7

Чем дальше они углублялись в провинцию метаморфов, тем более знакомым казалось все Валентину. И одновременно в нем росло убеждение в том, что он совершает ужасную, страшную ошибку.

Он вспомнил запах этих мест: насыщенный, пряный, сладковатый густой аромат роста и гниения, которые шли одинаково быстро под непрерывными теплыми дождями, затейливый букет, от которого при каждом вдохе кружилась голова. Он вспомнил спертый, липкий, влажный воздух и дожди, которые шли почти ежечасно, барабанили по лесным вершинам высоко над головой, а потом с одного блестящего листа на другой стекали капли, пока уже совсем небольшое количество влаги не достигало земли. Он вспоминал фантастическое буйство растительности, когда все росло и расцветало почти на глазах, подчиняясь однако каким

Но дождевые леса Пьюрифайна простирались на тысячи квадратных миль в самом центре Цимроеля, и любой их участок был как две капли воды похож на другой. Где

Тогда он странствовал с бродячими жонглерами, и они вбили себе в голову нелепую идею о том, что могут заработать несколько роялов, выступив на празднике урожая у метаморфов. Но там, по крайней мере, с ним был Делиамбр, способный при помощи своих колдовских штучек разнюхать верное направление на перекрестке дорог, и доблестная Лизамон Хултин, знакомая с жизнью джунглей. Теперь же, во время этого похода в Пьюрифайн, Валентин оказался предоставлен самому себе.

Делиамбр и Лизамон, если они еще живы, — а он был исполнен мрачных предчувствий на их счет, поскольку в течение прошедших недель не общался с ними даже во сне, — были теперь в нескольких сотнях миль позади, на дальнем берегу Стейша. Никаких известий не имел он и от Тунигорна, которого послал назад, на поиски. Сейчас его сопровождали лишь Карабелла, Слит и телохранители из скандаров. Карабелла обладала смелостью и выносливостью, но навыками следопыта — лишь в небольшой степени, а сильные и отважные скандары не отличались особой смышленостью. Слита же, несмотря на его трезвый, проницательный ум, в этих местах угнетал парализующий страх перед метаморфами, который еще в юности был наслан на него во сне, и с тех пор он так и не смог полностью от него избавиться. Глупо со стороны Коронала пробираться сквозь джунгли Пьюрифайна с такой скудной свитой; но глупость, подумал Валентин, похоже, делается отличительной чертой последних Короналов. Он размышлял о ранней и неестественной смерти Малибора и Вориакса, его предшественников, постигшей их, когда они занимались не слишком разумными делами. Пожалуй, безрассудство становится для Короналов обычным делом.

Мало

— Посмотри туда, — сказала Карабелла. — Это тропа, Валентин?

— Может быть, — ответил он.

— А, может быть, и нет?

— Может быть, и нет.

Им попадались уже сотни подобных троп: легкие шрамы на почве джунглей, неразборчивые следы чьего

— Сделаем привал, мой лорд? — спросил Слит.

Ни он, ни Карабелла не сказали ни слова против этого путешествия, каким бы дурацким оно им ни казалось. Они хоть понимают, думал Валентин, насколько неотложной считает он встречу с королевой метаморфов? Или просто хранят вынужденное молчание в течение всех этих недель бесцельных блужданий из страха перед гневом короля и супруга, хотя наверняка думают, что потраченное время можно было бы употребить с большей пользой в цивилизованных провинциях, заняться там обузданием разворачивающегося кризиса? Или — что хуже всего — они посмеиваются над тем безумным путем, который он прокладывает по обильно политым дождем просекам и полянам? Он спрашивал себя, сколько еще сможет продолжать поиски, и постепенно в нем зрело убеждение, что Иллиривойна ему никогда не найти.

Когда они расположились на ночь, он водрузил на голову серебряный обруч Леди и вновь погрузился в транс, телепатическое состояние, и направил сквозь джунгли вызов Делиамбру и Тисане.

Он считал, что ему скорее удастся соприкоснуться разумом с ними, нежели с остальными, так как они были чувствительнее прочих к магии сновидений. Однако ночь за ночью его попытки не достигали даже подобия желаемого. Неужели расстояние имеет такое значение? Валентин никогда не пробовал посылать мысли на дальнее расстояние, кроме тех случаев, когда пользовался сонным вином, а сейчас у него не было этого напитка. Или, возможно, у метаморфов есть способ перехватывать или заглушать послания. Или его послания не находят адресатов, потому что все погибли. Или…

— Тисана… Тисана…

— Делиамбр…

— Валентин вызывает вас… Валентин… Валентин… Валентин…

— Тисана…

— Делиамбр…

Тишина.

Он попытался связаться с Тунигорном. Тот наверняка жив, вне зависимости от того, какая катастрофа постигла остальных, и, хотя его разум крепок и хорошо защищен, все равно оставалась надежда, что он раскроется при одной из попыток. Или Лизамон. Или Залзан Кавол. Только бы соприкоснуться хоть с кем

Он еще некоторое время повторял вызов, а потом печально снял обруч и уложил его в шкатулку. Карабелла вопросительно посмотрела на него. Валентин покачал головой и пожал плечами.

— Полная тишина, — сказал он.

— Если не считать дождя.

— Да, если не считать дождя.

По листьям снова негромко забарабанил дождь. Валентин угрюмо взглянул в сторону джунглей, но ничего не увидел: прожектор флотера включен и будет гореть всю ночь, но за созданной им золотистой сферой света высилась стена мрака. Он понимал, что вокруг лагеря может собраться тысяча метаморфов, и где

Он спрашивал себя, сколько еще продержится.

А как мы будем отсюда выбираться, когда я решу, что продолжать поиски бессмысленно?

Он мрачно прислушался к меняющемуся ритму дождя и, наконец, уснул.

Почти сразу же к нему пришло сновидение.

По его силе, яркости и теплу он определил, что это не обычное сновидение, а, скорее, послание Леди, первое с тех пор, как он покинул Гихорну. Хотя он ожидал какого

Сновидение почти не содержало повествовательной части: в нем присутствовали лишь бесформенные образы и беззвучные звуки, создававшие ощущение события чисто абстрактными средствами. Но постепенно перед Короналом стал вырисовываться ряд подвижных образов и ускользающих оттенков настроения, что превратилось в метафору чего

— Делиамбр, ты?

— Я, мой лорд.

— Где?

— Здесь. Неподалеку от вас. Приближаюсь к вам.

Сообщение выражалось не речью, мысленной или какой

Утром, когда Слит собирался сворачивать лагерь, Валентин сказал:

— Нет. Я собираюсь остаться здесь еще на несколько дней. Может быть, даже подольше.

Лицо Слита выразило сомнение и замешательство. Впрочем, он быстро справился со своими чувствами, кивнул и отошел к скандарам распорядиться, чтобы те не убирали палатки.

Карабелла заметила:

— Я вижу по вашему лицу, мой лорд, что ночью вы получили какие

— Делиамбр жив. Он со всеми остальными следует за нами, пытается нас догнать. Но мы слишком часто и резво передвигаемся, и им никак не удается нас достичь. Как только они засекают нас, мы начинаем движение в новом направлении. Если мы останемся на месте, они нас отыщут.

— Значит, ты разговаривал с врооном?

— С его образом, с его тенью. Но то была истинная тень, его образ. Скоро он будет с нами.

Валентин на деле не сомневался в этом. Однако миновал день, второй, третий. Каждую ночь он надевал обруч и посылал сигнал, но не получал ответа. Скандары стали рыскать по джунглям, как взбудораженные животные; Слит становился все более нетерпеливым и беспокойным и бродил где

— Ну конечно, ты совсем отвык! — сказал она. — Неужели ты думаешь, что навыки могут оставаться на высоте без шлифовки? Но они возвращаются, если над ними поработать. Вот, Валентин: лови! Лови! Лови!

Она говорила чистую правду. Небольшое усилие — и он вновь начал ощущать, как когда

— Хей! — кричала она. — Хей! Хей! — и вела его ко все более сложным трюкам, несравнимым с теми, которые она обычно выполняла в старые, добрые времена, поскольку обладала по

Появился Слит и, поглядев на них, казалось, стал потихоньку избавляться от беспокойства и мрачного настроения; через некоторое время он подошел поближе, и Карабелла кинула ему нож, дубинку и топорик, а он небрежно поймал их и начал вплетать в веселый, крутой каскад, к которому добавил еще три предмета, переброшенные ему Валентином. В лице Слита замечалось, пожалуй, некоторое напряжение, хотя десять лет назад от него не было и следа, кроме, возможно, тех случаев, когда он выполнял свой коронный номер с жонглированием вслепую, но тем, похоже, и ограничился.

— Хей! — крикнул он, посылая дубинку и топорик обратно Валентину, и, не дождавшись, пока Коронал их поймает, безжалостно бросил еще два предмета. Потом все трое продолжали жонглировать уже на полном серьезе, будто были бродячими жонглерами и репетировали выступление перед королевским двором.

Виртуозность Слита вдохновила Карабеллу на еще более изощренные трюки, что, в свою очередь, заставило того прибавить оборотов, и вскоре Валентин почувствовал, что ему за ними не угнаться. Но все равно он старался держаться вровень, проявляя при этом замечательное усердие, и лишь раз уронил какой

— Ах, мой лорд, так не годится! — громыхнул чей

— Залзан Кавол! — воскликнул Валентин изумленно и радостно.

Огромный скандар вприпрыжку подбежал к нему, торопливо сделал знак звездного огня, подобрал все предметы, которые уронил Валентин, и с какой

Валентин всмотрелся в джунгли и увидел всех остальных: Лизамон Хултин с врооном, вцепившимся ей в плечо, Тунигорна, Тисану, Эрманара, Шанамира и других, что выскакивали под дождь из помятого, забрызганного грязью флотера, остановившегося неподалеку. Валентин обнаружил, что здесь все те, кого он оставил в Гихорне; наконец

— Доставайте вино! — крикнул он. — Это надо отпраздновать! — Он бегал между ними, обнимая то одного, то другого, приподнялся на цыпочки, чтобы обхватить руками великаншу, радостно хлопнул по спине Шанамира, торжественно обменялся рукопожатием с исполненным достоинства Эрманаром, обнял Тунигорна так крепко, что человек послабее мог бы задохнуться.

— Мой лорд, — рявкнула Лизамон, — пока жива, больше никуда не отпущу вас одного! При всем моем уважении, мой лорд. Никогда больше! Никогда!

— Если бы я только знал, мой лорд, — проговорил Залзан Кавол, — когда вы сказали, что уйдете вперед на один дневной переход к Стейшу, что будет буря такой силы, а мы не увидим вас столько недель, — ах, мой лорд, грош цена телохранителям, которые отпустили вас таким образом. Когда Тунигорн сказал, что вы пережили бурю, но подались в Пьюрифайн, не дождавшись нас… ах, мой лорд, мой лорд, не будь вы моим господином, я бы не знаю что с вами сделал, когда бы догнал, поверьте, мой лорд!

— А ты простишь мне мое бегство? — спросил Валентин.

— Ах, мой лорд!

— Ты же знаешь, что у меня и в мыслях не было расставаться с вами надолго. Потому я и отослал назад Тунигорна, чтобы он отыскал вас и привел ко мне. И каждую ночь я отправлял послания — надевал обруч, напрягал все душевные силы, чтобы найти вас и прикоснуться к вам… к тебе, Делиамбр, и к тебе, Тисана.

— Эти послания доходили до нас, мой лорд, — сказал Делиамбр.

— Неужели?

— Каждую ночь. Мы очень радовались, зная, что вы живы.

— И не отвечали?

— Ах, мой лорд, мы каждый раз отвечали, — сказал вроон. — Но мы знали, что не можем пробиться, потому что мои силы слишком малы, чтобы преодолеть такое расстояние. Мы отчаянно хотели сказать вам, чтобы вы оставались на месте и дожидались нас; но каждый день вы уходили все дальше в джунгли, и никак невозможно было вас удержать; и перехватить вас мы не могли, а я не сумел достучаться до вашего разума, мой лорд. Не сумел.

— Но в конце концов ты до меня добрался.

— С помощью вашей матушки Леди, — сказал Делиамбр. — Тисана явилась к ней во сне и получила от нее послание, и Леди поняла, и сделала свой разум гонцом для моего, доставив туда, куда я сам ни за что бы не попал. Вот так мне и удалось, наконец, поговорить с вами. Мой лорд, нам столько нужно рассказать вам, сейчас же!

— Верно, — подтвердил Тунигорн. — Ты будешь поражен, Валентин. Клянусь.

— Тогда порази, — ответил Валентин.

Делиамбр сказал:

— Думаю, Тунигорн рассказал вам, как мы обнаружили, что советник по сельскому хозяйству И

— Да, рассказал. Но как это удалось?

— В тот день, мой лорд, когда вы отправились к Стейшу, мы застали И

Валентин вскинул взгляд.

— Откуда же у него такая сила?

— Потому что он метаморф, мой лорд, — объяснила Тисана, — а у них существует способ соединять разумы с помощью огромных королей морских драконов в качестве связующего звена.

Валентин переводил взгляд с Делиамбра на Тисану и обратно как человек, на которого напали одновременно с двух сторон. Он попытался переварить значение сказанного, но в их словах столь многое показалось ему странным, совершенно сбивающим с толку, что поначалу он почти ничего не понял.

— У меня в голове не укладывается, — сказал он, — что метаморфы общаются друг с другом через драконов. Кто бы мог подумать, что драконы обладают такой телепатической силой?

— Они называют их водяными королями, мой лорд, — заметила Тисана. — Да, оказывается, водяные короли действительно обладают очень мощным разумом, который облегчает лазутчику передачу его сообщений.

— Сообщений о чем? — с беспокойством спросил Валентин. — И для кого?

— Когда мы застали И

Валентин охнул.

— Метаморфы… возбуждали… распространяли болезни?..

— Да, мой лорд. И

Ошеломленный Валентин посмотрел на Слита.

— Оказывается, мы были в состоянии войны, не зная об этом!

— Теперь знаем, мой лорд, — заметил Тунигорн.

— А я пробираюсь через владения моего врага, в своей глупости надеясь, что стоит мне лишь произнести добрые слова и раскрыть объятия, как Данипьюр улыбнется, и Дивин вновь благословит нас. А на самом деле Данипьюр со своим народом ведет все это время против нас войну, и…

— Нет, мой лорд, — перебил его Делиамбр. — Не Данипьюр, насколько нам известно.

— Что ты сказал?

— Того, кому служил И

— Тогда мне следует продолжать путь к Иллиривойну и встретиться с ней.

— Вы никогда не найдете Иллиривойна, мой лорд, — сказал Делиамбр.

— Это почему же?

— Они разобрали город на части и тащат его на себе по джунглям. Я ощущаю их присутствие, когда навожу свои чары, но оно перемещается. Данипьюр избегает вас, мой лорд. Она не хочет с вами встречаться. Возможно, это слишком опасно с политической точки зрения: она не способна больше держать в повиновении свой народ и боится, что все перейдут на сторону Фараатаа, если она выкажет хоть малую толику благосклонности по отношению к вам. Это лишь мое предположение, мой лорд. Но я говорю вам, что вы никогда ее не найдете, даже если будете тысячу лет обшаривать джунгли.

Валентин кивнул.

— Вероятно, ты прав, Делиамбр. Наверняка ты прав. — Он прикрыл глаза и попытался привести мысли в порядок. Насколько неверно он оценивал обстановку; как мало он понимал! — А это общение между метаморфами через морских драконов… как долго оно продолжалось?

— Судя по всему, довольно долго, мой лорд. Морские драконы, оказывается, гораздо разумнее, чем мы представляли… и между ними и метаморфами, по крайней мере, некоторыми метаморфами, как кажется, существует что

— А И

— Мертв, мой лорд, — ответила Лизамон Хултин.

— Как это случилось?

— Когда разразилась буря и все смешалось, он попытался бежать. Мы было его опять поймали, но ветер вырвал его у меня, и больше мы не смогли его найти. А тело отыскали лишь на следующий день.

— Небольшая потеря, мой лорд, — заметил Делиамбр. — Вряд ли удалось бы выжать из него что

— Все равно мне хотелось бы поговорить с ним, — сказал Валентин. — Однако его не воскресишь. И с Данипьюр, похоже, разговор не состоится. Но мне нелегко расстаться с этой идеей. Неужели совершенно никакой надежды найти Иллиривойн, а, Делиамбр?

— Думаю, что нет, мой лорд.

— Я вижу в ней союзника: вам это кажется странным? Королева метаморфоз и Коронал объединяются против тех, кто развязал против нас биологическую войну. Глупость, Тунигорн, да? Давай, говори откровенно: ты считаешь меня глупцом?

Тунигорн пожал плечами.

— Я мало что могу сказать, Валентин. Я уверен лишь в том, что Делиамбр прав: Данипьюр не желает встречи с тобой и не позволит себя отыскать. И думаю, что тратить время на ее поиски…

— Неразумно. Да. В самом деле, глупость, поскольку у меня столько всяких дел в других местах.

Валентин умолк. Он рассеянно взял у Залзана Кавола несколько предметов для жонглирования и начал перебрасывать их из руки в руку. Болезни, голод, лже

Он спросил у Делиамбра:

— Тебе известно, где мы сейчас?

— Насколько я могу прикинуть, примерно в двух тысячах миль к юго

— Как думаешь, сколько нам туда добираться?

Вмешался Тунигорн:

— Я бы сейчас вообще не ездил в Пилиплок.

Валентин нахмурился.

— Это отчего же?

— Опасно.

— Опасно? Для Коронала? Да ведь я там был, Тунигорн, месяц или два назад и не видел никакой опасности!

— Обстоятельства изменились. До нас дошло, что Пилиплок объявил себя свободной республикой. Жители Пилиплока, у которых пока еще достаточно продовольственных запасов, испугались, что эти запасы реквизируют в пользу Кинтора и Ни

У Валентина был такой взгляд, будто он смотрит в бездонную пропасть.

— Откололся? Свободная республика? Бред какой

— Тем не менее, для жителей Пилиплока все это, по

Валентин гневно возразил:

— Неужели мне суждено шарахаться прочь от моих же городов? Пилиплок объявит о своей лояльности в тот самый миг, как я там появлюсь!

Карабелла сказала:

— А ты в этом уверен? С одной стороны Пилиплок, раздувшийся от гордости и себялюбия, а тут появляется Коронал на обшарпанном флотере, одетый в какие

— Согласен, — подтвердил Тунигорн.

Валентин тревожно посмотрел на Делиамбра, Слита, Эрманара. Ответом ему были молчание и мрачные, печальные, угрюмые взгляды.

— Тогда получается, что я опять свергнут? — спросил Валентин, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Опять стал оборванным бродягой? Я не смею войти в Пилиплок? Не смею? А лже

— А где мы будем искать этих самых союзников, мой лорд? — спросил Слит.

— А где придется, — ответил Валентин, пожав плечами.

8

Куда бы ни кинул взгляд Хиссуне во время поездки с Замковой Горы вниз по долине Глайда в сторону Лабиринта, везде он видел признаки хаоса и запустения. Хотя в этих благодатных и плодородных районах Алханроеля ситуация еще не достигла такой же остроты, как на западе или на Цимроеле, все равно, везде ощущалось почти осязаемое напряжение: запертые ворота, испуганные глаза, каменные лица. Но, подумал он, в самом Лабиринте особых перемен, кажется, нет, возможно, потому, что Лабиринт и без того всегда был местом запертых ворот, испуганных глаз, каменных лиц.

Но если Лабиринт не изменился, то изменился сам Хиссуне; эта перемена стала очевидной для него с того самого мгновения, как он въехал во Вход Воды — огромные, роскошные парадные ворота, традиционно служившие властителям Маджипура для въезда в город Понтифекса. Позади остались теплый, подернутый дымкой день в долине Глайда, ароматные ветры, зеленые холмы, радостное сияние яркого солнца. Впереди — вечная ночь потайных, закупоренных колец Лабиринта, жесткий блеск искусственного освещения, странная безжизненность воздуха, никогда не знавшего ветра или дождя. Когда за ним закрылись массивные ворота, Хиссуне на долю секунды представил себе, что теперь некая ужасная преграда отделяет его от всего, что есть прекрасного в мире.

Для него стало неожиданностью, что какие

Хиссуне изменился. Покидая Лабиринт, он не представлял из себя ничего особенного — был кандидатом в рыцари, но что в том такого для обитателей Лабиринта, на которых не слишком

Чиновники Понтифекса в официальных масках ждали его на границе внешнего кольца. Они весьма церемонно приветствовали Хиссуне и сразу же доставили его к лифту, предназначенному для Владык и их посланников. Лифт стремительно опустился в самые нижние имперские уровни Лабиринта.

Хиссуне незамедлительно разместили в покоях, почти таких же пышных, как и те, что постоянно держали для Коронала. Альсимир, Стимион и другие спутники Хиссуне получили по изящной комнате по соседству. Как только чиновники Понтифекса закончили возню с устройством Хиссуне, их старший объявил:

— Главный представитель Хорнкаст будет чрезвычайно польщен, если вы согласитесь отужинать с ним сегодня вечером, мой лорд.

Помимо своей воли, Хиссуне ощутил некоторое удивление. Чрезвычайно польщен. Он еще не настолько отвык от Лабиринта, чтобы относиться к Хорнкасту без благоговения, граничившего со страхом: истинный хозяин Лабиринта, кукловод, который дергает за веревочки Понтифекса. Чрезвычайно польщен, если вы согласитесь отужинать с ним сегодня вечером, мой лорд. Неужели? Сам Хорнкаст? Трудновато представить, чтобы старик Хорнкаст вообще был чем

Но он не мог позволить себе испытывать хотя бы на йоту благоговейный трепет перед Хорнкастом. Он сделал так, чтобы посланники главного представителя застали его неготовым, когда пришли за ним, и задержался на десять минут с выходом. Войдя в личную столовую главного представителя, — зал настолько великолепный, что даже Понтифекс, возможно, счел бы его пышность избыточной — Хиссуне удержался от любых приветствий или выражений почтительности, хотя позыв к этому у него промелькнул. Это же Хорнкаст! подумал он и хотел упасть на колени. Но ведь ты Хиссуне! сердито прикрикнул он на себя и остался стоять, приняв надменный и несколько отчужденный вид. Хиссуне принуждал себя все время помнить, что Хорнкаст — лишь чиновник; а сам он — особа титулованная, принц Горы, а также член Регентского Совета.

Впрочем, не так

— Пожалуй, нам пора обсудить наиболее серьезное, на мой взгляд, событие — исчезновение Лорда Валентина.

На какое

— Исчезновение?

— Во время продвижения Лорда Валентина по Пьюрифайну мы потеряли с ним связь и не можем ее восстановить.

— А можно поинтересоваться, чем Коронал занимался в Пьюрифайне?

Хиссуне повел плечами.

— Насколько я понимаю, он находился там с весьма деликатной миссией. Он оторвался от своего кортежа во время той же бури, которая унесла жизнь Элидата. С тех пор мы о нем ничего не слышали.

— Как вы полагаете, Коронал жив?

— Не имею представления, а гадать — лишено смысла. Можете не сомневаться, что мы предпринимаем все возможное, чтобы восстановить контакт. Но думаю, что мы на деле должны, по крайней мере, допустить возможность того, что он погиб. По этому поводу у нас в Замке состоялось заседание Совета. Вырабатывается порядок престолонаследия.

— Так

— И, разумеется, одним из существеннейших исходных пунктов наших планов является состояние здоровья Понтифекса.

— Да

— Состояние Понтифекса без изменений?

Хорнкаст ответил не сразу; он долго и пристально, с непонятной настойчивостью смотрел на Хиссуне, как бы производя тончайшие политические расчеты.

После продолжительного молчания он произнес:

— Вы не хотели бы нанести визит его величеству?

Услышать такое от главного представителя Хиссуне ожидал чуть ли не меньше всего. Визит к Понтифексу? Он никогда и не мечтал об этом! Ему потребовался какой

— Это было бы для меня большой честью.

— Тогда пойдемте.

— Сейчас?

— Да, сейчас.

Высокий представитель подал знак, тут же появились слуги и начали убирать остатки ужина; вскоре Хиссуне оказался рядом с Хорнкастом в маленьком флотере с приподнятым носом, который по узкому туннелю довез их до места, откуда можно было идти только пешком: через каждые пятьдесят шагов проход перекрывался бронзовыми дверьми, и каждую из них Хорнкаст открывал, засовывая руку в потайное отверстие. Наконец от прикосновения главного представителя открылась последняя дверь, обозначенная инкрустированной золотом эмблемой Лабиринта с имперской монограммой поверх нее, и они прошли в имперский тронный зал.

Сердце Хиссуне отчаянно колотилось. Сам Понтифекс! Старый безумец Тиверас! В течение всей своей жизни он едва ли верил, что тот вообще существует. Дитя Лабиринта, он всегда воспринимал Понтифекса как некое сверхъестественное, таящееся в подземелье существо, как ставшего отшельником властелина мира; и даже теперь, несмотря на недавнее знакомство с принцами и герцогами, с самим Короналом и его домочадцами, Понтифекс казался Хиссуне чем

Но вот он.

Все именно так, как гласили предания. Сфера из голубого стекла, трубки, шланги, провода и зажимы, разноцветные жидкости, подающиеся по системе жизнеобеспечения, и старый

— Он больше не разговаривает, — сказал Хорнкаст. — Это последняя из случившихся с ним перемен. Но врач Сепултров утверждает, что его разум все еще действует, а тело сохраняет жизнеспособность. Подойдите на шаг

У Хиссуне возникло такое ощущение, будто он столкнулся с осколком прошлого, чудом сохранившимся доисторическим созданием. Это же Тиверас! Коронал при Понтифексе Оссьере, — сколько поколений прошло с тех пор? Человек, принадлежащий истории, видевший своими собственными глазами Лорда Кинникена! Он был уже стариком, когда в Замок пришел Лорд Малибор. И вот он все еще здесь: и жив, если только можно назвать жизнью существование, которое он влачит.

Хорнкаст сказал:

— Вы можете поприветствовать его.

Хиссуне знал, как принято поступать: с Понтифексом не следовало говорить непосредственно, нужно было обращаться к главному представителю, а тот уже передавал слова монарху. Но все получилось иначе.

Он сказал:

— Покорнейше прошу передать его величеству приветствие от его подданного Хиссуне, сына Эльсиномы, с выражениями уважения и почтения.

Понтифекс не ответил. Понтифекс вообще ничем не показал, что что

— Когда

— Тогда скажите Понтифексу, что весь мир любит его, и его имя постоянно звучит в наших молитвах.

Тишина. Понтифекс оставался недвижен.

— Еще передайте ему, — продолжал Хиссуне, — что в мире все идет своим чередом, трудности приходят и уходят, а величие Маджипура несокрушимо.

Тишина. По

— Вы закончили? — спросил Хорнкаст.

Хиссуне посмотрел через комнату на загадочную фигуру в стеклянной клетке. Он страстно желал, чтобы Тиверас поднял руку в благословении, чтобы он произнес пророческие слова. Но он знал, что этого не произойдет.

— Да, — сказал он. — Я закончил.

— Тогда пойдемте.

Главный представитель вывел Хиссуне из тронного зала. Уже за дверьми Хиссуне обнаружил, что его одежда промокла от пота, а колени трясутся. Тиверас! Даже если доживу до его возраста, подумал Хиссуне, я все равно никогда не забуду это лицо, эти глаза, эту сферу из голубого стекла.

Хорнкаст сказал:

— Его молчание — новая стадия болезни. Сепултров уверяет, что в нем еще достаточно сил. Может, оно и так. Но, возможно, что это — начало конца. Ведь должен же быть какой

— Думаете, это произойдет уже скоро?

— Молю Дивин, чтобы так оно и было, но ничего определенного сказать не могу. Решение находится в руках Лорда Валентина — или в руках его преемника, если Валентина уже нет в живых.

— Если Лорда Валентина нет в живых, — сказал Хиссуне, — тогда новый Коронал может немедленно стать Понтифексом. Если он только не решит по

— Вы правы. А если Лорд Валентин погиб, кто, на ваш взгляд, станет новым Короналом?

Взгляд Хорнкаста был пронзителен и беспощаден. Хиссуне ощутил, как обжигает его огонь этого взгляда, как вся его достигнутая с таким трудом проницательность, осознание того, кем он был и кем собирался стать, испаряются, и он становится уязвимым и сбитым с толку.