Он видел картины опустошения на Лундквисле и Бергмане. Лундквисл был прекрасной планетой-курортом, сверкающей планетой-аттракционом, привлекающей туристов богатыми игорными домами и роскошными парками. Перед Эвингом лежали фотоснимки: на одних сияли кружевные башни, похожие на сказочные замки из чудесного сна, на других дымились развалины этих же башен, рухнувших под безжалостными орудийными обстрелами клодов. С бессмысленной жестокостью клоды уничтожали все на своем пути. Теперь они снова тронулись в путь.
Корабли-разведчики следили за их приближением. Флот клодов сосредоточился сейчас на Бергмане. Если они будут придерживаться привычной тактики, то через год покинут систему, к которой принадлежит Бергман, и устремятся к Корвину. И этого года должно хватить корвинитам, иначе…
Эвинг вел счет уходящим дням. Строительство конусообразного сооружения излучателя времени медленно, но неуклонно шло к своему завершению. Никто не задавался вопросом, каким образом оружие будет пущено в ход. Эвинг сам определил, что его нужно установить на звездолете, с таким расчетом оно и разрабатывалось.
По ночам ему не давал покоя образ Эвинга, который по собственной воле бросился в струю газа, выбрасываемую тормозными двигателями производящего посадку звездолета. «Это мог быть я, — размышлял Эвинг. — Я вызвался тогда добровольно, но он настоял на том, чтобы бросить жребий. И был еще один смелый Эвинг, который предпринял шаги, сделавшие меня самым нужным, а затем спокойно и просто оборвал свое дальнейшее существование. Не я все это совершил. Я рассчитывал на то, что они будут навечно прикованы к круговерти событий и что я буду тем единственным, который освободился из плена времени. Но случилось иначе».
Эвинг также не мог забыть укоряющие глаза Майрака, когда они отобрали секретное оружие и бросили Землю на произвол судьбы. Эвинг видел свое оправдание в том, что он ничем не мог помочь Земле. Эта планета стала заложницей своей собственной слабости…
В конце концов Лайра сказал ему, что он сильно изменился, что он стал замкнутым, ожесточенным, раздражительным.
— Мне это непонятно, Бэрд. Раньше ты был таким добрым, таким… таким человечным. Теперь ты совсем другой — холодный, замкнутый, все время о чем-то напряженно думаешь.
Она слегка прикоснулась к его руке:
— Почему ты не хочешь поделиться со мной тем, что тебя тревожит? Может быть, с тобой что-то случилось на Земле?
Он отпрянул от нее.
— Нет! Ничего! — Он понимал, что это жестоко по отношению к ней, но не в силах был сдержаться. Он заметил слезы на ее глазах и ласковым тоном добавил: — Я ничего не могу с собой поделать, Лайра. Мне нечего сказать тебе. Просто слишком велико было напряжение, которое мне пришлось испытать, — вот и все.
Напряжение, почти шок, вызванный видом собственной смерти, видом гибели великой цивилизации… «Мне через многое пришлось пройти, — думал он, — даже, пожалуй, чересчур многое».
Он чувствовал себя бесконечно усталым. Сидя на крыльце своего дома, Эвинг часто всматривался в ночное небо, где по черному бархату небосвода были разбросаны самоцветы звезд: знакомые с детства созвездия — Черепахи и Голубя, Большого колеса, Гарпуна. Этих созвездий очень недоставало ему там, на Земле. В его глазах они олицетворяли собой родной дом, полный света и тепла.
Однако теперь холодные звезды в ночном небе Корвина не излучали ни тепла, ни света. Он прижал к себе жену и с тревогой взглянул в небо, всем своим существом ощущая угрозу, исходящую от него. Он явственно видел, как орды клодов собираются, будто частицы влаги в дождевой туче, ожидая своего часа, чтобы упасть.
18
Тревога была объявлена почти через год после возвращения Эвинга на Корвин. Случилось это ранним весенним утром. Пошел небольшой дождь, автоматически включив отклоняющую систему на крыше дома Эвинга. Благодаря ее ячейкам капли дождя не барабанили по плоской крыше. Сон Эвинга был тем не менее беспокойным.
Зазвонил телефон. Он повернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Ему снилась крохотная фигурка, застывшая на бетонном поле на фоне черных языков пламени. Телефон продолжал звонить. Эвинг почувствовал, что кто-то трясет его. Послышался голос Лайры:
— Проснись, Бэрд! Это вызывают тебя, проснись!
Часы показывали 4.30. Он буквально сполз с кровати и на ощупь двинулся к телефону.
— Эвинг слушает!
Резкий голос премьера Дэвидсона заставил его проснуться окончательно:
— Бэрд, клоды идут!
— Что?
— Только что мы получили сообщение: главные силы космического ударного флота клодов выступили с планеты Бергман около четырех часов назад. В первом эшелоне насчитывается не менее пятисот звездолетов.
— Когда ожидается их появление здесь?
— Оценки противоречивы. Не так просто вычислить время полета со сверхсветовой скоростью. Однако на основании того, что нам известно, я бы сказал, что они появятся в зоне ответного огня с Корвина от десяти до восемнадцати часов.
— Хорошо. Подготовлен ли специальный корабль к немедленному полету? Я сейчас отправляюсь в космопорт…
— Бэрд…
— Что такое? — нетерпеливо перебил премьера Эвинг.
— Может, вместо вас полетит кто-нибудь помоложе? Я вовсе не имею в виду, что вы стары для этого, но у вас жена, сын, а операция сопряжена с немалыми опасностями. Один человек против пятисот боевых звездолетов врага! Это самоубийство, Бэрд!
Последние слова вызвали дремавшие в его мозгу ассоциации, и он вздрогнул. Затем он упрямо сказал:
— Совет одобрил то, что я намерен сделать. Сейчас нет времени на подготовку другого человека. Все это уже давным-давно обсудили, и я не вижу причин менять план.
Он быстро оделся в золотисто-голубую форму космических сил Корвина, в которой отбывал воинскую повинность более десяти лет назад. Форма была хоть и тесноватой, но еще вполне пригодной.
Пока Лайра готовила завтрак, он стоял у окна, глядя на клубящийся предутренний туман. Эвинг так долго жил под дамокловым мечом нашествия клодов, что теперь трудно было поверить, что этот день настал.
Позавтракал он в скверном настроении, не получая от еды никакого удовольствия и не говоря ни слова.
— Я так боюсь, Бэрд, — прошептала Лайра.
— Боишься? — он рассмеялся. — Чего же ты так боишься?
Но ей было не до шуток.
— Клодов… Этого безумного предприятия, которое ты затеваешь, — она всхлипнула. Потом, собравшись с духом, продолжила: — Но тебе, похоже, не страшно. Я думаю, это очень хорошо.
— Да, — сказал он искренне. — Я ничего не боюсь. Клоды даже не смогут меня увидеть. Во всей Вселенной еще не существует детектора массы, настолько чувствительного, чтобы определить наличие одноместного космического корабля на расстоянии нескольких световых лет. Масса такого корабля ничто по сравнению с уровнем шумов, производимых огромным флотом захватчиков.
«А кроме того, — добавил он про себя, — как я могу бояться этих клодов? Они ведь даже не люди! Это безлицые безмозглые звери, орда убийц-муравьев, шествующая от планеты к планете со свирепым желанием уничтожать все на своем пути. Они, конечно, опасны, но не так уж страшны. Страх следует оставить для настоящего противника — людей, поднимающих оружие на своих братьев, людей, ведущих двойную игру: предлагающих дружбу и тут же предающих своих друзей или союзников. Были веские основания считаться с силой клодов, но бояться их причин не было. Понятие „страх“ скорее подходит к таким, как Роллан Фирник и ему подобным».
Позавтракав, он заглянул на минуту в спальню к Блейду, чтобы бросить прощальный взгляд на спящего мальчика. Он не стал его будить, а только улыбнулся и прикрыл за собой дверь.
— Может, разбудить его и попрощаться? — колеблясь, предложила Лайра.
Эвинг печально покачал головой:
— Слишком рано. В его возрасте необходимо больше спать. А кроме того, я вернусь героем. Это ему должно понравиться. — Уловив смену выражения на ее лице, он добавил: — Я обязательно вернусь, дорогая. Можешь поставить за это все, что у нас есть, — я обязательно вернусь.
Когда Эвинг добрался до космодрома Браутон, заря уже окрасила всю восточную часть неба. Он вышел из машины вместе с сопровождающим и направился к главному административному корпусу, где группа высокопоставленных корвинитов с суровыми лицами уже дожидалась его.
«Если я не совершу этого, — подумал Эвинг, — с Корвином будет покончено».
Судьба целой планеты зависела от безумной попытки одного человека. Это было бремя, которое он без всякого удовольствия взял на себя.
Он сдержано поздоровался с Дэвидсоном и остальными важными лицами. Смутное беспокойство постепенно начало овладевать им. Дэвидсон протянул ему папку.
— Здесь карты с маршрутом флота клодов, — объяснил он. — Мы поручили Большому Компьютеру произвести необходимые расчеты. Они будут здесь через десять часов пятьдесят минут.
Эвинг покачал головой:
— Вы ошибаетесь — их не будет здесь вообще. Я намерен встретить их на расстоянии не менее одного года отсюда, а если удастся, то и еще дальше. И они не подойдут ближе ни на один километр!
Он внимательно осмотрел карты. Стрелы, указывающие направление движения клодов, были нанесены чернилами на координатные сетки.
— Компьютер установил, что в их флоте имеется семьсот семьдесят пять боевых единиц.
Эвинг обратил внимание на построение флота захватчиков.
— Идеальный клин, не так ли? Одиночный флагманский корабль, за ним два корабля, затем ряд из четырех, затем шеренга из восьми и так далее. Очень интересно.
— Это стандартный боевой порядок клодов, — четко произнес доктор Хармасс из департамента военных знаний. — Флот всегда возглавляется флагманским звездолетом, и никто никогда не отважится нарушить построение без приказа. У них железная воинская дисциплина. Я бы сказал…
Эвинг задумался и перебил его:
— Я очень рад это слышать.
Он проверил часы. Примерно через десять часов орудия клодов должны обрушить огонь и смерть на беззащитный Корвин. Флот из семисот семидесяти пяти линейных звездолетов представлял собой непобедимую армаду. У Корвина было чуть больше десятка кораблей, и не все из них были переоборудованы для ведения боя. Ни одна планета во всей цивилизованной части Галактики не смогла бы вынести бремени содержания боевого флота в количестве восьмисот первоклассных линейных кораблей.
— Что ж, — сказал он, немного помолчав. — Я готов к старту.
Его провели по сырому после дождя полю к тщательно охраняемому специальному ангару, где проводились все работы по монтажу временной установки в соответствии с проектом. Часовые доброжелательно улыбнулись и расступились, как только Эвинг подошел к ангару. Служащие космодрома распахнули ворота, открыв доступ к кораблю.
Это была тонкая черная стрела размером вряд ли больше того корабля, на котором Эвинг летал на Землю и обратно. Внутри ее не было сложного оборудования для замораживания и поддержания жизнедеятельности в состоянии гибернации. Вместо него здесь была установлена трубчатая спиральная катушка, выступавшая на несколько микрон из-под обшивки корабля. У основания катушки была смонтирована замысловатая панель управления.
По сигналу Эвинга служащие космодрома выкатили корабль из ангара, подъемники перенесли его на взлетную платформу и установили в вертикальном положении.
«Черная игла корабля на фоне черного космоса — клоды никогда ее не заметят», — отметил про себя Эвинг. Он почувствовал, как его охватывает радостное предвкушение сражения.
— Я стартую немедленно, — сказал он.
Взлет должен был осуществляться автоматически. Эвинг взобрался на борт корабля, разместился в люльке пилота и включил распылители, образующие защитную паутину вокруг его тела. Затем он включил видеоэкран и увидел на дальнем конце летного поля людей, с беспокойством наблюдающих за ним.
Он им не завидовал. Необходимость заставляет его соблюдать полное радиомолчание до момента встречи с противником. Эти люди будут ждать его сообщения половину суток, или даже больше, в мучительной неизвестности. Это будет очень тяжелый день для них.
Почти машинально Эвинг включил разрешение на пуск и откинулся назад, прижатый ускорением взмывающего в небо корабля. Второй раз в жизни он покидает свою родную планету.
Пока Эвинг ждал, трясясь в своей люльке из пенной паутины, корабль описал крутую дугу и вышел на гиперболическую орбиту. Затем его реактивные двигатели отключились, и он перешел на искривляющий пространство привод. Теперь Эвингу стало гораздо легче.
Заранее заданный курс в первые же два часа полета вывел корабль далеко в сторону от Корвина. Быстро проделанная триангуляция показала, что он уже покрыл расстояние в полтора световых года.
«Этого, — подумал Эвинг, — вполне достаточно».
Он прекратил перемещение вперед и вывел корабль на замкнутую орбиту с радиусом в несколько миллионов километров по направлению, перпендикулярному к линии предполагаемого курса вражеского флота, и стал ждать.
Прошло три часа, прежде чем на экранах бортового детектора массы появилось зеленое мерцание. Постепенно оно сформировалось в дрожащую линию. Эвинг произвел фокусировку, напряженно вглядываясь в экран. Линия стала шире. Теперь начал проступать клин кораблей противника.
Эвинг был абсолютно спокоен. Точными неторопливыми движениями он последовательно активировал весь комплект оборудования для перемещения во времени. Затем он рывком включил главный переключатель и оживил пульт управления. Наконечник спиральной обмотки выдвинулся примерно на дюйм из-под обшивки корабля. Этого было достаточно для того, чтобы обеспечить точную траекторию.
Одним глазом следя за детектором массы, а другим — за пультом управления трансферного оборудования, Эвинг подсчитывал необходимую напряженность поля. Боевой порядок неприятельской армады представлял собой правильную геометрическую фигуру. Около пятидесяти кораблей находились в арьергарде, обеспечивая более чем двукратную силу, необходимую для отражения любого нападения сзади. Главную мощь флота составляли именно эти две последние шеренги.
Вне всякого сомнения, клоды распределяли все свои корабли в одной плоскости. Чтобы исключить любые непредвиденные обстоятельства, Эвинг предположил, что все эти звездолеты движутся одним фронтом, параллельно друг другу, прикинул максимальную ширину такого боевого порядка и затем — для страховки — увеличил ее на двадцать процентов с каждой стороны: если даже десяток кораблей клодов не попадет в его темпоральный сачок, Корвин будет полностью уничтожен.
Закончив расчет данных, он ввел их в машину времени и задал необходимые координаты. Экран детектора массы показывал, что флот неприятеля теперь находится на расстоянии менее часа полета.
Он закончил настройку. Все было готово к бою, и он решительно нажал на главную кнопку.
На борту корабля ничего не изменилось, но Эвинг знал, что за бортом, в космосе, должна была открыться бездна, невидимая пропасть, распространяющаяся на очень большую глубину и достаточно широкая, чтобы в ней поместились семьсот семьдесят пять боевых кораблей захватчиков.
Эвинг ждал.
Его крохотный кораблик мчался по спиральной орбите, создавая вокруг себя губительное пространство абсолютной пустоты. Флотилия клодов двигалась ему навстречу. Эвинг быстро подсчитал, что в урочный час он будет на расстоянии не меньше чем сорок световых минут от узлового корабля. На таком расстоянии они никак не смогут заметить его присутствие.
«Тюлька затаилась во мраке, чтобы изловить кита», — мысленно пошутил Эвинг.
Зеленая полоса на экране детектора массы стала еще шире, увеличилась и интенсивность ее свечения. Эвинг взял на себя управление кораблем, и, как только острие клина на экране доползло до определенной точки, он, как опытный рыбак, забросил свою сеть.
«Пора!» — подумал он и резко повысил скорость корабля.
Флагманский корабль на экране быстро увеличился в размерах — и исчез!
С того места, где находился Эвинг, казалось, что он был просто стерт, и острие зеленого клина на экране детектора массы после исчезновения флагмана стало как бы обрубленным.
Однако для кораблей, следовавших за флагманом, как будто ничего не произошло. Они продолжали двигаться, соблюдая боевой порядок, и Эвингу оставалось только ждать. Еще мгновение, и исчезла в бездне вторая шеренга, затем третья, четвертая…
Исчезло двадцать два корабля…
Шестьдесят четыре…
Эвинг затаил дыхание, когда в его сачок вошла шеренга из ста восьми кораблей противника. Он напряженно всматривался в экран детектора массы — теперь подошла очередь двух крупнейших шеренг флота клодов. В каждой из них было по двести пятьдесят кораблей — главная ударная сила!
Их постигла та же участь!
На экране детектора массы больше ничего не было. Нигде в пределах чувствительности этого прибора не осталось ни единого корабля противника. Эвинг облегченно опустился в свою люльку и отключил темпоральное поле. Вход в пропасть, которую он создал во времени, закрылся, и загнанным в нее кораблям никогда не найти выхода из нее.
Теперь он мог нарушить радиомолчание. Его донесение было предельно лаконичным:
«Флот клодов уничтожен! Возвращаюсь домой!»
Один человек уничтожил целую армаду! Он облегченно рассмеялся. Напряжение, в котором он так долго пребывал, мгновенно исчезло.
Он попытался представить себе, какова будет реакция клодов, когда они обнаружат, что находятся внутри бездны, в которой нет ни звезд, ни планет, ни самого понятия времени. Они еще долго будут бороздить космос в поисках места для приземления, пока не выйдут припасы и не будет израсходовано все топливо. Тогда — конец!
Согласно последним научным данным, возраст звезд нашей Галактики определяется в пять-шесть миллиардов лет. Радиус же действия излучателя времени, открытого землянами, практически был бесконечным. Эвинг забросил флот клодов на пять миллиардов лет в прошлое.
Он повернул свой корабль домой, к Корвину.
19
Обратный путь, как показалось Эвингу, занял несколько дней. Он лежал, бодрствуя в защитной оболочке, любуясь великолепным зрелищем, раскрывавшимся в пространстве при полете со световой скоростью.
Как ни странно, но Эвинг не испытывал торжества. Да, он действительно спас Корвин, он добился той цели, ради которой отправился в путешествие через полгалактики на далекую Землю. Но у него было ощущение незавершенности своей миссии.
Эвинг думал теперь не о Корвине. На планете-прародине людей прошло два года со дня его вылета оттуда. За это время, безусловно, сириане сделали свой последний шаг. Фирник, несомненно, теперь был губернатором на Земле, а не тем скромным вице-консулом, каким помнил его Эвинг. Бира Корк, вероятно, стала благородной дамой в среде новой аристократии Земли.
Что же касается Майрака и его сподвижников, то они могли спрятаться за трехмикросекундным темпоральным барьером. Однако более вероятно то, что все они были схвачены и приговорены к смерти, поскольку представляли потенциальную угрозу для новых владык.
Хотя, если говорить серьезно, вряд ли что-либо по-настоящему угрожало сирианам. Земля настолько сама себя ослабила, что не способна была противостоять тиранам.
Чувство ответственности за происходящее на Земле терзало Эвинга, хотя он понимал, что ничего не мог тогда предпринять. Судьба Земли была предрешена, а он спасал свою родину!
И все-таки его угрызения совести не давали покоя. Может, еще и сейчас не поздно что-то сделать.
Нужно покинуть Корвин. Еще раз пересечь галактическое пространство и возвратиться на Землю. И повести слабосильных землян на борьбу за свободу своей планеты. Им недостает лидера, отважного человека, наделенного решительностью и энергией жителя далеких планет. Они численно превосходят сириан не менее чем в тысячу раз. Решительное восстание может принести желанную независимость. Но им нужен вождь!
«Ты мог бы быть этим вождем, — не унимался внутренний голос. — Ты должен возвратиться на Землю!»
Он отчаянно старался отогнать от себя эту мысль. Его место сейчас на Корвине, куда он возвращается героем. Его ждут жена и сын. Земля сама должна нести свой крест.
Эвинг пытался расслабиться, отбросить гнетущие мысли, а между тем его корабль продолжал полет к Корвину. Казалось, встретить его вышло все население планеты. Сделав несколько спиральных витков, его корабль мягко опустился на бетонную посадочную площадку космодрома Браутон.
Пока дезинфицирующая команда делала свое дело, Эвинг спокойно ждал, глядя на огромные толпы людей, собравшихся у космодрома. Как только корабль и бетон вокруг него в достаточной степени остыли, он вышел.
Его встретил восторженный рев толпы, который оглушил и ошеломил его. Вокруг него были тысячи людей. Он различил Лайру, Блейда, премьера Дэвидсона, членов Совета, профессоров из Университета, корреспондентов. Люди смеялись и плакали от счастья. Первым желанием Эвинга было снова забраться в корабль и погрузиться в уютную колыбель из пены. Однако он заставил себя выйти навстречу толпам земляков. Больше всего ему хотелось, чтобы они перестали кричать. Он поднял вверх руку, надеясь установить тишину, однако его жест был истолкован как приветствие и вызвал еще более шумную демонстрацию радостных чувств.
Эвингу удалось протиснуться к Лайре и обнять ее. Он что-то сказал, но голос его потонул в невообразимом гаме. Она тоже что-то сказала, и он по ее губам прочел:
— Я считала секунды, когда ты вернешься, дорогой.
Эвинг поцеловал ее и крепко обнял Блейда. Затем, повернувшись к Дэвидсону, он улыбнулся, не переставая удивляться, что именно на его долю выпала такая судьба.
Он был героем, он покончил с опасностью, уничтожившей шесть планет.
Сейчас Корвину ничего не угрожало.
Толпа засосала его и понесла к зданию Совета. Там, в кабинете премьера Дэвидсона, пока сотрудники службы безопасности оттесняли многочисленных любопытных, он выступил по радио с полным отчетом обо всем, что совершил.
На улице начался карнавал. Шум его был хорошо слышен даже здесь, на семьдесят первом этаже. И не удивительно. Был чудесным образом отменен вынесенный ей пять лет назад смертный приговор. Напряжение, накопившееся в людях за столько лет, теперь бурно вырвалось наружу.
Только к вечеру его отпустили домой. Он не спал уже более тридцати часов, и это начало сказываться на его самочувствии.
Из центра города до пригорода, где он жил, его сопровождал правительственный кортеж. Ему сказали, что вокруг его дома выставлена специальная охрана, чтобы ему не докучали назойливые посетители. Эвинг поблагодарил всех, пожелал спокойной ночи и вошел в свой дом. Теперь он снова был просто Бэрдом Эвингом. Он чувствовал себя очень уставшим и опустошенным и не мог скрыть этого, как ни старался.
— Этот полет так и не изменил тебя, Бэрд, — заметила Лайра.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он в недоумении.
— Я надеялась, камень упадет с твоей души. Думала, тебя тревожит только нашествие и все, что с этим связано. Но, похоже, я ошиблась. Теперь мы спасены, а тебя по-прежнему что-то гложет.
Он попытался отшутиться.
— Лайра, ты переутомилась и совсем извелась в тревоге. Тебе следует немного отдохнуть.
Она покачала головой.
— Нет, Бэрд. Я совершенно спокойна. Я слишком хорошо тебя знаю и вижу
— тебя что-то гнетет. — Она взяла его за руку и заглянула ему в глаза. — Бэрд, с тобой на Земле что-то произошло, и ты не рассказал об этом. Я твоя жена. Я должна знать обо всем.
— Ничего! Слышишь, абсолютно ничего! — он закричал на нее и отвел глаза. — Идем спать, Лайра… я валюсь с ног.
Однако, лежа в кровати, он непрерывно ворочался с боку на бок не в силах заснуть, несмотря на усталость.
«Как же мне возвратиться на Землю? — в который раз он с горечью спрашивал самого себя. — Все, чему я предан, находится здесь. Если Земля не в состоянии сама о себе позаботиться, то тем хуже для нее».
Почти половину ночи он не мог заснуть и все думал. В конце концов его мысли стабилизировались и обрели четкость:
«Три человека отдали свои жизни ради того, чтобы я целым и невредимым вернулся на Корвин. Двое из них сознательно совершили самоубийство. Я в долгу перед ними и перед Землей за спасение Корвина.
Три человека умерли ради меня. Имею ли я право быть эгоистом и почивать на лаврах героя?»
Затем мысли его пошли по другому руслу:
«Когда Лайра выходила за меня замуж, она думала, что ее мужем будет гражданин Бэрд Эвинг. Она выходила замуж не за героя, не за спасителя всей планеты. И не она упрашивала Совет, чтобы для этого путешествия избрали именно меня. Но ей пришлось испытать двухлетнюю разлуку, потому что выбор пал на меня.
Как же теперь сообщить ей, что я снова покидаю ее, отправляюсь на Землю, оставляю ее без мужа, а Блейда — без отца. Это просто несправедливо по отношению к ней. Я не могу сделать этого».
Наконец он пришел к такому выводу:
«Должен существовать какой-нибудь компромисс. Каким-то образом я должен быть честным со своей семьей. Какой-то компромисс обязательно должен быть!»
Ответ пришел к нему перед самым утром. Эвинг понял, как надо поступить.
Вместе с решением пришла умиротворенность. Он погрузился в глубокий сон, сознавая, что нашел единственный путь, не вызывающий никаких сомнений.
На следующее утро премьер Дэвидсон пригласил его к себе от имени благодарного народа планеты Корвин. Дэвидсон передал ему, что он может просить любой награды, все что угодно!
Эвинг рассмеялся и покачал головой:
— Все, что нужно, у меня уже есть. Слава, состояние, семья. Чего еще можно требовать от жизни?
— Но все-таки…
— Я хотел бы иметь беспрепятственный доступ к тем записям, которые привез с Земли. У вас нет возражений?
— Ради бога, Бэрд. Но разве это все?
— Есть и еще кое-что. Два пункта. Первое, возможно, самое серьезное: я хочу, чтобы меня оставили в покое… Никаких орденов, никаких торжественных приемов и праздничных шествий мне не нужно. Я просто выполнил то, что мне поручили, и теперь хотел бы вернуться к личной жизни. Что касается второй просьбы, то она звучит так: когда настанет определенное время, мне хотелось бы, чтобы правительство оказало одну любезность, очень дорогостоящую любезность…
Дэвидсон молча пожал ему руку.
Постепенно внимание к Эвингу пошло на убыль, и он вернулся к своей частной жизни.
Совет назначил ему ежегодную пенсию в десять тысяч стелларов, которая должна будет выплачиваться и всем его будущим наследникам.
Он был так ошеломлен щедростью своих соотечественников, что ему ничего не оставалось, как принять ее.
Прошел месяц. Напряженность, казалось, спала. В один прекрасный день Эвинг отметил, что сын превращается в уменьшенную копию своего отца. Он становится высоким молчаливым парнем, с теми же приметами внутренней отваги, душевной надежности и совестливости. Эвинг наблюдал, как в мальчике формируется личность.
Прошел еще месяц. Аппаратура, которую Эвинг мастерил в подвале своего дома, куда не осмеливался заходить никто, была близка к завершению.
Последние проверки он выполнил в середине лета. Машина работала превосходно.
Время настало!
Он позвонил наверх по внутреннему телефону. Лайра читала в гостиной, Блейд смотрел телевизор.
— Блейд? Лайра?
— Мы здесь, дорогой. Тебе что-нибудь нужно? — спросила жена.
— В течение следующих примерно двадцати минут я буду проводить очень тонкий эксперимент. Все может испортить любая ходьба по комнатам. Поэтому, пожалуйста, оставайтесь там, где вы находитесь в данный момент, пока я не дам сигнала снизу.
— Как скажешь, дорогой, только не заставляй нас слишком долго сидеть на одном месте, хорошо?
Эвинг рассмеялся и положил трубку. Затем он взглянул на свои часы. Они показывали 14.01.30.
Он пересек комнату и еще раз подрегулировал аппаратуру. Затем стал смотреть на часы. Шесть минут… семь… восемь…
В 14.11.30 он поднялся и включил установку. Стало немного противно в желудке, но все быстро кончилось. Он был отброшен во времени назад на десять минут…
20
Он завис в воздухе, на высоте нескольких дюймов над лужайкой перед своим собственным домом, затем мягко опустился на траву и взглянул на часы. Было 14.01.30.
В это мгновение он знал, его более раннее воплощение звонило по внутреннему телефону Лайре наверх, в гостиную. Значит, надо было быть очень осторожным. Очень!
Эвинг осторожно обежал вокруг дома и вошел через боковую дверь, которая вела в мастерскую в подвале. У двери он остановился.
Здесь на стене была установлена трубка внутреннего телефона. Он осторожно поднял ее и прислушался.
— …все может испортить любая ходьба по комнатам. Поэтому, пожалуйста, оставайтесь там, где вы находитесь в данный момент, пока я не дам сигнала снизу, — услышал он собственный голос.
— Как скажешь, дорогой, только не заставляй нас слишком долго сидеть на одном месте, хорошо? — ответил голос Лайры.
Эвинг взглянул на часы: 14.02.11. Он еще немного подождал. В 14.03.30 он услышал звуки шагов другого Эвинга, ходящего по комнате. Пока все шло по графику. Но вот сейчас он будет производить еще одну развилку во времени.
Эвинг приоткрыл дверь и заглянул в мастерскую. Знакомая фигура сидела спиной к двери. Она склонилась над проектором времени, установленным на столе, настраивая его для прыжка в прошлое на десять минут. На часах было 14.05.15.
Он быстро вошел в комнату, схватил лежавший возле двери лом (он его сам туда положил до начала опыта) и в четыре прыжка пересек комнату. Его двойник, поглощенный работой, ничего не замечал до тех пор, пока Эвинг-1 не положил ему на плечо руку и не приподнял со скамьи. В одно мгновение он взмахнул ломом. Вся основная секция временного проектора оказалась разбитой вдребезги. На пол посыпались исковерканные детали.
