Однажды и навсегда

— Отцу с ними одному не справиться, — повторила она. — Да и с какой стати от него этого ожидать. Девочек возьмет к себе миссис Гуди. Отец мог бы ей неплохо платить за них, причем в течение всего времени, пока без этого не обойтись. А мальчиков взял бы в подмастерья констебль Даггин. Но, опять-таки, отцу придется платить.

— И я должна буду известить его об этом тоже?

Аннелиз прикусила нижнюю губу мелкими белыми зубками.

— Вы же здесь хозяйка, — повторила она и снова уставилась на мокрый кружевной платочек.

— Понятия не имею, что мне обо всем этом думать? — недоумевая, говорила Сара. Она сидела в саду, наблюдая, как воробьи без боязни склевывали хлебные крошки и дерзко шныряли в двух шагах от нее. Рядом с ней сидел сэр Исаак.

— У меня никогда не было детей, — сказал он печально, — но если бы они были, должен признать, мне показалось бы странным и даже обидным, что родная дочь хочет уйти от меня и жить самостоятельно. При этом не имея ни мужниной поддержки, ни собственных доходов. Все это мне кажется каким-то подозрительным.

— Она не собирается отступать. Подумать только, она уже рассчитала заранее, как поступить с младшими детьми и куда их пристроить!

— Ну, Морли, скорее всего, приведет в дом женщину, чтобы она присматривала за ними. Он достаточно богат. Представить невозможно, чтобы он стал распихивать детей в подмастерья.

— Вы его видели с тех пор, как вернулись сюда? — спросила Сара.

— Вид у него неважнецкий, — нахмурился сэр Исаак, — как я понял, привидения не оставляют его в покое. Странное дело. Не кажется ли вам, что он сам может быть причиной того, что его дочери хочется уехать?

— Она этого не говорит. Если ей верить на слово, она просто устала от всей этой работы и хочет пожить самостоятельно. В этом нет ничего удивительного.

— Разумеется, нет, — согласился сэр Исаак, — собственно говоря, я вполне ей сочувствую. И подозреваю, что вы тоже. Она знала, у кого искать поддержку.

— Но я же не дала ей согласия, — быстро возразила Сара, — если ей хочется уехать отсюда, я думаю, у нее есть на это право. Но уезжать, не поставив в известность родного отца, по сути дела, сбегать… Нет, я не могу найти этому оправдания.

— Вы сказали ей свое мнение? Сара кивнула.

— Она пыталась убедить меня в обратном. И, подозреваю, не отступится от задуманного. Но пока, мне кажется, она останется.

— Вы уверены?

— Нет. Но я ей пообещала, что если она согласится задержаться еще немного, я попытаюсь найти для нее какой-нибудь выход. И для нее, и для остальных детей. Она попросила меня об одном: чтобы я поторопилась. Она говорит, что ей не терпится уехать.

— Не терпится уехать, — медленно протянул сэр Исаак. Он наклонился и почесал у Руперта за ухом. Огромный пес от удовольствия завилял хвостом. — Послушать ее, так она ничего не боится, — удивился он.

— Выходит, что не боится, — согласилась Сара, — но она, конечно же, понимает, что ей, разумеется, придется снимать комнату, обеспечить себе стол еще до того, как она найдет надежный источник дохода. И если она так уверена, что ей это действительно удастся, значит, у нее, несомненно, должны быть какие-то средства на стороне.

Они посмотрели друг на друга.

— Деньги, — задумчиво сказала Сара.

— Девушка в ее положении вряд ли имеет возможность откладывать для себя какие бы то ни было средства, верно?

— Нельзя и представить, каким образом? Морли буквально не сводит с нее глаз.

— В таком случае, как же она может рисковать?

Сара слушала, словно в тумане. Глядя в пространство, она вдруг вспомнила, что мадам Шарлотта обмолвилась, будто у Дейви был полный кошелек денег. Кошелек так и не был найден.

— Интересно, знает ли Фолкнер?

— О чем вы? — удивился сэр Исаак.

— Деньги Дейви так и не были найдены. Аннелиз обнаружила его тело. Вполне возможно, что именно она взяла кошелек.

— Похоже на то, — кивнул старик.

— А если мы найдем деньги, то, глядишь, сможем выяснить, откуда они взялись?

— Вполне возможно.

— Пожалуйста, — попросила Сара, — передайте ему. Он, должно быть, уже вернулся. Если бы только могли…

— Он остановился в гостинице еще третьего дня. Но, судя по его настроению, путешествия не идут ему на пользу. Он мрачен, такое чувство, будто что-то гнетет его.

У Сары в горле застрял горячий комок, настолько свежими и горькими были для нее воспоминания. Хоть бы он поскорее нашел убийцу и уехал отсюда! Если бы ей только не приходилось постоянно сталкиваться с ним. Если…

— Вы ему передадите? — переспросила она. Сэр Исаак помедлил с ответом. У него было доброе сердце, но он умел быть по-своему решительным.

— Дорогая, у меня довольно насыщенный день, — его улыбка была полна понимания. — Боюсь, что вам придется рассказать ему обо всем самой.

ГЛАВА 40

— Понятия не имею, мистрис, — бесстрастно ответил Криспин, — сэр Уильям никогда не говорит мне, куда идет.

— Но у вас должна быть какая-то догадка? — не отставала от него Сара. Они разговаривали через несколько часов после ее беседы с сэром Исааком. Столько времени ей понадобилось для того, чтобы набраться мужества. И когда, наконец, ей удалось обуздать свои чувства, она не могла поверить тому, что все ее старания оказались напрасными.

— Весьма сожалею, — сказал Криспин, кивнул и вновь занялся наведением блеска на башмаках, на сей раз, судя по всему, своих собственных.

Снова оказавшись перед гостиницей, Сара посмотрела в оба конца улицы. Фолкнера нигде не было видно. К гостинице шел Бертран Джонсон. Заметив ее, приятель Джастина ускорил шаг и двинулся наперерез.

— Мистрис Хаксли, — вежливо сказал он, — какое счастье снова встретиться с вами. Я недавно узнал, что вы, оказывается, были в Лондоне. Мне очень обидно, что нам с вами не довелось там встретиться.

— Вы были в столице? — удивленно спросила она. Молодой человек кивнул. У него было приятное лицо, более открытое и спокойное, чем у Джастина. Сара была изумлена: что свело двух столь непохожих людей?

— Я поехал вместе с виконтом. Он остался, а я… — он умолк, будто не знал, что сказать, потом нашелся: — По-моему, я слишком привязался к этому месту. Вот почему и вернулся сюда раньше.

— Понятно. Очень мило. Что ж, весьма приятно снова побеседовать с вами. Но, если вы меня извините…

— У вас на сегодня какие-то планы?

— Да-да, я занята…

Вид у него был довольно унылый, хотя он и пытался скрыть это. Сара даже пожалела, что не может сейчас проявить снисхождения. Однако ей надо было во что бы то ни стало разыскать Фолкнера.

— Кстати, а вы не видели сэра Уильяма?

— Примерно час назад он проскакал вот в том направлении, — Бертран махнул в сторону видневшегося вдали Сильбери.

Сара побледнела. Что заставило человека отправиться к самому древнему и загадочному месту во всей округе? По телу пробежала нервная дрожь. Неужели он задумал сам проверить данное ему предупреждение?

— Мне пора идти, — сказала она и быстро зашагала к конюшне. Там стояла кобыла Фолкнера. Сара оседлала ее в мгновение ока. В следующий миг она уже скакала через двор гостиницы, выехав на улицу, она увидела, как Джонсон вошел в «Розу».

Когда они выезжали к Сильбери в карете, дорога казалась Саре утомительно долгой. Но на армейской кобыле Сара преодолела это расстояние намного быстрее.

Она остановила лошадь в тени холма у его подножия и принялась внимательно осматривать все вокруг. Фолкнера не было нигде видно. Сара уже подумала, что Бертран, скорее всего, ошибся. Но кобыла негромко заржала и двинулась вперед без всякого понукания. Они обогнули выступ холма, и Сара увидела Негодяя. Он мирно пощипывал молодую траву.

— А где же твой хозяин, паренек? — тихо спросила Сара, спешившись. Похлопав Негодяя по шее, она словно ждала от него какого-то знака. Жеребец вскинул голову и закатил глаза в сторону холма. Сара посмотрела. На гребне стоял человек. Его силуэт четко вырисовывался на фоне светлого неба. Фолкнер.

Отпустив кобылу пастись рядом с Негодяем, Сара, путаясь в юбках, стала быстро карабкаться по склону холма. Когда она поднялась на его плоскую вершину, то остановилась, чтобы перевести дыхание. Она раскраснелась. Сердце только из-за крутого подъема было готово выскочить из груди, в горле пересохло. Будь проклят этот человек!

— Чудесный денек! — протянул Фолкнер. Он улегся на траву, подложив под голову скрещенные руки, и уставился на небо. Глядя на него, можно было подумать, что у этого безмятежно ведущего себя человека нет никаких забот и тревог. Сара со злостью смотрела на него. Она устала, была раздражена и требовательно спросила у него:

— Что вы здесь делаете?

— Я? — он, казалось, был удивлен этим вопросом. — Ведь не я, а вы имеете привычку прятаться от мира за высокими стенами. И чему мы обязаны столь высокой чести, мистрис Хаксли?

— Ой, ради Бога!

— Бога? А я-то полагал, что это вполне земное место.

— Что вы хотите сказать?

Приподнявшись, он посмотрел на нее. Глаза его были полузакрыты, невозможно было понять, что таит его взгляд. Однако во всех его движениях ощущалась усталая напряженность. Несмотря на все, что было между ними, а может быть, именно потому, она отступила назад.

— Трусишь? — спросил он и улыбнулся почти приветливо.

— Вовсе нет.

— Весь этот вздор о Белтане и камнях. Разве тебе никогда не приходило в голову, что я могу поинтересоваться? Я очень любопытен. И провел кое-какие исследования, прежде чем уехать из Лондона. Сара, скажите, как по-вашему, кому принадлежит это место? Нетронутой девственнице? Плодовитой матери? Или же беззубой старухе, самой смерти? Может, Сильбери возвели в ее честь?

— Откуда вы знаете? — спросила Сара. То, что он заговорил о подобных вещах, давно никому не известных, сбило ее с толку. Ей показалось, будто земля выскальзывает у нее из-под ног.

— Я навел справки в Королевском Обществе, объяснив, что познакомился с сэром Исааком и глубоко впечатлен его трудами. Мне тотчас же была оказана всяческая помощь.

— Как мило.

— Да будет вам известно: существуют письменные свидетельства. Некоторые из них принадлежат самому Цезарю, который посетил этот остров почти восемнадцать столетий назад. Однако существует и множество других древних легенд и даже деревенских песен. И как мне кажется, музыка является исключительно правдивым источником, способным поведать нам, во что когда-то веровали люди в этих краях.

Неожиданно он одним движением поднялся на ноги и, без всякого предупреждения, шагнул к ней. Путь к отступлению был для нее отрезан, позади оставался лишь крутой склон. Именно поэтому Сара предпочла остаться на месте.

— Когда-то, Сара… Во что люди веровали когда-то? С этим покончено еще много веков назад. Так почему же ты постоянно пытаешься вернуть эти верования к жизни? Ты принадлежишь этому времени, этой Эйвбери. Неужели тебе этого недостаточно?

Так вот, оказывается, в чем дело. Он убедил себя в том, что она заблуждается, что она запуталась в грезах о прошлом, которого больше не существует. Хорошо, пусть он остается при своем мнении.

И как обидно.

— Я пришла сказать вам, что, возможно, Аннелиз присвоила себе деньги, которые Дейви Хемпер получил от того, кого шантажировал.

Фолкнер остановился и в упор посмотрел на нее. Он был явно не готов к столь неожиданному повороту в их разговоре.

— Что?

— Ей страшно не терпится уехать отсюда. И, судя по всему, ее не особенно беспокоит то, на какие средства она будет существовать, пока заработает что-то. Я думаю, не исключено, что деньги Дейви Хемпера находятся у нее. И если нам, то есть вам, удастся выяснить это, то, вероятно, можно будет сделать окончательный вывод, что же все-таки произошло с ним.

— Сара, — он шагнул к ней еще ближе и тревожно и обеспокоенно посмотрел на нее.

— Нет, — быстро возразила она. — Не прикасайтесь ко мне. Я приехала для того, чтобы рассказать вам об Аннелиз. Может, у нее вообще нет никаких денег. Может быть, она очень несчастна. Поэтому, надеюсь, вы проявите к ней снисхождение и понимание. Но я решила, что обязана поставить вас в известность.

— Да, разумеется. Погоди, куда ты торопишься?

— В деревню. Я должна ей как-то помочь, и у меня много других дел.

— Нам надо поговорить.

— Мы уже поговорили. И твои знания меня просто потрясли. Прошу вас, отнеситесь к Аннелиз с пониманием.

— Ты уже просила меня об этом. Я не людоед, чтобы… — он пошел за ней следом, даже когда она стала спускаться с холма. Склон был слишком крутым, поэтому она спускалась медленно, удерживая равновесие. Однако она во что бы то ни стало должна покинуть это место.

— Я взяла твою лошадь. Мне нужно поставить ее в конюшню. Кстати…

— Что? — он остановился, она продолжала спускаться. Даже сейчас, зная, к каким выводам он пришел, она никак не могла отречься от прошлого, которое вовсе никуда не исчезало, а навсегда осталось здесь.

— Сильбери посвящен плодородию лета и осени. А длинные курганы — старухе-зиме.

— А та девушка? — крикнул он вслед. Что за странный вопрос для человека, который и так все знает?

Сара улыбнулась затаенной задумчивой улыбкой, помня о том, что осталось для нее навсегда дорогим.

— Ищи ее в весеннем круге. Теперь ты знаешь гораздо больше, чем тебе полагается. А теперь прошу: Фолкнер, найди убийцу. Ни ты, ни я не можем больше терпеть неопределенности.

Его ответа она не слышала. Она вскочила в седло, легко и стремительно, словно быстроногая девушка, какой она была до того, как в ней проснулась женщина, а вместе с этим и томление страсти. Она тронула лошадь. Кобыла рванулась вперед и понесла ее по плодородным полям, где под вечным солнцем земля сверкала зеленью и золотом.

ГЛАВА 41

Ее разбудил настойчивый лай Руперта. Сара недовольно перевернулась на другой бок. Она уснула слишком поздно. Ей настоятельно требовался отдых. Но лай не стихал. На него невозможно было не обратить внимания. Она встала, подошла к окну и выглянула в сад. Ночь была безлунной, дорога и деревня погружены в кромешную тьму. За окном почти ничего не было видно. Открыв фрамугу, Сара сердито крикнула:

— Руперт! Перестань же ты, наконец. Живо успокойся.

Но вместо того, чтобы подчиниться ей, он залаял еще громче. Сара простонала:

— Ну что прикажете с ним делать? Позволь ему, он перебудит всех не только в доме, но и в деревне.

Взяв со спинки стула халат, она быстро накинула его, взяла со столика свечу и выскользнула из спальни. Ступеньки поскрипывали под ногами. Однако, не считая скрипа и лая Руперта, в доме не слышалось ни звука.

Сара открыла дверь и выглянула. В ночной тьме действительно ничего не видно. Она быстро зажгла свечу и вышла из дома. Дул легкий ветерок, но и он заставил пламя свечи дрогнуть. Сара защитила слабый огонек ладонью и пошла по мощеной дорожке. Руперт почувствовал ее приближение и подбежал к ней, поскуливая. А потом повел за собой. Дойдя до ворот, она остановилась и тревожно огляделась по сторонам.

Может, он загнал на дерево одну из деревенских кошек? Такое случалось раньше, но в последнее время кошки стали чересчур хитрыми, хорошо изучили его повадки, а Руперт, выйдя из щенячьего возраста, потерял былой интерес к своим забавам.

Может, он лает на барсука? Или, что еще хуже, на хоря? Но на деревьях поблизости никого не было видно, по крайней мере, насколько она могла рассмотреть. Значит, его внимание привлекло что-то другое. Ему не сиделось на месте. Он топтался возле ее ног и поскуливал. На фоне ночного мрака он казался огромной серой тенью.

Она шепотом приказала ему успокоиться и приподняла свечу повыше. Она понимала, что ведет себя довольно глупо. Ей следовало вернуться в дом и позвать на помощь. Однако Руперт, казалось, вовсе не предостерегал ее. Наоборот, судя по всему, он пытался привлечь к чему-то ее внимание.

Она снова огляделась, держа свечу над головой.

Странно. С каких это пор каменная стена, которая тянется вокруг ее сада, стала выпирать в этом месте? Может быть, где-то из нее выпал камень? Может быть, кто-то разрушил кладку?

Она подошла ближе, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме. Пламя свечи освещало небольшое пространство вокруг. Сара почти вплотную подошла к стене и увидела…

Кровь на камнях, темные, тускло поблескивающие пятна. Человек лежал лицом вниз на стене. Руки безвольно свисали вниз. Он лежал неподвижно, словно брошенная за ненадобностью поломанная кукла. Точно так же, как Дейви Хемпер… Как цыгане…

Все снова повторяется.

Теперь она не стала кричать. К чему? Вместо этого подошла поближе к человеку, наклонила свечу, чтобы получше рассмотреть лицо. У нее перехватило дыхание. Лицо Бертрана Джонсона было искажено ужасом. Глаза уже померкли. Они бесстрастно смотрели в глубины вечности.

Саре стало жаль юношу. Горечь и сожаление охватили ее. Она протянула руку и нежно дотронулась до его плеча. Сквозь ткань камзола она почувствовала тепло еще не окоченевшего тела. Его убили совсем недавно. Только что. И подбросили буквально к ее порогу. В душе закипал гнев. Сколько можно терпеть? Сара сурово сжала губы, повернулась и быстро зашагала к дому.

Она сказала ему, что в деревне они не будут такими, как в Лондоне. Она напрямую объяснила, что в ней таится для него опасность. Она растолковала ему все с такой ясностью, на какую была способна. Каждое слово, сказанное ему, было исполнено глубокого смысла.

Но вот теперь на стене ее сада лежало тело Бертрана Джонсона. Кто-то жестоко убил и его. И во всем мире существовал только один человек, к которому она могла обратиться за помощью. Она зашла в спальню и обулась. Вместо свечи зажгла фонарь. Она даже не стала надевать платье, осталась в халате и поспешила вдоль улицы. Руперт трусил рядом.

В гостинице было темно и тихо. Как Сара и предполагала, парадная дверь оказалась запертой. Морли по натуре был человеком осмотрительным, но не более того. Даже тогда, когда на свободе разгуливал убийца, к счастью, трактирщик не изменил своим деревенским привычкам. Задняя дверь оказалась открытой.

Сара тихо вошла и направилась через общую залу к лестнице. Там она приказала Руперту сидеть на площадке перед лестницей и ждать ее. Как ни странно, он послушался. Ей неожиданно пришло в голову, что она понятия не имеет, какую из комнат занимает Фолкнер. А бродить среди ночи по гостинице, от комнаты к комнате, в поисках нужного человека, совершенно нелепое занятие. Если ее заметит кто-то еще, каким весомым окажется повод для пересудов! Но ей не оставалось ничего другого.

Она прислонилась ухом к первой двери и прислушалась. Нет, это не он. В те ночи, которые они провели вместе, засыпая и просыпаясь в одной постели, она никогда не слышала, чтобы он храпел. А тем более, как выброшенный на берег кит.

Следующая комната оказалась пустой. Кстати, в ней вряд ли удалось бы кому-то заснуть под громкий храп соседа.

Сара остановилась возле третьей двери. Комната располагалась в углу гостиницы и выходила окнами в сад. Из коридора она казалась более просторной, чем остальные. Лучшая комната в доме, естественно, предназначалась для благородных гостей.

Затаив дыхание, Сара приоткрыла дверь и заглянула. На кровати кто-то лежал, укрывшись одеялом до самого подбородка. Она подошла ближе и подняла фонарь. Огонь фонаря высветил красивое лицо с тонкими благородными чертами…

Криспин открыл глаза и уставился на женщину в белом. Судя по всему, она парила над ним под потолком. Криспин открыл рот, и в тишине гостиницы раздался душераздирающий крик. Сара тотчас же отпрянула.

— Мне, право, ужасно неловко… я…

— Что… вы? — послышался от двери громкий, но сдержанный голос. Она оглянулась. В дверях стоял Фолкнер, совершенно в чем мать родила. В правой руке он держал обнаженную шпагу. Фолкнер изумленно уставился на нее.

— Какого дьявола тебе нужно в спальне моего камердинера?

— Я собирался сам ее об этом спросить, милорд, — натянуто и жалобно сказал Криспин. Он сел в постели, натянув одеяло почти до самого носа, изо всех сил стараясь не глядеть на них.

В это время, словно ураган, в комнату ворвался Морли, размахивая дубинкой и путаясь в длинной ночной сорочке.

— Треклятые привидения. Это, наверное, снова они! Клянусь, на этот раз я… — он был настроен решительно.

Он осекся, заметив честную компанию, застывшую перед ним: перепуганного до потери сознания Криспина, готовую от стыда провалиться на месте Сару и голого, однако при полном вооружении и совершенно хладнокровного Фолкнера.

— Милорд! — отчаянным голосом выпалил Морли. — Во имя Господа Бога, оденьтесь! Мистрис Хаксли…

— Весьма сожалею, что была вынуждена побеспокоить вас, мистер Морли. Собственно говоря, я искала сэра Уильяма, — она повернулась к Фолкнеру. Разве она могла поступить в эту минуту как-нибудь иначе? Он был прекрасен, особенно по сравнению с тем ужасным покойником, подброшенным на стену ее сада. Однако смерть Бертрана грозила превратиться в фарс. Такого она допустить ни в коем случае не может.

— Могу я поговорить с вами? — спросила она у Фолкнера.

— О чем речь! — согласился он, этакое воплощение беззаботности. И опустил шпагу.

— Разумеется, после того, как вы оденетесь, — добавила она, к сожалению, с запозданием, что не позволило ей продемонстрировать даже притворную скромность.

— Я подожду внизу, — она кивнула Криспину, извиняясь за столь неожиданное вторжение, и быстро вышла из комнаты.

Руперт приветливо вильнул хвостом. Заметив это, Сара вздохнула и выпрямилась. Фолкнер спустился с лестницы. Он наскоро оделся в рубашку и панталоны. На поясе у него была прицеплена шпага.

— Передумала? — спросил он не то с горечью, не то с презрением.

Сара даже бровью не повела.

— Бертран Джонсон мертв. Его тело переброшено через стену моего сада.

Он пристально посмотрел на нее и вздрогнул. Резко отвернувшись, ответил:

— Пойдем.

— Почти то же самое, — сообщил Костоправ. Он медленно выпрямился, осмотрев лежащее перед ним тело. Потер затекшую спину. Небо светлело. В сером предрассветном сумраке нетрудно было разглядеть то, чего Сара не увидела в темноте. От дороги тянулся след. Прежде чем оставить тело убитого возле дома Сары, его проволокли по дороге.

— Примерно полпути его несли на себе, по всей видимости, — заметил Фолкнер. — А последние несколько ярдов волокли.

— Убийца, скорее всего, устал нести его на себе, — осмелилась предположить Сара.

— Похоже на то, — кивнул Фолкнер, он внимательно посмотрел на тело молодого человека. Его лицо, искаженное ужасом, застыло, словно маска. — Да, смерть была не из легких.

— Я подозреваю, что ему был нанесен удар по затылку, — сказал Костоправ, — точно так же, как и Дейви, и тем двум цыганам. Но, мне кажется, он при этом не потерял сознание. Судя по выражению его лица, он увидел того, кто его убил. Лишь после этого ему перерезали горло.

— Он увидел убийцу слишком поздно, когда уже не мог спастись, — тихо заметила Сара. Она на минутку зашла в дом, чтобы предупредить миссис Дамас, чтобы та не высовывала и носа, и надеть платье. Достаточно того, что теперь она сама будет не в состоянии позабыть это зрелище. Саре не хотелось, чтобы кто-то еще смотрел на страшную картину без особой причины и надобности.

— Черт возьми! — воскликнул констебль Даггин. Он прибыл с большим опозданием, разбуженный причитающим Морли. Трактирщик бормотал что-то об обнаглевших привидениях и полном упадке морали среди дворянства. Заодно он сообщил Даггину о намерениях продать свое заведение и перекочевать в Бат.

Глядя на распростертое тело, констебль Даггин возмущенно заявил:

— Такое больше не может продолжаться. А не то доживем до такого состояния, что народ побоится бывать у нас даже проездом.

— Вполне с вами согласен. Как можно попустительствовать преступлениям, тем более что они наносят ущерб торговле? — буркнул Костоправ.

— Я не это имел в виду, — пробормотал Даггин. Он устало вытер лицо рукавом. — Собственно, я сам не знаю, что хотел сказать. Сколько живу, а такого ужаса, как этот, не припомню, — он повернулся к Фолкнеру. — Для вас, наверное, это выглядит по-другому, милорд. Вы сражались с оружием в руках, а Костоправ обихаживал покойников. Что же касается госпожи, — он повернулся и с опаской посмотрел на Сару. — Не в обиду будь сказано, миледи, но что-то вы уж больно спокойно все воспринимаете?

— Я откричала свое в первый раз, — отрезала Сара. Ей вовсе не хотелось удивлять его. Судя по всему, он и в самом деле был поражен ее сдержанностью. Но она была слишком разгневана, чтобы расшаркиваться.

— Кто-то убил человека и притащил его сюда, чтобы бросить мне почти под дверь. И я требую, чтобы убийца был найден. Больше я не хочу знать и слышать никаких отговорок и оправданий.

Фолкнер стоял поодаль и задумчиво наблюдал за ней. Не обращая на него ни малейшего внимания, она приказала:

— Обыщите в деревне каждый дом от подвала до чердака. Ищите нож и окровавленную одежду. Сегодня по расписанию нет почтовой кареты. Это даже к лучшему. Ни одна живая душа не покинет Эйвбери и не появится здесь до тех пор, пока убийца не будет найден. Вам все ясно?

Даггин усердно закивал, стараясь изобразить требуемое от него рвение. У Костоправа был встревоженный вид, однако он не стал возражать. Они удалились, унося с собой тело Бертрана, Фолкнера они даже не удостоили взглядом, а тем более не стали спрашивать у него распоряжений.

— Весьма впечатляюще! — сказал он, когда они с Сарой остались вдвоем на дороге.

Она не стала делать вид, что не понимает его.

— Они сделают так, как им ведено. Убийствам будет положен конец.

— При условии, что никто не возмутится, если к нему в дом ворвутся и начнут шнырять по углам, не имея на руках Королевского ордера.

— Никто даже не посмеет возразить.

Он принял это. Но продолжал упорствовать.

— А еще при условии, что убийца проявил неосторожность.

— Разве дело в неосторожности? Этот человек — безумец. Он ждет, когда его схватят.

— Ну, это явное преувеличение, Сара. Этот человек безнаказанно совершил три убийства. С чего ты решила, будто сейчас ему хочется чего-то другого?

— Потому что он принес мертвеца сюда, ко мне в сад.

Она повернулась, чтобы уйти. Ей было очень трудно оставаться здесь, рядом с ним. Находиться вот так близко и не сметь к нему прикоснуться… Не оборачиваясь, она объяснила:

— Это вызов и одновременно вопль раскаяния. Для меня равно важно и то, и другое.

— Сара, — вырвалось у него.

Она остановилась и медленно повернулась к нему.

— Это может быть кое-что другое.

— Что? — спросила она.

Он стоял, сжимая рукоятку сабли. Глаза мрачно поблескивали в предрассветном сумраке. Он спокойно сказал:

— Кто бы то ни был, в конечном итоге, он, возможно, преследует другую цель. Кто знает, может быть, он пытается толкнуть тебя на какую-нибудь глупость?

— В таком случае, он допустил чудовищную ошибку, — твердо и убежденно ответила Сара и зашагала по дорожке к дому.

Некоторое время спустя она снова появилась в дверях, огляделась. Дорога была уже пуста. Сара вздохнула и быстро зашагала прочь от деревни.

ГЛАВА 42

Маркиза никого не принимала. Если верить перепуганной горничной, она до сих пор изволила почивать. — И все-таки, — не отступала Сара, — я должна ее видеть.

Она подумала и шагнула мимо девушки, пересекла небольшую прихожую и стала подниматься по лестнице на второй этаж. Спальня Элизабет находилась в ближнем к лестнице конце коридора, как можно дальше от опочивальни ее возлюбленного супруга.

Сара бесцеремонно постучала и решительно вошла. В комнате было сумрачно и душно. Плотные шторы на окнах не пропускали солнечного света. Воздух застоялся, потому что окна не открывались.

Сара прошлась вдоль окон, раздвигая шторы и открывая фрамуги. Ее старания были вознаграждены испуганными стонами, послышавшимися из постели. Элизабет, протирая глаза, села в кровати.

— Глупая девица, что, по-твоему, ты… Ой, Господи, Сара, это же вы? — маркиза рывком натянула одеяло, однако Сара уже успела разглядеть ее во всей красе. Лицо маркизы покрывал толстый слой крема, волосы были убраны под тюрбан, а под подбородком закреплен ремешок.

— Сара, какими судьбами? Насколько мне известно, о своем приходе принято докладывать.

— Убили Бертрана, — Саре было некогда подыскивать не столь резкие слова, да она и не пыталась. Она подождала немного, пока маркиза переваривала новость. А затем добавила, слегка смягчившись: — Я подожду вас в гостиной. Будьте добры, поторопитесь.

Следует отдать должное. Элизабет была внизу гораздо раньше, чем горничная успела приготовить чай. Она широким движением распахнула дверь, выдержала эффектную паузу и приложила руку к сердцу.

— Вы, должно быть, пытаетесь меня разыграть?

Сара не могла не восхититься маркизой. Она вышла из спальни Элизабет всего каких-нибудь пять минут назад. Однако от крема на лице не осталось и следа. Тюрбан убран с глаз долой, а заодно с ним — и ремешок для подбородка.

Наряженная в халат из цветастого шелка, с золотистыми локонами, причудливо ниспадающими по плечам, маркиза была просто очаровательна. И… ни на гран не опечалена.

— Мне кажется, в таких случаях шутки просто неуместны. Его тело перебросили через стену моего сада.

— Милостивый Боже! Какой кошмар. И кто это сделал?

— Не знаю. Именно об этом я пришла поговорить с вами. Вчера, мимоходом, я встретила Бертрана. Он обмолвился, что Джастин все еще в Лондоне и вернется сюда не скоро. Разве в этом нет ничего необычного?

Элизабет покосилась в сторону. Она сидела очень прямо, изящно сложив на коленях руки.

— Я ничего не понимаю. Что тут странного?

— Разумеется, ничего. Было бы совершенно невероятно, если бы вы понимали, — и пока Сара по-прежнему смотрела на нее в упор, маркиза вздохнула.

— Ах, ради Бога. Бертран вернулся, потому что у него ко мне были симпатии. Не то чтобы я поощряла его, вовсе нет. Он слишком беден для этого.