Последовал долгий план вида за окном: звезды вверху и звезды внизу. Красиво. Огни ночного мегаполиса, словно отражение неба в черной воде спокойного озера. Снято было здорово, и я не удержался от вопроса:
      - Леня, это кино?
      - Нет, это хроника, - объяснил он, - но снято профессионалом и действительно с претензией.
      Эльф спросил:
      - Что это за город?
      - Это не город, - объяснил Урус нехотя. - Это космос. Мы предпочитаем абстрагироваться от конкретных земных пейзажей. Сейчас вы наблюдаете шаровые скопления неподалеку от центра Галактики, поэтому в небе так непривычно много звезд.
      - А-а-а, - протянул Эльф с показной любознательностью неофита. - А в самом центре Галактики, там, наверно, вообще сплошной свет по ночам, а темнота лишь маленькими точечками рассыпана?
      Владыка Урус бросил на Эльфа сердитый взгляд:
      - Что за странные шутки? Вы впервые присутствуете на подобном совещании?
      - Я был на похожих сборищах несчетное число раз, но на таком идиотском, сэр, впервые.
      Владыка Урус еле заметно поморщился от этого нарочитого хамства, потом еще раз погладил бороду и вкрадчивым голосом осведомился:
      - А все-таки сколько же раз вас посчитали убитым?
      - Восемнадцать, ваше святейшество! - отрапортовал Эльф, щелкнув каблуками и дурашливо прикладывая руку к "пустой" голове.
      - О Боже, которого нет! - не удержался Владыка Урус. - Вам что, доставляет удовольствие сам процесс?
      - Нет, сэр, результат. Я не шучу. Я совершенно серьезно. Я действительно всякий раз получал все более и более сложные задания. А это как раз мое.
      Владыка Урус шумно выдохнул и замолчал на добрых полминуты.
      - Владыка Чиньо, - обратился он, наконец, к одному из участников высокого собрания. - Этот человек не обманывает нас?
      Стив Чиньо, укутанный в нелепую серебристую хламиду, церемонно поднялся. Его здесь тоже звали владыкой.
      - Нет, он говорит правду. К сожалению.
      И так же церемонно сел.
      - Ваше мнение, Владыка Шагор.
      - Человек получает удовольствие от своей работы, - проговорил эффектный горбоносый тип с мефистофельской бородкой. - О чем тут сожалеть? Полагаю, Эльф может стать одним из лучших наших работников.
      Наблюдая за разгорающимся спором, Эльф улыбнулся, достал из пачки сигарету и небрежно щелкнул пьезо-зажигалкой. Огонька не было.
      - Здесь нельзя курить, - спокойно пояснил Владыка Урус.
      - Почему? - спросил Эльф просто.
      Владыка Урус растерялся от такого нелепого вопроса.
      - Владыка Шпатц, объясните ему!
      - Нельзя - и все. Этому нет объяснения, - "объяснил" Владыка Шпатц, облаченный в некое подобие фиолетовой епископской мантии.
      - Абсурд, - тихо выдохнул Эльф.
      "Действительно абсурд", - подумал я.
      Стив всегда производил впечатление очень серьезного, делового человека, а тут при его активном участии разворачивался какой-то костюмированный спектакль, если не сказать балаган. "Цирк на льду", вспомнилась оценка Лешки Кречета. Господи, да неужели и он вот так же наряжается во Владыку и вещает, хлопая какими-нибудь бутафорскими крыльями?
      - Братья, - вступил меж тем в разговор новый персонаж, то ли индус, то ли араб. Его лицо цвета горького шоколада, не исключено, гримированное, резко контрастировало с белоснежной чалмой и таким же бурнусом, - о чем мы говорим? Ведь решается серьезный вопрос.
      - Какой именно, Владыка Бхактивиншагма? - словно проснулся некий франт в обыкновенном, но весьма дорогом костюме от Тома Форда.
      - Позвольте мне, - Владыка Урус наконец, вернул бразды правления в свои руки. - Начнем с того, что агент по имени Эльф - это, по сути, третий исключительный случай в нашей практике.
      - Ой ли! - Владыка Шпатц немедленно выразил скепсис по этому поводу. Я бы не стал сравнивать. Эльф является постоянным сотрудником нескольких спецслужб. Такое было?
      - Ну, почти, - все с той же саркастической улыбкой заметил Шагор. Например, доблестные бойцы нашей гвардии. Разве не так, Владыка Джереми?
      - Не так, - откликнулся франт. - Человек по имени Эльф был еще и террористом.
      - Вот! - поднял палец Владыка Урус.
      И все уважительно замолчали. Видимо, это и было самым главным.
      Эльф снова вытянул из пачки сигарету, тут же вспомнил о запрете и, нервно сломав ее в кулаке, сунул руку в карман.
      После такой паузы Владыка Урус уже полностью овладел ситуацией, больше ни один из собравшихся не перебивал его, и старик сумел последовательно изложить свою концепцию, а вместе с ней и задачу Эльфа.
      Получалось, примерно следующее. Выхода у них не было. Никто, кроме этого неубиваемого террориста, не способен был помочь человечеству выжить.
      Цирк на льду кончился. Начиналась космическая опера с откровенно опереточным сюжетом. Как руководитель творческого семинара фантастов я обсмеял бы такой сюжет, не дожидаясь иных мнений. С другой стороны, как благодарный зритель блок-бастеров я не отказался бы посмотреть нечто подобное при условии хорошей компьютерной графики и приглашения на главную роль Брюса Уиллиса. А кстати, Эльф был чем-то похож на него. Однако Тополь косился на меня серьезно и мрачно. Смотри, мол, дурень, это не кино. Ну, и действительно, с какой бы это радости Стиву Чиньо на старости лет в фантастическом боевике сниматься, да еще в таком бездарном?
      А ситуация в изложении старика Уруса выглядела вот как. У непутевых политиков по обе стороны океана опять стряслась большая беда. В очередной неистовой попытке передавить друг друга люди придумали новое абсолютное оружие. Даже не оружие, а просто наикратчайший путь к концу света. Охотясь друг за другом, сильные мира сего наконец поняли, что для победы совсем не обязательно отстреливать всех поодиночке, достаточно нескольким избранным попасть в точку сингулярности. А это такая специальная точка, где становится доступным АБСОЛЮТНО ВСЕ, ибо у находящегося в ней власть над миром безгранична. (Вот вам еще одно объяснение происшедшего, не учтенное Грейвом!)
      И они сумели найти путь в этот сомнительный эдем.
      Вопрос: кто такие - они? Ответ: две самых могущественных организации на Земле. Сверхсекретная служба ИКС (Интернациональная Контрольная Служба), объединяющая практически все демократически настроенные силы планеты от американского АНБ до японской разведки. И - аналогично-симметричная, столь же глубоко запрятанная от посторонних глаз структура с невзрачной вывеской ЧГУ (Четырнадцатое Главное Управление, якобы ФСБ), в действительности давно подмявшая под себя не только родную ФСБ, но и все дружественные ей спецслужбы в тоталитарных странах. (Я слушал и умилялся этим формулировкам.)
      Они нашли точку сингулярности вместе. По-другому и быть не могло. Но ни те ни другие ничего не поняли. Никому из них по положению и по роду деятельности не полагалось верить в чудеса. А разложить странное явление на рациональные составляющие никак не удавалось ни тем, ни другим. И все было б хорошо, если б так и закончилось двумя-тремя нелепыми отчетами, которые начальство в подобных случаях торопливо прячет под сукно. Но среди тех, кто оказался в точке сингулярности, были еще и достаточно случайные люди: писатели, романтики, разгильдяиs А вот это уже грозило очень серьезным нарушением равновесия в мире.
      Эльфу вменялось в обязанность ни много ни мало - восстановить поколебавшийся порядок. Как? Нет, опять не угадали. И здесь обошлось без душегубства. Уничтожать персонально каждого, побывавшего там, не просили. Вежливо прокомментировали, что этот способ обкатывался в истории не однажды, результаты давал разные - от стопроцентных до никаких. Но в данном случае классический подход спецслужб всех времен и народов не годился принципиально. Почему? Ну, как водится у них, у Владык, это не объяснялось. Однако план разработали подробный. Вот только на первый (да и на сто двадцать первый) взгляд полный абсурда. Ну, действительно: почему вдруг свет в очередной раз сошелся клином на России? И, что особенно смешно, на ее экономической политике. От успехов в такой сугубо частной области ни с того ни с сего зависела дальнейшая история человечества.
      Я-то сразу и, признаться, с известной тоскою узнавал дивную внелогическую манеру наших тибетских братьев по разуму. А вот что себе думал сугубо практический человек по имени Эльф, трудно сказать. Во всю эту чушню он, конечно, не верил - улыбчивые глаза выдавали на раз. Однако работу парню предлагали понятную, знакомую и отказываться было грех. По существу, от него требовали одной элементарной вещи: предотвратить очередной заговор, очередную попытку глобальной диверсии, злонамеренного сталкивания десятков стран в пучину экономического хаоса. "Пацаны, не вопрос!" - читалось на лице бывалого террориста.
      А пресловутый дед Урус, закончив свой пафосный монолог, снова долго молчал, глядел на звезды, потом повернулся к Эльфу и спросил:
      - Так вы готовы?
      - Всегда готов! - по-пионерски салютовал Эльф.
      Молодец! Он оставался верен себе. Своему скепсису, своим шуткам. Это вызывало уважение и симпатию. Его супергеройство не было декларативным, показным, наоборот - огромная скрытая сила ощущалась в каждом движении, в каждом слове и взгляде. И вместе с тем некое прямо противоположное чувство к этому человеку неудержимо нарастало у меня в душе. Страх? Осуждение? Брезгливость? (Все-таки он профессиональный убийца!) Нет, тут что-то другое. Соперничество? Ближе, ближеs Значит, зависть? Или ревность? Во, сказанул-то! Кого и что мне было делить с незнакомым человеком? Может, работу, миссию?..
      От этих мыслей отвлекла громкая реплика с экрана, произнесенная старым знакомцем Стивом. Какие-то предыдущие слова я элементарно прослушал.
      - Ну, вот и славно, дружище. Отправляйтесь, - напутствовал нашего героя Чиньо. - В добрый час!
      Впрочем, все это было уже несущественно. Пленка закончилась, по экрану побежали серые полосы, Тополь резко поднялся и, выдернув свою информационную бомбу из кассетоприемника, решительно швырнул ее в холодный камин. Я не успел спросить, что он собирается делать - так стремительны оказались его движения. Листы с заключением ЧГУ уже лежали там же, на давно остывших угольях, когда Тополь извлек маленький баллончик размером чуть больше зажигалки и плеснул в камин огненной струей.
      Таких игрушек мне еще не доводилось видеть.
      - Карманный огнемет? Удобно, - оценил я.
      Кассета плавилась, трещала и кукожилась, объятая пузырящимся напалмом. А бумаги уже просто не было.
      От этого ритуального сожжения у меня немедленно и очень сильно заболела голова, я выпил изысканный коньяк, как водку, и тут же налил себе еще.
      - Думаю, теперь ты понял главное, - как-то невпопад прокомментировал Тополь, и вдруг засобирался.
      Я хотел сказать ему, что ровным счетом ничего не понял и что главное для меня по-прежнему Белка, мысли о ней, о том, как она там кувыркается с умопомрачительным мулатом; а также о Паулине, которая делает сейчас минет рекламщику Рольфу Витке, она набрала полон рот шампанского, смешно надула щеки, и пузырики игристого вина, лопаясь, щекочут чувствительную кожу и ему, и ей, и все это могло бы происходить со мноюs
      Вот чем была занята моя голова, вместо мрачного Грейва, лихого Эльфа и всех этих провинциальных артистов с накладными бородами.
      Но я решил избавить Тополя от подобных откровений и просто вежливо проводил его до дверей. Он просил не затягивать с конкретными вопросами, если таковые возникнут, обещал сам держать в курсе всех новостей. И, наконец, вспомнил перед самым уходом. Очевидно, тоже не случайно.
      - Ты знаком с Дитмаром Линдеманном?
      - Шапочно, - сказал я. - Виделись на каких-то бизнес-ланчах. Раза два на переговорах. В берлинских, точнее даже, в германских финансовых кругах мимо такой фигуры пройти трудно.
      - Так вот, Миша, аккуратно наведи о нем справки. И попробуй встретиться невзначай. Но только невзначай. Никакой нарочитой активности. Ты понял? Это может быть очень важно для нас.
      - Понял, - кивнул я, - про старика Дита сообщу.
      А про себя подумал, уже простившись с Горбовским: "Ну, полная каша у них! При чем здесь германский большой бизнес?"
      Все, ребята. Ну вас к черту! Настал момент решить, как именно я буду ждать Белку. Времени до утра оставалось изрядно.
      Можно было тривиально лечь спать: недосып накопился за много дней. Но после встречи с Горбовским сна, как водится, ни в одном глазу. И что же теперь - терзать себя воображаемыми картинками одна другой хлеще или пригласить девушку-проститутку? И то и другое - бред. Не слишком долго размышляя, я накатил еще коньячку, лег и включил телевизор. Потом нашарил среди множества спутниковых каналов французский эротический, повосхищался тонкими изысками парижских умельцев, переключился на шведскую программу попроще, погрубее, более откровенную, наконец, самое разнузданное шоу, практически уже порнотень поймал на польском телевидении. В итоге я добился, чего хотел: резкое возбуждение, которое вызывали варшавские развратницы, сменилось здоровой зевотой, и глазки мои слиплись, едва погас экран.
      А Белка разбудила меня около часу дня нежным поцелуем и словами:
      - Я уже помылась. Хочешь меня?
      - Хочу, - ответил я честно. - Только сначала расскажи.
      - Ты будешь ревновать и злиться.
      - Нет, - пообещал я.
      А вот рассказывать она как раз и не умела. То есть глупо стеснялась, как девушка-гимназистка. Мешало ложно понимаемое чувство вины. Я совершенно не злился. Ревновал - да, но ровно в той степени, в какой это было необходимо как острая пикантная приправа к нежным чувствам и страсти. Я еще раз открывал для себя совершенно новую Белку и наслаждался этим. Сам процесс вытягивания из нее подробностей возбуждал сильнее всяких стриптизов и эротического массажа. Хотя подробности и оказались несколько скучноватыми. Парень-мулат с литыми мускулами и фантастической подвижностью всего тела демонстрировал в сексе абсолютный примитив: не человек, а какой-то отбойный молоток. По разряду "предварительная игра" предлагался дилетантский набор наскоро заученных ласк, не доставлявших радости самому умельцу, а половой акт выполнялся как чисто спортивное упражнение, при этом от перемены поз загадочным образом абсолютно не менялись ощущения. В общем, Белка толком и не поняла, удалось ли ей добраться до финиша.
      - Как это может быть? - не поверил я.
      - Очень просто. У меня и раньше бывало иногда, не знаю, от чего это зависит, такой скучный, бледный финал, когда мучаешься, мучаешься, а потом вдруг становится приятно, ну и ты сразу расслабляешься и думаешь, ладно, хватит на сегодня. Короче, этот парень - как самая дешевая конфетка в шикарнейшей упаковке. Я поняла - на них надо смотреть, а трахаться - только с тобой.
      И это было так трогательно сказано, что больше я уже ни о чем не хотел слушать. Мы были одни в доме, Бригитта осталась в городе, а Рюшик, как я уже объяснял, жил у бабушки с дедушкой в Ланси.
      И не было в целом свете ни Грейва, ни Эльфа, ни ИКСа, ни ЧГУ, ни их дурацкой точки сингулярности.
      Только мы вдвоем с Белкой. Только мы.
      Глава первая
      КНЯЗЬ МЫШКИН
      В "ЛИНКОЛЬНЕ-НАВИГАТОРЕ"
      1
      Возле вокзала Цоологишер Гартен (никто его, впрочем, так длинно не называет, все говорят просто Цоо), сверкающего немыслимой чистотой полов, прозрачностью стекол, серебром и золотом металлической отделки, благоухающего цветами из бесчисленных магазинов и пирожными из бесчисленных кафе - возле всего этого великолепия постоянно отирается масса очень грязных и очень несимпатичных личностей всех цветов кожи и самой неожиданной национальной принадлежности.
      Франц Швиммер, один из референтов финансового магната Дитмара Линдеманна, предпочитал бывать в этом месте пореже. Вылезая из своего скромного "опеля-Омега" (девяносто девятого года, с кожаным салоном, трехлитровым движком и турбонаддувом), он всякий раз боялся испачкаться о цветные лохмы какого-нибудь панка или о яркий макияж слишком навязчивой проститутки. А тут еще этот турок назначил ему встречу под вывеской "Магазин для геев".
      "Пристрелю гада, если опоздает, - скрипел зубами Франц, зверея все больше. - И почему нельзя было получить сообщение прямо из Турции? Идиотизм какой-то!"
      У Швиммера хватило ума задать этот вопрос патрону и испытать на себе настоящий эмоциональный сель. Дескать, Линдеманну никто и никогда не должен звонить из Турции, тем более приезжать к нему оттуда, Линдеманн не хочет и не будет иметь ничего общего с этой страной, пронизанной насквозь спецслужбами России, Британии, Америки, Греции, Израиля, родной БНД в конце концов, а тут еще эти курды, этот Аджалан, будь он трижды проклят! И кто это придумал, что его надо под суд отдавать? Пристрелили бы сразу, как бешеную собаку! С такими по другому нельзя. Но турки, есть турки, они очень хотят сегодня выглядеть цивилизованной европейской державой. Смешно! Линдеманна не проведешь! Он никогда не вкладывал денег в Турцию, и никогда не вложит туда ни марки, и никаких совместных проектов со Стамбулом, и ни одного турка не примет на работу ни в одну из своих фирмs
      Ну и так далее. Дитмар завелся. Называл себя в третьем лице и поливал Турцию на все корки, он уже миновал современный период и, перейдя к истории, объявлял анафему первому президенту Ататюрку. Очевидно, дальше со всей неизбежностью ожидались пассажи о геноциде армян, об Оттоманской империи, о янычарах, ноs Франца спас телефонный звонок. Он уже не мог больше этого слушать, хотя в принципе со многими эмоциональными заявлениями шефа был согласен. Если б только еще вся эта патетика имела хоть что-то общее с реальным положением дел в финансовой империи Линдеманна!
      Можно ли заниматься разведением кенгуру и не дружить с Австралией? А у Дитмара его любимыми кенгуру последнего времени были туристический бизнес и мелкооптовая торговля - то и другое с сильным российским уклоном. Турция же давно превратилась в шестнадцатую республику бывшего Советского Союза. Получить в Москве турецкую визу было теперь на порядок легче, чем эстонскую или латышскую - десять долларов и чисто формальная проверка документов. А два дня в году виза и вовсе была бесплатной: для женщин на Восьмое Марта (это какой-то старый феминистский праздник, придуманный еще соратницей Ленина Кларой Цеткин и отмечаемый до сих пор только в России), а для мужчин - двадцать третьего февраля, в День Советской(!) армии. Швиммер, когда услыхал об этом впервые, думал, что над ним просто издеваются, а потом навел справки и оказалось, действительно: великая мусульманская страна, не однажды воевавшая с Россией, а восемьдесят лет назад дававшая прибежище Белой гвардии, ныне чтит праздники большевистских комиссаров.
      И вот в таком обезумевшем мире его шеф еще кричал о каких-то принципах! А главное, слов-то было сказано много, но ведь Франц так и не получил ответа на свой вопрос: в чем же практическая необходимость столь сложной передачи информации? Вот с чем связана спешка, это он понял: турецкие события, по расчетам босса, должны были повлиять на курс немецкой марки, но не сразу, а спустя сутки или двое, однако он намерен был убедиться в правильности своих оценок именно ночью, а не утром, когда весь мир узнает о случившемся из информационных выпусков и кто-нибудь еще такой же умный сумеет сложить два и два и придет к аналогичным выводам.
      В Стамбуле уже час ночи, в Берлине - только одиннадцать, но для благопристойных немцев - это глубокая ночь, восточная часть города давно погрузилась во тьму, да и в западной почти ничего не работает в это время, только ночные клубы, да вокзальные магазинчики и рестораны. Более шумного и противного места, чем Цоо, в этот час в германской столице не найти! По шикарной Ку'дамм слоняются наширявшиеся наркоманы и торговцы всяким поганым зельем, полуголые раскрашенные девки и не более одетые персонажи малопонятной сексуальной ориентации, даже "штадт полицай", такая незаметная в других местах и в другое время, выползает здесь и сейчас на всеобщее обозрение и начинает угрожающе похлопывать резиновой дубинкой по ладони, опершись на свою пижонскую четырехцилиндровую "хонду" в боевой раскраске. А сколько тут цветных! От ниггеров и косоглазых просто рябит в глазах. Впрочем, ни цветных, ни наркоманов, ни шлюх полиция возле Цоо не цепляет, здесь хватают только фашистов с откровенной символикой. Франц видел однажды: белокурый паренек со свастикой во всю майку даже крикнуть ничего не успел, только руки вскинул, а его уже скрутили - и к машине.
      "Не с теми борются", - печально думал Франц Швиммер.
      В последнее время Германия стала сильно напрягать его своей чрезмерно интернациональной демократичностью, этим перезрелым комплексом вины за гитлеризм и тошнотворным заискиванием перед Израилем и всеми евреями мира. Франц не был немцем. Его вообще с детства звали Фрэнк Свиммер, это Дитмар из каких-то высших соображений переокрестил любимого референта.
      Франц глянул на свои скромненькие часы "Тиссо" (за пять тысяч марок) и понял, что курьер опаздывает на целую минуту. А диктофон уже работал.
      И тут же в толпе мелькнула смуглая рука со сложенным вдвое журналом "Пентхаус" (первая условная примета), а в следующую секунду он увидел красную майку с портретом Че Гевары (вторая условная примета), и накопившаяся злость Швиммера несколько поутихла.
      - Давайте отойдем туда, к зоопарку, - предложил курьер. - Меня все в Берлине принимают за турка. А я на самом деле азербайджанец, по старым временам сказали бы русский, советских граждан всех русскими звалиs
      "Зачем он говорит так много? - недоумевал Франц. - Меня об этом не предупреждали. Я жду короткого делового сообщения, которое во избежание разночтений и искажений должно быть записано на пленку".
      Азербайджанец трещал без умолку на очень приличном, кстати, немецком языке. Он поведал Францу обо всех своих друзьях и родственниках, при этом несколько раз затравленно оглядывался по сторонам. И только около ограды зоопарка, метрах в пятидесяти от входа, примерно напротив вольера, где, если Франц правильно помнил, обитали экзотические двухцветные тапиры, курьер остановился. Здесь было относительно темно и пусто. Азербайджанец сделал по-дилетантски большую паузу в своем словесном потоке и быстро выпалил:
      - А вообще все идет по плану. Акция состоялась. Контакты объекта пресечены, фигурант нейтрализован. Вот только у Фарида есть особые соображения.
      А дальше Франц облился холодным потом, потому что особые соображения некоего Фарида этот сумасшедший излагал на своем родном турецком или азербайджанском языке - какая разница? Кто-то объяснял однажды Францу, что это в действительности один и тот же язык с очень незначительными различиями. Но Швиммер не понимал ни слова по-турецки, и это мгновенно обозначилось у него на лице, однако азербайджанец продолжал говорить быстро, с жаром, и даже схватил Франца за руку, чтобы тот, не дай Бог, не убежал раньше времени. Неужели он знал, что все идет на запись? Этот кошмар продолжался, казалось, минуты три. Потом курьер иссяк, и Швиммер рискнул спросить:
      - Это все?
      - Теперь все, - кивнул азербайджанец и добавил небрежно, как настоящий немец. - Чус!
      Иностранцы норовят сказать длинно - "ауф видер зейн", да еще и легкий поклон изобразят, а этот повернулся резко и зашагал прочь.
      Вот только недалеко он ушел.
      Франц и сам торопился покинуть неприятное место, но что-то заставило его обернуться, и как раз вовремя (или, наоборот, не вовремя?)s Выстрел не выстрел - словно какой-то зверь хрюкнул или чавкнул из-за кустов зоопарка, и в тот же миг у парня-азербайджанца не стало головы.
      Если бы потом Франц обнаружил на своем костюме прилипшие частички костной ткани или мозгов, он бы даже не удивился - расстояние-то было несерьезным, Но в том-то и дело, что ничего ему на пиджак не попало. Голова курьера словно испарилась за один миг в адском пламени. О современном оружии Швиммер знал много - увлекался этим одно время, но о такомs даже не слышал никогда.
      Он не помнил, как оказался в своей машине. Он только твердил себе, что уже прямо завтра возьмет у Линдеманна расчет и улетит в родной Иллинойс. Хватит! Никаких денег ему больше не надо. Жизнь дороже. Дитмар не посвящает его почти ни во что. А вокруг уже начинают убивать людей из каких-то инопланетных бластеров. О Боже!
      Диктофон казался ему раскаленным угольным брикетом, вынутым из камина. Сильнее всего на свете хотелось избавиться от вставленной внутрь кассеты и никогда, никогда не знать перевода на английский или немецкий этих чертовых фраз, произнесенных человеком за несколько секунд до собственной смерти.
      2
      Из специального досье Четырнадцатого Главного Управления ФСБ (ЧГУ):
      Пинягин Игорь Валерьевич, рост 157 см, вес 56 кг. 1971 года рождения, русский, кличка - Пиндрик. Холост. Родился в Москве. Отец - Хуснутдинов Валерий Рафикович, татарин, инженер-электронщик, мать - русская, Пинягина Мария Степановна, бухгалтер. Закончил среднюю школу, работал штамповщиком на заводе АЗЛК. С 1989-го года на срочной службе в танковых войсках. Завербован в 1990-м. В 1994-м закончил спецучилище ЧГУ. Присвоено звание лейтенант. С 1995-го по 1997-й - Чечня, работа в группе спецназа под командованием капитана Большакова. Сентябрь 1997-го - вместе с группой Большакова выведен из личного состава ЧГУ за нарушение воинского Устава. Официально - в розыске.
      Особая характеристика: прыгучесть (в состоянии аффекта до трех метров снизу вверх, до десяти метров сверху вниз), реакция на выстрел (менее 0,02 с), уникальные акробатические способности, коэффициент экстрасенсорного восприятия опасности - 0,85.
      Вон там, совсем близко, дышит прохладой огромный и тихий Измайловский парк, как говорится, первый в Европе, второй в мире. Хороший парк, действительно, легкие мегаполиса. Но здесь, на продуктовом рынке, в летний день шумно, жарко и суетно. И все тебя толкают, и надо терпеть, потому что толкают беззлобно, вынужденно, вот только за карманами следить строго необходимо. Базар он и есть базар, как его не назови - раздолье для кидал и щипачей.
      Игорь Пинягин по кличке Пиндрик никогда не любил рынков, ни скромных колхозных времен развитого социализма, ни сказочно красивых восточных с изобилием всяческой экзотики - в Баку, например, - ни безобразно переполненных народом барахолок типа знаменитого одесского Толчка, ни вот этого порождения нового времени - более или менее причесанных рядов из киосков или контейнеров - современных оптовых рынков, палочки-выручалочки для москвичей, да и жителей многих других крупных городов. На овощные базары Пинягин захаживал, конечно, но быстро, по-деловому, никогда не торговался, потому как не умел и не любил этого. А на оптовых рынках просто и не бывал раньше. Зачем, если денег на жизнь хватает?
      Помнится, однажды, когда вернулись из очередной "цивилизованной" страны, Циркач грустно пошутил: "Вот у нас все пытаются создать рыночную экономику, а надо супермаркетную создавать, базарно-барахолочная у нас и так есть". Крошка, как всегда, за державу обиделся: "А, по-моему, как раз вся беда от этих гребаных супермаркетов. Терпеть не могу дурацкого засилья иностранщины. Такси в желтый цвет перекрасили, на аптеках зеленых крестов понавешали - спрашивается: зачем? А надо не подражать им во всем, а свою, российскую экономику создавать". Крошка тоже был прав, но Игорь согласился про себя с Циркачом. Тот ведь не о словах говорил - о сути. Чистый, аккуратный магазин для любой страны лучше грязного базара. И опять же, ну не любил Игорь рынков. Ну не любил.
      Да вот случилась беда. После кризиса всероссийского грянул еще и кризис местного значения. Его совместное со Шкипером детективно-охранное агентство не то чтобы совсем развалилось, но, скажем мягко, перестало приносить прибыль. "Агентство Пи-пи", как они называли его в шутку. Ведь у фамилии Шкипера были те же две буквы впереди - Пирогов он был, а Шкипер это потому, что на флоте служил. Ну и, короче говоря, Игорек Пинягин, не долго сомневаясь, вложил практически все оставшиеся деньги в некое дело, да не в то, как выяснилось, и к концу весны остался на бобах. Компаньон к тому времени пытался спасать общую фирму, отправившись в родную Тверь по хитрому заданию не слишком богатого, но вполне серьезного заказчика. А Пиндрик со своим уникально маленьким росточком (отсюда и кликуха) оказался не у дел. Вышибалой в ночной клуб его вряд ли взяли бы, а в профессиональном разведчике-диверсанте потребности как-то ни у кого не возникало. Не давать же в газете объявление типа: "Секретный агент примет заказ на террористический акт". Вот и решил Игорь набраться терпения и потихонечку, экономно - слово то какое! - тратить последние деньги. Ждать у моря погоды. Интуиция подсказывала: работа появляется тогда, когда ее перестаешь искать. Ну а маслице, сырок, банку шпрот и пачку чая следует все-таки пока приобретать подешевле.
      Вот только на этот раз не довелось ему приобрести ничего.
      Толкали со всех сторон, но вдруг толкнули серьезно. Пиндрик сразу почувствовал твердую руку профессионала. Напрягся. Нырнул в сторону, уходя от возможного удара, и только потом оглянулся.
      Взяв в живое кольцо двух человек, через толпу шли крепкие парни в камуфляжке. Парни как парни - с ними все понятно, Пинягин таких за свою жизнь навидался. Как говорится, сам такой, а вот тех двоих в середине интересно было разглядеть повнимательнее. Кого это так серьезно охраняют? А главное - зачем понадобилось серьезно охраняемым людям влезать в самую гущу толпы на Измайловской оптовой ярмарке, да еще в середине дня в пятницу, когда вся Москва затаривается перед поездкой на дачу?
      Интересные были персонажи - один пониже, с иссиня-черными волосами и смуглый, почти как негр. Такого только совсем безграмотные люди назовут "лицом кавказской национальности". Среди наемников Дудаева некоторые паки выглядели примерно так, вспомнил Пинягин. А впрочем, откуда здесь и сейчас пак, то бишь пакистанец? Скорей уж туркмен какой-нибудь или вообще индус. А костюм на нем белый-белый - по контрасту. Второй мужчина - темный шатен с седеющими висками, высокий, крепкий, выправка военная, лицо простое, открытое и удивительно приятная улыбка. Одет скромно - брюки обычные и рубашка морского офицера без погон, но по всему видно: главный - он. "Из мэрии, что ли?" - мелькнуло у Пинягина какое-то нелепое предположение. А дальше никаких предположений уже не потребовалось, потому что на левом серебрящемся виске приятного высокопоставленного гостя засиял рубиновый зайчик лазерного прицела.