Разумеется, нынешнее возвращение было гораздо лучше, чем ее отъезд три года назад, но сегодня Ясмин отчаянно трусила.
      "Лучше бы уж вообще не возвращаться, - подумала она. - Как хорошо было бы остаться в Европе, жить где угодно, но только не в Танжере. Слишком много воспоминаний осталось здесь. Андре легко думать, что я смогу прижиться в его мире. - Прежние страхи охватили Ясмин с новой силой. - Но как мне вести себя с этими людьми?
      Примут ли они меня? Может, они уже знают, кем я была и откуда взялась? Не исключено. А если знают, как будут ко мне относиться?"
      Ясмин вся съежилась, ей ужасно захотелось назад в Лотремо. Там она по крайней мере была в безопасности.
      Там все знали Ясмин как дочь Андре. В Танжере на этот счет никаких заблуждений не будет.
      Андре подошел к ней сзади и, обняв обеими руками, крепко прижал к себе, согревая ее теплом своего тела, стараясь хоть немного успокоить девушку, Ясмин откинула голову на плечо Андре и попыталась не выдать сковавшего ее напряжения.
      Неожиданно Андре отстранился от Ясмин и, заглянув в ее полные тревоги глаза, улыбнулся.
      - Я хотел бы спросить тебя об одной незначительной вещичке, - мягко сказал он.
      - О чем угодно.
      - Не выйдешь ли ты за меня замуж, Ясмин? Понимаю, я намного старше тебя, но буду невыразимо счастлив, если ты станешь моей женой. Ты не возражаешь?
      - Возражаю? - Ясмин почувствовала, как внутри у нее все задрожало от радости. - Как я могу возражать? Я люблю тебя больше жизни.
      - Можешь не отвечать прямо сейчас, дорогая. Подумай как следует. Познакомься с моими друзьями, войди в мою жизнь, а уж тогда решай, чего тебе хочется.
      - Я и без того знаю. Именно этого мне сейчас и хочется.
      - Но это желание может у тебя пропасть через несколько месяцев. Я только хотел; чтобы ты имела в виду мое предложение.
      - Через несколько месяцев я могу лишь больше хотеть тебя, но никак не меньше.
      Андре обнял Ясмин, и она счастливо улыбнулась. Взревев мотором, паром медленно вышел в пролив. Сделав полукруг, он взял курс на Танжер, отвешивая легкие поклоны небольшим волнам под розовеющим вечерним небом.
      Глава 6
      Волны весело плясали перед острым носом парома, а огни, светившиеся на том берегу, становились все ярче.
      Прислонившись к борту, Ясмин и Андре наблюдали, как алый закат принимает фиолетовый оттенок. Вскоре на морс по-южному быстро опустилась ночь, окутав все вокруг фиолетово-синей тьмой. На небе загорались звезды. И, словно дополняя их свет, сливаясь с небом, засверкал радугой огней Танжер.
      Полная луна повисла над чернотой Атласских гор, небо светилось бриллиантами звезд. Высоко на скале Ясмин увидела мерцающие огоньки человеческого жилища. Паром покачивало на легких волнах. В этом месте теплые течения Средиземного моря встречались с холодными водами Атлантики и волны шлепались о борта парома с каким-то недобрым звуком.
      Вскоре отчетливо стал виден причал, быстро двигавшиеся на нем маленькие фигурки становились все крупнее. Паром сбавил обороты и медленно пошел вдоль дока.
      Ясмин наблюдала за тем, как люди на пирсе ловят концы тяжелых канатов, которые бросали им матросы с парома.
      И тут только до Ясмин дошло, что она три года не слышала арабской речи. Она, конечно, время от времени думала по-арабски, но, постоянно общаясь с мадам Дюша и Хиллари, Ясмин начала думать по-французски и говорить по-английски. Какой же далекой и давней казалась теперь школа!
      За какие-то две короткие недели Ясмин стала совершенно другим человеком - даже невыносимая в большом количестве болтовня Хиллари вспоминалась ей с ностальгией.
      Следя за тем, как рабочие на пирсе наматывают причальные канаты на тумбы, и вслушиваясь в их гортанный говор, Ясмин почувствовала, как ее захлестывает бесконечная тоска по Лотремо и Хиллари. Какая райская была жизнь!
      Там она наконец получила шанс побыть беззаботным ребенком - то, что возможно только в богатых странах Запада. Здесь, в Танжере, беззаботных детей не было.
      Какое счастье было жить в сказочной башне из слоновой кости, в том мире, где можно было учиться, радоваться и дурачиться в компании девочек-ровесниц. Теперь все это позади.
      Сидя в "мерседесе", они дожидались, пока стоявшие перед ними автомобили выедут из парома; с пассажирской палубы людской поток устремился к выстроившимся в линию у причала такси. Маленькие мальчишки сновали повсюду, предлагая себя в качестве гидов туристам; таксисты переругивались высокими, срывающимися голосами, стараясь привлечь внимание потенциальных клиентов. Несмотря на поздний час, город был суматошным и бойким, ожившим наконец после сонной дневной жары.
      Сквозь соленый рыбный запах залива Ясмин смогла различить запахи мяты и ароматы цветов. Ноздри ее раздулись, и Ясмин осознала, как близко она от Медины. Она с трудом попыталась подавить в себе ассоциации, связанные с этими запахами.
      Наконец настала их очередь покинуть паром, и Андре медленно вывел "мерседес" по грузовому трапу на оживленный и шумный причал. Осторожно двигаясь в обтекавшей их толпе, они выбрались, никого не задев, на улицы Танжера. Андре быстро миновал здание вокзала, обогнул с западной стороны Медину, проскочил Гранд-Соко и выехал на горную дорогу. Ясмин молча смотрела в окно.
      Изменившееся сознание Ясмин воспринимало забытые ею виды и звуки как нечто новое и диковинное. Она вспомнила любимое выражение мадам Дюша: "Plus ca change, plus са reste la meme" <Нет ничего более постоянного, чем временное (фр.).>. Тогда Ясмин его не понимала. А мадам Дюша тем самым хотела сказать им, что наше взросление меняет мир вокруг, хотя мир сам по себе нисколько не меняется. Теперь Ясмин поняла истинный смысл выражения: она смотрела вокруг, и все было в одно время и таким знакомым, и таким чужим. Город не изменился, но она, Ясмин, определенно изменилась.
      Проехав по дороге, окаймленной с одной стороны рядами стройных кипарисов, ас другой - отвесными скалами, они въехали во двор виллы, миновав ворота, предусмотрительно открытые Саидом. Андре выскочил из машины, бросил на ходу ключи Сайду и распахнул дверцу Ясмин.
      Сайд нисколько не постарел. Время совсем не задело его. Он носил все ту же серую джеллабу, все таким же был его крючковатый нос и низкий лоб с линией густых бровей на переносице. Ни одной новой морщины не появилось на его лице. Выражение Сайда было такое же сдержанно-безразличное, как и в первый день их знакомства. Ясмин предположила, что Сайд знает о ней все и нисколько не рад ее возвращению. Типичное поведение араба-мужчины, подумалось Ясмин, и она решила не обращать на это внимания.
      Выйдя из машины, она улыбнулась Сайду, но не увидела даже тени радости. Сайд все же кивнул в знак приветствия, и тут же лицо его приняло обычный непроницаемый вид. Ясмин подумала, что, возможно, недовольная мина на лице Сайда была плодом ее фантазии, но потом решила, что фантазия тут ни при чем. Ей часто приходилось видеть подобное выражение - обычно на лице дедушки.
      Хотя теперь могли быть и другие причины. Ясмин возвращалась в дом женщиной, которой предстоит отдавать распоряжения, а не выполнять их самой. Смириться с этим Сайду будет очень нелегко. Не менее трудно свыкнуться с этой ролью и самой Ясмин, она даже подумала - под силу ли ей это. Если и дальше у нее будет такое же состояние, то вряд ли.
      Пока Сайд открывал багажник и выгружал вещи, Андре провел Ясмин в дом. Из холла наверх вела длинная полукруглая лестница.
      - Хочешь чего-нибудь выпить или поесть, прежде чем мы отправимся спать? - спросил Андре, остановившись перед дверью библиотеки.
      - Нет, спасибо, - ответила Ясмин подавленно. - Я настолько вымотана, что мне нужно прежде всего как следует выспаться. Такие странные воспоминания... Если я еще хоть немного потрачу силы на размышления, со мной просто случится нервный припадок. - Ясмин попыталась изобразить на лице то, что, по ее мнению, должно было выглядеть как беззаботная улыбка: ей бы очень не хотелось, чтобы Андре видел, насколько она подавлена. Но тот, казалось, ничего и не заметил.
      - Что ж, думаю, я смогу выпить и наверху. Сайд сейчас принесет багаж, но, пожалуй, мы займемся им завтра.
      - Ой, смотри! Мои школьные сундуки и коробки прибыли сюда раньше нас! - Ясмин заметила свой скарб, аккуратно сложенный в углу у большой двери.
      - Ну так им же не пришлось совершать романтическое путешествие, хмыкнул Андре. - Ими ты тоже можешь заняться завтра. Ничего с ними не случится, если они еще одну ночь проведут в холле.
      - Держу пари. Сайда выводят из себя мои сундуки, особенно лыжи, устало улыбнулась Ясмин. Про себя же подумала, что Сайда гораздо больше выводит из себя само ее возвращение.
      - С чего ты это решила? - Андре бросил на Ясмин острый взгляд.
      - Просто так. Он ведь очень любит порядок. Мне кажется, что любая вещь, лежащая не на своем месте или стоящая не там, где надо, жутко его раздражает.
      - Именно поэтому он такой хороший дворецкий. Иначе я просто выгнал бы его.
      Ясмин поняла, что Андре не уловил в ее словах двойного смысла.
      Но тут в дверях кухни появилась Салима, постаревшая и похудевшая, что сразу же бросилось в глаза Ясмин. Платье в сине-белую полоску мешковато висело на плечах служанки, теплые карие глаза несколько впали, высокие широкие скулы выступили более резко. На ней был неизменный передник, который Салима практически никогда не снимала. Он мешком висел на се фигуре. На лице появилось много новых морщин. Увидев Андре, Салима расплылась в широкой улыбке, которая тут же сошла с ее лица, как только она заметила Ясмин.
      Ясмин часто мечтала о своем возвращении на виллу, возвращении вместе с Андре. Три года она фантазировала, как прекрасно будет наконец вернуться, и в этих мечтаниях Салима была воплощением домашнего очага, заменяла Ясмин мать, которой она так рано лишилась. Ясмин совсем забыла, что Салима никогда и не была с ней особо приветлива, избегала разговоров и никак не собиралась заводить дружбу.
      Радостно вскрикнув, Ясмин быстро пересекла комнату и, взмахнув руками, с неподдельной теплотой обняла пожилую женщину. Салима оторопела от открытой радости, столь простодушно выраженной Ясмин. Руки Салимы безвольно опустились. Но энтузиазм Ясмин передался и ей, так что Салиме ничего не осталось, как ответно обнять Ясмин.
      - Ах, Салима, - ласково сказала Ясмин, - я так рада снова быть дома!
      Ситуация возникла довольно щекотливая, и в другом месте, между другими женщинами она могла бы разрешиться совсем иначе. Но в Марокко между женщинами существует негласная общность, обусловленная множеством непреодолимых препятствий, воздвигнутых древней культурой общения между мужчинами и женщинами. Конечно, во славу мужского пола. А скорее всего сыграл свою роль очень сильный материнский инстинкт Салимы, который прежде она фокусировала на Андре. Он и заставил проснуться чувство сострадания к девочке-сироте, оказавшейся в стенах опекаемого Салимой дома.
      - М-м-м, - промычала Салима, прижимая к себе стройное тело. Она была еще не совсем готова к новой роли, но уже не могла устоять перед нежным теплом, излучаемым Ясмин. - Ты, наверное, устала. И должно быть, голодна, Поднимайся наверх... Я что-нибудь тебе приготовлю, а Сайд принесет.
      Ласково оттолкнув от себя Ясмин, Салима повернулась и, весьма смущенная, скрылась за дверью кухни. Ясмин увидела, что Андре уже поднимается по лестнице и поспешила за ним. Поднявшись на этаж, Ясмин оказалась в объятиях Андре, повлекшего ее в свою комнату.
      - Вещи ты будешь хранить в своей комнате, но сама будешь храниться в моих апартаментах. - Андре нежно поцеловал Ясмин в лоб. - Если ты согласна - отлично.
      - Мне будет очень приятно, - заверила Ясмин, уютно устроившаяся и расслабившаяся в знакомом тепле рук Сен-Клера.
      - Ах ты, мой мягкий, пушистый котенок.
      В дверь постучались, и в комнату вошел Сайд с чемоданами.
      - Отнеси, пожалуйста, багаж Ясмин в ее комнату, - распорядился Андре. - И еще, принеси мне виски и воду, когда закончишь. Умираю от жажды. Ах да, все эти коробки тоже отнеси в комнату Ясмин.
      Сайд кивнул, избегая взгляда Ясмин, взял ее багаж и вышел из комнаты. Сен-Клер плюхнулся в кожаное кресло у окна и потер глаза руками.
      - Сам не знаю, отчего я так устал, - сказал он, откидываясь на спинку кресла.
      Обеспокоенная, Ясмин встала у Андре за спиной и стала массировать ему шею и плечи.
      - Действительно непонятно, - хрипловато засмеялась она. - Мне кажется, последние две недели ты дном и ночью был на ногах.
      - Не глупи. О-о-о, как приятно. Я ложился спать вместе с тобой.
      - С кем же еще? Но, ложась в постель, ты вовсе не собирался спать. А потом целый день вел машину, пока я отсыпалась. И в самом деле не представляю, как ты выдержал такую нагрузку.
      - Ты придала мне сил за десятерых, - промурлыкал Андре.
      - Почему так мало? За сотню!!!
      Ясмин нежно растирала напряженные мышцы Андре.
      Он расслабился и закрыл глаза. Андре не пошевелился, когда вернулся Сайд с выпивкой, которую поставил на столик, стоявший справа от Сен-Клера. Сайд окинул Ясмин бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
      - Еще распоряжения будут? - спросил он по-арабски.
      - Нет, это все. Спасибо, Сайд, - поблагодарила Ясмин, кивнув ему. Арабский вспомнился без труда, но вкус слов на губах показался странным.
      Не улыбнувшись. Сайд тоже кивнул, повернулся и направился к двери.
      И тут Ясмин осенило: глядя в спину удаляющемуся Сайду, она поняла, что питает к мужчинам-арабам жуткую неприязнь, а Сайд был классическим типом настоящего арабского мужчины, по крайней мере он вполне соответствовал представлениям Ясмин о ее соотечественниках. Он был высокомерен, напыщен и, насколько могла видеть Ясмин, лишен каких бы то ни было чувств. Всем своим поведением Сайд давал понять, что считает девушку совершенно бесполезным и ничтожным существом. Ясмин осознала, что уже на всю жизнь она обречена встречать такое отношение мужчин-арабов, с которыми ей придется иметь дело. Не исключено, что где-то существуют и другие типы, но Ясмин таких не встречала. Первым проявлением к ней хоть какой-то заботы и внимания со стороны мужчины стала ее встреча с Андре. В школе, пожалуй, было несколько симпатичных преподавателей-мужчин... Месье Деран, например. Он преподавал историю и экономику.
      Ясмин вспомнился месье Деран - маленький, кругленький, лысый, около пятидесяти лет. Он научил Ясмин думать. Весьма довольный ее сообразительностью и способностями к его предметам, особенно к экономике, месье Деран взял девочку под свою опеку. И месье Бешер, преподаватель истории искусств, тоже всегда был дружелюбен и добр к ней. Он никогда не допускал, чтобы Ясмин чувствовала себя ничтожеством.
      "Да, это правда, - печально размышляла Ясмин. - Я действительно не люблю своих соотечественников. Мужчин, разумеется, - не женщин. И как я буду жить в Танжере, если все друзья и знакомые Андре будут против меня? Ясмин энергично помотала головой. - Хватит, в самом деле. Как-нибудь образуется. Справлюсь - а что еще мне остается?"
      Как только Сайд бесшумно закрыл за собой дверь, Ясмин посмотрела на Андре. Черты его лица были прекрасны, несмотря на очевидную усталость. Тонкие морщинки, окружавшие глаза, казалось, стали глубже, и Ясмин впервые увидела под глазами Андре темные круги, которых раньше никогда не замечала.
      - Сайд принес твою выпивку, дорогой, - нежно сказала Ясмин, но Андре глаз не открыл.
      Не решаясь его будить, Ясмин собралась постелить постель и прежде всего принять душ. Сбросив с себя одежду, она шагнула в ванную, ей хотелось скорее смыть с себя соль, покрывшую все тело, пока они пересекали пролив.
      Стоя под сильными, упруго бьющими струями душа, Ясмин ощущала удовольствие и благодарность минуте за возможность побыть одной. Она вдруг поняла, что осталась наедине с собой впервые с того самого момента, как Андре забрал ее из школы. Всю дорогу домой он не оставлял Ясмин ни на секунду. Андре обнимал ее во время сна, мыл после пробуждения, смотрел на нее, когда Ясмин ела.
      Казалось, он постоянно прикасается к ней, пусть даже незаметно. В машине Андре всякий раз клал руку на бедро или на плечо Ясмин; когда они гуляли, он прижимал ее к себе, заставляя идти в ногу.
      В доме своего дедушки Ясмин постоянно была окружена людьми. Времена, когда она пасла овец, были истинным наслаждением, но потом ее отослали в дом Абдул Кадира, где тоже не оставляли ни на минуту. Всегда находилась пара глаз, наблюдавших, чтобы Ясмин не сделала чего-нибудь недозволенного. Ясмин лениво подумала о том, что они боялись ее побега. Но зачем ей это было надо? Что дало бы ей бегство? Да и куда бежать?
      Ясмин с удивлением обнаружила, что мысль о побеге из публичного дома никогда не приходила ей в голову. Да и вообще мысль о свободе никогда не приходила ей в голову, пока мадам Дюша не стала учить Ясмин всем этим идеям свободы и выбора. Дедушка и Абдул Кадир пришли бы в ужас, узнай они обо всем, чему научилась их внучка и рабыня. Мысль эта заставила Ясмин улыбнуться.
      Да и нынешнее ее положение не предоставляло Ясмин свободы в подлинном значении этого слова. Вспомнив об Андре, Ясмин решительно смыла пену и вышла из душа.
      Быстро вытершись, она открыла дверь и посмотрела, спит ли ее повелитель.
      - Ну вот и ты наконец, - раздался голос откуда-то со стороны громадного встроенного шкафа. Андре появился в шелковом красном халате с атласными обшлагами. - Теперь я понимаю, как страдают мужчины, когда женщины проводят все время в ванной. - Андре усмехнулся и слегка шлепнул Ясмин. - Я только на минутку.
      Повесив полотенце надверную ручку, голая Ясмин юркнула в приветливую прохладу простыней, радостно потянулась и принялась ждать, когда к ней присоединится Андре. Она оглядела комнату, соответствующую топкому мужскому пониманию чувства изящного. Здесь не было ни одного признака женского вмешательства - только сугубо хозяйский вкус и понятие истинного комфорта.
      Слушая плеск в ванной, Ясмин задумалась о том, до чего же замечательный человек Андре, буквально во всех отношениях. Дверь ванной оставалась полуоткрытой, и Ясмин могла видеть его отражение в зеркале. Чего еще ей желать? Андре заботится о ней, не использует как предмет - он любит се и исполняет все ее желания. И все же иногда он обращается с ней как с маленькой девочкой. Но можно ли винить Андре за это? В конце концов, она и вправду оставалась ребенком. Андре настолько старше Ясмин, что ему трудно воспринимать ее по-другому. Тем не менее он относится к ней как к женщине. Ясмин скользнула рукой под простыню и провела ею по плоскому животу.
      И тут се осенило: только к ее телу Андре относится как к взрослому и равному. А ее разум? Похоже, для Андре Ясмин состояла из двух существ. Но ведь годы, проведенные с мадам Дюша в Лотремо, слили воедино обе половинки. Теперь необходимо доказать Андре, что на самом деле Ясмин уже стоит того, чтобы относиться к ней как к абсолютно взрослому человеку. Разумеется, здесь, в Марокко, это будет непросто. А с другой стороны - может быть, наоборот, все окажется проще.
      "Сейчас я должна заставить себя думать чуть побольше, чем Хиллари, и чуть поменьше, чем привыкла думать сама", - сказала себе Ясмин, зная, что Хиллари никогда не пришло бы в голову волноваться из-за нескольких старых английских куриц в чопорном провинциальном клубе.
      - Ах, ты еще не спишь, cherie.
      Андре вышел из ванной и выключил свет. Он сбросил халат и швырнул на спинку стула. Лунный свет серебрил его мускулистое тело. Андре бросился в постель и вытянулся рядом с Ясмин.
      - И о чем же ты тут размышляла, моя маленькая возлюбленная? - Он привлек Ясмин к себе, властно перекинув ногу через се ноги и глубоко вдыхая запах ее волос. - Ты все еще пахнешь морем. Для меня ты - воплощение Марокко, и так славно снова оказаться дома. Европа слишком цивилизованна. Печально, но я никогда не познаю все грани Марокко, как не постигну все глубины твоей души.
      Вот почему я постоянно в поисках. Именно поэтому я не спал все эти две недели. Я исследователь, жаждущий узнать каждый нюанс твоей натуры, каждый дюйм твоего тела.
      - Но теперь ты дома, и у тебя будет достаточно времени, - откликнулась Ясмин. - Но я не хочу надоесть тебе.
      Что будет, когда ты изучишь "все мои грани"? - Ясмин повернулась, чтобы заглянуть в лицо Андре. - Что будет, когда никаких граней вообще не останется? Ты что, будешь до бесконечности отыскивать все новые и новые, или же я просто тебе наскучу?
      - Никогда. Потому что теперь ты будешь расти и взрослеть, и меняться, приобретая новый житейский опыт. Тебе еще так много предстоит узнать в этой жизни, иногда это меня просто приводит в ужас.
      - Ну об этом тебе беспокоиться не стоит. На самом деле я еще очень маленькая, - промурлыкала Ясмин.
      Она пролежала так, пока не поняла, что Андре заснул.
      Его ровное, теплое дыхание долетало до уха Ясмин. Оно мешалось с шумом морских волн, разбивавшихся о скалы, и постепенно Ясмин заснула сама, положив голову на грудь Андре.
      ***
      Утром Ясмин разбудили звуки мощного баритона, раздававшиеся из ванной. Окна были распахнуты, и яркие лучи солнца били прямо в лицо. Сладко потянувшись, Ясмин сбросила ноги с края огромной постели и прислушалась к словам, долетавшим до нее сквозь шум падающей воды; несколько фальшивая мелодия звучала очень весело.
      - Quizas? Quizas? Quizas?
      Ясмин узнала в ней одну из песен, которые слышала в испанском кафе в Петит-Соко, и подумала, до чего же точно эта песня подходит к этому городу. "Кто знает? Кто знает?
      Кто знает?" Никто не знает, чего ожидать. Никто никогда не знает того, что надо знать. Удобная жизненная позиция. Очень реалистичная, кстати. Подойдя к окну, Ясмин посмотрела вдаль - туда, где за рядами кипарисов и эвкалиптов сверкало и переливалось радужными цветами морс.
      Лодки медленно покидали залив: рыбаки выходили на ежедневный лов. Холодная мокрая рука прикоснулась к животу Ясмин, и она вскрикнула от неожиданности.
      - Если будешь стоять вот такая голая, на тебя будет глазеть весь Танжер. Рыбаки не поймают рыбу, коммерсанты разорятся, а что еще хуже, садовники перестанут постригать кусты, я уж не говорю о соседях, от которых проходу не будет: почему я так неряшливо отношусь к своему жилищу?
      - Прекрати дурачиться, - засмеялась Ясмин, когда Андре, повалив ее на постель, стал целовать ей шею и грудь. - Меня никто не видит.
      - Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. - Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
      - Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
      - Ты уйдешь надолго?
      - Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
      - Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
      - Не мучайся. - Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. - Завтра все будет проще. - Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
      Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями. Она решила, что надо спуститься вниз к Салиме и выяснить, чем следует заняться, чтобы быстрее включиться в ритм домашней жизни. Интересно, ждут ли от нее, что она станет помогать по хозяйству? Сама Ясмин этого для себя еще точно не определила. Оскорбятся ли Салима и Сайд, если Ясмин станет давать распоряжения?
      Должна ли она составлять меню и посылать кого-либо за покупками? Или же Салима обидится за непрошеное вторжение в свои владения? Вероятно, следует дождаться Андре и спросить у него. Тем более что есть вещи, которые надо сделать самой, без всяких советов. Следует написать мадам Дюша и Хиллари, разобрать багаж и изучить дом.
      Ясмин тронула ручку двери, ведущей в соседнюю комнату, и с облегчением обнаружила, что она открыта. Войдя внутрь, Ясмин снова была поражена се великолепием. Изысканная мебель оставалась на тех же местах, где была три года назад, в день отъезда Ясмин: встроенный стенной шкаф эбенового дерева, высокая кровать на четырех тумбах, кремовая атласная драпировка и персидские ковры были все также очаровательны. Краски, вспыхивая в лучах солнца, создавали впечатление, что пол покрыт ковром, усеянным драгоценными камнями. Бездумно вздыхая, Ясмин пересекла комнату, блаженно утопая босыми ногами в плюшево-мягкой шерсти ковров, и зашла в ванную. Сверкающая мраморная комната все так же походила на благоухающую оранжерею, и Ясмин подумалось, что здесь не хватает только щебечущих птиц в клетках. До чего мило было бы, принимая ванну, слушать трели зябликов и крики какаду.
      Пока наполнялась ванна, Ясмин снова направилась в комнату и открыла платяной шкаф. В нем висело платье, то самое, которое было на Ясмин в ту ночь, когда Кадир привел ее в дом Андре. Ясмин провела пальцами по расшитой цветами прозрачной разорванной ткани, и на миг ею овладело странное смешанное чувство смущения и печали.
      "До чего же она прозрачна, - подумала Ясмин о материи, ощупывая ее внутреннюю поверхность, - Сквозь нее все видно. Как же я могла это носить?"
      Она вспомнила, как у нес на глазах Андре превратился в совершенно другого человека. Только минуту назад вежливый и спокойный, он вдруг стал совершенно невменяемым, ничего не соображающим; у него было единственное желание - прикоснуться к Ясмин.
      Ясмин повернулась и села на кровать. Почувствовав внезапную усталость, она откинулась на подушки и предалась размышлениям.
      Да, Ясмин многому научилась с той первой ночи. Легко прикасаясь руками к разным частям своего тела, она задумалась, чего же она так испугалась, когда Андре в первый раз попытался заняться с ней любовью? И интересно, почему спустя годы тот же самый страх вдруг сменился непреодолимым желанием. Когда Андре наконец в первый раз овладел ею, Ясмин была полностью готова принять его.
      От одной этой мысли соски Ясмин стали твердыми, а внизу живота разлилось приятное тепло. Она дотронулась до крошечной точки - источника наслаждений, доставляемых Андре, и нежный бутон набух в предчувствии ласк.
      "Господи, я превращаюсь в распутницу, - подумала Ясмин, - в ненасытное существо, не способное получить окончательное удовлетворение. Как забавно, что чье-то тело может оказывать такое сильное влияние на разум другого человека".
      Она вспомнила губы Андре и ощутила возбуждение, которое они способны в ней вызывать. Кто бы мог подумать, что язык и губы могут порабощать независимое, здравомыслящее человеческое существо? Ясмин продолжала поглаживать трепещущую, жаждущую плоть, и тело ее выгнулось от получаемого удовольствия.
      Кто бы мог подумать, что эта маленькая, так надежно спрятанная часть тела, доставляющая такую бездну наслаждения, сможет неожиданно проснуться и зажить собственной, отдельной жизнью, требуя, чтобы ее перестали стыдиться и игнорировать. Но ей хотелось еще большего:
      Ясмин вдруг ощутила в своем лоне растущую пустоту. Экспериментируя, она погрузила палец в пульсирующий центр и поняла, чего ей не хватает объема и длины плоти Андре, проникающей гораздо глубже. Вторая рука Ясмин, независимо от ее воли скользнула вниз и, накрыв разгоряченные губы, принялась ритмично их пощипывать и гладить. Скоро в глазах Ясмин заметались темно-красные всполохи, и она унеслась в спираль столь обожаемого каскада оргазмов.
      С некоторой досадой Ясмин вынуждена была медленно вернуться к обычному сознанию, почувствовав телом какой-то холодок.
      "Во что же я превращаюсь? - спросила она себя. - Мое тело перестает зависеть от мозга. Может, во мне и вправду живут два человека?"
      Резко выпрямившись, она попыталась выбросить из головы память о гладкой, сверхчувствительной точке между ног, приказала себе забыть обо всем этом и вернуться к предстоящим дневным заботам. И все же какое это было наслаждение!
      Мысли Ясмин вернулись к девушкам, постоянно удиравшим из отеля в Греции ночью, через окно, на свидания с теми опасными мужчинами, которые поджидали их за углом. Тогда Ясмин понятия не имела, за какими же удовольствиями охотятся эти юные авантюристки. Посмеявшись собственной наивности, Ясмин приняла наконец душ и вышла из кабинки, ступив на толстый резиновый коврик. Обмотав полотенце вокруг покрывшегося мурашками тела, она вернулась в комнату и снова бросила взгляд на платье в шкафу. Ясмин решила сохранить его навсегда как единственную ниточку, связующую ее прошлое "я" с новым, столь требовательно заявившим о своем существовании.
      Поднималась дневная жара, и волосы Ясмин быстро высохли. Натянув шорты и лиф с завязками на шее, она осторожно открыла дверь и выглянула в холл. Там, казалось, никого не было, и в доме царила тишина. Только из кухни доносился слабый шум. Ясмин потихоньку спустилась по лестнице и отворила дверь в кухню. Большая комната была пуста, плиты и раковины сверкали чистотой.
      Дверь черного хода была распахнута, и Ясмин видела, как солнечный свет играет на цветах, щедро рассаженных по углам небольшого кухонного садика.
      Пройдя через кухню, Ясмин остановилась на пороге, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца, и тут она почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Повернувшись, Ясмин увидела Салиму, в ужасе взиравшую на шорты и лифчик. Ясмин рассмеялась, но тут же пожалела о своей нетактичности. Обняв Салиму за плечи, она тепло поцеловала ее в щеку.
      - Храни нас, Аллах! - закудахтала Салима. - Вы только посмотрите, в чем ходит наша путешественница!
      - Тебе тоже подойдет такой наряд, - засмеялась Ясмин. - В такую жару в нем гораздо прохладнее, - Она одернула края шорт. - В самом деле, не очень: умно носить шерстяной халат в пустыне.