Наслаждения (Том 1)

Сидни Диана
Наслаждения (Том 1)

      Диана СИДНИ
      НАСЛАЖДЕНИЯ
      ТОМ 1
      Перевод с английского О.В. Хитрука
      Анонс
      Пятнадцатилетнюю Ясмин выкупил у жестоких торговцев "живым товаром" человек, который стал ее другом и защитником, ее первым возлюбленным...
      Ясмин выросла - и стала хозяйкой не только собственной судьбы, но и могущественной бизнес-империи. В ее жизни было все - опасность и предательство, борьба и успех, были увлечения - но не было настоящей любви. Пока не появился Шарль Ламарке...
      Хабибе, которую я всегда буду помнить
      1
      Танжер, 1972 год
      Глава 1
      Солнце сползало в море; горы, окружавшие город, медленно меняли цвет; воздух быстро наливался прохладой.
      Абдул Кадир неторопливо шел по Сиди-Буарракия, размышляя о том, что совсем уже близко, отсюда ровно через квартал, его ждет невероятно выгодная сделка. В конце концов, девушка - девственница и очень хороша собой.
      Так что с богатенького европейца, этого французского барона, можно слупить кругленькую сумму. Впереди Абдул Кадира тянулся караван берберов, возвращавшихся с базара в свои горы на неспешно вышагивающих маленьких осликах. Зажглись огни неоновой рекламы, разноцветно заплясавшие, словно капли серебряного дождя, на монистах и браслетах, спрятанных в складках женских одежд.
      Вдоль дороги ровными рядами выстроились пальмы, мерно раскачивающиеся в такт порывам раннего вечернего бриза, налетавшего со Средиземного моря. Очень скоро Кадиру надоело плестись за берберами и он обогнал караван, что, впрочем, было несложно, поскольку изнуренные долгим и жарким днем ослы напрочь отказывались торопиться.
      За поворотом начинался подъем на Олд-Маунтин-роуд, и Кадир замедлил шаг. Оказавшись наверху, он остановился.
      Теперь огни города оказались внизу, мерцая и танцуя, словно блуждающие огоньки, на темно-фиолетовой поверхности ночного моря. Открывавшееся взору зрелище было поистине волшебным. Предгорья Рифа покрывали зеленые пятна низкорослого кустарника; время и морской ветер и здесь потрудились на славу, заставив изогнуться всегда гордо-прямые кипарисы. Но Кадира мало интересовало то, к чему так стремились и чем так восхищались туристы, приезжающие с единственной целью - погрузиться в экзотику загадочного, волшебного города. Не тронул его и доносившийся из старого города настойчивый призыв муллы к вечерней молитве.
      Несмотря на теплый вечер, Кадиру было прохладно в его серо-голубой джеллабе <Джеллаба (араб.) - длинная просторная рубаха с разрезами по бокам, предмет национальной одежды народов Северной Африки.>, как нельзя лучше подчеркивавшей его крепкое телосложение - сильные руки, широкие плечи и чересчур мощный для столь низкого роста торс.
      В другой стране Кадир непременно стыдился бы своего роста, но в арабском мире, к которому он принадлежал, рост особого значения не имел. В расчет принималось только мужское начало, а Кадир был мужчина что надо.
      С моря веяло вечерней прохладой, отчего извечные запахи Медины ладан, свежее мясо, ослиный навоз, кофе и мятный чай - становились гуще и слаще. Временами даже казалось, что еще чуть-чуть, и воздух можно будет зачерпнуть руками. Но опять же ничто это не занимало кутавшегося в грубую ткань Кадира. Он был слишком занят расчетами суммы, которую следовало запросить у барона. Руководствуясь только ему одному понятными математическими выкладками, Кадир пришел к выводу, что цена составит ровно сто тысяч дирхамов <Дирхам (араб.) - денежная единица Марокко.>. Спускаясь к мерцавшему огнями городу, полностью погруженный в свои мысли, он даже не обратил внимания на чуть было не сбивший его автомобиль.
      Кадир резко свернул на улицу, зажатую между белевшими в ночи двумя рядами стен, за которыми прятались шикарные виллы богатых европейцев. Не глядя по сторонам, он продолжал свой путь, пока не остановился у высоких решетчатых ворот. Его впустил высокий человек в тюрбане и серой джеллабе. Он велел Кадиру подождать.
      Стоя в мраморном холле, Кадир нетерпеливо переминался с ноги на ногу, разглядывая развешенные по стенам большие картины в дорогих золоченых рамах. "Обстановочка что надо, - довольно усмехаясь, думал Кадир. - Если правильно начать разговор, то деньги у меня в кармане..."
      ***
      - Ты позволишь оставить тебя ненадолго?
      Барон Андре де Сен-Клер поднялся из удобного мягкого кресла. Какое-то время он молча смотрел на огонь, пылавший в облицованном мрамором камине. На красивом лице барона вспыхнуло выражение глубокого раздражения.
      - Забавно. Опять этот человек. Даже не представляю, что ему от меня надо. Впрочем, уверен, беседа займет не более пяти минут.
      Николае Чамберс пожал плечами и сделал очередной глоток бренди.
      - Не беспокойтесь, старина. Я отлично здесь себя чувствую. С вами или без вас.
      Андре вышел вслед за слугой из кабинета в холл. Сайд, высокий, худощавый марокканец, служил у Сен-Клера уже четыре года, с того самого времени, как была куплена эта вилла. Чернильно-черные глаза Сайда улыбались редко и еще реже говорили о том, что у него на уме. Острый с сильной горбинкой нос и сходившиеся над переносицей густые черные брови придавали Сайду суровый, а порой и просто угрожающий вид. Но несмотря на отсутствие юмора, Сайд был образцовым дворецким. Если бы вместо тяжелой голубой джеллабы и белой каффие <Каффие (араб.) - головной убор типа платка, удерживаемого на голове специальным кольцом.> Сайд носил визитку и узкие брюки, он мог бы дать фору любому дворецкому-англичанину - и немалую, поскольку никогда не распространялся о личной жизни своего хозяина или же о своем к нему отношении.
      Оказавшись в холле, Андре жестом отпустил слугу, и тот молча поспешил удалиться.
      - Чем обязан столь неожиданному визиту? - обратился к поклонившемуся в знак приветствия гостю Андре.
      - Надеюсь, вы великодушно простите мое вторжение, но вопрос, который я хотел бы обсудить, лучше всего обсудить лично.., с глазу на глаз. - Кадир многозначительно приподнял бровь, беглым взглядом обвел комнату и, не обнаружив в ней свидетелей разговора, продолжил:
      - Вы все еще желаете купить Ясмин?
      От прямоты поставленного вопроса Андре на секунду растерялся, но тут же, правда, совладал с собой.
      - Вы хотите сказать, что решили заставить ее начать работать? спросил Андре, пытаясь не выдать охватившего его ужаса.
      - Время пришло. Вы так не считаете? Но разумеется, если ваши намерения изменились, вы всегда можете заказать себе право первой ночи. Может быть, этого будет достаточно, а?
      Несмотря на то что Кадир говорил с нарочитой небрежностью и якобы в простодушном восхищении по-прежнему разглядывая картины, он ни на минуту не выпускал из поля зрения Сен-Клера. Увидев в глазах барона знакомую дьявольскую вспышку, Кадир решил не упускать благоприятного момента. Европейцы, посещавшие публичный дом Кадира, всегда развлекались вволю. Но Кадир знал, что большинство его клиентов гневно осуждают происходящее в стенах известного особняка. У себя дома они утверждали, что питают отвращение к покупке и продаже живого товара, но, кажется, не очень-то мучились угрызениями совести, пользуясь услугами этого самого живого товара. Классический пример светского лицемерия.
      Кадир не понимал, зачем барону Ясмин, да его это особо и не занимало: какими бы ни были соображения этого богача, он намерен торговаться до последнего дирхама. Кадир заплатил за Ясмин несколько больше, чем стоила просто красивая девочка: она была родом из Рифа, а значит, вполне реально продать се за очень хорошие деньги. Бедный дед-простак понятия не имел об истинной цене внучки. На какое-то время Кадир задумался о том, что порой нелепая и на первый взгляд несущественная причина заставляет людей совершать непоправимые глупости. Будучи торговцем человеческой плотью, он смотрел на этот предмет совсем не так, как обычные люди. И судил о нем по-своему.
      Кадир рассматривал Ясмин Карим как хорошее вложение капитала и, думая о се деде, поражался человеческой тупости. Дед не хотел держать Ясмин у себя в доме, поскольку девочка была полукровкой: мать ее когда-то оказалась не в том месте и не в то время - имела несчастье быть изнасилованной американским солдатом. Подобные вещи после упразднения Танжерской международной зоны, когда Франция и Испания признали независимость Марокко, встречались не так уж и редко. Это произошло в 1956 году, тогда же в Танжере началась невероятная суматоха. Страшно вспомнить, что творилось: наводнявший город разношерстный люд пытался всеми правдами и не правдами найти себе новое место под солнцем.
      Когда мать Ясмин была уже не в силах скрывать свою беременность, она потеряла место служанки и вернулась домой, где и родила дочь. Семья, разумеется, не признала девочку. Мать Ясмин старалась защитить дочь от гнева родственников, посылая ее пасти коз или собирать хворост, находила любое другое занятие, лишь бы избавить свое дитя от издевательств, ведь Ясмин была неполноценной марокканкой, да к тому же еще девочкой. Потом мать умерла от туберкулеза и некому больше было защищать Ясмин. Дед относился к внучке с откровенным презрением, считая сам факт ее рождения оскорбительным для семьи Он не чаял сбагрить с рук эту чужеземную красавицу, от которой одни убытки. Даже замуж ее никто бы не взял - какой глупец позарится на полукровку!
      Кадир же знал цену Ясмин. Критерии у него, разумеется, были совершенно другие. То, что для старика было убытком, для него стало прибылью.
      - Ясмин стоит сто тысяч дирхамов, - мягко заметил Кадир. - Столько я заработаю на ней уже за первый же год.
      Андре побледнел.
      - Mon Dicu! <Черт возьми! (фр.)> Но это почти семьдесят пять тысяч франков!
      - Считайте это калымом за невесту.
      Кадир улыбнулся, обнажив ряд неровных желтых зубов. Ему было интересно, станет ли барон торговаться, и потому он внимательно смотрел на Сен-Клера, пытаясь определить, насколько сильно тот желает Ясмин.
      - Sacre bleu! <Боже мой! (фр.)> - уставившись невидящим взглядом на носки своих туфель, мрачно пробормотал барон.
      Слегка дрожащим и пальцами Сен-Клер попытался пригладить свою шевелюру, но начинавшие седеть на висках кудри не желали слушаться. На лбу Андре выступили капельки пота. Он представил себе Ясмин работающей в борделе Кадира или, еще хуже, проданной в один из бесчисленных грязных притонов Касбы и почувствовал почти физическую боль. Мысль о таком исходе заставляла Ссн-Клера напрочь позабыть о рациональности, и Кадир прекрасно это понимал.
      - Ну хорошо. Сто тысяч дирхамов.
      - В золотых монетах, если не возражаете. - Лицо Кадира расплылось в широкой улыбке. - Хотя я и деловой человек, но у владельца публичного дома, как правило, нет расчетного счета в банке. - Кадир хихикнул, довольный собственной шуткой; у него сразу поднялось настроение: барон даже не пытался торговаться. - Между прочим, я слышал, что золото в этом году станет весьма выгодным капиталовложением, - стараясь соответствовать собственным представлениям о светскости, заметил Кадир. - Цены на него очень скоро вырастут, причем намного. Подумайте, может, и вам стоит прикупить золотишка?
      Взмахом руки Андре отверг совершенно неуместный финансовый совет Кадира. И без того факт беседы с этим человеком был для него ужасен. К тому же закончить столь неприятный разговор болтовней о капиталовложениях казалось Сен-Клеру абсолютной нелепостью.
      - Когда? - спросил Андре.
      - Завтра вечером.
      - Хорошо. - Барон рассеянно повернулся, но, не желая нарушать правила хорошего тона и задевать самолюбие Абдул Кадира невниманием, помолчав, добавил:
      - Итак, до завтра.
      - Благослови нас Аллах! - поклонился Кадир, открывая тяжелую резную дверь. - Не стоит звать вашего человека. Я сам закрою за собой ворота.
      Андре медленно вернулся в гостиную. После захода солнца заметно посвежело, и Ник положил в очаг еще несколько поленьев. Теперь в камине бушевало пламя; длинные тени скользили по толстым восточным коврам, устилавшим мраморный пол; портреты в золоченых рамах и гобелены то меркли во мраке ночи, то вдруг ярко освещались вспышками огня.
      - Проблемы? - поинтересовался Ник, увидев озабоченное лицо Андре.
      - Незначительные, - коротко ответил тот. - Приходил Абдул Кадир.
      - Сводник из "зоко-чико"? - неожиданно живо заинтересовался гость, подавшись вперед в своем кресле. - Звучит интригующе, старина. Что-нибудь, чем ты хотел бы поделиться со старым приятелем?
      - Нет-нет, - мрачно ответил Андре. - Ничего подобного. Он приходил потому, что я собираюсь выкупить Ясмин.
      - Ясмин? Боже праведный, старина, зачем? - Ник был шокирован. - Разве не проще платить за се короткие визиты?
      - Нет, - с нескрываемой горечью в голосе ответил Андре. - Даже подумать страшно, что ждет ее впереди, если она останется в этом борделе.
      - А чем эта маленькая шлюха отличается от других? - поинтересовался Ник, пристально глядя на Андре. В его вопросе сквозило любопытство. - Она же еще не начала работать, и ты не можешь знать, чего она стоит.
      - Ясмин очень смышленая девочка. У нее удивительно живой взгляд. Мне кажется, что если малышку подтолкнуть, то она семимильными шагами пойдет в гору.
      Понимаешь, о чем я? Кроме того, грустно думать, что искорки в этих глазах погаснут...
      Ник громко рассмеялся.
      - Искорки! - саркастически заметил он. - Соглашусь с тем, что девочка не без огонька. Но это говорит скорее о ее темпераменте, а не об умственных способностях.
      - Не будь задницей! - раздраженно произнес Андре. - Ты знаешь, что я имею в виду.
      - Конечно. Я же не полный идиот. - Ник покачал головой. - Насколько я понимаю, ты считаешь себя человеком, способным сохранить этот, как тут было сказано, удивительно живой взгляд, а? - Ник рассмеялся. - Какое помпезное самовозвсличивание!
      Задетый за живое словами собеседника, Андре нахмурился.
      - А тебе-то какое дело? Или ты тоже дожидаешься Ясмин?
      - А вот теперь задница - ты. - Ник слегка пожал плечами. - Но неужели тебе надо покупать девочку? Это же глупо! Можно подумать, что ты собираешься на ней жениться, дурачок.
      - Не вижу ничего смешного.
      - А я вижу. Впрочем, не все ли равно? Живой товар - не такое уж плохое капиталовложение.
      - Тебе не надоело паясничать? - Андре брезгливо поморщился. - Меня шокирует работорговля, и ты это прекрасно знаешь. - Он покачал головой и, помолчав, добавил:
      - Поверь мне. Ник, это совсем не то, о чем ты думаешь. Я всем сердцем хочу освободить Ясмин.
      - Освободить? В жизни не слыхал подобной либеральной чуши. Неужели ты не понимаешь, что в такой стране, как эта, свобода не будет для нее благом? Что, спрашивается, она станет делать со своей свободой? Найдет место продавщицы в какой-нибудь лавчонке? Ерунда! Здесь это нереально. Единственно возможный вариант для Ясмин вернуться в публичный дом к Кадиру или к кому-то другому и стать проституткой. Ты же сам знаешь, что ни один уважающий себя араб не женится на Ясмин.
      - Полагаю, ты прав. - Андре сокрушенно вздохнул.
      Да что и говорить, тут было о чем подумать...
      Николае Чамберс жил в Танжере три года; он был инженером и занимался разработками проекта гигантской гидроэлектростанции, которую планировали построить марокканские власти. Ник, как говорится, на собственной шкуре убедился, что при царящих в этой стране законах никакой прогресс невозможен.
      С Ником Андре познакомил его банкир Анри Ламарке.
      И, как это часто случается в заморских городах с небольшим европейским населением, деловое знакомство вскоре переросло в личную дружбу.
      Это была необычная дружба. На первый взгляд Ник казался типичным продуктом британской системы частного образования: живой, но поверхностный ум, прекрасное, доходящее порой до цинизма чувство юмора и весьма пренебрежительное отношение к трудностям жизни. Андре же был человеком более утонченным, более элегантным - блестящий образец французской знати, покинувшей родину.
      Однако несмотря на столь очевидную разницу темпераментов, они, как это часто бывает в жизни, наилучшим образом дополняли друг друга и с удовольствием общались.
      Купив виллу на Олд-Маунтин-роуд, Андре сразу же оказался накрепко привязан к обособленному обществу мировой элиты - таких же, как он, оторванных от родины богатых людей, владельцев вилл и домов, живописно вытянувшихся строго вдоль побережья. Временами Андре тяготила подчеркнутая замкнутость и элитарность такого образа жизни, но он страстно, чуть ли не до умопомрачения любил Танжер и потому большую часть года проводил здесь, а не на своих виноградниках во Франции.
      Сен-Клер прекрасно организовал быт своего поместья в Оссре, так что там прекрасно обходились и без него. Открыв для себя простую истину, что жить в атмосфере "вечных каникул" совсем не то, что круглый год вращаться в высшем свете, разрываясь между зваными вечерами, клубными заседаниями и прочей белибердой, Андре так и остался жить в Танжере, где наконец и нашел душевное успокоение. Управляющий имением Сен-Клера был одним из лучших виноделов Франции, а его поверенные в Париже прекрасно справлялись со своими обязанностями по распоряжению недвижимостью. В результате Андре удалось не только сохранить, но и приумножить свое и без того немалое состояние. Парижский банк Сен-Клера имел отделение в Танжере, и инвестирование марокканских предприятий по добыче железной руды, асбеста, кобальта и меди было отличной возможностью для Андре применить всю свою незаурядную деловую предприимчивость. Стороннему же человеку образ жизни Сен-Клера мог показаться воплощением праздности.
      Впервые в Танжер Сен-Клер приехал в 1956 году, как раз перед получением Марокко независимости. В то время ему было тридцать лет; будучи холостым и не обремененным какими-либо делами, он очень скоро превратился в настоящего плейбоя. Отец Андре был полностью занят своими виноградниками, на которых производилось очень дорогое шабли. И хотя предполагалось, что Андре должен тоже учиться делу отца, вел он себя независимо.
      Собственная жизнь представлялась Андре предопределенной, установленной и расписанной на несколько лет вперед. Он прекрасно знал, что когда-нибудь освоит нелегкую науку виноделия, а потом, после смерти отца, унаследует все состояние и будет делать вино. Он женится, и у него родятся сыновья; они вырастут и тоже будут делать вино. Все правильно. Очень удобное существование и вполне в духе семейных традиций. Но душа Андре требовала острых ощущений. Танжер с хлынувшими в него писателями, художниками, артистами и авантюристами всех мастей пленил его воображение и навеки покорил его сердце...
      Очнувшись от своих размышлений, Андре резко встал и налил себе очередную порцию.
      - Еще?
      - Да, будь любезен, - протянул свой стакан Ник. - Так что, приятель, мне кажется, тебе лучше смотреть правде в глаза. Если ты купишь Ясмин, то она станет твоей собственностью. В здоровье, в болезнях и прочес, прочее, прочее. Представляешь, какую ты берешь на себя ответственность?
      - Merde <Дерьмо (фр.).>, - пробормотал Андре.
      Он еще больше помрачнел. До этого момента мысль о том, что Ясмин будет жить здесь, у него в доме, и он, как следовало из слов Ника, будет волен поступать с ней как захочет, не приходила ему в голову - задуманное им казалось всего лишь интеллектуальным экзерсисом, и не более того. Сен-Клеру вдруг стало не по себе: такой душевной слепоты он от себя не ожидал.
      - Интересно, сколько этот тип хочет получить за свой "товар"? взглянув на Андре краешком глаза, поинтересовался Ник.
      - Слишком много.
      - А ты не мог бы быть более конкретным? Или эти детали тебя смущают?
      - Семьдесят пять тысяч франков.
      - Merde - очень точное определение. Сколько же коз можно купить па эти деньги! Я бы тоже смутился. Но зато ты сможешь распоряжаться малышкой по собственному усмотрению, - решив не щадить друга, напомнил Ник. - Господи, до чего же сладкая мысль! Я тебе завидую. Как подумаю о нескольких штучках, на которые я сам бы сподобился с этой юной распутницей...
      - Не сомневаюсь, - пробормотал Андре, не придавший, однако, особого значения словам Ника. Он допил бренди и многозначительно посмотрел на своего собеседника:
      - Кажется, ты говорил, что должен повидаться сегодня вечером в клубе с сэром Найджелом?
      - Да, должен. До чего же глупо с моей стороны, глупо и недальновидно! - Ник нехотя поднялся из кресла. - Здесь творятся такие интересные вещи, что я с трудом вырываю себя из благословенной сени твоего дома. С тем чтобы попасть в компанию скучнейшего зануды.
      - Передавай ему от меня привет.
      - Ну разумеется, - пообещал Ник, хитро глядя на вставшего его проводить Андре. - Насколько я понимаю, какое-то время ты будешь весьма занят и мы не сможем лицезреть тебя в клубе?
      - Nomme dc Dieu! <Ради Бога! (фр.)> - "Этот несносный болтун когда-нибудь уберется отсюда?" - сверкнул глазами Андре. Но уголки его губ уже не могли сдержать улыбки. Он подал Нику плащ и легко подтолкнул его в направлении выхода:
      - Если ты не поторопишься, я скажу Сайду, чтобы он выкинул тебя из моего дома.
      Проводив Николаев до машины, Андре подождал, пока его высокий широкоплечий друг втиснется в машину, хлопнет дверцей и включит зажигание. Вот наконец автомобиль тронулся, и через минуту-другую шум мотора растворился в зигзагах горной дороги. Теперь Андре мог остаться наедине со своими мыслями.
      Ясмин. Ее имя заставляло ощутить тонкий аромат духов, смешанный с тяжелым, густым запахом гашиша, наподнявшим дом Кадира. Как ни странно, бордель был очень приятным местом, - там можно было замечательно провести время. Расположенный в центре Медины, дом прятался за высокой белой оградой; во внутреннем дворике с колоннами, частично закрытом легкой навесной крышей, висело огромное количество клеток с птицами. По углам двора были расставлены длинные низкие диваны с грудами подушек - место ожидания клиентов.
      Взглянув вверх, можно было увидеть лестничные площадки с тонкими железными балюстрадами. Длинная винтовая лестница вела к ряду дверей, за которыми посетителя ожидали все мыслимые на этом свете развлечения. Тщательнейшим образом продуманный декор этого пристанища разврата завораживал всяк сюда входящего своей изысканностью. Здешние девушки, одна непохожая на другую, отличались прекрасными манерами и по-восточному вычурной деликатностью, - Абдул Кадир знал толк в своем деле, а потому уделял большое внимание их воспитанию.
      Покупая девушек в бедных семьях Рифа в Атласских горах в самом раннем возрасте, Кадир привозил их в Танжер и селил в своем доме для обучения. Пока они были малы и боязливы, он использовал их в качестве прислуги у работающих девушек. Когда же новенькая привыкала к окружавшей ее обстановке, Кадир пускал девушку в дело. Андре подумал о том, что теперь, судя по всему, настал черед и для Ясмин.
      Сен-Клер видел Ясмин всего несколько раз. Она приносила ему кофе и трубку с гашишем (гашиш входил в программу предварительных удовольствий прежде чем подняться по винтовой лестнице, предлагалось вкусить затмевающий разум дурман), и девочка сразу же покорила Андре. Она была маленькой и идеально сложенной; ее большие серые глаза светились озорством. Внутри дома она не носила вуали, и он имел возможность наслаждаться прелестью сладких пухлых губок девушки и легкой краской стыда па нежной коже. На ней всегда было длинное платье из тонкого шелка с искусной вышивкой. Ткань колыхалась и переливалась при каждом движении Ясмин. В памяти Андре всплыла ее медленная заученная походка, ее достойная принцессы грациозность. Восхитительное маленькое, едва развившееся тело еле-еле угадывалось под складками одежды, но это интриговало ничуть не меньше.
      Разумеется, и Андре, и Николае оба приметили Ясмин.
      Бордель Кадира был не единственным в Танжере. Далеко не единственным. Их были сотни - неотъемлемая часть туристического бизнеса. Но заведение Кадира отличалось чистотой и спокойствием - что-то вроде второго клуба для многих мужчин - знакомых Ссн-Клера и Чамберса.
      Андре понимал: любой из них мог купить Ясмин. В конце концов, все они смотрели на новых девушек с интересом - на кого-то с большим, на кого-то с меньшим. Но в Ясмин, вернее, в ее взгляде, сквозило что-то такое, что глубоко поразило Андре.
      Прямолинейный Ник считал, что интерес его друга к Ясмин продиктован не только ее смышленостью. Более того, в глубине души Андре и сам прекрасно понимал: ум девочки - дело десятое... Все клиенты Кадира ждали появления новой девушки и понимали, что им придется подождать ее в соответствии с установленным Кадиром порядком. Такая система усиливала напряжение, щекотала нервы. Но неожиданно для Андре Ясмин оказалась той единственной, которую ом не хотел ни с кем делить.
      Для Сен-Клера это было совершенно новое ощущение. Он не смог удержаться от расспросов, и Кадир, ничего не тая, рассказал ему всю историю своей "воспитанницы".
      Рассказ этот звучал исключительно по-деловому, словно речь шла о покупке лошади. Вспомнив о нем, Андре содрогнулся: с каждой минутой он все больше и больше чувствовал себя в положении лошадиного барышника. Ему не нравилось это чувство, но в данный момент оно не было единственным ощущением Андре.
      Вспоминая стройную фигурку, Сен-Клер почти физически ощущал то наслаждение, которое он испытывал, прикасаясь к нежной, сладко благоухающей, шелковистой коже.
      Андре встал и налил себе еще бренди. Ему предстояла длинная и трудная ночь. Быть может, алкоголь несколько притупит чувства, погасит огнем жгущее желание.
      "Сто тысяч дирхамов! Mon Dieu! Но Ясмин того стоит - всех ста тысяч до последней монеты, - думал Андре, не в силах вырваться из плена эротических фантазий. - Абдул Кадир держит меня за дурака, но мне плевать. Это всего лишь деньги".
      Страсть к Ясмин вспыхнула в Андре с того самого момента, как он впервые увидел ее. И это была не просто страсть, это была страсть круто замешенная на ревности.
      Он хотел Ясмин только для себя. Делить ее с кем-то другим казалось ему абсолютно невозможным. Именно поэтому Андре обратился к Кадиру с предложением выкупить Ясмин. Хитроумный Кадир с ответом не торопился, сказав, что ему надо подумать. Оборотистый араб пообещал также принять решение о продаже Ясмин прежде, чем пустит ее в "дело". Иными словами, девочку намеревались продать вкупе с правом первой ночи, что соответственно увеличивало цену и подогревало желание. С каждым днем Андре становился все менее и менее благоразумным, еще немного, и он бы окончательно потерял голову... Да, Кадир был превосходным дельцом.
      Мысли о деньгах должны были бы охладить пыл Сен-Клера, но фантазии возникавшие у него голове, напрочь изгоняли доводы рассудка. Андре взял бутылку из бара, вышел из гостиной, пересек просторный мраморный холл и поднялся по лестнице в спальню. Ветер со Средиземного моря все усиливался. Андре слышал, как ветви эвкалиптов царапаются в окна, и подумал, что, вероятно, надвигается шторм.
      Открыв тяжелую дверь спальни, Андре пересек комнату, устланную толстыми персидскими коврами, и, не раздеваясь, рухнул на застеленную бледно-серым атласным покрывалом постель. Он налил себе еще бренди. Голова гудела, в глазах начинало двоиться. "Вот и прекрасно" - подумал Андре, радуясь опьянению: обычно оно предвещало тяжелый сон без сновидений. А это было то, в чем он так сегодня нуждался.
      Но сон не принес Андре облегчения. Когда сознание отключилось, толпы демонов - кто в деловых костюмах странного покроя, кто в джеллабах принялись без устали таскать несчастного Андре по каким-то бесконечным лабиринтам улиц. А перед глазами Андре танцевала недостижимая Ясмин. Она дразнила его и доводила до безумия.
      Он проспал до полудня. Голова трещала не хуже спелого арбуза. Выпив две чашки крепчайшего кофе по-турецки, Сен-Клер быстро оделся. Он страшно опаздывал: кредитные конторы работали до четырех, а ему надо было уладить чрезвычайно важное и деликатное дело. Андре занимал вопрос, как, какими причинами объяснить необходимость в золотых монетах?
      Сен-Клер осторожно вел свой довоенного выпуска "опель" по улицам, переполненным пестрыми толпами снующих туда-сюда туристов и арабов. Кафе на бульваре Пастера были переполнены желающими укрыться под разноцветными тентами, натянутыми над столиками, от сверкающего, палящего полуденного солнца. Андре решил было остановиться, чтобы утолить мучившую его жажду, но передумал. Кто знает, сколько времени может занять трансфертная операция? Многие дела в Танжере имели свойство длиться гораздо дольше, чем того можно было ожидать, а посему следовало спешить. Сен-Клер сделал глубокий вдох и, поднявшись по мраморной лестнице, толкнул массивные резные решетчатые двери "Кредит Франсез".
      - Добрый день, господин барон, - пробормотал охранник в красной униформе и слегка поклонился, отчего золотая тесьма его пиджака сверкнула в лучах солнца.
      Андре ответил легким кивком и продолжил свой путь в ту часть здания, где располагались конторы. Еще раз глубоко вздохнув, он распахнул одну из дверей. Барон Андре де Сен-Клер мог не обременять себя стуком.
      Войдя в контору в два часа дня, Андре вышел оттуда уже ближе к вечеру. Он сел в машину и снова отправился на побережье. На улицах теперь было прохладнее; женщины в вуалях несли шары теста в фарраны - общественные печи; мужчины погонявшие маленьких осликов, груженных вязанками хвороста, непрерывно кричали: "Дорогу! Дорогу!" Первое, о чем подумал Андре, добравшись до дома, это о хорошо охлажденной, очень крепкой выпивке. Второе - о Ясмин.
      ***
      Ровно в восемь часов, с последним ударом стоявших в углу комнаты массивных напольных часов с богатой инкрустацией, Сайд открыл двери библиотеки и ввел Кадира.
      За арабом стояла маленькая закутанная в белую шерстяную накидку фигурка. Капюшон накидки был надвинут на самые глаза, скрывая даже эту единственно разрешенную быть открытой часть лица. Кадир дождался, когда за Саидом закроется дверь, и только после этого заговорил.
      - Благослови нас Аллах, друг мой, - коротко кивнув в знак приветствия, начал Кадир. - Приступим к делу?
      Резко подавшись вперед, Андре несколько нетвердо поднялся с кресла. С самого своего возвращения из "Кредит Франсез" он беспрерывно пил. Но стоило ему увидеть за спиной своего гостя нечто замотанное в ткани и вуали, как голова его тут же прояснилась. Подойдя к конторке у окна, Андре открыл маленький ящичек и достал из него ручной работы красный кожаный кошелек.
      - Вот. Пересчитайте. - Он протянул кошелек Кадиру.
      - Отлично... - пробормотал араб.
      Он подошел к дивану и высыпал содержимое кошелька на стоявший там низкий столик. На столике лежал небольшой старинный серебряный поднос, и монеты, громко звеня, рассыпались по подносу, наполнив его до краев. Пока Кадир пересчитывал деньги, Андре смотрел на Ясмин. За все время разговора она так и не подняла головы. Казалось, что все ее внимание было сосредоточено на прижатом к груди узелке с одеждой.
      Медленно подойдя к Ясмин, Андре почувствовал, как напряжена девушка. Можно было подумать, что сделай он хоть одно резкое или неловкое движение, и она, насмерть перепугавшись, выпорхнет из комнаты. Андре осторожно приподнял капюшон накидки, но Ясмин продолжала упорно смотреть в пол. "А что ей остается делать?" - искренне стыдясь самого себя, подумал Андре.
      - Все правильно? - чтобы сгладить возникшую неловкость, поинтересовался Андре у Кадира.
      - Разумеется - до последней монеты, в чем я и не сомневался. - Араб с довольной улыбкой бросил последнюю пригоршню монет в кошелек и спрятал его под джеллабой.
      Затем, достав из кармана небольшой пакет, Кадир протянул его Андре.
      - Гашиш, - хихикнув, сообщил он. - Поздравления от нашего дома, или, если угодно, маленький подарок по случаю удачной покупки.
      Андре принял пакет и повел Кадира через главный холл к выходу, слегка задев по пути Ясмин.
      - Если возникнут какие-нибудь проблемы, пожалуйста, дайте мне знать, попросил Кадир, выходя во двор. - Хотя я уверен, что таковых не будет. Она очень послушная.
      Слава Аллаху!
      Андре поднял в прощальном жесте руку и закрыл дверь за Кадиром. Вернувшись в библиотеку, он обнаружил, что Ясмин осталась на том же месте и в той же позе, в которой он ее оставил. Гладкие черные волосы были плотно прижаты косынкой. Резко очерченный маленький ротик, словно созданный для поцелуев или просто для надувания губок, слегка скривился.
      - Почему ты не снимаешь накидку? В ней будет слишком жарко.
      Ясмин молча развязала тесемку, и накидка, подобно мантии, спустилась па пол и легла вокруг ног. Девочка упорно не отрывала взгляда от ковра, и Андре имел возможность внимательно ее разглядеть.
      На Ясмин был фиолетовый кафтан из прозрачного шелка. Мелкие вышитые пуговицы оторачивали переднюю планку снизу до горла. По всему кафтану золотыми нитками были вышиты изящные листочки. Из-под кафтана выглядывало нежно-розовое шелковое платье, ниспадавшее на носки кожаных туфель ручной работы. Это были бабуши - туфли с густой яркой вышивкой, которые носят все арабские женщины. Убранные с лица Ясмин волосы были заплетены в множество косичек - в берберском стиле. В каждую косичку вплеталась атласная ленточка, и крепились они золотыми колечками. Высокий лоб Ясмин украшала тонкая цепочка с висящими на ней серебряными монетками. На запястьях и на щиколотках девушки позвякивали тонкие старинные серебряные браслеты. Мягкие серые глаза подведены угольком. Наклонившись, Андре заглянул в самую их глубину. Страх и неуверенность прятались на дне этих серых озер. В голове Андре мелькнул образ зверька, завороженно глядящего в дуло охотничьего ружья. Ссн-Клер поежился: меньше всего ему хотелось быть похожим на охотника, спускающего курок.
      - Почему ты не присядешь? - пытаясь избавиться от сковавшей его неловкости, спросил он.
      Ясмин начала медленно опускаться на пол там же, где и стояла, но Андре подхватил ее под локоть и подвел к дивану. Девушка резко подалась вперед и села, вжавшись в диванные подушки. Она была явно испугана.
      "Нечему удивляться, - подумал Андре. - Бедняжка родилась и выросла в стране, где всем наплевать на законы, запрещающие работорговлю". В нем с новой силой заклокотал благородный гнев свободного человека. Его искренне возмущала мысль о том, что он может делать с Ясмин все, что захочет, и никто, даже сама Ясмин, никому не пожалуется. Она, вероятно, ждала худшего. "А Я? - рассуждал Андре. - Чем я лучше, если вот так запросто могу наслаждаться плодами собственной распущенности? Я владею Ясмин так же, как мог ею, владеть любой араб в Марокко!;:" Но молниеносно вспыхнувшее чувство вины было недолгим - с той же молниеносностью его вытеснила волна почти неконтролируемого сладострастия.
      Быстро встав, чтобы принять очередную порцию бренди, Андре вспомнил о гашише, оставленном Абдул Кадиром. Решив, что наркотик может упростить дело, Андре набил трубку. Интересно, чему успела научиться Ясмин, прежде чем попала к нему в дом? Эта мысль подействовала на Андре возбуждающе. Взгляд его остановился на волнистой линии маленьких яблокообразных грудей, четко вырисовывавшихся под платьем. Оно было настолько прозрачным, что из-под ткани проступали темные пятнышки сосков.
      Андре коротко затянулся едким дымом и передал трубку Ясмин. Поднеся мундштук ко рту, девушка сделала глубокую затяжку. Тут же глаза ее невероятно расширились и, схватившись руками за горло, она зашлась глубоким выворачивающим душу кашлем. Андре похлопал Ясмин по спине, но это не помогло. Не зная, чем помочь, он торопливо протянул девушке стоявший на столике стакан с бренди.
      Она отхлебнула, и кашель стих.
      - Теперь лучше? - спросил Андре.
      Ясмин кивнула, но не произнесла ни слова.
      "До чего же все нелепо, - подумал Андре. - Похоже, от страха она потеряла дар речи".
      В надежде, что это сможет хоть как-то успокоить Ясмин, Андре принялся расспрашивать девушку о ней самой.
      - Откуда ты родом?
      - Из Рифа, - лаконично ответила Ясмин. - Недалеко от Чечауны.
      Девушка, подняв глаза, встретилась взглядом с глазами Андре, и тот мгновенно пленился глубиной этих двух серых озер, впервые заметив на их поверхности желтые крапинки. Подобно осенним листьям, упавшим в воду, они вспыхивали под лучами неяркого солнца.
      - Как ты попала в дом Кадира? - собравшись с духом, продолжил расспросы Андре.
      - Дедушка продал меня ему после смерти матери. Он сказал, что никто не женится на мне, поскольку у меня нет отца, а дедушке нужны были деньги, чтобы купить жен для моих двоюродных братьев, - В голосе Ясмин звучала скука и пренебрежение. Она поднесла к губам стакан и сделала большой глоток.
      - И ты не возражала? - с любопытством спросил Андре.
      - Возражала? А против чего тут возражать? Знаешь, это ведь то же самое, что выйти замуж.
      - Ты думаешь? А мне кажется, тут есть некоторая разница.
      - Какая? Моя подруга Надия вышла замуж - отец продал ее человеку из племени в Атласских горах. Надия никогда его прежде не видела. Ее повезли в горы на осле, завернув прежде в кучу ковров, чтобы никто не мог видеть невесту прежде мужа. - Ясмин весело и презрительно фыркнула. Бренди развязал девушке язык, и она почувствовала себя более раскованной. - А он, наверное, был каким-нибудь грязным пастухом, который спит со своими козами.
      Андре рассмеялся, и Ясмин, улыбнувшись ему, продолжала рассказывать. Теперь это была та Ясмин, которую Андре знал.
      - По дороге Надия чуть было не задохнулась в груде барахла. К тому же на осле так укачивает! Боюсь, в первую брачную ночь она облевала своего муженька с ног до головы.
      Ясмин откинулась на подушки дивана и зашлась от смеха. Она прижала руки к груди, чтобы унять смех, и жест этот был последней каплей, переполнившей чашу терпения Андре: он и без того слишком долго пытался сдерживать переполнявшее его желание. Андре резко подался вперед и, навалившись на Ясмин, прильнул к ее аккуратным мягким губкам, вкусно пахнувшим лакричным чаем. Не в силах более контролировать себя, он, легко отталкивая язычок Ясмин, проник к ней в рот и с упоением принялся исследовать содержимое этой крошечной пещерки, а затем, еще сильнее прижав голову девушки к подушкам, грубо задрал ей платье выше колен.
      Он смутно почувствовал, как задрожала Ясмин, но, не обращая на это внимания, запустил руку в теплую расщелину между девичьих ног. Ясмин слабо застонала. Прекрасно понимая, что действует слишком быстро, Андре тем не менее не в силах был остановиться.
      Он снова поцеловал Ясмин, на этот раз более мягко.
      Потом, приподнявшись на локте, попытался расстегнуть ряд мелких пуговок ее платья. Но казалось, петельки были слишком узки даже для таких крошечных пуговиц и ему никогда в жизни не расстегнуть их. Глаза Ясмин были плотно закрыты. Уголки рта слегка подрагивали, но лежала она смирно. Доведенный до бешенства борьбой с пуговицами и вне себя от нетерпения, Андре рванул сильнее, и тонкая ткань треснула у него в руке. Теперь Ясмин была полностью обнажена - на ней остались только браслеты, кольца и туфельки.
      Красота девичьего тела на мгновение ослепила Андре: он и представить себе не мог, что Ясмин настолько хороша. Скользнув рукой от нежной линии ключиц по невысоким холмикам груди к выступу между бедер, Андре ласково погладил нежную, мягкую и гладкую, как атлас, девичью кожу, прошелся пальцами по линии груди. Острые нежно-розовые соски оттенялись светло-коричневой кожей. Склонив голову, он провел языком вокруг лакомого сосочка.
      Ласково стиснув его зубами, Андре губами почувствовал, как сосок затвердел. Задыхаясь, Андре принялся ритмично прижиматься восставшей плотью к бедрам Ясмин.
      "Спокойно, - с трудом подумал про себя Андре. - Не торопись... Главное, не испугать ее". Но голова его была затуманена нетерпеливым вожделением.
      Ноги Ясмин были плотно сжаты, и Андре с силой раздвинул дрожащие от напряжения колени. Увидев краем глаза темнеющее пятно там, где соединяются бедра, Андре напрочь забыл о деликатности. С животной силой он грубо раздвинул девичьи бедра, и лоно Ясмин открылось ему.
      Застонав, Андре коснулся большим пальцем маленького холмика. Сквозь шелковистые волосы виднелась нежно-розовая раковина губ.
      Не давая Ясмин возможности сомкнуть ноги, Андре приподнялся и быстро снял брюки. Швырнув их на стул, он принялся расстегивать рубашку. Но вид Ясмин, лежавшей на диване словно сломанная кукла, заставил его забыть о рубашке и вновь прильнуть к ее божественному телу.
      Девушка попыталась уклониться от Андре, но он схватил ее за плечи и потянул вниз, а потом, не глядя ей в лицо, встал на колени между ее ног и сделал толчок, но встретил при этом такое сильное сопротивление, что войти не смог.
      Когда же Андре толкнулся во второй раз, глаза Ясмин широко раскрылись, и она закричала от боли.
      Подняв взгляд, Андре увидел, как от испуга побелели глаза Ясмин совсем как у маленького затравленного зверька. По ее щекам катились слезы, а плечи содрогались от беззвучных рыданий. В силу почти болезненного желания Андре не сразу понял, в чем дело, но вдруг, уловив ужас в глазах Ясмин, с предельной ясностью осознал, что творит.
      Он силой пытается овладеть пятнадцатилетним ребенком, он оскорбил ее душу и осквернил плоть.
      Резко отпрянув, Андре повернулся и сгреб свою одежду.
      "Боже мой, я хуже самого грязного животного!" - подумал Андре. Все его тело ныло и требовало удовлетворения.
      Плотно сжав челюсти, Андре шагнул к бару. Схватив бутылку, он вихрем вылетел из комнаты, перепрыгивая через ступеньки, поднялся наверх, ворвался в свою спальню и, с треском захлопнув за собой дверь, с проклятиями бросился на постель.
      Глава 2
      Яркие солнечные лучи света, проникая в комнату, до боли слепили глаза, и первое, что ощутил Андре своим просыпающимся сознанием, был застилавший взор красный туман. "Проклятый Сайд! Почему не закрыл ставни вечером?" Он прикрыл глаза ладонью.
      Вторым осознанным ощущением стал голос самого Сайда, сверливший поразительно чувствительные барабанные перепонки.
      - Что мне делать с девушкой в библиотеке?
      Андре мгновенно привстал на локтях, но тут же из-за сильной боли, пронзившей голову, вновь рухнул на подушки. В виски Андре словно заколачивали острые шипы.
      "Девушка? Какая девушка? - подумал Андре, и тут его осенило:
      - Ясмин!"
      Ясмин все еще была внизу. Nomme dc Dicu! Как же это получилось? И тут наконец он вспомнил все.
      - Ее куда-нибудь вернуть или просто выставить за ворота? - вежливо поинтересовался Сайд.
      Слова слуги привели Андре в ужас. На долю секунды ему даже показалось, что над ним издеваются, что Сайд, вечно беспристрастный, словно каменное изваяние. Сайд, смотрит на него с двусмысленной улыбкой. Правда, впечатление это тут же улетучилось.
      - Нет-нет, - пробормотал Андре, сбрасывая остатки сна. - Она остается здесь. Я сейчас спущусь. Ничего не делай.
      Сайд повернулся и вышел из комнаты, после чего Андре спешно натянул на себя одежду. Бриться он решил позже, надеясь, что его заросшая щетиной физиономия не слишком напугает девочку.
      Сен-Клер тихо спустился вниз и вошел в библиотеку.
      Зрелище, представшее его глазам, отозвалось в нем чувством глубокого раскаяния. С лицом, залитым слезами, Ясмин сидела на полу, закутавшись в свою накидку. Уголь, которым были подкрашены ее глаза, размазался по щекам, и струйки слез провели в нем светлые полоски. Девочка походила на просящего милостыню печального нищего ребенка.
      Услышав шаги Сен-Клера, Ясмин подняла голову; в ее припухших от рыданий глазах застыл страх.
      - Ты отправишь меня назад, к Кадиру? - прошептала Ясмин едва слышным голосом, и потоки слез снова брызнули из ее глаз.
      Раскачиваясь вперед-назад, девушка зарыдала. Столкнувшись с таким бурным проявлением чувств, Андре понял, что для Ясмин вернуться к Кадиру хуже, чем быть изнасилованной. Она, вероятно, полагает, что после возвращения в публичный дом на нес будут смотреть как на порченый товар. Андре опустился на колени рядом с Ясмин, пытаясь успокоить ее и остановить плач.
      - Что я сделала не так? - задыхаясь от рыданий, спросила Ясмин.
      - Ricn, ma petite <Ничего, малышка (фр.).>, - мягко произнес Андре. Он обнял девочку и поднял ее с пола. - Ты все сделала так. Во всем виноват я, а не ты.
      Ясмин смотрела на Андре с любопытством и недоверием; всхлипывания ее стали утихать.
      - Но я... Я хочу сказать... Я думала... - Ясмин запнулась, пытаясь как можно деликатнее объяснить, что она знает, чем должен был закончиться вчерашний вечер. Знает и не может простить себе, что прогнала его.
      Видя, с какой мукой Ясмин пытается найти слова, чтобы хоть как-то замять свой промах, Андре ласково улыбнулся.
      - Ax, pauvre petite <бедный ребенок (фр.).>. He волнуйся, моя хорошая. Я могу лишь извиниться за то, что сделал тебе больно, - отводя взгляд сказал он.
      Сжимая Ясмин в своих объятиях, Андре на короткий миг вспомнил, как он прикасался к ее обнаженному телу, и желание вспыхнуло в нем с новой силой. Он бы все отдал за то, чтобы сейчас же овладеть Ясмин, но это было невозможно. Не важно, как представляет себе Ясмин свою роль, не важно, откуда она пришла в его дом, но важно только одно: что она пока еще ребенок.
      Вдруг неожиданно для самого себя Сен-Клер запаниковал. Что, скажите ради Бога, ему делать с ребенком? Подобная ситуация никоим образом не входила в его планы.
      "Dieu me garde! <Господи помилуй! (фр.)> - размышлял ом. - И как теперь быть?
      Я ведь ничего не знаю о детях, или (какая разница?) о девочках-подростках. Как с ними поступать в подобных случаях?.." Он не может просто держать ее у себя в доме. С Ясмин надо что-то делать. Но что? Андре не знал. Не знал и боялся сделать неверный шаг.
      "Сцилла и Харибда <Сцилла и Харибда - в древнегреческой мифологии чудовища, обитавшие на прибрежных скалах по обе стороны морского пролива и губившие мореплавателей.>, - мрачно подумал он. - Как говорится, между молотом и наковальней. - Андре взглянул на Ясмин. - Ладно, подумаю об этом позже. По крайней мере в данный момент моя задача довольно проста: девочке надо принять душ и немного поспать. А там посмотрим. Главное - не торопиться... Все как-нибудь образуется, хотя на подобное предположение я едва ли стал бы держать крупное пари".
      Сен-Клер повел Ясмин наверх. Девушка, нерешительно поднимаясь вслед за своим господином, искоса поглядывала на идиллию развешенных вдоль лестницы пейзажей девятнадцатого века. Андре знал, что Коран запрещает изображать живую природу, а потому с интересом наблюдал за Ясмин.
      На втором этаже, остановившись у соседней со своей комнатой двери, он повернул литую бронзовую ручку, и тяжелая резная дверь распахнулась, приглашая в просторную, обставленную изящной мебелью комнату. Здесь имелся массивный платяной шкаф эбонитового дерева, инкрустированный кусочками черепашьих панцирей и витыми цветочными узорами; по сторонам внушительной кровати с пологом на четырех столбиках располагались два небольших столика красного дерева с бронзовыми и серебряными ручками ящиков; кремовые драповые шторы занавешивали высокие окна, выходящие в сад; черный мраморный пол устилали яркие персидские ковры. Увидев комнату, Ясмин охнула и попятилась назад.
      - Но это не для меня, - прошептала она.
      - Тебе не нравится? - удивился Андре. - Впрочем, это не важно. Можешь изменить здесь все, как тебе захочется, та cherie <моя дорогая (фр.).>! Комната - твоя. Я, конечно же, понимаю, что тебе не нравится европейская мебель, что ты привыкла к марокканской, но, увы, другого предложить не могу...
      - Нет-нет, я совсем не то хотела сказать, - все так же шепотом произнесла Ясмин, плотнее закутываясь в накидку. - Она слишком прекрасна. Такая комната - не для меня. Она больше подойдет принцессе.., не мне.
      - А-а-а... je comprends <понимаю (фр.).>, - рассмеялся Андре. - Теперь я понял, о чем ты. Но эта комната предназначена именно для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной. Ты это понимаешь?
      Ясмин кивнула, но на лице ее появилось грустное выражение.
      - Merde! - воскликнул Андре, прерывая тягостное молчание. - Ты, наверное, умираешь от голода. Я вызову Салиму и распоряжусь, чтобы она принесла тебе что-нибудь поесть.
      Андре бросился через комнату к висящему у двери на парчовой стене атласному шнурку звонка.
      В комнате вновь воцарилось неловкое молчание, прерванное наконец легким стуком в дверь. Открыв ее, Андре впустил Салиму и быстро объяснил, что надо принести поднос с завтраком для Ясмин.
      - И если ты хочешь принять душ, - добавил Сен-Клер обращаясь к Ясмин, - Салима тебе поможет. Ванная комната находится вот здесь. - Андре показал рукой на дверь справа от белой, покрытой атласным покрывалом кровати.
      В свои тридцать пять лет Салима была уже старухой.
      Ее Орехово-коричневое лицо густо покрывали морщины, годы тяжелого физического труда тоже наложили свой отпечаток. Мягкий взгляд миндалевидных оленьих глаз Салимы всегда светился материнской теплотой. Но Салима вовсе не была слабой женщиной: невысокого роста, широкоплечая, с удивительно сильными руками и крупными мозолистыми ладонями. Она не собиралась провести остаток жизни в тяжких трудах. Она была вдовой, но не желала прилагать усилия на поиски нового мужа или, что еще хуже, жить в семье своей сестры. Служба у Сен-Клера была очень хорошей работой, совсем необременительной по местным понятиям, и Салима стремилась удержаться на этом месте, изо всех сил стараясь угодить своему "иностранцу", правда, временами она никак не могла удержаться от вольных мыслей об этих странных людях с их смешной, на ее взгляд, одеждой и не менее смешными затеями.
      Сейчас Салима решила придержать неодобрительное мнение о Ясмин при себе и потому избегала смотреть прямо в глаза Андре. Вытирая руки о передник, служанка внимательно разглядывала испачканное лицо девушки, стоявшей посреди гостевой спальни - одной из любимых комнат Салимы на вилле.
      Первое, что отметила Салима, - хорошая накидка, которая была на Ясмин, и красивое, более искусно сшитое, чем ее собственное хлопчатобумажное, платье. Было совершенно очевидно, что девушка не предназначалась для кухонной прислуги.
      Наблюдая за Салимой, Андре понял, что Сайд уже обмолвился ей о девушке в библиотеке. Но Сайд знал немногое, так что Салима, вероятно, знала еще меньше. С другой стороны, Андре знал, что марокканцы, как правило, обладают гораздо более обширной информацией, чем та, которой хотели бы ограничить их эти "чокнутые иностранцы".
      Не исключено, что и Сайд, и Салима были в курсе всей истории Ясмин. Может быть, они даже знали, во сколько она ему обошлась. Мысль об этом приводила Андре в ужас, но тут уж ничего нельзя было поделать.
      Подозрения Андре подтверждал скептицизм, с которым Салима смотрела на Ясмин, в нем к тому же проглядывало смешанное чувство жалости и презрения. Сен-Клер заметил, как съежилась девочка под пристальным взглядом старой служанки. Но к неимоверному облегчению Ясмин, "осмотр" длился недолго Салима быстро отвела глаза и, повернувшись, направилась к двери ванной. Опустив голову, Ясмин последовала за Салимой и едва не столкнулась со своей опекуншей; когда та резко остановилась перед дверью.
      Войдя в ванную комнату, девушка восхищенно всплеснула руками и захлопала в ладоши. Отделанная белым мрамором комната потрясала своим великолепием. Сиявшие блеском бронзовые ручки в форме лебедей, окно во всю стену, сочные листья росшего снаружи эвкалипта придавали ванной совершенно нереальный вид. На ветке сидели два голубя. Они вытягивали шейки, с любопытством заглядывая в окно.
      - О-о-о.., пожалуйста, - улыбнулась Ясмин. - Мне очень хочется принять ванну.
      - Вот и хорошо, - обрадовался Андре. - Вопрос решен. Ты сейчас помоешься, поешь и отдохнешь. У меня же утром есть дела, так что я тебя ненадолго оставлю.
      На лице Ясмин появилось выражение полнейшего ужаса.
      - А ты вернешься?
      - Ну разумеется! - смеясь заверил ее Андре. - Вечером я вернусь.
      Он поспешил покинуть ванную. Лишь добравшись до своей комнаты и закрыв за собой дверь, Андре смог отдышаться. Уняв сотрясавшую его дрожь, он принял душ и тщательно побрился. Андре понимал, что ему пора убраться из дома. Оставаться наедине с Ясмин было невыносимой, болезненной пыткой: ему едва удавалось справиться с этой болью. А он-то считал, что все будет очень просто!
      Теперь надо было придумать, как избавиться от Ясмин, иначе его самообладанию наступит конец.
      Ведя машину по петлявшей вдоль побережья дороге, Сен-Клер подумал, как было бы хорошо, если бы его рабочий день требовал ежедневного, постоянного присутствия в офисе. Это по крайней мере оправдывало бы нежелание оставаться надолго с Ясмин. Но у Андре не было такой работы. На сегодня у него вообще не было никакого дела, ни одной пусть самой незначительной встречи с каким-нибудь акционером, о которых его информировал Анри Ламарке и которые он, как правило, игнорировал.
      Сегодня Андре отдал бы свою правую руку за самое ничтожное занятие даже за спуск в шахту. Дело было единственным объяснением, извиняющим его бегство из дома.
      Но перед кем он должен извиняться? Неужели эта девушка успела так радикально изменить его быт? Она одновременно и опустошила, и чрезвычайно наполнила его жизнь. Андре подумал о том, что скажет обо всем этом Ник, и решил, что тот скорее всего просто рассмеется.
      Ему пришло в голову провести сегодняшний день в клубе: несколько теннисных сетов должны отвлечь от невеселых мыслей...
      День стоял ясный и жаркий. Ведя машину, Сен-Клер слышал приглушенный шум волн, разбивавшихся о подножия скал. Через пролив были видны поднимавшиеся из волн скалы Гибралтара. Всего в девятнадцати милях отсюда лежала Испания - казалось бы, близкая, но такая далекая и такая непохожая на Танжер. Здесь, в Танжере, всего в часе езды на пароме, человека вырывали из двадцатого века и бесцеремонно бросали прямиком в средневековье.
      Сен-Клер въехал на извилистую дорогу, по одну сторону которой выстроились кипарисы, а по другую шла длинная стена из белого камня, тянувшаяся насколько хватало взгляда. Где-то вдали в стене виднелись огромные ворота из литого железа. Андре остановил автомобиль перед этими воротами, и пожилой марокканец в бледно-голубом тюрбане отворил их, впуская вновь прибывшего.
      Кивнув арабу, Сен-Клер заехал на гравийную парковочную площадку рядом с белым домом. Громко хлопнув дверцей машины, он миновал мраморный фонтан и поднялся по широкой входной лестнице. Вода в фонтанах била неравномерно, воздух был душным и тяжелым от изобилия цветочных ароматов. Впереди в тусклом, притемненном прохладном салоне неясно слышался гул многоголосого разговора, и еще - отдаленные шлепающие звуки теннисных мячей, раздававшиеся со стороны кортов.
      По пути в большую комнату, уставленную глубокими креслами, покрытыми кожаными марокканскими покрывалами, Сен-Клер услышал окликавший его по имени знакомый глубокий голос:
      - Барон! Не желаете ли присоединиться ко мне? - Это был голос Ника Чамберса. - Вы должны поведать мне о своем последнем приобретении! - с нескрываемым сарказмом добавил он.
      Андре вполголоса выругался и беспокойно огляделся.
      К счастью, в комнате почти никого не было: лишь у дальней стены на диване сидели две средних лет матроны, вероятнее всего англичанки. Андре упал в кресло рядом с Ником.
      - Масса впечатлений, а?
      На лице Чамберса расплылась порочно-проказливая улыбка. Жестом, более театральным, нежели привычным, Ник рукой подкрутил висячие усы, украшавшие, так ему по крайней мере казалось, его физиономию.
      "Чертовски хорош собой пышущий здоровьем англичанин", - иронично хмыкнув, подумал про себя Андре, краем глаза наблюдая за приятелем.
      - И да и нет...
      В этот момент возле приятелей непонятно откуда возник огромный араб, застывший в молчаливо-почтительной позе.
      - Мне еще джин-тоник, - не поднимая глаз, заказал Ник.
      - Принесите два, - добавил Андре, улыбнувшись и продолжая созерцать собственные ладони.
      - Ну и как она? - подавшись вперед, настойчиво вопрошал Ник; в его голосе звучало нечто большее, чем обычный интерес. Чамберс напоминал ищейку, только что взявшую след. - Оправдала наши ожидания?
      - Собственно говоря, мне не удалось этого выяснить, - мрачно признался Андре, уставившись в потолок и пытаясь выглядеть как можно более безразличным.
      - Ах вот оно что! С ней, оказывается, не так все просто? Что же за неприятности она тебе доставила?
      Андре помедлил минуту с ответом, соображая, насколько искренним ему следует быть. Он не знал, стоит ли продолжать разыгрывать шараду по поводу своих мужских привилегий. Потом решил, что проще честно рассказать о случившемся, и черт с ним, с мнением Ника.
      - Нет, - медленно произнес Сен-Клер. - Никаких неприятностей она мне не доставила. Я сам не смог сделать этого.
      - Ах иуда. Ничего страшного. - Ник сдержанно кашлянул в кулак. - В нашем возрасте такое случается сплошь и рядом. Не принимай близко к сердцу, старина. Уверен, что сегодня вечером ты будешь в прекрасной форме.
      - Нет. К сожалению, дело не в форме. Я не мог себя заставить. В последнюю минуту она закричала, и я просто не смог.
      - Ха! Женщины! - сверкнул глазами Ник. - Сначала делают вид, что не понимают, в чем, собственно, дело, а потом заливаются слезами и в итоге вертят тобой, как им вздумается.
      - А тебе не приходит в голову, что они искренни?
      - Искренни? Как бы не так! Я же предупреждал тебя: с девственницами всегда сплошные проблемы. Всю жизнь я старался их избегать и решительно считаю, что от этого жизнь моя только выиграла. Пусть уж кто-нибудь другой возится с этими воплями и страстями. Мне нравятся женщины, которые находятся в моей компании, чтобы приятно провести время.
      - Ясмин слишком молода. Ник. В ее возрасте следует ходить с книжками в школу, носить эту дурацкую синюю форму со складочками, хихикать со своими глупыми подружками, а не доставлять удовольствие сексуальным прихотям стариков.
      - Не будь идиотом. Ты вовсе не старик. Сорок шесть - самый расцвет для мужчины. Она должна быть благодарна судьбе, что ей достался полноценный мужик, а не розовощекий прыщавый юноша, который ничего не смыслит в женщинах.
      - Положим, она и сама так считает. Но тут дело еще и в моем воспитании. Не знаю, что с ним поделать, но чувствую себя, как... un bete.., животное.
      - Господи! Эти проклятые психологические проблемы, - рассмеялся Ник. К слову сказать, здешние пятнадцать лет - уже не детский возраст. В Танжере девочки созревают раньше.
      - Возможно, и так. Но скорее всего в этой стране никого не волнует, созрели они или нет.
      - Это вопрос риторический. Как определить точку отсчета? Кроме того, если, скажем, откинуть привычный сентиментальный вздор, то ты не будешь отрицать, что телятина всегда нежнее говядины, а ягненок слаще баранины.
      - Отвратительная метафора. Ник. Странно ее слышать от тебя.
      - В таком случае твои проблемы гораздо сложнее, чем я думал. Ты выглядишь просто ужасно. Давай-ка сыграем в теннис - пот смоет все эти помои... Боже правый, у тебя глаза словно яичница на крови.
      На корте Андре почувствовал, как напряжение в шее и плечах постепенно спадает. Отбивая один за другим тонкие крученые мячи Ника, он забыл о Ясмин и сосредоточился на игре. Но в этот день Ник был в блестящей форме, и, несмотря на все усилия, Андре проиграл всухую.
      - Подыщи себе другого несчастного сукина сына, - посоветовал Андре, отказываясь от очередной партии. - Merde. Сегодня мне с тобой не справиться.
      - А все потому, что я никогда не тратил свои силы на питье и разврат.
      - Только на питье.
      - Но не в таких дозах, как ты.
      Принимая душ, Андре энергично намылился. Он снова почувствовал, что тело становится чистым. С удовольствием подставляя спину и шею под упругие струи горячей воды, он резко переключил смеситель на холодную воду, а потом, похлопывая себя по бокам, вышел из кабинки и обмотал тяжелое банное полотенце вокруг бедер. Что правда - то правда, он в отличной форме. Бугры мускулов на бедрах и животе подчеркивали пропорциональность телосложения Андре. Ни малейших признаков жира, прекрасная осанка, чудесный марокканский загар. Единственным признаком, выдававшим возраст Сен-Клера, были тронутые сединой виски.
      Андре натянул штаны и распахнул ворот своей широкой рубашки в розовую полоску. Мысленно отметив, что чувствует себя гораздо лучше, он в который уже раз за эти два дня подумал о том, что Ник порой оказывается прав.
      Сен-Клер улыбнулся. Что и говорить, холодный, проницательный ум Ника частенько служил ему опорой. И данный эпизод не стал исключением. Тем не менее, прежде чем вернуться на виллу, он решил, что ему необходимо повидаться еще с одним человеком.
      Разумеется, этим человеком была Клэр. Холодная, собранная, благоразумная Клэр. Всегда расположенная к встрече, всегда готовая помочь. Визит к Клэр мог стать прекрасной полуденной интерлюдией. Мысль о возможности расслабиться с ней воодушевила Андре. Он с досадой взглянул на упорно не желавшие спадать мешки под глазами. Кроме того, в нем еще не утих огонь желания...
      Да, Клэр - это как раз то, что ему нужно.
      Вернувшись в салон, Андре нашел Ника сидящим в кресле с видом человека, чьи дальнейшие планы еще не определены.
      - Надеюсь, ты простишь меня, mon ami <друг мой (фр.).>, - без всякого выражения на лице извинился Андре, - но у меня на сегодня запланированы кое-какие встречи.
      Приняв извинения. Ник сделал изрядный глоток джинтоника, и его бокал разом опустел наполовину.
      - Рад, что ты чувствуешь себя лучше, приятель, - на одном дыхании произнес он.
      - Только не благодаря моему проигрышу в теннис, - рассмеялся Андре. Ладно, мне нужно идти.
      - Между прочим, приятель, если ты будешь в состоянии, в этот уик-энд мы играем в поло. И помни - In hostem omnia licita! <По отношению к врагу все дозволено! (лат.)> - Видя обсскуражениость Андре, Ник расхохотался. Это по-латыни, неуч. Означает: "Не позволяй шельмам себя дурачить".
      "Боже мой, - думал Андре, направляясь к телефону, - школярские шуточки человека, которому перевалило за пятьдесят". Он набрал знакомый номер.
      Клэр была дома. Проезжая по новым улицам города, Андре в который раз удивлялся очаровательной способности этой женщины сочетать в себе доступность и отсутствие чувства собственничества. Их цивилизованные легкие любовные отношения продолжались уже три года, и его всегда поражал талант Клэр держаться на расстоянии. Хотя, поразмыслив, Андре пришел к выводу, что, возможно, это он удерживал дистанцию. Кто знает? Впрочем, до сегодняшнего дня ему как-то и в голову не приходило выяснять этот вопрос.
      Клэр, высокая, стройная, всегда с безупречной прической, никогда не чувствовала себя неловко. Ее низкий, хорошо поставленный голос порой взрывался звонким смехом, но случалось это, откровенно говоря, нечасто она умела себя контролировать.
      Клэр Беранже была замужем, но муж се облюбовал себе домик в Брюсселе. Она же сама не покидала очаровательной просторной квартиры на рюде Бельжик. Клэр никогда не говорила о деньгах и никогда не касалась тем, с ними связанных. И всегда была обворожительна.
      "Идеальная любовница", - входя в лифт, подумал про себя Андре.
      Этот лифт был одним из массы удовольствий, которые доставлял визит к Клэр: все его стенки были сделаны из стекла, заключенного в короб из кованого железа, у задней стояла небольшая скамейка, покрытая слегка потертым красным вельветом. Поднимаясь в лифте, пассажир имел возможность видеть каждый минуемый этаж и даже крышу сквозь прозрачный конусообразный потолок лифта.
      На каждом этаже располагалась только одна квартира.
      Открыв двери лифта, Андре очутился в уютном холле, уставленном многочисленными цветочными горшками. Андре повернул ручку старинного звонка, дверь красного дерева отворилась, и на пороге возникла Клэр. Она схватила своего гостя за руку и потащила в комнату.
      - Дорогой, - радостно улыбнулась Клэр, - как замечательно, что ты позвонил. У меня такое чувство, что мы не виделись вечность, хотя я встретила тебя на вечеринке в парке "Пендельтон Рольф" всего неделю назад, я не ошибаюсь?
      Андре тепло поцеловал Клэр в щеку, после чего поднес к губам ее тонкие пальцы.
      - Ну какой же ты безнадежный романтик, - вздохнула Клэр. Губы ее изогнулись в иронической улыбке. Она освободила руку и провела Андре на террасу. - Выглядишь ты изумительно. Хочешь чего-нибудь поесть или выпить?
      - Нет, спасибо. Я был как раз в клубе. И вдруг почувствовал непреодолимое желание увидеть тебя. Прости, если испортил тебе полдень. Ты загорала?
      - Не совсем. Я читала новомодную книгу, которую все сейчас рекомендуют прочесть. Один из тех романов, где герои - замаскированные звезды экрана... Но надо иметь куриные мозги, чтобы не вычислить, кто есть кто. Боюсь, что не в силах буду дочитать до конца. Разве не ужасно?
      - Иди сюда, сядь рядом со мной, - похлопав по подушке кресла позвал Андре.
      Клэр подняла лежавшую у ее ног раскрытую книгу, аккуратно положила между страниц кожаную закладку и снова положила книгу на пол.
      - А теперь, Андре, расскажи мне все, что случилось с тобой за это время, - вяло улыбаясь, потребовала Клэр.
      Дневная жара начинала спадать, но не настолько, чтобы располагать к быстрым движениям. Разомлевшая от духоты, Клэр одной рукой подняла с затылка густые белокурые волосы, и свободная белая в полоску блузка упала с плеч, обнажив грудь. Она была такая же загорелая, как и вся кожа: бледные полоски от купальника не искажали великолепия загара. От взмаха руки грудь слегка колыхнулась, и Клэр с улыбкой заметила, как Андре, наблюдавший эту картину, облизнул кончиком языка вдруг пересохшие губы.
      - Рассказывать особо не о чем, та cherie, - отозвался Андре, переводя взгляд на пеструю лоскутность коричневых и оранжевых крыш лежавшего внизу города. С террасы Клэр можно было видеть жалкие клетушки зданий Петит-Соко. Вдали то тут, то там над невысокими постройками легко вырывались в небо минареты и башни. - А ты?
      - Боюсь, все та же суета. - Клэр улыбнулась. - В самом деле - просто сказочная скука. Ты слышал эту глупую австриячку, выступавшую недавно вечером? По ее словам, можно подумать, что Танжер - это центр европейской общественной жизни. А тот грубиян бельгиец? Он был просто ужасен. Танжер захлестнула волна несносных зануд. Откуда они только взялись? Думаю, пришло время совершить маленькую прогулку на континент или, возможно, в Англию.
      - Вкусить настоящей жизни? - Андре улыбнулся, снова переводя взгляд на Клэр. - А как же я? Что же я буду делать без твоих восхитительных прелестей - загибаться от уныния? Больше ведь ничего не остается.
      - Как же ты мил, любимый, - промурлыкала Клэр, запуская свои пальцы с бледно-розовым маникюром между ног Андре. - Но я уверена: ты придумаешь, чем себя занять.
      Андре пристально посмотрел на Клэр. Неужели она знает о Ясмин? Нет, конечно, нет. В этом городе новости распространяются быстро, но не до такой же степени. Может быть, ему самому рассказать ей обо всем? В конце концов рано или поздно она узнает сама... Но как поведать Клэр - остроумной, цивилизованной Клэр - о Ясмин? Немыслимо. Андре мог лишь догадываться, как она отреагирует.
      "Купил молоденькую девушку из публичного дома? Совсем в твоем старомодном стиле.., как сексуально.., и как варварски. Ведь ты не просто положил на нее глаз?"
      Нет, он никак не может рассказать Клэр. По крайней мере не сейчас.., может быть, позже. Может быть, завтра, когда Андре решит, что ему делать с Ясмин. Возможно, он скажет Клэр, что купил девушку в помощь Салимс, спасая бедняжку от участи продажных женщин. Может быть, Клэр даже поверит ему, хотя вряд ли.
      Мысли о Ясмин напомнили Андре, зачем сегодня ему понадобилась Клэр: потянувшись, он стал медленно расстегивать пуговицы ее полосатой блузы. Слегка распахнув тонкую ткань, Андре посмотрел на обнаженное женское тело.
      - Вижу, ты приготовилась к моему визиту, - губы Андре лениво растянулись в усмешке. - Поленилась даже надеть нижнее белье.
      Клэр рассмеялась:
      - Я всегда загораю голышом. Но, думаю, нам лучше пойти в комнату. Загорать голой на террасе - одно дело, заниматься любовью - совершенно другое.
      - Да у тебя вокруг толпы обожателей с выпученными глазами. - Андре указал на окружавшие дома, подобные белым лицам с зияющими окнами-глазницами, уставившимися на Сен-Клера.
      - Очень на это надеюсь, - улыбнувшись, ответила Клэр и медленно направилась в дом. Шагнув за стеклянную раздвижную дверь, ведущую с террасы в комнату, она сбросила длинную блузу на пол. - Прячься от солнца, иди ко мне.
      Андре не отрывал глаз от волнующего покачивания спины Клэр, ведущей его в спальню. Он спокойно разделся и повесил одежду на спинку изящного белого с золотом стула. Клэр, лежа на кровати, наблюдала за Андре.
      - До чего же ты красив, - промурлыкала она, поглаживая собственное лоно. Клэр скользнула взглядом ниже поясницы Андре. Глаза ее расширились. Она протянула к нему руки. - Иди-ка лучше сюда, я позабочусь: о своем дружочке.
      ***
      Солнце давно уже село и ужин давно прошел, когда Андре спустился вниз в стеклянном лифте. Расслабленный и уверенный в себе, Андре чувствовал себя непобедимым и решительно шагнул в душистую ночь. Вскочив в машину, он лихо развернулся и выехал на улицу. Толпы туристов бродили в поисках ночных клубов и острых впечатлений.
      Андре успокоился, считая, что после свидания с Клэр он будет холоден и бесстрастен с Ясмин.
      Монотонно насвистывая, Сен-Клер ехал сквозь ночь.
      Он пропустил ужин. Ясмин скорее всего уже уснула. Отлично. Таким образом, проблема автоматически откладывалась на завтра. Но, войдя в дом, Андре обнаружил, что дверь библиотеки открыта настежь и там зажжен полный свет. Шагнув в комнату, он застыл на месте, пораженный зрелищем, и удивившим, и обрадовавшим его. Ясмин сидела посреди кучи книг.
      Девушка выглядела как-то иначе, и Андре потребовалось некоторое время, чтобы понять, в чем дело. Волосы.
      Не стянутые в многочисленные косички, они свободно падали гладкими прямыми струями на спину Ясмин. Сверкающий черный водопад доходил ей почти до бедер.
      Блестящие иссиня-черные волосы прекрасно гармонировали с новым нарядом Ясмин. Интересно, подумал Андре, откуда у нее это платье, ведь прежнее кажется изорвано в клочья. Впрочем, с ней вчера был узелок... Мысли Сен-Клера путались; он настолько растерялся, что не знал, как ему подойти к Ясмин.
      Белый кафтан, расшитый цветами и жемчугом, покрывал бледно-желтое платье. Кожа Ясмин, казалось, светится под прозрачной материей, и Андре почему-то почувствовал себя раздавленным этой нежной и вместе с тем удивительно сильной красотой. Несколько секунд он был не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Господи, до чего же трудно ему будет ужиться с этой девушкой у себя в доме.
      Андре готов был простоять так всю ночь, но Ясмин заметила его. Испуганная невесть откуда взявшейся тенью на ковре, она подняла глаза и вдруг приветливо улыбнулась.
      - До чего же чудесная вещь эти книги, - медленно произнесла Ясмин по-французски, при этом голос ее наполнился благоговейным страхом.
      - Ты читаешь? - удивленно спросил Андре.
      - Совсем немного. Когда мама была жива, я ходила в школу. После ее смерти мне пришлось вместо нее заботиться о дедушке и моих дядьях. Они не хотели, чтобы я ходила в школу. Дедушка сказал, что это бесполезная трата времени. Нет.., я рассматривала картинки. Они такие интересные. Хотя я не всегда понимаю, что на них нарисовано.
      - А ты хотела бы научиться читать? - заинтересовался Андре. - Я имею в виду хорошо научиться.
      - О да, очень бы хотела. Тогда бы я могла проводить все время здесь, читая эти книги. Так много можно узнать о местах, о которых я никогда не слышала, о вещах, о которых понятия не имела. - Глаза Ясмин блестели. - Вот здесь, например. Я не понимаю, что значит эта картинка?
      Что здесь происходит?
      Ясмин протянула томик Андре. Книга оказалась из тех, что Сен-Клер знал с детства. Он принялся читать вслух с первой страницы, и увлеченная Ясмин, не отрывая глаз от книги, прислонилась к нему бедром. Казалось, что она каким-то непонятным образом старалась понять значение маленьких черных значков. Удивленный жадным интересом девушки к знаниям, Андре продолжал чтение.
      Но читать становилось все труднее. Близость Ясмин, ее невинное, но вместе с тем искушающее плоть прикосновение в одно мгновение разрушило обретенное Сен-Клером в апартаментах Клэр успокоение. Ясмин же в своей непосредственности ровным счетом ничего не замечала.
      Сен-Клер прилагал неимоверные усилия, чтобы сосредоточиться на открытых страницах. Сладкий аромат, источаемый волосами Ясмин, действовал подобно средству, до предела его возбуждающему. Вдыхая этот запах, Андре понимал, что не в силах освободиться от его чар.
      - Мне надо немного размяться, та petite, - сказал Андре и с трудом поднялся на ноги.
      Ясмин мгновенно вскочила вместе с ним, не отрывая глаз от раскрытой страницы. Бессознательно она прижалась всем телом к Андре, прижалась маленькой упругой грудью к его руке.
      - Еще только одну страничку! - взмолилась девочка.
      Застонав, Андре уронил книгу на пол. Все. Его терпению пришел конец. Чувствуя, что теряет голову, Андре попытался оттолкнуть от себя Ясмин, но не смог. Доля секунды, и он впился губами ей в шею. Пульс на ней бился неровно и сильно, словно сердечко попавшей в силки птички. Ясмин положила обе руки на плечи Андре и попыталась оттолкнуть его. Тело ее изогнулось в напряженном усилии. Андре оторвался от Ясмин, и взгляды их встретились, отчего девочка неожиданно обмякла. Пытаясь скрыть свои чувства, она опустила глаза и прекратила сопротивляться своему "господину".
      Однако ее мягкая покорность была гораздо красноречивее, чем любое сопротивление. Андре снова склонил голову и прильнул к пахнувшему лакрицей рту, наслаждаясь его вкусом. Он медленно и нежно ласкал ее губы. Потом, полностью захватив их своими губами, просунул между губ Ясмин язык, стараясь раскрыть их. Девичьи губы были подобны нежным цветочным лепесткам. За ними прятались похожие на жемчужины зубки. Рука Андре почувствовала, как Ясмин задрожала.
      Может быть, он сжимает ее слишком крепко? Андре ослабил хватку, но Ясмин оставалась такой же вялой и безответной. Разжав объятия, он слегка оттолкнул девочку от себя. Как только Андре поднял голову, напряженные руки Ясмин мгновенно легли ему на грудь. Он попытался заглянуть ей в глаза, но тщетно - глаза се были закрыты.
      "Merdе! Дрянь дело, - подумал Андре. - Она намерена отдаться мне, но не потому, что сама этого хочет, а потому, что считает это своим долгом. Так не пойдет. О Господи, что за дурацкая ситуация!"
      Опустив руки, Андре отстранился от Ясмин. Теперь она смотрела на него широко раскрытыми от любопытства и изумления глазами.
      - Я очень устал, та petite, - отрываясь от девушки, выдавил из себя Андре. - Может быть, мы дочитаем завтра утром.
      Ясмин хотела было что-то сказать, но сдержалась.
      Андре почувствовал, что она боится спросить, идти ли ей с ним, и сказал:
      - Оставайся здесь, в библиотеке, сколько захочешь. И хотя в этот момент Андре желал Ясмин как никого и никогда на свете, он не смог попросить ее об этом. Было до боли очевидно, что девочка еще к этому не готова. - Я иду наверх спать.
      Сен-Клер повернулся и быстро вышел из библиотеки.
      Медленно поднимаясь по лестнице, он понял, как много потребуется времени, прежде чем Ясмин почувствует себя при нем свободно. Или же, что гораздо хуже, как долго сможет он сдерживать себя, чтобы не овладеть ею силой.
      "Надо заняться ее образованием, - подумал он, входя в комнату. Может, нанять учителя? Есть ли в этом городе школа, принимающая девочек ее возраста с такими слабыми знаниями?.." Домашний учитель, очевидно, был бы наилучшим выходом, но и он опять же не решит полностью проблем, возникших перед Ссн-Клером. Пытаясь найти выход из положения, Андре разрывался па части. С одной стороны, он был цивилизованным человеком с великолепно развитым чувством такта, с другой - чудовищем, обуреваемым единой страстью обладания Ясмин, не считаясь с ее чувствами и благопристойностью.
      В конечном итоге Андре решил, что лучший выход - держать Ясмин как можно дальше от себя до тех пор, пока она немного не повзрослеет. Но куда ее отправить? Существовало только одно подходящее для этого место - дом Кадира. Но туда Ясмин не вернется ни при каких обстоятельствах. Надо было что-то придумать, и как можно скорее.
      Андре стал вспоминать, как поступают со своими детьми европейцы, живущие в Танжере. Он никогда не думал о детях-европейцах, но смутно припомнил, что встречал их в городе крайне редко. Должно быть, они учились где-нибудь в Европе. Кто бы мог точнее знать о подобных вещах?
      Покачав головой, Сен-Клер пришел к выводу, что жизнь порой преподносит удивительные сюрпризы. Стоило ему несколько раз без всякой задней мысли посетить публичный дом, как он тут же попал в пренеприятнейшую ситуацию, купив себе женщину, оказавшуюся ребенком.
      Неожиданно Андре оказался в роли отца, к чему совершенно не был готов. Еще его смущало, что ему не к кому обратиться за советом, поскольку один вопрос повлек бы за собой другие - второй, третий, четвертый.., и один Бог знает, что люди подумали бы о нем.
      "Может быть, Ник сможет что-нибудь разузнать? - мрачно подумал Андре. - Правда, за это придется расплатиться выслушиванием бессмысленных и глупых шуточек...
      Ник в этом деле мастак - у него масса всяких подначек.
      Но в конце концов овчинка выделки стоит".
      Андре вздохнул и лег в постель.
      2
      Лозанна, 1975 год
      Глава 3
      Вещи были разбросаны по всей комнате, словно тут только что промчался тропический ураган. Содержимое опустошенных шкафов в беспорядке валялось где попало. В комнате царил полный хаос: ящики столов были выдвинуты, под горой чемоданов и дорожных сумок едва можно было разглядеть две узкие кровати. На полу стояли три больших открытых сундука, а небольшое оставшееся пространство было сплошь усеяно сваленной в бесформенную груду обувью, сумочками, книгами и бумагами.
      - Наконец свободны! - взвизгнула Хиллари Бредфорд, размахивая над головой связкой нижнего белья. - О Господи, наконец свободны!
      Кружевные трусики, вспорхнув над головой Ясмин, опустились ей на плечо.
      - Ради всего святого, Хиллари! Прекрати! Тут и так невозможно разобраться с вещами, а ты раскидываешь нижнее белье по всей комнате.
      - Ничего не могу с собой поделать, Ясмин. Сегодня такой славный денек, как ты не понимаешь? - Хиллари рванулась к окну, высунулась из него и запела:
      - Больше никаких ручек, больше никаких учебников, не видеть больше противную Соколиху!
      - Прекрати! - засмеялась Ясмин. - Тебя услышат! И вообще ты не должна так обзывать се.
      - Плевать, - засмеялась Хиллари. - Что они теперь мне сделают? Выгонят из школы? Ха! Я уже сдала экзамены и сама покидаю эти стены.
      - Ладно, приди в себя и помоги мне найти черные туфли. - Ясмин пыталась говорить серьезно, по не могла противостоять заразительному веселью Хиллари. - Они будут с минуты на минуту. Для человека, стремящегося выбраться отсюда, ты не очень-то расторопна.
      - Ах Ясмин! - Хиллари бросилась к своей изящной, стройной подруге и крепко обняла ее. - Как я хочу уехать отсюда, но как я буду скучать без тебя!
      - Знаю. Я тоже буду по тебе скучать. Но мы еще встретимся, обещаю. Ясмин с любовью посмотрела на подружку, с которой они три года прожили в одной комнате.
      - Но только не под бдительным оком Соколихи. О-о-о, мы вволю повеселимся, да? - Хиллари улыбнулась заговорщической улыбкой и принялась швырять книги и тетради в стоявший у ее кровати сундук.
      Ясмин согласно кивнула, хотя про себя подумала, что будет очень сильно скучать и по мадам Дюша. Несмотря на то что все девушки в пансионе называли мадам Дюша Соколихой (поскольку нигде нельзя было укрыться от ее всевидящего ока) или просто дурой, Ясмин любила свою наставницу. Она оглядела комнату и вспомнила свой первый день в Лотремо. Тогда она была насмерть напугана происходящим, но мадам Дюша помогла ей преодолеть страх, помогла освоиться и обрести уверенность.
      ***
      В тот первый день, сидя рядом с Андре в кабинете мадам Дюша, Ясмин едва могла на чем-либо сосредоточиться. Мадам Дюша и Андре говорили о Ясмин так, словно ее в комнате вообще не было. Ясмин почти ничего не понимала: до нее не доходил смысл и трех сказанных слов. Голова гудела от переизбытка информации словно телеграфный столб; Ясмин была уверена: еще чуть-чуть - и она рассыплется на мелкие кусочки и исчезнет навсегда.
      - Разумеется, первые несколько недель она будет чувствовать себя одиноко, - говорила мадам, чей голос с трудом проникал в перегруженное впечатлениями сознание Ясмин.
      Высокая, стройная женщина неопределенных лет, густые волосы собраны в тугой пучок на затылке; темное платье с высоким воротником украшала жемчужная брошь-воплощение классической элегантности.
      Мадам Дюша с достоинством медленно сложила руки на груди и взглянула на "месье барона" поверх изящных очков.
      - Как вы видите, другие девушки еще не приехали.
      Полагаю, что это и к лучшему: некоторое время мы с Ясмин проведем вдвоем. Ведь она едва умеет читать, а от ее французского волосы встают дыбом. Правда, из-за языка волноваться не стоит, ведь у нас учатся девушки со всего света. Так что язык они осваивают в процессе учебы. Но вот чтению и письму надо будет ее обучить как можно скорее.
      Тесты показали, что у девочки замечательные способности, поэтому, думаю, больших сложностей быть не должно.
      Ясмин страшила необходимость проводить время в окружении сотен неизвестных ей девушек - так же как пугала жизнь здесь, в такой дали от Танжера. Ясмин не сводила глаз с оконного стекла. Стены здания из великолепно отделанного серого камня были толщиной не менее фута.
      Кабинет мадам Дюша украшали деревянные панели и массивная громоздкая темного дерева мебель. Голубые бархатные занавески на узких окнах почти совсем не пропускали в комнату солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую сеть плюща и винограда, вьющегося по всей стене.
      Усыпанная гравием дорожка вела от здания школы (бывшей когда-то весьма посредственно построенным замком), затем начиналась длинная ровная дорога, обсаженная стройными рядами деревьев, а еще дальше вздымалась стена гор с заснеженными вершинами.
      "Совсем как Атласские торы дома, - подумала Ясмин. - Но только мой дом так далеко отсюда. Очень-очень далеко..."
      - Кроме того, я прослежу, чтобы был заказан ее школьный гардероб, продолжала мадам Дюша. - Пока же он ей не нужен. До начала семестра нас прекрасно устроит и обычная повседневная одежда.
      Упоминание об одежде натолкнуло Ясмин на новые размышления. Она стала думать о том, сколько же перемен произошло в ее жизни с того самого вечера, когда Кадир привел ее на виллу Сен-Клера. Самой упорной была мысль о том, как странно повел себя барон после первых двух ночей, проведенных ею в его доме. Большую часть времени девочка оставалась одна. Саид и Салима говорили с ней только в случае крайней необходимости. Ясмин не раз пыталась вовлечь их в разговор, но те никак не реагировали на ее попытки.
      А потом Андре вдруг объявил, что посылает Ясмин в школу. Сначала она обрадовалась, но когда выяснилось, что он отправляет ее очень-очень далеко, радость сменилась тревогой. Ясмин, конечно же, пыталась воспротивиться его планам, но тщетно - он остался непреклонен. Сделав необходимые звонки и приготовления, Сен-Клер и Ясмин вылетели самолетом в Париж.
      Все это время Ясмин понимала, что делает совсем не то, что от нес ожидалось, - не то, чему учил ее Кадир.
      Девочка искренне надеялась исправить положение, но барон больше не прикасался к ней, а она не могла заставить себя предложить сделать с ней то, для чего се привели в дом Сен-Клера. Ясмин безнадежно провалилась.
      Не в силах постичь, какую чудовищную перемену в ее жизни задумал про себя Андре, она безропотно следовала за ним по пятам, послушная и несчастная.
      И только после того, как их самолет приземлился в парижском аэропорту Орли, Ясмин наконец-то осознала, что происходит. Ее захватил такой мощный водоворот суеты и впечатлений, что у нее совсем не осталось времени на обдумывание создавшейся ситуации.
      Как только они поселились в отеле "Нова-Парк Элизе" и Ясмин, едва дыша от навалившихся на нее впечатлений, принялась распаковывать свой чемодан, появился Андре.
      - Давай, Ясмин, - поторопил он, не замечая ее нервозности, - пойдем что-нибудь поедим и осмотрим город.
      Сен-Клер повел девочку по широкому коридору. В ожидании лифта они стояли какое-то время молча. Ясмин вспомнила свое первое впечатление от этого чудо-подъемника. Андре тогда коротко взглянул на не решавшуюся войти в маленькую кабину Ясмин и ободряюще улыбнулся. "Как часто ей еще предстоит удивляться, - подумал он тогда. - Милая моя Ясмин, я помогу тебе узнать этот чужой для тебя, но поистине прекрасный мир..."
      Ясмин впервые видела скоростной лифт и вздрогнула, услышав свист закрывающихся дверей. Большее впечатление на нее произвела быстрота, с которой они поднимались. Совсем как на самолете, только в доме. Андре положил руку на плечо Ясмин, и это ее несколько успокоило.
      - Я два года не был в Париже, - сказал Андре, - и прошло несколько лет с тех пор, как я жил здесь. Так что мне тоже будет очень интересно. Я покажу тебе мои любимые места, все самое замечательное, что можно посмотреть в этом городе.
      Сен-Клер так заразительно радовался предстоящей прогулке, что напряжение, владевшее Ясмин с того самого момента, когда он объявил о своем намерении послать ее за границу, постепенно спадало.
      "Я должна многому научиться, - думала про себя Ясмин. - Надеюсь, это не займет много времени. Я должна все запоминать.., все, что увижу и услышу. Тогда я, возможно, смогу быстрее вернуться домой".
      Мысль о доме вызвала в Ясмин смешанное чувство: она вспомнила о своем дедушке и подумала, что бы он сказал, если бы увидел сейчас свою внучку, или что бы подумали ее двоюродные братья и другие родственники.
      Еще Ясмин подумала о своем отце: кто он, где он сейчас, чем занимается? Девочка знала лишь то, что отец ее американец, но он вполне мог бы оказаться и здесь, в Париже. Тут ведь очень много туристов. Может быть, он один из них.
      Разумеется, Ясмин знала об отце не более своей матери, а той даже его имени не было известно. Временами девочка пыталась представить себе, как выглядит этот человек. Темноволосый? Высокий или коротышка? Но всякий раз в своих попытках представить отца Ясмин натыкалась на белую стену, в голове ее образовывалась пустота. Единственное, что она могла себе представить, так это военную форму.
      Как-то раз американские солдаты пришли в публичный дом Кадира. Ясмин разглядывала их, ища малейшие признаки, показывающие, что один из этих мужчин мог быть человеком, зажегшим искру ее существования. Но парни эти выглядели слишком молодо, чтобы годиться Ясмин в отцы. Солдаты один за другим поднялись по лестнице. Как они ушли, Ясмин не видела.
      Но сейчас все это уже не имело значения. Скоро она научится читать и сможет вернуться домой. Оставалось только терпеть - без терпения ей не вынести того, что ждало ее впереди. Будет ли это трудно? Ясмин снова стало страшно. Когда двери лифта отворились, она постаралась не думать о переменах, так стремительно ворвавшихся в ее жизнь.
      Пока они шли через холл, Ясмин заметила на себе пытливые взгляды элегантных дам. Глаза их перебегали от бабушей на ногах к вуали, закрывавшей лицо. Дамы перешептывались и многозначительно кивали головами, еще больше смущая Ясмин. Андре этого не заметил, но, когда они ступили на заполненный толпой тротуар, Ясмин дернула его за рукав.
      - Что случилось, cherie? - спросил Андре, но тут и сам обратил внимание на любопытствующие взгляды многочисленных прохожих. - Ах да, конечно! Твоя одежда. Не хотела бы ты сперва где-нибудь остановиться и надеть что-то более парижское?
      - О да. Но я не знаю, во что мне одеться. Здесь все одеты по-разному.
      - Как тебе синие джинсы? - поинтересовался Андре и лукаво улыбнулся: он перехватил взгляд Ясмин, уставившейся на двух девушек, только что прошедших мимо. Ягодицы девиц так плотно облегали штаны, что казалось, их кожа просто раскрашена аэрозольной краской.
      "Тут же ничего не остается для воображения", - подумала огорченно Ясмин.
      - Ладно, для джинсов время еще не наступило, - рассмеялся Андре. - Для начала мы купим тебе какое-нибудь платьице.
      - И туфли, и чулки, - добавила Ясмин, стараясь говорить тоном человека, знающего толк в подобных вещах.
      - Так что же сначала? Одежда или еда?
      Хотя у Ясмин от голода давно уже сосало под ложечкой, она, видя, как ее разглядывают прохожие и, даже пройдя мимо, оборачиваются, сказала:
      - Одежда.
      Сен-Клер бросил взгляд налево и направо вдоль улицы - самой изысканной авеню восьмого муниципального округа Парижа. На ней, сколько хватало глаз, располагались богатые магазины, шикарные рестораны и салоны мод. Впрочем, сейчас речь шла не о роскоши, Ясмин нужно было просто одеть с ног до головы, и Сен-Клер знал, где это можно сделать. Он усадил девушку в подвернувшееся такси, и они поехали по широкому бульвару, вдоль которого выстроились высокие громады зданий из стекла и мрамора.
      - Думаю, здесь мы найдем все, что нам нужно, - сказал Андре, расплачиваясь с шофером, - Хочешь посмотреть "Прснтан"? Это универмаг.
      - Универмаг? - переспросила Ясмин, проходя вслед за Сен-Клером сквозь систему крутящихся стеклянных дверей, но тут же лишилась дара речи, очутившись в просторном зале, заполненном чудесными вещами. Андре быстро потащил девушку мимо многочисленных отделов. Ясмин успела про себя заметить, что вообще-то этот магазин не очень отличается от арабских лавок, за исключением лифта, в который они с Андре вошли, и огромной крыши.
      Они остановились перед кудрявой продавщицей с длинной лентой-сантиметром вокруг шеи. После того как Андре объяснил хмуро надувшей губки женщине, что им надо полностью "упаковать" Ясмин, маленькие глазки продавщицы просияли. Она тут же поволокла Ясмин в небольшую примерочную, а Андре уселся на маленький, с виду очень неудобный стул и стал ждать.
      Спустя два часа, ослабевшая от голода и вымотанная бесконечными застегиваниями и расстегиваниями сотен, как ей показалось, молний и тысяч застежек, Ясмин вышла из примерочной, выглядя точь-в-точь молоденькой парижанкой.
      Она выбрала себе легкое летнее хлопчатобумажное платье.
      Юбка колоколом привлекательно ниспадала до самых коленок. Открытый вырез и короткие рукава позволяли чувствовать приятную прохладу. Единственной проблемой был лифчик, выбранный для нее продавщицей. Надев его, Ясмин ощутила непреодолимое неудобство, ей даже стало трудно дышать, и она решительно от него отказалась. Продавщица не моргнув глазом весело заявила:
      - C'cst bien <Хорошо (фр.).>. Тебе он и не нужен. У тебя грудь высокая от природы, так что на этот счет можно не беспокоиться.
      На ногах Ясмин красовались плетеные туфельки на низком каблучке. Мягкие кожаные ремешки облегали пальчики Ясмин и завязывались вокруг лодыжек. Продавщица упаковала старый наряд Ясмин в коробку и положила ее в пакет вместе с новыми покупками.
      - Отошлите все, пожалуйста, в "Нова-Парк Элизе", - распорядился, расплачиваясь, Андре. - Ну а мы продолжим свою экскурсию по Парижу. - Затем он обратился к Ясмин:
      - Теперь ты сплошное очарование. Впрочем, ты и раньше выглядела не хуже.
      Ясмин почувствовала неловкость под испытующим взглядом Сен-Клера. Ей хотелось услышать от Андре еще что-нибудь лестное в свой адрес, но тот был подчеркнуто официален. С первых же дней пребывания Ясмин в его доме Андре избегал ее, даже не разговаривал с ней. Никто с ней не разговаривал. Она была одинока и страдала от своего одиночества.
      На губах Андре появилась загадочная улыбка.
      - Ну, как ты себя чувствуешь в новом наряде? - спросил он. Непривычно?
      - Очень непривычно. Слишком все открыто, - призналась Ясмин, чувствуя себя абсолютной дурой. Ей хотелось описать свое состояние, рассказать, что она кажется себе слишком обнаженной и очень современной. Она казалась себе одновременно и чопорной, и испорченной.
      - Я хотела туфли на очень высоких каблуках, но, померив их, поняла, что не смогу ходить. Как только женщины на них ходят?
      - Я сам частенько удивляюсь, - усмехнулся Сен-Клер. - Практика, я думаю. Но ты выбрала правильную обувь. Сегодня нам предстоит долгая пешая прогулка. Даже если бы ты умела носить туфли на высоких каблуках, к вечеру ты не чувствовала бы собственных ног.
      Ясмин радостно кивнула, довольная своим правильным выбором и обрадованная похвалой Андре, и они вышли из магазина.
      - Теперь нам надо поесть, - сказал Андре, - но прежде мы должны поймать такси.
      Им повезло: не успели они дойти до стоянки такси, как подъехала машина.
      - Рю де Миромесни, - устроившись на заднем сиденье, распорядился Андре и повернулся к Ясмин:
      - Я знаю очень хорошенький ресторан, который должен тебе понравиться. Там можно пойти на кухню и посмотреть, как повара готовят то, что ты заказала. Это очень увлекательно.
      Такси помчалось по лабиринту улиц, и через несколько минут Андре провел Ясмин через толстые обитые двери в чудесный увитый зеленью небольшой зал с маленьким садиком в центре. Глицинии, плющ и розы вились по зеленым решеткам на стенах, а сквозь стеклянную перегородку напротив можно было наблюдать, что творится на кухне.
      - C'est pas de la nouvelle cuisine <Они завели "кухню здоровья" (фр.).>, - по обыкновению перейдя на французский, заметил Андре, просматривая меню, - но в остальном все по-прежнему.
      Не спрашивая Ясмин, он заказал ей копченые ляжки ягнят. Это оказалось очень вкусно и очень похоже на еду, к которой привыкла Ясмин. Грибы под соусом она сочла слишком экзотичными, но осталась без ума от petit fours <пирожных (фр.).>. Андре даже попросил владельца ресторана завернуть несколько пирожных в салфетку, чтобы они могли взять их с собой.
      Чувствуя себя гораздо бодрее, Андре и Ясмин направились в Лувр. Картины совершенно очаровали девушку. Они очень долго ходили по залам, и только звонок, означавший закрытие галереи, помог Андре уговорить ошарашенную Ясмин покинуть музей.
      - Они запрут нас здесь до утра, - сказал он, - и выключат свет, так что ты все равно не сможешь всю ночь любоваться картинами. Надо идти, Ясмин.
      Дневные впечатления настолько утомили Ясмин, что в тот вечер, сразу же после ужина в гостинице, она заснула как убитая, словно приняла изрядную дозу снотворного. Последующие дни прошли подобно первому. По мере посещения все новых и новых мест разнообразные впечатления, запахи и звуки грозили полностью затопить сознание Ясмин.
      Сен-Клер показал девушке весь Париж: от Трокадеро до Люксембургского сада, от Сакре-Кер до Бастилии. Он показал ей площадь Согласия, Эйфелеву башню, Триумфальную арку и обсерваторию на Монпарнасе. Они обследовали Нотр-Дам и совершили путешествие на метро, посетили оперу и побывали в Музее восковых фигур.
      Каждый вечер Ясмин без ног валилась в постель и мгновенно засыпала.
      Ей захотелось коротко остричь волосы. Это было модно! У парижских девушек были совершенно мальчишеские головы. Свои волосы Ясмин носила в тугом тяжелом пучке, завязанном на затылке, и считала, что это слишком старомодно. Но, узнав о ее желании, Андре пришел в ужас и стал непоколебим.
      - Никогда! Никогда не смей стричь свои волосы. Они совершенно восхитительны и очень идут тебе. Знай, если ты это сделаешь, я буду огорчен.
      Временами, когда Сен-Клер смотрел на Ясмин, лицо его омрачалось смесью гнева и печали. Выражение это было таким ярким, многозначительным, что Ясмин всякий раз опускала глаза. Взгляд Андре напоминал ей о той первой ночи на белоснежной вилле. Тогда он смотрел на нее точно такими же глазами. Но Сен-Клер больше никогда не целовал се и даже не прикасался к ней. И Ясмин была благодарна ему за это. Воспоминание о тех ночах наполняло ее чувством страха и желания, которому Ясмин была не в силах противиться.
      ***
      Голос мадам Дюша вырвал Ясмин из задумчивости и вернул к пейзажу за окном.
      - Если возникнут проблемы, если я почувствую, что она не в силах справляться с заданиями, мы с вами, разумеется, сразу же созвонимся, вещала мадам Дюша очень уверенным тоном.
      - Убежден, что Ясмин будет послушной воспитанницей.
      - Да, я тоже в этом не сомневаюсь. Но разве дело только в послушании? - Мадам Дюша пристально посмотрела на Сен-Клера. - В конце концов она должна научиться быть независимой. Мы должны воспитать из нес современную женщину. Вашему приемному ребенку предстоит многое преодолеть. Нельзя сказать, что марокканцы славятся воспитанием своих девушек в духе свободомыслия, или я не права?
      Ясмин продолжала смотреть в окно, а Андре и мадам Дюша продолжали обсуждать курс обучения Ясмин и то, чему по настоянию мадам Дюша должна научиться девочка за три недели, оставшиеся до официального начала школьных занятий.
      Ясмин увидела вдалеке за окном маленькую церквушку с небольшой колокольней, напомнившую ей Нотр-Дам.
      "Дом Господень", - сказал тогда Андре. До чего же забавны эти европейские люди, полагающие, что могут заставить Бога жить в доме. Каким бы прекрасным ни был дом, Аллах никогда не станет в нем жить. Он будет чувствовать себя как в тюрьме. Аллаху нужны пустыня, небо и звезды.
      И до чего же глупо строить для жилья такие большие дома. Любой знает: куда идут козы, туда и ты должен следовать. И что ты будешь делать с твоими прекрасными зданиями? Ты ведь не сможешь взять их с собой. Связывая себя домами, ты навсегда лишаешь себя свободы.
      Потом Андре и мадам Дюша неожиданно поднялись, пожали друг другу руки, и Андре направился к двери. Он кивком пригласил Ясмин следовать за ним, после чего в темном вестибюле взял ее за обе руки и проникновенно заглянул в глаза. Болезненно-напряженный взгляд Андре заставил Ясмин ощутить горящий огонь страсти, способный спалить ее дотла. Но Сен-Клер быстро наклонился и легко поцеловал Ясмин в щеку.
      - Помни, о чем я говорил тебе, cherie. Никогда не рассказывай об Абдул Кадире и о том, что случилось с тобой, прежде чем ты попала сюда. Боюсь, твои маленькие одноклассницы тебя просто не поймут.
      Ясмин кивнула. Она была не в силах произнести ни слова. Сердечко ее трепетало от страха. При мысли, что ее оставят одну в этом отвратительном доме, волна грядущего одиночества захлестнула ей душу.
      Повысив голос, Андре продолжал:
      - И я жду, что ты будешь писать мне каждую неделю.
      А я буду писать тебе. Таким образом ты сможешь практиковаться в письме и чтении, а также рассказывать мне обо всем, что с тобой случится.
      Сен-Клер опять поцеловал Ясмин, на этот раз в лоб, и ушел.
      ***
      - Я просто мечтаю, чтобы ты поступила со мной в Редклифф. - Голос Хиллари пробился сквозь туман воспоминаний Ясмин.
      В глубине сундука раздались гулкие хлопки. Это Хиллари швырнула очередную порцию книг в его бездонное чрево. Прежде чем Ясмин смогла ответить, Хиллари уже перескочила на другой предмет:
      - И вообще ты должна приехать к нам в гости в Саутгемптон. Спроси у своего отца, он, я уверена, не будет возражать. Мы прекрасно проведем время: если захочешь, можем целый день кататься верхом. У нас целая конюшня просто божественных лошадей, тебе понравится. И мы будем ходить на вечеринки. У нас все лето сплошные вечеринки, так что тебе обеспечены толпы поклонников. В конце концов, у тебя титул баронессы, к тому же французской. В Штатах вес просто помешаны на дворянских титулах... Моих предков никогда не волнует, где я и чем занимаюсь, так что мы сможем позволить себе флиртовать и амурничать с кем только пожелаем или, еще лучше, - с каждым, кто попросит! После нашей богадельни это просто замечательно!
      Последняя книга полетела в сундук, и Хиллари принялась запихивать ворох скомканных платьев, свитеров, чулок и нижнего белья в свой чемодан, после чего уселась на него верхом. Чемодан никак не желал закрываться.
      - Только, пожалуйста, уговори своего отца, чтобы он отпустил тебя на все лето. - Хиллари принялась подпрыгивать на крышке чемодана. - Проклятие! Эта дрянь не хочет закрываться. Ясмин, помоги, пожалуйста.
      Ясмин перешагнула через стопку книг и навалилась на крышку чемодана, а Хиллари попыталась закрыть замки. С любовью глядя на подругу, Ясмин думала о том, что си будет не хватать ее постоянной и всеобъемлющей материнской опеки.
      Впрочем, поначалу эта опека очень раздражала Ясмин Ей хотелось уединения в своих воспоминаниях и мыслях, она пыталась замкнуться в своем ужасном одиночестве. Ясмин пребывала вдали от привычного ей мира, и только книги казались ей здесь безопасными и верными друзьями. Мир кит помогал ей забыться. До чего же неуютно ей было в первые дни пребывания в пансионе. И все это время борьбы с одиночеством Хиллари ни на минуту не покидала Ясмин. Она как-то незаметно насыщала Ясмин новой информацией. Это она вытащила Ясмин из ее раковины затворницы и вовлекла в школьную жизнь. Умная мадам Дюша прекрасно рассчитала, что Хиллари - именно тот человек, который нужен Ясмин. И Ясмин была благодарна им обеим.
      - Ах черт! - выругалась стоявшая у окна Хиллари, натягивая через голову блузку. - Они уже здесь! Быстренько помоги мне найти юбку. Господи, держу пари, я запихала се в чемодан, и теперь мне уже ни за что ее не найти.
      - Да вот же она! - Ясмин протянула подруге легкую юбку в розовую полоску.
      - Все, бегу. Обещай писать мне каждый день и поклянись, что приедешь в гости этим летом!
      Хиллари со стоном ухватилась за чемодан и натянула на голову широкополую шляпу. Схватив под мышку огромную кожаную папку, туго набитую газетами и истрепанными дешевыми книжками карманного формата и при этом чуть было не рассыпав содержимое по всему полу, Хиллари с чувством расцеловала Ясмин.
      - Пиши! - С этими словами Хиллари выскочила из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
      Выглянув в окно, Ясмин увидела, как Хиллари впрыгнула в ожидавший ее на гравийной дорожке "роллс-ройс".
      Автомобиль медленно направился к воротам, из его окна высунулась и замахала бледная рука. Ясмин помахала в ответ, хотя скорее всего Хиллари ее уже не видела.
      "Наверняка она уже травит свои забавные, но малопонятные анекдоты, чтобы повеселить родителей", - подумала Ясмин.
      Она вернулась к своему багажу. Сундуки в ожидании погрузки все еще загромождали комнату, но теперь, после ухода Хиллари, в ней воцарились тишина и покой. Ясмин вдруг подумала об Андре. Скоро он за ней приедет. Каким же красивым он был вчера, на церемонии выпуска: высокий и стройный, с ярко-голубыми глазами, светящимися на загорелом, удивительно моложавом лице. В волосах Андре появилось больше седины, и теперь они были пепельно-серого цвета. Ясмин хотелось узнать, заметил ли Андре происшедшие в ней перемены. Может, и заметил, но не сказал ни слова.
      - Tres distingue <Очень импозантный (фр.).>, - кокетливо промурлыкала Хиллари, после того как Ясмин представила ее Андре. - Какого лешего ты не приглашала его раньше? - зашептала она на ухо Ясмин, пожирая Андре глазами. На нем был прекрасно сшитый костюм в талию цвета морской волны, белоснежная рубашка расстегнута на груди. - Может быть, он и твой отец, но не мой же, прошипела Хиллари уставившейся на нее в притворном ужасе подруге. Ясмин и самой было непонятно, почему Андре не приезжал к ней. Она страстно желала его приезда все эти три года, по у Сен-Клера всегда находились какие-то причины: то деловые поездки, то проблемы, требующие немедленного разрешения, - короче, Андре ни разу не навестил Ясмин.
      С началом каникул после каждого семестра Сен-Клер присылал Ясмин свои извинения. Никогда не приезжал за пей и не отвозил домой, так что Ясмин приходилось оставаться в пансионе вместе с несколькими такими же заброшенными девушками. Летом Андре организовывал для Ясмин специальные студенческие туры.
      Зимние каникулы проходили не так уж плохо. В конце концов, под рукой было достаточно бумаги, чтобы писать, и куча книг для чтения, и можно было спокойно работать в тишине опустевшей школы. Но летом приходилось тяжко. Да, путешествия были интересными - к чему отрицать? Экскурсии по замкам на берегах Рейна или в долинах Луары, специальный курс истории искусств в Сорбонне, а потом - все лето, проведенное среди памятников античности Древней Греции и Рима. И всегда под присмотром бдительного ока руководителя тура. Как правило, это всегда была черноволосая почтенная профессорша, считавшая подопечных девушек стадом невинных овечек.
      До некоторой степени, разумеется, они таковыми и являлись. Но повсюду их поджидали хищники, волки, пожиравшие их откровенными взглядами из-под полуопущенных век. Где бы ни появлялась стайка смеющихся девушек, "волки", стоявшие в дверных проемах, сидевшие в кафе или прислонившиеся к рекламной тумбе, тут же "делали стойку". И в этом было что-то возбуждающее. В турах никогда не участвовали юноши - только хихикающие и перешептывающиеся девушки. Возле каждой гостиницы, где останавливалась группа, по улице постоянно фланировали напряженные мужчины с горящими глазами в надежде, что одна из "овечек" сможет ускользнуть из загона. Всякий раз, когда девушки выходили вместе, ловеласы шептали непонятные, гортанные словечки в их нежные уши. Независимо от языка смысл этих словечек всегда был понятен.
      Некоторым девушкам удавалось ускользнуть на ночь.
      Они возвращались обычно перед рассветом, растрепанные и сонные. На следующее утро, когда пора было вставать, под глазами у них были круги, смахивавшие на синяки.
      Черноволосая надзирательница неизменно отправляла несчастных в постель с чашкой горячего бульона, опасаясь, что девочки заболевают.
      Ясмин никогда не осмеливалась вырваться из-под опеки руководительниц туров. Многозначительные взгляды и невнятный шепот холеных, хищных мужчин приводили Ясмин в странно-беспокойное состояние. Испытываемое ею при этом горячащее, будоражащее чувство заставляло Ясмин думать об Андре. То же странное ощущение слабости и какого-то таяния вернулось к девушке в предчувствии того, что сегодня Сен-Клер приедет и заберет ее с собой.
      В дверь слегка постучали, и Ясмин пошла открыть.
      - Ну, дорогуша, я вижу, ты, как всегда, наводишь порядок в этой захламленной комнате, - озираясь вокруг, сказала мадам Дюша. Лицо ее выражало изумление. - Мне казалось, после стольких лет я смогу привыкнуть к суматохе, которую вы, девочки, всегда устраиваете вокруг себя.
      Но, вынуждена признать, меня до сих пор бросает в дрожь.
      Хиллари уехала без обид?
      - Насколько я знаю - без. - Ясмин вытащила туфли из-под кровати. - Я буду по пей скучать. Ома всегда меня веселила, даже когда мне этого не хотелось.
      - Знаю. Хиллари была очаровательным ребенком, а теперь очаровательная женщина, - согласилась мадам Дюша. - Вы составляли прекрасную пару. Ты оказывала на Хиллари благотворное уравновешивающее влияние, а она добавляла тебе больше жизнерадостности. Кстати, это лишний раз подтверждает правильность моих взглядов па систему воспитания.
      - Вы всегда бываете правы, мадам.
      - Мне очень приятно это слышать от тебя, Ясмин. И я тоже буду скучать по тебе. Знаешь, ты заставила меня пойти на увлекательный эксперимент принять под свою опеку маленькую, необразованную мавританскую девочку и превратить ее в утонченную, умную леди. Совсем как собственная версия Пигмалиона. Чувствую себя в роли Джорджа Бернарда Шоу.
      Ясмин рассмеялась.
      - К счастью для вас, вы ни чуточки не похожи на Джорджа Бернарда Шоу. Я имею в виду - внешне.
      - Так же как и поступками. - На губах мадам Дюша появилась улыбка. Знаешь, я как-то услышала забавную историю о мистере Шоу. Во время посещения им Вассарского колледжа одна из самых блестящих студенток подошла к нему и сказала: "Мистер Шоу, я знаю, что вас считают одним из самых остроумных людей в мире, но меня тоже считают очень остроумной. Так что не попадайтесь мне на язычок". "Хорошо, постараюсь попасть под. Лишь бы вам понравилось", - ответил мистер Шоу, и девица отлетела от него в совершенном смущении.
      - Должно быть, эта история случилась давно, - усмехнулась Ясмин. - В нашей школе никто бы не смутился подобной шуткой.
      - Это точно. Скорее любая из наших девушек заставила бы самого мистера Шоу выскочить от смущения из комнаты. Судя по вашим разговорам, которые я недавно услышала.
      Ясмин опустила голову, легкая краска стыда залила ее щеки.
      - Но разумеется, речь не о тебе, дорогая. Мне кажется, в этом плане ты немножко странная. В последние годы мои выпускницы еле дотягивают до конца обучения - от повышенной температуры в трусах.
      Ясмин разинула рот, шокированная и приятно удивленная столь крепким выражением в устах мадам Дюша.
      Девушка поспешила прикрыть рот руками.
      - Мадам Дюша, если бы кто-нибудь из них был бы сейчас на моем месте, у них сложилось бы совершенно другое мнение о вас.
      - Вне всяких сомнений. Но тогда они полностью вышли бы из-под контроля. Разве не так?
      - Боюсь, что так, - улыбнулась Ясмин.
      - Я не хочу сказать, что все вы просто ужасны. В конце концов, я тоже была школьницей и знаю, что чувствуешь в конце семестра: наконец-то свобода. Свобода быть нормальными людьми, свобода не жить по правилам, которые я установила для вас в, этой школе. Ведь, в сущности, я была вашей тюремщицей.
      - Кажется, я проглядела замечательного человека, - сказала Ясмин, для которой Дюша предстала совершенно в новом свете.
      - Вовсе нет, дорогая, - ответила наставница в мудрой задумчивости. Но я хочу, чтобы ты знала: если тебе что-нибудь понадобится или нужно будет с кем-нибудь поговорить, ты всегда должна видеть во мне друга. И я приглашаю тебя навестить меня или даже пожить у меня, если тебе доведется быть в Женеве. Я всегда буду рада видеть тебя, так что ты не должна колебаться ни минуты. Обещаешь?
      - Более чем обещаю, мадам.
      - Вот тут, на карточке, мой телефон и адрес. Когда школа закрывается на каникулы, я живу в Женеве. Ты должна приехать ко мне при первой же возможности. Я буду счастлива, если ты напишешь мне сразу же. Мне все интересно - мне кажется, у тебя впереди замечательная жизнь.
      - Большое спасибо, мадам. Мне кажется, вы возлагаете на меня большие надежды, чем я того заслуживаю, - поблагодарила Ясмин, засовывая карточку в сумку.
      Мадам Дюша подошла к окну и взглянула во двор.
      - Кажется, твой отец приехал за тобой, Ясмин. Не забудь своего обещания.
      - Никогда, - пообещала Ясмин, тепло целуя свою наставницу в щеку, - И желаю вам чудесно отдохнуть летом.
      - Я, разумеется, тоже на это надеюсь. - Тихонько притворив за собой дверь, мадам Дюша вышла из комнаты.
      Вновь оставшись наедине с собой в комнате, которая три года служила ей домом, Ясмин почувствовала, как душу ее обволакивает легкая волна печали. Она подошла к окну и посмотрела вниз, на стоявшего у машины Андре. Не зная, что за ним наблюдают, он стоял глубоко засунув руки в карманы саржевых брюк цвета хаки. Брюки были явно сшиты на заказ. Небрежная элегантность бледно-голубой шелковой рубашки с открытой грудью и беспечная поза, в которой Сен-Клер спокойно прислонился к дверце темно-зеленого "мерседеса", вызвали приятную дрожь в теле Ясмин. Ей вспомнилась лукавая фраза Хиллари: "Может быть, он и твой отец, по не мой же".
      И, почувствовав, как усиливается сладкая дрожь, Ясмин подумала: "Мне он тоже не отец".
      Она еще раз окинула взглядом комнату и, убедившись, что ничего не забыла, закрыла чемодан и захлопнула сундук. Большинство вещей было уложено в сундук: книги, свитеры, пальто и плащи. Вещи, которые могли понадобиться на обратном пути в Танжер, лежали в чемодане.
      Лыжи с ботинками были привязаны веревкой к крышке сундука. Как будто все готово.
      Ясмин повернулась и внимательно оглядела себя в зеркале, ей хотелось убедиться в собственной привлекательности. Рубчатая хлопчатобумажная юбка красиво облегала стройные ноги. Рукава прозрачной белой блузки с ручной вышивкой мягкими складками плавно ложились на локти.
      Прощай, перепуганная девочка в восточном халате, которую Андре привез в Париж. Ясмин не выросла, но изменилась: нежные округлые линии ее лица утратили детскую припухлость, хотя Ясмин выглядела совсем юной. Тонкая линия подбородка стала более очерченной, а широкий разрез миндалевидных глаз над прелестными щечками придавал лицу пикантность, прежде ему не присущую.
      Несмотря на многочисленные порывы подстричь волосы, Ясмин так никогда этого и не сделала: все три года она помнила слова Андре и боялась нарушить свое обещание. Послушание далось Ясмин нелегко. Ей так хотелось выглядеть современной, а длинные волосы никак этому не способствовали. Как-то раз Хиллари до трех часов ночи пыталась подкрутить волосы подруги: Ясмин хотела, чтобы они выглядели как-то иначе - для разнообразия. Утром, расчесав уложенные в толстые кольца локоны, Ясмин осталась довольна результатом. Но уже к полудню волосы под собственной тяжестью выпрямились. Так что Ясмин в основном носила косы, уложенные вокруг головы, или же толстый пучок на затылке.
      Взяв в руки чемодан и сумку, она бросила прощальный взгляд на свою комнату, Должно быть, Ясмин уезжала одной из последних, поскольку во всем здании стояла мертвая тишина. Шаги ее по деревянной лестнице звучали боем большого барабана в Медине. Ясмин в последний раз вдыхала запахи школы: воск, пыль и книги. Счастливо усмехнувшись, она выскочила за дверь - в сияющую радость солнечного дня.
      Глава 4
      Прикрывая глаза рукой от яркого света, Ясмин остановилась на верхней ступеньке лестницы. В этот момент Андре оглянулся. Увидев в руках Ясмин тяжелый кожаный чемодан, он бросился к ней. Как мальчишка, легко преодолел разделявшие их десять футов.
      - Позволь мне понести, - предложил Андре, забирая чемодан из рук Ясмин. - Он слишком тяжел для тебя. Моn Dieu, что у тебя там - кирпичи?
      - Вот именно, - хмыкнула Ясмин. - Я собрала целую коллекцию. Тебе она понравится, когда покажу.
      - Мне уже понравилось, - слегка улыбнулся Андре, укладывая чемодан в багажник автомобиля.
      Закрыв багажник, Сен-Клер повернулся, чтобы рассмотреть Ясмин. Она надвинула шляпу на самые глаза, чтобы защитить их от солнца, но Андре и не смотрел на ее лицо.
      Вчера он видел Ясмин в выпускной кепочке и традиционной бесформенной мантии. И потому Андре пришлось довольствоваться созерцанием лишь личика Ясмин и стройных лодыжек. Теперь же Андре упивался каждой линией ее маленького, прекрасно сложенного тела. Ясмин неожиданно бросилась к нему и крепко обняла.
      - О-о-о, как же я рада тебя видеть! - прошептала Ясмин.
      Освободившись от объятий Ясмин, Андре быстро положил руки ей на плечи и чуть отодвинул от себя. Сен-Клер оказался совершенно не готов к ощущению, охватившему все его существо, когда Ясмин всем своим молодым гибким телом прижалась к его телу. Андре три года не видел Ясмин, и ему казалось, что он успел за это время выработать иммунитет. Его отношения с Клэр, как и с прочими женщинами, отличались холодностью и утонченностью - любовные связи, которые легко поддерживать, которыми легко наслаждаться и которые легко разорвать. Теперь же Андре понял, что Ясмин по-прежнему владеет им, что за эти три года он не утратил способности терять голову при ее приближении, и тут же сбросил налет чопорного великосветского поведения.
      - Я тоже очень рад видеть тебя, cherie, - сказал Андре чуть охрипшим голосом. - Особенно без той потешной шляпки с картонкой наверху.
      - Это была вовсе не картонка! - запротестовала, притворившись обиженной, Ясмин. - Ты что, не гордишься тем, что я окончила школу с отличием?
      - Ну разумеется, горжусь, и ты об этом прекрасно знаешь, по ты чуть не сбила меня с ног, бросившись со своими объятиями.
      - Эрих Фромм <Фромм, Эрих (1900-1980) - немецко-американский психолог и социолог.> говорит, что выражать свои эмоции физическим путем полезно для здоровья. Объятия могут только улучшить работу вашей печени, - лукаво ответила Ясмин.
      - Dicu me garde! - вздохнул Андре. - Во что они тебя здесь превратили? В психиатра? Знаешь, это не совсем то, на что я рассчитывал, отправляя тебя в эту школу.
      - Жизнь полна маленьких неожиданностей, не так ли? - рассмеялась Ясмин, обходя машину и открывая дверцу. - Куда вы меня повезете, шофер? Я горю желанием начать новую жизнь.
      Андре сел в автомобиль и включил зажигание.
      - Похоже, дело еще хуже, чем я предполагал. Ты не только психиатр, но еще и нахалка. Может, ты еще и "водила на заднем сиденье", знаешь, который сам не за рулем, но постоянно дает советы водителю.
      - Не прикидывайся дуриком. Ты же прекрасно видишь, что я сижу на переднем сиденье.
      - C'est vrai <Ну да (фр.).>, разумеется, вижу, - не в силах более сдерживать улыбку, заверил Андре. - Куда желаете направиться, мадемуазель?
      - Куда вам будет угодно, - передразнила тон Андре Ясмин.
      Она не понимала, почему говорит в таком игривом, провокационном тоне, это происходило само собой. Они тронулись и поехали по прямому, обсаженному деревьями шоссе, и Ясмин чувствовала необъяснимое счастье, которого она, возможно, не испытывала никогда в жизни. Но надолго ли в ней это чувство?
      - Ну-у-у, если это удовлетворит вас, мадемуазель, думаю, нам стоит проехаться через Альпы во Францию, потом - на юг, к Средиземному морю, потом вдоль побережья до самых Пиренеев. Далее мы пересечем Испанию, с остановками в Барселоне, Валенсии и Картахене, после чего доберемся до Альхесираса. Оттуда мы в любое время сможем на пароме отправиться в Танжер. Вас устроит такой маршрут, ваше высочество?
      - Замечательно, - выдохнула Ясмин.
      На губах ее играла счастливая улыбка, врывавшийся в полуоткрытое окно ветерок трепал густые волосы цвета красного дерева.
      Ясмин так много надо было рассказать Андре, но она не очень понимала, что будет с ней дальше, после того как Сен-Клер отвезет ее обратно, в Танжер? Будет ли Ясмин жить с Андре? А как с учебой? Это все? Закончила Ясмин свое образование или нет?
      Конечно, Ясмин хотелось вместе с другими девушками учиться в колледже, но в письмах Андре она никогда не поднимала вопроса о дальнейшем обучении. Мадам Дюша сказала Ясмин, что она должна всерьез подумать о поступлении в колледж. Девушка так преуспела в школьных занятиях, что мадам Дюша пришла в ужас, узнав, что Ясмин не планирует продолжить образование. Ясмин же объяснила ей, что хотела бы немного подождать, - ей необходимо какое-то время, чтобы принять окончательное решение. Она заявила, что хотела бы немного побыть дома, прежде чем снова надолго уехать из родной страны. Мадам Дюша согласилась, полагая, что девочку мучает ностальгия, вполне понятная, если учесть, что Ясмин не была в Марокко почти три года.
      Ясмин пыталась рассказать о своих планах по поводу колледжа косвенным путем: в своих письмах Андре она подробно описывала идеи Хиллари о поступлении в Редклифф и о том, что все выпускницы, мучаясь и отчаиваясь, ждут результатов своих школьных аттестатов. Ясмин надеялась, что Андре заглотнет наживку и спросит, не хотела бы сама Ясмин поступить в колледж? Но в ответных письмах Сен-Клера содержалась обычная, ничего не значащая информация: о погоде, положении дел в бизнесе, куда Андре собирается ехать - и ничего более. Либо Андре не понимал, либо предпочитал игнорировать просьбу, читавшуюся между строк.
      Пока они ехали, Андре рассказывал о том, как останавливался по дороге в Париже, о своих встречах и новой пьесе, которую ему удалось посмотреть. Ясмин отвечала ему столь же незначащим рассказом о школьном театральном кружке и глупой пьесе, выбранной пансионерками для своего прощального спектакля.
      Обогнув северную часть Женевского озера, они прибыли в Женеву. Здесь Сен-Клеру пришлось лавировать в потоке уличного движения. Время близилось к полудню.
      Андре ненадолго остановился, чтобы свериться с картой, а потом направил автомобиль в сторону шоссе. Вскоре они уже поднимались в горы. Склоны поросли густым лесом, однако встречавшееся временами редколесье указывало на приближение альпийских лугов. Буйство красок, оттенков, полутонов - эта пестрота очень понравилась Ясмин.
      Лиственные леса и луга вскоре сменились скучными сосновыми и пихтовыми пейзажами, а когда путешественники миновали лесные заросли, Ясмин увидела унылые каменные пустоши с огромными валунами. Покрытые снегом скалы внезапно и круто обрывались вниз, туда, где в бездне лежали нагромождения больших остроконечных камней - следствие частых лавин. Вдали Ясмин видела покрытые вечными ледниками склоны еще более высоких гор. Всякий раз, когда Андре мастерски проходил крутой поворот дороги, Ясмин от страха закрывала глаза.
      И каждый раз, открывая глаза, Ясмин не могла оторвать взгляд от длинных грубоватых пальцев и черной поросли его волосатых рук, уверенно державших руль в кожаной оплетке. Она также поглядывала на ноги Андре, обтянутые тканью брюк.
      Ведя машину, Ссн-Клер говорил о чем угодно, но только не о том, куда они едут. Он спрашивал Ясмин о ее поездке в Грецию, о лете, проведенном в Сорбонне, спрашивал о любимых предметах. Ясмин чувствовала себя в положении маленькой девочки, беседующей со своим дядюшкой. А когда она решилась спросить, куда же они все-таки едут, Андре улыбнулся загадочной улыбкой и ответил:
      - Это сюрприз.
      Ей ничего не оставалось, как строить догадки, избегая разговора о действительно важных вещах. Она была готова просто взорваться от накопившихся вопросов, но Андре, видимо, не желал говорить ни о чем, кроме как о геологических достопримечательностях мест, которые они проезжали. Вскоре дорога стала еще опаснее, повороты круче, а глубокие пропасти справа заставили Сен-Клера еще больше сосредоточиться. Ясмин исподволь изучала его лицо.
      Она решила, что Андре обладает чудесным скульптурным профилем похожим на те, что ей приходилось видеть на классических бронзовых бюстах в Афинах. Линия подбородка - сильная, волевая, почти воинственная. Орлиный галльский нос с широкими ноздрями говорил о столетиях тщательного генетического отбора. Временами Ясмин хотелось дотронуться до Андре провести рукой по линии скул или почувствовать его мускулы под рубашкой. Но девушка сидела смирно, держа руки на коленях, то поглядывая на Сен-Клера, то переводя взгляд на ландшафт.
      Чем выше они поднимались в Альпы, тем больше вокруг становилось облаков. Вскоре машину окутало мягкое, ватное одеяло влажного тумана. Впереди было видно на расстоянии не более трех футов. Андре снизил скорость до черепашьего шага. И вдруг неожиданно они въехали в длинный колодезно-черный тоннель. Казалось, они проехали несколько миль, прежде чем Ясмин увидела в конце этой мрачной пещеры смутный белый круг - там кончалась гора, сквозь которую они ехали.
      Наконец они выехали из тоннеля, туман поредел. Впереди на вершине огромной крутой скалы возвышался белоснежный замок. Башни, шпили и зубчатые стены походили на чудо из сказки.
      - Ой, посмотри! - показала рукой на замок Ясмин. - Какая волшебная красота!
      - Рад, что тебе нравится, - улыбнулся Андре. - Именно туда мы и направляемся.
      - А что это? Чей-то замок?
      - В средние века этот замок был неприступным убежищем одного строптивого рыцаря. А теперь там отель, который держат монахи-цистерцианцы. Сейчас начало сезона, отель только что открылся, так что мы можем остановиться здесь на ночь.
      - А почему отель не открыт круглый год? - спросила Ясмин, у которой перехватило дыхание от магической красоты замка.
      - Зимой здесь сильные снегопады, практически невозможно добраться до замка. А то, конечно, они были бы открыты круглый год, хотя монахам скорее всего такое расписание на руку: всю зиму они имеют возможность в мире и спокойствии предаваться благочестию и молитвам.
      Андре провел машину по каменному мосту, перекинутому через ущелье, и въехал под высокий арочный свод, ведущий во внутренний двор замка.
      - Когда-то; вместо этого каменного моста здесь был цепной деревянный. Рыцарь имел возможность совершать небольшие набеги, после чего безнаказанно возвращался под надежную защиту неприступного замка, поднимая за собой единственный ведущий в него мост. Никто не осмеливался одолеть эту пропасть, так что рыцарь чувствовал, себя вполне спокойно-,!!
      - А какие "небольшие набеги" он совершал? - заинтересовалась Ясмин. Как Робин Гуд?
      - Скорее, как Синяя Борода. - Андре, прищурившись, взглянул на Ясмин. - Для чего же еще строить такой красивый замок, как не для того, чтобы наслаждаться в нем украденными прекрасными девами?
      Прежде чем Ясмин успела ответить, из украшенного орнаментом парадного входа отеля к ним устремился парнишка в алой униформе. Он открыл дверцу Ясмин. Девушка вышла из машины, зажав под мышкой сумочку. Андре открыл багажник и передал ключи молодому человеку.
      - Он принесет наш багаж в номера и позаботится о машине, - заверил Андре и, взяв Ясмин под локоть, повел ее в главный холл. - Сначала мы зарегистрируемся, а потом отдохнем и пообедаем.
      Холл был отделан белым мрамором и освещался свечами в хрустальных канделябрах. Стены увешаны изящными гобеленами с изображениями средневековых кавалеров и дам, играющих под сенью раскидистых деревьев на лютнях, скрипках и псалтерионах <Струнный щипковый музыкальный инструмент.>. Серебряные груши, темно-красные яблоки и яркие фиолетовые сливы густо усеивали траву вокруг коротких, стройных стволов деревьев, на ветвях которых сидели жирные голуби, а у ног людей резвились поджарые гончие псы.
      Разноцветные нити блестели так же ярко, как и сотканный ими на гобелене день, и Ясмин едва смогла оторвать взгляд от этого зрелища. Андре расписался в регистрационной книге. Консьерж - высокий, узкоплечий мужчина неопределенного возраста - вручил ключи мальчику, уже появившемуся в холле с багажом вновь прибывших постояльцев.
      Андре последовал за мальчиком в небольшой лифт, находившийся около винтовой лестницы с резными перилами. Ясмин молча поплелась за ними. Неожиданно она поняла, что нервничает. Маленький лифт медленно и со скрипом полез вверх, потом остановился, двери отворились, и мальчик вынес чемоданы в коридор, поставив перед двумя невысокими арочными дубовыми дверьми.
      Взглянув направо, Ясмин увидела темную каменную лестницу под низким навесом, уходившую куда-то вниз - в бездонную пропасть неизвестности.
      - Merci <Спасибо (фр.).>. Это все, - сказал Андре, принимая из рук слуги большие бронзовые ключи и сунув ему в ладонь чаевые. Парнишка благодарно кивнул и шагнул назад, в лифт.
      Железная решетка со скрежетом затворилась, и кабинка медленно поползла вниз.
      Андре вставил ключ, щелкнул замком и ногой отворил дверь. Ясмин шагнула в комнату. Это была расположенная в башне огромная полукруглая комната. В окнах, чередовавшихся с узкими бойницами и выходивших на три стороны света, виднелись крутые скалы. На каждое окно были навешены высокие внутренние ставни, украшенные узором из букв древнего кельтского алфавита.
      Обстановку комнаты, если не считать высокого платяного шкафа красного дерева, составляла грандиозных размеров кровать на четырех тумбах с балдахином, завешенная жемчужно-серой занавеской. На тумбах были вырезаны фигурки пухленьких ангелочков, заплетавших тяжелые гирлянды, спускавшиеся с балдахина. Изнутри он был подбит небесно-голубым атласом, а внизу, в углах, привязывался лентами к стойкам. У той стены, в которой не было окон, был установлен невообразимых размеров камин.
      Ясмин огляделась. Видя, что Андре не двигается, она вздрогнула при мысли, что им придется вместе делить эту великанскую кровать. Ее охватила паника. Кровать действительно была слишком просторна для одного человека.
      Колени Ясмин задрожали, и она обернулась к Сен-Клеру с немым вопросом в глазах. И снова она встретила напряженный, горящий взгляд, пронзивший ее, словно внезапный удар ножа. Резко отвернувшись, Ясмин посмотрела в окно. Густой туман, который они только что миновали перед въездом в тоннель, приполз и сюда, окутав все вокруг непроницаемой молочно-белой стеной.
      Андре неожиданно оказался рядом с Ясмин. Она почувствовала касание его тела, обдавшее жаром ее обнаженную руку. Наклонив голову, Андре легко поцеловал Ясмин в щеку.
      - Ма petite, почему бы тебе перед ужином не отдохнуть и не принять ванну? - Голос Андре звучал очень мягко. - Моя комната рядом с твоей, и если я тебе понадоблюсь - только стукни. Дверь не закрыта. - Андре коротко махнул в направлении небольшой дубовой двери в стене рядом с гардеробом. Я приду за тобой в семь, и мы спустимся вниз чего-нибудь выпить и пообедать.
      Он вернулся к двери, не сводя с Ясмин глаз, в которых ничего нельзя было прочесть. Чувствуя себя как кролик перед удавом, Ясмин не двигалась еще несколько секунд, даже после того как раздался щелчок дверного замка. Ее била дрожь, но дрожь эта была вызвана отнюдь не холодом.
      Она быстро оглядела комнату и увидела рядом с кроватью еще одну маленькую дверь. Открыв ее, Ясмин обнаружила ванную, похожую, как ей показалось, на какую-то часовенку. Возможно, подумалось Ясмин, комнатушка и вправду была личной часовенкой того, кто жил в этой башенной комнате очень-очень давно.
      Ванная из розового мрамора имела круглую форму и располагалась в центре комнаты. Из стены выходили два больших позолоченных крана сферической формы. Над изящной розовой овальной раковиной висело зеркало в обрамлении золотых листьев, другое зеркало, в полный рост, было установлено на противоположной стене, отражая ванную и сияющую серебром спальню в проеме открытой двери.
      Ясмин открыла краны. Отрегулировав температуру воды, она вернулась в спальню, достала из чемодана платья и повесила их в шкаф, потом вернулась в ванную, где вода уже почти переливалась через край. Она поспешила закрыть краны и сбросила с себя блузку м юбку.
      Комната наполнилась паром. Ясмин подняла тяжелую массу густых черных волос и укрепила их на макушке. Увидев себя с поднятыми руками в большом зеркале, девушка медленно повернулась и прошлась взглядом по всему своему телу. Груди ее были похожи на два нежных живых холмика. Мягкий изгиб узкой талии плавно переходил в великолепной формы бедра. Мускулистые, как у танцовщицы, стройные ноги, миниатюрные ступни... Взяв одну грудь в ладонь, Ясмин подумала о том, а есть ли сейчас у Андре какая-нибудь.., женщина.., любовница. У них роман, они любят друг друга. Ясмин неожиданно показалось чрезвычайно важным знать, вообще существует ли в жизни Сен-Клера женщина, более хорошенькая.., более красноречивая.., более искушенная. Может быть, именно по этой причине Андре старается держаться на расстоянии от нее?
      "Наверняка так оно и есть", - сказала себе Ясмин. Существование соперницы полностью объясняло, почему Андре с таким упорством избегает Ясмин. Даже сейчас он кажется таким далеким, таким чужим и при этом постоянно нервничает в ее присутствии. Нет, все это надо непременно и как можно скорее разузнать. Ведь может же Ясмин просто спросить Андре о том, любит ли он сейчас кого-нибудь? Просто подойти, заглянуть в глаза и спросить.
      Ясмин стояла, задумавшись, перед зеркалом до тех пор, пока кожа не покрылась мурашками. Потом она погрузилась в горячую воду и впервые со вчерашнего дня расслабилась. Опасаясь, что не успеет до прихода Андре, Ясмин быстро намылилась, постаравшись выбросить из головы терзавшие ее мысли, ополоснулась душем и вышла из ванной, взяв одно из больших белых махровых полотенец, которые аккуратной стопкой лежали на широкой полке. Полотенце было теплым от висевшего на стене обогревателя, и Ясмин с удовольствием закуталась в него.
      Растерев кожу до приятного розового оттенка, Ясмин извлекла из шкафа платье, которое решила надеть на сегодняшний вечер. Она купила это легкое платье в расчете на жаркие летние вечера. Здесь же, на вершине заснеженпой горы, в нем вряд ли можно будет выйти на улицу. Белая шифоновая юбка из пяти лоскутов прозрачной ткани опускалась чуть ниже колен и кончалась фестонами, напоминая хлопья морской пены, оставленной набежавшей на берег волной. Лиф, также состоявший из пяти прозрачных лоскутов, обнажал ключицы и плечи.
      Разглядывая себя в зеркале, Ясмин решила оставить волосы собранными в пучок. Такая прическа делала ее более взрослой, более "искушенной". Когда Ясмин надевала жемчужные серьги, из пучка волос выбилось несколько прядей, упавших на виски и затылок. Девушка попыталась водрузить их на место, но они упорно не желали укладываться, придавая лицу Ясмин чуть озорное выражение девчонки с улицы.
      Порывшись в вещах, Ясмин нашла наконец на самом дне чемодана свой дорожный будильник. Увидев, что часы показывают почти семь, Ясмин поспешно вытащила из чемодана остроносые туфли на высоком каблуке. После года тренировок под руководством Хиллари Ясмин перестала бояться высоких каблуков. Она критически оглядела себя в большом зеркале и осталась довольна.
      "Высокая и стройная, - констатировала про себя Ясмин" - почти топ-модель".
      Удовлетворенная тем, что все успела и теперь ей остается только ждать, Ясмин присела на край постели, покрытой пухлым стеганым покрывалом, и тут же в дверь легонько постучали. Прежде чем Ясмин успела отозваться, Андре открыл дверь и встал в проеме, пристально разглядывая Ясмин. Ясмин вдруг испугалась, что выбрала не тот наряд. Андре был одет более официально. Под черным блестящим чесучовым костюмом на нем была белоснежная рубашка с высоким воротничком. Ссн-Клер улыбнулся, и все страхи Ясмин улетучились. Вдруг полный страсти пристальный взгляд темно-голубых глаз буквально загипнотизировал Ясмин. Девушка затаила дыхание, впрочем, это длилось секунду.
      - Ну и ну, chcrie. Выглядишь потрясающе, - похвалил Андре. Взяв Ясмин под руку, он вывел ее из комнаты.
      Выйдя из лифта, они направились в ресторан, и Ясмин овладело странное ощущение, что замок опустел и в нем теперь находятся только они с Андре. Но тут рядом с Сен-Клером возник метрдотель. Он проводил их мимо свободных столиков в дальний угол роскошно обставленного зала.
      Высокие окна выглядели необычно, и, лишь присмотревшись, Ясмин поняла, что стекла у них матовые. Свет, исходящий от высокого канделябра в центре стола, мягко отражался на застекленных панелях ресторана. В двух громадных каминах горел огонь, вызывая игру теней по всей комнате. Гобелены на стенах, казалось, оживали в отблесках огня.
      - Что-нибудь выпьешь? - спросил Андре у Ясмин, когда к их столику подошел официант.
      - Может быть, джин-тоник. - Ясмин изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал как у многоопытной дамы.
      - Мне кажется, мы могли бы себе позволить немного шампанского, улыбнулся Андре. - В честь успешного окончания.., отпраздновать твои выдающиеся школьные успехи.
      - О да, это было бы замечательно. Конечно.
      Нахмурив брови, Андре пробежал глазами список вин в меню и сказал:
      - Перъе-жу, s'il vous plait <пожалуйста (фр.).>. И принесите еще корзинку вишен.
      Коротко кивнув, официант удалился.
      - Знаешь, никто из них ни чуточки не похож на монаха-цистерцианца, шепнула Ясмин, кивнув головой в сторону ушедшего официанта.
      В первую минуту удивленный Андре не нашелся что ответить, но тут же раздался его громкий веселый смех.
      - А никто из них и не монах, cherie, - справился с разбиравшим его смехом Андре. - Монахи нанимают для отеля обслуживающий персонал. Ни один из них не стоит у столиков. Да им и не справиться, ведь чтобы увеличить доходы, нужно много народу.
      - Какое счастье, что монахи дают обет бедности, - сделала Ясмин глубокомысленный вывод, окидывая взглядом пустые столики в зале. - Большие деньги им, безусловно, не светят: тут совсем нет посетителей.
      - Не беспокойся. Сейчас середина недели и самое начало отпускного сезона. Думаю, сейчас мы единственные постояльцы отеля. Но к лету замок будет переполнен отдыхающими. Не волнуйся, бедность грозит хозяевам в последнюю очередь.
      Официант вернулся с глубокой серебряной чашей льда.
      Он извлек наполовину погруженную в лед бутылку и, аккуратно обтерев ее полотенцем, представил на суд Андре.
      Получив в ответ утвердительный кивок, официант медленно снял фольгу с пробки и отвернул проволоку. Ловко вытащив пробку, он и ее продемонстрировал Андре, и тот, понюхав, удовлетворенно кивнул. После этого пенящийся, играющий пузырьками воздуха напиток наполнил бокалы на длинных ножках. Андре медленно поднял свой бокал, вдохнул аромат и сделал крошечный глоток. Наконец он кивнул в знак окончательного одобрения и, повернувшись к Ясмин, сказал негромко и нежно:
      - За тебя, мой маленький цветок пустыни!
      Ясмин подняла бокал и улыбнулась ему поверх хрустального края. Пузырьки газа, ошалевшие от обретенной свободы, шипя, защекотали в носу. Наблюдая, как Андре залпом осушил свой бокал, Ясмин сделала первый, небольшой глоток. Сен-Клер не сводил с нее глаз, и Ясмин вновь почувствовала, как медленно погружается в бездонную крутящуюся бездну. Но на этот раз, непонятно почему, это се не испугало.
      Ясмин сделала еще один, теперь уже большой глоток.
      - А сейчас я кое-что тебе покажу, - сказал Андре, потянувшись к корзинке с вишнями.
      Он осторожно отделил ножки от ягод и бросил пригоршню вишен в бокал Ясмин. Погрузившись на дно, ягоды тут же всплыли, окутанные пузырьками воздуха. После того как все вишни всплыли и полностью закрыли поверхность шампанского, Андре бросил еще одну ягоду. Она утонула, покрылась пузырьками, после чего стала подниматься к остальным вишням.
      - А теперь - смотри, - улыбнулся Андре.
      Вишня вырвалась на поверхность и вытолкнула ягоду, которая тут же пошла на дно. Но долго она там не задержалась, а так же, покрывшись пузырьками, всплыла на поверхность, утопив другую ягоду. Восхищенная Ясмин наблюдала, как вишенки боролись за место наверху.
      - Как это получается? - спросила она, зачарованно улыбаясь.
      - Очень просто, cheric. Ты знаешь, что пузырьки воздуха поднимаются только вверх. Ягода, находящаяся на дне, покрываясь пузырьками, становится легче вишен, что плавают на поверхности. Наконец она всплывает на поверхность и топит одну из своих подружек, и так повторяется до бесконечности. Видишь ли, в природе все находится в равновесии и, когда оно нарушается, все стремится восстановить баланс.
      - Да ты философ, - улыбнувшись, опустила глаза Ясмин. - И то же самое происходит в жизни?
      - Не всегда, - ответил Андре серьезно и сжал лежавшую на белой скатерти стола руку Ясмин. - А теперь скажи мне, чему ты научилась. Я хочу знать обо всем, о чем ты не писала в своих письмах.
      - Но я писала обо всем.
      Что-то странное в словах Сен-Клера заставило Ясмин слегка нахмуриться. Что он имеет в виду? Он вдруг стал таким серьезным; Ясмин ощутила резкую перемену самого тона их разговора, словно что-то взорвало покой беседы.
      Голубизна глаз Андре покрылась туманной фиолетовой дымкой, а возникшая вокруг него напряженная аура была почти осязаемой. На какое-то мгновение Ясмин показалось, что Сен-Клер смотрит на нее как на свою вещь, от которой он когда-то отказался, но теперь готов заявить свои права.
      Ясмин физически ощущала, как ее оплетают щупальца собственнического интереса Андре.
      "Он собирается устроить мне экзамен", - мелькнуло в голове Ясмин. Если Андре так уж интересуется, чем занималась Ясмин, он должен был бы вести себя с ней более свободно. Нет, здесь что-то другое.
      Но что? Ясмин понимала: после той первой ночи на вилле между ней и Сен-Клером пролегла пропасть. Она постоянно терялась в догадках, чем была вызвана эта отчужденность. Единственное объяснение случившемуся было в том, что Ясмин сделала что-то не так, но что? Что оттолкнуло от нее Андре? Она попыталась высвободить руку, но тут же почувствовала, что каким-то образом сейчас повторяет ту же ошибку, даже не зная, в чем она заключается.
      Сен-Клер казался почти злым, а Ясмин не могла догадаться, чем вызвано это недовольство.
      - Ты писала абсолютно обо всем? Ты в этом уверена?
      - Конечно, уверена. - Ясмин отпила еще шампанского, чувствуя, как пузырьки бьют ей прямо в голову, вместо того чтобы щекотать горло. Взгляд Андре, казалось, буравил ее насквозь.
      - В самом деле? - Андре перевернул руку Ясмин, но не выпустил ее. Мне подумалось, что у тебя, возможно, появились какие-нибудь интересные друзья.., или ты встретила прекрасного молодого человека.
      Не в силах высвободить руку из цепких пальцев Андре, Ясмин неожиданно нервно рассмеялась этому крепкому пожатию.
      - Парни! - воскликнула Ясмин. - Если бы ты только знал, как трудно там было встречаться с ребятами! Большинство девчонок в школе с ума сходили от желания встречаться с кем-нибудь, но мадам следила за нами. Ее потому все и звали Соколихой.
      - Соколихой? - Андре прыснул от смеха и разжал пальцы.
      Она благодарно вздохнула. Еще немного, и он просто раздавил бы ее. Казалось, сам он этого не осознавал. Андре слегка погладил большим пальцем ладонь Ясмин. Улыбка его казалась грозной и смущала Ясмин.
      - И что же, никому не удавалось ускользнуть от ее зоркого ока?
      - Только одной или двум повезло улизнуть, - ответила Ясмин, не в силах оторвать взгляд от глаз Андре. - Самым отчаянным.
      - И успешно?
      - По-моему, да. - Ясмин нервничала. Почему он задает эти дурацкие вопросы? Уж не думает ли Андре, что одной из этих отчаянных, удиравших из школы через окно в полночь, была она - Ясмин? Что она...
      - А ты сама когда-нибудь сбегала? - Сен-Клер понизил голос, глаза его сузились.
      У Ясмин язык прилип к небу, когда она увидела выражение лица Андре. Но тут ее выручил официант, подошедший к столику, чтобы вновь наполнить бокалы, и спросивший, не сделают ли они заказ.
      - Пока нет, - властно сверкнул глазами Ссн-Клер, продолжая поглаживать ладонь Ясмин кругообразными движениями большого пальца. - Но принесите нам, пожалуйста, еще бутылку.
      Он быстро осушил свой бокал.
      - А тебе не хотелось тоже погулять? Это же так естественно для молодых девушек.
      Ясмин снова отпила шампанского и уставилась на Андре. Неожиданно она все поняла. Андре боялся, что Ясмин провела все три года в поисках любовных впечатлений. Плечи Ясмин дернулись от смеха. Она еле себя сдержала, понимая, что для Андре это слишком серьезная тема.
      - Погулять? Мне никогда не хотелось "погулять". Я очень любила Лотремо. И скучала только по тебе. Почему ты ни разу не навестил меня или не вызвал к себе на каникулы?
      Официант вернулся с очередной бутылкой шампанского и снова наполнил бокалы. Андре не ответил на прямой вопрос Ясмин и обратился к официанту с просьбой посоветовать, что лучше заказать из меню.
      - Я предложил бы жареную баранину в зелени, утиную печень с бриошами или белую рыбу. Это - ассорти из окуня, молодого палтуса и морского языка.
      - Рыба подойдет, - заключил Андре, - и салат на закуску.
      Ясмин была благодарна Андре за заказ, поскольку голова ее начинала неумолимо кружиться от выпитого вина. Абсолютно неопытная в винах, Ясмин счастливо озиралась в приятном розовом тумане, наполнившем вдруг комнату.
      Андре продолжал расспрашивать девушку о ее учебе, одноклассницах, о том, как ей понравились летние поездки. Сен-Клер перескакивал с одной темы на другую с беспокоящей скоростью. Ясмин плохо соображала, что отвечает, поглощая обильную еду и отпивая шампанское.
      Вдруг по-школыюму хихикнув, она подумала, что вся их беседа смахивает на выпускной экзамен, и задалась вопросом, с какой же оценкой она пройдет это испытание.
      Позднее Андре, почему-то крепко взяв ее под локоть, вывел из ресторана и провел в лифт. Как только кабина начала спускаться, Ясмин ощутила такой приступ головокружения, что вынуждена была всем телом навалиться на руку Андре, чувствуя, что свет вокруг начинает скручиваться в одну сверкающую во мраке яркую точку.
      - Ничего-ничего, - подбадривал ее Андре, обнимая за талию и не давая упасть. - Свежий воздух тебе поможет.
      Щелкнув ключом в замке, он открыл дверь ногой. Ясмин отметила, что кто-то успел разжечь огонь в камине, и это было единственное освещение комнаты. По стенам метались неровные тени. Андре, не обращая на них никакого внимания, провел Ясмин через комнату и распахнул высокие окна, выходившие на балкон. Волна чистого горного воздуха ударила в лицо Ясмин, и она начала приходить в себя.
      - Постоим здесь немного, пока ты не почувствуешь себя лучше, - сказал Сен-Клер.
      Она оперлась локтями на подоконник и выглянула наружу. Но, увидев внизу глубокую пропасть, мгновенно отпрянула от окна и оказалась в крепких объятиях Андре.
      Откинувшись затылком на его грудь, Ясмин почувствовала, как руки Андре все крепче сжимают ее тело. Потом он на какое-то мгновение отпустил Ясмин, но тут же повернул ее к себе лицом и обхватил одной рукой, точно железным обручем, за талию. Другой рукой Андре приподнял подбородок Ясмин. Голос его, мягкий и вкрадчивый, дошел до самых кончиков нервов:
      - Теперь, та fleur <мой цветочек (фр.).>?
      Прежде чем до Ясмин дошел смысл слов Андре, его губы накрыли ее губы, требовательно, хищно, изгоняя последние остатки слабого сопротивления. Ясмин почувствовала, как разум ее затухает по мере разгорания неведомых физических ощущений. Тугой узел желания распускался глубоко внутри Ясмин, сжигал и терзал своей напряженностью. Она начала осознавать упругость и твердость тела Андре, прижавшегося к ее животу, и невольно почувствовала, как ноги ее стали сами собой раздвигаться, приветственно и напряженно ожидая его прихода. Губы Андре были очень настойчивы, а руки, скользнув по спине Ясмин, ухватили ее ягодицы. С яростным нетерпением Андре все крепче и крепче прижимал ее к своей восставшей плоти. Оторвавшись от губ Ясмин, Андре покрыл поцелуями шею и ключицы. Потом он протянул руку к ее волосам, и Ясмин услышала, как упали на пол шпильки, державшие прическу. Каскад мягких шелковистых волн тяжело упал сначала на руки Андре, а потом на спину Ясмин. С дрожащим стоном Андре стянул платье с плеч Ясмин и впился губами в торчащие соски. Потом он потер их языком, отчего у Ясмин перехватило дыхание.
      Вновь припав к губам Ясмин, Андре скользнул рукой по плоскому животу и сжал бугорок между ног. Ясмин почувствовала, как ее повлажневшая чувствительная плоть набухает и тает от неизъяснимого томления. Не в силах более сдерживаться, Андре подхватил Ясмин на руки и понес, не прерывая поцелуя, к постели. Погрузившись в мягкую атласную перину, Ясмин почувствовала, как Андре наконец стащил платье с ее бедер. Губы Андре проделали невидимую дорожку на обнаженном теле Ясмин. Потом прикосновение вдруг прервалось. Ясмин открыла глаза.
      Андре стоял перед камином и расстегивал золотые запонки. Зрачки его блестели, словно мерцающие в свете камина искры. В глазах Ясмин снова завертелся розовый туман, измучивший ее в лифте. Она почувствовала, как проваливается в длинную черную крутящуюся шахту без дна.
      Бросив одежду прямо на пол, Андре лег рядом с Ясмин и прошелся рукой по ее телу. Обнаженная кожа была теплой, мягкой и шелковисто-глянцевой. Склонив голову, чтобы поцеловать пухлые губы Ясмин, Андре запустил пальцы в мягкую теплую податливую плоть между ног. И только тут Андре услышал странный звук, удививший его. Это было мерное дыхание Ясмин. Она крепко спала.
      Проклиная себя за то, что позволил Ясмин выпить лишнего, Андре тихо застонал в досаде на очередную неудачу.
      Бесшумно собрав свою разбросанную одежду, он накрыл стройное тело Ясмин стеганым Одеялом и оставил ее мирно смотреть приятные сны.
      Глава 5
      Время казалось вечностью. Ясмин продолжала падать в крутящуюся, переворачивающуюся бездну, пока наконец не очутилась в полной темноте. Погружаясь в глубокий сои, Ясмин ощутила накрывшее ее приятное тепло. И тут начался сон. Ей снились руки, нежно касавшиеся ее тела, и голос, что-то ласково нашептывающий прямо в ухо. Голос непрестанно повторял ее имя, а руки в непрерывном поиске проникали все дальше и дальше, находя самые сокровенные места на ее теле.
      "Ты должна простить меня, - шептал голос, пробиваясь сквозь пелену сонного сознания, - но я не могу удержаться от любви к тебе. Я не могу понять чувство, которое овладевает мною, когда я прикасаюсь к тебе. Оно так сладко..."
      Голос продолжал звучать, а руки трогали грудь Ясмин, пальцы легонько теребили соски. Но тут клубящийся туман начал рассеиваться, несмотря на то что Ясмин изо всех сил старалась удержать сон.
      Однако настойчивые губы, пытливые пальцы и шепчущий голос не улетучивались вместе со сновидением. Они вытаскивали Ясмин на поверхность сознания, пока она наконец не поняла, что уже проснулась.
      Открыв глаза, Ясмин увидела вытянувшегося рядом Андре. У него было молодое мускулистое тело. Ноги его покоились на ногах Ясмин, прижимая их к постели. Одной рукой Андре подпер голову, другой осторожно поглаживал Ясмин. Небо за окном было светло-фиолетового цвета - такой цвет бывает перед самым рассветом;
      - Ты уже проснулась? - зашептал Андре на ухо Ясмин. - А я не смог заснуть. Я собирался только прийти и посмотреть на тебя, но уйти не смог и остался.
      Губы Андре скользнули по щеке Ясмин и коснулись ее губ. Рука змеей проникла между бедер и раздвинула ноги девушки. Ясмин почувствовала, как Андре накрыл ее своим крепким телом. Она вскрикнула от неожиданности, когда он медленно погрузил пальцы в ее плоть и принялся слегка ими шевелить. Вздох, вырвавшийся из уст Андре, когда его язык протиснулся между зубов в рот Ясмин, был одновременно и нежным, и губительным. Ласки Андре возносили Ясмин на такие вершины наслаждения, о которых она и не подозревала.
      Девушка слабо застонала, согнула и раздвинула ноги, открываясь навстречу Андре. Он ненадолго прижался своей твердой, горячей плотью к трепещущей, дрожащей Ясмин. Потом сполз ниже, поцеловал ее груди и потрогал языком соски, пощекотал им ямку пупка. Раздвинул ноги Ясмин, втиснувшись между ними своими широкими плечами. Затем язык его проник в чувствительную щель и стал ласкать спрятанный там маленький набухший бутончик. Томление было настолько сильным, что Ясмин вскрикнула и изогнулась навстречу. Возникшее наслаждение неожиданно стало почти болезненным, и Ясмин попыталась уклониться от порхающего языка и проворных пальцев Андре, но он не отпустил се, продолжая возбуждать трепещущую, набухшую плоть.
      Тонко чувствуя, как долго следует поддерживать напряжение, замирая лишь на секунду и снова возобновляя ласки, Андре властно подчинял себе девушку. Язык и пальцы Андре двигались одновременно, дразня, возбуждая, мучая.
      Наконец Андре резко поднялся над содрогающимся телом Ясмин и попытался как можно медленнее войти в нее.
      Однако пронзившая Ясмин острая боль мгновенно оборвала чувство глубочайшего наслаждения. Она уперлась в его плечи и инстинктивно попыталась столкнуть с себя тяжелое тело. Она хотела избавиться от всепроникающей боли, но была пригвождена тяжестью Андре. Он почти полностью вышел из нее, но лишь затем, чтобы сделать очередной осторожный вход. С каждым разом Андре усиливал давление, с трудом проникая все глубже. И в конце концов боль стала угасать. Каждое новое движение становилось все менее болезненным, пока Ясмин не поняла, что и сама уже старается принять его. Она окунулась в водоворот ощущений, грозивших вытолкнуть ее в безвоздушное пространство. Каждый нерв Ясмин был натянут, словно дрожащая и звенящая тетива лука, и вдруг перед глазами у нее жарко вспыхнула яркая звезда, и все ее существо захлестнула волна наслаждения, полностью поглотив, заставив двигаться в такт движениям Андре. Ясмин бессознательно воспринимала вздохи и стоны Андре. Наконец вопль исторгся из самой глубины его существа. Он задрожал и стих.
      Из глаз Ясмин брызнули слезы, Андре смахнул их ласковой рукой.
      - Прости, если сделал тебе больно, cherie. - Во взгляде Андре читалось искреннее беспокойство. - Ты в порядке?
      Ясмин медленно возвращалась из поглотившего ее пространства, где она совершенно потеряла контроль над собой. Она постепенно стала ощущать под собой скомканное стеганое одеяло, стекающую между ног кровь и тяжесть тела Андре. Медленно облизав губы, она кивнула.
      - Commе tu es belle! <Как же ты красива! (фр.)> - воскликнул Андре, касаясь губами лба Ясмин. Как всегда в минуты волнения, он перешел на французский. - Ты просто обворожительна, а твои глаза как мягкий бархат. Et quo je t'aime <И как я тебя люблю (фр.).>.
      Ясмин провела руками по плечам Андре, по красивой мускулистой спине и кончиками пальцев слегка помассировала ложбинку между лопатками.
      - Когда я увидел, что ты стала еще прекраснее, я испугался, что могу неожиданно потерять тебя, - продолжал Андре чуть охрипшим голосом. - Все те молоденькие девушки были такие... Даже не знаю, как это описать.., такие похотливые и вульгарные. Я боялся, что ты станешь как эти страждущие секса девицы, вечно жующие жвачку, с жадным взглядом и влажными руками. От них всегда пахнет потом.
      Ясмин мягко улыбнулась:
      - Ты считаешь их такими противными?
      - Нет. Они просто не такие, как ты. Ясмин, которую я люблю и любил все это время, совсем другая - ты обладаешь какой-то особой привлекательностью. Если бы ты изменилась, все бы погибло.
      - Но мне кажется, я действительно изменилась;
      - Несомненно, изменилась. Но ты не потеряла ни одного из тех качеств, которые я так полюбил.
      - Ты тоже.
      - Я не напугал тебя? Не сделал тебе слишком больно?
      - Нет, - пробормотала Ясмин, отворачиваясь от него.
      Она почувствовала, как ее лицо жарко заливает краска стыда. - Я тоже хотела тебя. Но не знала, как об этом сказать, чтобы ты меня понял. Вообще-то я сама не знала, чего я хочу.
      Я не знала, что все будет так, я только догадывалась, предчувствовала. Знало мое тело, но не разум. Понимаешь, что я хочу сказать?
      Ясмин слабо пошевелилась под Андре, и он тихонько вздохнул.
      - Mon Dieu! Ты такая мягкая, такая бархатистая.
      Андре снова начал двигаться, наполняя ее чувственной тяжестью и заставляя вновь и вновь ощущать сладкую муку близости.
      - О Боже! Ты творишь со мной такое, чего я не понимаю, - простонал Андре и властно поцеловал Ясмин. Подхватив ее бедра, он двигался все быстрее. Сначала ей было немного больно, но боль скоро уступила место бьющей волне наслаждения, Приподняв Ясмин за ягодицы, Андре подложил под них подушку, чтобы войти в нее еще глубже.
      - Я хочу видеть тебя, - пробормотал Андре, становясь на колени. - Ты сейчас такая красивая. Встает солнце, уже светло. Я хочу видеть тебя, моя любимая. Всю-всю, с головы до ног.
      Залившись краской стыда, Ясмин закрыла глаза. Отвернувшись, она прошептала:
      - Нет. Пожалуйста, не надо. Я смущаюсь.
      Андре не останавливался, и руки его нежно ласкали тело Ясмин и гладили се шелковистые волосы. Положив ладонь на бугорок треугольника, Андре большим пальцем надавил на нежный влажный бутончик. Ясмин открыла глаза, и Андре уловил в них выражение восторга.
      Дыхание его участилось, толчки стали сильнее и глубже. И Ясмин опять попала в водоворот неописуемых ощущений, начав двигаться в такт с Андре. Руки ее впились в его плечи, и она почувствовала на своих губах соленый вкус его пота. В ней стало нарастать пульсирующее биение: оно возникло где-то в глубине и скоро перешло в сплошную волну сладких спазмов.
      Потом Андре мыл Ясмин в круглой розовой мраморной ванне, вытирал теплым полотенцем. После этого, нежно усадив се в кресло перед камином, заказал завтрак в номер.
      Одетый во все белое официант прокатил через комнату невысокий столик на колесиках и поставил его у постели.
      На белоснежной скатерти стояли два блюда под серебряными крышками, серебряный кофейник с эбонитовой ручкой и две хрупкие фарфоровые чашки с золотой каемкой.
      Посередине стола в маленькой вазе из сверкающего голубого стекла красовалась белая роза.
      Подняв серебряную крышку, Ясмин обнаружила три крошечные бумажные розетки с сыром и яичницу с ветчиной, украшенную веточкой укропа.
      - Но этого же мало, - вздохнула Ясмин. - Я умираю от голода.
      - Не беспокойся, дорогая. Я заказал для тебя сыр и фрукты.
      Андре достал из-под столика корзинку, полную грейпфрутов, персиков, малины, клубники, маленьких красных испанских апельсинов, и большой поднос с бриошами и внушительной головкой камамбера, накрытой стеклянным колпаком.
      Сидя голой на постели, Ясмин жадно набросилась на еду, и яркие солнечные лучи, пробиваясь в Комнату сквозь стекла высоких окон, золотили ее кожу.
      - Не хотелось бы торопить тебя, cherie, - сказал Андре, не отрывая взгляда от стройной линии ног Ясмин, - но нам скоро надо двигаться. Нам предстоит довольно долгое путешествие, прежде чем мы прибудем туда, куда нужно.
      Ясмин широко зевнула и слезла с кровати.
      - А куда нужно? И вообще, куда вы повезете меня, месье барон?
      - Я повезу тебя в любимый городок Пикассо, - ответил Андре с видом довольного кота. - Мужен. Это в пяти милях от Канн, на Ривьере. Мы остановимся в отеле "Ле-Мас-Кандиль". Он расположен в чудесном парке, и там, кажется, есть бассейн.
      - А разве мы недалеко от Ривьеры? Невозможно представить здесь, в заснеженных горах, что так близко море.
      - Боюсь, не так уж и близко. Почти сто миль, это примерно около трех часов на машине.
      По распоряжению Андре хозяин гостиницы упаковал для них корзину с продуктами: фрукты, сыр, вино и длинные французские булки. Они медленно спустились с гор, миновав сказочные виды французских Альп, и всю дорогу Ясмин либо жевала, либо болтала, либо дремала. Андре не удивлялся вялости, овладевшей Ясмин. Девушка то просыпалась, то опять впадала в дремоту, и тогда ей снились пальцы, губы и тела. Не в силах бороться со сном, она виновато извинялась. Андре успокаивал ее, улыбаясь и поглаживая ее волосы.
      "Все равно ничего не поделаешь, - говорила себе Ясмин, вырываясь из какого-нибудь особенно приятного сновидения. - В конце концов, не можем же мы оба спать.
      Кто-то должен вести машину".
      За одним из поворотов перед ними неожиданно открылся чудный вид: внизу лежал городок, настолько хорошенький, что казался игрушечным.
      - Какая красота! - воскликнула Ясмин, протирая заспанные глаза.
      - В девятом и десятом веках это была крепость. Тогда на дорогах Франции было неспокойно, мародерствовали сарацины. Позже, в одиннадцатом веке, граф Д'Антиб отдал его монахам-леринцам. Монахи обложили горожан данью, и те снабжали братство зерном, фруктами и вином. С тех пор городок и славится своими поистине замечательными продуктами. Здесь отлично готовят домашнюю птицу, и проехать мимо - просто преступление.
      - Оказывается, у нас с Пикассо похожие вкусы, - сказала Ясмин, когда они въехали в утопающий в цветах город. Повсюду росли бесчисленные кусты роз, маргаритки, герань. И за каждым кустом Ясмин с удивлением обнаруживала кошек, кошки были повсюду - на набережной, у причала, у магазинов, сотни кошек, лениво растянувшихся в лучах позднего полуденного солнца. Большинство крошечных улочек было закрыто для движения транспорта, и Андре с трудом вел машину среди дебрей запрещающих знаков, пока наконец не отыскал нужную гостиницу.
      Они сняли номер в гостинице и отправились знакомиться с городом. Поднялись на холм Нотр-Дам-де-Ви, вызывающий у верующих такое же благоговение, как знаменитый Лурд <В Лурде (Франция) находится собор центр паломничества католиков.>. После осмотра церкви Ясмин потащила Андре вниз по дорожке к журчащему ручью, проложившему себе путь сквозь буйные заросли жимолости, винограда и прочей зелени.
      - Вот он! - Андре указал рукой на маленький домик, густо заросший диким виноградом. - Ты сама нашла его.
      - Что нашла?
      - Домик Пикассо. Что за чудо!
      - Я хочу есть, - заявила Ясмин, почувствовав неожиданный приступ голода. Она попыталась скрыть зевок. День был длинным, впечатления переполняли ее, и она устала.
      - Mon Dieu, какая же ты материалистка! Я показываю тебе дом самого замечательного художника в мире, а ты только и думаешь как бы поесть да поспать, - отчитал ее Андре. Взяв Ясмин под руку, он повел ее назад по дорожке. - Мы пойдем в одно маленькое бистро. Может, ты даже увидишь там кинозвезд. Многие из них приезжают сюда пообедать во время Каннского кинофестиваля.
      Они вернулись в город и по узеньким улочкам, насквозь продуваемым ветрами, добрались до стены, сплошь заросшей плющом. Несколько каменных ступенек вели вниз к черной дыре, оказавшейся дверью. Отодвинув ветви дикого винограда над головой Ясмин, Андре провел се в сводчатую каменную пещеру, похожую на огромную бочку, уставленную маленькими столиками. На столиках стояли цветы и горели свечи.
      Как ни всматривалась Ясмин в лица сидевших за стойкой бара посетителей, она не встретила ни одного знакомого лица и решила, что сегодня кинозвезд нет. Но потом ее внимание переключилось на Андре и на стакан принесенного официантом апельсинового коктейля.
      - Нравится? - спросил Андре, после того как Ясмин сделала первый глоток пахнувшего лакрицей напитка. - Так пахли твои губы, в день когда ты впервые вошла в мой дом.
      Ясмин густо покраснела и, опустив глаза, сделала еще глоток.
      - Ты такая же вкусная, - продолжал Андре, беря Ясмин за руку. Пальцем он дотронулся до каждого пальчика Ясмин и провел линию от большого пальца к мягкой подушечке ладони. - Твой ротик, ушки, шея, твоя...
      - Прекрати, - взмолилась Ясмин, смутившаяся и странно потеплевшая. Если ты продолжишь в том же духе, мне придется отказаться от обеда.
      - В таком случае нам следует поспешить с заказом.
      Когда я смотрю на тебя, я в состоянии думать только об одном. - Андре улыбнулся:
      - Боюсь, я и сейчас не дам тебе закончить трапезу.
      Ясмин показалось, что Сен-Клер ив самом деле не намерен дожидаться, пока она расправится с рыбой, тушенной в белом вине. Андре, не мигая, в упор смотрел на Ясмин. Он не отпускал ее руку, поглаживая пальцами то ладонь, то выемку между пальцами. Волны блаженства заструились по телу Ясмин, и она едва ощущала вкус замечательных блюд. Не успела Ясмин проглотить последнюю. ложечку охлажденного шоколадного мусса, как Андре, нетерпеливо отодвинув стул, встал рядом с ней в ожидании.
      Как только Ясмин поднялась, Андре страстно обнял ее за талию и, пока они выбирались в полумраке по ступенькам на сверкающую светом вечерних фонарей улицу, прошелся нетерпеливой рукой по ее груди.
      - Теперь настала очередь моего десерта, - вульгарно шепнул Андре Ясмин и лизнул раковинку ее уха. Непреодолимой силы желание пробудилось в Ясмин. Она была благодарна рукам Андре, крепко державшим ее за талию, поскольку ослабевшие ноги отказывались слушаться, предательски дрожа и подкашиваясь. Ясмин владело единственное желание лечь и полностью отдаться сладким ощущениям, которых жаждало тело.
      По пути Андре мягко нашептывал Ясмин о бесконечных утехах, которые ее ждут в гостинице. О тех способах, которыми он возьмет ее, и, не в силах более терпеть приятную пытку, Ясмин начала серьезно опасаться, что они никогда не доберутся до гостиницы. Колени ее страшно дрожали, когда Андре открыл дверь номера. Оказавшись в комнате, Ясмин бросилась на грудь Андре и, не отрываясь от его губ, сбросила с себя шелковое платье. Когда Ясмин обнажилась полностью, Андре чуть отстранил ее от себя.
      - Я знал, что ты будешь именно такой, - сказал он, глядя прямо в глаза Ясмин. - Я три года ждал этой минуты.
      - Зачем же тогда ты отослал меня так далеко? Почему не приезжал ни разу?
      - Я не смог бы удержаться, чтобы не взять тебя. Разве не понятно? Ты была слишком мала. И ты не хотела меня.
      - Нет, хотела.
      - Может, и хотела. Но вовсе не так, как сейчас. Тогда ты была еще ребенком, теперь ты женщина.
      С этими словами Андре подхватил Ясмин на руки и понес к постели.
      ***
      Их путешествие по средиземноморскому побережью и через Пиренеи в Испанию было наполнено полусонным созерцанием великолепных видов днем и долгими страстными ночами. Выдохшаяся за ночь Ясмин неизменно дремала в машине, а Андре ехал из города в город, от одной постели к следующей. Они остановились в Монпелье, где Андре настоял на том, чтобы Ясмин обошла все шикарные магазины и купила себе все, что подскажет ей воображение.
      - Хочу, чтобы ты выглядела как принцесса, - сказал он стоявшей перед ним Ясмин. На ней была юбка и блузка из двойного крепдешина, расстегнутая практически до пупка. - Ты - красивая женщина и должна всегда носить красивые вещи. Ну-ка, примерь вот это. - Андре протянул Ясмин соблазнительную, почти невесомую черную шелковую комбинацию.
      Они накупили кружевного нижнего белья, отдельные детали которого просто шокировали, и изящные сандалии, костюмы от Ива Сен-Лорана и платья от Живанши и Баленсиага. Багажник "мерседеса" был до отказа набит коробками. Они остановились у небольшого кафе выпить шампанского и отдохнуть, но очень скоро пальцы их сплелись в очередной раз, и оба ощутили совершенно непреодолимое желание вернуться в номер, отеля и заняться любовью.
      Потом они приехали в Альби - город, где родился Тулуз-Лотрек, и провели ленивый полдень в его музее, разглядывая эскизы и картины. Потом двинулись дальше на юг, к Каркасону - средневековому городу-сказке, окруженному высокой стеной и расположенному на вершине холма.
      После Каркасона поднялись в Пиренеи и направились в Риполь с его старинными гранитными домами, ставнями на окнах и деревянными балконами. Черные шиферные крыши подобно крыльям разлетались в разные стороны, а вокруг открывался великолепный вид на горы.
      - Ты хорошо катаешься на лыжах, Ясмин?
      - Разумеется. Я три года жила в Альпах.
      - А не хотела бы ты приехать сюда на Новый год и покататься на лыжах? - спросил Андре.
      Ясмин с восторгом закивала головой, думая о том, до чего же ей везет.
      - Здесь замечательно празднуют новогоднюю ночь на горных склонах. Тебе понравится.
      - Когда я с тобой, мне нравится абсолютно все.
      - Все?
      - Да, все.
      Ясмин поняла, что Андре до сих пор не понимает ее отношения к себе, хотя сама Ясмин давно поняла, что она будет счастлива везде и всюду, если только рядом будет Андре. И хотя они провели все эти дни в бесконечной сладкой идиллии, Ясмин часто задумывалась над тем, какие же планы на уме у Сен-Клера в отношении ее. Да и есть ли они вообще? Замечание Андре о поездке зимой в горы было первой, более-менее конкретной весточкой о будущем Ясмин. Может, Андре не видел необходимости обсуждать с ней свои планы, а может, он считает, что Ясмин должна просто жить и спокойно воспринимать все, что преподнесет ей судьба. Но Ясмин все же хотела понять, намерен ли Сен-Клер оставить ее в качестве любовницы или же представит своим друзьям как будущую жену. Она даже сама не ожидала, что это будет так важно для нее.
      От слова "жена" у Ясмин внутри все холодело. Ей неожиданно пришло в голову, что Андре, должно быть, хочет жениться на женщине своего круга, и почувствовала себя совершенно несчастной - в конце концов, она всего лишь бедная девочка-арабка из Рифа. Не исключено, что у Андре в Танжере есть женщина, которая его ждет. Возможно, именно в этот момент эта женщина скучает по Андре и думает о том, с кем он проводит время. Она, наверное, красива и образованна и любит Андре так же сильно, как Ясмин.
      На Ясмин неожиданно обрушилась мощнейшая волна ревности. Пусть для Андре их поездка не более чем ничего не значащая прогулка, пусть даже "загул на стороне", но покуда Ясмин рядом с ним и он хоть чуточку любит ее, она всегда будет любить Андре. А как же может быть иначе?
      Любая другая женщина на ее месте думала бы так же. Ясмин представила женщин, которые были в жизни Андре, но не смогла себя заставить спросить о них.
      Выехав на равнину, они пересекли восточную Испанию и провели несколько дней в Валенсии. Здесь Ясмин насладилась самыми разнообразными впечатлениями - уже знакомыми и совершенно новыми. Тут были и дымовые трубы на домах, и апельсиновые рощи, и толпы народа, и сангрия. На калле де Кабальерос Ясмин увидела дворцы знатных особ с привратниками в ливреях. Фламандская живопись, церкви в стиле барокко, кованые ворота буквально ошеломили ее. И еще были пляжи, полные шума и движения, и женщины, сидевшие в кафе. Они обмахивались веерами и бросали загадочные взгляды на мужчин, которые были похожи на хищных птиц острыми чертами лица и полуприкрытыми веками.
      Каждую ночь Ясмин погружалась в совершенно другой мир - мир, в котором те самые люди, что встречались им днем на улицах, оказывались совершенно иными, чем при свете яркого южного дня. Этот мир был черной пещерой наслаждений, в которой все благоразумные мысли отметались прочь, оставляя место лишь чисто физическим ощущениям. Хотя они с Андре и съедали свой ленч в изысканнейших ресторанах, где готовились совершенно бесподобные экзотические блюда, вечера они по большей части проводили, запершись наедине, в номере очередной гостиницы. Номера эти совершенно не запомнились Ясмин, так же как и еда, которую им приносили безликие сдержанные коридорные. Чаще всего Андре и Ясмин запасались во время своих дневных экскурсий фруктами, сыром и вином, чтобы подкрепиться в те редкие паузы, которые возникали в процессе взаимного досконального изучения тел друг друга долгими благоуханными ночами.
      Когда они наконец добрались до Альхесираса, Ясмин, глядя через пролив на африканский берег, испытала чувство необъяснимой печали. Идиллия скоро кончится, и они вернутся в реальный мир друзей Андре, в его обычную жизнь. В их дни ворвутся повседневные заботы, и ночи уже не будут прежними.
      - Что с тобой, малышка? - глядя на потерянную Ясмин, спросил Андре.
      Они только что поселились в отеле "Королева Кристина" и спускались на главную террасу выпить на сон грядущий. Заходящее солнце все еще было жарким, легкий бриз с бухты доносил сюда запахи расположенного внизу сада: пышных роз, гибискуса, магнолий и жимолости. В дальнем конце террасы оркестр наигрывал веселые мелодии тридцатых годов. По случаю жары на Ясмин были лишь легкие муаровые штанишки и мягкий сетчатый жакет с короткими широкими рукавами. Маленькие жемчужные сережки, подобно каплям сверкающей росы на утреннем цветке, блистали в облаке свободно распущенных густых темных волос.
      - Ничего, - ответила Ясмин, опустив голову, чтобы Андре не смог прочесть ее мысли. Ему это почему-то всегда удавалось. - Просто я хочу, чтобы это никогда не кончалось. Как жаль, что все хорошее так быстро кончается.
      - А почему оно должно кончиться, та petite fleur <мой маленький цветочек (фр.).>?
      - Потому что завтра мы вернемся в Танжер, вот почему, - спокойно пояснила Ясмин. - И ты вернешься в свою жизнь, а мне еще надо будет искать свое место.
      - А тебе этого не хочется?
      - Как раз этого-то мне очень хочется. Но все может оказаться не так просто, как ты думаешь. Наше путешествие - вовсе не продолжение нашей реальной жизни.
      Оно - лишь миг, вырвавший нас ненадолго из повседневности. А повседневности я боюсь больше всего. Все эти твои друзья.., что они подумают обо мне.., мне страшно, - призналась Ясмин.
      - Но у тебя нет оснований бояться моих друзей, cherie.
      Ведь теперь все будет иначе. Ты же не пришла прямо из Медины. Для этого я и послал тебя в Лотремо, вернее, и для этого тоже. Не волнуйся. Поверь мне, они и в подметки тебе не годятся - с твоим очарованием, с твоим умом...
      - Тебе легко говорить, - промямлила Ясмин.
      - Это как в театре - мандраж перед первым выходом на сцену, вот и все. - Андре погладил руку Ясмин, запустив ладонь под широкий рукав ее жакета. И к тому же я всегда буду рядом. Я смогу защитить тебя от всех этих хищников, если ты думаешь, что они готовы сожрать тебя.
      Ясмин рассмеялась.
      - Не считай меня за абсолютную дурочку, но, может быть, ты прав. Хищники? Что же за публика ходит в твой клуб? Мне всегда казалось, что там самый высший класс.
      - Они и есть самый высший класс. - Андре нежно поцеловал Ясмин за ушком. - Они становятся дикими животными, когда им предоставляется возможность съесть такую аппетитную молоденькую девушку, как ты. Я несколько раз говорил с ними на эту тему, и это - все, о чем они способны говорить.
      - Ты даже говорил с ними об этом! Ну и хороши же вы, - улыбнулась Ясмин.
      - Но есть одна вещь, о которой ты даже не догадываешься, - жарко дыша в щеку Ясмин, прошептал Андре. - Я тоже иногда становлюсь диким животным. Вот зачем ты мне нужна - чтобы съесть тебя с потрохами! - Андре сильно укусил Ясмин за мочку. Та вздрогнула от острой боли, моментально перешедшей в приятное ощущение. - И я намерен начать вот отсюда, с твоего аппетитного ушка, а потом буду спускаться все ниже и ниже.
      Ясмин почувствовала, как постепенно выбирается из болота уныния. Страхи, завладевшие ею при виде скал Гибралтара, понемногу угасали. Казалось, Андре может изгнать из души Ясмин любую тревогу с легкостью охотника, выпускающего пойманных им перепуганных птиц в синее небо. И все одним движением губ. Стоило ему только прикоснуться к ее руке, кисти, щеке, как Ясмин превращалась в одалиску, существующую лишь для его прихотей.
      Она подумала, как долго еще будет длиться это сладостное рабство, когда колени слабеют, а тело превращается в расплавленный горячий воск. Ясмин была не в силах противиться напору губ Андре. Она открыла рот, чтобы съесть малину, которую настойчиво предлагал Сен-Клер. Он с улыбкой протягивал ей ягоды, любуясь четкой линией ее губ.
      - Даже приговоренный к смерти имеет право на последний ужин. - Андре чуть приподнял бровь. - Пойдем в "Эль месон". Я хочу, чтобы тебя именно такой видели все мужчины: и твои манящие глаза, и что ты - моя, что ты принадлежишь только мне, и что я собираюсь вернуться с тобой в постель и заниматься с тобой любовью всю ночь.
      Они направились в старую часть Альхесираса. Старый город видом и запахом напоминал грязное гнездо пиратов и контрабандистов, обитавших здесь когда-то. В ресторане, не обращая внимания на темные взгляды бандитского вида уличных обитателей, Андре заказал лобстеры. Раздирая колючие панцири, он извлекал из них нежное белое мясо и, обмакнув его в чашку со сливочным маслом, кормил Ясмин с руки, словно та была экзотической птицей.
      Проглотив очередной кусочек, Ясмин слизывала масло с кончиков пальцев Андре, голубые его глаза свирепели, дыхание становилось коротким и прерывистым.
      - Ах, что же ты со мной делаешь, mon amour <любовь моя (фр.).>. Теперь я не смогу встать, не выдав своего состояния и не привлекая чрезмерного внимания окружающих, - заявил Андре, печально глядя под стол, на вздувшуюся ширинку брюк. - Лучше нам немного подождать.
      - Палач в ожидании собственной казни, - констатировала Ясмин с лукавой улыбкой. Она протянула руку через стол и, взяв ладонь Андре, сунула в рот его большой палец. Глаза Ясмин, наблюдавшей игру чувств на лице Андре, вспыхивали злорадными огоньками. - Мне плевать, выдашь ты свое состояние или нет, - прошептала она. - Сейчас же отведи меня в гостиницу.
      Андре встал, прикрываясь салфеткой, и бросил на стол банкноту в пять тысяч песет. Находившийся поблизости официант проводил их взглядом и понимающе улыбнулся.
      Ему всегда нравились влюбленные, охваченные такой горячкой, что не в состоянии были закончить ужин. Мужчины в этом случае оставляли гораздо большие чаевые, поскольку голова их была занята совсем другими заботами.
      Счет составлял около трех с половиной тысяч песет. Но когда мужчина думает не головой, а тем, что у него в штанах, он всегда округляет сумму. Да, решил официант, любовь - прекрасная вещь.
      На обратном пути Ясмин остановилась прямо под самым фонарем.
      - Поцелуй меня, - нежно и томно попросила она, увлекая Андре в тень какой-то ниши. - Не хочу дожидаться, пока мы вернемся в номер.
      Вздохнув, Андре взял в руки голову Ясмин. Пробежав пальцами по ее волосам, он захватил две пряди и откинул голову Ясмин назад. Языком он ласково прочертил линию от плеча до уха, после чего, его губы отыскали губы Ясмин, и он прижал ее спиной к дубовой двери. Железная ручка буквально впилась в Ясмин, но она этого даже не заметила, поскольку язык Андре уже проник в ее рот. Одним движением Андре раскрыл губы Ясмин и принялся посасывать их, сначала слегка, потом все настойчивее. Ясмин млела от восторга. На минуту отклонившись, Андре заглянул в ее глаза. Он тоже начинал теряться в их мягкой, загадочной глубине. Андре нежно поцеловал веки Ясмин. Но она опять вернулась к его губам: обняв голову Андре, чуть прикусила зубами его нижнюю губу и принялась ее посасывать; потом дразняще пробежала языком по его полуоткрытому рту.
      Андре еще крепче прижал к себе Ясмин. Опустив руки, он прошелся по ее бедрам и, подхватив под ягодицы, немного приподнял ее, так что она ощутила его восставшую плоть у себя между ног. Глубоко вздохнув, Ясмин приподнялась на цыпочки. Она почувствовала, как повлажнели ее трусики.
      - Возьми меня сейчас, - простонала Ясмин. - Сейчас.
      Никто не увидит.
      - Mon Dieu, Ясмин! Я не могу этого сделать. На улице полно народу. Ты только посмотри хорошенько.
      - Мне наплевать! - прерывисто дыша и ритмично потираясь о плоть Андре, воскликнула Ясмин.
      Андре запустил руку между бедер Ясмин и принялся ласкающими движениями гладить ее бархатистую кожу.
      - О-о-о.., прошу тебя, Андре.., ну пожалуйста.., умоляю тебя...
      Ноги Ясмин непроизвольно дернулись, когда Андре достиг рукой края эластичных чулок и коснулся большим пальцем уже намокшей шелковой ткани трусиков. От легких движений Андре они сворачивались в мягкие влажные складки, создававшие впечатление соприкосновения плоти с плотью. Ясмин приподняла ногу, чтобы предоставить руке Андре большую свободу действий. Ритм движения его губ совпадал с ритмом пальцев, и Ясмин начала, выгибаясь всем телом, раскачиваться взад-вперед, в такт движениям Андре.
      Заглушая поцелуем легкие вопли наслаждения, издаваемые Ясмин, Андре отодвинул влажную ткань трусиков и запустил под нее сначала один, а потом второй палец. Погладив вьющиеся волоски, Андре медленно погрузил пальцы в складки горячей, влажной плоти. Прервав дыхание, Ясмин попыталась приподняться, чтобы пальцы Андре попали на бугорок, нестерпимо желавший, чтобы на него обратили внимание. Большой палец Андре наконец лег на пульсирующую плоть и принялся гладить ее сначала движением вверх-вниз, потом медленными, одуряющими кругами. Все еще держа в руке прядь ее волос, Андре заставил Ясмин откинуться еще немного назад. Отвечая ему, Ясмин откинулась больше и вцепилась пальцами в плечи Андре.
      Внезапно ее дрожь перешла в резкие подергивания, и Ясмин одним вздохом выдохнула свое наслаждение в губы Андре. Крепко сжав тело Ясмин, он почувствовал, что она совсем открыта, и принялся ритмично погружать два пальца в горячую плоть. Бедра Ясмин задвигались живее, пытаясь как можно глубже принять пальцы Андре.
      - Войди в меня, - слабо простонала Ясмин. - Только не пальцами. Я хочу.., я хочу-у-у...
      - Не здесь, любовь моя. Потерпи немного. Это ненадолго удовлетворит тебя. - Почувствовав, что дрожь несколько угасла, Андре сделал кругообразное движение пальцами в лоне Ясмин. - Сейчас я дам тебе минутку отдыха, а потом отведу в номер. Я ведь тоже хочу быть участником, подумай и обо мне. - Поддерживая Ясмин, Андре медленно извлек пальцы, неторопливо облизал их и улыбнулся порочной улыбкой. - Ум-м-м, вкусно. А теперь пошли. Остальное - на десерт.
      Несмотря на то что ноги Ясмин все еще подкашивались от слабости, Андре поволок ее по бесконечному лабиринту улочек. Неожиданно яркий свет в вестибюле гостиницы заставил Ясмин зажмурить глаза. Но кажется, никто не обратил внимания на растрепанные волосы Ясмин и ее отрешенный вид, даже лифтер, молча повернувшийся к ним спиной и доставивший их на нужный этаж.
      В ту ночь Ясмин и Андре не спали вообще. Понукаемый страстным желанием Ясмин, ее чрезмерным возбуждением, заставлявшим вновь и вновь восставать его плоть, с тем чтобы снова вернуться в сладостный мир самозабвения, Андре без устали трудился, выполняя все прихоти Ясмин. Страх перед возвращением в Танжер превратил Ясмин в цепкую и ненасытную хищницу, которая сама готова была накинуться на жертву, чтобы только погасить неутоляемый жар ее вожделения.
      ***
      После полудня следующего дня они загрузили машину и поехали к Тарифе, где должны были успеть на вечерний паром, курсировавший через пролив между Гибралтаром и Танжером. Увидев величественно возвышавшийся над водами Средиземного моря замок Тарифы, построенный в мавританском стиле, Ясмин снова испытала страх, впервые накатившийся на нее в Альхесирасе. Но на этот раз она ничего не сказала Андре, скрыв свои чувства за притворной маской спокойствия.
      - Видишь вон тот замок? - спросил Андре, пока они дожидались парома. С ним связана одна жуткая история.
      В тринадцатом веке испанский командор Алонсо Перес де Гусман пожертвовал своим сыном, попавшим в плен во время длительной осады, сказав, что предпочитает "честь без сына сыну с бесчестьем". Он выдержал осаду, и его потомки впоследствии стали графами Медина-Синдонийскими.
      - 1- Какая жестокость!
      - Большую часть всемирной истории составляет история человеческой жестокости.
      Прежде чем Ясмин успела ответить на это циничное замечание, подошел паром. Ясмин вглядывалась в сверкавшие белизной стены Танжера, спокойно стоящего на противоположном берегу подобно огромной тиаре из жемчуга и бриллиантов. Развевавший волосы Ясмин ветер дул со стороны Марокко, и ей показалось, что она уже различает знакомые запахи, летевшие через пролив из Медины - города, где Ясмин родилась.
      Разумеется, нынешнее возвращение было гораздо лучше, чем ее отъезд три года назад, но сегодня Ясмин отчаянно трусила.
      "Лучше бы уж вообще не возвращаться, - подумала она. - Как хорошо было бы остаться в Европе, жить где угодно, но только не в Танжере. Слишком много воспоминаний осталось здесь. Андре легко думать, что я смогу прижиться в его мире. - Прежние страхи охватили Ясмин с новой силой. - Но как мне вести себя с этими людьми?
      Примут ли они меня? Может, они уже знают, кем я была и откуда взялась? Не исключено. А если знают, как будут ко мне относиться?"
      Ясмин вся съежилась, ей ужасно захотелось назад в Лотремо. Там она по крайней мере была в безопасности.
      Там все знали Ясмин как дочь Андре. В Танжере на этот счет никаких заблуждений не будет.
      Андре подошел к ней сзади и, обняв обеими руками, крепко прижал к себе, согревая ее теплом своего тела, стараясь хоть немного успокоить девушку, Ясмин откинула голову на плечо Андре и попыталась не выдать сковавшего ее напряжения.
      Неожиданно Андре отстранился от Ясмин и, заглянув в ее полные тревоги глаза, улыбнулся.
      - Я хотел бы спросить тебя об одной незначительной вещичке, - мягко сказал он.
      - О чем угодно.
      - Не выйдешь ли ты за меня замуж, Ясмин? Понимаю, я намного старше тебя, но буду невыразимо счастлив, если ты станешь моей женой. Ты не возражаешь?
      - Возражаю? - Ясмин почувствовала, как внутри у нее все задрожало от радости. - Как я могу возражать? Я люблю тебя больше жизни.
      - Можешь не отвечать прямо сейчас, дорогая. Подумай как следует. Познакомься с моими друзьями, войди в мою жизнь, а уж тогда решай, чего тебе хочется.
      - Я и без того знаю. Именно этого мне сейчас и хочется.
      - Но это желание может у тебя пропасть через несколько месяцев. Я только хотел; чтобы ты имела в виду мое предложение.
      - Через несколько месяцев я могу лишь больше хотеть тебя, но никак не меньше.
      Андре обнял Ясмин, и она счастливо улыбнулась. Взревев мотором, паром медленно вышел в пролив. Сделав полукруг, он взял курс на Танжер, отвешивая легкие поклоны небольшим волнам под розовеющим вечерним небом.
      Глава 6
      Волны весело плясали перед острым носом парома, а огни, светившиеся на том берегу, становились все ярче.
      Прислонившись к борту, Ясмин и Андре наблюдали, как алый закат принимает фиолетовый оттенок. Вскоре на морс по-южному быстро опустилась ночь, окутав все вокруг фиолетово-синей тьмой. На небе загорались звезды. И, словно дополняя их свет, сливаясь с небом, засверкал радугой огней Танжер.
      Полная луна повисла над чернотой Атласских гор, небо светилось бриллиантами звезд. Высоко на скале Ясмин увидела мерцающие огоньки человеческого жилища. Паром покачивало на легких волнах. В этом месте теплые течения Средиземного моря встречались с холодными водами Атлантики и волны шлепались о борта парома с каким-то недобрым звуком.
      Вскоре отчетливо стал виден причал, быстро двигавшиеся на нем маленькие фигурки становились все крупнее. Паром сбавил обороты и медленно пошел вдоль дока.
      Ясмин наблюдала за тем, как люди на пирсе ловят концы тяжелых канатов, которые бросали им матросы с парома.
      И тут только до Ясмин дошло, что она три года не слышала арабской речи. Она, конечно, время от времени думала по-арабски, но, постоянно общаясь с мадам Дюша и Хиллари, Ясмин начала думать по-французски и говорить по-английски. Какой же далекой и давней казалась теперь школа!
      За какие-то две короткие недели Ясмин стала совершенно другим человеком - даже невыносимая в большом количестве болтовня Хиллари вспоминалась ей с ностальгией.
      Следя за тем, как рабочие на пирсе наматывают причальные канаты на тумбы, и вслушиваясь в их гортанный говор, Ясмин почувствовала, как ее захлестывает бесконечная тоска по Лотремо и Хиллари. Какая райская была жизнь!
      Там она наконец получила шанс побыть беззаботным ребенком - то, что возможно только в богатых странах Запада. Здесь, в Танжере, беззаботных детей не было.
      Какое счастье было жить в сказочной башне из слоновой кости, в том мире, где можно было учиться, радоваться и дурачиться в компании девочек-ровесниц. Теперь все это позади.
      Сидя в "мерседесе", они дожидались, пока стоявшие перед ними автомобили выедут из парома; с пассажирской палубы людской поток устремился к выстроившимся в линию у причала такси. Маленькие мальчишки сновали повсюду, предлагая себя в качестве гидов туристам; таксисты переругивались высокими, срывающимися голосами, стараясь привлечь внимание потенциальных клиентов. Несмотря на поздний час, город был суматошным и бойким, ожившим наконец после сонной дневной жары.
      Сквозь соленый рыбный запах залива Ясмин смогла различить запахи мяты и ароматы цветов. Ноздри ее раздулись, и Ясмин осознала, как близко она от Медины. Она с трудом попыталась подавить в себе ассоциации, связанные с этими запахами.
      Наконец настала их очередь покинуть паром, и Андре медленно вывел "мерседес" по грузовому трапу на оживленный и шумный причал. Осторожно двигаясь в обтекавшей их толпе, они выбрались, никого не задев, на улицы Танжера. Андре быстро миновал здание вокзала, обогнул с западной стороны Медину, проскочил Гранд-Соко и выехал на горную дорогу. Ясмин молча смотрела в окно.
      Изменившееся сознание Ясмин воспринимало забытые ею виды и звуки как нечто новое и диковинное. Она вспомнила любимое выражение мадам Дюша: "Plus ca change, plus са reste la meme" <Нет ничего более постоянного, чем временное (фр.).>. Тогда Ясмин его не понимала. А мадам Дюша тем самым хотела сказать им, что наше взросление меняет мир вокруг, хотя мир сам по себе нисколько не меняется. Теперь Ясмин поняла истинный смысл выражения: она смотрела вокруг, и все было в одно время и таким знакомым, и таким чужим. Город не изменился, но она, Ясмин, определенно изменилась.
      Проехав по дороге, окаймленной с одной стороны рядами стройных кипарисов, ас другой - отвесными скалами, они въехали во двор виллы, миновав ворота, предусмотрительно открытые Саидом. Андре выскочил из машины, бросил на ходу ключи Сайду и распахнул дверцу Ясмин.
      Сайд нисколько не постарел. Время совсем не задело его. Он носил все ту же серую джеллабу, все таким же был его крючковатый нос и низкий лоб с линией густых бровей на переносице. Ни одной новой морщины не появилось на его лице. Выражение Сайда было такое же сдержанно-безразличное, как и в первый день их знакомства. Ясмин предположила, что Сайд знает о ней все и нисколько не рад ее возвращению. Типичное поведение араба-мужчины, подумалось Ясмин, и она решила не обращать на это внимания.
      Выйдя из машины, она улыбнулась Сайду, но не увидела даже тени радости. Сайд все же кивнул в знак приветствия, и тут же лицо его приняло обычный непроницаемый вид. Ясмин подумала, что, возможно, недовольная мина на лице Сайда была плодом ее фантазии, но потом решила, что фантазия тут ни при чем. Ей часто приходилось видеть подобное выражение - обычно на лице дедушки.
      Хотя теперь могли быть и другие причины. Ясмин возвращалась в дом женщиной, которой предстоит отдавать распоряжения, а не выполнять их самой. Смириться с этим Сайду будет очень нелегко. Не менее трудно свыкнуться с этой ролью и самой Ясмин, она даже подумала - под силу ли ей это. Если и дальше у нее будет такое же состояние, то вряд ли.
      Пока Сайд открывал багажник и выгружал вещи, Андре провел Ясмин в дом. Из холла наверх вела длинная полукруглая лестница.
      - Хочешь чего-нибудь выпить или поесть, прежде чем мы отправимся спать? - спросил Андре, остановившись перед дверью библиотеки.
      - Нет, спасибо, - ответила Ясмин подавленно. - Я настолько вымотана, что мне нужно прежде всего как следует выспаться. Такие странные воспоминания... Если я еще хоть немного потрачу силы на размышления, со мной просто случится нервный припадок. - Ясмин попыталась изобразить на лице то, что, по ее мнению, должно было выглядеть как беззаботная улыбка: ей бы очень не хотелось, чтобы Андре видел, насколько она подавлена. Но тот, казалось, ничего и не заметил.
      - Что ж, думаю, я смогу выпить и наверху. Сайд сейчас принесет багаж, но, пожалуй, мы займемся им завтра.
      - Ой, смотри! Мои школьные сундуки и коробки прибыли сюда раньше нас! - Ясмин заметила свой скарб, аккуратно сложенный в углу у большой двери.
      - Ну так им же не пришлось совершать романтическое путешествие, хмыкнул Андре. - Ими ты тоже можешь заняться завтра. Ничего с ними не случится, если они еще одну ночь проведут в холле.
      - Держу пари. Сайда выводят из себя мои сундуки, особенно лыжи, устало улыбнулась Ясмин. Про себя же подумала, что Сайда гораздо больше выводит из себя само ее возвращение.
      - С чего ты это решила? - Андре бросил на Ясмин острый взгляд.
      - Просто так. Он ведь очень любит порядок. Мне кажется, что любая вещь, лежащая не на своем месте или стоящая не там, где надо, жутко его раздражает.
      - Именно поэтому он такой хороший дворецкий. Иначе я просто выгнал бы его.
      Ясмин поняла, что Андре не уловил в ее словах двойного смысла.
      Но тут в дверях кухни появилась Салима, постаревшая и похудевшая, что сразу же бросилось в глаза Ясмин. Платье в сине-белую полоску мешковато висело на плечах служанки, теплые карие глаза несколько впали, высокие широкие скулы выступили более резко. На ней был неизменный передник, который Салима практически никогда не снимала. Он мешком висел на се фигуре. На лице появилось много новых морщин. Увидев Андре, Салима расплылась в широкой улыбке, которая тут же сошла с ее лица, как только она заметила Ясмин.
      Ясмин часто мечтала о своем возвращении на виллу, возвращении вместе с Андре. Три года она фантазировала, как прекрасно будет наконец вернуться, и в этих мечтаниях Салима была воплощением домашнего очага, заменяла Ясмин мать, которой она так рано лишилась. Ясмин совсем забыла, что Салима никогда и не была с ней особо приветлива, избегала разговоров и никак не собиралась заводить дружбу.
      Радостно вскрикнув, Ясмин быстро пересекла комнату и, взмахнув руками, с неподдельной теплотой обняла пожилую женщину. Салима оторопела от открытой радости, столь простодушно выраженной Ясмин. Руки Салимы безвольно опустились. Но энтузиазм Ясмин передался и ей, так что Салиме ничего не осталось, как ответно обнять Ясмин.
      - Ах, Салима, - ласково сказала Ясмин, - я так рада снова быть дома!
      Ситуация возникла довольно щекотливая, и в другом месте, между другими женщинами она могла бы разрешиться совсем иначе. Но в Марокко между женщинами существует негласная общность, обусловленная множеством непреодолимых препятствий, воздвигнутых древней культурой общения между мужчинами и женщинами. Конечно, во славу мужского пола. А скорее всего сыграл свою роль очень сильный материнский инстинкт Салимы, который прежде она фокусировала на Андре. Он и заставил проснуться чувство сострадания к девочке-сироте, оказавшейся в стенах опекаемого Салимой дома.
      - М-м-м, - промычала Салима, прижимая к себе стройное тело. Она была еще не совсем готова к новой роли, но уже не могла устоять перед нежным теплом, излучаемым Ясмин. - Ты, наверное, устала. И должно быть, голодна, Поднимайся наверх... Я что-нибудь тебе приготовлю, а Сайд принесет.
      Ласково оттолкнув от себя Ясмин, Салима повернулась и, весьма смущенная, скрылась за дверью кухни. Ясмин увидела, что Андре уже поднимается по лестнице и поспешила за ним. Поднявшись на этаж, Ясмин оказалась в объятиях Андре, повлекшего ее в свою комнату.
      - Вещи ты будешь хранить в своей комнате, но сама будешь храниться в моих апартаментах. - Андре нежно поцеловал Ясмин в лоб. - Если ты согласна - отлично.
      - Мне будет очень приятно, - заверила Ясмин, уютно устроившаяся и расслабившаяся в знакомом тепле рук Сен-Клера.
      - Ах ты, мой мягкий, пушистый котенок.
      В дверь постучались, и в комнату вошел Сайд с чемоданами.
      - Отнеси, пожалуйста, багаж Ясмин в ее комнату, - распорядился Андре. - И еще, принеси мне виски и воду, когда закончишь. Умираю от жажды. Ах да, все эти коробки тоже отнеси в комнату Ясмин.
      Сайд кивнул, избегая взгляда Ясмин, взял ее багаж и вышел из комнаты. Сен-Клер плюхнулся в кожаное кресло у окна и потер глаза руками.
      - Сам не знаю, отчего я так устал, - сказал он, откидываясь на спинку кресла.
      Обеспокоенная, Ясмин встала у Андре за спиной и стала массировать ему шею и плечи.
      - Действительно непонятно, - хрипловато засмеялась она. - Мне кажется, последние две недели ты дном и ночью был на ногах.
      - Не глупи. О-о-о, как приятно. Я ложился спать вместе с тобой.
      - С кем же еще? Но, ложась в постель, ты вовсе не собирался спать. А потом целый день вел машину, пока я отсыпалась. И в самом деле не представляю, как ты выдержал такую нагрузку.
      - Ты придала мне сил за десятерых, - промурлыкал Андре.
      - Почему так мало? За сотню!!!
      Ясмин нежно растирала напряженные мышцы Андре.
      Он расслабился и закрыл глаза. Андре не пошевелился, когда вернулся Сайд с выпивкой, которую поставил на столик, стоявший справа от Сен-Клера. Сайд окинул Ясмин бесстрастным, ничего не выражающим взглядом.
      - Еще распоряжения будут? - спросил он по-арабски.
      - Нет, это все. Спасибо, Сайд, - поблагодарила Ясмин, кивнув ему. Арабский вспомнился без труда, но вкус слов на губах показался странным.
      Не улыбнувшись. Сайд тоже кивнул, повернулся и направился к двери.
      И тут Ясмин осенило: глядя в спину удаляющемуся Сайду, она поняла, что питает к мужчинам-арабам жуткую неприязнь, а Сайд был классическим типом настоящего арабского мужчины, по крайней мере он вполне соответствовал представлениям Ясмин о ее соотечественниках. Он был высокомерен, напыщен и, насколько могла видеть Ясмин, лишен каких бы то ни было чувств. Всем своим поведением Сайд давал понять, что считает девушку совершенно бесполезным и ничтожным существом. Ясмин осознала, что уже на всю жизнь она обречена встречать такое отношение мужчин-арабов, с которыми ей придется иметь дело. Не исключено, что где-то существуют и другие типы, но Ясмин таких не встречала. Первым проявлением к ней хоть какой-то заботы и внимания со стороны мужчины стала ее встреча с Андре. В школе, пожалуй, было несколько симпатичных преподавателей-мужчин... Месье Деран, например. Он преподавал историю и экономику.
      Ясмин вспомнился месье Деран - маленький, кругленький, лысый, около пятидесяти лет. Он научил Ясмин думать. Весьма довольный ее сообразительностью и способностями к его предметам, особенно к экономике, месье Деран взял девочку под свою опеку. И месье Бешер, преподаватель истории искусств, тоже всегда был дружелюбен и добр к ней. Он никогда не допускал, чтобы Ясмин чувствовала себя ничтожеством.
      "Да, это правда, - печально размышляла Ясмин. - Я действительно не люблю своих соотечественников. Мужчин, разумеется, - не женщин. И как я буду жить в Танжере, если все друзья и знакомые Андре будут против меня? Ясмин энергично помотала головой. - Хватит, в самом деле. Как-нибудь образуется. Справлюсь - а что еще мне остается?"
      Как только Сайд бесшумно закрыл за собой дверь, Ясмин посмотрела на Андре. Черты его лица были прекрасны, несмотря на очевидную усталость. Тонкие морщинки, окружавшие глаза, казалось, стали глубже, и Ясмин впервые увидела под глазами Андре темные круги, которых раньше никогда не замечала.
      - Сайд принес твою выпивку, дорогой, - нежно сказала Ясмин, но Андре глаз не открыл.
      Не решаясь его будить, Ясмин собралась постелить постель и прежде всего принять душ. Сбросив с себя одежду, она шагнула в ванную, ей хотелось скорее смыть с себя соль, покрывшую все тело, пока они пересекали пролив.
      Стоя под сильными, упруго бьющими струями душа, Ясмин ощущала удовольствие и благодарность минуте за возможность побыть одной. Она вдруг поняла, что осталась наедине с собой впервые с того самого момента, как Андре забрал ее из школы. Всю дорогу домой он не оставлял Ясмин ни на секунду. Андре обнимал ее во время сна, мыл после пробуждения, смотрел на нее, когда Ясмин ела.
      Казалось, он постоянно прикасается к ней, пусть даже незаметно. В машине Андре всякий раз клал руку на бедро или на плечо Ясмин; когда они гуляли, он прижимал ее к себе, заставляя идти в ногу.
      В доме своего дедушки Ясмин постоянно была окружена людьми. Времена, когда она пасла овец, были истинным наслаждением, но потом ее отослали в дом Абдул Кадира, где тоже не оставляли ни на минуту. Всегда находилась пара глаз, наблюдавших, чтобы Ясмин не сделала чего-нибудь недозволенного. Ясмин лениво подумала о том, что они боялись ее побега. Но зачем ей это было надо? Что дало бы ей бегство? Да и куда бежать?
      Ясмин с удивлением обнаружила, что мысль о побеге из публичного дома никогда не приходила ей в голову. Да и вообще мысль о свободе никогда не приходила ей в голову, пока мадам Дюша не стала учить Ясмин всем этим идеям свободы и выбора. Дедушка и Абдул Кадир пришли бы в ужас, узнай они обо всем, чему научилась их внучка и рабыня. Мысль эта заставила Ясмин улыбнуться.
      Да и нынешнее ее положение не предоставляло Ясмин свободы в подлинном значении этого слова. Вспомнив об Андре, Ясмин решительно смыла пену и вышла из душа.
      Быстро вытершись, она открыла дверь и посмотрела, спит ли ее повелитель.
      - Ну вот и ты наконец, - раздался голос откуда-то со стороны громадного встроенного шкафа. Андре появился в шелковом красном халате с атласными обшлагами. - Теперь я понимаю, как страдают мужчины, когда женщины проводят все время в ванной. - Андре усмехнулся и слегка шлепнул Ясмин. - Я только на минутку.
      Повесив полотенце надверную ручку, голая Ясмин юркнула в приветливую прохладу простыней, радостно потянулась и принялась ждать, когда к ней присоединится Андре. Она оглядела комнату, соответствующую топкому мужскому пониманию чувства изящного. Здесь не было ни одного признака женского вмешательства - только сугубо хозяйский вкус и понятие истинного комфорта.
      Слушая плеск в ванной, Ясмин задумалась о том, до чего же замечательный человек Андре, буквально во всех отношениях. Дверь ванной оставалась полуоткрытой, и Ясмин могла видеть его отражение в зеркале. Чего еще ей желать? Андре заботится о ней, не использует как предмет - он любит се и исполняет все ее желания. И все же иногда он обращается с ней как с маленькой девочкой. Но можно ли винить Андре за это? В конце концов, она и вправду оставалась ребенком. Андре настолько старше Ясмин, что ему трудно воспринимать ее по-другому. Тем не менее он относится к ней как к женщине. Ясмин скользнула рукой под простыню и провела ею по плоскому животу.
      И тут се осенило: только к ее телу Андре относится как к взрослому и равному. А ее разум? Похоже, для Андре Ясмин состояла из двух существ. Но ведь годы, проведенные с мадам Дюша в Лотремо, слили воедино обе половинки. Теперь необходимо доказать Андре, что на самом деле Ясмин уже стоит того, чтобы относиться к ней как к абсолютно взрослому человеку. Разумеется, здесь, в Марокко, это будет непросто. А с другой стороны - может быть, наоборот, все окажется проще.
      "Сейчас я должна заставить себя думать чуть побольше, чем Хиллари, и чуть поменьше, чем привыкла думать сама", - сказала себе Ясмин, зная, что Хиллари никогда не пришло бы в голову волноваться из-за нескольких старых английских куриц в чопорном провинциальном клубе.
      - Ах, ты еще не спишь, cherie.
      Андре вышел из ванной и выключил свет. Он сбросил халат и швырнул на спинку стула. Лунный свет серебрил его мускулистое тело. Андре бросился в постель и вытянулся рядом с Ясмин.
      - И о чем же ты тут размышляла, моя маленькая возлюбленная? - Он привлек Ясмин к себе, властно перекинув ногу через се ноги и глубоко вдыхая запах ее волос. - Ты все еще пахнешь морем. Для меня ты - воплощение Марокко, и так славно снова оказаться дома. Европа слишком цивилизованна. Печально, но я никогда не познаю все грани Марокко, как не постигну все глубины твоей души.
      Вот почему я постоянно в поисках. Именно поэтому я не спал все эти две недели. Я исследователь, жаждущий узнать каждый нюанс твоей натуры, каждый дюйм твоего тела.
      - Но теперь ты дома, и у тебя будет достаточно времени, - откликнулась Ясмин. - Но я не хочу надоесть тебе.
      Что будет, когда ты изучишь "все мои грани"? - Ясмин повернулась, чтобы заглянуть в лицо Андре. - Что будет, когда никаких граней вообще не останется? Ты что, будешь до бесконечности отыскивать все новые и новые, или же я просто тебе наскучу?
      - Никогда. Потому что теперь ты будешь расти и взрослеть, и меняться, приобретая новый житейский опыт. Тебе еще так много предстоит узнать в этой жизни, иногда это меня просто приводит в ужас.
      - Ну об этом тебе беспокоиться не стоит. На самом деле я еще очень маленькая, - промурлыкала Ясмин.
      Она пролежала так, пока не поняла, что Андре заснул.
      Его ровное, теплое дыхание долетало до уха Ясмин. Оно мешалось с шумом морских волн, разбивавшихся о скалы, и постепенно Ясмин заснула сама, положив голову на грудь Андре.
      ***
      Утром Ясмин разбудили звуки мощного баритона, раздававшиеся из ванной. Окна были распахнуты, и яркие лучи солнца били прямо в лицо. Сладко потянувшись, Ясмин сбросила ноги с края огромной постели и прислушалась к словам, долетавшим до нее сквозь шум падающей воды; несколько фальшивая мелодия звучала очень весело.
      - Quizas? Quizas? Quizas?
      Ясмин узнала в ней одну из песен, которые слышала в испанском кафе в Петит-Соко, и подумала, до чего же точно эта песня подходит к этому городу. "Кто знает? Кто знает?
      Кто знает?" Никто не знает, чего ожидать. Никто никогда не знает того, что надо знать. Удобная жизненная позиция. Очень реалистичная, кстати. Подойдя к окну, Ясмин посмотрела вдаль - туда, где за рядами кипарисов и эвкалиптов сверкало и переливалось радужными цветами морс.
      Лодки медленно покидали залив: рыбаки выходили на ежедневный лов. Холодная мокрая рука прикоснулась к животу Ясмин, и она вскрикнула от неожиданности.
      - Если будешь стоять вот такая голая, на тебя будет глазеть весь Танжер. Рыбаки не поймают рыбу, коммерсанты разорятся, а что еще хуже, садовники перестанут постригать кусты, я уж не говорю о соседях, от которых проходу не будет: почему я так неряшливо отношусь к своему жилищу?
      - Прекрати дурачиться, - засмеялась Ясмин, когда Андре, повалив ее на постель, стал целовать ей шею и грудь. - Меня никто не видит.
      - Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. - Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
      - Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
      - Ты уйдешь надолго?
      - Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
      - Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
      - Не мучайся. - Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. - Завтра все будет проще. - Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
      Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями. Она решила, что надо спуститься вниз к Салиме и выяснить, чем следует заняться, чтобы быстрее включиться в ритм домашней жизни. Интересно, ждут ли от нее, что она станет помогать по хозяйству? Сама Ясмин этого для себя еще точно не определила. Оскорбятся ли Салима и Сайд, если Ясмин станет давать распоряжения?
      Должна ли она составлять меню и посылать кого-либо за покупками? Или же Салима обидится за непрошеное вторжение в свои владения? Вероятно, следует дождаться Андре и спросить у него. Тем более что есть вещи, которые надо сделать самой, без всяких советов. Следует написать мадам Дюша и Хиллари, разобрать багаж и изучить дом.
      Ясмин тронула ручку двери, ведущей в соседнюю комнату, и с облегчением обнаружила, что она открыта. Войдя внутрь, Ясмин снова была поражена се великолепием. Изысканная мебель оставалась на тех же местах, где была три года назад, в день отъезда Ясмин: встроенный стенной шкаф эбенового дерева, высокая кровать на четырех тумбах, кремовая атласная драпировка и персидские ковры были все также очаровательны. Краски, вспыхивая в лучах солнца, создавали впечатление, что пол покрыт ковром, усеянным драгоценными камнями. Бездумно вздыхая, Ясмин пересекла комнату, блаженно утопая босыми ногами в плюшево-мягкой шерсти ковров, и зашла в ванную. Сверкающая мраморная комната все так же походила на благоухающую оранжерею, и Ясмин подумалось, что здесь не хватает только щебечущих птиц в клетках. До чего мило было бы, принимая ванну, слушать трели зябликов и крики какаду.
      Пока наполнялась ванна, Ясмин снова направилась в комнату и открыла платяной шкаф. В нем висело платье, то самое, которое было на Ясмин в ту ночь, когда Кадир привел ее в дом Андре. Ясмин провела пальцами по расшитой цветами прозрачной разорванной ткани, и на миг ею овладело странное смешанное чувство смущения и печали.
      "До чего же она прозрачна, - подумала Ясмин о материи, ощупывая ее внутреннюю поверхность, - Сквозь нее все видно. Как же я могла это носить?"
      Она вспомнила, как у нес на глазах Андре превратился в совершенно другого человека. Только минуту назад вежливый и спокойный, он вдруг стал совершенно невменяемым, ничего не соображающим; у него было единственное желание - прикоснуться к Ясмин.
      Ясмин повернулась и села на кровать. Почувствовав внезапную усталость, она откинулась на подушки и предалась размышлениям.
      Да, Ясмин многому научилась с той первой ночи. Легко прикасаясь руками к разным частям своего тела, она задумалась, чего же она так испугалась, когда Андре в первый раз попытался заняться с ней любовью? И интересно, почему спустя годы тот же самый страх вдруг сменился непреодолимым желанием. Когда Андре наконец в первый раз овладел ею, Ясмин была полностью готова принять его.
      От одной этой мысли соски Ясмин стали твердыми, а внизу живота разлилось приятное тепло. Она дотронулась до крошечной точки - источника наслаждений, доставляемых Андре, и нежный бутон набух в предчувствии ласк.
      "Господи, я превращаюсь в распутницу, - подумала Ясмин, - в ненасытное существо, не способное получить окончательное удовлетворение. Как забавно, что чье-то тело может оказывать такое сильное влияние на разум другого человека".
      Она вспомнила губы Андре и ощутила возбуждение, которое они способны в ней вызывать. Кто бы мог подумать, что язык и губы могут порабощать независимое, здравомыслящее человеческое существо? Ясмин продолжала поглаживать трепещущую, жаждущую плоть, и тело ее выгнулось от получаемого удовольствия.
      Кто бы мог подумать, что эта маленькая, так надежно спрятанная часть тела, доставляющая такую бездну наслаждения, сможет неожиданно проснуться и зажить собственной, отдельной жизнью, требуя, чтобы ее перестали стыдиться и игнорировать. Но ей хотелось еще большего:
      Ясмин вдруг ощутила в своем лоне растущую пустоту. Экспериментируя, она погрузила палец в пульсирующий центр и поняла, чего ей не хватает объема и длины плоти Андре, проникающей гораздо глубже. Вторая рука Ясмин, независимо от ее воли скользнула вниз и, накрыв разгоряченные губы, принялась ритмично их пощипывать и гладить. Скоро в глазах Ясмин заметались темно-красные всполохи, и она унеслась в спираль столь обожаемого каскада оргазмов.
      С некоторой досадой Ясмин вынуждена была медленно вернуться к обычному сознанию, почувствовав телом какой-то холодок.
      "Во что же я превращаюсь? - спросила она себя. - Мое тело перестает зависеть от мозга. Может, во мне и вправду живут два человека?"
      Резко выпрямившись, она попыталась выбросить из головы память о гладкой, сверхчувствительной точке между ног, приказала себе забыть обо всем этом и вернуться к предстоящим дневным заботам. И все же какое это было наслаждение!
      Мысли Ясмин вернулись к девушкам, постоянно удиравшим из отеля в Греции ночью, через окно, на свидания с теми опасными мужчинами, которые поджидали их за углом. Тогда Ясмин понятия не имела, за какими же удовольствиями охотятся эти юные авантюристки. Посмеявшись собственной наивности, Ясмин приняла наконец душ и вышла из кабинки, ступив на толстый резиновый коврик. Обмотав полотенце вокруг покрывшегося мурашками тела, она вернулась в комнату и снова бросила взгляд на платье в шкафу. Ясмин решила сохранить его навсегда как единственную ниточку, связующую ее прошлое "я" с новым, столь требовательно заявившим о своем существовании.
      Поднималась дневная жара, и волосы Ясмин быстро высохли. Натянув шорты и лиф с завязками на шее, она осторожно открыла дверь и выглянула в холл. Там, казалось, никого не было, и в доме царила тишина. Только из кухни доносился слабый шум. Ясмин потихоньку спустилась по лестнице и отворила дверь в кухню. Большая комната была пуста, плиты и раковины сверкали чистотой.
      Дверь черного хода была распахнута, и Ясмин видела, как солнечный свет играет на цветах, щедро рассаженных по углам небольшого кухонного садика.
      Пройдя через кухню, Ясмин остановилась на пороге, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца, и тут она почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Повернувшись, Ясмин увидела Салиму, в ужасе взиравшую на шорты и лифчик. Ясмин рассмеялась, но тут же пожалела о своей нетактичности. Обняв Салиму за плечи, она тепло поцеловала ее в щеку.
      - Храни нас, Аллах! - закудахтала Салима. - Вы только посмотрите, в чем ходит наша путешественница!
      - Тебе тоже подойдет такой наряд, - засмеялась Ясмин. - В такую жару в нем гораздо прохладнее, - Она одернула края шорт. - В самом деле, не очень: умно носить шерстяной халат в пустыне.
      - Бр-р-р, - фыркнула Салима. - Меня, ни за что не заставишь пойти в таком виде на рынок. И тебе не советую появляться в таком наряде на людях.
      - Но все туристы так одеваются. Какая разница?
      - Они - туристы, а ты - нет. - В голосе Салимы зазвучали нотки превосходства. - Если они хотят вести себя как обезьяны, это их дело. Арабской девушке следует быть умнее.
      - Ну-у-у, - улыбаясь и подлизываясь, протянула Ясмин, - если ты пообещаешь дать мне что-нибудь поесть, я схожу и надену платье. Это тебя устроит?
      Салима снова фыркнула и отправилась в кухню. Ясмин опять рассмеялась. Если бы только девушки-европейки или американки могли слышать, что о них говорят арабки. Они считают себя страшно цивилизованными - женщины в чадре и халатах кажутся им атавизмом древнейшей истории.
      Арабские женщины смотрят на западных девушек как на неразумных куриц, совершенно пренебрегающих в своих нарядах самым главным в жизни таинственностью и завлекательностью.
      Наверху Ясмин отыскала одежду, которая могла бы удовлетворить Салиму, - простое белое трикотажное платье. Отороченный лентами подол спускался чуть ниже колен.
      Когда Ясмин вернулась на кухню, Салима уже выставила на столе тарелку с йогуртом и блюдо с изюмом, фигами и очищенными апельсинами. Ясмин с жадностью набросилась на еду. Салима, сделав вид, что не обращает внимания на Ясмин, занялась стряпней.
      - А Сайд здесь? - поинтересовалась Ясмин. - Мне нужно, чтобы он помог мне перенести книги в библиотеку.
      - Книги! - фыркнула Салима. - Какая польза от книг?
      Сайд где-то в саду, но я скажу ему, когда он придет.
      Ясмин поняла, что вряд ли Сайд появится скоро. Кухня и дом в Марокко были женской епархией. А мужчины каждую свободную минуту проводили в компании других мужчин - в кафе, на побережье - где угодно, лишь бы туда не долетали женские голоса с их вечными требованиями что-то сделать. Поэтому дома они появлялись только поздно вечером.
      - Ну ладно, - вздохнула Ясмин. - Не беспокой его.
      Книг не так уж и много, и я сама смогу их перенести. За несколько ходок. По крайней мере мне будет чем заняться до возвращения Андре.
      Ясмин покинула кухню и направилась наверх за первой партией. Перенеся книги в библиотеку, Ясмин тщательно расставила томики по полкам. Она понятия не имела, сколько прошло времени, но тут неожиданно пробили стоявшие в углу массивные напольные часы.
      В дверь тихо постучали.
      "Сайд, наверное, - решила Ясмин с пренебрежением. - Явился предложить помощь, прекрасно зная, что я уже сама все перетаскала".
      - Войдите, - сказала она сладким голосом.
      Дверь отворилась, и на пороге действительно появился Сайд. За его спиной Ясмин разглядела высокую мужскую фигуру, но черты этого человека скрывала полутьма. Надменно кивнув Ясмин, Сайд сделал шаг в сторону, впуская в библиотеку незнакомого мужчину.
      Глава 7
      Сайд закрыл за собой дверь, и Ясмин осталась наедине с пронизывающим взглядом пары черных, как южная ночь, глаз, буквально пригвоздивших ее к месту. Мысли Ясмин вдруг смешались. Взгляд Незнакомца, казалось, прожигал насквозь кожу, неспешно путешествуя по лицу Ясмин, потом - ниже, по плечам. Потом незнакомец осмотрел платье Ясмин и копну волос цвета красного дерева, которые не были заколоты и свободно падали ей на плечи.
      Коротко задержавшись на босых ступнях девушки, взгляд пришедшего снова пополз вверх. Ясмин неожиданно почувствовала, как на ее теле поднялись тонкие волоски и все оно покрылось мурашками, и вспомнила, что грудь ее не поддерживает лифчик и соски выпирают сквозь тонкую ткань платья. Густая краска стыда залила шею и щеки Ясмин.
      Одет мужчина был очень элегантно: темный блестящий костюм сидел на нем безукоризненно - плотно, но не в обтяжку. Ясмин сразу же угадала под пиджаком мускулистое тело и животную силу. Мужчина напомнил Ясмин пантеру грациозного, но чрезвычайно сильного зверя. Густые черные волосы были гладко зачесаны. Грубые черты лица несколько скрашивала четкая линия чувственного рта, чуть изогнутого в легкой улыбке. Длинный, прямой, острый нос придавал лицу хищное выражение. Ясмин пришла в легкий трепет.
      - Так это вы и есть новая хозяйка дома?
      Шипящая мягкость голоса незнакомца напомнила Ясмин большую кошку, а то, как было подчеркнуто слово "хозяйка", не оставляло никаких сомнений относительно презрительного к ней отношения и полного понимания ее положения в доме Андре. С самого начала Ясмин поняла, что к ней обращаются по-арабски, и мгновенно решила, что перед ней один из тех невыносимых, нахальных мужчин, которых она инстинктивно ненавидела каждой клеточкой своего существа; один из тех, кто считает обычным делом возможность купить ее, продать, пользоваться как вещью и рассматривать как часть собственного имущества.
      - Разве это обязанность хозяйки - стирать пыль с книжных полок? насмешливо продолжал нежданный гость.
      Ясмин сбросила с себя наконец оцепенение, смутившись, что ведет себя как испуганный ребенок. Она положила книги, которые держала в руках, и попыталась справиться с овладевшим ею гневом.
      - Чем могу быть вам полезна, месье?.. - Ясмин намеренно заговорила по-французски, постаравшись вложить в слово "месье" весь сарказм, на который была способна.
      - Полагаю, что очень немногим, - понизив голос и придав ему грозный оттенок, ответил по-арабски гость.
      Глаза его, скользнувшие по груди Ясмин, снова уставились на нее с каменно-непроницаемым выражением. Челюсти незнакомца напряглись, но он тут же двусмысленно улыбнулся.
      - В таком случае..; - продолжила Ясмин по-французски, несмотря на то что собеседник упорно продолжал беседу по-арабски. - У меня еще много дел. Уверена, что вы меня извините.
      - Даже не подумаю. Такому очаровательному маленькому созданию не пристало тратить время в библиотеке... особенно если учесть, что создано оно для гораздо более волнующих вещей, чем книги. - В глазах гостя мелькнуло нечто угрожающее. У Ясмин вдруг ослабели колени.
      "О Аллах, - мелькнуло у нее в голове, - что это со мной происходит?"
      Ясмин резко повернулась к полкам и принялась аккуратно расставлять на них книги.
      - Могу лишь предположить, что вы здесь для того, чтобы встретиться с месье бароном, - сказала она не поворачиваясь. - К сожалению, его сейчас нет, но, если вы назоветесь, я передам барону, что вы заходили.
      - Хасан Халифа, к вашим услугам, - ответил гость с легким поклоном. Тонкий налет цивилизованности чуть прикрывал животную сущность этого мужчины. Ловким движением пантеры он мягко и бесшумно приблизился к Ясмин. Поймав ее руку, медленно поднес к губам. - А как ваше имя, мадемуазель?
      Ясмин чуть не вскрикнула, когда Хасан повернул се руку и прижался ртом к ладони. Губы его, казалось, жгут кожу.
      Быстро выдернув руку, Ясмин едва смогла подавить в себе дрожь. Она вскинула взгляд и встретилась с глазами Халифы, в которых увидела притягательную силу.
      - Меня зовут Ясмин, - сверкнула глазами девушка, силой воли возвращаясь в безопасный цивилизованный мир.
      "Этот мужчина - как змея, - додумала Ясмин. - Отчего он не уходит?"
      - Я передам Андре, что вы заходили. - Она рассчитывала, что Хасан попросит что-нибудь передать Сен-Клеру но тот будто пропустил ее слова мимо ушей.
      - Так ты говоришь по-французски и составляешь библиотеки. Ты, видно, очень талантливая юная леди. А на что ты еще способна?
      Ясмин подавила в себе желание закатить ему пощечину и решила не отвечать.
      - Ты страшно меня заинтересовала. Ясно, что ты - марокканка, но говоришь по-французски и одета как парижанка. Неужели Риф успел так измениться за те полгода, что я здесь не был, или же ты явилась из мест, о которых мне еще только предстоит услышать?
      - Да, я из Рифа, - сверкнув глазами, гордо вскинула голову Ясмин. - Но мне удалось сбежать от таких, как вы, мужчин-тиранов.
      - Я это вижу. - Голос Хасана медоточил. - И могу предположить, что убежала ты прямиком в привилегированный французский пансион, а все твои наряды от Баленсиага.
      - А какое это для вас имеет значение? Ведь для таких мужчин, как вы, женщина - всего лишь разновидность вьючного животного, независимо от ее знаний и того, что она носит. Я права?
      - Не горячись, ягодка. Некоторые женщины, я подчеркиваю, некоторые, только и годятся что в ослицы. Но есть и другие - и я верю, что ты принадлежишь к их числу, - которым можно найти гораздо лучшее применение Ясмин открыла рот от изумления.
      - Вы грубите. Но, полагаю, мне не следовало ожидать иного от такого человека, как вы. Все мужчины-арабы одинаковы со своей идиотской претенциозностью на превосходство.
      - О, я никак не хотел тебя обидеть. - С грацией пантеры Хасан быстро шагнул к Ясмин и, взяв ее за плечи, угрожающе прошипел:
      - Я только хотел сказать, что некоторые женщины, как и некоторые мужчины, не предназначены для вешен возвышенных. Ты, очевидно, духовное, утонченное создание, а таких женщин надо лелеять и поддерживать.
      - И вы ждете, что я вам поверю? - сверкнув глазами, Ясмин вырвалась из рук Хасана. Его приторный тон лишь усиливал ее недоверие. - Думаю, у вас целый гарем духовных и утонченных созданий, которых вы лелеете и поддерживаете, заперев в какой-нибудь дыре, за каменным забором.
      - Боже сохрани! - криво рассмеялся Хасан. - Подобные речи вселяют ужас в мое сердце. И одна-то женщина целая беда, но гарем? Нет уж, благодарю покорно!
      Ясмин нетерпеливо постукивала носком ноги об пол, надеясь, что Хасан поймет: ей хочется закончить эту бессмысленную дискуссию. Но Халифа был настойчив.
      - Скажи, пожалуйста, где ты училась?
      - В Швейцарии.
      - Ты катаешься на лыжах, ездишь верхом и разглагольствуешь о Спинозе и Кьеркегоре?
      - Когда мне того хочется.
      - Ах Андре, Андре, хитрый лис. Кто бы мог подумать, что он припрятал такой лакомый и смышленый кусочек.
      Хотел бы я знать, как долго он намерен держать тебя при себе. Думаю, это вопрос времени, пока какой-нибудь молоденький красавчик не возникнет на горизонте и не умыкнет тебя.
      - Искренне в этом сомневаюсь. Спасибо.
      - Так-так-так.., еще и безукоризненно вежлива. Совсем не похожа на большинство юных леди в наши дни. А тебе не кажется, что он несколько староват для тебя?
      - Мне он нравится. - Ясмин быстро теряла терпение.
      - Знаешь, что обычно говорят об этих майско-сентябрьских романах? Или мы говорим об апрельско-октябрьском романе?
      - Прошу вас, уходите! - Ясмин раздраженно топнула погон - Я непременно скажу Андре о вашем визите. А теперь, простите, я очень занята. До свидания.
      - Ну разумеется. Прошу простить мое вторжение, мадемуазель. - Хасан шагнул вперед, точно пытаясь снова дотронуться до Ясмин, но она предусмотрительно отскочила. - Мы, конечно же, встретимся еще.., и не раз. - Голос его наполнился злорадством. - Скажи Андре, что я приду сегодня вечером. Есть вопросы, не требующие отлагательства.
      И прежде чем Ясмин успела отскочить в очередной раз, Халифа оказался рядом с ней и, приподняв ее подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. Глаза Хасана вспыхнули, а пальцы крепко держали лицо девушки.
      - И мы с тобой продолжим этот разговор, можешь быть уверена. - Он внезапно отпустил Ясмин, но рука его, опять стремительно рванувшись вниз, подхватила ладонь Ясмин и поднесла к губам. - К великому моему удовольствию, а после ты поймешь, что и к твоему тоже, - прошептал Хасан, целуя руку Ясмин.
      Ясмин сама себе не поверила, но ей показалось, что язык Хасана лизнул ее кожу. Ощущение было настолько ярким, что Ясмин вскрикнула и, вырвав руку, прикрыла ею рот.
      - Слава Аллаху, - сказал Халифа и вышел.
      - Что за самонадеянная свинья, - пробормотала Ясмин.
      Оставалось только надеяться, что в кругу Андре подобные знакомые встречаются нечасто. Оправив платье и волосы, словно курочка, приглаживающая растрепанные перья, Ясмин быстро закончила с расстановкой книг.
      Бросив взгляд на часы, она с ужасом увидела, что уже почти шесть часов. И на что только ушло столько времени? На этого ничтожного араба с его властными замашками? Какая наглость! Однако следует поспешить, чтобы приготовиться к обеду. Андре может вернуться с минуты на минуту, а она вся в пыли и одета чуть ли не в спецовку!
      Перескакивая через ступеньки, Ясмин примчалась в свою комнату и быстро умылась. Собрала волосы в тугой узел на макушке, выбрала в шкафу платье и быстро натянула через голову. Ясмин с удовлетворением подумала, что по крайней мере успела разобрать книги, не дожидаясь помощи Сайда. Если бы не визит этого наглого типа, она, может быть, и не увидела бы Сайда весь вечер.
      Интересно, что приготовила Салима на обед. Наверное, что-нибудь особенное, поскольку это был первый обед Андре дома после долгого отсутствия. Салима искренне заботилась о своем хозяине и, несомненно, вылезет из кожи вон, чтобы поразить его после возвращения.
      Ясмин посмотрела в окно: в ворота въехал "мерседес" и остановился у дома. Сайд отворил дверцу, и Андре вышел из машины. Он немного постоял, опершись рукой на крышу автомобиля, тяжело опустив голову, точно был вконец измотан. Ясмин забеспокоилась, но тут Андре выпрямился и беспечной походкой направился в дом. Парадная дверь с грохотом захлопнулась. Она услышала, как Андре зовет ее по имени.
      - Иду, дорогой! - откликнулась Ясмин, стремительно пересекая комнату.
      Она почти слетела по лестнице и упала прямо в руки Андре. Они обхватили ее подобно большим, сильным крыльям, и Ясмин ощутила замечательное чувство безопасности, смывшее гнев и напряжение, оставшиеся от встречи с Хасаном Халифой: когда Андре был с ней, Ясмин ничего не боялась. Он склонил голову и запечатлел на губах Ясмин долгий страстный поцелуй.
      - Какая восхитительная честь быть встреченным прямо у двери, - пропел Андре в губы Ясмин. - Ты хорошо провела день, cherie? - Рука Андре нежно поглаживала спину Ясмин, пока они шли в гостиную.
      - Да, я успела довольно много. - Ясмин прижалась щекой к руке Андре. А ты, любовь моя?
      - Ну-у-у.., не слишком хорошо, не слишком плохо.
      Есть вещи, которыми приходится заниматься ради денег - сплошная скука и идиотизм.
      - К тебе сегодня приходили.
      - Да? Кто?
      - Он сказал, что его зовут Хасан Халифа и что он еще придет сегодня вечером, потому что у него есть к тебе несколько срочных дел, хотя не сказал каких.
      Андре тяжело вздохнул и высвободился из объятий Ясмин.
      - Мне надо выпить. Кажется, предстоит долгий вечер.
      - Кто этот человек? - спросила Ясмин, стараясь скрыть раздражение в голосе.
      - А-а-а, Хасан - очень важная для меня персона и весьма выдающаяся личность. Без него я как без рук. Особенно в финансовых вопросах.
      - Верится с трудом. - Ясмин была не в силах скрыть свою досаду и избавиться от горького привкуса, оставшегося после визита Хасана. - Мне он показался очень неприятным человеком.
      - Неприятным? - рассеянно переспросил Андре. - Не может быть. Вообще-то он очень интересный человек. Хасан - второй сын в семье очень могущественного вождя откуда-то из Гулимина, на краю Сахары. Его отец был очень дальновидным человеком и послал обоих своих сыновей учиться в Англию. После Второй мировой войны он почувствовал, что времена в Марокко меняются, и захотел, чтобы его сыновья могли войти в правительство и иметь дело с европейцами и западными бизнесменами. Старший брат Хасана после смерти отца вернулся домой, а Хасан решил отправиться в Америку. Там он окончил Гарвард и получил степень доктора экономических наук.
      - Иногда доктора наук становятся личностями, более неприемлемыми, чем они были до звания, - сверкнула глазами Ясмин, не в силах освободиться от чувства неприязни к Хасану Халифе.
      Услышав, каким тоном была произнесена последняя фраза, Андре с любопытством взглянул на Ясмин и улыбнулся.
      - Ты судишь предвзято. Почему ты так говоришь о нем? Что за причины? Что-то произошло?
      Ясмин захотелось рассказать Андре, о чем с ней говорил Хасан. Но она тут же сообразила, что слова Халифы были абсолютно безвредны. Разозлил Ясмин взгляд, которым Хасан на нее смотрел. Нет, Андре мог решить, что она - совершенная дура. Ясмин передумала жаловаться.
      - Я познакомился с Хасаном, когда он работал в "Кредит Франсез". Он занимался моими инвестициями и сразу же показался умным человеком. В конце концов я переманил его из банка работать на меня. Теперь Хасан - моя правая рука. Он полностью в курсе всех моих дел в Танжере, хотя живет постоянно в Париже. Кроме того, он управляет моим имением во Франции и руководит финансовой стороной винодельческого бизнеса. Он гораздо счастливее в Париже, где родился я, а я гораздо счастливее в Марокко, где родился Хасан. И это вполне устраивает нас обоих. Забавно, правда?
      - Если он живет в Париже, какого дьявола он делает здесь?
      - Пока не знаю, - устало улыбнулся Андре. - Должно быть, возникли какие-то проблемы.
      - Звучит довольно загадочно.
      - Ничего подобного. Все очень прозаично. Дорогая моя, я уехал отсюда в трудное время, когда дела мои требовали пристального внимания. Но мне очень хотелось встретить тебя после окончания школы и взять с собой в путешествие, вот я и послал все к черту. Это было замечательно, но за все надо платить, та cherie. Даже за несколько недель счастья. Могу я чем-нибудь помочь тебе? Знаешь, мадам Дюша говорила, что у меня очень хорошие способности к расчетам.
      - Очень мило с твоей стороны. - Андре ласково взглянул на Ясмин. - Но здесь на самом деле нет ничего, чем стоило бы беспокоить твою очаровательную головку. Но кажется, нам стоит поспешить с обедом. Я должен быть готов к беседе с Хасаном, когда он придет. Он сказал, когда его ждать!
      - Нет, просто сказал, что зайдет вечером.
      - Ну ладно, - вздохнул Андре и потянулся к шнурку звонка. - Пора обедать, хотя аппетита совсем нет. У меня сегодня был не совсем удачный ленч. Подозреваю, что съел что-то не то, и теперь вот расстройство желудка.
      - Возможно, Салима сможет тебе чем-нибудь помочи - вдруг посерьезнела Ясмин. - Посиди, пожалуйста, а я пойду посмотрю, что она приготовила.
      Ясмин быстро пересекла комнату и открыла дверь. Вдруг она услышала за спиной глухой звук. На секунду сердце ее остановилось. Ясмин мгновенно обернулась. Она не увидела Андре. С замершим сердцем Ясмин опустила взгляд на пол. Андре лежал скрючившись у ножки кресла.
      Ясмин закричала. Крик ее эхом отскакивал от стен, подобно обезумевшей стае летучих мышей. Внезапно Ясмин прекратила кричать, попытавшись собрать воедино клочки разорванного сознания, и бросилась назад, в комнату. Ощущение нереальности происходящего было настолько сильно, что все предстало перед ней как в замедленной киносъемке: она бежит через комнату, падает на колени перед неподвижным, бездыханным телом Андре.
      В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату ворвался Сайд, вслед за ним, простирая вверх руки, вбежала насмерть перепуганная Салима. В глазах старой служанки был непередаваемый ужас.
      - Я не знаю, что случилось, - сказала Ясмин. - Надо немедленно вызвать врача.
      Салима бросилась к телефону, и Ясмин услышала, как она торопливо набирает номер. Все звуки и движения вокруг вдруг усилились, чувства Ясмин обострились.
      - Что произошло? - спросил Сайд, склоняясь над Андре.
      Он взял обмякшее запястье и двумя пальцами нащупал точку пульса. Затаив дыхание, Ясмин вглядывалась в восковое лицо Андре с выступившими на лбу капельками пота.
      Ясмин ждала, что скажет Сайд.
      - Пульс есть, но очень слабый.
      - Слава Богу, он жив, - пробормотала Ясмин.
      Сама она почувствовала жуткий холод, словно в живот ей засунули огромный кусок льда, а по венам медленно растеклась ледяная вода.
      - Кажется, сердечный приступ. - Сайд быстро поднялся и подошел к двери. - Ты вызвала "скорую"? - обратился он к Салиме.
      Та кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Комкая в дрожащих руках фартук, она пошла в кухню.
      - Он что-нибудь говорил или на что-нибудь жаловался, перед тем как упал?
      - Да. Сказал, что у него расстройство желудка. Я как раз собралась на кухню, посмотреть, что Салима приготовила на обед. Я хотела попросить приготовить что-нибудь легкое, но не успела сделать двух шагов. Он упал, когда я подошла к двери... - Ясмин почувствовала, как все внутри у нее опускается, слезы застилают глаза, а тело сотрясают беззвучные, мучительные рыдания. - Аллах, пожалуйста, пусть он очнется.., прошу тебя.., пожалуйста!..
      В комнату ворвались завывания сирены "скорой помощи". Сайд бросился открывать ворота. Ясмин посмотрела на Андре. Он лежал все так же неподвижно и, казалось, не дышал. Хотя Ясмин знала, что Сайд нащупал у Андре пульс, она вдруг испугалась, что пульс мог оборваться, пока они разговаривали. Прикоснуться к Андре Ясмин боялась, опасаясь, что малейшее ее движение может оборвать ниточку жизни. Она замерла, словно окаменела.
      Вой сирены усилился и внезапно оборвался. В холле раздались цокающие шаги и металлическое звяканье носилок.
      Ясмин вдруг окружили люди. Двое медиков в белых халатах опустились на колени рядом с Андре: один принялся прослушивать его сердце и приспосабливать кислородную маску, другой сделал укол. Потом они быстро положили Андре на носилки и пристегнули его грудь и ноги широкими черными ремнями с устрашающего вида серебряными замками.
      - Вам лучше поехать с нами, - сказал один из врачей Ясмин, когда они выносили носилки из комнаты.
      Ясмин поспешила за медиками и беспокойно ждала, пока они заносили носилки в заднюю дверцу машины. Один из санитаров протянул Ясмин руку и втащил ее в салон, после чего кивком головы указал на место в ногах Андре.
      Дверь громко захлопнулась, и автомобиль тронулся. Ясмин, все еще в шоке, словно сквозь туман наблюдала за действиями врача.
      Они помчались вниз по дороге, и Ясмин благодарила судьбу, что госпиталь находится совсем недалеко.
      - Он жив? - едва ворочая языком, осмелилась спросить Ясмин, когда машина въехала на территорию госпиталя.
      - Да, но надо поторопиться, - ответил санитар.
      Одарив Ясмин короткой ободряющей улыбкой, он встал и приготовился выскочить из машины, как только они остановятся. Дверцы распахнулись, и двое новых санитаров, подскочивших снаружи, крепко ухватились за ручки носилок. Положив их на тележку, бригада быстро покатила ее к вертящимся дверям приемного отделения реанимации. Ясмин, еле поспевая за ними, вбежала в сверкающий кричащим светом ярких ламп больничный коридор. Тут ее остановила медсестра, сказавшая, что Ясмин следует подождать здесь. Скованная ужасом, Ясмин наблюдала, как Андре, уложенный на другую кровать на колесиках, скрылся за второй вращающейся дверью, окончательно отрезавшей ей путь в мир боли и страдания.
      Медсестра, остановившая Ясмин, указала ей на яркие пластиковые стулья, стоявшие вдоль стенки приемного покоя.
      - Подождите, пожалуйста, здесь. Доктор выйдет и поговорит с вами, как только освободится, - медсестра протянула Ясмин какие-то бланки. Пожалуйста, заполните пока анкету. Вы - родственница?
      Отрицательно покачав головой, Ясмин уставилась в бланки, крошечные значки расплывались у нее перед глазами, но даже если бы она в силах была различать буквы, то все равно не могла бы ответить ни на один вопрос. Как объяснить, в каких они отношениях с Андре? Теоретически она знала Андре три года, но на самом деле была знакома с ним лишь две недели. Ясмин любила Андре, но почти ничего о нем не знала. Она даже не знала точно, сколько ему лет.
      "Аллах всемогущий, - подумала Ясмин, - что за безвыходная ситуация! Я не знаю даже имени его адвоката и вообще никого из его знакомых".
      Ясмин не была родственницей Андре - она была его собственностью, его вещью, его женщиной. Да, Андре просил ее выйти за него замуж.., когда-нибудь. Но кто этому поверит? Поверит ли ей доктор? Вряд ли. По крайней мере Андре - ее владелец. Разве не так? Но можно ли это назвать родственными отношениями?
      Инстинктивно Ясмин знала, что на самом деле Андре не ее владелец. Она принадлежит Андре потому, что он купил ее свободу. Но это позволило ей лишь порвать со старой жизнью - не более. Ясмин боялась вопросов, которые задаст ей доктор, и страшилась самого доктора, который станет ее расспрашивать. Что будет с ней, если Андре умрет? Сердце Ясмин замерло от этого ужасного предчувствия. До нее дошел смысл всей непрочности ее положения и абсолютной беспомощности.
      Рядом с ней возник сурового вида доктор.
      - Я - доктор Кальвадос, личный врач месье барона.
      Он не умер, мадемуазель, - по лицу доктора пробежала тень замешательства, - но положение чрезвычайно серьезное.
      С ним случился сердечный приступ, сопровождаемый скоротечным отеком легких. Мы приняли все необходимые меры. Месье барон сейчас в кислородной камере и дышит с некоторым трудом, но он в сознании и хочет вас видеть.
      - О-о-о! Благодарю вас, - неуверенно поднимаясь, выдохнула Ясмин. Так он будет жить?
      Чувство огромного облегчения охватило душу Ясмин, хотя колени ее ослабли. Какие-то черные волны мешали зрению, но доктор Кальвадос поддержал Ясмин, взяв ее крепкой рукой под локоть.
      - Расскажите, что произошло перед тем, как барон потерял сознание? спросил Кальвадос, отводя взгляд. Слабая краска залила его шею. - Возможно, это поможет мне установить более точный диагноз.
      - Он только что вернулся домой после напряженного рабочего дня, начала Ясмин, от внимания которой не ускользнуло смущение доктора, Пожаловался на усталость и расстройство желудка, начавшееся, как он полагал, после ленча. А потом он просто упал на пол.
      - Он ничего не говорил о болях?
      - Ничего.
      - А раньше он вообще когда-нибудь высказывал подобные жалобы?
      - При мне - никогда. Мы только что вернулись из Женевы, мы ехали на машине. Может быть, Андре переутомился?
      - Не исключено. Но скорее всего сердечный приступ был спровоцирован какими-то неприятностями по работе.
      Отпуск, как правило, восстанавливает, а не изматывает.
      Настала очередь Ясмин покраснеть, и она отвела глаза в сторону, не в силах выдержать прямого взгляда доктора.
      "Он считает, что это я убила Андре, - в ужасе подумала Ясмин, - они все здесь так считают".
      - Вы можете войти со мной, но, прошу вас, не задерживайтесь там слишком долго и не говорите ничего, что сможет его взволновать. Пока его положение достаточно стабильно, но всякое может случиться.
      Ясмин поспешила за доктором по продуваемому сквозняком коридору и вошла в блестевшую белизной и хромом палату. Кровать накрывал большой пластиковый шатер, сквозь прозрачные стенки которого Ясмин увидела восковое лицо Андре, утонувшее в подушках, проводки и трубочки, подключенные к голове и рту Андре; рядом с кроватью стояло несколько аппаратов с мигающими на них многочисленными лампочками и светящимися экранами осциллографов.
      Ясмин подошла ближе, и Андре открыл глаза. Вначале взгляд его был рассеян, но, остановившись на Ясмин, он стал приобретать какую-то осмысленность. Кожа на лице, казалось, прилипла к черепу, заполнила его углубления, что создавало впечатление старческой дряблости. Глаза Андре глубоко запали, он был бледен.., очень бледен. Говоря короткими, прерывистыми выдохами, Андре прошептал:
      - Подойди ближе, я должен тебе кое-что сказать...
      Прислонившись щекой к прозрачной стенке кислородной камеры, Ясмин с трудом различала едва слышные слова Андре.
      "Он должен жить, - подумала Ясмин, - должен, несмотря на этот ужасный вид. Больные всегда плохо выглядят. Это временное, ему должно быть лучше..."
      - Сейф... Ты должна открыть сейф. Там лежат деньги, которых тебе хватит на несколько недель. Он.., он за портретом моей матери, в библиотеке. Комбинация цифр, запиши: 32-20-14.., влево, вправо, влево... Андре остановился, задохнувшись, из груди его вырвался глубокий болезненный звук. Ясмин увидела на тумбочке блокнот и быстро записала цифры, - Ах Ясмин... Мне так жаль... - Андре опять застонал, глаза его закрылись, но он все же постарался договорить. - Но если со мной что-нибудь случится...
      Ясмин испуганно вздрогнула, она не допускала мысли...
      - О-о-о, нет, дорогой. Ничего не случится. Доктор сказал...
      - Нет.., послушай... Я больше не в силах говорить, cherie.., если со мной что-нибудь случится, ты должна связаться с моими адвокатами. У них все документы, все бумаги, они знают, что делать... Фирма...
      Внезапно лицо Андре страшно покраснело, а руки метнулись к груди. Ясмин бросила взгляд на стоявшие у кровати приборы и с ужасом увидела, как на экранах осциллографов заметались, меняя амплитуду, тонкие зеленые полоски.
      Дверь с шумом распахнулась, и комната наполнилась белыми халатами. Они окружили постель Андре, скрыв больного от глаз Ясмин.
      Она вышла из палаты и принялась ждать за дверью, прислонившись к холодной стене. Глаза ее были широко раскрыты. Спустя какое-то время, показавшееся Ясмин вечностью, к ней подошел доктор Кальвадос.
      - Кризис миновал, и он уснул, так что вам нет нужды оставаться здесь. Вы не хотели бы вернуться домой? - Ясмин молча кивнула и уставилась в лицо доктора. - Я останусь в госпитале и позабочусь об оформлении бумаг. Если что-нибудь случится, я немедленно позвоню вам на виллу.
      А вы попытайтесь хоть немного поспать, мадемуазель. И приходите завтра утром, если пожелаете.
      Ясмин медленно повернулась и поплелась к выходу. И тут она с ужасом поняла, что не может добраться до дома - у нее нет денег на такси. Со вздохом облегчения Ясмин вспомнила, что дома остались Сайд и Салима. Они смогут заплатить, они ей не откажут. Подойдя к главному пульту, она попросила седовласую дежурную вызвать такси и вышла в ночь дожидаться машину. С неба весело светили бесчисленные звезды, легкий бриз с моря приятно холодил кожу.
      "Какой романтический вечер", - горько подумала Ясмин. Острая боль пронзила ее душу.
      Наконец появилась вызванная машина и повезла Ясмин сквозь ночь. Сайд уже дожидался у ворот. Попросив его расплатиться с шофером, Ясмин направилась в библиотеку. Туда же вошла Салима, с немым вопросом в глазах.
      - Он пока жив, - тихо сказала Ясмин, - но состояние критическое.
      В комнату, все с той же каменно-недовольной маской на лице, вошел Сайд.
      - У Андре был сердечный приступ со скоротечным отеком легких, кажется. Они разрешили мне ехать домой, я ничем не могу ему помочь в госпитале. Но они позвонят мне, если ситуация изменится.
      - Он с тобой говорил? - спросила Салима.
      - Да, несколько минут, но он.., он не смог докончить.
      Он был в кислородной камере.., ему очень трудно было дышать.
      Салима принялась всхлипывать. Сайд, ни слова не говоря, вышел из комнаты. Ясмин бессильно упала в кресло.
      Салима молча последовала за Саидом. Тут Ясмин почувствовала, что в руке у нее зажат клочок бумаги, смятый и намокший от пота. Она медленно разжала ладонь и подняла взгляд на женский портрет в золотой резной раме, висевший над письменным столом Андре.
      Ясмин поднялась, обошла стол, потянулась, руками к портрету и попыталась его приподнять, но тут поняла, что картина легко отодвигается в сторону. За рамой она обнаружила цвета вороненой стали металлический квадрат с цифровым замком в центре.
      "Сейф, о котором говорил Андре", - поняла Ясмин.
      Она решила, что разумно взять немного денег для себя.
      Завтра скорее всего выдастся тяжелый день и ей придется несколько раз ездить на такси. Обращаться всякий раз к Сайду неудобно.
      Ясмин внимательно изучила цифры, записанные на листке, и принялась набирать комбинацию. Тихо щелкнув, замок отворился, и дверца отошла в сторону. В темной глубине сейфа лежало несколько больших серых конвертов, несколько белых конвертов поменьше, листки бумаги и толстая пачка банкнот, перетянутая эластичной лентой. Ясмин извлекла пачку из сейфа и обнаружила, что в ней собраны франки и дирхамы. Сняв сверху наугад несколько дирхамов, Ясмин сунула их в кармашек платья.
      Она понятия не имела, сколько ей потребуется денег.
      Не знала даже, сколько стоит такси и сколько купюр она положила в карман. Оставшиеся деньги она спрятала обратно в сейф и закрыла его. Тщательно набрав код, Ясмин вернула картину на прежнее место. Женщина с портрета с подозрением взирала на Ясмин, но та не обратила на это никакого внимания. Облегченно вздохнув, Ясмин вернулась в кресло и расслабилась.
      "Ах Андре.., с тобой ничего не должно случиться, ты слишком мне дорог", - подумала она, закрывая глаза.
      Глава 8
      Она медленно плыла в сумрачном мире между сном и реальностью, когда, взглянув на дверь библиотеки, увидела, что та открыта. В проеме вырисовывалась мужская фигура, на которую падал свет из холла. Ясмин часто заморгала, пытаясь яснее разглядеть неожиданное видение, и мучительно соображала, как давно она заснула. Конечно, она страшно устала после такого потрясения. Ее тело отключилось, чтобы дать отдых перегруженному мозгу. Однако кто же там стоит?
      - Это ты. Сайд? - сонно спросила Ясмин, хотя мужчина был выше и шире в плечах, чем Сайд.
      - Хасан Халифа, - раздался в темноте мягкий, вкрадчивый голос. - Сайд только что рассказал мне об Андре.
      Могу я чем-нибудь помочь?
      Ясмин стремительно вскочила, стряхивая с себя остатки сна, туманившие сознание. Ей необходимо полностью проснуться, пусть даже разговор с этим человеком будет очень коротким.
      - Ничего, благодарю вас, - поспешила ответить Ясмин. - Я пытаюсь немного отдохнуть. В больнице сказали, что позвонят, если в состоянии Андре произойдут какие-то изменения, так что в настоящий момент ничего не требуется.
      - Но я все же немного побуду с вами. - В голосе Хасана зазвучали неожиданно добрые нотки. Сердце у Ясмин екнуло. - Ты, должно быть, очень расстроена, а в такие минуты трудно оставаться в одиночестве.
      - Благодарю вас за заботу, - холодно отозвалась Ясмин, - но со мной все в порядке. Вам нет нужды составлять мне компанию.
      - А тебе не приходит в голову, что я специально остался, чтобы составить тебе компанию, - спокойно заявил Хасан и подошел к Ясмин. - Я на самом деле очень люблю Андре. И чрезвычайно огорчен случившимся.
      - Охотно вам верю, но мне действительно нужно немного поспать.
      - Зажгите лучше свет. Да побольше, - продолжал Халифа, игнорируя замечание Ясмин. - Не очень-то весело сидеть в темноте. Темнота угнетает.
      Ясмин едва сдержалась, чтобы не накричать на Халифу. Он пересек комнату и зажег свет, отчего Ясмин, ослепленная множеством ламп, окончательно проснулась.
      Удовлетворенный своими действиями, Хасан уютно устроился в кресле, которое только что занимала Ясмин, и закинул ногу на ногу.
      - Ну что ж, устраивайтесь поудобнее, - сверкнула глазами Ясмин. Тон ее был исполнен сарказма. - Вам для этого, кажется, не требуется особого приглашения.
      - Я знаю Андре много лет и был бы очень тебе признателен, если бы ты любезно рассказала мне все, что сказали врачи. - Глаза Хасана безжалостно буравили Ясмин, и она поняла, что должна рассказать Халифу все, что касалось его друга.
      - Ну хорошо, - вздохнула Ясмин, опускаясь в кресло напротив. - Но мне и в самом деле надо будет скоро ложиться спать.
      Она подробно рассказала Хасану о событиях сегодняшнего вечера, начиная с момента возвращения Андре. Время от времени Хасан прерывал ее рассказ короткими, жалящими вопросами, показывающими его искреннее беспокойство.
      - Ты говоришь, что у Андре был еще один приступ, когда ты находилась у него в палате? - переспросил Хасан слегка охрипшим голосом.
      - Да. Но доктор Кальвадос, прежде чем я покинула больницу, сказал, что приступ прошел и Андре спокойно уснул.
      - Боюсь, что все это не очень хорошо. Андре пятьдесят один год, и хотя это не старость, но возраст очень опасный для человека со слабым сердцем.
      - Я уверена, что Андре поправится, - настаивала Ясмин, руководимая не столько убеждением, сколько страхом. - Он должен поправиться.
      - Я хочу, чтобы Андре выздоровел, не меньше твоего, но вынужден смотреть на вопрос с реалистической точки зрения. А в чем, между прочим, твой конкретный интерес к Андре?
      Ясмин ощетинилась:
      - Мой интерес к Андре? Что вы имеете в виду?
      - Ну-у-у, как от любовника от него уже мало будет толку, даже если Андре выживет. А если нет? Ты ждешь какой-нибудь денежной компенсации за свои услуги?
      - Как.., вы...
      - Прости, пожалуйста, что вынужден быть столь прямолинейным, но совершенно ясно, что ты нечто новое в жизни Андре. Мне просто не хотелось бы, чтобы ты неверно понимала свое настоящее положение - только и всего.
      - Я не "нечто новое в жизни Андре". Как вы смеете предполагать такое? Я знаю Андре три года.
      - Ну если ты утверждаешь... Нет, что-то я не понимаю.., ты явно чего-то недоговариваешь.
      - Чего, например? Вы - нахальный.., и.., и... - Ясмин вспыхнула.
      В этот момент на столе пронзительно зазвонил телефон. Ясмин вскочила, сердце у нее застучало как барабан, бросилась к телефону и сдернула трубку с рычага.
      - Да?
      - Мадемуазель, - раздался в черной глубине аппарата тонкий, бесцветный голос, - с вами будет говорить доктор Кальвадос. Оставайтесь, пожалуйста, на линии.
      Ясмин крепче вцепилась в трубку так, что костяшки ее пальцев побелели. Ясмин показалось, что она вот-вот грохнется в обморок, и только неимоверным усилием воли ей удалось заставить себя устоять на ногах. Почему доктор звонит так скоро? Разумеется, не могло случиться ничего плохого.
      На другом конце провода раздался голос Кальвадоса, объяснявший ей в терминах, которых Ясмин никак не понимала, происшедшее; не сразу до нее дошел страшный смысл его слов. Андре умер. У него произошел еще один мощный приступ, повлекший за собой обширный инфаркт, и врачи уже ничем не могли помочь. После этого доктор Кальвадос добросердечно поинтересовался, не следует ли ему приехать к Ясмин: укол успокоительного, быть может, поможет ей уснуть. Не в силах более держать трубку, Ясмин выронила ее из руки и, еле слыша удаляющийся, затихающий голос, повторяющий ее имя, лишилась чувств.
      ***
      Первое, что начала сознавать приходящая в себя Ясмин, - ощущение тяжкого горя, такого сильного и опустошающего, что на какой-то момент ей и самой захотелось умереть, лишь бы не терпеть эту невыносимую пытку в полнейшем одиночестве и страхе. Но постепенно она заставила себя сделать несколько болезненных попыток прийти в себя, что привело ее к другому ощущению, - чьи-то руки се обнимали. Голова, казалось, покоилась на чьей-то крепкой ладони. Ясмин с опаской приоткрыла глаза и обнаружила две черные бездны, в упор глядевшие в ее зрачки.
      - Ты не поранилась?
      Это был Хасан.
      "Что это он делает, почему он держит меня?" - сразу пришло в голову очнувшейся Ясмин.
      Она слабо попыталась вырваться из объятий, но Хасан не дал ей пошевелиться.
      - Нет, подожди. Я все еще не уверен, что ты действительно сможешь встать. Ты просто опять упадешь и даже можешь пораниться. - Он улыбнулся. Я поговорил с доктором, после того как ты потеряла сознание. Я все знаю.
      - Пожалуйста, отпустите меня, - едва слышно пробормотала Ясмин, сделав еще одну попытку освободиться. - Я в порядке. Нет, правда. Просто удар был таким неожиданным.
      - Может, дать тебе успокоительного?
      - Нет.., нет. Просто оставьте меня одну. - По щекам ее медленно потекли слезы, Ясмин отвернулась к стене.
      Но Хасан продолжал крепко се обнимать.
      - Похоже, будет лучше, если я еще немного побуду с тобой. Но долго задерживаться я не смогу. Теперь, когда все кончено, у меня есть неотложные дела.
      - В таком случае, пожалуйста, займитесь ими.
      - А куда теперь пойдешь ты?
      - Что значит - куда я пойду? Мне некуда идти. Андре.., все, что у меня было.
      - Не сомневаюсь. Но уж: раз ты не любила его, значит, были еще какие-то планы?
      Ясмин вскинула брови.
      - Не любила? Отчего же? Конечно, любила, - понемногу приходя в себя, произнесла она.
      - Любила его деньги.
      - Деньги! Как вы можете говорить о деньгах в такую минуту? Вы монстр! Совершенный монстр! - выкрикнула Ясмин и бросилась через комнату, Пусть так. - Он криво усмехнулся. - Не думаешь ли ты, что Андре любил тебя?
      Ясмин повернулась лицом к Хасану:
      - Да, любил.
      Ясмин с усилием выдержала иронический взгляд Хасана.
      - Ерунда! - Хасан жестко оборвал ее. - Ему было пятьдесят один, а тебе? Восемнадцать? Семнадцать? Девчонка.
      Ты знаешь, что происходит с мужчиной, когда он стареет?
      Он начинает искать молодую плоть, которую мог бы погладить. Это дает ему возможность забыть, что годы прошли. Мужчинам кажется, что твоя молодость поможет вернуть их собственную утраченную юность. Он любил не тебя - он любил твою молодость, твою красоту, твою свежую, нежную, чистую кожу. Это была типичная физическая страсть, а ты говоришь - любил.
      - Не правда! - Растущая нотка истерии в голосе Ясмин заставила Хасана жестоко усмехнуться.
      - Что ты знаешь о мужчинах, и о том, что творится у них в душе, сказал он спокойно.
      - Андре меня любил! Он просил меня выйти за него замуж!
      - О-о-о, Бога ради! - Хасан расхохотался. Ясмин показалось, что он вот-вот начнет хлопать руками по коленям - настолько безудержен был его смех. - Вы все так говорите, когда вас прижмут в углу. Даже если он и предложил тебе выйти замуж - в чем я сомневаюсь, - это тоже типично. Мужчины вес так говорят.
      - Как.., вы...
      Хасан неожиданно оказался рядом с Ясмин и быстро схватил ее за руки. Ясмин хотела впиться ногтями в его лицо. Притянув Ясмин к себе, Хасан завел ее руки за спину и крепко сжал. В глазах Хасана она увидела гнев, вызванный ее упрямством, и знакомое ей стремление к насилию, заставившее Ясмин вскрикнуть. Она представила себе, что бы было, если бы она ударила араба, и была благодарна, что он удержал ее от попытки оцарапать его физиономию. Ясно было, что Хасан не выносит какого-либо сопротивления, особенно со стороны женщин.
      Внезапно Ясмин показалось, что Хасан может убить ее, но тут страшное выражение в его потемневших глазах постепенно угасло, и левая бровь медленно поползла вверх.
      - Но не волнуйся, малышка, - сказал Хасан. - У тебя не будет проблем с поисками нового покровителя. Найдется много желающих. И если ты действительно любишь деньги, я тебя уверяю, вес будет очень легко. У таких, как ты, красоток трудностей не возникает.., по крайней мере до тех пор, пока они не показывают свои зубки. - Криво усмехнувшись в разгоряченное, гневное лицо Ясмин, Хасан резко опустил руки. - Хм-м-м, несмотря на то что ты такая маленькая ведьма, я подумаю, не взять ли тебя себе.
      - Убирайся, пока я не позвала Сайда! - прошипела Ясмин, едва контролируя свои слова.
      - Ухожу, ухожу, малышка. Мне надо немедленно связаться с адвокатами. А ты - не исчезай. Кто знает - если ты и вправду знала Андре три года, может быть, он оставил тебе что-нибудь в своем завещании. А если и не оставил, почту за честь самолично позаботиться о тебе.
      С этими словами Хасан покинул комнату. Ясмин слышала, как его ботинки четко отпечатали шаги по мраморному полу. Потом все стихло.
      Потоки слез хлынули из глаз Ясмин, и она задохнулась от ужаса, холодом пробежавшего по телу. Двойное потрясение - от смерти Андре и домогательств Хасана - ударило Ясмин с новой силой. Разумеется, ей следует попытаться быть хладнокровной и обдумать утверждения гостя. Он, по всей вероятности, не единственный, кто придерживается подобных взглядов. Для них Ясмин золотоискатсльница в погоне за деньгами Сен-Клера, не более. А сам Андре? Чувствовал ли он то же самое в отношении Ясмин? Похоть - просто и ясно. Каким же холодным анализом можно разложить прелесть их отношений: старческая похоть - только и всего.
      Ясмин вспомнились поздние ночные, с вечным хихиканьем, разговоры в школе. Девчонки говорили о сексе, страстных ласках и обо всем с этим связанном. Ясмин в этих беседах никогда не участвовала: боялась раскрыть рот, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Туркана рассказывала ей довольно много о жизни и о любви, но Андре категорически запретил Ясмин даже упоминать имя Кадира или вспоминать что-либо о борделе. Девушки болтали также и о проститутках. Проститутки - девицы, занимающиеся своим ремеслом с мерзкими стариками, за что те им платят. Проститутки живут в публичных домах. Бордель - это тот же публичный дом. Об этом Ясмин вычитала в словаре. Она вспомнила, как стыд парализовал се при мысли о том, что будет, если ее прошлое каким-то образом откроется. И теперь невыносимый стыд молотком застучал у псе в висках.
      А что доктор Кальвадос? Он тоже намекал, пусть даже неумышленно, на то, что Ясмин оказалась причиной смерти Андре. Не исключено, что по госпиталю уже ходят шуточки на этот счет. Доктор ведь спрашивал ее о том, чем был занят Андре в момент приступа, ведь спрашивал? Ясмин густо покраснела, как только до нее с предельной четкостью дошла вся гнусность окружавшего ее мира.
      Но в то же время в этом была доля истины. Ясмин убила Андре. Он не спал неделями, и в этом была виновата Ясмин. И вот теперь она одна, лишенная возможности куда-либо обратиться, отрезанная от своей собственной жизни и не вошедшая в жизнь Андре.
      Ясмин оказалась между двух огней различных миров, что особенно остро ощущалось здесь - в Танжере. Она больше не чувствовала себя арабкой, но и европейкой она еще не стала. И ни одна сторона не желала принять Ясмин, допустить се существование в себе. Можно было бы, конечно, воспользоваться советом Хасана - найти себе покровителя до той поры, пока Ясмин не станет слишком старой. Что за отвратительная мысль! Ясмин рассеянно провела рукой по волосам. Возможно, покровитель - это то, чем она вынуждена будет обзавестись. Ясмин никогда не была свободна, несмотря на всю науку, которой ее обучила мадам Дюша. Никогда не заботилась о себе, никогда не имела дела с деньгами, не ходила по магазинам за продуктами и одеждой. Всегда находился кто-то, кто все это за нее делал: сначала дедушка, потом Кадир и, наконец, Андре и пансион Лотремо.
      Она могла бы попытаться найти работу, но что она умеет делать? Ей надо будет где-то жить, но чем она заплатит за жилье, пока не устроится работать? Голова Ясмин закружилась от напряжения, усталости и неразрешимых проблем.
      И никто не мог дать ей совет. Мелькнувшая мысль о возможности обратиться за помощью к Хасану вызвала в животе тошнотворный спазм! Неужели ей не с кем посоветоваться?
      "Ах Андре! Как мог ты оставить меня одну в таком страшном одиночестве!"
      Но безмолвный призыв Ясмин был обращен в пустоту комнаты. Сайд? Но он откровенно ее не любит. Салима? У нее теперь, вероятно, полно собственных проблем, вряд ли она способна помочь кому-либо, и менее всего - Ясмин.
      И тут она неожиданно подумала о мадам Дюша. Ведь говорила же она, что Ясмин может обратиться к ней, если потребуется помощь. Куда она задевала ту карточку с адресом и телефоном? Ясмин выбежала из библиотеки и опрометью бросилась в свою комнату.
      Распахнув двери стенного шкафа, она вытащила оттуда сумочку, в которую положила карточку в тот последний день в школе. Ясмин молила об одном только бы карточка оставалась в сумочке. Ведь она могла потеряться где угодно во время их сумасшедшего путешествия.
      "О-о-о, пожалуйста, пусть она найдется! - беззвучно молила Ясмин. Аллах, если ты существуешь и хоть чуточку заботишься обо мне, пусть карточка будет все еще здесь!"
      И тут чудесным образом визитка нашлась: "Мадам Соланж Дюша, 13, Сен-Виктор, Женева, Швейцария, телефон 341319". Ясмин поцеловала картонку и кинулась обратно в библиотеку.
      А как заказывать международный разговор? Ясмин застыла с трубкой в руке. Но тут послышался голос телефонистки, и Ясмин ничего не оставалось, как назвать женевский номер. Наступила пауза. Потом снова раздался голос телефонистки. Она сказала, что линия занята и надо немного подождать.
      - Сколько? - спросила Ясмин голосом, сорвавшимся от волнения на фальцет.
      - Cinq minutes <Пять минут (фр.).>. Мне перезвонить вам, или вы подождете у аппарата?
      - Если это займет только пять минут, я подожду, спасибо. - Ясмин еще крепче вцепилась в трубку, в страхе хоть на секунду прервать тоненькую связь с мадам Дюша.
      Нет сомнений - мадам Дюша знает, что делать, как помочь Ясмин.
      Ясмин неотрывно следила за черепашьим ходом минутной стрелки висевших над дверью больших настенных часов. Время тянулось невыносимо медленно. Неожиданно Ясмин услышала приятный, подобный колокольчику голос мадам Дюша:
      - Да? Алло?
      - О-о-о, мадам Дюша.., это Ясмин!.. - Голос Ясмин едва не срывался на крик. Она едва сдерживала дребезжащее нетерпение в груди, стараясь не перебивать мадам.
      - Ах, здравствуй, дорогая. Очень рада тебя слышать.
      - Мадам, случилось самое ужасное. Я должна поговорить с вами.
      - Что случилось, Ясмин? - Голос мадам мгновенно стал серьезным.
      - Андре умер! - Ясмин была больше не в силах сдерживать назревавшие в ней рыдания. Она разразилась слезами и утратила способность говорить из-за беспрерывных всхлипываний.
      - Умер? Какой ужас! Ясмин, успокойся, постарайся собраться и расскажи мне все.
      Ясмин сделала три глубоких вдоха, пытаясь успокоиться, и снова заговорила:
      - У Андре случился сердечный приступ. Он только что умер в больнице. Час назад мне позвонили оттуда и сказали. Мадам; я не знаю, что мне делать, вы должны мне как-то помочь.
      - Но, Ясмин, неужели рядом с тобой никого нет, кто бы помог тебе?
      - Нет. Никого... - Дыхание Ясмин снова стало прерывистым.
      - Но должны быть адвокаты, друзья...
      - Мадам, вы не понимаете. Никого нет. Наши отношения были не совсем такими, как вы думаете. Я не могу вам сейчас рассказать все - это слишком длинная история. Я только знаю - мне не к кому обратиться.., и я боюсь.
      На другом конце провода возникла короткая пауза, после чего неуверенный голос мадам Дюша вновь стал доходить до Ясмин:
      - Ясмин, ты могла бы сесть на самолет и прилететь в Женеву? Ты, очевидно, не в том состоянии, чтобы самой справиться с происшедшим. Здесь я смогу помочь тебе больше. Как ты думаешь, ты в состоянии приехать?
      - Да, мадам. Думаю, что смогу.
      - Не имеет значения, когда ты прилетишь, дорогая. Я буду здесь и буду ждать тебя. Просто возьми в аэропорту такси и дай водителю мой адрес.
      - Ах, мадам, я не знаю, как вас благодарить и вообще что сказать.
      - Я знаю, дорогая. Знаю. Просто приезжай, и мы быстро все уладим. Положение, я уверена, не настолько уж безнадежное, как ты полагаешь. Я нисколько не сомневаюсь, что месье барон позаботился о тебе, ты просто не знаешь, ведь на случай непредвиденных обстоятельств обычно составляется завещание... , - Мадам, вы не понимаете, я все расскажу при встрече.
      - Да, дорогая, конечно.., а сейчас, как только ты положишь трубку, тут же позвони в аэропорт и закажи билет на ближайший рейс до Женевы. Если возникнут какие-то проблемы, перезвони мне и я посмотрю, что смогу сделать. Ты поняла?
      - Да, мадам. - Путаница в голове Ясмин постепенно рассеивалась, по мере того как приятный голос мадам Дюша успокаивал ее, убеждая в том, что все образуется.
      - Скоро увидимся, - пообещала мадам Дюша, и ее уверенность передалась Ясмин. - И не волнуйся.
      - Не буду... Я постараюсь, мадам, - обязалась Ясмин. - Au revoir <До свидания (фр.).>.
      - Au revoir, милая.
      Щелчок на другом конце провода прервал разговор. Ясмин бережно положила трубку на рычаг и села в кресло.
      "Что дальше? - задумалась она. - Мне нужно собраться. Позвонить в аэропорт. Да. А деньги? Чем я расплачусь?
      Ах да - сейф. А это не воровство? Вероятно, но другого выхода нет. Как иначе попасть в Женеву? Никак".
      Ясмин заставила себя подняться и снова сняла трубку.
      Почти автоматически, как механическая кукла, она попросила телефонистку соединить ее с аэропортом. Металлический голос в трубке сообщил, что есть рейс в шесть часов утра до Парижа, где Ясмин придется пересесть на транзитный рейс до Женевы. Или же она может подождать до пяти часов дня и улететь прямым рейсом. Ясмин испугалась и напряглась при мысли о том, что за это время может вернуться Хасан и дом будет опечатан. Она заказала билет на шестичасовой рейс.
      Ясмин подошла к картине, встревоженная и виноватая. Женщина с портрета смотрела осуждающе и презрительно. Ясмин резко сняла картину, поставила подальше, развернув к стене, чтобы мадам Сен-Клер не могла более смущать ее своим взглядом, и набрала код. Достав из чрева сейфа пачку денег, Ясмин внимательно отсчитала три тысячи франков и пятьсот дирхамов. Этого должно было хватить на дорогу до аэропорта, а если не хватит на авиабилет, Ясмин была уверена, что в аэропорту легко можно будет обменять франки и покрыть недостающую сумму. Вернув на место остальные деньги, Ясмин быстро закрыла сейф и повесила картину на место. Отвечая на пристальный взгляд, направленный, как ей казалось, прямо в глаза Ясмин, она мысленно заверила: "Не волнуйтесь. Верну, как только смогу". Свернув банкноты в трубочку, Ясмин крепко зажала их в ладони и покинула библиотеку.
      Наверху, в своей комнате, она быстро огляделась и вытащила из шкафа чемодан. Он был небольшого размера и не очень вместительный, но Ясмин и не собиралась брать с собой ничего громоздкого и тяжелого.
      В Женеве она решит, как поступить с оставшимися вещами. Быстро побросав в чемодан платья, брюки и блузки, которые могут пригодиться, Ясмин снова достала из шкафа свою сумочку. Когда она закрывала шкаф, взгляд ее упал на кафтан и накидку, которые были на Ясмин, когда она впервые переступила порог этого дома. Они висели на изогнутых деревянных плечиках такие красивые - часть другого мира и другой жизни: их вид сделал вдруг мысль о бегстве невыносимой.
      Горький комок поднялся к горлу Ясмин.
      "Я не заплачу, - приказала себе девушка. - Я не заплачу".
      Но руки ее невольно потянулись и любовно прикоснулись к ткани. Последняя память, с которой Ясмин никак не хотелось расставаться.
      "Эти вещи будут напоминать мне о том, что было со мной когда-то", подумала Ясмин и, сдернув с вешалки, перекинула их через руку. В чемодане места уже не было придется нести так. Ясмин закрыла наконец шкаф и печально покачала головой.
      Оглядевшись в последний раз вокруг, она ощутила жестокую боль, огромной волной захлестнувшую се душу. Какая очаровательная комната, как прекрасно можно было бы в ней жить! Но не Ясмин. Не теперь. Все это потеряно, ушло, кончилось со смертью Андре. Ясмин вдруг захотелось никогда не знать этой жизни, не знать Андре. Насколько все тогда было бы проще! Она никогда бы и не подозревала о том, какой чудесной может быть жизнь. Но теперь, вкусив все ее прелести, Ясмин уже не в силах была с ней расстаться.
      "Лучше бы было ничего этого и не знать", - подумала Ясмин. - Теперь я буду всю жизнь вспоминать и сравнивать, как я была когда-то счастлива".
      Она вытерла вновь выступившие на глаза слезы, открыла дверь и осторожно выглянула в коридор посмотреть, не следит ли кто за ней. С облегчением увидев, что в доме совершенно пусто и тихо, Ясмин на цыпочках спустилась по красивой полукруглой лестнице, не спуская глаз с висевших на стене картин. Она быстро вошла в библиотеку и закрыла за собой дверь. Решив, что будет лучше еще раз позвонить мадам Дюша и сообщить ей, каким рейсом намерена вылететь, Ясмин сняла телефонную трубку.
      И тут ее ухо уловило новый звук, сначала едва слышный, потом нарастающий. Несколько секунд спустя Ясмин услышала скрип шин на дороге. Машина! Но кто мог ехать сюда в такое время ночи? Ясмин осторожно положила трубку на аппарат и прислушалась. Хлопнула дверца автомобиля и послышался хруст тяжелых башмаков, зашагавших по гравийной дорожке. Потом Ясмин услышала, как Сайд с кем-то разговаривает... Этот голос.., этот глубокий, чувственный голос... Хасан Халифа!
      Не раздумывая Ясмин подхватила чемодан и сумку и по-кошачьи тихо пересекла комнату. Открыв большую раздвижную стеклянную дверь, ведущую на расположенную с торца здания веранду, она нырнула в темноту ночи и, перейдя лужайку, остановилась под эвкалиптами, растущими вдоль большой каменной стены. Невидимая в их тени, Ясмин надела через голову накидку, которая покрыла всю фигурку девушки вместе с ее багажом. Накинув на голову капюшон, Ясмин прошла вдоль стены до высоких кованых ворот.
      В последний раз взглянув на дом, она увидела в освещенном окне библиотеки силуэт Хасана. Теперь ему никогда не найти Ясмин. Даже если он проедет мимо нес, все равно ни за что не узнает. Закутанная в просторную ткань, она ничем не отличалась от любой другой арабской женщины, идущей по ночной дороге. Ясмин мысленно поблагодарила Аллаха, что напомнил ей захватить с собой накидку.
      Сомнений нет - очень скоро кто-нибудь обнаружит пропажу денег, но Ясмин снова сказала себе, что вернет их когда-нибудь кому-нибудь. Но не сейчас. Они же первым делом упекут Ясмин в тюрьму за кражу. А потом, когда уляжется первая суматоха, кому придет в голову гнаться за неизвестной девушкой-арабкой, которая так недолго была подругой Андре? Никому. Чувствуя себя в относительной безопасности, хотя чувство тревоги се не отпускало, Ясмин поспешила вниз по горной дороге. Благодарно вдыхая всей грудью холодный ночной воздух, она быстро шагала вдоль высоких кипарисов.
      Переходя от одной тени к другой, она опьянялась звуком прибоя о прибрежные скалы. Соленый воздух вдруг показался Ясмин необыкновенно вкусным. Далеко внизу замерцали огни города - манящие, наполненные невысказанными обещаниями. В эти краткие моменты, захмелевшая от ночи и запаха жасмина и моря, Ясмин чувствовала, как легко бьется ее сердце, вкушающее свободу. Вид широко расплескавшихся городских огней символизировал открытую перед ней прекрасную жизнь. Но тут же возвращались придирчивые сомнения и тревоги, гасившие короткие вспышки сладкого ощущения обретенной свободы. Пучина страха разевала свою пасть перед Ясмин, грозя поглотить в своей утробе. Плотнее укутавшись в накидку, девушка побежала по склону, словно преследуемая стаей демонов.
      Ясмин уже почти достигла города, когда из-за поворота дороги неожиданно вырвался на бешеной скорости автомобиль. Посмотрев вслед красным огонькам задних стоп-сигналов, тут же скрывшихся за очередным поворотом, Ясмин подумала, что это, должно быть, Хасан бросился за ней в погоню. Она быстро выбросила неприятную мысль из головы. Хасан больше никогда не вернется в ее жизнь. Она свободна.
      Единственное, что заботило сейчас Ясмин, - как быстрее добраться до аэропорта, купить билет и долететь до Женевы, до мадам Дюша. Ясмин понимала, что придет в аэропорт задолго до вылета, но это не имело никакого значения. Она может посидеть в зале ожидания и будет ждать сколько потребуется. В конце концов, теперь она полностью была во власти собственной судьбы. И от Ясмин уже не зависело ничего.
      3
      Женева, июнь 1975 года
      Глава 9
      Позже Ясмин поражалась, как ей удалось преодолеть это тяжкое испытание. Она сидела в удобном глубоком кресле в залитой солнцем женевской квартире мадам Дюша и отдыхала. Уходило напряжение последних страшных часов. Ясмин впервые расслабилась. Она ощущала боль во всем теле, болели мускулы после целой ночи бегства и страха, нервы были натянуты до предела. Ясмин страдала от безвозвратной потери Андре.
      Лицо мадам Дюша, такое прекрасное, приветливое, доброе, действовало на Ясмин успокаивающе.
      После того как такси доставило ее к подъезду многоэтажного дома с изящными скульптурами у входа и лепными украшениями на каждом окне, Ясмин показалось, что она уже не в силах сделать и шага. Но, подняв свой багаж, она все же заставила себя подняться по ступенькам. Небольшой лифт с панелями красного дерева быстро доставил Ясмин на пятый этаж, где она с облегчением поставила вещи на пол и нажала кнопку звонка.
      Дверь тут же растворилась, и Ясмин упала в теплые объятия мадам Дюша.
      - Слава Богу, ты наконец-то здесь, - сказала мадам, проводя девушку в комнату.
      Ясмин погрузилась в уют красивого высокого кресла и устало откинула голову на мягкую спинку.
      - Ах, мадам, вы не представляете себе, до чего же я рада наконец-то быть здесь, - облегченно выдохнула она.
      - Прежде всего, дорогая, зови меня, пожалуйста, Соланж. Теперь мы с тобой в несколько иных отношениях: я больше не классная наставница, а твой друг.
      - Огромное спасибо, Соланж.., как странно звучит...
      - Привыкнешь, милая. А теперь садись, пожалуйста, к столу... Может быть, чаю? И что-нибудь перекусим. А потом ты все-все расскажешь.
      Закрыв глаза, Ясмин прислушивалась к звукам, доносившимся с кухни, где Соланж готовила на скорую руку что-нибудь поесть.
      - Все готово! - позвала Соланж.
      Ясмин с усилием поднялась из кресла и пошла на голос в маленькую кухоньку с большим окном. Солнце наполняло помещение светом, струившимся сквозь фигурные ячейки оконных переплетов, и обливало золотым сиянием изящную плетеную мебель.
      - А теперь расскажи... - Соланж терпеливо дождалась, пока Ясмин отопьет чаю и немного согреется. - Что же все-таки произошло? И чего я, по твоим словам, не понимаю?
      Пока Ясмин ела, она успела поведать Соланж все о своей семье в Рифе и об Андре. Но рассказать о Кадире у Ясмин духу не хватило - об этом она расскажет как-нибудь позже - очень уж стыдно. Не хотелось давать Соланж повод думать, что Ясмин - не просто бедная марокканская девчушка, выросшая в нищете и из благотворительности посланная учиться, а проститутка из публичного дома, купленная для утехи старика, назвавшегося ее отцом.
      Она сказала Соланж, что Андре решил позаботиться о ней и отправить в школу после смерти матери Ясмин. Она также поведала о том, как они с Андре стали любовниками в путешествии на обратном пути в Танжер, описала смерть Андре и, едва сдерживая раздражение, рассказала, как реагировали на нее в Танжере с самого момента возвращения.
      - Теперь ты понимаешь, почему я не могла там оставаться. Все они без исключения считают меня воровкой и авантюристкой или, что страшнее всего, убийцей.
      - Знаешь, мне кажется, ты все преувеличиваешь. Разумеется, никто не обвинит тебя в убийстве Андре. Подобные несчастья случаются довольно часто, моя милая, и, конечно же, виновата в этом вовсе не женщина. Но я все же не совсем понимаю твое отношение к прочему. Возможно, если бы ты пожила там подольше, познакомилась с людьми, пообщалась с ними неформально, у тебя были бы более благоприятные впечатления. Но если уж так получилось, тебе лучше всего остаться в Женеве. Не вижу необходимости возвращаться в Танжер. Не сомневаюсь, что барон де Сен-Клер собирался как-то устроить твои финансовые дела, но он просто не успел. Людям не дано знать, когда они умрут. C'est la vie <Такова жизнь (фр.).>.
      - Ax, спасибо, мад.., я хочу сказать, Соланж. Но я не хотела бы обременять тебя.
      - Ты нисколько не обременишь меня, Ясмин. Надо только немного подождать, пока ты придешь в себя после этих печальных событий. А потом хорошенько подумать, что делать дальше.
      - Я постараюсь найти работу. Хоть я и ничего не умею, но могу устроиться официанткой или что-то в этом роде.
      - Ради Бога! Я считаю, тебе не следует сейчас забивать себе голову работой. Для начала, моя милая, тебе просто необходимо отдохнуть и собраться с мыслями.
      - Нет. Я не смогу сидеть без дела целый день. Мне нужно чем-то заняться. Я должна работать как можно больше, чтобы к концу дня не оставалось сил на мысли и воспоминания.
      - Я понимаю, о чем ты говоришь. Хорошо... Я вообще-то не очень согласна, но, может, тебе лучше знать.
      - И еще мне хотелось бы вернуть деньги, которые я взяла из сейфа. Разве не понятно? Они обнаружат недостачу и решат, что я - воровка. В самолете мне пришло в голову, что они даже могут заподозрить в пропаже денег Сайда или Салиму, а это будет совершенно ужасно.
      - А знаешь, - в глазах Соланж появилось выражение глубокой задумчивости, - кажется, я нашла для тебя работу.
      Ясмин молча смотрела на Соланж во все глаза.
      - У меня есть знакомый - Оскар фон Ротенбург, он как раз недавно спрашивал меня, не знаю ли я кого, кто мог бы заняться разбором его частной коллекции. Он очень богатый человек и собрал великолепную живопись. Его антиквариат выставляется в музеях и галереях. Ротенбург не пропускает ни одного аукциона, он постоянно выискивает новые предметы, пополняя свою коллекцию. Большую часть времени он находится в разъездах, и потому ему нужен секретарь, который бы занимался деловыми вопросами: оформлением бумаг, публикациями и транспортировкой его сокровищ. Это тонкая, деликатная работа, и Оскар спрашивал, не найдется ли среди моих знакомых человека, заслуживающего полного доверия и в то же время достаточно сообразительного, чтобы следить за его делами.
      - Звучит прекрасно, но.., ты действительно полагаешь, что я с этим справлюсь?
      - Несомненно, справишься, дорогая. Ты умеешь печатать. У тебя отличная подготовка по истории искусств и античности. Вспомни о своих летних школьных турах и месяце, проведенном в Сорбонне. У тебя все будет в порядке. - Соланж встала и направилась к телефону. - Я сейчас же ему позвоню, надо узнать, не нанял ли он кого-нибудь за это время. Тогда мы еще что-нибудь придумаем, главное - не вешать носа, разве я не права?
      Соланж ушла, и, как казалось, надолго, но Ясмин была благодарна ей за это, поскольку наконец-то могла просто спокойно посидеть и мирно попить чай. Наслаждаясь солнечным светом, она подошла к окну и посмотрела вниз, на снующие по улице автомобили. Свет пробивался сквозь листву выстроившихся вдоль улицы деревьев и расцвечивал веселыми, яркими пятнами тротуар, нарядно одетые люди бежали по своим делам - очаровательно мирная картина.
      Ясмин почувствовала себя совсем как дома.
      "Если бы только Андре не захотел вернуться в Танжер, - подумала она. Если бы он только остался со мной в Европе. Тогда бы у него не случился сердечный приступ, и все было бы.., не так, как сейчас".
      Усталое отчаяние снова начало медленно запускать свои щупальца в душу Ясмин. Словно солнышко спряталось за облаком. Ясмин все так же стояла у окна и все так же смотрела па улицу, но яркость восприятия потускнела.
      Она не услышала шагов вернувшейся в комнату мадам Дюша. Только когда Соланж заговорила, Ясмин, тряхнув головой, заставила себя вырваться из неприятного оцепенения и вникнуть в смысл се слов.
      - Ну-с, дорогуша, нам положительно везет, - весело щебетала Соланж. Оскар пока никого не нанял. Собственно, он говорит, что ждал, пока я кого-нибудь приведу. Ну разве не смешно? Этот человек использует меня как агента по найму.
      - Он, может быть, не захочет меня нанять, - тихо и вяло предположила Ясмин.
      - Не глупи. Кстати, я взяла на себя смелость сказать, что Андре удочерил тебя, так что ты - мадемуазель де Сен-Клер. Так будет проще всем тебя представлять. Еще я рассказала о смерти несчастного Андре - Оскар, оказывается, уже слышал об этом - и сказала, что работа тебе нужна не столько ради заработка, сколько из необходимости чем-то себя занять, чтобы отвлечься от скорби, и все в этом роде.
      - Ты хочешь сказать... Я получу работу благодаря тому, что являюсь сомнительной родственницей Андре? - Ясмин показалось унизительным, что се берут на работу только благодаря упоминанию важного имени.
      - Разумеется, нет, дорогая моя. Да ты еще и не получила работы. Завтра Оскар хотел только побеседовать с тобой. Прости, но я не могла отложить это на другой день: на будущей неделе Ротенбург уезжает в Париж и хотел бы, чтобы ты приступила к работе как можно скорее, если, конечно, найдет, что ты достаточно квалифицированна.
      - Квалифицированна? А что ты имеешь в виду? О какой квалификации идет речь? - запаниковала Ясмин.
      - Скорее всего самая обычная формальность. Он вполне мне доверяет, и раз уж я тебя рекомендовала, значит, это о чем-то говорит. По-моему, он просто хочет посмотреть, хорошенькая ли ты. Все они одинаковы, милочка. Не забывай об этом ни на минуту.
      - Лучше бы мне работать у женщины, - мрачно отозвалась Ясмин.
      - Уверена, что все будет хорошо. Впрочем, совсем не обязательно соглашаться на эту работу, если она тебе не понравится или не понравится Оскар. Но уверяю тебя: Оскар мой очень близкий друг и замечательный человек. Сама завтра увидишь. Мы еще поговорим об этом сегодня, а сейчас иди за мной. - Соланж вышла в коридор и открыла одну из дверей. - Здесь у нас ванная. - Мадам Дюша открыла следующую дверь и провела Ясмин в маленькую комнатку с кроватью, туалетным столиком и длинным низким бюро.
      Кровать была покрыта светло-голубым стеганым одеялом, под которым угадывались контуры высоких подушек.
      - Здесь очень уютно, - улыбнулась Ясмин и, подойдя к постели, легла и блаженно откинулась на подушки.
      - Бедняжка, ты так устала. Попытайся уснуть.
      Соланж вышла, но мысли Ясмин все еще находились в вихреобразном состоянии. Казалось, ей никогда не привести их в порядок. Но не успела Ясмин об этом подумать, се перегруженное потрясениями сознание выключилось. Это было похоже на обморок. Девушка погрузилась в глубокий, целительный сон.
      ***
      - Сегодня действительно замечательный день, - раздался над ее головой голос Соланж. Ясмин выбралась из объятий сна и лениво потянулась в своем уютном, мягком и теплом коконе из одеяла. Она открыла глаза навстречу яркому солнечному свету и забыла на мгновение, где она.
      Ясмин удивилась голубым обоям и звукам автомобильных гудков, доносившихся с улицы.
      - Знаю, что ты устала, но ты проспала почти сутки, дорогая. Пора вставать!
      Ясмин еще раз потянулась и вытаращила глаза. Как только Соланж произнесла слово "сутки", она тут же все вспомнила. Ну конечно - Женева! Значит, она и вправду была смертельно уставшей: ей никогда в жизни не приходилось спать целые сутки. Спустив ноги с кровати, Ясмин опять потянулась.
      - Который час?
      - Ого-го! Почти половина двенадцатого, Ясмин, а мы должны быть у Оскара фон Ротснбурга после ленча. Поторопись. Я выгладила твою одежду и повесила ее в шкаф. Иди прими душ, потом мы что-нибудь перекусим и - в путь.
      Ясмин стояла в душе и смывала с себя дорожную грязь.
      Казалось, с того самого трагического дня в Танжере прошла вечность.
      "Неужели это было только позавчера?" - подумала Ясмин.
      Сейчас, стоя под приятными упругими струями воды после тяжелого ночного сна, Ясмин задумалась о том, до чего же гибким может быть человеческое сознание. Ей не верилось, что прошло всего двое суток. Очевидно, человек не может выдержать такого напора боли и потому отправляет ее в подсознание. Ясмин надеялась, что там эта боль и останется, потому что ей надо заставить себя продолжать жить. У нее нет времени на мысли о том, что могло бы быть. Отдаться сейчас подобным размышлениям - значит сорваться в пропасть горя, а она себе этого позволить не может.
      Закрыв воду, Ясмин быстро растерлась полотенцем, оделась и вышла в кухню.
      Соланж советовала ей поторапливаться, и Ясмин, схватив чашку обжигающего кофе, выскочила с ней в столовую, где села у открытого окна. Она выставила на солнце свои распущенные влажные волосы и задумалась. Что же ей сулит предстоящий денек? Это было действительно интересное ощущение состояние полного неведения. Прежде Ясмин всегда знала, чего ожидать.
      Вошла Соланж с тарелкой омлета и принялась рассказывать о своих планах на день и о том, что следует посмотреть Ясмин. Андре она не упоминала, за что Ясмин была ей благодарна. Все, чего сейчас хотелось Ясмин, - это есть омлет и слушать болтовню своей подруги. В окно ярко светило солнышко, сушившее ее волосы, дул легкий ветерок раннего лета, приносивший нежный запах цветов, смешанный с выхлопными газами автомобилей, - какое блаженство! Окончив завтрак, они вышли из дома.
      - Думаю, нам следует поехать на автобусе, - размышляла Соланж. - Таким образом ты будешь приучаться к самостоятельности. Вон там, на следующем углу, автобусные остановки. Восьмой помер доставит тебя до дома Оскара это около квартала отсюда.
      Ясмин смотрела в окно автобуса на бегущие мимо контуры городских домов. Какое же удовольствие сидеть вот так спокойно и ни о чем не думать! Однако пора выходить.
      Ясмин опять оробела, ступив вслед за Соланж на твердую землю. Они направились к внушительному зданию с каменным фасадом, выложенным зеленой и белой мозаикой.
      Соланж дернула ручку звонка. Лакей в ливрее важно растворил тяжелую резную дубовую дверь, окованную отполированной до блеска бронзой. Он слегка поклонился.
      Соланж назвала слуге их имена, и тот провел их в огромный холл. Безукоризненно натертый, черный с белым паркетный пол пахнул воском, все стены были увешаны картинами - в два, а то и в три ряда. Потолки возвышались, казалось, до бесконечности, а сквозь стеклянный купол, венчавший потолок, был виден кусок голубого в кудрявых облаках неба. Над куполом парили маленькие скульптурные ангелочки, купавшиеся своими бронзовыми тельцами в лучах яркого солнышка; улыбки на их лицах сияли весельем.
      Ясмин была очарована. Из холла был виден огромный зал - залитый солнцем, с блестящим паркетным полом и белыми стенами. В зале, словно в музее, стояли многочисленные статуи.
      Отворилась дверь справа, и вошел очень большой, цветущий мужчина с румяным лицом. Одет он был в кремовый костюм в полоску, делавший мужчину еще крупнее; на шее его был аккуратно завязан переливчатый розовато-лиловый галстук с широкими, как у шарфа, концами. Ясмин ничуть бы не удивилась, если бы из глаза мужчины выпал монокль. Вошедший широко раскинул руки, отчего стал похож на громадный самолет, заходящий на посадку, и быстро подошел к ним. Стремительность его движений не соответствовала тучности его фигуры.
      - Соланж, до чего же я рад тебя видеть! - громогласно заявил великан. В старомодном стиле он поцеловал руку мадам Дюша и обратил свой взор на Ясмин.
      - А вот и мадемуазель де Сен-Клер. Чрезвычайно рад с вами познакомиться и очень огорчен дошедшей до меня вестью о вашей трагической потере, - прогрохотал мужчина и склонил голову к руке Ясмин.
      - Очень вам признательна, - пробормотала Ясмин, глазея на то, как Ротенбург целует ей руку. Но он не стал затягивать церемонию и снова обратился к Соланж:
      - Снова ты спасаешь мне жизнь, мой милый друг. Не знаю, что бы я делал, если бы вы не пришли сегодня с мадемуазель де Сен-Клер. Я так занят и так привередлив к людям. Просто ума не приложу, как бы я справился, если бы мадемуазель...
      - Пожалуйста, зовите меня Ясмин, - перебила девушка. - Мне будет проще.
      - Безусловно, - бегло улыбнулся Ротенбург. - Почему бы нам не пройти в кабинет? Уверен, вы хотите взглянуть на предстоящую работу. Это так.., замечательно, вы поймете, о чем я говорю.
      Ясмин не могла не улыбнуться. Похоже, бедняга и вправду нуждался в помощи. Ясмин удивилась, как Ротенбургу удалось собрать такую обширную коллекцию, нуждавшуюся в подробном каталоге, если его мысли были постоянно в движении. Это пришло ей в голову, когда они с Соланж вошли вслед за Ротенбургом в большую комнату, сплошь уставленную столами, обитыми кожей шкафчиками в стиле чиппендейл <Стиль английской мебели XVIII века.> и стеклянными ящиками, плотно забитыми маленькими глиняными черепками. Тут царил тот первозданный беспорядок, который, по всей видимости, и обескураживал претендентов на место секретаря мистера Ротенбурга.
      Оскар жестом пригласил дам сесть, но тут же обнаружил, что в комнате нет ни одного свободного стула. Ротенбург поспешно освободил два изящных стула в стиле ампир от лежавших на них бумаг, которые перебросил на заваленный письменный стол. Два листка слетели с вершины бумажной горы и плавно опустились на пол, но Оскар и глазом не повел.
      - У меня не было времени подшить все эти бумаги.
      Кроме того, их надо разложить в папки. Дело относительно несложное, но у меня никак руки не доходят. Теперь вы видите, в чем заключается проблема, не так ли, мадемуазель? Я хотел сказать, Ясмин.
      - Да, - осмотревшись, улыбнулась Ясмин, - похоже, вам требуется некоторая помощь, чтобы разобрать столь внушительные завалы.
      - Вы знаете алфавит, моя дорогая?
      - Разумеется! - поразилась вопросу Ясмин, не сообразив, что с ней шутят.
      - Прекрасно! На первые несколько недель этих знаний будет достаточно. Мне нужно разложить папки по буквам, и все, что вам для этого потребуется, - углубленное знание алфавита. Вас это не слишком тревожит?
      - Ничуть, - не выдержав, рассмеялась Ясмин. - Надеюсь, мне удастся справиться с этой задачей, месье.
      - Зовите меня Оскар, - весело прогудел медведеподобный Ротенбург. - Вы приняты!
      - Принята? - поразилась Ясмин. - Но вы ничего не спросили у меня об искусстве, о машинописи или о предыдущем опыте!
      - Мадам Дюша сообщила мне всю необходимую информацию, моя дорогая. И в конце концов, вы знаете алфавит. Когда вы могли бы приступить? Чем быстрее, тем лучше.
      Ясмин посмотрела на Соланж в поисках поддержки.
      - Что ж, Оскар, я полагаю, Ясмин может прийти завтра на полдня. Потом она станет трудиться полный рабочий день. Подходит?
      - Я предпочел бы, чтобы она приступила к работе немедленно, - заметил, насупившись, Оскар. - Но я вижу здесь тайный заговор с целью сохранить беспорядок в моем кабинете как можно дольше. Ну что ж, завтра - прекрасно. В какое время следует вас ожидать?
      - Возможно, в десять часов, - выпалила Ясмин, сама удивляясь собственной уверенности. - Мы сможем поработать два часа до ленча и два часа после.
      - Отлично! - прогремел Оскар фон Ротенбург.
      На мгновение Ясмин почувствовала, что от голоса Оскара завибрировали тонкие ножки ее стула. Но потом решила, что ей это только показалось. Будь это верным впечатлением, можно было бы не сомневаться, что ни один стул в кабинете Ротенбурга не служил бы более года.
      - Итак, встречаемся завтра, в десять часов. И мы немедленно приступим к расчистке завалов в этих бумажных шахтах!
      Соланж и Ясмин поднялись одновременно. По пути в холл Ротенбург предложил им перед уходом осмотреть галерею. Он провел женщин в залитый солнцем зал, свет свободно лился сквозь потолок из матового стекла. Рассеянные лучи великолепно освещали коллекцию больших греческих бронзовых скульптур и терракотовых ваз.
      - Я называю это Греческим залом, и, предполагаю, вы поймете почему.
      - Представить себе не могла, что может быть так много больших бронзовых скульптур где-нибудь еще, кроме греческих музеев, - вытаращив от удивления глаза, протянула Ясмин. - Я думала...
      - Да, я знаю, что вы думали, - счастливо перебил Ротенбург. - Как и большинство людей. Но этот фантастический рынок существовал по крайней мере несколько сотен лет. Операции по подъему судов в спокойные - если вы понимаете, о чем я говорю, - времена постоянно приносили изрядное количество античных скульптур. Теперь, с развитием подводного дела после Второй мировой войны, начался новый, несравненно более мощный поток поступлений. Естественно, ни одна из них не принадлежит руке действительно великих скульпторов четвертого века - Праксителю, Скопасу, Лисиппу и прочим. Но они тоже очаровательны и радуют сердце частного коллекционера.
      - Они просто восхитительны! - восторженно задохнулась Ясмин.
      - Мы обязаны благодарить за эти сокровища древних римлян. Завоевав Грецию, они настолько пленились великими произведениями искусства, что принялись перевозить большинство из них на родину для украшения своих итальянских имений. Капризные средиземноморские ветры и штормы потопили бесчисленное множество кораблей. И вот только теперь морс начинает отдавать бесценные сокровища. Забавно, что, если бы эти скульптуры не украли в свое время самым бессовестным образом, бронзу все равно переплавили бы на какое-нибудь оружие в более поздние века. Именно это и произошло с оставшимися счастливцами, которые не были украдены.
      - Видишь, до чего непредсказуемой может быть судьба? - сказала Соланж, бросив на Ясмин многозначительный взгляд. - То, что иногда кажется трагическим концом, в итоге оборачивается чудесным спасением.
      - И это одна из причин, почему мне необходим секретарь. Сколько новых книг будет написано историками об этих... - широким взмахом руки Оскар обвел зал, - и о других, таких же уникальных сокровищах. Нужно сделать фотографии, получить разрешение на их использование от именитых ученых, устроить специальные выставки. Со всеми этими древними красавцами и красавицами - сплошные проблемы.
      - Дух захватывает от перспективы работать в такой замечательной компании, - сказала Ясмин, кивая в сторону статуй. - И представить себе не могла лучшего способа проводить свой день.
      - Прониклись? - Ротенбург повернулся к Соланж:
      - Правильно я сделал, что подождал. Знал ведь, что ты найдешь мне кого надо.
      Выйдя на улицу, Ясмин не удержалась и подпрыгнула как школьница.
      - Ах, мадам.., я хотела сказать Соланж, какая чудесная работа! Не знаю, как тебя и благодарить!
      - Ты счастлива - вот все, что нужно, дорогая Ясмин.
      По-настоящему, думаю, надо быть признательной Оскару.
      Ведь это он взял тебя на работу. Но ты сможешь его отблагодарить своей добросовестностью, а в твоих способностях я ни на минуту не сомневаюсь.
      - Думаю, что справлюсь. Это ведь звучит не слишком самонадеянно? Я хочу сказать, что работа для меня не будет тяжелой: ведь всегда проще делать то, что любишь.
      - Понимаю. Я как раз это и имела в виду. А теперь давай-ка сядем на автобус и отправимся в город. У меня возникла идея. Я предлагаю перед осмотром Женевского озера посетить Гранд-Пассаж? Это огромный универсальный магазин, и ты могла бы там купить все, что тебе необходимо. Заедем посмотрим?
      В это время к остановке как раз подкатил автобус. Ясмин пришло в голову, до чего же странные повороты происходят в ее судьбе: только что возникший жизненный тупик обращался чуть ли не в приключение. Не исключено, что Ясмин ошибалась, но ей не хотелось об этом думать. Она радовалась виду за окном автобуса и хотела как можно дольше продлить это блаженное ощущение покоя.
      Глава 10
      - Теперь, когда вы просмотрели каждую папку в этих шкафах, вы составили себе общее представление о том, где что лежит. Вот вам еще небольшая пачечка. - Ротенбург с забавным выражением на веселом, добродушном лице передал Ясмин стопку бумаг толщиной в добрых тридцать сантиметров. - И начинайте раскладывать ее по соответствующим разделам. Будут вопросы - спрашивайте.
      Ясмин сидела на вращающемся стуле перед разверстыми пастями ящиков шкафа. Она приняла пачку, и ее мгновенно охватил панический ужас. Титульный лист гласил:
      "Филадельфийский музей искусств"; под ним лежало письмо из библиотеки Кембриджского университета, дальше от кафедры античности Афинского университета, потом - толстая пачка писем профессора Колумбийского университета.
      - И на все надо отвечать?
      - Это как раз то, чем я сейчас занят: отделяю письма, на которые уже ответил, от писем, ждущих своей очереди.
      - А где же ваши ответы? Здесь я вижу только черновики.
      - Не знаю, драгоценная. Надеюсь, когда-нибудь найдутся. Могу лишь предположить, что все они просто от меня спрятались.
      - Так мне подшивать их в одну папку.., если я их найду?
      - Делайте, как вам удобно. В конце концов, если мне и понадобится какое-либо из этих писем, я обращусь за помощью к вам. Поскольку вы их будете находить, вам лучше и знать, что с ними дальше делать.
      - Мне кажется... - тихо сказала Ясмин. Ей пришло в голову сделать некоторые изменения.
      Ясмин принялась сортировать лежавшие перед ней бумаги. Она увлеклась, и время полетело совершенно незаметно.
      В полдень Хильда, экономка Ротенбурга, принесла им ленч в виде нарезанных кусков жареной утки и зеленого салата. Ясмин с жадностью набросилась на еду, а Ротенбург принялся увлеченно рассказывать ей своими короткими скорострельными предложениями о планах относительно различных частей своей коллекции.
      - Наконец-то знатоки начинают признавать тарелки из майолики. Многие годы они украшали самые легендарные коллекции, но только истинные ценители ведали об их существовании. Тарелки эти - самый замечательный вклад итальянцев в декоративное искусство - крошечные, искусно выполненные геммы, покрытые глазурью, но публика до недавнего времени не могла оценить их но достоинству. Мне удалось раскопать работы Николо да Урбино, довольно много, и вскоре они начнут свое путешествие по музейным залам. Но только в том случае, дражайшая Ясмин, если вы сможете собрать и привести в порядок все необходимые бумаги и сделать необходимые распоряжения.
      - А у вас есть что-нибудь из современного искусства? поинтересовалась Ясмин, кладя в рот последний листик салата. - Только и слышу от вас, что о произведениях классицизма и Ренессанса.
      - Честно говоря, моя дорогая, я не поклонник современного искусства. О, я понимаю, что это отличное размещение капитала, если вы сможете вложить деньги в настоящего художника. Но я не коллекционирую ради денег. Я собираю вещи, которые люблю. И я стал замечать, что мое отношение к современному искусству не становится более сострадательным. Я предпочитаю не менять предмет своей любви. - Довольный собой Оскар хихикнул. - Но конечно же, в этом может быть и моя погибель - собирать только те вещи, которые мне нравятся. Мне вспоминается один из друзей моего отца, который поехал в Париж в самом начале века, чтобы приобрести интересные картины. Естественно, ему показали все новые работы самых модных художников того времени, таких как Пикассо и Брак. Он нашел их отвратительными и отказался даже обсудить возможность покупки их картин. Вместо этого он приобрел полный комплект английских гравюр со сценами охоты, они были тогда весьма популярны. Он считал, что верно вложил деньги, потому что любил смотреть на эти гравюры. Правда, сын его придерживался несколько иной точки зрения. Теперь он - уважаемый владелец по меньшей мере двух сотен ничего не стоящих вещичек. Вы спросите почему?
      Да потому что все они на самом деле оказались копиями, кстати, оригиналы стоили немало. А между тем одна работа Пикассо стоит миллионы. Забавно, не правда ли?
      Ясмин фыркнула и вернулась к работе. Посмеиваясь над бедами и горестями богачей, она мимоходом подумала о коллекциях своего народа: птичьи перья, цепочки монет, несколько кусочков материи да стадо коз! Не важно, о чем вам приходится беспокоиться, - у каждого свои проблемы, и еще Марк Твен сказал: "Богатый или бедный, а деньги пахнут одинаково!"
      Перед самым перерывом Ясмин удалось значительно сократить гору лежавших перед нею бумаг. Она встала, чтобы размяться после долгого сидения, потянулась, вытянув руки, и зевнула.
      - Устала, моя дорогая? - Ротенбург смотрел виновато, точно ребенок. Надеюсь, я не обременил вас слишком уж непосильным трудом?
      - Вовсе нет, - улыбнулась Ясмин. - Просто мне захотелось размяться. И вообще время пролетело очень быстро, и я наслаждалась каждой минутой.
      - Вы наслаждались лишь потому, что это было чем-то новым для вас. Вскоре это занятие превратится в обычную нудную работу.
      - Не думаю. Разве может надоесть окружение таких прекрасных вещей!
      - Посмотрим-посмотрим. Сейчас же, полагаю, на сегодня вполне достаточно. У меня через час назначена встреча, да и с вас, думаю, хватит. - Ротенбург резко встал с изящного маленького стула, каким-то чудом не разваливавшегося под его грузным телом. - В какое время вы предполагаете прийти завтра?
      - Если вас это устроит, я приду в девять и останусь до пяти.
      - Шутите, - усмехнулся Оскар. - Меня устроит, очень даже устроит. Я скажу Хильде, чтобы она снова приготовила нам ленч.
      - Это будет великолепно. С таким ленчем я почитала бы за честь работать бесплатно.
      - Ну уж дудки, моя юная леди! - Ротенбург комически подвернул кончики роскошных усов. - Не следует делать столь неосмотрительных заявлений в присутствии такого закоренелого скряги, как я. Чего доброго, поймаю вас на слове.
      Оскар провел Ясмин до дверей, которые немедленно открыл перед ними дворецкий Франц, и девушка, помахав на прощание рукой, спорхнула по ступенькам каменной лестницы на тротуар. Беспечно размахивая сумочкой, Ясмин направилась к автобусной остановке, счастливо подставляя лицо и руки теплым лучам летнего солнышка.
      Решив, что денек слишком хорош, чтобы прятаться от него в душном автобусе, Ясмин отправилась домой пешком. Соланж говорила, что после обеда у нее назначена какая-то встреча, так что дома все равно сейчас никого не будет.
      Ясмин направилась в сторону озера. Она собралась пройти вдоль берега до моста, потом перебраться через реку, там два шага, и она дома. По пути Ясмин надеялась зайти в какие-нибудь богатые магазины в деловой части города, но не встретила ни одного. День был настолько теплым и солнечным, что у Ясмин возникло единственное желание - наслаждаться видами и звуками прекрасного города. Покупками она сможет заняться и в другое время.
      По поверхности озера скользили, ловя попутный ветер, яхты. Лебеди и утки, выгнув шеи, лениво плавали по легкой ряби волн. Ясмин проходила мимо сидевших па скамейках влюбленных парочек, настолько поглощенных друг другом, что внешний мир для этих молодых людей, казалось, не существовал. Как и все влюбленные, они обнимались, в извечной попытке слиться воедино.
      Неожиданно Ясмин овладела такая пронзительная, опустошающая печаль, что она вынуждена была резко остановиться и присесть на скамейку, стоящую на самом берегу.
      Невыносимая боль сдавила грудь, и Ясмин показалось, что сердце ее разорвется от нахлынувших воспоминаний. Глядя на воду и не видя ее, Ясмин вспоминала Андре, его руки, вкус его губ. Во время работы или бесед с Соланжона заставляла себя не думать об Андре. Но в одиночестве.., в одиночестве она была беззащитна перед нахлынувшими воспоминаниями.
      "Мне надо постоянно быть чем-то занятой", - грустно подумала Ясмин.
      Она встала, глубоко вздохнула, решительно расправила плечи и продолжила свой путь. Проходя по мосту, Ясмин смотрела вниз, на остров Руссо, на котором лебеди прятались в тени плюща. Их длинные изогнутые шеи были подобны изящным тростинкам.
      Спустившись с моста, Ясмин прошла через очаровательный английский парк на другой стороне озера. Решив подробнее изучить город, она прогулялась по набережной генерала Жисана, далее по рю де Рив и маленькими улочками направилась в старую часть Женевы.
      Зачарованно разглядывая старые здания и игравших на улицах детей, Ясмин заметила на одном из обветшалых домов табличку с надписью "Сдаются комнаты". Она вошла во внутренний дворик и увидела выщербленную лестницу, ведущую к стеклянной двери, за которой виднелся старый мраморный фонтан, в былые времена из него, очевидно, поили лошадей. Теперь в фонтане росли цветы. Вокруг располагалось несколько больших мраморных чаш, густо увитых листьями свесившегося плюща.
      Ясмин позвонила и подождала несколько минут. Престарелая дама с лицом, сплошь покрытым веснушками, медленной, шаркающей походкой подошла к двери и со скрипом се отворила.
      - Что вам угодно? - поинтересовалась старушка, уставившись па Ясмин поверх очков в золотой оправе. Поношенное пурпурное бархатное платье дамы на запястьях и у горла украшали старомодные кружева. Когда-то оно, несомненно, смотрелось очень элегантно. Теперь же бархат поистерся и платье висело мешковато на высохшей фигуре. На груди хозяйки дома красовалась камея в виде профиля красивой молодой девушки с распущенными волосами, в беспорядке ложившимися на ее плечи.
      - У вас сдается комната? - спросила Ясмин, удивляясь собственной смелости.
      "Ну и что? - подумала она про себя. - Ничего страшного, если я просто посмотрю. Даже если не сниму комнату, по крайней мере узнаю, на что можно рассчитывать и по какой цене".
      - О да, - оживилась дама и приоткрыла дверь, пропуская Ясмин. Комната на третьем этаже, окна выходят на улицу. - Голос старушки звучал подобно шелесту старинного пергамента. - Идите за мной, мадемуазель.
      Женщина принялась тяжело подниматься по лестнице, останавливаясь, чтобы перевести дух, чуть ли не на каждой ступеньке. Добравшись до верха, она снова остановилась, отдышалась и повела Ясмин в конец холла, там достала из кармана платья большой витой ключ, которым открыла узкую дверь. Ясмин вошла в комнатку с тремя высокими окнами, сквозь которые лился розоватый свет.
      Слева по стене находилась скрытая занавесками дверь в небольшую кухоньку. У стены стоял небольшой холодильник, справа от него располагались раковина и плита.
      У окна в комнате стоял низенький круглый столик с двумя гнутыми стульями по бокам. На другом конце комнаты разместились узкая кровать, бюро и большое, глубокое, мягкое кресло. На одной из стен висело внушительных размеров зеркало в обрамлении золотых виноградных листьев - футов пяти высотой и четырех шириной. Золото в некоторых местах поистерлось, а серебряная амальгама покрылась темными пятнами, но ничто в комнате не говорило о прошлой эпохе больше, чем этот немой свидетель былого величия.
      - Это зеркало, должно быть, ужасно дорогое? - спросила Ясмин, покоренная его поразительным изяществом.
      - К сожалению, нет, - вздохнула дама. - Я как-то хотела от него избавиться. Один человек сказал мне, что на аукционе оно будет стоить восемьсот франков, но за упаковку и транспортировку надо было заплатить шестьсот, так что я отказалась от этой мысли. Такая коммерция мне не по средствам.
      - По правде сказать, я рада этому обстоятельству, - призналась Ясмин, разглядывая свое отражение в серебре зеркала. - Думаю, любой был бы рад иметь в своей комнате такую замечательную вещь.
      - Да, полагаю, всякому бы понравилось.
      - Кроме того, зеркало увеличивает размер комнаты, - сказала Ясмин, заметив в стекле далекое отражение противоположной стены.
      - Ванная за этой дверью. - Женщина указала на маленькую дверь справа. - А вон там - туалет.
      - Сколько? - спросила Ясмин, мысленно прикидывая, какую сумму она может себе позволить.
      - Четыреста франков в месяц, - скривив рот, выдавила старушка и в ожидании ответа поправила очки на переносице.
      Ясмин прикинула и нашла цену вполне приемлемой.
      - Согласна, - резко выпалила она.
      - Я беру за один месяц вперед, кроме того, одну месячную сумму в качестве страховки. - В голосе старушки сквозила трепетная надежда.
      - Да, разумеется, - подтвердила Ясмин, - но мне нужно сходить домой за деньгами, если вы не возражаете. Оставите комнату за мной?
      - Naturellement <Конечно (фр.).>, - расплылась в счастливой улыбке хозяйка. - Меня зовут мадам де Гонкур. А как ваше имя?
      - Ясмин де Сен-Клер.
      - Очень хорошо, мадемуазель де Сен-Клер. Когда вы вернетесь?
      - Пожалуй, через час, можно?
      - Замечательно. Я буду вас ждать.
      Ясмин в последний раз оглядела комнату, которая очень скоро будет ее жилищем, попрощалась и вышла на улицу.
      Уже смеркалось. Мальчишки, стайкой гонявшие на тротуаре футбольный мяч, остановились и уставились на Ясмин. Девушка весело помахала ребятам, счастливо рассмеялась и поспешила по улице Сен-Виктор к дому Соланж сообщить ей потрясающую новость.
      К счастью, идти было недалеко. Как славно будет жить так близко от единственного знакомого тебе в Женеве человека, если не считать, конечно, Оскара фон Ротенбурга.
      Ясмин ворвалась в дом и нашла Соланж сидящей у окна в удобном глубоком кресле и попивающей кампари с содовой.
      - У меня был замечательный день, - пропела Ясмин, - и еще я нашла себе комнату. Что ты на это скажешь?
      - Скажу, что это прекрасно. - Соланж медленно поднялась. - Хотя ты должна знать, что я тебя вовсе не гоню.
      Ты желанная гостья, и я бы не хотела, чтобы ты чувствовала себя неловко.
      - О-о-о, нет, я вовсе этого не чувствую. Просто я случайно увидела вывеску. Комната совсем недалеко отсюда и очень хорошенькая.., и не очень дорогая. Думаю, мне следует ее снять.
      - Сколько?
      - Четыреста франков в месяц. Это дорого?
      - Нет, напротив - на удивление дешево. На какой улице?
      - В самом конце Кур-де-Бастион. Старое здание с внутренним двориком. Женщину, которая сдает комнату, зовут мадам де Гонкур.
      - Да, кажется, я ее знаю.
      - Я сказала ей, что вернусь через Час с деньгами. Ты не хочешь пойти со мной и посмотреть? Мне интересно твое мнение.
      - Хорошая идея. - Соланж поставила бокал на столик. - А где ты собираешься взять деньги?
      - У меня есть франки, которые я взяла из сейфа...
      Боже! Только теперь вспомнила! Там французские франки, а мадам де Гонкур, наверное, захочет швейцарские.
      - Ничего, - успокоила Соланж, - я захвачу с собой чековую книжку. Я внесу задаток, а ты сможешь отдать мне деньги завтра. В любом случае их придется поменять на швейцарские франки. Так что у тебя будет на что жить, пока Оскар не начнет платить тебе жалованье.
      Они поспешили к дому мадам де Гонкур и, перепрыгивая через ступеньки, влетели в новую обитель Ясмин. Соланж дотошно обследовала комнатушку, оценила ее размеры, осмотрела туалет и ванную, после чего открыла дверь в кухоньку.
      - Все в порядке, - констатировала она наконец. - Конечно, занавески на окнах надо будет сменить. У меня есть как раз очень миленькие, в полоску.
      - Но, Соланж, тебе в самом деле не стоит...
      - Не глупи. Они валяются у меня в шкафу совершенно без дела. Да и покрывало на кровати довольно обветшало. У меня есть для тебя новое. Тоже в полоску.
      Соланж открыла деревянные шкафчики над раковиной и плитой и извлекла из них несколько тарелок, две чашки и пару стаканов.
      - Ну и пылища, - тихонько фыркнула Соланж, после чего открыла духовку и достала из нее набор кастрюль и сковородок. - На время этого будет достаточно. Если ты, конечно, не намерена устраивать светские приемы.
      - На этой неделе - вряд ли, - рассмеялась Ясмин.
      - Да, все это ужасно занимательно. Признаюсь, я питаю тайную страсть к обстановке квартир, и у меня есть все штучки, которые могут тебе здесь пригодиться. Эта комнатка будет просто очаровательна, как только мы все тут обустроим.
      - Значит, ты одобряешь?
      - Одобряю? Разумеется, одобряю. Ты просто молодчина, что отыскала это местечко. Пойдем вниз к хозяйке и все оформим, потом вернемся домой, перекусим и займемся сбором твоего "приданого".
      Закончив дела с мадам де Гонкур и пожелав ей доброй ночи, Ясмин и Соланж вернулись домой. Соланж чуть не сожгла ужин, постоянно вспоминая, что еще нужно для новой квартиры Ясмин: она вес время отвлекалась от плиты, ныряя то в один, то в другой шкаф и извлекая из их недр все новые и новые предметы домашнего обихода.
      Было уже около полуночи, когда она наконец остановилась. Гора скатертей, занавесок, ванных ковриков, портьер, ваз, ламп, цветочных горшочков грозила заблокировать входную дверь.
      - Закончим завтра, - вздохнула Соланж. - В противном случае ты рискуешь не выбраться за дверь и опоздать на работу.
      - А ты уверена насчет всего этого? - Глаза Ясмин слипались от усталости. - В конце концов...
      - Не глупи. Не выношу мысли, что придется выбросить все эти веши, а тут подвернулась такая замечательная идея. Я - типичная француженка-скопидомка, и это единственное разрешение проблемы забитых шкафов. Вещи в них становятся несносными ворчунами. Всякий раз, как я открываю дверцу шкафа, вес они начинают вопить: "Положи меня куда-нибудь в другое место, нам нечем дышать!"
      И я не в силах больше выдерживать подобные сцены.
      - Ну хорошо, в таком случае я согласна, - призналась Ясмин и зевнула. - Пойдем спать. Завтра мне предстоит битва с кучей бумаг, и, боюсь, они будут вопить так же, как и твои вещички.
      Уставшая Ясмин заснула сразу же, как только голова ее коснулась подушки. Она даже не успела подумать о том, что предстоит ей сделать на следующий день. Первое, что дошло до сознания Ясмин, был сердитый звонок будильника на столике возле кровати, настойчиво ее будивший, и еще льющиеся сквозь окно лучи утреннего солнышка. Сон Ясмин в последние два дня был глубоким, без сновидений.
      Она просыпалась, словно возрождалась после смерти. Снов не было только пустая, темная бездна.
      Ясмин успела на автобус и, усевшись у окна, принялась мысленно расставлять мебель в своей новой квартире.
      Она старалась не думать об Андре, отказывалась о нем думать и была рада любой возможности отвлечься. У порога дома Ротенбурга Ясмин оказалась ровно без пяти девять и решительно нажала кнопку звонка.
      - Бог мой! - вздохнул Ротенбург, увидев Ясмин в библиотеке полчаса спустя. - Вы до неприличия пунктуальны, дитя мое!
      Ясмин засмеялась, но голову от бумаг не подняла.
      - Я почти закончила с этими папками. Очень скоро мы сможем приступить к работе.
      - Моя дорогая, вы слишком производительны, - пробормотал Оскар. Такими темпами вы лишите себя работы. Нет, мне надо будет вам объяснить политику разумного использования рабочего времени.
      - Ха! - хмыкнула Ясмин. - Прекрасная идея, но не советовала бы вам консультировать по этому вопросу слишком большое количество людей.
      - Боюсь, что мне и не придется. Большинство из них уже в курсе. Боюсь, книга, которую я намеревался написать по данному предмету, просто никому не будет нужна.
      - Когда вы уезжаете?
      - Послезавтра. Но после выходных я вернусь, так что не беспокойтесь. Я оставлю вам кучу заданий, чтобы вы не скучали.
      Оставшуюся часть утра они разбирали бумаги, расставляли по местам книги и каталоги, сортировали корреспонденцию, требующую скорого ответа. После легкого ленча, состоявшего из лука-порея и картофельного супа с маленькими сандвичами, они занялись каждый своим делом.
      - Нет, это и впрямь забавно. - Ротенбург уставился на пустые столы и стулья, расчищенные от бумаг. Они радовали глаз своей праздничной торжественностью. - Не знаю, смогу ли опять работать в этой комнате. Слишком много свободного места. Это меня нервирует.
      - О Боже, - заворчала Ясмин, с трудом поднимая большой серый пакет с корреспонденцией. - Самое главное, я понятия не имею, что отвечать каждому из этих людей.
      Они принялись за почту и занимались письмами до тех пор, пока солнце не спустилось и длинные тени не заполнили комнату, давая понять, что пришло время закругляться.
      Надевая жакет, Ясмин мимоходом подумала о том, до чего же стремительно ее жизнь перескакивает с одной дорожки на другую, и пришла к выводу, что если кульбиты эти и неожиданны, то уж по крайней мере не скучны.
      Путь до автобуса Ясмин проделала в глубокой задумчивости. Она сидела у окна, не обращая ни малейшего внимания на пассажиров, и вдруг поняла, что молит судьбу о том, чтобы жизнь ее впредь шла спокойно и устроилась окончательно здесь, в Швейцарии. Ясмин нуждалась в размеренном существовании с чередой будничных и праздничных дней. Ей нужна была уверенность в будущем.
      Было самое начало июня. Всего лишь месяц назад она окончила школу, страстно влюбилась, лишилась девственности, проехала юг Франции и средиземноморское побережье Испании, потеряла любимого человека, оставившего ее в полном одиночестве, несчастную и без денег, украла деньги и сбежала в Швейцарию, нашла работу и квартиру.
      "Пора остановиться", - подумала Ясмин.
      Уставившись невидящим взглядом в окно, Ясмин подумала, как долго еще она будет тосковать по Андре. Боль его утраты невыносимо саднила сердце. Соланж говорила, что время залечит эту рану, как и все прочие, и теперь Ясмин ей верила, она понимала что мадам Дюша права.
      Но в теперешнем состоянии Ясмин с трудом верилось, что когда-нибудь все это забудется.
      4
      Женева, октябрь 1975 года
      Глава 11
      "О Аллах", - с досадой вздрогнула Ясмин, когда дребезжащий звонок будильника развеял смутные видения ее глубокого сна. Она протянула руку и на ощупь нажала кнопку, прервав резкий, назойливый сигнал. Лежа в постели, Ясмин вспомнила, что сегодня шестое октября и что послезавтра возвращается Ротенбург, а она еще ничего не успела: не закончила разбор корреспонденции, не заказала на десятое число завтрак и не забрала свой костюм из химчистки.
      Вздохнув, Ясмин выбралась из-под одеяла, подошла к окну и раздвинула тяжелые кремовые шторы. Комната наполнилась солнечным светом и звуками раннего утра. Машин было мало. На улицах пусто. Ясмин долила воды в чайник, стоявший на маленькой плите, и отправилась в ванную.
      Но стоило ей погрузиться в клубы приятного теплого пара, как чайник сердито засвистел. Ясмин вылезла из ванны, наскоро вытерлась и, чертыхаясь, бросилась босиком по мягкому ковру к плите. Она выключила газ и неодобрительно уставилась на чайник, продолжавший свистеть, хотя уже не так громко и не так сердито.
      "Сделай то, сделай это!" Ясмин щелкнула пальцем по собственному округло-выпуклому отображению, глядящему на нее с полированной металлической поверхности чайника. Казалось, что искривленный рот и глаза принадлежали не Ясмин, а самому чайнику. "Все чего-то от меня требуют, все хотят, чтобы я что-то для них делала. Даже собственный дурацкий чайник имеет наглость на меня орать!"
      Ясмин топнула ногой, сняла халат, бросила его на спинку кресла и принялась рыться в ящиках шкафа, среди лифчиков, трусиков и колготок выбирая нижнее белье. Отобрав нужные вещи, она заправила постель, заварила кофе и направилась в ванную заняться макияжем, пока настоится крепкий кофе. Ясмин обошла чуть ли не всю Женеву, прежде чем отыскала лавочку, где продавался настоящий крепкий кофе, к которому она привыкла у себя на родине. Закончив с косметикой, Ясмин снова облачилась в халат и достала из хлебницы рогалики. Она поставила чашку кофе и блюдце с десертом на столик, опустилась в кресло и расслабилась на несколько минут, готовясь к предстоящей суете.
      За завтраком Ясмин размышляла над тем, будет ли теперешняя повседневная рутина продолжаться вечно: утренний подъем, дорога на работу, исполнение служебных обязанностей, дорога домой, еда, чтение, сон. Ясмин, конечно, не роптала, но такая жизнь была не совсем то, на что она рассчитывала. Ясмин хотела от жизни большего, она знала, что у нес есть силы и способности изменить свою судьбу. Но понятия не имела как.
      Конечно, она вольна выбирать любой образ жизни, но при этом нельзя забывать, что должна зарабатывать себе на пропитание и крышу над головой. Да разве об этом забудешь? С девяти до пяти Ясмин трудилась. После пяти она была полностью предоставлена себе, но этого времени еле хватало на то, чтобы добраться домой, состряпать себе что-нибудь на ужин, поваляться с книжкой, и все - пора спать.
      Чтобы на следующий день быть в состоянии работать, необходимо как следует выспаться.
      "Скорее всего дело в деньгах, - уныло размышляла Ясмин. - Но тогда я никогда не буду свободной. По крайней мере до тех пор, пока не найду возможности стать кем-то еще, а не просто чьей-то секретаршей".
      Ясмин приходила в голову мысль продолжить свое образование, но время ее было жестко расписано, его хватало лишь на два-три вечера в неделю, а при таких темпах она могла рассчитывать на получение диплома в лучшем случае лет через десять.
      "Что за ужасная мышеловка, - подумала Ясмин. - Может быть, Соланж сможет что-нибудь придумать? А может, Оскар поможет мне взглянуть на вещи как-нибудь по-новому, хотя сомневаюсь, что он рискнет это сделать из опасения потерять новую помощницу. Похоже, мне не с кем поговорить на эту тему".
      Соланж уехала две недели назад в Лотремо на открытие пансиона, а Оскар вот уже целый месяц разъезжал по Европе. Ко времени его отъезда, в начале сентября, Ясмин имела три месяца на то, чтобы полностью войти в курс дела и прекрасно освоиться с работой в офисе Ротенбурга.
      Работе этой, казалось, не было ни конца ни края.
      Почти всякий раз, когда Ясмин садилась за разбор корреспонденции, раздавался телефонный звонок. Приходилось все откладывать и приниматься за решение неотложных ежедневных задач, требующих немедленного вмешательства.
      Не успевала Ясмин оглянуться, часы били пять, и она в очередной раз поражалась, как только Оскар умудрялся один справляться с такой массой дел до появления в его офисе Ясмин. Неудивительно, что большую часть времени Ротенбург проводил в поездках. Он просто убегал от возникавших ежедневных проблем. И прежде всего от телефонных звонков. Ведь вам нет нужды отвечать на телефонные звонки, если вы находитесь так далеко?
      Ясмин вздохнула и откусила рогалик. Она снова наполнила чашку кофе и принялась одеваться. Все в той же задумчивости застегивая пуговицы блузки, она пришла к выводу, что все же обожает свою работу, несмотря на всю ее суматошность и напряженность. Каждый день Ясмин проводила в окружении прекрасных вещей, общаясь с интересными людьми. Коллекция Ротенбурга оказалась еще более фантастической, чем она предполагала: огромные китайские вазы династии Мин, средневековые гобелены, античная бронза, африканская глиняная посуда, македонские скобяные изделия и потрясающая коллекция икон, кочующая в настоящий момент по музеям Соединенных Штатов.
      Ясмин полностью погрузилась в работу, и Ротенбург был приятно удивлен ее энтузиазмом и энергией. А что касается знаний, то Ясмин иногда казалось, что именно здесь, у Ротенбурга, она получает свое высшее образование. Оскар изумлялся поразительной памяти Ясмин и частенько называл девушку своим "маленьким компьютером".
      Ясмин и вправду любила свою работу и окружавшую ее атмосферу прекрасных произведений искусства, но созерцание красивых картин и разбор антиквариата со временем тоже превратились в рутину. Что действительно привлекало Ясмин, которая все глубже погружалась в дела Ротенбурга, - все, что было связано с бизнесом. Иногда Оскар просил Ясмин помочь ему разобраться в очередных финансовых операциях, но только в качестве помощника, а Ясмин рвалась в большой мир бизнеса.
      Числа обладали собственным волшебством - образовывали сложные узоры взаимоотношений, которые подчинялись воле Ротенбурга. Разумеется, это было возможно лишь в том случае, если ты знаешь, чего от них хочешь. Ясмин любила смотреть на колонки цифр, и в голове у нее моментально возникала какая-нибудь картина. За числами Ясмин видела вещи, о которых Ротенбург не распространялся, например, о том, что цена предметов его коллекции может увеличиваться в зависимости от того, как он их продает и кому.
      Ясмин обнаружила прямую связь между процентами, получаемыми от музея, и процентами от частных коллекционеров, Подобно колебаниям цен на золото, некоторые вещи то приобретали дополнительную ценность, то теряли ее, и знающие люди заботились об этом заблаговременно.
      Ясмин поняла, что произведения искусства обладают теми же свойствами, что и деньги, соевые бобы, выращенные на продажу, домашний скот, скаковые лошади, драгоценные камни и металлы. Спрос и предложение. Диаметральные противоположности. Высокое предложение и малый спрос диктуют низкую цену. Низкое предложение и большой спрос - высокую. Говоря языком рынка, произведения искусства ничем не отличались от никеля, платины или свиных потрохов.
      Просто на них приятнее смотреть.
      Ясмин также нравилось наблюдать, как умеет Ротенбург показать товар лицом. Чем больше он хотел избавиться от какой-то вещи, тем меньше, казалось, ему хочется ее продать - по крайней мере такое впечатление складывалось у потенциального покупателя. Опять же - спрос и предложение. Временами, слыша монотонный голос Оскара в соседней комнате, Ясмин едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться во весь голос. Она не могла отказать себе в удовольствии подслушать, как за стеной Оскар вдохновенно заговаривает кому-то зубы.
      Проблема заключалась в том, что Ясмин была лишь статистом, а ей хотелось играть главные роли, она мечтала как можно больше узнать о нюансах финансовой политики Ротенбурга. Ей хотелось быть причастной к решениям Оскара, хотелось, чтобы он научил Ясмин этому искусству, чтобы объяснил каждый свой шаг. Но у Ротенбурга никогда не было времени, а может, и желания. Всякий раз, когда Ясмин пыталась высказать свои соображения, Оскар менял тему разговора. Она не настаивала. Теперь же, после возвращения Ротенбурга из поездки, Ясмин твердо решила поговорить с ним без обиняков.
      В автобусе, глядя в окно на желтеющие осенние деревья, Ясмин вспоминала о замечательной неделе, которую они провели с Соланж в августе в Испании, на острове Ивис. Каждое утро на велосипедах они обследовали остров, а потом все полуденное время валялись на песчаном морском берегу. Посвежевшая и загоревшая, Ясмин вернулась в Женеву, оставив счастливицу Соланж отдыхать еще неделю. Но Ясмин не жалела, что ее отпуск закончился. Квартира ее была прохладна и уютна, и девушка была рада с головой погрузиться в работу. Оцепенение, долгое время владевшее Ясмин, постепенно проходило, и теперь, оставаясь в одиночестве, она уже не боялась воспоминаний об Андре.
      Шагая по хрустящим камешкам дорожки, ведущей к дому Ротенбурга, Ясмин думала, до чего же ей повезло, что у нее есть такие друзья - Соланж и Оскар. Оба они в отношениях с Ясмин постоянно проявляли терпение, сочувствие и пони, мание. Они терпеливо дожидались, когда Ясмин сможет разорвать сковывавшие ее путы горя, хотя сама она была убеждена, что этого никогда не произойдет. Друзья ни минуты не сомневались, что рано или поздно Ясмин сможет начать новую жизнь. Теперь она определенно была на пути к выздоровлению. Ясмин даже отыскала в городе конноспортивный клуб с вполне доступными ценами. Теперь она каждые выходные ездила верхом, полностью отдаваясь великолепному ощущению, радуясь мощной мускулистой лошади, несущей ее галопом, радуясь встречному ветру, бьющему в лицо и развевающему ее волосы. Для нее это было самым лучшим лекарством от всех проблем.
      Вздохнув, Ясмин вошла в дом, поздоровалась с Францем и прошла в кабинет. Решив разобрать как можно больше бумаг, прежде чем начнутся телефонные звонки, она яростно застучала по клавишам пишущей машинки. Ясмин поставила себе целью закончить разбор корреспонденции до приезда Ротенбурга, зная, что тот обязательно привезет с собой массу новой работы.
      Разделываясь с последним письмом, Ясмин услышала, как за ее спиной отворилась дверь кабинета. Примерно в это время Хильда обычно приносила свежую почту; Ясмин по привычке даже не повернула головы.
      - Спасибо, Хильда, - поблагодарила она, надеясь, что кипа писем не окажется слишком толстой. - Положи, пожалуйста, почту на мой стол. Я просмотрю ее, как только закончу с этим письмом.
      Не получив ответа, Ясмин развернулась на крутящемся стуле взглянуть, в чем дело. Сердце ее тяжело упало куда-то вниз, как только она увидела стоявшую в дверях фигуру.
      Хасан Халифа!
      Сияя очаровательной улыбкой, не сводя с нее глаз, Хасан приближался к Ясмин, широко раскинув руки в стороны, как бы намереваясь заключить ее в объятия. Ясмин уже успела забыть кошачью грацию, с которой двигался Халифа. Впрочем, сейчас он выглядел как-то иначе. Неуловимая аура угрозы, окружавшая Хасана во время их последней встречи, казалось, исчезла. Может быть, он искусно ее маскировал? И все-таки в полуприкрытых карих глазах Хасана таилось трудноуловимое выражение, которое плохо сочеталось с улыбкой на его лице. Халифа подошел к Ясмин и слегка склонился к ней, опершись одной рукой на стол.
      - Так-так-так, - медленно произнес он. - В конце концов мы снова встретились.., и при гораздо, более приятных обстоятельствах.
      - Что вы здесь делаете? - задохнувшись, дрожащим голосом спросила Ясмин. Она оттолкнулась от стола и отъехала на стуле подальше от Хасана. К сожалению, у нее не было возможности отодвинуться от него на такое расстояние, на которое ей хотелось бы. - Как вы меня нашли?
      - Поверь, это было далеко не просто, - улыбнулся Хасан. При этом уголки его чувственного рта довольно изогнулись вверх,; , - Что вам нужно? - резко спросила Ясмин, оглушенная этим неожиданным вторжением прошлой жизни.
      - Мне нужна ты, малышка. И я потратил чертову уйму времени, чтобы отыскать тебя. Мы искали тебя повсюду, даже в твоей старой школе. Но к сожалению, она была закрыта на летние каникулы. Так что пришлось дожидаться возвращения твоей подруги - мадам Дюша, прежде чем я наконец напал на след.
      - Я верну вам деньги, - сверкнула глазами Ясмин, после чего повернулась к пишущей машинке, моля Аллаха, чтобы Халифа тут же исчез.
      - Мне? Деньги? Понятия не имею, о чем ты говоришь, - заявил Хасан и выпрямился. Он положил на стол кожаный чемоданчик. Открыв его, Халифа извлек толстый кремового цвета конверт, надписанный изящными округлыми буквами. Хасан невозмутимо протянул конверт Ясмин. - У меня к тебе письмо от адвокатской конторы барона Андре де Ссн-Клера. Возможно, ты его помнишь? Осмелюсь предположить, что это имя тебе кое о чем напомнит.
      - Адвокаты? Письмо от адвокатов Андре? - Сердце Ясмин бешено заколотилось от новых страхов. Они все же узнали о деньгах, даже если о них и не знал Хасан. Ясмин понимала, что должна была вернуть деньги сразу же, как только появилась такая возможность, но в то время ей нужно было купить кое-что из одежды. И она уговорила себя отложить свой долг. Честно говоря, она не знала, как вернуть эти деньги в тот сейф за портретом.
      "Ах, что за идиотская ошибка!" - подумала Ясмин.
      Она нерешительно взяла конверт. На одну едва уловимую секунду тревожащий взгляд Хасана жадно впился в глаза Ясмин, но почти тут же угас, перейдя в безвредное, невинное выражение.
      "У этого человека железные нервы", - подумала Ясмин, не решаясь вскрыть конверт. Руки у нес слегка дрожали.
      - Поскольку новости хорошие, я изо всех сил настаивал на том, чтобы вручить письмо лично, - заметил Халифа.
      Ясмин изумленно вытаращила глаза. Хорошие новости? Он что, издевается? Ясмин захотелось как можно скорее избавиться от Хасана, от его проницательного взгляда.
      - Благодарю вас, - произнесла она слабым голосом. - Я прочту письмо позже, когда останусь одна. - Ясмин надеялась, что Хасан сразу поймет ее намек, но тот не сводил с нее глаз.
      - А я считаю, тебе лучше прочесть его сейчас, - сказал Хасан, опускаясь на стоявший у стола второй стул. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, он принялся ждать.
      Смущаясь присутствием Халифы, Ясмин вынуждена была вскрыть конверт резным ножом из слоновой кости, надеясь, что чем скорее она прочтет письмо, тем скорее Хасан оставит ее в покое.
      На губах в упор глядевшего на Ясмин Хасана играла беспечная улыбка. Девушка взглянула на него, в очередной раз поразившись красоте этого мужчины и тому почти физическому потрясению, которое произвело на нее его присутствие в комнате. Но Ясмин также помнила, каким грубым и жестоким был Хасан в ту ужасную ночь, когда умер Андре.
      Обратившись опять к письму, Ясмин медленно вытащила его из конверта. Ей до ужаса не хотелось читать страшное письмо, но она приказала себе быть мужественной.
      Развернув плотный лист, Ясмин прочла напечатанный большими красивыми черными буквами заголовок: "Фукс, Ренан и Латур". Письмо было датировано вчерашним днем.
      По мере того как Ясмин заставляла себя вникать в смысл расплывавшихся перед ее глазами строк, росло ее изумление. В письме сообщалось о том, что она должна как можно скорее ознакомиться с завещанием Андре, для чего требовалось ее немедленное присутствие в адвокатской конторе в Париже. Там Ясмин должна была подписать соответствующие бумаги, которые позволят адвокатам продолжить оформление наследства. Кроме того, Ясмин должна сделать распоряжения относительно дальнейшего ведения дел, связанных с имением барона, и принять на себя руководство его бизнесом, требующим незамедлительных решений.
      - Я не понимаю... - уставившись па письмо, проговорила наконец Ясмин. - Зачем я им нужна?..
      - Моя дорогая, ты - единственная наследница барона, - ответил Хасан. Ты даже унаследовала его титул. Теперь ты - баронесса Ясмин де Сен-Клер.
      Ошеломленная, Ясмин осторожно положила письмо на стол. Уставившись невидящим взглядом прямо перед собой, она размышляла.
      Так, значит, они не охотятся за ней как за воровкой. А она-то чувствовала себя такой гадкой, такой виноватой!
      Какой поразительный поворот судьбы! Если бы Ясмин осталась в ту ночь в Танжере, ей не надо было бы бежать, подобно испуганному кролику. Ясмин перевела взгляд на Хасана, глядевшего на нее странными глазами.
      - Мне нужно поговорить с мадам Дюша, - пролепетала оцепеневшая Ясмин.
      - Соланж мало чем сможет помочь тебе в этом деле, - холодно заметил Хасан. Удивленная Ясмин слегка приподняла бровь, она была поражена столь фамильярным тоном, которым Хасан упомянул имя ее подруги. - В конце концов, - продолжал Хасан, - советник Андре по вопросам капиталовложений - ваш покорный слуга. Я - единственный, кто в курсе всех сторон его бизнеса, его собственности и инвестиций.
      И доложу тебе, здесь скопилась прорва дел. Многое достаточно запущено, пока я гонялся в поисках тебя по всей Европе и Северной Африке. Дела не могут двигаться без твоей подписи, и времени сейчас в обрез. Мы обсудим положение сегодня за ужином. Сейчас же я посоветовал бы тебе оставить работу и заняться необходимыми приготовлениями для отъезда в Париж завтра утром. Уладь все свои дела и позаботься о том, что считаешь необходимым.
      - Но... Я не могу уйти с работы раньше пяти, - задохнулась Ясмин, ошеломленная неожиданностью предложения Халифы.
      Хасан встал и аккуратно оправил брюки, Ясмин уставилась на его сильные длинные пальцы с коротко остриженными ногтями. Хасан выпрямился, тихо засмеялся и склонился над столом.
      - Малышка, ты можешь идти куда тебе вздумается и когда вздумается. Ты - миллионерша. Разве ты не счастлива? Не это ли воплощение мечты любой девушки?
      Ясмин в очередной раз задохнулась и схватилась руками за шею. Она встала, смахнув при этом стопку писем на пол.
      - В письме ничего не говорится о деньгах, только о том, что им нужна моя подпись...
      - Поверь мне, ты убедишься в правдивости моих слов, как только мы приедем завтра в Париж.
      - Вам не надо ехать со мной.
      Ясмин беспокоило то, что она помнила о Хасане. Она не могла забыть его жестокость в ночь смерти Андре. Правда, сейчас Халифа казался совсем другим - словно в памяти ее запечатлелся вовсе не он, а какой-то чужой мужчина.
      Могла ли она так сильно ошибаться в ту ночь? Возможно.
      Тогда она была в шоке.
      - Вам нет необходимости утруждать себя, - повторила она решительно.
      - Это входит в мои обязанности. И для меня это не составит никакого труда. Я - советник Сен-Клера по капиталовложениям и многие годы занимался его бухгалтерией. Я - единственный, кто может научить тебя, как вести дела барона. Тебе без меня не обойтись.
      Хасан лукаво подмигнул. Подхватив чемоданчик, он направился к двери и, взявшись за ручку, снова обернулся:
      - Хотите вы этого или нет, баронесса, но я заеду ровне в семь. С нетерпением буду ждать этого часа.
      Халифа очаровательно улыбнулся, поразив в очередной раз Ясмин своей изысканной элегантностью. Почему он так упорно напоминал Ясмин пантеру? Воспоминания той страшной ночи снова захлестнули ее.
      Дверь за Хасаном закрылась, и Ясмин осталась стоять за столом. Письмо, которое так круто меняло ее жизнь, лежало перед ней. Она тяжело опустилась на стул, ослабевшая как от потрясающей новости, так и от шока, вызванного новой встречей с Хасаном.
      "Что за странный человек, - подумала Ясмин и попыталась разобраться в создавшемся положении. - Я должна позвонить Соланж. - Рука Ясмин потянулась к телефону. - С какой это стати Хасан так фамильярно называл Соланж по имени? Какое странное выражение лица у него было, когда он говорил о ней!"
      На ум Ясмин пришла ужасная мысль, но она тут же выбросила ее из головы. Соланж - леди с головы до ног... культурная, щепетильная, образованная, она никогда не может увлечься таким мужчиной, как Хасан. Или может?
      Ясмин вынуждена была признать, что Хасан очень красив и чрезвычайно приятен в общении. Может быть, она просто не разобралась в нем там, в Танжере? Здесь же, в этой комнате, Хасан продемонстрировал речь и манеры культурного, чуткого и, Ясмин вынуждена была это признать, мужественного мужчины. Вполне понятно, что он мог понравиться Соланж.
      Ясмин быстро набрала номер Соланж, уверенная, что подруга, как всегда, сможет дать ей верный совет. Ясмин никак не могла полностью оценить последствия того, что она стала единственной наследницей Андре. Миллионерша?
      И вдобавок ко всему еще и баронесса? Кажется нереальным.
      А что на самом деле означает быть миллионершей? Для того, кто буквально недавно стал получать минимальную заработную плату, достаточную лишь на оплату квартиры, поездку на автобусе, да на покупку нескольких платьев, значение этого слова было совершенно непонятно.
      - Ждала, что позвонишь, - раздался в трубке голос Соланж. Ясмин показалось, что в словах подруги слышны нотки иронии. - Твой пылкий обожатель в конце концов нашел тебя? Осмелюсь предположить, что это и является причиной твоего звонка. Прошу прощения, что отправила его к тебе, не спросив твоего согласия, но я решила, что так будет лучше. Надеюсь, ты на меня не обижаешься.
      - Мы обсудим с тобой визит Халифы позже, я хотела поговорить о гораздо более серьезных вещах.
      - Догадываюсь о каких: он ведь приехал к тебе, с письмом от адвокатов Андре - так по крайней мере он мне сказал, - и ты становишься кем-то вроде богатой наследницы. Я правильно тебя поняла?
      - Абсолютно правильно, но я не знаю, хорошо ли это для меня. - Голос Ясмин задрожал. - Соланж, я - его единственная наследница. Все.., деньги, дома, бизнес - все-все. Я толком не знаю, что я унаследовала, но Хасан говорит, что я миллионерша. Я понятия не имею, как к этому относиться. Ах да - и титул тоже.
      Ясмин услышала на том конце провода глубокий вздох.
      - Что ж, это действительно хорошие новости. Даже и не знаю что сказать.
      - Боюсь, что сказать нечего. Разве что завтра утром я должна ехать в Париж подписывать какие-то бумаги и.., не знаю что еще.
      - Святые небеса! А что говорит Ротенбург?
      - Вот еще одна проблема. Его еще нет. Он вернется только на следующей неделе. А тут так много работы. Я действительно не могу уехать.
      - Но ты должна! Какие могут быть проблемы? Просто позвони Оскару. Где он сейчас?
      - В Бельгии.
      - Сейчас же позвони Оскару и объясни, что произошло. Он поймет. Он ведь нормальный человек. Сама создаешь для себя препятствия. Прежде всего ты должна заняться делами Андре - это сейчас для тебя важнее всего.
      Кроме того, я очень за тебя рада - ведь ты поедешь с Хасаном. Между нами говоря, он неотразимо очарователен.
      - Ты действительно так считаешь, Соланж? - Ясмин обнаружила, что ей довольно трудно выразить свои опасения. - Видишь ли, он может быть и неотразим, но я никак не могу забыть, каким он был омерзительным и подлым по отношению ко мне в ту ночь, когда умер Андре.
      - Возможно, ты неверно поняла его в ту ночь, - деликатно предположила Соланж. - Я нашла его достаточно приятным и к тому же образованным. Ты знала, что он получил степень доктора экономических наук в Гарварде?
      Мне кажется, он во многом похож на тебя, дорогая. Нет, тебе просто повезло, это совсем не худший вариант, я тебя уверяю. Проводить время с таким человеком - да тебе можно позавидовать.
      - Не знаю, Соланж. Может, ты и права, - задумчиво ответила Ясмин. Было ясно, что Хасан просто очаровал Соланж, но ведь он действительно оказался совершенно другим человеком.
      - На самом деле я просто ревную, - шутливо призналась Соланж, - мне бы хотелось, чтобы Хасан был чуть меньше занят тобой. Вот до чего он меня пленил. - Соланж рассмеялась. Это был решительно нехарактерный для мадам Дюша гортанный смех, показавшийся Ясмин очень странным. - В любом случае ты должна выполнять все, что он тебе скажет. Он, безусловно, заслуживает доверия, по крайней мере в денежных делах. Поезжай в Париж и поговори с адвокатами. После этого ты сможешь решить, что тебе делать с работой у Ротенбурга.
      - А вдруг он обидится?
      - Ротенбург? Разумеется, обидится. Ноты можешь его успокоить, скажи, что поищешь себе замену. Впрочем, сейчас нет смысла забивать себе голову подобными мелочами, пока ты не получишь больше информации. Я права?
      - Да... Мне так кажется, - ответила Ясмин мрачно. - Ты всегда права.
      - Вот и хорошо. Поговорим через неделю. Принимайся за дела, дорогая, тебе многое надо сделать. Не можем же мы целый день говорить по телефону.
      Ясмин повесила трубку, чувствуя обиду и разочарование. Но Соланж была права. Ясмин тут же позвонила Ротенбургу. Перемежая свою речь обильными извинениями, она объяснила ситуацию. Оскар извинений не принял и посоветовал не тратить на них времени, а лучше подумать, на кого оставить офис. Ясмин почувствовала раздражение. Соланж и Оскар слишком легко воспринимали перемены в ее жизни, полагая что так просто сняться с места и оставить налаженную жизнь. Ясмин навела на столе порядок, приготовила несколько писем для Ротенбурга и собралась уходить.
      Было уже почти половина пятого, когда Ясмин проинструктировала Хильду, как следует поступать с телефонными звонками и почтой. Хильда улыбалась во весь рот. Ясмин догадалась, что Хильда считала Хасана ее любовником, который пригласил Ясмин в какое-нибудь романтическое путешествие, и многозначительные намеки Хильды приводили Ясмин в замешательство.
      Ясмин отправилась на автобусную остановку. Все происходило слишком быстро. Слишком много перемен, слишком стремительно. Ясмин решительно подняла подбородок: ей надо пройти через это испытание со всем достоинством, на какое была способна. В конце концов, все это продлится в общей сложности не больше недели, а потом она сможет вернуться в Женеву и разобраться, как жить дальше. В крайнем случае она может общаться с адвокатами письменно или по телефону.
      Из автобуса Ясмин вышла раздраженной.
      "По правде сказать, - размышляла она, окидывая взглядом свою комнатку, - не такое уж это счастье, как принято думать, - стать миллионершей и огрести неожиданно кучу денег. Зачем мне это нужно?"
      Ясмин сама нашла эту комнату, немало потрудилась, чтобы обставить се, сделать уютной. Кроме того, это было ее первое собственное жилище, за которое она сама платила, и оно значило для Ясмин гораздо больше, чем то, которое выбрал бы для нее и оплачивал кто-нибудь другой.
      Маленькая квартирка давала Ясмин ощущение домашнего очага, которого у нее никогда еще не было.
      Вилла Андре принадлежала Андре. Лотремо была школой - не домом. Дом Кадира был.., это было уже так давно, что Ясмин и не помнила, что она тогда чувствовала. Вероятнее всего, была к нему совершенно равнодушна. А ее дом?
      После смерти матери, оставившей Ясмин одну с дедушкой и двумя предприимчивыми дядьками, которые, бесспорно, считали ее чужой, этот дом никак нельзя было назвать своим.
      Дурное настроение Ясмин становилось все более мучительным. Перебирая свои немногочисленные наряды, Ясмин по очереди бросала их на постель. Деловой костюм, который она должна была забрать из химчистки, подошел бы как нельзя лучше, но Ясмин, естественно, забыла зайти за ним, а теперь было уже слишком поздно.
      Ясмин попыталась вспомнить слова, сказанные ей Хасаном в ту ночь. Но слова не возникали с той ясностью, с какой возвращалась зрительная память. Хасан смотрел на Ясмин голодным взглядом - чувственным и страстным.
      Неужели Халифа мог измениться столь радикально за какие-то четыре месяца? Трудно поверить, и все же Ясмин отчаянно хотелось надеть черный деловой костюм с высоким воротом и длинными рукавами. Это было бы просто идеально - элегантный, скромный, в меру торжественный, в меру официальный.
      Но на нет и суда нет. Так что все, что осталось, - розовое трикотажное платье. У него тоже был высокий вороти длинные рукава. Но это платье слишком плотно облегало тело. Ясмин подошла к зеркалу и увидела, как рельефно обрисовываются под тонкой тканью ее бедра и грудь. Сквозь прозрачную материю явственно проступали соски.
      И тут Ясмин стремительно отскочила от зеркала, насмерть перепуганная тяжелым, решительным стуком в дверь.
      Она бросила взгляд на часы, которые стояли на маленьком столике возле кровати.
      Только без четверти семь! О Аллах! Хасан заявился раньше времени!
      "Я же еще не готова", - ужаснулась она.
      Ясмин заметалась по комнате, не зная что делать. Прятаться в ванной было глупо. Она бросилась к входной двери, потом к зеркалу. Взглянула на себя и поняла, что выглядит слишком чувственно, слишком соблазнительно. Ее блестящие волосы в беспорядке падали на плечи и спину. Она никак не хотела предстать перед Хасаном в таком виде. Он мог превратно истолковать ее растерянность. Он вообще мог каким-то образом использовать экзотическую красоту Ясмин против нее самой. Хасан был опасен.
      Глава 12
      - Отлично. Рад, что ты уже готова. - Халифа шагнул в комнату. Его присутствие неожиданно сделало комнатку еще меньше и внесло элемент хаоса. Хасан огляделся и нахмурился. Он моментально оценил скромное имущество Ясмин. Впрочем, тут же сверкнул своей неотразимой улыбкой. - Выглядишь прелестно.
      Ясмин вспыхнула и быстро отвернулась.
      - Спасибо, но я еще не готова. Вы пришли рано, и я не успела уложить волосы.
      - И не надо, - резко заявил Хасан, уставившись темными глазами на Ясмин. - Оставь так. Мне нравится. Не прячь такие великолепные волосы. Ненавижу эти идиотские пучки.
      Ясмин удивилась искренности слов Хасана. Тут испытующее выражение лица Халифы сменилось спокойной улыбкой. Он взял легкое черное в полоску пальто, висевшее на спинке стула, и протянул его Ясмин.
      - Одевайся, - мягко предложил он, - и пойдем.
      Честно говоря, Ясмин сама была рада поскорее уйти.
      Хасан заполнял собой почти всю комнату, делая ее более тесной и душной. Возможно, виной тому был высокий рост Халифы. А может быть, так казалось оттого, что в комнатку Ясмин еще никогда не заходил мужчина.
      По улице Хасан шел быстро широким шагом. Ясмин с трудом успевала за ним.
      - Ах, прошу прощения, - извинился Хасан, заметив, что Ясмин буквально бежит. - Я пойду помедленнее.
      - Да, пожалуйста, - опустив глаза, попросила Ясмин.
      - Ты, наверное, подумала: вот араб, бежит как сумасшедший, лишь бы выдержать дистанцию.
      Ясмин посмотрела на него с удивлением.
      - Пресловутые десять футов. Женщины не имеют права идти рядом, они обязаны держаться на расстоянии, - пояснил Хасан.
      Ясмин не поверила своим ушам. Араб подсмеивался над собой! Невероятно! Арабские мужчины терпеть не могут шуток, а самоирония вообще им не присуща.
      - Хотя времена изменились, - продолжал Хасан, - после Второй мировой войны. До сих пор не найдено и не обезврежено огромное количество пехотных мин, поэтому кочевники предпочитают, чтобы их женщины шли в двадцати футах впереди. На всякий пожарный случай.
      - Как гуманно, - возмутилась Ясмин. - Мне всегда нравилась в арабских мужчинах их трогательная забота о ближних.
      - - Мы не все такие, - мягко возразил Хасан, подстраиваясь под шаг Ясмин.
      Вечер стоял на удивление теплый для октября, и Ясмин сняла пальто. Хасан поспешно подхватил его и с подчеркнутой осторожностью перекинул себе на руку.
      - Тебе нет необходимости нести пальто.
      Ясмин было запротестовала, но Халифа перебил ее:
      - Я нашел симпатичный ресторанчик за мостом с видом на озеро. Думаю, мы можем пройтись туда пешком, раз уж выдался такой приятный вечер. Но если ты устала, мы можем взять такси.
      Как всегда, не понимая, звучит ли в словах Хасана вызов или, наоборот, искреннее чувство, Ясмин сказала:
      - Лучше прогуляться.
      Солнце уже скрылось за горами, кольцом окружавшими город. Пурпурное небо, казалось, подсвечивалось серебристыми вспышками освещенной фонарями воды. Дойдя до середины моста, Хасан неожиданно остановился и уставился на безбрежный водный простор. Удивленная Ясмин остановилась рядом с Халифой.
      - Волшебное зрелище, - пробормотал Хасан. - Как бы я хотел, чтобы в Танжере можно было бы так же любоваться гаванью.
      - Сомневаюсь, - съязвила Ясмин. - Танжер - грязный город. Все пользуются гаванью как открытой сточной ямой. - Она с отвращением фыркнула. - Разве можно любоваться помойкой и вдыхать смрад. Мне кажется, там даже не слышали ни о санитарии, ни об экологии.
      - Верно, - задумчиво произнес Хасан. - Но не будь слишком строгой, Ясмин. Нам предстоит еще пройти долгий путь. В конце концов, Европе пришлось потратить пять сотен лет, чтобы выбраться из средневековья. А мы только начали этот процесс. За последние тридцать лет в Марокко произошло очень много перемен, сделаны первые шаги по пути прогресса, ты так не считаешь?
      Любуясь окрестностями, Ясмин задумалась, почему она так сильно не любит собственное отечество. И вообще что она знает о Марокко? Не зная, что ответить, она двинулась дальше, но Хасан положил руку ей на плечо. Рука его скользнула вниз и остановилась на талии. Ясмин отскочила, как от удара электрического тока.
      - Прекратите!
      Крупная дрожь охватила Ясмин. Она еле вырвалась из объятий Халифы.
      - Прости, - извинился Хасан, поспешно убирая руку за спину, - я не хотел напугать тебя.
      - Я ничего не боюсь, - возмущенно сверкнула глазами Ясмин. - Просто не хочу, чтобы вы ко мне прикасались.
      - Не злись, - сказал Хасан, глядя на сердитый профиль Ясмин. - Забудь обо всем и расслабься. Я обещаю, к концу обеда ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.
      "С какой это стати я должна почувствовать себя лучше? - подумала Ясмин. - Мне и так хорошо. И вообще что ему от меня надо?" Она молчала всю дорогу, пока они шли вдоль ярко освещенного берега. Наконец Ясмин услышала, как Хасан сказал:
      - Ну вот мы и пришли.., ресторан на той стороне улицы.
      Оторвав взгляд от тротуара, Ясмин увидела впереди ярко освещенный отель. Она попыталась повернуть назад, но рука Хасана снова обняла ее за плечи.
      Ясмин вынуждена была войти с ним в главный вестибюль.
      - Ресторан называется "Континент", - мягко сказал Хасан. - Он расположен на девятнадцатом этаже. Вид на озеро - потрясающий.
      Пальцы Хасана слегка поглаживали плечо Ясмин. Ей казалось, что ее гладят прямо по обнаженным нервам. Она покраснела, как только они вошли в переполненный лифт.
      Ясмин не могла увернуться от гладящей ее руки Хасана, не толкнув кого-либо из других пассажиров. Приехав на последний этаж, Хасан вывел Ясмин из лифта, и они направились прямо к метрдотелю.
      - Я заказал столик у окна, чтобы ты могла любоваться озером.
      Хасан назвал свое имя, и метрдотель провел их к столику в дальнем конце зала. Хасан отодвинул мягкий стул и усадил Ясмин за стол, после чего сам сел с ней рядом.
      Ясмин почувствовала, как, устраиваясь поудобнее, он прижался своим бедром к ее ноге. Сам Хасан, однако, казалось, этого не заметил и заказал шампанское. Ясмин наблюдала за ним: Халифа отведал крошечную порцию вина, налитую в его бокал, прежде чем позволил официанту наполнить до краев оба бокала. После этого он поднял свой и одарил Ясмин чувственной улыбкой.
      - Нам следует отпраздновать твою неожиданную маленькую удачу хорошим шампанским, - заявил Хасан, прежде чем сделать большой глоток. - Попробуй. Тебе понравится.
      Он проследил своим странным взглядом за тем, как Ясмин медленно поднесла бокал к губам и сделала первый глоток.
      - Ты, должно быть, была восхитительной компаньонкой, я сужу по гонорару - гигантские деньги. - Хасан не сводил глаз с Ясмин.
      Она снова не могла понять, говорит ли он комплимент или же издевается. Чтобы приободриться, Ясмин быстро отхлебнула шампанского.
      - Я очень любила Андре и до сих пор люблю. Никто не сделал для меня так много, как он.
      Внезапно выражение взгляда Хасана изменилось, и глаза его теперь казались затягивающим сверкающе-черным водоворотом.
      - Ты, конечно, сейчас не согласишься с тем, что я скажу, но, когда станешь постарше, поймешь, что я был прав. - Хасан в упор смотрел на Ясмин, взгляд его гипнотизировал. - Хотя интуитивно ты должна была чувствовать, что у Андре к тебе была не любовь, а что-то совсем другое.
      Впрочем, ты слишком молода, чтобы это знать, - вот и все. Возможно, это была отеческая любовь, вероятно, он был просто тебе благодарен - за то, что ты ему встретилась. - Рука Халифы стремительно метнулась через стол и крепко ухватила руки Ясмин. - А теперь я скажу тебе совершенно серьезно. Андре был одержим тобой. Эта форма безумия очень часто сбивает с толку немолодых мужчин.
      Эта одержимость заменила ему страсть. Ее легко спутать с любовью. Он и сам в это верил. Но одержимость исключает возможность свободной воли и выбора. У тебя не было выхода - ты была слишком неопытна. Поверь мне, я лучше знаю людей. Наваждение принималось за любовь. Хотя при этом одержим только один человек, но с такой силой, что его страсть распространялась на обоих. Понимаешь? Андре рассматривал тебя как ребенка, которого у него никогда не было. Отчасти ты была для него игрушкой. Он сам не знал, кем ты была для него. Он просто сходил с ума и заражал тебя своим грехом, а ты впитывала этот грех в себя.
      Ясмин против воли прислушивалась к голосу, доносившемуся до нее словно сквозь тоннель. Ясмин слышала каждое слово, ранящее ее в самое сердце. Кроме того, она чувствовала, как Хасан гладит ее запястье, мягко скользит между пальцев, ласкает ее ладони. Ясмин была не в силах убрать руку, подобно бабочке, знающей смертельную опасность свечи, но все же летящей на огонь. Ясмин бил озноб от забытых ощущений, как будто острые концы молний вонзались в ее сердце. Ее душили воспоминания. Слова Хасана били наотмашь. Ясмин поняла, что Хасан неверно истолкует ее реакцию, но ничего не могла с собой поделать. Она не знала, откуда взять силы, чтобы выбраться из сумбура чувств.
      - Понимаешь? - шептал Хасан, чувствуя, как дрожит рука Ясмин. - Ты очень чувственная маленькая девочка.
      Все, что сделал Андре, так это открыл эту чувственность.
      Ясно как день, что это обстоятельство тебя и смущает. Но не слишком увлекайся памятью о нем. Он был в твоей жизни, и этого достаточно. А тебе пора выбираться на свою собственную дорогу - ты должна быть счастливой.
      Хасан отпустил ее руку. Пораженная Ясмин наконец смогла вернуться в реальный мир ресторанной действительности. Она моментально убрала руку со стола и спрятала в карман. Ясмин попыталась отодвинуть стул подальше, к окну, но не смогла: ножки стула глубоко погрузились в мягкий ворс толстого ковра.
      - Может быть, сделаем заказ? - беспечным тоном Ясмин попыталась показать, что слова Хасана не имели па пес никакого действия. Она думала об Андре, любимом Андре, который так много для нее значил, и пыталась попять, было ли сказанное Хасаном правдой. Возможно, Андре и в самом деле питал к Ясмин именно такие чувства. Возможно, он даже говорил об этом Хасану. Но нет. Не может быть. Андре действительно любил ее. Ясмин чувствовала, что его любовь открыла ее сердце. Хасан не прав. Просто он слишком самонадеян. Ну что ж, это его проблема.
      - Разумеется. - Хасан ловко наполнил бокал Ясмин. - Следует покормить тебя, иначе шампанское ударит тебе в голову.
      Ясмин решила не отвечать и уставилась на озеро, пока Хасан подзывал официанта. Не советуясь с Ясмин, Халифа сделал заказ и отослал официанта нетерпеливым взмахом руки. Ясмин даже не слышала, что заказал Хасан.
      - Нам следует также обсудить некоторые важные вопросы. Я обрисую тебе общую картину, чтобы ты не слишком впадала в панику, когда мы приедем в Париж.
      Ясмин повернулась к Хасану и коротко кивнула. Она упорно смотрела на его подбородок, избегая встречи с карими, блестящими глазами. Но Халифа, казалось, перестал интересоваться Ясмин как женщиной, как только приступил к описанию того, чем следовало заняться в делах Сен-Клера.
      - Самые существенные дела, которыми тебе предстоит заниматься, по степени их важности следующие: виноградники, имение, инвестирование шахт и завод. С заводом разобраться несложно: либо продать здание и оборудование, либо найти подходящего арендатора, если ты решишь оставить завод в своей собственности. Я лично советовал бы оставить завод, но он будет требовать определенного руководства с твоей стороны. Имение - это вопрос простой бухгалтерии, если ты, разумеется, не надумаешь что-то прикупить или продать. Хотя я не советовал бы ни того ни другого. Что касается инвестирования шахт, то этот вопрос не требует немедленного внимания. Виноградники же, к сожалению, совсем другое дело. Андре планировал начать поставку вин в Соединенные Штаты уже в этом году.
      Я предостерегал его от этого шага, и то же самое хочу посоветовать тебе. Если ты чуть позже посчитаешь нужным принять такое решение, подожди, пока глубже не поймешь суть бизнеса, и лишь тогда претворяй свои планы в жизнь.
      Хотя маркетинг и продажу вина урожая этого года следует провести немедленно. Я уже подготовил для этого почву, прочесав для тебя два континента.
      Ясмин слушала, пораженная словами Хасана: они обтекали ее как вода. Принесли обед, но Ясмин едва ощущала вкус того, что ела, - она механически переносила вилку от тарелки ко рту. Всякий раз, когда Хасан замолкал, Ясмин кивала, но только потому, что каждой паузой Хасан, казалось, ждет от нее какого-то ответа, прежде чем перейти к очередному детальному описанию. Пока они ели, Хасан выписывал на салфетках какие-то цифры и называл фантастические суммы.
      Ошеломленная скорее количеством, а не содержанием слов Хасана, Ясмин не находилась что сказать. Наконец после долгой паузы Хасан, кажется, обратил внимание на Ясмин и сообразил, что она не в состоянии охватить все проблемы, о которых он ей рассказывал.
      - Не беспокойся, - сказал Хасан неожиданно благожелательным тоном. - Я во всем тебе помогу. В настоящий момент я лишь закладываю основы. Через несколько лет все эти премудрости покажутся тебе не такими уж сложными.
      - Лет? - Ясмин попыталась скрыть охвативший ее ужас. - Но это так долго!
      - Дорогая моя, несколько лет - ничтожный срок. Теперь ты - баронесса, причем очень богатая, и это останется с тобой до конца жизни! Тебе понадобится очень большая помощь с моей стороны. Можешь отсчитать для себя несколько лет, которые необходимы, чтобы во всем разобраться.
      Вернулся официант и спросил Хасана, будут ли они пить кофе или ликер. Хасан отказался и от того и от другого.
      - Нам пора уходить, - заявил Хасан Ясмин. - Завтра утром мы должны успеть на первый самолет, и тебе следует хорошенько выспаться. Впрочем, мне тоже.
      Подписав чек. Халифа поднялся и отодвинул стул Ясмин, с тем чтобы она могла подняться. Проделал он это слишком стремительно, и Ясмин на какое-то мгновение потеряла равновесие. Но Хасан поддержал ее властным жестом, крепко подхватив под локоть, после чего они направились к лифту.
      - Я бы хотел пройтись, - выйдя на улицу, Хасан глубоко вдохнул свежий, влажный ветер, дующий с озера. - Не возражаешь?
      Ясмин возражала. Больше всего ей хотелось бы побыть одной, но прежде чем она успела ответить отказом, Хасан уже решительно двинулся вперед. Поняв, что всякий протест бесполезен, она зашагала вслед.
      Они шли берегом озера, и Хасан без устали расспрашивал Ясмин о ее жизни: откуда она родом, из какой семьи, как ей училось в школе. Вопросы сыпались на Ясмин со скоростью пулеметной очереди. Она подумала о том, почему Хасан совсем не спрашивает се о Кадире. Когда-то он намекнул на то, что Ясмин была любовницей Андре - его марокканской проституткой. Но возможно, он и вправду не знал всей истории, иначе вряд ли удержался бы от щекотливых вопросов. Ясмин не обольщалась на сей счет.
      Наконец, задохнувшись от быстрой ходьбы и разговора, а также слегка раздосадованная чрезмерным любопытством Хасана, Ясмин остановилась. Халифа прошел еще несколько шагов, прежде чем заметил отсутствие рядом с собой спутницы.
      - А как насчет тебя? - неожиданно для себя перейдя на ты, спросила Ясмин. Хасан остановился и вопросительно замер. - Почему ты ничего мне не рассказываешь о себе?
      - Ну разумеется. Все, что захочешь. - Хасан, казалось," удивился такому повороту в разговоре. - Я считал, что тебе просто неинтересно.
      - Не очень. Но мне надоел этот односторонний допрос, - сверкнула глазами Ясмин. - Ты женат? Сколько раз?
      У тебя гарем? Все четыре законные жены в Марокко готовы исполнить любой твой каприз?
      Хасан громко расхохотался:.
      - Слава Аллаху, нет. Что за ужасная мысль. Полагаю, что хуже жены на свете может быть только одно - иметь еще одну жену. Но это я уже тебе говорил, не так ли? У меня есть брат. Я предоставил ему возможность жениться.
      Я вполне доволен своей холостяцкой жизнью.
      - Так говорят все мужчины-арабы. Но в конце концов все обзаводятся четырьмя женами.
      - Сомневаюсь. Лично я отдаю предпочтение западному взгляду на этот вопрос. Европейцам позволяется иметь только одну жену, что спасает их от множества бед. - Хасан снова рассмеялся. - Мой дядюшка как-то, когда мне было четырнадцать лет, уединился со мной и популярно объяснил мне житейские истины. Он сказал, что, когда ты женишься в первый раз, какое-то время все идет великолепно. Потом, после рождения первого ребенка, жена вдруг начинает жаловаться на, то, что в доме слишком много работы для одной жены: она должна ухаживать за ребенком, готовить, собирать хворост, ходить за покупками, носить воду, убирать дом и стирать белье.., и зудит до тех пор, пока ты не сдаешься и не приводишь вторую жену. Теперь они уже вдвоем наседают на тебя, и не успеешь оглянуться, как у тебя уже четыре жены, которых ты должен кормить и одевать, а все они в один голос жалуются, что у них слишком много работы. При этом они весь день проводят в ванной и у зеркала. Нет, Запад в этом плане достиг большего, правда?
      - Нет, не правда, - негодующе фыркнула Ясмин. - Я совершенно убеждена, что ты не сможешь противостоять своей национальной традиции. Сам не заметишь, как у тебя будет четыре жены.
      Хасан снова захохотал.
      - Не исключено, что ты и права. Если бы я жил дома, со своим братом, я так бы и поступил. Но я много лет не живу дома. Мне действительно там не нравится. Мой брат сейчас шейх, и такая жизнь его прекрасно устраивает. Я предпочел бы жить в Париже.
      - И почему же тогда не живешь?
      - А я и живу. С тех пор как стал работать на Андре. Что касается меня, так я никогда не буду жить в другом месте. Я люблю цивилизацию, и Париж вполне мне подходит.
      - И ради Парижа ты даже готов отказаться от наследства? - Ясмин не смогла удержаться от колкого вопроса.
      - Почему бы и нет, если невозможно совместить и то и другое. А как насчет твоего наследства?
      - Мое наследство для меня ничего не значит и никогда не значило, вспыхнула Ясмин. - Конечно, если твой отец - шейх, я могу тебя только поздравить. Но у меня нет отца. Так что меня поздравить не с чем.
      Хасан пристально смотрел на Ясмин во время этого краткого взрыва чувств, но ничего не сказал. Ясмин сделала вид, что наслаждается тишиной кристальной ночи с ее мерцающими огнями. Собственные слова возымели на Ясмин гораздо больший эффект, чем она ожидала. Она часто думала о своем отце, он всегда существовал в ее воображении. Но только что она призналась, что отца нет, и поняла, какая же горькая правда в этом заключалась. Неожиданно ее охватило отчаяние, Ясмин почувствовала острую необходимость в якоре. Она страшно тосковала по Андре. Долгое время он был ее якорем. Он был для нес всем.
      Ясмин не знала, о чем еще спросить Хасана, и потому молчала. И была благодарна ему, что он не терзал ее своими вопросами. С другой стороны, наступившее молчание заставляло ее нервничать, как кошку. Она сама не знала, что лучше.
      Когда они наконец подошли к ее дому, Ясмин сгорала от нетерпения поскорее подняться в свою комнатку. На нижней ступеньке она обернулась, чтобы пожелать Хасану спокойной ночи, но он прошел мимо нее и стремительно поднялся по лестнице. Ясмин последовала за ним и догнала Хасана, уже стоявшего у двери и поджидавшего Ясмин с ленивой улыбкой на губах. Медленно, замирая от страха, она достала из сумочки ключи.
      - Что ж, благодарю за прекрасный обед, - произнесла Ясмин без улыбки. Она отвернулась от Хасана и вставила ключ в замочную скважину, но поворачивать его не стала. - Спокойной ночи.
      - А ты не собираешься пригласить меня на аперитив? - приблизился к Ясмин Хасан.
      - Ну-у-у, ты же сам сказал, что уже поздно, и...
      - Ты что, боишься остаться со мной наедине, Ясмин? - Хасан подошел еще ближе.
      - Не говори глупости. Просто сегодня был очень длинный день, и...
      - Но ты совершенно прелестная женщина, и любому мужчине очень трудно от тебя оторваться.
      - Уже поздно...
      - Мне почему-то кажется, что я тебе не нравлюсь. Или, может быть, я тебя чем-нибудь рассердил?
      - Рассердил? Да, ты сказал некоторые вещи, которые меня разозлили, но, помимо того, я и вправду устала. - Ясмин изо всех сил пыталась скрыть дрожь в своем голосе.
      "Почему он не уходит?" - безнадежно подумала она.
      - Разве ты не чувствуешь то же, что и я, какое-то электрическое напряжение, - сказал Хасан вкрадчивым голосом. - Обычно сексуальное волнение охватывает обоих партнеров. Смотри, как ты возбуждена, как напряженно выпирают твои соски под платьем. Или ты скажешь, что просто замерзла?
      Хасан с молниеносной быстротой поднял руку и, прежде чем Ясмин смогла отступить на шаг, ласково потер пальцами кончики ее грудей. Горячая волна удовольствия вспыхнула в животе Ясмин. Она обмерла. Она не хотела испытывать это чувство с кем-либо еще, кроме Андре.
      Ясмин всхлипнула, и слезы досады на такую бестактность наполнили се глаза. Она собралась накричать на Халифу, но, прежде чем успела это сделать, Хасан нежно привлек се в свои объятия. И прикоснулся мягкими губами к ее губам.
      От поцелуя у Ясмин перехватило дыхание, она перестала сопротивляться, у нее просто не было сил. Тогда Хасан, убедившись в своем влиянии на Ясмин, принялся легко и нежно целовать уголки се дрожащих губ. Потом легонько зажал зубами се нижнюю губу. Ясмин разрывалась между желанием продолжать эту сладкую пытку и прекратить ее.
      Хасан мягко пробормотал у ее губ:
      - Видишь, это довольно приятно, не так ли?
      Что-то в тоне голоса Халифы вернуло Ясмин в действительность, и она отпрянула от него. Мгновенно подняв руку, Ясмин размахнулась и изо всех сил залепила Хасану звонкую пощечину.
      Сама моментально испугавшись собственного поступка, Ясмин первым делом решила, что Халифа сейчас разозлится. Но к ее великому изумлению, он резко расхохотался.
      - Как ты.., ты... - Ясмин задыхалась, беспомощная в своем негодовании.
      - Какая восхитительно достоверная имитация оскорбленной невинности! съязвил Хасан, глядя на Ясмин своими бездонными глазами. - Я и не знал, что ты актриса.
      - Пошел к черту! - выкрикнула Ясмин в чрезвычайном раздражении, дыхание ее участилось, щеки горели.
      - Прости меня, пожалуйста. - Лицо Хасана помрачнело. - Ты должна ко мне прийти по собственной воле, тогда это будет взаимно.
      - Можешь не надеяться, этого никогда не случится, - прошипела Ясмин. Ее гнев стал постепенно стихать. Она отошла от Халифы, прижавшись спиной к двери, нащупала все еще торчавший в ней ключ и повернула его. Но Хасан, очевидно, не собирался прекращать свою игру.
      - У меня такое впечатление, что ты похудела, с тех пор как стала жить самостоятельно. Мне придется немного откормить тебя.., проследить за правильностью твоего питания. А теперь запомни: мы должны успеть на самолет, который вылетает в Париж завтра утром в восемь, так что я заеду за тобой в половине седьмого.
      Голос Хасана звучал легко и беспечно, и тон его совершенно не сочетался с мрачным выражением лица. Ясмин нетрудно было заметить, какими невероятными усилиями приходилось Хасану гасить в себе бурю, которую Ясмин ощутила в его поцелуе. Потом он расслабился, резко повернулся и пошел вниз по ступенькам.
      - Спокойной ночи, малышка, - бросил он, не поворачивая головы. - И собери вещи в дорогу. Если намерена ехать.
      Оказавшись в безопасном уюте своей комнатки, Ясмин почувствовала страшную усталость. Она закрыла за собой дверь на замок и издала вздох облегчения.
      "И в самом деле надо собрать вещи в дорогу, - подумала она, падая головой на подушку. - А что мне взять с собой? Интересно, где у адвокатов Андре свой офис? Чем быстрее мы займемся этими делами, тем лучше. Я должна вес внимание уделить делам. Мне нужно как можно скорее во всем разобраться. Чем меньше времени я буду проводить с Хасаном, тем лучше для нас обоих".
      Глава 13
      Ясмин пребывала в абсолютной эйфории, когда Хасан, выйдя из офиса "Фуке, Ренан и Латур", помог ей сесть в машину. Она с трудом воспринимала происходящее вокруг: не слышала шума уличного движения, не замечала спешащих по своим делам прохожих. Впрочем, и они не обращали на Ясмин никакого внимания.
      Она удивлялась, как это никто ее не замечает, не чувствует ауру, которая, Ясмин была в этом уверена, засветилась вокруг ее головы, как только она вышла на солнечный свет. Вполне возможно, что звон в голове был вызван ранним подъемом и перелетом в Париж. Но Ясмин точно знала, что короткий перелет был здесь ни при чем. Нет, тут что-то другое.
      К счастью, адвокаты Андре оказались людьми в возрасте и очень обходительными. Там был еще один человек - Анри Ламаркс - банковский представитель Андре в парижском отделении "Кредит Франсез". Он также был немолод, но, к сожалению, не столь приятен. Ясмин заинтересовалась Ламарке сразу же, как только переступила порог офиса. Около шестидесяти лет, очень элегантный, прекрасно одет, худощавый, чванный и холодный, с гладко причесанной седой головой. Он не смотрел на Ясмин, а предпочитал созерцать свои безупречно ухоженные ногти. Ламаркс не проявил никаких чувств, когда месье Фуке представил ему девушку как баронессу Ясмин де Сен-Клер. Что же касается адвокатов, все трое были рады знакомству с Ясмин, рады тому, что она нашлась, рады за ее удачу и вообще рады всему. Анри Ламаркс, казалось, не радовало ничто. Избегая взгляда Ясмин, он едва кивнул ей.
      Адвокаты по очереди зачитывали различные части завещания Андре, и каждый из них очаровательно улыбался, объясняя феноменальные условия и феноменальные размеры состояния. Если у Анри Ламарке возникал вопрос - а их у него оказалось довольно много, - он обращался исключительно к находящимся в комнате мужчинам. Ясмин порой казалось, что сама она в комнате не присутствует.
      Ламарке порой даже выражал определенное неудовольствие, когда его взгляд случайно падал на Ясмин. Поначалу Ясмин это пугало, смущало и даже приводило в ужас. Но вскоре до нес дошло, что раздражало Ламарке: Ясмин задавала слишком уж много вопросов, пытаясь охватить весь объем бизнеса, наследницей которого она стала.
      Ясмин поймала себя на том, что несколько раз бросала взгляд на Хасана, отметив, что тот ведет себя здесь совсем как дома и запросто общается с этими четырьмя важными персонами. С растущей симпатией она отмечала элегантность манер Хасана. Он уютно расположился в глубоком мягком кожаном кресле и внимательно слушал собеседников. Он очень выгодно от всех отличался, особенно от адвокатов.
      Месье Ренану было около шестидесяти: лысый, с голубыми глазами, которые казались огромными за толстыми стеклами очков в красивой металлической оправе. Именно он вел всю процедуру, в то время как Фуке и Латур лишь кивали головами в знак согласия, когда Ренан обращался к ним за подтверждением. Месье Фуке был маленького роста, худой, с копной стоявших торчком металлически-серых волос. У него были густые длинные брови, кончики которых загибались вверх. Ясмин сравнила его с проказливым гномиком, на которого натянули великолепный костюм от Кардена. Месье Латур был очень толст, очень краснолиц и страшно жизнерадостен. Хасан же, наоборот, был молод, вкрадчив и загадочен.
      Впервые Ясмин получила возможность как следует разглядеть Хасана и не быть при этом замеченной. Она пришла к выводу, что Хасану около тридцати и у него осанка принца. Ясмин также поняла, что его семья, должно быть, очень богата и очень влиятельна, иначе каким образом Хасан имел возможность учиться в Гарварде? Ясмин припомнила, что ей рассказывал о Хасане Андре: некоторые наиболее влиятельные шейхи, даже те, кто не собирался покидать Марокко или заниматься промышленным бизнесом, посылали своих сыновей на учебу за границу. Они хотели держать руку на пульсе страны, а для этого им были необходимы люди, получившие воспитание и образование на Западе. Только такие люди могли вести дела с европейскими и американскими политиками и бизнесменами на равных: власть, которой обладали эти мелкие шейхи и которая не снилась ни одному бизнесмену, за столом торговых переговоров не имела никакого значения. Сыновья шейхов возвращались домой именно такими, какими их и ждали, - хорошо образованными, цивилизованными маленькими царьками с безупречным университетским произношением. Это был замечательный сплав двух культур. Сегодня Ясмин впервые смотрела на Хасана с признательностью, по крайней мере за его деловые качества.
      Как и сказал ей Халифа, Ясмин унаследовала виноградники в Осере, родовое поместье, шахты и завод. Завод в настоящее время простаивал, но его в любой момент можно было сдать в аренду другому мелкому производителю или даже продать.
      Был также небольшой домик на воде на острове Ивиса (знать бы об этом Ясмин и Соланж, когда отдыхали там летом!), вилла в Танжере, несколько зданий в Париже (включая личную резиденцию Андре) и несколько свободных участков в пригородах Парижа. И разумеется, Ясмин унаследовала титул. С этой минуты ее формально будут именовать баронессой Ясмин де Сен-Клер.
      Зачитав завещание, адвокаты принялись передавать Ясмин одну бумагу за другой, инструктируя, как следует поступить с каждой из них. После этого Ясмин спросили, намерена ли она пользоваться услугами Хасана в качестве советника по капиталовложениям. И ничуть не удивились, когда Ясмин в ответ на этот вопрос согласно кивнула.
      Анри Ламарке предложил назначить Хасана также еще и исполнительным директором до тех пор, пока Ясмин будет в состоянии взять бразды правления полностью в свои руки.
      Облегченно вздохнув, Ясмин заявила, что это было бы прекрасно, и подписала соответствующий документ. Ясмин очень смущал тот факт, что она не понимает слишком многого из того, что ей давали на подпись. Она не успевала ни в чем разобраться. Именно за эти несколько часов Ясмин окончательно поняла, до чего важен для фирмы Хасан, и с облегчением узнала, что какое-то время ей не придется самой заниматься расчетами и принимать важные решения.
      Наконец к четырем часам дня, после нескольких часов, показавшихся Ясмин вечностью, ее повезли куда-то в большом зеленом автомобиле. На коленях Ясмин держала большую пухлую папку с бумагами, которые новоиспеченная баронесса намеревалась начать читать сегодня же вечером. Ясмин предстояло решить, как поступить с заводом - сдать в аренду или продать, - но для этого необходимо было ознакомиться с расчетами. Как будто Ясмин могла в настоящий момент хоть что-либо в них понять!
      Она также должна была решить, следует ли начать осуществление плана Андре по продаже вина Соединенным Штатам. Учитывая неудачную отсрочку и мнение Хасана об ошибочности принятого Андре решения, не изучившего возможностей воплощения своего плана на месте, Ясмин поняла, что с этим ей придется подождать еще несколько лет. Но опять же, как говорил Хасан, прежде всего необходимо просмотреть расчеты.
      Чувство нереальности происходящего, и без того занимавшее почти все сознание Ясмин, еще более усиливалось от вида города, мелькавшего за окнами машины, ловко маневрировавшей в час пик по забитым движением улицам.
      Словно в затуманенном калейдоскопе перед Ясмин мелькали здания, железные ограды, суетящиеся люди, один цвет сменял другой.
      - ..а потом, после ужина, мы займемся расчетами, - говорил Хасан. - Не знаю, сможем ли мы закончить, но мы должны постараться, поскольку завтра мы поедем на виноградники. Ты познакомишься с Бертраном Лабишем, управляющим Андре, и, конечно же, с его женой Сесиль.
      Бертран - один из наших самых надежных управляющих и один из лучших виноделов Франции.
      Ясмин кивнула, пытаясь вернуться из своих заоблачных высот на грешную землю как раз в тот момент, когда машина остановилась перед небольшим, но характерным городским особняком. По сторонам больших дубовых резных дверей стояли огромные чугунные фонари, а окна первого этажа закрывали очень красивые витые железные решетки ручного литья. Небольшие каменные балкончики украшали два верхних этажа. Взглянув наверх, Ясмин увидела укрепленные на них ящики с красными цветами. Она едва успела разглядеть мраморные балюстрады без признаков трещин и красивую ограду, как Хасан, подхватив ее под локоть, повел вверх по ступенькам. Прежде чем они успели позвонить, дверь им открыла полная краснощекая женщина.
      Ясмин предположила, что женщине было около пятидесяти, но прелестным личиком без признаков морщин она напоминала малого ребенка. Расплывшись в улыбке, женщина тепло обняла Ясмин, будто две подруги встретились после долгой разлуки, и весело сказала:
      - Ах, мадемуазель Ясмин. Как же долго я ждала вашего приезда. Добро пожаловать домой, chcrie.
      С этими словами женщина повела Ясмин и Хасана через холл в главную гостиную.
      - Вы здесь посидите, а я принесу вам обоим по стаканчику хереса.
      Женщина чуть ли не силой усадила Ясмин в широкое мягкое кресло, и та, не зная, как поступить и что сказать, лишь благодарно улыбнулась.
      - Это Франсуаза, - пояснил Хасан, как только женщина вышла из комнаты. - Она чувствует себя несчастной, если нет возможности кого-нибудь опекать. Она должна постоянно заботиться и суетиться.
      Ясмин понимающе кивнула и оглядела комнату. Она была великолепна, несмотря на эклектичность обстановки. Все предметы в ней были из разных стран и разных эпох, но, несмотря на это, прекрасно гармонировали друг с другом. Если бы комната была обставлена иначе, она напоминала бы музейный интерьер, холодный и нежилой.
      Но гостиная дышала теплотой и уютом. На стенах были развешены портреты людей, представлявших, очевидно, род Андре. Ясмин показалось, что она очутилась в пятнадцатом веке. В благоговейном страхе она думала о том, что все это досталось восемнадцатилетней арабской девушке из Рифа. Всматриваясь в лица на портретах, Ясмин подумала о том, что сказали бы о ней прежние обладатели баронского титула, доставшегося ей как в древних арабских сказках.
      Стены гостиной украшали лепные полосы в виде листьев и копий, резные гирлянды цветов обрамляли оконные и дверные переплеты. Толстые персидские ковры, покрывавшие паркетный пол, создавали гостеприимную атмосферу, прекрасно гармонируя с изысканной резьбой по дереву. У окон стояли изящные столики с цветами. Цветы были великолепны. Все сияло чистотой. Было видно, что Франсуаза очень любит этот дом и заботится о его уюте.
      Уставшая Ясмин восторженно вздохнула и облегченно откинулась на мягкие лимонно-желтые подушки кресла. Франсуаза вернулась с изящным серебряным подносом, на котором стояли два стакана, наполненные ароматным напитком.
      - Теперь выпейте это, и вы почувствуете себя гораздо лучше. Франсуаза подала стакан сначала Ясмин, потом Хасану. Ясмин заметила, что служанка особенно рада видеть Хасана: подавая ему вино, Франсуаза нежно погладила Хасана по плечу. - А потом я приготовлю вам замечательную горячую ванну перед ужином. C'est bien <Хорошо? (фр.)>?
      И, прежде чем Ясмин успела ответить, торопливо вышла.
      - Андре всегда владел этим домом? - спросила Ясмин, глядя в окно. Она неторопливо потягивала вино, наслаждаясь его терпким вкусом.
      - Нет. Собственно говоря, он купил этот дом около полутора лет назад. В начале века и даже раньше его семейство постоянно имело свой дом в Париже, но потом пришли нелегкие времена - кризис в экономике. Вторая мировая война. Дела пришли в упадок, и денег на содержание дома не хватало. Такая же судьба постигла многие именитые семейства в стране. Незадолго до смерти отец Андре начал восстанавливать былые владения, потом его дело продолжил сам Андре. В последние годы он немало в этом преуспел, в чем, осмелюсь предположить, ты уже и сама смогла убедиться. Он купил этот дом для того, чтобы жить в Париже. А может, я ошибаюсь и он просто хотел использовать его в качестве резиденции во время своих визитов сюда. Как знать?
      В голове Ясмин мелькнула мысль, а не купил ли Андре этот дом из-за нее? Не исключено, что Андре понимал, что Ясмин не будет счастлива в Танжере, но зачем тогда он вернулся с ней в Марокко? Ненадолго? Чтобы завершить дела?
      Чтобы проверить ее ностальгию по покинутой родине?
      "Не успел, - подумала Ясмин, обводя взглядом комнату. - Как жаль..."
      - Почему бы тебе не пойти отдохнуть? - спросил Хасан. - Франсуаза приготовит что-нибудь на ужин, а потом мы сможем сразу же заняться делами, идет?
      - Звучит заманчиво, - холодно отозвалась Ясмин, поднимаясь и потягиваясь.
      - Только не спи, - бросил Хасан в спину направившейся к двери Ясмин. У нас слишком много работы.
      Ясмин не ответила. Она вышла в холл и медленно поднялась подлинной полукруглой лестнице, останавливаясь, чтобы рассмотреть получше статуи в стенных нишах. Поднявшись на этаж, она нерешительно остановилась на площадке, не зная, куда идти дальше.
      Из двери в дальнем конце коридора показалась голова Франсуазы.
      - Сюда, cherie, - защебетала она. - Сюда. Здесь ваша комната, и я уже приготовила ванну. Поторопитесь, а то мне нужно идти вниз и закончить с соусом.
      Комната в бледно-желтых тонах сверкала хромом и стеклом. У стены располагался высокий антикварный секретер на ножках восьмиугольной формы, инкрустированный стилизованными розами, а у окон стояли китайские ширмы, нежная расцветка которых подсвечивалась дневным светом.
      Франсуаза распаковала чемодан Ясмин и развесила вещи в шкафу. От двери ванной доносился ароматный запах пара.
      Пока Ясмин раздевалась, Франсуаза болтала без перерыва, задавала бесчисленные вопросы и, не дожидаясь ответов, сама же на них и отвечала, после чего комментировала собственные ответы. Что мадемуазель хотелось бы на ужин?
      В какое время лучше будить мадемуазель по утрам? До чего же замечательно иметь возможность за кем-то ухаживать и кому-то готовить! Как долго мадемуазель намерена оставаться в Париже? Как жалко месье барона - он был таким замечательным человеком! При упоминании об Андре Ясмин почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Все люди, с которыми доводилось говорить после его смерти, ни в малейшей степени не подозревали, что беседы о бароне могут ранить Ясмин. Соланж, несмотря на все ее сочувствие, рассматривала их отношения как легкую, ничего не значащую, весьма удачную любовную связь, о которой следует забыть, по крайней мере отложить подальше вместе с другими, менее удачными романами. Но для Ясмин это было не просто любовное приключение. В отношениях с Андре заключалась вся ее жизнь. Ротенбург вообще никогда не распространялся на эту тему. В Танжере на Ясмин смотрели в лучшем случае как на любовницу, в худшем - на проститутку. Что до адвокатов Андре.., что ж, они были очень приятны в обхождении, но казались несколько огорошенными и не очень искренними.
      А Франсуаза, решила Ясмин, относилась к ней как к человеку, имеющему право на существование вместе с Андре. Хотя бы в воспоминаниях. И это очень утешало.
      Погрузившись в теплую, благоухающую воду, Ясмин поняла, что впервые после смерти Андре почувствовала себя по-настоящему свободной: она могла говорить и поступать как ей заблагорассудится. - "Теперь, - сказала себе Ясмин, - мне следует разобраться в себе и понять, кто же я есть на самом деле. Что за нелепое понятие! - Ясмин улыбнулась. - Найти себя? Но я же никуда и не пропадала. Я - это я. Ясмин".
      Мысли ее вновь перенеслись к Андре. Она поняла, что в ее жизни Андре существовал около трех недель, ну если прибавить время перед Лотремо, может быть, недель шесть в общей сложности. Не слишком-то много для закладки настоящих отношений. Нет, конечно, можно сказать, что Ясмин знала Андре более трех лет, но большую часть этого времени они только переписывались. При этом письма были не очень-то откровенны. Ясмин писала о том, как она учится в школе, и о том, что случалось с некоторыми из ее подружек; Андре отвечал в своих письмах, что очень рад школьным успехам Ясмин, объяснял, почему не может приехать и навестить ее во время каникул и что он готовит для нее па очередное лето. Обычная, ничего не значащая чепуха.
      Ясмин подумала, был ли прав Хасан относительно ее чувств к Андре. Не является ли постоянная напряженность Ясмин следствием заново проснувшейся в ней чувственности? Верится с трудом, но что-то в этом есть. С одной стороны, она была женщиной Андре, его вещью, брошенной теперь на произвол судьбы. С другой стороны, она была - Ясмин, вполне самостоятельный человек с собственными мыслями и мечтами. За последние полгода она привыкла относиться к себе как к личности, с уважением.
      Ясмин пыталась распутать размотавшуюся пряжу собственной жизни и смотать ее в аккуратный клубок.
      Прежде ей никогда не приходило в голову заняться распутыванием этих нитей. Возможно, именно это и пыталась объяснить ей Соланж, но Ясмин не понимала. Как ни странно, увидеть это ей помог Хасан. Было бы, конечно, лучше, если бы он сделал это в более приличной форме.
      Ясмин слегка нахмурила лоб.
      "Хасан, несомненно, единственный сильный мужской характер среди мужчин, которых я встречала после Андре", - подумала она и усмехнулась: а много ли она их видела?
      Ясмин глубже погрузилась в воду, теперь она доходила ей до подбородка. Одно воспоминание о Хасане заставило адреналин живее бежать по венам, а тело одеревенело от напряжения. Временами Хасан бывал нетерпим, нахален, невнимателен, но в то же время мог быть изящным, остроумным, покладистым и очаровательным. Это смущало. Стоило Ясмин настроиться на общение с одним Хасаном, как он тут же представал перед нею совсем с другой стороны. Противоречивость его личности приводила Ясмин в смятение.
      Она неожиданно вспомнила прикосновение его рук... его поцелуи. Отчего она так бурно возмущалась его поведением?
      Очень странно. Ясмин действительно не нужен был Хасан, она его не хотела. И без него у нее полно забот. И если честно говорить, и без него на свете существует масса прекрасных, замечательных мужчин. Ясмин очень надеялась, что Хасан не прикоснется к ней всю следующую неделю, потому что если он прикоснется.., что будет тогда?
      "О Аллах! - подумала Ясмин. - Если он прикоснется, боюсь, что.., боюсь, что.., я не знаю, что будет..."
      Ну почему одна мысль об этом заставила Ясмин почувствовать, что в ее жилах течет не кровь, а раскаленная лава? Отчего она ощутила неожиданно растущее желание?
      Может, потому что она одинока? Может, для нее стало физической необходимостью отдавать себя ему, и только ему? А больше никто ей не нужен? К чему ей тогда любовный опыт, приобретенный с Андре?
      При этом воспоминании руки Ясмин скользнули вниз и осторожно коснулись лона. Пожалуй, прикосновения Хасана были приятны Ясмин, но мысль эта тут же ее напугала.
      "Вероятно, все это оттого только, что ко мне уже давно никто вообще не притрагивался", - сказала себе Ясмин, и вдруг интуитивно почувствовала чье-то присутствие в комнате.
      Повернув голову, Ясмин увидела лениво прислонившегося к дверному косяку Хасана. Поза его была одновременно небрежна и собранна. "Точно волк перед прыжком", - мелькнуло в голове у Ясмин. В глазах Хасана затаился хищный огонек.
      - Ты прекрасна, - тихо произнес Хасан.
      Взгляд его скользил по телу Ясмин, проникая, казалось, сквозь воду. Ясмин не знала, что ей делать. Хасан был явно возбужден.
      - Что ты здесь делаешь? - Голос Ясмин сорвался.
      Лицо Хасана па мгновение потемнело, но он тут же согнал хмурое выражение и улыбнулся одним ртом - взгляд его оставался серьезным.
      - Прошу прощения. Я просто хотел выяснить, почему ты так долго не идешь. Я хотел послать Франсуазу, но она настолько занята своим соусом, что не может оторваться ни на минутку. Вот я сам и пришел...
      На протяжении всего монолога Хасан не спускал глаз с тела Ясмин, взгляд его невыносимо медленно опускался вес ниже. Он прошелся по губам Ясмин, груди, потом обратился к спрятанным под водой рукам. Ясмин тут же залилась краской, сообразив, какие мысли приходят в голову Хасану. И он заявил с понимающей улыбочкой:
      - Я не собирался тебя беспокоить.
      - Ну-ка убирайся отсюда! - прошипела Ясмин, не в силах более выносить его присутствия. Ее оскорбляли мысли и намеки, которые она читала в словах Хасана.
      Халифа молча повернулся и вышел из комнаты.
      Как только за ним закрылась дверь, Ясмин выскочила из ванны и обмоталась полотенцем. В несколько прыжков она пересекла комнату и быстро щелкнула ключом в замке. После этого Ясмин вытерлась и быстро оделась. Она никак не могла согнать с лица краску стыда, ее взволновал этот неожиданный визит. Ну почему Хасан не оставит ее в покое? Ясмин теперь просто не знала, как проведет остаток вечера - ведь ей предстояло просматривать с Хасаном бумаги. Остается надеяться, что Хасан сосредоточит все свое внимание только на работе, ведь им так много надо сделать. Нет, весьма сомнительно, подумала Ясмин, теперь Хасан от нее не отстанет.
      Застегнув молнию джинсов и натянув свитер, Ясмин осмотрела себя в зеркале. Сконфуженная, она вынуждена была констатировать, что краска стыда так и не сошла с ее лица. Ясмин смотрелась скорее возбужденной, чем разгневанной, и это совсем смутило ее.
      Хасан мог неверно истолковать ее состояние. С этой мыслью Ясмин неохотно покинула комнату.
      Заплетающимися ногами она ступенька за ступенькой спустилась по лестнице и увидела в открытую дверь кабинета сидящего за столом Хасана. Голова его склонилась над ворохом разложенных документов, четкий орлиный профиль выражал полную собранность и предельную озабоченность. Прядь густых черных волос упала ему на лоб.
      Дрожа от страха, Ясмин вошла в кабинет.
      Хасан бросил на нее короткий взгляд, пустой и лишенный интереса.
      - Хорошо. Теперь мы можем приступить к работе. - Хасан жестом пригласил Ясмин занять стул рядом с собой. - Присаживайся.
      Глава 14
      Бледный, розовато-желтый свет раннего утреннего солнца пробивался сквозь оконные шторы. В комнату вихрем внеслась Франсуаза.
      - Bonjour, mademoiselle <Доброе утро, мадемуазель (фр.).>, - чирикнула она, ставя поднос с завтраком прямо на кровать. Потом решительно направилась к окнам. Взмахнув руками, точно птица крыльями, Франсуаза распахнула шторы, и вся комната залилась ярким светом.
      - Который час? - пробормотала Ясмин, зарываясь лицом в подушки. Ей показалось, что еще очень рано, и потому никак не хотелось расставаться с приятным теплом мягкой постели. - По-моему, только-только взошло солнце.
      - Точно! Точно! - защебетала служанка. - Самое лучшее время суток, вам так не кажется? - Франсуаза вернулась к постели и сдернула одеяло с плеч Ясмин, опустив его до пояса. - Теперь усаживайтесь, а я пока подержу поднос.
      Ясмин повернулась и села. Франсуаза заботливо взбила подушки за ее спиной, потом поправила одеяло.
      - Почему так рано? Который час? - Ясмин потянулась. Франсуаза умелым движением установила у нее на коленях поднос и протянула Ясмин клетчатую салфетку.
      - Шесть часов, мадемуазель, - затараторила она, - я принесла вам крепкий кофе с рогаликами.
      - Шесть часов! - воскликнула Ясмин. - Господи, вы что, всегда так рано встаете?
      - Да, мадемуазель. Месье Хасан попросил разбудить его в половине шестого, а вас в шесть. В кофейнике кофе, а в кувшинчике - горячее молоко. - Франсуаза игнорировала явный протест Ясмин. - Поскольку вы сегодня едете на виноградники, необходимо встать пораньше.
      Ясмин вздохнула и, взяв с подноса нежный свежий рогалик, откусила маленький кусочек.
      - Спасибо, Франсуаза, - коротко улыбнулась Ясмин. - Я не хотела тебя обидеть: это все из-за того, что я здорово устала.
      - Разумеется, cherie, но вам еще предстоит двухчасовая поездка на машине. Так что надо вставать.
      - Понимаю. Если я устану, я смогу поспать в машине, - Ясмин сунула в рот намазанный маслом рогалик. - М-м-м, до чего же вкусно!
      - Если вам захочется еще чего-нибудь на завтрак, только скажите. Сложив руки на большом круглом животе, Франсуаза смотрела, как ест Ясмин, и лицо се светилось удовольствием. - Просто я еще не знаю ваших привычек.
      - Это просто очаровательно, - похвалила Ясмин. Она принялась за кофе, обмакнула в него рогалик, съела и с удовольствием принялась за следующий.
      - А что вы собираетесь надеть? - поинтересовалась Франсуаза.
      - Ах, даже не знаю. Думаю, джинсы и блузку;
      - А можно я посоветую костюм для верховой езды? Я видела, что у вас есть такой костюм, когда распаковывала вещи, мадемуазель.
      - А там что, будут лошади? - оживилась Ясмин.
      - В том-то и дело, мадемуазель. У месье Андрена виноградниках своя конюшня. Он всегда ездил верхом, когда бывал там. И месье Хасан тоже. Он просто обожает лошадей.
      "Так вот почему Хасан велел мне захватить костюм для верховой езды, подумала Ясмин, дожевывая последний рогалик. - Что ж, может быть, сегодня выдастся и не такой уж несчастный денек. Что может быть лучше бешеной скачки! Гораздо приятнее мужских объятий..." Ясмин довольно хмыкнула.
      - Великолепно, - сказала она вслух. - Франсуаза, не будете ли вы так добры убрать поднос? Теперь, когда вы сказали мне о лошадях, я окончательно проснулась и полностью готова к сегодняшнему дню. Мне следует только побыстрее одеться.
      - Очень хорошо, мадемуазель, - увидев на лице Ясмин улыбку, Франсуаза улыбнулась еще шире. - Я приготовлю ваш костюм, пока вы будете в ванной.
      Ясмин выскочила из постели и птичкой порхнула через комнату в ванную. Выйдя оттуда и торопливо расчесывая волосы, она обнаружила, что Франсуаза уже успела заправить кровать и разложить на ней брюки для верховой езды и белую блузку. Рядом с кроватью стояли ботинки.
      Ясмин натянула галифе и заправила блузку в пояс. После этого, стоя перед зеркалом, она собрала свои густые волосы в тугой узел на затылке. На висках выбилось несколько непокорных прядей, упорно не желавших укладываться и подчиняться расческе. Надев высокие ботинки, Ясмин вытащила из шкафа длинный фиолетовый шарф и обмотала его несколько раз вокруг шеи.
      "Айседора Дункан, - разглядывая себя в зеркале, решила Ясмин. - Или же просто незнакомка, залетевшая сюда из двадцатых годов. Ну что ж, бросимся в страстные объятия.., автомобиля. Впрочем, кажется, Айседора плохо кончила".
      Посмеиваясь над собой, Ясмин вышла из комнаты и быстро спустилась по лестнице в холл. Там она сразу же увидела стоявшего у дверей Хасана. По спине у нее мягко пробежала дрожь предчувствия чего-то необычного. На Хасане были брюки цвета хаки, они ему очень шли, впрочем, как и автомобильные перчатки, и бледно-голубая рубашка с открытым воротом и завернутыми по локоть рукавами.
      Волнистые волосы были влажны, точно Хасан только что вышел из душа. Стук ботинок Ясмин по лестнице заставил Хасана поднять глаза, и Ясмин успела заметить, как они сначала изумленно расширились, а потом мгновенно сузились. Ясмин замедлила шаг.
      Оставшиеся ступеньки она преодолела согласно этикету, по крайней мере так, как ей это представлялось.
      "В конце концов теперь я баронесса", - сказала себе Ясмин, сознавая, что Хасан неотрывно следит за тем, как она спускается по лестнице: глаза его так и впились в белоснежную шелковую блузку, идеально облегавшую фигуру Ясмин, потом скользнули вниз, по узким брюкам, прекрасно подчеркивающим мальчишеские бедра Ясмин и се стройные ноги.
      - Молодец, не забыла захватить нужный наряд! - Хасан кивнул головой на се ботинки. - Ты так упряма, что, я думал, поступишь наперекор.
      Ясмин изобразила сладкую улыбочку. Ее смутил снисходительный тон Хасана, но она сумела скрыть свою истинную реакцию и лишь высокомерно пожала плечами.
      - Я всегда вожу костюм для верховой езды с собой, независимо от того, куда еду.
      - Хорошо. - Хасан улыбнулся. - Теперь я хоть спокоен, что ты не в первый раз сядешь на лошадь.
      - Далеко не первый! - надменно ответила Ясмин и тут же поняла, что тон ее более подходит вдовствующей императрице, нежели баронессе.
      "Придется в этом потренироваться", - вздохнула про себя Ясмин и обратилась к Хасану:
      - Не пора ли нам ехать? Или ты настаиваешь на том, чтобы провести все утро в холле?
      Хасан не ответил, но продолжал задумчиво смотреть на Ясмин.
      - Я осваиваю роль баронессы, так что ты должен меня извинить. Сегодня я поработаю над этикетом, если не возражаешь.
      - Ах вот как? - усмехнулся Хасан. - В таком случае... - Он подхватил Ясмин под руку и повлек, несмотря на молчаливое сопротивление, к дверям. Ваш автомобиль, мадемуазель баронесса.
      У дома был припаркован лоснящийся на солнце спортивный "мерседес". Не говоря ни слова, Хасан распахнул дверцу и легонько подтолкнул Ясмин внутрь. Она высвободила руку из крепкого пожатия Хасана и, усевшись на переднем сиденье, оскорбление уставилась прямо перед собой. Дверца с шумом захлопнулась, и мгновение спустя Хасан уже сидел за рулем рядом с Ясмин. Двигатель завелся с легким ворчанием, и они тут же отъехали от тротуара.
      - Хочу воспользоваться временем в дороге и познакомить тебя с историей рода Сен-Клеров, - неожиданно снова по-деловому сказал Хасан. Из голоса его улетучились нотки высокомерия, и Ясмин заметила, что предмет интересует Халифу по-настоящему. - Виноградники Сен-Клер находятся в Осере, примерно в ста милях от Парижа. Это один из самых известных районов французского виноделия начиная с двенадцатого века и даже раньше. Прежде чем пришли к своему признанию Бордо и Бургундия, лучшими считались вина из Осера. Король Иоанн собирал дань со своих вассалов бочонками осерского вина.
      Ясмин прекратила изображать из себя баронессу и заинтересовалась рассказом.
      Виноградники протянулись вдоль берега реки Йонны, а монахи монастыря Святого Мартина начали возделывать виноград на склонах холмов в се верхнем течении. Они выискивали места, где прежде всего тает снег - так поступает любой стоящий виноградарь. Но, что было более важным, монахи разбивали свои виноградники там, где имелись слои киммерийской глины. Глина эта состоит из ископаемых остатков крошечных ракообразных, умерших в море, которое занимало эти территории в юрский период. Хрупкие, ломкие, камнеподобные существа дали жизнь одному из лучших вин в мире.
      - Так, значит, на виноград влияет почва? - спросила Ясмин.
      - Ну-у-у, тут много разных причин: почва, климат, близость воды, количество солнечных дней. Но в данном случае почва имеет решающее значение. Масса крошечных ракушек, рачков, креветок и морских улиток придает шабли устойчивый нежный аромат, который ни с чем нельзя спутать. В этом районе находятся семь лучших виноградников Франции и двадцать девять первосортных.
      - И эти виноградники существуют с двенадцатого века? - спросила Ясмин, благоговея перед веками истории.
      - Гораздо раньше. - Хасан обрадовался интересу, который проявила Ясмин, и увлеченно продолжил:
      - Осерское шабли было известно с самых древних времен. В начале шестнадцатого века в этом районе было до семисот виноградников, виноград выращивался преимущественно на киммерийских почвах. Однако в восемнадцатом веке потребление дешевых вин росло такими темпами, что для удовлетворения спроса французов возникла необходимость в новых сортах и технологиях. В результате виноградники дешевых сортов стали вытеснять поля, занятые зерновыми, и пастбища. Чтобы защитить шабли, королевским указом в 1731 году было запрещено разбивать новые виноградники, а также повелевалось выкорчевать виноградники, разбитые в последние годы. Но в 1759 году началась такая политическая неразбериха, что все декреты о земле были просто забыты. Французекая революция не щадила ничего и никого, и виноградники шабли были почти полностью уничтожены. Выращивался только обычный виноград.
      Ясмин слушала Хасана с огромным интересом, боясь перебить глупым вопросом или неловким движением.
      - Потом с распространением в девятнадцатом веке эпидемии виноградной тли производство дешевых вин прекратилось. А вот дорогое шабли спасли два обстоятельства.
      Прежде всего высокая стоимость транспортировки на телегах, а главное узкая долина не выпускала холодный весенний воздух, который губил нежные майские побеги винограда. Не имело смысла рисковать потерей нескольких урожаев подряд из-за холодов или виноградной тли, если конечный продукт не мог принести никакой выгоды.
      Так что лишь несколько виноградарей, и Сен-Клеры в их числе, оставались верны винограду шабли.
      - И это спасло шабли? - не выдержала Ясмин.
      - А вот слушай, - продолжал Хасан. - В начале века распутный дед Андре промотал почти все их состояние, и это, как ни странно, обернулось к лучшему. Возможно, Андре и его отец пошли бы по стопам расточительного предка, проигрывая в карты и тратя на женщин остатки фамильных драгоценностей. Но отец Андре, столкнувшись с разоренным наследством и вытекающей отсюда перспективой идти на военную или гражданскую службу, решил рискнуть всем и заняться землей. Он заложил ее всю и всерьез занялся производством вина: досконально изучил науку виноделия, нанял опытных управляющих и вновь вернул былую славу Сен-Клерам. Его знания и привязанность к виноградарству были поразительны, и отец научил Андре всему, что знал сам.
      Хасан рассказывал обстоятельно и увлеченно, не издеваясь, не иронизируя, не шокируя. Таким он очень нравился Ясмин. С ним было спокойно и хорошо.
      - В шестидесятые годы, - Хасан, словно читал лекцию в Гарварде, результатом последней грандиозной битвы с природой стало создание новой технологии защиты от морозов. Кто-то может подумать, что это был подарок Божий, но палка оказалась о двух концах. Поскольку риск потери урожая значительно снизился, виноградари, занимавшиеся производством обычных вин, стали требовать, чтобы их вина тоже назывались шабли. Несмотря на то что их виноградники не росли на киммсрийских глинах, они назвали свои вина "Петит шабли", что означает "Малый шабли". Отец Андре умер, надорвавшись в этой борьбе, тогда великую битву продолжил сын. Но они проиграли. Земли, отведенные под виноградники, все увеличивались, название "Малый шабли" потеряло смысл, так как весь виноград независимо от того, на какой почве он выращивается, называется просто шабли. И уже с этим ничего не поделать.
      - Но что все это значит для Сен-Клера? - поинтересовалась Ясмин.
      - А то, что ситуация подтолкнула Андре к решению освоить рынок Соединенных Штатов. Он почувствовал, что Америка интересуется хорошими винами, несмотря на распространение калифорнийского шабли. Кстати, именно это останавливало Андре прежде: он боялся конкуренции с Калифорнией. Андре решил, что можно создать в Штатах свой рынок с чрезвычайно высокими ценами. Такой рынок смог бы покрыть убытки, которые нес Андре после потери приоритета во Франции.
      - Ты хочешь сказать, что Андре собирался сделать ставку на винных знатоков? - спросила заинтригованная Ясмин.
      - Он называл их "винными снобами". Скорее он был заинтересован в их деньгах. В конце концов, винные снобы они и есть винные снобы. Их можно называть как угодно. Они создают новый рынок, дорогая моя, и тебе следует относиться к ним с уважением.
      - Ты прав, - рассмеялась Ясмин, радуясь дружескому тону Хасана. - Нам не следует задевать их утонченную натуру.
      - Теперь Андре умер. И не осталось никого, связанного с виноградарством, кто знал бы о нем столько, сколько знал Андре. Только ты да я, но, к сожалению, мы не так опытны, как следовало бы. Я знаю все финансовые аспекты, но этого явно недостаточно. Сейчас дело ведет Бертран Лабиш. Он лучший в мире специалист. - Хасан бросил на Ясмин спокойный взгляд. - Но теперь дело ляжет на твои плечи, Ясмин. Тысячи лет великой традиции и унаследовавшая все земли маленькая арабская девочка, которой по Корану запрещено употреблять алкоголь.
      Видя, что юмор до Ясмин не доходит, Хасан расхохотался.
      "Он что, считает меня совершенной дурочкой? - подумала Ясмин. - Ясное дело - считает. Ладно, он еще увидит. Если Андре научился у своего отца, значит, я могу научиться у Бертрана Лабиша. Я еще всем им покажу!"
      Ясмин откинулась на спинку сиденья и отвернулась к окну. Хасан закончил свою лекцию и обратил внимание на дорогу. Краешком глаза Ясмин видела, что Хасан поглядывает на нее время от времени, но она и не подумала повернуть голову.
      Потом она заскучала и включила радиоприемник. В салоне зазвучала известная французская песенка о любви, и Ясмин стала тихонько подпевать.
      - А что ты намерена делать с виллой? - не сводя глаз с дороги, прервал молчание Хасан.
      - Ты имеешь в виду в Танжере? - Ясмин постаралась, чтобы ее голос звучал как можно безразличнее. - Да. Продашь или оставишь за собой?
      - Продам, - решительно заявила Ясмин.
      В машине повисло долгое молчание. Ясмин казалось, что она не обязана обсуждать свои решения, а тем более объяснять их.
      - На твоем месте я не стал бы этого делать. Чисто с финансовой точки зрения, разумеется.
      - Мне вилла не нужна. Сомневаюсь, что когда-нибудь вернусь в Марокко. Я не была счастлива в Танжере с Андре, и не собираюсь там жить без него. В этом я твердо убеждена. А почему бы тебе не купить виллу, раз уж ты так ее любишь?
      Ясмин скрестила руки на груди и снова уставилась в окно.
      - И все же на твоем месте я бы подумал, - повторил Хасан странным тоном. - Не стоит рвать так круто.
      - Может быть, - ответила Ясмин, теряясь в догадках, почему Хасан так хочет, чтобы она оставила виллу. Ясмин знала, что ничто не заставит ее вернуться. Она надолго замолчала.
      Машина свернула на подъездную дорогу, напоминавшую картины Ван Гога. Симметричные двойные ряды деревьев по обеим сторонам убегали куда-то за горизонт, а за деревьями виднелись бесчисленные ряды низких виноградников. Виноград вился по проволоке, натянутой между вкопанными в землю деревянными кольями. Гроздья уже были собраны, а листья начинали желтеть. Ясмин подумала, хороший ли был собран урожай, но спрашивать не стала, да и вряд ли Хасан мог дать ей ответ на этот вопрос. Ей предстоит многому научиться, и главная проблема заключается вовсе не в том, чтобы узнать то, чего Ясмин не знает. Она поняла, что огромную массу информации, которая вот уже второй день на нее обрушивается, она просто не в состоянии усвоить. Голова гудела от распиравших ее мыслей.
      Внезапно и резко остановив автомобиль, Хасан распахнул дверцу. Ясмин увидела двухэтажный каменный дом с лабиринтом дымоходных труб на крытой шифером крыше. Не успела Ясмин выбраться из машины, как из-за угла дома вышел мужчина. Радостно вскрикнув, он бросился к Хасану и сердечно его обнял. Похлопывая друг друга по плечам, мужчины расцеловались в обе щеки, после чего обернулись к Ясмин. В мужчине было более пяти футов роста, широкая кость, мощная мускулистая фигура французского крестьянина. На вид ему было лет пятьдесят, темное, загорелое лицо испещряли морщины - плод многочасовой работы на солнце. Голову покрывала густая щетина коротко остриженных седых волос.
      - Ah... mais elle cst charmante! <Ах.., да она просто прелесть! (фр.)> - Мужчина подмигнул Хасану и широко улыбнулся Ясмин. - Да вы совершенно очаровательны, мадемуазель! - Он направился к Ясмин, раскинув руки в стороны, очень похожий на большого добродушного медведя, потом вдруг остановился. - Но ведь это мадемуазель де Сен-Клер, не так ли?
      Хасан кивнул. Мужчина приблизился к девушке.
      - Ясмин! - Хасан едва сдерживал распиравший его смех, вызванный выражением ужаса палице Ясмин. - Это Бертран Лабиш.
      Ясмин расслабилась и ухватилась за руки Бертрана, прежде чем Лабиш успел сгрести ее в свои медвежьи объятия, в которых только что душил Хасана.
      - Месье Лабиш, я так рада с вами познакомиться, - с искренним удовольствием сказала Ясмин. - Я слышала о вас столько замечательного!
      - Прошу вас, зовите меня просто Бертран, - просияв от комплимента, заулыбался Лабиш. Он высвободил руки и замахал ими в направлении дома, Сесиль! Viens ici! <Иди сюда! (фр.)> - Тут же из дома вышла, вытирая руки о подол фартука, очень миловидная женщина лет сорока пяти. - Сесиль! Mademoiselle de Saint-Clair est ici <Это мадемуазель де Сен-Клер (фр.).>.
      Прежде чем Ясмин успела вымолвить слово, она уже оказалась в восторженных объятиях Сесиль. Женщина отступила немного назад и заглянула в лицо Ясмин.
      - Вы так красивы, - сказала она, лукаво улыбаясь. - Я это предполагала, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
      - Конечно, она красавица, - загудел Бертран. - У барона был замечательный вкус.., во всем.
      Странное выражение появилось на лице Хасана. Казалось, этот шквал любезностей был ему неприятен, но он быстро справился с собой. Бертран неожиданно повернулся и, схватив Хасана за руку, потащил его к дому.
      - Ты должен попробовать этот розлив и сказать мне свое мнение.
      Все они вошли в низкую дверь черного хода и оказались в большой старинной кухне. Стены от пола наполовину были выложены квадратами голубого и белого кафеля.
      Две большие чугунные плиты, явно промышленного назначения, покрытые серой эмалью, стояли рядом у одной из стен. На черных крючьях, вбитых в потолок, висели медные кастрюли и большие оловянные сковородки. Был здесь и невероятных размеров камин, полностью занимавший одну из стен. Длинная прикаминная полка была выполнена из мрамора; у противоположной стены стояли две глубокие раковины на чугунных ножках. На длинном дубовом столе в центре комнаты стояла матово-зеленая бутылка и четыре изящных бокала.
      - Это из партии на продажу, - сообщил Бертран. - Попробуй и скажи свое мнение.
      Лицо его озарилось улыбкой, и Ясмин показалось, что она прочла в глазах Лабиша искорку самодовольства. Бертран прекрасно знал, что вино отличное: ему просто хотелось порисоваться перед Хасаном.
      На самом же деле Бертрану следовало адресовать свои комментарии ей, Ясмин. В конце концов, она ведь теперь владелица. Ясмин шумно вздохнула и сказала себе, что Бертран - всего лишь мужчина, который может серьезно говорить только с другим мужчиной. Как же уничтожить эту идиотскую привычку? Как доказать мужчинам, что она тоже человек и ее следует воспринимать всерьез?
      Лабиш мастерски наполнил бокал золотистой жидкостью и протянул его Хасану, который тут же из него отхлебнул. К великому изумлению Ясмин, прополоскав вином рот, Хасан выплюнул его в камин. Однако прежде чем она успела произнести хоть слово. Халифа сделал еще один глоток, но на этот раз, подержав его во рту, проглотил.
      Бертран и Сесиль не сводили с Хасана глаз. Вдруг он улыбнулся и хлопнул Бертрана по спине:
      - Невероятно, Бертран. Совершенно невероятно. Мне кажется, это лучшее из всего, что у нас когда-то производилось.
      - Бертран прекрасно это знает. - Сесиль бросила на мужа восторженный взгляд. - Он просто нуждается в твоей похвале.
      Она наполнила вином остальные бокалы и протянула один Ясмин. Девушка покорно сделала глоток.
      Ясмин ничего не понимала в винах, но здесь ей предоставлялась прекрасная возможность начать постигать эту науку. Жидкость обладала необычным мягким ароматом и едва заметным цветочным привкусом. В ней чувствовалась даже легкая игристость. Но пузырьков не было вовсе, как и шипучести. Ясмин осушила бокал до дна, и довольная Сесиль наполнила его вновь. Прежде чем Ясмин успела поставить бокал на стол.
      - А теперь, - грудь Лабиша распирало от гордости, словно у брачащегося голубя, - пойдем со мной и проверим содержимое бочонков.
      Он подхватил Хасана под руку и поволок его за собой из кухни. В дверях Хасану пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться лбом о верхний край.
      Какое-то время Ясмин ожидала, что они позовут ее с собой, но мужчины даже не обернулись, как будто ее не было.
      "Просто не верится! - беспомощно подумала Ясмин. - Они же обещали показать мне виноградники, а вместо этого оставляют на кухне для бабских сплетен. Возмутительно!"
      Ясмин двинулась было за мужчинами, но в это время Сесиль взяла ее за руку. Не желая показать, что этот жест ее разозлил, Ясмин усилием воли согнала с лица гримасу раздражения и улыбнулась женщине.
      - Не хотели бы вы осмотреть конюшни, мадемуазель? - Взгляд Сесиль скользнул по костюму Ясмин. - Я вижу, что вы одеты для верховой езды.
      - С удовольствием. - Ясмин собралась поставить бокал на стол.
      - О, лучше захватите вино с собой, - улыбнулась Сесиль и направилась к двери. - У нас особенные лошади, они совершенно не возражают, когда пьют в конюшне.
      Ясмин взяла бокал и поспешила вслед за Сесиль во двор. Они миновали несколько небольших построек. Ясмин заглянула в открытую дверь одной из них и увидела стоявшего к ним спиной Хасана.
      - Он очень красив, не правда ли? - Перехватив направление взгляда Ясмин, Сесиль ей хитро подмигнула.
      Та лишь пожала плечами. Ей вовсе не хотелось говорить о Хасане. Но Сесиль этого не заметила.
      - Только посмотрите на его руки, - продолжала она, понизив голос до шепота, - и знаете, он сказочный любовник... О ля-ля! - Из горла Сесиль вырвался смешок. - Об этом всегда можно судить по мужским рукам. Посмотрите, какие широкие и сильные пальцы... - Сесиль вздохнула и многозначительным жестом разгладила платье на животе. - Вам страшно повезло, юная леди. - Широко открытые, ясные глаза Сесиль смотрели на Ясмин сахарным взглядом.
      - А каких лошадей держал Андре? - Ясмин не терпелось замять разговор о мужчинах и об их сильных руках, в особенности о Хасане.
      - Сейчас увидите. - Сесиль повела Ясмин в конюшню.
      В конюшню можно было попасть с обоих концов через огромные двустворчатые двери. Одни из них выходили на небольшой аккуратный загон с темно-коричневой утоптанной землей. Скудные клочки травы виднелись лишь в углах ограды, там, куда не доставали лошадиные копыта. По всей стене длинного каменного строения были вырезаны многочисленные узкие высокие окошки. На каждое стойло приходилось по два окна, сквозь которые лился золотистый солнечный свет, рисуя на полу геометрически правильные решетчатые фигуры. Воздух был наполнен ароматом свежего сена и конского навоза.
      - Здесь выездные или скаковые лошади? - поинтересовалась Ясмин, оглядывая теплое полутемное помещение.
      - Ах мадемуазель. - Сесиль погладила нежно-бархатистые губы серой в яблоках лошади, высунувшей свою морду из стойла, как только женщины вошли в конюшню. - Конечно же, выездные. Зачем месье Хасану скаковые лошади? Они очень нервные и пугливые. И они непригодны для прогулок. Кроме того, скаковые лошади требуют особого ухода. А месье любит просто прокатиться ради удовольствия.
      - Я считала, что это лошади Андре.
      - Vraiment <Да (фр.)>, мадемуазель. Формально так оно и есть.
      Но знаете, месье Андре бывал здесь очень редко. Это месье Хасан занимался конюшней. Он живет в Париже и всякий раз приезжает сюда. Он очень любит верховую езду. Мы с Бертраном тоже катаемся.
      Ясмин остановилась возле небольшой вороной лошадки и заглянула в ее блестящие карие глаза. Благодаря своей чрезвычайной силе лошади всегда казались Ясмин сказочными великанами, с которыми она ощущала себя полностью защищенной.
      Запах земли напомнил Ясмин Лотремо. Там верховая езда входила в учебную программу воспитания юных леди, и именно там, войдя в конюшню, Ясмин впервые почувствовала себя дома. Большие теплые животные с их копытами и шелковистыми хвостами, которыми они отмахивались от назойливых мух, напомнили Ясмин о козах, которых она маленькой девочкой пасла в горах. Лошади были дружелюбны, непосредственны, с благодарностью откликались на ласковое слово и прикосновение добрых рук.
      Сесиль и Ясмин прошли по всей конюшне, останавливаясь у каждого стойла и уделив внимание каждой. Минут через десять в конюшню вошли Бертран и Хасан и замерли, ослепленные резкой темнотой после яркого утреннего солнца.
      - Сесиль? Ты здесь? - щурясь, позвал Бертран. - Отведи баронессу в контору.
      Они вернулись в дом и, пройдя через кухню, поднялись по узкой деревянной лестнице в основную часть дома.
      Через просторный холл Бертран провел их в комнату, которую можно было принять за библиотеку или кабинет.
      Стены ее были обшиты темно-коричневым деревом, окна закрывали плотные портьеры, отчего в комнате царил полумрак. Возникало впечатление церковного помещения.
      Бертран подвел Ясмин к столу, заваленному кучами бумаг и гроссбухов.
      - А вот это, - Бертран указал на две картонки с наклеенными на них этикетками, - какие-то глупые cochons <свиньи (фр.).> из рекламного агентства предлагают нам эскизы новых этикеток. Что вы думаете на этот счет, мадемуазель?
      Лабиш протянул картонки, чтобы Ясмин могла лучше рассмотреть образцы. Один из них был темно-кремового цвета, изящный орнамент обрамлял надпись, выполненную круглыми черными буквами. Второй был темно-фиолетовым, буквы были красными и белыми.
      - Этот мне совсем не нравится. - Взяв темно-фиолетовую наклейку, Ясмин скептически разглядывала ее в различных ракурсах. - Слишком резко. Слишком кричаще.
      Наклейка не должна быть кричащей. - Ясмин небрежно бросила образец обратно на стол.
      Стоявший рядом Хасан с изумлением наблюдал за Ясмин. Бертран почесал подбородок мозолистой рукой.
      "Ну и потеха, - подумала Ясмин, - неужели сработало?"
      Она ничего не знала ни о винах, ни о винограде, ни о финансовых аспектах виноделия, но прекрасно разбиралась в графике и дизайне. Почувствовав себя увереннее, Ясмин выпрямила спину и продолжила:
      - Да. Полагаю, что кремовая с черной надписью подойдет больше, твердо заявила она.
      Бертран кивнул, а Хасан улыбнулся Ясмин. В глазах его светилась смешинка.
      "Ясное дело - он думает, что я дурачусь, - решила Ясмин. - Ну и плевать".
      Она с вызовом выдержала взгляд Хасана, понимая, что вольна говорить что захочется, поскольку теперь она была баронессой Ясмин де Сен-Клер. Чувствуя себя несколько глуповато, Ясмин вскинула голову и постаралась выглядеть серьезной.
      - Вы выбрали то что надо, мадемуазель, - усмехнулся Бертран. - Именно такой этикеткой мы пользуемся уже сто пятьдесят лет.
      Ясмин разозлилась. Что за идиотские проверочки они ей устраивают? Она открыла рот, чтобы высказать Бертрану все, что она думает о его глупых играх, но прежде чем она успела произнести слово, Хасан положил ей руку на плечо:
      - Не принимай это на свой счет, Ясмин. Бертран постоянно проделывает свои опыты со всеми, и со мной в том числе. Просто это одна из его контрольных работ. Диву даюсь, как это Сесиль не приложит его как-нибудь раскаленной сковородой.
      - Пытается, - громко расхохотался Бертран, - но в этом случае я срочно занимаюсь с ней любовью, и безумие Сесиль проходит само собой.
      Ясмин сильно покраснела.
      Заметивший ее смущение Хасан поспешил сменить тему разговора.
      - Бертран, а почему бы не показать мадемуазель погреба? - сказал он мягко. - Возможно, ей захочется продегустировать вина разных урожаев.
      - Bien <Прекрасно (фр.).>, - тут же согласился Лабиш. - Ты тоже пойдешь с нами, Хасан. Мне хочется еще что-то показать тебе. - Бертран наскоро сделал несколько отметок в бухгалтерской книге, что лежала на столе, после чего повернулся и стремительно вышел из комнаты.
      Они обошли дом с тыла и вошли в дверь, спрятанную в поросшем мхом каменном фундаменте здания. Сверху по дверной перемычке вился плющ, о который Ясмин едва не зацепилась волосами, следуя за мужчинами по короткой лесенке в длинный, холодный, сырой зал, стены которого от пола до потолка были уставлены деревянными бочками.
      Каждый бочонок имел на лицевой части небольшой краник. Под потолком была подвешена полка, на которой стояли перевернутые вверх дном стеклянные бокалы. Хасан отступил в сторону, пропуская Ясмин вперед, а Бертран, указывая рукой на каждый бочонок, принялся рассказывать Ясмин о сортах вина и годах, когда оно было произведено. Хасан следовал за Ясмин в такой близости, что она чувствовала, как его дыхание колеблет волоски, выбившиеся из пучка. "Ненавижу эти идиотские пучки", - вспомнила она слова Хасана.
      Тут Бертран неожиданно остановился, Ясмин чуть не натолкнулась на него. С полки над головой Лабиш достал бокал и подставил его под краник.
      - Здесь все выглядит так, как будто там, наверху, средневековье, сказала Ясмин, наблюдая за действиями Бертрана.
      - Так оно и должно быть, - одобрительно фыркнув, отозвался Лабиш.
      - А как же насчет модернизации, научно-технической революции и всякого такого? - Ясмин оглянулась вокруг. - Я не имею в виду алюминиевые бочонки или пластиковые пробки, что может повлиять на вкусовые качества вина. Я говорю о вещах, которые могли бы способствовать увеличению производства.
      - Вероятно, у Бертрана на этот счет свои соображения. - Хасан бросил Ясмин предостерегающий взгляд. - В конце концов, от добра добра не ищут. Верно, Бертран?
      - Верно.
      - Хотите сказать, что новое - это хорошо забытое старое?
      - О-о-о, у нас сплошные нововведения то тут, то там, - заявил Лабиш самодовольно. - Вот новый сорт винограда, который Андре хотел выбросить на рынок. - Открыв краник, Бертран до половины наполнил бокал вином. - Мне кажется, совсем неплохо, но попробуйте сами.
      Передав бокал Ясмин, он налил еще один - для Хасана. Ясмин медленно отпила, не сводя глаз с Хасана и пытаясь понять, должна ли она делать что-то особенное, типа выплевывания вина на пол. Она не хотела выглядеть глупо теперь, когда прошла первое испытание. Но Хасан только прополоскал рот вином и, проглотив его, удовлетворенно кивнул. Ясмин последовала его примеру и нашла, что это вино не слишком отличалось от того, что они пробовали раньше, разве что было слегка более терпким и более игристым.
      - О-о-о, да оно почти как шампанское! - воскликнула Ясмин, но тут же, опять смутившись недостатком собственных знаний, спросила:
      - Это шампанское?
      На какое-то мгновение Ясмин показалось, что она допустила непростительную ошибку. А не очередная ли это проверка Лабиша? Она надеялась, что нет. Но лицо улыбнувшегося ей Бертрана выражало удовлетворенное благодушие.
      - Нет, это не шампанское. Для шампанского оно слишком легкое и слишком терпкое. Но нам хотелось бы, чтобы это вино походило на шампанское, радостно сообщил Лабиш. - У нас для этого все условия, особенно почва.
      Хасан кивнул и похвалил Бертрана за удачный опыт.
      После чего осушил свой бокал до дна, за ним последовала и Ясмин. Бертран моментально выхватил у нее бокал и снова наполнил, несмотря на то что Ясмин отрицательно замотала головой. После трех бокалов вина она уже чувствовала в голове легкий шум, она никогда не умела пить на пустой желудок. Она ведь не ела с раннего утра, а теперь уже был полдень. На ее спутников вино не оказало такого эффекта, но Ясмин было достаточно. Она замахала рукой и отрицательно покачала головой, но Лабиш проигнорировал протест Ясмин и сунул ей в руку очередной бокал. Не желая выглядеть невежливой, а также потому, что ей понравилось и само вино, и то легкое чувство опьянения, которое оно вызывало, Ясмин взяла бокал.
      Медленно отпивая по глоточку, Ясмин шла за Хасаном и Бертраном. Они продолжали обсуждать вкус вина то из одного, то из другого бочонка. Она стала рассеянна, хотя и понимала, что должна не терять внимания, а ловить каждое слово. Но вино кружило голову, а холодная, сырая атмосфера подземного зала не давала никакой возможности собраться с мыслями.
      "В другой раз, - подумала Ясмин, посмеиваясь сама над собой. - В конце концов, Хасан сказал, что потребуется целая жизнь, чтобы научиться этому бизнесу, так что я могу позволить себе немного расслабиться, хотя бы сегодня. А жизнь - она гораздо длиннее, чем один день. Узнаю все это завтра".