- Вот. Пересчитайте. - Он протянул кошелек Кадиру.
      - Отлично... - пробормотал араб.
      Он подошел к дивану и высыпал содержимое кошелька на стоявший там низкий столик. На столике лежал небольшой старинный серебряный поднос, и монеты, громко звеня, рассыпались по подносу, наполнив его до краев. Пока Кадир пересчитывал деньги, Андре смотрел на Ясмин. За все время разговора она так и не подняла головы. Казалось, что все ее внимание было сосредоточено на прижатом к груди узелке с одеждой.
      Медленно подойдя к Ясмин, Андре почувствовал, как напряжена девушка. Можно было подумать, что сделай он хоть одно резкое или неловкое движение, и она, насмерть перепугавшись, выпорхнет из комнаты. Андре осторожно приподнял капюшон накидки, но Ясмин продолжала упорно смотреть в пол. "А что ей остается делать?" - искренне стыдясь самого себя, подумал Андре.
      - Все правильно? - чтобы сгладить возникшую неловкость, поинтересовался Андре у Кадира.
      - Разумеется - до последней монеты, в чем я и не сомневался. - Араб с довольной улыбкой бросил последнюю пригоршню монет в кошелек и спрятал его под джеллабой.
      Затем, достав из кармана небольшой пакет, Кадир протянул его Андре.
      - Гашиш, - хихикнув, сообщил он. - Поздравления от нашего дома, или, если угодно, маленький подарок по случаю удачной покупки.
      Андре принял пакет и повел Кадира через главный холл к выходу, слегка задев по пути Ясмин.
      - Если возникнут какие-нибудь проблемы, пожалуйста, дайте мне знать, попросил Кадир, выходя во двор. - Хотя я уверен, что таковых не будет. Она очень послушная.
      Слава Аллаху!
      Андре поднял в прощальном жесте руку и закрыл дверь за Кадиром. Вернувшись в библиотеку, он обнаружил, что Ясмин осталась на том же месте и в той же позе, в которой он ее оставил. Гладкие черные волосы были плотно прижаты косынкой. Резко очерченный маленький ротик, словно созданный для поцелуев или просто для надувания губок, слегка скривился.
      - Почему ты не снимаешь накидку? В ней будет слишком жарко.
      Ясмин молча развязала тесемку, и накидка, подобно мантии, спустилась па пол и легла вокруг ног. Девочка упорно не отрывала взгляда от ковра, и Андре имел возможность внимательно ее разглядеть.
      На Ясмин был фиолетовый кафтан из прозрачного шелка. Мелкие вышитые пуговицы оторачивали переднюю планку снизу до горла. По всему кафтану золотыми нитками были вышиты изящные листочки. Из-под кафтана выглядывало нежно-розовое шелковое платье, ниспадавшее на носки кожаных туфель ручной работы. Это были бабуши - туфли с густой яркой вышивкой, которые носят все арабские женщины. Убранные с лица Ясмин волосы были заплетены в множество косичек - в берберском стиле. В каждую косичку вплеталась атласная ленточка, и крепились они золотыми колечками. Высокий лоб Ясмин украшала тонкая цепочка с висящими на ней серебряными монетками. На запястьях и на щиколотках девушки позвякивали тонкие старинные серебряные браслеты. Мягкие серые глаза подведены угольком. Наклонившись, Андре заглянул в самую их глубину. Страх и неуверенность прятались на дне этих серых озер. В голове Андре мелькнул образ зверька, завороженно глядящего в дуло охотничьего ружья. Ссн-Клер поежился: меньше всего ему хотелось быть похожим на охотника, спускающего курок.
      - Почему ты не присядешь? - пытаясь избавиться от сковавшей его неловкости, спросил он.
      Ясмин начала медленно опускаться на пол там же, где и стояла, но Андре подхватил ее под локоть и подвел к дивану. Девушка резко подалась вперед и села, вжавшись в диванные подушки. Она была явно испугана.
      "Нечему удивляться, - подумал Андре. - Бедняжка родилась и выросла в стране, где всем наплевать на законы, запрещающие работорговлю". В нем с новой силой заклокотал благородный гнев свободного человека. Его искренне возмущала мысль о том, что он может делать с Ясмин все, что захочет, и никто, даже сама Ясмин, никому не пожалуется. Она, вероятно, ждала худшего. "А Я? - рассуждал Андре. - Чем я лучше, если вот так запросто могу наслаждаться плодами собственной распущенности? Я владею Ясмин так же, как мог ею, владеть любой араб в Марокко!;:" Но молниеносно вспыхнувшее чувство вины было недолгим - с той же молниеносностью его вытеснила волна почти неконтролируемого сладострастия.
      Быстро встав, чтобы принять очередную порцию бренди, Андре вспомнил о гашише, оставленном Абдул Кадиром. Решив, что наркотик может упростить дело, Андре набил трубку. Интересно, чему успела научиться Ясмин, прежде чем попала к нему в дом? Эта мысль подействовала на Андре возбуждающе. Взгляд его остановился на волнистой линии маленьких яблокообразных грудей, четко вырисовывавшихся под платьем. Оно было настолько прозрачным, что из-под ткани проступали темные пятнышки сосков.
      Андре коротко затянулся едким дымом и передал трубку Ясмин. Поднеся мундштук ко рту, девушка сделала глубокую затяжку. Тут же глаза ее невероятно расширились и, схватившись руками за горло, она зашлась глубоким выворачивающим душу кашлем. Андре похлопал Ясмин по спине, но это не помогло. Не зная, чем помочь, он торопливо протянул девушке стоявший на столике стакан с бренди.
      Она отхлебнула, и кашель стих.
      - Теперь лучше? - спросил Андре.
      Ясмин кивнула, но не произнесла ни слова.
      "До чего же все нелепо, - подумал Андре. - Похоже, от страха она потеряла дар речи".
      В надежде, что это сможет хоть как-то успокоить Ясмин, Андре принялся расспрашивать девушку о ней самой.
      - Откуда ты родом?
      - Из Рифа, - лаконично ответила Ясмин. - Недалеко от Чечауны.
      Девушка, подняв глаза, встретилась взглядом с глазами Андре, и тот мгновенно пленился глубиной этих двух серых озер, впервые заметив на их поверхности желтые крапинки. Подобно осенним листьям, упавшим в воду, они вспыхивали под лучами неяркого солнца.
      - Как ты попала в дом Кадира? - собравшись с духом, продолжил расспросы Андре.
      - Дедушка продал меня ему после смерти матери. Он сказал, что никто не женится на мне, поскольку у меня нет отца, а дедушке нужны были деньги, чтобы купить жен для моих двоюродных братьев, - В голосе Ясмин звучала скука и пренебрежение. Она поднесла к губам стакан и сделала большой глоток.
      - И ты не возражала? - с любопытством спросил Андре.
      - Возражала? А против чего тут возражать? Знаешь, это ведь то же самое, что выйти замуж.
      - Ты думаешь? А мне кажется, тут есть некоторая разница.
      - Какая? Моя подруга Надия вышла замуж - отец продал ее человеку из племени в Атласских горах. Надия никогда его прежде не видела. Ее повезли в горы на осле, завернув прежде в кучу ковров, чтобы никто не мог видеть невесту прежде мужа. - Ясмин весело и презрительно фыркнула. Бренди развязал девушке язык, и она почувствовала себя более раскованной. - А он, наверное, был каким-нибудь грязным пастухом, который спит со своими козами.
      Андре рассмеялся, и Ясмин, улыбнувшись ему, продолжала рассказывать. Теперь это была та Ясмин, которую Андре знал.
      - По дороге Надия чуть было не задохнулась в груде барахла. К тому же на осле так укачивает! Боюсь, в первую брачную ночь она облевала своего муженька с ног до головы.
      Ясмин откинулась на подушки дивана и зашлась от смеха. Она прижала руки к груди, чтобы унять смех, и жест этот был последней каплей, переполнившей чашу терпения Андре: он и без того слишком долго пытался сдерживать переполнявшее его желание. Андре резко подался вперед и, навалившись на Ясмин, прильнул к ее аккуратным мягким губкам, вкусно пахнувшим лакричным чаем. Не в силах более контролировать себя, он, легко отталкивая язычок Ясмин, проник к ней в рот и с упоением принялся исследовать содержимое этой крошечной пещерки, а затем, еще сильнее прижав голову девушки к подушкам, грубо задрал ей платье выше колен.
      Он смутно почувствовал, как задрожала Ясмин, но, не обращая на это внимания, запустил руку в теплую расщелину между девичьих ног. Ясмин слабо застонала. Прекрасно понимая, что действует слишком быстро, Андре тем не менее не в силах был остановиться.
      Он снова поцеловал Ясмин, на этот раз более мягко.
      Потом, приподнявшись на локте, попытался расстегнуть ряд мелких пуговок ее платья. Но казалось, петельки были слишком узки даже для таких крошечных пуговиц и ему никогда в жизни не расстегнуть их. Глаза Ясмин были плотно закрыты. Уголки рта слегка подрагивали, но лежала она смирно. Доведенный до бешенства борьбой с пуговицами и вне себя от нетерпения, Андре рванул сильнее, и тонкая ткань треснула у него в руке. Теперь Ясмин была полностью обнажена - на ней остались только браслеты, кольца и туфельки.
      Красота девичьего тела на мгновение ослепила Андре: он и представить себе не мог, что Ясмин настолько хороша. Скользнув рукой от нежной линии ключиц по невысоким холмикам груди к выступу между бедер, Андре ласково погладил нежную, мягкую и гладкую, как атлас, девичью кожу, прошелся пальцами по линии груди. Острые нежно-розовые соски оттенялись светло-коричневой кожей. Склонив голову, он провел языком вокруг лакомого сосочка.
      Ласково стиснув его зубами, Андре губами почувствовал, как сосок затвердел. Задыхаясь, Андре принялся ритмично прижиматься восставшей плотью к бедрам Ясмин.
      "Спокойно, - с трудом подумал про себя Андре. - Не торопись... Главное, не испугать ее". Но голова его была затуманена нетерпеливым вожделением.
      Ноги Ясмин были плотно сжаты, и Андре с силой раздвинул дрожащие от напряжения колени. Увидев краем глаза темнеющее пятно там, где соединяются бедра, Андре напрочь забыл о деликатности. С животной силой он грубо раздвинул девичьи бедра, и лоно Ясмин открылось ему.
      Застонав, Андре коснулся большим пальцем маленького холмика. Сквозь шелковистые волосы виднелась нежно-розовая раковина губ.
      Не давая Ясмин возможности сомкнуть ноги, Андре приподнялся и быстро снял брюки. Швырнув их на стул, он принялся расстегивать рубашку. Но вид Ясмин, лежавшей на диване словно сломанная кукла, заставил его забыть о рубашке и вновь прильнуть к ее божественному телу.
      Девушка попыталась уклониться от Андре, но он схватил ее за плечи и потянул вниз, а потом, не глядя ей в лицо, встал на колени между ее ног и сделал толчок, но встретил при этом такое сильное сопротивление, что войти не смог.
      Когда же Андре толкнулся во второй раз, глаза Ясмин широко раскрылись, и она закричала от боли.
      Подняв взгляд, Андре увидел, как от испуга побелели глаза Ясмин совсем как у маленького затравленного зверька. По ее щекам катились слезы, а плечи содрогались от беззвучных рыданий. В силу почти болезненного желания Андре не сразу понял, в чем дело, но вдруг, уловив ужас в глазах Ясмин, с предельной ясностью осознал, что творит.
      Он силой пытается овладеть пятнадцатилетним ребенком, он оскорбил ее душу и осквернил плоть.
      Резко отпрянув, Андре повернулся и сгреб свою одежду.
      "Боже мой, я хуже самого грязного животного!" - подумал Андре. Все его тело ныло и требовало удовлетворения.
      Плотно сжав челюсти, Андре шагнул к бару. Схватив бутылку, он вихрем вылетел из комнаты, перепрыгивая через ступеньки, поднялся наверх, ворвался в свою спальню и, с треском захлопнув за собой дверь, с проклятиями бросился на постель.
      Глава 2
      Яркие солнечные лучи света, проникая в комнату, до боли слепили глаза, и первое, что ощутил Андре своим просыпающимся сознанием, был застилавший взор красный туман. "Проклятый Сайд! Почему не закрыл ставни вечером?" Он прикрыл глаза ладонью.
      Вторым осознанным ощущением стал голос самого Сайда, сверливший поразительно чувствительные барабанные перепонки.
      - Что мне делать с девушкой в библиотеке?
      Андре мгновенно привстал на локтях, но тут же из-за сильной боли, пронзившей голову, вновь рухнул на подушки. В виски Андре словно заколачивали острые шипы.
      "Девушка? Какая девушка? - подумал Андре, и тут его осенило:
      - Ясмин!"
      Ясмин все еще была внизу. Nomme dc Dicu! Как же это получилось? И тут наконец он вспомнил все.
      - Ее куда-нибудь вернуть или просто выставить за ворота? - вежливо поинтересовался Сайд.
      Слова слуги привели Андре в ужас. На долю секунды ему даже показалось, что над ним издеваются, что Сайд, вечно беспристрастный, словно каменное изваяние. Сайд, смотрит на него с двусмысленной улыбкой. Правда, впечатление это тут же улетучилось.
      - Нет-нет, - пробормотал Андре, сбрасывая остатки сна. - Она остается здесь. Я сейчас спущусь. Ничего не делай.
      Сайд повернулся и вышел из комнаты, после чего Андре спешно натянул на себя одежду. Бриться он решил позже, надеясь, что его заросшая щетиной физиономия не слишком напугает девочку.
      Сен-Клер тихо спустился вниз и вошел в библиотеку.
      Зрелище, представшее его глазам, отозвалось в нем чувством глубокого раскаяния. С лицом, залитым слезами, Ясмин сидела на полу, закутавшись в свою накидку. Уголь, которым были подкрашены ее глаза, размазался по щекам, и струйки слез провели в нем светлые полоски. Девочка походила на просящего милостыню печального нищего ребенка.
      Услышав шаги Сен-Клера, Ясмин подняла голову; в ее припухших от рыданий глазах застыл страх.
      - Ты отправишь меня назад, к Кадиру? - прошептала Ясмин едва слышным голосом, и потоки слез снова брызнули из ее глаз.
      Раскачиваясь вперед-назад, девушка зарыдала. Столкнувшись с таким бурным проявлением чувств, Андре понял, что для Ясмин вернуться к Кадиру хуже, чем быть изнасилованной. Она, вероятно, полагает, что после возвращения в публичный дом на нес будут смотреть как на порченый товар. Андре опустился на колени рядом с Ясмин, пытаясь успокоить ее и остановить плач.
      - Что я сделала не так? - задыхаясь от рыданий, спросила Ясмин.
      - Ricn, ma petite <Ничего, малышка (фр.).>, - мягко произнес Андре. Он обнял девочку и поднял ее с пола. - Ты все сделала так. Во всем виноват я, а не ты.
      Ясмин смотрела на Андре с любопытством и недоверием; всхлипывания ее стали утихать.
      - Но я... Я хочу сказать... Я думала... - Ясмин запнулась, пытаясь как можно деликатнее объяснить, что она знает, чем должен был закончиться вчерашний вечер. Знает и не может простить себе, что прогнала его.
      Видя, с какой мукой Ясмин пытается найти слова, чтобы хоть как-то замять свой промах, Андре ласково улыбнулся.
      - Ax, pauvre petite <бедный ребенок (фр.).>. He волнуйся, моя хорошая. Я могу лишь извиниться за то, что сделал тебе больно, - отводя взгляд сказал он.
      Сжимая Ясмин в своих объятиях, Андре на короткий миг вспомнил, как он прикасался к ее обнаженному телу, и желание вспыхнуло в нем с новой силой. Он бы все отдал за то, чтобы сейчас же овладеть Ясмин, но это было невозможно. Не важно, как представляет себе Ясмин свою роль, не важно, откуда она пришла в его дом, но важно только одно: что она пока еще ребенок.
      Вдруг неожиданно для самого себя Сен-Клер запаниковал. Что, скажите ради Бога, ему делать с ребенком? Подобная ситуация никоим образом не входила в его планы.
      "Dieu me garde! <Господи помилуй! (фр.)> - размышлял ом. - И как теперь быть?
      Я ведь ничего не знаю о детях, или (какая разница?) о девочках-подростках. Как с ними поступать в подобных случаях?.." Он не может просто держать ее у себя в доме. С Ясмин надо что-то делать. Но что? Андре не знал. Не знал и боялся сделать неверный шаг.
      "Сцилла и Харибда <Сцилла и Харибда - в древнегреческой мифологии чудовища, обитавшие на прибрежных скалах по обе стороны морского пролива и губившие мореплавателей.>, - мрачно подумал он. - Как говорится, между молотом и наковальней. - Андре взглянул на Ясмин. - Ладно, подумаю об этом позже. По крайней мере в данный момент моя задача довольно проста: девочке надо принять душ и немного поспать. А там посмотрим. Главное - не торопиться... Все как-нибудь образуется, хотя на подобное предположение я едва ли стал бы держать крупное пари".
      Сен-Клер повел Ясмин наверх. Девушка, нерешительно поднимаясь вслед за своим господином, искоса поглядывала на идиллию развешенных вдоль лестницы пейзажей девятнадцатого века. Андре знал, что Коран запрещает изображать живую природу, а потому с интересом наблюдал за Ясмин.
      На втором этаже, остановившись у соседней со своей комнатой двери, он повернул литую бронзовую ручку, и тяжелая резная дверь распахнулась, приглашая в просторную, обставленную изящной мебелью комнату. Здесь имелся массивный платяной шкаф эбонитового дерева, инкрустированный кусочками черепашьих панцирей и витыми цветочными узорами; по сторонам внушительной кровати с пологом на четырех столбиках располагались два небольших столика красного дерева с бронзовыми и серебряными ручками ящиков; кремовые драповые шторы занавешивали высокие окна, выходящие в сад; черный мраморный пол устилали яркие персидские ковры. Увидев комнату, Ясмин охнула и попятилась назад.
      - Но это не для меня, - прошептала она.
      - Тебе не нравится? - удивился Андре. - Впрочем, это не важно. Можешь изменить здесь все, как тебе захочется, та cherie <моя дорогая (фр.).>! Комната - твоя. Я, конечно же, понимаю, что тебе не нравится европейская мебель, что ты привыкла к марокканской, но, увы, другого предложить не могу...
      - Нет-нет, я совсем не то хотела сказать, - все так же шепотом произнесла Ясмин, плотнее закутываясь в накидку. - Она слишком прекрасна. Такая комната - не для меня. Она больше подойдет принцессе.., не мне.
      - А-а-а... je comprends <понимаю (фр.).>, - рассмеялся Андре. - Теперь я понял, о чем ты. Но эта комната предназначена именно для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива со мной. Ты это понимаешь?
      Ясмин кивнула, но на лице ее появилось грустное выражение.
      - Merde! - воскликнул Андре, прерывая тягостное молчание. - Ты, наверное, умираешь от голода. Я вызову Салиму и распоряжусь, чтобы она принесла тебе что-нибудь поесть.
      Андре бросился через комнату к висящему у двери на парчовой стене атласному шнурку звонка.
      В комнате вновь воцарилось неловкое молчание, прерванное наконец легким стуком в дверь. Открыв ее, Андре впустил Салиму и быстро объяснил, что надо принести поднос с завтраком для Ясмин.
      - И если ты хочешь принять душ, - добавил Сен-Клер обращаясь к Ясмин, - Салима тебе поможет. Ванная комната находится вот здесь. - Андре показал рукой на дверь справа от белой, покрытой атласным покрывалом кровати.
      В свои тридцать пять лет Салима была уже старухой.
      Ее Орехово-коричневое лицо густо покрывали морщины, годы тяжелого физического труда тоже наложили свой отпечаток. Мягкий взгляд миндалевидных оленьих глаз Салимы всегда светился материнской теплотой. Но Салима вовсе не была слабой женщиной: невысокого роста, широкоплечая, с удивительно сильными руками и крупными мозолистыми ладонями. Она не собиралась провести остаток жизни в тяжких трудах. Она была вдовой, но не желала прилагать усилия на поиски нового мужа или, что еще хуже, жить в семье своей сестры. Служба у Сен-Клера была очень хорошей работой, совсем необременительной по местным понятиям, и Салима стремилась удержаться на этом месте, изо всех сил стараясь угодить своему "иностранцу", правда, временами она никак не могла удержаться от вольных мыслей об этих странных людях с их смешной, на ее взгляд, одеждой и не менее смешными затеями.
      Сейчас Салима решила придержать неодобрительное мнение о Ясмин при себе и потому избегала смотреть прямо в глаза Андре. Вытирая руки о передник, служанка внимательно разглядывала испачканное лицо девушки, стоявшей посреди гостевой спальни - одной из любимых комнат Салимы на вилле.
      Первое, что отметила Салима, - хорошая накидка, которая была на Ясмин, и красивое, более искусно сшитое, чем ее собственное хлопчатобумажное, платье. Было совершенно очевидно, что девушка не предназначалась для кухонной прислуги.
      Наблюдая за Салимой, Андре понял, что Сайд уже обмолвился ей о девушке в библиотеке. Но Сайд знал немногое, так что Салима, вероятно, знала еще меньше. С другой стороны, Андре знал, что марокканцы, как правило, обладают гораздо более обширной информацией, чем та, которой хотели бы ограничить их эти "чокнутые иностранцы".
      Не исключено, что и Сайд, и Салима были в курсе всей истории Ясмин. Может быть, они даже знали, во сколько она ему обошлась. Мысль об этом приводила Андре в ужас, но тут уж ничего нельзя было поделать.
      Подозрения Андре подтверждал скептицизм, с которым Салима смотрела на Ясмин, в нем к тому же проглядывало смешанное чувство жалости и презрения. Сен-Клер заметил, как съежилась девочка под пристальным взглядом старой служанки. Но к неимоверному облегчению Ясмин, "осмотр" длился недолго Салима быстро отвела глаза и, повернувшись, направилась к двери ванной. Опустив голову, Ясмин последовала за Салимой и едва не столкнулась со своей опекуншей; когда та резко остановилась перед дверью.
      Войдя в ванную комнату, девушка восхищенно всплеснула руками и захлопала в ладоши. Отделанная белым мрамором комната потрясала своим великолепием. Сиявшие блеском бронзовые ручки в форме лебедей, окно во всю стену, сочные листья росшего снаружи эвкалипта придавали ванной совершенно нереальный вид. На ветке сидели два голубя. Они вытягивали шейки, с любопытством заглядывая в окно.
      - О-о-о.., пожалуйста, - улыбнулась Ясмин. - Мне очень хочется принять ванну.
      - Вот и хорошо, - обрадовался Андре. - Вопрос решен. Ты сейчас помоешься, поешь и отдохнешь. У меня же утром есть дела, так что я тебя ненадолго оставлю.
      На лице Ясмин появилось выражение полнейшего ужаса.
      - А ты вернешься?
      - Ну разумеется! - смеясь заверил ее Андре. - Вечером я вернусь.
      Он поспешил покинуть ванную. Лишь добравшись до своей комнаты и закрыв за собой дверь, Андре смог отдышаться. Уняв сотрясавшую его дрожь, он принял душ и тщательно побрился. Андре понимал, что ему пора убраться из дома. Оставаться наедине с Ясмин было невыносимой, болезненной пыткой: ему едва удавалось справиться с этой болью. А он-то считал, что все будет очень просто!
      Теперь надо было придумать, как избавиться от Ясмин, иначе его самообладанию наступит конец.
      Ведя машину по петлявшей вдоль побережья дороге, Сен-Клер подумал, как было бы хорошо, если бы его рабочий день требовал ежедневного, постоянного присутствия в офисе. Это по крайней мере оправдывало бы нежелание оставаться надолго с Ясмин. Но у Андре не было такой работы. На сегодня у него вообще не было никакого дела, ни одной пусть самой незначительной встречи с каким-нибудь акционером, о которых его информировал Анри Ламарке и которые он, как правило, игнорировал.
      Сегодня Андре отдал бы свою правую руку за самое ничтожное занятие даже за спуск в шахту. Дело было единственным объяснением, извиняющим его бегство из дома.
      Но перед кем он должен извиняться? Неужели эта девушка успела так радикально изменить его быт? Она одновременно и опустошила, и чрезвычайно наполнила его жизнь. Андре подумал о том, что скажет обо всем этом Ник, и решил, что тот скорее всего просто рассмеется.
      Ему пришло в голову провести сегодняшний день в клубе: несколько теннисных сетов должны отвлечь от невеселых мыслей...
      День стоял ясный и жаркий. Ведя машину, Сен-Клер слышал приглушенный шум волн, разбивавшихся о подножия скал. Через пролив были видны поднимавшиеся из волн скалы Гибралтара. Всего в девятнадцати милях отсюда лежала Испания - казалось бы, близкая, но такая далекая и такая непохожая на Танжер. Здесь, в Танжере, всего в часе езды на пароме, человека вырывали из двадцатого века и бесцеремонно бросали прямиком в средневековье.
      Сен-Клер въехал на извилистую дорогу, по одну сторону которой выстроились кипарисы, а по другую шла длинная стена из белого камня, тянувшаяся насколько хватало взгляда. Где-то вдали в стене виднелись огромные ворота из литого железа. Андре остановил автомобиль перед этими воротами, и пожилой марокканец в бледно-голубом тюрбане отворил их, впуская вновь прибывшего.
      Кивнув арабу, Сен-Клер заехал на гравийную парковочную площадку рядом с белым домом. Громко хлопнув дверцей машины, он миновал мраморный фонтан и поднялся по широкой входной лестнице. Вода в фонтанах била неравномерно, воздух был душным и тяжелым от изобилия цветочных ароматов. Впереди в тусклом, притемненном прохладном салоне неясно слышался гул многоголосого разговора, и еще - отдаленные шлепающие звуки теннисных мячей, раздававшиеся со стороны кортов.
      По пути в большую комнату, уставленную глубокими креслами, покрытыми кожаными марокканскими покрывалами, Сен-Клер услышал окликавший его по имени знакомый глубокий голос:
      - Барон! Не желаете ли присоединиться ко мне? - Это был голос Ника Чамберса. - Вы должны поведать мне о своем последнем приобретении! - с нескрываемым сарказмом добавил он.
      Андре вполголоса выругался и беспокойно огляделся.
      К счастью, в комнате почти никого не было: лишь у дальней стены на диване сидели две средних лет матроны, вероятнее всего англичанки. Андре упал в кресло рядом с Ником.
      - Масса впечатлений, а?
      На лице Чамберса расплылась порочно-проказливая улыбка. Жестом, более театральным, нежели привычным, Ник рукой подкрутил висячие усы, украшавшие, так ему по крайней мере казалось, его физиономию.
      "Чертовски хорош собой пышущий здоровьем англичанин", - иронично хмыкнув, подумал про себя Андре, краем глаза наблюдая за приятелем.
      - И да и нет...
      В этот момент возле приятелей непонятно откуда возник огромный араб, застывший в молчаливо-почтительной позе.
      - Мне еще джин-тоник, - не поднимая глаз, заказал Ник.
      - Принесите два, - добавил Андре, улыбнувшись и продолжая созерцать собственные ладони.
      - Ну и как она? - подавшись вперед, настойчиво вопрошал Ник; в его голосе звучало нечто большее, чем обычный интерес. Чамберс напоминал ищейку, только что взявшую след. - Оправдала наши ожидания?
      - Собственно говоря, мне не удалось этого выяснить, - мрачно признался Андре, уставившись в потолок и пытаясь выглядеть как можно более безразличным.
      - Ах вот оно что! С ней, оказывается, не так все просто? Что же за неприятности она тебе доставила?
      Андре помедлил минуту с ответом, соображая, насколько искренним ему следует быть. Он не знал, стоит ли продолжать разыгрывать шараду по поводу своих мужских привилегий. Потом решил, что проще честно рассказать о случившемся, и черт с ним, с мнением Ника.
      - Нет, - медленно произнес Сен-Клер. - Никаких неприятностей она мне не доставила. Я сам не смог сделать этого.
      - Ах иуда. Ничего страшного. - Ник сдержанно кашлянул в кулак. - В нашем возрасте такое случается сплошь и рядом. Не принимай близко к сердцу, старина. Уверен, что сегодня вечером ты будешь в прекрасной форме.
      - Нет. К сожалению, дело не в форме. Я не мог себя заставить. В последнюю минуту она закричала, и я просто не смог.
      - Ха! Женщины! - сверкнул глазами Ник. - Сначала делают вид, что не понимают, в чем, собственно, дело, а потом заливаются слезами и в итоге вертят тобой, как им вздумается.
      - А тебе не приходит в голову, что они искренни?
      - Искренни? Как бы не так! Я же предупреждал тебя: с девственницами всегда сплошные проблемы. Всю жизнь я старался их избегать и решительно считаю, что от этого жизнь моя только выиграла. Пусть уж кто-нибудь другой возится с этими воплями и страстями. Мне нравятся женщины, которые находятся в моей компании, чтобы приятно провести время.
      - Ясмин слишком молода. Ник. В ее возрасте следует ходить с книжками в школу, носить эту дурацкую синюю форму со складочками, хихикать со своими глупыми подружками, а не доставлять удовольствие сексуальным прихотям стариков.
      - Не будь идиотом. Ты вовсе не старик. Сорок шесть - самый расцвет для мужчины. Она должна быть благодарна судьбе, что ей достался полноценный мужик, а не розовощекий прыщавый юноша, который ничего не смыслит в женщинах.
      - Положим, она и сама так считает. Но тут дело еще и в моем воспитании. Не знаю, что с ним поделать, но чувствую себя, как... un bete.., животное.
      - Господи! Эти проклятые психологические проблемы, - рассмеялся Ник. К слову сказать, здешние пятнадцать лет - уже не детский возраст. В Танжере девочки созревают раньше.
      - Возможно, и так. Но скорее всего в этой стране никого не волнует, созрели они или нет.
      - Это вопрос риторический. Как определить точку отсчета? Кроме того, если, скажем, откинуть привычный сентиментальный вздор, то ты не будешь отрицать, что телятина всегда нежнее говядины, а ягненок слаще баранины.
      - Отвратительная метафора. Ник. Странно ее слышать от тебя.
      - В таком случае твои проблемы гораздо сложнее, чем я думал. Ты выглядишь просто ужасно. Давай-ка сыграем в теннис - пот смоет все эти помои... Боже правый, у тебя глаза словно яичница на крови.
      На корте Андре почувствовал, как напряжение в шее и плечах постепенно спадает. Отбивая один за другим тонкие крученые мячи Ника, он забыл о Ясмин и сосредоточился на игре. Но в этот день Ник был в блестящей форме, и, несмотря на все усилия, Андре проиграл всухую.
      - Подыщи себе другого несчастного сукина сына, - посоветовал Андре, отказываясь от очередной партии. - Merde. Сегодня мне с тобой не справиться.
      - А все потому, что я никогда не тратил свои силы на питье и разврат.
      - Только на питье.
      - Но не в таких дозах, как ты.
      Принимая душ, Андре энергично намылился. Он снова почувствовал, что тело становится чистым. С удовольствием подставляя спину и шею под упругие струи горячей воды, он резко переключил смеситель на холодную воду, а потом, похлопывая себя по бокам, вышел из кабинки и обмотал тяжелое банное полотенце вокруг бедер. Что правда - то правда, он в отличной форме. Бугры мускулов на бедрах и животе подчеркивали пропорциональность телосложения Андре. Ни малейших признаков жира, прекрасная осанка, чудесный марокканский загар. Единственным признаком, выдававшим возраст Сен-Клера, были тронутые сединой виски.
      Андре натянул штаны и распахнул ворот своей широкой рубашки в розовую полоску. Мысленно отметив, что чувствует себя гораздо лучше, он в который уже раз за эти два дня подумал о том, что Ник порой оказывается прав.