Глава 25

Халифа с кошачьей грацией пересек комнату и подошел к окну. Когда он проходил мимо, Ясмин уловила исходивший от пего запах спиртного. Повернувшись к ней спиной, Хасан какое-то время созерцал залитый лунным светом пейзаж.

— Не хочешь предложить мне стаканчик бренди? — спросил он хриплым и скрипучим голосом. — Я бы воспринял это как знак вежливости.

— Хасан, ты что — с дружеской пирушки? — холодно заметила Ясмин. Неосознанно она зашла за кресло, соорудив таким образом массивную мебельную преграду между собой и незваным пришельцем. — А тебе не кажется, что с тебя достаточно?

— Это уж позволь мне решать. — Хасан повернулся, и у Ясмин перехватило дыхание. Его глаза с тяжелыми веками жадно рыскали взглядом по лицу Ясмин, крепкие мускулы напряглись, Хасан снова нахмурился. — Успокойся. У меня нет тех проблем со спиртным, которыми, ты полагаешь, страдает прочая наша деревенщина… и вообще никаких проблем. По крайней мере с настоящего момента.

— Что бы это значило? Ты пришел мне сообщить, что у тебя нет проблем? Именно за этим ты ворвался в мой дом среди ночи? — Ясмин мельком глянула на стоявшие в углу библиотеки большие напольные часы. — Уже одиннадцать, к твоему сведению.

— Я пришел обсудить нечто гораздо более важное для нас обоих. — Жестокая улыбка исказила лицо Хасана, и Ясмин почувствовала растущий страх. — Ты нальешь мне бренди? Или мне это сделать самому?

Ясмин подошла к шкафчику и плеснула в стакан немного золотистой жидкости.

— Могла бы и не жадничать. — Рот Хасана скривился в злобной усмешке, и Ясмин ничего не оставалось, как долить стакан почти до краев.

Передавая его Хасану, Ясмин заглянула ему в глаза и увидела в них уже знакомое выражение: глаза эти засасывали в черный водоворот дьявольской бездны. Ясмин быстро собралась с духом, л гнев, который было утих, стал возвращаться и расти. Ясмин была рада этому чувству: гнев помогал ей противостоять Халифе, избавиться от его вмешательства в ее жизнь раз и навсегда.

— Ты прав, Хасан. Нам есть много о чем поговорить.

И особенно сейчас…

— Да, особенно сейчас. И как славно, что наша беседа проходит именно в этой библиотеке, где я впервые встретил тебя. Такое впечатление, что время остановилось. Мы начнем беседу так, словно не было прошедших лет.

— Нет, не начнем Прошли годы! Но мы поговорим не только об этом. Я знаю, чем ты все это время занимался.

— Разумеется, знаешь. Но это не имеет никакого отношения к тому, что случится.

— Боюсь, что имеет. Ты лгал мне. Ты пытался одурачить меня, Хасан. Хотел украсть мое наследство, и я теперь твердо убеждена, что наши отношения, какими бы они ни были, и твоя карьера директора виноградников Сен-Клера окончены.

Хасана слова Ясмин, казалось, нисколько не задели.

Ясмин почувствовала, как по спине у нес пробежала нервная дрожь. Он намерен это отрицать? Отчего у него на лице эта мерзкая улыбочка?

— Я знаю, что ты открыла, чем я занимался, дорогая. Я понял это в ту самую минуту, когда увидел, что из офиса исчезли гроссбухи. Я бросился искать тебя, но ты тоже исчезла; Шарль сказал мне, что ты отменила совещание с адвокатами, а потом сам неожиданно исчез. Мне не составило труда сложить все обстоятельства вместе. Но я так рад, что ты выбрала именно Танжер для этой исключительной встречи. Не представляешь себе, как ты мне этим помогла. Я намерен владеть тобой и виноградниками Сен-Клера, и ты не в силах что-либо сделать, чтобы помешать мне.

— Ты ошибаешься, Хасан, — прошипела Ясмин. — То, что ты сделал, — преступное мошенничество. Ты присвоил себе деньги компании, а это — преступление.

— Я не совершал никакого преступления. Деньги все еще там, моя дорогая. Я только приготовил для тебя запасные документы, и они очень быстренько могут исчезнуть.

— И что это изменит? Ты же отчитывался передо мной и моими адвокатами. Но если я не смогу возбудить против тебя уголовное дело, я имею полное право тебя выгнать.

— Ты не сможешь выгнать меня, если выйдешь за меня замуж. — Хасан хмыкнул и сделал большой глоток. — Отличный бренди.

— Но я не выйду за тебя замуж, и ты никакими силами не сможешь меня заставить! — Ясмин была вне себя от его наглого тона.

— Подумай хорошенько, Ясмин: ты сейчас в Марокко и ты — марокканка.

— Хасан, ты — дурак.

— Ты меня не слушаешь, мой цветочек. Я могу похитить тебя и жениться в соответствии с обычаями нашего народа, а после этого я могу держать тебя в своем родовом поместье. Смотри, я даже предусмотрительно прихватил с собой пистолет. В этих краях кишмя кишат партизаны из ПОЛИСАРИО, и кто знает, что может случиться поздней ночью в этих глухих местах?

Ясмин поняла, что в словах Хасана заключалась доля правды. Они были в Марокко. В стране, где все могло случиться, где человека можно было продать и купить, где люди пропадали, где женщин выдавали замуж без их согласия, где в отдаленных районах действовали только законы, устанавливаемые шейхом. А Хасан был сыном шейха.

Это давало ему такие права и привилегии, которыми в этой стране Ясмин не обладала. Ей вдруг представилась ужасная картина собственного заточения в каком-нибудь грязном месте, за высокими стенами, на юге, в пустыне.

— Ты не посмеешь! — закричала Ясмин.

— Еще как посмею! Собственно говоря, ситуация настолько опасна, что ты даже можешь совсем исчезнуть. Эти бунтовщики такие жестокие. Я хорошо их знаю, я с ними знаком и отлично знаю, какие они опасные убийцы — особенно если им хорошо заплатить.

Ясмин видела искаженное лицо Хасана и чувствовала, что у него сердце убийцы. Он был так близок к тому, чтобы потерять все, к чему стремился, что не остановится ни перед чем.

— Никто не поверит в инсценировку похищения или убийства, — сверкнула глазами Ясмин. — Тебя поймают.

— О-о-о, они очень даже поверят, особенно если я буду ранен, спасая тебя. Это будет страшная трагедия, конечно, но по крайней мере останется кто-то, кто сможет принять наследство Сен-Клеров. И этим человеком буду, естественно, я. Благородно пострадать, тщетно пытаясь тебя спасти, — по-моему, неплохая идея.

— И ты убьешь меня только затем, чтобы заполучить виноградники? — недоверчиво спросила Ясмин. — Но у тебя есть деньги и положение. Почему же ты хочешь…

— Деньги, положение и власть для меня — ничто. Власть над чем? Над козами? Горами и песками? — Хасан презрительно сплюнул. — Нет. Я всегда хотел владеть этими виноградниками Я всегда хотел иметь то, что имел Андре.

Они олицетворяют для меня нечто большее, ты не сможешь меня понять. Видишь ли, когда я был в Гарварде, я научился многим вещам. Но главное, чему я научился, — это понимать, что вовсе не важно, умен ли я или образован: в глазах этих людей я навсегда останусь всего лишь диким варваром. Они никогда не упустят случая дать мне понять, что действительно смотрят на меня как на грязную крысу из пустыни, несмотря на все богатства моего отца.

И я дал себе клятву отомстить им их же оружием.

— Андре никогда к тебе так не относился.

— Как бы не так! Он, сам того не сознавая, поступал со мной таким же образом. Знаешь, он никогда не приглашал меня в свой любимый клуб выпить джин-тоник в компании его друзей. Сволочи! Но теперь это уже не имеет никакого значения. Он мертв, а я живу. И я получу его виноградники.

Они станут еще обширнее благодаря тому, что я реализую твой умный план. Я готов поблагодарить тебя за исследования и усилия, потраченные на выполнение черновой работы.

Ты была так скрупулезна, что мне, возможно, больше и не потребуются твои услуги.

— Ты не посмеешь! — Ясмин была вне себя.

— Еще как посмею! И если ты будешь хорошо себя вести, я, быть может, оставлю тебя в живых и дам посмотреть, как великолепно воплощаются твои идеи. Тут особых проблем не будет. Я всегда смогу устроить твой тайный приезд. Я, конечно, не могу знать наверняка, что сделают с тобой мои друзья, когда ты будешь находиться под их ласковой опекой. Но ты — благоразумная девочка. Ты любишь удовольствия и сама доставляешь удовольствия. И ты, конечно же, освоишься довольно скоро. В конце концов, не зря же ты проходила школу у Кадира.

— Хасан, ты болен, знаешь ли ты об этом? — Ясмин незаметно двинулась к двери. Если бы ей удалось добраться до звонка, возможно, Сайд пришел бы спасти ее.

— Так не проще ли выйти за меня замуж по доброй воле, цветочек мой? — Хасан улыбнулся и направился к Ясмин. Сердце ее упало, когда она поняла, что Хасан перекрыл ей путь к двери. Его резкое движение заставило Ясмин попятиться назад. Она натолкнулась на кожаное кресло и, не удержав равновесия, плюхнулась в него. — Да, думаю тебе будет удобнее сидеть.

В голосе Хасана послышалась угроза. Сверкая угольно-черными глазами, он остановился перед Ясмин. Положа руки на подлокотники кресла, Хасан лишил Ясмин возможности подняться. Плененной, ей оставалось только смотреть на Хасана.

— А теперь скажи мне, малышка, почему ты доставляешь мне столько неприятностей? Почему не можешь быть со мной поласковее? С того самого момента, как я тебя встретил, ты всякий раз ощетиниваешься, стоит мне приблизиться к тебе. Что я сделал тебе такого, чтобы так себя со мной вести? Я все мозги наизнанку вывернул, пытаясь сообразить, в чем тут дело, но, клянусь жизнью, так и не понял, где тут собака зарыта? Я был воплощенное терпение, я всегда пытался угадать, чего же ты хочешь. Но ты не дала мне и шанса. Почему? Одно время там, в Париже, я думал, что ты уже в моих руках, но ты снова сбежала, и я не мог достать тебя. В чем тут дело?

Ясмин смотрела прямо в глаза Хасана, соображая, как ей следует отвечать. Она чувствовала жар его тела и вдыхала мужской запах его кожи, смешанный с запахом одеколона и бренди. На мгновение от этой душной смеси у нее закружилась голова, но Ясмин, сделав над собой усилие, сконцентрировала все внимание на Хасане и глубоко вздохнула. Может, стоит попробовать заговорить его, может, удастся хоть на минуту отвлечь его внимание.

— Как же ты не можешь понять? — заговорила Ясмин. — Я хотела убежать от своего прошлого, не погрязнуть в нем, а все мое прошлое было связано с тобой неразрывно. Связано с тем плохим, что со мной случилось. Разве тебе не понятно? Ты — часть моего прошлого…

Хасан убрал руки с кресла и схватил маленькую босую стопу Ясмин. Она почти полностью утонула в его широкой ладони, и Хасан принялся мягко поглаживать ее подошву большим пальцем. Ясмин невольно вздрогнула, почувствовав щекотку. Заметив дрожь в ногах Ясмин, Хасан злобно усмехнулся.

— Вот видишь, как легко ты поддаешься моей ласке. Я знаю твою суть. Позволь напомнить тебе, как легко ты можешь угодить мне.

Ясмин отрыла рот, чтобы закричать, но Хасан с быстротой молнии набросился на нее и накрыл рот Ясмин своим, больно прижав ее губы к зубам. Все, что у нее получилось, — приглушенный стон. Она забыла, каким сильным может быть Халифа.

«О Аллах, — безнадежно подумала она, — что происходит?» Быстрым движением почти с нечеловеческой силой Хасан выдернул Ясмин из кресла и завел ей руки за спину.

Крепко, так что у Ясмин перехватило дыхание, он прижал ее к себе и впился в ее губы.

Запустив вторую руку в карман пиджака, Хасан извлек из него какую-то длинную тряпку, после чего стал медленно опускаться на пол, увлекая за собой Ясмин. Она попыталась было с ним бороться, но поняла, что это невозможно.

Как только Ясмин оказалась на ковре, Хасан, не отрываясь от ее рта, закинул ногу и прижал ее к полу. Руки Ясмин оказались у нее за спиной. Поднеся тряпку к лицу Ясмин, Хасан оторвался от ее губ и зажал рот тряпкой.

Она вздохнула, пытаясь судорожно глотнуть воздух и закричать. Хасан закинул концы тряпки за шею Ясмин и завязал крепким узлом.

От страха глаза Ясмин широко распахнулись. Хасан побледнел, но улыбался.

— Прошу тебя, не пугайся так сильно, — сказал он почти извиняющимся тоном. — Я рассказал тебе всю эту историю с похищением с единственной целью: заставить тебя быть разумной. Но к несчастью, ты очень упряма. Обещаю, что не причиню тебе вреда.

Хасан сел и несколько секунд смотрел на Ясмин. Ей показалось, что он пытается прочесть ее мысли.

— Я бы развязал тебе рот, если бы был уверен, что ты не закричишь, но подозреваю, упрямства в тебе гораздо больше, чем ума. Очень плохо, потому что по этой причине тебе придется некоторое время терпеть неудобства. Однако, боюсь, без этого не обойтись. Не верю, что ты будешь вести себя тихо. Я намерен забрать тебя к себе домой. Это даст нам обоим время обдумать ситуацию.

Хасан сидел и смотрел на Ясмин. Потом, прикоснувшись пальцем к кончику ее груди, обвел несколько легких кружков вокруг соска. Он наблюдал за выражением лица Ясмин, но она лишь моргала глазами и дрожала. Хасан, казалось, протрезвел. Теперь было ясно, что он осознает, как он ее напугал.

— Ты знаешь, а мне ведь нужны не только виноградники. Ты — самая восхитительная женщина из всех, какие у меня были. Даже твоя подружка Хиллари — большая, надо сказать, мастерица по части постели — ив подметки тебе не годится.

Хасан поглаживал груди Ясмин сквозь грубую ткань, потом раздвинул складки платья и провел рукой по шее, слегка надавив пальцами на трахею. Глаза его сверкнули, и он снова улыбнулся Ясмин.

— В конце концов, кто знает? Мы проведем немного времени вместе и, возможно, ты откроешь во мне то, что я уже открыл в тебе, но сначала, прежде всего… — Окинув взглядом комнату и убедившись, что в доме все тихо, Хасан сменил вкрадчиво-мягкий тон на деловой:

— Прежде всего мы выберемся отсюда.

Он встал, освободив тело Ясмин от своего веса, и она мгновенно попыталась откатиться от Хасана как можно дальше. Высвободив руки, она перевернулась на живот и попыталась подняться, но ноги ее запутались в перекрутившейся материи.

— Нет, малышка. Тебя, кажется, не убедили мои добрые наставления, — произнес Хасан успокаивающим тоном. — А это значит, что следовало бы тебя связать более тщательно. Но я позаботился и об этом.

Он снова запустил руку в карман пиджака и достал оттуда моток крепкой нейлоновой веревки. Ясмин безнадежно попыталась сорвать с лица тряпку и закричать, но Хасан быстро схватил ее за руки и, заведя их за спину, скрутил веревкой. Оставшийся длинный конец веревки Хасан обмотал один раз вокруг талии Ясмин, а затем, спустив его по ногам, связал им лодыжки. Ясмин отчаянно извивалась, пытаясь помешать Хасану. Глаза ее беспрерывно шарили по комнате, пытаясь отыскать предмет, который она могла бы опрокинуть и тем самым произвести хоть какой-то шум.

К несчастью, поблизости стояло только кожаное кресло, которое невозможно было сдвинуть с места.

— Ах, Ясмин, не надо так сильно сопротивляться, — прошептал Хасан. — Знаешь — тут уж ничего не попишешь.

Мы могли бы владеть всем вместе. Но ты — тугодумка. Может быть, в этом и заключается часть твоего очарования, но — только в частных ситуациях. В данный момент в этом нет никакого очарования.

С этими словами Хасан легко поднял Ясмин и понес ее к двери на террасу. Тихо открыв одну половинку двери, он вышел наружу и так же тихо затворил ее за собой. Ясмин изо всех сил изогнулась, пытаясь достать до стекла и разбить его своими босыми ногами. Но, мгновенно уловив ее движение, Хасан быстро оттащил ее от двери.

— Это была неплохая идея, — сердито заметил он. — Если ты будешь продолжать сражаться в том же духе, мне придется вырубить тебя. Это будет очень больно. А мне не хотелось бы портить такую замечательную головку, но если что — пеняй на себя.

Ясмин попыталась огрызнуться, но это было бесполезно. Тряпка была завязана надежно, и Ясмин чуть не поперхнулась собственной слюной.

Крепко держа в руках Ясмин, Хасан пересек лужайку.

Рядом с железными воротами в высокой стене сада оказалась небольшая деревянная дверца, скрытая за стволами кипарисов. Ясмин никогда не подозревала о ее существовании. Арочная дверь была обита железом. Открыв ее, Хасан выскользнул за ограду.

Выйдя на дорогу. Халифа глянул в обе стороны и быстро побежал к скале. К берегу вела усыпанная камнями прямая дорожка. Высоко в небе висела полная луна, и Ясмин могла видеть в ее сиянии далеко внизу белые барашки волн, накатывавшихся на берег.

Глухое бормотание Хасана звучало угрожающе, и Ясмин терялась в догадках, куда он ее несет и что собирается с ней делать. На Олд-Маунтин-роуд не было ни малейшего движения, и никто не мог видеть большого мужчину, несущего на себе в сторону моря сопротивляющуюся женщину. Если у Ясмин и были какие-то надежды на спасение, они быстро улетучились. По крайней мере на время Ясмин прекратила борьбу и затихла в руках Хасана.

— Вот так гораздо лучше, — шепотом похвалил он. — Ты же не хочешь, чтобы я прикончил тебя прямо сейчас.

Здесь это было бы предательством.

Ясмин лежала очень тихо, стараясь не нарушать равновесия Халифы. Ей было очень неудобно, и руки Хасана так крепко ее стискивали, что трудно было дышать. Поскольку рот ее был закрыт, Ясмин сосредоточила все свое внимание на том, чтобы дышать носом, который сильно щипало.

Быстро двигаясь вдоль скалы, Хасан нес Ясмин приблизительно пять минут. Когда он остановился, Ясмин увидела тускло поблескивавший в лунном свете «лендровер», полускрытый в тени кипарисов.

Веревки, стягивающие руки и лодыжки Ясмин, больно натерли ей кожу. Одной рукой Хасан открыл заднюю дверцу машины и осторожно положил Ясмин боком на пол. Он подложил два набитых шерстяных валика, чтобы Ясмин не могла скатиться. Когда она инстинктивно съежилась от прикосновения его пальцев, Хасан ухмыльнулся. Ясмин сдержала накатившиеся было на глаза слезы, чтобы ничем не выдать перед Хасаном своего отчаяния. Она не хотела, чтобы он видел ее страх.

Она слышала скрип его ботинок по гравию, потом звук захлопнувшейся двери и шум заводящегося двигателя. Машина плавно тронулась с места. Ясмин поражало спокойствие похищавшего ее Хасана и уверенность в том, что все сойдет ему с рук. Неужели он действительно думает, что никто не станет ее искать? Очень скоро Шарль, адвокаты, Оскар или даже Сайд с Салимой обнаружат ее отсутствие. И еще Ясмин интересовало, куда се везет Хасан, но долго ей об этом размышлять не пришлось. Машина перестала подпрыгивать на ухабах, и Ясмин постаралась унять тошноту в животе, поднявшуюся, как только они остановились.

Хасан убрал валики, и Ясмин попыталась определить, куда они приехали и есть ли поблизости люди. Однако как только Хасан поднял ее, Ясмин увидела, что они находятся на летном поле. Луна стояла еще высоко, и звезды холодно сверкали в сине-черном небе. Было недостаточно светло, чтобы рассмотреть какие-либо приметные особенности ландшафта, но лунного света хватало, чтобы увидеть небольшой самолет, стоявший на заброшенной взлетной полосе.

Сердце Ясмин упало.

Напугав Ясмин, тишину ночи разорвал пронзительный свист, и Хасан свистнул в ответ. Она увидела двух мужчин, отошедших от самолета и направившихся к ним. Хотя Ясмин и не могла разобрать все детали, но заметила, что на мужчинах были джеллабы и белые тюрбаны. Она вдруг поняла-, что Хасан планировал ее похищение не один. Ее охватило отчаяние. Исчезали последние остатки скудной надежды.

Ощутив в первый раз абсолютную безнадежность своего положения, Ясмин уткнулась лицом в грудь Хасана, и слезы потекли по ее щекам. Слезы перешли в рыдания, сотрясавшие все тело Ясмин, когда Хасан положил ее на пол в заднем отсеке самолета и снова подсунул ей под бока шерстяные валики.

Последовал скоропалительный обмен мнениями на арабском диалекте, малознакомом Ясмин. Потом двое мужчин прошли в пилотскую кабину. Хасан последовал за ними.

Взревели двигатели самолета. Быстро подскакивая на выщербленном бетоне взлетной полосы, самолет набрал скорость и, толчком оторвавшись от земли, устремился в звездное небо. Ясмин показалось, что они набирают высоту почти вертикально. Потом самолет выровнялся, несколько раз ухнул в воздушные ямы и наконец набрал высоту и продолжил плавный полет.

Теперь Ясмин окончательно поняла, что у нее нет ни малейшей надежды на побег. Сцены ожидавшей ее впереди жизни роем носились в голове, вытеснив все остальное. Мысль о том, что ей предстоит вечное заточение в обществе Хасана в Гулимине, в окружении семейства шейха, леденила душу.

Ясмин закрыла глаза, и на шерстяные валики потекли потоки слез. Ее больше не волновало случившееся — боли не было. Ясмин чувствовала, как медленно погружается, все глубже и глубже, в тайники собственной души, в далекое забытое прошлое, из которого она так долго и старательно вырывала себя. Все, что прежде Ясмин считала важным и главным в своей жизни, меркло, окончательно растворялось в воздухе, по мере того как самолет стремительно летел навстречу будущей судьбе Ясмин.

Полет был долгим. Примерно через полтора часа, насколько могла судить о времени Ясмин, она почувствовала, что самолет снижается. К горлу подкатила тошнота, и Ясмин очень захотелось сесть и посмотреть в окно. Через несколько секунд самолет нырнул вниз и, подпрыгнув несколько раз, покатился по земле с опасной скоростью. Ясмин заворочалась между валиками и добилась только того, что ее подкинуло и прижало к спинке кресла, в котором сидел Хасан. Руки и плечи ее ныли. Ясмин страшно хотелось пить, кроме того, от голода мучительно сосало под ложечкой. Физические неудобства, вместо того чтобы подавить Ясмин, напротив, придали ей силы и злости.

Ясмин издала чмокающий звук, пытаясь привлечь внимание Хасана. Она хотела, чтобы он убрал у нее изо рта этот проклятый кляп и дал возможность обратиться с просьбой. Хасан обернулся на странный звук и задумчиво посмотрел на Ясмин.

— Собственно говоря, — сказал он не спеша, — нет более необходимости затыкать тебе рот. Теперь ты можешь кричать, сколько твоей душе угодно, и ничего не случится.

Хасан наклонился и развязал узел на затылке Ясмин, после чего вынул у нее изо рта намокшую тряпку. Ясмин попыталась сплюнуть, чтобы избавиться от неприятного вкуса, но слюны не было.

— Так лучше? — поинтересовался Хасан таким заботливым тоном, что Ясмин вздрогнула.

Она не сразу смогла заговорить.

— Хасан, — просипела Ясмин, — мне плевать, что ты там собираешься со мной сделать, но если ты сейчас же не дашь мне что-нибудь попить и не развяжешь меня, я… я… — Но она не смогла сообразить, чем же может пригрозить Хасану.

Он рассмеялся, прикидывая, пойти ли ей навстречу.

— Я напою тебя через полсекунды, по развязать не могу.

Пока.

Тонкая светлая полоска только-только появилась на горизонте. Ясмин подумала, что сейчас, должно быть, половина пятого утра. Было уже достаточно светло, чтобы рассмотреть тех двоих. Они как раз выходили из пилотской кабины, и Ясмин увидела их жесткие, с орлиным профилем, загорелые лица. Она решила, что эти люди откуда-нибудь с гор в окрестностях Гулимина. Голубые робы свидетельствовали о том, что мужчины принадлежат к клану «синих людей из Гулимина», прозванных так потому, что раскрашивали свои лица и руки краской индиго. Это были свирепые и жестокие воины. Одному из мужчин на вид было лет сорок пять, его седая борода также была выкрашена в синий цвет. Хасан прошел вслед за ними к выходу и жестом руки приказал идти куда-то в сторону холмов, окрашенных в розово-лиловый цвет раннего утра, после чего опять вернулся к Ясмин.

Ее внимание привлекли потоки жаркого воздуха, с силой врывавшиеся в салон самолета. Сила этих потоков была такова, что самолет содрогался под их мощными порывами.

«Похоже на песчаную бурю», — подумала Ясмин, и от этой мысли ей еще больше захотелось пить.

— Поторапливайся! — зло и грозно прикрикнула она па Хасана.

Хасан извлек откуда-то сбоку канистру в оливкового цвета чехле, очень похожую на ту, которыми пользуются в армии, усадил Ясмин и, открыв канистру, поднес ее ко рту девушки. Она стала жадно пить, большими глотками, потом отвернула голову.

— И что дальше? — спросила она, чувствуя себя омерзительно грязной. Ее трясло от ненависти и обиды.

— Потерпи еще немного, и мы будем дома.

— Ты, возможно, и будешь дома. А мой дом в Париже… Франция. Слыхал о такой стране?

— Теперь уже нет, — ответил Хасан с мерзкой ухмылкой.

Он поднял Ясмин и понес сквозь бушующий ветер к джипу, припаркованному у небольшого ангара. Синие люди нетерпеливо дожидались у машины. Ясмин пришлось прищурить глаза; едва она открывала их пошире, как в глаза тут же забивались бесчисленные песчинки. Вокруг не было ни души. Все, что могла видеть Ясмин, был песок и грязно-коричневого цвета горы вдали. Она была одна, в самом центре пустыни, с Хасаном и двумя его головорезами.

Хасан усадил Ясмин на заднее сиденье машины и накрыл ее джеллабой, после чего сам сел рядом, и машина тронулась.

— Хочется верить, что в твоем родовом гнезде имеется хотя бы водопровод, я уж не говорю о канализации, — хмыкнула Ясмин. — Или ты поселишь меня в палатке?

— Не беспокойся. — Хасан лениво провел пальцем по щеке Ясмин. — Там есть все, что тебе потребуется.

— Очень сомневаюсь, — промямлила Ясмин.

Ей не понравился намек, который она уловила в жесте Хасана. К тому же она была далеко, так далеко от Танжера.

Даже если ей удастся выбраться из этого места, что тогда?

Ясмин нисколько не привлекала перспектива одинокой и потерянной брести по Западной Сахаре. Ей нужно придумать способ, чтобы заставить Хасана вернуть ее в цивилизованный мир.

Она сидела тихо, подпрыгивая на неровностях дороги.

Через некоторое время Ясмин показалось, что они поднимаются в гору, и ей захотелось посмотреть, куда все-таки ее везут. Но это было невозможно. Тогда Ясмин снова сосредоточила все внимание на том, какими путями она может склонить Хасана к тому, чтобы он ее отпустил. Ясмин была уверена: если она поведет с ним правильную игру — пусть это даже будет женитьба, то она рано или поздно сможет вырваться из цепких лап Хасана. Просто процесс займет некоторое время. Ясмин поняла, что ей следует убедительно сыграть роль типичной аборигенки, тихой и покорной женщины из этих мест. В противном случае, если ее поведение скомпрометирует Хасана перед арабами-мужчинами, это может разозлить его. Ясмин постаралась сохранять спокойствие, понимая, что любой неосторожный жест с ее стороны, указывающий на непокорность, заставит Хасана просто тщательнее следить за ней.

К тому моменту когда джип остановился, Ясмин уже полностью была готова к исполнению новой роли. Но уверенность се значительно ослабела, когда Ясмин услышала гортанные крики и огляделась вокруг, пока Хасан развязывал веревку и помогал Ясмин выйти из машины.

Это действительно была крепость.

Они остановились в центре большого, просторного внутреннего двора, окруженного высокими стенами толщиной никак не менее четырех футов. В каждом углу ограды возвышалась высокая башня. На башнях суетилось множество людей с раскрашенными синей краской лицами, в белых тюрбанах и с ружьями. Грудь их крест-накрест перепоясывали тяжелые пулеметные ленты. Горцы Западной Сахары были хорошо известны своей воинственностью, храбростью и коварством. Все эти качества были действительно необходимы в пустыне, но в крепости вид такого количества вооруженных людей привел Ясмин в отчаяние.

Ей тут же стало ясно, что семейство Хасана не было безобидным маленьким султанатом.

Ясмин обратила взгляд на постройки внутри крепости.

Белая с зеленым мозаика обрамляла небольшие, низкие, похожие на замочные скважины входы в жилища. Дальше, в глубине двора, Ясмин увидела восьмиугольный фонтан.

Было слышно, как струи воды с плеском падают в бассейн.

Ясмин растерла затекшие кисти рук и потопталась на месте, чтобы получше размять затекшие ноги.

— Добро пожаловать! — сказал Хасан, широко улыбаясь. — Позволь мне провести тебя в твои комнаты.

Глава 26

Хасан провел прихрамывающую Ясмин через арочные двери мимо фонтана и ввел в большую, увешанную восточными коврами комнату. Ковры висели рядами один над другим и узором и расцветкой были один краше другого.

Лучи утреннего солнца, падая под углом в окна, рисовали на выбеленных стенах геометрические фигуры. Вдоль стен стояли низенькие диваны; в этот центральный зал выходило несколько дверей. Хасан ввел Ясмин в ту, что была справа от главного входа, и они пошли по длинному коридору.

Никто их не останавливал.