Джейсон, ты мертв !

      Джейсон посмотрел в сторону и уставился на руки, как будто они могли ему ответить. Они не ответили, возможно потому, что у него не было больше вопросов.
      - Вы готовы? - спросил Роузголд, вставая.
      Кивнув, Джейсон тоже встал и сказал:
      - Почему нет? Если вы дадите мне сексуальное тело.
      На этот раз Роузголд не улыбнулся. Он остался бесстрастным, ответив:
      - Оно будет соответствующим.
      - Тогда пошли.
      ГЛАВА СЕДЬМАЯ
      Вернувшись в комнату и в новое тело, Джейсон вспоминал трансплантацию, но, как предупреждал Роузголд, не помнил ничего после выхода из офиса. И он переключился на обследование нового тела - узнать, была ли пересадка удачной. Он не знал, потому что боялся посмотреть.
      Черт!
      Он заставил себя поднять руку и...
      Пересадка была удачной!
      Он понял это, увидев короткие толстые пальцы на квадратной мускулистой ладони, покрытой смуглой кожей. Прежние были длинными, а цвет - от бледного до розового. Сжав кулак, он смаковал вид перекатывающихся мускулов. По крайней мере, он не стал похож на Роузголда.
      Сунув руку под одеяло, он нежно потрогал грудь, улыбнувшись, когда пальцы нащупали мускулы и множество волос, намного больше, чем раньше.
      Он рассеяно погладил их, чуть разочарованный тем, что чувствует себя так же. Он не знал, чего ожидал, но...
      Вдруг он понял. Нет боли! Впервые за месяцы изматывающая пульсирующая боль, встречающая его каждое утро, пропала. И тошнота, тоже ставшая частью его жизни. Оскалившись, Джейсон решил проверить этот набор клеток, глубоко вдохнул и напряг пресс, как только мог. Это всегда вызывало крутящую боль и кровавую рвоту. Но нет. Нет даже крошечного пузырька.
      Он внезапно вскочил, что тоже всегда скручивало живот болью, и не знал, что сказать или думать, когда боли не было. Слов не хватало. Он был писателем, и все же не мог описать восторга. Слова были слишком неопределенными, слишком невыразительными. Джейсон хотел бы быть композитором, и воссоздать чувство в звуках. Или художником, и брызгами красок описать свою неослабевающую радость.
      Но ими он не был, а подходящих комбинаций букв для верных слов не находил. Как объяснить чувство пробуждения без боли впервые за месяцы? Как объяснить, что само пробуждение было великим чудом? Как описать ощущение спасенного с виселицы в момент, когда опора уже выбита? Или снова рожденного? Он не мог описать даже себе.
      Он бросил это, и слезы показали, что он чувствует. Он не стыдился слез и не останавливал их. Он не прятал всхлип, рвущийся из горла, за ним следующий. И следующий. Жалостливые звуки, которые бы вызвали сострадание в любом другом случае. Звуки, которые говорили, насколько ему хорошо.
      Всхлипы быстро прекратились, и, сопя, Джейсон встал и пошел к настенному зеркалу, улыбаясь появившемуся мускулистому отражению. Вытерев глаза, он уставился на себя - на Исполнителя. Ему было около 25, и у него не было ни унции жира. Глаза скользнули по широким мощным плечам, тонкой талии, стройным, пропорциональным ногам и остановились на лице с индейскими чертами, увенчанном шапкой курчавых черных волос.
      Теперь у него были карие глубоко посаженные глаза, блестевшие на скуластом лице с прямым носом и полными губами. Сквозь темную кожу пробивалась щетина без единой проплешины.
      - Комо эстас?
      - Буено. - Джейсон ответил машинально, прежде чем понял, что говорит на другом языке, Которого не знал до пересадки.
      - Комо эста нуево кьеро? - Роузголд запинался.
      - Муй бьен! Маравиллосо! - Джейсон рассмеялся знанию испанского и своему глубокому, резкому голосу, потом сказал по-английски. - Смотрю, вам удалось втиснуть испанский в пересаженные мозги.
      - Пересаженное мышление, - поправил Роузголд, добавив, Языки легко добавляются при трансплантации.
      - Очевидно, первое мое назначение будет в Южной Америке, - без эмоций заметил Джейсон, возвращаясь к зеркалу. Он был доволен, даже когда увидел, что стал ниже ростом дюймов на 7. И черт с ним. Он мог бы быть карликом, и данное обстоятельство его не волновало.
      Глаза остановились на пенисе, и он улыбнулся, как подросток первой поллюции, показав превосходные белые зубы. Как любой шовинист-мужчина, он любовался гениталиями, как вдруг неожиданная и удручающая мысль поразила его.
      - Я способен испытывать наслаждение от секса? - спросил он, надеясь, что импотенция не была ещё одним недостатком жизни в созданном теле.
      - Да, - ответил Роузголд, - но вы не можете зачать. Вы стерильны.
      - О, - пробурчал Джейсон. Он не собирался делать отпрысков, но неспособность все же его раздражала.
      - Все тела стерилизованы, - объяснил Роузголд. - Это позволяет предотвратить проблемы.
      Роузголд ничего больше не сказал. Ясно было, какие проблемы могут возникнуть, если мужчина обрюхатит нормальную женщину, исчезнет и появится в новом теле, крича:
      - Эй, дорогая, это я, твоя любовь.
      Или если такая женщина забеременеет, обрекая новую жизнь на уничтожение, когда её тело умрет через 90 дней.
      Вернувшись к зеркалу, не в силах не любоваться собой, Джейсон увидел, как Роузголд заглянул в гардероб, вытащил светло-голубой халат и пару тапок, швырнул их ему и сказал:
      - Оденьте и идите за мной. Мне надо протестировать вас и убедиться, что все работает нормально.
      В коридоре было много людей, и все были в белых халатах, как Роузголд, или в светло-голубых, как Джейсон, и все осторожно уворачивались от рвущегося вперед Роузголда, качающего треугольной головой и что-то бормочущего. И никто не считал его странным, разбегаясь с дороги. На Роузголда не смотрели, зато Джейсон получил пару взглядов и присвистов от девушек, когда его халат распахнулся. Запахнувшись и покраснев, он побежал быстрее и наконец догнал Роузголда, влетевшего в комнату, похожую на первую приемную, только больше и лучше оборудованную.
      Следующий час Джейсона зондировали, били резиновыми молоточками и снова подсоединяли к установкам. Он прыгал на месте. Бегал по узкой платформе и трогал различные части тела по указанию Роузголда. И, как мастер джиу-джитсу, он бил специальные машины, чтобы понять, утратил ли он навыки и реакцию.
      Обследование не было изматывающим, но вскоре Джейсон заметил тупую боль в черепе. Он отнес это к сложности пересадки, но боль становилась сильнее, и он забеспокоился, что что-то было не так.
      Когда слабые вспышки в голове стали пожаром, Джейсон испугался. Шум вокруг дополнялся стуком в голове, и звуки били по ушам с силой боксера, собирающегося убить. Даже легкое жужжание различных машин усиливалось в миллионы раз, отзываясь в черепе.
      Он был уверен, что-то не так, но вместо того, чтобы сказать Роузголду, запер боль внутри. Он не хотел говорить из страха, что последует новая пересадка, и он потеряет три месяца жизни. Он знал, что сможет жить с болью, если надо, и, возможно, сможет контролировать её КИ. В конце концов, он делал это месяцами, и после рака головная боль _ просто ерунда.
      Он бы проверил КИ сейчас, но это докажет Роузголду, что что-то не так. И пока доктор командовал ему дотронуться до носа или локтя или растопырить пальцы, Джейсон должен был сосредоточиться на приказах и, значит, не мог применить КИ.
      Наконец, когда он почти потерял сознание от ударов в черепе и захватывающего шума, Роузголд велел ему сесть и, положив папку, вышел из кабинета.
      Как только он скрылся за стеклянной дверью, Джейсон закрыл на несколько секунд глаза и постарался убрать боль КИ, одновременно навострив уши. Но оно не действовало. Для КИ нужно было все сознание, и он не заметил Роузголда, наблюдавшего за ним.
      - У вас болит голова? - спросил Роузголд совсем рядом.
      Джейсон открыл глаза, и удар света заставил его зажмуриться и вздрогнуть, когда он посмотрел на доктора с маленькой чашкой в руках.
      - Голова? - Он все ещё боялся сказать.
      - Болит, - заключил с усмешкой Роузголд и протянул Джейсон чашку. Это Эй-Си-Эс-39. Если, конечно, вы не хотите сбить боль сами вашим замечательным КИ.
      Джейсон принял вызов с улыбкой облегчения. Вероятно, боль была нормальной реакцией на пересадку, и, покачав головой, он соединил пальцы, сложил руки и закрыл глаза. Он мысленно отделили себя от комнаты, громких звуков и Роузголда, представив удары, уплывающие из извилин в кости черепа. Потом боль просочилась через кожу в волосы, пока не улетучилась из головы, как дым, и Джейсон глубоко вдохнул, открыл глаза и рассмеялся. Доктор смотрел на него, как на жука под микроскопом, но он не оскорбился. Для Роузголда он был сейчас жуком под микроскопом, и он снова тихо рассмеялся, когда доктор начал бешено черкать в папке.
      Окончив, Роузголд сказал:
      - Головная боль абсолютно нормальна, хотя многие думают, что-то не так с процессом и боятся сказать.
      Когда Роузголд объяснял, Джейсон вздрогнул от голоса, показавшегося ему громом.
      - Что её вызывает? - спросил он, только чтобы заткнуть Роузголда на миг. - Пересадка?
      - Нет. Шум.
      Джейсон поднял бровь, и Роузголд продолжил.
      - Уши не привыкли к ежедневным атакам могучих шумов, с которыми вы сталкиваетесь всю жизнь. Звуки, которые ваши прежние уши не улавливали, шумы, которые вы не слышали, для этих болезненны. Чувствительный слух неприятный недостаток, но на задании он может стать вашим решающим преимуществом.
      - Если не надо будет работать на бойлерной фабрике, - усмехнулся Джейсон и замычал, неожиданно прикусив язык.
      - Это тоже надо знать, - заметил Роузголд довольно, - ваши зубы ужасно остры. Они не использовались. Но это все неприятное, к чему надо привыкнуть - до следующей трансплантации.
      Доктор опять усмехнулся, наградив Джейсона человеческим смехом дважды за первый в новой жизни час.
      - В любом случае, - сказал Роузголд, - физически вы здоровое животное, полное сил и всего необходимого для успеха в этом жестоком мире. Ваши мозги в порядке, но я надеюсь, вы будете информировать меня о своем творчестве. Хотя я пока не видел творческих людей, потерявших силу воображения после пересадки, я бы хотел время от времени получать отчет.
      Джейсон кивнул, и Роузголд добавил:
      - Ладно, сейчас идите за мной, у меня есть ещё тест.
      Джейсон потащился сквозь лабиринт холлов, проходные комнаты, пока совсем не заблудился. Если бы Роузголд оставил его здесь, он бы умер от голода у стены, не открывшейся прикосновением. Он перестал запоминать дорогу и спросил:
      - Что стало с моим старым телом?
      - Оно в анатомической, там мы возьмем все пригодное для экспериментов и кремируем остальное. Хотите посмотреть?
      Джейсон почти согласился, но возможность увидеть свое тело, разорванное на части, звучала не очень приятно, и он покачал головой.
      Роузголд, подходя к двери без ручки, рассмеялся и сказал через плечо:
      - Никто никогда не смотрит.
      Дверь открылась нажатием пальца, и они вошли в ещё одно хранилище. Джейсон едва не спросил, зачем они здесь, но понял, что у него нет ощущения морга. Комната была пуста, хоть и выглядела в точности так же. Он готов был поклясться жизнью.
      Он взглядом спросил Роузголда, и доктор вернул ему вопрос:
      - Скажите, что вы чувствуете?
      Это был последний тест.
      Мгновение у Джейсона было искушение одурачить ученого и сказать, что ощущения те же, что и в первый раз. Но ожидание на лице Роузголда, как у ребенка, открывающего рождественскую коробку, переубедило его:
      - Это пустое хранилище тел.
      - Почему?
      - Потому что у меня нет того ощущения, как в первый раз.
      - Отлично! - восторженно взорвался Роузголд, хлестнув Джейсона по ушам неожиданным вскриком. - Вы не утратили это при пересадке.
      - Не утратил что?
      - Восхитительный разум. Стремление справиться с болью, умение читать чужие мысли. И талант чувствовать все вокруг, прежде чем об этом скажут. Не знаю, прочитали вы мои мысли или нет, но комната пуста, и сказать это можно, лишь зная априорно или по интуиции. Я не знаю, что это, но без сомнения буду продолжать опыты.
      - Опыты?
      - Верно. Тесты, чтобы понять, как возникают ваши предчувствия и как их превратить в экстрасенсорное восприятие. Джейсон, я собираюсь доказывать и опровергать теории, пока у меня не будет твердого научного доказательства, что такое существует и что любой может этим пользоваться.
      - Ну, у вас есть два года.
      - Да, - взгляд Роузголда опять стал стеклянным. - Два года.
      ГЛАВА ВОСЬМАЯ
      У Роузголда было два года, у Джейсона - две недели для подготовки к первой миссии. Но из слов Флэка он заключил, что двух дней, двух часов будет достаточно.
      Первые указания он получил во время ленча с Флэком и Роузголдом вскоре после возвращения в комнату. Он удивился, что шкаф был полон одежды, но не удивился, что штаны и светло-голубая рубашка сидели превосходно. Институт знал его размеры лучше его самого. Натянув черные носки, он спросил Роузголда о личном имуществе, оставшемся в квартире.
      - Дайте мне список необходимого, и я прослежу за доставкой, - сказал тот Джейсону. - Остальное можно продать или отдать друзьям, но я предлагаю оставить одежду и мебель в квартире и позволить хозяину распоряжаться ими, как угодно. Не забывайте, что вы избежали большей части арендной платы.
      - Вы считаете, что я должен исчезнуть?
      - Это лучший вариант. У вас нет близких друзей или родственников, которых бы волновало исчезновение?
      - Нет, единственный, кого волнует, жив я или мертв - мой агент.
      - Тогда напишите ему, что вы уехали в отпуск, и отдайте письмо нашим юристам. Они заберут его и проследят, чтобы все ваши гонорары и платежи переводились на банковский счет.
      - Разумно.
      - Обычно Институт больше похож на обычную корпорацию. Кстати, вы хотите, чтобы зарплату платили вам или перечисляли на счет?
      - Значит, мне платят? - Джейсон даже рассмеялся.
      - Да, 300 долларов в неделю, но в первое время вы не будете много тратить. До завершения первого задания вы будете жить здесь и есть в специальном кафе, выходя только после работы, если захотите. Жилье и еда бесплатные, так что в начале расходов не будет.
      Застегнув черный ботинок по щиколотку, Джейсон встал и спросил:
      - Ну, как вам будет угодно. Что сейчас?
      - Сейчас - обедать.
      Роузголд повел Джейсона по коридору и свернул налево. Они стояли напротив кафе.
      - Вы сказали, оно специально зарезервировано? - спросил Джейсон, не испытывая от этого удовольствия.
      - Да, многие служащие Института не подозревают о его назначении, и на верхние этажи, 44 и 45, допускаются только пациенты и члены правления. Большинство работает внизу.
      Джейсон обдумывал это, пока делал заказ и шел вслед за Роузголдом к столику, за которым уже сидел Флэк.
      Толстяк энергично пожал Джейсону руку и сказал, как хорошо он выглядит. Потом все трое сели и стали есть, а Флэк перешел к указаниям.
      - Как я упоминал, мистер Джейсон, вы разрушите несколько нефтяных вышек на побережье маленького карибского острова, известного как Пунта де Флеча.
      - Остров-наконечник, - вставил Джейсон с набитым ростбифом, жареной картошкой со сметаной и салатом под густым французским соусом ртом. Остальную пищу он думал перепробовать за шесть месяцев.
      - Правильно, - продолжил Флэк, разминаясь салатом и черным кофе. Остров мал, 250 миль в самом широком месте, и оканчивается похожей на наконечник горной грядой, Сьера Верд Лимбо, разрезающей его пополам. Это около 8 миль от Гондураса, около рифа Хаф-Мун в Карибском море.
      - Не думал, что там есть нефть, - сказал Джейсон. - Я знал, что несколько нефтяных компаний там искали, но думал, они ничего не нашли.
      - Нашли, - Флэк лакомился листом салата. - Но это на шельфе и финансируется заинтересованным преступным синдикатом.
      Флэк откусил салат и отхлебнул кофе, давая осмыслить.
      - Во всяком случае, единственный значительный город, Ла Джойя, находится в одном из судоходных заливов, и населения в нем 250 тысяч. На западе с гор спускаются плодородные плантации сахарного тростника и других тропических культур. Ла Джойя - на западной окраине. На востоке - ничего, кроме диких джунглей с одинокими деревнями и тут и там разбросанными армейскими бараками. На восточной окраине острова есть второй залив, но из-за густых джунглей и крутых гор, через которые невозможно проложить дороги, восток более или менее забыт.
      Флэк отхлебнул кофе и оттолкнул салат, бросив борьбу. Он позвал официанта и заказал кусок мяса с картошкой и ещё салата под сырным соусом. Роузголд усмехнулся, Флэк на мгновение вышел из себя и бросил:
      - Пошел к черту, тощее дерьмо!
      Он улыбнулся Джейсону, взглянул на его почти пустую тарелку и продолжил.
      - Политика - как во многих банановых странах: тиран, секретная полиция для удержания власти и банда плохо вооруженных повстанцев, пытающихся свергнуть его и посадить своего тирана. Но у повстанцев Пунта де Флеча нет такого человека, и это не дало им свергнуть нынешнего, Джезуса де Гомереза, или Ублюдка, или привлечь людей.
      Итак, политика почти та же, кроме одного - Пунта де Флеча поддерживает преступный синдикат, состоящий из американцев, латиноамериканцев и двух французов. Личности неизвестны, кроме двух французов, торговцев наркотиками. Пунта де Флеча не знает международных конфликтов и туризма только потому, что синдикат хочет сделать из острова личный курорт. Но что более важно, так они хотят избежать закона.
      Пунта де Флеча - независимая страна, и она подала прошение о приеме в ООН. Если оно будет одобрено, у синдиката будет легальная лазейка в случае неприятностей. Я говорю об аренде этого недоступного для закона места другими гангстерами.
      Флэку принесли еду, и его глаза сверкнули в предвкушении. Яростно набросившись на мясо и картошку, он объяснял детали с набитым ртом.
      - Мы боремся против признания, и так как нефть - веское основание, уже несколько компаний пытались договориться о праве разработки - вышки должны быть разрушены.
      - Вы сказали, что вышки на шельфе, - прервал Джейсон, и Флэк смог уплетать пищу без разговора. - Но я не Ихтиандр.
      - Неважно, сказал Флэк, вытирая губы. - Вы выстрелите с гор за 15 миль оттуда и через минуту будете очень далеко.
      - Выстрелю в вышки?
      - Мы создали новое оружие, мистер Джейсон, бесконечно дальнобойное лазерное ружье, так что 15 миль - ничто. Все детали вы узнаете в эти две недели от инструктора. Я только добавлю, что вас высадит субмарина на восточном побережье, вас встретят три местных повстанца и проведут в горы. На следующий день они покажут вам вышки, вы их уничтожите, и вас проводят обратно к океану, где ночью вас заберут.
      Очень несложная обычная операция, почти не может быть провала. Настолько проста, что превосходна для начала.
      Джейсон не расхохотался в лицо Флэку, но по опыту он знал, что все было не так просто, как убеждал Флэк. Всегда упускались незначительные детали, возникающие в самый неожиданный момент. Он не поверил Флэку, что задание было для дураков, особенно когда обнаружил, что даже богатый талантами, разумный, точный Институт принимал решения на основании мелочей и пристрастий, а не логики. Он узнал это от первого инструктора, Брунгильды Стейгманн.
      Брунгильда Стейгманн! Имя вызывало образ домохозяйки ростом шесть футов десять дюймов, со светлой косой, толстыми руками и грудями, как Колокол Свободы, но Брунгильда была красивой стройной маленькой умненькой брюнеткой с правильными грудью и бедрами, с ангельскими, но чувственными чертами, какими старые мастера украшали холсты. Но когда Флэк представил Джейсона как человека для Операции Нефть, Брунгильда застыла и наградила Джейсона взглядом, исказившим её личико подавленным гневом.
      Но даже в раздражении она была соблазнительна. Испанские черты пылали, и Джейсон согласился с клише, что латинские женщины сексуальны в гневе. Что-то зашевелилось в паху, легкое ощущение, которое не могла вызвать даже Марси. И чем больше Брунгильда смотрела на него, тем больше Джейсон игнорировал болтовню Флэка. Он внес её, как бы глупо это ни было, в список потенциальных любовниц. Когда Флэк оставил их одних, Брунгильда, непонятно почему, разбудила все сексуальные фантазии, которые Джейсон строил со времени обнаружения разницы между мальчиками и девочками.
      Фантазии были мгновенно растоптаны реальностью, когда они сели напротив друг друга за длинным столом.
      - Слушай, - буквально зарычала Брунгильда. - Договоримся с самого начала.
      Ее носик очень провоцирующе сморщился, и Джейсон переместил её имя на пол-списка вверх.
      - Наши отношения чисто деловые, - её глаза вызвали мечту о смятых простынях, тихом дыхании и двух мерцающих в темноте сигаретах, когда они расслабляются после секса. - И можешь заверить свою задницу, это все, что будет.
      Она снова сморщила нос и сверкнула глазами, и Джейсон с трудом слышал остальное.
      - Я не хочу рассказывать тебе о местности, в которой ты будешь работать. Насколько я знаю, все можно узнать из атласа. Мне велели впихнуть все, что я знаю о Пунта де Флеча, в дерьмового идиота. Я это сделаю. Но если в твоем черепе возникнет что-либо еще, можешь сразу выкинуть. Понял?
      - Я люблю тебя, - ловко бросил Джейсон, и она подавилась, - Иисус Христос, мать твою!
      Секунду он думал, она его ударит. По-мужски сжав кулак, она отвела его к плечу и спросила:
      - Ты сказал "твою мать"?
      Джейсон кивнул, глядя на её саркастическую улыбку, и она чуть расслабилась и опустила руку.
      - Не знаю, где Большой Джон подобрал такого чертового чудака, сказала она, - но давай будем взрослыми, ладно?
      - Большой Джон?
      - Ага. Так большинство пациентов называют Институт. Подходит, как презерватив к члену.
      Джейсон посмотрел на неё и решил, что единственная возможность победить её напускную, как ему казалось, суровость, быть циничным, как она. Или даже больше.
      - Прежде чем мы начнем, я хочу спросить, - сказал он.
      - Да?
      - Зачем вы разговариваете, как грузчик, пойманный на крюк?
      - Мне кажется, это мое дело, мать твою.
      - Хорошо, сеньора, я только поинтересовался.
      Он опустил глаза и добавил:
      - Если вы перестали изображать из себя главного надсмотрщика, можем начать.
      Злобы не было, наоборот, она старалась сдержать улыбку, тронувшую губы, но та прорвалась в овальные глаза, и она чуть расслабилась, хоть и сохраняла злое отношение "отвали".
      Джейсон почти видел её напряжение, и, пока она пустилась в детали, гадал, почему она бесится. Будто кто-то схватил её за глотку и выдавил проклятия, и будто говорила она не ему, а тому. Он не хотел оказаться у неё под каблуком, но ему не удавалось стряхнуть растущее сочувствие к этой женщине, и он становился все напряженней, пока не стал таким же взвинченным, как сама Брунгильда Стейгманн.
      Наконец, усилием воли он успокоил нервы и заставил себя слушать, что она говорила о Пунта де Флеча.
      Она начала лекцию, притащив что-то вроде слайдового проектора. Джейсон был поражен трехмерным видом пляжа, джунглей, гор и даже светящегося неба, освещавшего стол между ними. Это была голограмма, и поразительная, как образ Флэка. С маленькой указкой она описывала ориентиры, тропы, дороги и здания, которых надо избегать, и так далее, меняя виды ножным переключателем.
      Они работали с двух до пяти, просматривая голограмные пейзажи, карты, фото трех друзей, которые должны его встретить, и другое, что ему понадобится, и в пять объемная информация расплылась в мозгу Джейсона. Наплыв фактов смешивался со смущением, и он изменил отношение к подготовке. Ему надо больше двух часов или дней. Две недели - превосходно, особенно если инструктором будет Брунгильда. Она остывала и в то же время теплела все эти три часа, и её голос не был таким стервозным и ломким, когда она сказала:
      - Давайте прервемся и перекусим.
      Она подошла к маленькой кофеварке, и он заметил, что даже мешковатая спецодежда не портила её налитого соблазнительного тела. Она принесла две чашки дымящегося, черного варева и поставила одну перед Джейсоном вместе с пакетиком сахара и сливок.
      - Я не знаю, какой вы любите кофе, - пробормотала она, так что сами. Я пью просто черный.
      - Естественно, - пробурчал Джейсон себе под нос, пока Брунгильда села напротив и зажгла маленькую вонючую сигару. Она предложила Джейсону, но он в ужасе замотал головой, закурил сигарету и, кинув в кофе пару кусков сахара, откинулся назад и поймал взгляд Брунгильды.
      Суровость пропала, она просто улыбнулась и сказала:
      - Слушай, извини за резкость, но миссия была моей. Я спланировала её и разработала детали. Но в последний момент кто-то наверху вроде этого ублюдка Флэка вышвырнул меня ради дерьма - ради мужика - ради тебя.
      Она, казалось, боролась со злостью и победила.
      - Мне это было не настолько важно, меня нанимали не как агента, а как исследователя. Но когда мне отказали, я взбесилась. История моей жизни: слышать, что женщина не может сделать этого и того. Я думала, в Институте по-другому, но когда меня принесли в жертву мужчине только из-за пола, я поняла, что мужской шовинизм царит везде, даже у Большого Джона. Но это не твоя вина, и я извиняюсь. Годится?
      Джейсон кивнул и отхлебнул кофе, пока Брунгильда выпустила остатки ярости с неистовой затяжкой. Затем, смягчившись, она сказала:
      - Ты не знаешь, что значит быть женщиной. В школе учителя постоянно твердили, что я не должна думать о карьере ученого. Они говорили, что я должна учиться готовить, шить и печатать.
      В колледже то же. Меня не приняли все высшие технические вузы, и пришлось идти в Государственный Университет. И я слышала ту же историю: иди на женские курсы, развлекайся и ищи мужа. После колледжа предрассудки мешали мне ежедневно. Даже в старости мужчины с половиной моих способностей принимались, а мне предлагали лизать чью-нибудь задницу, если мне предлагали секретарскую работу.
      - Старости?
      Это развеселило Брунгильду, и она гортанно рассмеялась. Хриплый звук подействовал на Джейсона, и он передвинул её имя в самый верх списка.
      - Да. Старости. Я родилась в 1912.
      Оглушенный, Джейсон высчитывал её возраст и поднял брови, когда получил 61.
      - Пожилая леди, - усмехнулся он. - Пожилая несгибаемая леди.
      Она снова рассмеялась и сказала:
      - Не будь таким непочтительным. Даже физически я намного старше тебя. Двумя неделями фактически, но с нужным коэффициентом это делает меня подростком, пока ты ещё в пеленках.
      Гортанный смешок, и Джейсон выбросил все имена из любовного списка, оставив только Брунгильду. Старуха или нет, он хотел её.
      Она правда расслабилась, и Джейсон знал, что они перешли невидимую черту дружбы. А в следующие дни дружба становилась крепче и ближе с каждым совместным вздохом. Связь становилась ближе, но, к разочарованию Джейсона, без секса.
      Он постоянно боролся с желанием поцеловать её, сорвать одежду и попробовать тело. Но всякий раз тихий голос умолял не делать этого. Он не знал, это внутренний голос или он читает её мысли. Во всяком случае, он слушал его. Впервые за годы он с первого дня их встречи вползал после занятий на кровать с болью и напряжением внизу живота, которые мог снять только оргазм. Десять дней и десять ночей боли в ожидании освобождения от заключенной в промежности спермы.
      Они оставались хорошими друзьями, но, переживая интимные мгновения, которые помнят все хорошие друзья, Джейсон никогда не переходил этой черты.
      И он страдал физически - до одиннадцатого дня, когда их разделили, и Джейсон продолжил подготовку. Теперь его муки были больше душевными, эту ночь он метался и ворочался в постели, думая о ней, гадая, не лучше ли мучиться физически, чем не видеть её. К счастью, он приступил к следующей фазе тренировок, и у него не было времени скучать по Бруни - она все-таки позволила так её звать - так, как при других обстоятельствах.
      Пару дней он сидел в солярии, чтобы густо загореть, как рабочий с плантаций - легенда на случай неудачи и ареста. После пропитки различными растворами руки Джейсона стали грубыми, на ладонях и пальцах были мозоли от капель кислоты. Ему сделали дюжину инъекций гипосульфидов, долгосрочных доз антибиотиков и питательных веществ, которые его тело будет использовать в случае необходимости. Обычной вакцины и другой химии от болезней, о которых он никогда не слышал. И он прошел сеанс наркотического гипноза, где его подсознание запрограммировали на легенду о некоем Лопесе, работающем на государственной ферме в Сьерра Верде, которую мозг будет машинально выдавать под воздействием наркотиков.
      Хотя он понимал и допускал объяснения этих приготовлениях, он гадал насчет предполагаемой простоты операции. Можно просто охранять исполнителя, добирающегося любым возможным путем, но все приготовления укрепляли уверенность, что все не так просто. Потом ему показали его оружие, и большинство сомнений исчезло. Большинство, но не все.
      Оружие объяснял второй инструктор, мускулистый оклахомец Терлей. Его задачей было рассказать о механизме оружия, инфракрасного лазерного ружья, и натренировать стрелять. Но хотя у Терлея было два дня на рассказ об основах ружья, в голову Джейсона попадало мало - из-за событий предыдущей ночи.
      Джейсон был в комнате и переносил на бумагу некоторые мысли, когда в дверь постучали. Он встал, все ещё погруженный в работу, и открыл дверь, не обращая внимания на стоящую там Брунгильду. Он уже повернул к машинке, чтобы доделать вырисовывающийся фрагмент, когда голос ударил в затылок:
      - Эй, ты болен или что?
      Джейсон повернулся и увидел в дверях Бруни в белой мини-юбке и темно-синем свитере с глубоким вырезом вместо обычной серой мешковатой формы или брючного костюма, которые она носила в здании и на занятиях. Секунду он не знал, что сказать или сделать, и Бруни взяла инициативу в свои руки.
      - Меня завтра переводят в другой сектор, - сказала она, подходя и протягивая руку. - Это далеко. И я зашла попрощаться.
      Не думая, Джейсон схватил её руку и рванул ближе, заглядывая в темные глаза. Затем ласково усмехнулся.
      - Что смешного? - спросила она, не сопротивляясь.
      - О, голосок вдруг охрип от ларингита.