Орбитсвиль (№1) - Орбитсвиль

— Что случилось? — Страх отступал, хотя сердце продолжало колотиться.

— Проклятый проектор, — ответила Эйлин. — Показали одного из этих страшилищ. Я выключила.

Гарамонд посмотрел на проекционное поле стереовизора. В воздухе растворялось лицо преподавателя образовательной программы.

— Какое страшилище?

Кристофер поднял заплаканное лицо.

— Там был клоун.

— Клоун? Я же предупреждал, убавляй резкость, когда Крис садится смотреть передачу. Он ведь путает изображение с действительностью.

— Я убавила. Изображение было расплывчатым, просто его напугали эти твари.

Гарамонд недоуменно потер переносицу.

— Не пойму, с чего ребенку бояться клоунов? — Он присел перед мальчиком на колени. — В чем дело, сынок? Почему ты боишься?

— Я думал, клоун пришел меня убить.

— Что за странная мысль? Они еще никому не причиняли вреда.

Во взгляде мальчика читался укор. Он упрямо помотал головой.

— А те мертвые люди? Которых они заморозили?

Гарамонд вздрогнул.

— Как заморозили?

— Не сбивай его с толку своим напором, Вэнс, — вмешалась Эйлин. — Ты забыл, о чем вчера говорили в новостях?

— О чем? Я ничего не слышал!

— О мертвой планете, которая снаружи. Когда эти твари построили Линдстромленд, свет и тепло перестали достигать внешней планеты, там все замерзло.

— Твари? Какие твари?

— Туземцы, конечно. Клоуны.

— Вот тебе на! — улыбнулся Гарамонд. — Выходит, Орбитсвиль построили клоуны?

— Ну, не они сами, а их предки.

— Понимаю, понимаю. Значит, на внешней планете жили люди, которых злодеи заморозили насмерть?

— Диктор показывал фотографии. — В голосе Эйлин проскользнула упрямая интонация.

— Где же он их раздобыл?

— Должно быть, туда слетали на корабле.

— Дорогая, если у планеты была атмосфера и она промерзла насквозь, то все покрыл толстенный слой льда и затвердевших газов. Что там можно фотографировать, подумай сама?

— Не знаю, как им удалось, я говорю о том, что видела. Спроси у других, они скажут то же самое.

Вздохнув, Гарамонд подошел к видеофону и связался с «Биссендорфом». В фокусе стереопроектора возникла знакомая физиономия. Нейпир приветливо кивнул, и Гарамонд заговорил без предисловий:

— Клифф, мне нужны сведения о полетах кораблей в системе звезды Пенгелли. Кто-нибудь летал на внешнюю планету?

— Нет.

— Ты уверен, что туда не посылали экспедицию?

Нейпир опустил глаза к информационному терминалу.

— Уверен.

— Спасибо, Клифф, у меня все. — Гарамонд отключил связь, и очертания старпома растаяли в воздухе. — Вот видишь, Эйлин, против фактов не попрешь. Откуда же, по-твоему, взялись те снимки?

— Может быть, это были не совсем фотографии?

— Вот именно. Компьютерная реконструкция.

— Не все ли равно? Ведь на них…

— Тебе все равно? — Капитан зашелся смехом. Кто бы мог предположить, что между ним и его женой такая пропасть непонимания? Однако досады он не испытывал. Их отношения были просты и гармоничны и, как полагал Гарамонд, построены на более прочной основе, чем сходство взглядов или интересов. — Поверь, это в корне меняет ситуацию, — мягко, словно уговаривая ребенка, произнес он. — Вспомни, как было дело, и поймешь, что передача изменила твое отношение к клоунам. В давние времена телевидение умело здорово оболванивать людей. Только раньше образование считалось неотъемлемой частью воспитания, и действовать приходилось куда тоньше…

Сообразив, что сел на любимого конька и уже перешел на лекцию, Гарамонд замолчал. Эйлин заметно поскучнела. Большую часть информации о внешнем мире она получала в виде наглядных примеров, а у него не было учебника с картинками. Капитан почувствовал смутную печаль. Поняв, о чем он думает, Эйлин тронула его руку.

— Вэнс, я не идиотка.

— Знаю, дорогая.

— Почему ты замолчал?

— Я просто хотел объяснить, что такое «Старфлайт Инкорпорейтед». Это… — Гарамонд подыскивал яркий образ. — Это вроде снежного кома, катящегося под уклон. «Старфлайт» не останавливается, кто бы ни оказался на его пути. Он просто не может остановиться в силу своей природы… Потому намерен подмять под себя туземцев.

— Ты постоянно обвиняешь свою компанию. Но всегда голословно.

— Все признаки налицо. Первым делом внедрить в умы сознание неизбежности, даже необходимости жестких мер, а остальное — вопрос времени.

— Я не люблю клоунов, — нарушив затянувшуюся паузу, решительно заявил Кристофер.

Гарамонд внимательно посмотрел ему в глаза, погладил по золотистой щеке.

— Их не нужно любить, сынок. И не надо верить всему, что болтают по стерео. Вот если бы кто-то действительно побывал на той планете, то я сказал бы…

Гарамонд не договорил. «А ведь неплохая идея», — неожиданно для себя решил он.

— Почему бы и нет? В конце концов, именно для таких экспедиций предназначены корабли Разведкорпуса, — рассудительно произнесла Элизабет, загадочно улыбнувшись. — Вы в бессрочном отпуске, капитан, но раз уж сами хотите вернуться к активной службе, какие могут быть возражения?

— Благодарю вас, миледи, — ответил Гарамонд, скрывая радостное удивление.

Улыбка повелительницы стала еще загадочней.

— Мы считаем, что неопровержимые факты принесут нам гораздо большую пользу, чем неизвестно откуда взявшиеся домыслы, — торжественно изрекла она.

Потом капитан не раз мысленно возвращался к этому разговору. «Биссендорф» расправил свои невидимые крылья, чтобы отделившись от строя кораблей, сняться с рейда и выйти в открытый космос. Конечно, Гарамонд предложил исследовательский полет в пику корпорации. Он надеялся, что вызов заставит президента раскрыться, положит конец сомнениям и расставит точки над «i». Меньше всего он ожидал безоговорочного согласия. Уступчивость Лиз его разочаровала, а колкие замечания Эйлин по поводу чьей-то огульной подозрительности не загасили чувство неясной тревоги.

Капитан просидел несколько часов в рубке управления, следя за маневрами других судов, встававших в очередь на выгрузку людей, продовольствия и техники. Наконец «Биссендорф» выбрался на вольный простор, и перед ним остались только звезды. Главная электронная пушка без видимой системы обстреливала вакуум, пронизывая его призрачными сполохами. Скудный урожай частиц в окрестностях звезды Пенгелли вынуждал на первой стадии полета искусственно ионизировать космическую пыль.

Но спираль траектории постепенно раскручивалась, черная бездна, перегородившая полмира, отступала, плотность вещества приближалась к норме, скорость нарастала. Гарамонду опять никак не удавалось освоиться с масштабами. Корабль уже удалился от Орбитсвиля чуть ли не на сто миллионов километров, а края черного диска до сих пор были видны почти под прямым углом.

Громада сферы вновь напомнила о наболевших вопросах, распалила воображение в бесплодных попытках разгадать ее тайну. Орбитсвиль способен принять и приютить все разумные расы Галактики. Неужели именно в этом и состоит его предназначение? Или ключом к разгадке является существование единственного Окна? Почему внутри сферы не действует радиосвязь и невозможны полеты на фликервингах? Виновата ли в этом только физика, или это запроектировано с какой-то целью неведомыми создателями? Может, им хотелось сохранить свободу выбора для тех, кто здесь поселится? Предотвратить превращение Орбитсвиля в единую империю? Ведь образование государственной структуры возможно лишь при наличии всеобщей информационной и транспортной сети. Где теперь те основатели космических приютов?

Соседнее кресло застонало под тяжестью Нейпира. Протянув капитану горячий кофе, старпом сообщил:

— Служба погоды докладывает, что локальная плотность вещества растет в полном соответствии с расчетами. Значит, на месте мы будем часов через сто с гаком. Быстрее не разогнаться.

Гарамонд кивнул.

— Нужно подготовить к этому времени «торпеду».

— Сэмми Ямото собирается выполнить пилотируемый спуск.

— Опасно, сначала соберем данные об условиях на поверхности. — Гарамонд отхлебнул кофе, потом нахмурился. — С какой стати главному астроному вздумалось рисковать своей шеей? Я считал, что его навсегда покорила «сферическая филигрань силовых полей».

— Так и есть. Но он рассчитывает найти на внешней планете указания на происхождение и устройство Орбитсвиля.

— Передай, чтобы держал меня в курсе. — Взглянув на Нейпира, Гарамонд заметил нехарактерную для здоровяка-старпома неуверенность. — Что-нибудь еще?

— Кажется, Шрапнел дезертировал.

— Шрапнел? Командир того катера?

— Он самый.

— Значит, все-таки смылся. Этого следовало ожидать, разве нет?

— Я тоже так думал, но это уже не впервой. Первый раз он ушел в самоволку после прибытия президентской армады, когда его зачем-то отрядили на Орбитсвиль. Тогда он пропал на целый день, и я, решив, что он отправился к Лиз, чтобы на ее груди поведать свою душераздирающую историю, сразу же списал его. Но в ту же ночь он явился и снова заступил на вахту.

— Тебя это удивило?

— Да, особенно то, что он вернулся без одной нашивки на рукаве. С тех пор его отношение к службе изменилось в лучшую сторону. Он работал, как черт.

— Может, Шрапнел разочаровался в штабных лизоблюдах?

— Обиделся за нашивки… — В голосе Нейпира не слышалось убежденности. — Когда я объявил приказ о полете, он не возражал, не пытался увильнуть. Однако на борту его нет.

— Ну и черт с ним.

— Черт-то черт, только «Биссендорф» — не пришвартованный в гавани парусник, — сказал старпом. — Если человек позволяет себе подобные вольности, значит, уверен в чьей-то поддержке и своей безнаказанности. Поэтому я подозреваю, что Шрапнел не порывал со «Старфлайтом», а шпионил за нами.

— Давай-ка лучше выпьем, — предложил капитан. — Кажется, мы оба начинаем стареть.

Планета звезды Пенгелли стала суровой и бесплодной задолго до того, как лишилась света и тепла. Шар, вдвое меньше Земли, покрытый камнями и пылью, не имел атмосферы и одиноко вращался по орбите, настолько удаленной от родного солнца, что, будь оно по-прежнему доступно наблюдению, вряд ли бы выглядело ярче и крупнее далеких звезд. Поэтому исчезновение светила почти не повлияло на условия планеты: стало чуть холоднее и темнее, но такое малозаметное похолодание не могло вызвать глобальных катастроф вроде смещения планетарной коры. Всюду царили тьма и полная неподвижность за исключением редких выбросов пыли при столкновениях с метеоритами. Ничем не нарушая мертвого безмолвия окоченевшей каменной глыбы, текли ленивые столетия.

Поводя усиками радарных антенн, «Биссендорф» нащупывал путь к безжизненной планете-невидимке. Корпус корабля состоял из трех одинаковых, соединенных вместе цилиндров. В среднем, выдававшемся вперед на половину длины, размещались палуба управления, жилые, технические и ремонтные уровни. При полете с крейсерской скоростью подобная конструкция могла стать опасной для экипажа, поскольку к энергии встречных космических частиц добавлялась кинетическая энергия движущегося корабля, и суммарная величина достигала фантастических значений. Такой интенсивной бомбардировки не выдержала бы никакая механическая защита, но конструкторы не забыли предусмотреть защитное силовое поле. Оба ионных насоса генерировали вокруг корабля магнитное поле такой конфигурации, что заряженные частицы, навиваясь на силовые линии, обтекали корабль и, не причинив ему вреда, попадали в термоядерный реактор.

Правда, система обладала существенным недостатком: даже набрав высокую скорость, звездолет не смог бы лететь по инерции. Стоило ионным насосам прекратить работу, как усиленная движением корабля космическая радиация мгновенно уничтожила бы людей. Кроме того, магнитное поле препятствовало связи со звездолетом и применению радаров. Однако «Биссендорф», сдерживая резвость, шел вперед на редких выбросах из главной дюзы, поэтому в промежутках действовали и радары, и радиосвязь. Корабль, предназначенный для разведки неизвестных планетных систем, был на всякий случай оборудован простыми ядерными двигателями с резервным запасом горючего и мог при необходимости совершать довольно тонкие маневры. Он легко и быстро встал на нужную орбиту, хотя планета-мишень по-прежнему оставалась невидимой.

Включились дистанционные датчики и записывающие устройства, компьютер обратился в банк сравнительных данных, и уже к следующему витку капитан получил ответ на все свои вопросы.

— Неутешительная картина, — посетовал Сэмми Ямото, изучая результаты предварительного анализа. — Атмосферы никакой, похоже, ее никогда не было. Поверхность совершенно бесплодна. А я-то надеялся на остатки хоть какого-нибудь вида растений, чтобы определить, сразу прекратилась солнечная радиация, или процесс растянулся на несколько лет.

— Можно повозиться с образцами пыли и скальных пород, — заметил О'Хейган.

Ямото без воодушевления кивнул.

— Я тоже так думаю. Но ботаника — точнее. Если мы получим в распоряжение только минералы, погрешность будет… Сколько? Тысяча лет или больше?

— Для астрономии совсем неплохо.

— Неплохо, в нашем же случае…

Гарамонд его перебил:

— Каково мнение научной группы? Следует ли предпринять экскурсию?

О'Хейган, оглядев своих подчиненных, столпившихся вокруг информационного монитора, покачал головой.

— Обойдемся пока роботом-планетоходом. Пробурим несколько дырок, возьмем три-четыре керна, и если образцы окажутся любопытными, тогда слетает кто-нибудь из нас. Но я бы не стал слишком надеяться на удачу.

— Так и поступим, — заключил капитан. — Запускаем зонд с осветительными ракетами и съемочной камерой, он отрабатывает по ускоренной программе и возвращается. Мне не терпится преподнести кое-кому наглядные доказательства.

Физик Дениз Серра подняла брови.

— Так это все из-за сказочек бюро информации Старфлайта? Я слыхала, как они распинались о некой прекрасной цивилизации, погибшей в самом расцвете. Неужели кто-нибудь проглотит подобную ахинею?

— Вы удивитесь, Дениз, если подсчитаете разновидности людской наивности, — мрачно ответил Гарамонд. — Существует даже довольно безобидная наивность, определенная нашей профессией. Проводя полжизни в отрыве от арены главных событий, мы рискуем утратить критическое отношение к общественным явлениям. А ведь существуют куда более опасные виды простодушия и глупости.

— Возможно, но поверить, что клоуны создали Орбитсвиль!..

— Искренней веры не требуется. Главное, люди знаю другие идут под теми же лозунгами и не осудят их за определенные поступки. Эта ложь задумана как средство манипулирования толпой. Все мы знаем, что квадратный корень из отрицательного числа — мнимая величина, однако вовсю пользуемся мнимыми числами, когда это удобно для вычислений. Здесь то же самое.

Глаза Дениз сверкнули.

— Совсем не то же самое!

— Разумеется. Я просто пытался подобрать удачное сравнение.

— Ловко выкрутились, — рассмеялась Дениз.

Гарамонд вдруг подумал, что на нее приятно смотреть. Выражение «радует глаз» всегда казалось ему банальной метафорой, а теперь его взгляд и впрямь отдыхал на нежном лице главного физика. Сначала неожиданное открытие заставило капитана задуматься, потом встревожило.

Закончив рабочее совещание, капитан несколько часов посвятил обычному досугу — записи ответов на вопросы Колберта Мейсона. После своих злоключений репортер крепко встал на ноги, открыл контору в Бичхэд-Сити, откуда засыпал агентства печати Обоих Миров потоком статей, интервью и разных журналистских баек. Гарамонд, считавший личную известность лучшей защитой от Элизабет Линдстром, охотно сотрудничал с Мейсоном. Мейсон снабдил его записью своих вопросов, и капитан, когда выдавалась свободная минута вставлял в нее свои ответы.

Репортер не скрывал, что здорово разбогател на этих интервью, и несколько раз предлагал делиться прибылью. Гарамонд отказался, оговорив единственное условие: самое широкое распространение информации. Цель вскоре была достигнута. Все большее число людей жаждало увидеть первооткрывателя Линдстромленда и требовало его приезда на Землю.

Принявшись за дело, Гарамонд не пожалел времени на объяснение причин, вынуждающих его отложить возвращение, и подробное описание экспедиции на внешнюю планету-невидимку. Он понимал, что, даже если материал пойдет без купюр и средства массовой информации передадут его по орбитсвильской стереотрансляционной сети, не скоро еще удастся погасить нелепые слухи, будто клоуны обрекли на гибель целую цивилизацию.

Аккуратно убрав кассеты, капитан снова подивился свободе, предоставленной ему президентом, потом быстро лег в постель.

Плавно дрейфовали объемные геометрические фигуры, светились и переливались, сталкивались и проникали друг в друга, слагаясь в многоцветную музыку и навевая сон. В голове ворочалась неотвязная мысль: а если он в самом деле несправедлив к Элизабет Линдстром? Жаль, что нельзя обсудить свои сомнения с женой. С кем-нибудь другим, хотя бы с Дениз Серра, таких проблем не возникло бы. «Дениз разделяет мои взгляды и вообще, во многом ближе, — думал он, засыпая. — На нее так приятно смотреть…»

Капитан уснул.

Часа через два его разбудила безотчетная тревога. Прежде чем идти на капитанский мостик, Гарамонд решил связаться с Эйлин. Спустя минуту он уже смотрел на изображение жены, однако мигание янтарной сферы в углу подсказало, что компьютер прокручивает записанное послание.

— Надеюсь, ты позвонишь, Вэнс. Я знаю, этот полет будет недолгим, но мы с Крисом уже привыкли, что ты рядом, поэтому совсем раскисли. Время ползет, как улитка. Правда, на днях произошла одна неожиданность, ни за что не догадаешься, какая. — Стерео-Эйлин, улыбаясь, выждала паузу, давая Гарамонду время на размышление. — Мне позвонила президент! Да-да, сама Элизабет Линдстром. Она пригласила нас с сыном погостить в новом Линдстром-Центре…

— Нет! — вырвалось у Гарамонда.

— …поняла, как мне одиноко, пока тебя нет, продолжала довольная Эйлин. — Но главное, она сказала, что для нее этот визит важнее, чем для нас. Хотя она не говорила прямо, мне показалось, что она тоскует без ребенка, ей хочется снова услышать детский смех. В общем, Вэнс, сейчас за нами пришлют машину, и, когда ты увидишь меня, мы уже будем утопать в роскоши Октагона. Не волнуйся, к твоему возвращению я снова приготовлю тебе любимое жаркое. Люблю тебя, целую, до встречи, милый.

Образ Эйлин растворился в облаке меркнущих звездочек. Гарамонд стоял, трясясь от страха и ярости.

— Тупица! Безмозглая идиотка, — прохрипел он исчезающим световым пятнышкам. — Почему ты всегда, всегда плюешь на мои слова?

Последняя стереотуманность беззвучно растаяла в воздухе.

Преодолев притяжение мертвой планеты, «торпеда» с образцами пыли и камней понеслась к родному «Биссендорфу». Солнце сияло всего в трех астрономических единицах, но ни лучика света не проникало сюда, в черное пространство, сквозь которое мчался автоматический зонд.

Он приблизился к кораблю, похожий на рыбу-лоцмана, бесшумной тенью скользящую возле кита, подошел к створу ворот стыковочной палубы и был принят на борт.

Как только на экране зажглось подтверждение герметизации корпуса, Гарамонд, с нетерпением ждавший этого момента, тотчас скомандовал «полный вперед». Корабль разгонялся по направлению к солнцу, и ускорение восстановило в обитаемых отсеках среднего цилиндра силу тяжести близкую к нормальной.

Ощущение твердой опоры под ногами помогло Гарамонду справиться с собой. Если Лиз строит козни против его семьи, убеждал он себя, то выберет для воплощения коварных замыслов любое другое место, а не хрустальные аркады своей новой резиденции. Кроме того, ей было известно, что через несколько дней Гарамонд вернется с черной планеты в ореоле еще большей славы.

Сменилось несколько вахт, и чем больше заполнялись обзорные экраны непроницаемым мраком, тем менее обоснованной казалась капитану охватившая его паника.

«Биссендорф» миновал точку перегиба и второй день летел с отрицательным ускорением, когда в обоих магнитных генераторах одновременно прозвучали два взрыва. Корабль лишился системы торможения и вскоре должен был на всем ходу врезаться в неуязвимую наружную оболочку Орбитсвиля.

12

— Самое сильное повреждение по правому борту, — докладывал старший помощник на чрезвычайном собрании командного состава. — Пробиты корпус и герметичная переборка двести третьего отсека на палубе С. Перепад давления привел в действие аварийную систему герметизации. Перекрыт весь участок между сто девяностым и двести десятым отсеками. В момент взрыва там находились пятеро техников, все погибли.

О'Хейган поднял седую голову.

— При взрыве или из-за разгерметизации?

— Установить невозможно. Тела выбросило наружу.

О'Хейган сделал пометку в блокноте.

— Пятеро пропавших. Предположительно, погибли.

Нейпир смерил его неприязненным взглядом.

— Может, вам известно, как повернуть корабль, чтобы найти их? Тогда самое время поделиться с нами своими соображениями.

— Я попросил бы…

— Джентльмены! — Гарамонд резко, насколько позволяла почти полная невесомость, хлопнул ладонью по столу. — Нужно ли напоминать, что всем нам грозит гибель? Не будем тратить время на перебранку.

О'Хейган ответил ему жалкой улыбкой.

— У нас на перебранку восемь часов, капитан. Больше делать все равно нечего.

— Я собрал вас именно для того, чтобы решить, как нам поступить дальше.

— Воля ваша. — Научный руководитель экспедиции пожал плечами и смиренно развел руками.

Гарамонд с невольным уважением подумал о старике, который остался верным себе до конца. Ему не изменили ни обычная сварливость, ни педантизм, не говоря о твердой убежденности в собственной правоте. Похоже, О'Хейган собирается до последней минуты вести свои записи.

В окрестностях звезды Пенгелли имелось совсем немного потенциального топлива для корабельных реакторов, однако «Биссендорфу» помогало притяжение самого светила. К началу торможения корабль развил скорость 1500 километров в секунду, поэтому, несмотря на непрерывное торможение в течение двух суток, остаточная скорость после взрыва все еще составляла более ста километров в секунду. До столкновения оставалось каких-нибудь восемь часов.

Гарамонд мог поклясться, что ни ему, ни кому-либо другому не удастся в таких условиях предотвратить катастрофу. Хотя неотвратимость смерти путала мысли, страха капитан не испытывал. Психологический эффект отсрочки, решил он. Восьмичасовой запас создавал иллюзию возможности повлиять на ход событий. Даже опытные астронавты, отлично сознававшие смертельную опасность и не видевшие выхода, тоже питали надежду на спасение.

— Насколько я понял, сами двигатели исправны, — заговорил офицер-администратор Мерц. — Это, надо полагать, меняет дело?

— Нет, — ответил Нейпир. — Дюзы и сейчас действуют, иначе здесь была бы полная невесомость. Но, работая электронной пушкой, корабль способен лишь ограниченно маневрировать, на скорость это существенно не повлияет. Хотя, конечно, момент, когда нас размажет в лепешку, мы оттянем на минуту-другую.

— А вспомогательные реакторы? Я думал, они нужны, чтобы избежать аварии при отказе остальных систем.

— Так и есть. Но максимальная продолжительность работы в форсированном режиме у них двадцать минут. Направив реактивные струи перпендикулярно курсу, можно было бы запросто уклониться от столкновения с планетой вроде Юпитера. Но когда перед нами это!.. — Нейпир ткнул пальцем в сторону черного, как мундир астронавта, экрана переднего обзора. Вселенную закрывал Орбитсвиль.

Румянец сошел с лица Мерца.

— Благодарю вас, теперь картина мне ясна.

Воцарилась тишина, которую нарушали удары по металлу, раздававшиеся с кормы. Там рядовые члены команды заменяли поврежденные секции обшивки.

Гарамонд всматривался во мрак, стараясь привыкнуть к мысли, что нет ни малейшей надежды избежать столкновения с этой глухой стеной, несущейся навстречу с неимоверной быстротой.

Ямото вежливо кашлянул.

— Понимаю, сейчас бессмысленно строить догадки о цели странной диверсии. Однако любопытно было бы это выяснить. И потом: кто установил взрывные устройства?

— По моему мнению, тут не обошлось без Шрапнела, пилота орбитального катера, — сказал Нейпир. — Доказательств у нас нет, но многие факты косвенно указывают на него. Мы упомянули о своих подозрениях в экстренном сообщении командованию.

— И что вам ответили?

— Обещали допросить его. — В голосе старпома прозвучал сарказм. — Заверили, что предпримут все необходимые меры.

— Приятно сознавать, с каким вниманием к нам отнеслись. Действительно, разве это не приятно? — Ямото сдавил ладонями виски. — Сколько нужно было сделать! Сколько еще узнать. Об Орбитсвиле и о многом другом.

«Что ж, — подумал Гарамонд, — после полета станет, по крайней мере, известно, выдержит ли оболочка лобовое столкновение с многотонным куском металла, летящим со скоростью сто километров в секунду. И тем, кому захочется присутствовать при увлекательном эксперименте, не нужно будет далеко уходить от Окна…»

Внезапно капитан почувствовал, как у него внутри все куда-то ухнуло. Даже не озарение, лишь холодок предчувствия озарения, невероятная, безумная идея. Вот-вот он сможет выразить ее в словами…

— А никому не приходило в голову, — спокойно произнесла Дениз Серра,

— что курс можно слегка изменить, чтобы попасть в Окно посреди Бичхэд-Сити?

Все опять замолчали, но молчание уже было другим.

Капитан испытал повторное потрясение. Мысль, которую он только что сформулировал, высказана другим.

Секунд десять все сидели, затаив дыхание, а потом тишину нарушил сухой, безрадостный смех О'Хейгана.

— Видите ли, мисс Серра, при нашей скорости врезаться в атмосферу все равно, что в твердую скалу. Боюсь, ваша идея ничего не меняет.

— Мы не врежемся в воздух. Опять развернем корабль носом вперед и перед самым Окном ударим из электронной пушки.

— Чушь несусветная! — воскликнул О'Хейган, но потом, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, склонил голову и его пальцы забегали по клавиатуре. — Хотя нет, не чушь, — поправился он без тени смущения и кивнул Дениз, прося у нее извинения.

Сидящие в конференц-зале немедленно повернулись к собственным терминалам и забросали вопросами центральный компьютер. Затем вдруг заговорили в один голос.

— …если не жалеть пушку и дать предельную мощность, то получим несколько секунд. Таким пучком можно пробить тоннель сквозь толщу воздуха на…

— …в настоящий момент достаточно горизонтальной коррекции курса вспомогательными…

— …учтите, мы нырнем в Окно примерно под углом в семьдесят градусов. Малая полуось эллипса и площадь мишени составят…

— …это еще ладно; не дай Бог, на пути окажется какой-нибудь…

— …за оставшиеся часы успеем укрепить каркас по продольной оси…

— …корабль потеряет достаточное количество кинетической энергии, чтобы…

— Минутку внимания! — повысил голос капитан, перекрывая возбужденный гомон. — Тут нужно предусмотреть все до мелочей. Есть еще один немаловажный вопрос: какое действие наш прорыв окажет на город?

— Там будет багровый ад, — помедлив, произнес О'Хейган. — Прошив Окно, электронный пучок войдет в атмосферу, как раскаленный клинок в воду. Последует незамедлительный взрыв. Пожалуй, его мощность будет эквивалентна мощности взрыва тактической боеголовки.

— Разрушения?

— Несомненно. Хотя есть время, чтобы эвакуировать всех из опасной зоны, и никто не пострадает.

— Кто-то упомянул о столкновении с другим кораблем.

— Это не проблема, Вэнс. — О'Хейган на секунду замер, удивленный собственными словами; он впервые назвал капитана по имени. — Согласуем курс с командованием, и нам освободят коридор.

Гарамонд старался трезво взвесить все соображения, но не мог: перед глазами стояли лица жены и сына.

— Ладно! Так и поступим. Мне нужна копия решения и перечень необходимых мер, но вы начинайте действовать. Я тем временем свяжусь со штабом флота.

Десять руководителей научных групп и офицеров корабля приступили к доскональному обсуждению. Включили селекторную связь конференц-зала с отсеками. Тридцать специалистов по различным судовым системам заспорили, что и как лучше сделать. Из-за многочисленности участников дискуссии их объемные образы были усечены, отчего помещение превратилось в кунсткамеру говорящих голов. Поручив Нейпиру оповещать команду о положении дел по судовому радио, он затем ушел в свою каюту и вызвал на связь флотское командование. Однако ответил ему не начальник диспетчерской службы, а один из управляющих Старфлайта лорд Нетлтон. Импозантный, седовласый старик принадлежал к типу придворных, умевших нравиться Элизабет. Он успешно играл роль мудрого, доброго патриарха, не лез с советами, держался подальше от интриг и махинаций, не перебегал другим дорогу, поэтому так долго оставался у вершины власти.

— Я хотел бы говорить с кем-нибудь из дежурного персонала, — пренебрегая принятой формулой обращения, заявил Гарамонд.

— Штаб флота взят под личный президентский контроль. Элизабет была чрезвычайно озабочена происшедшим.

— Надо думать.

— Простите, не понял. — В скрипучем голосе лорда Нетлтона прозвучал открытый вызов.

Но капитан не стал высказывать своих соображений, он снова подумал о жене и ребенке.

— Президентское радение о благе подданных общеизвестно.

Нетлтон милостиво наклонил седую голову.

— Понимаю, капитан, слова в подобных обстоятельствах ничего не значат, но, поверьте, я искренне вам сочувствую. Позвольте мне передать слова утешения и поддержки всему вашему…

— Не торопитесь с сочувствием, милорд. Я вышел на связь со штабом не для того, чтобы проститься, я хочу проинформировать «Старфлайт» о своих намерениях. «Биссендорфу» понадобится лишь горизонтальная коррекция курса, чтобы попасть в створ Окна и проскочить внутрь Орбитс… э-э… Линдстромленда. Именно это я и намерен предпринять.

— Я не вполне вас понял. — Изображение Нетлтона слегка уменьшилось, следовательно, к их разговору подключились посторонние слушатели. — Мне сообщили, что вы летите со скоростью сто километров в секунду, и не существует способа ее замедлить.