- Проклятая птерта, - заговорил Прад. - Знаешь, сынок, одна из величайших трагедий истории - что мы так и не узнали, откуда берутся эти шары. Но где бы они ни гнездились, когда-нибудь люди накроют их и уничтожат в зародыше.
      - А как же твое триумфальное возвращение с Верхнего Мира? Разве мы не нападем на птерту сверху?
      - Я просто хотел сказать, что для меня уже поздно. Я войду в историю лишь благодаря экспедиции в одном направлении.
      - Ах да, история, - протянул Леддравор, в который раз удивляясь пристрастию отца к этим бледным подделкам бессмертия - книгам и монументам. Жизнь коротка, ее невозможно продлить за естественные пределы; а тратя время на болтовню о бессмертии, теряешь драгоценные мгновения настоящей жизни.
      Для Леддравора единственный способ обмануть смерть или по крайней мере примириться с ней заключался в том, чтобы достичь поставленных целей, утолить все желания - и когда придет время расставаться с жизнью, это будет все равно что отбросить пустую бутыль. А главным желанием Леддравора было расширить свое будущее королевство, охватив все уголки Мира, включая Хамтеф.
      Но теперь судьба-обманщица лишала его этого. Взамен впереди возникла перспектива опасного и, главное, противоестественного полета в небо, а потом - жизнь на неизвестной планете в диких условиях. Леддравора сжигала ярость, и кому-то придется заплатить за это!
      Прад меланхолично отхлебнул вина.
      - Ты подготовил все депеши?
      - Да. Посыльные отправятся с рассветом. - После совещания Леддравор потратил уйму времени на то, чтобы собственноручно написать приказы пяти генералам, которые понадобятся ему для ведения боевых действий. - Я дал указание идти на постоянной тяге, так что очень скоро у нас соберется славная компания.
      - Полагаю, ты выбрал Далакотта.
      - Он по-прежнему наш лучший тактик.
      - Не боишься, что его меч затупился? - спросил Прад. - Ему, должно быть, уже семьдесят. И когда он был в Кейле, там как раз началась птертовая чума. Это вряд ли пошло ему на пользу. Он, кажется, в первый же день потерял невестку и внука?
      - Ерунда, - ответил Леддравор. - Главное, сам он здоров. Пригодится.
      - У него, наверно, иммунитет. - Прад оживился и перешел к еще одному пункту разговора. - Знаешь, в начале года Гло прислал мне кое-какую интересную статистику. Ее собрал Маракайн. Получается, что смертность от чумы среди военного персонала, которая должна быть высокой из-за их пребывания на местности, фактически несколько ниже, чем среди гражданских. И заметь, старослужащие и летчики имеют больше шансов выжить. Маракайн предполагает, что годы, проведенные рядом с жертвами птертоза, и поглощение остаточной пыли, возможно, закаляет тело и повышает сопротивление птертозу. Это интересная мысль.
      - Отец, это абсолютно бесполезная мысль.
      - Я бы так не сказал. Если потомство иммунных мужчин и женщин окажется тоже иммунным от рождения, можно создать новую расу, для которой шары не страшны.
      - И что в этом хорошего для нас с тобой? - спросил Леддравор, завершая спор к собственному удовольствию. - Ничего. Если хочешь знать мое мнение, то и Гло, и Маракайн, и все людишки такого сорта - украшение, без которого мы можем обойтись. Я жду не дождусь, когда...
      - Довольно! - Отец внезапно превратился в короля Прада Нелдивера, правителя империи Колкоррон, высокого, с неподвижным страшным слепым глазом и с не менее страшным всевидящим оком, знающим все, что Леддравор желал скрыть. - Наша династия не отвернется от науки! Ты дашь мне слово, что не причинишь зла Гло и Маракайну.
      Леддравор пожал плечами.
      - Даю слово.
      - Слишком легко ты его дал. - Отец недовольно оглядел Леддравора и добавил: - А также не тронешь брата Маракайна, того, который теперь помогает Гло.
      - Этого болвана! У меня есть дела поважнее.
      - Знаю. Я наделил тебя безграничной властью, поскольку ты обладаешь качествами, необходимыми для успешного завершения великого дела, и этой властью нельзя злоупотреблять.
      - Избавь меня от нравоучений, отец, - запротестовал Леддравор, посмеиваясь, чтобы скрыть, как он уязвлен, что его отчитывают, точно маленького. - Я буду обращаться к ученым со всем почтением, какого они заслуживают. Завтра я на два-три дня отправляюсь на Зеленую Гору, чтобы узнать все необходимое об их небесных кораблях. И если ты захочешь провести расследование, то узнаешь, что я был сама любезность.
      - Не перегни палку. - Прад осушил чашу, решительно, как бы ставя точку, опустил ее на широкие каменные перила и собрался уходить. - Доброй ночи, сын. И помни - ты в ответе перед будущим!
      Едва король удалился, Леддравор налил себе стакан огненной падалской водки и вернулся на балкон. Он сел на кожаную кушетку и угрюмо уставился в звездное южное небо, которое украшали своими султанами три большие кометы.
      Будущее! Отец все еще надеется войти в историю вторым Битраном и не желает видеть, что скоро вообще не останется никаких историков и некому будет записать его победы. История Колкоррона свернула к нелепому и жалкому концу как раз в тот момент, когда должна была вступить в свою самую славную эру.
      "И я-то как раз теряю больше всех, - думал Леддравор, - я так и не стану королем".
      Он все пил и пил, ночь становилась все светлее, и принц все яснее осознавал, что не разделяет позиции отца. Оптимизм - прерогатива молодости, и все же король смотрит в будущее с уверенностью. Пессимизм - характерная черта старости, но именно Леддравора одолевают мрачные предчувствия. В чем же дело?
      Может быть, отца настолько захватил энтузиазм высокоученых фокусников, что он даже в мыслях не может допустить провала?
      Леддравор прислушался к себе и отверг эту теорию. Совещание продолжалось весь день, и в какую-то минуту он и сам поверил цепочкам чисел, графикам и чертежам и теперь уже не считал, что небесный корабль не способен долететь до планеты-сестры. Тогда почему у него так гнусно на душе? В конце концов, будущее не беспросветно - можно хотя бы выиграть последнюю войну, войну с Хамтефом.
      Он запрокинул голову, допивая остатки водки, скользнул взглядом к зениту и... внезапно понял.
      Большой диск Верхнего Мира осветился почти полностью, и по его лику как раз начала свой бег радужная полоса, за которой следовала тень Мира. Приближалась глубокая ночь, во время которой планета погрузится в полную темноту, и в мозгу Леддравора происходило нечто подобное.
      Леддравор был солдат - человек с иммунитетом против страха, выработанным годами профессиональной деятельности. Вот почему он так долго не признавался себе и даже не догадывался, что за чувство почти весь день владело его подсознанием.
      Он боялся лететь на Верхний Мир!
      Он не просто опасался неоспоримого неизбежного риска, нет, это был первобытный, недостойный мужчины ужас от одной только мысли, что придется подняться на тысячи миль в безжалостную синеву неба. Он трусил так сильно, что в момент отлета мог потерять над собой контроль. Леддравор живо представил себе, как его, съежившегося, словно перепуганный ребенок, на виду у тысяч людей втаскивают в небесный корабль...
      Принц вскочил и со всей силы швырнул стакан, разбив его о стеклянный купол.
      Впервые в жизни узнать, что такое страх, - и не на поле брани, а в тиши маленькой комнатки, испугавшись планов слабогрудых заик, начертанных куриными каракулями! Что за отвратительная ирония судьбы!
      Дыша ровно и глубоко, чтобы успокоиться, Леддравор смотрел в черноту объявшей планету глубокой ночи, и когда наконец он удалился в спальню, лицо его было бесстрастным, как обычно.
      Глава 9
      - Уже поздно, - сказал Толлер. - Леддравор, наверно, не приедет.
      - Поживем - увидим. - Лейн улыбнулся брату и снова занялся своими бумагами и стоявшими на столе математическими приборами.
      - Да. - Толлер поднял глаза к потолку. - Не ахти какой разговор у нас получается.
      - А разве мы разговариваем? - удивился Лейн. - Что касается меня, то я пытаюсь работать, а ты мне все время мешаешь.
      - Извини. - Толлер понимал, что надо уйти, но ему не хотелось. Он давно не заглядывал в родной дом, а ведь самые яркие детские воспоминания его были о том, как он входит в эту комнату, обшитую деревянными панелями, украшенную сияющей керамикой, и видит Лейна, который сидит за этим самым столом и занимается своей непостижимой математикой.
      Толлер чувствовал, что скоро их жизнь круто изменится, и ему очень хотелось, чтобы они хоть часок, пока еще возможно, побыли вместе. Это неясное желание его смущало, он не мог выразить его словами, а Лейн раздражался, недоумевая, чего ради Толлер не уходит.
      Толлер решил молчать. Он подошел к одному из стеллажей, где лежали старинные рукописи из архивов Зеленой Горы, вытащил фолиант в кожаном переплете и взглянул на название. Как всегда, слова показались ему цепочками букв; смысл их ускользал. Тогда он применил способ, который для него изобрел Лейн: закрыл название ладонью и стал медленно сдвигать руку вправо, чтобы буквы открывались одна за другой. На этот раз печатные закорючки прочитались:
      ПОЛЕТЫ НА АЭРОСТАТАХ НА ДАЛЬНИЙ СЕВЕР
      Мьюэл Уэбри, 2136
      Обычно тяга Толлера к книгам на этом испарялась, но после вчерашнего знаменательного совещания он заинтересовался полетами воздушных шаров, и любопытство пробудилось тем сильнее, что книге было пятьсот лет. Каково лететь через всю планету во времена, предшествовавшие подъему Колкоррона, объединившего несколько враждующих наций?
      Надеясь произвести впечатление на Лейна, Толлер наугад открыл книгу и начал читать. Из-за незнакомого написания некоторых слов и старинных грамматических конструкций текст казался несколько невнятным, но он упорно читал, водя рукой по абзацам. К его разочарованию, там писали больше о политике, чем о полетах. Ему уже начало надоедать это занятие, когда на глаза попалось упоминание о птерте: "...И далеко по левую руку от нас поднимались розовые шары птерты".
      Толлер нахмурился и несколько раз провел пальцем по прилагательному.
      - Лейн, тут сказано, что птерты розовые. Лейн не поднял глаз.
      - Ты, наверно, неправильно прочел, там должно быть "пурпурные".
      - Нет, написано - розовые.
      - В субъективных описаниях допустимы вольности. И потом, за такое долгое время мог измениться смысл слов.
      - Да, но...- Толлер почувствовал разочарование. - Значит, ты не считаешь, что раньше птерта была дру...
      - Толлер! - Лейн отбросил ручку. - Не подумай, что я тебе не рад, но скажи, почему ты обосновался в моем кабинете?
      - Мы совсем не разговариваем, - смущенно сказал Толлер.
      - Вот как? О чем же ты хочешь поговорить?
      - Все равно о чем. Может быть, осталось мало... времени. - Толлера осенило. - Ты мог бы рассказать мне о своей работе.
      - Толку от этого не будет, ты не поймешь.
      - Но все-таки мы бы поговорили. - Толлер встал и положил фолиант на место. Он уже шел к двери, когда Лейн заговорил.
      - Прости меня, Толлер, ты совершенно прав. - Он виновато улыбнулся. Понимаешь, я начал эти исследования больше года назад и хочу закончить их до того, как меня отвлекут другие дела. Но, возможно, это не так уж и важно.
      - Наверно, важно, раз ты все время с этим возишься. Я не буду тебе мешать.
      - Подожди, не уходи, - быстро сказал Лейн. - Хочешь увидеть одно удивительное явление? Вот, следи! - Он взял маленький деревянный диск, положил его плашмя на лист бумаги и обвел чернилами. Потом сдвинул диск и обвел его так, что новая окружность касалась первой; затем повторил эту процедуру еще раз. В итоге получился ряд из трех соприкасающихся окружностей. Опустив на дальние края ряда по пальцу, он сказал:
      - Здесь ровно три диаметра, так?
      - Да, - с беспокойством сказал Толлер, не зная, все ли он понял.
      - Теперь переходим к удивительному. - Лейн пометил обод диска чернильной черточкой и поставил его на стол вертикально, тщательно совместив черточку с краем чертежа. Бросив взгляд на Толлера, он убедился, что тот внимательно следит за ним, и медленно покатил диск через нарисованные окружности. Черточка на ободе поднялась по плавной кривой и опустилась на дальний край чертежа.
      - Демонстрация окончена, - объявил Лейн. - Это часть того, о чем я пишу.
      Толлер недоуменно моргнул.
      - О том, что окружность колеса равна трем диаметрам?
      - О том, что она в точности равна трем диаметрам. Это весьма грубый опыт, но если мы измерим с большей тщательностью, отношение все равно окажется равно трем. Разве этот удивительный факт не поражает тебя?
      - С какой стати? - все более недоумевая, сказал Толлер. - Если уж оно так - значит так.
      - Да, но почему оно равно точно трем? Из-за этого, а еще из-за того, что у нас двенадцать пальцев, целые области вычислений делаются до смешного простыми. Это какой-то подарок природы!
      - Но... ведь так было всегда. Разве может быть иначе?
      - Теперь ты приближаешься к теме моего исследования. А что, если существует некое другое... место... где это отношение равно трем с четвертью или, допустим, всего двум с половиной? Собственно, оно может выражаться и вообще иррациональным числом, от которого у математиков разболелись бы головы.
      - Некое другое место, - повторил Толлер. - Ты имеешь в виду другую планету? Вроде Дальнего Мира?
      - Нет. - Лейн взглянул на Толлера прямо и вместе с тем загадочно. - Я имею в виду иную вселенную, в которой физические законы и постоянные величины отличаются от известных нам.
      Толлер вперился взглядом в брата, пытаясь преодолеть выросший между ними барьер.
      - Это все очень интересно, - ответил он. - Понятно, почему исследование занимает у тебя так много времени.
      Лейн громко рассмеялся и, выйдя из-за стола, обнял Толлера.
      - Я люблю тебя, братишка.
      - И я тебя люблю.
      - Хорошо. Слушай, я хочу, чтобы, когда приедет Леддравор, ты помнил следующее. Я убежденный пацифист, Толлер, и я старательно избегаю насилия. То, что я не могу тягаться с Леддравором, не имеет значения. Я вел бы себя точно так же, если бы поменялся с ним статусом и физической силой. Леддравор и ему подобные - люди прошлого, а мы представляем будущее. Поэтому обещай, что не станешь вмешиваться, как бы Леддравор ни оскорблял меня, и позволишь мне самому вести свои дела.
      - Я стал другим человеком, - сказал Толлер, отступив на шаг. - И потом, Леддравор может оказаться в хорошем настроении.
      - Дай мне слово, Толлер.
      - Даю. И в моих интересах не ссориться с принцем. Я хочу стать пилотом небесного корабля. - Толлер сам был шокирован своими словами. - Лейн, почему мы так спокойно это принимаем? Нам только что сказали, что Миру конец... и что некоторым из нас предстоит лететь на другую планету... а мы занимаемся обычными делами, как будто так и надо. Чепуха какая-то.
      - Это более естественная реакция, чем ты себе представляешь. И потом, миграция - пока всего лишь вероятность, она может и не состояться.
      - Зато война с Хамтефом состоится.
      - За это отвечает король, - неожиданно резко возразил Лейн. - Ко мне это не относится. А теперь я вернусь к работе.
      - А я пойду посмотрю, как там мой хозяин.
      Толлер шел по коридору к центральной лестнице и думал, почему Леддравор решил приехать в Квадратный Дом, а не к Гло, в гораздо более удобную Зеленогорскую Башню. В переданном из дворца по солнечному телеграфу послании сообщалось лишь, что принцы Леддравор и Чаккел прибудут в дом до малой ночи для предварительного технического совещания. Немощный Гло получил указание также приехать на встречу с ними. Вечерний день близился к середине; вероятно, Гло уже начал уставать, причем попытки скрыть свою немощность еще больше подрывали его силы.
      Толлер спустился в холл и свернул в гостиную; он оставил там магистра под присмотром Феры. Фера и Гло отлично ладили друг с другом, и - как подозревал Толлер - не вопреки, а благодаря низкому происхождению и неотесанности его женушки. С помощью таких фокусов Гло любил продемонстрировать окружающим, что его не следует считать заурядным затворником-ученым.
      Он сидел за столом и читал маленькую книжку, а Фера стояла у окна и разглядывала сетчатую мозаику неба. Она надела простое платье из одного куска бледно-зеленого батиста, которое подчеркивало ее статную фигуру.
      Услышав, как вошел Толлер, она повернулась и сказала:
      - Скучно. Я хочу домой.
      - А мне казалось, что ты хочешь увидеть вблизи настоящего живого принца.
      - Я расхотела.
      - Они скоро должны приехать, - сказал Толлер. - Почему бы тебе пока не почитать, как мой хозяин?
      Фера беззвучно зашевелила губами, вспоминая отборные ругательства, чтобы у Толлера не осталось сомнений насчет того, что она думает о его предложении.
      - Если бы здесь нашлась хоть какая-нибудь еда!
      - Ты же ела меньше часа назад! - Толлер сделал вид, что критически оглядывает фигуру своей стажерки-жены. - Неудивительно, что ты толстеешь.
      - Неправда! - Фера шлепнула себя по животу и втянула его, выпятив грудь. Толлер с любовным восторгом наблюдал это представление. Его удивляло, что Фера, несмотря на прекрасный аппетит и привычку целыми днями валяться в постели, выглядит так же, как два года назад. Единственное, что в ней изменилось, - начал сереть обломанный зуб, и она подолгу натирала его белой пудрой, якобы из размолотого жемчуга, которую доставала на рынке в Самлю.
      Магистр Гло оторвался от книги, и его утомленное лицо оживилось.
      - Отведи женщину наверх, - посоветовал он. - Будь я лет на пять моложе, я бы так и сделал.
      Фера верно оценила настроение Гло и выдала ожидаемую реплику:
      - Хотела бы я, чтобы вы были на пять лет моложе, господин; мой муж сдохнет от одного подъема по лестнице.
      Гло издал тихое одобрительное ржание.
      - Тогда займемся этим прямо здесь, - сказал Толлер. Он набросился на Феру, схватил ее и прижал к себе, шутливо изображая страсть, а Гло проявил к разыгравшейся сцене бесспорный интерес. Продолжая поддразнивать Феру в присутствии третьего лица, Толлер после нескольких секунд тесных объятий вдруг почувствовал, что жена начинает воспринимать все это всерьез.
      - Ты еще распоряжаешься своей детской? - прошептала она ему в самое ухо. - Я была бы не прочь... - Не размыкая объятий, она вдруг умолкла, и Толлер понял, что кто-то вошел.
      Он обернулся и увидел, что на него с холодным презрением, припасаемым, видимо, специально для Толлера, смотрит Джесалла Маракайн. Темная, словно тонкая дымчатая пленка, одежда подчеркивала ее худобу. Они встретились впервые за два года, и его поразило, что она, как и Фера, совершенно не изменилась. Джесалла не вышла к трапезе во время малой ночи, так как плохо себя чувствовала, но бледность и худоба не портили ее, а, наоборот, наделяли каким-то сверхъестественным величием. У Толлера вновь возникло щемящее чувство, что все важное в жизни проходит мимо.
      - Добрый вечерний день, Джесалла, - поздоровался он. - Я вижу, ты по-прежнему появляешься в самый неподходящий момент.
      Фера выскользнула из его объятий. Толлер улыбнулся и посмотрел на Гло, но тот предательски уставился в книгу и сделал вид, что всецело захвачен чтением и не заметил, чем занималась эта парочка.
      Серые глаза хозяйки дома скользнули по Толлеру. Затем, решив, что он не заслуживает ответа, Джесалла обратилась к магистру Гло:
      - Магистр, у подъезда конюший принца Чаккела. Он сообщает, что принцы Чаккел и Леддравор поднимаются по холму.
      - Спасибо, дорогая. - Гло закрыл книгу, подождал, пока Джесалла вышла из гостиной, и только после этого усмехнулся, продемонстрировав Толлеру обломки нижних резцов. - Не думал, что ты... гм... боишься этой особы.
      Толлер рассердился.
      - Боюсь? С какой стати я должен бояться? Ха! Фера вернулась к окну.
      - И что тут такого? - спросила она.
      - Это ты о чем?
      - Ты сказал, что она пришла в неподходящий момент. Чем же он неподходящий?
      Толлер посмотрел на нее с раздражением, но тут Гло дернул его за рукав - сигнал, что хочет подняться. В холле послышались шаги, раздался мужской голос. Толлер помог Гло встать и запер вертикальные подпорки в плетеной раме. Они вместе прошли в холл, причем Толлер незаметно поддерживал магистра.
      К Лейну и Джесалле обращался придворный, мужчина лет сорока, с жирной кожей и темно-красными выпяченными губами. Его щегольской хитон и тесные брюки были расшиты крошечными хрустальными бусинками, и он носил шпагу для дуэлей.
      - Я, Канрелл Зотьерн, представляю принца Чаккела, - объявил он так величественно, словно сам был принцем. - Здесь, лицом к двери, должны стоять в ряд и ждать прибытия принца магистр Гло, члены семьи Маракайнов и никто больше.
      Толлер, шокированный высокомерием Зотьерна, подвел Гло к указанному месту рядом с Лейном и Джесаллой, ожидая, что тот разразится возмущенной тирадой, но старик устал от ходьбы и ничего не заметил.
      Из-за двери в кухню молча глазели несколько домашних слуг. Поток света, лившийся в холл, один за другим пересекли верховые солдаты личной охраны принца Чаккела - они занимали позиции за аркой главного входа. Внезапно Толлер осознал, что придворный смотрит на него.
      - Ты! Телохранитель! - крикнул Зотьерн. - Оглох? Убирайся!
      - Мой личный служитель - один из Маракайнов, и он останется со мной, спокойно сказал Гло. До Толлера эта пикировка доходила как бы издалека. От ярости у него звенело в ушах, и он испытывал смятение: его решимость сдерживаться на поверку оказалась иллюзорной. "Я стал другим человеком, твердил он себе, покрываясь холодным потом. - Я теперь совсем другой человек..."
      - И заметь, - встав против Зотьерна, высоким колкорронским стилем продолжал Гло, вспомнивший о своей былой властности, - что неограниченными полномочиями король наделил Леддравора и Чаккела, а не их лакеев. От тебя я не потерплю нарушений этикета.
      - Тысяча извинений, господин, - неискренне и ничуть не смутившись произнес Зотьерн и, достав из кармана список, сверился с ним. - Ах да... Толлер Маракайн... и супруга по имени Фера. - Он брезгливо приблизился к Толлеру. - Где же твоя супруга? Разве ты не знаешь, что по этикету должны присутствовать все женщины дома?
      - Моя жена неподалеку, - холодно ответил Толлер. - Я могу... - Он замолчал, потому что Фера, которая наверняка все слышала, вышла из гостиной. Двигаясь с напускной скромностью и робостью, она направилась к Толлеру.
      - А, понятно, почему ты хотел припрятать этот экземпляр, - сказал Зотьерн. - От лица принца я должен произвести тщательный осмотр. - И когда Фера проходила мимо, он остановил ее, ловко ухватив за волосы.
      Звон в ушах Толлера превратился в барабанный бой. Он выбросил вперед левую руку и ударом в плечо сшиб Зотьерна с ног. Тот отлетел в сторону, приземлился на четвереньки, но тут же вскочил, и его правая рука потянулась к шпаге. Толлер знал, что, как только Зотьерн встанет в позицию, он вытащит лезвие из ножен, и, движимый инстинктом, гневом и тревогой, бросился на противника и правой рукой изо всех сил рубанул его по шее. Крутясь, как птертобойка, и молотя воздух руками и ногами, Зотьерн шмякнулся об пол, проехал несколько ярдов по гладкой поверхности и замер, лежа на спине с головой, свернутой набок. Высоким чистым голосом вскрикнула Джесалла.
      - Что здесь происходит? - В парадную дверь вошел принц Чаккел, а следом - четверо охранников. Принц подошел к Зотьерну и наклонился над ним. Почти лысая голова Чаккела блестела. Он выпрямился и поднял глаза на Толлера, застывшего в угрожающей позе.
      - Ты! Опять! - Смуглое лицо принца стало еще темнее. - Что это значит?
      - Он оскорбил магистра Гло, - глядя прямо в глаза принцу, сказал Толлер. - Потом он оскорбил меня и напал на мою жену.
      - Это так, - подтвердил Гло. - Поведение вашего слуги было совершенно непрости...
      - Молчать! Довольно с меня дурацких выходок. - Чаккел выбросил руку, давая сигнал страже взять Толлера. - Убейте его!
      Солдаты вышли вперед и вынули черные мечи. Думая о своем мече, который остался дома, Толлер отступал, пока не коснулся стены. Солдаты выстроились полукругом, они надвигались, из-под шлемов из бракки на Толлера пристально глядели прищуренные глаза. За спинами солдат он увидел, как Джесалла спряталась в объятиях Лейна, Гло в своем сером халате прирос к месту, в отчаянии воздев руки, а Фера закрыла лицо ладонями. Охранники остановились перед Толлером на одной линии, но потом тот, что справа, проявил инициативу и, вращая мечом, приготовился к первому выпаду.
      Толлер вжался в стену, чтобы рвануться вперед, как только солдат атакует. Он твердо решил подороже продать свою жизнь. Меч перестал вращаться и застыл. Толлер понял, что все кончено.
      В этот момент он обостренно воспринимал все окружающее и заметил, как в холл вошел еще один человек. И даже в столь отчаянном положении Толлер вздрогнул, сообразив, что это прибыл принц Леддравор - как раз вовремя, чтобы насладиться его смертью.
      - Отставить! - скомандовал Леддравор. Не очень громко, но четверо охранников мгновенно отступили.
      - Что за!.. - Чаккел повернулся к Леддравору. - Это мои охранники, и они исполняют только мои приказы.
      - Неужели? - спокойно сказал Леддравор. Он направил на солдат палец и повел им в дальний угол холла. Солдаты переместились, оставаясь на одной прямой с пальцем, как будто ими управлял невидимый жезл, и заняли новые позиции.
      - Ты не понимаешь! - кипятился Чаккел. - Эта маракайнская вошь убила Зотьерна.
      - Странно. Вооруженный Зотьерн против безоружной маракайнской вши. Ты, мой дорогой Чаккел, сам виноват, что окружаешь себя самодовольными неумейками. - Леддравор подошел к Зотьерну, посмотрел на него и хмыкнул. Кстати, он жив. Искалечен, правда, но, заметь, не совсем мертв. Верно, Зотьерн? - Леддравор повысил голос и пошевелил лежащего носком.
      Из горла Зотьерна вырвалось слабое бульканье, и Толлер увидел его глаза, зрячие и безумные, но тело оставалось неподвижным.
      Леддравор улыбнулся Чаккелу.
      - Поскольку ты столь высокого мнения о Зотьерне, окажем ему честь, отправим по Яркой Дороге. Возможно, если бы он мог говорить, он сам бы ее выбрал. - Леддравор посмотрел на четверых солдат, ловивших каждое его слово. - Вынесите его и сделайте, что надо.
      С явным облегчением солдаты торопливо отдали честь, подхватили Зотьерна и понесли к подъезду. Чаккел рванулся было за ними, но передумал. Леддравор насмешливо похлопал его по плечу, опустил руку на рукоять своего меча, не спеша пересек холл и остановился перед Толлером.
      - Ты как одержимый стремишься сложить голову, - произнес он. - Зачем ты это сделал?
      - Принц, он оскорбил магистра Гло, оскорбил меня и напал на мою жену.
      - Твою жену? - Леддравор оглянулся на Феру. - Ах, эту. А каким образом ты одолел Зотьерна?
      Толлера удивил тон Леддравора.
      - Я ударил его кулаком.
      - Один раз?
      - Больше не понадобилось.
      - Понятно. - Нечеловечески гладкое лицо Леддравора оставалось загадочным. - Правда ли, что ты несколько раз пытался поступить на военную службу?
      - Да, принц.
      - В таком случае я тебя обрадую, Маракайн, - сказал Леддравор, - ты уже в армии. Обещаю, что в Хамтефе тебе представится много возможностей удовлетворить свой беспокойный воинственный нрав. На рассвете доложишь о себе в Митхолдских Казармах.
      Не дожидаясь ответа, Леддравор отвернулся и заговорил с Чаккелом. Толлер стоял, все еще прижавшись спиной к стене, и пытался успокоиться. При всей своей строптивости и необузданности он всего лишь раз посягнул на человеческую жизнь - когда на темной улице во флайлинском районе Ро-Атабри на него напали воры, двоих он убил. Он даже не видел их лиц, и смерть их не затронула его душу.
      Сейчас же у него в ушах до сих пор стоял отвратительный хруст позвоночника, а перед мысленным взором застыл ужас в глазах Зотьерна. То, что он не убил его сразу, еще больше мучило Толлера. Теперь Зотьерн, беспомощный, как раздавленное насекомое, застыл перед вечностью, заполненной ожиданием удара меча.
      И пока Толлер барахтался в волнах смятения, Леддравор взорвал очередную словесную бомбу, превратив привычный мир в хаос.
      - Мы с принцем Чаккелом возьмем с собой Лейна Маракайна и уединимся в отдельной комнате, - объявил Леддравор. - Нас не следует беспокоить.
      Гло дал Толлеру сигнал подойти.
      - У нас все готово, принц. Могу я предложить вам?..
      - Не предлагай ничего, калека-магистр. На этой стадии твое присутствие не требуется. - Ничего не выражающее лицо Леддравора смотрело на Гло так, будто тот не заслуживал даже презрения. - Ты останешься здесь на всякий случай, хотя, признаюсь, мне трудно представить себе, что ты можешь понадобиться. - Леддравор перевел холодный взгляд на Лейна. - Куда?
      - Сюда, принц. - Лейн говорил очень тихо и заметно дрожал, направляясь к лестнице. Чаккел и Леддравор двинулись за ним. Как только они скрылись наверху, Джесалла выбежала из холла, и Толлер остался с Ферой и Гло. Всего несколько минут - и вот они дышат другим воздухом и живут в ином мире.
      Толлер знал, что всю силу удара, который обрушился на него, почувствует позже.
      - Помоги мне вернуться в... гм... кресло, мой мальчик, - попросил Гло. Он молчал все время, пока не устроился в том же кресле в гостиной, затем со стыдливой улыбкой взглянул на Толлера. - Жизнь не перестает приносить сюрпризы, верно?
      - Я сожалею, мой господин. - Толлер пытался найти подходящие слова. - Я ничего не мог поделать.
      - Не беспокойся. Ты выбрался из этого вполне достойно. Хотя, боюсь, Леддравор не из милости предложил тебе воинскую службу.
      - Я ничего не понимаю. Когда он шел ко мне, я думал, что он собирается убить меня сам.
      - Мне жаль тебя терять.
      - А как же я? - спросила Фера. - Кто-нибудь подумал обо мне?
      Толлер ощутил привычное раздражение.
      - Ты, может быть, не заметила, но у нас у всех было, о чем подумать.
      - Тебе не о чем волноваться, - сказал ей Гло. - Можешь оставаться в Башне сколько... гм... пожелаешь.
      - Спасибо, господин. Я хочу поехать туда прямо сейчас.
      - Как и я, моя дорогая. Но, боюсь, об этом не может быть и речи. Никто из нас не волен уйти, пока не отошлет принц. Таков обычай.