Некогда Удаджалак участвовал в экспедиции Пандита Давасармана в Прибайкалье . Уже тогда он познакомился с бурятами, живущими на востоке и северо-востоке от этого глубочайшего пресноводного озера в мире. Поэтому он знал, что западные буряты занимаются сельским хозяйством, а восточные - скотоводством и ведут кочевой образ жизни. Кроме того, Удаджалак изучил обычаи бурятов и даже их язык. Поэтому он мог приветствовать всадников на бурятском языке, что им очень понравилось. Дружеские взгляды бурятов убедили его, что он избрал правильную тактику. Удаджалак опять обратился к ним с вежливым приветствием:
      - Здоровы ли ваши стада?
      - Стада здоровы, а здоровы ли вы? - ответил самый старший по возрасту бурят.
      Удаджалак рассказал бурятам о себе, своих друзьях и о положении, в котором они очутились. Он предложил перейти на русский язык, чтобы все присутствующие могли принять участие в беседе. Посыпались вопросы на ломаном русском языке. Теперь уже все включились в оживленную беседу. Буряты с почтением смотрели на четырех охотников, которые сумели противостоять многочисленной банде хунхузов. Соскочив с седел, буряты подошли к раненому Смуге. Томек с интересом рассматривал оригинальную одежду бурятов и упряжь их маленьких, но сильных лошадей. Эти последние были оседланы деревянными, покрытыми красным лаком седлами с двумя большими железными стременами. Лошадь, на которой ехал старший бурят, отличалась богатым убранством: на седле блестели чеканные серебряные набойки, стремена были тоже покрыты серебром. Сразу видно, что этот всадник возглавляет всю группу.
      Бурятские всадники были одеты в широкие и длинные кафтаны голубого, серого, зеленого или красного цветов с разрезом на боку и застежками с левой стороны. По вороту и на груди кафтаны были украшены позументами из китайского шелка. Поверх кафтана буряты носили цветные, шерстяные пояса. Под кафтанами у них были темно-синие рубашки и бумазейные штаны. Свои не слишком длинные волосы буряты заплетали в короткие косички, спускающиеся на шею, а на головах носили малахаи, то есть остроконечные шапки с красным султаном, обшитые по околышку мехом, который во время морозов можно было опускать на уши. Одежду бурятов дополняли унты из овчины с длинными голенищами, толстыми подошвами; носки этих своеобразных сапог были остро загнуты вверх.
      Толпа бурятов окружила Смугу. Старший из них поклонился и, сложив вместе ладони рук, любезно пригласил:
      - Не побрезгуйте нашим гостеприимством, пожалуйте к нам в улус. Недалеко отсюда, в монастыре, есть лама. Этот лама - богдо , он умеет заговорить любую болезнь. Он, конечно, исцелит и вашего больного!
      - Далеко ли до вашего улуса? - спросил боцман.
      - Недалеко. Мы перевезем больного в тарантасе, - ответил бурят.
      - Гм, мы охотно приняли бы ваше приглашение, но что нам делать с пленными? - спросил боцман. - Они не так давно напали на строителей железной дороги. Поэтому мы решили передать бандитов русским властям, чтобы те их примерно наказали.
      - Мы слышали, что хунхузы во время этого нападения убили нескольких человек; это, наверное, как раз те хунхузы, - добавил бурят. - Губернатор из Читы прислал даже отряд казаков и назначил награду за поимку бандитов.
      - Вот именно, этим казакам мы и передадим пленных, - вмешался Смуга. - Из вашего улуса они могут бежать.
      - Не бойтесь этого. В улусе мы будем их стеречь, а вы немного отдохнете, - сказал бурят. - Потом мы поможем доставить бандитов на место, так как мы торгуем со строителями железной дороги. Они покупают у нас скот. Мы как paз возвращаемся оттуда.
      - Что ж, в таком случае едем к вам, - сказал боцман. - Наш раненый товарищ нуждается в помощи.
      Буряты перенесли Смугу в тарантас, поместили его со всеми удобствами на мягких овчинах, а несколько всадников, вооруженных ружьями, окружили хунхузов.
      Боцман и Томек ехали рядом с тарантасом. Они вели тихую беседу. Основная причина, побудившая их воспользоваться гостеприимством бурятов, заключалась в необходимости обратиться к знающему врачу. Правда, боцман уже оказал Смуге первую помощь, но моряк не был искушен в медицине. Он даже не знал, что ему предпринять дальше. Конечно, бурятское лечение при помощи "заговора" святого ламы крепко отдавало "шаманством", глубоко укоренившимся у бурятов полтора века назад. Боцман сильно сомневался в результатах подобного шарлатанского лечения, и даже опасался возможного ухудшения состояния Смуги. Но пока что других средств помочь ослабевшему другу у него не было.
      - Успокойтесь, пожалуйста, - утешал его Томек. - Отец говорил мне как-то, что ламы располагают хорошими лекарствами.
      - На кой же ляд они занимаются разным колдовством? - спросил боцман. - Кто в наш век верит в "заговоры" или в изгнание беса из тела человека?!
      - По-видимому, ламы делают это для того, чтобы поразить воображение примитивных людей.
      - Черт их там разберет! Я мало смыслю в этих религиях!
      - Я постараюсь вам кое-что рассказать. По верованиям шаманов, весь мир наполнен добрыми и злыми духами. Шаманы берут на себя роль толкователей воли этих духов. Они же будто бы призваны своими заклинаниями испрашивать благорасположения духов и отклонять их злые намерения по отношению к людям. Шаманы утверждают, что они вызывают духов, которые вселяются в них и говорят их устами. Таким образом, все дело зависит от ловкости и фантазии самого шамана. Изгнание духа болезни из тела человека происходит также с помощью разного рода фокусов, как, например: сжигания дурманящего зелья, игры на барабане, покрытом таинственными знаками; танцев в соответствующем одеянии и, наконец, пения. В результате этого шаман сам впадает в экстаз, бросается на землю и делает такие жесты, словно ведет борьбу со злым духом. Ламы, в качестве представителей новой религии, должны были считаться с укоренившимися среди населения шаманскими обычаями. Поэтому некоторые шаманские фокусы они включили в ламаизм и тем самым привлекли монголов к своей религии.
      - Ого, браток, так это же целое представление, - расхохотался моряк. - Помнишь, как в Буганде колдуны кабаки лечили Смуге рану, нанесенную отравленным ножом?! Ты говорил, что они тоже устраивали похожее представление.
      - А как же, ведь я подглядывал через отверстие в циновке, - ответил, улыбаясь Томек. - Но вы должны, однако, признать, что они располагали хорошими противоядиями. Они, в сущности, спасли Смуге жизнь! Может быть и теперь ламы сумеют помочь.
      - На безрыбье и рак - рыба, - сказал, тяжело вздыхая, боцман. - Интересно, ламы сами убеждены в своей силе, или они занимаются "заговариванием" только для темного народа?
      - Кто их там знает? Видите, буддистские верования во многом изменились и, приняв форму ламаизма, распространились среди многих азиатских народов, причем повсюду сохранились остатки шаманизма. Таким образом, ламаизм приобрел некоторые шаманские обычаи, а шаманизм, в свою очередь, принял многое из ламаистского вероучения.
      - Вроде все ясно, браток, но скажи мне, в конце концов, буддизм и ламаизм - это одно и то же самое?
      - Первичный буддизм изменился и превратился в ламаизм. Поэтому последователей ламаизма часто называют буддистами.
      - Я думаю, что в глубине тайги еще до сих пор можно найти шаманов, - заметил боцман.
      - Я тоже в этом уверен, хотя буддизм, магометанство и христианство уж распространились здесь довольно широко.
      - Посмотри, браток, мы, никак, подходим к порту! - воскликнул боцман.
      На холме, у дороги, виднелся конус, насыпанный из камней. Это был так называемый обо, или священный холм. На его вершине торчала жердь, увешанная цветными тряпицами. Проезжая рядом с обо, буряты останавливались и подбрасывали на холм по одному камню - в честь духа, опекающего улус.
      За холмом показалась деревушка из нескольких деревянных хат, построенных на высоких каменных фундаментах. Маленькое окошко и дверь, к которой вело деревянное крыльцо, находились только у фронтовой стены. Рядом с хатами стояли круглые войлочные юрты. Буряты летом предпочитают жить в юртах, ведь они пасут скот довольно далеко от своей деревушки. В домах же они живут только зимой. Теперь над конусообразными юртами виднелись столбы голубоватого дыма. Невдалеке стояли навесы для скота, овец и лошадей.
      Первыми почуяли хозяев и гостей большие черные собаки со стоячими ушами и длинными, острыми мордами. Всадники отогнали собак ударами нагаек. Из юрт стали появляться женщины, одетые так же, как и мужчины. Их длинные волосы были искусно заплетены в две косы, спрятанные в мешочки из черной материи, которые бурятки носили спереди на груди. Некоторые из буряток, по-видимому, богатые, украшали волосы цветными бусами и серебряными монистами.
      Приехавшие мужчины подозвали женщин. Те бросали любопытные взгляды на незнакомых гостей; у всех у них были раскосые, узкие глаза, слегка прикрытые веками, почти лишенными ресниц и как бы припухшими.
      Буряты спешились. Томек обратил внимание на их "утиную" походку, чрезвычайно напоминающую походку боцмана, столь характерную для людей, которые большую часть жизни проводят в седле или на борту корабля. Оказалось, что бурят, пригласивший охотников в улус и носивший фамилию Батуев, был старостой этой деревушки. По его приказу несколько подростков расседлали лошадей и ввели их в загородку.
      Батуев спросил охотников, желают ли они поместиться в юрте вместе с его семьей, или предпочитают занять зимний дом, стоящий теперь порожняком. Вопрос был весьма щекотливым, потому что наши охотники желали поставить свою собственную палатку. В большинстве случаев жилища бурятов не представляют удобств с точки зрения европейцев. Но, не желая обидеть гостеприимного хозяина, охотники согласились остановиться в зимнем доме.
      Батуев был, вероятно, человеком богатым, потому что его дом состоял из двух комнат. В центре первой из них находился очаг, сложенный из камня. Перед очагом был расстелен обширный войлочный ковер, покрытый сверху овчинами, служившими постелью как членам бурятской семьи, так и гостям. Вторая комната была обставлена похоже. Мебель и посуда, наверно, находились в летней юрте. Убедившись что в домике царила чистота и порядок, звероловы облегченно вздохнули. По совету хозяина переднюю комнату они отвели под спальню, а во второй разместили вьюки, упряжь и другое имущество экспедиции.
      Батуев распорядился запереть хунхузов в отдельную хату. У ее двери он поставил часовых, вооруженных ружьями. Охотники были до крайности утомлены. Битва с бандитами, длительная погоня за ними, переправа через Амур и тяжелый поход по тайге надломили их силы. Они стремились как можно скорее лечь спать, но Батуев помешал им. Как только охотники распаковали часть вьюков, Батуев пригласил их в свою юрту на обед. Правила гостеприимства бурятов исключали возможность отказа. Поэтому даже Смуга решил пойти вместе с друзьями. Путешественники наскоро почистили одежду. Томек принес ведро воды, чтобы охотники смогли умыться после длительного путешествия.
      Гостеприимный Батуев не отходил от путешественников ни на шаг. Он с любопытством рассматривал предметы, которые они доставали из вьюков.
      Вскоре охотники, вслед за хозяином, вошли в обширную юрту. В честь прибытия иностранных путешественников жена и дочери Батуева одели высокие шапки из собольего меха и украсили себя ожерельями из янтаря и кораллов.
      Очутившись в юрте, охотники на момент остановились у входа. Они внимательно следили за Удаджалаком, который лучше других знал обычаи бурятов. В правом углу юрты, напротив входа, стоял домашний алтарь в виде шкафчика, покрытого красным лаком. На шкафчике, в позолоченной раме, висело изображение Будды. По обеим сторонам иконы стояли каменные изваяния, отображающие различные воплощения Будды, перед которыми находились небольшие медные чары, куда клали пожертвования. Весь алтарь был украшен разноцветными бумажками и полевыми цветами.
      Прямо от двери Удаджалак медленно направился к алтарю, сложил ладони как для молитвы, поднял руки высоко вверх и отвесил низкий поклон, кончиками пальцев касаясь края алтаря.
      Наши путешественники по очереди повторили эту церемонию и только после этого поздоровались с хозяевами.
      То, что гости совершили обряд по местному обычаю, чрезвычайно понравилось бурятам. Батуев многозначительно взглянул на сыновей, которые немедленно достали из сундука несколько квадратных мягких подушек, предназначенных для знатных гостей. Как и положено в богатом доме, подушки были покрыты желтым китайским шелком. Желая еще больше подчеркнуть огромное уважение к гостям, Батуев положил для каждого гостя по две подушки, притом усадил гостей вдоль почетной стороны юрты, то есть с левой стороны от входа. Звероловы уселись на подушки "по-турецки".
      Хозяйка угостила всех излюбленным бурятами кирпичным чаем, который она раздробила в деревянной ступе и сварила с добавкой молока, масла и соли. Гости получили чай в новых деревянных чашках, а буряты вынули свои собственные чашки. Вскоре перед гостями очутился низенький столик. Все домашние уселись за него. Девушки поставили на столик большую миску с дымящимися пельменями, посуду с вареным мясом и лепешки, поджаренные по бурятскому обычаю на бараньем жире. Однако хозяйка, прежде чем поставить эти блюда на стол, бросила по несколько жирных кусков из каждой миски в огонь, чтобы насытились также души умерших, обреченные на длительное странствование по земле. Хозяин принес жбан крепкого напитка, приготовленного из молока. Пир был в самом разгаре, когда в юрту вошел какой-то бедняк, одетый в старые, рваные лохмотья. Он низко поклонился перед алтарем и приветствовал пирующих. Не спрашивая даже, кто он и откуда, буряты пригласили его к столу и стали потчевать, как гостя. Путешественники были поражены гостеприимством бурятов по отношению к любому гостю, вошедшему в их дом.
      Буряты очень интересовались новостями из других стран и расспрашивали о них гостей, подсовывая им самые вкусные куски. Боцман и тут сумел блеснуть аппетитом, причем, уплетая бурятские яства, он вел увлекательную беседу о различных приключениях. Когда Батуев узнал, что путешественники некоторое время находились в священном для всех буддистов монастыре в Кими, он достал из сундука бутылку русской водки. И Батуев, и его домашние жадно слушали интересные рассказы о жизни неизвестных им народов. Они прямо-таки не могли поверить, что, кроме Сибири, существует в мире еще такое множество стран. Конечно, Томек не преминул рассказать о печальной судьбе поляков под властью царизма. Буряты не скрывали своего сочувствия польским политическим ссыльным, которых они неоднократно встречали на строительстве железной дороги. Ведь они сами должны были терпеть гнет царских чиновников и не раз возмущенные несправедливостью, оказывали им сопротивление. Многим из бурятов приходилось бежать в соседние страны.
      Обед затягивался. Томек с тревогой смотрел на побледневшее лицо Смуги, а Смуга никак не хотел встать раньше всех от стола, потому что отказ от угощения считался у бурятов оскорблением. Томек спросил потихоньку Удаджалака, как можно закончить пир, не обижая хозяев.
      - Мы должны показать, что уже достаточно сыты, - тихо ответил Удаджалак.
      - Я уже давно расстегнул пояс, но на это никто не обратил внимания, а дядя Смуга так побледнел, что я опасаюсь, не сделается ли ему плохо? - ответил Томек.
      - Я сейчас тебе покажу, что надо сделать, - шепнул Удаджалак.
      Удобно усевшись на подушках, Удаджалак громко икнул. Несмотря на тревогу о здоровье Смуги, Томек чуть не прыснул со смеху, увидев на лицах хозяев огромное удовольствие. Недолго думая, он стал вторить Удаджалаку. Боцман сейчас же сообразил в чем дело, потому что этого рода способ был ему известен по предыдущей экспедиции в Среднюю Азию. Он икнул с такой силой, что чуть не свалился с подушек. Это вызвало у бурят огромное удовлетворение. Низко кланяясь, они благодарили гостей за посещение.
      Поддерживаемый друзьями под руки, Смуга еле-еле доплелся до дома. Вскоре он лежал на мягких овчинах, укрытый одеялом. Его примеру последовали и остальные путешественники. Этой ночью один лишь Удаджалак вставал два раза, чтобы проверить часовых перед домиком, в котором были заперты хунхузы.
      Ворочаясь с боку набок, Томек постанывал сквозь сон. Его мучили кошмары... С первых дней опасной экспедиции он пытался скрыть от друзей гнетущую его тревогу. Он знал, что и они тоже скрывали перед ним свои опасения. С особой ясностью помнил он ночь перед отправкой их на маньчжурскую сторону. Именно тогда отец и Смуга, считая, что все спят, держали тайный совет до самого рассвета. Но ведь Томек не спал... Отвернувшись к стене, он притворился спящим и слышал каждое слово... Теперь во сне его посетили мучительные видения... Запертый Павловым, отец сидит в клетке с тиграми; Томек зовет его и просит, чтобы он не ехал в Нерчинск. Потом ему приснился Збышек с кандалами на ногах, который взывал о помощи... Боцман варил хунхузов в большом котле и приглашал Томека на пир; но прежде, чем он стал каннибалом, Смуга перестрелял несчастных и стал срывать с них скальпы. Томек хотел помешать ему в этом, но хунхузы вдруг ожили. С диким криком они стали выскакивать из котла. Боцман ждал их с ножом в руке. Вдруг отец заслонил собой этих несчастных...

      Внезапно разбуженный, Томек вздрогнул и сел в постели. Еще не совсем проснувшись, он увидел над собой лицо склонившегося боцмана. Только теперь Томек сбросил с себя остатки ужасного сна. Со двора в самом деле уже доносились голоса людей, ржание и фырканье лошадей.
      - Я тебя разбудил, потому что ты прыгал на постели, как рыба в сети, - сказал боцман. - Вставай, буряты уже запрягают тарантас. Мы сейчас поедем к буддийскому знахарю.
      - Жалко, что вы меня не разбудили раньше! - ответил Томек, облегченно вздыхая. - Я видел страшный сон...
      - Видимо, тебя мучили кошмары от слишком обильной пищи!
      - Возможно, но я здорово перетрусил.
      - Ого, у меня есть опыт в этом деле! Однажды во время рейса в Кейптаун ребята вынуждены были вылить мне на голову ведро холодной воды, так как решили, что я с ума сошел во сне!
      - А что вам приснилось?
      - Ах, какая-то негритянка хотела, чтобы я женился на ней, и потащила меня к алтарю...
      Томек расхохотался. Боцман всегда боялся даже думать о женитьбе.
      - Ты, браток, не смейся над чужим несчастьем, потому что в случае чего тебя никто не пожалеет! - пробурчал моряк.
      - Но ведь с вами ничего не случилось! Вы же остались холостяком!
      - Пожалуй, да, но кто там знает, не потому ли, что я на всякий случай в Кейптауне вовсе не сходил на берег.
      - А я и не знал, что вы так суеверны!
      - Хоть это и сон, но береженного бог бережет! Дело в том, что в Кейптауне одна девчонка в самом деле строила мне глазки! Как только мы входили в порт, она уже там меня поджидала...
      Услышав рассказ о неизвестном ему до сих пор эпизоде из бурной жизни друга, Томек совсем развеселился. Он быстро набросил на себя одежду и вышел на крыльцо. Смуга, одетый в дорогу, сидел на ступеньках. Выглядел он очень плохо. Сыновья Батуева кончали запрягать лошадей в тарантас.
      - А я уже думал, что нам придется ехать без тебя, - сказал Смуга, увидев Томека.
      - Боцман только что меня разбудил. Сейчас я оседлаю лошадей, - ответил юноша.
      - Лошадей оседлал Удаджалак, а ты лучше позавтракай перед дорогой, - сказал Смуга с бледной улыбкой.
      - После вчерашнего обжорства мне совсем не хочется есть. Вот, одену куртку и буду готов!
      - Томек поищи-ка в рюкзаке молитвенную мельницу и захвати ее с собой, - сказал Смуга.
      - Хорошо, захвачу!
      Вскоре Смуга с удобством расположился в тарантасе. Батуев вскочил на передок, подобрал вожжи и свистнул на лошадей. Трое звероловов вскочили в седла и поскакали за тарантасом. Они быстро мчались по изрезанному рытвинами тракту. Не задерживаясь, миновали укрытую в долине казацкую станицу. Она внешне выглядела совсем иначе, чем бурятский улус. Усадьбы были ограждены высокими заборами, в домах было по нескольку окон и крылечки с навесами на низеньких столбах. Кроме дома, на каждой усадьбе стояли хозяйственные постройки, которых не было в бурятских улусах. Батуев погонял лошадей, и вся кавалькада скоро выехала на край обширной равнины. Здесь на небольшом холме, среди рощи, стоял буддийский дацан .
      Звероловы были восхищены живописным видом монастыря. Построенный по правилам буддийской архитектуры, отличающейся необыкновенной легкостью, оригинальными формами и живыми красками, трехэтажный монастырь поражал стройностью и красотой. Каждый верхний этаж храма был значительно меньше, чем нижний, и отделялся от него террасой и резной крышей, далеко выходящей за стены нижнего этажа. По углам крыши были изогнуты вверх; над ними, а также над входом в храм, виднелись позолоченные "хорла", то есть буддийские круги, символизирующие вечное круговращение. По обеим сторонам каждого хорла виднелись изображения косуль.
      Батуев остановил лошадей у ворот, прорезанных в каменной стене, окружающей монастырь. Звероловы спешились и привязали лошадей к тарантасу. Потом они помогли Смуге выйти из тарантаса и подвели его к воротам. Здесь, как обычно перед буддийскими храмами, справа от ворот стояла большая молитвенная мельница, барабан который был покрыт священными письменами. Проходя рядом с мельницей, верующие буддисты поворачивали ручку барабана, так как верили, что это равносильно чтению написанных на нем молитв.
      На пороге монастыря их встретил молодой монах в красном одеянии. Батуев объяснил ему, что прибывший из далеких стран ангаши просит врачебной помощи у святого ламы. Монах нисколько не удивился этой просьбе. Видимо, подобные посещения были часты в этом монастыре. Он наклонил голову в знак согласия и ввел гостей внутрь ограды монастыря. В этот момент в храме никого не было. Между двумя рядами деревянных колонн, поддерживающих перекрытие, в самом центре храма, находилось изваяние сидящего Будды. У его подножья стоял алтарь со многими мелкими изваяниями божеств и мисками с жертвенными дарами. Запах полевых цветов смешивался с одуряющим ароматом благовоний. С потолка свисали флаги с священными письменами и длинные хоругви, на которых были изображены буддийские божества. Стены храма были покрыты живописными изображениями различных воплощений Будды и его святых последователей.
      Молодой монах раздвинул тяжелую портьеру. За ней показались ступени лестницы, которая вела на верхний этаж. Монах провел путешественников в комнату, стены которой были обиты шелковой материей. Вдоль стен лежали толстые циновки для сидения, рядом с которыми стояли низкие, лакированные столики. В углу находился домашний алтарь с золочеными фигурками святых.
      Едва путешественники уселись на циновках, как появился "святой" лама. По виду трудно было определить его возраст. Коричневая, блестящая кожа на его лице не носила следов морщин, только под глазами виднелись мелкие складки. Лама внимательно взглянул на гостей, отвесил им поклон, наклонив голову в высокой, желтой шапке, сужавшейся вверху и немного согнутой вперед. Лама был одет в темно-красную пелерину без рукавов из китайской парчи. Поверх пелерины была повязана светлая, широкая шаль, один конец которой лама перебросил через плечо на спину. За шелковым поясом у него были заткнуты большие четки, а в руках он держал небольшую молитвенную мельницу. Смотря на гостей, лама одновременно медленно вращал колесо мельнички. От ламы доносился запах благовоний.
      Путешественники встали с циновок, приветствуя ламу. А он сказал что-то молодому монаху тихим, бесцветным голосом. Тот сразу же исчез из комнаты, но вскоре появился вновь. От имени своего настоятеля он поочередно вручил путешественникам цветные, тонкие, шелковые шали, которые буддисты дарят только очень почетным гостям. Молодой монах делал это чрезвычайно торжественно, низко кланяясь каждому.
      Смуга в свою очередь подарил "святому" ламе резную молитвенную мельницу из знаменитого монастыря в Кими, а потом вручил ему денежное пожертвование на монастырь. Таким образом, совершился обмен первыми подарками. Молодые послушники внесли котелок с чаем и деревянные миски с сухими пирожными, сладостями и фруктами. Лама достал из складок своей одежды личную чашку и протянул ее послушнику, разливавшему чай. Для гостей были поставлены красные фарфоровые чашки.
      Не переставая вертеть руку молитвенной мельницы, лама развлекал гостей беседой. Он рассказывал о своем пребывании в священной Лхасе, расспрашивал о монастыре в Кими. Батуев слушал рассказ ламы с набожным вниманием, время от времени склоняя голову на грудь. Лама прекрасно говорил по-русски, хотя с несколько гортанным оттенком, характерным для большинства монголов. Живые, черные его глаза непрерывно переходили от одного лица к другому, пока не остановились на бледном лице Смуги. Лама прервал речь, всматриваясь в Смугу. Все замолкли, а лама, не отрывая взгляда от Смуги, тихо сказал:
      - В буддийской святыне любой человек найдет то, чего ищет, хотя русские попы считают наши монастыри местопребыванием дьявола. Русские чиновники и попы не считают братских людьми.
      - Мы не русские чиновники, - поспешно сказал Томек. - Мы явились к вам, достопочтенный лама, с просьбой помочь нашему раненому товарищу.
      - Вы правильно сделали. Русские врачи заботятся только о том, чтобы получить мунгум . Прошу вас, идите за мной, дорогие гости!
      Лама ввел путешественников в комнату, отделенную портьерой. Это был его врачебный "кабинет" и одновременно аптека. Две стены от пола до потолка были заняты полками с разнообразными сосудами, на третьей стене висели пузатые кожаные мешочки с тибетскими надписями.
      Лама помог Смуге раздеться и посадил его на циновку у окна. Снял повязку с раны. Рана немного гноилась. Лама взял со стены несколько мешочков. Стал сыпать зелье в один из сосудов, бормоча при этом заклинания, или, возможно, молитвы. Руками он делал над сосудом какие-то таинственные движения и, поворачивая голову, тихо сплевывал за себя.
      Боцман незаметно подтолкнул Томека локтем.
      - У нас по деревням знахарки тоже лечат так глупых баб... - тихо сказал он по-польски.
      - Тише, боцман, - прошептал Томек. - Пусть совершают свои смешные обряды, лишь бы лекарство подействовало.
      - Твоя правда, браток, только приготовь на всякий случай чистые бинты, потому что этот священник, хотя он и пахнет как парфюмерная фабрика, моется, пожалуй, редко.
      Томек бросил на друга возмущенный взгляд, но все же достал из подручной сумки бинты. Он положил их на циновку рядом со Смугой. Тем временем лама разлил снадобья по мисочкам. Шелковым платочком обмыл снадобьями рану. Смуга переносил эту процедуру весьма терпеливо. Когда лама принес какую-то черную мазь, Смуга пододвинул свои бинты. Вскоре перевязка была окончена.
      - Ты вовремя пришел сюда. Злой дух хотел уже поселиться в твоем теле, но я его прогнал заклинаниями, - сказал лама, закончив перевязку. Теперь он начал тщательное обследование пациента. Выслушивая и выстукивая его, беззвучно шевелил губами, морщил лоб, словно выражал гнев. Наконец, закончив осмотр, лама обратился к Смуге.
      - Тебя уже лечил кто-то из наших благочестивых ламов, - сказал он громко.
      - Ты не ошибаешься, достопочтимый господин, - ответил Смуга. - Это было в монастыре в Кими. Во время своей прежней экспедиции я был ранен...
      - Можешь мне не говорить об этом, я все знаю, - перебил его лама. - Внутри тебя притаился ужасный злой дух... Кто-то, при помощи яда, помог ему овладеть твоим телом.