После обеда переписчики снова принялись за работу.
      «Сколько же времени я с ними знаком? – задавал себе вопрос Франческо. – Всего-навсего несколько часов! И то ли я просто сейчас очень счастлив, то ли это действительно такие люди, с которыми становишься счастливым?»
      Работа шла дружно. И снова один Хуанито предавался ей с таким увлечением, что все прочее его как бы не интересовало.
      А переписчики то и дело обменивались замечаниями о прочитанном.
      – Франческо! – вдруг окликнула его из-за двери Ядвига. – Не сможешь ли ты выйти ко мне на минутку?
      Франческо, извинившись перед братьями, вышел в коридор.
      В руках у Ядвиги он разглядел охапку чего-то белого, гладкого и блестящего.
      – Ческо, дорогой, – сказала Ядвига огорченно, – подумать только: во всей харчевне нет ни одного стоящего зеркала! Только одно маленькое, перед которым бреются!.. А как мне хотелось бы, чтобы ты полюбовался… вернее, убедился, до чего же ты будешь хорош в этом наряде!
      – «Кра-сав-чик», – по слогам произнес Франческо насмешливо. – «Красавчиком» могли называть меня только мои враги!.. Боюсь, что на самом деле тебя огорчает, что именно ты не сможешь полюбоваться на себя в большом зеркале… Это, вероятно, то самое платье, о котором мне сообщил Хуанито?
      – Это наши свадебные наряды, сшитые по приказанию дяди перед самым его отъездом… Тогда же он перед распятием и благословил меня на этот брак.
      Глаза Ядвиги были прищурены.
      «Хвала господу, все снова становится на свои места», – нисколько не огорчившись, подумал Франческо. И спросил:
      – Надеюсь, ты не потребуешь, чтобы я красовался в этом наряде перед нашими гостями? Этот роскошный сверкающий белый атлас был бы более к лицу наследнику какого-нибудь престола, а не мужику из Анастаджо!
      – Я поступлю и всегда буду поступать только так, как хочешь ты, – сказала Ядвига ласково. – Но если ты считаешь, что так будет лучше, мы поедем в церковь в обычном своем платье… И ты и я… Но о деревушке Анастаджо и врагам нашим и друзьям уже давно пора забыть… И нам с тобой тоже! – добавила Ядвига. – Хотя прости, Франческо, это ведь твоя родина, и мы когда-нибудь с тобой туда поедем…
      – Меня не покидает надежда, – произнес Франческо задумчиво, – что нам с тобой удастся отправиться за океан. Там мы разыщем и Орниччо и отца Бартоломе… Может быть, им там и пригодятся наши деньги. А на жизнь я гравюрами и картами безусловно заработаю!
      Прошла неделя… Вторая… Хуанито ежедневно наведывался в венту. Купцы, очевидно, задержались в Севилье… «А может быть, сеньор Эрнандо их задержал?» – приходило мальчишке на ум.
      Наконец купцы вернулись и, по совету слуги из венты, тут же занесли (или, вернее, завезли) в харчевню и письмо сеньора Эрнандо и еще какой-то тюк. Развернуть его Хуанито не решился. «А вдруг что-нибудь помну, испорчу».
      Так как приезжих купцов принимали внизу хозяева харчевни, Хуанито предупредил их, что это дело секретное, что одному ему, Хуанито, поручено осторожно развернуть этот тюк.
      «Опять соврал! – подумал мальчик огорченно. – Ну, это уже будет в последний раз! И вру я сейчас из-за беспокойства за сеньора эскривано… Хорошо бы прочитать письмо сына адмирала, но чужие письма – опять же! – читать нельзя! Ой, как все плохо складывается!»
      – Давайте все же развернем этот куль, – обратился он к хозяину, – только потихоньку, чтобы не испортить чего!
      – Королевский… да что я говорю – императорский подарок! – развернув посылку из Севильи, проговорил хозяин харчевни восхищенно. – Носилки, но какие! Я и у императора таких не видел! Складные! Неужели сам император послал их в подарок новобрачным?!
      – Письмо сеньора Эрнандо все же вскрыть придется, из него мы узнаем, что к чему, – вдруг решил Хуанито.
      «Еще один мой грех! Ну, да ладно – оба сойдут уж за один!» – успокоил себя мальчишка и принялся вскрывать заклеенный пакет.
      – Остерегитесь! – закричал гентец. – Это, возможно, письмо от самого императора!
      Хуанито расхохотался:
      – Станет император пересылать письмо через каких-то купцов! А почему вы решили, что эти носилки – императорские? Сейчас мы все выясним из этого письма. Предупреждаю: если сеньор Гарсиа узнает, что это императорский подарок, то он (вы его еще не знаете!) может все эти шелка, шитые золотом, и золотые кисти изорвать в клочья!
      – Читайте же, читайте поскорее, – испуганно пробормотал гентец. – Пойдем на всякий случай на кухню… Ступай, голубушка, в столовую, – обратился он к жене. – Там тебя ребята кличут и никак не докличутся… – И тут же плотно прикрыл за нею дверь.
      …Рабочий день переписчиков еще не был закончен. Только один Хуанито мог бы дать уже для проверки сеньору Гарсиа свою тетрадь, чтобы потом старательно переписать все – уже начисто – в «звездную тетрадь». Но сеньор Гарсиа, зазвав мальчика к себе, дал ему секретное задание, крайне заинтересовавшее Хуанито.
      – Если наш с тобой план удастся, я полагаю, это порадует и сеньориту Ядвигу, и сеньора Франческо, и наших гостей, – сказал эскривано.
      Хуанито мигом слетал в венту, где в свое время останавливались и сеньор капитан, и сеньорита, и Франческо, и Бьярн Бьярнарссон. Там слуга свел его с двумя купцами, отбывающими в Севилью, которые намеревались вскорости возвратиться обратно. Вот тогда-то они и сообщат, удалось ли им выполнить поручение эскривано.
      Наступили голубые сумерки. Внизу, в столовой, хозяева зажгли уже масляные лампы. Работать над рукописями сейчас было трудно. Переписчики в ожидании ужина расположились на кровати Торгарда. Хуанито также принимал участие в беседе: ведь он-то был одним из самых старательных переписчиков!
      В дверь тихонько постучались. Открыл дверь перед сеньоритой Ядвигой младший из братьев… А Франческо так был увлечен беседой с Торгардом, что даже и не заметил прихода девушки.
      Сердце больно толкнулось в груди Ядвиги, но, переборов себя, она вежливо спросила, удобно ли будет, если она останется послушать интересный разговор. (Хотелось ей добавить «настолько интересный, что сеньор Франческо даже не заметил, как я вошла!») Однако ничего она сказать не успела, так как Франческо бросился к ней и, схватив за руки, усадил на постель Торгарда. И тут же виновато огляделся по сторонам.
      – Может быть, следует застелить это ложе ковром? – спросил он.
      Нет, Ядвига никому не хотела мешать…
      – Пускай все сидят, как сидели, – сказала она спокойно.
      – Как быстро стемнело… – с сожалением откладывая рукопись, вдруг произнес Торгард. – А ведь какой замечательный историк сеньор Гарсиа! Сын адмирала, конечно, знаком с ним и его трудами? – обернулся он к Франческо.
      – Сеньор Эрнандо очень хотел бы познакомиться с сеньором Гарсиа, – ответил Франческо. – Надеюсь, что это когда-нибудь случится.
      – Случится в самом недалеком будущем, – ввернул вдруг Хуанито.
      Сперва он очень испугался. Потом успокоился. Франческо не придал его словам никакого значения. Он сидел рядом с сеньоритой, держа ее руки в своих, и пытался перед ней оправдаться: ведь сегодня они должны были примерить свои свадебные наряды и показаться в них перед гостями… А вечер уже давно наступил!
      – Сейчас, по-моему, уже слишком темно, – нерешительно сказал он.
      – Мы снесем сюда все свечи и лампы! – возразила сеньорита. – При освещении наши наряды только выиграют.
      Пока будущие супруги ушли переодеваться – Франческо в комнату эскривано, а Ядвига в свою спальню, – братья успели обменяться словами:
      – Как хороши они оба! Пожалуй, даже трудно сказать, кто лучше… Когда у такого молодого человека седина, это его еще больше красит!
      Хуанито, конечно, был рад за Франческо, но уж возраста его шведы – прямо сказать – не угадали!
      В комнату действительно внесли все свечи и лампы, какие только можно было найти в харчевне.
      – Да от вас самих исходит какое-то белое сияние… – сказал младший из братьев. – И теперь и до того, как вы переоделись!
      И Свен был прав: все эти дни Франческо сиял…
      В эту минуту, размахивая письмом, ворвался в комнату Хуанито.
      – Свадебные носилки уже тут! Но я не подслушивал, Франческо! – закричал он. – Просто тебя и на лестнице слышно было!
      …Зато Хуанито совершил гораздо более серьезный проступок: распечатал письмо, посланное сеньору эскривано, да еще распаковал свадебные носилки, присланные в подарок сыном адмирала! Сеньору Гарсиа он покаялся во всем. Однако тот сказал, что за радость, которую Хуанито принес всем, его можно простить.
      Уже более двух недель назад сеньор Гарсиа пригласил сына адмирала на свадьбу.
      – Теперь ничто не помешает вам отправиться в храм святою Георгия, – произнес Хуанито важно. – Сеньор Эрнандо прислал вам с сеньоритой Ядвигой в подарок чудесные носилки, не хуже императорских. Наоборот, даже лучше! Их великолепно смогут нести четверо слуг, двое – впереди, двое – позади… Носилки легче пуха! А знаешь, почему, Франческо? Ты про такое дерево или растение «бамбук» слыхал?
      Франческо ничего не слыхал… Одно-единственное слово может погасить радость человека. И погасило. Правда, не одно, а два слова: «четверо слуг».
      Но, подняв голову, Франческо встретился с сияющим взглядом Ядвиги.
      – Видишь, Ческо, как хорошо все складывается! – весело сказала она.
      – Складывалось бы, если бы у нас было четверо слуг! – ответил Франческо и хлопнул дверью, уходя.
      Два дня сеньорита не покидала своей комнаты. К обеду не спускалась. Хозяйка, озабоченная и огорченная, снова носила еду ей наверх.
      Франческо, сумрачный и как будто сразу похудевший, сидел со всеми за столом, но, как подметил Торгард, ничего не ел.
      Поблагодарив хозяйку за вкусный обед, Торгард спросил у доброй женщины, можно ли сейчас подняться к сеньорите Ядвиге.
      Обратил ли Франческо внимание на его слова, Торгард так и не понял.
      Услышав шаги на лестнице, Ядвига быстро вытерла глаза.
      – Войдите! – отозвалась она на стук в дверь.
      Нет, вошел не Франческо.
      Только сейчас Ядвига разглядела Торгарда как следует. По сравнению со Свеном старший брат его казался ей сухим и строгим. По углам его губ залегли глубокие складки, он мало говорил и редко смеялся.
      Не объясняя цели своего прихода, Торгард осторожно поднес к губам руку девушки. Потом взглядом попросил протянуть ему вторую руку.
      Слезы навернулись на глаза Ядвиги.
      – Я хорошо понимаю сеньора Франческо, – сказал он, точно продолжая начатый разговор. – Ему, вероятно, много пришлось испытать, лишился он, наверное, и своего имения (это часто случается в Испании), не осталось с ним, конечно, и верных слуг. Но в трудную минуту проверяются и любовь и дружба…
      Ядвига снова закрыла лицо руками. Ей вдруг захотелось и плакать и смеяться. Франческо… И вдруг имение… Слуги…
      – Франческо, конечно, пришлось много испытать в жизни, но имения он не лишился, так как никогда им не владел. Слуг у него тоже никогда не было. Родом он из Тосканы, из маленькой деревушки Анастаджо… Если бы не его талант гравера и картографа, не его природный ум и не упорство, он, возможно, так и остался бы в Анастаджо, где и поныне живы его сородичи. Близких людей у Франческо там нет, он остался сиротой. Но ему повезло: у него всегда находились очень хорошие наставники.
      – Вы так думаете? – спросил Торгард. – А мне кажется, что повезло не ему, а именно его наставникам. И появились они не случайно: он во всех окружающих вызывает чувство доверия и благодарности… Теперь я все понял. Одно упоминание о четырех слугах, которые будут вас нести в церковь и обратно… Вот Хуанито я понимаю: он так обрадовался этому подарку сына адмирала!.. Понимаю и сеньора Гарсиа: он добр и справедлив и считает, что Франческо заслужил свое счастье. Но сам Франческо…
      – Не добр и не справедлив! – перебила его Ядвига. – И уже разлюбил меня!
      – Почему такие нехорошие мысли приходят вам в голову! Да ведь вы с Франческо просто созданы друг для друга!
      Торгард помолчал некоторое время.
      – Никаких слуг, для того чтобы доставить вас и Франческо в церковь, не понадобится, – сказал он спокойно. – После разговора о носилках и слугах я тут же отправил Свена в венту, где мы с ним остановились. Комнату по соседству занимают трое молодых людей, весьма расположенных к моему брату. Свен должен был упросить их помочь нам нести носилки. Вернувшись сюда, братец мой, прищелкнув пальцами, сказал весело: «Боюсь, что я перестарался! Но вдвоем мы лучше во всем разберемся», – и потащил меня в венту. Боже мой! Я был просто поражен, сколько народу собралось в этой небольшой комнатке!.. Словом, кроме меня и Свена, носильщиков у нас оказалось шестеро. Остальные же решили сопровождать свадебный кортеж на отличных породистых лошадях…
      – Умоляю вас, – сказала Ядвига, – забудьте все, что я говорила о моем дорогом Франческо! Я его люблю и всегда буду любить… Уверена, что и он – меня… Сказать по правде, – смущенно призналась Ядвига, – у меня характер гораздо хуже, чем у Франческо.
      – Значит, вы и должны… – начал было Торгард.
      Но внезапно ворвавшийся в комнату Свен закричал:
      – Кончай свои проповеди, Тор, сюда, к сеньорите, уже направляется сам сеньор Гарсиа!
      – Вот и отлично! – обрадовался Торгард.
      – А Франческо знает? – тихо спросила Ядвига.
      – Сейчас узнает! – ответил за Торгарда Свен.
      Палос, очевидно, никогда еще не был свидетелем такой великолепной свадьбы.
      Одни эти «императорские» носилки чего стоили! А эти по-праздничному разодетые «носильщики»! А невеста! А жених!
      За ними двигалась огромная толпа, правда в почтительном отдалении от всадников, также сопровождавших носилки, на тонконогих породистых лошадях…
      От посещения храма святого Георгия Хуанито пришлось скрепя сердце отказаться. Уж очень ему хотелось посмотреть на обряд венчания! Но ведь сеньор Гарсиа почему-то не отправился вместе со всеми… А оставить своего дорогого наставника одного в харчевне Хуанито не мог!
      До этого он, правда, попытался убедить сеньора Гарсиа, что, мол, и Свен и Торгард – лютеране, а вот отправились в католический храм и даже несут носилки молодоженов!
      Сеньор Гарсиа ответил ему спокойно:
      – Можешь и ты отправиться вслед за процессией и выстоять службу в церкви. Говорят, что храм святого Георгия внутри еще красивее, чем снаружи.
      Нельзя сказать, что без Хуанито сеньор Гарсиа остался бы в доме совсем одиноким. Но и хозяева харчевни, очень много времени уделив праздничному обеду, занялись подготовкой отведенной новобрачным комнаты. И, конечно, им было не до сеньора Гарсиа!
      Однако, когда Хуанито приоткрыл дверь комнаты, эскривано сказал:
      – Ступай, ступай! Погуляй, а я поработаю.
      Мальчик долго бродил по двору харчевни, вышел на улицу, поглядел на вывеску. И тут же решил по-своему порадовать сеньориту и Франческо.
      Выпросив у хозяев кисть и красную краску, он в добавление к выведенным красной краской словам «Добро пожаловать» на вывеске харчевни старательно приписал: «в страну Офир».
      «Добро пожаловать в страну Офир!»
      Ну кто бы еще, кроме Хуанито, придумал такое чудесное приветствие!
      Хозяин и хозяйка харчевни и кое-кто из приезжих вышли на улицу полюбоваться работой мальчишки. Одобрительно кивая головами, они, каждый по-своему, выражали свои чувства, хотя никто, конечно, и не подозревал, что это за страна Офир…
      Но всем было понятно, что это страна несомненно счастливая.
      – Отличный маляр! – сказал кто-то из приезжих. – Слыхал я, что его собираются где-то учить… Ни к чему это: на одних вывесках он сможет заработать себе на жизнь.
      Вышел на улицу и сеньор Гарсиа.
      Еще не спустившись с лестницы, Хуанито, осторожно держась за ее перекладину, оглянулся на своего наставника.
      – Пока краска не высохла, – произнес эскривано строго, – этой же кистью замажь свою приписку о стране Офир!
      Ничего не понимая, Хуанито все же со вздохом выполнил его распоряжение.
      Видя, как от огорчения и обиды задрожали губы мальчика, сеньор Гарсиа сказал:
      – Разве ты, переписывая в «звездную тетрадь» мои заметки, не обратил внимания на самое важное место рукописи, с которым тебе, по счастью, удалось ознакомиться?.. Ну-ка, принеси сюда «звездную тетрадь»…
      Мальчик долго не возвращался. То ли он разыскивал «звездную тетрадь», то ли там, в комнате, плакал от обиды… Но сейчас глаза Хуанито были сухие…
      – Читай вот отсюда, – сказал сеньор Гарсиа, отыскав нужное место.
      – «Счастье одной семьи, или одного племени, или одной страны не дает им права называться обитателями страны Офир», – дрожащим от волнения и обиды голосом начал Хуанито.
      Однако, по мере того как он углублялся в им же самим, но без должного внимания переписанные строки, голос его креп и как бы мужал.
      «Переходный возраст, – подумал сеньор Гарсиа. – Не пройдет и года, как Хуанито превратится уже в юношу, и не в Хуанито, а в Хуана!»
      – «Вся наша земля, – читал дальше мальчик, – со всеми ее странами, и теми, что нам уже известны, и теми, что еще будут открыты любознательными мореходами и путешественниками, только тогда станет настоящей страной Офир, когда рядом, не враждуя, будут уживаться народности всего мира… Когда ничто – ни золото, ни религия, ни недороды, ни губительные ливни и бури или землетрясения – не будет разделять этих людей… Населению, скученному на небольшом пространстве земли или пострадавшему от бури, ливня, землетрясения, их более богатые землей и менее потерпевшие соседи безо всякой неприязни – а главное, по собственной охоте, – без принуждения, с радостью будут уделять и часть своей земли, и свои припасы хлеба, вина и мяса… И поделятся своими знаниями! Оружие перестанет быть необходимостью в стране Офир»…
      Хуанито вдруг отложил в сторону рукопись.
      «А как же будет с дикими зверями? – хотел он спросить. – С ними ведь одними уговорами ничего не сделаешь!» Но, глянув в сияющие глаза своего наставника, промолчал.
      Он долго дожидался, не скажет ли еще что-нибудь интересное сеньор эскривано. Наконец тот торжественно поднялся с места.
      – Я твердо верю… – начал было сеньор Гарсиа, но, заметив, что народ, высыпавший на улицу, уже не обращая внимания на вывеску, прислушивается к его словам, сеньор Гарсиа, обняв Хуанито за плечи, направился с ним в харчевню. – Я твердо верю в то, что если не через сотни, то через тысячи лет наша земля превратится в подлинную страну Офир!
      Разговор учителя с учеником прервал озабоченный возглас хозяйки харчевни:
      – А где же сеньор Гарсиа? Они ведь только что с Хуанито были здесь, на улице! Хуанито! Хуанито! Сеньор Гарсиа!
      До сидящих на лестнице донеслись приветственные возгласы и топот копыт.
      Это новобрачные и все сопровождающие их возвратились из церкви.

КОНЕЦ