После двухдневного затишья, 29 марта, в 12 часов дня большой японо-маньчжурский отряд напал на монгольскую пограничную заставу Адык-Долон, которая находилась в 45 километрах от границы. Объясняется это тем, что впереди нее тянулся совершенно пустынный незаселенный район. Одновременно нападение было совершено на другую монгольскую пограничную заставу — Булан-Дерсу, расположенную на 50 километров севернее и в 8 километрах от линии государственной границы. Получив подкрепление, монгольские пограничники отразили нападение и заставили противника укрыться на сопредельной территории.

Наиболее сильное нападение состоялось в 9 часов утра 31 марта. Японо-маньчжурские войска на 72 грузовиках при поддержке 12 танков, бронемашин и 4 самолетов вновь напали на пограничную заставу Адык-Долон. Монгольским пограничникам пришлось отступить, и противник дошел до высоты 652 метров и дороги, связывавшей Баин-Тумэн и город Тамцик-Булак. На сей раз в бой пришлось вступить регулярным частям армии Монголии, и агрессор был вынужден отступить за Адык-Долон.

В ходе боев 29 и 31 марта на монгольской границе были захвачены пленные. О результатах их допроса и положении на восточной границе МНР начальник Разведывательного управления РККА Урицкий сообщал наркому обороны:

«На границе спокойно.

Результаты опроса пленных.

1. Захваченный в бою 29.3 подполковник Ямамото, японец, 46 л., дворянин, инструктор артиллерии и вооружения 4-й баргутской кавбригады. Имеет пулевые ранения в левую ногу и бок. Ивамото прибыл в Маньчжурию из города Хух-Хото из 5-го артполка в августе 1935 г. и служил в Мукдене, в Хайлар прибыл 25.3 и 27.3 уехал на границу с целью инспекции. На допросе держит себя спокойно, ничего существенного не говорит… Утверждает, что ехал на охоту (на волков) и не знал, что попал на территорию МНР…

2. Капитан Юро, японец, 36 л., дворянин, зав. оружием 4-й баргутской кавбригады, здоров, прибыл в Хайлар из офицерской школы в Мукдене в феврале 1936 г. 1 марта выехал в Булун-Дерсу, где замещал командира 1-го эскадрона 7-го баргутского кавполка, выехавшего на короткий срок в Хайлар. Свое появление на границе объясняет поездкой с целью ознакомления с районом. Заход на территорию МНР объясняет случайностью и неясностью границы…

6. В бою 31.3 захвачен в плен рядовой Ямада Танзо, японец, по специальности шофер, 23 л. Служил и участвовал в бронечасти капитана Ивадзаки (номер части не знает, говорит, это засекречено от солдат). Ранен в левую руку, осложнений нет; охотно отвечает на все вопросы. В бою 31.3 участвовал на танкетке… Беседует исключительно радушно и просит отправить его в Москву.

7. У японского подполковника отобрана секретная схема, включающая Варгу и северную половину восточного аймака МНР, а также часть границы СССР; масштаб карты 1:2 000 000. На территории СССР изображены частично пограничные пункты. Северная половина восточного аймака МНР изображена схематично. Граница Маньчжоу-Го и МНР проведена по южному берегу р. Халхин-Гол и далее сворачивает по р. Тулай-Гол, отрезая территорию МНР в направлении на Халун-Аршан на 60 км…

9. Ход событий, по данным опроса пленных, рисуется в следующем виде: отряд подполковника Имамото в количестве 7 грузовых и одной легковой машин выступил в Булун-Дерсу на рассвете 29.3 и направился на границу. Заставу Адык-Далон солдаты видели около 8 час. утра. Говорят, что обошли ее на расстоянии ок. 8 км, продолжая двигаться по дороге на юго-запад, и ошибочно углубились на территорию МНР. Между 13 и 14 часами неожиданно подверглись бомбардировке самолетов и ответили на их обстрел огнем двух станковых пулеметов, двух ручных пулеметов и винтовок. Все пленные заявляют, что случайно попали на территорию МНР, и объясняют это неясностью границы. Солдаты цели поездки не знают. Имамото говорит, что ехал охотиться на волков. Всего на машинах было 60 японских солдат, 6 японских офицеров и 2 баргута. При нападении самолетов машины рассыпались и пошли на север. Во время бомбометания люди спешились, одна машина остановилась на поле боя, под ней укрылись от огня подполковник, капитан, шофер и баргутский солдат, которых и захватили в плен в 2—3 км юго-западнее заставы Адык-Далон на территории МНР в глубине до 2 км.

31.3 в бою на территории МНР участвовали:

1) Отряд капитана Ивадзаки в составе 9 грузовых машин (рота мотопехоты — 100 бойцов) и 10 танкеток. Этот отряд прибыл в Хайлар из Гунчжулина в начале марта 1936 г., откуда 2 марта был направлен в Ассыр-Сумэ.

2) До полка мотопехоты на 50 грузомашинах выступили в ночь 30.3 из Ассыр-Сумэ. В полку около 500 бойцов. На каждой машине — одно отделение в 10 бойцов. По всем данным, этот полк — из Гунчжулина и часть капитана Ивадзаки из его состава.

3) 7 самолетов, прибывших на поле боя (эти самолеты за несколько дней до боя прибыли из Хайлара).

4) Кав(алерийский) эскадрон 7-го баргутского кавполка. (Наступало: грузомашин — 50, танкеток —10, бойцов — 660, самолетов — 7, сабель — 100).

Начальник Разведывательного управления РККА комкор С. Урицкий».

В сентябре 12 пленных, в том числе подполковник Имамото и капитан Юро, были переданы на берегах реки Керулен властям Маньчжоу-Го. Отказался вернуться только ефрейтор Ханьюан Конинену, кореец по национальности. Правительство МНРразрешило военнослужащему Квантунской армии остаться в своей стране. Все задержанные пленные были переданы совершенно здоровыми. Они оставили прощальные письма, в которых благодарили за хорошее к ним отношение.

В обмен делегация Маньчжоу-Го передала 12 монгольских солдат, входивших в состав заставы Булун-Дерсу, которая была окружена японцами и уведена на сопредельную территорию. 4 остальных бойца заставы умерли в плену — их трупы были переданы делегации МНР с отдачей воинских почестей.

Своеобразной прелюдией этих боев на монгольско-маньчжурской границе стало подписание 12 марта 1936 года в Улан-Баторе между СССР и МНР Протокола о взаимопомощи. В нем правительства двух дружественных государств обязывались в случае нападения на одну из договаривающихся сторон оказать друг другу всяческую, в том числе и военную, помощь. Об этом советская сторона поставила в известность посла Японии в Москве.

После этого бериевский аппарат «почистил» руководство Монгольской Народной Республики, освободив его от людей нерешительных, неспособных твердо отстаивать государственную границу от японского милитаризма. В конце июля 1937 года в СССР был арестован как «враг народа» премьер-министр МНР Пэлжидийн Гэндэн, который был расстрелян 26 ноября того же года.

Верховным судом СССР 15 декабря 1956 года П. Гэндэн был посмертно реабилитирован.

В том же 1937 году не стало военного министра МНР, главнокомандующего ее армией, Гэлэгдорижайна Дэмида, который за два года до этого приказал монгольским пограничникам не ввязываться в бой с нападавшими японо-маньчжурами. Он ушел из жизни 22 августа на станции Тайга в Кемеровской области, куда по приглашению Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова прибыл, чтобы принять участие в качестве наблюдателя на армейских учениях. Официальной причиной его смерти стало пищевое отравление.

Однако этим бериевские чистки среди командного состава армии МНР, и прежде всего в Улан-Баторском гарнизоне, не ограничились. В феврале народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л.П. Берия сообщал наркому обороны маршалу К.Е. Ворошилову о проведенных массовых арестах среди начальствующего состава монгольской армии по инициативе министра внутренних и военных дел маршала МНР Чойбалсана и полномочного представителя Советского Союза в этой стране Скрипко.

Среди арестованных оказались заместитель военного министра командарм Дамба, начальник запасов штаба МНПА Намсарай, заместитель начальника политуправления Амор Сайхан, начальник военно-воздушных сил Шагдыр Сурун, начальник его штаба в Мунко, командир 1-й дивизии Тохтохо, командир бронебригады Лхасрун… и секретарь Чойбалсана Байр Сайхан. Все они объявлялись участниками контрреволюционного заговора в руководстве монгольской армии. На очереди стоял арест некоторых членов правительства…

Вооруженные столкновения, носившие откровенно провокационный характер, на границе МНР и Маньчжоу-Го возобновились в 1939 году. 11 мая на монгольский пограничный пост на спорном участке совершил налет отряд японско-маньчжурской (баргудской) кавалерии численностью до 300 человек, поддержанный 5—7 бронемашинами. Нападение было совершено при поддержке авиации. В результате нападавшие сбили у Номон Кан Бурд Обо пограничную заставу в 20 конных бойцов «цириков» и вышли к восточному берегу реки Халхин-Гол.

Подобное нападение на монгольскую пограничную заставу — западнее Дунгур Обо — повторилось 14 мая. Только на сей раз со стороны японцев начала действовать авиация, которая совершенно беспрепятственно сбросила на расположение заставы 52 бомбы.

С этого дня развернулись активные боевые действия японской авиации, проводившей разведывательные полеты и бомбометание. Монгольские пограничные заставы и посты подвергались пулеметному обстрелу с воздуха. Командование Квантунской армии стремилось заранее подготовить своих летчиков к действиям в районе военного конфликта, ознакомить их с местностью. Во главе японской авиации стоял опытный ас Моримото, успешно действовавший в китайском небе. Под его командованием наносились многократные удары по военным аэродромам на монгольской территории.

После такой разведки сил Монгольской народно-революционной армии в восточной части страны японцы совершили настоящее вторжение на сопредельную территорию. У него была своя предыстория. Еще в марте 1939 года японский Генеральный штаб направил в штаб Квантунской армии своих офицеров Тэрада и Хаттори из оперативного управления для планирования предстоящей операции — речь шла о районе реки Халхин-Гол.

В апреле командующий Квантунской армией генерал К. Уэда отдал приказ № 1488 о действиях войск в пограничной зоне — так называемые «Принципы разрешения пограничных конфликтов между Маньчжоу-Го и СССР». Выполнение его неизбежно вело к сознательному нарушению японскими и маньчжурскими военнослужащими (речь, естественно, шла не об отдельных лицах) советской и монгольской границ. Более того, подобные действия поощрялись.

Согласно этому приказу, командиры воинских частей и даже их подразделений Квантунской армии должны были сами (!) «в случаях, если граница не ясна» (четвертый параграф «Принципов») определять в местах своей дислокации, где проходит государственная граница. При этом командирам всех степеней давалось право атаковать любого противника, который якобы нарушил границу Маньчжоу-Го. Одновременно в приказе генерала К. Уэды командирам приграничных частей было рекомендовано «избегать ненужных конфликтов».

Появление на свет приказа № 1488 сразу же вызвало всплеск нарушений границ Советского Союза и МНР японскими военнослужащими, которые при соприкосновении с пограничниками сопредельной стороны на «законном» основании пускали в ход оружие. Теперь многие нарушения советской границы выливались в вооруженные схватки. В приграничной полосе стали звучать не только винтовочные выстрелы, но и пулеметные очереди и взрывы ручных гранат. Подобные действия японским вышестоящим командованием не только не пресекались, но даже поощрялись.

Командование Квантунской армии заранее продумало и обустроило театр предстоящих боевых действий на восточных границах Монголии. Строились новые казарменные и складские помещения. Спешно достраивалась железная дорога из Салуня на Халун — Аршан и далее на Гуньчжур. Новая железная дорога велась через Большой Хинган, а затем шла параллельно монгольско-маньчжурской границе. Эти пути позволяли осуществлять быструю переброску войск к границам МНР и советского Забайкалья.

После нападений с земли и с воздуха на монгольские пограничные заставы японский генерал-лейтенант Мититаро Камацу-бара, командир 23-й пехотной дивизии, 21 мая отдал подчиненным частям приказ «уничтожить войска Внешней Монголии в районе Номанхана», то есть в районе реки Халхин-Гол. Выполнение этого приказа японские войска начали в ночь на 28 мая. Речь шла уже не о рядовом нападении на монгольскую пограничную заставу.

Группа войск Хайларского гарнизона Квантунской армии численностью около 2,5 тысячи человек при содействии танков, артиллерии и авиации 28 мая захватила часть территории суверенной Монголии и закрепилась на ней. То есть это было начало операции по овладению восточным выступом МНР между государственной границей Советского Союза, Монголии и горным хребтом Большой Хинган. Захват этого участка давал бы японским войскам удобный плацдарм для дальнейших действий в направлении Читы и озера Байкал, Транссибирской железной дороги.

Военный конфликт на монгольско-маньчжурской границе разворачивался, по описанию японского генерала О. Ямады, участника боевых действий, следующим образом:

«В событиях на Халхин-Голе первоначально участвовала лишь кавалерийская бригада, расположенная в Хайларе. Некоторое время наблюдалось затишье. Однако с июля 1939 г. на Халхин-Гол была брошена половина 23-й Хайларской дивизии. В последующее время оставшиеся части этой дивизии постепенно переводились на театр военных действий. Еще через некоторое время на Халхин-Гол стали перебрасываться самолеты, тяжелая артиллерия, половина 4-й Цзямусынской дивизии.

В последних числах августа было начато наступление на фронте Халхин-Гола. Предполагалось направить в бой по одному смешанному отряду от 2-й и 7-й дивизий. Однако бои прекратились до прибытия этих сил на фронт».

На территории Монголии в соответствии с Протоколом о взаимопомощи от 12 марта 1936 года с сентября 1937 года находились части советской Красной Армии. Это была крупная подвижная группировка войск: 30 тысяч человек рядового и командного состава, тысячи ручных и станковых пулеметов, сотни орудий, 280 бронемашин и 265 танков. Подвижность группировки обеспечивали 5 тысяч автомашин всех типов. На аэродромах и посадочных площадках было сосредоточено 107 самолетов различных типов.

В монгольской столице Улан-Баторе был сформирован штаб корпуса советских войск, получившего наименование 57-го особого. В его состав вошли 36-я мотострелковая дивизия, одна механизированная и две мотоброневые бригады, отдельный мотоброневой полк, кавалерийская и авиационная бригады, части связи и многочисленные инженерные и военно-строительные подразделения. Шесть автомобильных батальонов обеспечивали снабжение корпуса всем необходимым. Однако эти силы к началу халхин-гольских событий еще не были собраны воедино.

К командованию размещенной на монгольской территории группировки советской Красной Армии и обратилось за помощью правительство МНР. Руководство по ликвидации японского вторжения взял на себя командир 57-го особого корпуса комдив Н.Ф. Фекленко. Он же координировал боевое взаимодействие советских войск с монгольскими.

Однако командир корпуса не владел обстановкой и потому не решался принимать активные действия. Решения подчиненных ему начальников тоже не отличались самостоятельностью. В силу этого боевые действия не отличались высоким уровнем организации. Управление войсками велось на расстоянии более чем 120 километров от поля боя. Более того, никто из корпусного командования в районе вооруженных столкновений лично не появился.

Не было и заблаговременной переброски должного количества войск к месту пограничных инцидентов у реки Халхин-Гол. Так, когда к месту начавшихся боев прибыли первые роты 149-го стрелкового полка, преодолевшие путь более чем в тысячу километров, их без всякой подготовки и минимального отдыха, прямо с марша ввели в бой. Такое, естественно, не могло не сказаться на его исходе, хотя командир полка майор И. Ремизов приложил максимум усилий, чтобы выправить положение.

Командование 57-го особого корпуса ввиду обострения положения на монгольской границе решило принять первые меры предосторожности. Из различных корпусных частей был сформирован сводный отряд под командованием батальонного командира старшего лейтенанта А.Б. Быкова в составе трех рот мотострелкового батальона 11-й танковой бригады, роты бронемашин, саперной роты и артиллерийской батареи. Численность сводного отряда составила 1200 человек. Сводный отряд в начале марта прибыл в маленький степной городок Тамцак-Булак, где уже были расквартированы подразделения 6-й монгольской кавалерийской дивизии.

Восточнее города на протяжении многих десятков километров никаких советских и монгольских войск, за исключением конных пограничников, не было. Местность представляла собой голую равнину со скудным травяным покровом и без единого деревца. Колея грунтовой дороги вела из Тамцак-Булака к реке Халхин-Гол, протекающей на восточном выступе монгольской территории. У западного берега реки возвышается гора Хамар-Даба. Примерно в 20 километрах к северу от нее, на самом берегу реки, другая возвышенность, но уже пониже — гора Баин-Цаган.

Рельеф местности на берегах Халхин-Гола был всюду одинаков: песчаные бугры и барханы, обширные ямы глубиной до 40 метров, лощины. Здесь удобно было зарываться пехотинцам в землю, прятать боевую технику и ставить на закрытые позиции артиллерийские батареи.

Но движение танков, бронемашин, грузовых автомобилей крайне затруднялось песками.

Долина реки Халхин-Гол представляла собой сильно заболоченную впадину шириной от одного до трех километров. Ширина самой реки достигала 130 метров при глубине местами до двух метров и сильном течении. Боевую технику на восточный берег через Халхин-Гол можно было перебрасывать только по наведенным паромным переправам. Для конницы были удобные броды.

Монгольская территория к востоку от реки Халхин-Гол простиралась в глубину до 20 километров и имела ширину по фронту 60—70 километров. На этом сравнительно небольшом участке и разыгрались основные боевые события летом 1939 года — бои на Халхин-Голе.

В последних числах мая непосредственно в районе пограничного конфликта находилось: советско-монгольских войск — 668 штыков, 260 сабель, 58 пулеметов, 20 полевых артиллерийских орудий и 39 бронемашин. Остальные силы находились в районе городка Тамцак-Булак и пока к государственной границе не выдвигались. Японо-маньчжурские войска имели в своем составе 1676 штыков, 900 сабель, 32 пулемета, 18 орудий, один танк и 6 бронемашин. То есть преимущество в силах имела сторона, совершившая агрессию.

В апреле на участке государственной границы в районе реки Халхин-Гол было относительно спокойно. В мае здесь произошло несколько стычек; среди монгольских пограничников имелись убитые. 14 мая два кавалерийских эскадрона японо-маньчжур вышли к берегу Халхин-Гола, оттеснив пограничников. На следующий день пять японских бомбардировщиков нанесли удар по 7-й погранзаставе, разрушив ее постройки. Три цирика были убиты, а 25 человек получили ранения.

Получив приказание командования из Улан-Батора, части 6-й кавалерийской дивизии (два полка, сводный кавалерийский дивизион, артиллерийский дивизион) выступили к горе Хамар-Даба. Вместе с монгольскими конниками к границе ушел и взвод разведки сводного отряда старшего лейтенанта Быкова.

О последних событиях на монгольской государственной границе у реки Халхин-Гол было доложено и в Москву. 19 мая посла Японии господина Того пригласили на прием к народному комиссару иностранных дел В.М. Молотову, который от имени советского правительства сделал официальное заявление:

«…Я должен предупредить, что всякому терпению есть предел, и прошу посла передать японскому правительству, чтобы больше этого не было. Так будет лучше в интересах самого же японского правительства… Имеется бесспорный факт, что японо-маньчжурские части нарушили границу МНР и открыли военные действия, что это нападение на территорию МНР совершили японо-маньчжурские войска и самолеты. Мы с этим мириться не будем. Нельзя испытывать терпение монгольского правительства и думать, что это будет проходить безнаказанно. Мое заявление находится в полном соответствии с пактом о взаимопомощи между СССР и МНР».

Посол Того сообщил в Токио о состоявшемся в здании на Кузнецком мосту приеме и о всей серьезности дипломатической ситуации. Однако японское правительство не воспротивилось действиям командования Квантунской армии.

По приказу командира 57-го особого корпуса командир сводного отряда старший лейтенант Быков выслал на восточный берег Халхин-Гола взвод разведки, который был 22 мая обстрелян японцами. Тогда монгольские части 6-й кавалерийской дивизии и советский сводный отряд, переправившись через реку, к 28 мая заняли оборонительную позицию в 10 километрах от государственной границы Монголии, на ее Тамцак-Булакском выступе.

Японское командование, со своей стороны, подтянуло к линии государственной границы у реки Халхин-Гол свою группу войск из состава 23-й пехотной дивизии. В нее входили часть 64-го пехотного полка, разведывательный отряд дивизии под командованием подполковника Адзума, моторизованная рота под командованием капитана Ковано, 8-й кавалерийский полк и часть 1-го и 7-го баргудских (баргуды — монгольское племя, населявшее маньчжурскую область Баргу) кавалерийских полков. Командовал этой группой командир 64-го пехотного полка полковник Ямагото.

Получив сведения о сосредоточении японских войск на сопредельной стороне, штаб 57-го особого корпуса принимает меры по усилению прикрытия государственной границы МНР в районе Тамцак-Булакского выступа. По тревоге поднимается 9-я мотоброневая бригада, которая походным маршем прибывает в город Тамцак-Булак. Ее передовые подразделения подошли в район боев к исходу дня 29 мая. Бригада прошла 700 километров пути по степи за 13 дней, что для броневой техники того времени было хорошим показателем. 17 мая из Улан-Батора вышла колонна машин 149-го стрелкового полка 36-й мотострелковой дивизии. Мотострелки проделали путь в 1060 километров за 11 дней.

Войска генерал-лейтенанта Камацубары в районе Номонхана (Халхин-Гола) имели над советско-монгольскими войсками в первые бои перевес в количестве штыков в 2,5 раза, сабель — в 3,5 раза, но уступали им по орудиям крупного калибра в 1,5 раза и по бронемашинам в 5—6 раз. Преимущество в тяжелой боевой технике и решило исход первого боя на Халхин-Голе.

Японцы перешли в наступление на рассвете 28 мая. Авиационная группа в количестве около 40 самолетов нанесла бомбовый удар по центральной переправе через реку Халхин-Гол, месту расположения советских и монгольских войск, и их тылам. Затем к месту переправы вдоль реки с севера двинулась ударная группа: отряды подполковника Адзума и капитана Ковано и один из батальонов 64-го пехотного полка. Их задачей было выйти в тыл противника и отрезать его от переправы на западный берег Халхин-Гола. Южнее наступала баргудская кавалерия с задачей замкнуть кольцо окружения.

Весь день 28 мая бои носили исключительно упорный характер. Стоявшие в центре полки монгольской кавалерии не выдержали удара превосходящих сил японцев и баргудов и стали отходить. Один из полков отошел к своему командному пункту, второй — к берегу речушки Хайлыстан-Гол. В такой ситуации пришлось отходить и ротам сводного отряда старшего лейтенанта Быкова. Одна из рот была развернута фронтом на север, другой роте пришлось отбивать наскоки баргудской конницы силой в один полк.

Под вечер советско-монгольские войска отошли к линии песчаных холмов в 2—3 километрах от устья Хайлыстан-Гола и стали закрепляться на этой позиции, рыть окопы. Одна из рот отряда Быкова отошла к высоте Дунгур-Обо, отстоявшей от берега Халхин-Гола на четыре километра, и закрепилась на ней.

Японцы так и не смогли окружить противника. Когда они на машинах попытались вдоль восточного берега Халхин-Гола выйти к переправе, то попали под огонь артиллерийской батареи старшего лейтенанта Ю.Б. Бахтина. Его орудийные расчеты находились на правом берегу, но при виде подходившей к переправе колонны вражеских машин с пехотой Бахтин по своей инициативе переправил орудия на противоположный берег. Орудийные расчеты повели огонь прямой наводкой. В бой у переправы вступили саперная рота и одна из мотострелковых рот.

Батарея старшего лейтенанта Бахтина стреляла метко: были подбиты машина подполковника Адзума и две бронемашины, охранявшие его штаб. Советские бойцы провели в ходе боя у переправы несколько контратак, и японский обходной отряд был разгромлен.

Среди захваченных трофеев наиболее ценным оказалось содержимое машины подполковника Адзума. Это была топографическая карта района боевых действий на Халхин-Голе с четко обозначенной государственной границей Монголии и Маньчжоу-Го и боевой обстановкой, расположением японских войск. Штабная карта свидетельствовала о том, что бои велись на монгольской территории. На Токийском процессе в январе 1948 года трофейная карта станет неопровержимым документальным свидетельством японской агрессии против Монгольской Народной Республики.

Когда к 19 часам 28 мая к переправе через Халхин-Гол подошли первые машины с бойцами 149-го стрелкового полка, положение советских и монгольских войск на противоположном берегу было тяжелым. Тот небольшой участок, который удерживали оборонявшиеся, японцы простреливали огнем из пулеметов и винтовок. Поэтому прибывшие к реке стрелковые роты сразу же бросались в бой.

Схватки 29 мая носили исключительно ожесточенный и упорный характер. Все же советско-монгольские войска, перешедшие в наступление, сумели отбросить неприятеля за пределы государственной границы. Особенно удачным оказался огонь подошедшего дивизиона дальнобойных орудий 175-го артиллерийского полка. Отличился орудийный расчет командира отделения Н.З. Попова, подбивший вражеский танк, 2 броневика и 8 автомашин.

Японцы отошли на исходные позиции, потеряв только убитыми более 400 солдат и офицеров (раненых было гораздо больше), бросив по пути немало военного имущества. Пехота вывозилась на подошедшей колонне грузовых автомашин. Однако их авиация (большинство экипажей имело опыт боевых действий в Китае) не прекращала своих бомбовых налетов, ведя при этом пулеметный обстрел наземных целей.

Среди трофеев оказалось много личных вещей японских офицеров. В полевой сумке одного из них был обнаружен походный дневник с записями о событиях 28 мая у реки Халхин-Гол:

«Противник решительно задумал окружение и уничтожение. Ему было, по-видимому, известно о недостатках связи нашего тыла, о недостатках боеприпасов и оружия, а также потери… Сегодня в третий раз повторилось наступление. Наши дружественные части (имеется в виду баргудская кавалерия. — А.Ш.) были разбиты, и их никак нельзя было остановить. От всех сил сводного отряда не осталось и тени».

На границе наступило временное затишье. Советско-монгольские войска занялись устройством полевых оборонительных позиций. На этот раз боевое охранение, которое вело круглосуточное наблюдение за противной стороной, было выставлено прямо на линии государственной границы.

Советский Союз еще раз предупредил Токио о недопущении новых агрессивных действий в отношении дружественной Монголии. Народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов сделал еще одно официальное заявление по поводу дальневосточных событий:

«Кажется, уже пора понять, кому следует, что Советское правительство не будет терпеть никаких провокаций со стороны японо-маньчжурских воинских частей на своих границах. Сейчас надо об этом напомнить и в отношении границ Монгольской Народной Республики. По существующему между СССР и Монгольской Народной Республикой договору о взаимопомощи мы считаем своей обязанностью оказывать Монгольской Народной Республике должную помощь в охране ее границ. Мы серьезно относимся к таким вещам, как договор о взаимопомощи, который подписан Советским правительством…»

На суше весь июнь боевых столкновений не происходило. Зато в небе шла настоящая воздушная война. Японская авиация, сосредоточенная на аэродромах близ города Хайлара, стремилась завоевать господство. 57-й особый корпус имел в своем составе 100-ю авиационную бригаду, состоявшую из истребительного и бомбардировочного полков. Но силы авиабригады заметно уступали противнику и численно, и по опытности летчиков.

Первое боевое столкновение в небе над Монголией произошло 22 мая над горой Хамар-Даба, когда пятерка советских истребителей столкнулась с пятеркой японских самолетов. Стороны потеряли в воздушном бою по одному самолету.

Советскому командованию становится ясно, что для воздушного прикрытия наземных войск сил 100-й авиационной бригады явно недостаточно. В тот же день 22 мая на полевые аэродромы в районе Баян-Туменя перебрасывается из Забайкальского военного округа 22-й истребительный полк в составе 63 истребителей И-15 и И-16. Через несколько дней в Монголию перебрасывается бомбардировочный полк в составе 59 бомбардировщиков СБ.

Начинается настоящая воздушная война, имевшая целью захватить полное господство в монгольском небе. 27 мая советские летчики опять встретились с противником. Над горой Хамар-Даба шесть советских истребителей вступили в бой с девятью японскими самолетами, потеряв при этом сбитыми два самолета.

В тот же день у командования 57-го особого корпуса состоялся нелицеприятный разговор по прямому проводу с наркомом обороны маршалом Ворошиловым, который высказал большое неудовлетворение Москвы потерями советской авиации.

На следующий день, когда начались бои на земле и японцев активно поддерживала их авиация, на перехват самолетов противника было приказано поднять в воздух 20 советских истребителей. Но из-за неисправностей удалось взлететь только трем. Все они были сбиты японцами.

Через два часа после этого боя девять советских истребителей взлетели с аэродрома Тамцак-Булак, чтобы прикрыть переправу через Халхин-Гол. Здесь их встретили 18 японских самолетов. В завязавшемся ожесточенном воздушном бою семь советских истребителей были сбиты и два повреждены. Пять летчиков погибли, остальным удалось благополучно приземлиться с парашютами.

За два дня воздушных боев потери советской авиации, в составе которой не оказалось летчиков с боевым опытом, исчислялись в 15 истребителей и 11 пилотов. Японская авиация потеряла всего одну машину. Такие потери оказались неожиданными и для неприятельского, и для советского командования. В Москве всерьез озаботились положением в монгольском небе.