Разгром Японии и самурайская угроза

Об ожесточенных боях 9 августа на озере Хасан в сообщении штаба 1-й Приморской армии говорилось:

«9 августа японские войска вновь предприняли ряд атак на высоту Заозерная (Чанкуфын), занимаемую нашими войсками. Японские войска были отброшены с большими для них потерями. Расположение наших войск проходит по линии границы, за исключением района высоты Безымянной, где японские войска вклиниваются в нашу территорию метров на двести, а наши войска в свою очередь вклиниваются в японо-маньчжурскую территорию метров на триста. На всем участке продолжается артиллерийская перестрелка».

Комкор Штерн (репрессированный, как и командующий Дальневосточным фронтом маршал Блюхер) писал о боях у озера Хасан, которые велись в неимоверно трудных условиях для наступающей стороны:

«Скрыть место и направление нашей атаки не было никакой возможности… Владея Заозерной и Безымянной, японцы просматривали сверху вниз весь район расположения РККА и все пути к этому району. Они могли пересчитать каждое наше орудие, каждый танк, чуть ли не каждого человека. Возможность… вообще какого бы то ни было маневpa для частей Красной Армии полностью отсутствовала… Атаковать можно было только… прямо в лоб японским позициям… В течение трех суток, с 7 по 9 августа, шли тяжелые бои по освобождению советской земли от захватчиков».

10 августа состоялась очередная встреча японского посла в Москве Сигэмицу с представителями советского правительства. Конфликтующие стороны договорились по дипломатическим каналам прекратить огонь и восстановить статус-кво на границе СССР с Маньчжоу-Го. На следующий день, 11 августа, в 12 часов дня военные действия у озера Хасан были прекращены. Согласно договоренности советские войска, равно как и японские, оставались на линии, которую они занимали 10 августа, в 24.00 по местному времени.

Первая встреча военных представителей обеих сторон для фиксации положения войск состоялась южнее высоты Заозерная того же 11 августа. Однако не обошлось и без накладок. В сообщении ТАСС по этому поводу говорилось:

«При первой встрече военных представителей СССР и Японии 11 августа сего года военными представителями СССР было заявлено, что, несмотря на прекращение в 13 ч. 30 м. 11 августа (местного времени) боевых действий, часть японских войск нарушила соглашение о перемирии и, воспользовавшись перемирием, продвинулась вперед на 100 метров и заняла часть северного ската высоты Заозерной. Несмотря на протест военных представителей СССР и требование их о немедленном отводе японских войск на их прежние позиции, японские военные представители категорически отказались исполнить это законное требование. Ввиду того, что на указанном участке обе стороны сблизились до 4—5 метров и вооруженное столкновение могло стихийно снова возникнуть в любой момент, военные представители обеих сторон на месте решили обоюдно отвести на этом участке на 80 метров назад войска каждой стороны. По получении об этом донесения советское командование на Дальнем Востоке в соответствии с заключенным соглашением о перемирии отдало распоряжение о немедленном возвращении наших частей на прежние позиции, которые они занимали в 24 часа 10 августа, и предложило потребовать от японских представителей отвода японских войск.

Это распоряжение нашими войсками было точно выполнено…»

Военный конфликт у озера Хасан не получил продолжения. Свои войска с клочка захваченной советской территории японское командование отводило, на удивление дипломатов двух государств, крайне медленно. На северной части гребня высоты Заозерной японцы «задержались» до 13 августа. А на высотах Пулеметная Горка, Черная и Богомольная до 15-го числа. 13 августа состоялся взаимный обмен трупами погибших.

Пограничный конфликт в районе озера Хасан в 1938 году по времени был скоротечен и не сопровождался большими потерями. Людские потери японских войск за время хасанских боев, по свидетельству японских источников, составляли 500 человек убитыми и 900 ранеными. Потери частей, непосредственно участвовавших в боях, составили 20 процентов. Передовые части потеряли половину своего состава и были лишены боеспособности.

Полные потери войск советского Краснознаменного Дальневосточного фронта, который был расформирован сразу же после окончания хасанских боев, долгое время скрывались под грифом «секретно». В начале 90-х годов гриф секретности с материалов о потерях Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах был снят.

До этого приводилась следующая цифра погибших — 236 человек. В секретном приказе наркома обороны маршала Клима Ворошилова за № 0040 фигурировали уже другие цифры — 408 убитых и 2807 раненых. Однако в действительности потери советских войск оказались гораздо большими.

Согласно рассекреченным данным, советские потери во время боев на озере Хасан составили 717 человек убитыми, 75 пропавшими без вести и попавшими в плен и 3279 ранеными, контуженными, обожженными и больными. Особенно велики оказались боевые потери среди командного состава, и прежде всего в пехоте — «царице полей». Среди 717 погибших командиров (офицеров) оказались 129 человек, младших командиров (сержантов) — 191 человек. Больше половины заболеваний в ходе боев были связаны с необеспеченностью действующих войск доброкачественной питьевой водой. Многочисленными были случаи заболевания малярией.

Среди убитых оказался и «виновник» Хасанского конфликта — начальник инженерной службы Посьетского пограничного отряда Виневитин, сразивший из винтовки наповал японского жандарма на самой вершине сопки Заозерной. Лейтенант-сапер был убит по ошибке своим же советским солдатом из-за неразберихи с паролями.

В целях увековечения памяти героев Хасана Президиум Верховного Совета СССР Указом от 5 июля 1939 года переименовал приграничный Посьетский район Приморского края в Хасанский район.

Но были награды и другого рода. Приказом наркома обороны СССР маршал В.К. Блюхер был отстранен от командования войсками Краснознаменного Дальневосточного фронта и вызван в Москву за назначением на последнюю свою «должность». Его обвиняли теперь не только в нежелании и неумении воевать на озере Хасан. В ворошиловском приказе № 0040 говорилось:

«…После разоблачения и изъятия из армии изменников и шпионов т. Блюхер не сумел или не захотел по-настоящему реализовать очищение фронта от врагов народа. Под флагом особой бдительности он оставлял вопреки указаниям Главного военного совета и наркома незамещенными сотни должностей командиров и начальников частей и соединений, лишая таким образом войсковые части руководителей, оставляя штабы без работников, неспособными к выполнению своих задач. Такое положение т. Блюхер объяснял отсутствием людей (что не отвечает правде) и тем самым культивировал огульное недоверие ко всем командно-начальствующим кадрам КД фронта…» Из этого видно, сколь существенные «потери» понесли войска Краснознаменного Дальневосточного фронта в ходе боев у озера Хасан не от своего противника. Комкор Штерн не разделял мнения своего старшего начальника в вопросе об «отсутствии командных кадров». Герой хасанских боев в своем выступлении на XVIII съезде ВКП (б) заявил следующее (по стенограмме):

«Я должен сказать несколько слов о наших командирах. Всякие борзописцы за границей, из понятных для нас с вами соображений, пытаются изобразить дело так, что из-за того, что мы с вами уничтожили кучку всякой дряни — тухачевских, гамарников, уборевичей и им подобную сволочь, у нас в Красной Армии нет хорошего командного состава.

Красная Армия обладает достаточным числом замечательных людей, командующих и взводом, и ротой, и батальоном, и полком, и дивизией, и высшими соединениями. Командный состав Красной Армии ковался под непосредственным руководством товарища Сталина, товарища Фрунзе, товарища Ворошилова. (Аплодисменты.) Все эти люди знают свое дело, испытаны не только в боевой подготовке мирного времени и не только на Хасане. Эти люди преданы своей Родине до конца, готовы в любой момент отдать свою жизнь за дело партии, за дело Ленина — Сталина (аплодисменты) и сумеют, если им нужно будет отдать свою сделать это так, чтобы раньше получить десять жизней врагов на одну жизнь нашего драгоценного человека. (Аплодисменты.)

Ворошилов (из-за стола президиума): Десять мало. Надо двадцать. (Смех, аплодисменты.)

Штерн (с трибуны): Поправку принимаю. Прошу внести в стенограмму. (Смех.)»

Через два с половиной года прославленного в печати героя хасанских боев, счастливо пережившего 30-е годы, расстреляют в бериевских застенках как врага народа. Но произойдет это тогда, когда немецкие войска подойдут к Москве.

Бои на озере Хасан в 1938 году показали серьезные недостатки в боевой обученности войск РККА, которые выразились в ее конкретных действиях в ходе пограничного конфликта. В том секретном ворошиловском приказе № 0040 констатировалось:

«События этих немногих дней обнаружили огромные недочеты в состоянии КДВ фронта. Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава фронта оказалась на недопустимо низком уровне. Войсковые части были раздерганы и небоеспособны; снабжение войсковых частей не организовано. Обнаружено, что Дальневосточный театр к войне плохо подготовлен (дороги, мосты, связь)…»

Об этом же говорили сразу после окончания боев на совещании командного и политического состава Посьетского пограничного отряда. Вот отрывки из записей, которые сделал батальонный комиссар Телегин:

«Забелин. На Заозерной создан штаб, но он бездействовал… Махалину не могли помочь, потому что штаб не знал, что ему делать, руководство раздваивалось…

Мачалов. Полевые части от Новой деревни до Заозерной побросали противогазы, пулеметы, приходилось собирать…

Яровенко. Округ прислал гранаты Ф-1, а пользоваться ими не могли… Бинокли на 40 проц. негодны…

Фамищев. Просил обеспечить по 4—5 гранат на бойца — не дали, только после боя прислали… Боевой подготовкой не занимались, потому что превратились в хозяйственных командиров. Сено, дрова, овощи заготовляем, строительство ведем, белье стираем…

Колесниченко. На заставе мы сидели и ничего не знали, что происходит, до получения газет, хотя я с крыши видел, что делается. Я лично наблюдал расположение японской батареи, пулеметов, передвижений, зенитных батарей — доносил, докладывал дежурному, но эти данные во внимание не принимали…

Лебедев. Не было увязки между подразделениями, даже стреляли — по своим танкам…

Сухарев. Не продумана система организации питания и снабжения. Военком 40-й стр. боялся взять на себя ответственность за мобилизацию плавединиц для подброски грузов на фронт («а если сорву путину?»).

Терешкин. Недоволен тем, что моему штабу на Заозерной не давали работать, все приезжающие давали разные указания… Федотов приехал: на кой черт нарыли на вершине и натянули проволоку? Спустились вниз и окопались… Почему все-таки сдали Заозерную?..»

Хасан стал преднамеренной пробой сил для японской императорской армии. По-другому ее высшее командование и не смотрело на этот пограничный конфликт. О его преднамеренности свидетельствует, в частности, телеграмма начальника штаба 19-й пехотной дивизии Накамуры. Поскольку его дивизия несла в боях за удержание захваченных высот большие потери, он просил начальника штаба японской Корейской армии генерала Китано «немедленно начать дипломатические переговоры», заявляя, что армия уже «продемонстрировала свою мощь… и пока есть выбор, нужно остановиться».

О том, что Япония будет пробовать свои военные возможности на новом направлении, было известно. Об этом открыто писала мировая пресса. Так, итальянский журнал «Аффари истери» еще в марте 1935 года сообщал своим читателям следующее:

«С Дальнего Востока приходят малоуспокоительные известия о намерениях Японии относительно Монголии. Угроза захвата Внешней Монголии не является воображаемой или искусственно созданной Москвой для внешних и внутренних маневров. Эта угроза реальная и непосредственная».

О подготовке японской Квантунской армии еще раз «скрестить мечи» с Красной Армией, о намерениях императорского военного командования перенацелить удар с восточной границы Маньчжоу-Го на запад хорошо знали и в Москве. Показателем в этом отношении может служить продолжительная беседа 1 марта 1936 года в Кремле Сталина с американским газетным магнатом Роем Говардом, председателем американского газетного объединения «Скриппс-Говард Ньюспейперс».

Последнего в первую очередь интересовало положение на границах Монгольской Народной Республики с Маньчжурией. В Вашингтоне понимали, что вторжение японской армии в Монголию приведет к серьезному военному конфликту на Дальнем Востоке, который может изменить геополитическую ситуацию в бассейне Тихого океана. Вот выдержка из той кремлевской беседы:

«Говард. Каковы будут, по-вашему, последствия недавних событий в Японии для положения на Дальнем Востоке?

Сталин. Пока трудно сказать. Для этого имеется слишком мало материалов. Картина недостаточно ясна.

Говард. Какова будет позиция Советского Союза в случае, если Япония решится на серьезное нападение против Монгольской Народной Республики?

Сталин. В случае, если Япония решится напасть на Монгольскую Народную Республику, покушаясь на ее независимость, нам придется помочь Монгольской Народной Республике. Заместитель Литвинова (народного комиссара по иностранным делам. — А.Ш.) Стомоняков уже заявил об этом японскому послу в Москве, указав на неизменно дружеские отношения, которые СССР поддерживает с МНР с 1921 года. Мы поможем МНР так же, как помогали ей в 1921 году.

Говард. Приведет ли, таким образом, японская попытка захватить Улан-Батор к позитивной акции СССР?

Сталин. Да, приведет.

Говард. Если вспыхнет война, то в какой части света она может разразиться раньше? Где грозовые тучи войны больше всего сгустились — на Востоке или на Западе?

Сталин. Имеются, по-моему, два очага военной опасности. Первый очаг находится на Дальнем Востоке, в зоне Японии. Я имею в виду неоднократные заявления японских военных с угрозами в адрес других государств. Второй очаг находится в зоне Германии. Трудно сказать, какой очаг является наиболее угрожающим, но оба они существуют и действуют…»

«Спецсообщение Разведывательного управления РККА о подготовке Японией нового вторжения на территорию СССР.

3 марта 1939 г.

О подготовке японцами новых провокаций против СССР докладываю агентурные данные, полученные из Китая:

1. Английские круги в Китае считают весьма вероятным, что японцы в ближайшее время предпримут новое вторжение на советскую территорию, причем предполагают, что масштаб этой провокации будет более крупным, чем это было в районе оз. Хасан в июле — августе 1938 г. Однако ввиду того, что цель предстоящего вторжения на территорию СССР заключается в том, чтобы поднять патриотические настроения в японской армии и в народе, это вторжение не будет глубоким и японцы постараются быстро уладить этот «инцидент».

2. В японских военных кругах в Шанхае муссируются слухи о том, что в мае 1939 г. следует ожидать большого выступления против СССР, причем, по слухам, это выступление может вылиться в войну.

3. По сведениям, требующим проверки, генерал-лейтенант Исихара в настоящее время совершает объезд пограничных частей и укреплений районов на маньчжуро-советской границе, где проводит инструктивные совещания с командным составом. Японские военные круги в Шанхае рассматривают эту поездку Исихары как часть плана подготовки к новому нападению на СССР.

Примечание РУ: Генерал-лейтенант Исихара является командиром укрепленного района Майдзуру на о. Хонсю в Японии. В армейских кругах Исихара известен как большой знаток тактики и считается очень способным полководцем.

Врид начальника Разведупра РККА комдив Орлов».

ГЛАВА 3

ГОД 1939-й. Необъявленная война в пустыне. Река Халхин-Гол

Проба сил на озере Хасан вынудила высшее японское командование признаться самому себе в том, что ранее выработанные стратегические планы наступательной войны против СССР «устарели» по времени. Японцы летом 1938 года смогли убедиться в неожиданно прочной обороне советской границы в Приморье, и поэтому императорский Генеральный штаб решил найти такое место для нового удара, «где бы противник не ожидал наступления».

В Токио не теряли времени даром. В течение осени «хасанского» года были разработаны два варианта плана наступательной войны против Советского Союза. Сам сверхсекретный план получил кодовое наименование «Хати-го» (план операции номер восемь).

Вариант «Ко» («А») предусматривал одновременный удар на восточном и северном направлениях. После этого намечались решительные действия против Забайкалья.

По варианту «Оцу» («Б») первоначальный главный удар планировался на западном направлении с целью выхода к южным берегам озера Байкал и перекрытия Транссибирской железнодорожной магистрали. Таким образом Забайкалье и Дальний Восток отрезывались по суше от остальных районов СССР и перед японской армией «открывались» хорошие оперативные возможности для разгрома восточной группировки Красной Армии.

Разработанный в строгой секретности план был в двух вариантах направлен в штаб Квантунской армии для изучения. Именно ей предстояло во второй раз попробовать крепость советской границы. После тщательного анализа ее командование пришло к выводу о наибольшей целесообразности сосредоточения основных наступательных усилий на западном направлении. То есть там, где сходились границы трех государств: Маньчжоу-Го, Монголии и СССР. Квантунские штабисты-аналитики считали его наиболее уязвимым для оборонительных действий советских войск.

Доработанный вариант «Оцу» («Б») был одобрен в Генеральном штабе Японии уже в мае 1939 года. Для реализации этого варианта предусматривалось использовать 40 пехотных и 5 механизированных дивизий с привлечением других армейских сил. В целом план «Хати-го» предусматривал достижение полной готовности к нападению на Советский Союз лишь в начале 40-х годов.

План «Хати-го» предусматривал создание на территории Маньчжурии трех фронтов — Западного, Северного и Восточного и одной воздушной армии. То есть планом предусматривалось проведение широких фронтовых наступательных операций, что отвечало современным требованиям военного искусства.

Каждый фронт имел конкретную задачу. Так, войска Северного фронта (10 пехотных дивизий) должны были начать наступление из района западнее китайского города Хайкэ и оказывать поддержку войскам Западного фронта, наступавшим из района Калган — Баотоу во Внутренней Монголии. Перед Северным фронтом стояла задача нарушения движения по Транссибирской железнодорожной магистрали и разгром противостоящих ему советских войск. После перекрытия движения по Транссибу войска фронта выдвигались в район Рухлово (Сковородино) и далее к городу Хабаровску.

В состав Восточного тоже выделялось десять пехотных дивизий. Первоначально он должен был принять оборонительное положение и сдерживать советские войска с территории Приморья. После их разгрома Восточному фронту предписывалось оккупировать основные районы Приморья с городом Владивостоком (туда намечалось высадить морской десант) и развивать наступление вдоль реки Уссури на Хабаровск.

Наиболее мощным должен был стать Западный фронт, состоящий из 20 пехотных и 5 механизированных дивизий. Главный удар он наносил по району города Нерчинск в Забайкалье, где ему предстояло разгромить советские войска восточнее Читы. Далее фронту предстояло развивать наступление в сторону Улан-Удэ и Рухлово, одновременно оккупируя советское Забайкалье и Монгольскую Народную Республику.

В докладе командования Квантунской армии Генеральному штабу заявлялось, что Советскому Союзу для ведения боевых действий на западном направлении придется «затратить усилий в 10 раз больше, чем японской армии».

В Маньчжурии к началу войны должно было закончиться сосредоточение 35 авиационных эскадрилий, сведенных в воздушную армию. Ей предписывалось в самом начале боевых действий уничтожить советскую авиацию в Приморье и наибольшую поддержку с воздуха оказать наступающему Западному фронту.

В период наступательной операции Квантунской армии против СССР намечалось приостановить активные действия японских экспедиционных войск в Китае. Часть их, переброшенная по железной дороге на север, привлекалась для поддержки Западного фронта. Кроме того, японское командование опасалось прорыва советских мобильных (механизированных) войск в Южную Маньчжурию.

Причин, толкавших правящие круги Страны восходящего солнца на новый, гораздо более крупномасштабный военный конфликт, было несколько. Но стремление взять реванш за Хасан было не самым главным. Главным было ценой «большой войны» вынудить СССР отказаться от помощи Китаю или, по крайней мере, значительно ослабить ее. Победа давала Токио хорошую козырную карту в дипломатическом противостоянии Вашингтону и Лондону.

Была и еще одна немаловажная причина — требовалось поднять авторитет императорской армии, подорванный поражением на озере Хасан и невозможностью завершить войну в Китае. Помощь ему со стороны Москвы все возрастала. К середине февраля 1939 года в Китае находилось 3665 советских советников, инструкторов, военных летчиков и техников. Летом того же года туда прибыли более 400 летчиков-добровольцев и авиатехников (свыше 200 советских летчиков погибли на китайской земле).

Эту последнюю причину японские историки определили следующим образом: «Лишившись уверенности в победе, армия находилась в состоянии сильной раздраженности и нетерпения — как в отношении военных действий против Китая, так и в отношении операций против СССР».

Однако ни плану «Хати-го», ни его второму варианту «Оцу» («Б») не суждено было сбыться. Начавшиеся было военные события «в полосе наступления Западного фронта» стали развиваться совсем по другому сценарию, в разработке которого японский императорский Генеральный штаб участия не принимал. Новое столкновение японских и советских войск произошло несколько ранее спланированного и утвержденного в Токио.

Это столкновение вошло в мировую военную историю под названием «Халхин-Голский конфликт» на границе Монголии (МНР) и Маньчжоу-Го или Китая. Но он больше напоминал локальную, пограничную войну, которая шла с мая по сентябрь 1939 года. Однако конфликт на Халхин-Голе в истории войной так и не назвали, хотя было немало войн, в которых были задействованы гораздо меньшие силы.

Командование Квантунской армии постаралось «отвлечь» как можно больше внимания советского военного руководства от берегов Халхин-Гола. С этой целью на советско-маньчжурской границе действиями «местного» командования Квантунской армии и маньчжурских войск преднамеренно обостряется обстановка. Ее нарушение следует одно за другим. Вот лишь некоторый их перечень.

14 февраля 1939 года японские военнослужащие нарушают государственную границу СССР на участке Ханкайского пограничного отряда в Приморье. В результате боевого столкновения был убит японский унтер-офицер Кимамура Эситами.

23 февраля нарядом 53-го (Даурского — в Читинской области) пограничного отряда был ранен при нарушении советской границы на острове № 268 на реке Аргунь и взят в плен унтер-офицер Томигава.

26 февраля в боевом столкновении на советской территории японскими военнослужащими был захвачен раненым пограничник, красноармеец Моков, захвачен также труп красноармейца Гузеватого. С этими «трофеями» нарушители смогли беспрепятственно уйти на свою сторону, в Маньчжурию.

5 марта японцы вновь нарушили советскую государственную границу в Приморском крае — на участке Гродековского погранотряда. В ходе боевого столкновения были убиты капитан Хосисукэ Такисабура, ефрейтор Оцуба и солдат-маньчжур Ли Люнцзин…

Советская сторона никак не могла быть заинтересована в новом обострении ситуации на своей дальневосточной границе. Показателен факт, что уже после начала военного конфликта на реке Халхин-Гол в ответ на запрос японских дипломатов Л.П. Берия сообщил им, что подлежащие обмену лица и трупы могут быть доставлены в любой пункт сухопутной границы между СССР И Маньчжоу-Го к 20 мая 1939 года или другому сроку, который устраивает противную сторону. Ставилось лишь одно условие — японские власти должны были предупредить советскую сторону о месте и дате такого обмена за пять суток.

События на берегах реки Халхин-Гол стали как бы более широкомасштабной копией событий на озере Хасан. Причиной маленькой необъявленной войны, в которой, с одной стороны, участвовали советские войска и армия Монгольской Народной Республики, с другой — войска японской Квантунской армии, стал пограничный конфликт. Связан он был с необоснованными требованиями японских и, естественно, маньчжурских властей об односторонней демаркации государственной границы между двумя странами.

Вопреки официальным картам, на которых была зафиксирована государственная граница Монголии (Внешней) и Китайской империи (МНР и Маньчжоу-Го) — восточнее реки Халхин-Гол на 20—25 километров, японские власти стали настаивать на демаркации границы — на признании реки Халхин-Гол пограничной чертой между Монголией и Маньчжоу-Го. Многочисленные документы на сей счет, которые имелись в монгольской столице Улан-Баторе, японо-маньчжурской стороной во внимание не принимались.

Более того, линия государственной границы в районе реки Халхин-Гол на японских картах начиная с 1935 года стала переноситься в глубь Монголии на расстояние до 20 километров. На картах же до 1934 года такого не было.

На границе начались военные столкновения, 24 января 1935 года японо-маньчжурские войска совершают нападение на монгольскую пограничную заставу в Халхин-Сумэ и затем захватывают близлежащую к ней территорию. Это было только началом агрессивных действий Японии, ее Квантунской армии против МНР.

31 января японо-маньчжурская пехота на 41 грузовике и кавалерийский отряд в 50 сабель совершили новое вторжение на монгольскую территорию. Нападавшие сперва заняли пограничную заставу в Халхин-Сумэ, потом погранзаставу «Монголрыба». Монгольские пограничники, выполняя инструкцию военного министра МНР, главнокомандующего Монгольской народно-революционной армией Гэлэгдорижайна Дэмида, не ввязываясь в перестрелку с противником, отошли на 6 километров и остановились в районе Нарийн-Нур (Узкое озеро). В Улан-Баторе считалось, что из политических соображений это было сделано правильно.

Переговоры о демаркации государственной границы между Монголией и Маньчжоу-Го (по сути дела, предотвращении назревавшего пограничного конфликта) начали вестись уже в начале июня 1935 года на железнодорожной станции Маньчжурия. Однако позиции сторон сразу же разошлись. Делегат Японии Канки в своем заявлении от имени правительства Маньчжоу-Го поставил перед монгольской делегацией следующие требования:

«Маньчжоу-Го откомандирует в соответствующие пункты на территории МНР (в том числе и в Улан-Батор) для постоянного проживания своих уполномоченных, которые будут держать связь со своим государством, отправлять нужные донесения и будут пользоваться правом свободного передвижения. Если с этими требованиями не согласятся, наше правительство… потребует отвода всех войск МНР, находящихся к востоку от Тамцак-Сумэ (то есть Темцик-Булака)…»

Требования Канки дополнил японский военный атташе в Маньчжурии Какура, который предъявил к монгольской делегации новые требования, но уже от имени штаба Квантунской армии. Он настаивал на допущении своего представителя в назначенный им пункт монгольской территории и на проведении телеграфной линии для связи с ним.

На эти требования правительство Монгольской Народной Республики 13 июля 1935 года дало ответ, в котором подчеркивалось, что «требования правительства Маньчжоу-Го командировании уполномоченных в подходящие для них пункты для постоянного проживания и установки телеграфных линий для связи с ними правительство МНР отвергает как прямое покушение на суверенитет и независимость МНР».

Переговоры были сорваны в ноябре 1935 года. Правительство Маньчжоу-Го, по указанию Токио и штаба Квантунской армии, заявило: «;..в дальнейшем все вопросы мы собираемся решать по своему усмотрению». Такое правительственное заявление одной из сторон за столом переговоров было не чем иным, как прямой угрозой применения силы для «исправления картографической ошибки».

Таким образом создавались дипломатические предпосылки для халхин-голской «картографической» агрессии императорской армии Японии против бесспорно слабейшего противника, но имевшего военного и политического союзника в лице Советского Союза.

Необъявленная война, начавшаяся первоначально на дипломатическом поприще, уже вскоре обернулась боевыми столкновениями на монгольско-маньчжурской границе. Только в первом квартале 1936 года японо-маньчжурские войска совершили более десяти вооруженных налетов на сопредельную сторону. Это свидетельствовало о том, что в штабе Квантунской армии к такого рода враждебным действиям на границе с Монголией были уже готовы. В марте 1936 года начальник этого штаба генерал Итагаки заявил, что Монголия занимает важное место в японо-маньчжурской внешней политике. Или, говоря иначе, в планах командования Квантунской армии.

Так, 24 марта 1936 года в 15 часов отряд японских и маньчжурских военнослужащих напал на монгольскую пограничную заставу Монгол-Дзагас у озера Буир-Нур. Завязалась перестрелка. К нападавшим прибыло на четырех грузовиках подкрепление, однако монгольские пограничники отбили нападение. На следующий день под вечер японо-маньчжурский отряд численностью около 200 человек повторил нападение. Поскольку силы были неравные, то монгольским пограничникам пришлось отойти на семь километров в глубь своей территории.

На рассвете 26 марта нарушители границы, обнаружив отход монгольских пограничников, переправились через реку Халхин-Гол и заняли помещение заставы. Однако появление над заставой военных самолетов с монгольскими опознавательными знаками заставило японо-маньчжурский отряд переправиться обратно через реку и уйти на свою территорию.