Тогда он, будучи еще майором ФСБ, расследовал массовые убийства среди банкиров, политиков и людей искусства, прямо или косвенно связанных с криминальным миром. Именно тогда Сергей Владимирович познакомился с народным целителем Игорем Дарофеевым. И именно Дарофеев распутал весь этот клубок преступлений. Оказалось, что убийцы-исполнители не виноваты, а спровоцировал их на уничтожение некий ГУЛ, научившийся подавлять волю на расстоянии. Делал он это с помощью сложных энергетических конструкций, которые, с легкой руки Игоря Сергеевича, стали называть просто «программы».

Одна из таких «программ» была «прицеплена» к самому Сергею Владимировичу. И, не будь рядом Дарофеева, Изотов превратился бы в неосознающего себя убийцу. Но ГУЛ сумел увидеть в майоре то, что Пономарь проглядел. У Сергея Владимировича оказался весьма мощный биоэнергетический потенциал. Программа активизировала эти способности, и Изотов в одно мгновение стал сильным экстрасенсом.

Позже, когда ГУЛа нашли и прервали те тонкие каналы, которыми он подпитывал существование своих программ, те буквально испарились. Но раз разбуженные способности Изотова остались при нем. Пономарь, по мере сил, обучил майора пользоваться ими, и Сергей Владимирович с радостью впитывал все премудрости жизни в расширенном восприятии.

Все то, что невольно даровал ему ГУЛ, малолетний Витя Матюшин, и те знания, которыми щедро поделился Дарофеев, Изотов с успехом начал применять в своей основной работе. Долго скрывать это от начальства не удалось и вскоре Сергею Владимировичу засветило очередное повышение. Но в этот момент с Пономарем стряслась беда. Он потерял память.

Изотов, несмотря на то, что Игорь Сергеевич рассказал ему очень многое, память восстанавливать не умел. И он решил применить доступный ему способ: провести мощный ритуал посвящения. Больше недели ушло на подготовку, за это время Дарофеев получил множество встрясок, но лишь одна из них, встреча с Витей, смогла вернуть ему часть воспоминаний.

Ритуал провели на высшем уровне. Игорь Сергеевич не только вернул себе память, но и перешел на следующую ступень развития своих способностей. Изотов, глядя на это, завидовал белой завистью. Он понял, что и сам должен пройти через посвящение. Но опасности кончились, начались рутинные будни, и у майора никак не получалось заново организовать такое действо.

Но несколько недель назад к нему непонятным образом попало дело о непреднамеренном убийстве. Молодой парень, Скворец Михаил Даниилович, спускался на эскалаторе станции метро Таганская кольцевая. В руке у него была бутылка пива, к которой он периодически прикладывался. В какой-то момент бутылка выскользнула и заскользила вниз по стальной полосе рядом с поручнем. В тот момент, когда она достигла конца эскалатора, там оказалась гражданка Иващенко Елена Тихоновна, 38-ми лет. Женщина кого-то ждала и слегка присела, чтобы подальше рассмотреть тех, кто спускается на станцию. Бутылка, набрав огромную скорость, проломила ей переносицу. Елена Тихоновна упала на спину и ударилась затылком. У нее случился перелом шейных позвонков, и по пути в больницу она скончалась.

Изотова в этом случае заинтересовало то, что задержанный Скворец в своих показаниях рассказал две интересные вещи. Во первых, он не помнил момент, когда выпустил бутылку из пальцев. На него вдруг снизошло какое-то не-то озарение, не-то просветление и пока он, отрешившись на несколько мгновений от мира, пребывал в благости, и случилась эта трагедия. Второе, на что обратил внимание Сергей Владимирович, так это то, что парень состоял в тайном обществе. На самом деле, как выяснил позже майор, оно было не тайным, а нелегальным, незарегистрированным. Но название этого общества «Космэтика», Космическая Этика, показалось Сергею Владимировичу похожим на название обычной тоталитарной секты. Это подтверждалось и тем, что там занимались какими-то биоэнергетическими практиками, за обучение которым надо было выкладывать весьма приличные суммы в валюте, и тем, что от адептов требовали полного самоотречения.

Получив разрешение на расследование обстоятельств более детально, Изотов отпустил Скворца. Предварительно он провел несколько доверительных бесед, называвшихся допросами лишь на бумаге. Майор вскользь несколько раз упомянул, что увлекается мистикой и эзотерикой. Парень клюнул. Вскоре Михаил во всю расхваливал секту, членом которой он являлся. Сергей Владимирович сделал вид, что настолько заинтересовался Космэтикой, что готов сам в нее вступить и, ради этого, освобождает парня из тюрьмы. Около месяца ушло на какие-то проверки Изотова, но вскоре ему позвонили и пригласили на первое заседание ячейки.

Так Сергей Владимирович попал в тайное общество.

Первые несколько недель ничего примечательного не происходило. На встречах, которые проходили в помещении какой-то библиотеки под видом поэтических семинаров, адепты под руководством какого-то щуплого мужичка, назвавшегося Енотом и наизусть знавшего «Космэтику» со всеми примечаниями, штудировали тот самый том «Космэтики», некого Михаила Шаманова, занимались медитациями и накоплением «внутренней силы».

Изотов, прочтя труд Шаманова, с первого взгляда обнаружил в нем массу несообразностей и откровенных передергиваний. Подобное, впрочем, почти всегда встречалось в такого рода литературе, и было обусловлено или тем, что автор сам плохо знает предмет, о котором пишет, или же специально запутывает читателя, направляя на подготовленную для будущего адепта извращенную дорожку, ведущую к нищему, но счастливому растительному существованию, или, в пределе, к уничтожению личности.

Но, прекрасно понимая, в какие ловушки может завести это учение, Сергей Владимирович ни разу не дал усомниться в своей преданности. Он даже осаживал тех, кто задавал провокационные вопросы Еноту. А поводов для таких «опасных» вопросов всегда было предостаточно.

Когда же период первичного обучения подошел к концу, лишь майор и еще четверо из его группы удостоились чести стать посвященными первого эшелона.

Сам ритуал ничего особенного из себя не представлял. Ведущий слегка ударил Изотова ладонью по голове, причем никакой энергии он посвящаемому не передавал. От этого ритуала у майора осталось ощущение обмана. Словно чего-то произошло, серьезное, важное, а он в то время смотрел в другую сторону и ничего не заметил.

Сергей Владимирович, не оглядываясь, шел по Остоженке. Там, во дворах, стоял двухэтажный особнячок, в котором и проводились встречи «перваков», посвященных первого эшелона. Чем там занимались космэтологи, никому интересно не было, хотя, по неподтвержденным пока ничем слухам, все сотрудники милиции в этом районе уже входили в «Космэтику».

Поднявшись на второй этаж, Изотов сразу прошел в зал, где обычно проходили собрания. Там уже сидели несколько первопосвященных. Сергей Владимирович занял свое место и, сделав вид, что погрузился в чтение газеты, принялся слушать разговоры. Большей частью в них не было ничего интересного, обсуждение той же самой Космэтики, упражнений, спорта, погоды, но иногда встречалось и что-то интересное. Типа внезапно участившихся случаев временного помутнения сознания. Все они не приводили к летальным последствиям, как тот, что привел сюда Изотова, но, судя по тому, что таким «недугом» страдали практически все посвященные, майор понял, что не ошибся, ухватившись именно за эту ниточку. Но до сих пор ему не было понятно, как и, главное, почему возникают такие провалы сознания.

– Здравствуйте, уважаемые.

Сергей Владимирович оторвался от «чтения». На кафедре появился Енот. Но не это поразило майора. Рядом с ведущим стоял незнакомый Сергею Владимировичу человек. И этот незнакомец был сильнейшим биоэнергетиком.

Уже давно Дарофеев научил майора определять кто есть кто. У обычных людей энергетическая оболочка была неровной, напоминая булыжник, только что отколовшийся от породы. Эта оболочка имела форму или гриба, или гантели. И лишь у тех, кто серьезно занимается самосовершенствованием, биополе имело форму яйца. Сергей Владимирович давно научился маскироваться под «обычного», накладывая на свое идеальное «яйцо» нечто бугристое и неровное. Но сегодня он забыл об этой маскировке.

Незнакомец бегло осмотрел собравшихся. Его взгляд остановился на Сергее Владимировиче. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, и вдруг биоэнергетик нанес Изотову удар лучом из анахаты. Майор едва не среагировал по привычной схеме, когда вся энергия поглощается защитной оболочкой, а негативная информация рассеивается в пространстве. Вспомнив, что должен играть человека несведущего в таких делах, фээсбэшник просто поставил перед собой зеркало, и луч, отразившись, ушел к хозяину.

– Этот. – Произнес незнакомец, показывая пальцем на Сергея Владимировича.

4.

– Плохо.

Николай Андреевич Репнев, депутат Московской городской Думы, в криминальных кругах был известен как главарь одной из крупнейших преступных группировок по кличке Корень. Он сидел в своей квартире на Кутузовском и на экране монитора наблюдал за компьютерной трехмерной моделью перехвата партии оружия. Над его людьми развевались красные флажки, противник, боевики криминального авторитета Палтуса, к которому и шел груз, помечены были синим. Действие происходило в южном порту. «Красные», до поры до времени, сидели затаившись, и лишь когда ящики оказывались на трех грузовиках, начинали действовать. Причем схема этих действий, почерк «работы», ее характерные особенности, должны были идеально походить на стиль операций другого криминального босса – Пятака. Да и несколько загодя припасенных мелочей, которые должны были остаться на этой сцене, должны были убедить Палтуса, что против него пошел именно Пятак, а не кто-то другой.

Программа выдавала картинку, напоминающую компьютерную игру. Собственно, почти так оно и было. Графику Драйвер, компьютерный гений Корня, содрал с игры «Unreal». Но то, что заставляло двигаться фигурки бойцов, ничего общего с исходной программой не имело.

Николай Андреевич старался, чтобы у Драйвера всегда была самая лучшая и самая мощная компьютерная техника. Во всем остальном Репнев его ничем не ограничивал. Главное, требовал Корень, чтобы анализ ситуаций в любой нужный момент оказывался в его компьютере. И Драйвер никогда не подводил своего босса.

Мало того, именно драйверовский анализ ситуации после того, как Репнев попытался убить Пономаря, который уже дважды к тому времени спасал жизнь авторитета, заставил Николая Андреевича пересмотреть свое решение и отказаться от охоты за Дарофеевым. Это, впрочем, привело к неожиданному результату: Игорь Сергеевич сам «завербовал» Репнева. И теперь криминальный босс сам боролся с преступностью в России. Делал он это, правда несколько нетрадиционным путем: Корень стравливал между собой другие группировки.

Анализ такой политики ничего путного не давал. Компьютеры, хотя в них и заложили массу информации, вплоть до расписания магнитных бурь, однозначного результата не давали. Слишком многое упиралось в случайности, которые умные машины предусмотреть не могли даже теоретически.

С месяц назад в распоряжении Драйвера появился нейрокомпьютер четвертого поколения, на котором тот и принялся просчитывать как глобальную стратегию Николая Андреевича, так и отдельные операции. До сих пор все шло просто превосходно. Уже восемь крупномасштабных дел разработанных с помощью этой техники прошли на «ура». Никто из людей Репнева не пострадал, все боевики его конкурентов были уничтожены, товар захвачен, а оставленные следы говорили о том, что это совершила совсем другая группировка.

Но это, девятое по счету как-то не заладилось. Корень прогонял на своем компьютере несколько вариантов, которые предоставил ему Драйвер, но ни один из них не нравился Николаю Андреевичу.

– Плохо. – Снова пробормотал Репнев, после того как на экране появилась итоговая таблица: убитых у противника: 16, все, убитых у нападающих: 2.

До сих пор люди Корня потерь не несли.

Зная, что Драйвер сделал все возможное, Николай Андреевич, вздохнул, и остановился на последнем варианте. Том, где с его стороны было два трупа. Сообщив по кодированной электронной связи о своем решении, Репнев выключил компьютер и вышел из кабинета.

Глава 2

1.

Прием давно завершился, но Дарофеев и Витя все еще сидели в Центре. Новый кабинет Пономаря идеально подходил для посиделок, чем и пользовались его коллеги-экстрасенсы. Вот и сегодня к Игорю Сергеевичу после работы пришла целая делегация. Он принимал всех, слушал, рассказывал, отвечал на вопросы. Многие специально старались перевестись в смены, когда работал Дарофеев, лишь для того, чтобы иметь возможность участвовать в этих посиделках, уже давно превратившихся в подобие неофициальных семинаров. Пономарю спешить было некуда, да и не к кому, и он с удовольствием проводил время среди коллег. Кипел чайник, на столе еще оставались последние бутерброды, а беседа плавно перетекла с обсуждения методов работы на непонятные случаи, которые произошли с работниками Центра традиционной медицины.

– …делаю стандартную схему. Вынимаю мозги и причесываю. – Кирилл Самоходов, работающий у Дальцева всего третий год, никогда не упускал возможности пообщаться с Дарофеевым. – Дама млеет, все довольны. Ну, провожу сеанс, другой. На пятый она мне и говорит: «Ой, спасибо вам, доктор!» Что, спрашиваю, голова не болит больше? «Да, голова давно не болит, – отвечает, – У меня после ваших сеансов геморрой прошел!» А лечил-то я только голову!

Самоходов рассмеялся своей истории и, прекратив размахивать кружкой с чаем, отпил из нее.

– И почему так?

Дарофеев даже не повернулся на голос. Леночка Ракова. Самая молодая работница Центра, если не считать Вити. Она травница, и весьма неплохая, но поголовное обучение работников Центра биоэнергетике почему-то прошло мимо нее. Игорь Сергеевич видел, что потенциал у девушки сильный, но знаний никаких. И здесь она впитывала каждое слово опытных целителей.

– Ну, смотри, – Кирилл поставил кружку на стол и принялся показывать, – после того, как я с пациентом законтачил, я прочищаю сушунму ^[4]…

Дальнейшее Игорю Сергеевичу уже не было интересно. Он, смоделировав ситуацию, сразу понял, что геморрой ушел, едва прочистилась муладхара. И вдруг внимание целителя переключилось на еще одну группку из трех экстрасенсов. В их разговоре Дарофееву послышалось странное слово, «косметика». Нет, «космэтика». Из-за э-оборотного в средине слова, оно звучало как-то неестественно и резало слух.

Второй раз за этот день услышав про таинственную «Космэтику», Пономарь переключил внимание на говоривших о ней экстарсенсов.

– Витя. – Мысленно позвал Дарофеев.

– Да.

– Послушай, о чем они думают. – Попросил Пономарь, представляя эту троицу.

Сам же Игорь Сергеевич, несмотря на всю свою «продвинутость», до сих пор не мог так глубоко сканировать мозговые процессы, как Витя. Дарофеев мог лишь ловить то, о чем думает человек в данное мгновение.

Целитель встал со своего места и, на всякий случай, облачившись в блок невидимости, подошел к говорящим.

– …не понимаю. – Услышал Дарофеев окончание фразы.

– А чего тут не понимать? Тебе сделали мощную подключку. – Михаил Кагарлицкий, мануальный терапевт пожал плечами.

– Тогда почему она включается раз в день? – Недоумевал Василий Оганесян. Пономарь знал, что этого целителя всегда кидает в разные крайности. Он то ударялся в шиваизм, то практиковал дао, то возвращался в лоно православия.

– Ну, может, когда Господу надо, тогда и включается. – Третьим из собеседников был Трофим Тихонович, благообразный старичок, про которого ходили слухи, что он настоящий ведьмак.

– Но раньше же такого не было! – Оганесян начал размахивать руками. – Ну, лечу, себе, лечу. Вижу, знаю, что где надо сделать. А тут словно затмение. В глазах яркий свет. Ничего не вижу, ничего не соображаю, только чувствую, энергия куда-то струячит.

– Это ты на Сварога ^[5] вышел. К сынам его причастился. – Пояснил Трофим Тихонович. – Это он светом Мать-Землю оплодотворяет…

– Мне его света и на улице хватает. – Перебил старичка Василий, – А я из-за этого контроль теряю!

– Когда впервые выходишь на новое ИСС ^[6] всегда кажется, что контроль ушел. Пообвыкнешься – все вернется. – Резонно предположил Кагарлицкий.

– А началось-то после чего? – Спросил Трофим Тихонович.

– Да, после первого посвящения этой Космэтики, будь она неладна!

– А чего ты к ним полез? – Язвительно поинтересовался Михаил.

– Я полез? – Возмущенно воскликнул Оганесян. – Кто мне говорил: «Космэтика, космэтика! Такое общество, такое общество!» Не ты ли?

– Внимание. – Телепатировал Дарофеев Вите. Сам Игорь Сергеевич уже давно стоял рядом со спорщиками и внимательно слушал их разговор.

– Я готов. – Ответил тот.

– Господа, – обратился Пономарь к экстрасенсам, – не просветите ли меня, что такое эта ваша космэтика?

С первыми словами целителя слабенький блок невидимости, годный лишь на то, чтобы отводить глаза окружающим, с него слетел, и, по крайней мере двое из этой троицы ошеломлено уставились на появившегося из воздуха Дарофеева.

– Это учение такое. – Трофима Тихоновича, казалось, ничто не может поколебать, он смотрел Игорю Сергеевичу в глаза и невозмутимо вещал. – Секта новомодная.

– Да никакая не секта! – Отчего-то обиженно забормотал Оганесян.

– А что? – Спросил Пономарь.

– Ну, они… – Замялся Василий, а Кагарлицкий, криво ухмыльнувшись, продолжил за коллегу:

– …советуют жить как учит космическая этика.

– Это что же за зверь такой? – Трофим Тихонович нахмурил брови. – Людскую этику знаю. А космическую…

Михаил просиял. У него появилась возможность рассказать о том, что раньше приходилось скрывать, и он не преминул воспользоваться шансом, чтобы поагитировать:

– Мы вступили в эпоху Водолея, – с заученными интонациями затараторил Кагарлицкий, – Эта эпоха характеризуется вступлением в силу новой парадигмы человеческого сознания. Человек перестанет быть отъединенным от космического сознания и вольется в обширный конгломерат разумов Вселенной. А для того, чтобы этот процесс прошел максимально безболезненно, через контактера Шаманова нам спустили учение Космической Этики, как единственное, которым можно будет пользоваться в грядущей эпохе.

– Все. Хватит. – Мысленно сказал Витя Дарофееву.

– Что ж, спасибо, – Игорь Сергеевич отвесил Михаилу шутливый полупоклон, – за исчерпывающую информацию.

2.

Сразу после этого события вдруг стали разворачиваться с непонятной поспешностью. Сергея Владимировича немедленно пригласили в святая святых Енота, комнатку, где тот проводил время перед занятием. Сам Енот остался в зале, а Изотов оказался наедине с незнакомцем.

– Меня зовут Павел Самсонович Ладушкин. – Представился тот.

Фээсбэшник тоже назвал себя и пожал сухую мягкую ладонь посвященного.

– Вы, наверное, удивлены, что я вдруг снял вас с занятия? – Павел Самсонович прищурился и стал пристально изучать лицо Изотова.

– Меня больше удивляет, что вы представились. – Честно ответил майор.

– Да, конспирация… – Закивал Ладушкин. – Но не беспокойтесь, теперь вам не придется общаться с теми, кто знает друг друга под кличками. Поедете со мной? – Посвященный резко переменил тему разговора и настороженно стал ожидать реакции Сергея Владимировича.

Изотов же молчал, терпеливо ожидая продолжения. Павел Самсонович не выдержал первым:

– У вас великолепный потенциал. Вам это известно?

– Да. – Кивнул Изотов.

– Хорошо. Согласны ли вы перескочить сразу несколько ступеней в иерархии «Космэтики»?

Майор несколько секунд смотрел перед собой, изображая работу мысли и внутренне ликуя, что ему так просто удалось выйти на действительно значимых членов этой секретной организации.

– Да, – наконец проговорил майор.

– Поехали.

Ладушкин и Изотов вышли на улицу. Там Павел Самсонович сел в красную «Оку», открыл фээсбэшнику дверцу и, когда тот устроился на тесном сидении, посвященный завел мотор. Ехать пришлось недолго. «Ока» сперва вышла на Садовое, потом свернула на Люсиновскую и, немного не доезжая рынка, свернула во двор. По пути Ладушкин позвонил по мобильнику и, бросив в трубку:

– Один. – Защелкнул крышечку аппарата.

Сергей Владимирович всю дорогу исподтишка разглядывал посвященного. Сканировать, используя энергетические потоки, Изотов посчитал опасным, мало ли как мог отреагировать этот человек, и поэтому майор ограничился лишь внешним наблюдением за аурой Ладушкина. А там было что посмотреть. Оболочка биополя оказалась практически ровной, что свидетельствовало о прекрасном здоровье. Но излучение чакр заставило Сергея Владимировича насторожиться. Там преобладали приглушенные и темноватые цвета. А это значило, что человек этот и жесток, и беспринципен. Мало того, в муладхаре явственно просматривались два дополнительных «лепестка». А, в сочетании со всем уже увиденным, это давало знать фээсбэшнику, что Павел Самсонович мало того, что привык всегда навязывать свою волю окружающим, так он еще и может заставлять человека ей безоговорочно следовать.

Во дворе, куда свернул Ладушкин, их уже ждали два джипа-мерседеса, какие-то квадратные и состоящие сплошь из прямых углов, под завязку набитые пассажирами, и белый СААБ. Изотова без лишних слов попросили пересесть в СААБ, и вскоре машины уже мчались по Варшавскому шоссе в сторону Окружной.

Попутчики попались Сергею Владимировичу тоже неразговорчивые, и ему ничего не оставалось делать, кроме как глядеть в окно, да анализировать биоэнергетические излучения находившихся в машине.

Вскоре вереница машин выехала за город. После получаса стремительной езды по полупустой трассе, они свернули на проселок. Несколько поворотов, и они прибыли на место. Здесь, на небольшом холме, прямо в чахлом перелеске был разведен костер, и вокруг него уже бродили люди в белых балахонах, подозрительно напоминавших Ку-клукс-клановские.

– Единственная инструкция. – Обратился Павел Самсонович к вышедшему из автомобиля Изотову. – На все вопросы отвечайте «да», и делайте, что говорят.

Сергей Владимирович кивнул. Он уже успел просмотреть место и, с удивлением для себя, обнаружил, что оно обладает какой-то древней, но все еще мощной энергетикой. Очевидно здесь, в еще дохристианские времена, находилось языческое капище.

По какому-то сигналу, люди в белом выстроились вокруг костра. Майор огляделся. Его попутчики уже успели переодеться, и они были практически неотличимы от тех, кто прибыл сюда раньше. Единственным чужеродным пятном казался человек в пурпурном одеянии. «Ладушкин, – тут же определил Сергей Владимирович. – Видно, он у них большая шишка…»

Посвященный пальцем поманил Изотова. Тот, помедлив мгновение, шагнул в круг. И сразу же «балахоны» начали петь. Песня была без слов, одна мелодия, которую люди выводили истово, он без надрыва.

– Согласен ли ты причаститься к таинствам Учения об Этике бессмертного Космоса? – Торжественно спросил Павел Самсонович.

– Да. – Твердо произнес майор.

– Согласен ли ты следовать бесконечному пути совершенства, управляемому Этикой бессмертного космоса?

– Да.

– Согласен ли ты нести знание об Этике бессмертного Космоса всем, кто взалкает его?

– Да. – В третий раз ответил Сергей Владимирович.

Несколько «балахонов», не прерывая пения, обступили Изотова и быстро раздели его донага. Тут же четверо людей подняли майора на руки и перебросили через костер. Там, на другой стороне огня, его ловко подхватили чьи-то сильные руки и моментально швырнули обратно. Когда Сергей Владимирович в третий раз перелетел через костер, его, наконец, поставили на землю, но в покое не оставили.

Кто-то вложил ему в руки засушенную ветвь дуба с желудями. Тут же пурпурный «балахон» срезал у фээсбэшника с несколько волосков с макушки и с лобка, скатал их в комочек и, вынув один из желудей из его гнезда, разломил тот пополам, вынул ее, положил внутрь волосы, соединил половинки и, послюнявив желудь, прилепил его на прежнее место.

– Сейчас ты простишься с прежней жизнью и станешь полноправным членом братства Космической Этики! – Торжественно провозгласил Ладушкин. – Кидай ветвь в огонь.

Изотов послушался. Пламя моментально пожрало ссохшиеся листья и горящие желуди с легким треском начали лопаться и сгорать. В какой-то момент огонь, словно найдя для себя новую пищу, резко взметнулся ввысь, немного опалив лицо Изотова.

– Космос принял твою жертву! – Воскликнул Павел Самсонович.

Внезапно у всех в руках оказались стаканы. Сергею Владимировичу тоже кто-то вложил в руку стакан, наполненный жидкостью. Даже не принюхиваясь, майор понял, что это водка.

– Пей половину, остальное – в костер. – Шепнул Ладушкин.

Изотов исполнил, заметив, что так поступили все окружающие.

И лишь после этого капюшоны были сняты и космэтологи обступили Сергея Владимировича, наперебой поздравляя того с удачным посвящением. Майор же автоматически отвечал, все прислушиваясь к себе, и никак не мог обнаружить каких-то изменений.

3.

Игорь Сергеевич вел свой новенький Форд «Фокус» морковного цвета. Рядом с ним сидел Витя и рассказывал то, что удалось выудить из мозгов спорщиков-космэтологов. Дарофеев сравнивал это с тем, что ему самому удалось увидеть и почувствовать, и пытался делать предварительные выводы.

– На самом деле конспирации у них нет никакой. Собираются совершенно легально. Арендуют помещения, правда, через подставные фирмы, но любой, кто заинтересуется, может проникнуть в их, так называемую, тайну.

– Открытое тайное общество? – Усмехнулся про себя Пономарь. – Оригинально.

– Другое дело, что все, кто эту «тайну» узнает, присоединяется к ним. – Продолжал Витя.

– Но почему? – Вновь перебил его Дарофеев.

– О! У них раздельный подход. Каждому они находят что дать.

– Обман?

– Почти. Всем они обещают удачу в их делах. Для этого, как водится, надо платить. И немало. Вон, Кагарлицкий за один только курс месячную зарплату выложил. А курсов он прошел уже четыре. Он у них уже полгода, а выше первого уровня все равно не поднялся.

– А Оганесян?

– Этот только вступил и еще сам толком не разобрался.

– А откуда эти провалы?

– Сами они не знают. Но, когда разговор шел о них, каждый вспомнил по несколько таких случаев.

– Так это, значит, система?

– Они их как систему не воспринимают. Думают, что это им удача таким образом… Нисходит, что ли…

– Удача… – вслух хмыкнул Игорь Сергеевич. – Черт знает, что они могут в таком «просветлении» натворить.

– Ну, что, я гляну? – Предложил Витя.

Пономаря вдруг кольнуло неприятное предчувствие. Как он сам иногда выражался, «дежавюшка пролетела». Дарофеев уже знал, что такие спонтанные прозрения будущего связаны с вероятными негативными последствиями тех шагов, которые кто-то, или даже он сам, пытается предпринять. Он поджал губы и как можно четче мысленно проговорил:

– И думать не смей!

– Хорошо, дядя Игорь.

По всему было видно, что Витя обиделся на Игоря Сергеевича.

– Витя.

–Ну, что?..

– Я не понимаю, что происходит, но, чувствую, творится нечто ужасное. И не стоит тебе туда лезть одному.

– Раньше лазил, и ничего… – Все еще тоном оскорбленного достоинства протянул парень.

– А представляешь, что будет, если у тебя начнутся такие провалы?

Витя на мгновение задумался.

– А с чего вдруг? – Полюбопытствовал он после раздумий.

– Сам же выяснил, что едва узнаешь об этой «Космэтике», как тебя туда будут вербовать.

– Ну?

– А мы пока не знаем, что вызывает эти «провалы». Да, и что человек в их время делает, пока тоже. Может, просто сведения о «Космэтике» обладают какой-то энергетикой, которая… – Дарофеев осекся, поняв, что говорит полную чушь. – В общем, пообещай, что один к ним не сунешься.

Витя вздохнул. Он понимал, что эта опека происходит от желания огородить его, бывшего ГУЛа от возможных психологических и энергетических травм, но смириться с ней не мог. Все же в некоторых планах он считал себя гораздо опытнее своего наставника.

Молчание затянулось. Парень отгородил свои мысли от Пономаря и тот вел машину, лишь догадываясь, о чем думает его помощник.

– Нет. – Проговорил, наконец, Витя.

– Хорошо. – Смирился Игорь Сергеевич. – Но будь очень осторожен.

Витя на это лишь улыбнулся.

4.

Михаила Львовича бригадир, мелкий пронырливый мужичонка по кличке Шпала, определил на одну из самых тяжелых операций, на галтовку. В ведении Шамана был восьмиугольный металлический барабан, который приводил во вращение мощный электромотор. Грибоконь должен был набивать этот барабан деталями, внутри они бились друг о друга, обтачивая острые после пресса края. Получающаяся стружка ссыпалась в поддон, а десятки килограмм деталей приходилось и загружать, и выгружать с помощью самого зековского инструмента – лопаты. Ящики, в которых лежали детали для удобства транспортировки обладали лишь ручками, за которые их и надо было волочь по полу, зацепив крюком. Михаилу Львовичу иногда начинало казаться, что он угодил в какое-то дремучее время, еще до изобретения колеса. Единственное, что могло его порадовать, так это то, что после двух недель непрерывного «тягания железа», его мышцы окрепли, хотя в первые дни он едва мог доползти до своей шконки и раздеться.

За это время Грибоконь успел сдружиться с еще одним москвичом, Данилой Сергеевичем Рыковым, по прозвищу Рак, огромным мужиком, работавшим на воле грузчиком, но не чуравшегося и культуры. Рак-то и объяснил Михаилу Львовичу многие хитрости зековского бытия и общежития. После этих рассказов, Шаман понял, что зря пообещал чай завхозу, но правильно отказал блатным, хотя и был за это немного избит.

– Если бы они действительно хотели что-то серьезное сделать, – Ухмылялся Рак, – Ты бы сейчас тут не сидел, а валялся в больничке или на погосте. Эти рыси с тобой так, позабавились. На прочность проверяли. Сломаешься или нет.

Еще одной причиной такой дружбы являлось то, что Рыков оказался не лишен экстрасенсорного таланта. Еще до его рассказов про то, как он заговаривал зубы и унимал кровь, Грибоконь определил, что этот простой с виду мужик, владелец весьма сильной энергетики. Сумев в короткое время расположить того к себе, Михаил Львович надеялся, что они вдвоем смогут противостоять натиску блатных.