Но пусть помнят все ненавистники России, весь антихристианский мир, что время жизни мира определяется временем Ее жизни и что придет для Нее и Воскресенье: так неожиданно, так таинственно и так сияюще, как некогда пришло Воскресение Спасителя! Возлагая вину на русских за то мировое преступление попытку низвержения Духа или изгнания высшего, бесспорного, нравственно-духовного принципа созидания обществ и государств, окончившуюся обвалом России, истинные преступники стремятся заставить их покаяться пред миром. И снова ответим доморощенным и пришлым наветникам: русские не совершали того преступления, они кровью своих лучших сынов заплатили за то, чтобы остановить его и по дать ему расползтись по свету. Кому каяться из русских? - ушедшим насильственно из жизни и стоящим в бесчисленных рядах пред Богом! Нет, пусть каются те, кто убивал, терзал, мучил, насиловал русских и россиян, как христианских исповедников. Нет, пусть просит прощения у них вся та безнациональная и интернациональная нечисть и нечисть, которая сидела у них кровожадно на теле более 70 лет. И не только просит, но и несет искупление и наказание! Утверждением, что русская нация ищет "козлов отпущения" якобы за соделанные свои грехи, что она, не каясь, останется преступником, преследуется двоякая цель: и дальше принижать, порочить и шельмовать сию распятую на кресте нацию и валить вину с больной головы на здоровую и тем самым оправдывать ее уничтожение. Русских можно справедливо упрекнуть только в том, что они оказались не достаточно подготовленными к той духовной брани, которая не стихала весь XX век и не умолкла и ныне. Не победив в ней, они на долгие годы волей или неволей оказались не с Носителем национальной идеи - Государем; доставленным самим Богом, а с пришлыми, совершенно чуждыми им нехристями, всякой нерусью, руководимой слугами дьявола - потомками виновников Голгофской мировой трагедии. Потому вот о чем надобно помнить русским и всем россиянам, тем, кого миновала смертельная чаша 75летнего лихолетья. Не шататься и не шарахаться более никогда по пути обезьянничанья, в какой бы форме оно ни проявлялось, не подчиняться демоническим силам, хоть на малое время, ибо они есть страшная ложь, а воскресить свою великую Христианскую жизнь, уготованную преданиями и заветами всех ушедших поколений, и помнить как непреложную истину, что жить - значит с Богом быть! А ежели кто свершил грех по отношению к своей Вере, овеянной славой государственности, семье, роду, племени, россиянам, Православной Церкви и ее святыням, пусть очистится перед Богом постом, покаянием и молитвой. Пусть он впредь будет знать, что правда стережется только в Православной Церкви, от которой нет ему более отступа. Тогда и возможна будет степень духовного различения: что в истории к добру делалось, а что - ко злу. Разинщина и Пугачевщина, декабрьская бунтовщина и февральскооктябрьская смута, вызвавшая обвал России и не затихшая ныне, есть зло, а не добро, и тот, кто еще в мыслях и делах допускает иное, духовно не выздоровел, и только раскаяние его спасет на благо Отечества. И тогда русские и россияне в сокровенной глубине своей соборной души почувствуют, что нет более неизбывного греха, чем участвовать в сокрушении своего Отчего дома, содействовать тому или находиться в беспечности, когда такое вершится. Они тогда доподлинно, всем своим разумом познают, что защищать Его, бороться за Него до последней капля крови есть их непроходящая, вечная, неодолимая и священная обязанность! В последнюю смуту они это делали в неполную силу, не столь самоотверженно, как подобало бы им и как завещали им все ушедшие поколения, все нравственные подвижники и национальные герои. Потому они и пожинают горькие плоды и тяжкие невзгоды, о которых много уже говорилось.
      ИСТИНА ВЕЛИКОЙ РОССИИ
      Никто не станет отрицать, что Россия есть самое сложное, самое многогранное, самое многонациональное и в то же время самое самобытное и великое государство, какое когда-либо существовало в истории мира. Такое государство было создано столь же великой нацией и могло длительно и плодотворно развиваться во всем его могуществе только в условиях ее напряженного творчества, осененного благодатным Духом и побеждающей Верой. Где источник того Духа и той Веры? В той правде, которая есть то, что действительно есть как основная реальность, в противоположность всякой иллюзии или гипотезе. Именно эта правда, становясь могучей силой, строит мир, человеческие общества и государства. Именно она и выступает как источник неутомимой и плодотворной жизни нации. Отсюда и уважения к правде, исполняющейся как справедливость, то есть к тому, что сообразно с правдой! В своей исторической жизни русские искали Верховную власть, опирающуюся на правду, не в силе материальной, физической, количественной, независимой от нравственного содержания, не в качественных, героических силах (преобладании одного над толпой), а в некотором нравственном законе, который и подчиняет себе и количественную, и качественную силу. Отсюда в России составился особый принцип Верховной власти, ведущий к появлению государства, в котором люди нашли высшее орудие для охраны своей безопасности, права, свободы и веры. Гений русского народа давно понял, что государство существует только тогда, когда обеспечивает условия жизни не корпоративного, не сословного, а условия бытия общечеловеческого порядка. Оно существует также и тогда, когда имеет Верховную власть для обеспечения реальной силы, которая должна стоять и по идее, и по практическому результату выше всех, когда обладает единым принципом управления, истекающим из этой единой Верховной власти. Тот гений распознал также, что государство есть совокупность Верховной власти и подчинившихся ей подданных, составляющих нацию. Последняя же живет в государстве только некоторой частью своего бытия. Иными словами, каждый член нации есть лишь отчасти член государства, не теряющий с ней полноты связи. Если Верховной власти нет, то нет и государства. Только сама Верховная власть организует систему управления - правительство, которое не есть сама Верховная власть, а только Ее орудие. Потому державное значение Верховной власти никогда не приписывалось ни самому государству, ни правительству. Разумеется, много было препятствий, шатаний, преград к становлению Российского государства на таких началах, но многие века оно существовало именно на них, как стройное национальногосударственное тело, в котором неразрывны были нация и Верховная власть. Нация оставалась живою и при возникновении и развитии государства, создавая социальный строй. Члены нации для Верховной власти были подданными. Правительство не входило в такую структуру государства, ибо организовывалось Верховной властью и подчинялось Ей в целях государственного управления. Верховная власть была священна и неприкосновенна, едина и сосредоточенна, нераздельна и ненарушима, постоянна и непрерывна, безответственна и державна, везде присуща. Она всегда выступала как источник всякой государственной власти. Ее ограничение было только нравственное - в собственном нравственном сознании и совести подданных, но не юридическое. Верховная власть выступала не для уничтожения частных сил, но для их регулирования, примирения и соглашения. Она создавала правительственную власть, которая сочетала в себе различные принципы управления и действовала на основе ее разделения. Российская Верховная власть была душой государства: и разумом, и совестью, и волей. Из разума проистекала законодательная власть, из совести - судебная, из воли - исполнительная. И всякая из этих управительных властей строилась на двух законах - пределе их действия и разделении их труда. Осуществление Верховной воли, хотя и искажалось в отдельные периоды истории Российского государства, в целом было справедливым, нравственно достойным. Известно, что большую часть времени эта воля действовала прямо, а в последнее столетие - еще и передаточно через служилое сословие и представительство нации. Но никогда обе передаточные формы действия Верховной воли не подменяли последней: ни бюрократическое правление, ни политиканское не посягали на нее. Это достигалось еще и введением в действие широчайшего общественного управления нации. Тем и освобождались силы Верховной власти для прямого контроля и направления, расширения ее столь же прямого воздействия в правительственных установлениях. Все благоустройство государства вытекало из высочайшего принципа власти, доступного в этом мире, и совершенного образа правления, преследовавшего не благо правителя, а благо государства. Россия столетиями пользовалась властью единоличной, или монархической. Бывали моменты в ее истории, когда возникала власть влиятельного меньшинства - аристократии, и как исключение демократического большинства - демократии, но монархия державная воля - береглась нацией как зеница ока. Такая Верховная власть в России всегда устраивала сложные формы управления государством. После длительного буйства - социального, национального и гражданского, ниспадения духа - оскудения ума, паралича воли и утраты чувства, россиянам трудно воспринять монархический принцип власти, действовавший более тысячи лет в их истории. Потому вспомним о нем, тем более, что он прост и ясен, как Божий день! Он есть отражение степени напряженности идеальных устремлений нации. Веками русские понимали монархию как доверие к силе нравственной, отчего она и не вырождалась в деспотию и абсолютизм, но находилась в чистоте самодержавной. Они знали, что в Царе действует высшая сверхчеловеческая сила, которой нация желает подчиниться или даже не может не подчиниться. Они ведали также, что без религиозного начала единоличная власть может быть только диктатурой - властью не Верховной, но безгранично-абсолютной и по значению только управительной, получившей право представительства народной воли. Потому-то, считали они, монархический принцип власти несовместим с безнравственной нацией, так как он исходит из идеи личности, как Божьего творения, ее прав, благ и потребностей. Он есть признанная, верховная, самородная власть, стоящая выше народной воли. В противном случае такой принцип власти вырождается в абсолютизм, пусть даже наследственный, который держится предполагаемым избранием этой воли (таковы римские кесари). Россияне всегда сознавали, что утрата религиозного верования ведет к абсолютизму, а от него один шаг к демократии. Даже в смутное время начала XVII века, когда монархия пала и восторжествовало народное самодержавие и временное демократическое правительство, Земский собор, имевший учредительное право и управительную власть в лице вождей ополчений, восстановил монархию как принцип власти и образ правления. И в то далекое время русские люди, пожалуй, больше понимали, чем теперь, коренное различие монархии и демократии. Это их различие можно свести в несколько основных положений в виде двух сравнительных рядов. Сущность монархии
      Сущность демократии Власть, делегированная от Бога, а не от народа, единоличная, правдоносная и потому справедливая.
      Власть, делегированная от народа, абсолютная, как выражение только его воли, групповая или коллективная, неправдоносная, а потому несправедливая. Власть Божественного нравственного начала, созданная истинной верой в действительно существующего Бога, истекающая от Него и потому созидающая.
      Власть, лишенная нравственного начала, созданная верой в умствующего человека, истекающая сама из себя и потому разрушающая. Власть, подчиненная Богу и служащая Ему, в единении с народным духом и потому Верховная, указующая цель жизни нации.
      Власть, подчиненная народной воле и служащая он произвольно, и потому не Верховная, становящаяся бесцельной для жизни нации. Власть, основанная не на юридическом законе, а на связи человека с Богом и потому строящаяся на праве нравственном.
      Власть, основанная не на связи человека с Богом, а на юридическом законе и потому строящаяся на праве законодательном. Власть, представляющая не собственно народ, а высшие силы - источник народного идеала, который, изливаясь из Божественного мира, только и может быть нравственным.
      Власть, представляющая по высшие силы, а собственно народ, не могущий быть источником народного идеала, ибо этот "идеал", пытаясь подняться из греховного человеческого мира, никак не может стать нравственным. Власть великой превозмогающей нравственной силы, благодатная.
      Власть, враждебная проявлению нравственной силы, безблагодатная. Власть, независимая от человеческой воли и от каких-либо народных притязаний, но ограниченная нравственным идеалом, признающая над собой власть Божественной силы.
      Власть, зависимая от человеческой воли и всяких на родных притязаний, но никем, кроме самой себя, не ограниченная, не признающая над собой никакой власти, кроме собственной физической силы. Власть самодержавная, но не самовластная и не деспотичная, не для себя, не по своему желанию, всех устраивающая, опекающая и помогающая и потому самая благодетельная.
      Власть самовластная и деспотичная, самовольная и для себя, по своему желанию, всех сталкивающая, надзирающая и безучастная и потому самая тираническая. Власть, передаваемая наиболее способной части общества, прочная, сплоченная, самоотверженная, находящаяся вне частных интересов и партийных притязаний.
      Власть, передаваемая наименее способной части общества, непрочная, несплоченная, корыстная, находящаяся в частных интересах и партийных притязаниях. Власть идеальная, наивысшая для человеческого общежития, уверенная в своей силе, способная к социальному, общественному, государственному и духовному строительству.
      Власть материальная, наинизшая для человеческого общежития, неуверенная в своей силе, неспособная к социальному, общественному, государственному и духовному строительству. Власть красоты, добра и истины.
      Власть безобразия, зла и лжи.
      Высокое нравственное сознание русских в ту пору и делало монархию единственно возможной для блага нации. Отсюда и длительное, вековое единение народного идеала с царским. Царь, получая власть от Бога, вольно, широко, глубоко, сокровенно принимался нацией и совершенно с ней сливался. Он был заступником за нацию и пред Богом, и пред человеческим миром, ибо как Царь воспринимал свею власть от Бога, так и нация желала от Бога получить ее над собой. Царская Верховная власть может извращаться в деспотическую - в самовластие, которое проистекает из ложных религиозных начал (личное обожествление монарха, появление повелителя с помощью неведомой силы и т. д.). Она может также вырождаться в абсолютную, которая исходит из самой себя, сосредоточивая в себе все власти, переданные ей народом временно или наследственно. В том и другом случае она лишается нравственно-религиозного источника и становится не Верховной, но только высшей управительной. Могучий нравственнодуховный мир русских не допускал ни извращения Верховной власти в деспотическую, ни вырождения ее в абсолютную. Не принимая идеи самодержавия народа, Царская Верховная власть не извращалась в правление наихудших членов нации - в охлократию и не вырождалась ни в диктатуру одного лица, ни в узурпаторство политиканов при делегировании им власти самодержавной народной волей. На пути всех этих извращений, вырождении, диктатур и узурпаций Верховной власти стояли вековые, прочные преграды нравственно-религиозного порядка, исходившие от Церкви и гласившие: "Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец". Потому нация не верила в возможность справедливо устроить общественную и политическую жизнь с помощью юридических норм, полученных умствованием. Пред ней закон был слишком мал! Он не способен был стать высшим выражением правды! А раз так, то необходима была та личность в нации, которой доверялось быть выше закона. Всюду слышалось: "Народ тело, а Царь голова". Единство Царя и народа было так нераздельно, что народ наказывался за грехи Царя. Но грех Царя был больше, чем грех народа. Оттого и явилась пословица: "Народ согрешит - Царь умолит, Царь согрешит - народ не умолит". Оттого миросозерцание русских и определялось такой вот мудростью: "Благо народа в руке царевой", "Нельзя царству без Царя стоять" или "Без Бога свет не стоит, без Царя земля не правится". Так и велось: под светом Бога да под управством царя пребывал русский, выпивая нектар правды от Церкви, всегда памятуя: "Где добры в народе нравы, там хранятся и уставы". Да и сам закон исходил от той же правды, купавшейся в благодати. И все глубоко верили, что сама Верховная власть не могла издавать безличные законы, не опиравшиеся на нравственную норму, и тем более не имело право это делать многомятежное "человеческое хотенье". Русские повторяли: "Горе тому дому, коим владеет жена, горе царству, коим владеют многие". И вот в критические времена истории России голос могучего духа нации побеждал все шатания политических доктрин и возвышался до гениальной проницательности, возглашая великое благо монархической идеи. Единение нации и царя осуществлялось также в управлении государством. Главный принцип этого управления - не душить его народного проявления, но одобрять и развивать. Высшим достижением такого управления были Земские соборы. Царь не смог бы без них знать нужды настоящего, исходя из прошлого, и вести нацию в будущее. Он имел связь с центральным управлением через назначаемые приказы, а с местными управлениями - посредством воеводских и общественных выборных властей. Широкое привлечение демократического начала на местах и аристократического - в центре под верховенством царской власти, а также челобитные от членов нации прямо к царю - основа совершенства управления государством. Но главный устой неразрывной связи царя с нацией и управлением закладывался правильными отношениями Верховной власти и Церкви. И та, и другая стремились к тому, чтобы духовенство не было кастою, чтоб монашество подбиралось из всех сословий, чтоб приходское духовенство избиралось мирянами да чтоб священство и иерархия составляли часть нации, а действующие церковные власти были соборны. Нравственный союз Церкви и государства был тесен и нерасторжим. Но порой проявлялись и даже нарастали и слабые стороны русской государственности. То набегали недостаток сознательности в окружении Верховной власти и шаткость политического строения, то забивали народную жизнь бюрократы, то полыхал церковный раскол, вызванный исканием религиозной истины, то являлись смуты в мировоззрении части нации, клоня ее к абсолютизму, то накатывало европейское умственное иго и подражание в управительной системе да и многое другое, беспочвенное, безнациональное. Однако же связь Верховной власти с нацией и управлением не разрывалась полностью и даже копилась под спудом, чтоб вновь проявиться с новой силой. Тому способствовали дворянство, которое представляло земское сословие, выполняло местную службу и держало все отрасли управления, а также растущие живые силы нации и влияние православной веры. Бюрократические тенденции управительной системы и феодальные поползновения социального строя гасились самодержавным идеалом нации и Государем. Монархия, имея пред собой огромное, чрезвычайно сложное, разнообразное, растущее государство, столетиями уверенно вела его в будущее, держа крепко верховенство власти и руль управления. Тому порукой была монархическая политика, достойная глубокого уважения, беспристрастного подражания и неравнодушного преклонения. В истории народов не было столь совершенного искусства в политике. Для того существовал вековой способ выработки носителя Верховной власти, непреклонно соблюдались устои нравственности и религиозности, социального строя и системы управления, сберегалась личность, ее свобода и права и, наконец, предвиделись судьбы нации. Монархическая Верховная власть твердо знала цели государства, которые суть: защита православной Церкви, поддержание порядка в нем, охрана безопасности нации и ее прав и свободы, соблюдение интересов членов нации, развивающихся в общественной жизни. Она знала столь же твердо обязанности государства по отношению к обществу и личности. Исполнение таких обязанностей совершалось по закону экономии: общественные силы работают на государство и в его целях, а не превращаются в силы сопротивления. Монархическая Верховная власть никогда не подделывалась под формы действия других высших властей - аристократии и демократии - или их извращений. Она ясно понимала, что государство наиболее совершенно тогда, когда в нем сочетается самодержавие монарха с аристократическим и демократическим началами управления. Всякий раз, когда появлялись условия выбора между различными принципами власти, русская нация выбирала за основу монархический принцип, как наивысший. Кто ж не знал из русских, что монарх свободен от всякого личного стремления к власти, не обязан никакой человеческой воле и ставится в монаршее положение не способностью личности, как при диктаторе, а в силу самого идеала. Ясно, что если такого идеала нет в нации, те она рискует передаться через диктатуру и цезаризм к более доступному неверующей нации демократизму. Но на протяжении веков из русской нации не уходил этот идеал! Он определялся силой династичности, которая истекала из духа предков, истории нации, подчинявшей себе личное стремление монарха. Эта сущность монархии воспитывалась и поддерживалась царскими принципами действия и поведения: самообладанием, умеренностью, долгом, справедливостью, законностью, милосердием, отречением от произвола, сознанием своей безусловной необходимости для нации. Да какая демократия, пусть даже самая совершенная. способна содержать в себе такие свойства Верховной власти? Никакая! Вникнем, если не потеряли совсем разума, хотя бы в небольшую толику сущности монархии. Поскольку царь есть носитель власти, делегированной от Бога, то он обязан творить не свою волю, а ту, которая поставила его на царство и дала ему право по справедливости судить подданных: "Ко благим - милость и кротость, ко злым - ярость и мучения" (слова Иоанна IV Грозного). Самодержавная власть, издавая законы, сама должна им безукоснительно подчиняться. Милосердие же есть высший признак монархической власти, а поддержание справедливости в исполнении закона - ее постоянная работа. Но когда законная справедливость не совпадает со справедливостью Божественной, тогда возможно применение отступления от закона, что не должно вредить справедливости. Государь есть тот, кто следит за жизнью сложнейшего государственного организма и обращаться с ним произвольно никак не может, не разрушая его. Русский дух всегда говорил: когда нация ставит нравственный принцип выше всего на свете, тогда монарх для нее становится величайшей истиной. Тогда ни при каких условиях, опасностях и соблазнах монарх не может упразднить своей Верховной власти. Тогда ни воля народа, ни воля самого монарха не могут ограничивать Верховной власти, не совершая беззаконного переворота. Тогда всякое ограничение самодержавия монарха ведет к упразднению Верховной власти в ее нравственно-религиозном идеале или к отстранению Божественной ее делегации, а значит и Божьего устроения общества и государства. Поэтому по отношению к идеалу монарх имеет не права, а обязанности, от которых он может отказаться. Он даже волен стремиться к антимонархическому перевороту. Но это возможно только тогда, когда он станет только простым гражданином через отречение. Упразднить же собственные обязанности, пользуясь орудиями, данными для их исполнения, есть акт величайшего превышения права, какое только существует на Земле. Русская нация обладала вековым глубочайшим знанием, данным ей от Бога, о том, что отсутствие монарха влечет в нравственную пустоту и безгосударственность. И все, что возникает на его месте, - ниже его, недостойно его, унизительно для него! Потому не всякая нация способна нести бремя монархической власти и достойна ее нравственного идеала. А та нация, которая способна на это и достойна его, создавала целую систему общения монарха с собою. Монарх своей властью осуществлял назревающие желания нации, выработанные ее духом. Монарх действовал согласно с историческим содержанием этого духа, предотвращал роковые ошибки и минутые влечения нации, подсказанные скрытыми и явными ее ненавистниками. В управительной области монарх был высшим достижением гения нации, подлинным его выразителем. Через организацию нации в сплоченную, единую силу, в которой говорил ее дух, монарх ставил преграду на пути ее превращения в толпу. Монарх всякий раз устранял попытки скатывания самодержавия к абсолютизму. Он также всякий раз вызволял его от засилья этого абсолютизма, если оно уже туда скатилось. И все это он мог делать тогда, когда его личность была абсолютно неприкосновенна. Если он подвергался покушениям, то государство становилось невозможным, а потому он охранялся строжайшей карой. Ради блага государства и нации монарх соблюдал два правила вероисповедной политики: всеми силами содержал свою Верховную власть на почве национальной религии в способствовал развитию религиозного сознания нации, приближая ее душу к знанию и исповеданию истинного, действительного Бога. Из трех типов отношений государства и религии монархическая власть избирала единственно верное и жизненное: союз государства с Церковью, подчинение монарха религиозной идее и личной принадлежности к Церкви, но при независимости от нее государственной Верховной власти и владычестве Бога в политике посредством монарха, делегированного Богом, а не церковной властью. Два других типа она старалась отбрасывать: и Верховную власть как центр религии (различные степени обожествления монарха, государственное язычество, слияние религии и политики, цезаропапизм), и подчинение государства церковным учреждениям (жрецократия, иерократия, папоцезаризм). Такие отношения государства и религии упраздняли подлинную монархическую власть. И, не допуская возрастания их, она хранила независимость религиозно-нравственного союза от иных союзов - государственного, социального или гражданского, то есть от "мира". И тем стереглись независимые источники нравственности нации, которые суть самобытны и свободны, не подчинены государству. Подчиняясь же последнему, они становились низменными, превращались в "светскую мораль". Независимость религиозно-нравственного союза - опора созидания личности, творческое начало государства и общества, заслон для их покушения на нравственный идеал и само монархическое верховенство, И как теперь не сказать, что Россия была истинным государством, от Бога данным, ибо уважала и стерегла эту независимость высочайшего из возможных на Земле союзов - нравственнорелигиозного. И разве в наши дни не виден весь тот маразм, который проистек из человеческого мироустройства без того союза, без той надсоциальной общественности - Церкви? До какого состояния ниспал общечеловеческий дух, а вместе с ним и русский, если он не понимает того, что полное явление нравственно-духовной личности возможно лишь в строе, где организующим началом является Бог, действующий через Церковь. Веками Православные христиане ведали, что им нужна не только свобода совести, но и свобода коллективного существования, как членов Церкви, что им требуется деятельное участие во всемирноисторической миссии. Без этого им нельзя быть живыми ее членами и находиться в ее соборности, которая есть не господство большинства, а полное единогласие всех. Тут непреложен закон, данный ХристомСпасителем: союз государства и Церкви есть союз государства с целой, единой, неделимой церковной коллективностью. Отсюда вытекали и задачи Церкви, о которых Россия никогда не забывала. Они суть: давать нации высшее нравственное миросозерцание, указывать ей цели жизни, права и обязанности, вырабатывать самое личность для достижения этих целей, исполнять обязанности и пользоваться правами. Тем и создавался духовный организм нации, который пронизывал сферу социальной ее жизни, то есть переходил в интересы правовые и экономические. Тогда и создавалась двойная, связная укрепа: государство поддерживало справедливость, а Церковь - святость с помощью Божией. Нужно ли отделение Церкви от государства? Этот вопрос не раз стоял в истории России, и на него она отвечала так: нужно их не разделение, а различение! А различая, государство должно соблюдать условия о том, что оно снимает с себя ответственность за действия Церкви и предоставляет право ее членам самим управлять ею, особенно тогда, когда не имеет общего вероисповедания. Преступление совершается тогда, когда отделение Церкви от государства исходит из преднамеренного отрезания политических отношений от воздействия религиозно-нравственного начала. Бороться с этой преступностью с помощью православной церковной политики - священная обязанность Монархии. Но как же справлялась Россия и ее Верховная власть с множеством вероисповеданий, процветавших в государстве? Монархическая власть, как Верховная, хранила веру для православных, в которой было заповедано: не насиловать совесть наций и племен, зная, что верным слугой может быть тот, кто исполняет долг Богу. Она требовала для иноверных разумных способов государственных отношений, исходя из учения своей собственной веры. Эта вера говорила, что основу вероисповедной политики составляет связь человека с истинным Богом, которая возможна лишь через Православную Церковь. Как только нарушался союз государства и Церкви или "власть" ставила свое мнение выше Церкви, так русскую нацию поражала жестокая ложь, ее ждали потрясения и разложение, чему и являемся свидетелями в последнее столетие. Главная суть вероисповедной политики России всегда была: веротерпимость - предписание самой веры, по произвольно определять ее смысл нельзя, так как учение веры пребывало лишь в Церкви. Стало быть, не могло быть равноправности вероисповеданий! Потому своим единоверцам давалось преимущество, чем и достигалась религиозная свобода. Если бы не было того, то государство становилось бы вне вероучений, а учения Христа, Будды, Магомета были бы одинаково проблематичны и недостаточны для решения вероисповедной политики. И тогда исчезал бы высший нравственный принцип истины, а вместе с ним и Верховная власть. Тогда возникло бы внеисповедное государство, тогда вопрос веротерпимости становился бы междуисповедным. Народ охладел бы к религии или дробился бы на различные религиозные общества и объединения только политически. Религиозная свобода погибла бы, ибо государство вышло бы из связи с определенным исповеданием, делаясь судией всех исповеданий и подчиняя их себе. По сути, государство превращалось бы в атеистического монстра, который существовал бы вне воли Бога. Такое государство давало бы не веротерпимость, а только равноправность исповеданий. И слава Богу, Россия никогда не допускала смешения веротерпимости и равноправности вероисповеданий, ибо знала, что это несло гибель государству во всеобщем бесправии.