Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Бригадир державы (№12) - Самозванец

ModernLib.Net / Альтернативная история / Шхиян Сергей / Самозванец - Чтение (стр. 6)
Автор: Шхиян Сергей
Жанр: Альтернативная история
Серия: Бригадир державы

 

 


– Ишь ты! – вежливо, но без особого волнения сказала она. – Поди, у нас все уже поменялось?

– Конечно, семьдесят лет – это очень много.

– Да, конечно. Сажать-то хоть перестали?

– Перестали.

– Ну и, слава Богу. А то так страшно было жить, что хоть куда сбежишь.

– Вы что, сюда бежали от репрессий?

– От чего? – не поняла она.

– От ареста.

– Нет, я сюда попала уже после ареста, из лагеря. Вроде как там умерла, а сама здесь оказалась. Ученая у нас в Дальлаге была, мы с ней в одном лагпункте вместе срок тянули, такая умная женщина! Нескольким зекам помогла от Советской власти сбежать, а сама, бедняга, там осталась. Что с ней случилось, одному Богу известно!

– По пятьдесят восьмой сидели? – назвал я самую популярную политическую статью сталинского уголовного кодекса.

– Точно, а сам говоришь, что у вас не сажают!

– Тот кодекс давно отменили, а статья в народной памяти осталась. Теперь, то есть не теперь, конечно, а в мое время, о тогдашних незаконных арестах говорят открыто. Правда споры идут, сколько людей пострадало, кто считает что десятки миллионов, кто десятки тысяч.

– Я этого не знаю, только много нас было, очень много.

– У нас теперь строй поменялся, кончилась власть советов.

– И хорошо, пусть народ хоть вздохнет спокойно. Нельзя долго жить в такой жестокости. Никаких людей на такие Голгофы не хватит. Я и то стараюсь все забыть. Таких ужасов насмотрелась, каких даже тут не увидишь.

– Как же вы здесь выжили, ведь совсем другое время, все другое?

– Ничего, жизнь не хуже, чем там у вас, работай и проживешь. Есть, конечно, свои минусы, а так что же, Русь всегда Русь. А радиво я и тогда не уважала и здесь без него обхожусь.

– А что такое радиво? – вмешался в разговор изнывающий от любопытства Ваня.

– Радиво-то? Так, одно баловство, болтало невесть что с утра да вечера.

– Кто болтал? Бабы? – попробовал сам понять, о чем тут идет у нас речь, рында.

– Всякое болтало, и как бабы, и как мужики, а еще песни пело.

– Как скоморохи? – уточнил въедливый парнишка.

– По всякому, а иногда и хорошо, душевно пело. Я песни с детства любила.

Разговор переходил в такую форму, когда каждый говорит о своем, не понимая собеседника.

– За что же вас посадили?

– Кто ж его знает, за что. Следователь говорил, что мост я хотела взорвать, а так сама не знаю. Какой у нас в степи мост. Я сама с Актюбинской области, село Птахи. Не доводилось слышать?

– Нет, не слышал.

– Вот и тут никто о нем не слышал. Поди, еще и нет его на земле.

– А муж у вас кем был, тоже зеком?

– Нет, он местный. Хороший человек был, только Господь детей нам не дал, а сам-то он третьего года от чумы помер. Много тогда народа поумирало. Вот и мой.

Все что говорило эта женщина, казалось таким простым и естественным: жила в одном времени, попала в другое, приспособилась, вышла замуж, прожила большую часть жизни. То же было бы и в ее законном времени, не окажись обстоятельства так жестоки, что в средних веках оказалось жить лучше, чем в просвещенном, с радио, а потом и телевизором двадцатом веке.

– А как вы научились гадать? – задал я занимающий меня вопрос. – Я сам после перемещения в прошлое обрел экстрасенсорные способности.

Она не поняла, что я такое приобрел, ответила за себя:

– Не знаю, получилось, и все. Вот и когда на тебя гадала, поняла, что тебя здесь вроде бы как и нет.

– А я, правда, воеводой стану? – опять вмешался в разговор Ваня.

– Станешь, если до того не помрешь. Помни, что я тебе сказала: сменится два царя, а третий тебя отметит. Если конечно, до того времени жив будешь. Много у тебя на пути терниев окажется.

– А кем быть лучше – воеводой или попом? – задал Ваня злободневный для себя вопрос.

– Не мешай нам, – остановил я любознательность будущего военачальника. – Кем станешь, тем и станешь! А вы не сможете погадать мне на одну женщину?

– Зазнобу, что ли?

– Жену. Мы с ней разминулись и во времени, и в возрасте. Меня недавно ранили, так было мне вроде бы как видение, что она меня спасла от смерти. Только теперь стала совсем старухой, хотя раньше была моложе меня.

– Такого я не понимаю, но если хочешь, попробую. Без самой фигуры редко получается, нужно в воде тело намочить, чтобы вода-то про тебя все узнала и запомнила. Ну, как на патефоне пластинка, – научно объяснила она. – Но если будешь думать о ней, жене-то, то, может, что и выйдет. Только как же так случилось, что ты сам не знаешь, видел жену или нет?

– Меня ранил один человек, вот этот, будущий полководец, позвал на помощь проезжих людей. Те отвезли меня в имение какого-то воеводы. Я был без памяти, но в голове застряло, что находилась в том имении старуха, которая прежде была моей женой.

– Мудрено все это. Так сразу и не поймешь. Да что делать, попробуем, попытка не пытка.

Мы вернулись в избу, и она попросила Ваню принести из сеней бадью и воду. Тот бросился выполнять просьбу. Сапруниха, как и вчера, зажгла восковую свечу. Я на правах почти короткого знакомого и «земляка» подошел и смотрел, как воск, капая в холодную воду, причудливыми пятнами застывает на воде. Ничего, что в этих мутных картинах вызывало хоть какие-то ассоциации, я не увидел. Конечно, при желании в них можно было найти сходство с чем угодно, но с таким же успехом можно было бы гадать, и глядя на облака.

Женщина, не отвлекаясь, всматривалась в появляющиеся на воде фигуры, сосредоточено морщила лоб, потом стерла тыльной стороной ладони со лба крупные капли выступившего пота и укоризненно посмотрела на меня:

– Ты плохо думаешь, я ничего не вижу.

Она была права, я все это время думал не об Але, а о процессе гадания. Пришлось перестраиваться и сосредоточиться на прошлом. Я вспомнил нашу первую встречу, когда в помещичьей бане впервые увидел хрупкую, стройную девушку, стыдившуюся своей наготы и в то же время стесняющуюся собственной стыдливости.

Сапруниха начала что-то беззвучно шептать, лицо ее напряглось, помолодело, она уперлась руками в стол, на котором стояла бадья с водой, и закрыла глаза. Так она простояла довольно долго, потом сделалась обычной, присела на лавку.

– Ну, что, – нетерпеливо спросил Ваня, которого все эти фокусы с мистикой очень заинтересовали, – получилось?

Хозяйка посмотрела сначала на меня, потом на парня, ответила:

– Жива твоя супруга, здорова. Только, видать, не захотела, чтобы ты ее старой увидел. Какой бабе такое приятно! Ты вон какой молодой и гладкий, а она старая старуха!

– Все равно, – не очень уверенно сказал я, словно разговаривал не с гадалкой, а женой. – У нас есть, был, ну, в общем, сын, да и вообще...

– Мне кажется, вы еще увидитесь, – перебила меня Сапруниха, – когда опять будете молодыми.

– Это как же так? Она же теперь постарела, – Удивился я, но сообразил, что встретиться мы можем, если опять будет случай перекочевать в иную эпоху, во времена, когда Аля еще не состарилась.

Потом я отвлекся и представил, что ко мне вдруг подойдет какой-то дряхлый старец и окажется, что это я сам лет через пятьдесят. Кто знает, может ли такое случится, чтобы одно физическое тело столкнулось в одном месте и одном времени со своим, даже не знаю, как это назвать, фантомом?

– Как люди старятся, молодеют и вообще сюда попадают, я не знаю, мало училась. Вот ты бы поговорил с Анастасией Андреевной, той женщиной, что меня сюда из лагеря отправила, она тебе все объяснила, а я в школу мало ходила. Читать и писать еще умею, но и то по нашему, по новому, а ихние, – она кивнула на Ваню, – старые буквы плохо понимаю.

– Так ты что, грамоту знаешь?! – пораженно воскликнул мой деревенский воевода, который успел в Москве приобщиться к каким-то отрывочным культурным понятиям.

– Разумею немного, – со скрытой гордостью созналась хозяйка. – Даже писать немного могу.

– Первый раз вижу, чтобы баба грамоту знала! – восторженно воскликнул Ваня.

Изо всего, что он здесь слышал, Ваня практически ничего не понял, только выхватывал из разговора отдельные знакомые слова, но был явно доволен, что присутствует при таком непонятном и загадочном совещании.

– Вам нужно чем-нибудь помочь? – спросил я Сапруниху.

– Денежку можешь оставить за постой и гадание, а так чем еще помогать? У меня вроде все есть.

– Ну, не знаю, может тебе новый дом поставить, я могу нанять плотников.

– И этот хорош. Мне уже немного лет осталось на свете жить, и его вполне хватит.

– Ладно, тогда мы, наверное, поедем. Вам не интересно узнать, что произошло после того, как вы сюда переместились, ну, короче говоря, уехали?

– Нет. Чего знать-то, родителей уже к тому времени, что меня посадили, на свете не было, а если какие братья и сестры остались живы, то ты про них все равно ничего не скажешь.

Сапруниха была права. Что ей было задело до войн и перемен в стране, которую она плохо знала, даже когда в ней жила, а теперь, спустя столько лет, почти окончательно забыла.

– Пойди, запрягай, – сказал я Ване.

– Может, еще погостите? – вежливо предложила хозяйка. – Не каждый день земляка встретишь.

– Да, думаю, у нас с вами тут земляков не очень много. Если вообще такие есть.

– Не скажи, – задумчиво проговорила она, – есть здесь нашенские. Я многих встречала, один даже оказался из нашей Актюбинской области. Только почему-то все сюда попадают из разного времени. Кто с революции, кто со второй войны с германцами, а один совсем далекий оказался, мы даже слова друг у друга не понимали.

– Серьезно? – поразился я, теряя уверенность в своей исключительности. – Я встречал пару человек, но давно, в восемнадцатом и девятнадцатом веках.

– Так что же в этом удивительного? Если один попал, то и другие за ним могут. На земле-то, слышно, все меньше места остается. Куда людям деваться? До звезд далеко, не переедешь, а земля сейчас еще полупустая, селись, где хочешь.

– Не может такого быть! Если бы из будущего в прошлое много людей переселилось, то неминуемо начала бы быстро развиваться техника.

– Какая тут техника, – то ли не поняла, то ли поняла по-своему Сапруниха, – для того, чтобы сделать трактор, целый завод нужен, а что ты один сможешь. Многие пытаются, да зазря гибнут. Хорошо если их юродивыми посчитают, а то колдунами и ведьмами. А кто из наших особо местных допекает, может и на костер, и плаху попасть. Не до жиру, быть бы живу!

Вернулся Ваня и сказал, что лошади готовы.

– Пойди подожди меня снаружи, – попросил я его и спросил хозяйку: – А как ты «наших» от местных отличаешь?

– Шустрые которые и нетерпеливые, те часто наши. А больше по разговору понимаю. Вот так же, как ты меня на слове поймал, ловлю.

– Интересно, – только и нашелся, что сказать, я, – мне в этой эпохе только один такой похожий на нашего попался, и тот почему-то вроде как китаец или японец.

– За японцев ничего сказать не могу, слышала только, что они крейсер «Варяг» потопили, а немцы часто бывают.

– Все это очень интересно, – сказал я, подходя в дверям, – теперь попробую сам присмотреться. Прощайте, даст Бог, еще свидимся.

– Я вас провожу, – сказала Сапруниха, выходя вслед за нами во двор. – Очень рада была познакомиться.

– Взаимно, – сказал я, рассчитываясь за постой и гадание.

Сапруниха вышла за мной во двор, мы с Ваней сели на своих скакунов, помахали ей на прощанье и выехали на сельскую улицу. Путь отсюда у нас был только один: в Москву.

Глава 7

Дороги, как и прежде, были пустынны. Мы с Ваней резво скакали на отдохнувших лошадях. Километра через три после оставленного села впереди нас на дороге замаячил прохожий. В ближайшем приближении оказалось, что это наш вчерашний знакомый, халявщик. Столкновения было не избежать.

– Это тот из постоялого двора! – испуганно воскликнул оруженосец.

– Сам вижу, давай, что ли, поскачем галопом, может быть, пронесет! – предложил я, представляя, что нас ожидает, если тот каким-то образом сумеет к нам прицепиться.

Конечно, в прямом смысле я не боялся нахалыцика, но тот принадлежал к категории людей, у которых нет ни чести, ни совести, и самое лучшее – обходить таких стороной, а не пытаться в чем-то убедить или перевоспитать. В любом случае противостоять им всегда себе дороже.

Мы пришпорили лошадей, и те пошли галопом. Наш знакомый быстро приближался. К сожалению, не толь|ко мы узнали его, но и он нас. Во всяком случае, восторг с его стороны от нежданной встречи было полный и искренний. Он начал прыгать посередине дороги, размахивать руками и пропустить нас проехать явно не собирался. Мой донец, привыкший к войне, скакал прямо на него. Он только в самый последний момент отскочил в сторону и дал мне проехать.

– Уйди, зашибу! – отчаянно закричал скачущий за мной Ваня и тоже направил свою кобылу прямо на нашего нахального приятеля, но тот и не подумал отступить, и пугливая кобыла не выдержала, остановилась сама, едва не сбросив седока на землю. У меня не осталось выбора, как самому натянуть поводья.

– Как хорошо, что я вас встретил! – радостно закричал нахал, подбегая к испуганной Зорьке. – Уже боялся, что мы разминулись!

– Уйди с дороги, хуже будет, – опять закричал Ваня, но без прежней уверенности в голосе.

Да это было и бесполезно. Нахалыцикуже вцепился мертвой хваткой в лошадиный повод, и оторвать его от него можно было разве что вместе с рукой.

– Ну, что тебе от нас нужно?! – плаксиво спросил Ваня.

– Мне? Ничего! Это вам нужна моя помощь, впереди на дороге засада, думаете, я зря вас ждал вас здесь всю ночь?

У меня почти не было сомнений, что он врет, но то, что вблизи Москвы в лесах скрывалось много разбойников, было чистой правдой. Голод последних лет согнал множество людей с насиженных мест, и часто для них единственной возможностью прокормиться был разбой на больших дорогах.

– Мы разбойников не боимся, – сказал я, подъезжая к нему, – как-нибудь и без тебя справимся.

– Да, а про меня вы уже и думать забыли?

Почему мы о нем должны были думать, он объяснять не стал, вероятно, посчитал, что это само собой разумеется.

– Если боишься, иди другой дорогой, – ехидно посоветовал я.

– Зачем нам разъединяться, я уже к вам привык, разве плохо путешествовать одной компанией?

– Нам плохо, – сказал я, не представляя, как теперь удастся от него отделаться.

– Ты как всегда шутишь, – неожиданно засмеялся он, – охота тебе надо мной смеяться!

Именно такого поворота я и опасался.

– Ладно, если хочешь, можешь бежать рядом с моим конем и держаться за стремя, – предложил я, вспомнив фильмы о рыцарях, в которых именно таким образом передвигались слуги.

– Нет, мне на лошади удобнее, – сообщил он и попытался, как в прошлый раз, вскочить на круп моего донца. Однако я был начеку и успел оттолкнуть его ногой, на что тот ничуть не обиделся и, отскочив в сторону, ловко, как акробат, вскарабкался на Ванину кобылу.

– Ты чего, сюда нельзя! – с отчаяньем закричал парнишка.

– Погоняй! – в свою очередь воскликнул нахал и пришпорил каблуками лошадь.

– Ну, чего это он! – горестно воскликнул Ваня, обращаясь ко мне за помощью, – Зорьке тяжело будет!

Однако кобыла уже тронулась, озабоченно поворачивая голову в сторону потяжелевшего седока. Мне стало смешно. Если смотреть на нашего дорожного знакомца со стороны, то выглядел он весьма забавным.

– Ладно, пусть доедет до конца леса, а там посмотрим, – крикнул я Ване и тронулся вслед. Донец разом вырвался вперед, а Зорька уныло трусила следом.

– Эй, – окликнул я нахала, – засада действительно есть, или ты ее придумал?

– Во-первых, я не «эй», а у меня имя есть, звать меня, между прочим, Тарас Макарович, – живо откликнулся он, – во-вторых, если не верите, сами скоро все узнаете.

Я, от греха подальше, прямо на ходу занялся добычей огня при помощи кремня и трута, и когда эта непростая задача оказалась решена, запалил фитили своих пистолетов.

– То-то, – довольно воскликнул Тарас Макарович, – а то все думаешь, что ты умнее всех! Теперь смотри в оба, за поворотом как раз засада и будет!

Я осмотрел местность, действительно, в том месте, на которое указал попутчик, для засады было самое удобное место: поворот дороги и большие деревья, за которыми легко мог укрыться даже крупный мужчина, подходили почти к самой дороге. Я сделал предупреждающий знак оруженосцу, и тот поравнялся со мной, внимательно всматриваясь в лесную опушку. Когда до поворота осталось метров пятьдесят, мы разом пришпорили коней, и те пошли вскачь. Я бросил поводья, рассчитывая на выучку донца, и держал в каждой руке по пистолету. Скорость была такая, что я только успел увидеть несколько бородатых лиц, еще кто-то крикнул вдогонку, и мы с донцом проскочили опасное место. Дальше было чистое место, и я остановился посмотреть, как дела у Вани с Тарасом Макаровичем. Увы, им проскочить не удалось, они стояли на дороге в окружении десятка экзотически одетых людей, то ли лесных разбойников, то ли казаков. Первым порывом было броситься им на выручку, но из леса к дороге бежали новые участники, и я понял, что один все равно ничего не смогу сделать.

Между тем моих спутников стащили с кобылы и окружили тесным кольцом. Что с ними делают, с такого расстояния видно не было, но кажется, их не били, а просто обыскивали.

Думаю, занятие это было зряшное. У Вани если и были деньги, то несколько медных копеек, а за нашего нахальчика можно было не волноваться, у подобных людей денег никогда не бывает. Единственное, что меня в тот момент беспокоило, это рында. Мальчишка не имел никакого опыта и был довольно робкого десятка. За Тараса Макаровича можно было не беспокоиться, такой тип легко вывернется из любой передряги.

Увидев, что я стою на месте, в мою сторону побежало несколько нападавших. С пешими людьми с моим вооружением справиться было несложно, однако я понимал, что будет со спутниками, если я затею войну и перебью разбойников. Пришлось пойти самым простым путем, развернуть лошадь и ускакать. Вслед послышались свистки, насмешливые крики и улюлюканье, обычная гордость победителей, особенно, когда их десять на одного.

Я отъехал на безопасное расстояние и вновь остановился, надеясь, что, обыскав и ограбив, моих спутников отпустят.

Однако их скрутили и поволокли в лес. Дорога опустела.

Мне осталось только одно – ехать за помощью. До Москвы было всего ничего, верст пять, и я решил, что там, если не во исполнение служебного долга, то за плату можно будет собрать охотников, разобраться с разбойниками и освободить пленников. Донец без понуканий пошел хорошим галопом.

Мы проскакали с версту, как вдруг впереди навстречу показался целый обоз из нескольких экипажей под охраной конных стражников. Судя по их красочной форме, это были частные гайдуки, скорее всего сопровождающие боярский выезд. Я остановился и ждал, когда компания доедет до меня. Заметив меня на дороге, от каравана отделились двое конных и поскакали в мою сторону.

– Кто таков и что здесь делаешь?! – закричал, подлетая на горячем коне человек, с роскошными усами и бритым на западный манер подбородком. – Отвечай, а то хуже будет!

Говорил он это с таким начальственным апломбом, что можно было подумать, дорога его частное владение, и я незаконно на него вторгся.

– Проезжий, – сказал я и так очевидное, – на Нас напали разбойники и захватили моих товарищей.

– Где разбойники? – свирепо закричал усатый, грозно нахмурив брови и картинно вращая и так выпуклыми глазами.

– Там, – указал я на дорогу, – в версте отсюда.

– Много их? – воскликнул он, горяча коня, так что тот заплясал на месте, а у меня возникло чувство, что всадник сейчас же поскачет разбираться с разбойниками.

– Точно не знаю, я видел человек двадцать.

Лупоглазый подумал и приказал товарищу:

– Оставайся здесь, я доложу.

Он пришпорил гнедого жеребца и поскакал к остановившемуся на дороге каравану.

Рядом со мной остался второй всадник, парень лет двадцати, картинно красивый, но с глупым, самодовольным лицом.

– Кого это вы сопровождаете? – спросил я.

– Боярыню! – небрежно, но со значением ответил он.

– Что за боярыня, как прозывается?

Парень посмотрел на меня, как на полного идиота, сплюнул и уточнил:

– Боярыней и прозывается, Марией Алексеевной.

– Фамилия у нее какая?

– Чего? – не понял он вопроса.

– Прозвище у ее мужа-боярина какое-нибудь есть?

– Какого еще мужа?

С ним было все ясно, осталось ждать возвращения усатого. Однако тот почему-то задерживался, хотя уже давно подъехал к поезду. Я решил сдерживаться, не гнать волну и проявить толерантность. Однако прошло не меньше пятнадцати минут, а экипажи по прежнему все стояли на том же месте.

– Съезди, узнай, скоро они там, – предложил я красавцу.

Тот опять глянул на меня своими большими, опушенными темными густыми ресницами глазами и равнодушно проговорил:

– Подождешь, не велика птица!

С этим, по сути, спорить было трудно, птицей я действительно был.невеликой, однако кому приятно слышать такое в свой адрес от какого-то юнца. Потому я рассердился и сказал глупость:

– Большая или нет, не тебе судить, не хочешь ты ехать, я сам поеду!

– Попробуй! – веско сказал парень и положил руку на рукоятку сабли.

Затевать драку с дураком было бы полным идиотизмом, а молча проглотить угрозу значило потерять лицо. Тем не менее, пришлось смолчать. Мне нужна была помощь, а, судя по многолюдству охраны, у боярыни в сопровождении состояла целая рать. Прошло еще минут двадцать. Диспозиция оставалась прежняя. Поезд стоял на месте, я ждал неведомо чего. Уже проняло даже моего караульного. Он начал сердиться, выжидательно смотрел на дорогу, тоже недоумевая, почему случилась такая задержка.

Наконец о нас вспомнили, и от экипажей прискакал нарочный с приказом привезти меня под боярынины очи живого или мертвого. Нарочный так и сказал: «приказала привезти живого или мертвого», а так как я умирать пока не собирался, то поехал туда живым.

Мы с гордым красавцем приблизились к боярыниному выезду. Вблизи все оказалось еще более внушительным, чем на расстоянии. Чего стоил только один боярский вагон, в который оказались запряжены двенадцать лошадей. Я таких могучих сооружений на колесах еще не встречал, Куда до него было и рыдвану, и поповской карете, которым мне доводилось удивляться в восемнадцатом веке.

Неуклюжее сооружение покоилось на четырех осях и здоровенных пушечных колесах, сделанных почти в рост человека. Кроме того, в экипаже было по четыре окна с каждой стороны, застекленных разноцветной слюдой. До гербов наши знатные соотечественники еще не додумались, потому все это великолепие было довольно кустарно украшено аляповатой резьбой по дереву.

Остальные три экипажа были скромнее по размерам, но не менее неуклюжи и странны здесь на узкой, разбитой грунтовой дороге. Вокруг выезда суетилась целая рать пеших слуг, скорее всего, сопровождающих госпожу на своих двоих. Охраняли «комплекс» конные гайдуки, троих из числа которых я уже имел счастье лицезреть. Однако значительно больше, чем охраны, здесь оказалось холопов, всеми возможными способами демонстрирующих свою преданность госпоже. Сделать же это было не так-то просто, окна кареты был закрыты слюдой, и непонятно, наблюдал ли кто-нибудь изнутри за ужимками и ползаньем на брюхах преданных слуг.

Гайдук, доставивший меня вполне живого под боярынины очи, приказал спешиться перед главной каретой и ждать, когда госпожа соизволит меня пригласить для разговора. Это было уже слишком. Такого я не видел даже при царском дворе Годуновых, по сравнению с тем, что было здесь, бывшим, на мой взгляд, довольно простым и демократичным. Конечно, и там выделывались: бояре и приближенные водили юного царя под ручки, но в основном там была чистая показуха и исполнение правил протокола. Здесь же какая-то неизвестная боярыня устраивала себе императорский выезд, да еще пыталась унизить ожиданием у кареты случайного проезжего.

– Передай боярыне, – сердито сказал я какому-то активному холопу, попытавшемуся стащить меня с лошади за ногу, – если она хочет со мной поговорить, то пусть выйдет сюда. Мне до нее нет никакого дела!

Говорил я это нарочито громко, так, чтобы услышали в карете, а когда пара ретивых слуг полезла к моему донцу, навел на них пистолеты с дымящимися фитилями. Такого намека оказалось достаточно, чтобы отбить охоту выслуживаться даже у самых верных холопов.

Как оказалось, моё заявление в главной карете услышали и твердую позицию оценили. Только что я собрался ехать дальше, как из дверцы кареты выскочило и сбежало по высокой лестнице вниз существо прекрасного пола в таком боевом макияже, что я едва удержал на месте лошадь. Лицо существа было белее мела, щеки пылали багрянцем, черные, широкие брови начинались от переносицы и доставали до ушей.

Остальные прелести красоты несказанной я оценить просто не успел. Коралловые (или как их там еще называют?) губки раскрылись, и из них полетели пулеметные очереди визгливых фраз. Смысл всей этой тирады был в том, что я невежа и нахал, который не может оценить чести, которую ему оказывают, призвав под ясные очи самой боярыни Марии Алексеевны.

Кто такая эта великая Марья Алексеевна, я не имел понятия и не совсем понимал, чего ради ко мне пристают. В конце концов, разбойники, сидящие в лесу, не повод, чтобы заставлять случайных путников ждать аудиенции возле боярской избы на колесах.

Чернобровая красавица, между тем, продолжала пронзительно вопить, как становилось понятно из текста, исполняя панегирик в честь своей хозяйки, дабы та поняла и осознала и свое величие, и восхищение, которое она вызывает у своей верной холопки.

– Эй, ты, – грубо оборвал я достойную женщину. – Заткнись и позови свою хозяйку!

Такое неуважение не смогла бы снести никакая женщина, но моя новая знакомая почему-то заткнулась и шустро вернулась в карету, что лишний раз подтвердило: понятие холопства не имеет половых различий. Только что исчезли из вида желтые сапожки и полные икры радетельницы боярского величия, как в дверях кареты возникло новое прелестное видение, теперь, как я понял, сама госпожа. Боярыня была дамой лет сорока с полным, круглым лицом, так же, как у придворной красавицы, украшенном всеми цветами радуги. Большего о ее внешности я ничего сказать не смогу. Все остальное состояло из мехов, шелков и парчи. На мой вкус, для жаркого лета вот так, за раз надевать весь арсенал женской привлекательности было тяжеловато. Но, как известно, о вкусах не спорят.

Мария Алексеевна с высоты своего положения (карета была так высока, что я, даже сидя на крупном коне, оказался ниже ее колен) сверху вниз осмотрела меня и вяло махнула рукой, что, скорее всего, означало приглашение.

Отказать даме, тем более такой яркой, я не мог и потому спрыгнул с коня и вбежал по приставной лестнице наверх, в карету. Сама боярыня уже сидела в золоченом деревянном кресле, напоминающем трон, по стенкам кареты на узких скамейках располагались фрейлины. Внутреннее убранство кареты оказалось совершенно дурацкое, было непонятно, как бедные женщины вообще могут путешествовать в этой тряской громадине.

Остановившись в дверях, я отвесил учтивый поклон хозяйке и всей остальной компании. Однако тотчас понял, что его глубина явно не соответствовала статусу и претензиям боярыни. Она, не ответив мне даже кивком головы, строго спросила:

– Ты кто таков?

– Князь Крылатский, – со значением представился я, используя свою старую феньку с княжеским Достоинством. То, что такого княжеского рода никогда не существовало на святой Руси, меня нисколько не смущало, на снобов действовала сама магия княжеского титула.

Марья Алексеевна услышав, кто перед ней, заметно смягчилась.

– Знаю князей Крылацких, – соврала она, – хороший род, однако, мы, Хованские, выше.

Мне спорить с дамой было никак не с руки, к тому же о Хованских я слышал только в связи с одноименным кладбищем в Москве, потому согласно кивнул.

– У меня к тебе, княгиня, просьба, помоги выручить от разбойников моих людей!

– Каких еще разбойников? – испуганно воскликнула Марья Алексеевна. – Кто разрешил?!

Кто разрешил разбойникам разбойничать, я не знал, потому на вопрос ответить не смог, попросил снова:

– У тебя много гайдуков, прикажи им мне помочь, мы разбойников разом выкурим из леса.

– Почему мне сразу не доложили? – истерично воскликнула Хованская. – Позвать немедленно сюда воеводу!

Давешняя раскрашенная холопка метнулась к выходу, оттолкнула меня и кубарем слетела с лестницы. Тотчас стали слышны ее пронзительные крики.

– Это что такое творится! – растерянно говорила боярыня, обращаясь ко мне, как к арбитру. – Без ножа ироды режут! Как можно в лес ехать, где разбойники разбойничают!

– Дай мне с десяток гайдуков, и я их разгоню, – опять попросил я, но без уверенности, что вообще буду услышан.

В дверях кареты показалась усатая голова моего дорожного знакомого. Он поднялся по лестнице и остановился в дверях, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

– Звала, государыня-матушка? – проникновенно спросил он боярыню.

– Что же ты, Василий, такое творишь? – плачущим голосом воскликнула матушка. – Вот князь рассказал, что тут в лесу полно разбойников, а ты ни ухом, ни рылом! Это как так понимать? Смерти ты моей хочешь?!

– Матушка! – заорал в полный голос лупоглазый. – Не вели казнить, вели слово молвить!

– Ладно, чего уж там, говори, – разрешила она, – только смотри, не ври!

– Я как о разбойниках услыхал, тотчас приказал поворачивать назад. Не один волос с твоей мудрой, прекрасной головки не упадет!

– А вот князь людей просит, хочет разбойников воевать, – капризным голосом произнесла Хованская. – А ты еще говоришь!

От всего этого бреда я заскучал и понял, что зря потерял драгоценное время. Потому, не прощаясь, спустился на твердую землю.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18