Бригадир державы (№12) - Самозванец

– А я боярин, князь Прохор Требухин! – назвал себя папаша, явно завысив свой статус. Если он и был боярином, то бывшим, а уж князем так не был никогда.

– Очень приятно, давно мечтал познакомиться с Натальиным отцом, – вежливо соврал я. – Тебе, боярин, налить сбитня?

Требухин поморщился и, повернувшись к застывшему в почтительной позе хозяину, приказал:

– Эй ты, принеси всего самого лучшего, здесь сам Требухин гуляет!

Трактирщика как ветром сдуло. Сам же боярин повернулся к своим клевретам и приказал:

– Чего торчите за спиной, сядьте там!

Свита торопливо расселась за соседним столом. Меня предстоящая гульба несколько напрягла. Повторять вчерашний подвиг злоупотребления местными напитками примитивной перегонки не было не только желания, но представлялось опасным для здоровья. Однако я не представлял, каким образом смогу отбиться от такого наглого, властного типа. Не затевать же сабельную рубку из одного нежелания пить с папашей любовницы.

Трактирщик, мобилизовал всю свою семью, спешно заставлял едой и напитками стол. Его жена, две взрослые дочери и сын, мальчик лет двенадцати, подтаскивали припасы, а сам хозяин с поклонами и почтительными ужимками расставлял их на столе.

Говорить мне с бывшим боярином было не о чем, потому я сосредоточился на действительно вкусном пироге с курятиной и сладком сбитне. Требухин, прожевав свой кусок, занялся дегустацией нескольких видов самогонки, появившейся на столе во внушительных сосудах и впечатляющих масштабах.

Наташа вела себя совершенно естественно, не торопясь, ела пирог и на папу смотрела со снисходительной улыбкой взрослой дочери. Никаких разборок и упреков по поводу ее побега пока не было. Родственники будто просто встретились за одним столом, и между ними не существовало никаких неприятностей. После того, что с ней сделали всего четыре дня назад, такое родственное единение было, по крайней мере, странно.

– Что там, в Москве, как новый царь? – спросил меня Требухин, отведав понемногу изо всех сосудов.

– Царь хороший, правит справедливо, – ответил я. – Вчера помиловал Василия Шуйского.

– Как это помиловал? За что?

Вопрос получился непонятный. Обычно за что-то казнят, а не милуют. Однако я не стал цепляться к словам и объяснил.

– Собор третьего дня назад приговорил Шуйского к казни, а вчера уже на Лобном месте его помиловали по приказу царя Дмитрия.

– Жаль, – сказал, укоризненно покачав головой, Требухин, – нужно было Василию Ивановичу голову отрубить. Давно она о том печалится. Выпей вот этого, хорошее вино, – добавил он, без спроса долив в мою кружку с недопитым сбитнем самогон.

Он поднял свою до краев наполненную кружку и, ласково кивнув головой, опрокинул в широко раскрытый рот. Мне пришлось последовать его примеру и тоже сделать несколько маленьких глотков. После вчерашнего перебора самогонка, даже сдобренная сбитнем, с трудом усвоилась бунтующим организмом, но спустя несколько минут мне стало вполне комфортно.

– А что там царь? – повторил он вопрос, опять наполняя кружку.

– Хороший царь, – не мудрствуя, ответил я.

– То-то! Наташка, а ты почему не пьешь? – наконец обратил он внимание на дочь.

– Мне как девушке не положено, – скромно ответила она, пододвигая к отцу свою пустую после сбитня кружку.

– У меня все положено! Я не кто-нибудь, а сам Требухин! Наливай! – приказал он трактирщику.

Теперь, когда родственники, наконец, встретились, и между ними воцарился добрый мир, мне самое время было убираться восвояси.

«Бокалы» были спешно наполнены, а так как тосты пока были не в чести, Прохор Требухин, как самый старший и высокородный среди нас, поднял свою кружку и, не дожидаясь остальных, осушил ее нашим шикарным народным способом, просто вылив пойло в горло. Наталья пила «по-женски», мелкими глотками, морщилась и подкатывала глаза. Теперь, когда я видел рядом отца и дочь, последняя мне нравилась все меньше. Слишком похожи были их правильные черты лица, но то, что у Натальи пока смягчал возраст: упрямство, гордыню, жесткость, – у папы присутствовало в полном ассортименте. Даже удовольствие от спиртного они, как мне стало казаться, получали одинаковое.

Пока в начале застолья никаких разговоров о моем участии в жизни и судьбе беглой девицы не возникало. Да и говорил большей частью один боярин и почти об одном и том же: о своем высоком происхождении, высоком сане и уважении, которое ему оказывал царь Федор Иоаннович, в царствование которого он возвысился до звания думского боярина.

Слушать все это было неинтересно, но поучительно. Наталья с гордостью поглядывала на отца, каждый раз отказывалась от хмельного, но потом с дочерней покорностью выцеживала по четверть кружки самогона. Меня на вчерашние дрожжи хмель не брал, да и пить я старался как можно меньше, разбавляя самогон сбитнем.

Наше застолье затягивалось и надоело мне до чертиков, так что я ждал только повода откланяться. Однако, как только я приподнимался со скамьи, Требухины начинали уговаривать посидеть еще хоть четверть часа, обещая, как только я попаду в их дом, оценить замечательное к себе отношение.

Наконец все, что стояло на столах, нашем и соседнем, где сидела боярская свита, было выпито, и Требухин первым встал из-за стола.

– Все, теперь все едем ко мне! – властно заявил он.

Несмотря на то, что выпил он очень много, по его лицу этого почти не было видно. Только чуть покраснели щеки, и глаза стали тяжелыми с оловянным оттенком.

Я еще не забыл нашу первую встречу и отправляться в их логово не хотел ни в коем случае. Здесь, на просторе, при моих навыках ведения рукопашного боя, я еще мог рассчитывать не то, что отбиться от его хмельной компании, но даже справится с ней. В имении, где у него могла оказаться целая армия холопов, шансов уберечься от хлебосольного хозяина было крайне мало.

– Спасибо, боярин, за приглашение, – сказал я, низко, «по-писаному», ему кланяясь, – но мне срочно нужно возвращаться в Москву к государю.

– Как это возвращаться! – неестественно громко воскликнул Требухин. – Мы никуда тебя не отпустим! Дочка, проси окольничего остаться, падай ему в ноги! Ты нас уважил, и мы тебя уважим, – продолжил он, в то время когда Наталья и правда стала опускаться на колени на замусоренный, заляпанный остатками пищи пол.

Конечно, дворня встать боярышне на колени не дала, ее подхватили под руки, но сцена была достаточно безобразная, и мне, чтобы не принимать в ней участие, пришлось согласиться отдать долг вежливости излишне хлебосольным хозяевам, Однако, как только я согласился ехать к Требухиным, про меня сразу же забыли, и экс-боярин Прохор Требухин принялся куражиться над трактирщиком.

То, что тому никто не собирается платить, было понятно и без разговоров, но ведь еще надо было дать плебею понять, какую ему оказали высокую честь, посетив его убогое заведение. Боярин принялся поучать бедолагу, как ему следует вести торговлю, ублажать приезжих и содержать трактир в чистоте и порядке. У меня появилось чувство, что я попал на обычное современное собрание, где большой начальник в общих чертах учит подчиненного работать.

Трактирщик подобострастно внимал ценным указаниям, отдуваясь и отирая с лица обильный пот. Его полная телом и лицом супруга выглядывала из-за спины мужа и умильно строила боярину глазки. Я незаметно вышел на улицу, имея в виду при возможности удалиться по-английски, не прощаясь. Однако там собралось столько народа, что незаметно смотаться было нереально. Пришлось ждать, пока у Требухина иссякнет административный пыл, и он оставит несчастного трактирщика в покое.

Наконец гурьба соратников высыпала на улицу. Следом показались боярин Прохор с дочерью. Я, чтобы унять раздражение, отошел в сторону и ковырял носком сапога землю.

– Эй, окольничий, – окликнул меня сам боярин, – пора ехать!

Я молча подошел к коновязи, отвязал донца и сел в седло. Мой жеребец заинтересовал Требухина. Он спешился, подошел и начал его осматривать. Конь дичился, встряхивал головой и косил на боярина гневным глазом.

– Осторожно, – предупредил я, – он кусается!

Требухин сразу же отдернул руку и продолжил осмотр с безопасной дистанции.

– Неплохой у тебя жеребец, – похвалил он, – но с моим не сравнится.

Это была вопиющая бестактность, но меня ничуть не задело. Донец на порядок превосходил заурядную полукровку Требухина.

– Давай наперегонки, – предложил он, – спорим, я тебя обставлю в два счета!

– Не могу, у него на скорости бабка засекает, – ответил я, не собираясь вступать с ним в такие тесные отношения, как скачки.

– То-то! – довольно воскликнул боярин и, победно осмотрев многочисленных зрителей, сел на свою полукровку.

Наконец кавалькада тронулась. Я занял место в середине колонны, не из излишней скромности, а чтобы быть дальше от сюзерена, раздражавшего меня своими мудрыми сентенциями. Понятно, что такая позиция в строю сразу же снизила мой социальный статус едва ли не до положения холопа. Мои соседи по строю удивленно на меня поглядывали, но с разговорами лезть опасались, Наташа, сопровождавшая отца по правую руку, несколько раз оборачивалась, смотрела, куда я подевался.

Кроме тех пятерых человек, что были с нами в трактире, Требухина сопровождало еще человек десять хорошо вооруженных конных холопов, и было непонятно, что за разбойники осмелились напасть на такую многочисленную команду. Я собрался завести разговор с соседом по строю, что-нибудь у него выведать, но оказалось, что опоздал, мы уже доехали. Имение Требухиных находилось в виду довольно большого села Подлипки, имело ли оно какое-нибудь отношение к одноименной подмосковной станции, я не знаю, за четыреста лет все так поменялось, включая ландшафт, что, думаю, точно ответить на этот вопрос не смогли бы и местные краеведы.

Как обычно в это время, боярское имение окружал мощный забор из частокола стволов деревьев, ворота были окованы листовым железом, и по углам периметра располагались сторожевые вышки с площадками для лучников, За частоколом, на приличной территории был разбросаны строения самого различного назначения.

Господский дом, как и все здешние здания, был рубленый, но не в один, а в два этажа, с открытой галереей, соединявший три островерхие терема с узкими стрельчатыми окнами.

Если можно говорить о типичности при самой разнородной форме строений этого времени, имение Требухиных было вполне типично и ничем существенным не отличалось от подобных владений. Если подходить к постройкам с позиций эстетики последующих, более культурных эпох, то тогдашние изыски крепостных плотников больше напоминали сараи разной величины, чем архитектурные произведения народного гения. Интересные с архитектурной точки зрения здания, конечно, встречались, талантливые люди рождаются во все эпохи, но потребность у богатых заказчиков в красивом жилье была скорее исключением, чем правилом.

Не успели мы въехать, в широко раскрытые ворота, как со всех сторон сбежалась многочисленная дворня, и хозяев бережно сняли с лошадей. Остальные, включая меня, спешились самостоятельно. Не знаю, чем руководствовалась Наталья, но едва она оказалась на земле, тотчас подошла ко мне, взяла за руку и повела вслед за отцом в дом. Это напоминало привод жениха, и мне совсем не понравилось. Мое негативное отношение к боярину начало переходить на дочь, и особого желания гулять с боярышней рука в руке я больше не испытывал. И, вообще, все то, что происходило вокруг, мне очень не нравилось.

Мы с Натальей вслед за Требухиным поднялись на высокое красное крыльцо и вошли в господский дом, Конечно, по сравнению с той халупой, что мы снимали в Москве, его можно было условно посчитать и хоромами, но объективно две большие комнаты внизу и три однокомнатные теремка на втором этаже больше напоминали обычную подмосковную дачу,

Однако мои хозяева не знали, какого сноба они принимают, и трепетно ждали восторгов по поводу своих богатств.

– Да! – неискренне воскликнул я. – Много я чего видел, у русских и других иноземный царей и вельмож бывал, но никогда не видел такого богатства!

Господи, как немного нужно людям для счастья! Как расцвели лица Требухиных от обычного фальшивого комплимента!

– У иноземных царей, говоришь, такого двора нет! – причитал бывший боярин. – Вот утешил, так утешил! Сейчас за стол сядем, так я тебя такой едой попотчую, что и царь Федор не едал!

– Поздно обедать, может место покажете, я спать хочу!

– И то верно, – заметил Требухин, – время позднее, утро вечером мудренее. Завтра я тебе все наши богатства покажу, а нынче и правда спать пора. Аграфена, – неожиданно зычно закричал он, – отведи окольничего почивать, да сделай так, чтобы он был всем доволен!

Спать вообще-то было рано, времени всего около девяти, но весь вечер слушать хвастовство бывшего боярина я уже не мог.

На крик хозяина прибежала расторопная баба и, одновременно кланяясь и приседая, потянула меня за собой.

Мы с Ваней пошли вслед за ней в один из теремков. Подниматься наверх пришлось по узкой шаткой лестнице, а в самом теремке, кроме двух широких лавок, другой мебели и убранства не оказалось. Как мне показалось, Аграфена тоже ждала возгласов восторга, но я обошелся простым спасибо.

– Сейчас постели принесут, – скороговоркой пообещала она и кубарем скатилась вниз.

– Ну, как ты? – спросил я Ваню, который за весь сегодняшний день не промолвил и десятка слов.

– Хорошо, только ты, хозяин, зря так плохо с Наташей разговариваешь, она такая хорошая!

– Вот и женись на ней, мало тебе попадьи было! Забыл уже?

– Я бы женился, да разве она за меня пойдет! – с такой тоской в голосе сказал парнишка, что мне сделалось его искренне жаль.

– Рано тебе жениться, – сварливо проворчал я. – Вот станешь воеводой, тогда за тебя любая красавица выйдет замуж.

– Ну, это когда еще будет! – грустно проговорил он. – Наташа меня не дождется.

– А как же Катя? – ехидно поинтересовался я.

Мне кажется, что он едва не спросил: «Какая еще Катя?», но опомнился и смущенно заморгал светлыми ресницами.

– Так у Кати матушка очень строгая, как с такой уживешься!

– Понятно, значит, ты хочешь жениться на сироте. А Наташин батюшка тебе нравится?

Рында замялся, не зная, что ответить, чтобы не обидеть меня. О моем отношении к Требухину он догадывался, ему же самому сейчас нравилось все, что связано с нашей красавицей.

Наконец он нашел приемлемую, по своему мнению, форму:

– Немножко нравится, немножко нет...

Пока мы трепались на любовные темы, вернулась Аграфена с сопровождении двух дворовых девушек, принесших наши постели, те резво застелили лавки и встали к стенке.

– Ну, спокойной вам ночи, приятных снов, – пожелала кастелянша и в прежнем лихорадочном темпе выскочила из светлицы.

Мы собрались ложиться и ждали, когда уйдут постельные девушки. Однако они как встали возле стены, так и остались на том же месте, скромно потупив глаза. До меня начал доходить смысл приказа боярина сделать так, чтобы мы были довольны.

– Спасибо, можете идти, – сказал я, – нам больше ничего не нужно.

– Не велено, – ответила одна из них, с простеньким симпатичным личиком и длинной русой косой. – Мы здесь с вами побудем.

Похоже, опять начинались барские забавы, с которыми я уже как-то сталкивался. Начинать борьбу за нравственность и права человека желания у меня не было, потому я решил вопрос сразу и радикально:

– Хорошо, оставайтесь. Спать будете на той лавке, а мы на этой, – указал я на только что застеленные ими ложа.

Девушка удивленно на меня посмотрела и послушно кивнула.

Подневольные красавицы быстро сбросили сарафаны, надетые на голое тело, и легли. После этого и я начал снимать свою амуницию.

– Ложись, – сказал я Ване.

Тот, в своей подростковой сверхсексуальности, как мне показалось, уже заинтересовался новыми объектами приложения эмоций, вполне был готов забыть Наталью и потерять невинность. В этом не было ничего сверхъестественного, рядом, протяни руку, лежали неприкрытыми две обнаженные женщины. Тут у кого угодно, и не только в шестнадцать лет, снесет башню.

– Долго ты еще будешь глазеть, – одернул я рынду. – Не видишь, девушки хотят спать!

Не знаю, чего хотели девушки, но что хотел Ваня, я понимал – убить меня на месте.

– Так рано еще спать, совсем светло, – жалобным голосом пробормотал он, кося на соседнюю лавку непослушный глаз.

– И правда, чего ложиться с курами, – томно потягиваясь, поддержала паренька вторая девица. – Давайте лучше поиграем!

Во что можно играть с обнаженными женщинами, я представлял. Меня в тот момент такие игры не интересовали, не из верности Требухиной, а по этическим соображениям. Да и намечающийся разрыв с боярышней давил на психику.

– Если хотите, можете играть без меня, – не без внутреннего раздражения сказал я, надел камзол и вышел из светлицы.

Внизу, в большой парадной комнате, хозяев не было, крутились только какие-то дворовые холопы. На меня посмотрели безо всякого интереса и даже не спросили, что мне здесь нужно. Я, не задерживаясь; вышел на двор. Тут тоже оказалось несколько праздно шатающихся слуг, как мне показалось, в изрядном подпитии. Похоже, что бывший боярин пил сам и не препятствовал спиваться своей дворне.

Я увидел знакомое лицо, человека из свиты Требухина, который был сегодня с ним в трактире. Похоже, что к выпитому днем он еще солидно добавил, и теперь стоял в одиночестве, покачиваясь, как беззащитная березка на сильном ветру.

– Не знаешь, где боярышня? – спросил я его. Слуга посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, икнул и махнул рукой в сторону дома.

– В избе? – уточнил я.

– Там они все, – с какой-то тоской сказал он. – Тьфу на них, прости меня, Господи!

– Пьют? – поинтересовался я.

– А это не твоего ума дела! – неожиданно рассердился пьяный. – Не лезь в чужой монастырь со своим уставом! Много вас тут, умников, развелось!

Я пожал плечами и отошел. Он был так пьян, что спорить и ссориться с ним было бесполезно. Идти назад в комнату, где красотки растлевают моего рынду, не хотелось. Присоединится к пьяной компании Требухина тем более. Я остановился, не зная, чем себя занять, Вдруг сзади кто-то легко тронул меня за плечо. От неожиданности я вздрогнул и круто повернулся. Передо мной стоял незнакомый человек с приятным умным лицом, он мягко улыбнулся и спросил:

– Вы тот самый окольничий, что приехал с боярином?

Обращение на «вы» было необычно, как и произношение, с небольшим незнакомым мне акцентом выговаривая русские слова.

– Да, – односложно ответил я.

– Очень рад, что к боярину приехал такой знатный гость, – продолжая улыбаться, сказал незнакомец. – Вы, я слышал, близкий друг нового царя?

– Нет, – так же коротко ответил я, не уточняя, что нет: то, что я окольничий или царский приятель.

– Не хотите пройтись? – неожиданно предложил незнакомец. – Тут очень красивые места.

– Хорошо, пойдемте, – легко согласился я. Новый человек с умным лицом, хоть какое-то развлечение.

– Позвольте, я возьму вас под руку? – спросил он. – Так нам будет удобнее идти.

Мне было удобно и так, но отказать ему в такой малой просьбе было бы бестактно, и я утвердительно кивнул. Незнакомец взял меня под руку и повел к главным воротам.

– Удивительно красивые у вас на Руси закаты, – сказал он, поднимая лицо к небу. – У нас таких нет.

– А вы откуда? – задал я занимавший меня вопрос, кто он, собственно, такой.

– О, я издалека, – ответил он, махнув куда-то в сторону свободной рукой, – Я здесь только гость. Вам не нравится, как живет боярин? – неожиданно круто поменял он тему разговора.

– Почему же, каждый волен жить так, как ему хочется. Что мне за дело до его жизни! Мы с Тробухиным едва знакомы. Я просто помог его дочери добраться до дома, только и всего. А завтра я возвращаюсь в Москву.

– О да, конечно, я знаю! А ведь боярышня очень красивая девушка и очень страстная, вам так не показалось?

– Простите, но мы с вами не так близко знакомы, чтобы обсуждать женщин, – холодно прервал я неприятный для меня разговор.

– О, не сердитесь! – извиняющимся тоном воскликнул он. – Я не хотел обидеть ни вас, ни нашу боярышню, Просто я немного знаю о здешней жизни, и слышал, что у вас с ней сложились не совсем обычные отношения.

Я уже жалел, что согласился на эту странную прогулку, Мой спутник это почувствовал и больше о Наталье не говорил.

– Так вы завтра хотите уехать?

– Да, хочу, у меня срочные дела в Москве.

– Жаль, мне бы было очень интересно поближе с вами познакомиться. Мне кажется, что вы бы нам могли подойти...

– Кому это вам? – быстро спросил я.

– Нам? – переспросил он. – Если вы согласитесь остаться тут, то все узнаете.

Я внимательно посмотрел на незнакомца, наши взгляды встретились.

– Хорошо, – сказал я, – я остаюсь.

Мне показалось, что я встретил того, кого давно искал, своего будущего главного противника.

Глава 17

Давайте еще пройдемся, – предложил иностранец, когда мы, наконец, отвели друг от друга глаза. Я потупился – сделав вид, что не выдержал его проницательного взгляда, чем, как понадеялся, доставил визави небольшое удовольствие. Кому не лестно ощущать себя властелином людей с демоническим взором...

– Вечер сегодня теплый, – сказал он, – будет приятно погулять.

– Да, конечно, – быстро согласился я, как бы сразу отдавая ему инициативу в общении.

Теперь, когда я решил здесь остаться и разобраться, что это, собственно, за тип, нужно было полностью поменять стиль поведения. От того, какое он составит обо мне впечатление, во многом зависело наше дальнейшее общение. Вряд ли новый знакомый что-нибудь знает про меня, кроме того, что ему могла рассказать Наталья Требухина, а это почти ничего. Никаких откровенностей, кроме интимных, между нами не было. Значит, он теперь будет меня прощупывать, пытаться понять, что я за человек. Самый простой способ завоевать доверие – показать свои недостатки и слабости. Слабые люди легче управляемы, и их можно не бояться.

Подчинившись воле нового знакомого, я шел рядом, слегка отставая, этим как бы показывая, кто из нас лидер. Он неспешно ступал по довольно широкой тропе, незаметно наблюдая за мной.

– Как вам нравится дочь Требухина? – после нескольких минут молчания, наконец, спросил он.

– Очень нравится, – честно признался я. – Боярышня Наталья – хорошая девушка, скромная, послушная, богобоязненная.

Собеседник быстро взглянул на меня, и я подумал, что пересолил. Ни в одной из перечисленных девичьих добродетелей, Наталью заподозрить было совершенно немыслимо. Однако такая оценка Наташи иностранцу почему-то очень понравилась.

– Мне тоже кажется, что боярышня Наталья – скромная, благонравная девушка. Хорошая кому-то достанется жена! Такое богатство упускать не след, желающих найдется много, да не всякий ее достоин!

– Именно, счастлив будет обладающий таким несомненным сокровищем! – витиевато поддержал я, решив, что странный тип задумал заняться сватовством и составить счастье дочери приятеля. Теперь оставалось ждать, когда разговор зайдет о нашей с Наташей совместной судьбе. Единственное, что меня в тот момент интересовало, какая нужда иностранцу пытаться женить меня на дочери Требухина? Никаких достоинств кроме мифического звания окольничего я за собой не числил.

– Чудесная девушка, а какая красавица, такую и за царя выдать не грех! – с энтузиазмом воскликнул иностранец.

Я в очередной раз понял тщетность человеческой гордыни: оказывается, никто посягать на мою свободу и не собирается, новый знакомый мыслил выше и шире, он явно хотел пристроить красавицу-девицу в царскую опочивальню.

Знай иностранец сложность мероприятия, связанного с подбором невесты русскому царю, вряд ли стал бы даже затевать такую авантюру. Возможно, он рассчитывал на то, что царь Дмитрий не совсем легитимен и ему будет легче подсунуть невесту такого же, как и он, сомнительного происхождения. Мне впутываться в такое предприятие никакого интереса не было, честолюбивые мечты отдельных граждан меня никак не касались.

Потому, чтобы не затевать ненужных споров, я сразу же назвал непреодолимое препятствие для такого брака:

– Это, конечно, – сказал я, – товар знатный: боярышня чиста и прекрасна, как ангел небесный. Только для царя это не главное. Нужно, чтобы у невесты род был самый первый, близкий к царскому. Требухины, конечно, люди знатные и выдающиеся, но все-таки не потомки Ярослава.

– Какого Ярослава? – не понял собеседник.

– Был такой великий князь, по имени Ярослав Мудрый, потомок Рюрика.

– О, род боярина Требухина еще древнее и знатнее какого-то князя! – заторопился он. – Их род восходит к римским цезарям.

– Правда? – удивился я, не очень скрывая иронию. – В таком случае, все упрощается. Тогда, думаю, новый царь непременно заинтересуется боярышней Натальей!

Однако иностранец иронии или не понял, или проигнорировал:

– О, он должен заинтересоваться такой чудесной девушкой! И вы в этом ему обязательно поможете!

– Само собой разумеется, – прочувственно сказал я, – как только, так сразу!

– Что как, так? – не понял собеседник. – Я не всегда жил в Москве, и мне не все понятно в вашем разговоре.

– Да? – делано удивился я, – Никогда бы не подумал, что вы не московит. А откуда, если не секрет, вы к нам приехали?

. – Я? – Он явно не хотел говорить на эту тему и потому опять уставился мне в глаза, вероятно, намереваясь подчинить своему гипнотическому полю. – Я приехал из... – Он надолго замолчал, сверля меня взглядом, Что он мне пытался внушить, я, конечно, не понял, но делать было нечего, пришлось его немного разыграть.

– Вы прибыли из Твери? – тусклым, безвольным голосом подсказал я.

– Именно, я приехал из Твери, – радостно повторил он, напоследок еще раз пронзая меня особенно выразительным взглядом.

– Я так и думал, – сказал я уже обычным голосом, – чувствуется, что вы откуда-то с запада.

– Да, да, конечно, я откуда-то с запада, – подтвердил он.

Дальше мы шли молча, так что мой спутник так и не узнал значения таинственного выражения: «как только, так сразу», а я – тайну его происхождения.

Пока мы гуляли, совсем стемнело. Дальше оставаться вне приделов поместья было небезопасно, и мы, не сговариваясь, остановились.

Кажется, и это случайное совпадение пошло на пользу развитию наших отношений: мой новый знакомый, посчитал, что я уже и без пронзительных взглядов подчиняюсь его воле.

Таким образом, мы оба начинали смотреть друг на друга снисходительно и почти с удовольствием. Он решил, что я глуповат и управляем, мне стало казаться, что я его сильно переоценил.

По тому, как он себя вел и что говорил, на дьявола во плоти мой приятель никак не тянул. Максимум на обычного интригана, Как только подвернулся сомнительный во всех отношениях шанс, решил попытаться им воспользоваться и выдать дочь приятеля за русского царя.

Дальше разговаривать с ним не имело смысла, и я решил вернуться в имение, а потому предложил:

– Уже поздно, как бы на нас не напали разбойники. Да и спать пора, мне утром нужно возвращаться в Москву.

– Разве вы не останетесь здесь? – удивился он.

– Зачем?

– Но мы же решили помочь боярышне! – сказал он так, как будто между нами уже существовал какой-то договор.

– Да, конечно, мы с вами так и решили, – продолжая валять дурака, ответил я, – но царь-то не здесь, а в Москве, зачем же мне сейчас оставаться у Требухиных? Я все разузнаю, переговорю с нужными людьми... Мне какой будет откат?

– Что будет? – не понял иностранец. .

– Чего же здесь непонятного! Если Наталья выйдет замуж за царя, то ее отец и вы получите прямую прибыль. А я что с этого буду иметь?

– О, вы, оказывается, умеете трезво мыслить! – похвалил меня иностранец, чуть ли не с уважением глядя на русского прагматика.

– А то! – скромно сознался я.

– Вы получите большую прибыль, вы этим поможете всей Руси! – сказал он и опять пронзительно посмотрел мне прямо в глаза.

Возможно, будь на улице светло, я бы и подчинился его гипнотическому взгляду, но по темному времени проигнорировал, ответив:

– Мне было бы интереснее получить что-то более конкретное. Деньги или должность первого боярина,

– О! Все, что вам будет угодно! – согласился он.

– Какие гарантии и задаток?

– Мы это обсудим в другой раз, – помедлив, сказал он.

– Хорошо, тогда и будем решать.

Разговор на этом кончился, и дальше мы шли молча, просто наслаждаясь вечерней прохладой. От общения с этим человеком у меня осталось неопределенное впечатление, я так и не понял, что он собой представляет.

Только войдя в господскую избу, я вспомнило своем оруженосце, которого оставил наедине с двумя прекрасными девами. В наших покоях было тихо, и я, на всякий случай покашляв за дверями, вошел в терем. Женщин здесь уже не было. Комнатенку освещала восковая свеча, Рында сидел возле стрельчатого окошка с кислой миной.

– Ну, и как тебе все это понравилось? – спросил я Ваню.

– А… – только и протянул он.

Я ожидал от него более эмоциональной оценки.

– А где девушки?

– Ушли.

– Я вижу что ушли…

– В общем, как ты вышел, они тоже ушли, – грустно сказал он, – Видно, мне на роду написано мыкаться одному!

Что ему еще написано на роду, мне узнать не пришлось. Тихо заскрипели ступени лестницы, и в нашей светелке появилась сама боярышня.

– Вы еще не спите? – спросила она, хотя это и так было очевидно.

– Нет, не спим, – ответил за нас обоих Ваня.

– Зря мы сюда приехали, – грустно промолвила Наталья.

– Мне тоже так показалось, – не без ехидства сказал я. – Батюшка твой жив, здоров и пока умирать не собирается.