Глава 18

Бабка вернулась, когда уже начало смеркаться. Я сидел рядом с Машей и изнывал от неизвестности. Мое лечение никакого эффекта не принесло. Впрочем, ее и лечить оказалось не от чего. По внутренним ощущениям, во время экстрасенсорного сеанса, она оказалась совершенно здорова и спала вполне естественным образом. На летаргический сон это было не похоже, дышала она по-прежнему, нормально, только на внешние раздражители никак не реагировала.

Старуха вошла в горницу и, не глянув на меня, перекрестилась на пустой красный угол. Иконы для простых крестьян еще был слишком дороги и, их отсутствие в избе меня не удивляло.

Я встал со скамьи и молча поклонился хозяйке, в ожидании, что она скажет. Отдав Богу Божье, бабка посмотрела на меня и ответила на поклон.

Я ждал, что она будет делать дальше. Старуха подошла ко мне почти вплотную, посмотрела в лицо и и вдруг сказала:

– А ты, батюшка, совсем не постарел. Когда спал, вроде был постарше, а сейчас, смотрю, все такой же.

– Э…, мы разве знакомы? – спросил я, пытаясь рассмотреть ее в полутьме.

– Неужто забыл? – удивилась она. – Я бабка Ульяна. Помнишь, в Захаркино девку Алевтинку лечила.

Только теперь я узнал старую знахарку. Действительно, когда я только познакомился со своей будущей женой, Аля заболела пневмонией и к ней позвали эту старуху. Ульяна ее осмотрела и вынесла смертный приговор. То, что я сумел антибиотиком вылечить девушку, так поразило знахарку, что она наградила ее даром читать чужие мысли.

– Прости Ульяна, сразу не признал тебя впотьмах, – сказал я. – Богатой будешь.

– Значит, все-таки вспомнил, – довольная произведенным впечатлением, дробно, по-старушечьи засмеялась она. – А я как тебя увидела, сразу же признала.

Мне и самому стало весело. Дело в том, что не только Ульяне было чем удивить меня, но и мне ее. Причем еще и покруче.

– Как же не вспомнить, мы с тобой очень старые знакомые, – со скрытым смыслом, сказал я.

– Да, – согласилась она, – тому уж лет десять прошло, а то и поболе.

– Ну, разве десять лет это много, мы с тобой и раньше встречались, да, видать, ты меня запамятовала.

Старуха удивленно посмотрела и отрицательно покачала головой.

– Не припомню я что-то такого. Может быть ты меня, батюшка, с кем-то путаешь?

– Может быть, и путаю, только вряд ли. Не было ли у тебя, бабушка, дяди по фамилии Гривов? Кажется, материного брата?

Ульяна отшатнулась и уставилась на меня остановившимся взглядом. В комнате уже стало почти темно, и глаз ее мне видно не был, но то, что они впились в меня, я не сомневался.

– Господи Боже, воля твоя, – прошептала она и перекрестилась. – Не может того быть!

– Вот видишь, какие мы с тобой старые знакомые, – усмехнулся я.

– Это ты что ли, барин?

– Я, Ульянка! Видишь, как повстречаться пришлось!

– Так тому уж, – она зашевелила губами, пытаясь подсчитать, когда мы с ней познакомились, – тому, поди, лет сто прошло?

– Больше двухсот. Ты же тогда совсем девчонкой была. Как твоя соседка Верка, а то и моложе. Помнишь боярыню Морозову, сына ее Бориску?

Упоминание о героине моего тогдашнего романа Наталье Георгиевне Морозовой, совсем добила старуха. Она жила вместе с ней и нянчила ее детей. Это могли знать только мы вдвоем. Теперь она окончательно поверила своим глазам.

– Алеша, голубчик, так это и, правда, ты?! – тихо сказала Ульяна и уперлась головой мне в грудь.

Я обнял ее за трясущиеся плечи, и мы долго стояли, в темной горнице, словно, вернувшись в далекое прошлое.

– Вот уж чудо чудное, диво дивное, – немного успокоившись, сказала она. – Не думала, не гадала, что такое может приключиться!

– Это еще не все чудо, – сказал я. – Мы с тобой еще встретимся, только не скоро, лет через сто с гаком.

Она сразу же поверила, только уточнила:

– Я что еще столько проживу?

– Проживешь. Когда мы с тобой виделись, ну, то есть, увидимся. Ты тогда еще умирать не собиралась. Правда жаловалась, что ноги начали болеть! – сказал я, вспомнив нашу с ней последнюю встречу в 1920 году.

Ульяна задумалась. Погладила меня ладонью по щеке и сказала:

– Знать нас с тобой недаром судьба связала. В девчонках, ты меня спас, теперь я тебя. Кто знает, как еще жизнь повернется. Ты сам-то как?

– Спасибо, хорошо. Только никак не могу понять, что с нами случилось. Мы с княжной, до того как потеряли память, совсем в другом месте были. А сегодня я очнулся, и оказалось, что мы здесь и даже из зимы в лето попали. Ты можешь рассказать, что с нами случилось?

Ульяна вздохнула и, не отвечая на вопрос, ушла за печь. Я ждал, что будет дальше. Она что-то делала вне видимости. Потом я услышал, как звякнуло огниво, и понял, что знахарка хочет зажечь свет. Спешить, в сущности, был некуда и, смиряя нетерпение, я присел на скамью.

– Хочешь узнать, что с вами случилось? – спросила она. Заговорила она, прерываясь на то, чтобы раздувать трут. – Привезли вас ко мне добрые люди, сказали, что без памяти на дороге подобрали. А правда ли нет, не мне судить. Попросили за вами присмотреть. Деньги, даже, сулили.

То, что она рассказывает о мифических добрых людях, оставаясь за печью, мне не понравилось. Показалось, что Ульяна лукавит и, специально прячется, чтобы не смотреть в глаза. Скорее всего, так оно и было. Настаивать и давить на нее я пока не стал, посчитал, что для молчания у старухи могут быть серьезные основания. Терпеливо ждал, что она скажет еще. Однако она опять замолчала, и слышно было, что возится с трутом. Потом, наконец, зажгла свечу и вышла ко мне. Теперь смотреть в глаза она не стеснялась и продолжила рассказ:

– Я не хотела вас оставлять, пока тебя не узнала. Тогда и согласилась. Вы тут у меня уже шестой день спите.

– А почему мы так странно одеты? Куда девались наши вещи?

– Все ваше в сохранности. У меня в сарае в сундуке лежит. Переодела же я вас в крестьянское, чтобы меньше люди любопытничали. И соседям сказала, что вы моя родня.

– А оружие, какое со мной было оружие? – стараясь не показывать волнение, задал я едва ли не самый главный для себя вопрос.

Она ответила как об обыденном:

– Пистолей два, кинжал и большое ружье с широким дулом.

Я понял, что она говорит о французском уланском мушкетоне.

– А сабля, сабля есть?

– Нет, все, что было назвала. Больше ничего не было. Денег еще много в мошне.

– Понятно, – растеряно сказал я. – Сабли значит нет… А может видела ее у тех добрых людей, что нас сюда привезли? Она такая кривая в красных сафьяновых ножнах с каменьями?

– Нет, чего не видела, того не видала. Да, ты не думай на них, то люди были надежными, все, что при вас оказалось мне передали, – проговорилась она, что знает наших спасителей. – А что это ты за саблей-то так убиваешься? Так хороша была? А то, смотри, тебе наш кузнец новую скует.

– Не простой она была, а почти волшебной, – перевел я в простое понятие свое отчаянье. – От страшных врагов меня уберегала.

Ульяна подумала и успокоила:

– Не тужи, Алеша, особо, может еще и сыщется.

– Дай-то Бог, только боюсь, что когда такие ценные вещи пропадают, то назад не возвращаются. Она еще и очень дорогой была.

– Главное сам живой, да и барышня твоя жива здорова. Зазноба что ли?

Я уже и сам не знал, кем мне приходится княжна, и не ответил.

– Проснется она скоро, – продолжила старуха. – Я вас специальным настоем поила, чтобы жизненные соки не прокисли.

Она замолчала и, улыбаясь, смотрела куда-то поверх моей головы, наверное, вспоминала прошлое.

– А кто те люди, что нас привезли? Можешь сказать, какие они собой? – спросил я.

Старуха вздрогнула и, пожевав губами, видимо, чтобы придумать, что говорить, ответила, так же как и раньше неопределенно:

– Так как их тебе словами объяснишь? Люди как люди с руками – ногами.

– Их двое было? Мужчина и женщина? Он такой крепкий с усами, похож на солдата, а она круглолицая, румяная?

Ульяна внимательно посмотрела, и мне показалось, с облегчением вздохнула.

– Нет, совсем не похожи. И никакой бабы я в глаза не видела.

– Не может быть! Кто бы тогда нас мог сюда привезти! Вспомни, мужика Иваном зовут, он вроде тебя, не простой человек. Из тех, что очень долго живут.

Ульяна странно на меня посмотрела, потом неожиданно, спросила:

– Ты это про кого сейчас спрашиваешь? Не про Ивана ли солдата, Марфиного мужа?

– Да, он был солдатом, потом из армии сбежал. Ему, – я начал вспоминать, когда Иван родился, – где-то сто пятьдесят лет. Жену зовут Марфа Оковна. А ты, их никак знаешь?

– Как не знать, нас таких долгих людей на земле мало, все рано или поздно встречаемся. Марфу я хорошо знаю, да и с этим Иваном случалось видеться, – усмехнулась она, почему-то, отводя взгляд. – Выходит ты с ними тоже знакомый.

– Выходит. Так нас кто, Иван привез?

– Нет, то был не он, а совсем другой человек, – покачала она головой, ненароком, добавляя мне новую информацию.

Теперь я узнал, что спасли нас не «добрые люди», а лишь один «добрый человек», о котором она упорно не хочет говорить. Конечно, ставить логические ловушки и выпытывать, то, что Ульяна хочет скрыть, было не совсем корректно. Однако это дело касалось не столько ее, сколько нас с Машей, и я решил не слишком щепетильничать.

Что это за человек я спрашивать не стал, вернулся к нашим делам:

– А когда моя барышня проснется?

Ульяна лишь неопределенно развела руками:

– Может уже сегодня, а может и через неделю. Этого никому неизвестно. Восстанет, как в ней дурной сок исправится. Девка она, я гляжу, молодая, здоровая, отоспит свое, и проснется.

У меня сразу же возникли вопросы, что это за лечение сном, но, имея опыт общения с такого рода людьми, знал, что расспрашивать ее бесполезно. Вместо этого, мы еще поговорили о прошлом. Как все старые люди, Ульяна лучше помнила свое молодость, чем то, что случилось недавно. Наговорившись, знахарка ушла в сарай разбираться с собранными травами, а я остался с Машей. Она по-прежнему не подавала признаков жизни, но я успокоенный старухой, больше за нее не волновался.

Я, видимо, так хорошо выспался за неделю беспамятства, что теперь даже смотреть не мог на лежанку. Тело за время долгой бездеятельности потеряло гибкость, мышцы ощущались вялыми, и я пошел на улицу размяться. Луна еще не взошла, ночь была темной, так что никто назойливым вниманием не мешал мне делать все, что я захочу. Истязал я себя довольно долго, и вернулся в избу только тогда, когда мое посконное исподнее белье стало мокрым от пота. Нагруженные мышцы сладко ныли, и чувствовал я себя прекрасно. Ульяны все еще не было, Маша по-прежнему спала.

Я сходил к колодцу, разделся и вылил на себя несколько ведер холодной воды. Мокрый и счастливый, влетел в светлицу и чуть не сбил с ног княжну. Маша вскрикнула и испугано шарахнулась от меня в сторону. Я ее удержал и успокоил.

– Как же ты меня напугал! – придя в себя, сердито сказала она. – Просыпаюсь и ничего не могу понять. Темно, какая-то изба, лавка. Пошла к дверям, а на меня нападает мокрый голый мужик! Что случилось, как мы тут оказались? Мы же были возле избы брата Ивана?!

– Про Ивана пока забудь, – сказал я. – С нами случилось что-то вроде чуда.

– Какое еще чудо? Ты можешь толком объяснить?

– Могу, если ты меня не будешь прерывать. Хотя нет, не могу. Я сам пока ничего не понимаю. Знаю только, что мы сейчас в надежном месте у одной моей старой знакомой.

– Знакомой? – иронично переспросила она. – Это интересно!

Я проигнорировал ее тон и сразу взял быка за рога:

– Когда ты узнаешь, что теперь не зима, а лето и мы находимся в пятистах верстах от Москвы, тебе станет еще интереснее!

– Сейчас лето? – уцепилась она за первое слово. – Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего не хочу. Выйди за дверь и сама посмотри.

– Ты, надеюсь, шутишь? – спросила она, потом воскликнула. – Что это на мне надето?!

– Холщевая рубаха, – ответил я. – Очнись, я тебе сказал правду. Не знаю, что произошло, но тогда на улице с нами что-то случилось. Я потерял сознание, ты, скорее всего, тоже. Потом нас сюда привез какой-то человек и оставил моей знакомой старухе. Мы проспали целую неделю и только сегодня проснулись. Я – утром, ты вечером.

– Господи, что ты такое говоришь! Разве такое может быть? – испугано, сказала она.

– Все может. И люди могут летать, и сумасшедшие братья убивать родных сестер, и еще много чего. Ты только не волнуйся, все будет хорошо.

– Нет, я тебе не верю! Такого не может быть!

– Ладно, пойдем, сама посмотришь, – сказал я, взял Машу за руку и вывел на улицу.

– Господи, – только и прошептала она, оказавшись в теплой летней ночи. – Значит, ты не шутил?

– Какие еще шутки. Ты думаешь это все новости?

Она не ответила, наверное, боялась узнать, что еще на нас свалилось.

– Мы с тобой вернулись назад, – договорил я.

– Куда, назад? – с каким-то мистическим ужасом, прошептала она. – Я не понимаю!

– В июнь месяц.

– Правда? – протянула она. – А это хорошо или плохо?

– Пока не знаю. Помнишь, тогда в бане, со мной разговаривал человек?

– Тот? Помню, твой родственник.

– Нет, это был я. Ты мне не поверила, и напрасно. И теперь все объясняется. Сейчас мы с тобой оказались в июне двенадцатого года. И теперь знаем, что с нами произошло в ноябре.

– Зачем вспоминать, я почти дала слово Пете Кологривову, – перебила меня княжна.

– Да, конечно. Только я сейчас говорю совсем о другом. Мы с тобой знаем, что нам пришлось бежать из вашего дома, и за нами гнался твой брат.

– Знаем, – согласилась она.

– Вот я и отправлюсь нам помочь. Приготовлю все нужное в лесной избушке…

– Значит, ты все это специально подстроил! – непонятно почему, возмутилась Маша. – Вот не думала!

– Что я мог подстроить? Я у вас в имении увидел тебя первый раз в жизни. Это ты меня, оказывается, уже знала… Все так запутано… Пожалуйста, не перебивай, а то мы так ни до чего не договоримся. Я и сам пытаюсь понять.

– Что ты понимаешь?

– Получилось, что я помог нам спастись, – продолжил я. – Специально туда приехал в лес и все подготовил. Это понятно…

– Значит, это я во всем виновата? – неожиданно, спросила княжна.

– Никто ни в чем не виноват. Нам сейчас нужно думать, что делать дальше. Твои родители мне говорили, что мы с ними были знакомы, и я лечил твою мать…

– Ну, да, прошлым летом, когда мы жили в Усладах. Мама заболела, и ты ее вылечил.

– А теперь получается, что сейчас и есть то самое лето, только оно еще не прошлое, а нынешнее. И я познакомлюсь с вашей семьей.

– Но мы же и так, – начала она, подумала и согласилась, – хорошо, хорошо, если хочешь, знакомься.

– Ты не знаешь, как мы познакомились с твоей семьей, и где я тогда жил?

– Нет, мы тогда с тобой не встречались. Когда мама заболела, я гостила у Юсуповых.

– Ты постарайся вспомнить, может быть, у вас какой-нибудь разговор на эту тему был? Не из этого же села я к вам попал.

Маша задумалась, но так ничего и не вспомнила. Однако вполне по делу спросила:

– А как же я с тобой в Услады поеду, если гощу у Юсуповых?

– Значит, не поедешь. Интересно…

Что интересно, я договорить не успел, к нам подошла Ульяна. Увидев, что мы вдвоем, приветливо поздоровалась с княжной. Маша ответила, и я заметил, постаралась рассмотреть в темноте, правда ли хозяйка старуха. Убедившись, сразу успокоилась.

– А ты чего это, Алексей Григорьевич, не зовешь гостью в избу? Сейчас я на стол накрою, будем ужинать.

– Вы идите, я следом, – попросил я, и когда женщины вошли в дом, спешно оделся.

Когда я привел себя в порядок и вошел в избу, Ульяна уже начала накрывать на стол, а княжна Марья с непроницаемым, суровым лицом рассматривала рубище, в которое была одета. Мне кажется, только воспитание помешало ей учинить по этому поводу скандал. Пока знахарка возилась с ужином, Маша не произнесла ни слова.

Наконец, хозяйка пригласила нас к столу. Еда была простая, деревенская: хлеб, кисель, яйца и молочные продукты. Появилась на свет и заветная бутылочка. Ульяна разлила зелье по кружкам. Водка у нее оказалась вкусной и ароматной, настоянной на травах. Я с удовольствием выпил полную чарку, а Маша лишь слегка пригубила.

– Люблю я грешница, водочку, – призналась старуха, и сразу налила по второй. – Очень она для внутренностей полезная.

После третьей кружки, бабку заметно развезло. Маша хоть и пила совсем помалу, тоже опьянела. И меня повело, видимо, сказались все недавние стрессы. Все как-то, расслабились и подобрели. Однако разговор у нас так и не клеился, слишком разные люди собрались за столом. Ульяна, решила развеселить гостью, и завела разговор о наших с ней прежних отношениях.

– А знаешь, милая, – сказала она, – мы с Алешей старые знакомцы. Он меня еще сопливой девчонкой знал.

– Вас, бабушка? – удивилась Маша.

– Меня, милая, меня. Уж не припомню, сколько мне тогда годов было, только совсем мало. Алеша, сколько мне было?

Княжна посмотрела на старуху, потом на меня, и решила, что та сумасшедшая.

– Лет тринадцать, четырнадцать, – ответил я.

– Тогда сколько тебе сейчас? – спросила Маша.

– Тридцать один, – весело ответил я.

– А вам, бабушка?

Старуха задумалась и смущено ответила:

– Я точно милая своих годов тебе не скажу, со счетом я не очень лажу. Вот, спроси меня, какая трава, от какой хворобы помогает, тут я никогда не ошибусь.

Маша засмеялась и махнула рукой.

– Все-то вы шутите, а я за чистую монету принимаю.

– Чего это я шутю? Ну, не знаю я как свои годы считать. Когда я малая была, грамоте девок не учили. Тогда не всякая боярыня писание понимала, а нам по крестьянству ни счет, ни письмо были и вовсе не нужны. И, скажу тебе, горлица, жили получше, чем теперешние и люди добрее были! Вот тот же Алеша, я ему никто, а он меня от охальника барина спас, с хорошими людьми свел. Вот так-то, а ты говоришь!

Может быть, будь Маша трезва, не стала бы спорить с сумасшедшей бабкой, но тут не стерпела и пошла в наступление за правду.

– Да как же он вас спасти мог, когда ему только тридцать, а вам не знаю сколько!

– Вот так и спас. Ты не смотри, что я теперь старая, я тоже девчонкой была, а потом, как и ты девушкой!

– Тогда вам должно быть… Вы, когда родились?

– А я уж, милая и не помню, давно это было, – отбрила Ульяна.

– Хоть ты ей скажи, – обратилась Маша ко мне, – зачем она меня дразнит!

– Она не дразнит, а говорит правду. Мы действительно встречались, когда Ульяна была девушкой. У меня получилось, как сейчас у нас с тобой. Я попал сначала в то время, а потом в это, – упустив подробности, объяснил я. – А родилась Ульяна давно, еще при царе Федоре Иоанновиче, а то и при самом Иване Грозном.

– А про Алешу, ты не думай, он не так-то прост, он у царя, окольничим был, – дополнила мой рассказ пьяненькая хозяйка.

– Ты окольничим? – засмеялась Маша. – Вот насмешил! И какому же ты царю служил?

– Царю Дмитрию Иоанновичу, прозванному Лжедмитрием первым, – ответил я.

– А мой предок Николай Урусов убил Тушинского вора, – сказала Маша и заплакала.

Глава 19

Дня через три, все как будто наладилось. Мы скрытно жили в избе Ульяны, отдыхая от недавних подвигов. О том, что у знахарки гостят двое чужаков, знала только соседская конопатая девчонка. К больным Ульяна ходила сама, в избу посторонних не допускала, и нас никто не беспокоил. Маша притерпелась к мысли, что в этом мире не все так просто, почти поверила, что я существо с другой планеты, и донимала расспросами о моих прошлых приключениях.

Удивительно, но ее почему-то больше интересовало прошлое, чем будущее. Послушав несколько фантастических рассказов об автомобилях, самолетах и прочих чудесах техники, она, лишь заходил разговор на эту тему, сразу же его прекращала. А вот рассказы о жизни царей, вельмож, любовные истории, могла слушать сколько угодно.

Ее несостоявшийся жених вскоре был выключен из наших общих воспоминаний и наши близкие отношения возобновились. Думаю, это была в основном моя инициатива. Сложно целыми днями быть вдвоем с интересной девушкой и удержаться от ухаживаний. Против воли возникают увлечение, тяга, а так как первый, самый трудный шаг, мы уже прошли раньше, все случилось как бы само собой.

Не могу сказать, что мы были сильно влюблены друг в друга, скорее всего, просто не могли не сойтись, за неимением других объектов для привязанности. Маша сначала пыталась избежать постели, а потом и сама отдалась страсти в полную силу. Нам было хорошо вдвоем и это, как-то в моих глазах, оправдывало не освещенную обрядом близость.

Ульяна знала о наших «амурах», относилась к этому со стариковской мудростью и ни во что не вмешивалась. Впрочем, она столько времени проводила вне дома, собирала травы, лечила крестьян, что заниматься чужими половыми проблемами не оставалось времени. Я удивлялся, как у нее, в таком преклонном возрасте на все хватает сил.

Тему, которая меня интересовала больше всего, о неведомом благодетеле, спасшем нам с княжной жизнь, она всячески избегала. Однако я «дедуктивным» методом и косвенными вопросами, кое-что об этом человеке узнал.

Выяснилось, что мы с ним были знакомы. Потом выпытал у старухи, что он обладает неординарными способностями, и легко меняет внешность. Из всех кого я повстречал за время своих скитаний, только один человек подходил под эти «приметы». Я не знал его настоящего имени и называл про себя «инопланетянином». Мы с ним сидели в каземате Петропавловской крепости и вместе оттуда бежали. Кто он, и что собой представляет, я так и не смог узнать. Однако предполагал, что все мои дальнейшие приключения как-то связанны именно с ним.

На четвертый день нашего вынужденного заключения, Маша загрустила. Я старался ее развлечь, развеселить, но она только вымучено улыбалась и, не слушая, о чем-то сосредоточено думала. Наконец, я прямо спросил, что с ней случилось.

Она только развела руками.

– Надеюсь, я ничем тебя не обидел? – продолжал настаивать я.

– Нет, ты ни при чем, – подумав, ответила она. – Просто, у меня сегодня с утра плохое предчувствие.

– В чем это проявляется? – задал я не совсем корректный и малопонятный для нее вопрос.

– Я знаю, что ты не веришь предчувствиям, – сказала она, – но у меня как будто на душе лежит камень и кажется, что нас подстерегает опасность.

Выглядела она такой расстроенной и подавленной, что я не стал умничать, и решил на всякий случай подстраховаться.

– Если хочешь, мы можем пойти в лес. В селе днем почти никого нет, и чтобы нас не увидели, проберемся огородами за околицу. Заодно погуляем. Мне и самому надоело безвылазно сидеть в избе.

Машу, предложение обрадовало, и она сразу же успокоилась. Мы взяли с собой немного еды и сбежали в «самоволку».

Ульяна жила на самой окраине села. Мы прошли задами ее подворья, перебежали через скошенный луг, и сразу же оказались в молодом лесу. Погода стояла прекрасная. Все, что стремилось жить и размножаться, пользовалось кратким северным летом. Комары, мошка, осы, шмели и всякие летающие и ползающие букашки бесновались в экстазе жизни.

Чтобы они из нас не выпили всю кровь, пришлось запастись ветками и беспрерывно ими обмахиваться. Однако отбиваться от насекомых оказалось веселее, чем сиднем сидеть в четырех стенах и прогулка нам нравилась. Никакой цели у нее не было и мы просто шли куда глаза глядят.

После молодого леса мы выбрались, на широкий луг и спустились к реке. Там на пойменном ветерке комары, наконец, оставили нас в покое. Мы вполне наслаждались теплом и солнцем, таким неожиданным подарком в начале зимы. Купаться княжна сначала отказалась наотрез, потом, все-таки, соблазнилась, но потребовала, чтобы я ушел подальше и не подсматривал. Я не понял логики, мы уже достаточно видели друг друга в любом виде. Однако желание дамы, как известно, закон. Я спорить не стал, и отошел в сторонку. Кончилось это тем, чем обычно кончается…

Отдохнув и даже немого загорев, мы ранним вечером возвращались к себе. Нега летнего дня расслабила, и никаких плохих предчувствий у меня не было. Маша тоже забыла свои утренние страхи и давно успокоилась. Поэтому шли мы открыто, ни от кого не таясь. Только перед околицей, чтобы не попасться на глаза крестьянам, спрятались в кустах и осмотрелись.

– А что это за люди стоят возле нашей избы? – спросила княжна.

Я в это время осматривал окрестные огороды и подворья, нет ли там соседей, и на усадьбу Ульяны внимания не обращал.

– Где, ты видишь людей? – спросил я, и в этот момент сам увидел двоих каких-то мужчин в нашем дворе.

– Да вон же они, – показала Маша, – кажется, чиновники.

Теперь я тоже разглядел, что стоящая за задах избы парочка одета в чиновничьи мундиры. Это было странно, но еще ни о чем не говорило. За известной знахаркой, могли прислать кого угодно.

– Может быть, к ней просто приехали больные, – предположил я. – Подождем, посмотрим.

Княжна покачала головой:

– Я с утра чувствовала, что-то случится! Хорошо, что мы ушли гулять. Смотри, там еще кто-то.

Действительно, к чиновникам подошел какой-то военный, козырнул и что-то сказал. На простой визит это уже не походило. Один из чиновников заговорил, это было видно по жестикуляции. Военный, почтительно склонившись, его выслушал, опять козырнул и отошел в сторону избы. А парочка, между тем, взявшись под ручку, начала прогуливаться по задам усадьбы. От нас до избы было метров сто пятьдесят, и рассмотреть все в деталях было невозможно. Я не мог даже разобрать, что на этих людях за мундиры.

Судя по тому, что пока ничего не происходило, Ульяна еще не вернулась. Если бы я мог знать, откуда она пойдет, непременно бы попытался предупредить о странных гостях. Однако старуха могла быть где угодно, и у нас была надежда только на то, что она будет возвращаться именно мимо нас. Пока же мы легли в высокую траву и скрытно наблюдали за происходящим.

– Что же им все-таки нужно? – время от времени спрашивала Маша. – Может быть, кто-нибудь донес, что здесь скрываются подозрительные люди?

Ответить ей мне было нечего, можно было только гадать, но даже для догадок не хватало информации. Время шло, княжна нервничала все сильнее и начала проявлять нетерпение.

– А если подойти и спросить, что им здесь нужно? – предложила она.

– Нельзя, нас с тобой сейчас просто не существуем. Я вообще не из вашего времени, а ты гостишь у князей Юсуповых, и быть здесь никак не можешь. Нас просто задержат для выяснения личностей, и будут гонять этапами по всей России. Так что, лежи тихо и запасись терпением.

Терпение нам, действительно, понадобилось. Ульяна вернулась очень поздно, когда уже начало темнеть. Нас с Машей так заели комары, что мы, отбиваясь от проклятых насекомых, не сразу ее увидели. Однако гости не были так рассеяны. Когда я посмотрел, что происходит, то увидел, что старуху куда-то тащат под руки двое лбов в военных мундирах.

Ульяна упиралась ногами и пыталась вырваться у них из рук. Тогда ее просто подняли в воздух и понесли. Она не сдалась и отчаянно болтала ногами. Когда солдаты со старухой скрылись за избой, чиновники не торопясь, отправились следом. Больше мы ничего не увидели.

– Интересно, зачем ее арестовывать? – теперь уже я задал риторический вопрос. – Если они сделали обыск и нашли наши деньги и оружие…

Я не договорил, Маша и так поняла, что в нашем положение остаться без средств и защиты было катастрофично.

– Пойдем, посмотрим, – предложила она.

– Рано, еще светло и неизвестно, – я посмотрел в сторону избы, – эти, уехали или нет.

– И что мы тогда будем делать? – осторожно спросила княжна.

– Как-нибудь выкрутимся. В крайнем случае, пойдем в имение к моим родственникам. Лучше бы их не втягивать в наши дела, но если не будет другого выхода…

– Знал бы ты, как я хочу домой, к маме, – грустно сказала девушка.

– Погоди, скоро все образуется, – уверено, пообещал я. – Если нам помогли добраться сюда, то не бросят на произвол судьбы.

Маша промолчала, и мы больше не разговаривали. Когда окончательно стемнело, я отправился забирать наши вещи. Ульяна прятала их в амбаре, в пустом мучном ларе. Пошел я один, оставив Машу «в засаде». К избе я подкрался по всем правилам пластунского искусства. Действовал предельно осторожно. Устраивать вендетту с властями нам не было никакого резона, и без того хватало проблем.

Я затаился в дворовом бурьяне недалеко от входа в избу. Все было тихо и спокойно. Не заходя в дом, я направился к службам. Кажется, сегодня нам повезло во второй раз, все наше имущество оказалось на месте. Когда я выходил наружу, почти столкнулся с соседской девчонкой. Она меня не видела, и можно было уйти тихо, не прощаясь. Но я подумал, что она может знать, куда увезли Ульяну.