Каролина резко повернулась к Келлзу:

— Ты требовал за него выкуп?

— Я действительно послал такие письма. Эти деньги составили бы твое приданое, если бы ты все-таки решила меня бросить, — криво усмехнулся тот. — Но кажется, этого больше не потребуется.

Каролина потеряла дар речи.

— Ты же понимаешь, — сурово произнес Рэндолф, — что только здесь я могу называть тебя своей дочерью. Поступить так в Виргинии значило бы навлечь позор на твою мать. Именно из-за нашего поразительного сходства.

— Я понимаю, — кивнула девушка.

— Но это не помешает вам, сэр, отдать мне невесту на борту «Морского волка», где Каролина решила выйти замуж?

— Почту за честь, — ответил Сэнди Рэндолф.

В тот вечер на Каролине было серебристо-голубое атласное платье, усыпанное бриллиантами, которые сверкали точно звезды, а ее волосы, украшенные сапфирами и алмазами, отливали белым металлом. Нестройно звенели колокола всех церквей Тортуги, с берега доносились пьяные голоса, приветствовавшие счастливого капитана, к небу поднимались вспыхивающие в свете факелов сабельные клинки — это буканьеры, собравшиеся выпить за здоровье невесты, салютовали адмиральскому кораблю.

Ром и трофейное испанское вино лились рекой. Маленькие лодки разрезали темные воды гавани, курсируя вокруг «Морского волка», и матросы криками подбадривали Серебряную Русалку, которая уже шла с отцом под аркой из сомкнутых буканьерских сабель к улыбающемуся жениху.

— Русалка! Серебряная Русалка! — доносилось с берега.

Потом на борту заиграли альтисты, и другие инструменты подхватили веселую мелодию.

Священнику пришлось кричать, чтобы его услышали, а человек, которого все приняли за отца невесты и который вел себя точно принц крови, вдруг рявкнул громовым голосом, эхом отозвавшимся у самых верхушек мачт, что именно он выдает эту женщину замуж.

— В Эссексе будет другая свадьба! — наклонившись к самому уху Каролины, крикнул жених. Та кивнула, ее глаза весело блеснули.

В этот момент священник провозгласил:

— Если здесь есть человек, которому известна причина, мешающая заключению этого брака, то пусть он говорит сейчас или навеки хранит молчание.

Неожиданно воцарилась тишина, поэтому голос великана Донкастера прозвучал особенно грозно.

— Но если он заговорит сейчас, то потом уж точно замолчит навеки, — рявкнул он, — потому что кэп немедленно перережет ему глотку!

Все громко захохотали. Когда священник объявил их мужем и женой, буканьеры пронесли новобрачных на своих плечах вокруг палубы.

Это была необычная церемония. Каролина не возражала. Ведь сегодня женился Келлз, их адмирал. Для суровых людей, размахивающих кружками и саблями, танцующих джигу и выкрикивающих имена новобрачных, желая им счастливого медового месяца, это был поистине знаменательный день.

Каролина посмотрела на жениха, который приветствовал собравшихся на берегу. Сегодня они прощались со своим непобедимым капитаном, но воспринимали потерю с мужеством настоящих воинов. Их приветственные крики, словно попутный ветер, понесут его в новую жизнь.

— Вы поплывете с нами в Англию? — любезно спросил Рэй у отца невесты.

Сэнди Рэндолф взглянул на молодоженов.

— Нет, я виргинец, — сознался он. — Однажды я уехал, поклявшись никогда не возвращаться. Но сердце заныло и позвало меня обратно. В Виргинии — мои корни.

«И моя мать, — подумала Каролина. — Пусть он не может жить с ней, но и забыть ее не в состоянии. Наверное, с ней происходит то же самое».

— Спасибо, что приехал спасти меня, — тихо сказала она.

— Хотя спасать не от чего, — вздохнул Сэнди и хлопнул Рэя по плечу. — Но если когда-нибудь я вам понадоблюсь, только позовите. И знайте, что двери Тауэр-Оукс для вас обоих всегда открыты.

Рэй крепко пожал ему руку.

— Твой отец — хороший человек, — пробормотал он, когда Сэнди ушел.

«Мама тоже так считает…»

— Да, хороший, я горжусь тем, что он назвал меня наконец своей дочерью.

«Но еще больше я горжусь тем, что ты назвал меня женой!» — сказали Рэю ее сияющие глаза.

— Ты бы хотела снова побывать в Тайдуотере, не так ли? — вдруг спросил он.

— Да, — вздохнула Каролина.

— Твое желание исполнится. Мистер Рэндолф, вернитесь!

Я доставлю вас в Виргинию!

Джентльмен, уже поставивший ногу на трап, поспешил обратно.

— Я рад, что вы приняли такое решение. Вы можете получить бумагу об амнистии прямо в Уильямсберге, а я прослежу, чтобы все было как надо.

«Ты чудесный отец, — сказали ее глаза. — Мне так не хватало тебя все эти годы!» Она вдруг подумала, чем бы доставить ему радость.

— Мама в отчаянии, что все дочери бегут от нее. Ведь ничего плохого не случится, если мы не расскажем ей о венчании на борту «Морского волка»? Пускай ее наконец утешит, что непорочная невеста спускается по главной лестнице Левел-Грин, — предложила Каролина.

Сэнди на миг остолбенел, а потом улыбнулся.

— Думаю, это ее заветная мечта, — тихо сказал он.

— А потом уж, если ты захочешь, мы устроим третью свадьбу для твоих друзей в Эссексе, — обратилась Каролина к мужу.

— Я уже человек женатый, но еще две свадьбы как-нибудь переживу, — засмеялся тот.

— Тогда выпьем за то, чтобы ваша совместная жизнь шла так же гладко, как этот корабль, — провозгласил Сэнди Рэндолф. — Желаю вам отыскать надежную гавань!

— Вы моряк? — улыбнулся Келлз, подняв бокал.

— Был в юности, — скромно ответил Сэнди. — Когда-то ходил вместе с Морганом.

— И куда? — поинтересовался Келлз.

— В Панаму.

Келлз расхохотался, а потом хлопнул тестя по спине:

— Поздравляю, сэр! Это же самый знаменитый поход Генри Моргана!

— Теперь лучше обо всем забыть; — Взглянув на отца, Каролина нахмурилась. — И тебе нужна королевская амнистия?

— О нет, все уже прощено и забыто, — успокоил ее Сэнди. — Только не стоит говорить о моем прошлом в Тайдуотере… Хотя Летти, конечно, знает.

Конечно, Летти знает. Каролина подумала, сколько подобных тайн хранит ее мать в своем отважном, но разбитом надвое сердце. Девушке вдруг захотелось снова увидеть Восточное побережье, пройтись по улицам Йорктауна, обнять Вирджи и тетушку Пет, показать своему буканьеру огромную плантацию Сэнди Рэндолфа и новый дом Филдинга Лайтфута, который все эти годы позволял ей носить его имя. Пусть именно он на глазах у всех подведет ее к жениху, а мама утешится настоящей свадьбой. Она же в последний раз попрощается с домом» чтобы потом отправиться в путешествие длиной в жизнь с Келлзом, или Рэем Эвистоком, как уж он себя назовет.

Наконец молодожены остались наедине в большой каюте буканьерского судна, куда бессовестно заглядывала луна. Ночь была светлая, вода поблескивала серебром. «Как ее глаза, — думал Рэй. — Как блестящие под луной волосы моей Каролины». Быстроходный корабль разрезал волны, словно его подгоняла любовь. Позади остались и форт с пушками, и пристань в Кайенской бухте, и дом капитана Келлза, и вся его буканьерская жизнь.

Завтра, очутившись вдали от Тортуги, они будут другими людьми, но сегодня ночью они еще Келлз и Кристабель — опасный ирландский буканьер и его американская возлюбленная.

Счастливые новобрачные упали на узкую койку и растворились друг в друге, превратившись в единое целое. Сейчас все божеские и человеческие законы стали такими далекими и чуждыми, словно не было ни смерти, ни расплаты за грехи.

Сегодня ночью их сопровождала нескончаемая песнь любви.