С парома сошло полсотни пассажиров – в основном женщин с детьми, – которые направились к своим машинам или двинулись вверх по склону, в квартал, откуда он недавно бежал в панике. Когда толпа рассеялась, Демпси положил чемоданчик на сиденье рядом и сломал замки. Внутри он увидел альбом для рисования и деревянную шкатулку с дюжиной дорогих на вид ювелирных украшений. В альбом был заложен коричневый конверт с пачкой фотографий. На всех фотографиях была комната с красными стенами, очень похожая на комнату для частных вечеринок, устраивавшихся во время рейва: разбросанные на полу подушки, скатанный ковер. На бетонном полу углем был нарисован удлиненный черный овал, окруженный семью волнистыми линиями. На каждой фотографии в центре овала лежала голая девица, каждый раз новая. На нескольких снимках какой-то мужчина (тоже каждый раз новый) занимался с ней сексом. На остальных полуголый мужчина стоял и разговаривал с другими мужчинами, сидевшими на подушках. На одной из фотографий в центре овала лежала Марина. Она выглядела почти такой же, как семь лет назад, когда Демпси познакомился с ней. Никаких татуировок у нее на руках не было – только одна, на бедре. Над ней стоял Пинеро. Среди зрителей на подушках сидел Израель Лара.

Демпси бросил фотографии на сиденье и устремил немигающий взгляд в сторону причала. Под свинцовым небом паром отходил от берега, и Демпси почудилось, будто он движется вместе с ним, уплывает в спокойное, безопасное место. Он опустил голову на руль. В потоке времени образовалась зияющая пустота. Потом, в отчаянии, он снова просмотрел фотографии, но больше никого не узнал. В альбоме были портреты углем. Девять мужчин. Двое из них встречались на нескольких фотографиях. Волна горечи поднялась у Демпси в душе, и он ударил ладонью по рулю, в ярости проговорив: «Черт!Черт!» Он подавил желание еще раз взглянуть на фотографию Марины. В этом не было необходимости. Каждый миллиметр зернистой поверхности снимка отпечатался у него в памяти.

Паром отошел довольно далеко и теперь казался игрушечной лодкой, которую течение отжимало к заколдованному острову. Без небоскребов Всемирного Торгового Центра он выглядел бесполым, и Демпси невольно задумался о том, сколько еще времени понадобится, чтобы привыкнуть к новому Манхэттену. Он включил зажигание и оставил двигатель прогреваться. Не в силах придумать, чем занять время, он решил встретить Марину после занятий в школе танцев. Найти ее, в любом случае. Теперь она тоже стала частью таинственного орнамента событий.

Зазвонил мобильник. Демпси сказал:

– Слушаю.

– Привет, мачо, – сказал Пинеро. – Что новенького?

– А у тебя?

Пинеро хихикнул.

– Странные деньки наступили, верно?

– Чего тебе надо?

– Просто интересно, когда мы снова начнем бороться с преступностью.

Демпси взял с сиденья фотографию Пинеро, Марины и Лары.

– Я взял тебя за задницу, приятель.

– Что?

– Взял за задницу.

– За задницу? Подожди. Сейчас погляжу. – Потом: – Да нет! Никто у меня на заду не висит. Наверное, обознался.

– У меня есть фотография, на которой ты снят вместе с Ларой.

– Черт! То-то мне его физиономия показалась знакомой. Должно быть, из памяти вылетело.

– Я собираюсь размножить снимок и разослать копии всем заинтересованным сторонам.

– Двойной риск, Билли. В лучшем случае тебе предъявят обвинение в преступном сговоре. Тогда отправишься в паре со мной. У меня такое чувство, что до этого дело не дойдет, но все же, вероятно, нам стоит поговорить. Ты свободен сегодня вечером?

Демпси услышал насмешливые нотки в голосе Пинеро.

– Я встречался с Донной Касс.

– С Донной? Да ну! Ты ее трахнул? Она умеет показать класс. Как она поживает? Когда мы виделись с ней в последний раз, она снова катилась по наклонной. – Пинеро хихикнул. – Наркотики, знаешь ли. Эта сучка постоянно сидит на какой-нибудь дряни.

– Что ты хочешь сказать?

– Не зацикливайся, Билли. Жизнь коротка. Эй, ты все еще носишь повязку? Брось. Посмотри вокруг. Ты не видишь половины мира. Наступает заря нового дня.

После того как Пинеро повесил трубку, Демпси несколько минут сидел, вспоминая два последних случая, когда он снял повязку. В конечном счете он решил, что должен попробовать еще раз. Он осторожно приподнял повязку и посмотрел вдаль, на воду, ожидая появления тонких темных линий. Однако никаких линий не появилось. Вместо этого сгустки в левом глазу начали сокращаться, быстро сливаясь в незамысловатую фигуру, которая, когда сформировалась окончательно, превратилась в черный овал с расходящимися в разные стороны извилистыми отростками, наполовину скрытый за контурами зданий Манхэттена. Овал медленно поднимался над городом как сплюснутое солнце, вытесненное силой чудовищного давления в пепельно-серое небо из кромешной подземной тьмы.

Неподалеку от школы танцев, на углу Тридцать четвертой и Лексингтон, в кафе за овальными черными столиками беззаботно болтали жизнерадостные бизнесмены. Запотевшие окна скрывали уличную пробку, торопливо шагающих с поднятыми воротниками и опущенными головами прохожих и потемневший снег на тротуаре. Марина провела Демпси к столику у стены. Она была в белой шерстяной кепке, в свитере и в джинсах; с разрумянившимися от мороза щеками. Глядя на нее, Демпси хотел забыть и про фотографию, и про татуировку на теле Донны. Он хотел завести легкий непринужденный разговор, но когда Марина подняла на него глаза и улыбнулась, сказал:

– Я сейчас заходил к одной женщине, у которой такая же татуировка, как у тебя… на бедре.

Улыбка затрепетала и померкла.

– На бедре? Мне следует ревновать?

– Нет. Она была мертвой.

Потрясение Марины казалось неподдельным.

– Я видел фотографии, – сказал Демпси. – На одной из них ты лежишь на бетонном полу. В центре нарисованного овала, похоже послужившего образцом для твоей татуировки. И собираешься заняться сексом с Пинеро.

Марина уронила лоб в ладонь, загораживая от него глаза.

– Фотография сделана в комнате для частных вечеринок, – сказал он.

– Я знаю.

– На подушках сидят люди и смотрят.

– Я знаю, – раздраженно сказала она.

– Не хочешь рассказать мне об этом?

– Нет. А ты чем занимался все эти семь лет? Мне жаль, что ты видел снимки, но это ничего не значит.

– Не значит для кого?

– Для меня! – В голосе Марины зазвучали резкие нотки. – Разве ты никогда не хотел трахаться? Разве ты никогда не трахался с бабами, которых не любил?

Пара – за соседним столиком – придурковатый парень лет двадцати пяти в лыжном свитере и модно одетая женщина лет на десять старше – с интересом смотрела на Марину.

– Ты хочешь, чтобы я объяснила свое поведение? – спросила она. – Это сделает тебя счастливым?

– Послушай, я просто…

– Я не обиделась. И мне не стыдно. У меня поехала крыша, когда я оказалась в большом городе. Подсела на наркотики, жила немного беспорядочно.

Женщина за соседним столиком перестала обращать на них внимание, но парень все еще поглядывал на Марину.

– У Тико можно было достать дозу. Пара затяжек, и тебе на все наплевать. Он вроде как уговорил меня тогда, но решение приняла я сама. – Марина сняла шерстяную кепку и тряхнула волосами. – Тогда у меня ехала крыша, но сейчас я совсем другая. Господи, я уже почти год ни с кем не спала!

Демпси отступил:

– Не мне тебя судить.

– Да ну? – Марина откинулась назад.

– Просто я здорово расстроился. Не ожидал ничего подобного.

Она выжидающе молчала.

– Я имею в виду всю эту историю с Пинеро.

Она снова разозлилась.

– Которую ты расследуешь? По-твоему, я в ней замешана?

– Нет, но возможно, ты располагаешь полезной информацией.

– Какой?

– Позволь мне задать тебе несколько вопросов. Постарайся не заводиться. Хорошо?

После непродолжительного молчания она сказала:

– Ладно.

– Татуировка. Откуда она у тебя?

Марина раздраженно вздохнула.

– Ты не имеешь права меня допрашивать.

– Это не допрос.

– Но и не беседа о пустяках! – Она обхватила ладонями чашку. – Пинеро постоянно заигрывал со мной, все пел мне, какая я страстная, ну и все такое. Вроде как в шутку. Я знала, что он не просто шутит, но не придавала значения. Он принялся рассказывать мне про свой клуб. «Черное солнце». Как они каждую неделю принимают в клуб очередную девушку. Донимал меня своими рассказами не помню точно, как долго, но несколько месяцев подряд. Он говорил, что всем девушкам нравится. Они получают бесплатную дозу, красивую татуировку. Я все время повторяла, что это не для меня. Но потом я рассталась с парнем, который мне по-настоящему нравился, и начала попивать, покуривать. Однажды ночью я вдруг подумала – а какого черта! Вроде как восстала. Сама не знаю, против чего. Против судьбы. Бога, против себя самой. Я уже ненавидела себя. Так сказал мой психиатр. Как бы то ни было, Пинеро отвез меня в одно местечко в Грин-Пойнт, и там мне сделали татуировку. Потом мы отправились на рейв, и он здорово накачал меня. Я ничего не соображала.

– Это мог быть не простой наркотик.

– Не знаю. Мог, конечно. Помню, меня страшно возбуждали парни, наблюдавшие за мной. Я чувствовала невероятную страсть. Просто животную. Все происходящее виделось в каком-то особом свете.

– Ты помнишь, что там вообще происходило?

– Довольно смутно. Там были барабаны. Барабанный бой. Не за дверью, а в самой комнате. По-видимому, запись. Я не видела там никого с барабаном.

Над ними склонилась официантка с подносом бледно-оранжевых ломтиков, напоминавших свежеиспеченную булку, и спросила, не желают ли они попробовать «нового тыквенного печенья».

– С удовольствием, – сказал Демпси. – Спасибо.

Когда официантка отошла, Марина сказала:

– Там была статуя на стене. Похожая на африканскую.

– Ты знала, что в комнате сидел Лара?

– Парень, которого ты?… – Она осеклась с виноватым видом.

– Да. Парень, которого я застрелил. Он сидел на подушке.

– Он был там? Ты уверен?

– Могу показать снимок.

– Нет, – холодно сказала Марина.

– Вообще-то, я бы хотел, чтобы ты их посмотрела. Может, узнаешь кого-нибудь из мужчин.

Марина отпила маленький глоток капуччино.

– А что, это все как-то связано одно с другим?

– Не то слово.

– Хватит смотреть на меня косо. Если ты хочешь, чтобы я делала что-то, чего решительно не желаю делать, тебе придется убедить меня, что это важно.

Официантка с тыквенным печеньем стояла у соседнего столика. Демпси подозвал ее, взял с подноса еще один бисквит и попросил принести «американо». Пока он рассказывал Марине о последних событиях, он вдруг почувствовал, что по мере изложения фактов его подозрения подтверждаются, обнаруживая скрытую логику, о которой он до сих пор не догадывался. Он решил, что связь Марины с Пинеро не имеет особого значения. Все ее реакции казались нормальными, совершенно естественными, и у него потихоньку отлегало от сердца.

Демпси выпил две чашки кофе. Закончив, он бросил в рот последний бисквитик, принесенный официанткой вместе со второй чашкой кофе, прожевал и сказал:

– Ребята в выпечке мастера. – Он вытер губы. – Ну, как тебе моя история?

– Не знаю. Сам-то ты в это веришь?

– Да. Раз столько фрагментов набирается, значит, и головоломка должна быть. На татуировках – овал, на полу – овал. Наверняка это – черное солнце. Пока у меня нет ключа, но, возможно, сегодня вечером он появится. А сейчас мне надо, чтобы ты взглянула на снимки. – Он вытащил из кармана ветровки коричневый конверт и протянул Марине. – Если ты узнаешь кого-нибудь, я смогу потолковать с ними.

Она неохотно открыла конверт и, крепко сжав губы, принялась внимательно рассматривать фотографии одну за другой.

– Некоторые лица кажутся знакомыми, но я не уверена. – Она дошла до своей фотографии и вгляделась в нее. – Господи, да это же Лара. – Она вскинула глаза на Демпси. – Ты можешь использовать это против Пинеро?

– Это мне может боком выйти.

Он рассказал про свой телефонный разговор с Пинеро.

– По крайней мере, сделай копии, – сказала Марина.

Она просмотрела оставшиеся фотографии. Потом поднесла одну к глазам и с удивлением воскликнула:

– Кэрри! Боже мой!

– Кэрри?

– Кэрри Ланг. Я с ней дружила.

Демпси взял у нее снимок. Кэрри Ланг была пухленькой симпатичной девицей с осветленной прядью в черных волосах, с закрытыми от блаженства глазами. Мужчина, с цепочками и амулетом на груди, имел ее сзади. Голова опущена, лица не видно, но это вполне мог быть Роберт Боргезе.

– Она пропала четыре, нет, пять лет назад, – сказала Марина. – Так и не нашли.

– А где заявляли? В Бруклине?

– Она из Челси. Думаю, в Манхэттене. А что?

– Пять лет назад Пинеро работал в отделе по розыску без вести пропавших.

– Думаешь, он вел дело? Сможешь выяснить?

– Могу попытаться, но пять лет назад… Если там не всплыло ничего стоящего, материалы, скорее всего, списаны.

На улице завыли сирены. Никто, кроме Демпси, не потрудился отвлечься от своих разговоров. Он увидел, как за окнами мелькнули пожарные машины.

– Там, в комнате, – сказал он. – Влажное пятно на полу под ковром. Поначалу я думал, что они смывали кровь, поскольку нашел брызги на подушке. Думал, Пинеро убивает там женщин, приносит их в жертву. Потом узнал, что вы с Донной Касс остались в живых, и решил, что ошибся. Скорее всего они просто смывали с пола рисунок черного солнца. Сейчас я вообще ничего не понимаю. Они не всех убивают?

– Я ни минуты не чувствовала себя в опасности.

– Ну, это понятно. Ты же была под дозой и все такое. – Демпси допил кофе. – Вряд ли эти мелочи имеют значение. Все выяснится вечером.

Он откинулся на спинку стула, рассеянно скользя взглядом по сторонам. Посетители сидели за овальными столиками, напоминавшими маленькие черные солнца; и Демпси вдруг испытал приступ паранойи, представив, что все эти секретарши, менеджеры и компьютерные специалисты на самом деле исповедуют какую-то свою тайную веру, поклоняются черной плазме; и теперь, когда он случайно оказался среди них, дружно посмеиваются над его растерянностью, предвидя его печальную участь. Он сказал Марине, что должен идти. Она взяла его за руку и сказала:

– Я знаю человека, который может оказаться полезным.

– Уже почти полдень, – сказал Демпси. – Мне нужно заняться делами.

– Ты ничего не выяснишь за десять часов, и фактов у тебя почти нет.

– Именно так и ведутся расследования. Полицейские не запираются в кабинете и не пиликают на скрипке, покуда на них не снисходит озарение.

– Но ты не имеешь понятия, что происходит! Ты даже не знаешь, угрожает тебе опасность или…

– Как раз на этот счет у меня нет сомнений.

– Он сможет объяснить тебе некоторые вещи.

Демпси сдался.

– Ладно. Кто он?

– Один из моих преподавателей. По виду не скажешь, что он профессор, но Рэнди написал пару книг на эту тему. Малость с приветом, но предмет знает.

– О чем ты говоришь?

Марина переплела свои пальцы с пальцами Демпси и напустила на себя таинственный вид.

– О вуду!

Рэнди – профессор Рэндольф К. Хеклер – оказался приземистым коротышкой с носатым лицом, которое словно выглядывало с любопытством из пышного куста тронутых сединой курчавых волос и косматой неухоженной бороды. Он был в джинсах, рубашке и кожаной спортивной куртке. И с виду немного напоминал крохотную куклу-талисман, болтавшуюся на шнурке у него на шее. В его кабинете царила душная атмосфера сувенирной лавки; на стенах висели загадочные предметы из дерева, скорлупы кокосового ореха, перьев и кости, а также фотографии в рамках, являвшие образ более молодого и более худого Рэнди в сандалиях на фоне разнообразных тропических пейзажей; связки ярко раскрашенных барабанов и несколько листков пергаментной бумаги, тоже в рамках, на которых красной, черной и зеленой пастелью были нарисованы причудливые символические изображения. На письменном столе возвышались неустойчивые стопки книг, грозившие обрушиться на компьютер и маленький круглый аквариум, в котором сидела одинокая черепаха.

– Привет, пропащая душа. Где тебя носило? – произнес профессор, увидев в дверях Марину. При виде Демпси он прищурился и ничего не сказал. А когда Демпси по просьбе Марины поведал свою историю, Рэнди снова повернулся к ней: – Он это серьезно?

– Спасибо, что уделили мне время, – проговорил Демпси, вставая.

– Не принимайте близко к сердцу. Если вы приходите ко мне с таким рассказом, я имею право на сомнение.

Марина подалась к Рэнди, навалившись грудью на стол.

– Побойся бога, он полицейский. Он не станет сочинять такого вздора.

– В любом другом случае я бы с тобой согласился. Полицейские не одарены богатым воображением. Но я читаю газеты. Воображение офицера Демпси расстроено самым прискорбным образом.

– Детектива, – поправил Демпси, а потом обратился к Марине: – Пойдем. С меня довольно.

– Нет, погодите. – Рэнди откинулся на спинку кресла и положил ноги на верблюжье седло. – В вашем рассказе, детектив, есть интересные детали. Чего вы от меня хотите?

– Я же сказала! – воскликнула Марина. – Мы хотим, чтобы ты помог нам разобраться, что к чему.

– В плане вуду, я правильно понял?

– А кто у нас эксперт? – с едким сарказмом заметила Марина.

Рэнди скрестил ноги и сцепил руки на затылке.

– Суть происходящего представляется совершенно очевидной. Вы оказались в центре борьбы за власть между сантерианским храмом и общиной Шанго. Самое интересное здесь – все, что касается черного солнца. Я еще ни разу не слышал, чтобы этот ритуал проводился в действительности.

– Вы знаете о черном солнце? – Демпси сел.

– О да. Это древняя легенда. До сих пор я считал, что это всего лишь легенда, но теперь… – Он вытянул вперед руку и включил компьютер. – Время от времени – нечасто – один из богов становится уязвимым. Его могут сместить. Олудамару, Верховному Существу, и всем прочим такое не грозит. Но Олукуну, богу-воителю, приходится принимать вызов.

– Вызов от кого? – спросила Марина.

– Черное солнце – это божество в потенции, коли угодно. Оно бросает вызов, вселяясь в человека, которого считает достойным, и потом вступает в борьбу с другим человеком, одержимым Олукуном. Такого рода одержимость не похожа на обычную, поскольку здесь бог не обладает полной властью над человеком, в которого вселился. Бог здесь скорее похож на попутчика, дремлющего на пассажирском сиденье. Он готов прийти на помощь своему избраннику, коли он попадет в беду. – Рэнди ткнул пальцем в клавишу, и послышался тихий гудок модема. – Если верх берет Олукун, все остается по-прежнему. Черное солнце уходит в забвение. Если верх берет черное солнце, оно становится Олукуном. Новой ипостасью божества. Я читал тексты, в которых божество в новом воплощении описывается как более неистовое и деятельное. – Рэнди нажал клавишу. – Бросающее вызов божество и Олукун сражаются, как люди в мире людей. Но поскольку черное солнце только претендует на власть, а Олукун, в силу своего высокого положения, заведомо обладает преимуществом, они ведут борьбу в мире, который обрел бы реальное существование в случае победы черного солнца. – Рэнди ухмыльнулся. – Конечно, бросающее вызов божество тоже является Олукуном, пусть и в другой ипостаси. Вероятно, оно просто менее опытно.

Окончательно зашедший в тупик Демпси почувствовал себя сродни черепахе в аквариуме.

– Это чрезвычайно интересная легенда. Довольно замысловатая. В духе юнговских теорий. Ага, вот оно! – Рэнди развернул монитор, чтобы они могли видеть экран. На экране была какая-то статья с изображением черного солнца над заголовком. – Вы такой рисунок видели? На полу, в татуировках?

Марина кивнула.

– Ну а дальше что? – спросил Демпси.

– Я могу лишь строить гипотезы, – сказал Рэнди. – Но ваш рассказ наводит на мысль, что Пинеро и Лара вызывали черное солнце и поссорились. Вероятно, каждый из них хотел, чтобы божество вселилось в него. Пинеро выиграл, и Лара отправился за поддержкой в сантерианский храм, чтобы снова выступить против Пинеро. Тот факт, что он разыскал Сару Пичардо, может свидетельствовать о том, что он хотел поддержать Олукуна. Вряд ли Сара держалась с вами столь любезно без всяких причин. Судя по ее поведению, она считает вас преемником Лары. Она направила вас на самостоятельные поиски знания. Это обычная практика в подобных случаях.

– Что значит «обычная практика»? – спросил Демпси. – Вы сказали, что черное солнце… ну, проявляется редко.

– Нечасто. Я сказал «нечасто». Если оно вообще проявляется. Но существует ряд причин, по которым того или иного человека готовят стать сосудом для божества. – Рэнди развернул монитор обратно и забегал пальцами по клавиатуре. – Все это, конечно, метафорическое выражение происходящего. Конфликт между Шанго и церковью Лукуми Бабалу Ай требует метафоры, чтобы казаться более значительным, чем он есть на самом деле. Они хотят видеть в этом борьбу космических сил. Во всяком случае, именно так можно интерпретировать положение вещей.

– Значит, так ты считаешь? – спросила Марина.

– По сути, ты спрашиваешь меня, верю ли я в вуду. Ну, во-первых, вуду вполне состоятельна в качестве религии. Она утоляет духовную жажду великого множества людей. Я своими глазами видел случаи исцеления и ряд чудесных явлений, которым не могу дать рационального объяснения. Я бы сказал, что в отдельных случаях она также действует на уровне подсознания. Либо сила внушения недооценивается, либо вуду – действительно мощная штука. Но вот в пантеон трудно поверить. Вуду – синкретическая религия, созданная черными рабами. Нигерийский анимизм, помноженный на христианский мистицизм. Можно предположить, что базовые принципы данной религии представляют собой форму адаптации. С другой стороны, божества здесь являются воплощениями непостижимых сил. Им самим, конечно, наплевать, что они сменяют друг друга и называются разными именами. – Профессор перевел взгляд на Демпси. – Позвольте мне задать вам пару вопросов, детектив. После стрельбы, когда Лара упал, вы подходили к телу?

– Да. Мы с Хейли подошли, чтобы проверить, жив ли он.

– Он был жив?

– Чуть дышал.

– Он сказал что-нибудь?

– Пытался. Я не разобрал слов.

– А когда у вас начались проблемы с глазом?

– Незадолго до судебного процесса.

– То есть через несколько месяцев после инцидента.

– Ну… в общем, да.

Рэнди снова откинулся на спинку кресла, для пущей выразительности покручивая в воздухе указательным пальцем правой руки.

– Внутренняя логика вашей истории очевидна. Возможно, она является чистой воды вымыслом. Возможно, вы случайно оказались в центре борьбы за власть и теперь используете данное обстоятельство с целью найти себе оправдание. Люди мастерски искажают реальность в стремлении доказать свою невиновность. Но большинство известных мне историй не укладывается в рамки теории. Они слишком несуразные. А под вашу историю я могу подвести теорию, без проблем. Здесь все увязывается. Вы знаете, почему Пинеро хотел убить Лару?

– Они поссорились, – сказала Марина.

– Это ускорило ход событий, но еще не могло быть мотивом. Предположим, Лара и Пинеро борются за первенство в своей церкви. Когда Пинеро одерживает верх, Лара идет к Саре Пичардо. Поддержка сильного мамбо очень важна для человека, собирающегося вовлечь в борьбу бога. Он по-прежнему хочет победить, и для него нет разницы, к какому божеству обратиться. А может, и есть. Возможно, Лара потерял веру в черное солнце. Возможно, он узнал нечто такое, что ему не понравилось. Разумеется, он хочет отомстить Пинеро. Теперь Пинеро, хотя и одержавший верх над соперником на ближней дистанции, видит в Ларе опасного врага, предавшегося Олукуну. Он предпочел бы сражаться с человеком, менее подготовленным. Поэтому он убивает Лару. – Профессор наставил палец на Демпси. – Последователь вуду сказал бы, что вы оказались вовлеченным в эту историю, поскольку перед смертью Лара, за неимением другого выбора, передал вам нечто. Возможно, вам и второму детективу. Детективу Хейли. Я говорю о силе, пребывавшей в Ларе. Теперь Пинеро счастлив. Его противником станет человек неподготовленный. Человек, который даже не верит в то, что должно произойти.

Демпси пренебрежительно фыркнул.

Рэнди смотрел на него без всякого выражения.

– Бред какой-то! – воскликнул Демпси. – В меня вселился Олукун? Да бросьте!

– Если вы считаете это бредом, почему вы сидите здесь?

– Предположим, Билли никуда не пойдет сегодня вечером, – сказала Марина. – Тогда он будет в безопасности?

– Если он решит бежать, ему следует бежать далеко. Пинеро непременно попытается добраться до мистера детектива, покуда тот будет оставаться в пределах досягаемости. Судя по всему, Пинеро – ревностный приверженец своей религии и верит слепо. Он чувствует связь с черным солнцем. Возможно, это объясняет, почему он проводит свои ритуалы. Каждый из богов имеет определенные черты. Барон Самди любит подношения в виде сигар и рома. Эрцули нравится перламутр и голубой цвет. Черное солнце, вероятно, имеет слабость до крови и секса. – Рэнди опять наставил палец на Демпси. – Бред это или нет, но даже если вы не появитесь в церкви, Пинеро все равно будет нужен соперник. Он попытается убить вас и перенести силу, в вас пребывающую, в другого человека, которого считает слабым. Если он преуспеет в своей попытке, Олукун обратит свой взор еще на кого-нибудь.

– Тебе следует немедленно покинуть город! – Марина положила ладонь на руку Демпси.

– Возможно, Пинеро не самая серьезная проблема, – сказал Рэнди. – Сара вызвалась помочь вам. Следовательно, она считает, что вы вполне устраиваете Олукуна. Она тоже захочет удержать вас здесь. Полагаю, она следит за всеми вашими поступками.

Отчасти из желания отвлечься, отчасти потому, что черепаха уставилась на него из-за стекла, Демпси побарабанил пальцами по аквариуму.

– Вы сказали «борьба за власть». Что это значит?

– В Бразилии, где кандомбле широко практикуется и церковь официально признана, вуду считается одной из основных религий. Жрецы выступают по телевидению. Проводятся открытые ритуалы. Но в большинстве других стран эти общины стоят особняком. Во-первых, они не пропагандируют свою веру. В известном смысле они до сих пор считают себя тайным обществом. Это пережиток эпохи рабовладения, когда им приходилось совершать свои ритуалы втайне. Вы приходите к ним, если сами пожелаете. Поэтому возможности роста у них ограничены, и если одна община начинает набирать силу, привлекая в свои ряды приверженцев из других общин, в итоге вы получаете борьбу за власть. Полагаю, сейчас культ черного солнца привлекает людей из разных нью-йоркских общин. Сара Пичардо, скорее всего, скажет, что такое происходит потому, что близится пришествие черного светила. – Он улыбнулся. – А кто знает?

Воинственно подняв голову, черепаха поползла в сторону Демпси.

– И что же мне делать? – спросил он.

– В данном случае вам следует слушаться интуиции, детектив. Но похоже, вы оказались в сложном положении. Вы располагаете уликами, но не можете использовать их против Пинеро без вреда для себя. У вас есть веские основания предполагать, что за вами следят. Бежать не имеет смысла. Остается лишь прибегнуть к помощи Сары Пичардо. Она передаст вам свою силу. – Рэнди положил локти на стол. – Не могу вам ничего посоветовать, но, если вы пойдете к Саре, я, пожалуй, составлю вам компанию сегодня вечером и барабан прихвачу.

– Хотите помочь?

– Я сам состою в церкви Лукуми Бабалу. Мой барабан придаст вам дополнительную энергию. Положитесь на меня. Здесь все дело в энергии.

Демпси взглянул на Марину, которая теребила пальцами переплет одной из лежавших на столе книг, а потом снова перевел глаза на Рэнди.

– Мне показалось, ты не веришь в эту чушь.

– Я не говорил ничего подобного.

– Ты сказал, что в это трудно поверить.

– Есть вещи, в которые трудно поверить. Как по-твоему, сколько из людей, верящих в святого Иоанна или святого Патрика, принимают на веру все положения доктрины? Но какая-то сила движет ими. Они читают молитвы, ходят на исповедь. Они хотят верить. Так и со мной.

– Нет, Рэнди. Это просто любопытство, – сказала Марина. – Ты хочешь узнать, что произойдет сегодня вечером.

– Само собой. Такая уж у меня работа. Но я не стал бы ввязываться в эту историю, если бы не относился ко всему на полном серьезе. А это – очень серьезно. Это вуду.

– А у меня это в голове не укладывается, – сказал Демпси.

– Я дам вам совет, – сказал Рэнди. – Вы располагаете достаточным количеством фактов, чтобы прийти к определенным выводам. Но если вы собираетесь вечером в церковь, вам следует подготовиться и успокоиться. Чем спокойнее вы будете, тем полнее в вас воплотится бог.

– Я спокоен.

– Нет еще. – Рэнди взглянул на Марину. – Ты улавливаешь мысль?

– А то! – сказала она.

Рэнди снова резко развернулся к Демпси.

– На вашем месте я бы предоставил прекрасной дочери Йемании привести вас в чувство и успокоить. Отстранитесь от всего происходящего на время. Отрешитесь от мыслей.

– Дочь Йемании?… – Демпси, уже перегруженный информацией, не хотел ничего больше знать.

– Спросите у нее, – сказал Рэнди. – Она слушала мои лекции.

– Сравнительное религиоведение. – Марина опустила голову, нацепила на макушку шерстяную кепку и прихлопнула ее ладонью. – Полный курс.

Демпси тонул в постели, глубоко погружаясь под лоскутное одеяло, путаясь в прохладных простынях, увязая в мягких подушках, глядя затуманенным взглядом на Марину, которая размеренно двигалась над ним, похожая на бирманского идола, тонкая и бледная, со своим широким печальным ртом и тренированными мускулами танцовщицы.