Мельницы богов

Сидни ШЕЛДОН

Мельницы богов

Посвящается Джордже

Мы все жертвы, Анселмо. Наши судьбы предопределены космическим жребием, ветрами звезд и непостоянными вихрями, что дуют с мельниц богов.

Г.Л. Дитрих «Окончательная судьба»

ПРОЛОГ

Перхо, Финляндия

Встреча состоялась в теплом комфортабельном охотничьем домике в двухстах милях от Хельсинки, в густом лесу, недалеко от русской границы. Члены западного крыла Комитета прибыли сюда скрытно, в разное время. Они приехали сюда из восьми стран, но высокопоставленный чиновник одного из ведомств Финляндии устроил все таким образом, что в их паспортах не было никакой отметки о въезде в страну.

Люди, сидевшие вокруг огромного прямоугольного стола, были влиятельными лицами и занимали крупные посты в правительствах своих стран. Им приходилось встречаться и раньше, без всяких предосторожностей, и они вынуждены были доверять друг другу, потому что другого выхода у них не было. Для обеспечения секретности у каждого из них было свое кодовое имя.

На совещании, которое длилось почти пять часов, разгорелись жаркие споры.

Наконец председатель предложил поставить вопрос на голосование. Он поднялся и обратился к человеку, сидящему от него справа.

— Сигурд?

— За.

— Один?

— За.

— Бальдр?

— Мы слишком торопимся. Если об этом станет известно, то наша жизнь…

— Пожалуйста, за или против.

— Против.

— Фрейр?

— За.

— Сигмунд?

— Против. Существует опасность, что…

— Тор?

— За.

— Тюр?

— За.

— И я тоже голосую за. Резолюция принимается. Я сообщу об этом Контролеру. Я передам вам его рекомендации, кто лучше всего подходит для выполнения этой задачи. Пожалуйста, соблюдайте меры предосторожности и расходитесь с интервалом в двадцать минут. Спасибо, джентльмены.

Через два часа сорок пять минут охотничий домик опустел. Несколько человек подошли к нему с канистрами, облили керосином и подожгли. Раздуваемые ветром языки пламени охватили строение.

Когда сюда наконец прибыла пожарная команда из близлежащего городка, лишь тлеющие головешки шипели на снегу.

Помощник начальника пожарной команды подошел к пепелищу, нагнулся и понюхал.

— Керосин, — сказал он. — Поджог.

Начальник смотрел на обгоревшие остатки с удивленным лицом.

— Странно, — пробормотал он.

— Что?

— Я охотился в этих местах на прошлой неделе. Никакого домика здесь и в помине не было.

КНИГА ПЕРВАЯ

1

Вашингтон, округ Колумбия

Стэнтон Роджерс был просто создан для того, чтобы стать президентом Соединенных Штатов. Это был обаятельный политик, пользующийся любовью публики и поддержкой влиятельных друзей. К несчастью для Роджерса, его либидо поставило крест на его политической карьере. Или, как говорили злые языки в Вашингтоне: «Так трахался, что вылетел из президентского кресла».

Кстати, Стэнтон Роджерс совсем не воображал себя Казановой. Наоборот, до того фатального романа он был примерным мужем. Он был состоятельным и привлекательным мужчиной, неуклонно продвигающимся по служебной лестнице, чтобы занять самый высокий пост. И, хотя у него было немало возможностей изменить жене, он совсем не обращал внимания на женщин.

По иронии судьбы, жена Стэнтона Роджерса — Элизабет — была умной и очаровательной женщиной, разделявшей почти все его интересы, в то время как Барбара — женщина, в которую Роджерс влюбился и на которой женился после скандального развода, — была на пять лет старше него, обычной внешности и, казалось, не имела с ним ничего общего. Стэнтон был спортсменом, а Барбара ненавидела физические упражнения. Стэнтон был общительным, а Барбара предпочитала проводить время вдвоем или в узкой компании. Но тех, кто знал Стэнтона Роджерса, больше всего удивляли их политические разногласия. Стэнтон был либералом, в то время как Барбара вышла из семьи, славящейся своими архиконсервативными традициями.

Пол Эллисон, самый близкий друг Стэнтона, сказал ему:

— Ты, наверно, рехнулся приятель! Вы с Лиз так подходите друг другу, что можете попасть в «Книгу рекордов Гиннесса» как самая идеальная пара. Ты не можешь бросить все это ради минутного удовольствия.

— Хватит, Пол, — резко ответил Стэнтон Роджерс. — Я люблю Барбару и женюсь на ней, как только получу развод.

— Ты хоть немного представляешь, как это скажется на твоей карьере?

— Половина браков в стране заканчивается разводом. Так что все будет в порядке.

Однако он оказался никудышным пророком. Известие о его бракоразводном процессе было манной небесной для прессы. Бульварные газеты постарались выжать из этого все что можно. Они печатали истории об их секретных свиданиях вместе с фотографиями любовного гнездышка. Это продолжалось довольно долго, а когда читательский интерес угас, влиятельные друзья, оказывавшие поддержку Стэнтону Роджерсу, просто исчезли. Они нашли для себя нового кандидата в победители — Пола Эллисона.

Это был разумный выбор. Хотя Эллисон и не был таким привлекательным и обаятельным, как Стэнтон Роджерс, он был человеком умным, симпатичным и с незапятнанной репутацией. Эллисон был невысокого роста, с обычным лицом, на котором светились искренностью голубые глаза. Он десять лет был женат на дочери крупного сталелитейного магната, и они с Алисой были любящей парой.

Как и Роджерс, Пол Эллисон закончил юридический факультет в Гарварде. Они росли вместе. Их родители снимали на лето общий дом в Саутгемптоне, и мальчики вместе плавали, играли в бейсбол, а позже вместе ходили на свидания. В Гарварде они учились в одной группе. Пол Эллисон хорошо успевал по всем предметам, но самым блестящим учеником был Стэнтон Роджерс. Отец Стэнтона был главным партнером в престижной юридической фирме на Уолл-стрит, и, когда Стэнтон стажировался там во время каникул, он договорился, чтобы Пол работал с ним вместе. После окончания юридического факультета политическая звезда Стэнтона Роджерса стала подниматься с головокружительной быстротой. И если он был кометой, то Пол Эллисон был ее шлейфом. Развод все изменил. Теперь Стэнтон Роджерс стал придатком Пола Эллисона. Путь к вершине славы занял почти пятнадцать лет. Эллисон проиграл на выборах в сенат, но на следующих выборах все же занял сенаторское кресло и через несколько лет стал известным и популярным законодателем. Он боролся против лишних расходов правительства и сражался с вашингтонской бюрократией. Он был популистом и верил в разрядку международной напряженности. Его попросили выступить с речью в поддержку президента, выставившего свою кандидатуру на второй срок. Это была блестящая страстная речь, после которой о нем заговорили всерьез. Через четыре года Пол Эллисон был избран президентом Соединенных Штатов. Первое, что он сделал, так это назначил Стэнтона Роджерса советником по иностранным делам.

Теория Маршалла Маклугана, что телевидение превратит мир в одну большую деревню, стала реальностью. Торжественное вступление президента США смотрели по спутниковому телевидению более чем в 190 странах.

В «Черном петухе», излюбленном месте встреч вашингтонских журналистов, Бен Кон, опытный репортер из «Вашингтон пост», сидел за столом вместе с четырьмя коллегами и смотрел по телевизору передачу о вступлении в должность президента.

— Из-за этого сукиного сына я потерял пятьдесят долларов, — пожаловался один из журналистов.

— Я же предупреждал тебя не ставить против Эллисона, — проворчал Бен Кон. — Поверь, этот парень умеет заворожить людей.

Камера показывала огромные толпы людей, которые, кутаясь в пальто, собрались в этот холодный январский день на Пенсильвания-авеню. Благодаря громкоговорителям, установленным вокруг, собравшиеся были в курсе, как проходит церемония присяги нового президента. Джэнсон Мерлин, главный судья Верховного суда Соединенных Штатов, закончил церемонию и пожал президенту руку. Президент подошел к микрофону.

— Ты только посмотри на этих идиотов с отмороженными задницами, — сказал Бен Кон. — Ты знаешь, почему они не смотрят все это по телевизору дома, как нормальные люди?

— Почему?

— Потому что этот человек сейчас творит историю. Когда-нибудь все эти люди будут рассказывать своим детям и внукам, что они стояли рядом с Полом Эллисоном, когда тот принимал присягу. И все они будут похваляться: «Я стоял так близко, что мог коснуться его рукой».

— Ты циник, Кон.

— И горжусь этим. Все политики одним миром мазаны. Все они стараются что-то изменить. Видите, парни, наш новый президент — либерал и идеалист. Этого достаточно, чтобы любому здравомыслящему человеку стали сниться кошмары. У меня есть следующее определение либерала: это человек, который твердо сидит на мягких подушках.

По правде говоря, Бен Кон не был столь уж циничным, как это могло показаться. Он с самого начала следил за карьерой Пола Эллисона, и, когда тот стал подниматься по политической лестнице, Бен изменил свое мнение о нем. Этот политик никому не поддакивал. Он был дубом в ивовой роще.

Полил холодный дождь. «Надеюсь, это не будет предзнаменованием на четыре года его правления», — подумал Бен Кон и внимательно посмотрел на экран телевизора.

— Президент Соединенных Штатов — это факел, который американский народ передает из рук в руки каждые четыре года. Этот факел является самым могущественным оружием в мире. Оно достаточно сильное, чтобы испепелить все человечество, но оно также может служить маяком, который озарит светом путь в будущее для нас и для всего мира. Я сегодня обращаюсь не только к нашим союзникам, но и к странам советского блока. Сейчас, когда мы вступаем в двадцать первый век, я хочу сказать им, что время конфронтации закончилось и слова единый мир должны стать действительностью. Любой другой путь приведет к тотальному уничтожению, и ни одна страна не выйдет победителем. Я вполне сознаю, какая пропасть лежит между нами и странами за «железным занавесом», поэтому самой главной целью нынешней администрации будет наведение мостов через эту пропасть.

В словах президента звучала истинная вера. «Он действительно так думает», — решил Бен Кон. — «Надеюсь, что никто не пристрелит этого парня».

В Джанкшн-Сити, штат Канзас, был холодный, промозглый день с таким снегопадом, что видимость на дороге номер 6 была почти нулевой. Мэри Эшли осторожно вела свой пикап по самой середине хайвея, где уже поработали снегоуборочные машины. Из-за метели она опаздывала на занятия. Она ехала медленно, чтобы машину не занесло в сторону.

Из радиоприемника донесся голос президента: «…Много еще и таких, кто вместо мостов предлагает строить крепостные рвы. Я отвечаю им, что мы больше не можем обрекать себя и наших детей на глобальную конфронтацию, которая окончится ядерной войной».

Мэри Эшли подумала: «Я рада, что голосовала за него. Пол Эллисон будет великим президентом».

Она крепко сжала руль, пробираясь сквозь белую пелену.

В Сен-Круа на безоблачном лазурном небе светило солнце, но Гарри Ланц не собирался выходить наружу. Он лежал голый в постели в объятиях сестричек Долли. Ланц подозревал, что они на самом деле не были сестрами. Аннета была натуральной брюнеткой, а Салли — блондинкой. Ему в принципе было наплевать, даже если бы они были его кровными родственницами. Самое главное, они были мастерицами своего дела, и Гарри стонал от удовольствия.

На экране телевизора, стоявшего в углу комнаты, появилось изображение президента.

«…Потому что я верю — нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить при наличии доброй воли с двух сторон. Бетонная стена, разделяющая Берлин, и „железный занавес“, окружающий просоветские страны, должны пасть».

Салли прекратила свои ласки, чтобы спросить:

— Может, мне выключить этот чертов телевизор?

— Оставь, я хочу послушать, что он говорит.

Аннета подняла голову.

— Ты что, голосовал за него?

— Эй, вы двое, не отвлекайтесь, — заорал Гарри Ланц.

«Как вы знаете, три года назад, после смерти румынского президента Николае Чаушеску, Румыния порвала дипломатические отношения с Соединенными Штатами. Хочу сообщить вам, что были проведены переговоры с румынским правительством и румынский президент Александру Ионеску согласился восстановить дипломатические отношения с нашей страной».

Толпа, стоящая на Пенсильвания-авеню, одобрительно зашумела.

Гарри Ланц сел в постели так внезапно, что зубы Аннеты впились ему в член.

— Боже мой, — завопил Ланц. — Мне уже давно сделали обрезание! Ты что, с ума сошла?

— А ты чего крутишься, милый?

Ланц не слушал ее. Все его внимание было приковано к экрану телевизора.

«Одним из наших первых официальных актов, — продолжал президент, — будет назначение посла в Румынии. И это лишь начало…»

В Бухаресте был вечер. Неожиданно потеплело, и улицы были полны народа, толпящегося в очередях перед магазинами.

Румынский президент Александру Ионеску сидел в своем кабинете в Пеле, старом дворце на Калеа Викторей, вместе с шестью своими помощниками. Они слушали речь президента по коротковолновому приемнику.

«…Я не собираюсь останавливаться на этом, — говорил американский президент. — Албания разорвала дипломатические отношения с США в 1946 году. Я намерен восстановить эти связи. К тому же я хочу укрепить наши дипломатические отношения с Болгарией, Чехословакией и Восточной Германией».

По радио было слышно, как толпа отозвалась восторженными криками.

«Назначение нашего посла в Румынии будет началом всемирной программы „народной дипломатии“. Давайте не будем забывать, что у всего человечества одни истоки, одни проблемы и одна судьба. Помните, что у нас больше проблем, которые объединяют нас, чем тех, что разделяют нас. К тому же мы сами создаем их».

На тщательно охраняемой вилле в Нейи, пригороде Парижа, лидер румынского революционного движения Марин Гроза смотрел выступление президента по второму каналу французского телевидения.

«…Я обещаю вам, что буду стараться изо всех сил и требовать этого от остальных».

Овации длились пять минут.

Марин Гроза задумчиво произнес:

— Я думаю, наше время пришло, Лев. Он действительно хочет этого.

Лев Пастернак, начальник его службы безопасности, ответил:

— Может, это только поможет Ионеску?

Марин Гроза покачал головой.

— Ионеску — тиран, так что ему ничто не может помочь. Но надо точно рассчитать время. Я потерпел поражение, когда хотел свергнуть Чаушеску. Это не должно повториться.

Пит Коннорс не был пьян, вернее, был не настолько пьян, как бы ему хотелось. Он пил пятый бокал виски, когда Нэнси, секретарша, с которой он жил, сказала:

— Тебе не кажется, что уже достаточно, Пит?

Он улыбнулся и ударил ее по лицу.

— Наш президент выступает. Ты должна уважать его. — Он повернулся к экрану телевизора. — Проклятый коммунист, — заорал он. — Это моя страна, и ЦРУ не позволит, чтобы ты опаскудил ее. Мы остановим тебя. Можешь быть уверен в этом!

2

— Ты мой старый друг, и мне понадобится твоя помощь, — сказал Пол Эллисон.

— Конечно, спокойно сказал Стэнтон Роджерс.

Они находились в Овальном кабинете. Президент сидел за своим столом, на котором красовался американский флаг. Это была их первая встреча в Белом доме, и Эллисон чувствовал себя неловко.

«Если бы Стэнтон не допустил тогда ошибки», — подумал Пол Эллисон, — «он бы сейчас сидел за этим столом».

Как бы прочитав его мысли, Стэнтон Роджерс сказал:

— Я тебе хочу кое в чем признаться. Когда тебя выбрали президентом, я страшно тебе завидовал. Ведь это была моя мечта, а для тебя она стала реальностью. Но кто знает? Я пришел к мысли, что если я не могу занять это кресло, то никто кроме тебя не должен его занимать. Ты создан для этого.

Пол Эллисон улыбнулся и сказал:

— По правде говоря, Стэн, мне страшно здесь. Здесь витает дух Вашингтона, Линкольна и Джефферсона.

— У нас также были президенты, которые…

— Я знаю. Но надо равняться на великих людей.

Он нажал на кнопку, и через несколько секунд в кабинет вошел официант в белом кителе.

— Слушаю вас, господин президент.

Пол Эллисон повернулся к Роджерсу.

— Кофе?

— Почему бы и нет?

— Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо. Барбара сказала, чтобы я следил за своим весом.

Президент кивнул официанту, и тот молча вышел из комнаты.

Барбара. Она удивила всех. В Вашингтоне ходили слухи, что их брак не продлится и года. Но с тех пор прошло почти пятнадцать лет, и у них была крепкая семья. Стэнтон Роджерс основал юридическую фирму в Вашингтоне, которая пользовалась большим авторитетом, а Барбара слыла замечательной хозяйкой.

Пол Эллисон встал и принялся ходить по кабинету.

— Мое выступление о программе «народной дипломатии» вызвало шквал неодобрения. Я думаю, ты читал об этом в газетах.

Стэнтон Роджерс пожал плечами.

— Ты ведь их знаешь. Им нравится создавать героев, а затем низвергать их.

— Честно говоря, мне наплевать на то, что пишут в газетах. Меня интересует, что говорит народ.

— Уж если быть откровенным, то ты многих напугал, Пол. Вооруженные силы против твоего плана, и многим бы хотелось, чтобы он провалился.

— Он не провалится. — Эллисон откинулся в кресле. — Знаешь, какая сейчас главная проблема в мире? Больше не существует государственных деятелей. Страны управляются политиками. Одни несут добро, другие — зло, но все они гиганты. Рузвельт и Черчилль, Гитлер и Муссолини, Шарль де Голль и Иосиф Сталин. Почему все они жили в то время? Почему сегодня нет настоящих государственных деятелей?

— Трудно казаться гигантом на экране телевизора.

Вошел официант, неся серебряный поднос с кофейником и двумя чашками. Умелым движением он налил кофе.

— Что-нибудь еще, господин президент?

— Спасибо, Гарри. Больше ничего.

Президент подождал, пока официант не вышел из кабинета.

— Я хочу, чтобы ты подобрал подходящую кандидатуру на должность посла в Румынии.

— Хорошо.

— Не буду объяснять тебе, насколько это важно. Постарайся сделать это как можно быстрее.

Стэнтон отпил немного кофе и встал.

— Госдепартамент немедленно займется этим вопросом.

В Нейи, пригороде Парижа, было два часа ночи. Вилла Марина Грозы лежала во мраке, луна была скрыта плотными облаками. В это время улицы были пустынны и лишь шаги случайных прохожих изредка нарушали тишину. Темная фигура бесшумно спрыгнула с дерева к кирпичной стене, окружавшей виллу. На плече у человека была веревка и свернутое одеяло, в руках — автомат «узи» и пистолет со стрелами. Оказавшись у стены, он остановился и прислушался. Минут пять он совсем не двигался. Убедившись, что его никто не заметил, человек размотал нейлоновую веревку с крюком на конце и бросил ее вверх. Крюк зацепился за край стены. Он ловко принялся взбираться по веревке на стену. Оказавшись наверху, он развернул одеяло, чтобы защитить себя от ядовитых шипов, которыми была утыкана вся стена. Он снова замер и прислушался. Перебросив веревку на другую сторону, он спустился по ней на землю. Человек проверил кожаную сумку, прикрепленную к поясу, и филиппинский складной нож, открывавшийся и закрывавшийся одним движением руки.

Сейчас должны были появиться собаки. Непрошенный гость пригнулся, ожидая, когда они почуют его запах. Это были три добермана, натасканные, чтобы убивать. Но они были лишь первым препятствием. Вся территория вокруг виллы была начинена электронными приспособлениями и постоянно контролировалась телекамерами. Вся почта проверялась охранниками на проходной у ворот. Двери виллы могли выдержать взрыв бомбы. Система водоснабжения была автономной, а всю пищу, предназначенную для Марины Грозы, сначала пробовал специальный человек. Предполагалось, что на виллу невозможно проникнуть. Человек в черной одежде собирался доказать этой ночью, что это не так.

Он услышал бегущих собак еще до того, как заметил их. Они появились из темноты, готовые вцепиться ему в горло. Собак было две. Он направил пистолет со стрелами сначала на левую собаку, что была ближе к нему, а затем на вторую. Потом он резко повернулся, ожидая третью собаку, и когда та появилась, выстрелил снова. Вокруг опять воцарилась тишина.

Человек знал, где спрятаны звуковые ловушки, и обходил их стороной. Он прополз по земле там, где телекамеры не просматривали пространство. С того времени, как он перелез через стену, прошло не более двух минут, а он уже находился у черного входа на виллу.

Но когда он коснулся ручки двери, его осветил мощный луч прожектора. Из темноты раздался голос:

— Стой! Брось оружие и подними руки!

Человек в черном бросил автомат на землю и посмотрел вверх. На крыше стояло человек шесть, целясь в него из различных видов оружия.

Человек в черном недовольно сказал:

— Какого черта вы так долго копались? Я не должен был пробраться так далеко.

— А вы и не пробрались, — сказал начальник охраны. — Мы следили за вами с тех пор, как вы перелезли через стену.

Но это не успокоило Льва Пастернака.

— Тогда вы должны были остановить меня раньше. А если бы я был смертник с грузом взрывчатки? Завтра ровно в восемь утра я проведу собрание со всем личным составом. Собаки усыплены, пусть кто-нибудь займется ими.

Пастернак гордился тем, что он самый лучший специалист по безопасности в мире. Во время шестидневной израильской войны он был летчиком, а после стал агентом Моссада, одной из пяти секретных служб Израиля.

Он никогда не забывал того утра, когда полковник вызвал его к себе в кабинет.

— Лев, кое-кто просит тебя у нас взаймы на пару недель.

— Надеюсь, это блондинка, — пошутил Лев.

— Это Марин Гроза.

У Моссада имелось полное досье на этого румынского диссидента. Гроза был лидером народного румынского движения, ставившего перед собой цель свержения Александру Ионеску. Перед самым переворотом Грозу предал один из его помощников. Двадцать его сподвижников были казнены, а сам Гроза еле спасся, убежав за границу. Франция предоставила ему политическое убежище. Ионеску назвал Марина Грозу предателем своей родины и установил вознаграждение за его голову. С тех пор было совершено несколько неудачных попыток убить его, но во время последнего нападения Гроза был ранен.

— Что ему от меня надо? — спросил Пастернак. — Французское правительство обеспечивает его безопасность.

— Этого недостаточно. Ему нужен человек, который мог бы гарантировать ему стопроцентную безопасность. Он обратился к нам. Я порекомендовал ему тебя.

— Значит, мне надо ехать во Францию?

— Это займет всего несколько недель.

— Я не хочу…

— Лев, речь идет о важной персоне. У нас есть информация, что он пользуется достаточной поддержкой в стране, чтобы свергнуть Ионеску. Когда придет время, он начнет действовать. До этого мы должны оберегать его.

Лев Пастернак задумался.

— Значит, всего пару недель?

— Конечно.

Полковник ошибся во времени, но все остальное, что он говорил о Марине Грозе, было правдой. Это был худощавый человек хрупкого телосложения с аскетическим лицом, которое никогда не покидало печальное выражение. У него был орлиный нос, волевой подбородок и широкий лоб. Он был совершенно седой. Когда он говорил, его черные глаза страстно блестели.

— Мне все равно, буду ли я жить или умру, — сказал он Льву при первой встрече. — Мы все умрем. Меня беспокоит только одно — когда это произойдет. Мне надо пожить еще года два. Мне хватит этого, чтобы свергнуть Ионеску. — Он потрогал шрам на щеке. — Никто не имеет права превращать свой народ в рабов. Мы освободим Румынию, и пусть народ сам сделает свой выбор.

Лев Пастернак принялся создавать систему безопасности на вилле в Нейи. С ним работали несколько его людей, а все, кого он брал со стороны, проходили тщательную проверку. Каждое приспособление для обеспечения безопасности было произведением искусства.

Пастернак встречался с румынским революционером каждый день, и чем больше времени он проводил с ним, тем больше восхищался этим человеком. Когда Марин Гроза попросил Пастернака остаться и возглавить его службу безопасности, он не колеблясь согласился.

— Я не против, — сказал он. — Но только до того времени, когда ты будешь готов нанести удар. Тогда я вернусь в Израиль.

Они пожали друг другу руки.

Время от времени Пастернак совершал попытки проникнуть на виллу, проверяя степень надежности ее охраны.

«Некоторые охранники утратили бдительность», — подумал он. — «Придется их заменить».

Он пошел по коридору, тщательно проверяя термические датчики, электронные системы предупреждения и инфракрасные лучи перед каждой дверью. Дойдя до спальни Марина Грозы, он услышал громкий хлопок, и через секунду до него донесся крик Грозы, полный боли. Лев Пастернак пошел дальше по коридору.

3

Штаб Центрального разведывательного управления находится недалеко от реки Потомак в Лэнгли, штат Вирджиния, в семи милях на северо-запад от Вашингтона. Перед въездом на воротах установлена красная мигалка. Проходная охраняется двадцать четыре часа в сутки, и посетителям, которым разрешен вход, выдаются разноцветные визитные значки, дающие им право находится лишь в том отделе, куда они направляются по делу. Рядом с семиэтажным серым зданием штаба, иронично называемого «Игрушечная фабрика», стоит памятник Натану Хейлу. Внутри, на первом этаже, через стеклянную стенку коридора можно увидеть внутренний двор с садом, где растут магнолии. При входе на мраморе высечены следующие слова:

«И ты узнаешь правду, и правда сделает тебя свободным».

Здание закрыто для публики, здесь не проводят экскурсий. Для тех, кто желает войти в штаб незамеченным, существует туннель, который начинается в фойе и куда ведет дверь из красного дерева, где день и ночь дежурят охранники, одетые в серые фланелевые костюмы.

В конференц-зале на седьмом этаже, охраняемом агентами безопасности, вооруженными короткоствольными револьверами 38-го калибра, проходило утреннее заседание высшего эшелона. За огромным дубовым столом сидели Нед Тиллингаст, директор ЦРУ; генерал Оливер Брукс, начальник Объединенного штаба вооруженных сил; государственный секретарь Флойд Бейкер; Пит Коннорс, начальник отдела контраззведки, и Стэнтон Роджерс.

Нед Тиллингаст, директор ЦРУ, сдержанный, молчаливый человек лет шестидесяти, являлся хранителем многих секретов. В ЦРУ есть два крыла — светлое и темное. Темное крыло занималось тайными операциями, и последние семь лет в этом отделе под руководством Тиллингаста работали четыре с половиной тысячи сотрудников.

Генерал Оливер Брукс был выпускником Вест-Пойнта, и вся его личная и профессиональная жизнь регламентировалась положениями устава. Он был преданным солдатом.

Флойд Бейкер, государственный секретарь, казалось, принадлежал к прошлой эпохе. Выходец из южных штатов, высокий, седовласый, с величественной осанкой, галантный джентльмен, он был человеком необычайного склада ума. Ему принадлежала целая сеть влиятельных газет, и он был весьма состоятельным человеком. Как никто другой в Вашингтоне, он обладал тонким политическим чутьем и немедленно улавливал малейшие изменения, происходящие в Конгрессе.

Пит Коннорс, по происхождению ирландец, напоминал упрямого бульдога. Он был пьяницей и никого не боялся. Это был его последний год службы в ЦРУ. В июне он уходил на пенсию. Коннорс руководил отделом контрразведки, самым секретным и закрытым подразделением ЦРУ. До этого он работал в разных отделах разведки и помнил еще золотые дни, когда агенты ЦРУ были «хорошими парнями». Пит Коннорс и сам был таким. Он принимал участие в перевороте, который вернул власть иранскому шаху, и был связан с операцией «Мангуста», целью которой было свержение режима Кастро в 1961 году.

— После операции в Заливе Свиней все изменилось, — жаловался Пит время от времени. Продолжительность его монологов зависела от количества спиртного, которое он выпил. — Эти хлюпики нападали на нас со страниц всех газет мира. Они обзывали нас шайкой лживых и изворотливых паяцев, которых следует вышвырнуть прочь. Какой-то ублюдок опубликовал имена наших агентов, и Дик Уэлш, наш резидент в Афинах, был убит.

В жизни Пита Коннорса было три неудачных брака, распавшихся из-за напряженного и секретного характера его работы, но он считал, что во имя своей страны можно пожертвовать всем.

Он сидел на совещании с красным от ярости лицом.

— Если мы позволим президенту воплотить в жизнь его программу этой чертовой «народной дипломатии», то он погубит страну. Его надо остановить. Мы не можем позволить…

Флойд Бейкер перебил его.

— Президент вступил в должность лишь неделю назад. Мы обязаны проводить его политику и…

— Я здесь не для того, чтобы отдать мою страну проклятым коммунистам. До избрания президент ничего не говорил о своем плане. Он преподнес нам сюрприз, так что мы были уже не в силах что-нибудь изменить.

— Может, он этого и добивался, — высказал мнение Бейкер.

Пит Коннорс уставился на него.

— Господи, да ты заодно с ним!

— Это мой президент, — твердо сказал Флойд Бейкер. — И твой тоже.

Нед Тиллингаст повернулся к Стэнтону Роджерсу.

— Коннорс прав. Президент просто предлагает Румынии, Албании, Болгарии и другим коммунистическим странам присылать своих шпионов под видом атташе по культуре, шоферов, секретарш и прислуги. Мы тратим миллиарды долларов, чтобы держать черный ход на замке, а президент хочет открыть для них парадные двери.

Генерал Брукс кивнул в знак согласия.

— Со мной даже не проконсультировались по этому поводу. Я считаю, что план президента может погубить страну.

— Джентльмены, — сказал Стэнтон Роджерс, — некоторые из вас не согласны с президентом, но не забывайте, что Пола Эллисона избрал народ. — Он обвел взглядом присутствующих. — Мы члены команды президента, поэтому должны следовать его указаниям и оказывать всемерную поддержку. — Присутствующие молчали. — Так. Президенту сейчас нужна информация о положении в Румынии. Все, что у вас есть.

— Включая тайные донесения? — спросил Пит Коннорс.

— Абсолютно все. Говорите, как есть. Каково положение Александру Ионеску в Румынии?

— Ионеску крепко сидит в седле, — ответил Нед Тиллингаст. — Избавившись от семьи Чаушеску, он казнил, упрятал в тюрьму или выслал всех его сторонников. Захватив власть в свои руки, выпил из народа всю кровь. Люди ненавидят его.

— Существуют ли предпосылки для революции?

— М-да, — сказал Тиллингаст. — Это очень интересный вопрос. Помните, как несколько лет назад Марин Гроза чуть не свергнул правительство Ионеску?

— Да, и ему чудом тогда удалось бежать из страны.

— С нашей помощью. Согласно нашей информации, существует благоприятная ситуация, чтобы вернуть его обратно. Гроза поможет Румынии, принесет пользу нам. Мы пристально следим за развитием ситуации.

Стэнтон Роджерс повернулся к государственному секретарю.

— Вы подготовили список кандидатов на должность посла в Румынии?

Флойд Бейкер открыл кожаный атташе-кейс, достал оттуда бумаги и протянул их Роджерсу.

— Это самые опытные работники. Все они квалифицированные дипломаты. Каждого из них мы тщательно проверили. У нас нет к ним претензий ни по линии безопасности, ни по их финансовому положению, ни по другим аспектам.

Когда Стэнтон Роджерс взял список, государственный секретарь добавил:

— Естественно, что государственный департамент предпочитает использовать профессиональных дипломатов, нежели политических назначенцев. Нужны люди, которых обучали этой работе. В настоящее время Румыния находится в неспокойном положении. С ней надо быть крайне осторожным.

— Согласен. — Стэнтон Роджерс встал. — Я обговорю с президентом эти кандидатуры и затем верну вам список. Он хочет назначить посла в Румынию как можно скорее.

Когда все собрались уходить, Нед Тиллингаст бросил:

— Задержись, Пит. Я хочу поговорить с тобой.

Они остались вдвоем. Тиллингаст сказал:

— Ты уж слишком разошелся, Пит.

— Но я прав, — упрямо сказал Пит Коннорс. — Президент хочет погубить страну. Что же нам еще остается делать?

— Держать рот на замке.

— Нед, нас учили находить противника и убивать его. А что если противник у нас в тылу — сидит в Овальном кабинете?

— Будь осторожен. Очень осторожен.

Тиллингаст прослужил дольше, чем Пит Коннорс. В свое время он был сотрудником секретной службы Билла Донована, прежде чем ее переименовали в ЦРУ. Он тоже ненавидел этих мягкосердечных конгрессменов за то, что они делали с его родной организацией. Даже в ЦРУ люди разделились на два лагеря — сторонников жесткой линии и тех, кто полагал, что русского медведя можно превратить в ручного зверька.

«Мы тут сражаемся за каждый доллар», — подумал Тиллингаст, — «а в Москве КГБ готовит агентов тысячами».

Нед Тиллингаст завербовал Пита Коннорса, когда тот только что закончил колледж. Впоследствии он стал одним из лучших агентов. Но в последние несколько лет у Коннорса появились ковбойские замашки. Он стал слишком горячим. Это опасно.

— Пит, — спросил Тиллингаст, — ты что-нибудь слышал об организации, называющей себя «Патриоты свободы»?

Коннорс нахмурил лоб.

— Нет. Не думаю. А кто они такие?

— Пока мы располагаем только слухами. Посмотри, может, тебе удастся выйти на них.

— Ладно.

Через час Пит Коннорс зашел в телефонную будку на Хейнс-Пойнт.

— Мне надо передать сообщение Одину.

— Один слушает, — ответил генерал Оливер Брукс.

Возвращаясь к себе в офис в лимузине, Стэнтон Роджерс достал список с именами кандидатов и внимательно просмотрел его. Это было то, что надо, госсекретарь прекрасно справился с поручением. Все дипломаты служили в странах Западной и Восточной Европы, а некоторые к тому же в Азии и Африке.

«Президент останется доволен», — подумал Стэнтон.

— Это какие-то динозавры, — недовольно сказал Пол Эллисон. Он бросил список на стол. — Все до единого.

— Пол, — запротестовал Стэнтон, — эти люди — профессиональные дипломаты.

— С ограниченным кругозором. Они делают только то, что им приказывает государственный департамент. Ты помнишь, как мы потеряли Румынию три года назад? Наш опытный дипломат в Бухаресте все проморгал, и мы остались ни с чем. Эти элитарные мальчики не внушают мне доверия. Они только и думают, как прикрыть свою задницу. Когда я говорю о программе «народной дипломатии», я вкладываю в это определенный смысл. Мы должны произвести благоприятное впечатление на страну, где нас не особенно любят.

— Но направить туда неподготовленного человека слишком рискованно.

— Может быть, нам нужен человек с другим опытом. Румыния будет нашим пробным камнем, Стэн. Пробным камнем всей программы. — Он помолчал. — Я не тешу себя иллюзиями. Я рискую доверием к себе. Мне прекрасно известно, что многим влиятельным людям не по нутру мой план. Если он сорвется, у меня выбьют опору из-под ног. Мне придется забыть о Болгарии, Албании, Чехословакии и других странах за «железным занавесом». И я не хочу, чтобы это случилось.

— Я могу подготовить список некоторых наших политиков…

Президент Эллисон покачал головой.

— Нет. Мне нужен кто-нибудь с новым типом мышления. Кто может растопить лед недоверия. Кто не будет напоминать им твердолобых американцев.

Стэнтон Роджерс с удивлением посмотрел на президента.

— Пол, мне кажется, что у тебя уже есть кто-то на примете.

Пол Эллисон взял из шкатулки на столе сигарету и зажег ее.

— Кстати говоря, — медленно сказал он, — думаю, что это действительно так.

— И кто он такой?

— Она. Ты не читал случайно статьи в последнем номере «Форин афферс» под названием «Разрядка сегодня»?

— Читал.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Довольно интересная статья. Автор полагает, что мы можем соблазнить коммунистические страны присоединиться к нашему лагерю, пообещав им экономическую помощь и… — он замолчал. — Очень напоминает твою вступительную речь.

— Только все это было написано шесть месяцев назад. Она опубликовала блестящие статьи в «Комментари» и «Паблик афферс». В прошлом году я читал ее книгу о политике восточноевропейских государств и должен признаться, что именно оттуда я почерпнул некоторые идеи.

— Ну хорошо. Она согласна с твоими теориями. Но ведь этого недостаточно, чтобы назначить ее…

— Стэн, она пошла дальше, нежели я. Она предлагает блестящий план. Она хочет совместить четыре основных мировых экономических пакта.

— Неужели?..

— Для этого понадобится время, но это осуществимо. Ты знаешь, что в 1949 году страны восточного блока создали экономический союз — СЭВ, в а 1958 году западноевропейские страны ЕЭС — «Общий рынок».

— Правильно.

— У нас есть Организация экономического сотрудничества и развития, куда входят США, некоторые западные страны и Югославия. И не забывай, что страны третьего мира участвуют в движении неприсоединения, куда нам вход запрещен. — Голос президента звенел от эмоций. — Подумай, какие открываются возможности, если из всего этого мы сделаем единый мировой рынок. Господи, это будет просто невероятно! Это будет действительно мировая торговля. И это приведет нас к миру.

Стэнтон Роджерс сказал осторожно:

— Заманчивая идея, но претворить ее в жизнь будет нелегко.

— Ты ведь знаешь старую китайскую пословицу: «Путешествие в тысячу ли начинается с первого шага».

— Она не профессионал, Пол.

— Многие наши прославленные дипломаты тоже не были профессионалами. Анна Армстронг, наш бывший посол в Великобритании, не имела никакого политического опыта. Перл Места была послом в Люксембурге, Клэр Бут Люс — в Италии. Актер Джон Гэвин был послом в Мексике. Треть всех наших послов сейчас, как ты говоришь, не профессионалы.

— Но ты ничего не знаешь об этой женщине.

— Кроме того, что она права и мыслит так же, как и я. Мне надо, чтобы ты все о ней узнал. — Он взял со стола номер «Форин афферс». — Ее зовут Мэри Эшли.

Спустя два дня президент Эллисон и Стэнтон Роджерс завтракали в Белом доме.

— Я собрал информацию, которую ты просил.

Стэнтон Роджерс вытащил из кармана листок бумаги.

— Мэри Элизабет Эшли. Канзас, Джанкшн-Сити, Олд Милфорд-роуд, 27. Возраст — почти 35 лет, замужем за доктором Эдвардом Эшли. Двое детей. Бет двенадцать и Тиму — десять. Председатель женского клуба в Джанкшн-Сити. Старший преподаватель, ведет курс «Политические науки Восточной Европы» в университете Канзаса. Ее дед родом из Румынии. — Он поднял глаза. — Должен признать, звучит довольно обнадеживающе.

— Я тоже так думаю. Пусть ее подвергнут полной проверке.

— Я прослежу за этим.

4

— Я не согласен с вами, профессор Эшли, — сказал Барри Дилан, самый молодой и талантливый ученик группы Мэри Эшли, с вызовом глядя на нее. — Александру Ионеску гораздо хуже Чаушеску.

— Чем ты можешь доказать это? — спросила Мэри Эшли.

В семинаре по политологии принимали участие двенадцать студентов выпускного курса Канзасского университета. Студенты сидели полукругом лицом к Мэри. Очередь на запись к ней в группу была гораздо длиннее, чем к другим преподавателям. Она была замечательным специалистом, обладала чувством юмора и обаянием, поэтому находиться рядом с ней было удовольствием. Ее овальной формы лицо изменялось от привлекательного к прекрасному, в зависимости от ее настроения. У нее были миндалевидные карие глаза и густые черные волосы. Ее фигура вызывала зависть у студенток и фантазии у студентов мужского пола, хотя сама она не замечала своей красоты.

«Интересно, счастлива ли она со своим мужем?» — подумал Барри. Он нехотя переключил свое внимание на заданный вопрос.

— Ну, когда Ионеску захватил власть в Румынии, он уничтожил всех сторонников Грозы и вернулся к прежней жесткой просоветской политике. По сравнению с ним Чаушеску был не так уж и плох.

Один из студентов задал вопрос:

— Почему же тогда президент Эллисон так стремится восстановить с ним дипломатические отношения?

— Потому что мы хотим вовлечь его в западный лагерь.

— Вспомните, — сказала Мэри, — Николае Чаушеску смотрел не только на Восток, но и на Запад. В каком году это началось?

— В 1963 году, — ответил Барри. — Когда возникли разногласия между Россией и Китаем, Румыния резко изменила свою позицию, чтобы показать свою независимость в международных делах.

— Что можно сказать о нынешних взаимоотношениях Румынии с другими странами Варшавского пакта, в особенности с Советским Союзом? — спросила Мэри Эшли.

— Я бы сказал, что они стали крепче.

— А я не согласен, — заявил другой студент. — Румыния подвергла критике СССР за его вторжение в Афганистан, за подписание договора с ЕЭС. К тому же…

Прозвенел звонок. Занятие закончилось.

Мэри сказала:

— В понедельник мы поговорим об основных факторах, влияющих на отношения Советского Союза со странами Восточной Европы. Мы также обсудим возможные последствия плана президента Эллисона разрушить «железный занавес». Желаю хорошо провести выходные.

— И вам тоже, профессор.

Мэри смотрела, как студенты направлялись к выходу. Ей нравилась непринужденная атмосфера, царившая на семинаре. История и география оживали в жарких спорах студентов. Иностранные имена и города становились реальными, а исторические события, казалось, происходят прямо здесь. Она преподавала в Канзасском университете уже пятый год, и ей до сих пор это приносило удовлетворение. В год она вела пять групп по изучению политических наук, не считая семинаров со студентами выпускных курсов, где речь шла всегда о Советском Союзе и других социалистических странах. Иногда она чувствовала себя обманщицей. «Я никогда не была в странах, про которые я рассказываю», — думала она. — «И вообще никогда не покидала Соединенных Штатов».

Мэри Эшли, как и ее родители, родилась в Джанкшн-Сити. Единственный член их семьи, который видел Европу, был ее дед, родившийся в маленькой румынской деревне Воронет.

Мэри планировала отправиться в путешествие за границу после получения ученой степени, но в то лето она познакомилась с Эдвардом, и европейское путешествие превратилось в трехдневный медовый месяц в Уотервилле, в пятидесяти милях от Джанкшн-Сити, где Эдвард занимался больным в критическом состоянии.

— В следующем году поедем обязательно, — сказала Мэри Эдварду вскоре после свадьбы. — Мне так хочется посмотреть Париж, Рим, побывать в Румынии.

— Мне тоже. Поедем обязательно. Следующим летом.

Но следующим летом родилась Бет, а Эдвард был занят работой в больнице графства Джери. Через два года родился Тим, Мэри получила звание доктора философии, снова стала преподавать в Канзасском университете, и годы незаметно пролетели. Если не считать коротких поездок в Чикаго, Атланту и Денвер, Мэри ни разу не выезжала на пределы штата Канзас.

«Как-нибудь в другой раз», — обещала она сама себе.

Мэри собрала свои записи и посмотрела в окно. За стеклом с морозными узорами снова пошел снег. Надев пальто и красный шерстяной шарф, она направилась на Ваттиер-стрит, где припарковала свою машину.

Университетский городок был огромным: 315 акров, где среди деревьев и клумб расположились восемьдесят семь корпусов, включая лаборатории, театры, церковь. Издалека университетские здания, построенные из коричневого известняка с башенками наверху, напоминали старинные замки, готовые сдержать нашествия вражеских орд. Когда Мэри проходила мимо Денисон-холла, навстречу ей попался мужчина с фотоаппаратом «Никон». Он направил его на здание и щелкнул затвором. Мэри попала в кадр. «Мне надо было отойти в сторону», — подумала она. — «Я испортила ему снимок».

Через час эта фотография отправилась на самолете в Вашингтон.

У каждого города есть свой неповторимый ритм, жизненный пульс, свойственный местности и живущим здесь людям. Джанкшн-Сити в графстве Джери с населением 20.381 человек в 130 милях от Канзас-Сити гордился тем, что он является географическим центром Соединенных Штатов. Здесь выходила газета «Дейли Юнион», была радиостанция и телецентр. В деловой части города находились несколько магазинов и две заправочные станции — одна на 6-й улице, другая на Вашингтон-стрит. Здесь располагались супермаркет, Первый Национальный банк, «Домино Пицца», закусочные, автобусная станция, магазин готовой одежды и питейные заведения — все точно такое же, как и в сотнях других маленьких городков США. Но жители Джанкшн-Сити любили свой город за его деревенскую тишину и спокойствие. По крайней мере в рабочие дни. По субботам и воскресеньям Джанкшн-Сити превращался в место отдыха солдат из расположенного неподалеку Форт-Райли.

По дороге домой Мэри Эшли остановилась пообедать в «Диллонз Маркет», а затем направилась на север, в сторону Олд Милфорд-роуд, жилого района, расположенного на берегу озера. С левой стороны дорога была усажена дубами и вязами, а справа тянулись аккуратные дома из камня и кирпича.

Семья Эшли жила в двухэтажном каменном доме, стоящем на небольшом возвышении. Доктор Эшли купил его тринадцать лет назад. В нем была большая гостиная, столовая, библиотека, комната для завтрака, кухня, а наверху — одна большая спальня и две маленькие.

— Это слишком большой дом, — сказала тогда Мэри Эшли. — Для двоих тут много места.

Эдвард обнял ее и крепко прижал к себе.

— А кто сказал, что нас будет только двое?

Когда Мэри вернулась домой, Тим и Бет уже ждали ее.

— Знаешь что, — сказал Тим, — нашу фотографию опубликуют в газете.

— Может, ты поможешь мне убрать продукты? — сказала Мэри. — А в какой газете?

— Этот человек не сказал об этом, он только сфотографировал нас и пообещал сообщить потом.

Мэри остановилась и посмотрела на сына.

— А больше он ничего не сказал?

— Нет, — ответил Тим. — Но у него был классный «Никон».

В воскресенье Мэри праздновала — хотя это и не то слово, которое возникло у нее в голове, — свое тридцатипятилетие. Эдвард решил устроить ей сюрприз и организовал вечеринку в загородном клубе. Их соседи — Флоренс и Дуглас Шаффер и еще четыре пары ждали ее. Эдвард радовался как ребенок удивленному выражению лица Мэри, когда та зашла и увидела праздничный стол и плакат с поздравлениями. Ей не хватило духу сказать ему, что она узнала о готовящейся вечеринке еще две недели назад. Она обожала Эдварда. «А почему бы и нет? Разве можно не любить такого мужчину?» Он был красивый, умный, заботливый. Его дед и отец были врачами, поэтому Эдварду никогда не приходило в голову стать кем-то другим. Это был самый лучший хирург в Джанкшн-Сити, хороший отец и прекрасный муж.

Задув свечи на праздничном торте, Мэри украдкой посмотрела на него и подумала: «Что еще надо женщине для счастья?»

В понедельник утром Мэри проснулась с головной болью. Вчера вечером произносили столько тостов, а она совсем не привыкла пить. Мэри с трудом поднялась с постели. «Это все от шампанского. Никогда больше не буду пить», — пообещала она себе.

Она спустилась вниз и принялась готовить завтрак детям, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в голове.

— Шампанское, — простонала Мэри. — Это французы мстят нам таким способом.

Бет вошла в комнату с охапкой книг.

— С кем это ты разговариваешь, мама?

— Сама с собой.

— Довольно странно!

— Что правда, то правда. — Мэри поставила на стол коробку с овсянкой. — Я купила для тебя новый сорт, надеюсь, тебе понравится.

Бет уселась за кухонный стол и принялась изучать надпись на коробке.

— Я не стану этого есть. Ты хочешь погубить меня.

— Без фокусов, — предупредила ее Мэри. — Что ты еще собираешься есть на завтрак?

Десятилетний Тим ворвался на кухню. Он плюхнулся на стул и сказал:

— Я буду яишницу с беконом.

— А где твое «доброе утро?» — спросила Мэри.

— Доброе утро. Я буду есть яишницу с беконом.

— Пожалуйста.

— Ну ладно, мама, перестань. Я и так опаздываю в школу.

— Хорошо, что ты мне напомнил. Мне звонила миссис Рейнольдс. У тебя плохие отметки по математике. Что ты на это скажешь?

— Она все преувеличивает.

— Тим, оставь свои шутки.

— Лично я ничего смешного в этом не вижу, — фыркнула Бет.

Тим скорчил ей рожу.

— Хочешь увидеть смешное — посмотри на себя в зеркало.

— Хватит, — сказала Мэри. — Ведите себя нормально.

Головная боль усилилась.

— Мама, можно, после школы я пойду на каток? — спросил Тим.

— Ты и так скользишь по тонкому льду. Придешь домой и будешь делать уроки. По-твоему, это хорошо, что сын профессора не успевает по математике?

— А что такого? Ты ведь не математику преподаешь?

«Говорят, что тяжело иметь двух детей», — хмуро подумала Мэри. — «А что, если их пятеро или шестеро?»

— Тим тебе уже сказал, что получил двойку по письму? — спросила Бет.

Брат уставился на нее.

— Ты когда-нибудь слыхала о Марке Твене?

— А какое отношение имеет к этому Марк Твен? — спросила Мэри.

— Марк Твен сказал, что не уважает людей, которые не могут написать одно и то же слово по-разному.

«Нам с ними не справиться», — подумала Мэри. — «Они умнее нас».

Она приготовила им бутерброды на обед, не переставая думать о Бет и ее новой сумасшедшей диете.

— Бет, пожалуйста, съешь все, что я тебе положила.

— Если только там нет искусственных консервантов. Я не хочу рисковать своим здоровьем из-за алчности компаний, выпускающих продукты.

«Интересно, куда девалась простая еда, что была раньше», — подумала Мэри.

Тим вытащил из тетради Бет записку.

— Надо же! — завопил он. — «Дорогая Бет, давай сидеть за одной партой. Вчера я весь день думал о тебе и…»

— Отдай немедленно, — заверещала Бет. — Это мое!

Она попыталась выхватить у него записку, но Тим отскочил в сторону.

Он прочитал имя под запиской.

— Эй, тут написано «Вирджил». А я думал, ты влюблена в Арнольда.

Бет выхватила у него из рук записку.

— Что ты понимаешь в любви? — заявила двенадцатилетняя дочь Мэри. — Ты еще ребенок.

Головная боль усиливалась с каждой минутой.

— Дети, оставьте меня в покое.

Мэри услышала клаксон школьного автобуса. Тим и Бэт ринулись к двери.

— Подождите. Вы же еще не позавтракали, — крикнула Мэри.

Она пошла за ними по коридору.

— Нет времени, мама. Нам пора.

— Пока, мамочка.

— На улице страшный холод. Наденьте пальто и шарфы.

— А я потерял свой шарф, — сказал Тим.

Когда они ушли, она почувствовала себя опустошенной. «Быть матерью — это постоянно жить в центре урагана», — подумала Мэри.

Эдвард спускался по лестнице, и она ощутила жар в теле. «Прошло столько лет», — подумала Мэри, — «а он для меня все равно самый привлекательный мужчина». При первой встрече ей понравилась его обходительность. В его светло-серых глазах светился ум, но, когда он чем-то страстно увлекался, в них загорались язычки пламени.

— Доброе утро, дорогая. — Он поцеловал ее, и они вместе прошли на кухню.

— Милый, сделай мне одолжение.

— Конечно, дорогая. Все, что ты попросишь.

— Я хочу избавиться от детей.

— От обоих?

— От обоих.

— Когда?

— Сегодня.

— А кому мы их отдадим?

— Кому угодно. У них уже такой возраст, что я просто не могу с ними справиться. Бет просто помешана на всевозможных диетах, а твой сын становится двоечником.

— Может, это не наши дети, — глубокомысленно заметил Эдвард.

— Надеюсь, что так оно и есть. Я приготовлю тебе овсянку.

Он посмотрел на часы.

— Прости, дорогая. Нет времени. Я должен оперировать через полчаса. Хэнк Кэйтс засунул руку в какую-то машину. Он может остаться без пальцев.

— В таком-то возрасте он еще занимается фермерством?

— Не дай Бог, он это услышит.

Мэри знала, что последние три года Хэнк Кэйтс не платил ее мужу ни цента. Как и большинство фермеров в округе, он еле сводил концы с концами из-за низких цен на сельскохозяйственную продукцию и невнимания администрации Фермерского банка. Эдвард никогда не напоминал своим пациентам о деньгах, и многие из них платили ему натуральным продуктом. Весь погреб у них в доме был набит мешками с картофелем, кукурузой и зерном. Один фермер хотел отдать Эдварду корову вместо денег, но когда Мэри узнала об этом, то сказала:

— Ради Бога, скажи ему, что ты будешь лечить его бесплатно.

Мэри посмотрела на мужа и еще раз подумала: «Какая же я счастливая».

— Ладно, — сказала она. — Может, я передумаю отдавать детей. Слишком уж мне нравится их отец.

— Сказать по правде, и я в восторге от их матери. — Он обнял ее и прижал к себе. — Еще раз поздравляю тебя с днем рождения.

— Ты все еще любишь меня, несмотря на то, что я старая женщина?

— Я люблю старых женщин.

— Спасибо. — Мэри внезапно о чем-то вспомнила. — Мне надо пораньше вернуться домой. Сегодня наша очередь приглашать Шайферов.

Каждый вечер по понедельникам они играли с соседями в бридж. Это стало уже традицией. То, что Дуглас Шайфер был врачом и работал в той же больнице, что и Эдвард, сближало их еще больше.

Мэри и Эдвард вышли из дома вместе, пряча лица от порывов ледяного ветра. Эдвард залез в свой «форд гранада» и смотрел, как Мэри садится за руль своего пикапа.

— Дорога, наверно, скользкая, — крикнул он ей. — Веди машину осторожно.

— Ты тоже, дорогой.

Она послала ему воздушный поцелуй, и обе машины тронулись с места. Эдвард направился в больницу, а Мэри — в городок Манхэттен, в шестнадцати милях, где располагался университет.

Двое мужчин, сидевших в автомобиле в двух кварталах от дома Эшли, посмотрели вслед машинам. Они подождали, пока те не скрылись из виду.

— Поехали.

Они остановились у соседнего дома. Рэкс Олдс, сидевший за рулем, остался в машине, а его напарник подошел к двери и нажал на кнопку звонка. Дверь открыла привлекательная брюнетка лет тридцати пяти.

— Да? Чем могу быть вам полезна?

— Вы миссис Дуглас Шайфер?

— Да?..

Мужчина полез в карман и вытащил оттуда свое удостоверение.

— Меня зовут Дональд Зэмлок. Я из службы безопасности государственного департамента.

— Боже праведный! Только не говорите, что Дуг ограбил банк!

Агент вежливо улыбнулся.

— Нет, мадам. Нам об этом ничего не известно. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о вашей соседке, миссис Эшли.

Она посмотрела на него с внезапной тревогой в глазах.

— О Мэри? Что-нибудь случилось?

— Можно мне войти?

— Да, конечно. — Флоренс Шайфер провела его в гостиную. — Присаживайтесь. Может, выпьете кофе?

— Нет, спасибо. Я не отниму у вас много времени.

— А зачем вам надо узнать о Мэри?

Он ободряюще улыбнулся.

— Обычная проверка. Ее ни в чем не обвиняют.

— Надеюсь, это так, — возмутилась Флоренс Шайфер. — Мэри Эшли прекраснейший человек. Вы с ней встречались?

— Нет, мадам. Мой визит к вам конфиденциальный, и я хотел бы, чтобы все осталось между нами. Как долго вы знаете миссис Эшли?

— Около тринадцати лет. С тех пор, как она поселилась по соседству.

— Значит, вы должны хорошо ее знать.

— Конечно. Мэри моя близкая подруга. А почему?..

— Какие у нее отношения с мужем?

— После нас с Дугласом это самая счастливая пара на свете. — Она подумала и добавила: — Наверно, они счастливее нас.

— Я так понял, у миссис Эшли двое детей. Девочка двенадцати лет и мальчик — десяти?

— Правильно. Бет и Тим.

— По-вашему, она хорошая мать?

— Она превосходная мать. А зачем?..

— Как, по-вашему мнению, миссис Шайфер, можно ли назвать миссис Эшли эмоционально устойчивым человеком?

— Несомненно.

— У нее не было эмоциональных срывов?

— Никогда.

— Она пьет?

— Нет. Она не выносит алкоголя.

— А как насчет наркотиков?

— Вы обратились не по адресу. У нас в Джанкшн-Сити нет наркоманов.

— Миссис Эшли замужем за врачом?

— Да.

— Если бы ей понадобилось достать наркотики…

— Вы с ума сошли. Она не принимает наркотики. Не нюхает и не колется.

Некоторое время он изучающе смотрел на нее.

— Похоже, вы хорошо знаете терминологию.

— Я, как и все, смотрю «Майами Вайс»1, — Флоренс стала понемногу раздражаться. — У вас есть еще ко мне вопросы?

— Дед Мэри Эшли родился в Румынии. Вы слышали, чтобы она говорила о Румынии?

— Ну, иногда она вспоминает истории, которые дедушка рассказывал ей в детстве. Он родился в Румынии, но приехал в Штаты подростком.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы миссис Эшли неодобрительно отзывалась о румынском правительстве?

— Нет. Не припомню.

— Последний вопрос. Слышали ли вы, чтобы миссис или мистер Эшли ругали правительство Соединенных Штатов?

— Никогда!

— Значит, по-вашему, они лояльные американцы?

— Еще бы. Почему вы спрашиваете?..

Мужчина встал.

— Спасибо, что уделили мне время, миссис Шайфер. Еще раз хочу предупредить, что наша беседа была конфиденциальной. Я бы попросил вас не говорить об этом никому, даже вашему мужу.

Он вышел из дома. Флоренс Шайфер глядела ему вслед.

— Не могу поверить в случившееся, — сказала она вслух.

Агенты ехали по Вашингтон-стрит, направляясь на север. Они проехали мимо плаката «Добро пожаловать в наш прекрасный край».

— Надо же, — хмыкнул Рэкс Олдс.

Они проехали мимо магазинов и баров. Возле кафе «Фэт Чэнс» торговая часть города резко обрывалась.

— Господи, — сказал Дональд Зэмлок, — у них главная улица длиной всего в два квартала. Это не город, а автобусная остановка.

— Это для нас с тобой, — сказал Рэкс Олдс, — а для этих людей это город.

Зэмлок покачал головой.

— Может, тут хорошо жить, но я бы в жизни здесь не поселился.

Седан остановился у здания банка, и Рэкс Олдс вышел из машины. Через двадцать минут он вернулся.

— Все чисто, — сказал он, залезая в машину. — У семьи Эшли на счете в банке семь тысяч долларов и закладная на дом, все счета оплачиваются вовремя. Президент банка говорит, что доктор слишком мягкий человек, чтобы стать бизнесменом, но его репутация безупречна.

Зэмлок посмотрел в записную книжку.

— Давай проверим еще пару мест и вернемся обратно в цивилизованный мир, пока я окончательно не свихнулся.

Дуглас Шайфер, обычно приятный, улыбчивый человек, сейчас хмурился. Шайферы и Эшли играли в бридж, и Шайферы уже проигрывали десять тысяч очков. В четвертый раз за вечер Флоренс совершила грубую ошибку. Дуглас бросил карты на стол.

— Флоренс! — взорвался он. — На чьей стороне ты играешь? Ты знаешь, сколько мы уже проиграли?

— Извини, — нервно сказала она. — Я просто никак не могу сосредоточиться.

— Оно и видно, — проворчал ее муж.

— Тебя что-нибудь тревожит? — поинтересовался Эдвард Эшли.

— Я не могу об этом рассказать.

Все удивленно посмотрели на нее.

— Что это значит? — спросил ее муж.

Флоренс глубоко вздохнула.

— Мэри, это про тебя.

— Что про меня?

— У тебя какие-то неприятности?

Мэри уставилась на нее.

— Неприятности? Нет. Почему ты так думаешь?

— Я не могу рассказать. Я дала слово.

— Кому ты дала слово? — спросил Эдвард.

— Федеральному агенту из Вашингтона. Он заходил сегодня ко мне и задавал разные вопросы про Мэри. Такое впечатление, что речь шла о международной шпионке.

— Что за вопросы? — потребовал Эдвард.

— Ну, как обычно. Лояльная ли она американка? Хорошая ли она жена и мать? Употребляет ли наркотики?

— Какого черта им понадобилось задавать такие вопросы?

— Я знаю, — возбужденно сказала Мэри. — Это из-за моей профессорской должности.

— Что? — спросила Флоренс.

— У меня заканчивается срок пребывания в должности. А университет проводит много разработок для правительства, поэтому они всех и проверяют так тщательно.

— Слава тебе, Господи, — с облегчением вздохнула Флоренс. — А то я боялась, что тебя посадят за решетку.

— По сути дела так оно и есть, — улыбнулась Мэри. — Я никуда не выезжаю из Канзаса.

— Ну, если с этим все, — сказал Дуглас Шайфер, — может, продолжим игру? — Он повернулся к жене. — Если ты еще раз ошибешься, я посажу тебя к себе на колени.

— Обещания, обещания.

5

Эббивуд, Англия

— Просьба соблюдать установленные меры предосторожности, — объявил председатель. — Не вести никаких записей, никому не говорить о нашей встрече и обращаться друг к другу только по кодовому имени.

В библиотеке замка Клеймор, построенного в пятнадцатом веке, сидели восемь человек. Двое охранников в штатском с пистолетами, выпирающими из-под пиджаков, находились снаружи, а третий стоял у дверей в библиотеку. Все восемь присутствующих прибыли в разное время.

— Контролер получил важную информацию, — продолжал председатель. — Марин Гроза готовится к военному перевороту в Румынии. Некоторые высшие чины румынской армии готовы поддержать его. На этот раз переворот может оказаться удачным.

— Как это отразится на нашем плане? — спросил Один.

— Это уничтожит его. Все это откроет слишком много путей на Запад.

— Тогда нам следует принять меры, — сказал Фрейр.

— Какие? — спросил Бальдр.

— Мы убьем Грозу, — ответил председатель.

— Это невозможно. Люди Ионеску не раз пытались это сделать, и у них ничего не вышло. К тому же никто из присутствующих здесь не может быть замешан в убийстве.

— Мы и не будем замешаны, — сказал председатель.

— Как же мы поступим?

— В руки Контролера попало секретное досье на международного террориста-наемника.

— Абул Аббас, который захватил «Ахилле Лауро»?

— Нет. Это новый наемник, джентльмены. Гораздо лучше. Он называет себя Ангел.

— Никогда не слышал про него, — сказал Сигмунд.

— Вот именно. У него превосходные рекомендации. Согласно досье Контролера, Ангел участвовал в восстании сикхов в Индии, он помогал террористам-"мачетерос" в Пуэрто-Рико и красным кхмерам в Камбодже. Он замешан в убийствах нескольких высокопоставленных военных в Израиле, поэтому израильтяне назначили за его голову награду в полмиллиона долларов.

— Звучит впечатляюще, — сказал Тор. — Мы можем нанять его?

— Он берет очень дорого. Если он согласится, это обойдется нам в два миллиона долларов.

Фрейр присвистнул, затем пожал плечами.

— Это можно уладить. Мы возьмем деньги из общего фонда.

— А как связаться с этим Ангелом? — спросил Сигмунд.

— Все контракты заключаются через его любовницу по имени Неуса Муньес.

— Где ее можно найти?

— Она живет в Аргентине. Ангел купил ей дом в Буэнос-Айресе.

— Какие наши дальнейшие действия? — спросил Тор. — Кто установит контакт с ней?

— Контролер предложил человека по имени Гарри Ланц.

— Знакомое имя.

— Да, — сухо сказал председатель. — О нем писали в газетах. Гарри Ланц — пария. Его вышвырнули из ЦРУ за то, что он основал свою сеть сбыта наркотиков. Когда он служил в ЦРУ, то бывал в Латинской Америке. Он будет прекрасным связным. — Председатель сделал паузу. — Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы нанять Ангела, прошу поднять руки.

Восемь рук с ухоженными ногтями поднялись в воздух.

— Предложение принимается. — Председатель встал. — Объявляю собрание закрытым. Пожалуйста, не забывайте о мерах предосторожности.

Был понедельник, и констебль Лесли Хэнсон находился в оранжерее замка, куда он не имел права заходить. Как он потом объяснил своему начальству, он был не один. В оранжерее было тепло, и его подружка Эмми, пышнотелая сельская девушка, уговорила констебля взять с собой корзинку для пикника.

— Ты принесешь еду, — хихикнула Эмми, — а я обеспечу десерт.

«Десерт» был ростом в пять футов шесть дюймов с красивой грудью и бедрами, о которых можно было только мечтать.

К несчастью, во время «десерта» внимание констебля Хэнсона отвлек лимузин, выезжавший из ворот замка.

— Черт возьми, но ведь по понедельникам замок закрыт, — пробормотал он.

— Не останавливайся, — простонала Эмми.

— Ни в коем случае, крошка.

Минут через двадцать констебль услышал, как из замка выехала вторая машина. На этот раз любопытство взяло верх, он встал и подошел к окну. Это был правительственный лимузин с затемненными окнами, чтобы не было видно пассажиров.

— Ну где ты пропал, любовь моя? — позвала его Эмми.

— Сейчас иду. Просто не могу понять, кто может находиться в замке. Ведь сегодня он должен быть закрыт.

— У меня тоже сейчас все закроется, если ты не поспешишь.

Еще через двадцать минут, когда констебль Хэнсон услышал, как из ворот выезжает третья машина, его любовная страсть уступила место инстинкту полицейского. Он насчитал еще пять машин, все правительственные лимузины, и они следовали один за другим через каждые двадцать минут. Одна машина притормозила, чтобы пропустить перебегавшего дорогу оленя, и констебль Хэнсон записал ее номер.

— Но ведь сегодня у тебя выходной, — обиженно сказала Эмми.

— Тут что-то серьезное, — сказал констебль. Но он все еще сомневался, стоит ли докладывать об этом начальству.

— Так чем вы занимались в замке Клеймор? — строго спросил сержант Твилл.

— Я хотел полюбоваться красотами замка.

— Но ведь он был закрыт.

— Да, сэр. Но оранжерея была открыта.

— Итак, вы решили полюбоваться оранжереей?

— Да, сэр.

— Один, конечно?

— Ну, честно говоря…

— Ради Бога, не надо подробностей, констебль. Почему машины показались вам подозрительными?

— Они вели себя странно, сэр.

— Наверно, не машины, а их водители?

— Конечно, сэр. Водители были очень осторожными. Интервал между каждой машиной составлял двадцать минут.

— Вы, конечно, понимаете, что здесь могут быть тысячи всяких причин. По-моему, только у вас одного не было причины там находиться.

— Да, сэр. Но я посчитал нужным доложить об этом.

— Правильно. Этот номер вы записали?

— Да, сэр.

— Ну ладно. — Сержант решил закончить беседу афоризмом. — Запомните, не стоит бросать в людей камни, если сам находишься в стеклянном замке.

Сержант был очень доволен собой.

Когда ему сообщили, кому принадлежит машина с таким номером, сержант Твилл подумал, что Хэнсон ошибся. Он поднялся к инспектору Пакуле и подробно все доложил.

— Я бы, конечно, не стал вас беспокоить, инспектор, но это номер…

— Хорошо, я займусь этим.

— Спасибо, сэр.

В штаб-квартире Интеллидженс сервис инспектор Пакула встретился с одним из начальников отдела Британской секретной службы сэром Алексом Хайдуайтом, мужчиной с лицом мучнистого цвета.

— Вы правильно сделали, что обратились ко мне, — улыбнулся сэр Алекс. — Я думаю, нет ничего более сложного, чем организовать посещение замка королевской семьей так, чтоб об этом не узнала пресса.

— Извините, что побеспокоил вас. — Инспектор встал.

— Наоборот, инспектор. Это доказывает, как хорошо вы работаете. Как, вы сказали, зовут того констебля?

— Хэнсон, сэр. Лесли Хэнсон.

Когда дверь за инспектором Пакулой закрылась, сэр Алекс Хайдуайт поднял трубку красного телефона.

— У меня есть сообщение для Дальдра. У нас небольшие проблемы. Я все объясню на следующей встрече. А пока я хочу, чтобы были произведены три перемещения по службе. Сержант полиции Твилл, инспектор Пакула и констебль Лесли Хэнсон. Переведите их в разное время и в разные места, как можно дальше от Лондона. Я проинформирую Контролера, может, от него поступят дальнейшие указания.

Телефонный звонок посреди ночи разбудил Гарри Ланца, спавшего в номере нью-йоркской гостиницы.

«Черт возьми, кто это может быть?» — подумал он. Бросив взгляд на будильник, рявкнул в телефонную трубку:

— Какой идиот звонит в четыре утра. Кто?..

В трубке раздался тихий голос, и Ланц резко сел в кровати, чувствуя, как у него заколотилось сердце.

— Да, сэр, — ответил он. — Да, сэр… Нет, сэр, но я смогу отложить свои дела. — Он долго сидел, прижав трубку к уху. Наконец сказал. — Да, сэр, я понимаю. Первым же самолетом я вылечу в Буэнос-Айрес. Спасибо вам, сэр.

Он повесил трубку и зажег сигарету. У него дрожали руки. Тот, с кем он только что говорил, был одним из самых могущественных людей в мире, и ему надо было всего лишь, чтобы Гарри… «Черт возьми, чтобы это значило?» — подумал Гарри Ланц. — «Что-то очень крупное». Ему пообещали заплатить пятьдесят тысяч долларов только за то, чтобы он кое-что передал одному человеку. Как чудесно будет снова побывать в Аргентине. Гарри Ланцу нравились южноамериканские женщины. «У него было не меньше дюжины знакомых аргентинок, которых хлебом не корми, а дай потрахаться».

День начинался великолепно.

В девять утра Ланц поднял трубку и набрал номер телефона компании «Аэролинеас Аргентинас».

— Когда у вас вылетает первый самолет в Буэнос-Айрес?

На следующий день в пять вечера «Боинг-747» приземлился в аэропорту Буэнос-Айреса. Полет был долгим, но Гарри Ланц не обратил на это внимания. «Пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы передать послание». Он почувствовал легкое возбуждение, когда колеса самолета коснулись бетона. Почти пять лет он не был в Аргентине. Как здорово будет встретиться со старыми друзьями!

Когда Гарри Ланц сошел с самолета, он едва не задохнулся от жары. «Конечно, ведь здесь лето», — подумал он.

Направляясь в такси в город, Гарри смотрел на надписи, украшавшие стены домов, и удивлялся, что они совсем не изменились. «Plebiscito las pelotaa» («К черту плебисцит»). «Militares asesinos» («Военные — убийцы»). «Tenemos hambre» («Мы хотим есть»). «Marihuana libre, droca sexo y mucho rock» («Наркотики, секс и рок-н-ролл»). «Juicio y castigo a los culpables» («Судить и наказать виновных»).

Да, хорошо сюда возвращаться.

Сиеста закончилась, и на улицах было полно народу. Когда такси остановилось возле отеля «Эль Конкистадор» в центре фешенебельного района Баррис Норте, Ланц протянул водителю банкнот в миллион песо.

— Сдачу оставь себе, — сказал он. Разве это деньги.

В огромном вестибюле он купил газеты «Буэнос-Айрес геральд» и «Ла Пренса». Помощник управляющего лично проводил его в номер. Шестьдесят долларов в день за спальню, гостиную, кухню, кондиционер и телевизор. «В Вашингтоне за такой номер с меня содрали бы в пять раз больше», — подумал Гарри Ланц. — «Завтра я встречусь с Неусой, а потом несколько дней поразвлекаюсь как следует».

Ему понадобилось больше двух недель, чтобы найти Неусу Муньес.

Свои поиски он начал с телефонных справочников. Прежде всего он проверил центральные районы: Ареа Конститусьон, Пласа Сан-Мартин, Баррио Норте, Кателинас Норте. Неуса Муньес здесь не значилась. В районах Баия Бланка и Мар дель Плата ее тоже не было.

«Черт возьми, где же она может жить?» — подумал Ланц. Он принялся ходить по улицам, заходить к знакомым.

Когда он зашел в ресторан «Ла Бьела», владелец воскликнул:

— Сеньор Ланц! Я думал, вас убили!

— Так оно и было, — ухмыльнулся Ланц. — Но я так скучал по тебе, что решил вернуться, Антонио.

— А что вас привело в Буэнос-Айрес?

— Да я приехал, чтобы найти одну знакомую, — задумчиво сказал Ланц. — Мы хотели пожениться, но ее семья переехала, и я потерял ее адрес. Ее зовут Неуса Муньес.

Владелец ресторана почесал затылок.

— Никогда не слыхал про такую. Извини.

— Поспрашивай, может, кто знает ее.

— Ладно.

Затем Ланц зашел к одному знакомому, работавшему в полиции.

— Ланц! Гарри Ланц! Откуда ты взялся?

— Привет, Хорхе. Рад тебя видеть, амиго.

— Я слышал, тебя вышвырнули из ЦРУ.

Гари Ланц рассмеялся.

— Что ты! Они просили, чтобы я остался. Но я решил уйти.

— Да? И чем же ты сейчас занимаешься?

— Я открыл частное детективное агентство. Кстати, я поэтому и приехал в Буэнос-Айрес. Один мой клиент умер пару дней назад. Он оставил своей дочери кучу денег, и мне теперь надо найти ее. Единственное, что я знаю, так это, что она живет где-то в Буэнос-Айресе.

— Как ее зовут?

— Неуса Муньес.

— Секундочку.

Секунда растянулась на полчаса.

— Извини, амиго, ничем помочь не могу. Ни в архивах, ни в компьютере ее нет.

— Ну ладно. Если вдруг что-нибудь узнаешь, я живу в «Эль Конкистадоре».

— Хорошо.

Затем он принялся за бары. Хорошо знакомые места: «Пепе Гонсалес», «Альмейда», «Кафе Табак».

«Добрый вечер, я из Соединенных Штатов. Я ищу женщину по имени Неуса Муньес».

«Извините, сеньор. Я такой не знаю».

Везде ему отвечали одинаково. Никто не слышал про такую женщину.

Тогда Гарри Ланц направился в Ла Бока, портовый район, откуда были видны суда, стоявшие на якоре. И здесь никто не слышал о Неусе Муньес. Впервые за все время Гарри Ланц почувствовал, что напрасно тратит время.

Лишь в «Пиларе», маленьком баре одного из районов — Флоресты, ему улыбнулось счастье. Была пятница, и в баре было полно рабочих. Ланцу пришлось ждать минут десять, прежде чем бармен освободился. Не успел Ланц закончить подготовленную речь, как бармен перебил его.

— Неуса Муньес? Знаю такую. Если хочешь поговорить с ней, приходи сюда завтра около двенадцати ночи.

На следующий день Гарри Ланц пришел в «Пилар» около одиннадцати и наблюдал, как бар постепенно заполняется людьми. По мере того, как стрелки часов приближались к двенадцати, он нервничал все больше и больше. А если она не придет? А если это не та Неуса Муньес?

Ланц увидел, как несколько девушек зашли в бар и подсели за столик к мужчинам. «Она должна появиться», — подумал Гарри Ланц. — «Если она не придет, прощай, тогда, мои пятьдесят тысяч».

Ему было интересно, как она выглядит. Наверно, потрясающая красавица. Он должен был предложить Ангелу два миллиона долларов за то, чтобы прихлопнуть одного парня, так что этот Ангел купается в миллионах. Конечно, он мог позволить себе иметь красивейшую любовницу. Черт, да он мог позволить себе целую дюжину! Эта Неуса либо актриса, либо фотомодель. «Может, и мне удастся поразвлечься с ней немного, прежде чем я покину город. Надо совмещать приятное с полезным», — подумал Гарри Ланц.

Дверь в бар открылась, и Ланц поднял голову. В зал вошла женщина. Лет сорока, некрасивая, толстая, с грудью, которая болталась при ходьбе. Ее лицо было побито оспой, волосы выкрашены в белый цвет, но по смуглому цвету кожи можно было определить, что она метиска, и кто-то из ее предков был индейцем. Она была одета в короткую юбку и свитер, который явно не соответствовал ее возрасту.

«Старая проститутка», — решил Ланц. — «Неужели кому-то захочется трахнуть ее?»

Женщина осмотрела бар пустыми безжизненными глазами. Кивнув знакомым, она направилась к стойке бара.

— Угости меня ромом. — У нее был сильный испанский акцент. Вблизи она была просто отвратительна.

«Она похожа на толстую недоенную корову», — подумал Гарри Ланц. — «Пьяная шлюха».

— Проваливай отсюда.

— Эстебан сказал, что ты меня ищешь.

Он уставился на нее.

— Кто?

— Эстебан. Бармен.

Гарри Ланц никак не мог в это поверить.

— Он, наверно, ошибся. Я ищу Неусу Муньес.

— Si. Yo soy Neusa Munez.

«Черт возьми», — про себя выругался Ланц. — «Не та».

— Ты подруга Ангела?

— Да. — Она пьяно улыбнулась.

Гарри Ланц медленно приходил в себя.

— Ну-ну. — Он вымучил улыбку. — Может, сядем за столик и поговорим?

Она равнодушно кивнула.

— Давай.

Они прошли через сизый от дыма зал, и, когда сели, Гарри Ланц сказал:

— Я хотел бы поговорить о…

— Я хочу выпить рому.

Гарри Ланц кивнул.

— Конечно.

Подошел официант в засаленном фартуке, и Ланц сказал:

— Один ром и виски с содовой.

— Двойной ром, — добавила Неуса.

Когда официант ушел, Гарри повернулся к Неусе, сидящей напротив.

— Мне надо встретиться с Ангелом.

Она посмотрела на него водянистыми пустыми глазами.

— Зачем?

Ланц понизил голос.

— У меня для него подарок.

— Да? Что за подарок?

— Два миллиона долларов. — Официант принес напитки, и Гарри Ланц поднял свой бокал. — Твое здоровье.

— Ага. — Она залпом выпила ром. — А зачем ты хочешь дать Ангелу два миллиона долларов?

— Об этом я поговорю с ним лично.

— Не получится. Ангел ни с кем не разговаривает.

— Послушай, за два миллиона долларов…

— Закажи еще один ром. Двойной.

«Господи, да она же сейчас вырубится».

— Конечно. — Ланц позвал официанта и сделал заказ. — Ты давно знаешь Ангела? — спросил он небрежно.

Она пожала плечами.

— Угу.

— Наверно, он интересный мужчина?

Она сидела, тупо уставившись в стол.

«Господи», — подумал Гарри Ланц, — «это все равно, что разговаривать со стенкой».

Официант принес ром, и она выпила его одним глотком.

«У нее тело коровы, а манеры свиньи».

— Так когда я смогу увидеть Ангела?

Неуса Муньес с трудом поднялась из-за стола.

— Ты слышал, он ни с кем не разговаривает. Адиос.

Гарри Ланц забеспокоился.

— Эй! Подожди минутку! Не уходи!

Она остановилась и посмотрела на него мутным взглядом.

— Чего тебе надо?

— Садись, — медленно произнес Ланц, — и я скажу, что мне надо.

Она плюхнулась на стул.

— Пусть принесут рому.

Гарри Ланц был просто поражен. «Что за парень этот Ангел? Его подруга не только самая жалкая шлюха во всей Южной Америке, но к тому же еще и алкоголичка».

Ланц не любил обговаривать дела за спиртным. Но, с другой стороны, он мог потерять пятьдесят тысяч долларов. Он смотрел, как Неуса высосала ром. Интересно, сколько она выпила до встречи с ним?

Ланц улыбнулся и сказал:

— Неуса, если я не могу поговорить с Ангелом, то как мы с ним договоримся о деле?

— Просто. Ты говори, что тебе надо. Я скажу Ангелу. Если он скажет да, я скажу тебе да. Если скажет нет, я скажу тебе нет.

Хотя Гарри Ланц не мог представить ее в роли связной, но другого выхода у него не было.

— Знаешь, кто такой Марин Гроза?

— Нет.

Откуда ей было знать. Ведь это не марка рома. Эта пьяная стерва все перепутает и провалит все дело.

— Пусть принесут еще рому.

Он похлопал ее по толстой руке.

— Разумеется. — Он заказал еще один двойной ром. — Ангел должен знать, кто такой Марин Гроза. Так и передай ему — Марин Гроза. Он поймет.

— Ну. Что дальше?

«Она еще глупее, чем кажется. Неужели не понятно, что за два миллиона он не целовать его должен».

— Люди, которые меня послали, хотят, чтобы он исчез.

Она моргнула.

— Что значит исчез?

«Господи!»

— Чтобы его убили.

— А, — она равнодушно кивнула. — Я спрошу у Ангела. — Язык у нее заплетался. — Как ты сказал, его зовут?

Ему хотелось придушить ее.

— Гроза. Марин Гроза.

— Ага. Мой мальчик сейчас в отъезде. Я позвоню ему и завтра тебе все скажу. Я хочу еще выпить.

Это был какой-то кошмар.

На следующий день Гарри Ланц сидел за тем же столиком с полуночи до четырех утра, пока бар не закрылся. Неуса не пришла.

— А где она живет? — спросил Ланц у бармена.

— А кто ее знает? — ответил тот.

Эта стерва все перепутала. Как такой умный человек, как Ангел, мог связаться с подобной пьянью? Гарри Ланц гордился, что является настоящим профессионалом. Он никогда не шел на дело, не взвесив все «за» и «против». Он навел справки, и больше всего его поразило, что израильтяне назначили за голову Ангела награду в миллион долларов. Миллион — это значит на всю жизнь обеспечен выпивкой и молодыми шлюхами. Ну что ж, придется распрощаться с мечтами о миллионе, как он распрощался с пятьюдесятью тысячами. Его единственная связь с Ангелом не сработала. Придется позвонить боссу и сказать, что он не справился с заданием.

«Не буду спешить», — решил Ланц. — «Может, она еще появится. Может, в других барах не будет рома. Зря я согласился выполнить это задание».

6

На следующий день в одиннадцать часов вечера Гарри Ланц сидел за тем же столиком в «Пиларе», непрерывно грызя арахис и свои ногти. В два часа в дверях появилась Неуса Муньес, и сердце Гарри заколотилось. Он смотрел, как она нетвердой походкой идет к его столу.

— Привет, — пробормотала она, грузно опустившись на стул.

— Что случилось? — спросил Гарри. Он с трудом держал себя в руках.

Она заморгала.

— Чего?

— Мы же договорились встретиться здесь вчера.

— Ну?

— Мы договорились с тобой встретиться.

— А-а. Я ходила с подругой в кино. Хороший фильм. Про одного типа, что влюбился в монахиню…

Ланц чуть не плакал от досады. «Зачем Ангелу нужна такая тупая, пьяная скотина? Может, у нее между ног все из золота?»

— Неуса, ты говорила с Ангелом?

Она тупо смотрела на него, стараясь понять вопрос.

— С Ангелом? Ага. Давай выпьем.

Он заказал двойной ром для нее и двойное виски для себя. Он чувствовал, что ему необходимо выпить.

— И что тебе сказал Ангел?

— Ангел? Он сказал да.

Гарри Ланц с облегчением вздохнул.

— Прекрасно.

Ему теперь было наплевать на задание. У него появилась новая мысль. Эта пьяная стерва выведет его на Ангела. Он получит награду в миллион долларов.

Он смотрел, как она пила ром, капая на грязную блузку.

— Что тебе еще сказал Ангел?

Она нахмурила лоб, пытаясь сосредоточиться.

— Ангел сказал, что он хочет узнать, на кого ты работаешь.

Ланц победно улыбнулся.

— Скажи ему, что это тайна. Я не могу сказать это.

Она равнодушно кивнула.

— Ангел сказал, что тогда можешь катиться к черту. Давай еще выпьем, прежде чем я пойду.

Ланц лихорадочно соображал. Если она сейчас уйдет, то больше уже не вернется.

— Слушай, Неуса. Я должен позвонить людям, на которых я работаю, и, если они согласятся, я назову тебе имя. Ладно?

— Мне все равно. — Она пожала плечами.

— Тебе, может быть, все равно, — терпеливо объяснил он, — а Ангелу — нет. Скажи ему, что ответ он получит завтра. Где я могу тебя найти?

— Здесь.

Официант принес ром, и она жадно опрокинула его.

Ланцу хотелось придушить ее.

Ланц позвонил боссу из телефонной будки на улице Кальво, чтобы никто не мог засечь его. Ему пришлось ждать связи почти целый час.

— Нет, — сказал Контролер. — Я же сказал, — никаких имен.

— Да, сэр. Но тут есть одна проблема. Неуса Муньес, подруга Ангела, говорит, что он не даст согласия, если не будет знать, на кого работает. Естественно, я сказал, что вначале должен проконсультироваться.

— Что она собой представляет?

С Контролером не стоило играть в прятки.

— Жирная, уродливая и глупая женщина, сэр.

— Очень опасно упоминать мое имя.

Гарри Ланц чувствовал, как деньги уплывают от него.

— Да, сэр, — с жаром сказал он. — Я понимаю. Но, с другой стороны, репутация Ангела держится на том, что он умеет держать язык за зубами. Если бы он не умел молчать, он не прожил бы и пяти минут в этом бизнесе.

На том конце провода молчали.

— Ты прав. — Опять молчание. — Ладно, можешь сказать Ангелу мое имя. Но он не должен упоминать его или выходить на меня. Пусть работает только с тобой.

Гарри Ланц был готов танцевать от радости.

— Да, сэр. Я так ему и передам.

Он повесил трубку, широко улыбаясь. Он получит свои пятьдесят тысяч.

А затем награду в миллион долларов.

Когда на следующий день Гарри Ланц встретил Неусу Муньес, он, сразу заказав для нее двойной ром, сказал счастливым голосом:

— Все в порядке. Я получил разрешение.

Она безразлично посмотрела на него.

— Ну?

Он сказал ей имя своего хозяина. Оно было известно всему миру, и он полагал, что это произведет на нее впечатление.

— Никогда о нем не слышала. — Она снова пожала плечами.

— Неуса, люди, на которых я работаю, хотят, чтобы все это было сделано быстро. Марин Гроза живет на вилле в Нейи и…

— Где?

Господи милосердный! Он пытается о чем-то говорить с этой пьяной колодой. Он терпеливо пояснил:

— Это предместье Парижа.

— Пусть принесут еще двойной ром.

Час спустя Неуса все еще продолжала пить, но теперь Гарри не старался остановить ее. «Когда она будет готова, она выведет меня на своего дружка. А все остальное — дело техники», — подумал Гарри Ланц.

Он посмотрел на Неусу Муньес, которая тупо уставилась в стакан.

«Ангела нетрудно будет поймать. Может, он и крутой парень, но ума у него маловато».

— Когда Ангел вернется в город?

Она посмотрела на него остекленевшими глазами.

— На следующей неделе.

Гарри Ланц похлопал ее по руке.

— Почему бы нам вместе не отправиться к тебе? — мягко спросил он.

— Ладно.

Все шло по плану.

Неуса Муньес жила в грязной двухкомнатной квартирке в Бельграно, одном из районов Буэнос-Айреса. В комнате было неубрано. Квартира была такой же неухоженной, как и ее хозяйка.

Открыв дверь, Неуса тут же направилась к бару. Она еле держалась на ногах.

— Выпьешь?

— Я не буду, — сказал Ланц, — а ты давай. — Он смотрел, как она выпила полный стакан рома. «Такой отвратительной шлюхи я еще никогда не встречал», — подумал он, — «но миллион долларов превращает ее в красавицу».

Он посмотрел по сторонам. На журнальном столике лежало несколько книг. Он взял их, пытаясь найти ключ к Ангелу. Названия удивили его: «Габриела, гвоздика и корица» Жоржи Амаду, «Огонь с гор» Омара Кабезаса, «Сто лет одиночества» Габриеля Гарсия Маркеса, «Ночные кошки» Антонио Сиснероса. Значит, Ангел был интеллектуалом. Вряд ли книги принадлежали этой женщине.

Ланц подошел к ней и обнял за трясущуюся талию невероятных размеров.

— Ты знаешь, какая ты привлекательная? — Он погладил ей грудь. Ее груди были размером с арбузы. Ланцу никогда не нравились женщины с большим бюстом. — У тебя такое шикарное тело.

— А? — спросила она отсутствующим голосом.

Ланц погладил ее по толстому бедру через платье.

— Как насчет этого самого? — прошептал он.

— Чего?

Ничего не выходило. Он стал думать, как уложить ее в кровать. Надо было действовать осторожно. Если он обидит ее, она может пожаловаться Ангелу, и тогда все пропало. Он хотел поговорить с ней ласковым тоном, но она была слишком пьяна, чтобы понимать что-либо. Пока он пытался придумать, как ему быть, Неуса пробормотала:

— Хочешь потрахаться?

Он облегченно вздохнул.

— Прекрасная мысль, крошка.

— Пошли в спальню.

Она еле передвигала ноги. Ланц вошел в маленькую спальню. Здесь стоял раскрытый платяной шкаф, неубранная постель, два стула, комод с потрескавшимся зеркалом на нем. Шкаф привлек внимание Гарри Ланца. Там на вешалках висели мужские костюмы.

Неуса села на кровать, с трудом расстегивая пуговицы на блузке. При других обстоятельствах Гарри стоял бы с ней рядом, раздевая ее, лаская ее тело и шепча на ухо нежные слова. Но от одного вида Неусы ему стало дурно. Она сбросила юбку. Под ней ничего не было. Голая, она была еще отвратительней, чем одетая. Уродливые груди болтались при каждом движении, оплывший жиром живот колыхался, как желе. Ляжки представляли собой студнеобразную массу.

«Такой безобразной женщины я еще не видел», — подумал Гарри Ланц. — «Но это будет длится всего лишь пять минут, а миллион долларов — это навсегда».

Медленно он заставил себя раздеться. Она лежала в постели, как колода, ожидая его.

— Что тебе больше всего нравится? — спросил он.

— А? Шоколад. Я люблю шоколад.

«Вот и хорошо. Это сделает все намного проще».

Она была пьянее, чем он думал. Он стал гладить ее рыхлое, мучнистого цвета тело:

— Ты такая красивая, крошка. Знаешь об этом?

— А?

— Ты мне очень нравишься, Неуса. — Он опустил руку ниже, к треугольнику волос между ее толстыми ногами и стал гладить ее. — У тебя, наверно, такая интересная жизнь.

— Чего?

— Ну, я имею в виду, что ты подруга Ангела. Наверно, это очень интересно. Расскажи мне про Ангела.

Она молчала, и он подумал, что она уже спит. Он засунул палец поглубже, и она зашевелилась.

— Не засыпай, милая. Расскажи, какой из себя Ангел? Он красивый?

— Богатый. Ангел богатый.

Рука Ланца не останавливалась ни на секунду.

— Он хорошо к тебе относится?

— Да. Ангел хороший.

— Я тоже буду к тебе хорошо относится, — сказал он мягко. Не только его голос, но и все остальное у него было мягким. А ему нужна была эрекция на миллион долларов. Он принялся думать о сестричках Долли и о том, что они умели делать. Он представил, как они ласкают его обнаженное тело своими пальцами, языками и грудью. Ланц почувствовал, как член у него стал подниматься. Он быстро залез на Неусу и вошел в нее. «Господи, это все равно, что засунуть член в студень», — подумал Ланц.

— Тебе приятно? — спросил он.

— Вроде да.

Он был готов придушить ее. Десятки красивейших женщин во всем мире стонали от наслаждения в его объятиях, а эта жирная стерва говорит: «Вроде да».

Он принялся работать бедрами.

— Расскажи мне еще про Ангела. Кто его друзья?

— У Ангела нет друзей, — сонно пробормотала Неуса. — Я его друг.

— Конечно, милая. Ангел живет с тобой или у него другая квартира?

Неуса закрыла глаза.

— Эй, я спать хочу. Когда ты кончишь?

«Никогда», — подумал он. — «С этой коровой я никогда не кончу».

— Я уже кончил, — солгал он.

— Тогда давай спать.

Он сполз с нее и лег рядом, кипя от злости. «Почему Ангел не мог найти себе нормальную любовницу? Молодую, красивую, горячую?» Тогда бы у него не было проблем, как выудить у нее нужную информацию. А эта глупая потаскуха! Впрочем, существуют и другие способы.

Ланц долго лежал не шевелясь, пока не убедился, что Неуса заснула. Тогда он осторожно встал с постели и на цыпочках подошел к шкафу, чтобы не разбудить эту храпящую бегемотиху.

В шкафу висела дюжина мужских костюмов и спортивных курток. Внизу стояли шесть пар мужских туфель. Ланц расстегнул один пиджак и посмотрел на этикетку. Все костюмы были сшиты на заказ в мастерской «Эррера» на Авенида де Плата. Туфли тоже были сделаны по заказу. «Теперь я найду его», — обрадовался Ланц. — «В мастерской должен быть адрес Ангела. Завтра же я пойду туда и все у них расспрошу. Хотя нет. Никаких вопросов». Ему надо вести себя по-умному. В конце концов, он имеет дело с убийцей мирового класса. Гораздо безопаснее будет, если Неуса сама выведет его на Ангела. «Тогда мне только останется шепнуть адресок друзьям из Моссада и забрать миллион долларов награды. Я покажу Неду Тиллингасту и всей его братии из ЦРУ, что старый Гарри Ланц еще не потерял былую хватку. Эти ребята из кожи вот лезут, чтобы найти Ангела, а я единственный, кто поймает его».

Ему показалось, что Неуса пошевелилась. Он посмотрел на нее, но она спала. Ланц подошел к кровати. Глаза Неусы были закрыты. Ланц бесшумно подошел к комоду и стал рыться в ящиках, надеясь найти фотографию Ангела. Это бы ему здорово помогло. Но ему не повезло. Он лег в кровать. Неуса храпела не переставая.

Когда Гарри Ланц наконец заснул, ему приснилось, что он плывет на яхте в окружении обнаженных красавиц с маленькими упругими грудями.

Когда Гарри Ланц проснулся утром, Неусы рядом не было. Его охватила паника. Может, она уже ушла на встречу с Ангелом? Из кухни доносились какие-то звуки. Он быстро встал с постели и оделся. Неуса стояла у плиты.

— Доброе утро, — сказал Ланц.

— Кофе будешь? — пробормотала Неуса. — Мне некогда готовить завтрак. У меня свидание.

«С Ангелом!» Ланц попытался скрыть охвативший его восторг.

— Хорошо. Я не голоден. Давай, иди на свое свидание, а вечером поужинаем вместе. Он обнял ее. — Куда бы ты хотела пойти? Для своей девочки мне ничего не жалко. «Мне можно работать актером», — подумал Гарри Ланц.

— Мне все равно.

— Знаешь ресторан «Чикин» на Авенида Кангальо?

— Нет.

— Тебе там понравится. Давай я заеду за тобой сюда в восемь часов. А до этого я постараюсь решить все свои дела. — Никаких дел у Гарри Ланца не было.

— Ладно.

Он собрал всю свою волю и заставил себя поцеловать Неусу. От ее рыхлых мокрых губ его чуть не стошнило.

— Значит, в восемь.

Ланц вышел из дома и остановил такси. Он надеялся, что Неуса следит за ним из окна.

— На следующем повороте — направо, — сказал он таксисту.

Когда они повернули за угол, Ланц сказал:

— Я выйду здесь.

Водитель удивленно посмотрел на него.

— Вы хотели проехать только один квартал, сеньор?

— Да. Дело в том, что я хромаю. Рана с войны.

Расплатившись, Гарри Ланц повернул обратно и зашел в табачную лавку недалеко от дома Неусы. Он закурил и принялся ждать.

Неуса появилась из дома через двадцать минут. Гарри видел, как она проследовала по улице, и пошел вслед за ней, держась на безопасном расстоянии. Он никак не мог потерять ее из виду. Она двигалась, как океанский корабль.

Похоже, Неуса Муньес никуда не спешила. Она прошлась по Авенида Бельграно и свернула на Авенида Кордоба. Там она зашла в магазин, торговавший изделиями из кожи. Он смотрел, как она беседовала с продавцом. «Может, она договаривается о встрече с Ангелом?» — подумал Ланц. Он запомнил, где расположен магазин.

Через несколько минут Неуса вышла, держа в руках небольшой сверток. Затем она завернула в кафе и купила мороженое. Она медленно двигалась по улице Сан-Мартин, казалось, что она просто бесцельно гуляет.

«Черт возьми, что случилось с ее свиданием?» — подумал Ланц. — «И где Ангел?» Он не поверил, что Ангела нет в городе. Он чуял, что Ангел где-то поблизости.

Ланц внезапно осознал, что Неуса Муньес куда-то пропала. Она завернула за угол и исчезла. Он ускорил шаг и тоже завернул за угол, но ее не увидел. По обе стороны улицы располагались магазины, и Ланц внимательно осматривал их, боясь, что Неуса может его заметить.

Наконец он увидел ее в мясной лавке. Для кого она покупала продукты? Для себя? Или она ждала кого-то на обед? Кого-то по имени Ангел? С безопасного расстояния Ланц наблюдал, как Неуса зашла в овощную лавку. Он продолжал следить за ней до самого ее дома. Насколько он мог судить, никаких подозрительных контактов у нее не было.

Последующие четыре часа Гарри Ланц следил за домом Неусы. Наконец он пришел к выводу, что Ангел не придет. «Может, мне удасться выудить у нее сегодня что-нибудь, не трахаясь с ней», — подумал Гарри Ланц. От одного воспоминания ему стало дурно.

В Вашингтоне был вечер. Пол Эллисон сидел в Овальном кабинете. День сегодня выдался долгим. Постоянные совещания, советы, комиссии не давали ему возможности побыть наедине с собой. Не только с собой. Стэнтон Роджерс сидел напротив. Президент увидел, что у того тоже усталый вид.

— Я отрываю тебя от семьи, Стэн.

— Ничего страшного, Пол.

— Я все хотел спросить тебя про Мэри Эшли. Как проходит проверка?

— Почти закончена. Завтра или послезавтра у нас будут все данные. Пока все идет прекрасно. Я думаю, она подойдет.

— Мы сделаем так, чтобы она подошла. Выпьешь еще?

— Нет, спасибо. Если я тебе больше не нужен, то я пойду. Мы с Барбарой сегодня идем на открытие Центра Кеннеди.

— Ладно, — сказал Пол Эллисон. — А я сегодня встречаюсь с родственниками Алисы.

— Передавай Алисе от меня привет, — сказал Стэнтон Роджерс. Он встал.

— А ты — Барбаре.

Стэнтон Роджерс ушел, а президент стал думать о Мэри Эшли.

Когда Гарри Ланц пришел вечером к Неусе, чтобы пойти с ней поужинать, на стук в дверь никто не ответил. Сначала он испугался, что она ушла.

Он толкнул дверь. Она была незаперта. Может, Ангел ждет его? Может, он решил лично обсудить с ним условия контракта? Гарри принял деловой вид и вошел в дом.

В комнате было пусто.

— Есть здесь кто-нибудь?

Ответом было лишь эхо. Он прошел в спальню. Поперек кровати лежала Неуса. Она была пьяна.

— Ах ты тварь… — Он вовремя остановился. Не надо было забывать, что эта глупая пьяная стерва была для него источником богатства. Он взял ее за плечи и попытался приподнять.

Она открыла глаза.

— Что случилось?

— Я так беспокоился о тебе, — сказал Ланц. Он постарался, чтобы его голос звучал как можно искренней. — Мне больно смотреть, какая ты несчастная, что ты пьешь потому, что кто-то делает тебя несчастной. Я твой друг. Ты можешь рассказать мне все. Это ведь из-за Ангела, правда?

— Из-за Ангела, — пробормотала она.

— Я уверен, что он прекрасный парень, — успокаивающим тоном сказал Ланц. — Вы, наверное, поссорились из-за какого-нибудь пустяка.

Он попытался посадить ее. «Это было все равно, что стараться перевернуть кита». Он сел рядом с ней.

— Расскажи мне про Ангела. Что он тебе сделал?

Неуса посмотрела на него мутными глазами.

— Давай потрахаемся.

Господи! Ему предстояло пережить еще одну нескончаемую ночь.

— Конечно. Прекрасная мысль. — Нехотя Ланц принялся раздеваться.

Когда утром Гарри Ланц проснулся, воспоминания нахлынули на него, и его чуть не вырвало.

Неуса разбудила его посреди ночи.

— Я хочу, чтобы ты мне сделал вот что, — пробормотала она. Она объяснила ему, чего именно ей хотелось.

Он не поверил своим ушам. Но ему пришлось сделать то, о чем она просила. Он не мог позволить, чтобы она рассердилась на него. Желание было настолько извращенным, что Ланц подумал: неужели и Ангел делал ей тоже самое? Вспомнив, что ему пришлось сделать, Ланц почувствовал тошноту.

Он слышал, как Неуса напевает в ванной. Он не знал, как посмотрит ей в глаза. «Хватит», — подумал Ланц. — «Если она сегодня не скажет мне, где Ангел, придется отправиться к портному».

Он встал и прошел в ванную комнату. Она стояла перед зеркалом, накручивая бигуди. Она выглядела еще омерзительней, если это, конечно, было возможно.

— Нам надо с тобой поговорить, — твердо сказал Ланц.

— Ладно, — Неуса указала ему на ванну с водой. — Это я для тебя приготовила. Пока ты будешь мыться, я приготовлю завтрак.

Ланцу не терпелось поговорить с ней, но он понимал, что нельзя быть слишком настойчивым.

— Ты любишь омлет?

У него совсем не было аппетита.

— Еще бы.

— Я хорошо готовлю омлет. Меня Ангел научил.

Она принялась снимать бигуди. Он залез в ванну.

Неуса взяла электрический фен и принялась сушить волосы.

Лежа в теплой ванне, Ланц размышлял: «Может, мне лучше достать пистолет и самому прихлопнуть Ангела. Потому что, если это сделают израильтяне, могут возникнуть сложности с выплатой награды. А так не будет никаких проблем. Я просто скажу, где они могут найти его тело».

Неуса что-то сказала, но из-за шума работающего фена Гарри не расслышал ее слов.

— Что ты говоришь? — переспросил он.

Неуса подошла к ванне.

— У меня для тебя подарок от Ангела.

Она бросила фен в воду, наблюдая, как Ланц корчился в смертельных конвульсиях.

7

Президент Пол Эллисон положил на стол последнее донесение службы безопасности, касающееся Мэри Эшли.

— Все чисто, Стэн.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.