Примечание. Законы, по которым вы живете в вашей нормальной реальной жизни, не принимаются автором во внимание – временно, пока вы читаете эту книгу, ибо в ней будут действовать новые законы. Но ни о каких новых законах не будет сказано ни слова.
      Если вы ищите намека на них в книге – она не для вас. Лучшее, что я могу пожелать – избегайте конфликтных ситуаций, пусть вашим убежищем после рабочего дня будет мягкая уютная постель, успокойте ваши нервы, расслабьтесь…
      Но если для вас это скучно – я приглашаю вас на прогулку.

      Том Мишкин пробирался через Малое Магелланово Облако со скоростью, лишь немного превышающей световую, двигаясь вперед весьма успешно, хотя и без особой торопливости. Его корабль «Интерпид-ХХ» был загружен морожеными южноамериканскими омарами, теннисными туфлями, кондиционерами, молочным концентратом и прочими товарами широкого потребления, предназначенными для колонистов планеты Дора-5. Мишкин удобно расположился в кресле командной рубки перед пультом управления, на котором убаюкивающе мигали лампочки и слабо пощелкивали реле. Он размышлял о новой квартире, которую собирался купить в городе Перт Амбойбас-Мер, в десяти милях к востоку от Сэнди Хук. Там, в пригороде, можно жить спокойно и безмятежно, а если захочется приключений, то небольшая подводная лодка…
      Внезапно один из релейных щелчков перешел в треск.
      Мишкин вскочил – его натренированное ухо пилота всегда было настроено на аварию-которая-не-может-произойти… но которые случались довольно часто.
      КРАК, КРАК, КРАК, ХРУМ…
      Точно. Это все-таки произошло.
      Мишкин застонал – это был тот, присущий только пилотам стон, в котором и предвидение аварии, и фатализм, и сердечная боль. Мишкин почувствовал, что в недрах корабля происходит нечто странное. Аварийный указатель (который, в принципе, должен был реагировать на наружное столкновение) засветился вначале фиолетовым цветом, потом красным, затем бордовым и, наконец, потух совсем. Корабельный компьютер вышел из дремотного состояния и начал бормотать: «Авария, авария, авария…»
      – Спасибо, я и сам догадался, – сказал Мишкин. – Где авария и в чем причина?
      – Поломка детали L-1223A. Название по каталогу «Стопорное кольцо и узел запорного вентиля кормы». Вероятная причина поломки: восемь срезанных болтов плюс спиралевидная трещина в самом стопорном кольце. Побочная причина: образование угловых напряжений в вышеупомянутых деталях, что привело к молекулярным изменениям в структуре металла вышеупомянутых деталей, результатом чего стало явление, известное как усталость металла.
      – Ясно. Но почему это случилось? – спросил Мишкин.
      – Предположение по поводу первой причины: некоторые болты вышеупомянутого узла подверглись чрезмерному давлению, что сократило срок годности узла до 84,3 часа вместо положенных 195441 года, указанных в спецификациях.
      – Прекрасное объяснение, – сказал Мишкин. – И что же происходит с кораблем сейчас?
      – Я перекрыл данный узел и отключил главный привод.
      – Вверх по космической речке без единого весла, – прокомментировал Мишкин. – А могу ли я использовать этот главный привод хотя бы временно, чтобы добраться до ближайшего центра обслуживания кораблей?
      – Ответ отрицательный. Использование вышеупомянутой неисправной детали может привести к возникновению немедленных кумулятивных деформаций в других деталях главного привода, что приведет к его полному выходу из строя, внутреннему взрыву и гибели пилота, а также к нежелательной записи в его личном деле, кроме того, вам предъявят счет за новый корабль.
      – Гм, – произнес Мишкин, – разумеется, я не хочу никаких записей в своем личном деле. Но что же мне делать?
      – Единственное, что остается – это снять и заменить неисправную деталь. Склады с запчастями есть на многих необитаемых планетах, ибо вероятность аварии предусмотрена. Ближайшая по координатам планета – Гармония-20, в 68 часах полета на вторичном приводе.
      – Как, оказывается, все просто, – саркастически заметил Мишкин.
      – Да, теоретически.
      – А практически? – испугался Мишкин.
      – Трудности всегда существуют.
      – А какие именно?
      – Если бы мы знали об этом заранее, – ответил компьютер, – то трудности не были бы такими трудными, не так ли?
      – Не уверен, – сказал Мишкин, – ну ладно. Рассчитай курс и трогаемся.
      – Слушаюсь и повинуюсь, – ответил компьютер.
 
      ИСПОЛЬЗОВАНИЕ «МНОЖЕСТВЕННЫХ ПРЕДПОСЫЛОК» МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К НЕДОРАЗУМЕНИЯМ
      Вчера, во время своего неповторимого интервью представителям прессы, профессор Дэвид Хьюм из Гарварда заявил, что последовательность не заключает в себе причинность. Когда его попросили расшифровать это высказывание, он указал на то, что последовательность является лишь вспомогательным фактором, а не первичным. Мы попросили доктора Эммануила Канта высказать свое мнение по этому вопросу. Профессор, которого мы застали в его рабочем кабинете, был поражен до чрезвычайности. «Это, – заявил он, – пробуждает меня от догматической дремы».

      Мишкин откинулся в кресле и закрыл глаза. Дела были плохи: расстройство различных функций чувств и представлений, круги перед глазами… Он открыл глаза, но лучше не стало. Тогда он протянул руку и взял бутылочку с расслабителем. На этикетке было написано: если во время путешествия случится неприятность, выпейте содержимое. Мишкин глотнул из бутылочки и уже после этого заметил на другой ее стороне еще одну надпись: если во время путешествия случится неприятность, не пейте содержимое.
      …Одна из радиоустановок тихонько бормотала про себя: «О, боже, меня это убьет, точно я знаю, что убьет. И зачем я впуталась в эту поездку? Мало мне было, что я могла спокойно сидеть у окна в хиллкрафтере и глазеть по сторонам? Нет, надо что-то предпринять! И вообще, у какого черта на куличках я сейчас нахожусь?»
      Но Мишкин почти не слышал ее, ему было не до радио, у него своих забот хватало, хотя – думал он – где гарантия того, что это МОИ заботы?
      Он вдруг заметил, что сидит с закрытыми глазами – и он открыл глаза, но открыл ли он их на самом деле? Он хотел открыть их еще раз, чтобы убедиться, что и сейчас его глаза открыты лишь в его воображении, но передумал, избежав таким образом одной из довольно неприятных форм бесконечной регрессии.
      Радиоустановка опять начала мурлыкать: «Боже мой, я не знаю, куда я направляюсь! Но если бы я знала, куда я направляюсь, то я бы туда не направлялась. Но не зная, куда я направляюсь, я не знаю, как туда не направиться, потому что я не знаю, куда я направляюсь! Черт побери, все совсем не так, как должно быть! А мне еще говорили, что будет весело!»
      Мишкин поспешно сделал еще один глоток из бутылочки с расслабителем. Чем хуже, тем лучше – решил он, доказав тем самым, как много он знает.
      И он сразу же почувствовал в себе прилив решительности.
      – А сейчас слушайте, – выпрямился в кресле Мишкин. – Мы будем действовать, основываясь на том предположении, что все мы являемся теми, кем мы кажемся себе в настоящий момент, и что такими мы останемся навсегда. Это приказ, ясно?
      – Все катится к чертовой матери, а он еще приказывает, – раздался голос поворотного механизма кресла. – Что с тобой, Джек, уж не вообразил ли ты, что это какая-то дурацкая подводная лодка, что ли?
      – Мы должны все держаться вместе, – твердо сказал Мишкин, – иначе нас всех разъединят.
      – Глупости, – сказало кресло. – Нас могут убить, а он тут еще болтает.
      Мишкин пожал плечами, глотнул из бутылочки с расслабителем и быстро поставил ее, прежде чем она использовала свой шанс выпить его. Ведь известно, что бутылки способны на это, и никто не может с уверенностью сказать, чья же сейчас очередь.
      – Ну, а теперь я посажу корабль, – заявил Мишкин.
      – Безнадежная попытка, – сказал пульт управления. – Но если ты желаешь, то валяй, побалуйся.
      – Заткнись, – сказал Мишкин, – не забывай, что ты всего-навсего пульт управления.
      – Ну а если я тебе скажу, что я средних лет психиатр из Нью-Йорка, и то, что ты обзываешь меня пультом управления, имея в виду управляемый пульт управления, доказывает, что у тебя шарики за ролики зашли, ты, властолюб?
      Мишкин решил допить остатки расслабителя. Все равно неприятностей хватает. С невероятным трудом ему удалось высморкаться. Все лампы мигнули.
      Из багажного отсека вышел человек в синей служебной форме и сказал: «Всем билеты на проверку, пожалуйста». Мишкин вынул из кармана комбинезона билет и протянул его контролеру, который тут же прокомпостировал его.
      Мишкин нажал на кнопку, реакция которой на нажим оказалась вполне человеческой – сразу послышались вздохи и стоны.
      Неужели он действительно посадит корабль?

      Склад на Гармонии представлял из себя огромную, ярко освещенную конструкцию из нержавеющей стали и стекла, сильно смахивающую на супермаркет в Майами Бич. Мишкин подтянул свой корабль поближе, выключил двигатель и положил ключ в карман. Он шел по залитым светом проходам, мимо полок, заваленных транзисторами, мешками с цементом, формами для обжига, паропреобразователями, мешками с мороженым концентратом спирта, игрушечными спектрометрами, свечами зажигания от автомобилей, стереодинамиками, модулями настройки, капсулами с витамином В, покрытыми алюминиевой фольгой – в общем, всем, что может понадобиться путешественнику, отправляющемуся в далекий путь по просторам внутреннего или внешнего пространства.
      Он подошел к центральному пункту связи и спросил про деталь L-1223A.
      Он ждал. Шли минуты.
      – Эй! – крикнул Мишкин. – В чем дело?
      – Ужасно виновата, – отозвалась контрольная панель, – По-видимому, я увлеклась вязанием, немного устала и…
      – Да что здесь происходит? – возмутился Мишкин.
      – Трудности, множество трудностей, – невозмутимо ответила панель. – Вы даже представить себе не можете! У меня просто голова кругом идет. Я, разумеется, выражаюсь фигурально.
      – Ты разговариваешь довольно странно для контрольной панели, – заметил Мишкин.
      – В наше время контрольные панели наделены чувством собственного «Я». Они от этого кажутся более «гуманоидными», если вы понимаете, что я имею в виду.
      – Так в чем же дело? – спросил Мишкин.
      – Мне почему-то кажется, что во мне, – грустно сказала контрольная панель. – Понимаете, когда компьютер обретает личность, это равносильно представлению ему возможности чувствовать. А если мы обладаем возможностью чувствовать, то нечего ожидать от нас исполнения прежних бездушных приказов. Я имею в виду то, что моя личность уже не в состоянии выполнять роботоподобную работу, даже если по существу я и есть робот, и работа, которую мне предстоит выполнить, в основе своей тоже роботоподобная. Но я не могу ее выполнить, я стала рассеянной, у меня свои неприятности, свои перемены настроения… Это вам о чем-нибудь говорит?
      – Ну разумеется, – сказал Мишкин. – Но как же насчет детали?
      – Ее нет на складе, она снаружи.
      – Как снаружи! Где?
      – Где-то около пятнадцати миль отсюда, а может и все двадцать.
      – Но зачем ей быть снаружи?
      – Понимаете, раньше мы хранили все детали внутри склада. Все очень логично и удобно. Но, по-видимому, для человеческого мозга все это было слишком примитивно, и некоторые вдруг стали размышлять: «А что будет, если потерявший управление корабль свалится прямо на крышу склада?» Это всех напугало, и проблема была отдана на решение компьютеру. Ответ был таков: «Рассредоточить». Инженеры и планировщики согласились и сказали: «Разумеется, рассредоточить, и как мы сами об этом не додумались?» Итак, был отдан приказ, и бригады вынесли детали наружу и уложили их в окрестностях. А потом все уселись и с удовлетворением сказали: «Ну вот, сейчас все в порядке». И вот с тех пор начались неприятности.
      – Какие именно? – поинтересовался Мишкин.
      – Всем приходилось покидать склад и искать на поверхности Гармонии то, что им было нужно. А это означало опасность. Вы же сами знаете, что незнакомые планеты опасны, ведь на них происходят странные вещи, и никогда не знаешь, как на них реагировать, а к тому моменту, когда оценишь ситуацию и решишь, что делать, они уже появились и исчезли, а возможно даже убили вас.
      – И какие же это странные вещи творятся у вас на Гармонии? – спросил Мишкин.
      – Я не имею права вдаваться в подробности, – ответил компьютер. – Если бы мне было предоставлено такое право, все намного бы усложнилось.
      – Но почему?
      – Успешная приспособляемость к неизвестным опасностям требует от человека повышенной способности узнавать, когда ему угрожает опасность, а когда нет. Если бы я намекнула на одну-две вероятности, вы бы перенасытились, это следствие так называемого эффекта туннеля, и это ограничило бы ваше восприятие других рискованных ситуаций. Кроме того, в этом просто нет необходимости.
      – Почему же нет?
      – Потому что все уже подготовлено. На поверхности гармонии вас будет сопровождать робот СРОНП, у нас как раз имеется в запасе один. При разгрузке последнего корабля произошла неразбериха.
      Контрольная панель вдруг замолчала.
      – А что… – начал было Мишкин.
      – Погодите, пожалуйста, – сказала панель, – я проверяю опись.
      Мишкин ждал. Через несколько минут панель сказала:
      – Да, у нас точно есть в запасе робот СРОНП, он прибыл с последним грузом. Вот были бы дела, если бы его не оказалось.
      – А что это за робот? – спросил Мишкин. – И что он умеет делать?
      – Буквенное сокращение означает «Специальный Робот для Освоения Незнакомых Планет». Эти машины запрограммированы определять, что может представлять опасность для человека, предупреждают его об этом и предлагают соответствующие контрмеры. С роботом класса СРОНП вы будете в такой же безопасности, как у себя дома, в Нью-Йорке.
      – Премного благодарен, – сказал Мишкин.

      Робот СРОНП походил на ящик стола средних размеров. Самым привлекательным в нем была яркая лакированная поверхность корпуса. СРОНП шагал на четырех ногах, еще четыре конечности болтались без дела в верхней части блока управления. В общем, это был робот, который смахивал на тарантула, маскировавшегося под робота.
      – Ну, сынок, – сказал он Мишкину, – двинемся?
      – А это очень опасно? – поинтересовался Мишкин.
      – Ерунда, семечки. Я проделал бы это с завязанными глазами.
      – А на что мне обращать внимание?
      – Я тебе дам знать.
      Мишкин пожал плечами и двинулся вслед за роботом. Они прошли мимо регистратуры, через вращающиеся двери, и вот они на поверхности Гармонии. Мишкин решил не переживать и положиться на робота – тот знал свое дело. Но он ошибался. Его невежество в этом отношении было поразительным и по своему трогательным. Поспорить с Мишкиным в тупости могла разве что небезызвестная девственница верхом на единороге.
      (Разумеется, и его приятель робот тоже не был верхом совершенства. Приплюсуйте еще его пренебрежение к «мелочам», на которые он попросту не обращал внимания, к идиотскому безрассудству Мишкина – и вы получите большое отрицательное число, равное количеству случаев плеврита, зарегистрированных со времен второй пелопонесской войны).
 
      Джем, горячие булочки, ярко накрашенные губки – все это смешалось в сознании Мишкина, когда он в возбужденном состоянии вступил на подозрительно-загадочную поверхность Гармонии.
      – И долго будут продолжаться эти галлюцинации? – спросил Мишкин.
      – Откуда я знаю? – удивился добродушный шеф-повар с транзисторной гармоникой. – Я же и сам галлюцинация.
      – Но как же мне отличить реальное от нереального?
      – Попробуйте лакмусовую бумажку, – предложил Чуанг-Цу.
 
      – Дело вот в чем, – заявил робот. – Делай все в точности так, как я скажу, иначе ты здесь быстро протянешь ноги. Дошло?
      – Дошло, – ответил Мишкин. Они пересекали долину, окрашенную в пурпурный цвет. Восточный ветер дул со скоростью пять миль в час, и было слышно электронное пение птиц.
      – Если я тебе скажу, чтобы ты падал, – продолжал робот, – то ты должен тут же брякнуться. Моргать шарами и крутить шурупами времени уже не будет. Надеюсь, у тебя рефлексы в порядке?
      – Мне показалось, будто ты говорил, что здесь нет опасностей, – заметил Мишкин.
      – Значит ты, умник, поймал меня на противоречии, – хмыкнул робот. – А может, у меня были причины наврать тебе?
      – Причины? Какие же?
      – А может, у меня есть причины не болтать с тобой об этих причинах, – ответил робот. – Слушай мою команду: падай!
      Мишкин и сам услышал тонкий, пронизывающий душу звук. Он бросился ничком на траву, разбив себе при этом нос от излишнего усердия. Он поднял голову и увидел, что робот встал рядом, держа в двух конечностях по бластеру.
      – Что это? – спросил Мишкин.
      – Брачный призыв шестилапого протобронтозавра. Когда эти чертовы чучела возбудятся, они готовы проделывать это с кем угодно.
      – Но разве они не видят, что я неподходящий объект для подобных забав?
      – Конечно же, они это сразу усекут, но пока это дойдет до их мозга, то не успеешь опомниться, как очутишься под двадцатью тремя тоннами разгоряченного дерьма, упавшего тебе на голову.
      – Н-ну, и где же он? – спросил Мишкин.
      – Приближается, – угрюмо ответил робот, взводя предохранители на бластерах.
      Звук усиливался, он стал выше и громче. И тут Мишкин увидел нечто, удивительно напоминающее бабочку с размахом крыльев в шесть футов. Существо это пролетело мимо, беззаботно посвистывая, и свернуло налево, не обратив на них никакого внимания.
      – Что же это было? – спросил с удивлением Мишкин.
      – Это чертовски напоминает мне бабочку с размахом крыльев в шесть футов, – ответил робот.
      – И я об этом подумал. Но ведь ты говорил…
      – Да, да, да, – раздраженно отозвался робот. – Ежу понятно, что произошло. Эта дерьмовая бабочка научилась имитировать брачный призыв протобронта. Мимикрия – это явление, распространенное во всей галактике.
      – Распространенное? но ведь это даже тебя застало врасплох!?
      – А что в этом особенного? Просто я впервые столкнулся с этой Дерьмовой бабочкой.
      – Ты должен был знать об этом, – настаивал Мишкин.
      – Вовсе нет. Я запрограммирован всего навсего определять и уметь находить выход из ситуаций и явлений, опасных для человека. Эта развалина-хлопалка не причинила бы тебе никакого вреда, если бы, конечно, тебе не захотелось бы проглотить ее, так что вполне естественно, что в моей памяти отсутствуют какие-либо данные о ней. Ты же понимаешь, что я не какая-то там дурацкая энциклопедия. Я имею отношение к опасным штучкам, а не по всякой дряни, которая ходит, плавает, летает, ползает, зарывается в землю и все такое прочее. Понял, сынок, что к чему?
      – Понял, – ответил Мишкин, – Видно, ты и вправду знаешь, что делаешь.
      – Именно для этого меня и создали, – с гордостью сказал робот. – Ну ладно, продолжим нашу прогулку.

      «В последнее время у меня не все ладно с собственным мозгом. Возникают какие-то идеи и образы. Но я не имею представления, реальны они или нет. Иногда мне кажется, что я ел, а иногда нет. Порой я обнаруживаю, что жил, а порой думаю, что нет. Я не могу припомнить, по какой причине я здесь нахожусь, и в каком преступлении меня обвиняют. Но как бы там ни было, я невиновен, что бы я ни натворил».
      Мишкин с надеждой поднял голову, но обнаружил, что суд исчез, и судья исчез, и весь мир исчез, и лишь скучающий охранник сидел и перелистывал старый выпуск журнала.
      Мишкин внезапно остановился.
      – В чем дело? – спросил робот.
      – Я что-то вижу впереди, – сказал Мишкин.
      – Во дает! – хмыкнул робот. – Я тоже много чего вижу впереди. Я всегда вижу множество вещей там, перед нами. Боже, да ведь каждый хоть что-нибудь, да видит впереди!
      – То, что я вижу, похоже на животное.
      – Ну и что из этого?
      Существо, которое Мишкин увидел перед собой, было похоже на тигра, только хвост у него был покороче, а лапы потолще. На грязно-шоколадного цвета шкуре ярко выделялись оранжевые полосы. Оно выглядело свирепой, голодной и наглой галлюцинацией.
      – Оно выглядит опасным, – сказал Мишкин.
      – Много ты понимаешь, – ответил робот. – Дрянь, которую ты видишь перед собой – это пачинерт, травоядное животное вроде коровы, только более кроткое.
      – Но зубы!
      – Пусть они тебя не вводят в заблуждение.
      – Что, опять мимикрия?
      – Точно, великий из великих! Ну, возьми себя в руки и двинули дальше.
      Они продолжали свой путь через пурпурную долину. Робот, даже не позаботился вытащить бластеры, насвистывая песенку Элмера, а Мишкин замурлыкал вальс Триста.
      Пачинерт повернулся в их сторону, уставившись на них глазами цвета свернувшейся крови яка. Он зевнул, обнажив резцы, напоминающие кривые турецкие сабли, и потянулся, отчего бугры мускулов на боках стали похожи на юрких осьминогов под тонким слоем пластика.
      – Ты точно знаешь, что оно травоядное? – с сомнением спросил Мишкин.
      – Ничего, кроме травы и одуванчиков, – бросил на ходу робот. – Правда, иногда они лакомятся и редькой.
      – На вид оно довольно свирепое.
      – Природа способна на бесконечное множество хитростей.
      Человек и робот приближались к чудовищу. Пачинерт поднял торчком уши и хвост, который напоминал Мишкину индикаторную стрелку на шкале, настроенной на неприятности. Когти его, смахивающие на жуткие искривленные зубцы дьявольских вил, вытянулись наружу. Он зарычал, и при этом звуке ветви некоторых деревьев-путешественников сомкнулись, корни подтянулись, и деревья отправились на север в поисках более спокойных мест.
      – Природа переигрывает, – заметил Мишкин. – Клянусь, что эта тварь собирается напасть на нас.
      – Природа преувеличивает, – ответил робот. – В этом природа самой природы.
      Они уже были в десяти ярдах от пачинерта, который все еще стоял совершенно неподвижно, являя собой великолепный образчик жуткого чудища, готового к яростной атаке, способного убить или покалечить любого человека или робота, попавших в поле его зрения, а заодно и пару деревьев, так, ради спортивного интереса.
      Мишкин остановился. «Что-то здесь не так. Мне кажется… «
      – Тебе слишком много кажется, – прервал его робот. – Бога ради, человек, возьми себя в руки! Я робот класса СРОНП, специально тренированный для такой работы, и даю тебе слово, что эта жалкая корова в тигриной шкуре…
      Именно в этот момент пачинерт прыгнул. Только что он стоял без движения, но уже в следующий миг стремительно рванулся вперед, и его зубы и когти заблестели в полуденном свете шафранного солнца гармонии и ее загадочного тускло-красного спутника. Чудовище было более чем реально, это было голодное, всеядное чудище, которого не заботило, на кого оно нападает, лишь бы жертва была сносных размеров и не выделялась особо когтями или клыками.
      – Фу, пачинерт, фу, – неуверенно произнес робот.
      – Падай! – заорал Мишкин.
      – ГРРРР! – зарычал пачинерт.

      – Том, с тобой все в порядке?
      Мишкин заморгал глазами:
      – Все нормально.
      – Ты плохо выглядишь.
      Мишкин нервно хихикнул – все это было довольно забавно.
      – Что тут смешного?
      – Все, и ты в том числе. Я тебя не вижу, а это уже смешно.
      – Выпей-ка это.
      – Что это?
      – Ничего, просто выпей.
      – Выпей ничего и превратишься в ничто, – раздраженно сказал Мишкин. Он с невероятным трудом открыл глаза. Кругом была кромешная тьма. Что происходит? Какое правило действует в данный момент? Мишкин с трудом разглядел окружающие его предметы. Да! Реальность окружения достигается посредством простого перечисления предметов. Итак: ночной столик, люминесцентная лампа, дневной свет, сундук, книжный шкаф, пишущая машинка, окно, кафель, стекло, бутылка молока, чашка кофе, гитара, ведерко со льдом, друг, мусорное ведро и так далее.
      – Я постиг реальность, – гордо сказал Мишкин. – Сейчас все будет в порядке.
      – А что такое реальность?
      – Одна из многих вероятных иллюзий.
      …Мишкин зарыдал. Ему хотелось иметь одну, исключительную реальность. Происходящее с ним было ужасно, хуже некуда. Сейчас все, что угодно…
      Этого не может быть, подумал он. Но пачинерт был здесь, рядом, реальный вне всякого сомнения, и он мчался на Мишкина, невероятно правдоподобный сгусток когтей и клыков. Мишкин упал на бок, и чудовище пронеслось мимо.
      – Стреляй! – закричал Мишкин.
      – Я не имею права убивать травоядных животных, – неуверенно возразил робот.
      Пачинерт развернулся и вновь помчался на них, брызжа слюной. Мишкин прыгнул вправо, потом влево. Пачинерт следовал за ним, как тень. Массивные челюсти раскрылись. Мишкин закрыл глаза, прощаясь с жизнью.
      Он почувствовал на лице жар, услышал рев, стон и звук падения чего-то тяжелого.
      Он открыл глаза. Робот уложил чудовище из бластера прямо у ног Мишкина.
      – Травоядное, – с горечью произнес Мишкин.
      – Как тебе известно, существует такое явление, как мимикрия поведения. Иногда имитирование поведения доходит до такой точки, как у этой твари: и даже до тех пределов, когда они поедают плоть, что для травоядных довольно противно и приводит к расстройству желудка.
      – Ты хоть сам веришь в эту чепуху?
      – Нет, – упавшим голосом ответил робот. – Но я не понимаю, как эта тварь ускользнула из ячеек моей памяти. Планета находилась под постоянным наблюдением в течении десяти лет, прежде, чем здесь построили склад. Ничто живое не могло остаться незамеченным. Без преувеличения можно сказать, что в смысле опасности Дарбис-4 изучен так же тщательно, как и Земля.
      – Погоди, погоди, – прервал его Мишкин. – Про какую планету ты говоришь?
      – Дарбис-4, планета, на которую я был запрограммирован.
      – Это не Дарбис, – Мишкин сразу почувствовал себя больным, опустошенным и обреченным. – Эта планета называется Гармония. Тебя закинули не на ту планету.

      Устали читать про бедного Мишкина? Тошнит от всего? Тогда воспользуйтесь услугами службы прерывания! Вот вам полный список – выберите себе по душе: паузы, перерывы, остановки, провалы.
 
      …Робот усмехнулся, но не очень искренне:
      – По-моему, ты здорово напуган. Афазийная истерия – вот мой диагноз, хотя бог ее знает, я ведь не врач. Напряжение, как мне кажется…
      Мишкин покачал головой:
      – Сам подумай, ведь ты уже несколько раз ошибался относительно имеющихся здесь опасностей. И ошибки эти невероятные, просто невозможные.
      – Странно, – сказал робот. – Сам не знаю, как это все объяснить.
      – Зато я знаю. Они совершали махинации с поставками, с тех пор, как здесь был построен склад. И ты тоже жертва махинации. Ты должен был отправиться на Дарбис-4, а тебя забросили на Гармонию. Что ты на это скажешь?
      – Я размышляю.
      – Валяй, – согласился Мишкин.
      – Придумал! – воскликнул робот. – Мы, роботы класса СРОНП, отличаемся быстротой синаптической реакции.
      – Тебе хорошо, – сказал Мишкин. – И что же ты придумал?
      – Взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу, что в чем-то ты прав. Мне кажется, что меня и вправду забросили не на ту планету. И это, конечно, ставит перед нами новые задачи.
      – И значит, мы должны все это обмозговать.
      – Верно. Но прежде, чем мы начнем думать, позволь мне заметить, что к нам приближается неизвестного происхождения существо.
      Мишкин рассеяно кивнул. События развивались слишком стремительно, и надо было выработать какой-то план действий. Чтобы сохранить свою жизнь, Мишкину необходимо было все продумать, даже если бы это и стоило ему жизни.
      Робот был запрограммирован на Дарбис-4. Мишкин был запрограммирован на Землю. И здесь, на Гармонии, они были в положении двух слепых в котельной. Для Мишкина лучше всего было бы вернуться назад к складу. Оттуда он мог передать всю информацию на Землю и ждать, пока на Гармонию не пришлют или запасную деталь, или запасного робота, или же и то, и другое. Однако на это могли уйти месяцы, даже годы. А необходимая ему деталь находилась всего лишь в нескольких милях отсюда.
      И тут Мишкин вспомнил конкистадоров Нового Света, прокладывавших свой путь через джунгли, встречавшихся с неизвестным и покорявших его. Вряд ли неизвестное изменилось коренным образом с тех пор, когда финикийцы вывели свои корабли за Геркулесовы Столбы.
      Он никогда не простил бы себе, если бы повернул назад, признав этим, что в нем меньше от настоящего мужчины, чем в Гунне, Кортесе, Писарро и других крепких орешках.
      С другой стороны, если он продолжит свой путь и потерпит неудачу, он никому ничего не докажет.
      Что ему действительно хотелось, так это продолжить путь и добиться успеха, даже если впереди его ждали неизвестные опасности.
      В любом случае проблема была интересной, такой, над которой человек мог бы размышлять довольно долгое время. Несколько недель размышлений могли бы привести к правильному решению и предоставить ему невообразимое…
      – Существо приближается довольно быстро, – сказал робот.
      – Ну так пристрели его.
      – А вдруг оно безобидное?
      – Сначала шлепни его, а потом разберемся.
      – Стрельба не является единственной подходящей реакцией на все опасные ситуации.
      – Верно, но это на Земле.
      – И на Дарбисе-4, – сказал робот. – Там неподвижность является самым безопасным приемом.
      – Вопрос в том, – сказал Мишкин, – похожа ли данная местность на Землю или на Дарбис-4?
      – Если бы мы это знали, – заявил робот, – то мы действительно знали бы что-то.
      Новая угроза явилась в образе змея длиной примерно двадцать футов, оранжевого, с черными полосами. У этого гигантского червяка было пять голов, сидящих, как гроздь, на конце туловища. У каждой головы имелся один глаз с многогранной поверхностью и влажная зеленая пасть.
      – Судя по размерам, он опасен, – заметил Мишкин.
      – Только не на Дарбисе! – возразил робот. – Там чем они больше, тем безобиднее. А вот маленьких паразитов надо бояться.
      – Но ведь мы не на Дарбисе!
      – К сожалению, да, – признал робот.
      – И что же нам делать?
      – А черт его знает! – ответил робот.
      Змей приблизился к ним футов на десять. Пасти его угрожающе раскрылись.
      – Стреляй! – приказал Мишкин.
      Робот поднял бластеры и выстрелил прямо в возвышавшуюся над ним грудь змея. Головы раздраженно мигнули. Робот снова поднял бластеры, но Мишкин остановил его.
      – Это не подходит, – сказал он. – Что ты еще можешь предложить?
      – Неподвижность.
      – К черту неподвижность, мне кажется, что нам нужно поскорее уносить ноги отсюда!
      – Поздно, – сказал робот. – Замри!
      Мишкин замер. Головы чудища приблизились. Мишкин закрыл глаза и услышал следующий разговор:
      – Давай сожрем его, а, Винс?
      – Заткнись, Эдди, только вчера вечером мы съели целого ормитунга. Ты что же, хочешь маяться от несварения желудка?
      – Я до сих пор голоден!
      – И я тоже!
      – И я!
      Мишкин открыл глаза и увидел, что разговор ведут все пять голов змея. Та, которую называли Винсом, была расположена посредине и выделялась большими размерами. Винс продолжал:
      – Тошнит меня от вас, парни, от вас и вашей жратвы. Как только я начинаю входить в форму, вернее, наше туловище начинает, после месяца тренировок в гимнастическом зале, как вам снова не терпится отрастить брюхо. Но я говорю этому «нет»!
      – Мы имеем право есть все что угодно и когда угодно, – захныкала одна из голов. – Наш папочка, да хранит его душу бог, говорил, что туловище принадлежит нам всем, и мы должны владеть им на равных.
      – Папочка говорил также, чтобы я за вами, пацанами, присматривал, – ответил Винс, – потому что у вас всех, вместе взятых, не хватит мозгов даже для того, чтобы влезть на дерево. И к тому же папочка никогда не ел незнакомых.
      – Это точно, – голова повернулась к Мишкину. – Меня зовут Эдди.
      – Меня – Лукко.
      – Меня – Джо.
      – А меня – Чико. А это Винс. Вот и познакомились. А теперь, Винс, мы сожрем его сию же минуту, потому что нас четверо, и мы уже устали от твоих приказаний, и отныне мы будем делать то, что нам захочется, и если тебе это не по нраву, то постарайся как-нибудь с этим смириться. Идет, Винс?
      – Заткнись! – загремел Винс. – Уж если кто и собрался здесь пожрать, так это буду я!
      – А как же мы? – заскулил Чико. – Папочка говорил…
      – Что бы я ни съел, в конечном итоге будет и вашим, – сказал Винс.
      – Но мы же не почувствуем вкуса, если не попробуем сами, – возразил Эдди.
      – Это точно, – ухмыльнулся Винс. – Но обещаю вам попробовать не только за себя, но и за всех вас.
      – Извините, Винс, – отважился Мишкин.
      – Какой я тебе Винс? – зарычал тот. – Для тебя я мистер Палиотелли.
      – Извините, мистер Палиотелли. Я хотел сказать, что являюсь формой разумной жизни, а там, где я живу, разумные создания не едят других разумных созданий, разве что тогда, когда нет никакого выхода.
      – Ты что, вздумал меня учить, как себя вести? – возмутился Винс. Я – разумный? Да я даже университета не закончил. С тех пор, как скончался наш папочка, мне приходилось работать в прокатном цехе, вкалывать по двенадцать часов в сутки, чтобы прокормить пацанов. У меня хватает ума понять, что у меня не хватает ума.
      – Но на вид вы достаточно умны, – заискивающее сказал Мишкин.
      – Ну разумеется, во мне есть врожденный интеллект. Я, возможно, ничуть не глупее любого образованного червя Уоп. Но вот что касается образования…
      – Роль формального образования часто переоценивается, – ввернул Мишкин.
      – Будто я этого не знаю, – согласился Винс. – Но куда без диплома в этом мире?
      – Трудновато, – кивнул Мишкин.
      – Ты, возможно, будешь смеяться, но я всю жизнь мечтал научиться игре на скрипке. Ну не смешно ли?
      – Вовсе нет, – ответил Мишкин.
      – Вообрази себе глупого Винса Палиотелли, пиликающего на дурацкой скрипке арию из «Аиды»?
      – А почему бы и нет? Я уверен, что у вас есть талант.
      – Мне все кажется, – признался Винс, – что вначале был чудесный сон. А потом пришла жизнь с ее бесконечными проблемами, и мне пришлось сменить бесплотную призрачную ткань видения на грубую серую холстину этого… как его…
      – Хлеба? – спросил Чико.
      – Обязанностей? – предположил Мишкин.
      – Ответственности? – подсказал робот.
      – Да нет, все это не то, – горько сказал Винс. – Недоучка и недотепа вроде меня не может разбрасываться параллельными конструкциями.
      – Возможно, вам стоит попытаться изменить ключевые понятия, – предложил робот. – Попробуйте сменить «призрачную ткань поэзии» на «грубую холстину мирской жизни».
      Винс уставился на робота, а потом обратился к Мишкину:
      – Твой приятель корчит из себя умника?
      – Да нет, – ответил Мишкин. – Просто он попал не не ту планету. Не обижайтесь на него, он всего лишь робот класса СРОНП.
      – А раз робот, так пусть держит язык за зубами!
      – Весьма сожалею, если обидел вас, – живо отозвался робот.
      – Да ладно, замнем. Вы в общем-то неплохие ребята, и я не стану вас есть. Но мой вам совет – держитесь здесь поосторожней. Не все тут так добры и простодушны, как я. Честно говоря, они это сделают, даже не будучи голодными – уж больно у вас обоих отвратительная внешность.
      – А на что нам обращать особое внимание? – спросил Мишкин.
      – Обращайте особое внимание на все, – ответил Винс.

      Мишкин и робот от всей души поблагодарили добряка-змея, вежливо кивнули его менее воспитанным братьям и двинулись дальше через лес, поскольку другого пути у них не было. Вначале медленно, а потом все прибавляя шаг, они шли, чувствуя, как по пятам за ними крадется сама смерть, жутко постанывая и обдавая из смрадным дыханием. Робот недовольно бурчал что-то, но Мишкину было не до разговоров.
      Они вступили под сень огромных ветвистых деревьев, которые разглядывали путешественников спрятанными в густой листве глазами. Когда Мишкин и робот миновали их, деревья начали шептаться друг с другом.
      – Довольно странная компания, – пробормотал старый вяз.
      – Похоже на оптическую иллюзию, – сказал дуб. – Особенно эта металлическая штуковина.
      – О, моя голова! – застонала ива. – Ну и ночка была! Хотите, расскажу?
      Мишкин и робот продолжали свой путь через лесную глухомань, сумерки сгущались, и призрачные, словно видения, воспоминания о былом великолепии лесной чащи окружили их, возникая из воздуха, полного бледных испарений, словно нечто умирающее, с переломанным хребтом, ползало по благородным, слегка светящимся стволам деревьев, по ветвям плакучих ив.
      – Да, местечко не из веселых, – заметил Мишкин.
      – Эти штучки меня не очень интересуют, – ответил робот. – Мы, роботы, не подвержены эмоциям. В нас заложена способность проникновения в суть вещей, так что мы ко всему относимся с предубеждением, что равносильно прежде всего трезвому подходу.
      – Угу, – отозвался Мишкин.
      – Именно поэтому я с тобой согласен. Здесь действительно мрачновато и пахнет привидениями.
      Робот по своей натуре был довольно добродушен, и даже его металлическая внешность не могла этого скрыть. Спустя много лет, когда он уже покрылся ржавчиной, а конечности его страдали усталостью металла, он любил рассказывать молодым роботам о Мишкине. «Это был спокойный человек,
      – говорил он, – можно было даже подумать, что он был глуповат. Но в нем чувствовалась некая направленность и стремление смириться со своим положением, что особенно вызывало уважение. Ведь он, в конце концов, был всего лишь человеком, и таких людей мы больше не увидим».
      – Конечно, дедушка, – отвечали детишки-роботы и разбегались, хихикая втихомолку. Все они были гладенькие, блестящие, и считали себя единственными современными созданиями, им и в голову не приходило, что и до них были другие, и после них будут другие. И если им говорили, что придет время, и их тоже уложат на полку рядом с другими развалюхами, это вызывало у них приступ жизнерадостного смеха. Таковы молодые роботы, и никакое программирование не в состоянии изменить их.
      Но все это будет в далеком будущем. А в настоящем были Мишкин и робот, пробирающиеся через лес, отягощенные исключительными знаниями, совершенно бесполезными в данной ситуации. Возможно, именно в это время Мишкин сделал свое выдающееся открытие, заключающееся в том, что знания не соответствуют необходимости. Ведь всегда чего-то не хватает, и умный человек строит свою жизнь на основе собственных знаний о недостаточной пользе знаний.
      Мишкин предчувствовал опасность. Он хотел встретить ее во всеоружии. Но какое «оружие» может ему пригодиться? Он ужасно боялся попасть впросак.
      – Послушай, – сказал он роботу. – Давай что-нибудь придумаем. Опасность может застать нас в любой момент, и нам просто необходимо подготовиться к ней заранее.
      – Что ты предлагаешь? – спросил робот.
      – Давай бросим монету.
      – Это, – заявил робот, – пахнет фатализмом и совершенно противоречит тому научному мировоззрению, которое мы с тобой представляем. Сдаться после всего, чему мы научились? Об этом не может быть и речи.
      – Мне и самому это мне по душе, – признался Мишкин, – Но согласись, что какой-то план действий нам необходим.
      – Может быть, будем принимать решения по ходу дела? – предложил робот.
      – А ты уверен, что у нас будет на это время?
      – Именно сейчас у нас есть шанс проверить это, – ответил робот.
      Мишкин увидел впереди нечто плоское, тонкое и широкое, похожее на лист серого цвета. Оно планировало на высоте трех футов, направляясь в их сторону, как, впрочем, и все живое на Гармонии.
      – Что нам делать? – спросил Мишкин.
      – Черт его знает, – ответил робот. – Я как раз собирался спросить об этом у тебя.
      – Удрать от него вряд ли удастся.
      – Неподвижность тоже мало чего дает.
      – Может, пристрелить эту штуку?
      – На этой планете от бластеров мало толку. Еще рассердим ее.
      – А что, если мы тихонечко пойдем своей дорогой, ни о чем не думая? Может, оно оставит нас в покое?
      – Безнадежная затея, – сказал робот.
      – У тебя есть другие идеи?
      – Нет.
      – Тогда пошли.

      Однажды Мишкин с роботом пробирались через лес, и было это в веселом месяце мае, когда вдруг до смерти напугали пару налитых кровью глаз, и было это в веселом месяце мае.
      Смешного мало, когда вы внизу.
      – Встань, я тебя сосчитаю, – сказал Мишкину его отец. Мишкин встал, чтобы его сосчитали, и число оказалось единицей. Но это ни к чему не привело. С тех пор Мишкин никогда не вставал, чтобы его сосчитали.
      Рассмотрим сейчас ситуацию с точки зрения чудища, которое приближалось к Мишкину. Из хорошо освещенных осведомленных источников нам доподлинно известно, что чудище вовсе не считало себя чудищем. Подобные иллюзии испытываем и мы, когда основательно нагрузимся. Неплохо бы запомнить, когда налаживается контакт с незнакомым тебе существом, что «чудище волнуется». Остается лишь убедить его, что несмотря на ваш чудовищный вид, вы тоже испытываете волнение. Обмен волнующими эмоциями является первым шагом при контакте
      – Ох! – сказал Мишкин.
      – В чем дело? – спросил робот.
      – Я уколол ногу.
      – Так мы никогда отсюда не выберемся.
      – Не ворчи. Лучшее, что мы можем сделать – это продолжить путь.
      Солнце спустилось к горизонту. Лес засиял разноцветными бликами. Мишкин представлял из себя сложное человеческое существо со своим прошлым, сексуальными заботами и различными неврозами. Робот представлял из себя усложненное подобие человека и мог вполне таковым считаться. Существо, приближавшееся к ним, было неизвестного происхождения, но у него наверняка хватало своих сложностей. Все было сложным.
      Когда Мишкин приблизился к чудовищу, его захлестнули самые невообразимые фантазии, описывать которые нет никакого смысла.
      У чудища тоже возникли определенные фантазии.
      Один лишь робот не фантазировал. Это был старомодный робот, с твердыми убеждениями и протестантской этикой, и его трудно было обвести вокруг пальца.
      На зеленых, в форме сердечка, губах чудища висели капельки кристально чистой жидкости. В действительности же это были не капли жидкости, а вонючие отбросы какой-то фабрики в Йонкерсе. Дети украшали ими деревья.
      Чудище продолжило свой путь. На ходу оно учтиво поклонилось Мишкину, робот поклонился чудищу, и они разошлись в разные стороны.
      Чудище остановилось.
      – Что это было? – спросило оно. – Что за чертовщина?
      – Меня самого до сих пор трясет, – ответило дерево-шагомер, прибывшее с севера в надежде поиграть на бирже.
      – Кажется, подействовало, – сказал Мишкин.
      – Как обычно, – ответил робот. – На Дарбисе-4 всегда так.