— Ханс! Вспомни о зардалу! Мы должны разыскать Посредника.

— Хорошо бы. — Он откусил маленький кусочек, прожевал его и поморщился. — Не слишком вкусно, но лучше, чем ничего. Послушай, Дари, я не меньше твоего хочу найти Посредника и поговорить с ним. Но как? Я надеялся, что мы все еще находимся внутри него, и поэтому рассчитывал встретить его, выйдя наружу. Не сработало. Это самое странное место, какое мне только доводилось видеть, да и ты вряд ли чувствуешь себя здесь в своей тарелке. Ты видела размеры артефакта, когда мы приближались к нему. Можно весь остаток жизни искать здесь кого-то, но если он сам этого не захочет, мы никогда его не найдем.

Дари вспомнила гигантскую конструкцию, увиденную ими перед последним броском, и ее хрупкие ответвления, тянущиеся на миллионы километров. Ребка прав. Ее и глазом не охватить, а уж искать здесь кого-то… Но ведь надо что-то предпринять…

— Ты предлагаешь просто сидеть и ничего не делать?

— Нет. Я бы охарактеризовал наше положение другими словами: когда не знаешь, что делать, не делай ничего. Я же собираюсь поесть и тебе советую. — Он похлопал по лежавшей рядом коробке. — Прямо здесь. Ты же ученый, Дари. Сама подумай. Мы понятия не имеем, где сейчас Посредник, или каким образом искать его. Мы даже не знаем, как попасть туда, куда мы хотим; я имею в виду топологию этого места. Но если ты спросишь меня, где, по-моему, может находиться Посредник, я скажу, что он здесь, там, где нас оставил. А если ты спросишь меня, как нам лучше провести время, я бы предложил следующее. Нам необходимо поесть и отдохнуть, наблюдая при этом за происходящим в комнате с зардалу. Мы, конечно, могли бы есть и там, но при виде этих баков у меня кусок в горло не лезет.

Человеческие слабости у Ханса Ребки? Дари вовсе не была уверена, что наконец-то убедилась в их наличии. Она села на белую коробку с красивыми морозными узорами на стенках. Верх куба был слегка теплым на ощупь. Под ее весом он прогнулся на доли дюйма — как раз настолько, чтобы было удобно.

Возможно, в Ребке вообще не было никаких слабостей. «Когда не знаешь, что делать, не делай ничего». Эту фразу, пожалуй, должна была произнести она — ученый, отдавший своим исследованиям двадцать лет жизни. Но сейчас именно она испытывала неодолимую потребность делать хоть что-то — все равно что. Это Ребка, прирожденный искатель приключений, сотни раз уходивший от неминуемой гибели, мог спокойно сидеть и отдыхать.

Дари откусила кусочек холодного фрукта. Надо есть. Она съела. На вкус он показался слегка вяжущим, с зернистой структурой, и немного жестковатым. Никаких последствий. Здесь Ребка тоже оказался прав. Действительно, их не стали бы тащить сюда только для того, чтобы отравить или уморить голодом. Хотя — как они могут судить о мыслительных процессах чужаков, если все случившееся после их прибытия к Гаргантюа, выглядело абсолютной мистикой?

Она съела еще три кусочка незнакомой пищи. Ее желудок по-прежнему не выказывал никаких отрицательных реакций, но ей все же хотелось чего-нибудь горячего. Зябко здесь как-то. Поежившись, Дари переключила скафандр на более высокий уровень непроницаемости. Она уже хотела попросить еще фруктов, как вдруг увидела, что Ребка выпрямился и озирается по сторонам. Она проследила за его взглядом, но ничего не обнаружила.

— Что там?

Он покачал головой:

— Не знаю. Только… — Он вгляделся в дальний конец комнаты. — Чувствуешь? Я думал, мне показалось. Оттуда дует — и все сильнее.

Сквозняк. Дари поняла, что ощущает его уже некоторое время. Прохладный ветерок дул в спину, развевая его волосы и мягко касаясь ее скафандра.

— Откуда он?

Однако Дари уже знала ответ, несмотря на то, что Ханс мотал в замешательстве головой. В дальнем конце комнаты она заметила какую-то вихреобразную структуру. Там темнел, словно мутная вода по стеклу, растекался по полу вращающийся воздушный цилиндр. Он превратился в колонну, тянущуюся до самого потолка. Она вскочила и схватила Ребку за руку.

— Ханс, нам надо выбираться отсюда — он все усиливается.

Вихрь втягивал в себя все новые массы воздуха, и по комнате понесся самый настоящий ветер. Кто знает, какой силы он достигнет? Если он будет усиливаться, то ее и Ханса попросту свалит с ног.

Он кивал, стараясь не говорить против ветра. Держась друг за друга, они стали пробираться к двери. На выходе Ребка обернулся.

— Подожди секунду. — Ему пришлось кричать ей прямо в ухо, чтобы она его расслышала. — Он все крепчает, но начинает собираться. Смотри.

Вращающийся цилиндр сжимался. Вначале его диаметр был около пяти метров, а сейчас не превышал размаха рук. Его сердцевина уплотнилась и потемнела, став маслянисто-черной и непрозрачной. Рев ветра вырос до такого уровня, что резал уши.

Дари отступила в дверной проем. Сила ветра была ужасающа. Казалось, еще немного, и эта черная колонна сорвется с места. Дари потянулась, чтобы оттащить Ребку назад, и вцепилась в его скафандр. Вой бешено крутящегося смерча становился все выше и выше.

Она дернула Ребку, он потерял равновесие и повалился назад, припечатав ее к закрытой двери.

В это самое мгновение все кончилось. Ветер прекратился, звуки смолкли.

В комнате наступила абсолютная тишина; затем в этом жутком молчании раздался хлопок, не громче того, что производит вылетевшая из бутылки пробка. Вихрь поменял цвет на кроваво-красный и начал исчезать.

И тут тишина нарушилась более основательно. В редеющей сердцевине крутящегося столба стала проступать фигура. Человеческая фигура.

Это был Луис Ненда. С лицом желто-зеленого цвета, голый по пояс, он размахивал руками и ругался на чем свет стоит.

Маленькая черная сумка, всегда бывшая при нем, болталась на груди. В двух шагах за ним, беспомощно раскинув все свои шесть ног по полу, появилась слепая Атвар Х'сиал.

В прошлом, на Тектоне, они были врагами. Ненда и Атвар Х'сиал пытались убить Дари Лэнг и Ханса Ребку, и Ребке, естественно, хотелось отплатить им той же монетой.

Тридцать тысяч световых лет внесли в их отношения некоторые коррективы. Они приветствовали друг друга, словно давно не видевшиеся братья и сестры.

— Так где мы, черт побери? — спросил Луис Ненда, как только его тошнота прошла, позволив ему произнести что-то кроме ругани.

— Очень далеко от дома, — сказал Ребка.

— Я знаю, провалиться мне на этом месте, но где?

После обмена информацией — тем немногим, что им удалось узнать, — Дари поняла, что ее собственное путешествие было прогулкой по сравнению с тем, что пришлось испытать двум вновь прибывшим.

— Встали-поехали, — рассказывал Ненда. — Поехали-встали, и так всю дорогу. — Он громко рыгнул. — Одну минуту задницей вперед летишь, другую — назад. Пропади оно пропадом. Если б у меня в кишках хоть что-то болталось, я бы обблевался. — Он помолчал. — Ат говорит, с ней обстояло не лучше. А вы, значит, добрались без проблем? Выходит, нас доставили сюда четвертым классом и малость растрясли.

— Но зато быстро, — сказал Ребка. — Судя по всему, вы с Атвар Х'сиал вылетели с Жемчужины через несколько дней после нас. Нам казалось, что путешествие заняло лишь несколько минут, хотя неизвестно, сколько времени мы пробыли в «нигде» между перебросками.

— Ну мне, например, показалось, что мы летели несколько недель. — Ненда опять рыгнул. — Гры. Вот так-то лучше. Тридцать тысяч световых лет говоришь? Далековато от дома. Это будет тебе уроком, Ат. Жадность до добра не доводит.

— Она может вас понимать? — Дари глядела, как, испещренная наростами и отверстиями, часть широкой груди Ненды трепещет и пульсирует в такт его речи.

— Конечно. По крайней мере, когда я пользуюсь наращением. Я обычно одновременно произношу все вслух, потому что так проще. Но Ат воспринимает все. Смотри. Ат, ты меня слышишь?

Слепая белая голова кивнула.

— Тебе следовало бы тоже приделать наращение, чтобы болтать с Ат и другими кекропийками. — Он пристально посмотрел на грудь Дари. — Только помни, я не хочу, чтоб испортили такие хорошие сиськи.

Ничтожная доля симпатии Дари к этому карелланцу моментально испарилась.

— На вашем месте, Ненда, я бы поберегла свое красноречие. Как только мы вернемся в рукав, вас отдадут под суд. Советник Грэйвз уже запротоколировал наши показания.

— За что? Я ничего не делал.

— Ваш корабль обстрелял нас, — произнес Ребка. — После Летнего Прилива вы пытались уничтожить «Летний сон».

— Я? — Ненда ткнул себя в грудь. — Ты уверен, капитан, что это был я, а не кто-нибудь еще? Я и слыхом не слыхивал ни о каком «Летнем сне». Не помню, чтобы я вообще стрелял. Это совсем не в моих правилах. Ат, как думаешь, мы стреляли по какому-нибудь кораблю? — Он сделал паузу. Кекропийка не двигалась. — Ни в коем случае. Видишь, она согласна со мной.

— Она так же виновна, как и вы!

— Ты хочешь сказать — так же невиновна.

Лицо Ребки потеряло обычную бледность.

— Черт с тобой, я не стану дожидаться, пока мы вернемся домой. Я имею право предъявить обвинение прямо сейчас, так же, как и советник Грэйвз. — Он шагнул к Ненде.

Тот не двинулся с места.

— У тебя наверное с головой не все в порядке. Тоже мне, важная шишка. Ну, давай, арестовывай, только скажи: куда ты собираешься меня посадить? Может, ты запрешь меня там с твоей подружкой? Мне это понравится. Ей тоже. — Он восхищенно осклабился. — Как думаешь, малышка? Со мной ты получишь столько удовольствия, сколько никогда не получала с ним.

— Не заговаривай мне зубы. — Ребка сделал еще шаг, оказавшись с Нендой лицом к лицу. — Хочешь убедиться, что я могу тебя арестовать? А ну-ка, скажи еще что-нибудь в этом роде.

Ненда повернулся к Дари и подмигнул ей:

— Видишь, как он сходит с ума, когда кто-нибудь еще хочет кусочек?

Он наблюдал за Ребкой краем глаза и отдернул руку, когда тот попытался схватить его за запястье. Оба застыли, ненавидяще глядя друг на друга.

Дари глазам не верила. Она никогда прежде не видела, чтобы Ребка терял хладнокровие, да и Луис Ненда раньше был лишь холоден и циничен. Что с ними случилось? Напряжение? Усталость?

Нет. Она видела выражение их лиц. Они стремились одержать верх друг над другом, словно два петуха на навозной куче.

Именно так ведут себя люди в примитивных мирах. Если рассказать об этом дома, на Вратах Стражника, все решат, что это из-за нее.

Дари схватила Ребку за правую руку.

— Прекратите! — закричала она. — Вы, оба. Вы ведете себя как дикие животные.

Они не обратили на нее внимания, но Атвар Х'сиал протянула вперед две передних конечности, обхватила каждого за пояс и без видимых усилий подняла в воздух. Через секунду-другую она опустила их на пол, но продолжала удерживать на расстоянии.

Слепая голова повернулась к Дари, а хоботок развернулся и издал тихий свист.

— Знаю, знаю, — ответила Дари. — Они прямо как звери, не так ли? Подержи их еще пару минут. — Она расставила руки, как будто разводя мужчин в стороны. Ее слов Атвар Х'сиал могла и не понять, но этот жест наверняка будет ей ясен.

Дари встала между ними.

— Послушайте меня, вы, оба. Не знаю, кто из вас больший дурак, но свое идиотское состязание вы продолжите позже. Я хочу сказать вам только одно слово. — Она сделала паузу, ожидая, пока они не обратят на нее внимание. — Зардалу! Вы слышите меня? Зардалу!

— А? — Руки Луиса Ненды все еще тянулись к Хансу Ребке. Теперь он их опустил. — О чем ты говоришь?

Дари жестом указала на дверь за собой.

— Вон там. Четырнадцать зардалу.

— Туфта! Зардалу уже нет тысячи лет. Их истребили.

— Парень, ты ведь не в рукаве. Ты в тридцати тысячах световых лет от плоскости галактики. Там в комнате стоят четырнадцать стазисных баков и в каждом зардалу. Живые.

— Не верю. Никто никогда не видел зардалу, ни живого, ни сушеного. — Ненда повернулся к Хансу Ребке. — Ты слышал? Она шутит?

— Нет, не шутит. — Ребка поправил скафандр. — Это правда. Они лежат в стазисных баках, но неизвестно, сколько еще это продлится. Когда мы видели их, стазис уже заканчивался.

— Так ты затеваешь со мной драку, когда там просыпаются зардалу? И меня еще называют дураком! Да это ты настоящий сумасшедший.

— Что? Я затеваю драку?

Дари вновь встала между ними.

— Вы оба сумасшедшие, будьте вы прокляты. Опять начинаете? Если так, то, надеюсь, Атвар Х'сиал достаточно хорошо все понимает, чтобы треснуть вас головами и вбить в них хоть каплю рассудка.

— Она-то понимает. Уж она-то треснет. — Ненда пристально посмотрел на закрытую дверь. К нему вновь вернулась его холодная невозмутимость. — Зардалу, значит. Не знаю, что вы мне тут заливаете, но лучше сходить туда всем вместе. Я расскажу Ат, что здесь происходит. Она, как и я, хотя… никогда не поверит, пока сама во всем не убедится.

Он повернулся к Атвар Х'сиал.

— Ладно, кончай, Ат. — Серые наросты запульсировали в такт его речи. — Эти двое шутников говорят, что там лежат зардалу. Ты меня слышишь? Их четырнадцать, в стазисе, но живых и уже шевелящих пальцами. Я знаю, я знаю.

Кекропийка откинулась на задние лапы, свернула антенны и спрятала хоботок в складчатый мешочек.

— Ей не нравится то, что она услыхала, — произнес Ненда. — Она говорит, что кекропийцы не боятся ничего во вселенной, но образы зардалу являются частью ее расовой памяти. Плохой частью. Никто не знает, почему.

Ханс Ребка отодвинул первую из дверей.

— Будем надеяться, она так и не узнает, почему. Предлагаю вам с Атвар Х'сиал держаться немного сзади — на всякий случай.

Он открыл вторую дверь. Дари, вздохнув, задержала дыхание, но тут же с облегчением выдохнула. Большие пятиугольные призмы лежали на прежних местах, молчаливые и закрытые.

— Все в порядке. — Ханс Ребка двинулся вперед. — Вам нужны доказательства? Они здесь. Загляните туда.

Ненда осторожно подошел к иллюминатору на торце стазисного бака и заглянул внутрь. Через несколько секунд он протяжно вздохнул.

— Я знаю, — тихо сказал Ребка. — Впечатляет, а? И пугает тоже. Надо найти способ опять включить стазисное поле, прежде чем они проснутся и попытаются выбраться.

Луис Ненда покачал головой.

— Не знаю, в какие игры вы здесь играете, капитан Ребка и профессор Лэнг. Чувствую только, что в очень глупые. — Он отошел от длинного ящика. — Там есть еще тринадцать, в которые можно заглянуть, но готов поспорить, что они точь-в-точь как этот. — Он обернулся к Дари. — Они пусты, радость моя. Пусты, как голова дитронита. Что ты на это скажешь?