1

— Закрой левый глаз. Прекрасно. Теперь правый и держи его закрытым, пока я не скажу «готово», а затем открой и одновременно улыбнись.

— Можно мне говорить?

— Подожди секунду. Готово.

Светло-голубой глаз открылся. Тонкие губы раздвинулись, демонстрируя ровные белые зубы. В течение нескольких секунд Сью Андо изучала осклабившееся лицо, а затем повернулась к своей ассистентке.

— Сейчас именно на это надо обратить внимание. Такая улыбка напугает даже кекропийца. Верх надо округлить, это сделает ее более дружелюбной.

— Я позабочусь об этом. — Вторая женщина что-то пометила в своем компьютерном блокноте.

— Можно мне говорить?

Андо утвердительно кивнула стоявшему перед ней обнаженному мужчине:

— Валяй. Нам как раз надо снять твои речевые характеристики. И прекрати улыбаться — у меня мурашки бегут по коже.

— Прошу прощения. Но зачем вы собираетесь повторять все? В этом нет необходимости. Меня тщательно проверили перед отправкой с завода на Персефоне и пришли к заключению, что мое физическое состояние идеально.

— Надеюсь. Бракованных мы не берем. Но это было месяц назад, а сейчас я изучаю произошедшие в тебе перемены. Вживленный компьютер всегда имеет адаптационный период, а тебя отправят очень далеко. Местные жители, возможно, никогда не видели викеров. Если у тебя возникнут проблемы со стабильностью, ты не сможешь сходить в магазин, чтобы тебя поднастроили, как это делается здесь, вблизи Солнца. Ну, ладно. Еще один тест, а потом мы доставим тебя в центр инструктажа. Глядя на меня, подними одну ногу.

Как только босая ступня оторвалась от пола, Сью Андо влепила прекрасный удар кулаком в незащищенную челюсть. Рука мужчины двинулась вверх, чтобы закрыться, но слишком медленно. Костяшки пальцев Андо врезались в подбородок.

— Черт возьми! — Она пососала начавшие опухать суставы. — Вот это удар. Ты почувствовал его?

— Конечно. У меня прекрасное сенсорное оборудование.

— Не говоря уже о прочной коже. Ну, теперь ты понял, что я имела в виду, когда говорила об адаптационном периоде? Еще месяц назад я ни за что бы не приблизилась к тебе на расстояние вытянутой руки. Тебе надо на порядок улучшить рефлексы. Сегодня после инструктажа мы этим займемся. Для этого нам придется на несколько минут вынуть твой мозг.

— Если вы настаиваете. Однако я должен отметить, что моя внутренняя конфигурация рассчитана на непрерывный сенсорный поток.

— Это мы тоже устроим. Я пущу нервный жгут от мозга к позвоночнику, и ты сохранишь все сенсорные каналы за исключением считанных секунд, необходимых для подсоединения к разъемам.

— Это весьма ценно. Можно мне говорить опять?

— Боюсь, нам уже не остановить тебя. Так что давай, болтай сколько хочешь. Речь будет твоим главным средством общения.

— Именно это меня и беспокоит. Не понимаю, почему информация должна поступать таким неэффективным способом. Я полностью совместим по системе подключения с информационной сетью. При помощи нервного жгута я в состоянии принимать и посылать миллионы единиц информации в секунду. Человеческие существа мучительно медлительны. Совершенно нелепо обмениваться сведениями с другой сущностью столь примитивным образом.

Сью Андо улыбнулась, заметив выражение лица своей ассистентки.

— Я знаю. Ли, ты считаешь, что мне следует понизить уровень его грубости. Ты не права. Там, куда он направляется, раздражение по поводу неэффективности станет одним из стимулов для выживания. — Она повернулась к невозмутимой мужской фигуре. — Ты действительно способен посылать и принимать информацию быстрее нас, но лишь при обмене с другим компьютером. Тебе же предстоит отправиться в систему Добеллии. Она бедна и слабо развита; сомневаюсь, что там кому-то приходилось видеть вживленный компьютер. Им не по карману устройства, позволяющие осуществлять прямой инфообмен. Твоими источниками информации будут люди, или, возможно, другие органики. Пусть мы медленны и глупы, но тебе от нас не отделаться. Привыкай к этому, и побыстрей.

Она снова повернулась к Ли Боро.

— До инструктажа еще надо что-то сделать?

Ли сверилась со своим списком.

— Температура тела на несколько градусов ниже нормальной, но мы это так и оставим. Ионный баланс прекрасный. Имя. Надо дать ему какое-нибудь, прежде чем продолжать.

— Можно мне говорить?

Сью Андо вздохнула.

— Если это необходимо. Только учти, мы уже опаздываем.

— Я буду краток. Другое имя ни к чему. У меня уже есть полный идентификатор. Я — Вживленный Компьютер 194, серия Красный-Пять, Талли-Лайн, модель с улучшенными конечностями.

— Знаю. У меня также есть полный идентификатор — Сью Ксантиппа Харбсон Андо, человек женского пола, место рождения — Европа, Четвертый Альянс, клайд Земли, но мне даже в голову не придет использовать его в качестве имени — он раза в три длиннее, чем надо для общения. Твое имя будет… — она сделала паузу, — красивым и простым. Вживленный Компьютер Талли. В.К.Талли. Ли, как тебе? В.Красный Талли, если уж он так хочет соблюсти все формальности.

Ли обратилась к своему компьютеру.

— Никем не занято. Я создам изоморфизм между именем В.Красный Талли и полным идентификатором. — Она набрала необходимые команды. — Для краткости В.К.Талли. А мы будем звать тебя просто Талли. Хорошо?

— Можно мне говорить?

Сью Андо вздохнула.

— Теперь уже нет. Пора в центр инструктажа. Ну, ладно. В чем загвоздка? Тебе не нравится это имя?

— Идентификатор, предложенный вами, вполне удовлетворителен. Однако меня смущают два других момента. Во-первых, я понимаю, что на мне нет одежды, а ваши тела прикрыты.

— Боже мой. Ты что, стесняешься?

— Я так не думаю. Ментоструктура, соответствующая состоянию, обозначаемому как стеснение, у меня отсутствует, но я хочу знать, следует ли мне носить одежду в системе Добеллии.

— Только если там ее носят. Ты будешь делать все, что там принято. Весь смысл твоего вживления — максимальная совместимость с местными жителями. В чем твоя вторая проблема?

— Меня вживили в мужскую форму человека. Почему?

— По той же самой причине. В основном ты будешь общаться с людьми, поэтому мы решили, что тебе лучше иметь человеческие облик. А вырастить твое тело из человеческого ДНК-шаблона гораздо проще, чем создать какую-то неорганическую форму, имеющую близкое сходство.

— Вы лишь частично ответили на мой вопрос, объяснив, почему я имею человеческую форму. — В.К.Талли показал на свои половые органы. — Но, как видите, я вживлен именно в мужское тело. Женское тело, а именно такое носите вы и Ли Боро, выглядит менее громоздким и требует меньше пищи в качестве горючего. Поскольку мне придется есть, я хотел бы знать, почему меня облекли в более крупную и менее эффективную форму.

Сью Андо внимательно посмотрела на него.

— Хм-м. Знаешь, Талли, у меня нет ответа. Я уверена, что у Совета имелись для этого причины, возможно, связанные с местом, куда ты направляешься. Ты это сможешь выяснить на инструктаже. Я знаю одно: сейчас менять тело уже поздно. Через три дня ты должен направиться по Бозе-сети к Добеллии.

— Можно мне говорить?

— Конечно, но не сейчас и не со мной. — Андо улыбнулся. — Ты и так уже опоздал на встречу с инструкторской группой. Ступай, В.К.Талли. Эксплуатируй уши инструкторов сколько захочешь.

Трое стандартных суток до отправки. Это — семьдесят два часа, или 259 тысяч секунд, или 259 миллиардов микросекунд, или 259 миллиардов триллионов аттосекунд. Сферический, величиной с грейпфрут, мозг В.К.Талли имел тактовый период восемнадцать аттосекунд. Трех дней вполне хватило бы, чтобы перебрать все мысли, способные возникнуть в мозгу каждого органического существа во всем рукаве галактической спирали.

Но чем дальше, тем сильнее Талли сознавал, что этих трех дней будет недостаточно. Пролетали часы, а данные, которые помогли бы решению поставленной задачи, поступали от его человеческих посредников с болезненной медлительностью — буквально, по капле. Возникли трудности с их интерпретацией, а также с теми всплесками, которые они вызывали в незнакомых контурах сомнения, установленных в В.К.Талли при вживлении.

Например ему сказали, что мужской облик выбран потому, что правительство Добеллии состоит в подавляющем большинстве из мужчин. Однако элементарный анализ человеческих поступков показывал, что в обществе, где преобладают мужчины, единственная женщина может добиться максимального результата. Как только органики ухитряются не замечать очевидные черты собственной истории?

Эти неизбежно возникающие загадки Талли откладывал на потом, собираясь поразмышлять над ними во время путешествия. Сейчас же он сосредоточился на более простом вопросе: территориальном делении галактики.

— Добеллия — это двойная планетная система, входящая в состав Круга Фемуса. — Легат Стенсиф, производивший инструктаж, прибыл с Миранды. Талли показалось, что выбрали его исключительно из-за плохой дикции и сумбура в мыслях. Он пристально смотрел на Талли из-под сердито нахмуренных бровей. — Ты знаешь что-нибудь о Круге Фемуса?

Талли кивнул.

— Двадцать три солнечные системы. Примитивные и бедные. Шестьдесят две обитаемые планеты, некоторые из них — пограничные. Они сформировали свободную федерацию миров на пересечении границ территорий Четвертого Альянса, Кекропийской Федерации и Сообщества Зардалу. Находятся они примерно в сотне парсеков от Солнца. У них есть один-единственный артефакт Строителей — Пуповина. Артефакт обнаружен в системе Добеллия.

Пулеметный выброс информации окончился. Эти и миллионы других фактов о солнцах и планетах, находящихся в рукаве галактической спирали, хранились в памяти Талли задолго до того, как он обрел телесную форму, и он не понимал причин этого экзамена. На самом деле необходимо было проверять только мотивацию, ибо именно этот недавний довесок к его внутренним состояниям потреблял триллионы циклов для самонаблюдения при подготовке даже неполных ответов.

Система Добеллия представляла собой две планеты-близнеца — Опал и Тектон — бешено вращавшихся вокруг общего центра масс. Между собой они были соединены перемычкой длиной двенадцать тысяч километров, известной под названием «Пуповина». Орбита их общего центра масс вокруг звезды Мэндел имела большой эксцентриситет, в результате чего в периастроне возникали гигантские приливы как на Тектоне, так и на Опале. Это наибольшее сближение носило название Летний Прилив. Последний Летний Прилив был исключителен по своей силе из-за приближения партнера Мэндела — звезды Амарант — и газового гиганта — Гаргантюа, выстроившихся в один ряд в периастроне — так называемый Великий Парад Планет, происходящий лишь раз в 350.000 лет.

Очень хорошо. Талли знал и отлично понимал все это. Но грозные небесные катаклизмы не доступны во всей своей полноте ни логике, ни физике. Для воссоздания картины таких разрушений явно требовалось участие органиков.

— Вы сказали мне, что группа людей и чужаков собралась на Тектоне и Опале во время последнего Летнего Прилива, — обратился он к легату Стенсифу. — И они отправились туда добровольно. Но почему? Зачем кому бы то ни было понадобилось находиться там именно в тот момент, когда поверхности планет представляют наибольшую опасность? Им грозило разрушение.

— Есть основания полагать, что с некоторыми именно так и произошло.

— Но ведь наверняка ни люди, ни кекропийцы, ни лотфиане, ни хайменопты не хотят умирать?

— Конечно нет. — Стенсиф находился в том состоянии, которое В.К.Талли охарактеризовал бы как дряхлость. Судя по всему ему оставалось лет десять до перехода в категорию существ с непереходным внутренним состоянием. Во время разговора его руки слегка тряслись, и это была вовсе не функциональная дрожь. — Но люди, — продолжал Стенсиф, — и чужаки, как я полагаю, тоже, хотя толком не знаю их, рискуют, когда у них есть для этого адекватные причины. А там причины были у всех. Профессор Лэнг с Врат Стражника отправилась на Добеллию из-за своих научных интересов, связанных с артефактами Строителей и, собственно, Летним Приливом. Другие, как кекропийка Атвар Х'сиал и карелланец человеческого происхождения Луис Ненда, отправились туда, по нашим предположениям, ради личной наживы. Лотфианин Ж'мерлия и хайменоптка Каллик — их рабы — с ними. Последние находились там только по приказу своих хозяев. Официальные органы на Тектоне представляли трое людей: командор Максвелл Перри, регулировавший доступ извне в систему Добеллии во время Летнего Прилива; капитан Ханс Ребка — спецуполномоченный Круга Фемуса по улаживанию конфликтов, посланный на Добеллию для контроля за Перри, и советник Джулиус Грэйвз из нашего Четвертого Альянса, представляющий интересы Совета. Не хочешь ли записать все эти имена?

— В этом нет необходимости. Я ничего не забываю.

— Надеюсь, что так. — Стенсиф внимательно взглянул на В.К.Талли. — Это прекрасно. Так о чем это я? Впрочем, какая разница. Подробная информация о каждом присутствовавшем на Тектоне во время Летнего Прилива есть в архивах, причем там ее гораздо больше, чем у меня. Ни один из них не вернулся, несмотря на то, что Летний Прилив закончился несколько недель назад, — вот в чем главная загадка. Мы хотим, чтобы ты выяснил, почему они все там остались. Во время перелета на Добеллию тебе необходимо изучить досье каждого и сформировать свое собственное мнение об их желаниях и потребностях.

Желания и потребности! Именно этих функций не хватало в наборе внутренних состояний Талли; но если уж ему установили такое множество человеческих и не человеческих реакций, необходимо научиться их имитировать.

— Можно мне говорить?

— Очевидно, большого восторга это у тебя не вызвало.

— Меня приводит в замешательство моя предполагаемая роль в данном вопросе. В самом начале я понял, что моя задача в системе Мэндела — оценить возникшие там проблемы на логической основе. Теперь я узнал еще по крайней мере о двух индивидуальностях, посланных туда же по тому же поводу. Ханс Ребка, согласно вашим собственным словам — специалист по разрешению конфликтов, а Джулиус Грэйвз — член Совета. Чем, по-вашему, я должен дополнить их присутствие?

— Рад, что ты задал этот вопрос. Это хорошее предзнаменование успеха твоей миссии. — Легат Стенсиф поднялся из своего кресла и встал прямо перед Талли. Руки у него перестали трястись, да и сам внешний вид стал менее расхлябанным. — Будет лучше, если ты сам ответишь на этот вопрос. Поможет ли тебе, если я скажу что при выполнении данного задания твои слабости могут одновременно оказаться преимуществом?

После миллисекундного анализа Талли кивнул.

— Это возможно лишь в связи с тем, что я не органик. Моя слабость — отсутствие человеческих эмоций. Таким образом, неспособность оценить мотивацию и эмоции органических существ является моей силой. Вы наверняка предполагаете, что Грэйвз и Ребка в своем решении остаться в системе Мэндел действовали под влиянием эмоций.

— Верно. Мы не можем это доказать, но подозреваем. — Легат Стенсиф положил руки на крепкие плечи Талли. — Ты разберешься во всем. Поезжай на Добеллию. Узнай все, что сможешь, и сообщи нам. Я больше не собираюсь рисковать очередной человеческой жизнью, выясняя, что произошло во время Летнего Прилива. «Хотя вживленный компьютер — тоже довольно дорогая штука».

В.К.Талли сделал этот вывод за микросекунды, но он не вызвал в нем никакой ответной реакции. Да ее и быть не могло. Раз у него нет человеческих эмоций, значит, набор его внутренних состояний не позволяет сомневаться в том, что потеря его самого вполне приемлема, в то время как потеря человека — нет. Но он начал структурировать свои первые имитационные контуры. Возможны ситуации, когда понимание человеческих эмоций окажется полезным.

2

Жизнь — это череда неприятностей, следующих одна за другой.

Берди Келли, пробиравшийся по жидкой грязи Слинга с подносом в руках и телеграммой между грязными пальцами и с трудом сохранявший равновесие, осознал это со всей силой и свежестью откровения. «Одна неприятность за другой!» Не успел его босс, Макс Перри, лечь в госпиталь реабилитационной хирургии, как Берди попал в няньки к советнику Альянса, прилетевшему с далекой Миранды. Перри, с его зацикленностью на работе и болезненным пристрастием к поездкам на Тектон, выносить было нелегко, но Джулиус Грэйвз почти ничем ему не уступал. А иногда он был просто невыносим — особенно когда сидел, разговаривая сам с собой, вместо того чтобы уже несколько недель назад улететь обратно на Миранду. Оставшись, он целыми днями слонялся по комнатам и пальцем не шевелил, чтобы помочь в восстановительных работах, а все предписания своего начальства о возвращении посылал к черту. Похоже, намеревался остаться здесь навсегда.

А впрочем…

Берди задержался у входа в здание и глубоко вдохнул воздух, наполненный запахом моря.

А впрочем, все это пустяки! Берди поднял глаза к пятнистому голубому небу с золотистым диском Мэндела, просвечивающим сквозь облака, затем окинул взглядом измочаленный кустарник, уже пустивший новые побеги. С запада налетел легкий бриз, словно приглашая покататься под парусом. Все это было так чудесно, что казалось нереальным. Летний Прилив прошел, поверхность Опала возвращалась к обычному спокойствию, а Берди остался жив. Половине населения этого водяного мира повезло, увы, куда меньше.

Он и сам на это не надеялся. Неделей раньше, когда Летний Прилив достиг своего пика и гравитационные поля Мэндела и Амаранта разрывали Опал, Берди скорчился в носовой части маленькой лодки, с ужасом вглядываясь в бурлящую водную поверхность, вздымавшуюся стеной и вновь опускавшуюся.

Он понимал, что ему крышка. Радиосигналы предупреждали, что чудовище начало свой путь. Приливные силы породили гигантский солитон — одиночную волну высотой более километра, которая понеслась по поверхности Опала. Слинг за Слингом сообщали о скорости волны и ее высоте и тут же умолкали, разорванные в клочья.

Волна неотвратимо надвигалась. Берди распростерся на дне лодки, вцепившись в шпангоуты побелевшими от напряжения пальцами.

Нос лодки задрался вверх. Тридцать градусов, сорок пять, шестьдесят. Горизонталь и вертикаль поменялись местами. Берди уперся ногами в корму лодки, а руками крепко обхватил среднюю банку и основание маленькой мачты. Его поднимало вверх с двух— или трехкратной перегрузкой, словно он оказался в стартующей ракете. Стремительно несущаяся в двух футах от его носа вода улетала назад… Почти полминуты его лодчонка — букашка на стене океана — возносилась все выше и выше, к темным облакам Опала. Казалось, целую вечность он парил в туманной мгле, пока лодка не выровнялась. И наконец она рухнула вниз, отчего у Берди в буквальном смысле слова душа ушла в пятки.

Вырвавшись из облаков, он увидел зрелище, от которого у него перехватило дыхание: впереди лежало обнажившееся дно океана, истыканное ушедшими в ил кораблями и огромными зелеными телами прудовиков, которые были раздавлены собственным многомиллионотонным весом. Затем его лодка стрелой понеслась вниз по длинному, покрытому пятнами пены склону, к этой безбрежной грязевой равнине. И тут Берди окончательно понял, что часы его жизни отсчитывают последние секунды.

Вторая, меньшая, волна, двигавшаяся наперерез первой, оказалась спасительной. Считанные метры отделяли его от беспощадного морского дна, но тут налетел порыв ветра, и лодку сотряс тяжелый удар. Он вцепился в снасти крепче прежнего и затаил дыхание, когда ощутил, что вновь поднимается вверх, влекомый бурлящим водоворотом теплого потока. Минута шла за минутой, а он все дышал и дышал — на целый час дольше, чем, как он сам полагал, позволяли человеческие силы; и вот Летний Прилив прошел, и хрупкая лодочка закачалась в спокойных водах.

Об этом надо будет рассказывать внукам, если только они у него когда-нибудь появятся.

Прежде он не задумывался о детях, но сейчас все изменилось. Прошло лишь несколько недель после Летнего Прилива, а жизнь уже набрала свое вновь. В течение следующего месяца каждая способная к деторождению женщина почти наверняка забеременеет, чтобы вернуть численность населения Опала к значению, достаточному для выживания.

Берди посмотрел вверх на ласковое голубое небо и вздохнул еще глубже, окончательно успокоившись. Истинное чудо, возможно, состояло вовсе не в том, что ему удалось выжить, дабы впоследствии рассказать свою историю, но в том, что такие же истории происходили и тут и там, по всей поверхности Опала. Некоторые Слинги, захваченные встречными течениями, сбились в кучу посреди бушующих водоворотов, когда по всем законам физики их должно было разорвать на части. Выжившие рассказывали об обломках, подвернувшихся им под руку в тот момент, когда собственные силы уже покидали их.

А может, им просто так казалось. Берди осенило. Возможно, они держались на плаву, как и он сам, причем столько, сколько требовалось, пока под руку не попадались какие-нибудь спасительные средства. Люди, жившие в системе Добеллия, легко не сдавались. Они просто не имели права себе это позволить.

Берди толкнул коленом плетеную дверцу одноэтажного строения, вытер налипшую на башмаки грязь о лежавшую на пороге циновку и прошел внутрь.

— Боюсь, все то же самое: прудовик вареный, печеный, жареный и еще кусочек прудовика в придачу. — Он поставил поднос на стол из плетеного камыша. — Придется нам какое-то время питаться этой дрянью, пока не починим рыболовные лодки. — Сняв крышку с большого блюда, он наклонился вперед и принюхался. Его нос сморщился. — Если только эта гадость не протухнет окончательно. По-моему, это время уже не за горами. Однако, прошу вас, угощайтесь. В холодном виде он еще противней.

За столом в кресле сидел высокий костлявый мужчина, с огромной лысой головой, обожженной радиацией до красно-лилового цвета. Его бледно-голубые глаза под кустистыми бровями остановились на Берди, и в них появилось задумчивое выражение.

Берди поежился. Он вовсе не ожидал, что его бодрый комментарий вызовет у Джулиуса Грэйвза адекватную реакцию (такого прежде не случалось), но никакой причины выглядеть столь печально у этого человека тоже не было. Всего неделю назад Грэйвз вернулся живым и невредимым из экспедиции на Тектон — место столь ужасное, что Берди и думать о нем не хотел. Советнику следовало бы излучать интерес к жизни и радость по поводу собственного спасения.

— Мы со Стивеном опять беседовали, — произнес Грэйвз. — Он меня почти убедил.

Берди положил телеграмму и принялся за еду.

— Да неужели? Ну и что же он сказал?

Стивен Грэйвз представлял еще одну загадку, которую Берди никак не мог постичь. Внутренние мнемонические близнецы, которыми пользовались многие члены Совета, были ему не в диковинку. Просто дополнительная пара мозговых полушарий, выращенных, а затем внедренных в человеческий череп и состыкованных с естественными полушариями посредством нового corpus callosum, мозолистого тела, запоминающее устройство повышенной емкости, пусть не такое быстродействующее, зато менее громоздкое, чем неорганический мнемонический блок. А вот чего от них никто не ожидал и (насколько Берди знал) чего они никогда не демонстрировали прежде — так это самосознания. Но мнемонический близнец Джулиуса Грэйвза — Стивен Грэйвз — не только обладал независимым сознанием, но временами, казалось, даже одерживал верх. Во многих случаях Берди предпочитал иметь дело именно с ним. Веселый и ироничный, Стивен располагал к себе, но незнание того, с кем ты говоришь в данный момент, обескураживало и, несмотря на то, что сейчас, казалось, господствовал Джулиус, Стивен мог заявить о себе в любой момент.

— Уже почти неделю я собираюсь с силами, чтобы вернуться на Миранду, — продолжал Грэйвз, — и доложить о своих наблюдениях. «И чем скорее, тем лучше, приятель», — подумал Берди, но вслух ничего не сказал и, подняв телеграмму, принялся со стола вытирать грязь и засохшую черную жижу, невесть каким образом на нее попавшую.

— Все время я испытывал какое-то странное нежелание сделать это, — продолжал Грэйвз, — и заподозрил, что моему подсознанию известно нечто отвергаемое сознанием. А теперь, как мне кажется, Стивен попал — образно говоря — в яблочко. Это имеет отношение к Пробуждению и к тем, кто отправился на Гаргантюа.

Берди протянул испачканную телеграмму.

— Раз уж речь зашла о Миранде, то вот — это пришло час назад. Я ее не читал, — спохватившись, добавил он.

Грэйвз проглядел листок и, разжав пальцы, уронил его на пол.

— Согласно сообщениям, полученным мной после Летнего Прилива, — продолжал он. — Пробуждение артефактов завершилось. Уже несколько лет артефакты Строителей показывали признаки возрастающей активности по всему рукаву. Но теперь этому брожению пришел конец и в рукаве опять все спокойно. Почему? Мы не знаем, но, как отмечает Стивен, Дари Лэнг настаивала на том, что события нынешнего Летнего Прилива выходят, по своей значимости, за рамки планеты или даже данной планетной системы. Великий Парад происходит раз в триста пятьдесят тысяч лет. Лэнг не хотела заставлять человечество так долго ожидать нового Пробуждения, и я с ней согласился. Когда они с Хансом Ребкой решили последовать за сферой, поднявшейся во время Летнего Прилива из Тектона, я не возражал. Когда Ж'мерлия и Каллик захотели тоже отправиться на Гаргантюа, чтобы узнать, живы ли их бывшие хозяева, я обнадежил их и принял их сторону, хотя и чувствовал, что лезу не в свое дело. Моя задача состояла в том, чтобы возвратиться на Миранду и представить отчет по делу, ради которого меня сюда прислали. Но…

— Именно об этом и говорится в телеграмме. — Берди перестал разыгрывать невинность. — Они хотят знать, почему вы до сих пор здесь, и интересуются, когда вы вернетесь. Вас ждут большие неприятности, если вы не ответите.

Джулиус Грэйвз не обратил на его слова никакого внимания.

— Какое поручение на Миранде будет хотя бы наполовину соответствовать по важности тому, что может произойти возле Гаргантюа? Стивен считает, что нас наверняка пошлют разбирать очередной межвидовой конфликт и этические дилеммы. Однако если Строители действительно объявятся на Гаргантюа, как настаивает на том Дари Лэнг, то величайшая межвидовая встреча в истории рукава спирали произойдет именно там. Этические аспекты в данном случае совершенно необычны и не имеют аналогов, а события может подтолкнуть появление Дари Лэнг, Ханса Ребки и двух слуг, несмотря на упредившее их прибытие Атвар Х'сиал и Луиса Ненды. В любом случае мне теперь все ясно. Необходимо реквизировать звездолет и лететь на Гаргантюа вслед за всеми остальными. Не стану утверждать с полной определенностью, но не исключено, что их контакты без сдерживающего влияния члена Совета возымеют разрушительные последствия. В связи с этим прошу вас найти корабль и подготовить его к полету на Гаргантюа…

Грэйвз продолжал бормотать, но Берди его почти не слушал. Наконец-то они избавятся от бесполезного трутня, а именно таковым оказался Джулиус Грэйвз, хоть он и член Совета. Если он хочет корабль, Берди должен его найти, хотя один Бог знает, как это сделать. Однако ничего тут не попишешь, потому что советники имеют право распоряжаться любыми местными ресурсами, которые посчитают необходимыми. Как бы то ни было, потеря корабля — достаточно малая плата за избавление от отвлекающего и заставляющего терять время Джулиуса/Стивена Грэйвза.

— … Мистер Келли, и как можно скорее.

Упоминание фамилии Берди вернуло его внимание к собеседнику.

— Что вы сказали, советник? Извините, я прослушал.

— Я сказал, мистер Келли, что понимаю, насколько сильно подействовало произошедшее здесь на всех жителей Опала. Поскольку космопорт на Звездной Стороне выведен из строя, поиски исправного корабля, возможно, потребуют некоторой импровизации. В то же время, надеюсь, что подготовка к нашему отлету на Гаргантюа не затянется. Стандартной недели вам хватит?

— Нашему? — Берди решил, что ослышался; должно быть, он пропустил в монологе Грэйвза самое главное. — Вы ведь это сказали, не так ли?

— Разумеется. Я знаю, что Гаргантюа и его спутники уже находятся в пяти миллионах километров отсюда и удаляются с каждой минутой, но они все равно являются частью системы Мэндел. Я обсуждал этот вопрос с командиром Перри и, несмотря на то, что его служебные обязанности на Опале не позволяют ему отправиться в это путешествие, он выразил уверенность, что присутствие там представителя правительства чрезвычайно важно, и издал приказ, предписывающий вам сопровождать меня на Гаргантюа в качестве его представителя.

Гаргантюа.

Сдохший неделю назад прудовик даже в лучшие времена не был столь противен на вкус. Берди отодвинул поднос, изо всех сил стараясь сохранить съеденное в себе. Он встал. Должно быть, он что-то сказал Джулиусу Грэйвзу, перед тем как выйти из здания, но и даже под пыткой ему вряд ли удалось бы вспомнить, что именно.

Гаргантюа! Берди посмотрел вверх, в голубое небо Опала. Мэндел быстро клонился к закату. Где-то там, за ласковым голубым небом, где Мэндел превращается в едва различимую точку света, вращается газовая планета-гигант, окруженная промерзшей свитой своих спутников, пустынных, безжизненных и темных. Даже хорошо подготовленные экспедиции на Гаргантюа, ведомые опытнейшими космическими путешественниками Добеллии, несли там значительные потери. Внешняя часть системы слишком удалена, холодна и недружелюбна по отношению к человеческой жизни. По сравнению с ней Опал во время пятибалльного шторма казался безопасным и приветливым.

Берди огляделся. Все здесь было ему знакомо — от липкой теплой грязи под ногами и путаницы ползучих растений, начинавшейся в нескольких метрах от здания, до спин громадных черепах, переждавших Летний Прилив в океане и теперь неторопливо пробиравшихся сквозь молодую поросль в глубь Слинга. Берди знал здесь каждую травинку и любил это место всеми фибрами души.

Еще совсем недавно эта радующая глаз картина казалась ему чересчур идиллической. Теперь он так не думал.

3

«Летний сон» строился как прогулочная яхта для подростков и предназначалась для кратковременных внутрисистемных экскурсий. Все на его борту было рассчитано именно на это — от крохотных камбузов, санузла и грузового отсека до единственной пары узеньких коек. Установленный позже Бозе-двигатель крейсерского класса позволил этой игрушке совершать дальние межзвездные перелеты, однако это усовершенствование отразилось самым плачевным образом на объеме жилого отсека.

Его теперешние обитатели (по крайней мере, те из них, кто принадлежал к роду человеческому) считали эту громадину ненужной роскошью и проклинали на все лады. Перелет от Добеллии к Гаргантюа осуществлялся при помощи холоднокатализного термоядерного двигателя, в этих условиях Бозе-двигатель оказался совершенно ненужным.

Шел второй день полета. Дари Лэнг и Хане Ребка снова кое-как устроились на койках, где им приходилось лежать бок о бок.

— Слишком много ног, — мягко произнес Ребка.

Дари Лэнг кивнула. Она не жаловалась, но теснота действовала на нее куда сильнее, и Ребка знал об этом… Он вырос на Тойфеле — одном из самых бедных и удаленных миров Круга Фемуса. Лишения и дискомфорт были ему не в диковинку, он просто не замечал их. Дари же была избалована комфортом и изобилием Врат Стражника, одной из самых роскошных планет-садов, хотя до последних месяцев и не подозревала об этом.

— Для меня тоже много, — сказала она. — Шестнадцать ног — это уж чересчур. А для тебя многовато глаз.

Он моментально понял намек и, извиняясь, прикоснулся к ее руке. Лотфианин Ж'мерлия состоял, казалось, из одних ног и глаз. Восемь черных жестикулирующих конечностей росли из длинного трубообразного туловища, а узкая голова пряталась за большими, лимонного цвета фасетчатыми глазами, торчавшими на коротких ножках-антеннах. Каллик была оснащена не хуже. Тело хайменоптки, короткое, толстенькое, покрывала черная шерстка; из круглого туловища торчало восемь похожих на проволочки ножек, а маленькую гладкую головку по периметру окружали бесчисленные пары блестящих черных глазок. Каллик и Ж'мерлия вовсе не стремились путаться под ногами, но во время их совместного бодрствования, передвигаться по маленькой кабинке, не спотыкаясь об их странные, выставленные в разные стороны конечности, не представлялось возможным.

Дари Лэнг и Ханс Ребка спасались на койках: лишь здесь оставалось свободное место. Однако и там уединение было лишь кажущимся, особенно по меркам Ханса Ребки.

Два месяца, прошедшие с тех пор, как Дари оставила свою тихую жизнь ученого-исследователя на Вратах Стражника, изобиловали удивительными открытиями; одно из них заключалось в том, что многие «факты» жизни обитателей отсталых и бедных миров Периметра не соответствовали истине. На Шасте каждый «знал», что стремление к размножению господствует на всех недонаселенных планетах Круга Фемуса, а мужчин и женщин там одолевает сексомания. Богатые миры Четвертого Альянса «не сомневались», что люди на Тойфеле и Обжигающей, Тектоне и Опале предаются сексуальной близости при малейшей возможности, где и когда угодно.

Вероятно, доля истины здесь была; но на практике обитателей пограничных планет отличала любопытная строгость. Мужчины и женщины не стеснялись демонстрировать свой интерес, начиная с обмена взглядами вплоть до открытого приглашения. Но как только приходило время перейти к действиям, они вели себя, как начала подозревать Дари, до странности пуритански.

Она получила досадное тому подтверждение, когда «Летний сон» отправился в долгий путь к Гаргантюа. В первую же ночь двое чужаков растянулись на полу, предоставив койки Дари и Хансу. Она лежала и ждала, а когда ничего не произошло, взяла инициативу на себя.

Он остановил ее, но весьма странно.

— Конечно, я хочу, но как же твоя нога? — прошептал он. — Ты разбередишь ее. Я имею в виду… здесь мы не можем. Твоя нога…

Дари обожгла ногу во время бегства с Тектона, но сейчас она уже почти зажила. Она едва удержалась, чтобы не сказать: «Да черт с ней, с ногой. Почему бы тебе не предоставить мне самой решать, повредит это или нет?» Вместо этого она отодвинулась, решив, что Хансу не нравится, когда женщина выполняет роль ведущего в вопросах секса. Она ждала, но напрасно. Во вторую ночь она спросила, в чем дело. Ему не хочется? Или она ему не нравится?

— Конечно же нравишься. — Он говорил тихо, оглядываясь на чужаков. Судя по неустанному шевелению перепутанных конечностей, те спали. — Но как быть с ними?

— При чем здесь они? Надеюсь, ты не хочешь предложить им присоединиться?

— Ну не злись. Если они проснутся, то увидят нас.

Вот оно в чем дело! Он стесняется! И, очевидно, очень сильно. Ханс ни на что не способен, пока они соседствуют с Ж'мерлией и Каллик даже, если чужаки не выкажут ничего, помимо академического интереса к процессу совокупления человеческих особей.

Однако их индифферентность вовсе не меняла ситуации для Ханса Ребки. Дари пришлось оставить свои притязания.

— Значит, для тебя слишком много глаз, — повторила она. — Понимаю. Насчет этого не беспокойся, Ханс. Сколько еще осталось до Гаргантюа?

— Около сорока часов. — Он с радостью сменил тему разговора. — Я все думаю… Что, по-твоему, мы там обнаружим?

Он выжидающе взглянул на Дари. Ответа она не знала, хотя ясно ощущала правомерность его вопроса. В конце концов, она — единственная, видела своими глазами темную сферу, которая поглотила корабль Луиса Ненды и устремилась к Гаргантюа. Времени для размышлений у нее было достаточно. Неужели она действительно рассчитывает обнаружить там Строителей?

Для Дари этот вопрос был самым важным! Строители исчезли из рукава более пяти миллионов лет назад, но она так или иначе шла по их следам в течение всей своей сознательной жизни. Началось это со Стражника — единственного артефакта Строителей, который был виден с ее родной планеты. Впервые Дари увидела его еще ребенком. Она выросла, глядя на этот сияющий в ночном небе полосатый шар. Недоступные ни людям, ни их машинам, непостижимые глубины Стражника стали для нее символом загадки исчезнувших Строителей. Ее убежденность в том, что Летний Прилив каким-то образом связан с артефактами Строителей, привело ее на Добеллию, а события во время Летнего Прилива помогли по-новому взглянуть на существо проблемы: Великий Парад планет и звезд, вызывающий Прилив, сам является артефактом, а вся эта звездная система — творением давно исчезнувших великих инженеров.

Но вопрос Ханса Ребки все равно требовал ответа. Неужели она настолько увлеклась Строителями и всем, с ними связанным, что ей везде мерещится их влияние? Нет ничего необычного в том, что излюбленная теория ученого в конце концов обретает власть над всеми его поступками. Он бессознательно отбирает только те результаты экспериментов и наблюдений, которые подтверждают теорию, а все остальное отбрасывает или игнорирует. Дари не стала бы утверждать, что подобная ситуация ей абсолютно чужда.

— Я знаю только то, что видела собственными глазами, Ханс. В моем распоряжении сейчас кроме этих данных (как бы ты их ни расценивал) — только собственные умозаключения (опять же, возможно, не слишком надежные). Ты можешь получить изображение Гаргантюа через внешние сенсоры?

— Пожалуй. — Он огляделся по сторонам. — Мы сможем смотреть прямо отсюда — проектор направлен в нашу сторону. Не двигайся. Через минуту будет готово.

Это заняло совсем мало времени. Ребке потребовалось всего двадцать секунд, чтобы вывести над койками трехмерное изображение космического пространства. Он перетащил пульт поближе к Дари, чтобы та могла наводить сенсоры и выбирать увеличение по своему желанию.

Планета находилась в центре проекционной сферы. Как все переменилось с тех пор, как Дари видела ее в последний раз! Тогда свечение Гаргантюа затемнялось защитными фильтрами иллюминатора «Летнего сна». Планета действительно была гигантской, занимая почти половину неба, но выглядела тогда она призрачной и туманной. Сейчас Гаргантюа был не больше ногтя Дари, но сиял, словно драгоценный камень ярко-оранжевого цвета, лежащий на черном бархате, испещренном слабыми звездочками. На диске виднелись едва различимые полосы, позволявшие определить положение оси вращения планеты, а совсем рядом с ним — четыре яркие точки света, лежавшие строго в плоскости экватора и являвшиеся главными спутниками Гаргантюа. Дари знала, что вокруг планеты вращаются тысячи более мелких фрагментов, невидимых с такого расстояния. Их орбиты наверняка претерпели в периастроне чудовищные возмущения.

Не гармония небесных сфер, но какофония, хаос завязанных немыслимым узлом орбит. Пробираться между ними будет нелегко.

Она изучила картинку, а затем с помощью дистанционного маркера обозначила точку в четверти радиуса от терминатора планеты.

— Первый луч исходил именно отсюда. — На мгновение она закрыла глаза, вспоминая увиденное. — Он был необычный, ведь свет в пустоте не виден, а я видела его целиком и проследила его вплоть до этой точки.

— А может, он пришел из гораздо более удаленной области, за Гаргантюа?

— Нет. За то время, пока серебристая сфера превратилась в пространственную дыру, заглотила корабль Луиса Ненды и исчезла, двигаясь вдоль этого светового луча, точка, из которой шел луч, переместилась. Она как раз вплотную приблизилась к Гаргантюа, когда я потеряла ее из виду. Единственное объяснение в том, что луч выходил откуда-то с орбиты Гаргантюа.

Дари опять прикрыла глаза. Голова у нее слегка побаливала, а воспоминания о последних минутах перед наступлением Летнего Прилива почему-то вызывали легкое головокружение. В глазах двоилось. Возможно, она слишком долго разглядывала изображение. Она снова взглянула на Гаргантюа. Гигантская планета быстро удалялась от Мэндела по сложной траектории, ведомая одновременно и Мэнделом, и его карликовым звездным собратом, но «Летний сон» летел быстрее. Его движение было видно невооруженным глазом.

— Еще несколько часов, Ханс. — Внезапно она почувствовала слабость и лень. — Всего лишь несколько часов, и мы увидим все мелкие спутники. Начинай подумывать, куда нам лететь. Ладно? — Ее озадачили ее собственные слова и странное звучание голоса. — Куда нам лететь? Не знаю я, куда нам лететь.

Он не ответил. Она кое-как повернулась к нему, чтобы узнать, смотрит ли он на нее вообще. Ребка уставился на Ж'мерлию и Каллик.

— Все еще спят, — произнес он.

— Ага. Спят. — Дари улыбнулась. — Не бойся, Ханс, я не собираюсь нападать на тебя.

Но он уже соскочил с койки. Лицо его было краснее обычного, а полоска шрама, бегущая от левого виска к скуле, обозначилась четче.

— Что-то здесь не так. Каллик никогда не спала больше получаса. Оставайся на месте.

Ребка торопливо перебрался к центральному пульту управления, осмотрел его и, громко выругавшись, принялся нажимать на кнопки; завыли кондиционеры, и Дари, почувствовав холодное дуновение, протестующе забормотала. Не обращая на нее внимания, Ханс склонился над неподвижными телами Ж'мерлии и Каллик, а затем внезапно снова оказался у нее под боком.

— Как ты себя чувствуешь? Лучше сядь.

Дари ощутила, что ее поднимают и сажают прямо. Холодный сухой воздух привел ее в сознание, и она поежилась.

— Со мной все в порядке. Что случилось?

— Атмосфера. Когда мы поднимались с Тектона, корабль получил приличный удар, от которого что-то испортилось в воздушном генераторе. Я временно перевел его на максимум, и, пока мы не выясним, в чем дело, нам придется управлять им вручную.

Тут его настойчивость наконец-то дошла до нее.

— С нами все в порядке? А Каллик и Ж'мерлия?

— Не беспокойся. Мы в безопасности. Сейчас. Возможно, Каллик и Ж'мерлия смогли бы дышать тем, что поступало несколько минут назад — у них высокая адаптивность к плохому воздуху, но мы с тобой — нет. Слишком много окиси углерода. Еще полчаса, и мы бы погибли.

Погибли! Дари почувствовала, как холодная волна, не имевшая никакого отношения к прохладному ветерку кондиционера, прокатилась по телу. Когда они смотрели смерти в лицо во время Летнего Прилива, все опасности были очевидны. Но смерть подстерегала везде, не выказывая признаков своего присутствия, подкрадывалась, чтобы забрать ее жизнь, когда она меньше всего этого ожидает…

Она никак не могла расслабиться. Ханс Ребка опять вытянулся на койке рядом с Дари. Она придвинулась к нему, желая почувствовать тепло человеческого тела. Он прижался к ней всем телом. Дари почувствовала, как он дрожит, но тут же поняла, что дрожат его руки, гладящие ее лицо и грудь. Его возбуждение передалось ей.

Они поняли друг друга без лишних слов. Дари лишь приподняла голову, чтобы взглянуть на спящих Ж'мерлию и Каллик.

А что, если они проснулись? Она чуть было не ляпнула это, но вовремя спохватилась. Заткнись, дура! Что ты хочешь натворить?

Однако одну уступку скромности она все же сделала: выключила освещение над койками. Он это, казалось, даже не заметил; через несколько секунд Дари тоже перестала смущаться; а Ж'мерлии и Каллик до них дела не было.

Часом позже двое чужаков продолжали спать. Ханс тоже. Дари лежала с закрытыми глазами, размышляя о том, сколь мало отличается один из аспектов сексуального поведения мужчин в Четвертом Альянсе и в Круге Фемуса. «Я начинаю лучше понимать его, — думала она. — Он хороший человек, но странный. Прямой вызов смерти не пугает его, а лишь возбуждает, возбуждает настолько, что он перестает обращать внимание на собственные табу. Вряд ли он думал сейчас о Каллик и Ж'мерлии… я уж точно о них забыла. Пожалуй, так возбуждает не близость смерти, но сознание того, что ты выжил… Возможно, то же самое испытывают все люди Периметра — и мужчины, и женщины. Но на Ханса это действует просто превосходно».

Она улыбнулась. «Жаль, что на меня это не действует. Меня смерть не пугает. Я получила удовольствие, но могло быть и лучше. Ерунда. Будут другие шансы».

Наконец Дари открыла глаза. Они не выключили проектор, и Гаргантюа, значительно выросший в размерах, висел у нее над головой. На пятнистом диске стали различимы мелкие детали. С тех пор как Дари в последний раз видела ее, планета сделала четверть оборота. Огромный, атмосферный вихрь, названный Глазом Гаргантюа, находился в центре диска. Он смотрел прямо на нее: оранжево-красный, гипнотический, злобный.

Дари ощутила, что у нее сводит дыхание. «Значит, будут другие шансы, а будут ли? — словно говорило выражение Глаза. — Не рассчитывай. Я тоже кое-что знаю о смерти».

4

В.К.Талли: постоянная запись для отправки на Персефону.

Сегодня я достиг места назначения — планеты Опал в системе Добеллия. И сегодня же я пришел к тревожащему меня заключению относительно моей миссии.

Состоит оно в следующем: решение, принятое главным инженером Сью Ксантиппой Харбсон Андо, было абсолютно правильным, хотя и по иным причинам, нежели те, что она мне изложила. Медленный и неэффективный метод обмена данными через человеческие каналы коммуникации дает такую информацию, которую я никогда бы не получил, имея прямой доступ к банкам данных. Причина этого очень проста: некоторые важнейшие сведения в банках данных отсутствуют.

Центральные банки Четвертого Альянса неполны! Кто это мог предвидеть? Более того, теперь у меня есть основания полагать, что заложенная в них информация порой просто ошибочна.

Теперь приведу факты, подтверждающие данные заключения.

Пункт первый. Мое путешествие к Опалу потребовало совершить четыре пересадки в соответствующих точках Бозе-сети. Это я знал еще до отправки. Банки данных сообщали также, что каждая точка Бозе-сети служит звеном транспортных систем различных видов; таким образом, наряду с людьми из Четвертого Альянса и Круга Фемуса там можно встретить граждан Кекропийской Федерации и Сообщества Зардалу.

Эта информация оказалась достоверной. В третьем пересадочном пункте, находящемся в 290 световых годах от Солнца и граничащей с областью Круга Фемуса территорий (неподалеку от Четвертого Альянса и Кекропийской Федерации), я встретил и опознал кекропийцев, лотфиан, варнианцев, хайменоптов и дитронитов.

Как утверждают банки данных, взаимоотношения между ними предельно ясны. Лотфиане и дитрониты являются рабами кекропийцев. Хайменопты и варнианцы иногда бывают свободными, но, как правило, порабощаются людьми, проживающими на территории Сообщества Зардалу (а также уцелевшими сухопутными Зардалу, если только они еще сохранились; ни одного из них не видели со времен Великого Восстания задолго до Экспансии).

Из банков данных также ясно, что, несмотря на независимость Кекропийских и Зардалусских клайдов, все живые существа признают верховенство людей Четвертого Альянса. Они во всем с ними считаются, подтверждая превосходство человеческого интеллекта и рассматривая Землю и прилегающие к Альянсу территории в качестве культурного и научного центра рукава спирали.

На самом деле все не так! Я, имея внешний вид человека из Четвертого Альянса, не получал никакого преимущественного обслуживания, а совсем наоборот. Появившись в большом терминале узловой точки Бозе-сети 145, я обнаружил, что пересадочный пункт переполнен живыми существами. Для того, чтобы добраться до нужной мне зоны отправки, я вынужден был пройти мимо группы других путешественников — кекропийцев, зардалусских людей и снующих среди них хайменоптов. Мою просьбу уступить дорогу проигнорировали. Более того, какая-то кекропийка оттолкнула меня в сторону, словно не заметив.

Когда я обратился с апелляцией к другому путешествующему человеку, он сказал: «Это твоя первая поездка, не так ли? Тебе придется познакомиться со многими вещами, которых нет в туристических справочниках. Или они сами тебя с собой познакомят, как сделала эта кекропийка. С ее точки зрения, ты вообще не существуешь, понятно? У нас, людей, нет необходимого феромона, на который реагируют кекропийцы, поэтому они и не подозревают о нашем присутствии. А поскольку их цивилизация древнее человеческой, то глядят они на нас свысока. И не надейся на вежливость от кекропийки. Она считает тебя маленькой обезьяной только что вставшей на задние ноги. Так что освобождай дорогу, когда она прет: вдобавок ко всему она гораздо больше тебя».

Не думаю, что мог бы получить аналогичную информацию где-нибудь, кроме как непосредственно из человеческого источника. Она абсолютно не соответствует картине, нарисованной центральным банком данных.

Пункт второй. Центральный банк данных Четвертого Альянса утверждает, что наука Альянса превосходит по своему уровню науку других клайдов, а технология и подавно.

Я вынужден оспорить данное утверждение.

Первые три станции Бозе-сети, через которые я прошел, покинув солнечную систему, были построены и обслуживаются людьми Четвертого Альянса. Четвертая, как я выяснил, построена и эксплуатируется Кекропийской Федерацией. Ожидая отправки корабля на Добеллию, я имел возможность изучить данную станцию более внимательно. Совершенно очевидно, что технически ее устройство аналогично узловым точкам Четвертого Альянса, а вот спроектирована она гораздо лучше. Более того, она чище, безопасней и работает практически бесшумно.

Банк данных опять, по неизвестной причине, дает неверную информацию. Техника Альянса не столь совершенна во всех отношениях, а кое в чем она даже уступает. Но для того, чтобы прийти к этому заключению, потребовалось непосредственное наблюдение.

Пункт третий. Банк данных утверждает, что человечество достигло звезд, используя тщательно выстроенную и выверенную теорию физического мира. Законы физики математики и логики лежат в основе всей человеческой деятельности, независимо от конкретных ее направлений.

Я считаю, что данные факты могут быть точны только по отношению к истории человечества. Но они, похоже, никак не согласуются с современной деятельностью людей на Опале. Более того, на основе моих бесед я сделал вывод, что они не соответствуют положению дел во всем Круге Фемуса. Либо люди там не вполне нормальны, либо они руководствуются в своих поступках какой-то иной логикой, существенно отличающейся от той, что содержится в файлах центральной базы данных.

Эти тревожные заключения вытекают из моих непосредственных наблюдений, сопровождавшихся разговорами с местными жителями относительно недавних трагических событий, известных как Летний Прилив, и состоят в нижеследующем.

Опасности Летнего Прилива огромны. Смерть и разрушения были ужасны и прокатились по всей планете. Логически мыслящая раса пришла бы к выводу, что Опал непригоден для заселения людьми, и начала бы вводить процедуры ограничения рождаемости, готовясь к перебазированию в какую-нибудь другую планетную систему. Подобные действия соответствовали бы критерию логичной гуманности, описанному в центральном банке данных.

А что делают люди Опала после окончания Летнего Прилива? Они пускаются в репродуктивную оргию, которая неизбежно вызовет прирост населения в течение нескольких стандартных лет и, таким образом, затруднит эвакуацию с планеты. Они оправдывают это тем, что это место, убившее недавно стольких их друзей и членов семей, им очень дорого.

Для того чтобы «отпраздновать» собственное выживание, они вдыхают и глотают в больших количествах наркотические препараты и мощные канцерогены, укорачивая свой и без того небольшой срок существования. Подозревая, что по каким-то причинам местные жители способны меня, как новичка, вводить в заблуждение относительно действия, производимого данными веществами на организм, я в порядке эксперимента сам попробовал небольшое их количество. Мои метаболические функции нарушились на несколько часов.

Эти болезненные эффекты, должен добавить, отнюдь не являлись следствием отличия моего внутреннего строения и происхождения. Как я обнаружил, аналогичные внутренние расстройства часто встречаются и у местных жителей. И вовсе не озадачиваясь своими собственными алогичными действиями, они, как правило, навязывают их другим, безо всякого стыда и, зачастую, в очень грубой форме.

Пункт четвертый. Центральные лингвистические банки считаются абсолютно полными, включая идиоматические обороты любой формы письменного или устного способа общения в рукаве спирали.

Это не может быть верным по следующей причине. По прибытии на Опал я встретился с человеком мужского пола, представившимся как комиссар Берди Келли. Он проинформировал меня, что из существ, с кем мне было предписано войти в контакт, все, кроме одного, либо считаются погибшими, либо отсутствуют, изучая другие части системы Мэндела. Единственное исключение составляет советник Джулиус Грэйвз, и я встречусь с ним через несколько часов. Это известие меня обрадовало, о чем я и сказал.

Я не испытывал никаких лингвистических трудностей во время разговора с комиссаром Келли. Действительно, нет причин полагать, что последние языковые изменения на Опале способны помешать нашему общению.

После этой встречи, длившейся чуть менее двадцати минут, комиссар сказал мне, что у него есть другие дела. Я вышел, и тогда он заговорил — по-видимому, сам с собой. Он наверняка полагал, что мне его не услышать, но я создан на основе первоклассного генетического материала и имею гораздо более чувствительный, чем у большинства людей, слух.

— Итак, мистер В.К.Талли, — сказал он. — «Можно мне говорить», значит. Можно мне лепетать — будет вернее. Смешная ты утка — это уж точно. Интересно, зачем тебя сюда принесло?

Утка — это животное, обитающее на Земле. Будучи завезена на Опал, она прекрасно здесь прижилась. Ясно, что человеческое существо — это не утка, а также, что человек даже близко ее не напоминает. Поскольку я похож на человека, то соответственно я не мог быть принят за утку. И трудно понять, каким образом комиссар Берди Келли допустил такую ошибку, если только не ошибаются сами лингвистические банки данных.

Подобные случаи требуют всестороннего анализа.

5

Вселенная полна противоположностей. Чудовищные гравитационные поля или почти полное их отсутствие; страшнейший холод или жара, которую не выдерживают самые тугоплавкие вещества; давления в миллионы атмосфер или практически полный вакуум.

Лед и пламя. Нифльхейм или Муспелльсхейм: древние символы противоположности, придуманные людьми задолго до Экспансии.

Планеты — вот уж воистину странные образования, непонятная нейтральная зона между солнцами и пустым пространством, тонюсенькая прослойка, где могут существовать умеренные температуры, давления и гравитационные поля. И если планеты — это аномалии, тогда планеты, на которых способна существовать жизнь, — явление еще более редкое, вероятность появления которого среди всего набора странностей близка к нулю.

И где место человека в этом чужом мире?

— О чем задумалась? — голос Ханса Ребки прервал унылые размышления Дари.

Она улыбнулась, но ничего не ответила, глядя в иллюминатор и размышляя о неудовлетворительном положении дел. Далекие, как сон. Врата Стражника находились в восьмистах световых годах. Гаргантюа, заполнивший сейчас все небо, был гораздо больше знакомого ей с детства Стражника и гораздо внушительнее. А Глаз представлял собой газовую воронку, достаточно широкую, чтобы поглотить десяток обычных планет.

— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Вряд ли это возможно, даже если ты захочешь. — Ханс Ребка кивнул в сторону пульта управления. — Они не дадут мне подойти ближе. По-моему, Каллик просто забавляется.

Прекрасно было сознавать, что рядом кто-то есть. Все время, пока они вращались вокруг Гаргантюа, Дари пребывала в глубокой депрессии: руководствуясь столь неопределенными указаниями, забраться так далеко и в результате не найти ничего, что позволило бы воскликнуть: «Вот оно! Это именно то, что мы здесь искали!»

Вместо этого им приходилось крутиться вокруг газового гиганта, едва не ставшего звездой, и недоступного из-за плотной ядовитой атмосферы и гигантского гравитационного поля. Все, что они здесь нашли, — это четыре главных спутника Гаргантюа с собственными атмосферами и океанами; атмосфера на них состояла в основном из азота вперемешку с едким фотохимическим смогом из этана и синильной кислоты, а океаны представляли собой жидкий этан и метан. Их поверхности, еще недавно кипевшие во время сближения с Мэнделом и Амарантом, теперь вновь остыли на пару сотен градусов ниже точки замерзания.

Если здесь и можно что-нибудь найти, то только на каком-нибудь маленьком безвоздушном спутнике, одном из нескольких сотен. Каллик и Ж'мерлия терпеливо наблюдали за ними и вычисляли орбитальные параметры каждого, чтобы впоследствии идентифицировать. Следить за их причудливым движением было просто невозможно, и даже для бортового компьютера «Летнего сна» задача оказалась довольно сложной. Наконец команда нашла нечто интересное, примерно соответствовавшее смутным критериям Дари.

— Сколько они уже обработали? — В глубине души Дари вовсе не была уверена, что хочет услышать ответ. Поскольку, когда они перелопатят все более или менее крупные фрагменты и ничего не найдут, ей нечего будет им предложить, кроме возвращения на Добеллию с пустыми руками.

Ханс Ребка пожал плечами, но Дари услышал Ж'мерлия. Его лимонные глаза повернулись на коротеньких глазоножках.

— Сорок восемь. — Он помолчал и, отвечая на невысказанный вопрос, добавил: — Пока что мы ничего не нашли. Нет даже признаков минеральных ископаемых.

Конечно нет. Не будь таким глупым, Ж'мерлия. Это же Круг Фемуса! Бедный металлами, бедный минералами и бедный всем, чем только можно. Систему Мэндела обшарили в поисках полезных ископаемых давным-давно, во время колонизации. Если здесь что-то и было, все добыли и забрали сотни лет назад.

Дари догадалась не произносить эту тираду. Сейчас ее злило буквально все, так как она чувствовала себя виноватой. Двое чужаков выполняли всю работу в то время, как сама она сидела сзади, смотрела на них и ныла.

— Сколько еще осталось, Ж'мерлия?

— По крайней мере несколько сотен. По мере сближения обнаруживаются все более мелкие тела. И на каждое приходится тратить время. Основная проблема — параметры орбиты; измерения занимают много минут, иначе не добиться нужной точности. Требуется особая тщательность, чтобы ни одного не упустить или, наоборот, не повториться. Старые каталоги, конечно, помогают, но последние возмущения сделали их недостоверными.

— Тогда мы застряли надолго — по крайней мере на несколько дней. Что ты об этом думаешь, Ханс? Давайте сядем где можно будет выпрямиться и завершить поиски в более-менее нормальных условиях. Скафандры у нас есть. Разомнем ноги на один из планетоидов и выберемся наконец из волос друг друга, хотя бы на час-другой.

— У нас уже есть… к-кандидат. — Каллик тоже следила за разговором. Она уже могла довольно бегло говорить, и лишь иногда заикалась от возбуждения. — Мы взяли его на заметку, как только… о-б-бнаружили. Что скажешь, Ж'мерлия?

Лотфианин кивнул.

— Он отмечен в старом каталоге под идентификатором «Дрейфус-27», и как-то раз одна исследовательская экспедиция уже использовала его в качестве базы. Там должны быть тоннели, а возможно, и воздухонепроницаемые камеры. До него можно добраться с нашей нынешней орбиты с минимальной затратой энергии. Не хотите ли взглянуть на его описание?

Дари ухватилась за предложение Ж'мерлии с неприличной поспешностью. Она сознавала это, но совладать с собой не могла. Движение, суета, деятельность — вот что ей сейчас необходимо, даже если это будет просто движение и суета, столь же бесполезные, как и приведение в порядок голой каменной глыбы, чтобы люди и чужаки несколько дней смогли бы называть ее своим домом.

Сближение с Дрейфусом-27 подтвердило данные дистанционной разведки. Планетоид представлял собой темный, испещренный кратерами обломок, километров десяти в поперечнике, вращавшийся по низкой орбите вокруг Гаргантюа. Тысячу лет назад обнаруженные в верхних слоях Дрейфуса-27 следы никеля и железа вдохновили разведчиков на глубинное бурение. Щебенка и пустая порода, до сих пор покрывавшие неровную поверхность планетоида метровым слоем, красноречиво свидетельствовали, что никаких более или менее пригодных к обогащению залежей обнаружено не было, но автоматическое бурильное оборудование шахтеров поработало при этом на славу. Недра Дрейфуса-27 истыкали вдоль и поперек, пробурили, вычерпали (а породу измельчили и просеяли), образовав внутри самый настоящий лабиринт из шахт, коридоров и камер.

В отсутствие воздуха и сколько-нибудь заметной гравитации эти тоннели сохранялись в неизменном виде с того самого дня, как их забросили. Вновь прибывшие могли безошибочно констатировать окончательное разочарование шахтеров по беспорядочным грудам обломков породы и недостроенным жилым помещениям. Начиналось же все с радужных надежд, вдохновивших людей на постройку постоянной базы, пригодной для ведения широкомасштабных горных работ. Постепенно надежды эти испарились, и однажды, собрав свои инструменты, люди улетели. Однако они все же прошли полпути, стремясь сделать Дрейфус-27 пригодным для обитания. Плодов их труда оказалось вполне достаточно для нужд экипажа «Летнего сна».

— Законопатим сверху и будет то, что надо, — сказала Дари. — Она и Ж'мерлия обнаружили подходящую цилиндрическую камеру с узким входом в пятистах метрах под поверхностью и убедились, что стены выдержат атмосферное давление. — Термоизоляция так же хороша, как и в день, когда ее поставили. Возвращаемся. Как только мы закачаем сюда немного воздуха, можно будет снять скафандры. Прекрасно!

Она огляделась. Крупных кусков породы здесь не было, но на пассивиновом покрытии стен хлопьями висела каменная пыль, взлетавшая облаком от малейшего прикосновения или вибрации. «Прекрасно? — подумалось ей. — Боже мой, я качусь все ниже и ниже. Несколько месяцев назад я отвергла бы саму мысль, что смогу находиться в таком месте хотя бы десять минут. А теперь жду не дождусь, когда поселюсь здесь».

Ж'мерлия чувствовала себя, как дома. Лотфиане обитали в норах, а поверхность их родной планеты представляла собой один гигантский муравейник. Оказавшись здесь, он сразу же забегал по коридорам из одной камеры в другую. А сейчас он кивнул ей головой и устремился вверх, легко преодолевая слабое тяготение.

Дари, не столь проворная в невесомости, осталась далеко позади. Приближаясь к поверхности, она заметила, что тоннель освещен падавшим снаружи светом. Дрейфус-27 медленно кувыркался вокруг своей большой оси с периодом чуть более часа. Когда они спускались внутрь, Гаргантюа заполнял собой все небо; теперь же шахту освещал тусклый холодный свет Мэндела.

Корабль парил на том же самом месте, где они оставили его, пришвартованный метрах в ста над поверхностью. Дари ухватилась за кабель и начала подниматься. Ж'мерлия все еще не покинул тесный воздушный шлюз, и ей пришлось подождать снаружи. Она посмотрела вниз. С высоты ей была видна большая часть неправильного полушария Дрейфуса-27. Слабое освещение только подчеркивало неровности рельефа. Резкие границы света и тьмы слегка смягчались микроскопической пылью и кристалликами льда, поднявшимися с поверхности в результате прибытия «Летнего сна». Вокруг Гаргантюа кружит по орбитам еще несколько сотен обломков, аналогичных по размерам и внешнему виду. Неужели она сошла с ума, вообразив, будто секреты исчезнувших Строителей могут быть спрятаны в такой пустыне?

Ханс Ребка ждал ее возле шлюза. Дари переключила скафандр на полное открытие и подождала пару секунд, пока не установилась двусторонняя прозрачность.

— Ж'мерлия говорит, вы нашли что-то приличное, — начал Ребка. — Он прямо прыгает от восторга.

— По-моему, это сплошной хаос — целый лабиринт тоннелей, но ему там нравится. Я думаю, это напоминает его родину. Эй, взгляни-ка на них.

Ж'мерлия перебрался к пульту управления, где, растопырив во все стороны свои конечности, сидела Каллик. Последние два дня хайменоптка усердно вылавливала мелкие спутники Гаргантюа, так ни разу и не сменив свою позу. Теперь же лотфианин и хайменоптка о чем-то возбужденно переговаривались между собой посредством щелчков и посвистов — своего основного языка, которым ни Дари, ни Ханс не владели. Свист и пощелкивание становились все громче и энергичнее, пока Дари не прикрикнула:

— Эй, там, кончайте; вы нас совсем оглушили. — Обращаясь уже к Хансу Ребке, она добавила: — Мне кажется, там нет ничего такого, чтобы приходить в восторг.

Он кивнул.

— Что это с ними? Ж'мерлия! Каллик! Успокойтесь.

Ж'мерлия издал последний режущий ухо свист и повернулся к людям.

— Прошу извинить, искренне прошу извинить. Но у Каллик прекрасная новость. Две минуты назад она поймала сигнал с корабля «Все — мое»!

— С корабля Луиса Ненды? Не верю. — Ребка протиснулся к пульту. — Дари сказала, что они удалялись от Тектона с ускорением в несколько сотен «же». Любое оборудование внутри корабля должно было раздавить в лепешку.

Гладкая черная голова хайменоптки повернулась к людям.

— Не с-совсем так. Я приняла вполне отчетливый с-сигнал. Только очень слабый.

— Ты имеешь в виду, что «Все — мое» находится там, но попал в беду?

— Не обязательно в беду. Это не сигнал бедствия, а обычный маяк для определения местоположения.

— Тогда почему мы не поймали его раньше, когда сканировали весь район?

— Потому что он начал работать лишь после того, как принял наш сигнал. Первое сканирование было пассивным, а сейчас я включила радар, чтобы детальнее исследовать поверхность каменных фрагментов.

Жвалы хайменоптки подрагивали от возбуждения и восторга.

— При всем уважении и со всеми нашими извинениями, мы не в силах скрыть нашу радость. Корабль не разрушен! Он цел, у него есть энергия и он, должно быть, в хорошем с-состоянии. Мы оба надеемся, что наши хозяева не погибли во время Летнего Прилива. Луис Ненда и Атвар Х'сиал, возможно, живы и всего в нескольких часах полета!

6

Полет на Гаргантюа наверняка будет трудным и опасным. Такая перспектива страшила Берди Келли. С тех пор, как он узнал Джулиуса и Стивена Грэйвза получше, эта идея стала нравиться ему еще меньше; а когда начало обретать все большую реальность участие в данном предприятии В.К.Талли, опасения Берди усилились на порядок.

Тем не менее оказалось, что это последнее пополнение вполне безопасно. По какой-то причине, необъяснимой для Берди, Стивен Грэйвз и В.К.Талли взаимно нейтрализовали друг друга. Возможно потому, что вечно спорили. Их перепалки вызывали такое раздражение, что остальные неприятности казались пустяком и отходили на второй план; это помогало Берди преодолевать свое негативное отношение к предстоящему путешествию.

Реализация его безрадостных прогнозов началась еще до того, как они оторвались от Опала. Все трое направились к краю одного из Слингов, дабы ознакомиться с кораблем, раздобытым Берди для путешествия. Талли тащился позади, проявляя неестественный интерес к представителям местной водной фауны, плававшим неподалеку от берега.

— Так вы говорите, что это всего-навсего занюханный робот? — причитал Берди, считая, что его нельзя услышать. — Хорошо, тогда почему никто мне этого не сказал, когда он появился здесь впервые? Слов нет, ведет он себя действительно как последний идиот.

— Он не робот. — Джулиус Грэйвз с явным неодобрением разглядывал межпланетный грузовик. Пожалуй, корабль был чересчур велик, раз в десять больше того, что им требовалось, но наружная обшивка проржавела и покрылась трещинами. На Миранде его отправили бы на свалку лет сто назад. — На самом деле я вообще предпочитаю не говорить ничего, кроме того, что тебе иногда полезно знать. В.К.Талли — это викер, вживленный в тело компьютер. База данных, которой он способен оперировать, огромна, даже учитывая, что ему не хватает человеческого опыта и знания местной обстановки.

— Один черт. Компьютер, робот. И что за данные в этой базе? Он, похоже, не знает ничего путного.

— Он не компьютер и не робот. У него человеческое тело.

Берди передернуло.

— Ужасно. А кому оно принадлежало раньше?

— Никому. Его вырастили специально для него по библиотечному шаблону. — Грэйвз залез наверх, заглянул в люк и поморщился. — Фу. Для чего, ты говоришь, его использовали?

— В качестве рудовоза. — Берди тоже заглянул внутрь. — По крайней мере так мне сказали. Не представляю, какая руда может так вонять. — Он быстро отдернул голову наружу. Грязь внутри произвела впечатление даже на него. — Но я все же до сих пор не понимаю, что здесь делает Талли.

— Этим ты обязан мне. Если бы я возвратился на Миранду, как планировал, В.К.Талли улетел бы вместе со мной. Он говорит, что его послали на Опал с тремя целями. Первая — определить на месте степень важности произошедших здесь событий; вторая — сопровождать меня, куда бы я ни направился; и, третья — доставить меня в штаб-квартиру Альянса. — Грэйвз провел ладонью по крышке люка и с отвращением посмотрел на результат. — Нет, так не пойдет. Прежде чем снова поднимать эту колымагу в космос, ее необходимо вычистить изнутри.

— Нет проблем.

Проблем не было, потому что Берди точно знал: шансы нанять кого-нибудь на такую работу нулевые; но говорить это Грэйвзу бессмысленно. Берди решил сделать все от него зависящее для выполнения последнего из трех заданий В.К.Талли — все его проблемы исчезнут, как только Грэйвз и Талли улетят. Разве это не показатель чудовищного и столь типичного для Совета Альянса бездушия — сидеть за сотни световых лет отсюда и пытаться отозвать своего представителя при помощи полоумного робота?

Следующее действие, предпринятое Талли, отнюдь не повысило его рейтинг в глазах Берди. Он закончил изучать уток и принялся осматривать корабль изнутри и снаружи.

— Можно мне говорить? — наконец произнес он.

Берди выругался.

— Господи Боже мой, когда ты прекратишь это произносить? Даже если я скажу «нет», ты ведь все равно не заткнешься.

— Прошу прощения, комиссар Келли. Поскольку мой вопрос причиняет вам какие-то неудобства, я постараюсь прекратить… несмотря на то, что вежливость — один из основных элементов моей первичной настройки. Однако я уверен: вам будет интересно услышать то, что я сейчас скажу. Основываясь на истории этого корабля и его теперешнем состоянии, я вычислил вероятность катастрофы для любого продолжительного путешествия, аналогичного тому, что планируется. Она равна шестидесяти шести процентам.

Джулиус Грэйвз издал неодобрительный рык. Берди вздрогнул и едва не сделал то же самое. Неужели он выжил в Летний Прилив только для того, чтобы отдать концы в космосе? Разумеется, нет, если только в его силах еще хоть что-то изменить. Но ведь ему ничего не надо делать. Наступил тот самый момент, когда Джулиус Грэйвз может употребить свою власть и наложить вето на все путешествие, независимо от намерений В.К.Талли. Оно было неприемлемо опасным.

— Прости, Талли, — сказал Грэйвз.

Вот он, тот самый момент, когда он воспользуется своей властью, с надеждой подумал Берди.

— … Но мы вынуждены оспорить твое утверждение. Стивен вычислил, что вероятность катастрофы всего шестьдесят — и ни процентом больше!

— Готов обсудить, откуда взялась такая разница. — Талли нацелился в Грэйвза своим совершенным носом. — Мне кажется, если вы уточните исходные данные, то обнаружите дополнительные источники опасности…

Они двинулись прочь, продолжая спорить.

Стивен Грэйвз и В.К.Талли заключили пари; именно так Берди расценил происходящее. В то время, как «Несравненный» — Берди готов был согласиться с таким названием для этой тухлой скорлупы — со скрипом и ревом прокладывал свой вонючий, усыпанный ржавчиной след в космосе, Стивен Грэйвз и В.К.Талли продолжали бесконечный спор.

Кто победитель? Этого Берди сказать не мог. Путешествие к Гаргантюа было длительным и — слава Богу! — лишенным каких бы то ни было событий. Из простого упрямства Берди обратился к весьма ненадежному источнику — Джулиусу Грэйвзу — с просьбой разъяснить суть диспута Стивен-Талли.

Советник отнесся к вопросу самым серьезным образом и нахмурил свой высокий морщинистый лоб:

— Полагаю, я способен дать непредвзятую оценку. И, как мне кажется, здесь ничья. У В.К.Талли есть преимущество над Стивеном, когда он рассматривает вопросы, требующие высокой скорости вычислений, которая в его схемах в триллионы раз выше. Самое удивительное, что Стивен тоже может справляться с такими задачами. Насколько я могу судить (а мы обсуждали это со Стивеном несколько раз), Талли, где только возможно, использует прямой расчет. Стивен же, наоборот, весьма активно пользуется результатами предыдущих вычислений и табличными данными, хранящимися в памяти, а также интерполяцией. В обычных условиях Талли способен быстрее получить ответ на любой вопрос, требующий прямого вычисления, но так бывает не всегда.

Преимущество Стивена лежит в других областях. Как и всякий человек, он предпочитает выискивать аналогии, которых ни один компьютер, вживленный или нет, никогда не сможет найти. Вот простой пример: и Стивен, и ты, и я способны превосходно узнавать объект по его признакам. Мы распознаем и выдаем наименование любого известного нам предмета в доли секунды, независимо от расстояния или угла зрения. Ты узнаешь меня, как только мы встречаемся, несмотря на условия освещения или расстояние. Учитывая низкое быстродействие органической памяти, для этого требуется не более ста полных мозговых циклов, что говорит о громадной параллельной работе внутри мозга. Для выполнения той же самой распознавательной работы, неорганическому мозгу В.К.Талли требуются сотни миллиардов последовательных вычислительных циклов. Естественно, в конце концов он придет к тому же результату. Но в данном случае у Стивена почти всегда получается быстрее.

— Значит, вы говорите — одна голова хорошо, а две лучше. — Берди не улыбался. — Или что один из них все же может выиграть. Похоже, прежде чем принимать решение, нам следует выслушивать и Стивена, и В.К.Талли.

— В этом есть определенная логика. Другая проблема — хранение информации. У Стивена доступ к ней гораздо медленнее, зато гораздо выше плотность упаковки. Он знает намного больше фактов, чем В.К.Талли, но ему требуется больше времени на их извлечение. — Грэйвз поразмышлял еще несколько секунд. — И конечно же, главная слабость В.К.Талли не имеет отношения ни к скорости вычислений, ни к объему памяти. Она заключается в его неспособности учитывать эмоции в вопросах, касающихся человеческих отношений. Даже стараясь изо всех сил принять правильное решение (а его конструкция иного не позволяет), он в своих суждениях об отношениях как людей, так и чужаков, всегда получит ущербный результат. И чем дальше он уходит от окружения, в котором разработаны основные положения его опыта, тем более сомнительными окажутся его решения. — Грэйвз оглянулся, дабы убедиться, что Талли не прячется где-то поблизости. — Я считаю, что и мне, и тебе надо приглядывать за ним. Особенно тебе. Он будет стараться скрывать от меня свои мысли, понимая, что я — член Совета. Ты должен немедленно меня информировать, если в его действиях обнаружится опасное упрощение, либо нечувствительность к тонким проявлениям органического интеллекта.

Берди кивнул. Он решил при первой же возможности поговорить с В.К.Талли.

— В ваших наблюдениях есть доля истины, — осторожно сказал Талли после нескольких миллисекунд углубленного самоанализа. — Сознания Джулиуса и Стивена Грэйвза обладают определенными атрибутами, которые пришлись бы мне кстати. В массированной параллельной обработке данных есть свои преимущества, однако в целом она не компенсирует мучительную медлительность нейронных схем органиков. — Талли внимательно огляделся. — Однако Джулиус и Стивен Грэйвз имеют одну слабость, которая может оказаться фатальной. В случае опасности они, а особенно Джулиус, выдвинут суждения, затуманенные эмоциями. Об этом меня предупреждал Совет. Вероятно, ты сможешь мне здесь помочь. Грэйвзу выгодно скрыть от меня эмоциональные эффекты, потому что он знает: я сообщу об этом Совету. Ты должен немедленно оповестить меня, если его действия примут опасно эмоциональный или чрезмерно окрашенный гормональными влияниями органического интеллекта характер.

— Разумеется. Можешь рассчитывать на меня.

— Хм-м. В самом деле? — Возникла короткая пауза. — А! Ты применил глагол идиоматически, а не в буквальном смысле. — В.К.Талли кивнул с огромным удовлетворением. — Да, конечно, ты так и поступишь. Логика и медлительность ваших арифметических схем требует именно такого поведения. Очень приятно сознавать, что способы мышления органического интеллекта становятся мне понятными.

Он скрылся в глубинах корабля, наполненного затхлым ароматом прогорклого жира.

Берди испытал секундное удовлетворение, быстро уступившее место беспокойству: Грэйвз безумен как варнианец, но В.К.Талли не лучше. Так почему же эти придурки облекли его своим доверием?

7

Без радиомаяка им вряд ли удалось бы отыскать корабль Луиса Ненды. Дари все больше убеждалась в этом, по мере того как «Летний сон» приближался к нему. Последние сто километров они летели сквозь скопище обломков — кусков камня, водяного и аммиачного льда размером от горошины и до здания. Даже мелкие частицы представляли опасность. Вдобавок этот хаос рассеивал радиосигналы, поэтому определять точное местонахождение «Все — мое» пришлось методом проб и ошибок.

— Ничего не понимаю, — пожаловался Ханс Ребка. — Почему здесь столько фрагментов, и все они сосредоточились вокруг корабля? Мы едва успеваем увертываться. — Он сидел за пультом управления, Каллик рядом с ним. Дари вернулась на койку, а Ж'мерлия остался на Дрейфусе-27 с подробным списком неотложных дел и наказом исследовать и, при необходимости, подновить старые штольни и шахты.

— Это не случайно. — Каллик все еще отслеживала осколки, используя для расчета траекторий засечки по радару. Она свистела и пощелкивала сама себе, когда ей удавалось пополнить базу новыми данными. — Если бы эти фрагменты вращались вокруг Гаргантюа по нормальным орбитам, они давно бы рассредоточились и образовали к-к-кольцо с Гаргантюа в центре. А поскольку этого не произошло и поскольку физические законы здесь не прекращали своего действия… — Она нагнулась вперед и всеми своими черными глазами уставилась в экран дисплея. — Цык-цык. У меня, кажется, есть объяснение. Скажите мне, если тоже в-в-видите. Нет ли какого-то другого объекта в месторасположении «Все — мое»?

Дари встала с койки и подошла посмотреть картинку на дисплее. Среди рассеянных отражений она разглядела какое-то подобие светлого круга — именно в том месте, где, по расчетам, находился корабль Луиса Ненды.

— Я что-то вижу. Ханс, это еще один планетоид в самой середине. Это объясняет, откуда взялась такая каша. Облако из обломков вращается вокруг него, в то время как сам объект движется по орбите вокруг Гаргантюа.

— Я с-согласна. Это действительно причина, по которой обломки не рассеялись.

— Но от этого загадок только больше, а не меньше. — Ханс Ребка отрегулировал контрастность дисплея так, чтобы светлый круг более отчетливо выступил на окружавшем его фоне. — Взгляни-ка на него. Он очень мал — несколько километров в поперечнике, не более. При обычном наблюдении мы никогда бы его не обнаружили.

— Ты имеешь в виду, что масса объекта не столько велика, чтобы удерживать тела на собственной орбите?

— Именно. Но это ему удается. И нас притягивает к нему. Я вынужден вносить поправки в наш собственный курс.

В то время как тело на экране дисплея увеличивалось в размере и приобретало все более отчетливую форму, «Летнему сну» приходилось пробиваться сквозь все более густую завесу из микро— и макрочастиц.

— Посмотри на его конфигурацию, — тихо сказала Дари. — Если это не правильная сфера, то она по, крайней мере, таковой кажется.

Каллик тем временем наложила последний пеленг на сетку большого дисплейного экрана. Стало очевидно, что корабль Ненды либо находится на поверхности шара, либо очень близко к нему. Некоторое время хайменоптка молча изучала совмещенные картинки.

— "Все — мое" не движется относительно планетоида. Там, должно быть, достаточная гравитация на поверхности, чтобы прочно удерживать его на месте.

Ребка развернул «Летний сон» и увеличил тягу.

— Каллик, сделай мне расчет, исходя из того, что эта штуковина имеет несколько километров в диаметре и состоит из монолитной скальной породы. Какая в этом случае сила тяжести на ее поверхности? Мне нужна разумная максимальная цифра.

— Ах. — Четыре конечности хайменоптки забегали по клавиатуре. — Доли сантиметра в секунду, — сказала она через несколько мгновений. — Примерно три тысячных стандартного гравитационного поля, не более.

— Я так и думал. Но мы уже ощущаем его, несмотря на то, что находимся в пятидесяти километрах! Если экстраполировать по расстоянию, то сила тяжести на поверхности близка к одному «же». Это совершенно невозможно ни для одного известного нам материала.

Едва Ребка кончил говорить, как «Летний сон» совершил внезапный скачок в сторону. Дари отбросило назад на койку. Двое других спаслись, вцепившись в пульт управления.

— Что это такое? — Дари еще лежала на спине, когда яхта совершила второй скачок в обратном направлении.

— Противометеоритная система. — Ребка дернул себя в первоначальное положение. — Я поставил ее на автомат, потому что вокруг слишком много осколков. Как правильно я поступил! Держись, вот еще один и еще. Господи, они атакуют нас со всех сторон!

Не успел он сказать это, как последовало еще несколько реактивных бросков, швырнувших его на рычаги управления. Тяжело дыша, он ухватился за поручни.

— Откуда они летят? — Каждый раз, едва Дари делала попытку сесть, корабль совершал прыжок в непредсказуемом направлении. Раздался мощный удар по наружной обшивке, от чего несколько незакрепленных предметов из камбуза влетело в кабину и с грохотом прокатилось по ней. — Вы можете их рассмотреть?

Когда она произносила свой вопрос, ее сознание заработало над более абстрактным предметом. Каким образом снующие по круговой орбите скалистые обломки направились на них, все сразу и со всех сторон? Случайные процессы происходят не так.

Каллик, у которой в запасе была лишняя пара конечностей, чувствовала себя гораздо лучше Ханса Ребки. Не сказав ни слова, она взялась за рычаги управления. Корабль начал вращение вокруг продольной оси, и одновременно Дари ощутила мощную постоянную тягу, добавившуюся к прыжкам и пируэтам противометеоритной системы.

Со своего места на койке она могла видеть главный экран. На нем появился светлый диск, окаймленный сверкающими пылинками. Пока она смотрела на него, он вдруг начал приближаться с угрожающей скоростью. Еще немного, и они врежутся прямо в его центр, но тут корабль развернулся на сто восемьдесят градусов и начал торможение на максимальной мощности. Дари опять прижало к матрасу. Она услышала, как Ханс Ребка от неожиданности выругался и с глухим ударом упал на пол.

В течение нескольких секунд Дари испытывала максимальную перегрузку, затем ускорение спало. Двигатель выключился. Дари пошевелилась. Тяжесть была почти нормальной. Она подняла голову.

Ханс Ребка пытался подняться с пола. Каллик продолжала сидеть за пультом, орудуя четырьмя конечностями. Взглянув на них своими «задними» глазами, хайменоптка развернулась в кресле.

— Прошу прощения. Конечно, неправильно предпринимать такие действия без разрешения. Однако я рассудила, что они необходимы, если корабль и его обитатели желают в-в-выжить.

Ребка потер правое плечо и бедро.

— К черту, Каллик, оснований для паники не было. Противометеоритная система рассчитана на уклонение от нескольких объектов сразу — хотя такой бомбардировки я не испытывал ни разу.

— А такой и не бывает в нормальных об-бстоятельствах.

— Но почему ты считаешь, что здесь, на поверхности планетоида, мы в большей безопасности? — Дари выглянула в иллюминатор и убедилась в верности своего первого впечатления. «Летний сон» стоял на твердой поверхности в хорошо ощутимом поле тяготения.

Каллик показала на носовую часть другого корабля, выглядывавшую из-за близкого горизонта планетоида.

— По двум причинам. Поскольку «Все — мое» возможно, стоит на поверхности с работающим маяком и, следовательно, с работающими антеннами, значит, здесь, на поверхности планетоида, метеоритный дождь отсутствует. Я подумала, что это является признаком безопасности, еще до того как разглядела, что именно привело в действие противометеоритную систему.

— Камни и лед?

— Нет. — Черный череп медленно качнулся из стороны в сторону. — Когда мне удалось разглядеть объекты, посыпавшиеся на нас, у меня появилась вторая причина для быстрой посадки. Атакующие принадлежали к формам открытого космоса. Я знала, что они избегают ощутимого гравитационного поля, и здесь мы будем в безопасности. — Хайменоптка повернулась к Дари. — То были не камни и не лед, профессор Лэнг. Нас атаковали фаги.

Ханс Ребка был поражен. Но Дари, вскочив с койки, захлопала в ладоши от восторга.

— Фаги! Да это же восхитительно.

— Восхитительно? — Ребка с недоверием посмотрел на нее. Не знаю, имела ли ты дело с фагами. Дари, но я вот что скажу: возможно, они и медлительные, но чрезвычайно мерзкие создания.

— А эти фаги вовсе не так медлительны, — спокойно сказала Каллик. — Они быстрее всех, о которых я читала.

— Что делает их еще противнее. — Ребка уставился на возбужденную Дари. — Тебе очень хочется быть убитой?

— Конечно нет. Мы прошли Летний Прилив, и ты все еще задаешь мне такие вопросы? — Дари не смогла сдержать улыбку. — Я хочу жить не меньше твоего, но поставь себя на мое место. Я притащила нас всех сюда, в центр неизвестно чего, обещая, что мы найдем здесь ключ к тайне Строителей. А в результате мы нашли лишь обломки да следы старых горных выработок. Еще несколько минут назад мне казалось, что это, возможно, все, что нам посчастливится обнаружить. Но ты знаешь не хуже моего, что фагов можно встретить только возле артефактов Строителей, и только там. Возможно, они сами являются артефактами Строителей — многие специалисты поддерживают эту гипотезу. — Она встала и подошла к иллюминатору корабля, чтобы рассмотреть сверкающую и подозрительно правильную поверхность планетоида. — Я была права, Ханс. Я поняла это еще на Тектоне, а сейчас совершенно уверена. Мы попали именно туда, куда надо! Строители ушли давно, но мы вскоре выясним, куда они ушли.

Каллик хотела поскорее влезть в скафандр и бежать на поверхность планетоида. Корабль Луиса Ненды был в пределах прямой видимости — всего в нескольких сотнях метров, и ей не терпелось впасть на него. Стремление узнать судьбу своего господина заставило ее позабыть обо всех предосторожностях.

Хансу Ребке пришлось отдать прямой приказ, чтобы остановить ее.

— Ни в коем случае, — произнес он. — Здесь тебя может подстерегать с десяток известных мне опасностей и еще штук двадцать, о которых я ничего не знаю. Ты пойдешь с кем-то из нас, и только после первичного осмотра.

Даже при подлете планетоид показался им аномально массивным и аномально сферическим. Час, проведенный за наблюдениями и замерами, выявил новые странные свойства. Когда Каллик и Ханс Ребка надели наконец скафандры и вышли наружу. Дари заносила в бортовой журнал «Летнего сна» результаты измерений, поглядывая время от времени в иллюминатор. Копию она отправила Ж'мерлии на Дрейфус-27 вместе с сообщением об их благополучной посадке и местонахождении. Для передачи по узконаправленному лучу на Опал Дари подготовила другую копию с просьбой переслать ее по Бозе-сети на Врата Стражника.

Перечитав сообщение, она улыбнулась. Просто скучная статистика, сказало бы подавляющее большинство людей. Она приводила только голые факты. Но какая шумиха поднимется вокруг этой скучной статистики, когда она дойдет до ее коллег на Вратах Стражника и распространится среди специалистов по Строителям во всем рукаве. Даже самому нерадивому из них захочется здесь побывать.

Она продолжала наблюдать краем глаза за Каллик и Хансом, осторожно удалявшимися от «Летнего сна», заново прослушивая послание перед отправкой его на Опал.

Дари выключила рекордер и посмотрела в иллюминатор. Каллик и Ребка ползали по поверхности планетоида — перед выходом она попросила их взять образцы материала, надеясь добавить еще что-нибудь к своему краткому описанию.

— Ну как, есть результаты, Ханс?

Ребка встал.

— Нам не удалось сделать то, что ты хотела, но мы определили практически все возможное. Образцов взять не удалось. Поверхность слишком тверда и совершенно не поддается тепловому воздействию. Но мы попробовали зондировать ее направленными импульсами и наблюдать отраженные сейсмоволны. Фазочастотная зависимость выглядит более чем странно. Похоже, ты права — он полый внутри и, возможно, имеет сотовую структуру.

Каллик тоже приподнялась.

— Что делает высокую гравитацию на п-п-поверхности еще более непонятной, раз он полый.

— Верно. Я добавлю это к описанию. Более подробную информацию дадите, когда вернетесь. Других проблем нет?

— Пока нет. Направляемся к кораблю Ненды. Продолжай наблюдать за нами.

— Хорошо. — С явным удовлетворением Дари добавила в свой рапорт еще один раздел:

Дари сделала паузу. Пожалуй, лучше оставить все именно в таком виде и не высовываться. Сама она, однако, была уверена, что это действительно артефакт, а если так, то ему необходимо дать собственное имя и идентификационный номер.

Она сделала последнее добавление к посланию: «В соответствии со „Всеобщим каталогом артефактов“ искусственному планетоиду присвоен условный номер 1237, а также условное наименование… — она вспомнила блестящие пылинки на изображении сферы, — условное наименование — Жемчужина».

— Дари? — Голос Ханса Ребки раздался в тот самый момент, когда она как раз вводила последнее слово. — Дари, мы уже на «Все — мое». Он, похоже, в рабочем состоянии, но тебе самой следовало бы взглянуть. Ты можешь надеть скафандр и прийти сюда?

— Буду через пять минут.

Дари включила передатчик, установила на «Летнем Сне» режим самозащиты и вошла в шлюз. Через минуту она была уже снаружи.

Гаргантюа смутно вырисовывался в отдалении позади второго корабля. Высоко над ее головой летали фаги, слишком маленькие, чтобы быть различимыми с расстояния пятидесяти — ста километров, но она не сомневалась, что они все еще там. Фаги всегда там, где они менее всего нужны.

И какие фаги! Достаточно разумные, чтобы отличить корабль от каменной глыбы, достаточно быстрые, чтобы гнаться за этим кораблем и чтобы вцепиться в него.

Дари медленно двинулась по гладкой искривленной поверхности. Горизонт находился всего в нескольких сотнях метров. Чем ближе становился корабль Луиса Ненды, тем чаще она озиралась по сторонам — не пикирует ли на нее какой-нибудь хищный фаг.

Фаги никогда не залетали в мощные гравитационные поля; они их избегали. Именно так. Это общеизвестно. До сегодняшнего дня она сама в это верила. Но кто может поручиться, что здешние фаги не поведут себя как-нибудь необычно?

Дари вдруг поняла, что Каллик пошла на значительно больший риск, чем они думали, когда домчала их сюда. Чужая поверхность Жемчужины, возможно, столь же опасна, как и нашпигованное фагами пространство. Но стремление Каллик узнать, что же произошло с Луисом Нендой, притупило ее чувство опасности.

Вот и шлюз «Все — мое». Ясно одно: учитывая поведение фагов, она перепишет соответствующую главу своего «Всеобщего каталога артефактов». Упоительное занятие. Она начнет работу над пятым изданием по возвращении домой.

По возвращении домой…

Прежде чем войти в шлюз, она оглядела гладкую и блестящую поверхность Жемчужины. Маленькая яхта, на которой они прибыли, была здесь единственным знакомым предметом. «Летний сон» начал жизнь в качестве игрушки для подростков; теперь он находился далеко от дома и выглядел совершенно одиноким и беззащитным.

Увидит ли он когда-нибудь свою родную планету? А она сама?

Дари закрыла люк. Значит, по возвращении домой. Правильнее сказать, если она вернется домой.

8

Корабль Луиса Ненды выглядел неповрежденным. И снаружи, и внутри все было в полном порядке. Главный двигатель носил следы перегрузки, но как показали тесты, мог развить мощность, близкую к максимальной.

— Уверена, что перегрузка произошла на орбите Тектона, — сказала Дари. — Я же говорила, что они пытались уйти на полной тяге от той серебристой сферы.

— Да, но ты также сказала, что сфера затягивала их с ускорением в сотни «же», а этого вполне достаточно, чтобы расплющить в лепешку все, что угодно. — Ханс Ребка обвел рукой помещение, находившееся в полном порядке. — Ничего расплющенного я здесь не нахожу.

— Что объяснить совсем нетрудно. — Каллик ползала по полу возле люка и, пощелкивая, что-то вынюхивала. — Если корабль ускорялся под воздействием гравитации или любой другой силы, исходящей от другого тела, то ни он, ни его пассажиры не должны были пострадать. Они находились в невесомости, каким бы большим ни казалось ускорение стороннему наблюдателю.

— А раз корабль невредим, то Луис Ненда и Атвар Х'сиал живы. — Ребка внимательно осмотрел пульт управления. — Двигатели не заглушены, а лишь переведены на холостой ход. Стартовать можно в любую минуту. Это ставит перед нами единственный вопрос. — Он посмотрел на Дари и пожал плечами. — Куда они к черту подевались?

Они тщательно осмотрели «Все — мое». Совершенно очевидно, что Атвар Х'сиал и Луис Ненда здесь были. Однако сейчас никаких признаков их присутствия не наблюдалось, и все скафандры находились в хранилище.

— Господин Ненда точно был здесь, — произнесла Каллик, — более трех дней назад и менее одной недели.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую его запах. В его каюте, у пульта управления и здесь, возле люка. Ж'мерлия определил бы время гораздо точнее. У него обоняние лучше.

— Вряд ли нам это поможет. Даже если бы Ж'мерлия разнюхал время с точностью до миллисекунды. — С унылым видом Ребка слонялся по просторной кабине, разглядывая расписные панели стен и водя пальцем по великолепному оборудованию. — Насколько мне помнится, Дари, ты говорила, что шар, унесший этот корабль, поначалу был серебристым, а затем превратился в черный…

— Я сказала «превратился в пустое место». Это было похоже на дыру в пространстве.

— Хорошо, в пустое место. Но не мог ли он совершить еще одно превращение? Что мне не нравится на этой, как ты ее назвала. Жемчужина, что ли? — так это правильная шарообразная форма. Сферические планетоиды в природе не возникают. Тебе не кажется, что это та самая сфера, которую ты видела?

— Я уже думала об этом, еще до того, как мы приземлились, но тогда происходящее становится еще загадочней. Нечто поблизости от Гаргантюа во время Летнего Прилива испускает луч, а шар, который я видела, принимает его. Если это — моя сфера, то что же посылало сигнал?

— Ладно, пусть не твоя. — Ребка, казалось, был удивлен ее собственническими интонациями. — Где же тогда они?

— Дай мне минутку. Возможно, у меня есть логичный ответ; понравится он тебе или нет — это другое дело. — Дари села на один из прекрасных диванов Ненды, чтобы собраться с мыслями, и оглядела интерьер корабля, сравнивая его со спартанской обстановкой «Летнего сна».

Разительный контраст. Звездолет Ненды был буквально напичкан незнакомыми приборами и изделиями. Все это было придумано и разработано зардалу много веков назад, задолго до крушения их империи и стало достоянием различных разумных существ, образовавших нынешнее Сообщество Зардалу.

Но особенно красноречиво «Все — мое» говорил о богатстве его хозяев.

Такой роскоши Дари еще не встречала, хотя прибыла из богатого мира. Если Луис Ненда действительно преступник, то его преступления хорошо оплачиваются.

Внутреннее убранство корабля Ненды заставило Дари кое в чем изменить свое мнение о нем. Впервые повстречав Каллик на Опале и Тектоне, она приняла ее за бесправное существо второго сорта, почти за раба этого карелланца Луиса Ненды. Однако апартаменты Каллик на «Все — мое» оказались ничуть не хуже, чем у Ненды, и куда лучше, чем у кого бы то ни было на планетах Круга Фемуса. Каллик имела собственную лабораторию, оснащенную мощными компьютерами и научными приборами, свою спальню, украшенную изысканными и дорогими произведениями хайменоптского искусства.

Даже негодяи заслуживают справедливости. Эту мысль Дари отложила на потом. Возможно, Ненда обращался с Каллик чудовищно (возможно, он и был чудовищем), но увиденное на корабле явно противоречило ее первому впечатлению. Действительно, с Дари Ненда вел себя грубо, развязно и вульгарно, но соответствовало ли это истине или было всего лишь позой?

— Ну? — Ханс Ребка смотрел на нее с нетерпением. Дари с усилием вернулась к действительности и вдруг осознала, что мысли ее потекли в довольно неожиданном и неподходящем направлении.

— Извини, — произнесла она. — Во-первых: Ненда и Атвар Х'сиал были живы, когда корабль здесь сел. Каллик в этом уверена. Во-вторых: ни один скафандр не пропал. В-третьих: воздух на планетоиде пригоден для дыхания. В-четвертых — приемлемо как рабочая гипотеза — планетоид внутри полый. В-пятых: предположим, что внутри планетоида, как и на поверхности, есть какой-то воздух. Резюме: живы Луис Ненда и Атвар Х'сиал или мертвы, мы знаем, где их искать. — Она указала на пол.

— Внутри Жемчужины. — Ханс Ребка мрачнел все больше. — Я тоже так подумал, пока ты сидела здесь и спала с открытыми глазами. Не нравится мне эта идея.

— А я и не говорила, что она тебе понравится.

— Это создает дополнительную проблему.

— Я знаю. Если мы правы, значит, нам надо проникнуть внутрь, а никакого входа или люка мы не заметили.

— При посадке мы и не могли это сделать. — Ребка сел в пилотское кресло. — Еще бы, нас занимало тогда совсем другое. Возможно, проход лежит в сотне метров отсюда, или с другой стороны, которую мы вообще еще не видели.

— Но сидя здесь, мы никогда его не найдем. — Дари поднялась. Ее переполняла какая-то иррациональная энергия. — Знаешь что? Найти бы Ненду и Атвар Х'сиал и врезать им как следует за то, что они пытались убить нас на Тектоне! Но если они мертвы, я все равно хочу отыскать ход внутрь. И ты тоже. Ты убеждал меня, что тебе нет дела до артефактов Строителей, но ведь ты готовился отправиться внутрь Парадокса… А сейчас мы на одном из артефактов. Я изучила их все, тысячу двести тридцать шесть, и я уверена в этом. Пошли посмотрим, что там снаружи. — Дари положила было руку на дископульт скафандра, чтобы переключить его в герметичный режим, но затем остановилась. — Воздух снаружи, похоже, пригоден для дыхания. Я немного попробую его. Следи за мной.

Она двинулась к шлюзу, ожидая, что Ребка прикажет ей остановиться. Вопреки этому, он с восхищением произнес:

— Тебе прямо-таки не терпится сделать не одну, так другую глупость. Сумасшедшая, хоть меня подожди.

— И меня, — произнесла Каллик.

— Насчет воздуха не беспокойся, — добавил Ребка. — Как только мы его проанализировали и получили положительный результат, я перевел свой скафандр на частичную проницаемость. Атмосфера на Жемчужине чудесная.

— А сам назвал меня сумасшедшей. — Дари шагнула в шлюз.

За время, пока они пробыли внутри корабля Ненды, Жемчужина совершил четверть оборота вокруг своей оси. Виднелась лишь половина диска Гаргантюа, а Мэндел и Амарант скрылись за горизонтом. Дари было немного не по себе от ослепительных вспышек проносившихся в вышине обломков и оранжевого сумеречного света. Воздух, лишенный запаха и вкуса, приятно холодил нос и легкие. На выдохе изо рта у нее выходило облачко пара.

Что теперь?

Дари оглядела лишенный каких-либо деталей горизонт и, оставив «Летний сон» за спиной, двинулась внимательно изучая поверхность перед собой. Оказалось, что в отсутствие света Мэндела видимость заметно упала. Даже с помощью видеоусилителей скафандра не удавалось различить предметы за пределами пятидесяти метров.

Дари замедлила шаг. Каллик, обладавшая прекрасными вычислительными способностями, отстала на полсотни метров, и Дари пришлось поработать самой. Радиус планетоида чуть более одного километра; итак, площадь поверхности Жемчужины составляет менее семнадцати квадратных километров. Ясно различать предметы она способна не дальше пятидесяти метров в любом направлении. Предположим, они разделятся и обойдут всю поверхность.

Тогда каждому из них придется пройти более пятидесяти километров, чтобы ничего не упустить.

Не совсем приятно. Ей следовало подумать об этом еще до выхода из корабля. Дари остановилась, чтобы подождать Ребку и Каллик.

— Я передумала. — Она ознакомила их с сутью возникшей проблемы. — Это займет у нас слишком много времени. По-моему, нам следует вернуться и воспользоваться кораблем Луиса Ненды; ему он сейчас все равно не нужен. А мы облетим Жемчужину по низкой орбите на высоте нескольких сотен метров, включив все имеющиеся на борту сенсоры. Все, что обнаружим, — трещины, ходы, люки, отметины — зафиксирует бортовой компьютер, а потом мы обойдем их пешком. Ханс, ты сможешь управлять этим кораблем? Если нет, воспользуемся «Летним сном», хотя аппаратура на нем хуже.

— Уж это точно. Ненда летает первым классом. Я, конечно, сумею вести его корабль, но держу пари, что Каллик способна управлять им не хуже меня.

— Я часто водила его по межпланетным и межзвездным трассам, — сообщила хайменоптка.

— Итак, возвращаемся. — Дари уже поворачивала, как вдруг заметила на горизонте, позади Ханса Ребки, странный эффект. Сначала она подумала, что у нее просто двоится в глазах: кусок горизонта расплылся, а затем поднялся над поверхностью сферы. Тонкий светящийся слой становился все толще и плотнее; то здесь, то там в нем вспыхивали светлые искорки. Именно такой она увидела Жемчужину из открытого космоса. Дари застыла.

С возрастанием интенсивности стали проявляться цветовые оттенки. Облачко превратилось в оранжевый газовый клок возле однородной линии горизонта, распространившийся почти на четверть окружности.

Все время, пока Дари наблюдала за ним, ореол продолжал увеличиваться. Внутренние огоньки заблестели ярче.

— Ханс! — Она показала рукой. — Посмотри туда. Ты видел что-нибудь подобное, когда прежде ходил по поверхности?

Взглянув, он тут же схватил ее за руку и потащил к «Все — мое».

— Нет, не видел. Пойдем. И поскорее.

— Но что это?

— Черт меня побери, я не знаю. За всю свою жизнь не встречал ничего подобного. Может, мы с Каллик слишком увлеклись изучением внутренней структуры, выйдя на поверхность. Вроде как в дверь стучали — мол, привет, вот мы и прибыли. Он все еще держал ее за руку. — Давайте, пошевеливайтесь. Что бы это ни было, но я предпочитаю наблюдать за ним из корабля с включенными щитами. Закрой наглухо скафандр, сейчас именно тот самый случай. И не оглядывайся.

Дари тут же ощутила непреодолимое желание посмотреть назад. Оранжевый туман, разрастаясь, закрыл более трети линии горизонта и значительно приблизился. Каллик не двигалась, но это вовсе не означало, что она останется сзади. Когда ей захочется переместиться, восемь тоненьких ножек хайменоптки перенесут ее на несколько сотен метров в считанные секунды.

— У него дискретная структура, — раздался спокойный голос Каллик в шлемофоне скафандра Дари. — Светлые искорки — это блики от лучей Гаргантюа на мелких составляющих размером не более нескольких сантиметров. Углы отражения постоянно меняются, поэтому они как бы искрятся. Большая яркость вспышек объясняется, по-видимому, тем, что частицы обладают почти стопроцентным коэффициентом отражения. Никаких соединений между составными частями я не наблюдаю.

Когда хайменоптка наконец повернулась, ближний край облака находился уже в двадцати метрах от нее. Тонкие черные ножки стремительно распрямились, и через секунду она оказалась возле Дари.

— Я согласна с капитаном Ребкой. Этот феномен находится за пределами моего опыта.

— И чьего-либо опыта вообще. — «Все — мое» находился уже в каких-то сорока метрах. Дари не удержалась, и вновь посмотрела назад. Они успевали заскочить в воздушный шлюз и закрыть его еще до подхода сверкающего тумана; а с учетом того, что двигатели находятся на холостом ходу, они, скорее всего, смогут взлететь с Жемчужины, прежде чем передний край облака коснется обшивки корабля.

— Спереди! — раздался голос Каллик как раз в тот момент, когда Ребка начал ругаться.

Дари обернулась. Светящийся газ был прямо перед ними, поднимаясь, словно пар, прямо из непроницаемой поверхности Жемчужины. Пока она смотрела на него, он делался гуще, распространяясь во все стороны и создавая зыбкий барьер между ними и звездолетом.

Ребка резко затормозил, и они огляделись. Облако за спиной продвигалось вперед, став уже непрозрачным, а края его раздвигались все шире и шире. Через несколько секунд они сомкнутся с передним облаком, полностью окружив всю троицу.

Каллик двинулась вперед. Ребка закричал ей.

— Каллик! Вернись! Это приказ!

— Цык-цык. — Хайменоптка не останавливалась. — Прошу прощения, капитан Ребка, но этот приказ я не выполню. Не хочу рисковать жизнью людей, когда этого можно избежать. Я буду рассказывать о своих ощущениях, пока смогу это делать.

Каллик ступила в облако. Оно окутало ее тонкие ножки и бочкообразное тело. Очень быстро она превратилась в темное пятно, окаймленное искрящейся полоской.

— Я уже различаю структуру отдельных компонентов. — Ее голос звучал как всегда спокойно. — Они действительно ничем между собой не соединены, каждый имеет собственную форму и может независимо перемещаться. У них определенно кристаллическая природа. Мне они напоминают водяные снежинки — то же разнообразие форм и фрактальная структура. Я ощущаю их давление на скафандр, подобно обычному наружному давлению. А теперь… они внутри скафандра, хотя он включен на полную непроницаемость! Очевидно, они способны проникать сквозь наши защитные материалы с той же легкостью, с какой проходят сквозь поверхность планетоида. Хотелось бы знать, защитит ли от них корабль.

— Теперь снежинки охватили мою грудную клетку и живот. Они ощупывают меня, словно исследуя мое строение, проникают внутрь меня — я чувствую их. Трудно определить их температуру, но она явно не высокая и не низкая. Не ощущаю никакого дискомфорта.

Каллик исчезла из вида. Ее голос ослаб, но затем вновь зазвучал в полную силу:

— Капитан Ребка, вы меня слышите? Ответьте, если можете.

— Слышу тебя хорошо, Каллик. Продолжай рассказывать.

— Продолжаю. Я сделала уже семь шагов внутри облака; оно довольно разреженное, но непроницаемое. Я не вижу ни неба, ни поверхности планетоида. Отмечаю также утечку энергии из моего скафандра, но в пределах, которые я способна скомпенсировать. Одиннадцать шагов. Чувствую небольшое сопротивление моему движению вперед, но недостаточное, чтобы помешать ему. Поверхность под ногами без изменений; никаких проблем с дыханием, мышлением, движением конечностей.

Восемнадцать шагов. Сопротивление движению ослабло. Видимость улучшается, я уже различаю впереди контуры корабля господина Ненды. Двадцать два шага. Вновь вижу звезды. Большая часть облака осталась позади. Я стою на поверхности планетоида и, похоже, перемещение сквозь него никак не отразилось на моем физическом самочувствии. Двадцать семь шагов. Я вышла на чистое место.

Капитан Ребка, покорнейше рекомендую вам обоим как можно быстрее пройти сквозь облако и присоединиться ко мне. Сейчас подготовлю воздушный шлюз к групповому проходу и переведу управление на немедленный старт. Вы меня еще слышите?

— Я тебя слышу. Мы уже тронулись. Встретимся через несколько минут. — Ханс Ребка вновь потянул Дари за руку, но подгонять ее уже не требовалось. Они вместе вошли в поблескивающий оранжевый туман. Дари начала считать шаги.

После седьмого окружающий мир померк. Звезды над головой расплылись и скрылись. Она увидела сотни изящных кристаллов на расстоянии вытянутой руки от собственного лица. Раздался голос Ребки:

— Семь шагов, Каллик. Мы прошли почти треть пути.

Одиннадцать шагов. Небольшие точечные прикосновения ощущались по всему телу и внутри. Так же, как и у Каллик, Дари не могла определить температуру кристаллов. Она чувствовала, как они касаются внутренностей, будто измеряя и оценивая ее. Она поймала себя на том, что задержала дыхание, непроизвольно опасаясь вдохнуть облачко кристаллов. Из-за небольшого сопротивления движение в этом тумане напоминало прогулку под водой.

— Четырнадцать шагов, — раздался искаженный голос Ребки, словно он на самом деле находился под водой.

Восемнадцать шагов. По словам Каллик, в мерцающем тумане уже должен появиться просвет. Дари напряженно вглядывалась вперед, но видела лишь клубящиеся светлые точки. Сопротивление движению нарастало.

Все происходило не так, как предполагалось!

Она с силой рванулась вперед, но поверхность под ее ногами, казалось, перестала оказывать поддержку ступням. Казалось, она превратилась в губку, прогибающуюся под ее весом.

Ей захотелось опуститься на колени и ощупать эту нереальную почву собственными руками, но мерцающие точки сжимали ее все сильнее и сильнее, не позволяя шевелить руками и ногами.

— Дари? — Она едва расслышала голос Ханса Ребки в шлемофоне, какое-то слабое подобие звука, доносившегося издалека, сквозь треск статических разрядов.

Она попыталась двинуться. Бесполезно. Она была в полном сознании, но не могла пошевелиться, зафиксированная в одном положении, словно муха в куске янтаря. «Только не теряй голову! — мысленно твердила она себе. — Не поддавайся панике».

— Ханс! — попробовала она позвать его, стараясь не выдать своего страха. Старания не имели смысла, поскольку ни единого звука издать она не смогла; до нее тоже не доходили никакие звуки, даже постоянные статические потрескивания исчезли. Давление кристаллов на тело ослабевало, но двигаться она все равно еще не могла. Искрящийся туман сменила абсолютная темнота.

— Ханс! — То был беззвучный крик. Страх охватил ее. — Ханс!

Она вслушивалась и ждала.

Ничего — ни звука, ни света, ни прикосновения, вообще никаких ощущений, даже боли. Неужели вот так исчезает живое, погружаясь во вселенскую тьму? Неужели смерть, которой удалось избежать на Тектоне, настигла ее здесь?

Дари ждала и ждала.

Внезапно ей подумалось, что индивидуальный ад после смерти именно таков: полное сознание, вечная жизнь и абсолютная невозможность двигаться, видеть, говорить, слышать и ощущать.

Каллик, пройдя невредимой сквозь кристаллический туман, имела все основания полагать, что Дари Лэнг и Ханс Ребка способны сделать то же.

Она слышала, как Ребка произнес: «Семь шагов. Каллик. Мы прошли почти треть пути». Это звучало вполне удовлетворительно. Она услышала сообщения на двенадцатом и четырнадцатом шаге.

Очередной сигнал не поступил; однако еще до того, как она забеспокоилась, стена искрящегося тумана изменила свое поведение, разбившись на множество вихрей и ввинчиваясь в твердую поверхность. Она терпеливо ожидала появления людей из клубов тумана.

Туман рассеивался, но знакомые человеческие очертания не появились. Когда туман полностью исчез, пространство перед Каллик оказалось пустым.

Она бросилась вперед со скоростью, которую хайменопты развивают только в случае смертельной опасности. Преодолев за две секунды сто пятьдесят метров, она остановилась. Если принять во внимание черепашью скорость людей, то за прошедшее время Ханс Ребка и Дари Лэнг не ушли бы далеко.

Каллик выпрямилась во весь свой рост и напрягла все свои глаза.

Она увидела над горизонтом Гаргантюа, увидела корабль Луиса Ненды, а позади него «Летний сон», почти скрытый кривизной поверхности планетоида. И все.

Каллик осталась одна на пустынной поверхности Жемчужины.

9

В сознании Ж'мерлии иерархия была вполне однозначной: люди низшие существа по отношению к кекропийцам, но высшие для лотфиан и хайменоптов, которые, в свою очередь, значительно превосходят варнианцев, дитронитов, берсий и прочей шушеры, относящейся к частично разумным видам рукава.

Сама же иерархия определяла командную цепочку. В отсутствие Атвар Х'сиал или другого кекропийца Ж'мерлия беспрекословно исполнял приказы людей, нравилось ему это или нет.

Поэтому Ж'мерлия не роптал, получив приказ остаться на Дрейфусе-27, в то время, как другие отправились искать Луиса Ненду и Атвар Х'сиал, хотя, тем не менее, отчаянно завидовал Каллик. Сейчас хайменоптка находилась на пути к своему господину, тогда как он сидел на Дрейфусе-27, делая его более пригодным для обитания. А если Атвар Х'сиал нужна помощь? От кого ей ждать ее, когда Ж'мерлии нет рядом? Кто способен хотя бы поговорить с кекропийкой? Этого не умеют ни Дари Лэнг, ни Ханс Ребка, ни Каллик.

Точного времени для начала расчистки помещения ему не указали, поэтому Ж'мерлия не считал себя обязанным немедленно приступить к этому. Он остался в скафандре на поверхности планетоида возле устройства связи, которое Ханс Ребка снял с «Летнего сна».

Какие бы устные или случайные видеопослания ему не передали, он принимал их со священным трепетом. Это все же было лучше, чем ничего, поскольку Ж'мерлия обладал гипертрофированной способностью к межвидовой эмпатии. Он пришел в неописуемый восторг, когда Каллик впервые передала изображение «Все — мое», полученное через сенсоры «Летнего сна», и пребывал почти в агонии, когда во время броска к поверхности Жемчужины сигналы вдруг превратились в кашу. Он вновь просиял, получив сообщение о благополучной посадке и узнав о невредимости корабля Луиса Ненды. Его глубоко озадачили аномальные физические параметры самого планетоида и присутствие стаи агрессивных фагов вокруг. И он кивал головой, соглашаясь с предположением Дари, что Жемчужина, вероятно, сама является артефактом.

Последнее послание с «Летнего сна» свидетельствовало о том, что Дари перевела корабль в режим дистанционного управления, отправляясь к Хансу Ребке и Каллик, для обследования звездолета Луиса Ненды.

Ж'мерлия дрожал от возбуждения и страха, ожидая следующего послания, решающего. «Все — мое» цел, и это прекрасно, но что с Луисом Нендой и Атвар Х'сиал — живы они или мертвы? Ответ Ж'мерлия ожидал целых шесть часов, неподвижно скорчившись у аппарата связи.

Долгожданная передача принесла устное сообщение от Каллик!

— Сообщение N_11031, — начала она. — 09:88:3101. Позывной R-86945.

Это был позывной Луиса Ненды. Итак, «Все — мое» действительно в полном порядке. Но еще до того, как начался текст самого послания, по напряженному голосу хайменоптки Ж'мерлия догадался, что произошло нечто ужасное.

— Говорит Каллик. Местонахождение капитана Ребки и профессора Лэнг мне неизвестно. Я осталась одна на поверхности Жемчужины…

Хайменоптка кратко перечислила события, произошедшие со времени последней передачи Дари Лэнг. Закончила она так:

— Остается неясным, живы или нет наши хозяева — Ненда и Атвар Х'сиал. То же самое в отношении профессора Лэнг и капитана Ребки. Логика подсказывает, что, вне зависимости от их состояния, их следует искать, если только они вообще находятся поблизости, внутри Жемчужины. Как получить доступ внутрь сферы, я не знаю. Мое решение — совершить облет на «Все — мое» по низкой орбите с целью поиска возможных точек проникновения. Данное предприятие имеет мало шансов на успех, но я проведу его прежде, чем прибегну к другим, более рискованным способам.

Ж'мерлия посмотрел на пеленгатор. Жемчужина вращалась по более высокой орбите, чем Дрейфус-27, а значит, она постоянно отставала от него. Через полчаса она скроется за Гаргантюа. На какое-то время прием посланий сделается невозможным. Сигнал и так уже был искажен помехами, замирал, а то и вовсе пропадал.

Ж'мерлия переключился на передачу.

— Каллик, что нам теперь делать? Хозяев-то нет. — Его голос едва не срывался на плач. — Не осталось никого, кто руководил бы нами!

Он кое-как переждал трехсекундную задержку сигнала. Каллик умная, у нее найдется ответ.

— Я понимаю, — донесся слабый голос, — и у меня та же проблема. Все, что мы можем, — это стараться представить, что бы от нас потребовали хозяева, и поступать соответственно. На данный момент с тобой все ясно. У тебя есть распоряжение оставаться на Дрейфусе-27. Это ты и должен делать. Мое положение более… затруднительно.

Наступила продолжительная пауза. Ж'мерлия догадывался, как страдает Каллик, и сильно ей сочувствовал. Ринувшись в туман, хайменоптка ослушалась приказа Ребки, но дело не в этом. Ж'мерлия поступил бы точно так же, чтобы не подвергать людей риску. Но в результате собственного благополучного прохода Каллик решила, что Ребка и Лэнг без помех пройдут сквозь светящееся облако, и ошиблась. Ее действие, возможно, послужило причиной их гибели. Каллик не может сидеть и ждать, как Ж'мерлия. Она должна найти способ исправить свою ошибку.

— Если облет не выявит никаких точек входа, — наконец продолжила Каллик, — а я это сильно подозреваю, то у меня есть еще один путь. Наши первые попытки внедриться в поверхность Жемчужины потерпели неудачу. Мы не смогли ни взрезать, ни прожечь ее. Но облако, которое мы видели, вышло изнутри Жемчужины. Оно проступило сквозь явно твердую поверхность. А когда вошло в соприкосновение со мной, я ощутила, что оно содержит твердые компоненты. Мы стремимся приписать Строителям сверхъестественную силу, упуская из виду простые объяснения. Однако, по-моему, придать материалу, из которого состоит поверхность, вязкую или жидкую консистенцию возможно с помощью сильного электромагнитного поля, что легко осуществить даже средствами нашей технологии. Если так, то возбуждение местного поля на небольшом пространстве позволит входить в Жемчужину и выходить из нее. Оборудование для проверки такой возможности имеется на «Все — мое»… — Ее голос пропал, затем вернулся, еще слабее. — … Предпочитаю более традиционные средства проникновения… как последний шанс.

Ее голос угасал, но чувствовалось, что Каллик вновь обрела уверенность в себе, не поддавшись, как Ж'мерлия, тоске от одиночества и заброшенности. Вероятно, потому, что под рукой у нее есть корабли, подумал он. Она способна хоть что-то предпринимать. Даже если все на Жемчужине погибли, у Каллик оставалась возможность отправиться домой и найти нового хозяина. Ж'мерлия не мог никуда направиться и не представлял себе другой хозяйки, кроме Атвар Х'сиал. Вероятно, Каллик не настолько связана статусом раба, раз способна сделать пусть трудный, но выбор.

— Каллик, свяжись, пожалуйста, со мной. Как только будет возможность. Я не хочу оставаться один.

После долгой паузы он услышал:

— Конечно. Я свяжусь с тобой… вне радиовидимости… но… опять пропадает… шесть часов…

Сигнал почти исчез.

— Если ты не слышишь… что бы ни было, ты должен… терпения. — Последнее слово прозвучало, словно шорох помех.

Ж'мерлия лег, прижавшись к устройству связи. Набраться терпения. А что еще ему оставалось?

Сначала Атвар Х'сиал и Луис Ненда. Затем Дари Лэнг и Ханс Ребка. Все и вся мало-помалу уходили от Ж'мерлии.

Каллик — единственная, кто остался у него для контакта на сотни миллионов километров. А что потом?

Он слушал и слушал, а ее все не было.

По меркам любого жителя Лотфи Ж'мерлия был сумасшедшим.

Иначе и быть не могло. Лотфиане были общественными животными. Только сумасшедший представитель этого вида мог выдержать разрыв с родным окружением ради служения кекропийской хозяйке в качестве переводчика. Считалось, что кекропийцы выбирают рабов лотфиан по их способности к обучению кекропийской феромонной речи, но, с точки зрения лотфианина, выбор происходил естественным путем и посредством совершенно другого механизма.

Любой лотфианин способен овладеть кекропийской речью; с их способностью к языкам это довольно просто. Но лишь редкий самец, обладающий несбалансированной психикой почти на грани сумасшествия, позволит вырвать себя из общества себе подобных.

Отрыв сопровождался такими муками, каких человек никогда не испытывал. Когда кекропийцы впервые открыли Лотфи, основные обитатели поверхности демонстрировали интеллект при отсутствии технологии. Миллионы лет лотфианские самцы жили своей приятной и мирной жизнью под холодными небесами Лотфи. Интеллектуальное любопытство проявлялось ими на минимальном уровне. Любое более или менее трудное решение принимали за них слепые самки, укрывавшиеся в глубоких норах. Занятые поиском пищи, самцы глядели на звезды, но без интереса, как на частицы окружающего мира, сообщавшие им, когда наступает время сбора определенных растений.

Появление кекропийцев, объяснивших, что вокруг этих светящихся точек вращаются другие населенные миры, не вызвало интереса у сидящих в норах самок. Им не было дела до того, что находится на поверхности и еще меньше до того, что лежит за ней. Взаимопонимание возникло позже. Выяснилось, что кекропийцы не собираются ни завоевывать планету, ни жить на ней. Они терпеть не могли холодное чистое небо, и они вовсе не думали эксплуатировать Лотфи. Причины, по которым кекропийцы предпочли мирное сосуществование были просты. Они искали только существ, обладающих органами, способными воспринимать человеческую звуковую и кекропийскую феромонную речь и интеллектом, чтобы овладеть обоими языками.

Потеря малой части чрезмерно расплодившихся самцов ради того, чтобы их оставили в покое, оказалась вполне приемлема для одной из договаривающихся сторон. В любом случае (как рассуждали между собой заключавшие сделку самки), неужели найдется такая дура, которая позволит себе обзавестись потомством от неполноценного самца, даже если тот останется?

Ж'мерлия покинул Лотфи, чтобы стать слугой и переводчиком Атвар Х'сиал. По лотфианским меркам, он уже был безумен. А теперь он задумал такое, перед чем меркло все его прежнее безумство.

Шесть часов прошли. Двенадцать часов. Двадцать. И никакого сигнала ни от Каллик, ни от кого бы то ни было. И никакого ответа на его собственные, все более отчаянные послания.

Дрейфус-27 и Жемчужина уже дважды прошли соединение. Поначалу Ж'мерлия сумел заставить себя перевести радиостанцию в режим автоматической записи и заняться благоустройством внутренних помещений Дрейфуса-27. Однако со временем желание сидеть возле приемника сделалось неодолимым.

После тридцати часов ожидания его терпение лопнуло. Ханс Ребка приказал ему оставаться на Дрейфусе-27. Каллик сказала то же самое, но они и Дари Лэнг находились в опасности. «Летний сон» переключен на дистанционное управление. При помощи устройства связи он направил его с максимальной скоростью к Дрейфусу.

Корабль благополучно миновал фагов, получив лишь одну дыру в обшивке. Ж'мерлия быстро убедился в несущественности повреждения, поднялся на борт «Летнего сна» и взял обратный курс.

Во время полета на Жемчужину никаких сообщений не поступало. Слишком занятый своими проблемами, Ж'мерлия не удосужился отправить хоть какое-то известие о своем решении покинуть Дрейфус-27.

С двух тысяч километров Жемчужина выглядела, как обруч из световых искорок, кружащих по орбите вокруг маленькой сферы. Ж'мерлия взялся за управление сам, готовый, если потребуется, прийти на помощь противометеоритной системе. Компьютер способен уклоняться от свободно летящих естественных тел, но с целенаправленной атакой активных фагов ему не справиться; возможно, за оставшееся время Каллик сумела бы составить альтернативную программу, но Ж'мерлии это не под силу.

Двести километров. Стремительный рывок. Совсем рядом — настолько близко, что можно заглянуть в темную пятиугольную пасть — проносится фаг. Восемьдесят километров. Еще один промах и второй рывок влево. Пятьдесят. «Летний сон» затормозил так резко, что передние руки Ж'мерлии сбросило с рычагов управления. Он сидел, напряженно глядя в иллюминатор, в то время как корабль пробивался сквозь море фагов, и считал, сколько раз удалось увернуться.

Когда он понял, что кораблю пришел конец, фаги внезапно исчезли. Вой перегруженных двигателей стих до еле слышного шипения. Посадка. Ж'мерлия, так и не снимавший скафандра, включил экраны на круговой обзор поверхности.

Ничего. Ни оранжевого облака, ни бредущих людей, ни признаков «Все — мое».

Правда, со своего наблюдательного пункта он видел менее одного процента поверхности планетоида, а во время снижения на осмотр просто не было времени. Возможно, Каллик и второй корабль находятся всего в нескольких сотнях метров, скрытые кривизной поверхности Жемчужины. А кроме того, Каллик ошибалась. Поверхность не была абсолютно пустой. Он различил какую-то свинцово-серую массу, выглядывавшую из-за горизонта.

По словам Каллик и Ханса Ребки, атмосфера снаружи пригодна для дыхания. Но они считали, что и само это место безопасно. Он двинулся по гладкой поверхности в направлении непонятного возвышения.

На полпути он остановился. Неужели это именно то, что ему показалось? Долгое время он пристально вглядывался, затем направил свои лимонные глаза вверх. Что это, игра воображения, или же они летают еще ниже и быстрее, чем сообщала в своем отчете Дари Лэнг?

Он развернулся и направился обратно к «Летнему сну», чтобы перевести корабль в режим автоматической самозащиты.

Вновь оказавшись снаружи, он опять заковылял по поверхности Жемчужины. Та бесформенная груда, должно быть, пряталась за горизонтом, когда те прибыли на планетоид. Возможно, она лежит здесь миллионы лет. Ж'мерлия очень на это надеялся.

Но не исключено, что это совершенно недавнее и зловещее приобретение. Он поймал себя на том, что каждые несколько шагов останавливается, всматриваясь в небо.

Неужели? Все выглядело именно так, хотя любой специалист по Строителям поклялся бы, что они никогда не залетают в сколько-нибудь ощутимое гравитационное поле.

Чем ближе он подходил, тем больше эта груда напоминала остатки разбившегося вдребезги фага.

10

Куда она попала?

После того, как мерцающая мгла рассеялась, Дари испытала огромное облегчение. Ничто не изменилось. Она стояла практически на том же месте, где была, когда облако окутало их. Впереди вздымалась все та же выпуклая, серого цвета, слегка светящаяся равнина, гладкая, тянущаяся от ее ног до близкого горизонта. Сверху падал все тот же свет — холодный, тусклый, с оранжевым оттенком.

Только не было ни Каллик, ни «Все — мое». А странный свет не давал теней.

Дари посмотрела вверх. Гаргантюа исчез. Сверкающие точки звезд и кружащих по орбите обломков тоже пропали. Сверху исходило ровное сияние, столь же однородное, как и пол у нее под ногами.

Она ощутила прикосновение к своей руке.

— Все в порядке? Последствий нет? — Голос Ханса Ребки звучал, как всегда, невозмутимо.

Что он мелет? Если сейчас ты спокоен, значит, не понимаешь сути проблемы.

— Что с нами произошло? Где мы? Сколько времени мы были без сознания?

— По первым двум я — пас. Не думаю, что мы вообще теряли сознание. Нас держало не более пяти минут.

Она обхватила его руку, испытывая острое желание чувствовать живое человеческое тело.

— Мне казалось, что прошла вечность. Откуда ты знаешь, сколько времени это длилось?

— Я вел счет. — Он пристально разглядывал искривленный горизонт, что-то прикидывая в уме. — Этому учишься на Тойфеле, когда оказываешься снаружи во время Ремулера-Точильщика, предрассветного ветра; приходится ложиться на землю и ждать. Считаешь удары сердца. Этим убиваешь сразу двух Зайцев: измеряешь временной интервал и убеждаешься, что ты еще жив. Сейчас я досчитал до двухсот тридцати. А если ты еще некоторое время постоишь здесь на месте, я отвечу и на твой второй вопрос. Я, кажется, догадываюсь, где мы.

Он отошел на пятьдесят шагов, повернулся и окликнул Дари.

— Я подниму руку и буду медленно опускать ее. Дай мне знать, когда она скроется за горизонтом.

Когда она крикнула «Пропала!», он удовлетворенно кивнул и поспешил обратно.

— Я так и подумал с первого взгляда; теперь уверен абсолютно. Поверхность, на которой мы стоим — тоже сфера, но меньшего радиуса. Это видно по тому, как она закругляется.

— Итак, мы на другой сфере, внутри Жемчужины?

— Я тоже так думаю. — Он показал вверх. — Каллик и «Все — мое» там, за потолком. Но добраться до них мы не сможем, пока то же облако не вытащит нас обратно.

— Не говори так! — Дари озиралась по сторонам.

— А почему бы нет? Ах, черт побери! Оно что, слушает меня? Вот мы и поехали дальше.

Словно в ответ на его слова, вокруг них сквозь серый пол снова начал выступать оранжевый дым. Дари подавила желание пуститься в бегство. Она уже догадывалась, что за этим последует. Отыскав руку Ханса Ребки, она крепко в нее вцепилась. На этот раз, когда мерцающие огоньки заполнили все вокруг, отрезав свет и звуки и сковав ее по рукам и ногам, она уже не волновалась. Вслушиваясь в биение собственного пульса, она ждала, непрерывно ведя счет.

Сто сорок один… два… три. Туман рассеивался. Сто пятьдесят восемь… девять. Туман исчез. Она была свободна, но все еще цеплялась за его руку.

— Нельзя сказать, что здесь лучше, но разница чувствуется, — буркнул Ребка.

Они погрузились еще на один уровень. Кривизна поверхности больше не ощущалась, поскольку отсутствовал видимый горизонт. Они стояли в анфиладе комнат. Все вокруг них, начиная со свинцово-серого пола и кончая светящимся потолком, покрывали паутинчатые конструкции, трубы, какие-то сетки и перегородки, от обилия которых рябило в глазах. «Окна» между комнатами находились на разной высоте, а в полу было несколько открытых люков. Какие бы существа в этих комнатах ни жили, передвигались они явно не как люди.

И сквозь стены они тоже не проходили. Дари заметила, что оранжевые огоньки на этот раз в стены не всасывались. Вместо этого они растекались вдоль них, а затем исчезали в отверстиях сеток и паутин.

Дари взглянула себе под ноги. Внешние уровни Жемчужины были неестественно чистыми — ни пылинки, а здесь всюду валялись куски труб и длинные обрывки кабеля. Все эти комнаты выглядели так, словно ими не пользовались миллион лет. Стены же казались абсолютно твердыми.

Ребка провел собственное исследование. Он подошел к одной из перегородок и, как только мерцающие огоньки исчезли, сильно шлепнул ладонью по поверхности. То же самое он проделал с одной из хитроумно сплетенных паутин и покачал головой.

— Очень твердые и крепкие. Нам их не сдвинуть. Придется воспользоваться окнами — если только мы до них доберемся.

— С тех пор как они прибыли на Жемчужину, Дари все более и более ощущала себя бесполезной. Она просто не знала, что делать. В то время как Ханс, привычный к трудностям, преодолевал их с ходу. Она не могла предложить ничего, кроме какой-то информации…

— Ханс! Какая, по-твоему, здесь гравитация?

Он прекратил изучать стены и паутины:

— Стандартная, плюс-минус двадцать процентов. А зачем тебе это? Она тебя беспокоит?

— Нет, но она больше, чем была там, на поверхности. Если бы Жемчужина имела однородную плотность или большая часть его массы располагалась у внешнего края, то по мере приближения к центру гравитация падала бы. Следовательно, вблизи центра расположен мощный источник гравитационного поля. Это не может быть обычным веществом; ни одно из известных не обладает такой плотностью.

— Значит, это что-то новенькое. Пошли глянем, что там внизу. — Ребка начал медленно продвигаться по одному из коридоров — прямоугольному проходу, достаточно широкому по отношению к собственной высоте, который то сужался, то расширялся.

Дари шла за ним, часто останавливаясь, чтобы изучить материалы, из которых сделаны стены и запутанные сети-перегородки, закрывавшие большинство «окон». Ее нервозность исчезла сразу, как только она поняла, что это действительно новый артефакт Строителей — первый, открытый за последние четыреста лет. И она первый ученый, обследующий его. Даже если бы она могла вырваться отсюда, то сначала изучила бы это место самым тщательным образом. Иначе она никогда себя не простит — как не простят ее тысячи специалистов по Строителям.

Поэтому панику — отставить, наблюдательность — на всю катушку. Что еще их окружало?

Многие перегородки тянулись от пола до светящегося потолка. По ним она могла судить о высоте комнат. Высота приличная — порядка шестидесяти метров. Людям столько пустого места вовсе ни к чему, но это хорошо согласовывалось с гигантскими комнатами в других артефактах Строителей.

Она подошла к одной из стен и осмотрела материал, из которого та была сделана. Оказалось, что он имеет четко выраженную зернистую структуру, напоминая обожженный кирпич. Стену словно раскололи гигантским взрывом, но из предыдущего опыта Дари знала, что что всего лишь иллюзия. Материал этот крепче любого известного в рукаве. Пробыв миллионы лет в агрессивной атмосфере из кислорода, хлора или фтора, он ничуть не крошился. Плавая столетиями в кипящих кислотах, он ни капельки не растворялся. Однако всюду лежала пыль.

Порядок на Жемчужине поддерживался из рук вон плохо, если только вообще поддерживался.

Дари сняла с пояса скафандра нож и поскребла им серую стену. Острие ножа из мономерного карбида иридия, самого твердого и прочного материала, созданного человеческой технологией, не оставило на ней ни царапины. Она подошла к одной из густых сеток и попробовала перерезать одну нить. Никаких следов. Даже тончайшая паутинка вставала непреодолимым барьером на пути всего, что не распадалось, как облако, на мельчайшие компоненты. Не верилось, что пыль вокруг них образовалась в результате постепенного разрушения стен. Очевидно, есть какой-то другой источник. Где-то на Жемчужине имеются другие материалы, не соответствующие со стандартами практически вечного существования, принятым у Строителей.

Ханс Ребка нетерпеливо ждал, пока она возилась у стены и ковыряла сетку.

— Тебе понадобится много времени, чтобы прорезать себе ход таким способом, — сказал он. — Пошли. Нам надо двигаться.

Он не произнес вслух того, о чем Дари уже успела подумать. Воздух здесь мог оказаться пригодным для дыхания — но откуда и каким образом он здесь появился? Здесь создана и поддерживается атмосфера, пригодная для людей, но кроме воздуха для поддержания жизни им необходимо еще кое-что. Со времени последнего приема пищи прошло двадцать часов, и, несмотря на нервное напряжение, притупившее чувство голода, в горле у Дари болезненно пересохло.

Они продолжали двигаться бок о бок, пользуясь каждым встретившимся люком в полу, чтобы перебраться в другую комнату, и медленно опускаясь по веренице наклонных коридоров. Наконец они обнаружили первые признаки работавшего внутри Жемчужины оборудования — массивный цилиндр загудел с их приближением. Он засасывал воздух и выпускал его через множество мелких отверстий. Ребка подставил руку, а затем щеку к одному из блоков с отверстиями.

— Это воздушный генератор, — сказал он. — Мне кажется, мы только что привели его в действие. Он каким-то образом реагирует на наше присутствие. Здесь тебе есть над чем подумать: если это устройство вырабатывает пригодный для дыхания воздух внутри Жемчужины, то что создает его снаружи?

— Вероятно, ничто. Там, наверху, нет ничего, совсем никакой техники. Поверхность, должно быть, проницаема, по крайней мере иногда и кое-где. Именно так нас сюда втянули. Прямо сквозь пол.

— Значит, все, что нам надо — это сделать потолок проницаемым вновь, и тогда мы отсюда выберемся. Конечно, нам еще придется каким-то образом подпрыгнуть метров на сто. — Он внимательно поглядел вверх. — Черт с ним. Мне все же интересно, откуда эта штуковина знает, какая атмосфера одновременно пригодна и для людей, и для хайменоптов.

— Правильно. А еще, какая атмосфера была на Жемчужине до прилета «Все — мое». Может, ее вообще здесь не существовало.

Ребка озадаченно посмотрел на нее.

— Это то, что я называю настоящим обслуживанием клиента. Воздух составлен — что надо. Я об этом не подумал.

Они миновали воздушный генератор и полдюжины других конструкций, о назначении которых Дари оставалось только догадываться. Она очень хотела остановиться, чтобы изучить их, но Ханс потащил ее дальше.

Восьмым устройством оказался цилиндр, высотой около метра, с напоминающей пчелиные соты поверхностью, состоящей из шестиугольных ячеек, размером с кулак. Наружная панель была покрыта капельками какой-то жидкости. Ребка дотронулся до одной из них, понюхал палец и поднес к губам.

— Вода. Как мне кажется — питьевая, но совершенно безвкусная.

Дари последовала его примеру.

— Дистиллированная. Стопроцентной чистоты, без солей и минералов. Ты просто не привык к чистой воде. Можешь ее пить.

— Сейчас я что угодно готов выпить. Но с конденсата на панели мы много не наберем. Я хочу кое-что попробовать. Отойди подальше!

— Ханс!

Но он уже сунул руку в ячейку, извлек оттуда сложенной лодочкой ладонью немного воды и осторожно отхлебнул ее.

— Нормальная. Иди попей. От жажды мы теперь, по крайней мере, не умрем. И, в развитие твоей предыдущей мысли, — добавил он, как только они наполнили фляги, хотел бы я знать, что вырабатывала эта штука неделю назад. Этанол? Соляную кислоту?

— Или жидкий метан. Какова, по-твоему, температура на поверхности Жемчужины, когда Гаргантюа находится вдали от Мэндела?

Наконец они достигли точки, где однообразная кривизна выпуклого пола нарушилась резко уходящим вниз коридором. Встав на край, Ребка посмотрел вниз.

— Очень крутой. И, похоже, очень гладкий. Больше напоминает желоб, чем коридор, и дна не видно.

— Нам нужна пища. Мы не можем возвратиться на поверхность и не можем оставаться здесь.

— Согласен. — Он сел на край. — Я, пожалуй, съеду вниз. А ты подожди, пока я не позову и не сообщу, что все в порядке.

— Нет! — Дари сама удивилась своей реакции. Она подошла и села рядом. — Ты же не бросишь меня здесь одну. Куда ты, туда и я.

— Тогда держись крепче. — И, обнявшись, они соскользнули с края.

Желоб оказался не столь крутым, как выглядел сверху. После почти отвесного старта он закруглился в довольно плавную спираль. Вскоре достигли максимальной скорости, не слишком превышающей скорость быстрой ходьбы. По мере спуска освещение менялось. Холодный оранжевый свет сменился ярким светло-желтым, исходившим откуда-то спереди и игравшем бликами на гладких стенках желоба. Наконец наклон стал настолько небольшим, что движение прекратилось.

Ребка встал.

— Конец свободному скольжению. Интересно, для чего это предназначалось раньше. Если только ты не считаешь, что до того, как мы здесь появились, его вообще не было.

В конце концов они оказались на краю гигантского зала, метров пятидесяти в поперечнике. Впереди пол плавно понижался, словно дно неглубокого котла; потолок представлял из себя правильную полусферу. Ханс и Дари разглядывали помещение, осваиваясь с ярким белым светом. Для глаз, привыкших за последние несколько часов к холодным тонам и свинцово-серым стенам, такое освещение казалось ослепительно-ярким. Круглый пол был разрисован концентрическими кольцами различных цветов наподобие мишени для стрельбы из лука. Входы в коридоры, или, возможно желоба, типа того, по которому они сюда спустились, располагались по периметру комнаты, на равном расстоянии друг от друга. Освещался зал находящимся в верхней точке потолка сияющим шаром.

А в середине комнаты, в самом центре углубления…

Дари открыла рот от изумления.

— Гляди, Ханс. Это они!

Под маленьким полупрозрачным куполом в центральном круге светло-голубого цвета возвышался небольшой помост, метра полтора высотой; на нем стояла дюжина конструкций, напоминавших большие стеклянные кресла, повернутые наружу.

На двух из них, бок о бок сидели Луис Ненда и Атвар Х'сиал.

Дари шагнула вперед, но Ханс Ребка тут же схватил ее за руку.

— Сейчас самое время проявить предельную осторожность. По-моему, они оба без сознания. Посмотри на них внимательно.

Между вновь прибывшими и центральным помостом виднелось несколько почти невидимых полусфер, как бы вложенных одна в одну. Они мешали Дари как следует разглядеть Ненду и Атвар Х'сиал, но кое-какие детали она различила, что породило новые вопросы.

Луис Ненда мало изменился от того, каким она видела его в последний раз. Его руки бугрились мускулами, а распахнутая рубашка обнажала густо поросшую волосами грудь.

Но волосы ли это? Они выглядели как-то неестественно.

Она обернулась к Ребке.

— Его грудь…

— Я вижу. — Ханс Ребка моргал и щурился, испытывая те же трудности со зрением, что и Дари. Полусферы ощутимо искажали видимость. — Она вся покрыта родинками и рябинами. Ты раньше когда-нибудь видела его грудь?

— Нет. Он всегда закрывал ее.

— Тогда я думаю, это появилось не сейчас. Могу поспорить, что он таким уже прибыл на Опал.

— Но что это такое?

— Наращение зардалу. По сведениям из архивов, когда Ненда запросил доступ на Опал, он уже имел наращение, но там не говорилось — какое. Теперь мы знаем. Эти узлы и щербины — феромонные генераторы и рецепторы. Очень редкая и дорогая операция, и болезненная, как все наращения зардалу. Это позволяет ему напрямую общаться с Атвар Х'сиал. Они могут «говорить» друг с другом без посредничества Ж'мерлии, — Ребка еще пару секунд изучающе смотрел на Ненду. — По-моему, он физически не изменился, вот только без сознания. Гораздо сложнее сказать, что с Атвар Х'сиал. Ты как думаешь?

Дари переключила внимание на кекропийку. Она провела больше времени в обществе Атвар Х'сиал, поэтому лучше могла определить ее состояние. Если не считать того, что кекропийцы очень не похожи на людей…

Даже в сидячем положении, с подобранными ногами, кекропийка возвышалась над Луисом Нендой как башня. Темно-красное сегментированное брюшко венчала короткая шея с алыми и белыми рябинами, переходившая в белую, безглазую голову. Тоненький хоботок, росший посреди лица, мог выдвигаться и служил чрезвычайно чувствительным органом восприятия, но в настоящий момент он был свернут и прятался в сумке на нижнем конце складчатого подбородка.

Ни кекропийка, ни карелланец мертвыми не выглядели. Но была ли Атвар Х'сиал в сознании?

— Атвар Х'сиал! — как можно громче крикнула Дари.

Если бы кекропийка сознавала, где находится и что с ней происходит, то среагировала бы на крик. Кекропийцы обладали чрезвычайно чувствительным слухом в широком частотном диапазоне.

— Атвар Х'сиал! — вновь прокричала Дари.

Никакой реакции. Желтые рожки не повернулись в ее направлении, а папоротникообразные антенны над ними, непропорционально большие даже для крупного тела Автар Х'сиал, остались свернутыми. Если бы Атвар Х'сиал находилась в сознании, эти два нежных двухметровой длины веера, наверняка, вытянулись бы, обнюхивая воздух в поисках феромонов, испускаемых источником звука.

— Она тоже без сознания. Я в этом уверена. — Дари двинулась в направлении первого цветного кольца на полу. Прежде чем она достигла его края, Ханс Ребка вновь удержал ее.

— Мы не знаем, почему они без сознания. На первый взгляд это место выглядит безопасным, но, возможно, это не так. Ты останешься здесь, а я пойду.

— Нет. — Дари еще быстрее пошла по вогнутой поверхности покатого пола. — Почему опять ты? Пора уже делить риск поровну.

— У меня больше опыта.

— Прекрасно. Значит, ты сможешь выручить меня из беды, если мне понадобится помощь. Я пойду кратчайшим путем. — Дари уже вошла в дымку первой полусферы. Она старательно ощупывала пол перед собой, прежде чем ступить на него. — Все в порядке. Одну прошла. — Она повернулась, чтобы взглянуть на Ханса. — Пока никаких проблем. Никакого сопротивления движению. Перехожу в зону желтого кольца.

Она внимательно посмотрела вперед. За желтым — зеленое, за зеленым — фиолетовое. По пять шагов на каждое кольцо — это, наверное, просто. На половине пути между второй и третьей полусферой она остановилась, на секунду смутившись своими действиями.

— С тобой все в порядке? — раздался голос сзади.

Она обернулась.

— Да. Я иду… к центру.

Дари заколебалась, странно не уверенная в правильности выбранной цели. Она решила, что следует еще раз осмотреть все вокруг, прежде чем до нее дошел смысл происходящего.

Там, в середине, где сидят Атвар Х'сиал и Луис Ненда, она предвидела себя. В кресле.

— Прошла полпути, — сообщила она. — Зеленый кончается. Следующая остановка на фиолетовом. Она опять пошла вперед. Яркие огни, яркие краски. Сначала желтый, потом зеленый, фиолетовый, красный, голубой. Пять зон. Не в обычном порядке: красный, оранжевый, желтый, зеленый, как в… как же оно называется? Трудно вспомнить. А, радуга. Да, это она.

Эти цвета не похожи на те, что в… где бы то ни было. Черт, опять забыла это слово. Продолжать двигаться. Осталось пройти всего два и я доберусь до как-же-их-зовут. Желтый, зеленый, фиолетовый, красный… как же этот цвет называется? Желтый… зеленый…

Глаза Дари были широко раскрыты. Она лежала на твердой ровной поверхности, глядя в голубой купол потолка. Над ней склонялся бледный Ханс Ребка.

Она медленно села. Перед ней простиралась большая комната с концентрическими цветными кольцами. В середине стоял помост с двумя молчаливыми фигурами.

— Что это я здесь разлеглась? И зачем ты дал мне заснуть? Мы не поможем этим двум, если будем дрыхнуть.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — После ее нетерпеливого кивка Ханс Ребка сказал: — Тебе надо немного переждать. Расскажи последнее, что помнишь.

— Ну, я сказала, что я хочу пройти через кольца, чтобы вытащить Луиса Ненду и Атвар Х'сиал, а ты отговаривал меня. Потом я уже готова была заступить… — Внезапно она замолчала. — Я была на краю желтого кольца, а сейчас мы в десяти шагах от него. Что произошло? Я отключилась?

— Более того. — Лицо его было серьезным. — Ты не помнишь, что прошла желтое, потом зеленое и вступила на фиолетовое?

— Не помню. Я этого не делала. Я начала только минуту назад. Успела только войти в желтую зону, а затем… — Она уставилась на него. — Ты хочешь сказать…

— Минуту назад, говоришь, отключилась? Только не здесь. Ты прошла половину пути до помоста, как вдруг твой голос стал смущенным и мечтательным, а затем ты села на пол. Потом легла и перестала говорить. Это произошло не одну минуту, а три часа назад. И почти все это время ты была без сознания.

— И ты пошел за мной, чтобы вытащить? Это же сумасшествие. Ты тоже мог отключиться.

— Я не заходил так глубоко. И не собирался. Нечто похожее мне уже приходилось видеть раньше, а ты писала об этом в своем каталоге артефактов. Именно твое утверждение, что мы внутри артефакта Строителей, подсказало мне, в чем здесь дело.

— Потеря сознания? Но ведь этого никогда…

— Не сознания. Потеря памяти. Именно это происходит с людьми, исследующими Парадокс, правда, там последствия гораздо хуже. У тебя выпало лишь несколько часов. Оттуда же выходят с начисто стертой памятью. Я видел людей, проникавших туда и вернувшихся, — они делались беспомощнее новорожденного младенца.

Возбуждение сменилось тревогой. Дари с детских лет изучала артефакты, но до Летнего Прилива видела только Стражник.

— Ты подозреваешь, что эти сферы генерируют лотос-поле? Совершенно бесподобно.

По взгляду Ребки она поняла, что он употребил бы по этому поводу совсем другое слово, и поспешила продолжить.

— Но если это действительно лотос-поле, то как тебе удалось меня вытащить? Если оно подействовало на меня, то и тебе угрожало.

— Подействовало немного. В желтом кольце ты еще была в порядке, знала, что делаешь, поэтому там я вполне мог рискнуть. Туда я и зашел. Конечно, поле захватило бы и меня, пройди я весь твой путь. Тогда мы оба лежали бы там беспомощные, пока не умерли бы с голоду или пока кто-нибудь не съел бы нас либо вытащил оттуда.

— Но ведь ты вытащил меня.

— Да, но внутрь не заходил. Стоя в желтой зоне, я тащил тебя оттуда как рыбку на удочке. Почему ты так долго там лежала? Мне надо было найти, чем подцепить тебя. Это оказалось непросто. Больше часа я искал что-нибудь подходящее и еще час выуживал тебя.

Дари повернулась к центру комнаты.

— Атвар Х'сиал и Луис Ненда в самой середине. Ты думаешь, их память стерта начисто?

— Если это место похоже на Парадокс, то поле может действовать только по краям, а в середине отсутствовать. Их память может быть в любом состоянии. Мы этого не узнаем, пока не достанем их оттуда.

— Ты можешь вытянуть их оттуда, как меня?

— Только не этим. — Ребка указал на кусок завязанного петлей кабеля, лежащий на полу возле Дари. — Он слишком короток, да к тому же, похоже, они чем-то прикреплены к креслам.

— Так как же нам достать их?

— Мы не будем это делать. По крайней мере сейчас. — Ребка помог ей подняться на ноги. — Для этого надо найти какой-то другой способ. Пошли. Благодаря тебе я узнал немного больше об этом месте — в поисках веревки мне пришлось облазать несколько коридоров. Совершенно дикое место — где-то ни пятнышка, а где-то миллионолетний слой пыли. Только не спрашивай меня, куда ведут коридоры — это полная загадка.

Дари позволила отвести себя к третьей по счету двери вдоль периметра комнаты.

— Трудно понять, для чего Жемчужина находится здесь, — сказала она. — И загадка эта — крепкий орешек.

— Их здесь полно. — Голос Ребки звучал утомленно, но Дари по опыту знала, что он будет работать как ни в чем не бывало, пока окончательно не свалится с ног. — Могу назвать некоторые, — продолжил он. — Быстрые фаги. Атмосфера на поверхности. Способ, которым мы проникли внутрь. Оборудование, производящее воздух и воду. Лотос-поле в комнате пока отставим. Все они — кандидаты на исследование. Выбирай любую.

— Ты не назвал одну из самых главных. — Проход спиралью уходил вниз, мягко снижаясь и закругляясь впереди по направлению к центру Жемчужины. Дари захотелось пить, и вдруг она ощутила такой сильный голод, что ни о чем другом думать уже не могла.

Сколько времени прошло с их последнего принятия пищи? Казалось — вечность. Ее сознание отключалось на три часа, но не желудок. Он внимательно следил за тем, чтобы не остаться без пищи.

— Самая главная вот в чем, — наконец произнесла она. — Почему оранжевое облако на поверхности пропустило Каллик, но забрало внутрь нас, Луиса Ненду и Атвар Х'сиал? На Жемчужине есть что-то знающее разницу между людьми, кекропийцами и хайменоптами. Это самая большая загадка из всех.

11

Следующие факты могут показаться слишком несерьезными для строго научного «Всеобщего каталога живых существ (подкласс: разумные)». Однако мало кто в рукаве стал бы их оспаривать:

Каллик, разумеется, все это знала. И тем не менее ей никогда не приходило в голову, что ее собственный статус рабыни при таких условиях выглядит неестественно. В действительности она считала его совершенно естественным. Ее расовая память простиралась на десять тысяч лет назад, к тем временам, когда каждый хайменопт был рабом.

Расовая память хайменоптов не отличались точностью от обычной. Те несколько миллиардов бит общей емкости, что были ей отведены, снижали качество воспоминаний до едва ли не карикатурного изображения первоначального опыта. Когда же мозг заставляли воспроизводить расовые воспоминания в том же формате, что и другой накопленный опыт, он облекал скелет воспоминания искусственной тканью собственной выдумки.

В результате Каллик «помнила» длительное рабство представителей ее народа в виде серии картинок; однако никакими усилиями детали этих видений не проявлялись.

Она могла воссоздать в своем сознании образ зардалу, хозяев, сухопутных головоногих, которые правили тысячами миров Сообщества Зардалу до Великого Восстания. Если бы она хорошенько подумала, то в ее воображении возникли бы весьма специфические картины: каменный клюв, достаточно мощный, чтобы пробить тело хайменоптки… но увидеть, где он расположен на теле зардалу, ей не под силу. Огромные круглые глаза… но конечности, носившие это тело, представлялись лишь неопределенными тенями без размера, цвета и числа.

Об исчезновении зардалу она имела только самые смутные воспоминания: сознание возвращало лишь образы летящих тел, зеленый огонь, мир, погрузившийся во тьму, взрыв солнца. А затем — великое спокойствие, отсутствие каких бы то ни было образов зардалу.

Для социального класса Каллик Великое Восстание и исчезновение тирании зардалу принесло мало перемен. Она родилась рабочим и, оставшись на родине, пробыла бы им всю жизнь. Ее предназначение всегда быть рабочим, в отличие от правителей, писцов, воинов, кормильцев или производителей. Ее зачали для рабства, родили для рабства и продали в рабство. Ничто не доставляло ей столько неудобств, как отсутствие хозяев. Они просто были ей необходимы — будь то люди, кекропийцы или хайменопты.

Исчезновение Лэнг и Ребки подвигло ее на активную деятельность. Она немедленно совершила облет Жемчужины на низкой высоте, чтобы исследовать поверхность медленно вращающегося планетоида, не пропустив ни одного квадратного метра.

Облет занял час и не дал никаких результатов. Каллик осталась при убеждении, что Жемчужина внутри полая, но никаких признаков внешних структур не обнаружила. Ничто не указывало также на наличие какого-либо входа внутрь. Если бы Каллик не видела собственными многочисленными парами глаз то втянутое в поверхность мерцающее облако, то посчитала бы поверхность Жемчужины абсолютно непроницаемой.

Когда бесполезный осмотр завершился, Каллик вновь направила глаза вверх, чтобы изучить небо над кораблем. В поисках Ребки и Лэнг она не сдвинулась ни на шаг, но зато фаги теперь больше не желали оставаться в отдалении. Присутствие «Все — мое», казалось, сводило их с ума. Каллик видела, как один из фагов трижды проходил всего в нескольких километрах над кораблем. И каждый раз он подлетал все ближе. Сейчас она заметила, как еще два фага перешли на более низкую орбиту.

Она посадила «Все — мое» примерно в то же место, где они его обнаружили, и прошла в свою каюту. Время осторожности кончилось. Она выбрала необходимое оборудование и перенесла его с борта корабля на поверхность. Оно должно было измерить электромагнитное поле Жемчужины и рассчитать внешнее поле, способное нейтрализовать его по величине и фазе.

Она послала краткое сообщение на Опал, в котором изложила, что собирается предпринять. Связаться с Ж'мерлией она не могла, поскольку Дрейфус-27 все еще был закрыт гигантской массой Гаргантюа.

Каллик оттащила генератор поля и ингибитор метров на сорок от «Все — мое». Ей оставайтесь разрешить единственную проблему. Если ее ингибитор создаст компенсирующее электромагнитное поле в эффективном радиусе пять — десять метров, то, когда поверхность Жемчужины станет жидкой или газообразной, устройство в ней утонет. Единственный способ избежать этого — привязать к противоположным сторонам прибора концы двух веревок, обмотанных вокруг сферы, причем так, чтобы одна лежала по геодезическому «экватору», а вторая проходила через геодезические «полюса». Таким образом, сила тяготения скомпенсируется натяжением веревок, поддерживаемых твердой поверхностью Жемчужины.

Каллик остановилась, чтобы подумать. Веревки будут держаться, если, конечно, местная нейтрализация поля не вызовет глобальной нейтрализации. Тогда Жемчужина превратится в жидкий или газовый шар, а Каллик, «Все — мое» и «Летний сон» вместе провалятся в его неизвестные глубины.

У хайменоптки не было плеч, чтобы пожать ими. Вместо этого Каллик что-то тихо щелкнула сама себе и стала привязывать тонкие монокристаллические кабели от корабля к генератору поля. Она была фаталисткой. Итак, Жемчужина может стать жидкой. Хорошо, но ведь никто никогда не обещал ей жизнь без риска. Она поспешила на «Все — мое» и оставила на пишущем устройстве корабля послание для Ж'мерлии, что-то вроде «Прощай, приятно было познакомиться». Если она вернется невредимой, то сотрет его.

Она включила питание и отошла, наблюдая.

Ничего не изменилось. Генератор представлял собой компактное устройство, питавшееся от микроволнового пучка, подаваемого со «Все — мое». Ничто снаружи не указывало на то, что он приведен в действие, а сама аппаратура стояла точно там, где она ее установила, и не производила ни звуков, ни движений.

Затем она услышала слабое поскрипывание кабелей, туго натянувшихся под весом генератора. Сам прибор стоял на трех твердых ножках, но сейчас их концы на несколько сантиметров утонули в поверхности Жемчужины.

Каллик осторожно приблизилась к генератору. Его положение оставалось устойчивым, без признаков движения вверх или вниз. Она потрогала один из кабелей, чтобы определить степень его натяжения. Складывалось впечатление, что без них генератор уже утонул бы. В радиусе пяти метров от центра поля, где удерживающие кабели уже скрылись из вида, поверхность выглядела несколько иначе.

Каллик пригнулась. Ее передняя конечность вошла в серую поверхность, но ничего не ощутила.

Она принесла с корабля несколько использованных топливных канистр. Одну из них она бросила так, чтобы та упала возле генератора. Поверхность никак не прореагировала, но металлическая канистра исчезла сразу и без следа. Отсутствие кругов в месте падения говорило скорее о газообразном, чем о жидком состоянии зоны вокруг генератора.

Каллик отошла на несколько шагов. Раз канистра провалилась совершенно свободно, значит, и хайменоптке это удастся без особых трудностей. Но была ли зона скомпенсированного поля достаточно глубокой, чтобы обеспечить полный доступ внутрь? Или же в нескольких метрах внизу лежит твердое дно?

Каллик знала, что, стоя на месте и размышляя, ответа она не получит.

Она вернулась на корабль и, вытащив кусок кабеля, привязала один его конец к скобе на наружной обшивке «Все — мое», а другим обвязала себя вокруг грудного сегмента. Если кто-нибудь захочет совершить на «Все — мое» межпланетный перелет, пока Каллик будет находиться внутри Жемчужины, у нее возникнут большие неприятности.

Больших неприятностей у нее и так полно.

Она подошла к краю скомпенсированной зоны. Несколько секунд постояла, сомневаясь Нет никакой гарантии, что ее действия помогут Дари Лэнг и Хансу Ребке, — да и вряд ли это лучший способ им помочь. Если имеется более оптимальное решение, она обязана найти его.

Пока она так стояла, над ней раздалось громкое «в-шших-х!». Это был фаг, пронесшийся не более, чем в пятидесяти метрах от поверхности. Темная пасть была закрыта, но она может распахнуться в любую секунду.

Каллик просвистела молитвенный призыв к Ресестрес, главному не-божеству официального хайменоптского атеизма, закрыла все свои глаза, сделала шаг вперед и провалилась в неосязаемую поверхность Жемчужины.

12

Корабль «Несравненный» — несравненно гремящий, ржавый, громоздкий и вонючий — приближался к Гаргантюа. Берди Келли и Джулиус Грэйвз сосредоточили свое внимание на спутниках планеты и ждали, когда изображение Жемчужины станет более подробным, в то время как В.К.Талли застыл перед картинкой гигантской планеты на дисплее.

Берди Келли это было очень по душе. Разработчики Талли сделали так, что тело вживленного компьютера нуждалось в отдыхе, но неорганический мозг продолжал работать постоянно. За последние три дня Берди несколько десятков раз вырывало из глубокого сна прикосновение и вежливое «Можно мне говорить?»

Как следствие — Берди потерял сон.

— Черт бы тебя побрал, Талли. Больше никаких вопросов. Почему бы тебе не пойти для разнообразия к Грэйвзам и не спросить их? Джулиус и Стивен знают в десять раз больше моего.

— Нет, комиссар Келли, это неверно. — В.К.Талли покачал головой, практикуясь в усвоенном человеческом жесте, означающем несогласие, и традиционной человеческой паузе перед тем, как дать ответ. — Они знают больше вашего в гораздо больше раз, чем десять. Может, в сто раз? Дайте мне подумать.

Первый взгляд на Гаргантюа заставил его на время замолкнуть. Однако сейчас он вновь поднимал голову, выходя из мечтательной задумчивости. К облегчению Берди, на этот раз он обратился к Джулиусу Грэйвзу.

— Если вы мне позволите говорить, я бы хотел коснуться сообщений, полученных от Дари Лэнг и от Каллик. Профессор Лэнг утверждает, что Жемчужина — артефакт Строителей, и Каллик с ней согласна. Еще какие-нибудь очевидные факты свидетельствуют об активности Строителей в окрестностях Гаргантюа?

— Нет. Ближайший к Гаргантюа артефакт это — Пуповина, соединяющая Тектон и Опал. — Голос принадлежал Стивену Грэйвзу. — И он единственный, известный в системе Мэндела.

— Благодарю вас. Именно это и говорят мои банки данных, но я хотел бы знать, нет ли здесь несоответствий, как в других областях. — Талли подался вперед и постучал по дисплею, экран которого целиком заполнял Гаргантюа. — Не посмотрите ли вы на это, чтобы высказать свое мнение?

Его указательный палец лежал на оранжево-коричневом пятне ниже экватора Гаргантюа.

— Насчет светлого овала? — спросил Грэйвз, взглянув на дисплей, и сразу же отвернулся к другому экрану, где сенсоры оценивали обстановку в пространстве вокруг Жемчужины. — Извини. У меня нет по нему информации.

Но к его великому изумлению, откликнулся Берди. Наконец-то он знал что-то, чего не знал Грэйвз!

— Это называется Глаз Гаргантюа, — выпалил он. — Газовый вихрь, вечный ураган, около сорока тысяч километров в поперечнике. — Он указал на экран. — Можно даже разглядеть окружающие его завихрения.

— Я вижу их. Вам известно, как долго существует Глаз Гаргантюа?

— Не совсем, но его наблюдают со времен колонизации Добеллии. Тысячи лет. Когда люди прилетали сюда в поисках минералов много лет назад, все разведывательные экспедиции привозили с собой его изображение. О нем говорится в любой детской книжке с картинками. Это одна из достопримечательностей данной звездной системы, одно из так называемых «чудес природы», которые изучают в школе.

— Вы говорите слишком метафорично. В школе я ничего не изучал, потому что не ходил в нее. — В.К.Талли нахмурил брови. Он экспериментировал с этой гримасой, как средством выражения парадокса или множественности выбора, и в конце концов ощутил, что добился удовлетворительного уровня выразительности. — Но это знание не является окончательным. О Глазе Гаргантюа нельзя рассказывать детям как об одном из чудес природы данной звездной системы. И для этого есть основание: он им не является.

— Что значит не является? — неосторожно вырвалось у Берди. Кто, как не он, знал, что такое ввязаться в дискуссию с Талли.

— Глаз Гаргантюа не является природным феноменом данной звездной системы. Он не природного происхождения.

— Тогда что это за пятно?

— Я не знаю. — Талли попробовал воспользоваться еще одним человеческим жестом — пожать плечами. — Но мне известно, что оно не природного происхождения. На протяжении пятнадцати часов я проанализировал все возможные граничные условия. Система, которую мы наблюдаем, не имеет стационарного решения для соответствующего трехмерного уравнения Навье-Стокса. Вихрь должен был рассосаться в течение нескольких недель или месяцев. Для того чтобы Глаз Гаргантюа существовал, необходимо присутствие какого-то огромного дополнительного источника атмосферной циркуляции. — Он дотронулся до экрана. — В центре Глаза, там, где мы видим воронку…

— Фаги! — ворвался в их разговор возбужденный голос Джулиуса Грэйвза. — Они там действительно есть. Мы получаем картинку фрагментов, вращающихся вокруг Жемчужины, но она не похожа на ту, что передали Ребка и Лэнг в первый раз. Облако простирается до самой поверхности. Если это фаги…

— Можем мы пролететь сквозь них, как капитан Ребка и профессор Лэнг? — Талли адресовал свой вопрос Берди, как наиболее опытному пилоту. — Они достигли поверхности невредимыми.

— Долететь до поверхности в этом мусорном ящике? — Берди обвел ненавидящим взглядом панели управления и прочие устройства рудовоза. — Да это и самому черту не под силу. Подумай сам. Движок дает не больше половины мощности, никакого оружия, чтобы отпугивать фагов, а по маневренности мы не лучше прудовика. Если там внизу фаги и они хотя бы наполовину такие голодные, как описал их капитан Ребка, то у нас возникнут проблемы. Возможно, если только они нас нюхнут, прежде чем начать жевать, у нас появится шанс.

— Нюхнут?..

— Шучу, В.К. Я имею в виду, что лучше нам держаться подальше.

— Но нам не обязательно полагаться только на «Несравненный», чтобы попасть туда, — произнес Джулиус Грэйвз. — Можно воспользоваться «Летним сном». Доставил же он других мимо этих фагов, а профессор Лэнг сообщила в своем последнем послании, что оставила его на дистанционном управлении. Мы можем вызвать его сюда и полететь.

— Но что будет с Ребкой, Лэнг и Каллик? — Берди совершенно не нравилось предложение, всем вместе лететь на Жемчужину, опасно это или нет. — Вдруг им понадобится корабль, чтобы срочно оттуда удрать.

— У них остается «Все — мое». В случае необходимости они его используют. А мы позаимствуем на несколько часов «Летний сон», и вернем его раньше, чем они узнают об этом. Но «Летнему сну» на полет сюда потребуется некоторое время. Команду надо подавать немедленно. Так что, комиссар, сделайте милость…

На поверхности Жемчужины действительно лежал фаг.

Или, точнее, его останки. Ж'мерлия приблизился, насколько требовала необходимость, дабы убедиться, что куча свинцово-серого мусора состоит из правильных пятиугольников. Но никакого присутствия органов, внутренних структур или каких-либо иных элементов, позволяющих судить, тот ли это тип фага, что встречается в остальной части рукава, не наблюдалось.

Считалось, что фаг невозможно разрушить. Этот же выглядел так, словно врезался на большой скорости в поверхность Жемчужины. Вопреки логике фаг не пробил гигантскую дыру в оболочке. На ней не было никаких следов, или они уже исчезли. Из чего же сделана Жемчужина, если осталась без единой царапины после такого удара?

Ж'мерлия поднял к небу свои лимонно-желтые глаза, чтобы посмотреть, нет ли там фагов. Они кружились буквально над его головой. И, насколько он мог судить, с каждым виражом опускались все ниже.

Он побежал рысью, выискивая на поверхности Жемчужины хоть что-то знакомое. Менее чем через пять минут он наткнулся на туго натянутый кабель, протянувшийся от горизонта до горизонта и, двинувшись вдоль него, вскоре увидел «Все — мое». Он поспешил к кораблю, надеясь найти там Каллик или пропавших людей, но быстрый осмотр показал, что каюты пусты; записка от Каллик подтверждала это. Поодаль, метрах в сорока, стояло оборудование, частично утонувшее в гладкой серой поверхности Жемчужины. Четыре туго натянутых кабеля, расходившихся под прямыми углами, очевидно, поддерживали какую-то машину.

Ж'мерлия решил, что кабели протянулись вокруг всего планетоида. Не имело смысла идти вдоль них. Он подошел к машине поближе и определил, что перед ним полевой монитор и ингибитор. Если она работала именно так, как предполагала Каллик, то поверхность вокруг нее не должна оказывать сопротивление весу. Ж'мерлия сделал несколько осторожных шагов к тому месту, где кабели исчезали в поверхности Жемчужины. Когда он попробовал опустить в этой точке переднюю конечность на поверхность, она прошла сквозь нее без всякого сопротивления. Гладкое серое вещество оказалось совершенно нематериальным.

Он выпрямился. Другой кабель тянулся от скобы на обшивке «Все — мое» до точки, где он уходил вглубь разжиженной ингибитором поверхности. Кто угодно мог спуститься по этой веревке в неизведанную серую область — или же, что более желательно, подняться оттуда на поверхность Жемчужины.

Ж'мерлия вернулся на корабль и провел более тщательное обследование. Все оборудование находилось в рабочем состоянии. Затратив час или два на знакомство с пультом управления, он сможет улететь в любую точку рукава.

Эта идея становилась все более соблазнительной. Каждые несколько минут он слышал, как над кораблем со свистом проносятся фаги. Что-то буквально сводило их с ума — возможно, присутствие пришельцев на поверхности Жемчужины. Место уже становилось небезопасным: словно подтверждая опасения Ж'мерлии, метрах в ста над «Все — мое» пролетел фаг с открытой пастью.

Рано или поздно какой-нибудь перевозбужденный фаг врежется в него или в корабль. Нужно убираться с поверхности планетоида, иначе скоро от него вообще не будет никакого прока.

Ж'мерлия ощущал усиливающееся недовольство собственными действиями. Он прибыл на Жемчужину, слабо представляя, как спасать Ребку, Лэнг и Каллик, а возможно и Атвар Х'сиал с Луисом Нендой, но и здесь не придумал, что же делать дальше. Он не обладал предприимчивостью и решительностью Каллик. Последовать за ней внутрь Жемчужины казалось совершенно неподходящей идеей. С другой стороны, оставаться на поверхности с каждой минутой становилось все опаснее.

Ж'мерлия сидел в кабине «Все — мое» и дрожал от возбуждения.

Довольно с него этой свободы думать самому; кто ему нужен, так это хозяин, чтобы давать указания.

Ему лично дали приказ оставаться на Дрейфусе-27, а он его не выполнил. Он не хотел возвращаться на Дрейфус-27 — слишком далеко от Жемчужины — но возможен хороший компромисс. Он отлетит на «Летнем сне» от фагов на безопасное расстояние, но не слишком далеко, чтобы следить за происходящим на поверхности планетоида. Тогда, если Каллик или кто-нибудь еще появится, Ж'мерлия в считанные минуты посадит корабль, чтобы взять их на борт.

Хорошим это решение назвать было нельзя, но оно представлялось ему достаточно разумным. Он поколебался еще несколько минут, пока фаг не просвистел столь близко, что чуть не схватил его. «Летний сон» находился в двух минутах быстрого бега. Ж'мерлия закрыл кабину «Все — мое» и поспешил на другой корабль.

Ему оставалось до него менее ста метров, когда тот плавно стартовал с поверхности Жемчужины и на глазах изумленного лотфианина с максимальным ускорением исчез в мерцающей пустоте над его головой.

13

Жемчужина, наблюдаемая с большого расстояния на фоне нависающей громады Гаргантюа, казалась мелкой букашкой. Без сигнала маяка «Все — мое» планетоид, затерянный среди более крупных фрагментов, вряд ли удалось бы обнаружить.

Но если посмотреть на нее изнутри…

Полы, нависающие стены и куполообразные потолки нижних уровней состояли из широких жестких обручей, соединенных между собой и слабо фосфоресцирующих. Это походило на прогулку по извилистому пищеводу громадного инопланетного животного. Некоторые из секций заполняли сетки и кабели, наподобие тех, что встречались на верхних уровнях; другие пустовали; в некоторых местах в беспорядке валялись части какой-то аппаратуры.

Пока Ханс Ребка прокладывал путь все глубже и глубже вдоль бесконечных коридоров. Дари что-то бормотала под нос.

— Что-что? — спросил он через плечо, когда ее бормотание зазвучало громче обычного.

— Высчитываю. Плохо дело. Радиус Жемчужины один и шестнадцать сотых километра. Каждый из внутренних уровней имеет высоту пятьдесят метров, что означает двадцать квадратных километров поверхности пола. Сколько же времени нам понадобится, чтобы все их осмотреть?

— Об этом не беспокойся. Прежде мы умрем от голода. — У Ребки тоже, видимо, подвело живот, но держался он вызывающе весело. Страдания или даже упоминание о них отнюдь не наполняли Дари бодростью. Они приводили ее в дурное настроение. На Вратах Стражника она за двадцать лет ни разу не пропустила приема пищи.

— Похоже, ничего полезного мы пока не обнаружили. Куда ты собрался нас завести?

Ханс не отвечал. Несмотря на свое брюзжание. Дари ежеминутно останавливалась, чтобы получше рассмотреть встретившуюся новую конструкцию. Любой предмет на Жемчужине был продуктом технологии Строителей и очаровывал ее с первого взгляда. Некоторые из них она узнавала — те, что встречались на остальных 1236 известных артефактах Строителей, разбросанных по рукаву, но огромное большинство было абсолютно неизвестно, и ей хотелось их разглядеть. Ребка с трудом отрывал ее от этого занятия, каждый раз напоминая, что прежде всего им необходимо найти центр управления Жемчужиной. Поскольку планетоид имеет искусственное происхождение и пригоден для обитания, что-то должно поддерживать его в рабочем состоянии.

Ребка не упоминал вслух о мучивших его опасениях. По мере того как они спускались все ближе к центру Жемчужины, гравитация неуклонно возрастала. Сейчас она была близка к двум «же». Очевидно, где-то у них под ногами находился мощный источник поля. Пока они могли передвигаться без особого труда, но что делать, если будет возрастать и дальше? Никто не знал, какое гравитационное поле Строители считали нормальным.

По кривизне пола он установил, что они находились примерно в шестистах метрах от центра Жемчужины. На встречающихся развилках он всегда выбирал путь вниз. Вера в то, что наиболее важные области планетоида должны располагаться ближе к центру, чем к поверхности, основывалась исключительно на инстинкте. Если он ошибается, то обрекает на гибель их обоих.

Несмотря ни на что, происходящее приводило Ребку в восторг. Ради этого стоило жить. Исследовать места, которых прежде ни один человек не видел, да еще с интересным компаньоном — что еще нужно? Разве немного пищи.

— Мне кажется, мы до чего-то добрались, — произнес он. — Свет впереди меняется. Он тускнеет.

Ответное урчание за спиной Ребки прозвучало скептически. «Интересно, — подумал он, — не в желудке ли это у Дари». По мере того как освещение ослабевало, он ступал вперед с большей осторожностью. Очень скоро он уже ничего не видел впереди, но инстинктивно чувствовал, что их ждет что-то новенькое.

— Оставайся здесь. — Он приглушил голос до тихого шепота. — Не знаю, что там дальше, но, прежде чем включать свет, я хочу пройти еще немного. — Даже эти едва слышные слова прозвучали странно, с гулким эхом.

Он встал на четвереньки и ощупью двинулся вперед. Через пять метров его левая рука провалилась в пустоту. Он поводил рукой перед собой. Пустота. Тоннель кончался провалом. Света не было ни внизу, ни с одной из сторон. Он отполз обратно к Дари и прошептал ей на ухо:

— Придется воспользоваться твоим фонариком. Свети вперед. Будь осторожна — сначала посмотри на пол, потом медленно поднимай луч. — Ханс осторожно пропустил ее на шаг вперед. — Осторожнее! Впереди ничего нет.

Дари кивнула, невидимая в темноте. Луч света уперся в пол у нее под ногами, затем скользнул за находившийся перед ними выступ. Поднявшись, он слабо отразился от дальней стены. Дари слегка подалась вперед, чтобы посветить вниз. Еще шаг, и она заступила бы за край.

Уступ, на котором она стояла, делил пополам стену большой камеры, резко уходившей вниз метров на двадцать; там она закруглялась по краям, образуя вогнутый и абсолютно пустой пол.

Дари отступила на шаг. В таком гравитационном поле любое падение привело бы к смертельному исходу. Она посветила выше. Над ними нависал сводчатый потолок, окончательно придававший камере сферическую форму. Куполообразный свод не имел никаких деталей, светильников или опорных конструкций. В поперечнике камера достигала, по крайней мере, шестидесяти метров.

— Там что-то есть. — Ханс прошептал эти слова, но по камере раскатилось эхо, долго не желая затихать: «Есть… есть… есть… есть…» — Точно в середине. Свети туда.

Дари направила луч фонаря прямо перед собой. В середине камеры без всякой поддержки висела в пустоте серебристая сфера примерно десяти метров в диаметре. Дари тут же подумала о шаре, поднявшемся из разверзшихся недр Тектона во время Летнего Прилива, но этот был в сотни раз меньше.

И проявлял гораздо большую активность. Он висел неподвижно, но едва луч коснулся его, поверхность шара пришла в движение — словно по капле ртути побежала рябь. Волны становились все больше и устойчивей. Шар изменял форму, вытягиваясь.

— Есть… есть… есть… есть… — Глубокий и древний, как море, скрипучий голос наполнил камеру. — Есть… есть… есть… есть. Центр… центр… центр… центр.

Дари была поражена настолько, что едва не выронила фонарик. Сфера превратилась в неправильной формы эллипсоид. Из его вершины показался серебряный побег и, медленно распустившись в пятилепестковый цветок, повернулся к Дари и Хансу. Из передней стороны шара выступили пятиугольные лепестки, потянувшиеся к лучу фонарика. Вниз опустился длинный тонкий хвост, достигший пола. За три минуты безликий шар превратился в рогатое и хвостатое животное дьявольского вида, с похожей на цветок головой, выискивающей источник вторжения.

Из отверстия в теле демона исходил мерцающий зеленый свет, освещавший Ханса и Дари. По внутреннему пространству огромной камеры побежали блики. Дари выключила фонарь.

— Человеческая форма… человеческая… человеческая. Слишком скоро… скоро… скоро… — Усталый голос эхом разносился вокруг. — Кто… кто… кто… кто…

Ханс и Дари посмотрели друг на друга. Ребка пожал плечами:

— Что мы теряем? — Он повернулся к шару и заговорил нормальным голосом: — Ты меня понимаешь? Мы люди. Нас затянуло в планетоид помимо нашей воли. Мы не знаем, как выбраться отсюда.

Голова-цветок закивала в их сторону. Пока тело покачивалось вверх-вниз, свет внутри него менял оттенки и интенсивность.

— Неправильно, — сказала Дари. — Вряд ли он понял хоть слово. — Но пока она говорила, голос зазвучал вновь:

— Затянуло… затянуло. Да, мы понимаем людей… людей… людей… Вас затянуло внутрь, чтобы вы были… другими, если другие понадобятся… возможно, вы не понадобитесь. Вам надо было оставаться там… возле поверхности… не приходить сюда…

Дари подошла ближе к краю.

— Кто ты? Откуда ты пришел? Что это за место?

— Задавай по одному вопросу, — тихо произнес Ребка, — иначе он не поймет, о чем ты спрашиваешь.

Но призрачная фигура, висевшая перед ними, опять заговорила, причем все более и более бегло.

— Я Тот-Кто-Ждет… Тот, кто ждал в сердце двойного мира, в Зоне Соединения… Я пришел из сердца того мира, когда он открылся по сигналу…

— Из Тектона, — сказала Дари. — Во время Летнего Прилива! Он, должно быть, прилетел в большом серебряном шаре, который захватил «Все — мое».

… Которого я так долго ждал. В человеческом временном измерении это одна сороковая оборота галактики. Я ждал…

— Шесть миллионов лет! Ты Строитель?

— Не перебивай. Дари. Дай ему договорить!

… Ждал очень долго, когда наступит Событие. Я не Строитель, а только слуга Строителей. Я Тот-Кто-Ждет. Кто ищет Строителей?

— Я ищу! — Дари приблизилась к краю уступа. — Всю свою жизнь, с детских лет, я изучала Строителей, пытаясь узнать о них больше. Строители — дело всей моей жизни.

— Строителей здесь нет. Те, что летают снаружи, — не настоящие Строители. Это — Зона Соединения… место испытания, где мы ждем вопроса, на который нужно дать ответ. Ждем.

Зеленый свет померк, и камера опять погрузилась в темноту. Дари топталась на самом краю провала, пока Ханс Ребка не оттащил ее на менее опасное место.

Ее трясло от возбуждения, но ни капли нервозности она не ощущала.

— Ты слышал это, Ханс? Зона Соединения! Строителей здесь нет, но к ним есть доступ из Жемчужины. Я знала это! К ним можно попасть отсюда!

— А может и нельзя. Дари, успокойся. — Ребка вновь обнял ее, притянул к себе и зашептал на ухо: — Ты слышишь меня? Остынь и подумай, прежде чем делать выводы. Ты всего две минуты находилась в контакте с чем-то имеющим, по его утверждению, возраст шесть миллионов лет, и готова принять его слова за чистую монету. Почему ты считаешь, будто понимаешь их значение или что оно понимает тебя? Многое из того, что оно говорит, не имеет смысла: «Те, что летают снаружи, — не настоящие Строители». Это не информация, это белиберда. Более того, где оно научилось нашему языку? Каким образом оно опознало людей, после того, как просидело в Тектоне шесть миллионов лет? В те давние времена людей просто не было.

Но зеленый свет опять начал пульсировать, освещая их и всю куполообразную камеру.

— Тестирование продолжается. — Ржавый голос зазвучал вновь. — Оно близко к завершению… близко к тому, чтобы удостовериться, что модифицированный тип — настоящий человек и может быть принят. Вам вовсе не обязательно здесь находиться…

— Тогда верни нас на поверхность, — сказал Ребка.

— Нет! — Дари встала перед ним. — Ханс, если мы сейчас уйдем, мы, возможно, никогда больше сюда не попадем. Здесь еще столько всего можно узнать о Строителях! Нельзя упустить эту возможность.

— Вы ищите Строителей, — продолжил скрипучий голос, как только люди перестали говорить. — Я не Строитель и не могу гарантировать результат. Но если вы решили встретиться со Строителями…

— Решили!

— Тогда идите!

— Нет, Дари, ради бога, подожди минутку! Мы не знаем…

Ребка слишком опоздал. Они стояли как раз на краю тоннеля, когда уступ вдруг испарился.

Свободное падение!

Ребка посмотрел вниз. Они летели с ускорением в несколько «же» вдоль однообразной вертикальной шахты, заканчивавшейся в полукилометре под ними такой кромешной тьмой, что глаза отказывались верить в ее существование.

— Что это? — вскрикнула Дари за спиной Ребки.

— Это гравитационное поле Жемчужины. Неважно, чем оно создано… возможно… — Он не окончил фразу. Если они падают к горизонту событий черной дыры, то очень скоро узнают об этом — узнают, возможно, за миллисекунду до того, как приливные силы разорвут их тела на элементарные частицы.

— Ханс! — снова крикнула Дари.

Оставалось лететь метров двести. По времени это, вероятно, не больше секунды. Но тут из темноты проступила структура, напоминающая черный нефтяной водоворот, завихряющийся и всасывающийся сам в себя. Они падали в самое сердце темной воронки.

Пустой желудок Ребки тоже всасывался сам в себя. Остались доли секунды.

Детство, проведенное на Тойфеле, научило его одной премудрости, стоящей выше всех остальных: из каждой безвыходной ситуации есть выход — если только ты достаточно умен.

Надо лишь хорошенько подумать.

Подумать.

Очевидно, он недостаточно умен. Он все еще искал выход, когда провалился в эту кружащуюся тьму.

14

«Летний сон» прибыл в мгновенье ока и в рабочем состоянии.

Это — хорошая новость. Плохая же состояла в том, что ему при этом изрядно досталось.

Пять касаний с фагами словно молотом прошлись по обшивке «Летнего сна», причем одно из них оказалось столь сильным, что оставило рваный след и пробоину над кабиной. Ремонт не составлял труда, и Берди Келли уже наполовину его закончил. Но важность этих пяти почти столкновений была не в том, какой ущерб нанесен, а в том, что они свидетельствовали о состоянии фагов. Стивен Грэйвз и В.К.Талли следили за взлетом «Летнего сна» и сошлись на том, что выживание маленькой яхты, даже с включенной противометеоритной системой есть в основном вопрос везения. Фаги проявляли небывалую активность на всем пути до поверхности Жемчужины. Вероятность успешной посадки с максимальным ускорением, которое только способны были выдержать люди, не превышала одного процента.

Для ремонта «Летний сон» загнали во вместительный грузовой трюм «Несравненного». Грэйвз и Талли парили в наполненном воздухом помещении, разговаривая и разговаривая. «И наблюдая как я работаю», — подумал Берди. Все как обычно. Эти двое горазды трепать языком, но когда дело доходит до физической работы, они ухитряются целиком свалить ее на него. А еще у них полностью отсутствует чувство опасности. Берди ненавидел работать с героями. Он услышал разговор Стивена и В.К.Талли насчет шансов один к ста и содрогнулся. К счастью, Джулиус Грэйвз, смотрел на это более разумно.

— Это абсолютно неприемлемо, — говорил он. — Когда вы со Стивеном в чем-то соглашаетесь, я вынужден прислушаться. Нам нельзя так рисковать.

— Можно мне говорить?

— Мы действительно столкнулись с серьезной проблемой, — продолжил Грэйвз, игнорируя вопрос Талли. — Ж'мерлия сидит на Дрейфусе-27. Возможно, глубоко внутри, поскольку на вызов он не отвечает. Здесь ничего не поделаешь. Все остальные — на Жемчужине. Но у нас нет безопасного способа добраться до них. Он сделал паузу. — Ты что-то сказал, В.К.?

— Стивен и я сошлись на проблематичности выживания только в случае прямой посадки «Летнего сна» на Жемчужину. Правда, наши расчеты разошлись в третьей значащей цифре. Но существуют и другие способы. Все зависит от значения вероятности, считающегося «безопасным». Есть, например, метод, позволяющий поднять вероятность удачной посадки «Летнего сна» на поверхность Жемчужины до ноль восьмидесяти четырех.

— То есть пять шансов из шести добраться туда невредимыми? — Джулиус Грэйвз так и впился глазами в Талли. — Почему же ты раньше об этом молчал?

— По трем причинам. Во-первых, это пришло мне на ум после обзора аналогичных ситуаций, произошедших в разных местах и в разное время. Их обзор завершился только тридцать секунд назад. Во-вторых, этот метод позволяет совершить безопасную посадку, но шансы на удачный отлет невозможно вычислить без дополнительной информации относительно поверхности Жемчужины. И в-третьих, процедура, возможно, приведет к потере ценного имущества, а именно, «Несравненного».

— Комиссар Келли! — Грэйвз повернулся к Берди. — «Несравненный» является собственностью правительства Добеллии. Какова ваша точка зрения как представителя правительства на его возможную потерю?

Берди только закончил латать обшивку «Летнего сна» да еще обжег во время работы палец. Он ухватился за поручень возле Талли, окинул взором трюм «Несравненного» и произнес:

— Эту груду ржавчины и гнили, воняющую как дохлый понкер, следовало отправить на свалку еще пятьдесят лет назад. Если я ее никогда больше не увижу, то буду счастлив.

Талли наморщил лоб, глядя на него:

— Означает ли это, что вы санкционируете возможную потерю «Несравненного»?

— Говоря одним словом, приятель, да.

— Тогда, если мне можно говорить, я расскажу о методе. Информация о нем находится в самых старых разделах банка данных. В давние времена, когда одни человеческие индивидуумы стремились выполнить поставленную задачу, а другие, несущие охрану, пытались помешать им, часто применялся метод, известный под названием «организация диверсии»…

Принципиальное согласие вовсе не гарантирует согласия на практике. В.К.Талли и Стивен Грэйвз без устали спорили о наилучшем способе Послать ли «Несравненный» впереди «Летнего сна», чтобы, пролетев по периферии стаи фагов, он увел их от Жемчужины? Или лучше направить старый рудовоз по траектории, заканчивающейся столкновением с Жемчужиной, а «Летний сон» пустить чуть сзади, рассчитывая, что яхту не заметят в присутствии более крупной и соблазнительной добычи, каковой являлся «Несравненный»?

Наконец Талли и Стивен Грэйвз сошлись в одном — у них слишком мало данных.

— Поскольку не хватает информации, чтобы сделать разумный выбор, — извиняющимся тоном обратился Талли к Берди Келли, — единственное, что я могу предложить, — это прибегнуть к случайной процедуре.

— Что значит «случайная процедура»? — Берди полез в карман пиджака.

— Случайная процедура заключается в произвольном выборе из набора элементов.

— Что ж, именно так я и думал. — Берди вытащил колоду карт и с видом знатока перетасовал их. Он поднес ее Талли. — Тяни, В.К., любую карту. Выпадет красная, и корабли полетят как можно дальше друг от друга. Черная, и мы пристроимся прямо за выхлопной трубой «Несравненного».

Талли, с большим любопытством наблюдавший за тем, как Берди тасовал колоду, выбрал из колоды карту и перевернул ее.

— Черная. То, что ты делал, трудно разглядеть, но это предназначено для того, чтобы повысить произвольность выбора?

— Пожалуй, так. — Берди кинул на Талли глубокомысленный взгляд. — Ты когда-нибудь играл в картишки?

— Никогда.

— Если мы выберемся отсюда живыми, почему бы мне не научить тебя?

— Спасибо. Это очень любопытно.

— И не волнуйся. — Берди похлопал Талли по плечу. — Больших ставок мы делать не будем. Поначалу.

— Это могли быть и мы. — Джулиус Грэйвз смотрел прямо вверх. — Не слишком приятная мысль.

В конце концов они решили, что, поскольку «Летнему сну» потребуется время и место для маневра при посадке на Жемчужину, «Несравненному» не следует лететь до самой поверхности; его запрограммировали на снижение лишь до десяти километров, чтобы он затем ушел от планетоида, уводя за собой, если посчастливится, стаю атакующих фагов.

В момент последнего торможения «Летнего сна» «Несравненный» скрылся за северным горизонтом Жемчужины. Старый корабль очутился в самом центре плотной тучи неистовствующих фагов. Он уже выдержал дюжину прямых ударов. Двигатель еще дышал, но пасти фагов вырывали громадные куски из тела рудовоза. Около двадцати фагов вцепились в «Несравненного», как собаки, терзающие старого быка.

— Они вернутся, — продолжил Джулиус Грэйвз. — С такой прытью они разорвут рудовоз в клочья за полчаса. У фагов не происходит насыщения или потери аппетита, независимо от количества поглощенного.

Берди Келли выбрал траекторию снижения таким образом, чтобы сесть не далее пятидесяти метров от «Все — мое», со стороны, наиболее удаленной от ингибитора поля, установленного Каллик. У них не было времени изучить эту установку при посадке, а если бы обходной маневр, предпринятый «Летним сном» с целью уклонения от взбесившихся фагов, не увенчался бы успехом, то такой возможности и не представилось бы. Им следовало сейчас как можно скорее приблизиться к ингибитору и решить что делать, пока не вернулись фаги.

Оба человека и вживленный компьютер перевели скафандры в режим полной непроницаемости. Каллик, Дари Лэнг и Ханс Ребка дышали этим воздухом, но они пропали с поверхности Жемчужины. Их бесследное исчезновение вряд ли являлось следствием воздействия атмосферы Жемчужины, но такая возможность все же сохранялась. Как сказал В.К.Талли, покопавшись в наиболее древнем разделе своего банка данных: «Разумно рисковать, сэр, вовсе не значит действовать опрометчиво».

Пока Грэйвз и Талли изучали ингибитор поля, Берди произвел краткий осмотр «Все — мое». Первым делом он посетил пилотскую кабину. Корабль был абсолютно невредим и мог взлететь в считанные секунды после получения команды. У Берди потеплело на душе. Он похлопал по пульту управления и поспешил наружу.

Он ожидал, что увидит поверхность Жемчужины, усеянную разбившимися фагами, но в пределах видимости валялись искореженные останки всего двух. Возможно, у них пропадет интерес в отсутствие органических форм? Эта свежая мысль, тем не менее, не вызывала восторга у представителя органического мира.

Берди проследовал вдоль кабеля туда, где стояли Грэйвз и В.К.Талли. Талли, держа кабель рукой возле того места, где он исчезал в серой поверхности, с силой тянул его на себя. Когда Берди приблизился, он отпустил кабель и погрузил руку в свинцово-серую поверхность.

— Смотрите, — сказал он. — Ингибитор все еще работает с почти стопроцентной нейтрализацией поля. Поверхность оказывает моей руке пренебрежимо малое сопротивление, поэтому я полагаю, что в данной точке она находится в газообразном состоянии. Но сам кабель оказывает вполне нормальное сопротивление всем попыткам вытащить его. Напрашивается вывод, что дальний его конец внутри Жемчужины зафиксирован.

— Другими словами, — произнес Грэйвз, — он к чему-то привязан.

Теперь, подойдя ближе, Берди увидел, что поверхность вокруг ингибитора поля имеет странноватый вид. А ножки ингибитора не стояли на Жемчужине, а утопали в серой дымке.

— Итак, кто первый? — спросил Грэйвз.

— Первый для чего? — Берди знал ответ на свой вопрос до того, как его задал. Одна только вещь лишала смысла прилет сюда и проход сквозь строй агрессивных фагов — это дальнейшее сидение здесь в ожидании, когда те же самые фаги вернутся и свалятся им на голову. Оставался единственный путь — спускаться в серую жуть.

Талли без лишних слов взялся за кабель.

— Если я не смогу переслать вам сообщение по рации скафандра, — спокойно сказал он, — то, достигнув точки, куда мог бы спуститься следующий, дерну кабель вот таким образом. — Он пустил по кабелю волну. — Ждите, когда кабель затрясется.

Он прыгнул в серый туман и, зажав кабель в ладонях, заскользил вниз. Тело его беспрепятственно погрузилось в поверхность Жемчужины. Когда снаружи осталась только его голова, он притормозил.

— Я вдруг осознал, что мои слова могут создать в будущем некую неопределенность, провоцирующую на неадекватные действия; например, при отсутствии у меня возможности дернуть кабель так, как я показал. Тогда, если через, скажем, тысячу секунд сигнал не поступит, имейте эту неопределенность в виду.

— Не забивай себе голову, — сказал Берди. — Мы учтем это.

— Это хорошо. — В.К.Талли скрылся из виду. Секундой позже его голова вновь возникла из серого тумана. — Могу я спросить, каковы будут ваши действия, если в течение тысячи секунд я не подам сигнала?

Берди перевел взгляд на горизонт. «Несравненный» пропал: либо был растерзан окончательно, либо улетел слишком далеко. В том же направлении виднелось облачко блестящих точек. Вероятно, это те же фаги, почуявшие движение на поверхности Жемчужины и возвращающиеся, чтобы напасть на них.

Кроме стоявших здесь людей фагов ничто больше не интересовало. Они хотели напасть на людей. На него.

— Не знаю я, какое действие мы предпримем, В.К., — произнес Берди. — Но не удивляйся, если это произойдет до того, как ты отсчитаешь свою тысячу секунд.

Через десять метров кабель вышел из серой мглы, оказавшись в новом сферическом пространстве с таким же серым полом и светившимся холодным оранжевым светом потолком.

Берди вцепился в кабель и устремился вниз.

Долгий спуск, ужасно долгий для человека, выросшего на планете, где здания имели не больше нескольких этажей; вдобавок, внизу не было никаких признаков В.К.Талли. Кабель тянулся дальше, сквозь следующий пол.

Берди слегка расслабил ладони и колени, продолжая свой спуск.

Когда он достиг следующего пола, через который проходил кабель, оказалось, что он столь же проницаем, как и первый. Ингибитор поля был сфокусирован вниз и, насколько понимал Берди, видимо, пронизывал всю Жемчужину насквозь. Он расслабился, позволив себе скользнуть вниз. Где-то наверху Джулиус Грэйвз ожидал его сигнала, как прежде они вместе ждали сигнала от В.К.Талли. Но сейчас, болтаясь в воздухе, Берди понимал, что давать его еще рано.

Серый туман заполнил его нос и рот, проникнув сквозь абсолютно герметичный скафандр, словно того и вовсе не существовало. Легкий газ, без вкуса и запаха совершенно не мешал дыханию. Еще через десять метров Берди вынырнул из облака и вновь стал приближаться к покатой поверхности.

Этот уровень выглядел уже более обнадеживающим. Здесь виднелись конструкции, перегородки и сети, делящие пространство на гигантские, невероятной конфигурации комнаты. Берди, спускавшийся в одну из самых больших открытых зон, разжал перекрещенные вокруг кабеля ноги, отпустил руки и пролетел последние несколько метров. Сила тяжести оказалось выше предполагаемой. Он не удержался на ногах и шлепнулся на пол. Прежде чем встать, он быстро огляделся.

Скучные серые стены. Прямо под боком мешанина из сеток и ни к чему не присоединенных проводов. Он сидел на куске какого-то прозрачного сетчатого материала, достаточно пружинистого, чтобы из него можно было сделать кровать. Кабель, по которому он спустился, уходил вправо, в направлении наклонного спуска, представляющего собой часть ярко освещенного тоннеля.

Проводив его взглядом, он замер, вытаращив глаза. Там, возле начала уходящего вниз тоннеля, стоял В.К.Талли. Рядом с ним, вывернув наружу все свои восемь ног, сидел Ж'мерлия.

Берди кряхтя поднялся. Все ведь думали, что лотфианин находится на Дрейфусе-27, в сотнях тысяч километров отсюда. Что он здесь делает?

Берди дернул за конец кабеля, который он держал в руках, чтобы просигнализировать о безопасном спуске Грэйвзу, и поспешил к поджидающей его парочке.

— Насчет сигнала ты был прав, В.К., — сказал он. — Уверен, ты пытался что-нибудь передать через рацию скафандра, но мы ничего не получали.

— И я от вас. Поверхность абсолютно непроницаема для электромагнитных сигналов, хотя без труда пропускает сквозь себя материальные объекты. В.К.Талли жестом указал на Ж'мерлию. — Нет необходимости представлять вас друг другу, комиссар Келли. А мы уже познакомились. Хотя мы с Ж'мерлией никогда не встречались, я узнал его по описанию, хранящемуся в моей памяти.

— Очень может быть, но он-то что здесь делает? Почему ты не на Дрейфусе-27, Ж'мерлия, как сообщил в послании капитан Ребка?

— Прошу прощения за это. Я прилетел на Жемчужину, чтобы искать хозяев — Атвар Х'сиал и Луиса Ненду, а также хайменоптку Каллик. Но когда я очутился на поверхности, мне пришлось скрыться внутри, чтобы спастись от фагов. Корабль, на котором я прилетел, «Летний сон», стартовал с поверхности Жемчужины, оставив меня совершенно беспомощным.

— Извини, Ж'мерлия, это наших рук дело: он понадобился нам, чтобы спуститься сюда. Но ты, похоже, слишком много на себя взял, занявшись поисками Ненды, Х'сиал и Каллик, не так ли? Сейчас никто не представляет, где они находятся. Лучше бы тебе оставаться на Дрейфусе, подальше от неприятностей. Здешние фаги — дрянь.

— Примите мои извинения, комиссар Келли. Фаги действительно на редкость агрессивны. С моей стороны было неразумно прилетать сюда, но у меня есть хорошие новости. Я знаю, где сейчас господа! И хайменоптка Каллик. Они все вместе, в одной из камер неподалеку от центра Жемчужины.

— Не могу в это поверить. — Берди повернулся к Талли. — Неужели Ж'мерлия говорит правду?

— Прямых доказательств его утверждения у меня нет, но если вы рассмотрите косвенные, то в соответствии с информацией из центральных банков данных относительно разумных существ, доминирующих в рукаве, наиболее лживыми из них являются люди и кекропийцы. Всем остальным, включая Ж'мерлию и Каллик, до них далеко.

— С моим уважением, комиссар Келли, вы сами можете убедиться, что я говорю правду. Для этого нужно сделать то же, что сделала я: пройти дальше вдоль кабеля. Он вел меня от самой поверхности до места, где находятся хозяева и Каллик.

— Что, разумеется, будет прямым доказательством. — В.К.Талли сделал знак Берди. — Идите с Ж'мерлией, комиссар. Когда Джулиус Грэйвз присоединится ко мне, мы последуем за вами. Кабель является прекрасным указателем, которым можно руководствоваться.

В следующий момент Берди уже несся вслед за Ж'мерлией вниз по извилистому, разделенному на секции тоннелю. Время от времени тоннель разветвлялся, демонстрируя боковые ходы, освещенные настолько тускло, что невозможно было разглядеть стены, но Ж'мерлия не выпускал тонкий кабель, куда бы он ни вел. Берди бежал вслед за ним, положив руку на спину лотфианина. И внезапно они оказались в огромной куполообразной комнате. Берди был потрясен.

Вогнутый к центру пол был разделен на концентрические кольца интенсивной окраски. Блики от сверкающего потолка слепили глаза. Из линий раздела выходили почти невидимые полусферы, сходившиеся над центром комнаты. Кабель вел прямиком к центру комнаты, вытянутый как спица в колесе. На полпути он заканчивался. Там на полу, на границе фиолетового и красного колец, лежала, свернувшись в клубок, Каллик. Двумя передними лапами она сжимала катушку с кабелем, а остальные прижала к телу.

Дальше, за безжизненным телом Каллик… Центральный круг был голубым — монохромно-голубым. В его центре располагался помост того же цвета с дюжиной прозрачных кресел. В двух из них сидели Луис Ненда и Атвар Х'сиал.

Берди двинулся вперед, но его остановил Ж'мерлия, крепко ухватив за рукав.

— При всем моем уважении, комиссар, идти дальше неразумно.

— Почему же? Они явно не мертвы, а только без сознания, хотя, возможно, в очень плохом состоянии. Нам нужно вытащить их оттуда и оказать помощь.

— Совершенно верно. Моя первая реакция была такой же — пройти вперед и спасти хозяев. Но потом я подумал, что хайменоптка Каллик наверняка действовала из тех же побуждений. Она увидала хозяев, бросилась к ним — и не дошла до них. Затем, я также понял, что самый худший способ помочь моим хозяевам — это самому, как они, потерять сознание. Для безопасности я вернулся во вторую внешнюю камеру. Я еще не успел выработать план безопасных действий, когда появился человек В.К.Талли.

— Талли не человек. Талли — это вживленный компьютер. — В подробности Берди вдаваться не стал. Его голова была слишком занята другими вещами, услышанными от Ж'мерлии.

— Почему же ты не взялся за кабель и не выволок за него Каллик? — продолжил он. — Весит она совсем немного.

— Я не смог, комиссар. Попробуйте сами, если хотите.

Берди поднял кабель и потянул изо всех сил. Каллик не сдвинулась ни на миллиметр, а часть кабеля, пролегавшая в зоне колец, даже не оторвалась от пола. Она лежала, словно приваренная к полу либо удерживаемая каким-то полем. Когда появились В.К.Талли и Джулиус Грэйвз, Берди еще дергал за кабель и ругался.

Пять минут ушло на вопросы, предложения и контрпредложения. В конце концов никто не смог придумать что-либо более путное, чем первоначальное предложение Ж'мерлии: войти в зону и попытаться вытащить Каллик. Если это по каким-либо причинам лотфианину не удастся, другие, находясь рядом, помогут ему. Он обвяжется веревкой, поэтому, если он потеряет сознание, его можно будет вытянуть.

— Что в случае с Каллик сделать не удалось, — заметил Берди. — Но ничего лучшего нам все равно на ум не пришло.

Они молча наблюдали, как Ж'мерлия с остановками продвигался вперед, минуя желтое, зеленое и половину фиолетового кольца. В этой точке он, казалось, заколебался. Тоненькая головка стала разворачиваться, а лимонно-желтые глаза на коротких ножках мечтательно заходили туда-сюда.

— Ж'мерлия! — как можно громче крикнул Грэйвз.

Лотфианин недоуменно огляделся по сторонам. Он накренился и начал оседать.

— Достаточно! — Грэйвз уже тянул за кабель. — Доставайте его скорее, пока он еще стоит на ногах.

Шатаясь, Ж'мерлия побрел назад. На краю зеленого кольца он вдруг выпрямился во весь рост и начал озираться, но, тем не менее, шел туда, куда его тянули. На краю желтого кольца он опустился на живот.

— Что случилось? — спросил Талли. — Ты нормально шел и вдруг остановился.

— Я не помню. — Ж'мерлия встал на все свои конечности и развернул глазоножки, глядя обратно в круг. — Я шел к центру. Ровно, без препятствий. И вдруг, сразу, я обнаружил, что иду обратно, лицом в другую сторону, и что меня тянут.

— Лотос-поле. — Грэйвз закивал головой. — Раз уж Дари Лэнг определила, что Жемчужина — артефакт Строителей, нам следовало быть готовым к встрече с ним. Это поле есть на многих артефактах. Самое знаменитое окружает и защищает Парадокс. Но Ж'мерлии повезло — на него воздействовала только периферийная часть поля. Стерлись лишь самые последние воспоминания.

— Чего, возможно, нельзя сказать о Каллик, — произнес В.К.Талли. — И еще в меньшей степени о Луисе Ненде и Атвар Х'сиал. На Парадоксе лотос-поле стирает всю память целиком.

— У людей, — сказал Ж'мерлия, — и у хайменоптов, и у лотфиан. Но как насчет машин? Или компьютеров?

Остальные повернулись и посмотрели на В.К.Талли. Он кивнул.

— В соответствии с имеющимися данными на Парадоксе происходит стирание любой памяти — как у органиков, так и у неоргаников. Однако, — он нагнулся, чтобы снять кабель с пояса Ж'мерлии и обвязать его вокруг себя, — здесь не Парадокс. Лотос-поле может оказаться другим. Требуется эксперимент.

Они молча наблюдали, как он осторожно пересек границу желтого кольца, потом пятиметровый промежуток до зеленого. На середине зеленого кольца он остановился и оглянулся.

— Ощущаю какие-то помехи в цепях. — Его голос звучал спокойно. — Не слишком сильные, чтобы нарушить функции или мешать продвижению вперед. Иду дальше.

Он тронулся вперед, спускаясь по вогнутому полу. Не доходя пяти шагов до места, где повело Ж'мерлию, он остановился вновь.

— Я должен вернуться. — Голос его звучал тихо и с остановками. — Я не могу долее сохранять информацию. Она разрушается как в оперативных, так и в долговременных файлах… Отмечаю потерю четырнадцати тысяч секторов за прошедшие три секунды. — Он развернулся и сделал один неуверенный шаг прочь от центра. Затем, казалось, окоченел.

— Пропало еще двадцать две тысячи секторов, — сказал он мечтательным голосом. — Скорость потерь нарастает.

— Достаточно. — Грэйвз потянул за кабель, и Талли, качаясь и спотыкаясь, направился к краю комнаты. Остановившись, он осмотрелся и махнул рукой бросившемуся к нему на помощь Берди Келли.

— Не стоит беспокоиться, комиссар Келли. Я потерял часть информации — только последние записи, но я все еще полностью функционален. Большую часть моей памяти разрушение не затронуло.

— Тем не менее на главный вопрос мы ответ получили, — сказал Грэйвз. — Поле действует одинаково как на органическую, так и на неорганическую память. Поэтому мы никого достать оттуда не сможем — вообще никого.

— Мы должны. — Ж'мерлия поднялся и сделал движение, словно собираясь побежать обратно к центру зала. — Там же хозяева! Там Каллик! Мы не можем их просто так бросить.

— Прости, Ж'мерлия. — Грэйвз встал между лотфианином и молчаливыми телами в середине комнаты. — Если бы мы могли сделать что-то, чтобы помочь Каллик и остальным, мы бы сделали, даже несмотря на то, что Атвар Х'сиал и Луис Ненда пытались убить нас на Тектоне. Однако это невозможно.

— Это утверждение правдоподобно, но окончательно не доказано. — До этого В.К.Талли стоял неподвижно. Теперь же он поднял руки, чтобы прикоснуться ими к своей голове с двух сторон. — Я хотел бы это обсудить. Когда я проходил начальное обучение, то перед отправкой на Добеллию у меня возникли проблемы с калибровкой. Для необходимой настройки мой мозг вынули.

Талли не обратил никакого внимания на открывшего рот от страха и изумления Берди Келли. Он тщательно ощупывал собственные виски.

— Тогда я предупредил техников, что мое вживленное устройство рассчитано на непрерывный сенсорный ввод. Они использовали нервный жгут, соединив мозг с позвоночным столбом. На несколько секунд я потерял сенсорные ощущения и возможность управлять телом, пока они осуществляли подсоединение, но никаких побочных эффектов это не вызвало. Теперь мои наблюдения подсказывают мне, что из всех нас самый сильный и проворный это Ж'мерлия. Если бы ему удалось взобраться вверх по кабелю до поверхности, войти во «Все — мое» и вернуться с длинным многожильным нервным жгутом…

Берди Келли за всю жизнь не доводилось видеть ничего более омерзительного.

В.К.Талли лег на бок на слегка покатый пол и закрыл глаза. Рядом находилась бухта многожильного жгута. Под его голову подложили свернутое одеяло, принесенное со «Все — мое», а сам он давал тихие указания Джулиусу Грэйвзу и Ж'мерлии.

— Череп, конечно, состоит из настоящей кости, и кожа тоже естественная. Но для удобства доступа в задней части кровеносные сосуды оканчиваются в сантиметре над ушами. Снабжение кровью верхней части черепа осуществляется через лобные вены и артерии. Крышка черепа спереди укреплена на шарнирах, а сзади ее удерживают защелки. Откинув волосы, вы увидите щель. Приподнимите кожу на затылке; расположенные под ней защелки помечены на кости голубым цветом.

Грэйвз ввел тонкий шпатель в прорезь, расположенную на несколько дюймов выше редкой границы волосяного покрова В.К.Талли. Оттянув кожу вверх, он обнажил белую кость. На гладкой поверхности черепа имелись три голубые точки.

— Я вижу их. Должно быть, три?

— Верно. Очень хорошо. Если их все нажать одновременно, защелки откроются. Вы сможете поднять крышку, вращающуюся на лобных шарнирах. Кожа, вены и артерии растянутся, но не порвутся, перегнувшись через линию шарнира. — Пока Джулиус Грэйвз колебался, Талли продолжи: — Не берите во внимание мои чувства. Естественно, сигналы тревоги, воспринимаемые вами, как боль, в моем случае модифицированы. Я не испытываю ничего, определяемого вами как неприятные ощущения.

Грэйвз кивнул и, в то время как Ж'мерлия удерживал шпателем отвернутую кожу, подсунул под нее пальцы и нажал на маркированные точки. Раздался щелчок. Тыльная часть черепа подалась вверх на несколько миллиметров, образовав узкий темный зазор.

— Придумано не совсем удачно, — произнес Грэйвз. — Разве не может он открыться случайно?

— Нет, пока я функционирую. Я должен либо помогать, либо препятствовать попыткам изменения моих внутренних состояний, прежде чем защелка откроется. Теперь беритесь за волосы на макушке и поднимайте верхнюю черепную крышку, вращая ее вокруг лобного шарнира.

Грэйвз аккуратно выполнил это указание, и черепная крышка задралась вверх. Берди увидел внутреннюю часть этого полушария с запутанной сетью кровеносных сосудов. Под ним находился серый овальный предмет, сидевший в черепной выемке плотно, как яйцо в ячейке.

— Очень хорошо. — Талли оставался совершенно неподвижным. — Сейчас вы видите то, что в человеческом мозге называют защитными мозговыми оболочками. В моем случае они, разумеется, искусственные. Я был вживлен с собственным независимым источником энергии, поэтому кроме интерфейса тело/мозг мне ничего не требуется. Вы увидите нейронный интерфейс, когда вынете меня из черепной коробки. Приподнимите меня сначала на несколько сантиметров, а потом продолжайте с осторожностью. Преждевременное отсоединение крайне нежелательно. Сильный рывок может повредить разъемы.

Грэйвз залез в череп Талли и осторожно вытащил оттуда предмет почти шарообразной формы, поместившийся в ладонях. За серым яйцом потянулся заканчивающийся разъемом короткий кабель. Он соединял нижнюю часть вживленного компьютера и двигательные центры тела В.К.Талли, располагавшиеся у самого конца позвоночного столба. Из разъема на руки Грэйвза пролилось несколько капель прозрачной жидкости.

— Теперь все, — продолжил Талли. — Следующий этап прост, ноя не смогу руководить вашими действиями. Комиссар Келли, вы и Ж'мерлия должны принять меры, чтобы мое тело не двигалось, — возможны непроизвольные мускульные сокращения. Советник Грэйвз, вам надо разомкнуть разъем между мной и моим телом, а потом восстановить его, подключив меня к нему через многожильный нервный жгут. Сделайте это как можно быстрее, соблюдая осторожность, но не беспокойтесь, если это займет минуту или две. Двигательные центры этого тела позволят ему нормально функционировать все время моего отсутствия. Не бойтесь также дотрагиваться до внутренней части черепной коробки. Это тело хорошо защищено от инфекции. Как только будете готовы — начинайте.

Грэйвз кивнул. Когда он запустил руку внутрь и осторожно разъединил тело и вживленный компьютер раздался еще один щелчок. Конечности В.К.Талли, удерживаемые Берди и Ж'мерлией, дернулись, затем тело ослабло и замерло.

Концы нервного жгута находились рядом. Джулиус Грэйвз взял штекер. Промахнувшись с первого раза, через несколько секунд он все же вставил его в гнездо двигательного центра.

— Половина работы сделана, — он громко дышал открытым ртом, — но второй разъем никак не хочет входить. Продолжайте его держать.

Пальцы Грэйвза были липкими от спинномозговой жидкости, и ему никак не удавалось вставить разъем нервного жгута в переходный узел компьютерного мозга.

— Подержите-ка его. — Берди Келли, вытерев руки о штаны, взял из рук Грэйвза мозг и разъем и одним движением вставил вилку разъема, соединив многочисленные контактные группы.

— Полегче! — произнес Грэйвз, но тело В.К.Талли уже принимало сидячее положение, высвобождаясь из объятий Ж'мерлии.

— Хмммм… ккх… кхммм. — Туловище поежилось, и глаза открылись.

Грэйвз нагнулся ниже.

— В.К.Талли! Ты меня слышишь?

— Прекрасно слышу. — Голова без макушки повернулась. — Прошу прощения, советник, но нет нужды так кричать. Тело снабжено прекрасным сенсорным оборудованием.

Череп все еще оставался распахнутым настежь, и в такт движениям тела перед ярко-голубыми глазами покачивалась крышка черепной коробки. Берди таращился на это лишенное своего содержимого вместилище мозга, расщепленное надвое, словно кокосовый орех, и на нервный жгут, тянущийся от основания черепа к маленькому шару в его правой руке. Сам он тоже испытывал желание поежиться. Жизнь на Опале была суровой, но к таким вещам она его все-таки не подготовила.

Пока Берди наблюдал, Талли потянулся, взялся обеими руками за крышку черепа и осторожно вернул ее в прежнее положение.

— Боюсь, она закрылась не совсем плотно, — сказал он, — потому что мешает нервный жгут. Надо поставить ее на место. Будет очень неудобно, если крышка отвалится и потеряется.

Он обернулся, чтобы посмотреть на шарик, который держал Берди.

— Пожалуйста, держите меня осторожней, комиссар Келли. В ваших руках находится основная составная часть собственности Четвертого Альянса. Боюсь, что тело немного пострадало, поскольку не рассчитана на демонтаж мозга вне сервисного предприятия. — Тоненькая струйка крови сочилась по левой стороне лба Талли. Он осторожно вытер ее, оглядел зал и продолжил: — Кроме того, мои сенсорные и двигательные функции несколько снизились. Пропускная способность нервного жгута меньше, чем моего собственного соединительного устройства. Я вижу с заметно меньшим разрешением, цвета различаются неясно, а также ощущаю снижение управляемости мускульным аппаратом. Однако для наших целей этого вполне достаточно.

Он поднялся на ноги и несколько раз качнулся, прежде чем обрел равновесие. Под его руководством Ж'мерлия и Грэйвз обвязали голову фиксирующим бинтом, дополнительно закрепив таким образом черепную крышку и внешний нервный жгут в одном положении. Берди Келли продолжал держать в дрожащих руках мозг, изо всех сил стараясь не трясти его и не сжимать.

— Ты уверен, что готов? — спросил Грэйвз. — Не хочешь ли сначала потренироваться?

Но Талли уже шел вперед.

— Это бессмысленно, — сказал он. — Моя координация лучше не станет. В целях предосторожности, однако, разрешите мне сделать вот что. — Он поднял прочный кабель, которым пользовался во время предыдущей попытки пробиться к центру комнаты, и обвязался им вокруг пояса. — У вас будет возможность выволочь меня оттуда. Теперь, если Ж'мерлия будет подавать нервный жгут, а вы, комиссар Келли, подойдете на достаточное расстояние…

Талли сделал два неуверенных шага вперед и начал спускаться по пологому наклону к центру зала. На краю желтого кольца он на секунду остановился, от чего все замерли. Затем пошел дальше, направляясь к неподвижному телу Каллик. Берди Келли наблюдал за ним, боясь даже глазом моргнуть, в то время как Ж'мерлия отматывал жгут с катушки, которую держал в другой руке, таким образом, чтобы, не дай бог, не натянуть его слишком сильно или не коснуться им пола. Было что-то абсолютно неестественное в облике человека, с окровавленной и забинтованной головой, входящего в чашеобразное углубление, раскрашенное яркими цветами. При ходьбе его качало, и тянувшиеся вслед за ним два кабеля тоже раскачивались, подчиняясь собственному ритму.

— Если почувствуешь, что теряешь память, выходи немедленно, — крикнул Грэйвз.

Талли, не замедляя хода, помахал рукой.

— Разумеется. Хотя я не думаю, что такое произойдет. Как это возможно, если я нахожусь рядом с вами, в руках комиссара Келли?

Он прошел уже зеленое кольцо и теперь шагал по фиолетовому. Двумя секундами позже он медленно опустился на пол возле Каллик, стараясь держать голову прямо. Его пальцы ощупали пушистое горло хайменоптки.

— Она жива. Без сознания, но нисколько не повреждена. Я не могу оторвать от пола обмотанную вокруг нее веревку, но если сниму ее, то не вижу препятствий, чтобы вынести Каллик отсюда. Талли встал и внимательно посмотрел в центр зала. — Будет лучше, если я сначала пройду весь путь и изучу обстановку. Каллик заберу по дороге назад.

Я бы так не поступил, подумалось Берди. Лучше уж синица в руках… Он бросил взгляд на шар освобожденного теперь от тела компьютера. Странно было, что для общения с Талли приходилось посылать информацию лишенному мозга телу, медленно продвигающемуся к середине зала и получать сенсорные сигналы через жгут обратно в мозг, который Берди держал в руках.

Талли двигался все медленнее. Низкая центральная платформа была от него всего в пятнадцати метрах, но ему, чтобы достигнуть ее, потребовалось целых пятнадцать секунд. В двух шагах от молчаливой фигуры Луиса Ненды он остановился.

— В этом помосте есть что-то необычное. По мере того как я к нему приближался, его внутренняя структура постепенно становилась видимой. Он состоит из додекаэдров. С пятнадцати метров эта структура невидима. В десяти она выглядит как туманное образование типа серой дымки. Теперь же видно, что конструкция состоит из явно твердых частей. Из двух граней этих додекаэдров выходят усики, окружающие головы Луиса Ненды и Атвар Х'сиал. Должно быть, именно поэтому они сохраняют вертикальное сидячее положение, хотя оба без сознания.

Берди взглянул на Грэйвза, затем пристально посмотрел на помост. С места, где он стоял, виднелись только кресла, кекропийка и человек.

— Предлагаю сначала попробовать снять с платформы Луиса Ненду, — произнес Талли. — Не знаю, будет ли этому оказано какое-либо сопротивление, активное или пассивное.

Он сделал последние два шага, взобрался на помост и, обхватив Луиса Ненду за плечи, начал поднимать его. Для сторонних наблюдателей это выглядело так, как будто два тела приняли неустойчивое положение, далеко отклонившись назад от вертикали.

— Чувствую некоторое сопротивление, — сообщил Талли, — но продвижение идет. Мы уже удалились на несколько сантиметров от платформы, и соединяющий усик стал тоньше. Он начинает превращаться в самостоятельную форму, типа туманного колечка… — Внезапно он сильно накренился назад и спрыгнул на пол, удерживая на себе Ненду. — … А теперь усика уже нет. Приготовьтесь вытягивать кабель и нервный жгут. Мы выходим.

Неся, словно пожарник, тело Луиса Ненды на своем плече, Талли медленно удалялся от центра зала. Через минуту он находился уже рядом с Джулиусом Грэйвзом. Помогая друг другу, они опустили Луиса Ненду на пол.

Берди Келли разглядывал усыпанную серыми бугорками и выемками грудь.

— Взгляните-ка на это. Что они с ним сделали?

Грэйвз наклонился ниже, изучая огрубевшие кожные покровы.

— По мнению Стивена, здесь с ним не делали ничего. Это зардалусское наращение, разработанное для того, чтобы позволить людям общаться с кекропийцами непосредственно, посредством феромонного переноса. Мы думали, что эта технология утеряна и запрещена к применению. Должно быть, в Сообществе есть места, где прежние рабские расы сохранили частицы науки зардалу.

Талли уже развернулся и вновь направился к центру зала. Жгут в руках Ж'мерлии натянулся. Тот начал стравливать его, и в этот самый момент Луис Ненда захрипел и губы его задергались.

— Где это я, черт побери? — Глаза открылись и обвели окружающее пространство. Коренастый карелланец сделал попытку сесть.

— Хороший знак, — произнес Грэйвз. — Говорит, значит, его память полностью не стерта. — Он повернулся к Луису Ненде. — Вы находитесь внутри планетоида неподалеку от Гаргантюа. Вы помните, как попали сюда?

Ненда покачал черноволосой головой и вскочил на ноги.

— Ни капли. — Говорил он с трудом, то и дело запинаясь.

— А что последнее вы помните?

Ненда оставил вопрос без внимания, разглядывая остальных.

— Вот это да! Фантастично видеть вас всех. Джулиус Грэйвз, Берди Келли, Ж'мерлия, и все живы.

— Все живы, но благодарить за это нужно не вас. — Грэйвз наклонился ближе. — Вспомните, Ненда, это очень важно. Что произошло, прежде чем вы потеряли сознание? Что вы помните?

Ненда потер ладонью небритую щеку.

— Что я помню? — Он подозрительно посмотрел на Грэйвза. — М-м… Последнее, что я помню, это как мы с Атвар Х'сиал стартовали с Тектона на «Все — мое». Летний Прилив уже почти начался. Полагаю, он пришел и, полагаю, прошел.

— Вы помните, как стреляли по другому кораблю?

— Стрелял? Я? — Ненда прокашлялся. — Не может быть. Ни по кому я не стрелял.

— Помните вы или нет, но когда мы вернемся на Опал, отвечать вам придется. Формальное обвинение в покушении на убийство вам уже предъявлено.

— Ну, это не первый раз, когда обвиняют невиновного. — Ненда быстро приходил в себя, и его глаза гневно заморгали. — Что случилось с Ат? Она была со мной на корабле.

— Атвар Х'сиал? — Грэйвз повернулся к центру громадного зала и кивнул головой. — Она там. Прекрасно. Они уже выходят.

Ж'мерлия попискивал от возбуждения. Пока Грэйвз и Ненда говорили между собой, В.К.Талли возвратился к помосту, высвободил Атвар Х'сиал и теперь, шатаясь, брел к ним. Под весом громадного тела кекропийки он согнулся пополам. Ненда посмотрел в направлении, указанном Грэйвзом, и увидел идущую неверными шагами фигуру с забинтованной головой, кабели, тянущиеся от ее головы к месту, где они стояли, лежащее неподалеку тело Каллик и весь задний план громадного сводчатого зала.

— Эй, что здесь происходит? Что вы сделали с Ат?

— Ничего мы с ней не делали и сами не очень знаем, что здесь происходит. Нам известно только, что вы и Атвар Х'сиал сидели без сознания посреди этого зала. Мы попытались спасти вас обоих.

— А Каллик? Что с моей хайменопткой?

— Она потеряла сознание, стремясь вытащить вас.

Ж'мерлия запрыгал от возбуждения, как только Талли вышел из внешнего кольца. Едва только лотфианин помог уложить Атвар Х'сиал на пол, Талли, шатаясь, сделал еще два шага и внезапно сел. Его голубые глаза закрылись, а ладони потянулись вверх, чтобы потрогать голову.

— Это тело, к сожалению, на грани своего физического предела. — Он говорил шепотом. — Мне необходимо немного отдохнуть. Однако мы можем быть довольны достигнутым результатом. Я убежден, что наиболее трудная часть уже позади. Каллик весит немного. После короткого перерыва на восстановление я вынесу ее из зала. Она уже подготовлена к перемещению.

— Какого черта, я сам ее вынесу. — Ненда рванулся вперед. — Сидите здесь и не волнуйтесь. Она моя, и я за нее отвечаю.

— Нет. Грэйвз поймал его за руку. — Только войдите туда, и вы окажетесь в том же положении, что и она, впрочем, вы в нем уже находились. Зал накрыт лотос-полем. Именно поэтому пришлось вынуть В.К.Талли из его тела, прежде чем он смог туда войти. — Он показал на шар с морщинистой поверхностью, который Келли как раз передавал Ж'мерлии. — Его мозг оставался здесь.

Ненда еще раз, уже более задумчиво, посмотрел на скорчившееся тело и на кабель, тянущийся от забинтованной головы.

— Неплохо придумано, — сказал он через несколько секунд. — Пойду-ка я лучше присмотрю за Ат, а то, судя по ее внешнему виду, она с минуты на минуту придет в себя и начнет буянить. Не беспокойтесь, я знаю, как справиться с ней.

Черные надкрылья кекропийки раскрылись, обнажив четыре нежных рудиментарных крылышка, усыпанных красными и белыми, в форме глаза, пятнышками. Кончик хоботка показался из своего мешочка на складчатом подбородке, а желтые рупорообразные рожки на голове поднялись.

В то же самое время тело В.К.Талли начало вставать на ноги. Глаза медленно раскрылись.

— Сейчас я пойду и приведу в сознание Каллик.

— Подожди. — Грэйвз двинулся к Талли.

— Нет. Спешить необходимо. На интерфейс начала оказывать действие просочившаяся спинномозговая жидкость. Качество работы нервного жгута ухудшается, и сенсорные сигналы слабеют. Я пойду за Каллик, пока еще вижу ее, иначе нам придется делать все сначала.

Талли не стал ждать разрешения. Тело сделало неуверенный шаг вперед, а затем повалилось набок и поползло вниз по наклонному спуску к лежащей без сознания хайменоптке. Оно уже почти достигло Каллик, когда Атвар Х'сиал испустила резкий, режущий ухо крик, вскочила во весь рост и прыгнула в сторону Джулиуса Грэйвза.

В следующие полсекунды Берди Келли видел все, но ничего поделать не мог.

Сначала кекропийка налетела на Грэйвза и повалила его. Затем и советник, и кекропийка, уже вместе, столкнулись с Берди. От удара одной из ее ног он взлетел в воздух, а катушка с нервным жгутом откатилась к краю комнаты. Одновременно мозг В.К.Талли, крепко удерживаемый лотфианином, отсоединился от разъема и вместе с Ж'мерлией закатился в зону желтого кольца. Как только связь оборвалась, тело Талли, двигавшееся к Каллик, съежилось и упало на пол Еще одна нога Атвар Х'сиал хлестнула Берди так, что тот хлопнулся на спину.

Он лежал, глядя в потолок, не в силах двинуться, и видел часть купола, лысину Джулиуса Грэйвза аналогичной куполообразной формы и одно из надкрылий Атвар Х'сиал. Ее тяжелая туша сидела у него на груди. От удара затылком об пол его оглушило, из носа текла кровь, а половина зубов, казалось, готова была вывалиться изо рта.

Если бы В.К.Талли не заверил их, что самое трудное уже позади, Берди ни за что бы так не подумал.

15

В последний момент пустота внизу приобрела кроваво-красный цвет. Дари почувствовала хватку неизвестной силы, волной прокатившейся по всему ее телу и вытянувшей ее в струнку. Казалось, еще немного и ее разорвет на части, и тут она влетела в самое сердце красного зарева. Прежде чем Дари успела осознать хоть что-то, она пролетела сквозь него, вывалившись в открытый космос.

Ханс был рядом, продолжая держать ее за руку. Прямо перед ними, стремительно приближаясь, висел пухлый шар Гаргантюа.

Он заполнял собой половину неба. Не было способа избежать столкновения с планетой. За промежуток, равный одному удару сердца, она вдвое увеличивала свои видимые размеры, и Дари легко рассчитала момент столкновения. Они с возрастающим ускорением неслись к недреманному Глазу Гаргантюа. Глаз превратился в гигантскую спиральную воронку из оранжево-коричневых полос, с точкой в центре, черной и безжизненной как межгалактическая пустота.

Что представлял собой этот черный зрачок? Догадаться Дари не могла, но понимала, что никогда уже этого не узнает. Так далеко лететь им не придется. Они сгорят в одной вспышке — человеческие метеоры — едва только достигнут верхних слоев атмосферы. Когда планета приблизилась, Дари поняла, что они несутся прямо в центр Глаза по оси еще одного черного вихря, сужающегося по мере углубления.

Едва только Ханса не стало видно. Дари влетела в тоннель вихря. Она ничего не почувствовала — ни сопротивления воздуха, ни жара. Со всех сторон были лишь оранжевые крутящиеся стены Глаза, но присутствия атмосферы никак не ощущалось.

Воронка сузилась в сходящуюся спираль, смыкавшуюся все теснее, пока наконец она не стала чуть шире ее тела. Дари несло вдоль осевой линии все глубже в черный водоворот Глаза. Невидимые лапы вновь вцепились в ее тело, но теперь они закручивали ее, от головы к шее, груди, бедрам, голеням, стопам. Как только их хватка стала невыносимой, она вздрогнула всем телом и внезапно снова оказалась в открытом космосе.

Ускорения Дари не ощущала, но зрение говорило ей, что она движется.

Все быстрее и быстрее. Пока она смотрела, Мэндел, находившийся впереди… оказался слева… уже светил сзади… был не больше светлой точки, когда она оглянулась, чтобы посмотреть на него.

После минуты полной растерянности аналитическая часть ее сознания вновь взяла верх. Вселенная проносилась перед ней, словно серия неподвижных картинок, но ускорение совершенно не ощущалось так же как и внешнее гравитационное поле. Она, должно быть, задерживалась в каждой точке на доли секунды, перед тем как совершить мгновенный бросок к следующей. Это была вселенная в застывших образах, воспринимаемая как серия слайдов. Она не перемещалась быстрее света в обычном пространстве-времени, а просто оказывалась в каждой новой точке быстрее, чем это сделал бы свет. Но поскольку никакого допплеровского сдвига в свечении окружавших ее звезд не наблюдалось, то между перебросками она наверняка находилась в состоянии покоя, до тех пор, пока очередной бросок не доставлял ее в новое место.

Это была последовательная Бозе-передача, но без станций Бозе-сети, по которой путешествуют люди. Каждый прыжок переносил ее по крайней мере на несколько миллионов километров — и расстояние это все увеличивалось. Сейчас Мэндел был уже не ярче любой другой звезды в небе.

С какой же скоростью она движется? Она могла бы определить ее по угловому перемещению. Дари огляделась вокруг, ища ориентир, чтобы начать отсчет относительно него. Справа от себя она увидела голубой сверхгигант. Наверняка до него не больше ста световых лет. Однако его положение каждую секунду менялось примерно на градус. Это означало, что она движется со скоростью около двух световых лет в секунду. Она продолжала ускоряться, если только это слово применимо к ее последовательным переброскам. Картина впереди менялась, таяла, перестраивалась, приобретая новые, незнакомые черты.

Голубой сверхгигант остался позади. Дари огляделась по сторонам в поисках новой точки отсчета. Найти ей удалось только одну. Далеко слева от нее световым пятном тянулся легкий шлейф Млечного Пути. Он оставался единственной постоянной в окружающей ее пустоте.

Дари вгляделась в его знакомые очертания и с ужасом поняла, что он движется. Она неслась куда-то прочь из плоскости галактики. Впереди вырисовывались световые пятна Магеллановых Облаков. Они вынырнули из мешанины рукава, превратившись в четкие скопления поблескивающих звезд.

С какой скоростью? Как далеко?

Она не знала. Но из видимого перемещения относительно всей галактики вытекало, что за каждую переброску она покрывает расстояние в сотни световых лет. Еще минута, и большая часть галактики уже лежала у нее под ногами. Она находилась чуть в стороне от рукава спирали и уже различала очертания гигантского сплющенного диска. Отдельные звезды исчезали с каждым мгновением, сливаясь в море светлых пятнышек, поблескивающих вокруг темных пылевых облаков и расцвечивающих нитевидные газовые туманности многоцветным блеском драгоценных камней.

Пока она наблюдала, звезды померкли, миллионы их превратились в световую дымку, удаленную на гигантское расстояние. Слева от нее набухал и толстел галактический диск. Она уже достаточно удалилась от главной плоскости, и газово-пылевые облака не мешали ей рассмотреть сияющий шар центра галактики. Ее глаза несомненно первыми увидели, как рукав спирали вытягивается из плотно упакованного ядра, в центре которого, словно ступица галактической оси, проступает массивная черная дыра.

С какой скоростью? Как далеко?

Она, похоже, удалялась от диска галактики, и теперь пылающий шар ядра лежал под углом в сорок пять градусов к направлению ее движения. С замершими на вздохе легкими и сердцем, остановившимся в груди. Дари сделала очередную прикидку. Территории Круга Фемуса находились в тридцати тысячах световых лет от центра галактики, значит, она сейчас находится примерно на том же удалении. Угол, под которым виднелось ядро, продолжал меняться градусов на десять за минуту. Это давало скорость в сто семьдесят пять световых лет в секунду.

Десять тысяч световых лет в минуту. Миллион световых лет за полтора часа. До Туманности Андромеды всего три часа лету.

Едва только эта мысль пришла ей в голову, как сумасшедшая гонка кончилась. Вселенная прекратила свой головокружительный галоп и замерла.

Впереди Дари в пустоте висела гигантская конструкция не поддающихся оценке размеров, мерцавшая собственными внутренними огоньками и раскинувшаяся на полнеба. У Дари возникло ощущение, что она огромна, что ее антеннообразные шлейфы, тянущиеся в разные стороны, и извилистые трубы из светлого вещества, разбегающиеся от центрального додекаэдра, простираются на миллионы километров.

Прежде чем она нашла подтверждение своему впечатлению, произошел заключительный бросок. Звезды, галактики и звездные скопления исчезли. Дари стояла на ровной плоскости. Сверху не было ничего. Под ногами — миллиарды мерцающих оранжевых огоньков, из которых эта поверхность фактически состояла. А рядом в скафандре, расстегнутом настолько, чтобы можно было почесать груде, стоял Ханс Ребка.

— Ну и ну, — произнес он. — Это точно можно занести в книгу рекордов. Попробуй описать это путешествие в своем отчете.

Несколько секунд он помолчал, глубоко дыша и оглядываясь по сторонам.

— Надо бы обменяться мыслями, — сказал он наконец. — Если только они у нас имеются. Для начала, куда нас, черт побери, занесло?

— Ты раскрыл свой скафандр!

— Нет. — Он покачал головой. — Просто у меня не было времени закрыть его, когда мы провалились — да и у тебя тоже. Изумившись, Дари обнаружила, что он прав: ее собственный скафандр был распахнут.

— Но мы же находились в открытом космосе.

— Я тоже так думал. Однако не помню, чтобы мне не хватало воздуха.

— Сколько времени мы там пробыли? Ты считал удары сердца?

Он печально улыбнулся.

— Извини. Я не знаю даже, билось ли мое сердце вообще. Слишком занят был, пытаясь понять, что вокруг происходит: куда ты подевалась и куда меня несет.

— Мне кажется, я знаю. Не то, что произошло, а куда мы летели и где сейчас находимся.

— Тогда ты на шесть шагов впереди меня. — Он обвел рукой бесконечную равнину. — Лимбо. Кажется, так его называют? Место, куда попадают потерянные души.

— Мы не потерянные. Нас доставили сюда целенаправленно; и это моя ошибка. Я сказала Тому-Кто-Ждет, что страстно желаю встретиться со Строителями. Он воспринял это всерьез.

— Однако что-то не сработало, тебе не кажется? Не вижу никаких их признаков.

— Дай им время. Мы же только прибыли. Ты помнишь наше падение в Глаз Гаргантюа?

— До последнего дня не забуду. Который, хотелось бы думать, еще очень далеко, в чем я лично начинаю сомневаться.

— Глаз — это вход в транспортную систему Строителей. Он существовал еще тогда, когда люди появились в системе Мэндела и, возможно, задолго до этого; но неудивительно, что никто до сих пор не понял, что это такое. Любой экипаж корабля должен сначала чокнуться, чтобы залететь в него.

— Экипажи исследовательских кораблей именно из таких сумасшедших и состоят. Когда систему начали колонизировать, люди делали много безумных вещей. Мне известно, что корабли опускались в атмосферу Гаргантюа и возвращались — некоторые из них. Но этого, по-моему, недостаточно, чтобы сделать то, что сделали мы. Требовался тот первый толчок с Жемчужины, ввинтивший нас точно в центр вихря. Когда я находился в нем, мне казалось, что он трется о мои плечи. Для второго человека там места не было, не говоря уж о целом корабле.

— У меня было то же ощущение. Меня интересовало, куда ты делся, но я понимала, что места для нас двоих там нет. Хорошо. Итак, первый толчок мы получили от гравитационного генератора на Жемчужине, затем второй — от этого скручивающего поля в Глазе Гаргантюа. Таким образом, мы попали прямо в главную транспортную систему и вылетели из рукава. По моим подсчетам, на тридцать тысяч световых лет.

— Именно это меня интересовало. Я смотрел по сторонам и видел всю нашу чертову галактику, разложенную, словно на обеденном столе, хотя, учитывая мое нынешнее самочувствие, слово «обеденный» не стоит даже упоминать.

— И, наконец, последний бросок доставил нас сюда. — Дари огляделась по сторонам, подняла глаза вверх к сегментированному потолку, а затем повела взглядом вдоль поблескивающей плоскости пола.

— Где мы будем стоять и таращиться по сторонам, пока не умрем с голоду. Еще какие-нибудь идеи есть, профессор?

— Есть немного. — Теперь, когда раскалывающее сознание путешествие окончилось, она начинала думать опять. — Мне кажется, не для того нас сюда прокатили, чтобы уморить голодом. Тот-Кто-Ждет послал нас, значит, кому-то известно, что мы здесь. И несмотря на то, что это часть жилища самих Строителей, держу пари, что приготовлено оно именно для нас или же для живых существ нашего типа. — Дари показала на пол. — Поверхность-то плоская, видишь? Это нетипично для сооружений Строителей.

— Мы не знаем, как мыслят Строители. Никто ни разу с ними не встречался.

— Верно. Но мы знаем, как они строят. Когда ты изучишь столько артефактов, сколько я, у тебя начнут появляться кое-какие мысли о самих Строителях. Доказать ты ничего не сможешь, но научишься доверять своему чутью. Мы не знаем, где проходила эволюция Строителей и когда, но я уверена, что протекала она в воздушном пространстве, либо в открытом космосе. В самом крайнем случае в таком месте, где гравитация не значит столько, сколько она значит для нас. Творения Строителей изотропны, в них нет различия между «верхом» и «низом». Плоская поверхность, наподобие этой, больше подходит людям. В артефактах ты ничего подобного не встретишь. И гравитацию, близкую к одному «же» в аналогичной конструкции, да еще пригодную для дыхания атмосферу. А посмотри-ка на это. — Она указала на сводчатый потолок, расположенный, очевидно, в нескольких километрах над ними. — Он состоит из пятиугольных сегментов. Это присуще множеству конструкций Строителей. Поэтому я полагаю, что мы находимся внутри додекаэдра — повсеместно встречающейся формы в артефактах Строителей, в котором, как мне кажется, они лишь установили пол, добавили атмосферу и создали гравитацию ради таких живых существ, как мы. Однако я вовсе не уверена, что эта плоскость так велика как кажется. Знаешь, Строители могут сыграть шутку с пространством, чтобы ввести в заблуждение наше восприятие.

— Они могут. Но, по-моему, данное место действительно очень велико, независимо от того, что они тут навыдумывали.

Голоса Ханс Ребка не повышал, но Дари вдруг похолодела от неясного предчувствия. Ханса, похоже, ничто не берет, переживания были исключительно ее привилегией.

— Да, оно действительно огромно, — продолжал он, — если только об этом вообще можно судить.

Он указал куда-то влево. Поначалу Дари не увидела ничего. Потом она заметила, что поверх мерцающего моря оранжевых огоньков движется светлый шарик. Сначала не больше серебряной монетки, он увеличивался в размерах, двигаясь по плоской поверхности, очевидно, с постоянной скоростью. Оценить расстояние до него было невозможно, так же, как и сказать, катится ли он или передвигается каким-то иным способом.

— А вот и встречающие, — произнес Ребка едва слышным шепотом. — Всем улыбаться.

Оно не катилось. Неизвестно почему, но Дари была в этом уверена. Она чувствовала, что оно, скорее, летит или плывет, сохраняя миллиметровый зазор между своей нижней частью и оранжевым облаком огоньков.

И оно оказалось вовсе не маленьким, а имело весьма внушительные размеры. Оно росло. Оно в три раза превосходило ростом Того-Кто-Ждет. Оно уже возвышалось над ними башней, хотя еще не приблизилось окончательно.

В двадцати шагах оно замерло. Непрерывная рябь пробегала по сферической поверхности, словно волны по шарику ртути. По мере возрастания их амплитуды из круглой формы вытягивался стебель. На его вершине распустился уже знакомый пятиугольный цветок и повернулся, словно голова, к ним. Из центра сферы выступили пятигранные диски, в то время как по полу распластался серебристый хвост, удерживающий объект на одном месте. Из образовавшегося посреди сферы отверстия исходил мерцающий зеленый свет.

Наступило длительное молчание.

— Ну, хорошо, дорогуша, — грубоватым шепотом произнес Ребка. — И что теперь?

— Он как Тот-Кто-Ждет, ему нужно услышать, как мы говорим, чтобы включиться в наш язык. — Дари повысила голос. — Меня зовут Дари Лэнг, я родом с планеты Врата Стражника. Это — Ханс Ребка с планеты Тойфель. Мы — люди; прибыли сюда с планеты Гаргантюа звезды Мэндел. Ты Тот-Кто-Ждет?

Наступила десятисекундная пауза.

— Тот-Кто-Ждет, — произнес рокочущий голос, оказавшийся ниже, чем у обитателя Жемчужины, и, пожалуй, еще более усталым. — Тот-Кто… Ждет. Люди… люди… лю-ю-ди… ди-и.

— Ему нужен допинг, — тихо произнес Ребка. — Ты Строитель? — прокричал он рогатому и хвостатому чудищу, покачивающемуся перед ними.

Существо приблизилось на несколько шагов.

— Люди, люди, люди, люди… Наконец. Вы здесь. Но оба одинаковые. Где… другая?

— Другая, — повторил Ребка. — Что это значит?

Дари покачала головой.

— Другой здесь нет, — громко ответила она. — Мы не понимаем. Здесь только мы; спрашиваем еще раз: ты Тот-Кто-Ждет?

Серебристое тело издало столь низкое жужжание, что его едва различило человеческое ухо.

— Должна быть… еще одна… или прибытие неполное. У нас есть всего две формы… но в послании говорится, что третья уже в пути и скоро прибудет… — Наступила очередная длительная пауза. — Я не такой же, как Тот-Кто-Ждет, хотя созданы мы одинаково.

— Это не Строитель, — быстро шепнула Дари. — Я знала это. Мы видим только творения Строителей, типа Того-Кто-Ждет. Возможно, разновидность компьютеров, невероятно старых. И я не думаю, что они… ну, скажем, работают достаточно правильно.

Для Дари эта мысль оказалась новой и принять ее было тяжело. Как правило, артефакты Строителей по прошествии пяти миллионов лет работали так же хорошо, как и в день, когда их создали. Но Тот-Кто-Ждет, а теперь еще это существо, создавали у Дари неприятное ощущение дезорганизованности и произвольности действий. Вероятно, даже Строители не делали вечных машин.

— Я не… компьютер. — Должно быть, слух существа оказался куда более острым, чем человеческий, или же он читал их мысли. — Я неорганик, но выращенный неорганик. Тот-Кто-Ждет всегда оставался возле Старого Дома, но меня вырастили здесь. Я… Я… Я — Посредник. Собеседник. Тот, кто должен… общаться с вами и с другими. Задача Того-Кто-Ждет выполнена. Но задача Посредника не начнется, пока здесь не будет третьей. — Усталый голос становился все слабее и тише. — Третья. Тогда… задача Посредника может начаться. Только тогда…

Поверхность громадного серебристого тела покрылась рябью. Пятилепестковый цветок стал втягиваться внутрь.

— Эй! Посредник! Ты не можешь на этом закончить, — Ребка рванулся вперед, поднимая брызги оранжевых искр, — и оставить нас здесь просто так. Мы люди. Людям требуется еда, вода и воздух.

— Это известно. — Тело начало разбухать у основания и прижиматься к поверхности, в то время как серебристый хвост втягивался в него. — Не беспокойтесь. Место оборудовано под ваш тип. Поскольку третья уже в пути, стазис вам не понадобится. Входите… и ешьте, пейте, отдыхайте. — Серебряный шар Посредника превратился в громадную полусферу с широким арочным проемом посередине. — Входите, — вновь произнес гаснущий голос. Полусфера повернулась, так что проем оказался перед людьми. — Входите… сейчас.

Ребка выругался и отпрянул назад.

— Не подходи к нему близко.

— Нет. — Дари уже шла вперед. — Не знаю, что там внутри, но пока ничто здесь не стремилось причинить нам вред. Если бы они хотели нас убить, то запросто бы это уже сделали. Пошли. Мы ничего не теряем.

— Кроме наших жизней? — Он двинулся за ней следом.

Проем, в который они вошли, наполняло зеленое свечение, исходившее от скрытых источников света. Снаружи он казался бесконечно-глубоким. Но стоило сделать шаг внутрь, и Дари обнаружила, что оказалась в небольшом тамбуре, метров трех в длину. Когда она прошла через него к внутренней двери и отодвинула ее в сторону, перед ними открылся просторный свинцово-серый зал с мрачными стенами и высоким потолком.

Слишком высоким. Она прошла внутрь и посмотрела вверх. Метров сорок до пятиугольного центра сферического купола? По крайней мере, не меньше, а это означало, что зал намного выше Посредника. Это было физически невозможно. Прежде чем она двинулась дальше, раздался глубокий вздох. Секции пола прямо перед ней начали выгибаться и подниматься вверх. Перегородки и мебель вырастали из пола, словно растения.

— Место подготовлено для нас? Я в этом не уверен. — Ханс Ребка осторожно проследовал за ней к цилиндрической структуре, которая все еще выдвигалась из пола. У нее был луковицеобразный круглый верх, а стояла она на пучке вывернутых наружу ножек. — Вот это действительно интересно. И пищевое хранилище и пищевой синтезатор одновременно. Я один такой видел, но в нерабочем состоянии. В музее.

— Он нетипичен для технологии Строителей.

— Не знаю, не знаю. — Взгляд Ребки выражал странное замешательство. — Меня беспокоит другое…

Верхушку цилиндра окружал легкий дымок, а поверхность покрывали кристаллики льда. Ребка осторожно дотронулся до нее одним пальцем и тут же отдернул его.

— Примораживает. — Он установил скафандр на термоизоляционный режим и уже защищенной рукой потянул за кривой рычаг, торчавший из верхней части цилиндра. Тот беспрепятственно передвинулся в новое положение. Часть цилиндрического корпуса открылась. Внутри располагались три полки, уставленные запечатанными белыми упаковками.

— Дари, ты ведь биолог. Не узнаешь здесь ничего? — Ребка сунул руку и быстро извлек пригоршню плоских пакетиков и гладких овальчиков, положив их затем в похожую на тарелку откинутую крышку цилиндра. — Не трогай их голыми руками — обморозишься. Они действительно очень холодные. Есть их пока нельзя, но сказать своему желудку, что уже скоро, — можно.

Дари перевела перчатку на полную непроницаемость и развернула круглый сверток. Там оказался усыпанный зелеными и желтыми пятнами фрукт, с тонкой кожицей и мясистым стеблем на одном из концов. Она перевернула его, изучая текстуру и плотность; затем отколупнула тоненький кусочек с поверхности, чтобы подогреть. Когда тот согрелся в ее руке, она понюхала его, попробовала и покачала головой.

— Фрукты — не моя специальность, но ничего похожего мне встречать не приходилось. Думаю, я даже никогда про него не читала. Он вполне может быть с одного из миров Альянса, но не из популярных видов, потому что те растут повсеместно. Ты считаешь его съедобным?

— Если нет, зачем бы они его здесь хранили? Я пользуюсь твоей логикой. Дари: если бы они хотели убить нас, то сделали бы это гораздо проще. По-моему, можно есть и его, и всю остальную пищу. Посредник, похоже, не очень-то обрадовался, увидев нас двоих; он ожидал чего-то другого. Однако мы тоже стали частью шоу, поэтому нас надо кормить и поить. Ты ведь не стала бы тащить кого-то за тридцать тысяч световых лет, чтобы потом позволить ему случайно отравиться. Меня беспокоит другое. Он шлепнул по луковке цилиндра. — Мне известны принципы конструирования, применяемые в Круге Фемуса и в Четвертом Альянсе; доводилось видеть, как делают вещи в Кекропийской Федерации, но это ни на что не похоже. Это…

Его прервал скрежещущий звук давно не смазываемых петель. В тридцати метрах поодаль целая стена комнаты начала уходить в пол. За ней показалась другая, еще более просторная комната с длинными рядами предметов, похожих на гигантские гробы, в ее центре.

Дари насчитала четырнадцать таких блоков, каждый из которых представлял собой пятиугольную призму семи метров в длину, четырех в ширину и в высоту.

— Вот это настоящая техника Строителей, — сказала она. — Вне всякого сомнения. Помнишь Факел возле границы Четвертого Альянса и Кекропийской Федерации? Он заполнен такими же блоками и даже еще большими. Они пусты, но все в рабочем состоянии.

— Что они делают? Прежде я ничего такого не встречал. — Ребка осторожно приблизился к ближайшему из четырнадцати. Каждый из гигантских гробов имел иллюминатор, установленный на пятиугольном торце. Он подошел ближе, рукой в перчатке протер пыльную поверхность и заглянул внутрь.

— Никто не знает наверняка, для чего они предназначались изначально, — Дари хлопнула блок по боку и тот издал гулкий звук, — но нам известно, что они сохраняют предметы и организмы совершенно неизменными, и поэтому мы считаем, что в этом их основное предназначение. В каждом из них генерируется стазисное поле, управляемое снаружи. Там, на конце, ты можешь видеть устройства для этого. Был замерен ход часов внутри тех, что на Факеле, и он оказался в среднем в шесть миллионов раз медленнее, чем снаружи. Проведи век в одном из таких стазисных баков, и, если ты останешься в сознании, тебе покажется, что прошла всего минута.

Ребка, похоже, не слушал. Он все еще стоял, приникнув лицом к иллюминатору.

Она похлопала его по плечу.

— Эй, Ханс. Поднимайся. Что ты там нашел такого интересного? Дай и мне взглянуть.

Она встала рядом с ним. Стазисный бак, похоже, не был пуст, но его внутренности полностью скрывались во мраке. Дари различала лишь неясные контуры. Но чтобы рассмотреть детали, ей пришлось выждать несколько минут, пока глаза привыкали к освещенности внутри.

Она взяла Ребку за руку и стиснула ее.

— Ты можешь рассмотреть, что там? Если это что-то интересное, не мучай мое любопытство.

Он не ответил, а лишь повернул голову.

Она взглянула на его дергающееся лицо, и ее ладонь, сжимавшая его руку, разжалась. Ее рука повисла вдоль тела.

Ничто не могло потрясти Ханса Ребку. Ничто и никогда не могло ослабить его железное самообладание.

Но на сей раз самообладание покинуло его. И в его глазах метался такой ужас, какого Дари никогда не ожидала увидеть.

16

После того как Атвар Х'сиал сшибла Джулиуса Грэйвза прямо на Берди Келли, разорвав связующую нить между мозгом В.К.Талли и его телом, а Ж'мерлия отбросила в зону концентрических колец, Луис Ненда не колебался.

Как только кекропийка, расправив надкрылья, выскочила из зала, Ненда сразу же последовал за ней.

Пусть сами разбираются! Он ругался — беззвучно. Не было смысла кричать. Атвар Х'сиал имела потрясающий слух, но она не понимала человеческую речь. А его собственное феромонное наращение делалось бесполезным, когда та раскрывала крылья, потому что необходимые молекулы не достигали ее рецепторов.

Почти полная темнота Жемчужины не имела никакого значения для Атвар Х'сиал. Ее эхолокационное зрение одинаково хорошо работало и в кромешной тьме, и на солнечном свету; но все это чертовски осложняло жизнь Луиса Ненды. Кекропийке было все равно куда двигаться, темнота там или нет, лишь бы был воздух, чтобы посылать звуковые волны. Но ему-то это было далеко не безразлично. Он натыкался на темные стены, путался в сетях, спотыкался о брошенные кабели, катился кубарем по пологим спускам, совершенно не представляя, что встретит на дне. И все это время он понятия не имел, куда направляется. Вряд ли кекропийка сама это знала.

Ну все, хватит, подумал он. После очередного столкновения с невидимой перегородкой, от которого наверняка появятся синяки, он опустился на пол. Так недолго себя и нокаутировать.

К счастью, он имел возможность безошибочно следовать за ней. Зардалусское наращение разработано для владения феромонной речью во всех ее тонкостях, поэтому отыскать запах партнера в стерильных внутренностях Жемчужины не составляло никакого труда. Даже если она пересекала собственный след, сила запаха безошибочно указывала ему направление ее движения.

Коридоры Жемчужины петляли и извивались, очевидно, произвольным образом. Он терпеливо следовал за растворенными в воздухе молекулами, выделяемыми телом кекропийки, куда бы они ни вели, делая поворот за поворотом… Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что они все время спускаются, следуя градиенту гравитационного поля в сторону области с большей силой тяжести. Но с усилением поля увеличивалась опасность получения травмы в результате падения. Он замедлил шаг, уверенный, что Атвар Х'сиал никуда от него не денется. По ходу дела он начал обдумывать дальнейшие планы.

Короткая беседа с Грэйвзом сразу же убедила его, что рассказывать советнику правду глупо. Он подавил собственные первые устремления, возникшие по пробуждении, поскольку Атвар Х'сиал все еще находилась под действием лотос-поля. Он быстро пришел к выводу, что во всем следует винить поле и «забыть» произошедшее на Тектоне.

Конечно же он прекрасно все помнил: сумасшедший старт с поверхности планеты, темный шар, захвативший «Все — мое», головокружительный провал в пустоту, их прибытие к Гаргантюа и маленький планетоид, вращающийся вокруг него, и, наконец, как захвативший их шар оставил корабль на поверхности планетоида, а сам втянулся внутрь. Он ясно представлял себе события на поверхности планетоида до того момента, когда вокруг них расползлось оранжевое облако. У него были смутные воспоминания, как затем его тащили и тащили через множество внутренних коридоров. Затем провал — до той минуты, когда Джулиус Грэйвз склонился над ним.

Лотос-поле, упомянутое Грэйвзом, было недостающим кусочком мозаики. Он и Атвар Х'сиал оказались заперты в поле, но зачем? Логичнее было бы просто убить их. А так пришла подмога, и этот сумасшедший робот с человеческим телом и открывающейся крышкой черепа вытащил их.

Жаль, что Атвар Х'сиал убежала сломя голову, прежде чем В.К.Талли вытащил Каллик. Ненда потерял свою хайменоптку. Неважно. У Талли достаточно времени, чтобы вытащить ее сейчас, если только им удастся пристегнуть его мозги обратно к башке, да еще так, чтобы они заработали.

Луис Ненда остановился. Он находился в неосвещенном проходе, но сила запаха быстро нарастала. Он сконцентрировался и выработал собственное феромонное послание, выпустив его из выемок на груди.

— Атвар Х'сиал? Ты где? Я тебя не вижу — направь меня.

Как всегда он для простоты одновременно с химическим посланием произнес фразу вслух. Представляться не было нужды. Если кекропийка хоть что-то получила, неповторимая молекулярная роспись Ненды будет присутствовать в сообщении.

— Я здесь. Подожди. — Несущие информацию молекулы поплыли по воздуху. Через несколько секунд лапа Атвар Х'сиал взяла Ненду за руку. — Иди за мной. Сообщи, если термальный источник впереди является для тебя также источником видимого излучения.

— Ты зачем сбежала? — Ненда послушно шел за ней во мраке, пока впереди не забрезжил свет. — Почему ты не подождала, пока они достанут Каллик? Это моя хайменоптка, и она не должна на них работать.

— А Ж'мерлия принадлежит мне и не должен служить людям, но служит. — Кекропийка вывела его в длинную прямоугольную комнату, обогреваемую и тускло освещаемую однородным красноватым свечением стен. — Согласна, что невозможность заполучить обратно Ж'мерлия и Каллик достойна сожаления, но я решила, что так надо. Как только я пришла в сознание, то учуяла опасность для нас обоих. В этой группе главный — Джулиус Грэйвз. Он явно намеревался немедленно ограничить нашу свободу. Я не уверена, что мы смогли бы этому помешать. Когда толком не знаешь, что вокруг происходит, всегда лучше оставаться свободным в своих действиях. Поэтому нам надо было бежать.

— Откуда ты знала, что я последую за тобой?

Грудные рецепторы Ненды восприняли донесшийся до них химический эквивалент мрачного юмора.

— Хорошо, Ат. Идея попасть в тюрягу мне нравится не больше, чем тебе. Что теперь? Мы вовсе не в безопасности. Грэйвз и остальные могут прийти за нами в любую минуту. Ж'мерлия не хуже меня способен идти по твоему следу. Мы пока что еще сидим глубоко в дерьме.

— Не спорю. — Кекропийка согнулась перед Луисом Нендой, уменьшив свой рост так, что теперь ее слепая белая голова находилась на одном уровне с ним. Раскрытые желтые рожки шевелились по обеим сторонам безглазого лица. — Прежде чем принять решение, Луис Ненда, необходимо собрать достаточно информации. У меня вовсе нет данных, которые ты, возможно, получил от Джулиуса Грэйвза. Например, где мы находимся? Зачем нас сюда притащили? Сколько времени мы провели без сознания? Где наш корабль «Все — мое» и в рабочем ли он состоянии, чтобы бежать на нем?

— Могу вкратце рассказать, что знаю, это даст некоторые ответы.

Выдав Атвар Х'сиал все сведения, полученные им после освобождения от действия лотос-поля, он потер ладонью щеку и подбородок. На них выросла трех— или четырехдневная щетина, но это ни о чем ему не говорило: он понятия не имел, как быстро растет борода в «поле». Кое о чем из рассказанного им Атвар Х'сиал он догадался сам.

— Итак, если верить Грэйвзу, — сказал он в заключение, — мы все еще внутри полого планетоида, кружащего вокруг Гаргантюа. Держу пари, того же самого, к которому нас забросило после Летнего Прилива. Грэйвз сказал, что ему не больше нашего известно, для чего нас сюда затащили, или зачем посадили в центре комнаты как двух заморенных мух. Однако можно побиться об заклад, что сделали это не для нашей же пользы. Я не знаю, сколько времени мы там сидели, по крайней мере его хватило, чтобы Грэйвз и все остальные раздобыли после Летнего Прилива корабль и долетели на нем до Гаргантюа. Только не спрашивай меня, откуда взялся этот компьютер со сдвинутой мозговой крышкой. Прежде я не видел ни его, ни что-либо подобное. Может, они привезли его с Опала. Думаю, они туда возвращались, прежде чем направиться сюда, потому что Келли тоже с ними.

— Я отметила присутствие Келли. О нем не беспокойся: принципиальную опасность представляет только Грэйвз, еще, возможно, вживленный компьютер, но только не Келли.

— Да. Грэйвз сказал мне, что забирает нас отсюда и предъявит обвинение в покушении на убийство. Для него лучше заполучить нас вместе, иначе зачем бы он остановил меня, когда я чуть не залез обратно в лотос-поле за Каллик. Похоже, Грэйвз абсолютно уверен, что мы предстанем перед судом, значит, здесь имеется, по крайней мере, один корабль в рабочем состоянии: либо тот, на котором они прилетели, либо «Все — мое», либо оба. Мы наверняка убежим, если только найдем дорогу на поверхность.

Большая слепая голова кивала в футе от лица Ненды.

— Прекрасно, Луис. Тогда у меня еще один вопрос: когда нам лучше бежать?

— Как можно скорее. У нас не больше нескольких часов в запасе, пока Грэйвз снова не напал на наш след. Чего ради нам здесь торчать?

— По одной чудесной причине. — Атвар Х'сиал отклонилась назад и обвела передней конечностью окружающее их пространство. — Посмотри вокруг. У меня не было времени на обстоятельный осмотр, но когда я проходила через помещения планетоида, то мельком видела такие образчики технологии Строителей, какие не встретишь нигде во всем рукаве. Это же сокровищница, настоящий рог изобилия оборудования, причем настолько большой, что трудно судить о его емкости. Он может стать нашим, Луис.

Ненда потянулся и похлопал по морщинистому хоботку кекропийки.

— Добрая старая Атвар. Остаешься верна себе, а? Тебя не переделаешь. А люди говорят, что это я жадный. Ты придумала, как нам избежать встречи с Грэйвзом?

— Кое-что. Но сначала главное. — Атвар Х'сиал расправила ноги и встала во весь рост. — Если стремиться к максимальному извлечению прибыли, придется сделать несколько заходов. Для исследования планетоида нам потребуется большой капитал, поэтому мы должны спланировать возвращение сюда, когда будет достаточное финансирование. Для этого, прежде чем уйти, нам надо выбрать несколько образцов техники и оборудования, достаточно легких, чтобы вывезти их с собой на продажу в богатейшие миры рукава. Я бы это сделала сама, но у тебя больше опыта. Когда мы выберем, что нужно, оторвемся от Джулиуса Грэйвза с его компанией и улетим.

— Тогда нам лучше пошевеливаться. — Ненда протянул руку и ухватился за одну из передних конечностей кекропийки, чтобы та помогла ему встать. — Ты права, я люблю прицениться к товару. Особенно когда знаю, что платить за него не придется. Пошли, Ат, покопаемся.

Вскоре Луис Ненда отметил полное превосходство кекропийки в способности ориентироваться на Жемчужине. Сам он достаточно легко различал тупики, когда это позволяла освещенность. Но Атвар Х'сиал с ее чувствительным эхолокатором «заглядывала» за повороты коридоров и заранее знала, когда впереди появится большое открытое пространство, причем даже в полной темноте.

Очень скоро Ненда перестал вглядываться вперед. Он сконцентрировался на том, что у него получалось лучше всего: двигаясь вслед за Атвар Х'сиал, создавал мысленный каталог многочисленных новых приборов и артефактов, которые попадались им на пути. Выбор был огромен. Менее чем через полтора часа он похлопал ее по панцирю.

— Мне кажется, достаточно. Я приметил дюжину транспортабельных штуковин, а больше мы все равно, думаю, не унесем.

Атвар Х'сиал остановилась и повернула свою белую голову.

— Ты, конечно, эксперт по вещицам, которые можно хорошо продать, но хотелось бы послушать твой список.

— Хорошо. Я начну по порядку. Тот маленький водопроизводитель, который мы смотрели во второй комнате. Ты помнишь его? Никаких признаков источника энергии, или расходного материала, но производит в минуту пятьсот кубометров чистейшей воды. Ты можешь попросить за него сколько угодно на Ксерархосе или Сиссити, или другом пыльном мире.

— Согласна. В моем списке это тоже пункт первый.

— Только я не могу поднять его — это единственное, что меня волнует. Номер два у меня кубический ящик на шарнирах в трех комнатах отсюда, тот что с голубым заревом над открытым верхом.

— В самом деле? Я его смотрела, но ничего примечательного в нем не нашла.

— Это потому что ты не видишь света. Когда я заглянул в открытый верх, там виднелись какие-то звезды, но, повернув его на шарнирах, я увидел Гаргантюа прямо сквозь планетоид. Это всенаправленный интровизор — он позволяет наблюдать удаленные объекты сквозь любую преграду. Просто незаменим для навигации в пылевых облаках.

— Предмет номер три охарактеризовать труднее. Сфера в последней комнате, парящая в пространстве и ни к чему не подсоединенная.

— На мой взгляд она совершенно бесполезна.

— На мой тоже. Но она гораздо холоднее, чем все, что здесь есть.

— Что физически невозможно.

— Поэтому она мне и понравилась. Невозможные механизмы всегда самые ценные. Я не представляю, как она работает, да мне и дела до этого нет. Однако назову дюжину мест, где за нее хорошо заплатят в надежде обнаружить скрытый бездонный теплозаборник. Номер четыре…

— Достаточно. Ты убедил меня. Но есть еще одна вещь, которую я хотела бы совершить, прежде чем мы соберем выбранное и начнем искать выход из этого планетоида. — Атвар Х'сиал помахала перед собой одной из передних лап. Желтые рожки повернулись вперед, раскрылись на полную ширину и начали медленно поворачиваться из стороны в сторону. — Впереди есть еще одна комната: большая, открытая, обладающая аномальными акустическими свойствами. На некоторых частотах она кажется абсолютно пустой, на других я различаю в ее центре сферический объект.

— Ты думаешь, мы найдем там что-то особо ценное? Не стоит рисковать из простого любопытства.

— Ценность я определить не могу. Скажу только, что материал, проницаемый для определенных акустических частот, имеет потенциальную ценность для кекропийцев в качестве стекла, которое для людей прозрачно на определенных световых частотах. Я точно знаю, где мы могли бы применить этот материал. Для меня это может стать самой драгоценной вещью в мире.

Говоря это, Атвар Х'сиал медленно приближалась к месту, где тоннель кончался тупиковым провалом. Ненда подошел к ней сбоку, чтобы посмотреть вниз. После одного мимолетного взгляда он выругался и отпрянул назад. Она совершенно спокойно относилась к высоте, что было обусловлено наличием летающих предков, но он высоту не переносил. Впереди был двадцатиметровый обрыв, плавно закругляющийся к котлообразному полу.

Атвар Х'сиал указала на центр комнаты.

— Там. Ты что-нибудь видишь глазами?

— Да. Это серебристый шар. — Ненда отступил еще на шаг. — Не нравится мне это, Ат. Лучше пойдем отсюда.

— Один момент. По моим ощущениям шар изменяется. Ты тоже это видишь?

Ненда, уже готовый уходить, несмотря на свое намерение стоял и смотрел.

Атвар Х'сиал была права. Пока они наблюдали, шар менялся, причем удивительным образом. Вся его поверхность покрылась рябью, словно колеблющаяся капля ртути. Потом эти вибрации приобрели характер стоячих волн и увеличивались по амплитуде до тех пор, пока не вобрали в себя всю первоначальную форму. Сверху образовалась пятилепестковая покачивающаяся головка, в то время как до самого пола опустился тонкий зубчатый хвост.

— Ахх. — Вздыхающий голос эхом разнесся по всей комнате. — Ахх. Наконец.

В отверстии, расположенном в центре деформированной сферы, заполыхало зеленое пламя. Оно упало на Атвар Х'сиал, высветив ее скорченное тело и большую белую голову. Луис спрятался за ней.

— Наконец, — снова проговорил голос, звучавший словно сама вечность. Странный едкий аромат разнесся по комнате. — Наконец… начнем. Вы здесь. Тестирование Того-Кто-Ждет заканчивается и можно начинать процесс отбора. Вы готовы?

Создание, балансировавшее в центре комнаты, не походило ни на одно из тех, что довелось повидать Луису Ненде за тридцать лет путешествий по рукаву. Но что же видела Атвар Х'сиал? Кекропийка, казалось, окаменела, раскинув свои антенны. Существо в центре комнаты частично было невидимо для ее эхолокатора. Распознала ли она опасность?

— Ат! — Ненда послал максимально насыщенный феромонный сигнал. — Не знаю, принимаешь ли ты от этой хреновины то, что получаю я, но поверь, мы влипли. Оно нас хочет. Не отвечай, лучше смотаться.

— Ты — нужная форма, — говорил голос, фокусируя зеленый свет на кекропийке. — Третья ожидаемая форма. Не двигайся. — Атвар Х'сиал сделала шаг назад, натолкнувшись на Луиса Ненду. — Перенос готов начаться.

Луис Ненда схватил одну из передних конечностей кекропийки.

— Ат! Никаких посланий. Скорей уматываем! — Он повернулся и сделал шаг.

Слишком поздно. Прежде чем он успел сделать второй, пол исчез. Он падал вглубь вертикальной шахты. Посмотрел вниз. Ничего, только режущая глаз чернота. Вверх. Над ним была Атвар Х'сиал с распахнутыми надкрыльями и рудиментарными крылышками. Поджав свои шесть лап, она была готова опуститься — на голову Луису Ненде.

Он вновь глянул вниз в поисках дна шахты и ничего не увидел, однако понял, что из-за малых размеров планетоида конец падения наступит через секунду-другую.

И что потом? Да ничего хорошего, это уж точно. Ненда летел и ругался. Теперь-то он прекрасно все понимал. Они чуточку пожадничали. Им следовало рвать когти оттуда, собрав все необходимое.

Устремив взгляд в накатывающую снизу упругую тьму, он успел подумать: «Лучше бы мы остались с Джулиусом Грэйвзом». На данный момент обвинение в покушении на убийство выглядело чертовски привлекательным.

17

Когда Луис Ненда и Атвар Х'сиал скрылись в темноте, Берди Келли вовсе не горевал, что увидел их спины. Грэйвз считал необходимым арестовать эту парочку как преступников, ну что ж, пожалуйста. Карелланец никогда не нравился Берди, а от крылатой кекропийки у него по спине мурашки бегали. Скатертью дорога обоим.

Спихнув с себя Джулиуса Грэйвза, Берди поднялся на ноги и огляделся. Все вверх дном. Он не знал, с чего лучше начать.

Полузадушенный Грэйвз усиленно глотал воздух, однако с ним, похоже, все было в порядке. Берди не стал обращать на него внимания. Каллик лежала без сознания на полпути к центру зала, и помочь ей Берди ничем не мог.

Распростертое чуть ближе тело В.К.Талли находилось в ужасном состоянии. От кровоточащей головы тянулся жгут, заканчивающийся в нескольких метрах от места, где стоял Берди, ни к чему не подсоединенным разъемом. Для Талли тоже ничего нельзя было сделать, потому что тело его находилось слишком глубоко в лотос-поле.

Берди посмотрел на Ж'мерлию. Лотфианин лежал на вогнутом полу в зоне концентрических колец, все еще крепко держа в лапках отсоединенный мозг В.К.Талли. Если он тоже нокаутирован или на него подействовало поле…

Пока Берди размышлял, Ж'мерлия задвигался, выползая из внешнего кольца к периметру. Берди, подняв свободный конец нервного жгута, поспешил ему навстречу.

— Где Атвар Х'сиал? — спросил Ж'мерлия, едва только пересек границу желтого кольца.

— Удрала. С Луисом Нендой. О них мы позаботимся позже. Иди сюда. — Берди поднял разъем. — Переверни мозг Талли, посмотрим, можно ли снова подключить его.

Соединение, рассчитанное на бережное обращение, было грубо вырвано из гнезда. Теперь контакты отказывались становиться на место. Стоило отпустить разъем, как он выпадал из компьютерного мозга. Берди, ничего не знавший о предосторожностях при подключении вживляемых компьютеров, помолился, вновь вставил разъем и надавил — на этот раз значительно сильнее.

Внизу, на покатой поверхности вогнутого пола тело В.К.Талли задергалось в конвульсиях. Раздался хрип и звук «фху-у» из легких, с силой выдохнувших воздух.

— Талли! — закричал Ж'мерлия. — Ты меня слышишь?

Разбитое тело с окровавленной головой стояло на четвереньках, изо всех сил пытаясь принять вертикальное положение. Сделав несколько попыток подняться, опираясь на посиневшие руки, тело все-таки встало на ноги.

— Я слы-слышу… очень плохо. — Речь звучала искаженно. — Очень трутно… коворить. Часть контактов соединителя поло-ломались, когда его вынули. Другие… стали хуже-ее. Я искадь… как их скомпенсирорадь. Не беспокойтесь, меня разработали с высокой стефенью избытофности. Я… восстанавливаюсь. Со мной все будет в порядке. Со мной все будет отлично.

Однако Берди вовсе не был в этом уверен. Едва Талли произнес последние слова, как вновь упал ничком.

— Не надо спешить, В.К. Времени у нас полно.

— Брр-ирр, — ответил В.К.Талли. — Грарр-иррф. — Но прогресс все-таки был. Он встал опять, хотя и шатаясь, но прямо. Пока Берди и Ж'мерлия наблюдали за ним, он сделал два пробных шага — абсолютно в противоположном направлении.

— Неверно, В.К.! — воскликнул Берди. — Не туда идешь. Иди к выходу, сейчас ты направился в центр.

— Я прекрасно… осведомлен об этом. — Голова медленно повернулась, чтобы посмотреть на них через плечо. Голос звучал все хуже. — Посгольку по неготорым причинам необходимо вытащить хайменоптгу Гадлиг, наиболее эффегтивно это сделать сейчас, сэгономив время и силы.

В общем, В.К.Талли и правда восстанавливается, думал Берди, раз к нему возвращается обычная дурость, если только это можно назвать восстановлением. Он осторожно подавал нервный жгут, пока Талли хромал в направлении Каллик. Едва только Талли нагнулся и с трудом, как ребенка, взял маленькую хайменоптку на руки, из его раскрытого черепа хлынула кровь.

— Сейчас мы фыйдем. Приготовьтесь поставить меня… опратно в черепную коропку, как только я приду. Сенсорные сигналы через нервный жгуф идут все хуже. Пожалуйста, протолжайте коворить, чтобы я знал направление г вам. Я польше не вижу.

— Сюда… сюда… сюда… — указывал направление Ж'мерлия, будучи не в силах ждать. Когда Талли находился в середине желтого кольца, лотфианин бросился к нему навстречу и, приняв на себя часть веса Каллик, проводил Талли до самого выхода. В ту же секунду В.К.Талли захрипел и повалился на пол рядом со спасенной Каллик.

— Быстрее. — Джулиус Грэйвз наконец-то очухался настолько, чтобы стать полезным, и принялся сматывать бинт с черепа Талли. — Стивен говорит, что возможно возникновение неустранимых нарушений, если пользоваться поврежденным разъемом больше одной-двух минут. Мы уже близки к этому пределу.

Как только бинт сняли, Берди открыл крышку.

— Ну вот, В.К., у нас все готово. Через несколько секунд ты снова будешь подключен. Давай! — сказал он Ж'мерлии, стоявшему наготове. Разъем беспрепятственно вышел из мозга, как только Берди потянул за жгут. Тело Талли рухнуло на Берди. Голубые глаза закрылись.

Джулиус Грэйвз извлек короткую спираль, соединявшую тело с мозговым разъемом компьютера, и осторожно вставил ее на место. Конечности Талли дернулись. Никто не успел даже вздрогнуть, как глаза моргнули и раскрылись.

— Очень хорошо, — произнес Талли. — Интерфейс оставался неподключенным всего две и четыре десятых секунды. Все сенсорные и моторные функции в порядке. Теперь я предпочел бы сам закрыть черепную крышку. Поэтому, если не возражаете…

Он поднял руки, отодвинул ладони Грэйвза и, взявшись за открытую крышку черепа, повернул ее на шарнирах в первоначальное положение. Стоявший за ним Берди опять увидел сплетение кровеносных сосудов; затем крышка повернулась, накрыв защитные мозговые оболочки. Талли надавил сверху. Раздался легкий щелчок. Череп вновь обрел целостный вид без каких-либо щелей, хотя и стал несколько скошенным набок.

Как только Талли, медленно подняв руку, стер с глаз кровь, трое остальных переключились на другие заботы. Берди обнаружил, что Каллик пришла в сознание и молча наблюдала за происходящим.

— Ты себя нормально чувствуешь?

Хайменоптка покачала головой.

— Физически я в полном порядке, но ничего не могу понять. Непонятно, как я попала сюда, но еще более непонятно, как попали сюда вы. Последнее, что я помню, это как я пошла туда. — Она указала на центр зала. — Там был мой хозяин. Теперь его там нет, и Атвар Х'сиал тоже. Где они?

— Хороший вопрос. — Берди механически сматывал нервный жгут. Старая привычка к порядку забывалась нелегко. — Ж'мерлия, не мог бы ты ввести Каллик в курс дел, пока остальные будут думать, куда идти дальше? — Он обернулся к Джулиусу Грэйвзу. — Я ни за что не отвечаю и никогда не отвечал, но мне хочется разыскать профессора Лэнг и капитана Ребку не меньше, чем вам, и, если надо, помочь им. Я знаю, также, что вы хотите схватить Ненду и эту кекропийку, чтобы воздать им по заслугам. Однако не кажется ли вам, что пора обо всем этом позабыть и начать действовать рационально? Я имею в виду — для начала убраться отсюда и остановиться в каком-нибудь безопасном месте.

Слушая самого себя, Берди поражался своему нахальству. Будучи по сути абсолютно никем, он рекомендовал представителю центрального Совета, что делать. Но Грэйвза это, казалось, нисколько не задело. Его лысая голова медленно кивала, а на опаленном радиацией лице сохранялась серьезная мина.

— Комиссар Келли, я не стану с вами спорить. Вы, так же как Ж'мерлия, Каллик и В.К.Талли, оказались вовлечены в очень опасную ситуацию лишь из-за моего желания отдать Луиса Ненду и Атвар Х'сиал под суд и удовлетворить собственное любопытство. Оно того не стоит и, к тому же, неразумно. Я намерен продолжить исследование Жемчужины. Надеюсь все-таки отыскать Луиса Ненду и Атвар Х'сиал, а также Ханса Ребку и Дари Лэнг. Вы за это ответственность не несете. И с этого момента вы официально свободны. Вы, В.К.Талли, Ж'мерлия и Каллик можете возвратиться на поверхность. Возьмите «Летний сон», отправляйтесь на Опал и доложите обо всем. Второй корабль оставьте для меня и остальных, если мне удастся найти и спасти их.

Лучшего ответа Берди не чаял услышать. Он вытянулся по стойке смирно.

— Есть, сэр! Каллик, Ж'мерлия, В.К.! К отправке все готовы?

Вживленный компьютер покачал головой:

— Улетайте, Берди Келли, как только все подготовите. Однако я не могу вас сопровождать. Я послан в систему Добеллия с заданием: выяснять, что произошло во время Летнего Прилива, и узнать, почему капитан Ребка и остальные предпочли здесь остаться. Полный ответ еще не получен, и мое задание считается пока невыполненным. Я обязан остаться с советником Грэйвзом.

Оставались еще двое чужаков. Однако, повернувшись к ним, Берди уже догадался, что его ждет разочарование. Каллик приседала вверх-вниз, издавая щелчки и свистки, что свидетельствовало о ее сильнейшем возбуждении.

— Хозяева живы! Хозяева живы! Ж'мерлия говорит, что они где-то внутри Жемчужины. Благородные люди, пожалуйста, разрешите нам найти их и приступить к своей службе.

— Вы все еще хотите идти за этими двумя мошенниками? — Берди не слишком надеялся на успех своей маленькой речи, но попытку все же предпринял. — Каллик, они удрали от тебя и Ж'мерлии, оставив вас умирать на Тектоне. Они убежали от вас и здесь, когда вы находились в лотос-поле, совершенно не думая, выберетесь ли вы. Их вовсе не заботит, что с вами случится. Поэтому вы ничем им не обязаны.

— Но они наши хозяева! Наши настоящие, прекрасные и единственные хозяева! — Каллик повернулась к Грэйвзу. — Высокочтимый советник, пожалуйста, дайте нам свое разрешение сопровождать вас. Мы готовы исполнять любые ваши приказы. Позвольте комиссару Келли улететь домой, но, пожалуйста, не отсылайте нас вместе с ним на Опал. Позвольте остаться с вами для поиска хозяев.

Слушая ее, а также глядя на Ж'мерлию и В.К.Талли, Берди вдруг понял истину. Все они имеют в виду, что он попытается пролететь сквозь стаю разъяренных фагов в одиночку. Без помощи Каллик в качестве штурмана его шансы выжить практически равнялись нулю. А потом, если ему каким-то чудом все-таки удастся прорваться, его всю дорогу до Опала будет мучить совесть из-за того, что он струсил.

Хорош выбор: быть дураком или подлецом, причем подлец почти наверняка будет убит при взлете с Жемчужины. Для Берди все же безопасней остаться здесь.

Он вздохнул.

— Я пошутил. Предпочитаю выяснить, что сталось с остальными. Ведите, советник. Мы все останемся с вами.

— Чудесно. Я очень рад, что вы решили остаться. Ваша помощь крайне необходима. — Грэйвз наградил его признательной улыбкой.

В ответ Берди низко поклонился. Хуже, чем оказаться подлецом, только одно — быть ошибочно принятым за героя.

Одинокие блуждания Каллик по Жемчужине до появления остальных сослужили им хорошую службу. В результате этих хождений в ее голове сложился план многочисленных комнат и коридоров. Она уже знала, что на нижних уровнях высокая гравитация, неприемлемая для людей и кекропийцев. Также она абсолютно уверилась, что нет другого выхода на поверхность, кроме проделанного ею с помощью ингибитора поля. Чтобы попасть к нему, Ненде и Атвар Х'сиал необходимо опять пройти зал с лотос-полем. И если они еще это не сделали, то непременно находятся где-то внутри Жемчужины.

Джулиус Грэйвз, сопровождаемый двумя чужаками, указывал дорогу. Следом шел Талли, все еще держа в руках катушку нервного жгута, который Берди смотал. Возможно, лотос-полей внутри больше нет — Каллик они не попадались, но лучше все предусмотреть.

Берди шел последним. Арьергард вовсе не безопаснее любого другого места, но ему хотелось побыть в одиночестве, чтобы как следует подумать. Он все еще размышлял над своим решением остаться на Жемчужине. И в конце концов проклял его. Ему стало ясно, правда слишком поздно, что следовало по крайней мере вернуться на поверхность и посмотреть, что там творится. Чего доброго, фаги уже улетели в поисках какой-нибудь другой добычи. Возможно, путь домой свободен. А если они не улетели, тогда, возвратившись сюда, он не чувствовал бы себя хуже, чем теперь.

Они спускались все ниже, минуя бесконечную череду коридоров, раздвижных переборок и комнат всех форм и размеров. Берди сомневался, что найдет дорогу назад, но это не имело большого значения, поскольку В.К.Талли хранил в банках данных своей неорганической памяти любой поворот и закоулок, которым они прошли. Берди внезапно налетел на спину викера. Грэйвз, шедший впереди, остановился, а он этого не заметил.

Советник повернулся:

— Впереди что-то есть. — Его глубокий, раскатистый голос понизился до хриплого шепота. — Там странные звуки. Ждите здесь. Ж'мерлия и я пойдем вперед. Вернемся через пять минут или раньше. Если не вернемся, за последующие действия будет отвечать комиссар Келли.

Прежде чем Берди успел возразить, он ушел. За все последующие действия. Вот те на — из грязи, да в князи. Даже не удосужился сказать, что ему делать.

— Как я узнаю, что пять минут прошли? — спросил он Талли.

— Я буду вас информировать. Мои внутренние часы идут с точностью до фемтосекунды. — Талли поднял грязный палец. — С момента произнесения советником Грэйвзом его последних слов прошло ровно… сорок шесть секунд. Сорок семь. Сорок восемь. Сорок девять. Пятьдесят.

— Перестань, В.К. Ты не даешь мне сосредоточиться.

— В самом деле? Как странно. У меня нет такой проблемы. Приношу соболезнования по поводу ограниченности ваших возможностей лишь последовательными процессами.

— Еще хуже, когда ты открываешь рот. Сиди тихо. Отсчитывай только минуты.

— Очень хорошо, комиссар, но одна минута уже прошла.

— Тогда скажешь, когда пройдет две. — Берди повернулся к Каллик. — У тебя уши работают лучше, чем у нас: слышишь какие-нибудь звуки впереди?

Каллик немного помолчала, соображая.

— Звуки — да, — сказала она наконец. — Но ничего напоминающего человеческие. Только сопение и тяжелые вздохи, словно прудовик проветривается.

— А теперь поднапрягись, Каллик. Прудовика там быть не может — он заполнил бы собой весь планетоид. Были там какие-нибудь слова?

— Возможно. Только не на известном мне языке. Ж'мерлия гораздо лучший лингвист, чем я, возможно, вам следовало бы спросить его.

— Его здесь нет — он с Грэйвзом.

— Когда он вернется.

— Но если он вернется, тогда мне не надо будет…

— Две минуты, — громко произнес Талли. — Можно мне говорить?

— О Господи, Талли, что там у тебя еще? Я же сказал тебе сидеть тихо. Ну ладно, давай, выкладывай.

— Меня заботит окружающая обстановка. Как вы, вероятно, знаете, работа моего мозга требует экранировки от электромагнитных полей. Для этого в защитных оболочках имеются чувствительные датчики. В коридоре, где мы стоим, очевидно, присутствуют ингибиторы поля, и чем дальше, тем сильнее ощущается их присутствие.

— Ну так что из этого? Тебе не кажется, что у нас есть более серьезные проблемы, над которыми стоит подумать?

— Нет. Исходя из предположения, что ингибиторы работоспособны и внутренняя структура Жемчужины поддерживается в стабильном состоянии, теми же методами, что и поверхность, мы испытаем значительное изменение окружающей обстановки при включенных ингибиторах, и это может произойти в любой момент.

— Изменение окружающей обстановки? Что ты имеешь в виду?

— Проще говоря, мы просто провалимся сквозь пол. Что будет дальше — сказать не могу. У меня нет информации о том, что находится внизу, но позвольте заметить следующее: открытые части Жемчужины имеют протяженность порядка пятидесяти метров между соседними внутренними уровнями; падение с пятидесятиметровой высоты в условиях данной высокой гравитации приведет к выходу из строя всех членов нашей команды, исключая, возможно, Каллик.

— Проклятье! — Берди резко отступил назад и посмотрел под ноги. — Навернуться с пятидесяти метров? Да мы в лепешку расшибемся!

Прежде чем он успел еще что-то добавить, впереди него в тоннеле замелькало множество ног. Ж'мерлия поспешно возвращался.

— Все в порядке, — возбужденно произнес он. — Советник Грэйвз говорит, что к нему идти безопасно. Он беседует с существом, которое обитает на Жемчужине. Оно понимает человеческую речь и знает, где сейчас находятся Атвар Х'сиал и Луис Ненда! Оно не собирается причинить нам никакого вреда, поэтому опасности для нас нет. Идемте за мной, пожалуйста.

— А теперь постой минутку. И ты тоже, Каллик. — Берди схватил в охапку готовые совершить стремительный пробег ноги хайменоптки. Конечно, если бы она решила бежать, то ни он, ни какой-либо другой человек не остановили бы ее. — Ты утверждаешь, что мы в безопасности, Ж'мерлия, но это расходится со словами В.К. Он считает, что пол в тоннеле может раствориться под нами в любой момент. Мы все упадем и погибнем. Не подождет ли это что-бы-там-ни-было немного, пока мы убедимся в своей безопасности?

— Я не знаю. — Ж'мерлия на мгновение замер, склонив в раздумье голову на бок. — Полагаю, подождет, — сказал он наконец. — В конце концов, ждал же он шесть миллионов лет. Вероятно, несколько лишних минут ему долгими не покажутся.

Из внутренних файлов вживленного компьютера В.К.Талли.

Информация для оперативного файла, содержащая сведения об аномалиях человеческого поведения.

Опыт, полученный в последнее время, заставляет меня подозревать, что информационные банки, используемые при начальном инструктаже вживленных компьютеров, настолько неполны по части человеческих реакций, что информация, которую они содержат, не только бесполезна, но определенно вредна.

Данный обзор базируется на практически приобретенном опыте.

После того как мой мозг вынули, а потом вновь установили на место, я не был вполне уверен, что буду способен функционировать на прежнем уровне. Несмотря на то, что сам мозг работает так же, как всегда, физическое состояние тела безусловно ухудшилось. Более того, я полагал, что мой интерфейс поврежден, хотя понимал, что самому судить об этом трудно.

Надлежащее тестирование легко бы подтвердило либо опровергло гипотезу о снижении функциональности. Тем не менее, не произведя никакой проверки уровня работоспособности после демонтажа с последующим насильственным обрывом интерфейса, люди стали относиться ко мне заметно уважительнее.

Логика подсказывает единственное объяснение, а именно: наличие окровавленного бинта на моей голове, что предупреждало бы любое рационально мыслящее существо о снижении моей функциональности, вместо этого повлекло повышение моего статуса. У людей физические повреждения вызывают возрастание уважения. Чем больше достается моей голове, тем больше они обо мне заботятся!

Интересно знать, до каких пределов это возможно Если я навсегда лишусь верхней черепной крышки, не станут ли они благоговеть передо мною?

Очень может быть.

А если меня полностью уничтожить?

Этот вопрос требует отдельного рассмотрения.

18

Берди проработал на правительство Опала двадцать шесть с половиной лет, что казалось ему вечностью. Основываясь на полученном опыте, он частенько называл людей самыми мерзкими, ненормальными и упрямыми тварями во Вселенной.

Теперь бы он этого утверждать не стал. Оказалось, существуют и другие существа, которые по своему безумию дадут сто очков вперед любому человеку.

Они стояли в конце тоннеля над страшным отвесным провалом в никуда. Большеголовый лысый Джулиус Грэйвз перевесился через край и смотрел на гигантский серебряный чайник с цветком вместо носика, парящий в пустоте. Джулиус, а может, Стивен, разговаривал с ним, как со своим давно потерянным братом.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Тот-Кто-Ждет, — произнес он. — Это наш первый визит. Раньше мы никогда здесь не были.

И чайник ответил ему! Однако не сразу. Сначала он издал звук, напомнивший Берди завывание хора волынок, которым следовало подкачать воздуха. Потом засопел. Потом зловеще свистнул, как паровой гудок, затем наконец произнес, подражая акценту Грэйвза:

— Вы — не как отдельные личности. Я не это имел в виду. Вы — как разумные существа.

Похоже, смысл сказанного до Грэйвза доходил не быстрее, чем до Берди, поскольку советник, наморщив лоб, спросил:

— Представители нашего разума уже были здесь?

Раздался очередной рык, словно подыхал прудовик — здесь Каллик была права. Затем донеслось:

— Нужные представители вашего разума пришли сюда. У нас их больше, чем необходимо. Одного было бы вполне достаточно, но пришли трое людей, включая одного со специальными добавочными приспособлениями.

При этих словах Каллик взвизгнула прямо Берди в ухо, причем громче, чем чайникоподобное существо.

— Добавочное приспособление! — воскликнула она. — Это же наращение. Это наверняка хозяин Ненда. Он был здесь, и он еще жив.

Тот-Кто-Ждет явно понял ее, потому что продолжил:

— Да, один с наращением, и еще одна необходимой другой формы, большая слепая с секретной речью. Она тоже прошла.

Это заставило уже Ж'мерлию запрыгать от радости так же, как и Каллик.

— О-о, Атвар Х'сиал! Она жива. Комиссар Келли, разве это не чудесные новости?

Берди предпочел не отвечать. Известие о выживании какого-то жука, к тому же эксплуатировавшего Ж'мерлию в качестве раба, большой радости ему не принесло. Правда, он тут же подумал, что у лотфианина и хайменоптки собственный взгляд на то, что считать важным.

Причитания Ж'мерлии ни на секунду не сбили Того-Кто-Ждет с ритма. Носик чайника расширился, тело слегка задрожало. Затем он произнес:

— Таким образом все, кто нужен, прошли. Трое разумных существ есть. Ваше дальнейшее присутствие не является необходимым. Мы приведем в действие систему безопасной доставки вас в родные миры.

Похоже, время делать стойку на руках и открывать шампанское еще не наступило, но эти слова показались Берди самым лучшим, что он слышал со времени их старта с Опала. Безопасная доставка к родным мирам! Значит, они летят домой! Если бы Тот-Кто-Ждет не висел в пустоте в пяти шагах, Берди, наверное, бросился бы ему на шею и расцеловал.

В этот момент произошло то, во что даже Берди не сразу поверил. Ж'мерлия и Каллик выступили вперед и начали так скулить, стрекотать и свистеть, что легче было умереть, чем выдержать этот шум.

— Нет, нет, этого не может быть. Мы должны последовать за хозяевами. Пропустите нас. Мы не можем возвращаться без наших хозяев.

В конце концов это, похоже, возымело действие на Того-Кто-Ждет. Он произвел ужасающий горло-желудочно-кишечно-харкающий звук.

— Вы хотите, чтобы вас тоже пропустили? В этом состоит смысл ваших слов?

Берди решил, что одинокое сидение здесь и ожидание в течение шести миллионов лет, видимо, сказалось на умственных способностях существа. Каллик и Ж'мерлия, казалось, это не смущало.

— Да, да, да, — затараторили они на два голоса. — Пропустите нас, это наше самое заветное желание. Пропустите нас.

— Подобное действие возможно, — подтвердил Тот-Кто-Ждет. — Трудностей оно не представляет, хотя время переноса точно предсказать невозможно; но для оставшихся трех людей безопасная доставка в родные миры…

Наконец-то!

— Да! — воскликнул Берди. — В родные…

— Нет, — произнес Джулиус Грэйвз прежде, чем Берди успел договорить. — Только не я. Это совершенно неподходящее предложение. Я обязан выяснить, что случилось с Хансом Ребкой и Дари Лэнг. Я также должен найти и арестовать Луиса Ненду и Атвар Х'сиал и доставить их в Альянс, чтобы отдать в руки правосудия. Не будешь ли ты любезен пропустить меня тоже.

Это было одно из самых глупых заявлений, услышанных Берди за всю свою жизнь. Атвар Х'сиал и Луиса Ненду отправили незнамо куда, к черту на рога; вместо того чтобы пожелать им счастливого пути и всего хорошего, после чего со спокойной совестью отправиться домой, Джулиус Грэйвз намерен преследовать их.

— Тогда… — произнес Тот-Кто-Ждет, но его пауза затянулась на одну лишнюю секунду. В разговор вступил В.К.Талли:

— Можно мне говорить? Я совершенно не имею права возвращаться в Солнечную систему с настолько невыполненным заданием. Мне дано указание выяснить, что произошло во время Летнего Прилива и почему. К ответу на эти вопросы я не ближе, чем в тот день, когда покинул завод на Персефоне. Логика подсказывает, что ответ связан с действиями Атвар Х'сиал и Луиса Ненды. Совершенно очевидно, что меня тоже необходимо «пропустить», что бы ни означало это понятие, и позволить присоединиться к остальным.

Это полностью подтвердило мнение Берди, что В.К.Талли — механический идиот. Если бы вживленный компьютер хотя бы наполовину был так умен, как должен, он рванул бы домой и там уже состряпал отчет по Летнему Приливу. На Опале это сделал бы шестилетний ребенок. Талли, наверное, повредили при обучении, и поэтому он мог говорить только правду.

Когда Ж'мерлия и Каллик ринулись вперед, Берди остался в хвосте группы. Теперь он тоже вышел вперед, причем, пожалуй, даже слишком близко к краю. Он хотел, чтобы его отправили на Опал, домой, причем легко и безопасно, как обещал Тот-Кто-Ждет.

— Я бы хотел… — начал он.

Однако опять не закончил, ибо чайник затрясся, словно гонг, по которому как следует ударили. Пока он это делал, в разговор снова вступил Грэйвз. Судя по тону голоса, говорил Стивен.

— Прежде чем мы все отправимся, чтобы присоединиться к остальным, — сказал он, — у меня есть несколько вопросов. Насчет этого планетоида и Строителей, а также — зачем им нужны люди и кекропийцы. Куда мы отправляемся? Кто ты такой и какова твоя во всем этом роль? Что это за трое разумных существ, о которых ты упомянул? На все эти вопросы, я чувствую, ответ знаешь только ты, и, вероятно, никто другой. Поэтому, если ты будешь так любезен…

Берди был уверен, что Стивену прикажут заткнуться. Вместо этого Тот-Кто-Ждет снова издал один из своих ужасных звуков. Берди не мог даже толком разобрать, из чего он состоит. Тот-Кто-Ждет перестал трястись и некоторое время спокойно повисел в воздухе. Затем начал придвигаться ближе.

— Вопросы, — произнес он. В его голосе Берди послышалось такое изнеможение, словно тот собирался уползти в какое-нибудь тихое место и всхрапнуть там еще миллионов шесть лет, а Грэйвз помешал ему своими дурацкими расспросами. — Это, вероятно… предсказуемо. И не так уж неразумно.

Тот-Кто-Ждет продолжал придвигаться все ближе, заставив их всех слегка попятиться. Никто его не касался, но Берди сказал бы, что серебристая поверхность холодна, настолько холодна, что от нее в воздухе растекается легкий морозец. Даже вблизи он не мог определить, из чего же сделано существо, но по нему все время бежала тонкая мелкая рябь, не более одного-двух сантиметров высотой. По крайней мере частично Тот-Кто-Ждет наверняка состоял из жидкости. Когда он уселся на своем хвосте, распростертом по полу, Берди разглядел его зазубренную форму.

— Очень хорошо, — произнес он наконец. — Я поговорю с вами. Будет лучше, если я начну со своей собственной истории…

Внутри Берди все так и зарычало. Как будто она и так неизвестна! Возраст шесть миллионов лет и самая чужая форма во всем рукаве, но в остальном больших отличий не наблюдается.

Поскольку Тому-Кто-Ждет предложили на выбор ряд тем, он предпочел говорить о самом себе.

19

Сторожевое чутье, запрятанное где-то глубоко в подсознании Ребки подсказало ему, что он видел в баке. Ничего подобного он прежде не встречал, но кожа покрылась мурашками, а волосы на затылке встали дыбом.

— Что с тобой, Ханс? — снова спросила Дари. — Ладно, хватит. Дай и мне посмотреть.

Она потянула его за рукав скафандра. Что-то в его напряженной позе подсказало ей, что здесь происходит нечто, необычное, и он не собирается сходить с места. Она притиснулась ближе и впилась глазами в иллюминатор.

Некоторое время глаза привыкали к слабому освещению. Пока она таким образом адаптировала свое зрение, в мозгу пронеслась яркая и отчетливая мысль: «Осторожнее! Это стазисный бак! Внутри и не должно быть света, вообще никакого. Не должно быть, пока бак находится в стазисном режиме. Что же происходит?»

Когда она наконец стала видеть, все мысли разом покинули ее. Не далее, чем в трех футах от ее лица, находился огромный глаз размером с ее растопыренную ладонь. Этот небесно-голубой шар был полностью закрыт веком. Он располагался на выпуклой голове темно-синего цвета, шириной более метра. Между далеко разнесенными глазами злобно торчал клюв, имевший загиб вверх и достаточно большой, чтобы запросто схватить и раздробить человеческую голову.

Остальная часть тела вытянулась во всю длину бака; но дальше Дари смотреть уже не требовалось.

— Зардалу. — Слово это шепотом слетело с губ, вырвавшись помимо ее воли.

Стоявший рядом Ханс Ребка пошевелился. Тихо сказанное слово вывело его из транса.

— Да, уж. Скажи мне, что я сплю. Их нет на свете. Больше нет.

— Он жив, смотри, Ханс, он шевелится.

Любопытство ученого в Дари Лэнг снова начало брать верх. Зардалу истребили в рукаве несколько тысяч лет назад, однако они все равно оставались галактическими пугалами, хотя все, что было о них известно, — это лишь теории, мифы и легенды. Подробностей не знал никто — ни их психологию, ни историю их эволюции, ни их привычки. Никто не мог сказать, каким образом головоногие, первоначально морские существа, ухитрились выжить и научиться дышать на суше.

Внезапно Дари осознала, что на последний вопрос способна ответить. Она заметила медленное волнообразное движение перистальтики, пробегающее вдоль всего тела существа. Наверняка зардалу дышали, используя тот же принцип, который применяется обычными морскими головоногими для реактивного движения; только вместо забора и выброса воды зардалу совершали то же мускульное движение для забора и выброса воздуха.

А как они двигались? Она внимательно посмотрела на тело. Верхняя часть представляла собой цилиндр с закругленным верхом, от которого тянулось вниз сплетение гладких мускулов. Глаза и клюв располагались на метр ниже. Под клювом виднелась длинная вертикальная щель, окруженная эластичной мышечной тканью. Разницы в ширине между головой и туловищем не наблюдалось, но под этой длинной ротовой полостью находилось ожерелье из, сумок с круглыми входными отверстиями, около шести дюймов в ширину, кольцом опоясывающее тело. Дари разглядела бледно-голубые овалы различных размеров, выступающие из стенок сумок. Вдоль тела, удлиняя его, раскинулись перепутанные толстые конечности, также бледно-голубого цвета. Видно было, что они достаточно сильные, чтобы на них ходить, несмотря на несколько широких перепонок, соединяющих их в самой толстой части. Два щупальца имели расщепленные, похожие на тонкие веревки концы.

Если этими отростками можно управлять независимо, подумала Дари, то способность зардалу к манипуляции выше, чем у любого человека и, вообще, у любого живого существа в рукаве.

Она ощутила неприятный страх. Зардалу внушали ей ужас, но в то же время она понимала, что они красивы. Красота эта порождалась функциональным совершенством их тел. В них все говорило о физической силе и ловкости. Единственной аномалией являлись перепонки, опоясывающие верхнюю часть щупалец.

— Зачем нужны эти складки, Ханс? — прошептала она. — Они не могут служить физической подпорой. Тебе не кажется, что они предназначены для деторождения, или для хранения запасов пищи, или же как оружие?

Ханс Ребка все еще смотрел на медленные волнообразные движения, прокатывающиеся по телу зардалу.

— Дари, этого не должно быть. Это невозможно. Помни — это стазисный блок. Все там должно замереть, даже само время, а эта штуковина дышит. Посмотри на ее глаз.

Тяжелое веко чуть-чуть затрепетало. Вскоре кончик одного из щупалец дрогнул и согнулся на несколько сантиметров.

Ребка отпрянул от бака.

— Дари, этот зардалу не в стазисе, может, он в нем и был, но только несколько часов назад, а сейчас он начинает просыпаться. Понятия не имею, сколько времени уйдет на его реанимацию, но Посредник, наверное, включил ее, как только мы прибыли. Он сказал, что было «всего лишь две» формы, и я решил, что он имеет в виду нас двоих. Но теперь, похоже, он имел в виду две разумные формы — человека и зардалу. Необходимо найти его и расспросить. Вероятно, он не представляет, кто такие зардалу.

Он уже переходил от одного бака к другому, быстро заглядывая в каждый.

— Везде одинаково. Все начинают просыпаться.

Он поспешил к пищевому блоку и принялся охапками вытаскивать все еще замороженные пакеты, рассовывая их по карманам. Дари поразило, что даже в такой ситуации он способен думать о еде. Сама она сейчас не смогла бы проглотить ни крошки.

Он нетерпеливо повернулся к ней.

— Ну, давай же.

Дари с неохотой подчинилась. Это противоречило всем ее принципам: оставить нечто совершенно неизвестное, вокруг чего изломано столько копий в многочисленных дискуссиях по всему рукаву. Возможно, Ханс прав, предположив, что Посредник понятия не имеет, кто такие зардалу; правда, то же само можно сказать и о людях. Существуют лишь гипотезы и теории, но никто не знает ничего определенного. И ей, только ей представилась такая уникальная возможность…

Лишь одно заставило ее последовать за Ребкой: страх, от которого все внутренности смерзлись в ледяной ком, когда она впервые увидела темно-синюю кожу и округлое тело. Ей не хотелось оставаться с зардалу, пусть даже лежащим без чувств.

По мнению всех специалистов, люди никогда не встречались с зардалу. Великое Восстание произошло раньше, чем человек вышел в космос. Но существовали и иные сведения о древних временах, нежели те, что хранились в банках данных. Что-то в глубинах памяти Дари подсказывало, что встречи происходили, но задолго до начала письменной истории человечества.

Причем, это были кровавые и беспощадные столкновения. Когда-то давным-давно, зардалусские разведчики обратили внимание на Землю. Их что-то остановило, прежде чем они успели колонизировать ее. Но не первобытные люди, а, скорее всего. Великое Восстание. Десятки разумных рас и сотни планет навсегда исчезли в пламени этой революции. Ничего не подозревавшая Земля спаслась благодаря их самопожертвованию, а зардалу были уничтожены.

Или почти уничтожены. Идя вслед за Хансом, Дари вдруг почувствовала, что вся дрожит. Он прав. Они должны найти Посредника и предупредить его, даже если сами не вполне уверены в том, о чем предупреждают.

Добраться до него, полагали они, чрезвычайно просто. Они вошли в его тело и с тех пор не покидали его. Следовательно, они все еще находились внутри Посредника.

Но Дари сомневалась. Она больше не доверяла собственным чувствам. Залы, в которых находились стазисные баки, слишком велики, чтобы уместиться внутри Посредника. Похоже, Строители творили с пространством и временем такие вещи, о которых нынешние обитатели рукава и мечтать не могли. Посредник в этот момент, чего доброго, находится за тысячу световых лет от них.

Подойдя вслед за Ребкой к дверям комнаты — тем же самым, в которые они вошли меньше часа назад, она оглянулась. Громадные гробы по-прежнему молчаливо высились в центре зала, но теперь, когда она знала их содержимое, это молчание воспринималось как зловещее затишье, предвещающее скорую угрозу. Дари было немного не по себе, но покидать эту комнату все же не хотелось.

Как только они миновали первую раздвижную дверь, а затем вторую, она сразу же поняла, что предчувствие ее не обмануло. Снаружи все изменилось. Они вышли вовсе не на безграничную равнину, где повстречались с Посредником, а в мрачную комнату с серыми стенами. И вместо пустого пространства с высоким потолком или мешанины паутин, кабелей, сетей и перегородок, как на Жемчужине, Ханса и Дари окружали сотни кубов цвета слоновой кости, различающихся по размерам: начиная с таких, которые легко было бы унести под мышкой, и кончая громадинами, во много раз превосходящими человеческий рост. Кубы были раскиданы по полу прямоугольной комнаты, словно брошенные великаном игральные кости.

Никакого движения. Никаких признаков Посредника.

К удивлению Дари, после внимательного изучения нового помещения Ребка подошел к двум небольшим кубикам и стал их рассматривать. Они стояли бок о бок и доходили ему до колена. На один из них он сел, вытащил из кармана упаковку, развернул ее и стал внимательно изучать находившийся в ней тонкокожий фрукт.

— Он все еще немного холодный внутри, — сказал он через некоторое время, — но привередничать нам не приходится.

— Ханс! Вспомни о зардалу! Мы должны разыскать Посредника.

— Хорошо бы. — Он откусил маленький кусочек, прожевал его и поморщился. — Не слишком вкусно, но лучше, чем ничего. Послушай, Дари, я не меньше твоего хочу найти Посредника и поговорить с ним. Но как? Я надеялся, что мы все еще находимся внутри него, и поэтому рассчитывал встретить его, выйдя наружу. Не сработало. Это самое странное место, какое мне только доводилось видеть, да и ты вряд ли чувствуешь себя здесь в своей тарелке. Ты видела размеры артефакта, когда мы приближались к нему. Можно весь остаток жизни искать здесь кого-то, но если он сам этого не захочет, мы никогда его не найдем.

Дари вспомнила гигантскую конструкцию, увиденную ими перед последним броском, и ее хрупкие ответвления, тянущиеся на миллионы километров. Ребка прав. Ее и глазом не охватить, а уж искать здесь кого-то… Но ведь надо что-то предпринять…

— Ты предлагаешь просто сидеть и ничего не делать?

— Нет. Я бы охарактеризовал наше положение другими словами: когда не знаешь, что делать, не делай ничего. Я же собираюсь поесть и тебе советую. — Он похлопал по лежавшей рядом коробке. — Прямо здесь. Ты же ученый, Дари. Сама подумай. Мы понятия не имеем, где сейчас Посредник, или каким образом искать его. Мы даже не знаем, как попасть туда, куда мы хотим; я имею в виду топологию этого места. Но если ты спросишь меня, где, по-моему, может находиться Посредник, я скажу, что он здесь, там, где нас оставил. А если ты спросишь меня, как нам лучше провести время, я бы предложил следующее. Нам необходимо поесть и отдохнуть, наблюдая при этом за происходящим в комнате с зардалу. Мы, конечно, могли бы есть и там, но при виде этих баков у меня кусок в горло не лезет.

Человеческие слабости у Ханса Ребки? Дари вовсе не была уверена, что наконец-то убедилась в их наличии. Она села на белую коробку с красивыми морозными узорами на стенках. Верх куба был слегка теплым на ощупь. Под ее весом он прогнулся на доли дюйма — как раз настолько, чтобы было удобно.

Возможно, в Ребке вообще не было никаких слабостей. «Когда не знаешь, что делать, не делай ничего». Эту фразу, пожалуй, должна была произнести она — ученый, отдавший своим исследованиям двадцать лет жизни. Но сейчас именно она испытывала неодолимую потребность делать хоть что-то — все равно что. Это Ребка, прирожденный искатель приключений, сотни раз уходивший от неминуемой гибели, мог спокойно сидеть и отдыхать.

Дари откусила кусочек холодного фрукта. Надо есть. Она съела. На вкус он показался слегка вяжущим, с зернистой структурой, и немного жестковатым. Никаких последствий. Здесь Ребка тоже оказался прав. Действительно, их не стали бы тащить сюда только для того, чтобы отравить или уморить голодом. Хотя — как они могут судить о мыслительных процессах чужаков, если все случившееся после их прибытия к Гаргантюа, выглядело абсолютной мистикой?

Она съела еще три кусочка незнакомой пищи. Ее желудок по-прежнему не выказывал никаких отрицательных реакций, но ей все же хотелось чего-нибудь горячего. Зябко здесь как-то. Поежившись, Дари переключила скафандр на более высокий уровень непроницаемости. Она уже хотела попросить еще фруктов, как вдруг увидела, что Ребка выпрямился и озирается по сторонам. Она проследила за его взглядом, но ничего не обнаружила.

— Что там?

Он покачал головой:

— Не знаю. Только… — Он вгляделся в дальний конец комнаты. — Чувствуешь? Я думал, мне показалось. Оттуда дует — и все сильнее.

Сквозняк. Дари поняла, что ощущает его уже некоторое время. Прохладный ветерок дул в спину, развевая его волосы и мягко касаясь ее скафандра.

— Откуда он?

Однако Дари уже знала ответ, несмотря на то, что Ханс мотал в замешательстве головой. В дальнем конце комнаты она заметила какую-то вихреобразную структуру. Там темнел, словно мутная вода по стеклу, растекался по полу вращающийся воздушный цилиндр. Он превратился в колонну, тянущуюся до самого потолка. Она вскочила и схватила Ребку за руку.

— Ханс, нам надо выбираться отсюда — он все усиливается.

Вихрь втягивал в себя все новые массы воздуха, и по комнате понесся самый настоящий ветер. Кто знает, какой силы он достигнет? Если он будет усиливаться, то ее и Ханса попросту свалит с ног.

Он кивал, стараясь не говорить против ветра. Держась друг за друга, они стали пробираться к двери. На выходе Ребка обернулся.

— Подожди секунду. — Ему пришлось кричать ей прямо в ухо, чтобы она его расслышала. — Он все крепчает, но начинает собираться. Смотри.

Вращающийся цилиндр сжимался. Вначале его диаметр был около пяти метров, а сейчас не превышал размаха рук. Его сердцевина уплотнилась и потемнела, став маслянисто-черной и непрозрачной. Рев ветра вырос до такого уровня, что резал уши.

Дари отступила в дверной проем. Сила ветра была ужасающа. Казалось, еще немного, и эта черная колонна сорвется с места. Дари потянулась, чтобы оттащить Ребку назад, и вцепилась в его скафандр. Вой бешено крутящегося смерча становился все выше и выше.

Она дернула Ребку, он потерял равновесие и повалился назад, припечатав ее к закрытой двери.

В это самое мгновение все кончилось. Ветер прекратился, звуки смолкли.

В комнате наступила абсолютная тишина; затем в этом жутком молчании раздался хлопок, не громче того, что производит вылетевшая из бутылки пробка. Вихрь поменял цвет на кроваво-красный и начал исчезать.

И тут тишина нарушилась более основательно. В редеющей сердцевине крутящегося столба стала проступать фигура. Человеческая фигура.

Это был Луис Ненда. С лицом желто-зеленого цвета, голый по пояс, он размахивал руками и ругался на чем свет стоит.

Маленькая черная сумка, всегда бывшая при нем, болталась на груди. В двух шагах за ним, беспомощно раскинув все свои шесть ног по полу, появилась слепая Атвар Х'сиал.

В прошлом, на Тектоне, они были врагами. Ненда и Атвар Х'сиал пытались убить Дари Лэнг и Ханса Ребку, и Ребке, естественно, хотелось отплатить им той же монетой.

Тридцать тысяч световых лет внесли в их отношения некоторые коррективы. Они приветствовали друг друга, словно давно не видевшиеся братья и сестры.

— Так где мы, черт побери? — спросил Луис Ненда, как только его тошнота прошла, позволив ему произнести что-то кроме ругани.

— Очень далеко от дома, — сказал Ребка.

— Я знаю, провалиться мне на этом месте, но где?

После обмена информацией — тем немногим, что им удалось узнать, — Дари поняла, что ее собственное путешествие было прогулкой по сравнению с тем, что пришлось испытать двум вновь прибывшим.

— Встали-поехали, — рассказывал Ненда. — Поехали-встали, и так всю дорогу. — Он громко рыгнул. — Одну минуту задницей вперед летишь, другую — назад. Пропади оно пропадом. Если б у меня в кишках хоть что-то болталось, я бы обблевался. — Он помолчал. — Ат говорит, с ней обстояло не лучше. А вы, значит, добрались без проблем? Выходит, нас доставили сюда четвертым классом и малость растрясли.

— Но зато быстро, — сказал Ребка. — Судя по всему, вы с Атвар Х'сиал вылетели с Жемчужины через несколько дней после нас. Нам казалось, что путешествие заняло лишь несколько минут, хотя неизвестно, сколько времени мы пробыли в «нигде» между перебросками.

— Ну мне, например, показалось, что мы летели несколько недель. — Ненда опять рыгнул. — Гры. Вот так-то лучше. Тридцать тысяч световых лет говоришь? Далековато от дома. Это будет тебе уроком, Ат. Жадность до добра не доводит.

— Она может вас понимать? — Дари глядела, как, испещренная наростами и отверстиями, часть широкой груди Ненды трепещет и пульсирует в такт его речи.

— Конечно. По крайней мере, когда я пользуюсь наращением. Я обычно одновременно произношу все вслух, потому что так проще. Но Ат воспринимает все. Смотри. Ат, ты меня слышишь?

Слепая белая голова кивнула.

— Тебе следовало бы тоже приделать наращение, чтобы болтать с Ат и другими кекропийками. — Он пристально посмотрел на грудь Дари. — Только помни, я не хочу, чтоб испортили такие хорошие сиськи.

Ничтожная доля симпатии Дари к этому карелланцу моментально испарилась.

— На вашем месте, Ненда, я бы поберегла свое красноречие. Как только мы вернемся в рукав, вас отдадут под суд. Советник Грэйвз уже запротоколировал наши показания.

— За что? Я ничего не делал.

— Ваш корабль обстрелял нас, — произнес Ребка. — После Летнего Прилива вы пытались уничтожить «Летний сон».

— Я? — Ненда ткнул себя в грудь. — Ты уверен, капитан, что это был я, а не кто-нибудь еще? Я и слыхом не слыхивал ни о каком «Летнем сне». Не помню, чтобы я вообще стрелял. Это совсем не в моих правилах. Ат, как думаешь, мы стреляли по какому-нибудь кораблю? — Он сделал паузу. Кекропийка не двигалась. — Ни в коем случае. Видишь, она согласна со мной.

— Она так же виновна, как и вы!

— Ты хочешь сказать — так же невиновна.

Лицо Ребки потеряло обычную бледность.

— Черт с тобой, я не стану дожидаться, пока мы вернемся домой. Я имею право предъявить обвинение прямо сейчас, так же, как и советник Грэйвз. — Он шагнул к Ненде.

Тот не двинулся с места.

— У тебя наверное с головой не все в порядке. Тоже мне, важная шишка. Ну, давай, арестовывай, только скажи: куда ты собираешься меня посадить? Может, ты запрешь меня там с твоей подружкой? Мне это понравится. Ей тоже. — Он восхищенно осклабился. — Как думаешь, малышка? Со мной ты получишь столько удовольствия, сколько никогда не получала с ним.

— Не заговаривай мне зубы. — Ребка сделал еще шаг, оказавшись с Нендой лицом к лицу. — Хочешь убедиться, что я могу тебя арестовать? А ну-ка, скажи еще что-нибудь в этом роде.

Ненда повернулся к Дари и подмигнул ей:

— Видишь, как он сходит с ума, когда кто-нибудь еще хочет кусочек?

Он наблюдал за Ребкой краем глаза и отдернул руку, когда тот попытался схватить его за запястье. Оба застыли, ненавидяще глядя друг на друга.

Дари глазам не верила. Она никогда прежде не видела, чтобы Ребка терял хладнокровие, да и Луис Ненда раньше был лишь холоден и циничен. Что с ними случилось? Напряжение? Усталость?

Нет. Она видела выражение их лиц. Они стремились одержать верх друг над другом, словно два петуха на навозной куче.

Именно так ведут себя люди в примитивных мирах. Если рассказать об этом дома, на Вратах Стражника, все решат, что это из-за нее.

Дари схватила Ребку за правую руку.

— Прекратите! — закричала она. — Вы, оба. Вы ведете себя как дикие животные.

Они не обратили на нее внимания, но Атвар Х'сиал протянула вперед две передних конечности, обхватила каждого за пояс и без видимых усилий подняла в воздух. Через секунду-другую она опустила их на пол, но продолжала удерживать на расстоянии.

Слепая голова повернулась к Дари, а хоботок развернулся и издал тихий свист.

— Знаю, знаю, — ответила Дари. — Они прямо как звери, не так ли? Подержи их еще пару минут. — Она расставила руки, как будто разводя мужчин в стороны. Ее слов Атвар Х'сиал могла и не понять, но этот жест наверняка будет ей ясен.

Дари встала между ними.

— Послушайте меня, вы, оба. Не знаю, кто из вас больший дурак, но свое идиотское состязание вы продолжите позже. Я хочу сказать вам только одно слово. — Она сделала паузу, ожидая, пока они не обратят на нее внимание. — Зардалу! Вы слышите меня? Зардалу!

— А? — Руки Луиса Ненды все еще тянулись к Хансу Ребке. Теперь он их опустил. — О чем ты говоришь?

Дари жестом указала на дверь за собой.

— Вон там. Четырнадцать зардалу.

— Туфта! Зардалу уже нет тысячи лет. Их истребили.

— Парень, ты ведь не в рукаве. Ты в тридцати тысячах световых лет от плоскости галактики. Там в комнате стоят четырнадцать стазисных баков и в каждом зардалу. Живые.

— Не верю. Никто никогда не видел зардалу, ни живого, ни сушеного. — Ненда повернулся к Хансу Ребке. — Ты слышал? Она шутит?

— Нет, не шутит. — Ребка поправил скафандр. — Это правда. Они лежат в стазисных баках, но неизвестно, сколько еще это продлится. Когда мы видели их, стазис уже заканчивался.

— Так ты затеваешь со мной драку, когда там просыпаются зардалу? И меня еще называют дураком! Да это ты настоящий сумасшедший.

— Что? Я затеваю драку?

Дари вновь встала между ними.

— Вы оба сумасшедшие, будьте вы прокляты. Опять начинаете? Если так, то, надеюсь, Атвар Х'сиал достаточно хорошо все понимает, чтобы треснуть вас головами и вбить в них хоть каплю рассудка.

— Она-то понимает. Уж она-то треснет. — Ненда пристально посмотрел на закрытую дверь. К нему вновь вернулась его холодная невозмутимость. — Зардалу, значит. Не знаю, что вы мне тут заливаете, но лучше сходить туда всем вместе. Я расскажу Ат, что здесь происходит. Она, как и я, хотя… никогда не поверит, пока сама во всем не убедится.

Он повернулся к Атвар Х'сиал.

— Ладно, кончай, Ат. — Серые наросты запульсировали в такт его речи. — Эти двое шутников говорят, что там лежат зардалу. Ты меня слышишь? Их четырнадцать, в стазисе, но живых и уже шевелящих пальцами. Я знаю, я знаю.

Кекропийка откинулась на задние лапы, свернула антенны и спрятала хоботок в складчатый мешочек.

— Ей не нравится то, что она услыхала, — произнес Ненда. — Она говорит, что кекропийцы не боятся ничего во вселенной, но образы зардалу являются частью ее расовой памяти. Плохой частью. Никто не знает, почему.

Ханс Ребка отодвинул первую из дверей.

— Будем надеяться, она так и не узнает, почему. Предлагаю вам с Атвар Х'сиал держаться немного сзади — на всякий случай.

Он открыл вторую дверь. Дари, вздохнув, задержала дыхание, но тут же с облегчением выдохнула. Большие пятиугольные призмы лежали на прежних местах, молчаливые и закрытые.

— Все в порядке. — Ханс Ребка двинулся вперед. — Вам нужны доказательства? Они здесь. Загляните туда.

Ненда осторожно подошел к иллюминатору на торце стазисного бака и заглянул внутрь. Через несколько секунд он протяжно вздохнул.

— Я знаю, — тихо сказал Ребка. — Впечатляет, а? И пугает тоже. Надо найти способ опять включить стазисное поле, прежде чем они проснутся и попытаются выбраться.

Луис Ненда покачал головой.

— Не знаю, в какие игры вы здесь играете, капитан Ребка и профессор Лэнг. Чувствую только, что в очень глупые. — Он отошел от длинного ящика. — Там есть еще тринадцать, в которые можно заглянуть, но готов поспорить, что они точь-в-точь как этот. — Он обернулся к Дари. — Они пусты, радость моя. Пусты, как голова дитронита. Что ты на это скажешь?

20

Появлению разума предшествовал безмятежный период, длившийся целую вечность. Его возникновение само по себе явилось чудом, причем, как всегда происходит с чудесами, неожиданным.

Питательных веществ в толще атмосферы газового гиганта было вдоволь; климат оставался неизменным; абсолютное отсутствие конкуренции устраняло все стимулы к эволюции.

Доминирующая жизненная форма бездеятельно дрейфовала в океане сильно сжатых водорода и гелия — рыхлые комки клеток, которые соединялись, распадались и вновь соединялись в бесконечно разнообразных сочетаниях. Иногда результат оказывался простым, иногда сложным, но всегда лишенным даже искры самосознания. Они оставались неизменными восемьсот миллионов лет.

Все началось с толчка, пришедшего снаружи, из глубин космоса. Сверхновая, вспыхнувшая в девяти световых годах от Мэндела, ударила жестким излучением и частицами высокой энергии по верхним слоям атмосферы Гаргантюа. Доминирующая жизненная форма была надежно защищена десятками тысяч километров сжатого газа и продолжала спать, но мелкие и примитивные многоклеточные образования, влачившие свое существование почти на границе космоса, ощутили на себе всю силу этого потока. Они были безвредными и не могли конкурировать более эффективными живыми сообществами на глубине; но теперь, в этой убийственной радиационной буре, они мутировали. Выжившие стали более прожорливыми, агрессивными и начали расширять свой ареал, опускаясь вниз. Там они облепили обитателей глубин и начали плодиться, модифицируя пищевую цепочку.

Спящим предстояло либо проснуться, либо исчезнуть. Сначала их численность сократилась. Они рефлекторно пытались спасаться бегством, в бездонную пучину, к скалам твердого ядра, где условия жизни были намного тяжелее, а пищи гораздо меньше.

Однако этого оказалось недостаточно. Паразиты последовали за ними, терзая их стремительно тающие тела и мешая их безмятежному дрейфу по прихоти течений.

Тогда перед Спящими встал элементарный выбор: адаптироваться или погибнуть. Важнейшим условием выживания было постоянство формы, и стали усложнять свою структуру. Они сформировали жесткую ткань, предохраняющую эти структуры от распада, а также наружные покровы, достаточно твердые, чтобы противостоять атакам паразитов. Они развили у себя подвижность, чтобы спасаться бегством; они научились распознавать и избегать стаи голодных кусак, а потом и сами превратились в быстрых и агрессивных хищников.

Они становились все хитрее. А вскоре появилось и самосознание. Через несколько миллионов лет настал черед технологии. Спящие теснили паразитов от верхней границе атмосферы, впервые утверждая право собственности на окружающее их пространство.

Теперь они были знакомы и чувствовали себя как дома и при миллионах атмосфер у скалистого ядра Гаргантюа, и в почти космическом вакууме ионосферы планеты. Они разработали материалы, выдерживающие эти перепады давления и такие же перепады радиации и температуры. Наконец, они решили отправиться в такое место, куда по-прежнему досаждавшие им паразиты не смогли бы за ними последовать: в космос.

Технология развивались вместе с ними. Спящие стали Строителями. Они, не торопясь, двигались по рукаву от звезды к звезде. Планеты их больше не интересовали. Их родная планета стала Родиной, и, наконец. Старой Родиной, покинутой, но не забытой. Она оставалась главным узлом транспортной сети Строителей.

Они больше не были Спящими, но в одном, очень важном аспекте, остались такими же, какими были всегда. Активность и агрессивность, выработанные ими для борьбы с паразитами, насчитывали всего несколько миллионов лет. То был лишь тоненький налет, скрывавший под собой огромный пласт поведенческих стереотипов, созданных идиллической, почти бесконечной эрой безмятежного дрейфа.

Строители сооружали свои гигантские космические артефакты, протянули транспортную сеть через весь рукав и за его пределы, — но творили они все это как бы походя, пользуясь лишь малой частью своего коллективного разума. Да, они были Строителями, но в еще большей степени они были Мыслителями. Созерцание оставалось для них наивысшим и самым желанным видом деятельности. Иногда им приходилось вести более активный образ жизни, но это всегда считалось нежелательным регрессом.

Новое стабильное состояние длилось почти два миллиона лет, в течение которых Строители неторопливо изучали природу самой Вселенной. А затем пришла новая Великая Проблема, оказавшая на них куда более глубокое воздействие, чем паразиты. И им пришлось претерпеть дальнейшее изменение…

Тот-Кто-Ждет замолк. Повинуясь какой-то невидимой команде, свет в большом зале померк. Существо приподнялось на несколько сантиметров над полом тоннеля, где прямо перед ним сидел Джулиус Грэйвз, по обе стороны от которого примостились Ж'мерлия и Каллик. Сзади, скрестив ноги, застыли В.К.Талли и Берди Келли, окаменевшие от двухчасового пребывания в неудобной позе. Когда Тот-Кто-Ждет освоился с человеческой речью, голос загипнотизировал слушателей, заставив их забыть о своем состоянии и обо всем вокруг.

Берди пошевелился и оглядел остальных. Хуже всех выглядел В.К.Талли. Викер наклонился вперед и едва не падал, упершись локтями и ладонями в пол. Очевидно, ему плохо разъяснили необходимость отдыхать и набираться сил; с первого взгляда было ясно: еще немного, и он рухнет в обморок от истощения.

Лица сидевшего впереди Грэйвза Берди не видел, а выражения мордочек двух чужаков никогда ничего ему не говорили. Скорее всего, они жаждут поскорее отыскать Луиса Ненду и Атвар Х'сиал, дабы снова пресмыкаться перед своими хозяевами. Они развалились на полу, поджав лапки, и во все глаза таращились на сверкающую сферу, висевшую в нескольких футах перед ними.

— В чем состояла эта Великая Проблема? — спросил Грэйвз.

— Информация об этом была сочтена излишней. — Усталый голос чуточку оживился, словно радуясь скорому окончанию разговора. — Поскольку я был создан Строителями много лет назад, мои запасы информации громадны, но они включают лишь то, что считалось необходимым для моего эффективного функционирования. Ответы на свои вопросы вы получите, когда прибудете на Ясность — главный артефакт, находящийся за пределами галактики.

— И там мы найдем Строителей? — Грэйвз вел себя как глава их маленькой группы.

— Эта информация у меня тоже отсутствует. — Тот-Кто-Ждет сделал паузу. — Настоящее местонахождения Строителей мне неизвестно; однако вам предстоят встретиться с Посредником, или Собеседником; мы с ним имеем одинаковую форму. Строители, решив перебраться на Ясность, отложили некоторые другие решения до того времени, когда произойдут определенных события. События эти уже близки, и Посредник примет в них участие.

— Когда Строители покинули рукав спирали?

— Точно сказать не могу. — Тот-Кто-Ждет издал уже знакомый булькающий звук и продолжил: — Сам я ждал шесть миллионов ваших лет внутри планеты, которую вы называете Тектоном, а мой возраст… Не знаю, может, десять миллионов ваших лет? Или двенадцать?

Наступила очередная пауза, во время которой Берди решил, что творения Строителей страдают старческим маразмом.

— Я бы ждал и дальше, — продолжил Тот-Кто-Ждет, — но несколько недель назад наконец-то были получены нужные сигналы. Они говорили о том, что все конструкции Строителей в рукаве спирали посетили представители избранных видов разумных существ. Настало время привести план в исполнение. Приливная энергия, поступающая в Тектон во время Летнего Прилива, была использована для вскрытия планеты. Благодаря этому я смог перебраться в окрестности Старой Родины. Я пришел к воротам транспортной системы, где мы сейчас и находимся.

— Вскоре вы согласно своей просьбе войдете в эти ворота. Или у вас есть последний вопрос?

— Если мы не встретим Строителей на Ясности, не расскажешь ли, как они выглядят? — произнес Грэйвз.

— В этом нет необходимости. Вы уже знакомы с теми, кто имеет внешний облик Строителей, — с фагами. — Считается, что фаги сами являются артефактами, — отозвался Стивен Грэйвз. — Ты имеешь в виду, что фаги созданы Строителями по своему образу и подобию?

— Нет. Фаги — это сами Строители, но деградировавшие. Их разум утерян. Они способны только размножаться и производить простейшие операции по поглощению материи и энергии, вот и все. В открытом космосе от них одни неприятности, но для планет они неопасны — сильное гравитационное поле отпугивает их.

— Что же заставило Строителей превратиться в фагов? — спросил Грэйвз.

— Не знаю. — Тот-Кто-Ждет затрясся, поднимаясь выше над полом. — Мне лишь известно, что это еще одно следствие Великой Проблемы, того, что заставило Строителей покинуть рукав и погрузиться в долгий стазис на Ясности. Больше никаких вопросов. Пора открывать ворота.

Берди огляделся. Что за болтовня насчет ворот? Здесь ничто и близко их не напоминало.

— Не знаю, где находятся эти ваши ворота, — начал он, — но вот что касается безопасного возвращения на родные планеты, о котором ты говорил…

Не успел он закончить фразу, как пол у него под ногами испарился; он услышал нарастающий гул. Берди бросил взгляд вниз: он падал, брошенный в никуда.

Он зажмурился.

Вспоминая то, что произошло дальше, Берди решил, что поступил тогда совершенно правильно. Открывал глаза он лишь тогда, когда снова ощутил твердую опору под ногами. А может, он просто упал в обморок. Он не собирался спорить на эту тему. Наверняка ему были известны только две вещи. Во-первых, когда другие описывали путешествие, он понятия не имел, о чем они говорят; он абсолютно ничего не помнил.

Во-вторых, когда он наконец открыл глаза…

… Он стоял на плоской, бесконечной равнине под серым потолком, с которого струился тусклый свет.

И он был не одинок. Его окружали, нависая над ним, протягивая к нему бледно-голубые щупальца, — еще до того как он успел поднять веки…

… Чудовища из ночных кошмаров.

Он увидел дюжину громадных тел темно-синего цвета. Они приближались к нему, широко разевая острые клювы. В этот момент Берди, как никогда, захотелось зажмуриться и вновь потерять сознание.

21

Дари вернулась в погруженный тишину зал чуть раньше остальных. За последние четыре часа она пришла к убеждению, что поиски ни к чему не приведут. Еще она устала и опять проголодалась.

Однако даже в этом состоянии она не смогла сесть, пока не заглянула в каждый из баков. Умом она понимала, что эти гробы пусты: для зардалу не было никакого смысла возвращаться в стазис, даже если бы они знали, как эти баки работают.

Дело было не в логике. Она хотела своими глазами в этом убедиться.

Атвар Х'сиал вползла в комнату через несколько минут, как раз вовремя. Они обменялись кивками. Никакой диалог между ними не был возможен без Луиса Ненды в качестве переводчика, но Дари не сомневалась, что кекропийка тоже ничего не обнаружила. Об этом ей сказали ее движения, столь же красноречивые, как и человеческая мимика.

Ребка и Ненда пришли вместе. Они выглядели злыми и озабоченными.

— Ничего? — спросила Дари.

Они одновременно покачали головами.

— Как сквозь землю провалились, — ответил Ненда. — Ни Строителей, ни Посредника, ни зардалу. Пошли они в задницу! Ясно, что нам и десяти тысяч лет не хватит, чтобы все здесь как следует обыскать. Ладно, плевать. — И точно так же, как Дари, они с Ребкой обошли баки, заглянув в каждый, чтобы убедиться, что те пусты.

— Это хуже, чем я думал, — сказал Ненда, когда они вернулись. — Ат говорит, она ни душка их нигде не поймала, а ведь она способна унюхать комариную лапку за сотню километров. А таких вонючек, как они, и подавно. Они исчезли все до одного. Что теперь будем делать, мальчики и девочки?

Ненду убедили вовсе не аргументы Дари или Ханса Ребки, а запах. Когда Атвар Х'сиал сунула голову в один из баков и, вытащив оттуда на конце лапы комок какой-то грязи, объявила, что во всем рукаве спирали нет ничего, хотя бы отдаленно напоминающего запах этого вещества, Ненда отбросил все сомнения. Кекропийка разбиралась в запахах лучше, чем любой человек в зрительных образах Дари тоже сунула голову в один из баков и ощутила легкую вонь аммиака и прогорклого жира.

Ребка сидел на верхушке одного из гробов, положив подбородок на ладони.

— Что делать будем? — повторил он вопрос Ненды. — Как я понимаю, за нами приглядывают. Посредник сказал, что действие начнется, когда соберутся все три вида разумных существ. Тогда мы не поняли, о чем он говорит, теперь — знаем.

— Все мы тут как тут, — произнес Ненда, — люди, кекропийцы и зардалу; загвоздка в том, что мы не можем найти зардалу.

— Мы — нет, но готов поспорить, что Посредник сумеет. Он ведь у себя дома.

— Да мы и Посредника-то не найдем. — Ненда прошел вперед, встал перед баком и вызывающе посмотрел на Ребку. — Отличная работа, капитан. Если ты так убежден, что Посредник нас найдет, не понимаю, зачем мы вообще занимались поисками.

Ребка не шевельнулся.

— Потому что я хотел бы рассказать ему о зардалу прежде, чем это сделают они, — тихо произнес он. — На тот случай, если ему не известна их репутация. У тебя есть какие-нибудь идеи, умник? Готов послушать и прийти в восхищение.

— Пошел ты…

— Ну, ладно. — Дари встала меж ними. — Хватит. Или я натравлю Атвар Х'сиал на вас обоих. Кажется, мы согласились не ссориться и не драться, пока не выберемся из этой заварушки.

— Я сказал, что буду только сотрудничать. И я никогда не говорил, что буду плясать под его дудку, или соглашаться, когда он порет чушь…

Ненду прервала Атвар Х'сиал, одним прыжком преодолевшая разделявшее их расстояние. Она обняла его передней лапой и притянула его голову к своему панцирю.

— Эй, Ат, — произнес он. — На чьей это ты стороне? Ну ладно, хватит!

Кекропийка прижала его к себе и развернула лицом ко входу в комнату.

— Что! — Отверстия на его груди запульсировали. — Ты уверена?

Он вывернулся и крикнул Дари.

— Прячься за баки. Скорей! И ты тоже, капитан.

— Что происходит? — Ребка соскочил с крышки стазисного бака, но, вместо того чтобы спрятаться, вышел вперед.

— Ат говорит, что чует дух зардалу. Оттуда, снаружи. — Ненда кивнул в сторону входа. — Она слышит звуки, только очень слабые. Что-то движется сюда.

— Скажи Атвар Х'сиал, чтобы они с Дари укрылись за баками. И ты тоже. Я останусь здесь.

— Играем в героя, капитан? — Ненда потер свою бугристую грудь. — Тем лучше для меня. — Он развернулся. — Давай же, Ат, уходи.

Кекропийка не двинулась. Она подалась вперед и развернула на полную длину свои антенны. Ненду она снова притянула к себе.

— Идите, — сказал Ребка. — Чего вы оба ждете?

Ненда убрал руки с обхватившей его лапы Атвар Х'сиал и уставился на вход.

— Я передумал. Я останусь здесь.

— Тебе больше делать нечего? — Ребка шагнул вперед и встал рядом с ним. — Нам не следует ждать здесь всем вместе, если это идут зардалу.

— Согласен. Поэтому иди и спрячься с профессоршей. — Ненда повернул голову и бросил на Ребку отчужденный взгляд. — Ат говорит, что чует хайменоптку. И не какую-нибудь старуху — она чувствует запах Каллик. Я остаюсь.

Следующая минута прошла в томительном бездействии. Из дверей никто не показался. Никаких комментариев или дальнейшей информации от Атвар Х'сиал через Луиса Ненду не поступало. Никто, кроме нее, не слышал, не видел и не обонял ничего необычного. Дари, чувствуя себя круглой дурой и трусихой, вышла из-за баков и направилась вперед, чтобы присоединиться к остальным. Ханс Ребка выразительно посмотрел на нее, но вернуться обратно не предложил.

Сначала донесся запах, слабый и чужой душок, разносимый циркулирующими воздушными потоками. Дари не узнала его. У нее перехватило дыхание, но она, вытянув шею, смотрела в полумрак тоннеля, пытаясь разглядеть там нечто втрое превышающее человеческий рост.

— По словам Ат, сейчас войдет. — Грубый голос Ненды понизился до шепота. — Еще пара секунд. Придержите шляпы.

Из темноты медленно выступила загадочная фигура. Двигалась она странно, как бы боком. Еще секунда — и она стала полностью видна.

Стоявший рядом с Дари Луис Ненда расхохотался. Ей показалось, что эхо вторит ему. Грозный призрак вышел на свет. Вместо семиметрового сухопутного спрута, возвышающегося на массивном жгуте из щупалец, перед ними стоял мужчина среднего роста, с головой, обмотанной окровавленным бинтом. Его неуклюжие движения говорили о том, что у него либо сильно повреждены ноги, либо центральная нервная система.

Он проковылял вперед и остановился в нескольких шагах от группы.

— Некоторые из вас не знают меня, — сказал он. Голос его был вполне реален. — Но я знаю всех вас. Здесь Дари Лэнг, Ханс Ребка, Луис Ненда и кекропийка Атвар Х'сиал. Меня зовут В.К.Талли. Я пришел, чтобы доставить послание и задать вопрос, но прежде скажите, кто главный в группе.

Ханс Ребка и Луис Ненда уставились друг на друга, пока Ненда не пожал плечами.

— Что ж, давай. Пускай я буду гостем.

Ребка повернулся к В.К.Талли.

— Я. В чем твой вопрос?

— Сначала я должен сделать заявление. Здесь я присутствую только в качестве посланника. Остальная часть группы, прибывшей сюда со мной, состоит из людей Джулиуса Грэйвза и Берди Келли, лотфианина Ж'мерлии и хайменоптки Каллик. В данный момент они являются пленниками разумных существ, известных в рукаве под названием зардалу. Если вы попытаетесь освободить их силой, они будут немедленно уничтожены. Должен добавить, что мое сотрудничество вызвано угрозой расправы с советником Грэйвзом. Теперь вопрос. Есть ли здесь другие разумные существа, или вы здесь одни? Пожалуйста, произнесите ответ громко и четко.

— Определенный ответ я дать не могу. Могу сказать лишь, о других существах нам ничего неизвестно.

— Логика подсказывает, что более полного ответа не требуется. Уверен, что этого достаточно. Действительно…

Ребка и остальные члены группы уже не слушали его. Следом за вживленным компьютером из тоннеля выступили, полностью накрыв его своими тенями, три гигантские фигуры. Та, что в центре, держала двумя щупальцами Каллик головой вниз, плотно обвив брюшко хайменоптки, чтобы она не смогла воспользоваться своим сверкающим желтым жалом. Ребка застыл. Во всем рукаве не было существа, способного в одиночку скрутить взрослую хайменоптку. Однако Каллик не сопротивлялась. Ее глаза были открыты, а одна из задних лапок болталась, вывернутая под неестественным углом. Страшный голубой клюв нависал над ее шеей, готовый в любую секунду ударить.

Двое других зардалу были вооружены импровизированными дубинками, скрученными из кожухов пищевых контейнеров. Внешне существа были почти одинаковы, за исключением ожерелий из сумок с круглыми входными отверстиями, опоясывавших тела ниже продольных ротовых щелей. У зардалу, стоящего справа, бледно-голубые овалы внутри сумок выпирали сквозь плотную ткань гораздо сильнее.

Клюв центрального зардалу пришел в движение, издавая высокие, щелкающие звуки. Каллик ответила. Последовал новый короткий обмен щелчками и свистками.

— Эй, Каллик, — позвал Ненда.

Хайменоптка даже не взглянула на него.

— Функция В.К.Талли в качестве посланника окончена, — произнесла она деревянным голосом. — Он не может общаться с зардалу и поэтому признан бесполезным. Его послали вперед как приманку, на случай, если в комнате устроена смертельная западня. Я могу общаться как с вами, так и с зардалу. Таким образом, в качестве переводчика последующих сообщений буду выступать я. Главная у зардалу — это та, кто меня держит. Чтобы обратиться к ней, можете называть ее Владелицей.

— Сукина дочь, — прошептал Ненда. — Что она с ней сделала? Это не моя Каллик, не настоящая Каллик.

— Они пришли, готовые к драке, — так же тихо произнес Ребка. — Десять тысяч лет в стазисе, но стоило им проснуться, и они сразу готовы покорять вселенную. Следи за тем, что делаешь и говоришь. Ни одного неверного движения.

— Еще учить меня будешь.

Зардалу слева вытянул два средних щупальца бледно-голубого цвета и без особых усилий подтащил ими к себе В.К.Талли. В тот же момент зардалу, державшая Каллик, перевернула ее в воздухе и опустила на пол перед Луисом Нендой. Ода стояла, держа на весу вывернутую заднюю лапку. Блестящие черные глаза хайменоптки смотрели на него не мигая. Ненда медленно кивнул. Он молчал.

— Владелица знает, что ты мой бывший господин, — сказала Каллик. — Она приказала сообщить тебе, что теперь я служу Владелице, и только ей.

Луис Ненда сглотнул. Дари видела, как заходили его челюсти.

— Я тебя слышу, — сказал он наконец. — Скажи Владелице, что я получил послание и понял его.

— И спроси Владелицу, — добавил Ребка, — что она от нас хочет. Скажи ей, что мы прибыли недавно и не в курсе происходящего. Мы не знаем, как добраться до Посредника или до любого другого обитателя этого артефакта.

— Владелица осведомлена обо всем этом, — сказала Каллик после короткого обмена щелчками со стоявшей за ней зардалу. Прежде чем она продолжила, ее глаза замигали в любопытной последовательности. — Она не знает, чего хочет Посредник, и ее это не волнует. У нее и ее спутников есть единственная цель. Если вы поможете ее достигнуть, вы и заложники останетесь живы. Если вы не будете сотрудничать, попытаетесь противодействовать или же попробуете совершить предательство, вы и все ваши соплеменники умрете.

— Отлично сказано. Хорошо, мы все поняли. Какова их цель?

— Чтобы их выпустили отсюда и дали в их распоряжение корабль. Им должны предоставить возможность покинуть это место и направиться, куда они захотят, без преследования. Владелица и остальные понимают: для того, чтобы добиться этого, им необходимо сотрудничество с другими существами, кем бы они ни были и кто бы ни правил этим местом. Ей известно, что вы не правители.

— Но к нам это не имеет никакого отношения. Что вы хотите, чтобы мы сделали?

— Нечто весьма простое. Владелица также знает, что правители этого места собираются поставить эксперимент над зардалу, людьми и кекропийцами. Для этих целей Владелица собирается оставить здесь одного зардалу. Она уже отобрала его. Когда правители этого мира придут на очередную встречу с вами, вы должны заявить, что будете сотрудничать с ними только при одном условии: всех зардалу, за исключением одного, надо отпустить отсюда, предоставив им оснащенный звездолет и полную свободу лететь туда, куда они захотят. После этого вы, люди и кекропийцы, можете поступать, как вам угодно — сотрудничать с правителями или противостоять им.

— Скажи Владелице, чтобы она подождала минуту. — Ребка повернулся к остальным. — Вы сами все слышали. Вряд ли у нас есть другой выбор: надо согласиться, или, по крайней мере, сделать вид. Ненда, расскажи Атвар Х'сиал, что происходит.

— Она уже знает, — произнес Ненда. — Посмотри на нее. — Кекропийка кивала слепой головой. — Я давал ей феромонный перевод по ходу дела. Она согласна — другого выбора, кроме сотрудничества, у нас нет.

— А ты. Дари?

— А что еще нам остается? Иначе Берди Келли и советника Грэйвза убьют.

— Угу. — Ребка опять повернулся к Каллик. — Ты, наверное, все слышала, но вот наше официальное заявление. Скажи Владелице, что мы согласны с ее условиями. Скажи ей также, что мы не знаем, когда встретимся с Посредником или с кем-то еще, кто управляет этим артефактом, но как только он войдет с нами в контакт, мы известим его, что согласны сотрудничать только если они отпустят всех зардалу, кроме одного. И до того, как это произойдет, сотрудничество невозможно.

Каллик кивнула и вновь заговорила с зардалу на языке щелчков и посвистов. Вытянулось щупальце и, обхватив Каллик поперек тела, подняло ее в воздух.

— Владелица приказала мне сказать, что вы приняли мудрое решение, — сообщила хайменоптка. — Заложники, естественно, будут оставаться у них. Однако один из них находится в состоянии, близком к окончательному, и держать его нет смысла. Владелица использует этого индивидуума и еще одну маленькую вещь в качестве примера. Она хочет доказать вам серьезность намерений зардалу и подчеркнуть, что всех вас постигнет такое же наказание за измену. Владелица предупреждает, чтобы вы не пытались идти за ними. Она сама вернется, когда сочтет нужным.

Как только Каллик кончила говорить, зардалу протянула второе щупальце и ухватилась за ее поврежденную лапку. Каллик издала свистящий возглас боли, и в следующий момент лапка была выдернута из тела и брошена к ногам Луиса Ненды.

Одновременно зардалу, державший В.К.Талли, толкнул его вперед. Грубая, с заостренными краями дубина, зажатая в другом его щупальце, с ужасающей силой обрушилась на голову Талли в области уха. Крышка черепной коробки отскочила и полетела через всю комнату.

Зардалу скрылись в тоннеле. Тело В.К.Талли неподвижно лежало перед Дари Лэнг. Из разбитой головы текла кровь.

Трое людей не сразу пришли на помощь В.К.Талли. Первой опомнилась Атвар Х'сиал, менее знакомая с человеческой физиологией и внешними проявлениями жизнедеятельности организма. Бросившись к нему, она подняла обезображенное тело в вертикальное положение и перенесла его в то место, где на полу валялась крышка черепа.

— Что она делает? — спросила Дари дрожащим голосом. — Он же мертвый.

Луис Ненда ссутулившись сидел на полу, бормоча что-то про себя. Услышав слова Дари, он посмотрел вверх и быстро вскочил.

— Она делает то, что следовало сделать мне, будь у меня хоть капля соображения. Талли только похож на человека, но он не человек. Грэйвз сказал, что он вживленный компьютер. Там, на планетоиде, у него вынимали из головы мозги, и это ничуть его не волновало. Попробуем. Может, есть способ починить его.

На первый взгляд, надежд на это было немного. Тело безвольно обвисло, а верхняя часть черепа была напрочь снесена, обнажив безжизненную белую кость.

— Начнем вот с чего, — сказал Ненда. — Надо остановить кровь.

— Нет. — Ханс Ребка сунул руку в черепную коробку. — Смотрится, конечно, плохо, но главное сейчас не это. Необходимо восстановить связь мозга с телом, иначе ему конец. Скажи Атвар Х'сиал, чтобы держала его покрепче. — Как только Ребка коснулся мозга, руки и ноги начали подергиваться. — Так, у нас проблемы. От удара разъем выскочил из гнезда. Пробую поставить его на место. Что-нибудь наблюдается?

— Д-д-да. Да, конечно. — Это ответил уже сам В.К.Талли гортанным булькающим голосом. — Благодарю вас. Я сразу же понял… что, что удар нарушил интерфейс тело-мозг, но без… входных сенсорных сигналов… я не знал, что произошло потом. И сообщить о своей проблеме… я тоже не мог. — Светло-голубые глаза раскрылось и с ресниц закапала кровь. Талли огляделся. — Теперь я способен функционировать. Условно. Я работаю на запасном интерфейсе, но пока он вполне заменяет основной. Где зардалу?

— Ушли. Но ненадолго. — Дари взяла у Атвар Х'сиал крышку черепа и беспомощно посмотрела на нее. Та представляла собой бесформенную окровавленную массу из волос и костей с острыми краями. — Каллик они забрали с собой.

— Они наверняка вернутся. Позвольте, я сам. — Талли потянулся, взял из рук Дари едва прикрытую кожей чашу и внимательно оглядел ее своими синими глазами. — Передние шарниры отломились и стали полностью неработоспособны, но защелки вроде бы в порядке. Они могут удерживать ее, правда, лишь в том случае, если я не буду делать резких движений или сильно наклоняться.

Он снова замолчал.

— С тобой все в порядке? — спросил Ребка.

Талли помахал ему рукой.

— Я запустил программу диагностики. Я надеялся, что единственной проблемой окажется неизбежный некроз тканей черепа, лишенных кровоснабжения. Теперь я знаю, что есть другие, еще более серьезные трудности. Это тело близко к окончательному выходу из строя. Через несколько часов оно не сможет функционировать — самое большее часов двадцать непрерывного действия. Вероятно, оно продержится вдвое дольше, если дать ему соответствующий отдых. Потом я не смогу двигаться, а далее потеряю все сенсорные каналы. Необходимо, чтобы я передал вам всю потенциально важную информацию, прежде чем это произойдет.

Говоря все это, Талли пытался пристроить черепную крышку. Но точно она так и не села. После нескольких секунд он оставил попытки.

— Структурные разрушения даже больше, чем я предполагал. Нужно прибинтовать ее покрепче и забыть об этом. Лучшего результата я все равно не добьюсь.

Он сел на пол, поддерживая руками голову, пока Ханс Ребка вновь обматывал бинтом окровавленные волосы и кожу.

— Вот так, — продолжил Талли. — Можно мне говорить? Приготовьтесь принимать от меня информацию. Будет трагедия, если накопленные мною факты я не передам из-за собственных моторных дисфункций.

— Можешь начать, когда тебе угодно. Я слушаю. — Появление зардалу заставило Луиса Ненду побледнеть, но не от страха. Он нахмурился, и ноздри его раздувались. — Я с радостью приму у тебя любую информацию об этих голубых ублюдках.

— Есть один фактор, который Джулиус Грэйвз считает исключительно важным. Он дал мне распоряжение ознакомить вас с ним при малейшей возможности. Вы видели сумки вокруг каждого зардалу?

— Типа круглых ожерелий вокруг тел? Конечно. Трудно не заметить.

— Но вы, вероятно, не знаете, для чего они. Это репродуктивные органы. В каждой сумке развивается молодая особь. Зардалу оказались гермафродитами, и любой из них способен произвести многочисленное потомство. Мы уже видели появившуюся молодь. И эти новорожденные чрезвычайно прожорливы.

— Здесь полно еды.

— Пригодной для нас и для взрослых зардалу, но незрелые зардалу питаются преимущественно мясным. Судя по тому, что слышала Каллик, зардалу считают: если молодь станет питаться продуктами из местных пищевых источников, она будет плохого качества.

— Что значит плохого качества? — спросил Ненда. — Мы все ими питаемся. В чем она будет хуже?

— Я не знаю. Но Джулиус Грэйвз убежден, что если зардалу не позволят улететь отсюда, то и вы, и заложники будете рассматриваться в качестве потенциального источника необходимой для молоди пищи. В данных обстоятельствах желательно согласиться с их требованиями.

Дари затошнило, но Ребка лишь пожал плечами, а Ненда произнес:

— Итак, всем нам предстоит стать детским питанием. Великолепно. Что еще у тебя есть?

— Я могу провести вас к комнате, где расположились зардалу, если пожелаете.

Ребка посмотрел на остальных:

— Не слишком актуальная потребность в нашем положении, а? Мы пока не знаем, как этим воспользоваться. Возможно, понадобится позже. Что еще?

— Нечто, значение чего определить пока не удалось, хотя Стивен Грэйвз считает, что это очень важно. Каллик — единственная, кто способен общаться с ними. В далеком прошлом хайменопты были рабами зардалу, и с тех пор их язык не изменился. Каллик сказала…

— Погоди-ка, Талли, — перебил его Ханс Ребка. — Ты все твердишь: Каллик сказала это, Каллик сказала то. Не думаю, что ей можно хоть на йоту верить. Зардалу полностью подчинили ее себе.

— Не-е. — Ненда замотал головой. — Это только кажется, но на самом деле — не так. У нас с Каллик есть специальный код, при помощи которого мы общаемся, когда нельзя говорить вслух. Никто, кроме меня, не понял сообщения, переданного ею глазами, когда она стояла среди зардалу. Она все время повторяла мне: «Жди. Не сейчас». Она знала, что я готов сорваться, и говорила мне, что время еще не настало.

— Еще она тебе что-нибудь сказала? — спросил Ребка. — Насчет их вооружения или, может быть, слабых мест?

— Да ты что? Этот же код, а не полноценный язык. Однако Каллик сообщила кое-что еще, правда, косвенно. Зардалу — очень сильные. Никто не в силах удержать взрослую хайменоптку. Нам бы всем вместе не удалось это сделать. А зардалу сделали это без особого труда. Чтобы сражаться с ними, нужно что-то особенное.

— Но Каллик была ослаблена, — сказала Дари. — Еще до того, как ей оторвали лапку, она уже хромала. А сейчас она, может, уже умерла.

— Чепуха. — Ненда повернулся к Талли. — Все вы понятия не имеете о хайменоптках. Для того чтобы причинить Каллик вред, этого недостаточно; как раз сейчас она отращивает новую ногу, так что не будем терять на это время. Однако это свидетельствует о том, что ситуация очень плохая. Раз зардалу способны ее удержать, да еще сделать с ней такое, то любого из нас они в два счета превратят в фарш. А если уж мы заговорили о фарше, давайте послушаем Талли, пока маленькие зардалу не запросили ням-ням. Что еще говорила Каллик?

Вживленный компьютер медленно сел, придерживая голову руками.

— Когда нас схватили, она слушала их, прежде чем до зардалу дошло, что она понимает их речь. Кстати, Каллик невысокого мнения об их сообразительности: они не обеспокоились тем, что успели кое-что сказать в ее присутствии, даже обнаружив, что она их понимает. Она слышала большую часть их разговора. Очевидно, их захватил Тот-Кто-Ждет или кто-то вроде него в последние дни Великого Восстания. Перебрасывали их уже в стазисе. В то время к революции в Сообществе Зардалу планеты присоединялись одна за другой. Зардалу систематически уничтожались, и их последние крепости пали одна за другой. Эти четырнадцать индивидов, пытаясь спастись, улетели в космос. Каллик сказала, что они считают себя последними оставшимися в живых представителями их вида.

— Надеюсь, они правы, — произнес Ребка. — Весьма рад, если это так.

— Но именно поэтому они решительно настроены бежать отсюда и где-нибудь затаиться, пока не восстановят численность. Чрезвычайная плодовитость вида была их сильной стороной. Если у них будет спокойная планета и век-другой в запасе, численность зардалу вырастет до сотен миллионов. Они вновь организуются и начнут все сначала.

Длинная Атвар Х'сиал во время всего разговора сидела согнувшись. Сейчас она зашевелилась и повернула желтые рожки к Луису Ненде.

— Я согласен с этим, — произнес он и повернулся к остальным. — Пока мы говорили с Талли, я все время держал Атвар в курсе дела. У нее есть хорошая мысль. Если зардалу были схвачены и посажены в стазисные баки возле одной из своих планет, как только с нее взлетели, то, возможно, сейчас они не знают, где находятся. Ни я, ни Ат никогда не говорили с Посредником, но, как я понял, он довольно сдержан в своих высказываниях; а зардалу, выйдя из стазиса, должно быть, соображают довольно хреново. Возможно, они считают, что могут вскочить в корабль, отвалить отсюда и найти укромное место где-нибудь в нескольких световых годах. Это вовсе не так, но только мы не известим их об этом. Ат говорит дело: пусть они достают корабль, мы поможем им сесть в него, а потом пусть эти синие ублюдки обнаружат, что они в тридцати тысячах световых лет от чего бы то ни было, и попутного ветра им в задницу.

— Это прекрасно, — сказал Ребка. — Предположим, что Посредник ничего им не сообщил. Но если он пока не сказал им, где они находятся, то, вероятно, расскажет об этом в следующий раз, как только с ними встретится.

— Этому помешать не можем, но надо сделать все, чтобы они не узнали это от нас. И, возможно, повернуть переговоры в другом направлении, если представится возможность. Это, вероятно, не представит труда, учитывая, что зардалу вовсе не самые умные существа в рукаве. — Луис Ненда посмотрел на В.К.Талли, голова которого начала падать на грудь. — Продолжай. Что еще?

Талли молчал.

— Оставь его, — сказала Дари. — Он на последнем издыхании.

— Откуда ты знаешь?

— Посмотри не него. Он еле держится.

— Дальше ему, наверное, станет еще хуже. — Ненда нагнулся и пристально посмотрел в закрывающиеся глаза Талли. — Тело отдыхает, но сам он не спит. И это, вероятно, наш последний шанс. Растолкай-ка его, профессор, пусть продолжает.

— Нет. — На этот раз заговорил Ребка. — Ты не специалист по вживленным компьютерам, Ненда. Я тоже. Талли знает состояние своего тела лучше, чем любой человек. Если он считает, что должен отдохнуть, пусть отдыхает.

— А что прикажешь делать нам? Сидеть здесь и ждать, пока зардалу не прозвонят к обеду?

— Что-то вроде этого. — Ребка оттащил В.К.Талли по гладкому полу к стене и прислонил его к ней. — Мы толком не отдыхали уже несколько дней. И каждый из нас в любой момент может свалиться с ног. Нужно поспать. Я хочу последовать примеру Талли и чуток вздремнуть. И если у вас есть здравый смысл, вы сделаете то же самое. Караулить можно по очереди. Если к возвращению зардалу мы хотим быть готовыми к действиям, лучше иметь в запасе силы. — Он сел рядом с Талли. — С другой стороны… В общем, когда позовут к обеду, каждый может оказаться первым в меню.

22

Двумя часами позже Дари Лэнг в одиночестве бродила вдоль стазисных баков. Ханс Ребка и Луис Ненда поели, потом Ребка безмятежно сказал:

— Прекрасно, и пока хватит. Лучше немного поспать.

Он и Ненда улеглись рядом с Атвар Х'сиал. Все трое мгновенно отключились, словно ничто на свете их не волновало.

Спать. Заснуть для Дари было не проще, чем научиться дышать фтором.

Она с ненавистью посмотрела на храпящего Ханса Ребку. Вот, связалась с роботом, начисто лишенным всех нормальных страхов и чувств. И Ненда, лежащий на спине с открытым ртом, такой же, если не хуже.

В.К.Талли оставался в сидячем положении, но тоже молчал. Дари даже не пыталась заговорить с ним. Мозги его, должно быть, заняты вычислениями, но тело отдыхало, как только могло. Талли погрузился в абсолютный покой, стремясь хоть немного восстановиться.

Хуже всего, что Ребка совершенно прав, и она это знала. Необходимо отдыхать и поддерживать собственные силы. Она с трудом немного поела. Это было уже достижением, но, как только она закрывала глаза, на нее тут же обрушивались воспоминания о темно-синих существах, сопровождаемые роем пугающих мыслей. Где сейчас находятся зардалу? Что произошло с Грэйвзом, Берди Келли, Каллик и Ж'мерлией? Живы ли они еще?

В конце концов она прекратила бесполезные попытки и принялась обследовать окружающие комнаты коридоры. Даже если за каждой перегородкой прячется зардалу, ходить все же лучше, чем сидеть и смотреть, как спят остальные. Прежние поиски Посредника так и не создали представления об этом месте окружающего пространства, и Дари чувствовала себя не в своей тарелке. Она принадлежала к тем людям, которым необходимо знать, что где находится, и теперь у нее была возможность в этом разобраться.

Чтобы составить представление о планировке артефакта, ей потребовалось несколько часов систематических исследований. Трехмерная картина, в конце концов сложившаяся в ее сознании, оказалась обескураживающей. Дари обнаружила, что, может, коридоры заканчиваются тупиками либо в больших комнатах с иллюминаторами в стенах. Через них были видны гигантские космические конструкции — длинные цилиндры и спирали, а также изящные кружева непонятного назначения, дугой уходившие вдаль. Как сказал Ненда, на исследование этого комплекса потребовалось бы несколько тысяч лет, а чтобы понять его назначение — и того больше.

Но чем дольше она блуждала, тем яснее ей становилось, что многого узнать ей не удастся. Она, конечно, могла окинуть взглядом сотни тысяч, может, даже миллионы километров этого артефакта Строителей, названного ими Ясность, — но и только. Когда она вычертила в своем воображении все места, где ей удалось побывать, прежде чем она натыкалась на тупик, доступная непосредственному осмотру область сократилась до весьма скромных размеров. Она могла пройти в любом направлении лишь несколько километров. Вероятно, именно поэтому Посредник был столь уверен, что в любой момент сможет связаться с их малочисленной группой, куда бы они ни пошли.

Другое следствие этой мысли было куда более неприятным: если возможности их перемещения столь ограничены, спасение от зардалу тоже становится нереальным. Если она и ее спутники не смогут беспрепятственно передвигаться по Ясности, то, где бы они ни спрятались, преследователи их непременно обнаружат.

Дари попыталась запрятать эту мысль поглубже и двинулась дальше. Что-то еще сверлило ее подсознание, но некоторое время она никак не могла сообразить, что же ее мучает. Озарение пришло только когда она повернула обратно к комнате, где спали остальные.

Гравитация. В комнате со стазисными баками тяготение составляло примерно три четверти нормального; сейчас же она явно шла «под гору», таким образом, последние полчаса она ходила по району с пониженной силой тяжести. Отсюда следовало, что где-то впереди находится источник гравитационного поля.

Войдя в комнату со стазисными баками. Дари не стала останавливаться, а сразу же двинулась дальше, в направлении возрастающей гравитации.

Внезапно она с тревогой осознала, что в этом же направлении ушли зардалу. Дари пожалела, что Талли не успел сказать им, где находится лагерь зардалу, но, тем не менее, заставила себя идти вперед. Менее чем через километр, гравитационное поле существенно возросло. Тоннель несколько раз разветвлялся, но она неизменно выбирала направление «под гору». Тоннель сжимающимися витками пошел вниз.

Дари остановилась. Воздух в комнатах всегда оставался свежим, благодаря незаметной вентиляционной системе. Но сейчас она ощущала легкий ветерок. Она лизнула тыльную сторону каждой ладони и выставила их перед собой. Левая рука оказалась заметно холоднее, значит, дуло оттуда.

Дари пошла вперед еще осторожнее. Воздушный поток усилился. Она уже догадывалась, что ей удалось обнаружить. Сделав очередной поворот, она заметила впереди какое-то движение впереди.

Так и есть! Черная вращающаяся воронка, находящаяся не более, чем в тринадцати шагах вниз по наклонному спуску, сильно напоминала ту, в которую они с Хансом Ребкой свалились на Жемчужине. В ней было что-то и от того вихря, который доставил Луиса Ненду с Атвар Х'сиал.

Дари была убеждена, что смотрит на один из входов в космическую транспортную систему. Но она понятия не имела, куда попадет, если свалится в нее, и выживет ли вообще в этой переброске. Увиденное ею оказалось не совсем тем, что она искала: путь спасения от зардалу.

Кружащаяся воронка гипнотизировала, словно притягивая к себе. Дари заставила себя отступить назад. Спуск становился все круче, а гравитационное поле нарастало. Еще несколько шагов, и ее бы туда затянуло, как бы она ни сопротивлялась.

Неужели она действительно может вернуть путешественника в рукав? Или же это дорога в неизвестное, в какое-то еще более удаленное место? Возможно, на ее конце лежит настоящая сингулярность — пространственно-временной вихрь, распыляющий обреченного странника элементарные частицы.

Дари вовсе не хотелось испытывать это на себе. Но черная воронка, возможно, окажется куда более приятной альтернативой по сравнению со страшным клювом зардалу. Она направилась в комнату, где спали остальные.

Шла она осторожно. Зардалу не выходили у нее из головы.

Никто этого не говорил вслух, но Дари была уверена, что зардалу ни за что не уйдут с миром, даже если получат все, о чем просили. Они обязательно постараются исключить всякую возможность преследования и дальнейшего распространения информации об их существовании; лучший способ для этого — покончить с теми, кто их видел.

Неожиданный хриплый смех, раздавшийся сзади, заставил ее напрячься. Сердце замерло в груди. Она резко обернулась, и тут кто-то схватил ее за руку.

— Привет, — сказал тихий голос.

Это был Луис Ненда. Она совершенно не слышала, как он приблизился.

— Никогда больше так не делайте!

— Нервишки? — Он опять хохотнул. — Успокойся, профессор. Я тебя не съем.

— Что вы здесь делаете? Не спится?

Он пожал плечами.

— Немного вздремнул. Потом проснулся. Слишком нервничаю, чтобы долго дрыхнуть.

— Это вы-то нервничаете?

— Нервничаю. И зол. И обоссан с ног до головы. Как никогда. Ты сама видела, что они сделали с Каллик.

— Видела, но удивительно, что вы так переживаете. Она была вашим верным рабом, а вы оставили ее умирать на Тектоне и стреляли по кораблю, в котором она находилась.

— Я сказал Грэйвзу и остальным, что не помню, чтобы стрелял по какому-нибудь кораблю. — Он усмехнулся. — В любом случае, если даже такое было, я же не знал, что Каллик там находилась, ведь так?

— Значит, вы признаетесь, что оставили ее умирать на Тектоне?

— Да нет же, черт возьми. Я бы подобрал ее, прежде чем там стало по-настоящему жарко. В любом случае, это не имеет значения. Каллик — моя хайменоптка; она принадлежит мне. Что я с ней делаю — это одно, но что сделала с ней эта синяя сволочь — нечто совершенно другое. Лучше бы она попридержала свои поганые лапы. — Ненда нахмурился. — Как ее зовут?

— Владелица.

— Верно. Так вот, позволь сказать тебе, что, когда мы будем с ними кончать, с Владелицей разделаюсь я сам, и никто другой. Эта тварь моя. И ее вонючая туша. Я поджарю ее потроха и съем на завтрак, даже если буду неделю блевать после этого.

— Хорошо вы говорите, когда их нет рядом. При них-то стояли смирно, как все.

— Стоял. И Атвар Х'сиал тоже. Я, она, и Ребка тоже, мы все знаем, как играть в эту игру. Наблюдать, ждать и выбрать время. Не надо путать осторожность с трусостью, профессор,

Дари посмотрела на пылавшего гневом коренастого карелланца.

— Вы хорошо рассуждаете, Ненда, но это не поможет, когда придут зардалу. Они втрое больше вас и в десять раз сильнее. И у них, вероятно, есть оружие, а у вас нет.

Ненда уже поворачивался, собираясь идти дальше, но при этих словах он остановился и снисходительно улыбнулся:

— Дорогая, может быть, ты и ученый профессор, но о реальной жизни ничего не знаешь. Ты думаешь, у меня нет оружия? Это случилось бы первый раз в моей жизни с тех пор, как я был ребенком. — Он провел рукой вдоль икры и достал длинный нож с тонким лезвием. — Это для начала. Он здорово поможет, когда я буду из кишок зардалу делать шкурку для сарделек. И если ты думаешь, что только я таскаю оружие, то пойди взгляни, что Атвар Х'сиал носит под крылышками. Она большой дока по средствам самообороны. И, к тому же, умница. Она знает, когда и что надо использовать. — Он подмигнул ей. — Должен идти. А тебе — спокойной ночи и приятных сновидений. Помни, я и Ат здесь для того, чтобы приглядывать за тобой.

Дари долго смотрела ему в спину, когда он спускался вниз по коридору.

— Смотрите, куда идете, — крикнула она ему вдогонку. — Там впереди, в нескольких сотнях метров, воронка и, возможно, полевая сингулярность. Если вы в нее свалитесь, мне будет очень жаль.

Он не ответил. Дари вернулась в комнату, почему-то довольная встречей. У Луиса Ненды и Ханса Ребки была по крайней мере одна общая черта: с ними происходило множество ужасных вещей, но ничто было не в силах поколебать их дух.

В.К.Талли не двигался. Ханс Ребка проснулся и теперь сидел, а Атвар Х'сиал исчезла.

— Понятия не имею, — ответил Ребка на ее вопрос. — Ни где она, ни где Ненда. Ни где была ты до своего появления.

— Я видела Ненду. — Дари коротко рассказала о своей встрече с Нендой и о результатах ее собственных хождений. — Но это небезопасно, — закончила она, сообщив о воронке и о своем убеждении, что это вход в транспортную систему. — Она совершенно бесполезна, пока мы не убедимся, что она рассчитана на живые объекты, но даже после этого следует выяснить ее конечную точку, прежде чем воспользоваться ею.

— Не уверен в этом. Вещи таковы, какими их себе представляют люди. Не исключение и этот вихрь.

Объяснить он отказался. И вообще ничего больше по этому поводу не сказал, только задумчиво добавил, что Посредник всего лишь раз поговорил с ними, а потом полностью забросил.

— У Посредника и твоего вихря есть одна общая черта, о которой лучше не забывать. Они оба чужие. Одна из самых худших возможных ошибок, это думать, что мы понимаем образ мышления чужаков, даже знакомых чужаков. Трудно разобраться, чем руководствуются в своих поступках Атвар Х'сиал или Каллик, или зардалу; однако в тысячу раз труднее понять, чего хотят достичь Строители или их творения.

— Ты думаешь, мы и Посредник неправильно друг друга понимаем?

— Я в этом уверен. Возьмем один пример. Мы все злимся, потому что нас оставили здесь одних, не поставив в известность, чего ждать дальше от Посредника. Мы сердимся, потому что не можем найти его. Но он существовал — сидел здесь и ждал — миллионы лет! С его точки зрения, один день (или даже год) это глазом моргнуть. Возможно, он даже не подозревает, что мы испытываем раздражение по поводу его отсутствия.

Он обнял ее и проводил туда, где с закрытыми глазами сидел В.К.Талли.

— Дари, мы знать не знаем, когда вернется Посредник, и вернется ли вообще. Если ты совсем не спала, попробуй еще раз. Я поспал несколько часов, и ты представить не можешь, насколько лучше я сейчас себя чувствую. — Он заметил, что она озирается. — Не беспокойся, если зардалу вернутся, я тебя разбужу. Я никуда не уйду. Буду караулить прямо здесь.

По его настоянию. Дари легла и закрыла глаза. В сложившейся ситуации она не надеялась и на секунду покоя. Она опять стала думать о зардалу, о том, как взвизгнула Каллик от боли, когда ее ногу выворачивали из тела, как черепная крышка Талли полетела через комнату. Затем она вспомнила спокойное бледное лицо Ханса Ребки и ярость Луиса Ненды по поводу того, что сделали с Каллик, и его иррациональную самонадеянность.

Возможно, мы уже почти покойники, но эти двое все равно ни на секунду с этим не согласятся.

Она открыла глаза и увидела смотрящего на нее Ханса Репку. Он кивнул. Она закрыла глаза вновь и через тридцать секунд уже спала.

После встречи с Дари Лэнг Луису Ненде далеко идти не пришлось. Он сидел, скрестив ноги, на полу маленькой, плохо освещенной комнаты, менее чем в трехстах метрах от того места, где она теперь спала. Согнувшись так, что до ее панциря было рукой подать, над ним стояла Атвар Х'сиал.

— Ну, ладно, — феромоны Ненды поплыли к ожидающей кекропийке. — Что рассказал тебе сонар?

— Меньше, чем ты ожидаешь. Мне кажется, будет разумно поделиться этой информацией с капитаном Ребкой и профессором Лэнг. Никакой явной коммерческой ценности она не представляет.

— Прежде чем мы решим, я все же ее выслушаю.

— То, что я увидела на низких частотах, вероятно, в точности соответствует тому, что ты получил через свое зрение. Зардалу выглядят очень внушительно.

— В этом нет ничего нового. Одного из них достаточно, чтобы удержать Каллик.

— Именно так. Более интересная информация получена при ультразвуковом просвечивании их тела. Ожерелье из сумок, которое опоясывает каждого зардалу под главным пищеприемным органом, содержит, как и сказал В.К.Талли, молодых зардалу на различных стадиях развития. Под широкими перепонками у основания щупалец нет никакого оружия, что, как мне кажется, ты подозревал, но там они хранят запасы пищи и личные вещи. Не вижу в этом угрозы. Важно другое: у зардалу два циркуляторных центра для внутритканевых жидкостей. Главный — тот, что снабжает кровь кислородом, легко доступен для ультразвукового сканирования. Он находится в центре основного туловища, на полметра ниже ожерелья и в полуметре от поверхности тела.

Атвар Х'сиал произвела феромонный эквивалент ругани, вздоха и насмешливого хохота одновременно.

— Поздравляю, добраться до сердца твоим ножом будет вовсе не так просто, как моим сонаром. Оно лежит глубоко. То же самое относится и к мозговому центру, и к главным стволам центральной нервной системы. Мозг расположен под сердцем, а нервный столб идет оттуда по осевой линии тела. Очень эффективная конструкция для защиты от повреждений — куда лучше, чем у тебя или у меня.

— Проклятье.

— Понимаю. Извини, Луис Ненда. Я прочитала твои эмоции, когда Каллик оторвали ногу, и разделяю твои стремления. Но их реализация потребует несколько большего, чем только силы.

— А как у тебя насчет оружия? Нет ли чего-нибудь, что могло бы нейтрализовать их?

— Нет и не было. Очень трудно провозить мощное оружие через Бозе-сети. К станции.

— А я пообещал Дари Лэнг, что ты разнесешь зардалу к чертовой матери.

— К сожалению, это лишь мечты. У меня есть ножи, но они слишком коротки, чтобы достать до сердца или мозга зардалу. Есть еще три искровых разрядника. Но они предназначены не для поражения, а для нанесения болезненного поверхностного ожога. Для существа, размерами и силой сравнимого с зардалу, они не более, чем раздражители.

— Забудь о них. Разве что захочешь их защекотать до смерти. Это все?

— Есть у меня одна вещица, которая в Бозе-сети не рассматривается как оружие. Она могла бы сослужить мне хорошую службу, но тебе достанется от нее так же, как и зардалу.

Атвар Х'сиал залезла под надкрылье и извлекла оттуда маленький черный шарик. Ненда с любопытством начал его рассматривать.

— Выглядит не слишком грозно. Как он работает?

— Называется — «звездовзрыв». У меня их два. Он производит интенсивную световую вспышку в диапазоне от ноль четыре до один и два микрон. Любое существо, обладающее зрением в этом диапазоне, ослепнет временно или навсегда, в зависимости от чувствительности глаз и направления. Я уверена, что глаза зардалу работают именно в этом диапазоне длин волн. К сожалению, тот же диапазон и у людей, и у лотфиан, и у хайменоптов. На меня, естественно, он не действует.

— Тогда лучше предупреждай, когда мне закрывать глаза. Он хорош, но наших проблем не решает. Как и где мы можем его использовать? Надо подумать, Ат.

— Вот мы и думаем; и я вынуждена напомнить тебе, что мы не обладаем монополией на этот процесс. Как бы тебе ни было неприятно, Луис Ненда, мы должны действовать заодно с Хансом Ребкой и профессором Лэнг. По крайней мере до тех пор, пока не решится проблема с зардалу. Вот тогда… — Большая голова качнулась, словно замахиваясь на миллионы километров окружающей их Ясности. — Вот тогда, и только тогда, мы вновь сможем говорить на языке целесообразности. Другими словами — на языке коммерции, для которого, я полагаю, здесь более чем достаточно потенциальных объектов обсуждения.

— Ты думаешь так же, как и я. Если мы только выберемся отсюда, то прихватим вещи, от которых потекут слюнки у всего рукава.

— Еще больше здесь того, что нам пока не разрешили увидеть. Где-то в этом артефакте находится техника, создающая существа типа того, которого Ребка и Лэнг называют Посредником, и готовая межгалактическая транспортная система. Если только эти секреты станут нашими…

Кекропийка замолчала. Большие антенны на макушке слепой головы внезапно раскрылись как паруса и повернулись в ту сторону, откуда они пришли.

Ненда повернулся вместе с ней.

— В чем дело, Ат? Опять зардалу?

— Нет, но я ощущаю новые запахи, типа тех, что издавал Тот-Кто-Ждет. Если я не ошибаюсь, некто по имени Посредник входит сейчас в комнату со стазисными баками, где находятся Ребка, Лэнг и Талли. Полагаю, что разумно и нам поприсутствовать на этой встрече.

23

Свободно перемещаться внутри Ясности люди не могли, но были там и другие существа, которых это ограничение не касалось.

Дари получила новое тому подтверждение, когда появился Посредник. Это странное существо всплыло из непроницаемого пола комнаты, как серебристое привидение. На полпути он остановился и начал постепенно уменьшаться в размерах. Когда Луис Ненда и Атвар Х'сиал вбежали в комнату и впервые увидели его, перед ними возвышалась раздутая полусфера, вросшая в твердый пол. Посредник выглядел в точности как верхняя часть Того-Кто-Ждет.

Голова в форме цветка наклонилась к вновь прибывшим, а затем повернулась обратно к Ребке, Лэнг и проснувшемуся В.К.Талли. Вживленный компьютер, бледный и трясущийся, был полностью готов к приему информации.

— Мы ждали тебя все время, прошедшее с нашей последней встречи, — произнес Ребка. — Есть большие проблемы. Ты знаешь, кто такие зардалу?

— Конечно. — Голова-цветок опустилась ниже и закивала. — Поскольку я отвечаю за их появление. Это я выключил стазис, чтобы начать их реанимацию. Чем вызван твой вопрос?

— Сейчас они уже проснулись.

— Как и должно быть.

— И они очень опасны. Они уже нанесли телесные повреждения двоим из нашей группы и угрожают остальным. Я уверен, что ты доставил нас сюда не за тем, чтобы зардалу нас уничтожили.

Посредник ответил не сразу. Он забубнил низким голосом: «Люди, кекропийцы, зардалу… люди, кекропийцы, зардалу…» Затем, после нескольких секунд молчания, он сказал:

— Присутствуют и доступны все. Так, как должно быть. Процесс можно начинать…

— Нет, если это касается кого-либо из нас. — Ребка вышел на шаг вперед, достаточно близко, чтобы дотронуться до сияющей поверхности Посредника. — Пока ты не выслушаешь нас и не ответишь на наши вопросы, мы ничего делать не будем.

— Так не может быть. Ваше участие… требуется.

— Хорошо, тогда попробуй его добиться, не поговорив с нами. Мы и пальцем не пошевелим. Ни человек, ни кекропийка. Недалеко отсюда есть точка входа в транспортную систему. Если потребуется, мы воспользуемся ей.

Ребка сделал пробный заход в надежде выудить побольше информации. Но ответ Посредника лишь подтвердил догадку Дари.

— Это будет самым неразумным шагом. Без задействования определенных ключей нет никакой гарантии безопасной переброски. Перенос наверняка приведет к фатальному исходу.

— Но нам придется рискнуть. Мы не будем сотрудничать, пока не получим от тебя некоторых ответов.

— Я сказал вам, что ваше участие требуется. — Посредник вновь замолчал на несколько секунд. — Я выслушаю вас и, если необходимо, отвечу. Но не долго.

— Как недолго?

— Не более восьми ваших часов.

— Этого вполне достаточно. Позволь рассказать тебе о зардалу, и о том, что они делают.

— Я слушаю. — Голова-цветок вздохнула. — Говори, если считаешь нужным.

Посредник слушал объяснения Ханса Ребки в полном молчании, остальные тоже. Прервали его только когда Луис Ненда злобно выругался, когда Ребка стал рассказывать о мучениях, которым зардалу подвергли Каллик.

— Очень хорошо, — произнес Собеседник, когда Ребка поведал о последних угрозах зардалу. — Все это очень хорошо. Началось.

— Что началось? — Процесс отбора. — Посредник поднялся сквозь пол, впервые показав Ненде и Атвар Х'сиал все свое тело и зубчатый хвост. — Зардалу, похоже, поняли, что от них требуется, без пояснений. Но вы… слушайте внимательно.

Для Строителей это была просто Проблема. Но по сравнению с ней все, начиная от трансформации планет и кончая созданием звезд, было тривиальным. И, как все проблемы, требующие полной концентрации, она была совершенно абстрактна. «Что ожидает в далеком будущем Вселенную?»

Занявшись поисками ответа на этот центральный вопрос, Строители неизбежно пришли к другому, затрагивающему их самих: «Каково назначение Строителей и какую роль они играют в эволюции Вселенной?»

Ответить Строители не смогли, но они жили чрезвычайно долго и были бесконечно терпеливы. Они думали над этими вопросами в течение двух миллионов лет и в конце концов пришли к выводу, который оказался хуже самого вопроса: это был парадокс.

Они решили, что хаотичность элементов делает далекое будущее Вселенной непредсказуемым в геделевском смысле: его нельзя предсказать, находясь внутри самой Вселенной; но предсказуемо будущее или нет, оно непременно наступит. Таким образом, со Строителями, либо без них, неразрешимая пока проблема в конце концов будет решена.

Столкнувшись с парадоксом. Строители приняли типичное для них решение. Они сосредоточились на самих себе, глубоко зарывшись в природу собственного сознания. Они изучали мыслительные процессы и мыслящие структуры. Они исследовали мысль и причудливые пути, которыми движутся их индивидуальные различия, но так и не смогли решить: являются ли эти детали атрибутами Проблемы, или же вовсе к ней не относились?

И вновь Строители зашли в тупик. Хуже того, их неспособность справиться с Проблемой оказала разрушительное воздействие на самих Строителей. Вместо медленной эволюции и развития, которые длились уже сотни миллионов лет, начался быстрый процесс деградации Строителей. Появились регрессивные формы Строителей — фаги.

Это был способ уйти от непосильной для разума проблемы. Лишенные сознания, предавшие забвению собственную историю и достижения цивилизаций — фаги оставались такими же долгожителями, как и их разумные братья. Очень скоро они заполонили весь рукав. Где жили Строители, там обитали и всеядные фаги. Из-за отсутствия интеллекта и замедленных рефлексов они редко представляли опасность, но для столь же медленно двигающихся Строителей они стали чрезвычайно сильным источником раздражения.

Строителям опять пришлось отступить перед вставшей на их пути новой трудностью.

К решению Проблемы они не приблизились, но они и не спешили. Они решили подождать, погрузившись в долговременный стазис, оставив свои сооружения и своих слуг, чтобы те пробудили их в нужное время, когда обстоятельства изменятся. Затем они вновь приступят к решению Проблемы, но уже в следующей эпохе.

В этом решении присутствовала своя логика: Строители не могли справиться с проблемой в одиночку и рассчитывали, что в будущем у них появится помощь.

Исследуя Галактику, Строители не встретили никого, хотя бы отдаленно напоминающего их самих; но они обратили внимание на другие жизненные формы, на существа из так называемых «малых миров», состоящих из тяжелых элементов, чей генезис весьма мало напоминал эволюцию самих Строителей в атмосфере газового гиганта. Новые формы отличались…

— Чем? — Этот вопрос задала Атвар Х'сиал при помощи Луиса Ненды. Так впервые прервалось медленное повествование Посредника.

— Коротким сроком жизни, — ответил Посредник без малейшей паузы. — Необычайно эфемерные, но тем не менее преисполненные агрессивности, иррациональных вожделений и нелогичных ожиданий. Далекие от того, чтобы принести пользу, но в то же время…

У Строителей не было никаких трудностей с краткосрочными прогнозами на десять — двадцать миллионов лет вперед. Их аналитический инструментарий позволял вполне адекватно определять скорость развития разумных существ, а также предсказывать с большой точностью, какие жизненные формы на своем эволюционном пути неизбежно придут к самосознанию, разуму и технологии.

Труднее было предсказать идейную эволюцию этих форм. Разработают ли они собственное представление о назначении Вселенной? Станут ли они в один прекрасный день, несмотря на свое странное происхождение, достойными помощниками самих Строителей?

Никакая техника Строителей не могла дать ответ на этот вопрос. Он тоже был связан с Проблемой, и оказался им не по зубам.

Строители обнаружили три основных вида разумных существ, сформировавшихся на малых мирах рукава. Они предсказали, что каждый из них может оказать решающее влияние на будущее. Одному из этих видов разумных существ надлежало добавить мыслительным процессам Строителей новое измерение, необходимое, чтобы возобновить изучение Проблемы. Одному из них. Но которому?

На этот вопрос нельзя было ответить, пока не окончилась эволюция этих разумных существ и не сформировались их цивилизация и философский фундамент. Только одна вещь была совершенно очевидна: несмотря на то, что все три вида отличались от Строителей, самым полезным, с точки зрения добавления новой грани к процессу мышления Строителей, будет тот, который в наибольшей степени отличается от самих Строителей.

— Ты настойчиво доказываешь, что мы отличны от Строителей, — сказала Дари. — Да, у нас гораздо меньше продолжительность жизни, и мы весьма далеки от их технических достижений. Однако это нельзя считать принципиальными отличиями — время многое сгладит.

— Оно может, и оно сгладит. — Серебристая голова-цветок закивала, полыхая внутренними огнями. — Но время не может изменить определенные элементы, присущие вам, зардалу и кекропийцам. Присущие лотфианам и хайменоптам тоже, как выясняется, хотя эти разумные существа пришли позже, и их влияние на события в рукаве гораздо меньше. Элемент, которым обладаете все вы, трудно определить одним словом. Я назову его «расточительностью».

— Лучше бы ты назвал его как-нибудь по-другому, если хочешь, чтобы я понял тебя, — произнес Луис Ненда. Что это значит?

— Плодовитость. Избыточность. Неэкономность. — Посредник колебался, подыскивая слова. К настоящему моменту он уже весьма преуспел в совершенствовании своей речи, несмотря на пристрастие к продолжительным, таинственным паузам. Дари задумалась, насколько искажена сообщаемая им информация из-за ошибок перевода. У нее прямо руки зачесались воспользоваться одним из многоязыковых переводящих устройств, столь обычных на далеких Вратах Стражника и, увы, столь редких в бедных мирах типа Опала.

Далекие Врата.

Она вдруг осознала, что с Ясности, Опал и Врата Стражника кажутся близкими соседями. Восемьсот световых лет — ничто по сравнению с тридцатью тысячами.

— Вероятно, лучше будет привести пример, — продолжил наконец Посредник. — Я функционирую уже много миллионов лет. И, вероятно, проработаю еще несколько миллионов. Если во мне возникнут неисправности, я починю сам себя. При необходимости я способен модифицировать и улучшать свои оперативные возможности и конструкцию.

— Я — сконструированный объект, но сами Строители, мои создатели, естественно, развиваются по тому же пути. Они живут, по вашим меркам, вечно и способны на индивидуальное самоусовершенствование и трансформацию.

— Сравните это с представителями ваших миров. Вы живете очень мало — любой из вас, но, зная, что каждый обязательно умрет, и умрет очень скоро, вы вовсе не терзаетесь мыслями о смерти или о будущем без вас. По стандартам Строителей, вы невероятно быстро размножаетесь и в равной степени быстро изменяетесь как вид. Вы неспособны на самоусовершенствование как индивидуумы. Но это роли не играет, поскольку, что самое поразительное, вопрос выживания индивида не имеет для вас значения.

Луис Ненда толкнул локтем Дари:

— Слышишь? Меня не проведешь.

— Тс-с.

— На многих малых мирах Строители обнаружили прекрасно сконструированные организмы, — продолжал Посредник. — Они могли отлично бегать, или летать, или парить в воздухе, или же мастерски охотиться за другими живыми существами, но Строители обнаружили также нечто более удивительное. Если организм начинает ухудшаться по какому-либо из своих функциональных показателей — от старости в результате мелких повреждений — он попросту списывается. Ему позволяют умереть. Такой чудесный механизм выбрасывается, а другой, не менее замечательный, создается, чтобы занять его место. Подобный способ поддержания жизни, подобная «расточительность» и сама идея, что такой способ в конце концов приведет к возникновению разумной жизни, так же чужды Строителям, как и непостижимы для них. Ибо разум, если только он имеется в наличии, непременно должен базироваться на накоплении опыта.

— Но, как говорили между собой Строители, в этой непостижимости заложена возможность достижения прогресса в решении Проблемы. Все сходное они испробовали. Таким образом, непохожесть абсолютно необходима для продвижения вперед. Строители не знали, какая именно из новых разумных форм окажется наиболее отличной от них, но они были убеждены в одном: им нужна только самая непохожая. Поэтому они предприняли шаги для осуществления необходимой процедуры селекции.

— А это было просто. Достижение всеми тремя разумными расами уровня, достаточного чтобы выбраться из своих маленьких миров и начать исследовать артефакты Строителей, разбросанные по всему рукаву спирали, означало, что они уже созрели. Как только представится возможность, будут взяты представители всех трех видов. Их доставят сюда. Здесь-то и произойдет процесс селекции. Возможно, понадобится стазис, чтобы представители оказались на месте одновременно, но сложностей это не представляло. Стазисная технология существует уже 150 миллионов лет. В любом случае Строители предсказали появление всех трех разумных форм примерно в одно время.

— Не предполагалось только то, что представители двух форм могут появиться здесь вместе, как случилось с вами. — Голова-цветок кивнула в сторону Ненды и Атвар Х'сиал. — Однако проблемы здесь нет. На самом деле все становится проще, поскольку мне не потребуется повторять объяснения. Таким образом, в дальнейшем ожидании нет нужды.

Голос Собеседника становился глубже и тише. Серебристое тело медленно уходило вниз. Вскоре хвост уже скрылся в полу, а за ним и нижняя часть сферы.

— Теперь все три разумных существа имеются в наличии, — сонно произнес Посредник. — Условия соблюдены. Моя первоначальная задача выполнена. Процесс селекции можно начинать. На самом деле действия зардалу показывают, что он уже начался…

— Подожди! — воскликнула Дари. Из пола торчала только голова-цветок. — Скажи, где сейчас находятся сами Строители.

Медленное погружение на секунду затормозилось.

— Я знаю многое. — Апатия в его голосе уступила место странной боли. — Но ЭТО мне неизвестно.

Слепая голова кивнула. Серебряный пятиугольник скрылся из глаз, провалившись вниз.

Ханс Ребка, Луис Ненда и Атвар Х'сиал поняли все сразу. Только Дари Лэнг, профессору не от мира сего, да В.К.Талли, вживленному компьютеру, тем буквально не от мира сего, потребовались объяснения, которым они все равно верили с трудом.

После ухода Посредника они снова и снова задавали все те же вопросы своим компаньонам.

— Дари, ну сколько раз тебе нужно повторять одно и то же, — не выдержал наконец Ханс Ребка. — Помни, что мы имеем дело с чужим мышлением. С их точки зрения, они поступают совершенно логично. Они убедили сами себя, что существа, способные помочь им в решении проблемы, должны в наибольшей степени обладать тем, что, по их мнению, является особенностями «малых миров»; агрессивностью, энергией и непохожестью. Строители хотят работать только с одной разумной формой, поэтому они намерены ее выбрать. Или, скорее, они предоставят возможность этой форме выбрать саму себя. «Процедура селекции» подразумевает именно это.

— Можно мне говорить?

— Нет, — отрезал Ненда. — Тебе можно слушать. Я объясню тебе все по слогам, Талли. Похоже, вам двоим это просто необходимо. Строители организовали тройное состязание. Между людьми, кекропийцами и зардалу. Победитель получит большой приз — возможность остаться в живых и шанс работать вместе со Строителями. Проигравших ждет сам понимаешь что.

— Но это же абсолютно… — Дари остановилась на полуслове. Она чуть было не сказала «негуманно», что в данном случае было совершенно не к месту. Она поправилась: — Это же абсолютно по-варварски. Вот вы, Ненда. Вы же не станете драться со своей подругой Атвар Х'сиал, не так ли?

— Конечно нет. — Ненда посмотрел на громадное тело кекропийки. — По крайней мере, пока я не буду уверен, что выиграю. Послушай, профессор, что я буду делать, а что нет — это сейчас не важно. Нам объяснили правила. Они нам не нравятся. По-моему, у нас есть единственный вариант дальнейших действий, и Ат согласна со мной — она следит за нашей беседой. Сначала нам следует позаботиться о зардалу и надрать им задницы. А уж после этого решать: устраивать ли разборку между людьми и кекропийцами.

— Их четырнадцать, — тихо произнес Талли. — А нас всего девять, причем четверо уже пленники зардалу.

Ненда фыркнул.

— Ты предполагаешь объяснить Посреднику, что такая арифметика несправедлива? К тому времени, когда он появится опять, мы все успели уже на тот свет отправиться.

— Ненда прав. В.К., — опять вступил в разговор Ребка. — Не имеет значения, как мы оказались в таком положении и нравится оно нам или нет. Необходимо принять все как есть и спланировать свое поведение так, чтобы остаться в живых. Если мы будем сидеть сложа руки и ждать, пока вернутся зардалу, ничего хорошего не выйдет. Они обнаружат, что мы ни о чем полезном для них с Посредником не договорились, и истребят нас.

— Но что же нам делать? — Дари чувствовала, что Ребка ни на йоту не разделяет ее беспокойства. Он был холоден и рассудителен, словно здесь шло обсуждение условий посадки на Опал. — Зардалу могут вернуться в любой момент.

— Могут, и, вероятно, так и сделают. — Ребка окинул оценивающим взглядом каждого члена группы. — Итак, давайте подытожим, что у нас есть.

— Правильно! — сказал Ненда. — А потом произведем небольшую рекогносцировку и посмотрим, где они и что делают. У меня есть в этом опыт. У Ат тоже. Талли расскажет, где их искать.

— Они такие большие и сильные… — Дари почувствовала, что ей тяжело высказывать вслух свои мысли, поскольку одно воспоминание о зардалу бросало ее в дрожь. И ей вовсе не нравился взгляд Ненды — странная смесь злости и удовольствия.

— А что даст наблюдение за ними? — продолжила она. — Это не сделает их слабее, а нас сильнее.

— Неверно. — Ненда бросил на нее сердитый взгляд. — Информация — это сила, дорогуша. Мы малость подсмотрим за ними, а потом вернемся и выложим все, что у нас есть, и что мы знаем. Затем быстро нападем на них. Так что держитесь, зардалу! Готов спорить — этого они меньше всего ожидают.

Дари тоже менее всего этого ожидала. Выложим — что? У них не было ничего — даже информации. Все козыри у зардалу: сила, численность, беспощадность, пленники.

Но глядя на выражения лиц Ханса Ребки и Луиса Ненды, она поняла, что ее мнение здесь в расчет не принимается.

24

— Вы когда-нибудь видели рождение человека, я имею в виду нормальные роды, а не в баке или через животное-заменитель? — Берди Келли говорил шепотом.

Джулиус Грэйвз не стал отвечать вслух, полагая, что его кивок виден даже при таком слабом освещении.

— Мне-то пришлось повидать, — тихо продолжал Берди. — Десятки раз, на Опале. Ужасно мучительный для матери процесс, даже если все идет прекрасно. Вот когда начинаешь радоваться, что ты мужчина. Позже, женщины, конечно, счастливы, когда держат в руках ребенка, — это видно по их лицам. Но это не делает роды менее болезненными и не облегчает их. А что касается этих тварей… — Он покачал головой.

Двое людей сидели в углу комнаты. Ж'мерлия находился в нескольких метрах поодаль вместе с Каллик. Время от времени они тихо пересвистывались и перещелкивались друг с другом, но большей частью внимание Каллик было приковано к зардалу.

Четырнадцать массивных тел распростерлись на полу между ними и единственным выходом. Иногда кто-нибудь из зардалу лениво поглядывал в сторону Грэйвза и Келли, а затем огромный глаз снова закрывался; казалось, они почти не замечают присутствия людей. Естественно, они и не думали беспокоиться о том, что кто-то из этой группы способен бежать.

Зардалу говорили между собой на своем языке, который для Берди звучал точно так же, как речь Каллик. Стивен Грэйвз заверил его, что это всего лишь иллюзия. Голосовые связки зардалу просто воспроизводили набор частот и фрикативных звуков, аналогичный тем, что издают хайменопты; или, что еще больше похоже на правду, много столетий тому назад хайменопты научились говорить так, чтобы хозяева их понимали.

Но не их речь привлекла внимание Берди. Пока зардалу говорили, ели или просто лежали, они рожали. Все проходило быстро, просто и без подготовки.

Берди и Джулиус Грэйвз наблюдали весь процесс, в то время как Стивен Грэйвз записывал его в свою объемистую память, на тот случай — крайне маловероятный, как думалось Берди, — когда он сможет пополнить этой информацией центральные банки данных Четвертого Альянса. Сюда же Стивен вставил свое наблюдение, что зардалу предпочитают низкий уровень освещенности. Этот вывод он сделал на том основании, что они избрали для лагеря самую темную комнату из тех, где стояли пищевые синтезаторы.

Стивен не искал подтверждения своим мыслям о зардалу у Каллик, считая ее ненадежной. Все видели, что произошло с ней, когда впервые появились эти гигантские сухопутные головоногие. То, как она вела себя тогда и теперь, никак не позволяло на нее рассчитывать. При виде своих древних повелителей Каллик рухнула на пол и поползла к ним на животе, не смея взглянуть вверх ни одним из своих многочисленных черных глаз.

Зардалу восприняли ее услужливость как само собой разумеющуюся. Владелица сломала ей лапку лишь для того, чтобы подтвердить свое господство; Каллик при этом даже не пыталась сопротивляться. Так же, как и Луис Ненда, зардалу, наверняка, прекрасно знали, что для хайменоптки потеря конечности не является серьезной травмой.

За то время, пока Грэйвз и Келли вели наблюдение, начали рожать еще трое зардалу. Первым признаком служила ритмическая пульсация выпуклости на одной из сумок. Менее чем через пять минут после этого из сумки показывался округлый конус, похожий на кончик бледно-голубой раковины. В считанные мгновения он выдвигался из сумки.

Сначала Берди думал, что этот наконечник — голова новорожденного. Свою ошибку он понял позже, когда конус начал раздуваться и, наконец, раскрылся. Из него появился предмет по форме и цвету напоминающий недозрелый абрикос. Берди изумился как никогда. Он ожидал, что все, имеющее отношение к зардалу, начиная с глаз и кончая кончиками щупалец, должно иметь синеватый оттенок.

Яйцеобразная форма являлась церебральным мешком живого детеныша, рождающегося головой вперед. Он оказался миниатюрной копией родителя, за исключением рудиментарных щупалец. Уже через несколько минут детеныш высвободился из сумки, сделал первый хлюпающий вздох и соскользнул затем по телу взрослого зардалу в убежище под балдахином из щупалец. Берди в последний раз увидел, как мелькнуло бледно-оранжевое тельце, и в течение последующих нескольких минут, больше ничего не происходило. Но очень скоро меж основаниями двух родительских щупалец показался клюв. Раздался слабый посвист, и родитель стал кормить плачущего отпрыска кусочками пищи из контейнера, стоящего посреди комнаты.

Судя по реакции юных зардалу, они хотели явно не этого. Еще через несколько минут они уже терзали родительскую плоть острыми клювиками.

А тем временем начала округляться вторая сумка…

— Боюсь, долго они не протерпят, — сказал Грэйвз. — Им нужно мясо.

— Каллик говорит, что они могут прожить и на другой пище. — Берди надеялся, что голос не выдает его истинного состояния.

Грэйвз кивнул.

— Но у них нет никаких причин, чтобы отказываться от привычного рациона. Надо как-то повлиять на них. — Он начал осторожно подбираться к Каллик. Рана на месте потерянной лапки у хайменоптки заживала, и из нее уже пробивалась новая.

— Мы ждем уже пять часов, — произнес Грэйвз, приблизившись к ней, чтобы она расслышала его шепот. — Когда они предпримут что-нибудь еще?

Грэйвз поймал осуждающий взгляд Берди Келли. Они молча согласились ни в чем не полагаться на Каллик. В ответ Грэйвз только пожал плечами. Что еще им оставалось делать? Самим им зардалу не понять, даже если их тюремщики станут с ними разговаривать.

Каллик тихо свистнула Ж'мерлии, а затем произнесла:

— Я не знаю. В моем присутствии они своих планов не обсуждали. Однако я вижу новые признаки нетерпения. Новорожденных зардалу уже больше, чем взрослых, и им требуется более подходящее место обитания. Они хотят уйти отсюда.

— Они разрешат тебе задать вопрос или передать его?

— Рабам так поступать не положено.

— А если ты скажешь, что тебе приказал тебе это сделать человек?

Каллик уставилась на Джулиуса Грэйвза блестящими непроницаемыми глазами.

— Если бы зардалу заранее знали, что человек, которого вы имеете в виду, — это мой прежний хозяин, они, возможно, допустили бы, чтобы я говорила от его имени. Или… — Она замолчала.

— Ну?

— Или очень рассердились бы, заподозрив, что я не до конца им предана. Они даже могут убить меня.

Джулиус Грэйвз покачал головой.

— Тогда забудем об этом.

— Однако, — продолжила Каллик, — я не думаю, что это наиболее вероятный исход. Они знают, что я — их единственное средство связи с вами и с остальными людьми. Они явно не захотят терять этот канал. В чем состоит ваше послание?

— Я хотел бы предложить использовать меня в качестве посланника к капитану Ребке и остальным. Скажи зардалу, что я берусь объяснить второй группе необходимость срочных действий и указать им, что зардалу необходимо выбраться отсюда как можно быстрее. Непременно подчеркни, что у людей моя профессия заключается в налаживании контактов между разумными существами. Спроси, не разрешат ли мне выступить в этой роли сейчас.

Каллик провела очередной короткий обмен свистками с Ж'мерлией.

— Ждите здесь, — сказала она наконец. — Я попробую.

Она поползла к сгрудившимся зардалу, прижимаясь к полу и спрятав желтое жало.

— А я-то думал, что с нас хватит одного предателя, — тихо сказал Берди Келли, как только Каллик оказалась достаточно далеко. — Вы еще хуже, чем она. Ее, по крайней мере, вырастили для рабства.

— Тебе бы следовало знать меня получше, комиссар. Я всю жизнь занимался межвидовыми проблемами, а здесь именно такой случай. Я не могу сидеть сложа руки.

— Поэтому вы решили продаться им и стать очередным рабом.

— Конечно же нет, но сейчас для зардалу мы — разменная монета. Так никуда не годится. Нужно установить с ними какую-то форму прямого общения и добиться, чтобы у них сложилось мнение о людях, как о рассудительных, разумных существах, подобных им самим.

— Чтобы они так думали? Фигня! И с чего вы взяли, что эти спруты станут напрягать свои мозги?

Грэйвз кивнул в сторону, где группа темно-синих тел собралась вокруг Каллик.

— Может, шансов и никаких, но посмотри туда. Кажется срабатывает.

Одна из фигур поднялась на мощных щупальцах и направилась к ним в сопровождении маленькой хайменоптки.

Перед Ж'мерлией зардалу остановился и, наклонившись, уставился на него холодными тускло-голубыми глазами, размером с голову лотфианина, каждый. Затем он провел аналогичное обследование Грэйвза и Берди Келли.

Из страшного небесно-голубого клюва раздалось стрекотание и щелчки. После этого зардалу, поднявшись в полный рост, прошествовал обратно к своим компаньонам.

— Ну? — спросил Грэйвз. — Что он нам ответил? Они согласны?

Каллик качала головой.

— При всем уважении, мне кажется, что было ошибкой будить их, передавая вашу просьбу. Они сказали, что меня вполне достаточно, чтобы обеспечить все необходимые переговоры с людьми, а если возникнет потребность, Ж'мерлия сможет общаться со своей хозяйкой Атвар Х'сиал. Еще они сказали, что второй группе дается дополнительно один час на организацию встречи с существами, которые правят этим местом, и на обеспечение зардалу возможности отбыть в выбранном ими направлении. Если к этому времени ничего не произойдет, последуют меры.

Берди Келли презрительно посмотрел на Грэйвза.

— Говорил я вам! Наобщались! Тогда зачем этот монстр, вообще подходил сюда? Что он сказал нам. Каллик?

— Вам, боюсь, ни одного слова, но о вас — это точно. Он сказал мне, что решение принято. Через час зардалу опять вступят в контакт с другой группой. Если они обнаружат, что не сделано соответствующих приготовлений, чтобы помочь зардалу покинуть это место, будет казнен один заложник. — Хайменоптка посмотрела на Берди черными немигающими глазами. — Примите мои сожаления, комиссар, но принято решение, что жертвой будете вы.

Берди уставился на Каллик, не силах вымолвить ни слова. Первым опомнился Джулиус Грэйвз.

— Пойди и скажи им, что все мы будем драться насмерть, прежде чем что-либо подобное случится. — Опаленное радиацией лицо Джулиуса Грэйвза побелело от ярости — Комиссар Келли столь же важен, сколь и любой из нас! У него не меньше достоинств, чем у меня! Пусть не думают, что кого-то из нас можно пустить в расход.

— При всем моем уважении, советник Грэйвз. — Каллик отвела свои глаза, стараясь не смотреть на Берди. — Дело вовсе не в достоинствах, не в том, что кого-то можно, а кого-то нельзя пустить в расход. С этой точки зрения вы и комиссар для них совершенно одинаковы.

— Тогда какого ж черта?

Каллик перевела глаза на Джулиуса Грэйвза, по-прежнему не глядя на Берди.

— Все гораздо проще, советник. Маленькие зардалу растут и становятся все более требовательными. Вы очень худы. Комиссар Келли неоспоримо упитанней.

25

Берди Келли никогда не считал себя героем. Как раз наоборот. Когда другие искали неприятностей, он старался спрятаться. Но на сей раз все обстояло иначе. Его избрали жертвой, а укрытия не было. Ему необходимо было что-то предпринять.

Пытаясь обрести мужество, Берди принялся изучать зардалу, преимущественно их юное поколение. Казалось, они непрерывно выскакивают из-под защитного зонта щупалец, требуя пищи. Светло-оранжевые клювики, хотя еще и маленькие, сомнений в своей остроте не вызывали. Они с легкостью разрывали любую пищу, даже крепчайшую скорлупу косточек, и заставляли взрослых зардалу подпрыгивать, когда детишки, неудовлетворенные предложенным ассортиментом, клевали мясистые части родительского тела.

После первого болезненного впечатления, произведенного увиденным, Берди тихонько перебрался к Джулиусу Грэйвзу.

— Советник, что теперь будем делать? Вы слышали Каллик — еще час, и нам конец. Сначала мне, потом вам.

Грэйвз раздраженно кивнул большой лысой головой.

— Знаю. Мы не отдадим вас, комиссар. Им придется сражаться со всеми нами, прежде, чем это случится. Но что мы в состоянии сделать? Они отказываются выслушать меня, или предоставить мне возможность действовать в качестве связного с остальными. Если бы они только сели и поговорили…

Разговор — это вовсе не то, что имел в виду Берди. По своему опыту он знал, что люди, желающие сесть и поговорить, это те, у кого не осталось других аргументов. Сам же он предпочел бы вести разговор хорошей автоматической пушкой 88-го калибра.

Он кивнул и отполз на место. Джулиус Грэйвз горазд молоть языком, но предпринять какое-нибудь действие вовсе не собирается. Конечно же, он не способен помешать зардалу пустить Берди на детское питание.

Берди еще раз внимательно посмотрел на своих захватчиков. Превозмогая ужас, он начал осмотр с молодняка и закончил общим обзором всей колонии сухопутных головоногих.

Они действительно выглядели неуязвимыми, но он сознавал, что это лишь иллюзия. Одиннадцатью тысячелетиями раньше, разумные существа, в которых с рождения до смерти воспитывалась мысль о превосходстве зардалу, поднялись, чтобы свергнуть своих хозяев-тиранов — и победили. Они истребили всех зардалу за исключением этих последних экземпляров.

Несомненно, имелась какая-то ахиллесова пята, слабое место, позволившее совладать с ними во время Великого Восстания…

Конечно, обнаружить его не так-то просто. Берди уже видел раньше, как зардалу подняли пустые пищевые контейнеры и скрутили из них грубые подобия дубинок. Сейчас он сам подошел к такому же контейнеру и надавил на него всем своим весом. Тот не прогнулся ни на миллиметр. Берди сел на место, имея новое представление о силе трехметровых щупалец. Они могли стереть его в порошок, даже не пошевелив пальцем, если б таковой имели.

Вот так. Они также сильны, как выглядят. Тогда, насколько хорошо они слышат и видят? В настоящий момент ни один из зардалу не обращал на него внимания. Берди легонько постучал пальцами по пустому ящику, воспроизводя дробь «па-па-па-пам». Никакого эффекта. Несколько более сильных ударов, нанесенных ладонью, тоже никакой реакции зардалу не вызвали.

Берди медленно и осторожно поднялся, перешел через всю комнату и начал обходить ее по периметру. Зардалу располагались возле единственного выхода, но с одной стороны оставался довольно широкий проход, позволявший человеку проскользнуть в него вне досягаемости их щупалец.

Берди приблизился к нему настолько, что оказался в нескольких шагах от ближайшего зардалу. Вскоре он достиг места, откуда было видно пространство вне комнаты. Выход вел в открытый коридор. Один сумасшедший рывок, и он там, в неизвестности. Он встал на цыпочки. Именно в этот момент самый большой зардалу, называемый Владелица, издал несколько журчащих звуков в направлении, где лежали Грэйвз, Каллик и Ж'мерлия.

— При всем уважении, комиссар Келли, — позвала Каллик. — Зардалу не хочет, чтобы вы находились на своем теперешнем месте. Вам приказано вернуться назад и прекратить стучать по пищевым контейнерам. Шум беспокоит малышей.

Берди кивнул. Самое страшное заключалось в том, что зардалу даже не утруждали себя угрозами у его адрес, на случай если он не подчинится. Они знали, что последствия ему известны. Он уже поворачивался, чтобы отправиться восвояси вдоль той же гладкой серой стены, как вдруг заметил какое-то движение в глубине коридора. Он заставил себя продолжить поворот, подавляя сильнейшее желание остановиться и посмотреть. Мимолетного взгляда оказалось недостаточно, чтобы определить, кто там, но это был именно человек, а не зардалу, кекропиец или иной чужак. Человек пригнулся и, укрывшись за поворотом коридора, он то и дело высовывался, чтобы наблюдать за происходящим в комнате. А еще дальше, почти неразличимая в темноте, промелькнула, как показалось Берди, вторая, менее знакомая фигура.

Берди ровным шагом прошествовал вдоль стены и вернулся на свое место рядом с Джулиусом Грэйвзом. Нескольким минутами раньше он был убежден, что у зардалу плохо со слухом; теперь уверенность его испарилась. Насколько он понимал, они улавливали тишайший шепот; но даже если это не так, все слышала Каллик, а предательница-хайменоптка обязательно рассказала бы все, что слышала, зардалу.

Он наклонился прямо к уху Грэйвза.

— Ничего не говорите и не делайте, — едва слышно прошептал он. — Помощь, возможно, скоро придет.

— Что? — произнес Грэйвз так громко, что его наверняка было слышно за двадцать ярдов. — Говори громче, комиссар. У меня плохо со слухом.

— Ничего, — поспешно ответил Берди. — Я ничего не говорил.

Несколько зардалу направили на них свои большие, небесно-голубые глаза. Не успел Берди почувствовать себя виновным в том, что привлек их внимание, как одно чудовище, лежавшее у двери, вскочило на свои мощные, вывернутые наружу щупальца. Издав свист, зардалу бросился из комнаты.

Берди никогда не видел, чтобы туша таких размеров могла столь быстро и бесшумно передвигаться. Зардалу выпорхнул из комнаты, словно бесплотный темно-синий призрак — только что был здесь, и уже его нет. Берди услышал звуки возни и сдавленный крик. Звук этот издал вовсе не скрывшийся зардалу. Кричал человек, тот самый, что теперь хрипло рычал от боли.

— Что это? — спросил Грэйвз. — Что случилось?

Берди не пришлось давать ответ. Зардалу возвращался в комнату, но не один. В двух метрах над землей, в одном из мускулистых щупалец извивался задыхающийся Луис Ненда.

— Да не шпионить я пришел. — Луис Ненда тер посиневшую шею. Смертельная удавка была снята, но другое щупальце крепко обвивало его грудь и предплечья. Сам он никак не хотел встречаться взглядам ни с людьми, ни с чужаками. Он смотрел в пол и говорил низким голосом

— Не шпионить, — повторил он. — И не против моих попутчиков-людей. Я пришел, чтобы… чтобы попробовать… договориться.

Перед ним сидела Каллик; половиной своих глаз она глядела на выражение его лица, а другой внимательно наблюдала за своими теперешними хозяевами. Главная зардалу свистела и булькала, а объятия ее компаньона все туже сжимались вокруг Ненды.

— На прошлой встрече вам было сказано, чтобы вы сами не проявляли инициативы, — перевела Каллик. — Вам было приказано оставаться на месте и организовать совместно с существом, именуемым Посредником, немедленную отправку зардалу из этого места. Неужели люди настолько глупы, что не понимают прямых приказов?

— Нет. — Ненда пытался вздохнуть. Канатоподобное щупальце неумолимо сжималось. — Встреча у нас произошла, как мы обещали, но она не принесла результата! Посредник не хочет, чтобы вы убыли. Мы ничего не можем с ним поделать!

Как только слова эти перевели. Владелица издала новую, более громкую, серию щелчков.

— Вы утверждали, что все выполните. Надо преподать вам урок, — перевела Каллик.

Другое щупальце вытянулось вперед и обвило левую ногу Ненды. Как только нога, медленно повернувшись, вытянулась вниз, Ненда заревел.

— Отпустите его! Сейчас же. — Джулиус Грэйвз бросился вперед, пытаясь головой ударить в нижнюю часть тела зардалу. Высунулось еще одно щупальце и презрительно отшвырнуло его прочь. Одновременно Каллик издала быструю серию щелчков и посвистов.

Выворачивание и растягивание прекратилось, и Ненда повис в объятьях зардалу.

— Я объяснила, — сказала Каллик Грэйвзу, распростертому на полу, — что люди отличаются от хайменоптов. Если оторвать одну из конечностей, Луису Ненде, для него это закончится гораздо хуже, чем для меня. Возможно, даже смертью.

Грэйвз кивнул. Но как только нога Ненды была высвобождена, Владелица опять заговорила с Каллик.

— Владелица спрашивает, — сказала хайменоптка Ненде, — какое значение имеет твоя смерть? Некогда ты был моим хозяином, и я, возможно, пытаюсь служить тебе даже сейчас. Я сказала, что это не так. Но Владелица указывает, что молоди нужна натуральная еда, а ценность твоего дальнейшего существования не совсем ясна. Владелица уверена, что ты шпионил, несмотря на то, что сам отрицаешь это. Искатель, тот зардалу, который поймал тебя, считает, что видел еще одного пришельца в глубине коридора, который скрылся, как только тебя схватили. Это еще один шпион, который убежал, а ты не смог. Но в данном случае это не имеет значения. Можешь ли ты назвать хоть одну причину, по которой тебе стоит сохранить жизнь? Если да, говори быстрее.

Ненда бросил взгляд на Джулиуса Грэйвза и Берди Келли, затем отвернулся. Его лицо и шею покрывал пот.

— Я могу назвать Владелице такую причину, — хрипло проговорил он. — Именно за этим я сюда и пришел. Я могу быть вам очень полезным, если вы пообещаете сохранить мне жизнь. И если не будете больше мучить меня. Я… я больше не в силах выносить боль.

— Владелица поражена твоим невежеством и самонадеянностью, — отозвалась Каллик после очередного короткого обмена с вожаком зардалу. — Зардалу никогда ничего не обещает. Но вместо того, чтобы сразу убить тебя, она послушает. Что на самом деле ценного ты можешь предложить?

Ненда облизнул губы.

— Скажи Владелице следующее. Они хотят выбраться отсюда и вернуться на одну из планет старого Сообщества Зардалу. Так вот. Я могу рассказать им, как это сделать. Прямо сейчас.

Очередной обмен свистками.

— Владелица тебе не верит.

— Скажи Владелице, что я могу доказать это. В своих блужданиях по этому артефакту женщина из нашей группы натолкнулась на точку входа в транспортную систему Строителей. Она рассказала об этом нам всем, точно объяснив, где точка находится и как ею пользоваться. Точка в рабочем состоянии. Скажи Владелице, что я могу отвести их туда, и тогда они отправятся, куда захотят. Они вырвутся быстрее, чем Посредник узнает, что точка входа обнаружена.

— Ненда! Не смей этого делать! — Джулиус Грэйвз вскочил на ноги. — Бог свидетель, я не желаю, чтобы ты или кто-то другой был убит. Но подумай, что ты наделаешь, показав им вход в систему транспортировки. Ты опять вернешь зардалу в рукав и позволишь им начать…

Мускулистое щупальце хлестнуло его по руке. Грэйвз закричал от боли и без чувств рухнул на пол.

К нему поспешил Берди. Пока зардалу переговаривались между собой, он осмотрел Грэйвза.

— Не сломана, — мягко произнес он. — Большой кровоподтек. Возможна трещина в ключице, но я не думаю. Держитесь. И не пытайтесь двигать рукой. Я привяжу ее к груди. — Он гневно посмотрел на Луиса Ненду и повысил голос. — А ты, ты — кусок дерьма. Ты хуже Каллик. И лучше тебе не выбраться отсюда живым, или вас с Каллик проклянут во всех уголках рукава.

— Тише. — Каллик сделала знак Ж'мерлии, который все время сидел согнувшись в три погибели, нервно переводя свои лимонные глазки с одного говорящего на другого. Лотфианин прополз вперед, чтобы встать рядом с Джулиусом Грэйвзом.

— Помоги ему идти, если он в этом нуждается, Ж'мерлия, — сказала Каллик. — Владелица приняла решение. Мы идем с Нендой — все. Зардалу осмотрят систему транспортировки. И лучше, чтобы она работала, как пообещал Ненда, иначе пострадаете вы все. — Она указала своей тоненькой лапкой на стоявшего рядом зардалу, меж бахромы щупалец которого виднелся бледно-оранжевый овал. — Владелица говорит, чтобы вы не пытались бежать во время перехода. Молодые зардалу голодны. Им все равно, каким мясом питаться — живым или мертвым.

Путешествие по темным тоннелям артефакта Строителей отняло много времени. Зардалу хотели верить клятвам Луиса Ненды, но не были столь наивны, чтобы не подозревать здесь какого-то скрытого трюка или ловушки. Продвигались они медленно, используя заложников, чтобы проверять подозрительные места, и тщательно осматривая каждый коридор, прежде чем в него войти.

Джулиуса Грэйвза с Ж'мерлией заставили идти впереди на случай возможной западни. За ними двигались шесть зардалу. Следующий за ними Берди Келли с удивлением отметил, что новорожденные зардалу продолжали появляться на свет, но синие громадины, шедшие впереди, не прекращали движения. Пока он смотрел, из родильных мешков в сумчатом ожерелье появились еще два малыша. Вылупившись, они соскользнули по жирному туловищу и моментально спрятались в гуще щупалец. Через несколько минут показались маленькие клювы, требуя пищи. Родители подкармливали их на ходу мелкими кусочками, извлекаемыми из широких паутинчатых складок, закрывающих нижнюю часть туловища.

Луис Ненда шел рядом с Келли. Берди отверг все его попытки заговорить. Сделав несколько неудачных заходов, Ненда обернулся к Каллик, которая шла неподалеку.

— Можешь попросить кое о чем Владелицу, а? — произнес он. — Спроси, что будет, когда мы доберемся до транспортной системы. Напомни ей, как много я делаю, чтобы помочь им. Скажи, что единственная плата, которая мне нужна, — это чтобы меня отпустили.

После того, как послание было переведено, последовал булькающий свист.

— Владелица согласна, по крайней мере, частично, — ответила Каллик. — Если абсолютно все будет так, как ты сказал, тебя не убьют. Если же не все, то трепещи уже сейчас.

Берди повернул голову.

— Кого здесь надо съесть, так это тебя, Ненда, вшивого предателя. Это спасло бы всех остальных, потому что твоим вонючим мясом отравится любой зардалу. Если в этом мире есть хоть какая-то справедливость, ты должен быть первым.

— Справедливость? Но справедливости нет, комиссар. — Ненда то и дело смотрел по сторонам напряженными, налитыми кровью глазами. — Ни здесь, ни где-либо в рукаве. Ты достаточно повидал, чтобы убедиться в этом. Есть только люди, как ты и я, и голубые ублюдки вроде зардалу.

Берди с ненавистью посмотрел на него. Самое печальное заключалось в том, что Ненда был прав. Справедливости действительно не существовало. Ее никогда не было и не будет, иначе он бы здесь не торчал. Он лежал бы сейчас на Опале в теплой безопасной постели.

Пока они шли по темным коридорам и большим открытым залам, Берди уныло смотрел по сторонам. Даже этот крошечный кусочек артефакта был огромен и совершенно чужд человеку. С того момента, как он здесь очутился и был захвачен зардалу, его таскали с места на место, ни разу не дав возможности узнать, куда ведут или зачем. Теперь, разглядывая предметы мимо которых они проходили, Берди вдруг понял: он не может даже представить себе их назначение. Ведь что-то поддерживало нормальные условия! Воздух в коридорах был свеж, в контейнерах находилась еда и работали устройства для удаления отходов, предназначенные для нужд таких разных существ, как люди, лотфиане и зардалу. Но при этом всегда оставалось нечто скрытое. Никаких признаков машин, насосов, линий подачи энергии или канализационных устройств видно не было. Берди понятия не имел, как функционирует артефакт. Жаль, но, похоже, он так никогда этого и не узнает.

Из состояния задумчивости он вышел, упершись в спину одного из зардалу. Ж'мерлия и Джулиус Грэйвз, шедшие впереди, внезапно остановились и стали оглядываться. Они подошли к краю спуска, спиралью уходившего в темноту.

— В чем дело? — спросила сзади Каллик.

— Здесь очень круто, — сказал Грэйвз. — Тоннель сужается, дальше его ширина не превышает трех или четырех метров. А гравитация нарастает. Еще десять шагов, и я не уверен, что мне можно вылезти оттуда.

— Все правильно. — Ненда протолкался сквозь плотный ряд зардалу. — Стойте, где стоите. Чувствуете этот сильный ток воздуха? Он идет прямо из воронки. Мы пришли к спуску, который ведет к системе транспортировки.

Он прошел еще вперед и встал на самом краю нисходящей спирали. Ветерок от вращающейся сингулярности, сквозивший из тоннеля, отбросил потные волосы с его лица.

— Каллик, скажи Владелице, что мы пришли. Объясни, что пользоваться системой очень просто. Все, что требуется — это спуститься вниз и войти в воронку.

Он повернулся, чтобы пройти обратно и присоединиться к Берди Келли, но зардалу его не пустили. Напротив, вперед вытолкнули самих Берди и Каллик. Таким образом, в считанные секунды зардалу остались позади группы.

Владелица засипела и засвистела.

— Они говорят, что мы должны идти первыми, — сказала Каллик. Все. Прежде, чем они войдут в систему, это должны сделать мы. Мы возвращаемся в рукав вместе с ними.

Ненда оглянулся на уходящий вниз закругленный спуск, кончающийся воронкой, а затем опять посмотрел на Каллик.

— Но именно я привел их сюда! Скажи им это, Каллик. Скажи, что они обещали дать мне свободу.

Джулиус Грэйвз расхохотался и тут же сморщился от боли.

— Нет, Луис Ненда, они ничего не обещали. Ни один зардалу ничего подобного не говорил. Ты услыхал то, что хотел услышать. Они никогда и не собирались отпускать кого-либо из нас. Как только мы прибудем к месту назначения и они перестанут в нас нуждаться, ты знаешь, что нам уготовано. Я не мстителен — советнику это непозволительно, но в данном случае согласен с Берди Келли. Если в этой вселенной есть хоть капля справедливость ты должен идти первым.

— А если это связано с риском, — продолжила Каллик, — Владелица говорит, что тогда вы тоже разделите его. Если там, в воронке, присутствует опасность, скажи о ней сейчас. Возможно, это предупреждение сохранит твою жизнь.

Ненда повернулся к хайменоптке. Он открыл рот, словно для ответа, но вместо этого сунул в него два пальца и пронзительно свистнул, после чего громко крикнул:

— Закрывайте глаза! Прикройте их руками.

Едва он крикнул, как из темной глубины коридора вылетел маленький черный шарик.

Ненда быстро глянул на остальных и выругался. Каллик и Ж'мерлия моментально выполнили его команду и закрыли головы своими многочисленными конечностями. Но Джулиус Грэйвз и Берди Келли повели себя хуже не придумаешь: они вовсю глазели на пролетающую над их головами диковинку.

Грэйвзу он помочь уже ничем не мог, но Берди Келли стоял в пределах досягаемости. Ненда махнул рукой в дюйме от его лица, так что тот непроизвольно зажмурился Ненда собственной ладонью прикрыл Келли лицо и, одновременно сам закрывал свои глаза рукой. Последнее, что он видел, это щупальце зардалу, тянущееся к шарику, чтобы кинуть его обратно.

Но зардалу опоздал надели секунды. Даже сквозь крепко зажмуренные веки и приложенную руку Ненда увидел, что мир вокруг стал ослепительно-красным; кожу защипало от потока лучистой энергии. Он стоял и ждал, как ему казалось, целую вечность, но на самом деле не более полсекунды. Он и сам не ожидал, что световая вспышка окажется такой мощности.

Когда все кончилось, Ненда открыл глаза. Обхватив обеими руками Берди, он тут же повалил его на пол тоннеля, и сам упал на него сверху.

Однако его предосторожности были уже не нужны. Звездовзрыв сработал в одном-двух метрах перед сбившимися в кучу зардалу. Когда вспыхнула ослепительная сверхновая, они смотрели как раз на нее. Теперь все зардалу держались за глаза щупальцами, а между тонкими отростками на из концах сочилась жидкость. Разноголосые свисты, щелканье и рев заполнили тоннель.

У Ненды перед глазами крутилась мешанина из мерцающих картинок с наложенным на них рисунком кровеносных сосудов его собственных век. Но он видел (и достаточно хорошо), чтобы понять: проблемы только начинаются.

Ослепшие зардалу перекрыли выход из тоннеля. Они хлестали вокруг щупальцами, судорожно пытаясь схватить кого угодно, кто окажется им ниже пояса. Обратную дорогу преграждал теперь шевелящийся клубок мускулистых змей.

Ненда и Келли находились в относительной безопасности, как и Ж'мерлия с Каллик. Ненда не знал, сохранилось ли у них зрение, но в момент вспышки они инстинктивно прижались к полу, укрывшись пучком тоненьких лапок. Главная трудность была с Джулиусом Грэйвзом. Советник ослеп. Сейчас он шел на ощупь, приближаясь к месту, где крутизна тоннеля стремительно увеличивалась. Еще несколько шагов, и он полетит вперед, захваченный нарастающей гравитацией. А, падая, он вполне может утянуть с собой прямо в вихревое поле любого, кто встретится на его пути. Луис Ненда знал, что там, внизу, но кричать Грэйвзу не стал На его зов могли откликнуться зардалу. Он переполз через Берди Келли, который изо всех сил глотал воздух, пытаясь восстановить дыхание, поднялся и прыгнул вперед. Приземляясь, он обхватил Грэйвза вокруг колен и дернул его на себя.

Грэйвз как раз поднял ногу, готовясь сделать следующий шаг. Он повалился на левый бок и вскрикнул от боли в поврежденной руке.

Именно этого и ждали зардалу. Одновременно полдюжины длинных щупалец устремились к ним. Они тянулись к Грэйвзу, но нашли Луиса Ненду.

Прежде, чем он успел заметить их, его ногу обхватило что-то похожее на тугой резиновый шланг, обтянутый промасленным шелком. Ненда попытался вырваться, уползая вниз по тоннелю в направлении воронки, но слишком поздно. Одна мускулистая конечность обвила его ноги, другая кольцом перехватила грудь. Они плотно сжались и подняли его в воздух, ударив головой о потолок тоннеля. Затем его поволокло к остальным зардалу и он понял, что сейчас произойдет. Щупальца, обвившие его тело и ноги, принадлежали двум разным чужакам. То, что захлестнуло его грудь, принадлежало Владелице, но за ноги его тянул другой зардалу, стоявший впереди основной группы. Оба они были слепы и совершенно не представляли, что делают остальные. Каждый тянул Ненду на себя, пытаясь подтащить его к собственному клюву.

Оказавшись над головами зардалу, Ненда увидел в тоннеле за ними Дари Лэнг, Ханса Ребку и В.К.Талли. У каждого из них был разрядник. Они включили устройства на полную мощность, подхлестывая и обжигая встающих на дыбы зардалу; те крутились на месте, теряя пространственную ориентацию, и теснимые людьми, начали спускаться вниз.

Но Ненде это не помогло. Те двое, что держали его, находились перед группой, отгороженные от людей другими зардалу.

Щупальца все туже сжимали его тело, растягивая в противоположных направлениях. Дыхание пресеклось, поясница, казалось, вот-вот сломается. Еще секунда и его разорвут надвое. И ничем помешать этому он не мог.

Находясь в агонии, Ненда уже не различал ясно, что происходит вокруг. Что-то темное пронеслось мимо него по направлению к зардалу, но он не знал, что это. С величайшим трудом он все-таки повернул голову.

Едва он это сделал, как разрывные силы на мгновение ослабли. Он обнаружил, что летающим объектом оказалась Каллик. Хайменоптка вложила в прыжок всю силу своих пружинистых ног. В результате она взмыла высоко в воздух и очутилась на голове одного из зардалу, удерживавших Ненду. Скрюченными лапками Каллик глубоко впилась в толстую шкуру зардалу и закрепилась там. Она обхватила округлую голову как раз над ослепленными глазами и задранным вверх клювом.

Зардалу замахали перед собой двумя щупальцами, но Каллик и не думала отступать. Из кончика ее поленообразного брюшка показалось желтое жало. Мохнатое тело хайменоптки качнулось на дюйм-другой, выбирая нужную позицию. Брюшко выгнулось вниз. Жало с хирургической точностью погрузилось в голову зардалу прямо меж двух громадных, затянутых пленками глаз. Брюшко запульсировало, выдавая полную порцию яда. Жало вышло наружу. Секундой позже Каллик высвободилась и отскочила назад, подальше от леса машущих конечностей.

Ужаленный зардалу не издал ни звука, но смертельное давление вокруг ног Ненды моментально ослабло. Задранные вверх щупальца опали. Громадное тело содрогнулось, затем неподвижно замерло. Еще через несколько мгновений парализованный зардалу забился в конвульсиях и рухнул головой вперед. Падая, он едва не задел Ж'мерлию и Джулиуса Грэйвза, но теперь лежал без движения на самом краю крутого спуска, ведущего к воронке.

А по потолку тоннеля к ним уже приближалась большая крылатая фигура Атвар Х'сиал.

Кекропийка цеплялась за потолок, пока не переползла через труп зардалу. После этого она соскочила вниз, отодвинула раскинувшиеся щупальца и изо всех своих сил толкнула неповоротливую гору мяса. Какой-то момент зардалу повисел на краю, а затем поехал вниз по спуску. Ненда слышал, как тот катился и скользил по направлению к воронке. Никаких иных звуков он не издал.

Наблюдать его уход было отрадно, но собственных проблем Ненды это еще не решало. Хотя теперь его никто не раздирал на части, но щупальце Владелицы по-прежнему сдавливало его грудную клетку и постепенно подтягивало к щелкающему остроконечному клюву.

Ему не хватало вздоха, чтобы позвать на помощь. Каллик с временно опустошенным жалом бросилась было на второго зардалу, но ее щупальца оказались быстрее. Теперь и ее тащило к клюву Владелицы.

Атвар Х'сиал отвернулась от исчезнувшего зардалу и в глубоком замешательстве пролоцировала то, что творилось в тоннеле. Ее желтые рожки развернулись в направлении Луиса Ненды и Каллик, в то время как последние стремительно приближались к клюву зардалу.

Атвар Х'сиал молча согнулась, не делая никаких движений.

Только в самый последний момент, когда Ненда уже находился на расстоянии вытянутой руки от клюва и пасти, кекропийка стала действовать.

Она вытащила из-под надкрыльев блестящий шарик Как только Луис Ненда занял соответствующее положение, а пасть зардалу распахнулась, Атвар Х'сиал прыгнула.

Ее две задние лапы вонзились в слепые глаза зардалу, а когда тот разинул пасть она одним движением сунула шарик глубоко внутрь пищеприемника Владелицы. Через долю секунды кекропийка отскочила, а пасть зардалу резко захлопнулась.

Зардалу издал странный, дрожащий крик; гигантское тело вытянулось в полный рост. Щупальца, державшие Ненду, безвольно опали. И вот, при падении, Луису Ненде довелось увидеть то, что ни одно Зрячее существо во Вселенной до сих пор не видело: внутреннее строение зардалу, каким оно представляется ультразвуковму локатору кекропийца.

Звездовзрыв сработал глубоко внутри Владелицы. Вспышка была настолько сильна, что тело зардалу стало прозрачным. Рассеянное голубое свечение вырывалось из пасти, клюва, глаз и даже из-под нижней части балдахина щупалец. Ненда увидел черный эллипсоид мозга, расположенный над длинным стволом центрального нервного жгута. Над ним можно было различить восьмикамерное сердце, прокачивающее меднистую кровь через все огромное тело. Сам звездовзрыв, сверкающий как голубая звезда, находился в задней части пищевода.

Пока Ненда смотрел, светлая точка постепенно угасла. Владелица опять превратилась в длинный темно-синий цилиндр, стоящий на мощных щупальцах.

Кроме этих щупалец ничто более тело не поддерживало. Они разъезжались все шире, полностью заняв всю ширину коридора. Туловище оседало все ниже и ниже, пока Владелица не растянулась во всю длину, головой к своим компаньонам.

Луис Ненда освободился от хватки. Атвар Х'сиал всегда говорила, что звездовзрыв — не настоящее оружие. Он не взрывается внутри зардалу и никого не убивает. Но, тем не менее, сила внутренней вспышки была достаточной, чтобы вывести зардалу из строя, по крайней мере на короткий период.

Ненда сам решил продлить этот период. Он дал слово собственноручно позаботиться о Владелице в тот самый момент, когда зардалу оторвала лапку Каллик.

Он вытащил длинный нож из тайника на икре. Возможно ему не удастся сразу пронзить сердце зардалу, поскольку оно сидело слишком глубоко; однако он готов был прорубиться к нему сквозь плоть. А теперь он точно знал его местоположение в теле.

Ненда устремился вперед. И тут его охватило сомнение. Двенадцать зардалу были все еще активны. Ожоги от разрядников давали ожидаемый эффект: заставляли зардалу кружиться на месте и постепенно подталкивали обезумевших от боли чужаков к спуску, в транспортную воронку.

Но это создавало новую проблему. Ненда, Каллик, Грэйвз, Ж'мерлия и Атвар Х'сиал находились перед зардалу. Несмотря на слепоту, их противники не утратили убийственной силы своих щупалец и клювов. Не существовало способа направить их вниз по спуску без того, чтобы две группы не столкнулись.

Тем временем зардалу начали привыкать к слепоте. Пока Ненда вел наблюдение, мощные извивающиеся конечности просвистели всего в нескольких дюймах от В.К.Талли, едва не сбив его с ног.

Викер находился в ужасающем состоянии, и ему вообще не следовало принимать участие в битве. Он качался и кренился, волоча за собой бездействующую ногу. Он подошел ближе к одному из зардалу, и, включив разрядник на максимальную интенсивность, заставил его двигаться; сам он старался уклониться. Однако от удара хлещущей конечностью его отделяли лишь доли секунды.

Ненда выругался и убрал нож. Отложенное удовольствие не означает — потерянное. С Владелицей он разберется позже. Говорить вслух было далеко небезопасно, но он смело встал во весь рост перед извивающимися щупальцами и сделал знак Хансу Ребке. Когда тот наконец заметил его, он указал на Грэйвза и остальных из своей группы, а затем на тоннель за их спинами. Ребка кивнул. Он понял проблему: Ненда вместе со всеми был заперт зардалу. Он опустил разрядник. Неужели им придется прекратить гнать зардалу вперед?

Чудища в любой момент могли обрести зрение. Ребке и остальным необходимо и дальше раздражать их, подгоняя к спуску, пока те не узнали, в чем состоит истинная опасность.

Ненда кивнул головой. Он жестом изобразил разрядник и пожал плечами, мол, продолжайте жечь их, нам самим придется искать здесь выход из положения.

Ребка снова кивнул. Он поднял стиснутое в кулаке оружие, подошел ближе к одному из зардалу и выжег ему глаз.

Прекрасная идея, подумал Ненда. Сделать так, чтобы они наверняка остались слепыми. Однако время было дорого. В течении доли секунды он произвел осмотр своей группы. Атвар Х'сиал могла позаботиться о себе лучше, чем кто-либо другой. Каллик потеряла лапку, но рана уже зажила. Для хайменоптки это не более, чем незначительное неудобство. С ней все в порядке. Нечего беспокоиться о Ж'мерлии — он вполне может последовать за Атвар Х'сиал.

Оставался Джулиус Грэйвз: ослепленный, искалеченный и совершенно бесполезный.

Ненда выругался. Типичный образец поведения советника — высунуться вперед и совершить абсолютную глупость, не понимая, что в действительности происходит. А еще пытаться командовать на переговорах. Ненда прямо физически ощутил желание дать ему в нос, вспомнив, как пытался заманить зардалу в транспортную воронку, а Грэйвз совершенно не по делу сам в нее полез.

Он подавил острое желание спихнуть Грэйвза на крутой спуск и избавиться от него раз и навсегда. Был шанс, что Ребка или Дари Лэнг заметят его действия.

Так где же выход? Ненда почувствовал прикосновение щупальца к спине. Он прыжком перебрался в безопасное место и огляделся. В тот самый момент, когда он раздумывал, что делать дальше, зардалу, подгоняемые Ребкой и остальными, придвинулись на фут ближе. Еще четыре фута и спастись от смертоносных конечностей будет невозможно. Он перебежал к Ж'мерлии и Каллик, указал им на потолок тоннеля и подсадил их. Не дожидаясь результата, он переместился к Атвар Х'сиал и забрался ей прямо под темно-красный панцирь.

— Грэйвз. — Он показал рукой, хотя для феромонного послания это было вовсе необязательно. — По потолку. Сумеешь?

— Атвар Х'сиал кивнула.

— Смогу, если он в обмороке.

— Этого не было и в помине. Пока. Ненда подобрался к Джулиусу Грэйвзу и ребром ладони стукнул советника ниже уха, после чего тот рухнул, как подкошенный.

Атвар Х'сиал легко подхватила тело двумя средними лапами и полезла вверх по стенке к потолку тоннеля. Ненда заметил, что Ж'мерлия и Каллик уже там. Они висели вниз головами, выжидая подходящего момента, чтобы проскочить над обезумевшими зардалу.

Оставалась единственная проблема: как теперь выбраться ему самому? Зардалу полностью блокировали коридор выше его роста. Ползать по потолкам достаточно простое занятие для жуков, но совершенно невозможное для него.

Оставался единственный выход. И он вовсе не вызывал радостных ощущений. «Лучше уж сейчас, пока не окажется, что даже им воспользоваться уже поздно», — сказал он сам себе. Ненда подполз к распростертому телу Владелицы. Как только остальные зардалу приблизились, он нырнул головой в густое сплетение ее конечностей. Пространство между основаниями щупалец было достаточным, чтобы спрятать все его тело. Там стоял одуряющий запах мускуса и аммиака. Когда сальные конечности зардалу облепили лицо Ненды, его передернуло. Нет, так дело не пойдет: он на полпути задохнется. Он неуклюже развернулся, чтобы попробовать двигаться вперед ногами.

Толчок. Еще небольшое продвижение. Ну, давай же. Не думай, куда ползешь.

Его ноги уперлись в основание туловища Владелицы. Нижняя часть тела была на ощупь мягкой и незащищенной. Возможно это и есть уязвимое место зардалу, о котором знали во времена Великого Восстания, но потом забыли.

Ненда прекратил размышлять. От информации пользы не было, хотя, если Владелица придет вдруг сейчас в сознание…

Все равно, не думать об этом. Есть много другого, о чем следовало бы поразмыслить. Продвигаясь, он задыхался от боли в перекрученных ногах и измятой грудной клетке, хотя десятью секундами раньше он был слишком занят, чтобы обращать на это внимание.

Думай о хорошем. Думай о том, что мы побеждаем. Возможно и так. Звуки, доносившиеся снаружи, говорили о том, что сражение идет вокруг него и над его головой. Он слышал шипение разрядников, поджаривающих плоть зардалу, свисты и щелчки, бешеное шлепанье щупалец по стенам и полу. Раздавались тяжелые удары щупалец и по телу Владелицы.

И тут он услышал новый звук. Предсмертный крик человеческого существа.

Он рискнул высунуть голову в пространство между щупальцами.

Неустойчивое тело В.К.Талли оказалось слишком медлительным. Четыре щупальца словно питоны обвили его. Тут же, в опасной близости, суетились Ханс Ребка и Дари Лэнг, пытаясь выжечь зардалу глаза.

Бесполезно. Зардалу наполняли ярость и жажда крови. Он медленно разрывал Талли на части: сначала оторвал обе руки, а потом ноги, одну за другой.

Затем он отшвырнул окровавленное туловище, шмякнув им о стену тоннеля. Крышка черепа отскочила и через секунду была раздавлена как яичная скорлупа щупальцем мечущегося зардалу.

Ненда опять спрятал голову. Талли уже ничем помочь было нельзя. Он надеялся, что Атвар Х'сиал и остальные перебрались по потолку в относительно безопасную верхнюю часть коридора, поскольку видно их уже не было. Ему пришлось залечь еще ненадолго, в то время как Лэнг и Ребка старались протолкнуть дезориентированных зардалу еще на несколько метров. Он выглянул в щель между щупальцами. Еще три шага и они окажутся на спуске к воронке, откуда вернуться уже нельзя.

Боль в большом пальце правой руки оказалась настолько неожиданной, что Ненда вскрикнул. Полузадушенный вопль вырвался у него скорее от удивления, чем от боли.

Он поднял руку. Уцепившись и пробив клювом глубокую, кровоточащую рану, на ней висел маленький зардалу. Пока Ненда смотрел на него, тот вырвал кусочек мяса из его большого пальца, и теперь намеревался таким же образом клюнуть еще раз.

Второй рукой Ненда отбросил его от себя и огляделся. Теперь, когда он уже видел лучше в тени шалаша из щупалец, он различил четыре маленькие округлые формы, бледно-абрикосовыми пятнышками проступающие на голубом фоне бесчувственного тела родителя.

Силы звездовзрыва хватило, чтобы выключить Владелицу, но ее выводок был далеко не так спокоен. Все малыши ползли к нему с совершенно очевидными намерениями.

— Только не сейчас, ребятки. Попробуйте-ка поклевать вот это. — По мере того, как они подползали, Ненда хватал их и швырял в самое основание щупалец взрослого зардалу. После некоторых колебаний они набросились на жесткую плоть, терзая ее своими острыми клювами. Тело Владелицы задергалось.

Ненда проклял собственную глупость. «Неужели ты такой остолоп? Лучше бы уж они добрались до меня, чем привели в сознание взрослого зардалу».

Он нащупал на боку черную сумку, открыл ее и вытащил оттуда куски пищи. Это был его неприкосновенный запас, но если Владелица очухается, Луису Ненде пища не понадобится никогда. Молодые зардалу с радостью приняли угощение; очевидно каннибализм не являлся у них изначальным.

Внезапно тело Владелицы повернулось влево. Ненда замер от страха. Потом он понял, что ни одно из щупалец не шевелилось. Что-то снаружи катило гигантское тело, придвигая его ближе к спуску. Шипение разрядников стало громче.

Он еще раз глянул сквозь щупальца Владелицы. Зардалу были уже за ним! Ему было видно смятение, царящее среди спотыкающихся друг о друга тел. Пока он занимался с молодняком, взрослых угнали дальше вперед. Он видел как они один за другим подбирались к началу спуска, затем теряли равновесие и катились вниз. Попав на самый крутой участок, слепые зардалу выбраться уже не могли. Они даже не представляли, что с ними происходит.

Исчезают, исчезают… исчезли. Последний зардалу скрылся из вида под триумфальные крики Ребки и остальных. Ненда открыл было рот и вдруг понял, что тело Владелицы продолжает двигаться по направлению к тоннелю, кончающемуся воронкой. Еще несколько метров, и оно тоже само покатится.

— Эй! — Раздвинув щупальца, он полез наружу, помогая себе ногами и ничуть не боясь разбудить Владелицу. Как только его голова оказалась снаружи, он увидел перед собой удивленное лицо Дари Лэнг. Она изо всех сил толкала тело Владелицы.

— Ненда! — воскликнула она. — Живой!

— У тебя просто талант высказывать очевидные вещи, профессор.

— Но ты исчез. Мы были уверены, что они поймали тебя, или разорвали на кусочки, или утянули с собой.

— Ну да. Сначала пусть поцелуют меня в задницу. Я только отдохнул здесь немного.

— Не время болтать, Ненда. — Это был уже Ханс Ребка, упиравшийся в верхнюю часть туловища Владелицы. — Она начинает приходить в себя — глаза открываются. Вылезай и помогай.

Ненда наконец выбрался наружу и начал толкать вместе со всеми. Не было только Грэйвза и В.К.Талли. Ненда уперся плечом в тело зардалу между Атвар Х'сиал и Берди Келли. Келли смущенно кивнул ему. Ненда ответил кивком и навалился на скользкую тушу.

Четыре мощных одновременных усилия, и Ханс Ребка прокричал:

— Отходите! Поехало.

Ненда успел только мимоходом заметить затуманенный глаз, огромный и покрытый пленкой, внезапно распахнувшийся в футе от его лица. Последний зардалу катился, скользил и перевертывался, все быстрее и быстрее, по направлению к черному вороту вихря. Владелица исчезла, закрутившись вокруг собственной оси, едва только оказалась втянута во вращающуюся сингулярность.

— Дело сделано. — Это было радостное феромонное заключение, выпущенное Атвар Х'сиал, вставшей во весь рост. — Именно так, как мы и спланировали. Но ты, похоже, не слишком доволен.

Ненда выгнулся, потирая ноющими руками ноющие ягодицы. Ныло все: и спина, и грудь, и вообще все.

— Хорошо поработали. Но я давал слово выпустить Владелице кишки — собственноручно. Вот, не довелось.

— Мне кажется, ты подглядел у Владелицы такое, о чем мудрое существо может только мечтать. — На Ненду обрушились волны кекропийского юмора. Атвар Х'сиал пребывала в исключительно прекрасном настроении. — По здравом размышлении нам крупно повезло. Я считаю, что зардалу — превосходные боевые машины. Встреться мы с ними при других обстоятельствах, когда они не дезориентированы пребыванием в стазисных баках и незнакомой обстановкой… клянусь, отрадно было видеть последнего из них. Разрывная сила их щупалец почти невероятна.

— Разрывная сила! Они же схватили Талли! Где он?

Атвар Х'сиал махнула передней лапой. То, что осталось от В.К.Талли валялось у стены метрах в двадцати от них. Дари Лэнг и Ханс Ребка поспешили туда по коридору. Берди Келли был уже там.

— Он умер, — сказал Келли.

Но Дари встала на колени и осторожно приподняв раскроенный череп произнесла:

— Талли! Талли, ты меня слышишь?

Тело, лишенное конечностей, слегка дернулось. Голова кивнула на миллиметр, а один из набрякших синевой глаз приоткрылся, явив голубую радужную оболочку.

— Я слышу. — Слова шепотом слетали с лиловых губ. — Можно мне говорить?

— Боже мой, конечно. — Дари наклонилась ниже. — Но только послушай, Талли. Мы победили. Отправили всех до одного зардалу в воронку. Но тебе, мы ничем не можем помочь. У нас совсем нет медицинского оборудования.

— Я знаю. Не беспокойтесь. Другое тело будет на Персефоне. Оно меня там ждет. Через несколько секунд это — умрет. Глаз приоткрылся шире. Обрубок тела попытался сесть. — Дари Лэнг, Ханс Ребка, Берди Келли, последняя просьба. Выключите меня. Вы поняли? Одна неделя без сенсорного ввода… как триллион лет для человека. Вы поняли? Пожалуйста. Выключите меня.

— Даю слово. — Берди Келли встал на колени рядом с ним. — Как это сделать?

— Выключатель. В основании мозга.

— Я найду его. Обещаю. А опять включим его когда ты уже будешь в новом теле. Я сам прослежу.

На простодушном лице Талли появилось подобие улыбки. Лучшим специалистам никогда не удавалось правильно воспроизвести ее. Эффект получался просто ужасный.

— Спасибо. Прощайте. — Разбитая голова приподнялась. Странная для меня мысль, но мне вас будет… не хватать. Всех вас.

Тело В.К.Талли дернулось, испустило дух и умерло. Берди Келли залез ему в черепную коробку, вытащил мозг, отсоединил разъем, а затем со скорбным лицом опустился на колени. Все это было нелогично — лишь временная потеря компьютерного оборудования, — но…

«Мне вас будет не хватать». Люди, стоявшие вокруг Талли, погрузились в уважительное молчание. Нарушил его Джулиус Грэйвз, ковылявший к ним из верхней части коридора, куда его отнесла Атвар Х'сиал. Последние несколько минут он слепо тыкался в стены, тщетно выкликая имена остальных. Теперь он шел на их голоса. И как раз в тот момент, когда он начал приближаться к ним, все вдруг разом смолкли.

Наконец к нему подошел Луис Ненда.

— Заходите, советник. Эти твари ушли. С ними покончено. Можете, не опасаясь, присоединиться к нашей компании.

Грэйвз уставился на него невидящими глазами.

— Луис Ненда? Кажется, мне стоит попросить у тебя прощения. И не только мне. Все ведь было сделано по плану, не так ли?

— Не одним мной. И мной, и Ат, и Лэнг, и Ребкой. Мы все над ним корпели.

— Но у тебя была самая опасная роль — заманить их в ловушку. Хорошую историю рассказал ты зардалу насчет безопасного бегства. Но ведь это все чушь, не так ли?

Упоминание о зардалу вновь заставило Ненду потереть спину и грудь.

— Не знаю точно, такая ли уж это чушь. Главное в том, что они попали в воронку и улетели отсюда к чертовой матери. Может быть, они даже удачно приземлились.

— А что еще может быть?

— А может то, что они уже жарятся в аду. Надеюсь, что так. Стой! Не двигайся! — Ненда протянул руку и приоткрыл Грэйвзу веки. Несколько секунд он изучал мутно-голубые глаза. — Не нравится мне, как они выглядят. Я честно пытался предупредить тебя о звездовзрыве. Но бить тревогу я не мог, иначе бы зардалу просекли, что к чему, и укрылись бы. Ты смотрел, наверное, прямо на взрыв. Не думаю, что зрение к тебе когда-нибудь вернется.

Грэйвз сделал нетерпеливый жест.

— Это мелочи. Дома, на Миранде, у меня будут новые глаза, меньше чем за сутки. Скажи самое главное. Кто-то из наших погиб?

— В.К.Талли; мы спасли его мозг. Остальные живы. Нам повезло.

— Прекрасно. Это все упрощает. Не надо тратить время на медицину. — Грэйвз сжал предплечье Ненды. — Мы должны действовать быстро. Сейчас у нас величайшее преимущество. Поскольку сам я не вижу, вы, все остальные, организуйте мне встречу — и как можно скорее.

Ненда посмотрел на него с раздражением. Не прошло и двух минут, как они покончили с зардалу, а из Грэйвза уже полез начальник.

Он почувствовал прежнее жгучее желание спихнуть советника на спуск к воронке. Это сильно упростило бы жизнь.

— Встречу? С кем это?

— С кем же еще? — Грэйвз сжал его руку еще крепче, увлекая Ненду вперед прямо на одну из стен тоннеля. — С кем же еще, как не с Посредником?

26

В течение следующих двадцати четырех часов Джулиус Грэйвз постигал то, что Хансу Ребке и Дари Лэнг было ясно давным-давно: у Посредника своя повестка дня со своим временным графиком. Он не собирался появляться только потому, что людям захотелось с ним поговорить. Они должны ждать, когда это будет ему удобно, а понять, когда именно ему будет удобно, никто не мог.

Остальные восприняли это ограничение вполне спокойно. Они сосредоточились на еде, питье и отдыхе, в чем в данный момент наиболее нуждались. Только Луис Ненда, бормоча, что быть героем, это еще хуже, чем негодяем, слонялся по коридорам; страдающий бессонницей слепой Грэйвз последовал его примеру и блуждал по внутренностям артефакта в сопровождении Ж'мерлии, заменявшего ему глаза. Очень скоро они подтвердили предположение Дари Лэнг о том, что размеры Ясности превосходят суммарный объем биосфер десятка планет; и лишь крохотная его часть была доступна, если только путешественник не обладал способностью Посредника проникать сквозь стены и потолки.

Грэйвз такими способностями не обладал. Часы шли, а вместе с ними росло и его волнение. В конце концов он вернулся в главную комнату и присоединился к остальным.

— Так в чем проблема? — спросил Берди Келли. Он стал доверенным лицом Грэйвза и, одновременно, официальным хранителем мозга В.К.Талли, который носил с выражением человека, держащего в руках неразорвавшуюся бомбу. — Талли не страдает. По правде говоря, он вообще ничего не делает. Наверное, это здорово — взять и выключиться, когда дела начинают пахнуть жареным. — Берди беспокоил незрячий взгляд Грэйвза. — Как бы то ни было, зардалу больше нет и здесь стало вполне безопасно. Давайте, советник. Сбросьте напряжение.

— Я не беспокоюсь о Талли. И ни о ком-либо из нас. — Грэйвз задумчиво похлопал по большому стазисному баку. — Вот это меня тревожит. И то, что в нем находилось.

— Зардалу? Так они же все передохли.

— Неужели? И ты можешь мне это доказать? — Грэйвз закрыл незрячие глаза и прислонился к баку, дыша ртом. Как всегда, когда он говорил с Берди, все его вопросы носили риторический характер.

— Я знаю, что они попадали в воронку, — продолжил он в тот самый момент, когда Келли уже начал подозревать, что советник заснул. — Но кто подтвердит, что они мертвы? Профессор Лэнг считает воронку частью транспортной системы. Она говорит, что Посредник это подтвердил или, по крайней мере, не опроверг. Транспортные системы не разрабатывают с тем расчетом, чтобы они убивали своих пассажиров. Предположим, что зардалу перенеслись в целости и сохранности и осели где-то в рукаве спирали.

— Вы так считаете? — Берди презрительно фыркнул. — Большое горе! Их бог знает сколько лет не было — тысяч одиннадцать, или около того — и всего-то осталось раз, два и обчелся. Зардалу мне не страшны. «Ни мертвые, ни за тридцать тысяч световых лет», — добавил он про себя. — Не думаю, чтобы они смогли много разворотить за несколько дней.

— Да не это меня беспокоит! — В интонации Грэйвза явно звучало: «дурак ты», но вслух он этих слов не произнес. — Меня беспокоит, как мы будем их преследовать. Если эта воронка является разновидностью узловой точки Бозе-сети, то след от переброски убывает с течением времени экспоненциально. Сегодня мы, вероятно, могли бы сказать, куда он ведет. Завтра это сделать уже немного сложнее. Через неделю это станет труднейшей задачей, а через месяц вообще невозможно, какой бы технологией ты ни пользовался. Зардалу могут так запрятаться, что их никто не найдет. Что ты на это скажешь?

Возвращение Луиса Ненды избавило Берди от необходимости что-либо отвечать. Недовольный своим званием герой холодно кивнул Грэйвзу и Келли, после чего направился к пищевым синтезаторам. На боку у него болталась вторая сумка, гораздо большая, чем его обычная черная. Он смастерил ее и грубую куртку из перепонок, оставшихся после зардалу. Сумку и карманы куртки он набил недельным запасом провизии.

— Хорошо бы разогреть это, — проворчал он. — Холодная пища — настоящее дерьмо. — Затем повернулся к Грэйвзу. — Там торчит спина твоего друга. Совсем одна, через комнату.

— Друга?

— Этого старого хрипуна. Посредника.

Грэйвз моментально вскочил на ноги.

— Что он там делает? — дожидаться ответа он не стал и побежал вслепую, крича Лэнг и Ребке, глубоко погрузившимся в обсуждение личных проблем: — Профессор! Капитан! Он здесь! Появился шанс!

— Шанс на что? — В этот момент Ханс Ребка как раз рассказывал Дари Лэнг, с ее полного одобрения, старые как мир байки. Но Грэйвз не стал тратить время на ответ. Он позволил Ненде провести его через ближнюю комнату, а остальным участникам группы надлежало проявить самостоятельность.

Заявление Ненды оказалось правдой лишь частично. Творение Строителей виднелось всего наполовину, а именно: хвост и нижняя часть серебристого тела. Верхняя часть тоже наверняка находилось на месте, но скрывалась за потолком комнаты, в пятнадцати метрах над головой.

Грэйвз выслушивал объяснения Ненды в полном отчаянии.

— Но если он торчит там, наверху, то какого черта от меня…

— Это просто. — Ненда кивнул Каллик, пришедшей вместе с Атвар Х'сиал и Ж'мерлией. — А ну-ка, растолкай его.

Хайменоптка присела на семи лапках (утерянная восьмая быстро отрастала и уже была около фута длиной) и подпрыгнула вверх. Ухватившись за хвост Посредника, она вскарабкалась на него. Через несколько секунд они вместе стали снижаться.

— Зардалу ушли. — Грэйвз начал говорить прежде, чем пятилепестковая голова-цветок полностью показалась. — Но совершенно необходимо, чтобы мы последовали за ними — немедленно!

— Не будете ли вы так любезны отпустить мой хвост… — Серебристый пятиугольник медленно повернулся к Грэйвзу. — Ваша просьба невыполнима. Зардалу действительно ушли. Таким образом, я могу заключить, что они проиграли. Вы оказались в состоянии победить и изгнать их. Но оценка еще не завершена. Неужели вам необходимо напоминать, что должно быть только одно разумное существо, избранное для работы вместе со Строителями? Я нарушу свои обязанности, если остановлю процесс оценки до его полного завершения.

— Ты не понимаешь. Можешь ли ты гарантировать, что все зардалу погибли, когда вошли в воронку?

— Одну минутку. — Посредник свернулся в шар, а затем быстро вернулся обратно к форме рогатой и хвостатой химеры. — На этот вопрос ответить не просто, — произнес он, полностью восстановившись. — Зардалу претерпели неструктурный переход. Он не относится к полностью запрещенным и, таким образом, не является определенно смертельным. Зардалу могли его вынести. Они, возможно, живы. Однако, не исключено, что они все мертвы. Какая разница так это, или нет?

— Для тебя, возможно, очень маленькая, а для нас и всех разумных существ рукава очень большая. Если существует вероятность, что зардалу остались живы, нам совершенно необходимо вернуться и предупредить своих товарищей.

— Необходимо для кого? Для меня или моих хозяев, вовсе нет такой необходимости. — Посредник подплыл к Джулиусу Грэйвзу настолько близко, что советнику не составляло труда достать его протянутой рукой. — Вы явно не понимаете. Нет никаких технических проблем с возвращением вас домой или в любую точку рукава, или за его пределы; и, возможно, с определением, куда отправились зардалу, хотя и с меньшей степенью уверенности. Но это чисто академические задачи. Я повторяю еще раз: процесс селекции не завершен. Здесь остались как люди, так и кекропийцы. До тех пор, пока не останется только один вид, вам не разрешается покидать это место.

— Безнадежно. — Грэйвз повернулся к остальным. — Совершенно безнадежно. Я работал со многими разумными существами во всем рукаве, но с этим… этим серебряным пузырем, вместо мозгов, нет никакого контакта сознаний, никакой основы для переговоров.

— Может так. А может и нет. — Ненда обвел взглядом остальных. — Вы согласны с советником? Ничего не проиграть и ничего не выиграть? Если так, могу я попробовать?

— Валяй. — Ребка слегка улыбался. — Попробуй по-своему.

— Хорошо. — Ненда прошелся и встал прямо напротив Посредника. — Значит, говоришь, процедура селекции не окончена. Согласен. Но зардалу отсюда вышибли, значит осталось двое разумных существ: кекропийцы и люди. Правильно?

— Это верное заключение.

— И неважно, сколько людей и кекропийцев будут между собой бороться, не так ли? Ты с радостью оставил нас сражаться с четырнадцатью зардалу, хотя здесь всего горстка людей и чужаков.

— В нашем эксперименте количество представителей не является решающим фактором.

— Что ж, прекрасно. Значит селекция пойдет ничуть не хуже, если в ней использовать одного человека и один кекропийца?

— Это совершенно разумно.

— Хорошо. Тогда какой смысл держать здесь всю эту сумасшедшую компанию? Отпусти всех и оставь двоих. Меня и Атвар Х'сиал. Мы будем сражаться друг с другом.

— Нет. — Джулиус Грэйвз решительно покачал головой. — Такой жертвы, я не в праве требовать ни от кого. Оставить вас здесь, тогда как остальные безопасно разъедутся домой, это было бы…

— Эй, что значит «безопасно»? Для нас с Ат возвращение назад совсем не то, что для вас, остальных. Ты же знаешь, что будет с нами, когда мы там покажемся. Нам предъявят обвинение как только мы достигнем цивилизации, а после этого нас посадят в каталажку, или же прочистят мозги. Не слишком большое удовольствие.

— Я тот, кто выдвинул эти обвинения. — Худое лицо Грэйвза сморщилось от боли. — Я же и пошлю представление на их отмену. После того, что вы с Атвар Х'сиал сделали, чтобы спасти нас от зардалу…

— Ты пошлешь представление, наверняка пошлешь. Возможно, это снимет нас с крючка, но не исключено, что и нет. Нам с Ат кажется, что здесь не намного хуже, чем там. Другое дело вы все. Вам необходимо вернуться домой и нацарапать прекрасные маленькие отчеты обо всем, что произошло. И начать поиски зардалу, если только еще не поздно и они не прилетели, задрав задницы, в свой зверинец. Что касается меня… — Он пожал плечами.

Голова-цветок кивала.

— Ваши внутренние споры не имеют влияния на мое решение. Однако предложение, выдвинутое вами, приемлемо. Если один человек и один кекропиец останутся для завершения процесса селекции, остальные могут возвратиться в рукав: либо в пункт вашей последней отправки, либо — в другое место по вашему выбору. Если желаете, и если я смогу это устроить, вашим пунктом прибытия может стать конечная точка транспортировки зардалу, при условии, что место это пригодно для жизни.

— Нет, спасибо. — Ребка прекратил дискуссию в тот самый момент, когда Грэйвз собирался ее возобновить. — Мы должны предупредить других людей прежде, чем начать преследование. Мы отправимся в какое-нибудь безопасное место. — Он повернулся к Луису Ненде. — А что касается тебя… я как правило не затрудняюсь говорить то, что думаю. Но на этот раз ты меня взял тепленьким. Все, что приходит мне в голову, это спасибо — от всех нас. И передай спасибо Атвар Х'сиал.

Ненда усмехнулся.

— Обязательно. Через минуту. Сначала я должен объяснить Ат, на что она согласилась.

Грэйвз повернул к нему широко распахнутые глазницы.

— Ты что, шутишь? Атвар Х'сиал ведь дала уже свое согласие на твое предложение.

— Шучу. Конечно шучу. — Ненда как бы случайно отвернулся. — Не беспокойся. Проблем не будет.

Но тут выступила Каллик.

— Тогда все решено. Остальные возвращаются. А Атвар Х'сиал, Луис Ненда и их верные слуги, Каллик и Ж'мерлия, остаются.

— Э-э, нет. — Ненда поднял руку. — Я никогда такого не говорил. — Он посмотрел на Посредника и Ханса Ребку. — Если вы не против, Ат, мне, Ж'мерлии и Каллик надо отойти посоветоваться. Пять минут дадите?

Он моментально утащил всех троих из комнаты, не дожидаясь будет ответ положительным или нет.

— Видишь ли, Каллик, — как только они вошли в небольшую комнатку вне пределов слышимости для других, его голос стал необычно мягок, — ты должна понять ситуацию. Теперь все по-другому. Не так, как в те добрые старые времена, до нашего отправления на Тектон. Изменилось все. И изменились вы оба, ты и Ж'мерлия. Пока мы шли, я перевел все это Атвар Х'сиал, и она со мной полностью согласилась. Было бы неправильно для вас оставаться теперь рабами — для каждого из вас.

— Но, хозяин Ненда, ведь мы хотим ими быть! Ж'мерлия и я улетели с Опала только для того, чтобы снова быть с вами и служить вам.

— Я знаю. Не думай, что мы с Ат не принимаем это во внимание. — На глаза Ненды навернулись слезы. — Но ничего не поделаешь, Каллик. Не сейчас. С тех пор, как мы оставили вас на Тектоне, вы всегда сами решали, что вам делать. Вы думали самостоятельно и действовали самостоятельно. Вы вкусили независимости. Вы заслужили независимость.

— Но нам не нужна независимость! — Голос Ж'мерлия поднялся до стенающего воя. — Даже если Атвар Х'сиал согласна с вами, этого не может быть. Этого не должно быть.

— Вот видишь? Я сказал все точно. — Ненда потянулся чтобы похлопать Ж'мерлию по узенькой груди. — Послушай, что ты сам говоришь! Атвар Х'сиал говорит, чего она хочет от тебя, а ты возражаешь ей. Поступил бы ты так пару месяцев назад?

— Никогда! — Ж'мерлия поднял лапку, чтобы от испуга за собственную опрометчивость прикрыть ею свои фасетчатые глаза. — Спорить с Атвар Х'сиал? Никогда. Господин Ненда, с моими нижайшими извинениями и искренним раскаянием…

— Прекрати, Ж'мерлия. Ты уже все доказал. Ты и Каллик возвращаетесь домой и помогаете прочесывать рукав. У вас квалификация не хуже, чем у любого разумного существа. Я давно уже это знаю.

— Но мы не хотим помогать прочесывать рукав спирали!

— А кто хочет? Это то, что люди называют «нести свой крест». Вы должны вернуться и нести его, даже если вам этого не хочется. Иначе миром будут править дитрониты.

— Господин Ненда, пожалуйста, скажите, что вы пошутили! У дитронитов… ведь у них мозгов меньше, чем у… чем у некоторых…

— Пока ты не ляпнул что-нибудь действительно нехорошее, Ж'мерлия, я скажу: да, я пошутил. Но не насчет того факта, что вы с Каллик должны отправляться домой. А кроме того, Каллик — единственное разумное существо во всем рукаве, которое говорило с зардалу. Это может оказаться чрезвычайно важным.

Ж'мерлия прополз вперед и положил голову к ногам Атвар Х'сиал.

— Господин Ненда, я слышу вас, но я не хочу уходить. Атвар Х'сиал — моя хозяйка, и была ею с тех пор, как я перестал быть личинкой.

— Не надо за это цепляться…

— Разреши мне, Луис, если ты не против. — Феромонное послание Атвар Х'сиал несло привкус суховатого юмора. — При всем моем уважении, но ты действуешь волевым давлением, а не разумными доводами. — Гигантская кекропийка склонилась до самого пола и поднесла свою гладкую безглазую голову к Ж'мерлии. — Давай рассуждать вместе, мой маленький Ж'мерлия. Ты согласишься со мной, если я скажу, что разумное существо может либо быть рабом, либо не быть им? Являются ли эти два условия возможными только по отдельности?

— Конечно. — Ж'мерлия, ставший однажды рабом-переводчиком Атвар Х'сиал, улавливал малейшие нюансы в значении ее химических посланий. Еще не зная почему, но он вздрогнул, почувствовав заранее, что для него уже все потеряно.

— Теперь, что касается тебя и Каллик, — продолжила Атвар Х'сиал. — Вы ведь оба являетесь разумными существами, или нет?

— Да.

— Следовательно, вы либо рабы, либо не рабы. Согласен?

— Это так.

— Но, если вы не рабы, то вам совершенно негоже претендовать на то, что вы ими являетесь, утверждая, что должны остаться здесь, дабы прислуживать мне и Луису Ненде. Вы должны вернуться в рукав вместе со всеми и начать жизнь свободных существ. Не-раб не должен притворяться рабом. Верно?

— Верно.

— Теперь представь, что вы — рабы, ты и Каллик; тогда у вас нет выбора, кроме как подчиняться распоряжениям ваших хозяев, а эти распоряжения вполне однозначны: Луис Ненда и я приказываем вам вернуться в рукав и помочь в розысках зардалу, если те все еще живы. Таким образом, в качестве рабов или не-рабов, но вы не останетесь здесь с нами.

— Спасибо, Ат. — Ненда сделал шаг вперед и кивнул кекропийке. — Сам бы я не объяснил лучше. — Он повернулся к Ж'мерлии и Каллик. — Такие вот дела. Возвращаемся к остальным. Вы скажете Посреднику и другим, что готовы к отправке. Хорошо?

Каллик и Ж'мерлия обменялись короткой серией щелчков и посвистов.

— Да, хоз… — Каллик поймала себя на полуслове. — Да, Луис Ненда. Мы готовы. Ж'мерлия и я согласны вернуться в рукав вместе с остальными. Выбора у нас нет. Мы хотим добавить лишь одно. Если вы с Атвар Х'сиал когда-нибудь будете в нас нуждаться, скажите только «придите», и мы мигом прилетим к вам.

Хайменоптка на долю секунды прижалась своей круглой головкой к полу, а затем встала в полный рост. Они с Ж'мерлией вышли из комнаты, не спрашивая разрешения.

— И мы вернемся с радостью, — добавила она.

— С радостью, — повторил Ж'мерлия. — Возможно, человеку или кекропийке это трудно понять, но никакого удовольствия от насильно данной свободы нет.

27

Все готово.

Однако Берди Келли с ума сходил от отчаяния.

Уже несколько часов, как все было готово. Спуск к новой воронке для переброски ждал в соседней комнате, достаточно близко, чтобы ощущать воздушный поток, порождаемый вращающейся сингулярностью, как кожей, так и наружным панцирем. Посредник заверил участников группы, что система подготовлена к их приему с гарантированно безопасной доставкой. Их перебросят на Станцию-на-Полпути, расположенную посередине между Тектоном и Опалом; с точки зрения Берди — очень хорошее место, поскольку зардалу могли появиться в каком угодно уголке рукава, но только не здесь.

Но теперь, в самый последний момент, у каждого, как выяснилось, оказались собственные мысли по поводу того, уезжать ли вообще.

— Если бы мне предоставилась еще одна возможность подискутировать с Посредником, уверен, я убедил бы его в неразумности основы плана Строителей. — Это говорил Стивен Грэйвз, беседуя с Хансом Ребкой. Джулиус, будучи не в состоянии вынести саму мысль о том, что Луис Ненда и Атвар Х'сиал останутся сами по себе, на произвол судьбы, покинул сознательное поле, предоставив его своему мнемоническому близнецу. Стивен пользовался этой возможностью на полную катушку.

— Гораздо резоннее, — продолжал он, — что множество рас, работая совместно, имели бы намного больше шансов помочь Строителям в разрешении Проблемы, чем какая-либо раса в одиночку. Людей и кекропийцев следовало привлечь совместно, а не заставлять сражаться, выясняя, кто же из них лучше поможет Строителям.

— Это резонно с вашей точки зрения, — возразил Ребка. Как и Берди, он всей душой желал отправиться в путь, но совсем по другим причинам. Он все еще представлял, что кошмар темно-синего цвета возвращается, стремясь править рукавом. Он жаждал устремиться по следу, пока тот окончательно не остыл. — Вы же знаете, что у Строителей совершенно иное видение мира, не такое как у любых существ, встречавшихся нам до сих пор, а Посредник — творение Строителей. Вы можете спорить с ним миллион лет — времени у него достаточно, и никогда не заставите отречься от свойственных Строителям предрассудков, что складывались у них в течение двухсот миллионов лет. Бросьте это, Стивен, и давайте обмозгуем проблему, которую мы в состоянии решить. Спросите сами себя, куда отправились зардалу и что они сейчас делают.

На этот каверзный вопрос Посредник дал слишком расплывчатый ответ, чтобы считать его удовлетворительным. Лучшее, что удалось выяснить по горячим следам, так это то, что зардалу приземлились на одном из артефактов Строителей, вероятно расположенном в пределах старых территорий Сообщества Зардалу. На котором же именно и что произошло дальше — совершенно неизвестно.

Дари Лэнг явно не хотела уезжать.

— Я понимаю, что кое-кому не терпится вернуться домой и пуститься по следам зардалу. — Она обвела взглядом группу совершенно непонятных конструкций, огораживающих комнату, и массив рифленых стеклянных колонн, внутри которых струилась крутящимся потоком зеленая жидкость. — Но если я уеду, кто будет заниматься всеми этими вещами? Я всю свою сознательную жизнь провела в поисках Строителей. И теперь, когда я почти нашла их, мне нет смысла покидать это место. Если я уеду, у меня, возможно, больше не представится случая сюда вернуться.

— Вернешься, куда ты денешься. — Луис Ненда, похоже, не меньше других желал ускорить отправку. Он взял ее за руку и повел в направлении спуска к воронке. Сзади него Атвар Х'сиал подгоняла Ж'мерлию и Каллик.

— Ты же слышала, что сказал Посредник, — продолжил Ненда. — Входная точка в систему транспортировки на Жемчужине закрыта не будет. У тебя есть возможность отправиться туда и вернуться, когда пожелаешь. Отправляясь на Жемчужину в следующий раз, ты гораздо лучше подготовишься. Ты как следует присмотришься к диким фагам. — Он завел руку за спину Дари и тихонько хлопнул ее ниже спины. — Лучше уходи скорей, дорогуша, пока я не передумал отпускать тебя с Ребкой.

Она медленно отвела его руку и внимательно посмотрела на него с высоты своих дополнительных шести дюймов.

— Луис Ненда, я поклялась, когда впервые тебя увидела, что если ты хоть когда-нибудь дотронешься до меня своим грязным пальцем, я вышибу тебе мозги. Теперь ты сделал это, а я не в силах даже влепить тебе пощечину. Ты изменился, не правда ли? С тех пор, как попал на Жемчужину? Ты сделал это, только чтобы подразнить меня.

— Не-а. — Налитые кровью глаза стрельнули вверх, ей в лицо, а затем опустились вниз, уставившись на грудь. — Я сделал это не только для того, чтобы подразнить тебя. И перемен с момента появления на Жемчужине со мной не происходило. — Его хриплый голос стал еще грубее обычного, а сам он взял ее за руку. — Это случилось раньше. На Опале, когда мы впервые встретились.

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но тут вновь появился Посредник, выплыв из тоннеля, ведущего к воронке. Он, похоже, совершенно позабыл о сильном гравитационном поле и свистящем вокруг его серебристого тела воздухе.

— Время наступило, — произнес его скрипучий голос. — Система готова к запланированной переброске. Тем не менее, путешествие будет гораздо проще, если каждый индивидуум пойдет один. Кто первый?

Все смотрели друг на друга, пока вперед не выступил Ханс Ребка.

— Я. Уже готов.

Один за другим остальные выстроились за ним в цепочку: Берди Келли, далее Ж'мерлия, Каллик и Джулиус Грэйвз. Последней шла Дари Лэнг, все еще продолжая оглядываться на фантастические конструкции Строителей. Сзади, неуклюже, словно неуверенные в собственной роли при отбытии остальных, стояли Атвар Х'сиал и Луис Ненда.

— Можете идти. — Посредник переплыл в конец очереди.

— Благодарю. — Ребка обернулся, чтобы взглянуть на каждого. — Думаю, сейчас не время для речей, поэтому скажу просто: «до встречи», и, полагаю, мы все благополучно доберемся до дома. Взгляд его упал на Луиса Ненду. — Хотелось бы, чтобы ты полетел с нами. Скажи Атвар Х'сиал, что мы чрезвычайно благодарны вам обоим. Скажи ей также, я не знаю, что вы там делали на Тектоне, но то, что вы сделали здесь, сражаясь с зардалу, и теперь, оставшись и жертвуя собой, с лихвой искупает все прежнее. Надеюсь, еще встретимся в рукаве.

Ненда небрежно махнул рукой.

— А-а, не стоит благодарности. Мы с Ат сделаем все, как надо. Вперед, капитан. И удачи тебе.

Ребка кивнул и ступил на склон тоннеля. Остальные смотрели как он шел, сильно отклонившись назад, чтобы сохранять равновесие. Его волосы и одежда бешено затрепетали вокруг тела, а шаг замедлился. Через двадцать метров он остановился. Они услышали его странно искаженный голос, эхом донесшийся до них.

— От этой точки возврата уже не будет. Еще несколько метров, и у меня не останется другого выбора, кроме как идти вперед. — Он обернулся и помахал рукой. — Встретимся на том конце. Желаю всем приятного и безопасного путешествия.

Он сделал пару замедленных шагов, и тут неизвестная сила подхватила его. Он опрокинулся вперед в направлении спуска. Раздался звучный вздох, словно откуда-то вышел воздух, и по стенам тоннеля пробежала легкая дрожь.

Остальные смотрели вниз на вращающуюся сингулярность. Ребка исчез.

— Можно идти, — произнес Посредник.

— Ну да, — тихо сказал Берди. — Могу. А могу и не идти. — Он прижимал к груди шар с мозгом В.К.Талли как священную реликвию.

— Давай, Берди. Ты целыми неделями ныл, что хочешь домой. Так иди же. Двигай ногами.

После того, как Луис Ненда хлопнул его по плечу, Берди сделал первый неуверенный шаг в тоннель. Вся очередь последовала за ним.

— По одному, — предупредил Посредник.

Продвигаясь вперед, Берди бормотал себе под нос какие-то слова. На полпути он вдруг что-то для себя решил и побежал. Влетев в зону захвата он закричал, и вновь раздался хлопок исторгнутого воздуха.

Ж'мерлия и Каллик попытались задержаться возле Луиса Ненды и Атвар Х'сиал, но кекропийка подтолкнула их вперед.

— Вот так, правильно, — сказал Ненда. — Двигайся, Каллик, не сворачивай с пути. И не беспокойся за нас. Мы сами разберемся во всем между собой. Возвращайся в рукав спирали.

— Как прикажете. Прощайте, любимый хозяин. — Глаза на затылке хайменоптки смотрели на Луиса Ненду пока она шла до того места, где ее подхватило вихревое поле. Каллик исчезла без звука, а через несколько секунд за ней последовал трясущийся Ж'мерлия.

Джулиус Грэйвз торопиться не собирался. Он задержался возле Ненды и пожал ему руку.

— Желаю удачи. Если вам удастся вернуться, не сомневайтесь, что бы вы там ни делали на Тектоне во время Летнего Прилива, любые обвинения против вас с Атвар Х'сиал будут аннулированы. Пожалуйста передай ей, чтобы она тоже об этом знала.

— Будь спок, советник. — Ненда энергично потряс руку Джулиуса Грэйвза. — Я скажу ей. И за нас не беспокойся. Мы все устроим.

— Ты очень смелый человек. — Блекло-голубые незрячие глаза смотрели в черные глаза Ненды. — Ты заставляешь меня гордиться тем, что я — человек. А если бы я был кекропийцем, то гордился бы точно так же. — Грэйвз дотронулся до передней лапы Атвар Х'сиал и пошел по спуску.

Через несколько секунд он исчез. Дари Лэнг осталась с Луисом Нендой и Атвар Х'сиал.

Она взяла Ненду за руку.

— Я согласна с Джулиусом Грэйвзом. Мне наплевать, был ли ты преступником, прежде чем попал на Опал, важно то, какой ты сейчас. Людям ведь свойственно изменяться, не так ли?

Он пожал плечами.

— Думаю да, если у них имеются для этого причины. И у меня, может быть, тоже появилась веская причина.

— Зардалу?

— Не-е. — Он старался не встречаться с ней глазами, а голос его был мягок. — Не столь экзотичная. Очень простая. Ты знаешь, что говорят обычно о любви хорошенькой женщине и все такое прочее… но тебе надо идти, и зря я начал об этом.

— Почему бы и нет?

— Потому что я — ничто. Тебе здорово повезло с капитаном Ребкой, и он подходит тебе гораздо больше, чем субъект вроде меня. Я выбрал трудный путь. Я криклив, груб, не умею и никогда не умел общаться с женщинами.

— Я бы сказала, что у тебя это здорово получается.

— Ну, ладно, здесь не время и не место для этого. Уходи. Но, может быть, если я возвращусь в рукав…

— Ты прилетишь прямо на Врата Стражника и навестишь меня. — Дари повернулась, чтобы раскланяться с Атвар Х'сиал. — Я хотела бы пожелать ей удачи, но это глупо. Я понимаю, что выиграть может только один из вас, и надеюсь, что это будешь ты, Луис. Теперь мне надо уходить, пока я не сделалась полной дурой. Меня ждут на том конце. Я не могу больше задерживаться. — Она подалась вперед, взяла его лицо обеими руками, наклонилась и поцеловала в губы. — Спасибо за все. И не думай, что это последнее прости. Мы встретимся снова, я просто знаю, что так будет.

— Надеюсь. — Ненда протянул руку и вновь шлепнул. Он улыбался. — Вот уж точно, теперь у меня есть неоконченные дела. Береги себя. Дари. И будь пухленькой.

Она уходила от него по наклонному спуску, то и дело оборачиваясь, чтобы улыбнуться и помахать рукой. Был момент, когда она вдруг остановилась, а сквозняк из воронки разметал ее волосы в беспорядочное облако вокруг головы. Затем она сделала еще один шаг и нырнула в сингулярность. Раздался обычный хлопок воздуха. Она ничего не прокричала.

Ненда и Атвар Х'сиал стояли, глядя ей вслед.

— Вот все и кончено, — сказал у них за спиной Посредник. Когда они достигнут пункта назначения, я получу подтверждение. Зато теперь для вас все начинается Вы, человек и кекропиец, должны продолжать, пока процесс селекции не окончится.

— Яснее ясного. Ты для этого собрался нас покинуть?

— Да. Не вижу нужды в моем присутствии. Периодически я буду проверять вас для уточнения ситуации, точно так же, как я делал, когда ваша группа выдворяла зардалу.

Посредник постепенно тонул в полу. Хвост и нижняя часть его тела уже скрылись из виду.

— Подожди минутку. — Ненда потянулся и обхватил похожую на цветок голову. А если нам захочется встретиться с тобой?

— До тех пор, пока один из вас не возобладает над другим, у меня не появится причин для разговора с вами. И предупреждаю: не пытайтесь убежать через систему транспортировки. Она вас не примет. Тем не менее, я скажу, как найти меня в случае нужды. Активизируйте один из стазисных баков. Это привлечет мое внимание… — Стебель продолжал опускаться до тех пор, пока не осталась одна голова. На уровне пола она кивнула. — А теперь прощайте. Не думаю, что увижу еще раз вас обоих.

Посредник исчез. Атвар Х'сиал и Луис Ненда смотрели друг на друга в течении целой минуты.

— Он ушел? — Феромонное послание докатилось до Ненды.

— Думаю, да. Однако дадим ему еще несколько секунд. — И уже после того, как прошло еще полминуты, он произнес: Начинать надо прямо сейчас, но у нас даже не было времени поговорить. Что ты обо всем этом думаешь?

— Я думаю, что с бунтарем Луисом Нендой произошло нечто новое и беспрецедентное. — Ее феромоны были полны издевки. — Я не поняла вашего обмена с той самкой, но вполне отслеживала химические составляющие твоего тела. Там были одни эмоции и душераздирающая сентиментальность. Чрезвычайная слабость и нечто, указывающее на твою полную недееспособность.

— А-а, брось, — фыркнул Ненда. — Ты неправильно прочитала меня, совершенно неправильно. Есть старинная человеческие поговорка: не плюй в колодец — пригодится воды напиться. Именно это я и сделал.

— Да нет, я правильно прочитала тебя, Луис Ненда. Ты меня не убедил.

— Эй, ты же не слышала ее. Она готова была уже передумать и остаться — у нее на лице это было написано. Не мог же я позволить, чтобы она шныряла здесь и совала всюду свой нос. Мне пришлось заставить ее поверить, какой я благородный, что остался здесь, в то время, как она не может этого сделать. Она бы осталась, не разыграй я роль мистера «Само Обаяние». Как бы то ни было, я не хочу больше об этом говорить. Оставим это и вернемся к делам насущным.

— Еще один момент. Я допускаю, что ты откровенен со мной в вопросах отношений с женщиной Дари Лэнг. Однако я знаю, что ты пытаешься надуть меня и всех остальных еще в одном вопросе.

— Надуть тебя? О чем ты говоришь?

— Пожалуйста, Луис. Я уже не личинка, или, говоря по-человечески, не девочка. Если уж я осмотрела зардалу и их внутреннее устройство посредством ультразвука, почему же мне не сделать то же самое с тобой? Давай поговорим о том, что у тебя в сумке — в той, что поменьше. Открой-ка ее, пожалуйста.

— Эй, я собирался показать тебе это, как только все уйдут. Неужели ты думаешь, что я пытался скрыть такое от тебя? Мы же оба прекрасно знаем, что это не продлилось бы больше одной минуты.

— Я понимаю, что тебе не удалось бы. Приятно слышать, что ты и не пытался. — Атвар Х'сиал протянула свои желтые рожки к Ненде, когда тот наклонился и открыл маленькую сумку, которая всегда была при нем.

Через несколько секунд из нее высунулась бледно-абрикосовая головка.

Атвар Х'сиал выпустила химический эквивалент вздоха.

— Луис Ненда, я знала об этом уже через несколько минут после того, как последний взрослый зардалу исчез в воронке. Где ты его подобрал?

— Этот маленький стервец клюнул меня, когда я отсиживался внутри Владелицы. — Ненда заглянул в сумку, соблюдая осторожность, чтобы не попасть под ищущий клюв молодого зардалу. — Вот ненасытный дьяволенок, уж это точно — сожрал всю еду, которую я положил сюда, все до последнего кусочка.

— Тебе не следовало брать и прятать его. Что за безрассудство держать при себе в твоем положении представителя самого опасного в рукаве живого вида? Здесь, в сражении, он тебе не пригодится.

— Ну, не надо так сердиться. Посмотри с другой стороны. Если остальные зардалу живы, одним больше, одним меньше — разница небольшая. Но если все они мертвы, то единственный живой экземпляр абсолютно бесценен у нас дома. Подумай об этом, Ат.

— Я уже подумала, с тех самых пор. — Кекропийка протянула переднюю лапу и подняла детеныша зардалу. Он бешено извивался в ее хватке. — И я согласна с тобой; иначе я сказала бы, что думаю по этому поводу. Она разглядывала корчащееся оранжевое существо. — Он живой и, совершенно ясно, абсолютно здоровый. Очевидно, мысль зардалу о том, что их молоди для процветания требуется мясо, не имеет оснований.

— Или, возможно, без мяса они не вырастают такими злобными. Это было бы прекрасно. Итак, я буду держать его. — Ты согласна?

— По крайней мере, на некоторое время. — Атвар Х'сиал поставила маленького зардалу на пол у ног Ненды. — Но позволь сделать тебе торжественное предупреждение. Зардалу — существа, которых в галактике боятся больше всего. Для этого, наверняка, есть веские причины, и наша маленькая победа над несколькими сбитыми с толку и отчаявшимися особями никак этому не противоречит. Помни: через несколько лет это дитя вырастет достаточно, чтобы разорвать тебя на кусочки и сожрать.

— Может быть. Это меня не беспокоит. Я сгорю со стыда, если не научусь управлять младенцем. — Он не всегда будет младенцем. И, может, тебе придется сгореть со стыда, если ты доживешь до этого. Но сейчас… — Атвар Х'сиал низко наклонилась к Луису Ненде. Ее эмоциональная напряженность возросла, неуловимо передаваемая химическими волнами. — Сейчас время болтовни кончилось, и настало время действовать. Есть битва, которую надо выиграть. Ты готов отложить свою игрушку в сторону и начать конфликт?

28

— Я должен вновь повторить вам, какую громадную важность имеет данный вопрос. — Говорящий сделал паузу, сверкая глазами с экрана. — И хотя мне больно это говорить, я должен напомнить, что вы уронили свое достоинство специалиста, не выполнив обязательств и нарушив свои обещания.

Дари Лэнг, откинувшись в плетеном кресле, смотрела на записанное изображение профессора Мерады со смешанным чувством недоумения и раздражения. Видеосигнал пришел через систему Бозе-связи с грифом «ВЫСШАЯ СРОЧНОСТЬ — ПЕРЕСЛАТЬ НЕМЕДЛЕННО», а также с указанием ее полного титула и звания. За несколько минут, прошедшие между ее прибытием на Станцию-на-Полпути и появлением на поверхности Опала, видео в ее комнате мигало, не переставая.

Сорок стандартных дней, — заливался громкоговоритель. — Пятое издание «Всеобщего каталога артефактов» должно быть готово к окончательной компиляции через сорок стандартных дней! Без вашего участия его невозможно закончить. Вы прекрасно помните, я предупреждал вас о своем беспокойстве, когда вы объявили о намерении отправиться в Круг Фемуса наблюдать явление, описанное вами как Летний Прилив. Если мое предупреждение тогда оказалось не столь строгим, как следовало бы, то только, благодаря вашим уверениям и обещанию, что поездка эта не нарушит графика доставки материалов. Крайне необходимо, чтобы «Каталог» появился вовремя. — Мясистый рот неодобрительно надулся. — Если ваши материалы не поступят ко мне в течение, самое позднее, двадцати дней, то тогда уже действительно будет слишком поздно; последствия я вам обещаю самые суровые. Я намереваюсь…

Дари выключила звук.

Ханс Ребка вошел в комнату, когда звучало слово «обещание». В руках он держал кипу телеграмм. Он покачал головой, вздохнул и рухнул в кресло рядом с Дари.

— Мы всего полчаса на Опале, — сказал он, — и только взгляни на это. Их тут дюжины. Из Управления Навигации: «Пожалуйста, объясните причину, по которой корабль „Все — мое“, принадлежащий Сообществу Зардалу, не представил полетный график до того, как покинул систему Добеллии». От Администрации Порта: "Укажите настоящее местоположение и статус рудовоза «Несравненный». Из Управления по Транзиту и Эмиграции: «Сообщите местонахождение кекропийки Атвар Х'сиал», — черт, хотел бы я сам знать ее местонахождение.

Дари указала на экран перед ней.

— У меня те же проблемы. Ты только посмотри на него! Что будешь делать?

— Свалю большую часть на беднягу Берди. Знаешь, что самое печальное? Все изменилось, однако, от меня требуют, чтобы я по-прежнему всерьез принимал эту бюрократическую ерунду.

— Нет. — Дари вновь показала жестом на экран, откуда профессор Мерада все еще брызгал слюной и грозил ей пальцем. — Ничего не изменилось. Три месяца назад я, может, и восприняла бы это послание как порядочную взбучку. Да меня свела бы с ума сама мысль о том, что я не уложусь к дате публикации. А что теперь? — Она пожала плечами. — И вот я опоздала на несколько недель. Работа все равно будет сделана, мы выпустим каталог в срок. Пропутешествовав шестьдесят тысяч световых лет и одолев зардалу, начинаешь смотреть на вещи несколько иначе. Все вокруг не изменилось, Ханс. Все осталось прежним — это мы изменились.

— Хорошо, тогда все изменится в будущем, как только люди заговорят о нас более серьезно. — Ребка швырнул пачку телеграмм на низенький столик перед собой. — Джулиус Грэйвз дал телеграмму в Совет Альянса прямо со Станции-на-Полпути, рассказав о наших приключения и предупреждая о зардалу. Он тут же получил ответ. Знаешь, что они сделали? Вызвали его на Миранду для проверки психики. А ведь он советник!

— Он поехал?

— Конечно. Он обязан. Но взбешен, хуже черта. Он взял с собой мозг Талли, чтобы его вновь вживили, и я собираюсь последовать за ним. Выслушав нас троих, Альянс, возможно, поверит тому, что мы говорим.

— Четверых. Мне все понятно. — Дари подняла руку. — Я говорила тебе, что вернусь на Врата Стражника и с головой уйду в работу, но я в любом случае поеду с тобой. Все это, — она небрежно ткнула пальцем в направлении сердитого лица профессора Мерады, — словно мир теней. Изучение Строителей считалось серьезным делом, пока не существовало альтернативы. Но мы-то побывали за пределами этого мира. Тот-Кто-Ждет и Посредник существуют реально. Зардалу тоже реальны. Нам необходимо заставить других людей поверить в это. А потом мне надо вернуться на Жемчужину — и попробовать еще раз.

— Попробовать еще раз и привезти какие-нибудь доказательства. Когда ты полетишь на Жемчужину, я тоже туда отправлюсь. Всему рукаву должно стать известно то, что знаем мы. — Ребка горько покачал головой. — Столько усилий, а вернулись с пустыми руками. Никакой технологии Строителей, никаких доказательств, что мы где-то были, ничего, кроме наших слов по поводу зардалу. Хоть бы кончик щупальца — уже было бы легче. Мы залетели дальше, чем кто бы то ни было, и вернулись ни с чем.

— Это не так. — Дари встала, подошла к нему сзади и принялась массировать ему плечи. — Мы выбрались оттуда, обретя друг друга. Ты и я.

Ребка вздохнул и откинулся в кресле.

— Ты права. Мы здесь и вместе. Это единственное светлое пятно. Знаешь, я вспоминаю, как смотрел на тебя, когда зардалу подходили к тоннелю, ведущему к воронке, и как думал, что это возможно последний раз, когда я вижу Дари. Меня эта мысль как ножом по сердцу ударила. И я благодарю бога, что все обошлось. Это невероятная удача для всех нас.

— Большинства из нас, — тихо произнесла Дари. — Но не всех.

Стало грустно. Они оба сидели молча. На Опале наступили сумерки и облака ненадолго приоткрыли небо. Не говоря ни слова, они оба одновременно посмотрели вверх. Направления они не знали. Где-то там, в тридцати тысячах световых лет, плавала в пустоте невидимая громада Ясности. И где-то внутри этой гигантской конструкции, одинокие и оторванные от дома, далеко, как ни один другой человек или кекропиец, Луис Ненда и Атвар Х'сиал заперты для битвы не на жизнь, а насмерть. Вне зависимости от того, что было раньше, логика Строителей жестко предписывала победить только одному из них. «Не могу перестать надеяться, что это будет Луис Ненда, — подумала Дари. Я понимаю, что Ханс очень расстроится, если когда-нибудь узнает об этих моих чувствах, но молю бога, чтобы однажды Луис нашел способ вернуться. Ты слышишь меня, Луис Ненда? — Она смотрела вверх, посылая луч своей мысли за пределы звезд и галактики. Слушай сейчас. Возвращайся. Возвращайся невредимым».

Она вдруг ощутила все это так сильно, что ему наверняка передались ее эмоции. Если только… Мысль эта холодной змеей сжала сердце: если только Луис еще жив.

Но это предположение… совершенно невыносимо. Дари опустила глаза на экран, погружаясь в приятное тепло негодования профессора Мерады.

ЭПИЛОГ

— Скажи-ка мне, Луис Ненда.

Феромонное послание было исполнено тихого удовлетворения. За иллюминатором простирались, уходя спиралями в бесконечность, перекрученные конструкции Ясности.

— Скажи-ка мне вот что. Есть ли у людей слово, характеризующее действия двоих существ, убежденных, что, действуя совместно, они способны противостоять и победить целую цивилизацию, которой уже сотни миллионов лет и которая имеет гигантскую технологическую мощь?

— Конечно. Мы бы не были людьми, если б не придумали его. На самом деле у нас их целая куча с любыми эмоциональными оттенками. Высокопарные слова, типа «гордыня», или попроще — «дерзость» и «нахальство».

— Я слушаю тебя с восторгом. Кекропийцы такие же. У нас тоже есть не одно выражение для описания того, что мы намереваемся сделать, но наиболее часто употребляется вот это: «Отмеченные Великой Создательницей». Пойдем дальше?

— Секундочку. — Он наклонился к ногам. Маленький зардалу выклевал кусок из кожаного голенища его ботинка, выплюнул его и готов был уже драть следующий. Ненда вытащил из сумки кусок жесткого пластичного материала и положил его в то место, где твердый клюв мог бы его достать. — Вот так. Попробуй вот это, малыш.

Зардалу начал есть. Ненда выпрямился и посмотрел в иллюминатор на чуждое человеческому глазу изобилие артефакта.

— Нет, это не видимость богатства, Ат. Это самое, что ни на есть богатство. И здесь еще миллионы кубических километров внутренностей, не видимых нам отсюда. Раз уж мы начали над этим работать, значит. Строители и Посредник делают то, что мы от них хотим, и никак иначе, а следовательно — мы сорвем этот куш.

— Сорвем, конечно. И потенциально это уже все наше.

— Черт, выкинь ты это «потенциально». — Ненда сердито посмотрел на Атвар Х'сиал. — Не люблю, когда звучат негативные мысли. Говорю тебе, мы уже одной ногой там. Как сказал на прощание Грэйвз: «Горжусь быть человеком или кекропийцем». Тебе следует пожалеть и Того-Кто-Ждет, и Посредника, и всех остальных Строителей.

— Разумно. Против нас у них нет ни одного шанса.

— Ни единого. Они никогда даже не узнают, кто покончил с ними.

Луис Ненда отбросил сальные волосы со лба, вытер грязные руки о штаны и встал во весь рост.

— Ладно, пошли, зададим им. Бедные дьяволы. Думали, что они самые умные, да и были ими пятьсот миллионов лет, но так и не поняли, что парни вроде нас с тобой всегда побеждают.