Тепло-то как! - счастливо засмеялась Зинка. Продрогшие ребята с наслаждением чувствовали, как тепло растекается по всему телу. Хотелось окунуться в горячую воду с головой. Но взглянув на свет фонарика, Сбитнев пересилил себя и с трудом вытащил непослушные ноги из каменной ванны. - Посидите тут, а я поищу выход. Он пошел по течению горячего ручья и через несколько шагов увидел, что вода уходит под стену в широкую нору. Зинка и Шумейкин молча наблюдали, как круглое желтое пятно света, двигаясь по неровной стене то вверх, то вниз, медленно удалялось. Вот свет скользнул куда-то вправо, вырвал из черноты несколько каменных колонн и исчез. Стало темно. Потекли томительные минуты ожидания. Где-то в темноте убаюкивающе плескался источник. "Сколько теперь времени? Наверное уже обед?", - подумал Шумейкин и сразу почувствовал, как засосало в пустом желудке. Он представил себе, что на плантации сейчас ребята вокруг дымящего костра с аппетитом едят горячую гречневую кашу. Шумейкин вздохнул и звучно сглотнул набежавшие слюнки. Зинка сидела на камне, опустив ноги в горячую воду. Уставшее тело отдыхало в тепле. Веки невольно слипались. Клонило ко сну. Девочка увидела себя на солнцепеке в питомнике, возле фанерной будки. Слабый ветерок шевелил листья на кусте винограда, и по земле в тени прыгали солнечные зайчики. Кругом было тепло и тихо. Вдруг стайка воробьев с шумом облепила куст. С радостным чириканьем они набросились на жидкие кисти винограда и стали торопливо склевывать ягоды. "Что они делают? Ведь виноград совсем еще зеленый - завязь только!" удивилась Зинка. Она хотела взмахнуть рукой, чтобы спугнуть воришек, но рука не поднималась. Стояла такая теплынь, что лень было даже крикнуть... - ...будем делать? - раздался рядом голос Олега Шумейкина. - А? Что? - встрепенулась Зинка. Вокруг было темно, и в первое мгновенье ей показалось, что она даже не открывала глаз. Зинка затрясла головой, но глаза по-прежнему ничего не видели. - Я говорю: не заблудился ли Витька? Что же мы тогда будем делать? - Олег завозился в воде, и Зинка окончательно проснулась. Кругом попрежнему было черно. Девочку тоже охватила тревога. Наконец, вдалеке между колоннами мигнул огонек и Сбитнев окликнул ребят: - Где вы? Вылезайте! Шумейкин и Зинка проворно выбрались из горячей лужи и поспешили на свет фонарика. - Ну как, нашел выход? - Нет. Весь зал кругом обошел - ни одной щелочки. Придется возвращаться назад. Сбитнев говорил раздраженно, с тревогой поглядывая на фонарик. Он торопился. Сколько драгоценного времени потеряли они в этом зале! А фонарик светит все слабее и слабее. Ребята шли быстро и вскоре снова стояли перед каменной елкой. Сбитнев подошел к отверстию в стене, наполовину загороженному сталактитами. - Ждите тут! Я осмотрю эту пещеру, - сказал он Олегу и Зинке. - Витя, давай лучше поищем другой ход, который идет наверх. Ведь нас уже там разыскивают, - сказала Зинка. - Правильно, а эта пещера уходит вниз. Идемте назад! - поддержал ее Шумейкин, но Сбитнев грубо оборвал его. - Стой, раз тебе говорят! Он нагнулся, с трудом протиснулся между двумя сосулями в узкий коридор. Пройдя несколько шагов в стене, увидел новый ход. - Спускайтесь сюда! - позвал Сбитнев товарищей. Через некоторое время ребята оказались перед огромным провалом. Из черной глубины доносился плеск невидимой воды. Вероятно, это была та самая подземная река, которую ребята уже встречали на своем пути. Обойти провал можно было только вдоль стены по узкому выступу. К счастью, вплотную к этому выступу с одного края провала на другой лег длинный обломок сталактита. Сбитнев перевел Шумейкина и Зинку по этому ненадежному мостику и сам прыгнул к ним на площадку. От толчка сталактит сдвинулся с места и свалился вниз. Через несколько секунд в провале раздался громкий всплеск. Путь назад ребятам был отрезан. - Идем, идем! - подогнал Сбитнев оторопевших товарищей. Они прошли три зала, соединенных арками. Темно-зеленые стены первого зала были испещрены желтоватыми прожилками. Потолок щетинился тысячами мелких сталактитов. Войдя во второй зал, Зинка невольно вскрикнула: - Гляньте, будто табак развешан! Вдоль одной из стен под потолком висели плоские и бурые, как листья табака, сталактиты. В этом же зале ребята увидели пористые сталактиты, очень похожие на кисти винограда. На неровном полу там и тут стояли каменные столбы с плоскими широкими шляпками, напоминавшие грибы. В глубине третьего зала ребята остановились перед густым частоколом из круглых, как скалки, каменных прутьев, спускавшихся с потолка до самого пола. Дальше идти было некуда. Сбитнев поднял с земли желтый полупрозрачный обломок и с недоумением повертел его в руках. Такие сталактиты им еще не встречались. Подумав, он положил обломок в карман. - Куда же теперь? - наморщила лоб Зинка. - Я же говорил, что надо возвращаться, - всхлипнул Шумейкин, - не послушали... Снова и снова осматривали они стены зала: выхода не было. Наступила гнетущая тишина. Отчаяние начало овладевать ребятами. Вдруг Зинка увидела под ногами тоненькую струйку воды, сочившуюся из-под груды сталактитовых обломков. "А что если за этими палками пещера продолжается?" - с надеждой подумала девочка. Сердце радостно заколотилось. Зинка толкнула Сбитнева локтем и показала на ручеек. Витя понял ее без слов: он отдал девочке фонарик, схватил обеими руками один из каменных прутьев и с силой рванул на себя. Хрупкий сталактит легко рассыпался на куски. Сбитнев кивнул Олегу: "Ломай!" - и мальчики стали пробивать дорогу в сталактитовом лесу. Зинкина догадка оказалась правильной: добравшись до стены, ребята увидели отверстие, из которого вытекала струйка воды. - Есть выход! - облегченно вздохнули все трое и, толкая друг друга, полезли в нору. Ход постепенно расширялся и привел в большой зал, пол которого круто поднимался вверх и был сплошь покрыт небольшими овальными ванночками, доверху наполненными холодной водой. Она сочилась из одной ванночки в другую. "Как в Бахчисарайском фонтане", - невольно подумал Сбитнев, вспомнив прошлогоднюю экскурсию в дворец-музей. Ванночки напоминали чугунные жаровни. Ступая по ним, как по ступеням лестницы, ребята легко стали подыматься вверх, Вдруг под ногами Зинки что-то хрустнуло, и девочка, вскрикнув, опустилась на пол. - Что такое? - обернулся к ней Сбитнев. - Ногу подвернула, - Зинка стала ощупывать ступню, - камень под ногу попал. Наверное, вывихнула. Ой, как больно! Сбитнев присел и начал руками растирать девочке ногу в щиколотке. - Ничего, сейчас мы ее приведем в порядок. Это растяжение, - успокаивал он, а сам боялся, как бы это действительно не был вывих. Дрожащий от холода Шумейкин молча стоял рядом. - А ну, пошевели ногой. Больно? - спросил Сбитнев. Зинка пошевелила. - Уже лучше. Хватит, Витя, а то я совсем закоченею. Тут такая вода ледяная, прямо жуть! - съежилась девочка. Сбитнев помог ей подняться. - Попробуй наступить, сможешь идти? - Ничего, терпеть можно, - ободрилась Зинка. - Я уж думала, что сломала ногу! И камень-то был такой маленький... - Она нагнулась к ванночке и вынула из воды почти круглый светлый камушек величиною чуть меньше грецкого ореха. - Что это? - удивленно вскрикнула она и протянула находку Сбитневу. Камушек был мутно-белый, с голубоватыми и желтоватыми оттенками. Гладкая, словно отполированная, поверхность его сверкала характерным перламутровым блеском. - Жемчуг! - встрепенулся Шумейкин. - Знаешь, какая это драгоценность! У матери есть золотая брошка с жемчугом. Только у нее камушек гораздо меньше, как горошина. - Пещерный жемчуг? - с недоумением проговорил Сбитнев, не подозревая, что именно так и называется это кальцитовое образование. - Да нет же, какой там пещерный!.. Жемчуг добывают в морях из специальных ракушек. Наверное, кто-то проходил тут и потерял жемчужину, - сказал Шумейкин, не спуская глаз с необыкновенной находки. Сбитнев увидел на одной стороне камушка излом, вспомнил, как что-то хрустнуло под ногой девочки, и сообразил, что камень этот возник в пещере. Но чтобы поддержать дух товарищей, он бодрым голосом ответил: - Верно, Олег. Значит, где-то недалеко выход. Идемте! Он обнял одной рукой прихрамывающую Зинку и вместе с ней стал подниматься вверх. Впереди в стене зияла высокая щель. Добираться к ней надо было по выпуклому, гладкому натеку. Цепляясь за малейшие шероховатости камня, Сбитнев кое-как залез в щель и по одному втащил туда ребят. - Смотрите, тут нет воды, сухо! Значит, правда - выход где-то близко! радостно вскрикнула Зинка, забыв о боли в ноге. Она хотела идти дальше, но Сбитнев остановил ее. - Не торопись. Надо осмотреться, куда лучше идти, - он отстранил Зинку с дороги, и в эту минуту фонарик внезапно погас. - Этого еще не хватало! - сердито прошептал Витя, встряхивая фонарик. Он не загорался. - Олег, у тебя спичек нет? - Нету. Сбитнев осторожно сел на корточки и стал наощупь открывать крышечку. - Витя, где ты? - боязливо прошептал Шумейкин. - Да здесь! Садитесь пока, отдыхайте, - раздраженно сказал Сбитнев. - Тут что-то с фонариком не ладится. С замиранием сердца он ощупал батарейку, пластины контактов, постучал по корпусу и стеклу, - все было напрасно. Витя похолодел: "Неужели лампочка перегорела?"... В стороне что-то зашуршало, и вдруг темноту прорезал леденящий душу крик. От неожиданности Сбитнев вздрогнул и выпустил фонарик из рук.
      СЫЧ
      - А-а-а-а, - заплакал в деревянной кроватке проснувшийся ребенок. - Ты что, маленький? - Шарый отложил газету, поднялся из-за стола и стал покачивать кроватку. - Не беспокойтесь, - вошла в комнату из кухни молодая белокурая женщина с темным родимым пятном на щеке. - Он всегда перед дождем капризничает. - Чуткий у вас барометр, - пошутил Шарый. - Пойдем, лапочка моя, покушаем. Мы уже выспались... - ворковала мать, вынимая из кроватки ребенка. Продолжая разговаривать с малышом, она вышла из комнаты. Шарый снова взял в руки газету, но то и дело посматривал на дом через дорогу. Пробегал взглядом по строчкам, механически читал заголовки и опять глядел в окно. Капитан эту ночь не спал: до утра дежурил в палисаднике, наблюдая за домом с голубым крыльцом. Сыч занимал горницу у деда Пахома. Дед жил на краю села с дочерью, пятидесятилетней вдовой. Муж ее и единственный сын погибли на фронте, и женщина ухаживала за квартирантом, как за родным. Капитан уже знал расположение комнаты и ее обстановку, знал, что в горнице есть подвал. Дверь одна. Она ведет через кухню к голубому крыльцу. Шарый выбрал место для наблюдения так, чтобы видеть и дверь и окна горницы. Всю ночь капитан ждал, не появится ли тот, кто шел в горах с отрядом школьников. Но никто не приходил. Перед рассветом Николай Арсентьевич открыл дверь правления колхоза ключом, оставленным ему Елизаветой Петровной, и переговорил по телефону с майором Силантьевым. Когда он вернулся на пост, в комнате Сыча уже горел свет. На белой занавеске окна несколько раз появилась тень мужчины. - Не спится, - усмехнулся Шарый. - А сегодня ведь воскресенье, мог бы не торопиться вставать. Необходимо было обследовать комнату Сыча и особенно подвал. В том, что радиостанция должна быть в этом доме, Шарый почти не сомневался, хотя пеленгатор засек его работу в нескольких километрах от села, в горах. "Здесь радиоключ, и отсюда берет начало коаксиальный кабель", - думал Николай Арсентьевич. Вчера Елизавета Петровна предлагала капитану поселиться в одной комнате с Сычом, Но он отказался. Это только насторожит Сыча. Шарый просил председателя о нем не беспокоиться и заниматься своими делами. Если будет нужно, он сам к ней обратится. На этом и порешили. Шарый составил уже план, как естественнее всего попасть в квартиру Сыча, но этот план неожиданно поломался. От своей квартирной хозяйки Шарый совершенно случайно узнал, что вчера утром она видела Матвеева в правлении колхоза. Женщина возмущалась грубостью и некультурностью счетовода, который, по ее словам, опозорил весь колхоз перед чужим человеком - переплетчиком. Шарый, как бы между прочим, попросил рассказать, каков из себя переплетчик. Она дозолько подробно описала его внешность - приметы совпали с тем, что сообщила Вера Алексеевна о геологе Матвееве. Это нарушало все планы. "Почему же о Матвееве ничего не сказала мне Елизавета Петровна? размышлял Шарый, потом решил: - Вероятно, она его не видела". "Значит, человек, назвавший себя Матвеевым, действительно шел к Сычу. Учительнице он отрекомендовался геологом, а сюда явился как переплетчик. Очевидно, встреча с Сычом у него состоялась, Матвеев принес ему какой-то груз", - делал выводы капитан Шарый. Теперь надо ни на шаг не отставать от Сыча, между тем необходимо срочно сообщить обо всем майору Силантьеву. Как это сделать? - ломал голову Николай Арсентьевич. По улице проехала на велосипеде девушка почтальон с туго набитой сумкой на боку. Вслед за ней пробежала группа ребят с бумажным змеем. Николай Арсентьевич проводил их глазами и ьдруг оживился. Он быстро вынул авторучку и на листке бумаги написал: "Город. Телефон 12 - 43. Силантьеву. Брат доехал благополучно. Приезжайте в гости. Николай". "Сейчас почтальон будет разносить газеты, я и попрошу ее передать телефонограмму", - решил он и снова поднял глаза на окно. Небо над горами потемнело. "А ведь, пожалуй, верно, дождь пойдет", - подумал Шарый. Набежавший ветер закрутил на середине дороги столб пыли. Столб покачался, как пьяный, из стороны в сторону и вдруг ринулся, вырастая все выше и выше, вдоль улицы. Николай Арсентьевич закурил и подошел к окну. На голубом крыльце стоял человек в плаще. "Сыч", - укрылся за кустом герани Шарый. Человек в плаще посмотрел на небо, нахлобучил на голову капюшон, быстро спустился с крыльца и завернул за угол дома. "Надел плащ! Значит собрался куда-то в дальний путь!" - заключил Николай Арсентьевич. Он вышел в кухню и снял с гвоздя фуражку. - Куда же вы? Скоро обедать будем, - сказала хозяйка. - Наши ребята, наверное, сейчас приедут. Пойду встречать. Вы меня не ждите, я с ними пообедаю, - ответил Шарый. - И попрошу: сейчас почтальон будет проходить, отдайте ей эту телефонограмму. Пусть передаст. Телефон там записан. Шарый протянул женщине листок с текстом телефонограммы, деньги и поспешно вышел. ...Он остановился на краю сада. Ветер шумел в густой листве персикового дерева. Николай Арсентьевич с минуту осматривался по сторонам: вдалеке, между кустами, мелькнул капюшон Сыча. Некоторое время Шарый шел кустарником, не теряя из виду извилистую тропку, и остановился на краю ущелья. Тропка сбегала вниз, к жидкому мостику. Шарый стал спускаться, по прежнему скрываясь в зарослях кизила. Человек в плаще перешел мостик и задержался на опушке леса. Шарый замер на месте. Сыч повернулся вполоборота, чиркнул спичкой, но ветер загасил ее. Тогда он повернулся в другую сторону и, защищая огонь ладонями, прикурил. " Осматривается - осторожный, черт!" - подумал Шарый. Человек в плаще выпустил клуб дыма, раздвинул кусты и исчез в лесу. Шарый вынул пистолет, дослал патрон в ствол, положил оружие обратно в карман. Переждав минуту, он направился к мостику.
      ТРЕВОГА
      На плантации ребята и колхозники проходили последние ряды, когда с гор стала надвигаться темная косматая туча. - А ведь дождик будет, не даст доварить обед, - озадаченно почесал свалявшуюся бородку дед Пахом и засуетился у костра, подбрасывая под котел сухие прошлогодние сучья розы. Сборщики тоже с беспокойством оглядывались на тучу. Торопливо собирала лепестки с крайних кустов у дороги Елизавета Петровна. К ней присоединились один за другим колхозники, прошедшие свои рядки. А темная туча, захватив уже полнеба, неумолимо надвигалась. На дороге, скрипнув тормозами, остановилась полуторка. Жорка подбежал к председателю и, безуспешно стараясь скрыть сиявшую на лице радость, отрапортовал: - Рейс закончен! Все в порядке, Елизавета Петровна! - И без приключений? - прищурила с хитрецой глаза председатель. - Была одна загвоздка, так - пустяковая: скат с гвоздем поцеловался. Да мы с братишкой - раз-два, и все в порядке, - кивнул Жорка на подошедшего Мишку. Елизавета Петровна улыбнулась: - А где же остальные ребята? - А что, разве они не приехали? Пока я скат менял, они ушли, - ответил Жорка и, заметив недовольство на лице председателя, добавил: - Не мог же я их ждать. Сами говорили: груз какой - чистое золото! Я кричал, они не отозвались. Ну, я и решил ехать, думал, их подберет машина с комбината. - Да как ты мог ребят на дороге оставить! Что я теперь учительнице скажу?! Где их искать? - Наверное, в пещеру полезли, которая стонет, - предположил обстоятельный Мишка. - Я видел, как они в лес пошли под горбатой горой. - В стонущую пещеру?.. Резкий порыв ветра рванул кусты роз, сдернул с голов людей косынки, шляпы, панамки, подхватил, закружил сухие листья, обрывки бумаги. Мигнул холодный мертвый свет над вершиной ближайшей горы, и гора будто лопнула с оглушительным треском. Упали первые капли дождя. Звучно, как спелые сливы, они хлопали по листве деревьев, мягко ныряли в рыхлую землю плантации. Все кинулись под навес, налетевший ветер вновь набросился на людей и обрушил на них сплошную стену воды. - Ну и ливень, как в тропиках, - смеясь подбежала Вера Алексеевна к председателю, встряхивая вмиг промокшую кофточку. - Беда, Вера Алексеевна! Ваши ребята, наверное, в стонущую пещеру ушли, встретила ее тревожным возгласом Елизавета Петровна. "Сбитнев!.." - изменилась в лице учительница. - Вы особенно не тревожьтесь. Мы найдем их! Я эту пещеру знаю. В войну приходилось там прятать оружие и боеприпасы. Елизавета Петровна крупными шагами пошла к навесу, под которым столпились промокшие, но смеющиеся люди. Дед Пахом сидел возле горячего котла, сокрушенно глядя на растекающуюся кучу золы от залитого костра. - Федор, бери фонари! Настя, Фрося, Петро - живо в полуторку! Жорка, заводи машину! - командовала Елизавета Петровна. - Ребята в пещеру ушли, искать надо! Смех под навесом погас, будто залитый новым порывом ливня. - Может, на автобусе? - заволновался дядя Гриша. - Нет, автобус по этой дороге не пройдет, - покачала головой Елизавета Петровна и первая забралась в кузов полуторки. Вслед за ней полезли в машину Вера Алексеевна и несколько колхозников. - Никуда не расходиться! - крикнула учительница ребятам, сгрудившимся под навесом, и повернулась к шоферу автобуса: - Григорий Ильич, присмотрите за ними, пожалуйста. - Не беспокойтесь, тут все будет в порядке, - ответил дядя Гриша, сочувственно глядя на Веру Алексеевну. Жорка развернул машину и только тут увидел рядом с собой Коркина. - Ты чего сюда забрался? - От дождя спрятался. - Ври больше... - нахмурился Жорка, но потом махнул рукой и прибавил газ.
      ЧЕРНЫЕ ТРЕЩИНЫ
      Выпавший из рук фонарик ударился о камень и вдруг сам загорелся. Сбитнев увидел бледное лицо, широко открытые глаза Шумейкина. Откуда-то сверху раздался неестественно громкий голос Зинки: - Ви-ить-ка! - Сбитнев схватил фонарик и посветил вокруг. Они с Шумейккным сидели в двух шагах от обрыва, который был сейчас же за щелью. Зинка была метра на два ниже; она соскользнула в темноте по каменному скату, как по горке. - Что с тобой? Ты не разбилась? - наклонился Сбитнев и удивился: его голос так же оглушительно, как и Зинин, прогрохотал в подземелье. - Нет. Я просто испугалась, - вскочила на ноги девочка, - так темно было, а я полетела куда-то вниз. Ее слова, будто усиленные мощным репродуктором, опять прогремели сверху. Сбитнев направил луч фонарика вперед. Ребята находились в гигантском зале с овальным потолком. Зал был настолько велик, что их трехэтажная школа выглядела бы в нем не больше письменного стола в пустой комнате. Белые, как из полированного мрамора, стены зала были исчерчены широкими блестящими полосами. При свете фонарика они отливали всеми цветами радуги. - Смотрите, свет! - радостно закричала Зинка. - Где? - встрепенулись Сбитнев и Шумейкин. - Вон там, в конце зала! - показала девочка и запрыгала на месте: - Свет! Свет! Один за другим Сбитнев и Шумейкин скатились по пологому спуску к Зинке. В глубине громадного зала темноту прорезал узкий пучок света. Забыв об осторожности, спотыкаясь и падая, Зинка первая бросилась вперед, через пустой огромный зал. Олег и Витя быстро нагнали ее. Вдруг Зинка схватила Сбитнева за руку: - Осторожно! Прямо под ногами зияла широкая черная трещина. Извиваясь, она рассекала пол зала от стены до стены. Сбитнев посветил фонариком, и ребята увидели, что весь пол пещеры изрезан черными зигзагами. Они тянулись в различных направлениях, переплетаясь между собой. По краям трещин сверкали бесцветные как стекло, кристаллы. - Спасибо, Зина! - пришел в себя Сбитнев, - Чуть не загудел. Костей бы не собрал. Он попятился от трещины: - Близко не подходите, а то может край обвалиться. Будем перепрыгивать в узких местах. Шумейкин и Зинка сделали несколько шагов вслед за Сбитневым. - Витя, постой! Что это? - остановилась снова Зинка и наклонилась над трещиной. Между краями трещины, над черной пустотой каким-то чудом висел камень величиною с кулак. Висел и не падал. Зинка осторожно протянула руку, отдернула было ее, потом схватила камень и рассмеялась. Сбитнев и Шумейкин смотрели на нее с изумлением. Зинка вскочила на ноги, взмахнула руками, засмеялась еще звонче. - Вот тебе раз! - выдавила она сквозь смех. - Потрогайте! Она отбросила камень в сторону. Оба мальчика протянули к трещине руки и нащупали твердую гладкую поверхность. Они с облегчением вздохнули и тоже невольно засмеялись над тем страхом, какой внушала им недавно эта чернота. Теперь ребята смело шагали по залу, не опасаясь так напугавших их было трещин. Однако впереди их ждало горькое разочарование. Они увидели клочок ослепительно гопубого неба, но узкая продолговатая щель светилась в своде пещеры так высоко, что до нее не добросить и камнем. Запрокинув головы, пленники подземелья жадно смотрели вверх. - Э-э-э-э! - закричала Зинка, не отрывая глаз от голубого окошка. Зал подхватил, усилил ее голос и могуче прогрохотал в ответ. Другого звука ребята не услышали. Зинка и Шумейкин крикнули в два голоса. Зал опять ответил, и вновь наступила гнетущая тишина. - Это, должно быть, вершина горы, где люди-то и не ходят совсем, - сквозь слезы проговорил Шумейкин и безвольно опустился на пол. Зинка и Сбитнев сели с ним рядом на мягкую кучу мусора, накопившегося здесь, видимо, за многие годы. Это была слежавшаяся пыль, сучья, сухие листья. Витя поднял и рассеянно вертел в руках веточку дуба с разлапистым листом и крупным желудем. "Не суждено тебе взойти", - подумал он, глядя на желудь. И ему вдруг жаль стало семени, заброшенного ветром на верную гибель в это мертвое подземелье. "Ты еще будешь деревом", - ласково усмехнулся он, осторожно оторвал желудь от ветки, положил в карман ковбойки и решительно поднялся: - Пошли! Поищем другой выход. Теперь уже близко. Сбитнев сделал шаг и невольно остановился, глядя себе под ноги на трещину. При дневном свете на первый взгляд казалось, что трещина до краев заполнена водой. - Лед, что ли? - потрогал Сбитнев "воду". - Нет, не холодный. Что же это за камень? По краям трещины Сбитнев увидел целую россыпь граненых прозрачных кристаллов с желтовато-ржавым налетом. "Как в зале с горячим источником - подумал он, - только там были какие-то цветные, а эти - прозрачные. Наверное, здесь тоже когда-то был горячий источник, и вода текла по этим трещинам". Носком ботинка Сбитнев отколол несколько кристаллов, лизнул их. Они были безвкусными. Витя положил кристаллы в карман - для коллекции. Через несколько шагов ребята наткнулись на новую трещину. Дневной свет сюда не достигал, И, странно, при свете фонарика трещина вновь была непроницаемо черной. Объяснить это, конечно, никто не сумел. Выходя из зала, ребята еще раз, сложив ладони рупором, крикнули вверх синему небу, золотому дню: "Эге-е-ей! Эге-е-ей!" Никто им не ответил. ...Они прошли не более тридцати шагов по широкому коридору, когда позади что-то стукнуло. Зинка, которая шла последней, остановилась: - Слышали? Мальчики обернулись. - Там, в зале, что-то упало. Ребята прислушались, но все было тихо. - Наверное, тебе почудилось, - проговорил Сбитнев. - Может быть... - пожала плечиками Зинка. Постояв немного, ребята снова двинулись дальше черным туннелем.
      КТО КРИЧАЛ?
      Зинке не почудилось. В зал действительно упал сверху камень: ребята уходили от человека, который слышал их зов и спешил к ним на помощь. ...Часов в восемь утра лесник Егор Егорович Пронин на попутной машине приехал в Заветное. Он хотел осмотреть участок леса за Верблюд-горой и наметить деревья для порубки. Всякий раз, когда Егору Егоровичу приходилось бывать в Заветном, он навещал семью своего друга, погибшего партизана Илясова, у которого остались жена и двое детей. Зашел он к ним и на этот раз. Уже несколько лет Егор Егорович по мере возможности старался помогать вдове и осиротевшим детям. Но теперь девочки подросли, стали работать в колхозе, и он наведывался к Илясовым реже. - Давненько не были у нас, - радостно засуетилась вдова Илясова, высокая пожилая женщина с приветливым худощавым лицом. Она усадила нежданного гостя к столу. - Все некогда было, Захаровна, виновато проговорил Егор Егорович. - Ну, как живете? - Слава богу. Обижаться грех. Женщина загремела посудой. - Посидите пока, я сейчас, - с тарелкой в руке она вышла в сени. Егор Егорович окинул взглядом чистую просторную комнату и отметил про себя, что семья друга твердо встала на ноги. На окнах висели хорошие тюлевые занавески, на столе появился радиоприемник. Над ним, на стене, Егор Егорович заметил вырезанный из газеты девичий портрет. Лесник узнал старшую дочь Илясовых - Марину, звеньевую табаководческой бригады. "Ай да Маринка! Молодец! - улыбнулся Егор Егорович. - В газете портрет напечатали. Видать, в отца выросла на работу охочая". Вошла хозяйка с большим куском сала и десятком яиц на тарелке. - Не ждали вас, угощать-то прямо не знаю чем. - Да вы не беспокойтесь, Варвара Захаровна! Я не голодный. - Не знаю и знать не хочу. Вот посидим, поговорим, старое вспомянем. Ведь давно не виделись. Думали, что уж вы совсем забыли нас. Она достала соленые огурцы и капусту, нарезала ломтиками на сковородку сало. На столе появилась бутылка вина. Егор Егорович улыбался в усы, наблюдая за ее быстрыми движениями. Он вспомнил, как много лет назад часто сиживал за этим столом рядом с Кириллом Илясовым, и Варвара Захаровна так же хлопотала тогда у плиты. Немало горя пришлось хлебнуть вдове с детьми. Но сейчас, глядя на суетящуюся Варвару Захаровну, Егор Егорович был рад за нее: как и прежде, у нее есть чем встретить и угостить гостя. Только когда Варвара Захаровна принесла со двора охапку мелкого хвороста, он нахмурился: - Что, дровец-то у вас нет? - Нету. Недели три уж как вывелись. Хворост собираем, сучки, что придется. Оно и грешно весной-то дрова палить. ...Часа через два Егор Егорович был уже далеко от Заветного. Он ехал в телеге по извилистой лесной дороге. Егор Егорович решил, осматривая лес, заодно набрать для Илясовых сушняку. В колхозе леснику старались ни в чем не отказывать, и, когда на конюшне он попросил лошадь, ему тотчас дали серого мерина - четырехлетку. Не доехав немного до двугорбой горы, Егор Егорович остановил подводу и стал оглядывать лес. Неподалеку он увидел на земле огромный трухлявый сук старого граба. Сук придавил молодую гибкую сосенку. Досадуя, что не захватил из брички топора, Егор Егорович плечом отодвинул сук в сторону и стал осматривать пострадавшее деревце. Вдруг он услышал со стороны горы приглушенный крик. Егор Егорович выпрямился. Легкий ветерок чуть шелестел листвой деревьев. Крик повторился. Лесник торопливо пошел между деревьями по направлению к горе. - Кто кричал? - громко спросил он на опушке леса. Но никто не ответил. Егор Егорович окинул взглядом небольшую полянку, за которой начинался крутой склон. Осмотрел до самой вершины огромную лесистую гору. Кругом было тихо и безлюдно. Лесник не спеша достал из кармана банку с табаком и набил трубку. "Наверное, в лесу кто-нибудь бродит", - решил он и, чиркнув спичкой, стал прикуривать. В это время крик повторился совсем близко. Егор Егорович пальцами затушил спичку и бросился на бугор, из-за которого, как ему показалось, донесся голос. Однако ни на бугре, ни в лощине за ним никого не было. - Что за притча? - пробормотал Егор Егорович. Он стал снова внимательно осматривать окрестность. Спускаясь с бугра, лесник поскользнулся и чуть не угодил ногой в яму, свалив туда непрочно державшийся камень. - Кто тут? - громко звал время от времени Егор Егорович. Ответа не было. Взгляд лесника остановился на двух полузасохших дубках, росших недалеко от больших серых камней. Он сразу определил, что деревьям не больше пятнадцати лет. Почему же часть ветвей у них уже засохла? "Что с ними?" - и вдруг лесник вспомнил о яме. "Это окно в пещеру. Деревьям не хватает пищи, - решил он. - Может быть, и кричали из-под земли?" Егор Егорович припомнил, что крик был приглушенный. Отыскав яму-окно, Егор Егорович низко наклонился над ней и крикнул: - Есть тут кто? Подземелье загудело. Егор Егорович сбросил вниз камень и определил, что пещера очень глубокая. Он снова крикнул в щель, но ответа не дождался. Над горами прогрохотал гром, и косматая туча стала наплывать на небо.
      НАДО ДЕЙСТВОВАТЬ!
      Минут сорок, перебегая бесшумно от дерева к дереву, Шарый двигался лесом. Впереди быстро шагал Сыч. Время от времени он замирал на месте, смотрел по сторонам, прислушивался. Кроме обычных лесных звуков - щебета птиц, шороха трав, кустов и деревьев, ничего не было слышно. Внезапно рванул ветер, деревья закачались, загудели листвой, и сначала вразнобой, редко, а потом все чаще и гуще застучали дождевые капли, а там зашумел, заплескал теплый июньский ливень. За одну минуту Шарый промок, насквозь. Но это его не смущало. Напротив, он был рад, что теперь ему не нужно опасаться хрустнувшей под ногой ветки, треска случайно задетого сучка. Николай Арсентьевич ускорил шаг. Фигура Сыча маячила совсем недалеко. "Предусмотрительный, - подумал Шарый, посматривая на брезентовый плащ Сыча, - но куда же он идет? " Оттого, что капитан не спускал глаз с Сыча, и оттого, что они шли все время лесом, Шарый не мог точно установить, где он теперь находится. Сыч на мгновенье остановился и круто взял влево. Впереди была большая поляна, и он обошел ее лесом. Сквозь сетку дождя за поляной Шарый увидел высокую двугорбую гору. "Квадрат "12в", - быстро определил капитан. - Но зачем Сыч пришел сюда? Ведь квадрат "12а", где работал передатчик, остался позади". Сыч задержался на опушке леса и, осмотревшись, стал взбираться между камнями вверх, ко входу в стонущую пещеру.
      Человек в плаще вошел под каменный свод и дважды кашлянул. Сейчас же вдалеке, в темноте пещеры вспыхнул слабый огонек. Там, в дальнем конце зала, стоял Матвеев и молча смотрел на приближавшегося Сыча. Сыч споткнулся и глухо выругался; чиркнув спичкой, он осветил себе дорогу, подошел к Матвееву: - Ну, как?