2

Магнолия сунула ноги в тапочки, заранее поведя зябко плечами. Выскочила в холодную горницу, застучала стерженьком рукомойника, обдавая ледяной водой руки, лицо – бр-р!… Полотенце, где полотенце?!

Нашарила, растерлась до красноты. Пучки трав, развешанные там и сям под толстенными балками потолка, едва заметно щекотали ноздри своими запахами. Некоторые из трав она знала: вот эта, с желтым многоточием головок – пижма, тот пучок целиком состоит из полыни, вон та трава, кажется, называется чабрец. Здесь, наверно, жила какая-нибудь травница-знахарка. Надеюсь, военные ничего плохого ей не сделали? Полковник Владимир Кириллович не признается. Только и остается надеяться, что прежний хозяин покинул избушку добровольно. Что его не выкинули прикладами в лес, в чащу, на съедение диким зверям – а переселили куда-то в другое, не менее безопасное место. Только и остается, что надеяться…

Как все-таки все погано в этом мире. Стоит только вдуматься – и так на душе гадко делается! Оно, конечно, надеяться можно… Надеяться и верить, что военные проявили тактичность и гуманность, освобождая понадобившееся им помещение. Можно – если только забыть, как военные обращались с ними самими, когда были в силе…

– Нинель, а ты тоже живешь где-то, где раньше другие жили? – спросила Магнолия, возвращаясь в теплую комнату.

– Это военная тайна! – строго ответила Нинель, по-хозяйски оглядывая стол. И облизнула мизинчик. – Ну-ка, садись, попробуй!

– А все-таки?

– Не-а. Там никто не жил. Там такой каземат – без окон и дверей. Из обычных людей туда никто не зайдет. Удобно. Все это на глубине десять метров. Сверху – город. Ходят, ездят – и знать не знают…

– Нинель, – вдруг перебила ее Магнолия, – а ты не жалеешь, что сейчас не с верхними?

И у самой на душе похолодело от этого вопроса. Давно хотела спросить – все не решалась. А тут вдруг само с языка сорвалось.

– Ты че! – возмущенно закричала Нинель. – Совсем сдурела?! С этими бандюгами?

А потом помолчала, покусала ноготок, сказала тихо:

– Не, не жалею. Они, конечно, сейчас самые главные на планете… То да се… Конечно, кто ж отрицает. Но знаешь, когда самый счастливый миг в моей душе был? Когда ты нас освободила. Из-под власти Первого пульта. Ага. Ты даже не представляешь, какое это ощущение, когда тобой правит пульт. Даже и представить не можешь…

– Какое? – спросила, заинтересовавшись, Магнолия.

– А черт его знает. Будто замуровали тебя. Будто сидишь в доске. Или в стене цементной. Все видишь, слышишь – лицо так, немножко торчит наружу, чтоб дышать… Да вроде и все тело снаружи, а все равно пульт тебя так крепко держит! Может, видала – дома украшают такими фигурами: они наполовину в стене, а свободной половиной что-то делают, прямо иногда целые сцены разыгрывают…

– Барельефы?

– Во-во. Это слово. Вот и мы из пульта торчали такими барельефами. Но ты пойми, когда ты там, внутри, под властью пульта, – ты этого не замечаешь. Наоборот – губы прямо так от радости и расплываются. Еще б! Повелителю пульта служишь! А то ощущение – ну будто в стену вморожен – оно где-то совсем в глубине. И только когда освободишься – такой восторг, такое облегчение: избавилась наконец-то! Можно жить дальше! Теперь весь мир вокруг – для тебя!

– А верхние? Как ты думаешь, они так же несчастны под властью пульта?

– Это не несчастье. Вот, все-таки ты не поняла! Это – ну как если тебя по голове палкой ударили и ты лежишь, ничего сообразить не можешь. Это унижение, бесстыдство – ну какие еще слова бывают? Вот собрать все плохие слова вместе – это и будет: власть пульта.

– Бедный Виктор… Бедные все они…

– Ага. Бедные-то бедные, а если грохнут – мало не покажется! Твое счастье, что они с Любомудрым до сих пор не прознали, кто такой нашелся – нижних освободил. Мы-то, когда ты с Главным пультом манипулировала, тебя почувствовали. А для них это было как гром среди ясного неба.

– Как это – не прознали? Доктор же – ты что, не помнишь? – логически обосновал, что, кроме меня, этого сделать вообще некому было! Вы все постоянно находились с Любомудрым – одной меня не было. Кому ж еще, как не мне, манипулировать с Главным пультом? Даже теоретически – больше некому было. Забыла, что ли, как Доктор на меня напустился на прошлой неделе, когда ты меня к ним ко всем притащила? Орал чуть не до хрипоты, что я для верхних – самая лакомая добыча!

– Доктор? Ну раз Доктор говорил – значит, так и есть, – поджав губы, согласилась Нинель.

– Кстати, как он? Скоро изобретет обещанный парализатор? Что говорит?

– Шутит все. Бегает по своей лаборатории, химическим дымом провонял весь…

– Ой… – тихонько сказала вдруг Магнолия, замирая с расческой в руке. – Ой…

3

– Что, что случилось? – встревоженно обернулась Нинель.

– Голова… м-м… голова… – только и смогла прошептать Магнолия, сжимая пальцами виски.

– Неужели выследили? – упавшим голосом спросила Нинель. Руки у нее опустились, уроненная ложечка звякнула об пол – она не заметила. – Бежать надо, Мага, не ложись – нырнем, пока не поздно…

Магнолия, присев на кровать, бессильно, бессмысленно тянула на себя одеяло – ее мутило невероятно.

– Да, нырнем… – шептала она. – Нырнем…

Но было уже поздно. Воздух в комнате шевельнулся – и перед ними предстал, невозмутимо помаргивая, Атанас. И сразу от головной боли не осталось и следа.

– Ты! – с облегчением выдохнула Нинель. И тут же яростно напустилась на него: – Ты чего?! Верхним заделался?!

– Да вроде нет, – широко улыбнулся Атанас.

– А у Маги голова почему заболела? – не меняя тона, закричала Нинель ему в лицо. – Почему?

– Я тут хотел показать, – Атанас спешно тащил из внутреннего кармана куртки, – я тут достал… Вот.

Он протянул на ладони пистолет. Пояснил:

– Надо же Маге защищаться в случае чего!

– Ага! – торжествующе воскликнула Нинель, обращаясь к Магнолии. – Ты видишь он с пистолетом. А у тебя голова заболела! Ты поняла фокус? Он же с оружием – значит, он готов убивать, вот у тебя голова и болит! Ты же готов убивать?

– И не думал я вовсе ничего такого…

– Ага, не думал! Раз оружие взял, значит, уже думал! Да убери от меня эту гадость! Суешь…

– А ведь и правда, Атанас, – сказала Магнолия, выбираясь из-под одеяла, – раз взял оружие причем, зная, что это именно оружие, знал, значит, наверно, ты внутренне где-то прикидываешь, как его это… наверно, меняется – бедная моя голова начинает чувствовать прибытие потенциального убийцы.

– Да я вообще-то тебе его принес. И, в конце концов, должны мы защищаться?

– То есть – убивать? – уточнила Нинель.

– Да хоть и убивать! Что ж я – просто так стоять буду, если верхние станут расправляться с Магой?

– Только с Магой? – не вполне последовательно возмутилась Нинель. – Значит, если со мной верхние захотят расправиться – ты и пальцем не пошевелишь?

– С тобой? – удивился Атанас. – А чего – с тобой? Ты – совсем другое дело. Ты отнырнешь, да и все. Это вот Мага…

Нинель надулась и сердито пробурчала:

– Мага, Мага… Только и разговоров, что про Магу… И вообще – чего ты сегодня приперся? Сегодня не твой черед!

– А я… это… – смутился Атанас. И даже покраснел. А потом только вспомнил: – Да я же пистолет принес!

– А вот как принес, так и относи! Чтоб через минуту ноги твоей здесь не было! Моду взял – таскаться каждый день! – разбушевалась Нинель.

Лицо у нее покраснело, рот некрасиво искривился, в глазах стояли слезы. «Хорошая моя – как она за меня переживает!» – растроганно подумала Магнолия. И, чтобы как-то разрядить обстановку, сказала, ласково глядя на Нинель:

– Ну ладно, чего уж, он же ничего не хотел плохого. Пусть уж остается, а?

И, обернувшись к Атанасу, ободряюще подмигнула: мол, держись – сейчас мы нашу Нинель дорогую угомоним!

Нинель так и замерла с приоткрытым ртом. И действительно – мгновенно угомонилась.

– Ах вот как! – отрывисто произнесла она. – Вот оно что! – И побледнела. Да так быстро, будто румянец вдруг впитался в щеки. – Оказывается, я тут лишняя?

– Нинель! – возмущенно-укоризненно воскликнула Магнолия.

Но Нинель была неумолима:

– Ладно, выясняйте отношения сами, а я… дела у меня, вот. Вечером буду. Пока. И исчезла.

– Нинель, подожди! – огорченно крикнула Магнолия, но уже в пустоту. Вот и заступилась, называется!

А бедный Атанасик совсем понурился. Конечно – тут обрадовать хотел, а они обе как налетели… Зря, в самом деле. Наш Атанасик такой заботливый. Нинель из-за этого даже психовать в последнее время начинает. А он – все равно… А может, он влюбился?

– Атанас, ты в меня, случайно, не влюбился? – с удивлением спросила Магнолия.

– Я?! – с пылким возмущением вскричал Атанас. – Да чего вдруг?! Да я…

И смолк. Отвел глаза. Потом и совсем отвернулся. Начал растерянно возить пистолетом по столу – вперед-назад.

– Атана-ас… – горестно прошептала Магнолия.

– Ну и что? Если правда, если я в тебя влюбился? Так и что? – краснея, пробормотал он.

– Ну вот! – совсем расстроилась Магнолия. – Ну так я и знала! Выдумал еще! Ну сам вспомни – разве Доктор не предупреждал нас? Разве не уговаривал? Ну чего еще ты выдумал? Ведь не подходят чувства обыкновенных людей нам. Не подходят! Ведь сексуальные чувства – в том числе любовь – могут развиться только в том случае – только! – когда разовьются половые железы. У нас их нет – пойми! И будут ли неизвестно совершенно… Мы же не половым путем произведены, зачем нам половой аппарат? Доктор же специально нас всех собирал. И инструктировал. Думаешь что – это прихоть его была? Он же предупредил, чтоб мы не расстраивались, если вдруг захотим испытать любовь и не сможем. Не все можно повторить, что мы в фильмах видим. Или в чужих кроватях. И, главное, чтоб мы не принимали те чувства, которые у нас порой возникают, за любовь. Он же предупреждал: «Боже упаси!» Атанасик, миленький, ну выкинь ты это из головы. Ну? Пойми – это же все только фантазии. Только! Ну?..

– Да я не хочу с тобой ничего такого, что люди в кроватях делают, – пробормотал он, не смея поднять глаз. – Ты, пожалуйста, не думай и не беспокойся… Мне только приятно быть с тобой рядом… Слушать, как ты говоришь. Сделать что-то такое, чтоб тебе было приятно и интересно. Я же ничего, Мага…

– А – рыцарь… – вспомнила Магнолия. – Это как в тех еще романах? В тех, старых? Бедненький мой Атанасик… Фантазии. Ведь и это тоже – только фантазии. Смотри, конечно, сам. Как хочешь… Я, понятное дело, никому ничего рассказывать не буду, но об одном прошу: не вздумай страдать от своей рыцарской любви. Хорошо? А то ведь тогда и я начну чувствовать себя виноватой. И мне будет больно. Ты же не хочешь, чтоб мне было больно?

– Нет-нет! – уверенно возразил Атанас. – Что ты – тебе не будет больно. Я же и не думаю страдать! Чего вдруг?

– Ну вот. Ну и ладно, – сказала Магнолия отчего-то грустно. – Таким ты мне гораздо больше нравишься. – И вполголоса повторила: – Гораздо…

Он уже полностью пришел в себя после неловкого объяснения с Магнолией. Он уже опять выглядел уверенным и лениво-спокойным.

– Да! Вспомнила – вернее, поняла, – радостно объявила Магнолия. – Слушай, а я ведь и вправду все поняла! Нам срочно надо нырнуть к Старым Пещерам. Не зря, не зря мы их в свое время облюбовали! Душой чувствовали, что Главный пульт где-то поблизости! Перенеси-ка меня знаешь куда? В ту саклю, где тебе перевязку делали. Может, конечно, я ошибаюсь – а вдруг и правда? Если только мы там застанем кого-нибудь…

– Сначала поешь, – добродушно приказал Атанас. – Никуда мы нырять не будем, пока ты не заправишься как следует.

– Да ты не понял – речь идет о Главном пульте! – горячо возразила Магнолия. Но он уже неумолимо пододвигал тарелку.

4

Она рассеянно подобрала с пола оброненную ложку, задумчиво вытерла о полотенчик, помешала зачем-то корм в тарелке. И вдруг, нерешительно взглянув на Атанаса, произнесла:

– Кажется, вспомнила…

– Ну, – выжидательно поинтересовался Атанас, присаживаясь на стул, – что вспомнила?

5

С легким хлопком они вынырнули прямо возле пастушьей хибарки. Яркое солнце висело над белоснежным пиком Тыш-Махор, но снизу, из ущелья, кисельными косыми струями наплывали облака.

Овец в загоне не было – и у Магнолии упало сердце: опоздали! Но дверь хибарки раскрылась, и на солнышко вышел давешний мальчишка с сурово сросшимися бровями. На вытянутых руках он нес алюминиевый таз, полыхнувший под лучами белым начищенным краем.

– Эй, мальчик, ты не узнаешь нас? – ласково окликнула его Магнолия.

Результат превзошел все ожидания. Мальчик, конечно, узнал. Он отшвырнул жалобно забренчавший таз, заскочил обратно в хибару, и с той стороны двери что-то отчетливо клацнуло. Как позже выяснилось – засов на двери.

– Подожди, сейчас я с ним поговорю, – пообещал Атанас, исчезая.

– Ны падхады! – тут же раздался из хибары угрожающий выкрик мальчугана. – Убю, зарэжу!

– Как хочешь, – донесся безразличный голос Атанаса, – я тут тебе такую штуку хотел показать… Из вот этих двух ножей сделать тебе один? Смотри. Раз. И раз. На, держи. Да не бойся – это ж твои ножи? Ну так чего ж боишься?

Наступило молчание. Видимо, мальчик изучал изувеченные Атанасом ножи.

– Нэт. Так нэудобно, – вынес наконец он решение. – Обратно делай!

– А обратно я не умею, – с сожалением сказал Атанас. – Я, понимаешь, многого не умею. А вот девушка, что на улице осталась, – так она даже и этого не умеет. Она так тебя боится!

– Мэня? – удивленно спросил мальчик.

– Да. Что ты откажешься помочь ей в одном очень хорошем деле.

– В каком? – недоверчиво спросил мальчик.

– Да в одном. В секретном. Тебя как зовут?

– Зулат.

– А меня – Атанас. А девушку – Магнолия. И такую девушку ты заставляешь на улице ждать. А, Зулат? Она же не может без твоего приглашения войти.

– А ты? – после некоторого молчания перешел в атаку мальчик.

– Что – я?

– Ты – зашел, э? Раз – здэсь!

– Так то – я. Мне можно. А она – такая красивая девушка… Она боится заходить. Вот если б ты позвал ее – тогда бы она рассказала про одно секретное дело. И ты, если б захотел, помог ей.

Опять наступило молчание. Мальчик думал. Потом звякнули укладываемые на стол ножи, клацнул отодвигаемый засов, мальчик появился на пороге и хмуро сказал:

– Захады.

И отступил в сторону, пропуская. Магнолия вежливо ответила:

– Спасибо, – и осторожно вступила в полумрак хибары.

Атанас сидел на лавке у стола. Он приглашающе похлопал ладонью рядом с собой. Магнолия села и, смущенно улыбаясь, сказала Атанасу:

– Может, ты сам ему объяснишь? У тебя так хорошо получается. А то я действительно что-то побаиваюсь.

– Нувот… Я же говорил тебе, Зулат, – развел Атанас руками. – Такая девушка – всего боится. В общем, дело такое. Она считает, что ты видишь сквозь землю и сквозь горы.

– Я? – не поверил мальчик.

– Да, ты. Только сам этого не замечаешь. Многие люди не знают, какие способности на самом деле в них заложены. А она вот заметила твои способности. И когда была здесь в прошлый раз, то ей показалось, что сквозь горы ты увидел одну важную вещь. Пещеру, в которой спрятано спасение для всех – и для нас, и для тебя, и для твоего отца, брата – для всех. Но она сомневается. Она хочет, чтоб ты очень внимательно посмотрел вокруг, а она в это время будет смотреть через тебя – как в перископ…

– Но, ты знаешь, сейчас я ничего не вижу, – виновато призналась Магнолия. – Он вот только что смотрел в пол – а я ничегошеньки не увидела!

– Ну, может, он ближе подойдет? – предложил Атанас. – Зулат, подойди, пожалуйста, сюда ближе. Может, ты должна как-то прикоснуться к нему?

– Нет, – с отчаянием сказала Магнолия. – Не прикасалась я тогда! И расстояние было еще больше, чем сейчас!

– Ну вот, видишь, Зулат, – спокойно сказал Атанас, – ничего не получается. Как-нибудь потом получится, не страшно. Ты не виноват. И никто не виноват. Мага, не расстраивайся, ерунда все это, не стоит расстраиваться!

– Да как же, ерунда! – прошептала Магнолия и зажала глаза ладошками, пытаясь остановить предательские слезы. – Не ерунда вовсе, ты же сам знаешь… Просто я – недоделок, вот и все! И ничего толком у меня не получается… И не получится!

– Зулат, воды принеси, – тихонько попросил Атанас, а потом успокоительно обратился к Магнолии: – Зря, зря ты расстраиваешься. Мало ли почему не получается! Тогда ночь была, сейчас день. Выпей вот водички. Кисленькая горная водичка, ледниковая. Получится все обязательно! Будем нырять сюда время от времени – в какой-то раз и получится…

– Подожди, – Магнолия вдруг решительно отодвинула надтреснутую эмалированную кружку, распрямилась, прислушиваясь к себе. – Ну-ка! – сказала она мальчику. – Смотри туда! – и указала на стенку хибары. – Так, хорошо. Теперь медленно переводи взгляд сюда – направо. Не смотри на меня! На меня не надо – веди медленно взгляд вдоль гор!

– Но здесь ему гор не видно, – мягко напомнил Атанас. – Может, наружу выйдем – там обзор лучше?

– Нет, нет, – не согласилась Магнолия, – в прошлый раз я видела коридор, находясь здесь. Зулат, веди, веди взглядом… Так, теперь – тоже не торопясь – только чуть-чуть ниже. Ох, какие драгоценные разломы!

– Здэсь? – заинтересовался мальчик, указывая пальцем.

– Не волнуйся – это очень глубоко, в камне. Тебе не достать, – смеясь, махнула рукой Магнолия. – А может, это и не драгоценные камни вовсе – может, слюда! Или гранит какой-нибудь обыкновенный. Я же не знаю, как драгоценные камни выглядят при таком методе осмотра! Давай, давай – дальше поехали… Так, теперь – повернись в другую сторону. Ну и красотища! Не оборачивайся, смотри давай. Ниже теперь, вот так, теперь нале…

Слова застряли у нее в горле. Она ясно видела дверь в конце подземного коридора.

– Метров шестьсот… – севшим голосом сказала она, обращаясь к Атанасу. И закричала отчаянно на мальчишку: – Не поворачивайся! Пожалуйста, не поворачивайся… Да, примерно шестьсот. Ты уловил направление? Атанас, не молчи, отвечай!

– Да, да, конечно, – быстро откликнулся Атанас.

– Сможешь туда нырнуть?

– Да смогу, наверно, – не совсем уверенно сказал Атанас. И исчез.

– Атанас!! – в панике закричала Магнолия.

Мальчишка отпрянул к стене, схватив со стола ножи (один из них – двойной: из единой массивной ручки под острым углом торчали два лезвия – Атанасовы фокусы!), и замер в оборонительной позиции.

– Да все нормально, – лениво откликнулся Атанас, появляясь вновь. – Я проверил – и правда дверь. Давай руку, Мага.

– Спасибо тебе, Зулат, – запоздало поблагодарила Магнолия, но слова ее прозвучали странно и отчужденно в холодном воздухе подземелья.

6

– Сюда попали? – спросил Атанас. – Эта дверь?

– Откуда мне знать – я же ничего не вижу, – пожаловалась Магнолия.

– А что тут видеть. Прямо перед тобой – протяни руку – огромная дверь. Метра три высотой, наверно. Сзади – коридор. О, а это еще кто?

С той стороны коридора тьму прорезал ослепительный луч фонарика – и вслед за ним полетел грохот выстрелов.

Магнолия почувствовала, что ей очень трудно стоять.

– Ах, больно! – воскликнула она. – Бежим, ныряем…

– Мага, держись, я сейчас! – пробился сквозь тарахтенье выстрелов голос Атанаса.

В прыгающем свете чужого фонарика было видно, что он уже выхватил из внутреннего кармана куртки пистолет и, щурясь, палит в глубину коридора.

– Скорее! – закричала Магнолия, чувствуя в себе силы подбежать к Атанасу, схватить его за руки и утащить из этого коридора-ловушки. Но крик ее перешел в чуть слышный шепот, а сама она бессильно осела, привалившись к холодной поверхности заветной двери.

«Атанас! Атанас!» – продолжала звать Магнолия, но теперь уже только мысленно. Ладони скользили по полу в неизвестно откуда взявшейся мерзкой тепловатой жиже, а голова неудержимо завалилась на плечо и назад. Во что-то мягонькое – как в пуховую подушку. И плечи, и грудь тоже начали проваливаться в приятно нагретую пуховую мягкость, обволакиваться ею. «Вот она, оказывается, какая – смерть, – с удивлением подумала Магнолия. – Не так и плохо!»

А кипяще-прозрачный, клубящийся туман, вздыбливаясь гигантскими волнами, уже расправлял ей внутренности, заживлял вспоротые кровеносные сосуды. Сводил воедино расщепленные струны нервных стволов. Запаивал разодранную кожу.

Атанас, оглянувшись на мгновение, с ужасом увидел, что Магнолии почти уже нет – лишь щиколотки ног в окровавленных кедах, да огромная лужа дымящейся крови, лижущая подошвы его кроссовок…

7

Туман продолжал играть с Магнолией. Она отбивалась, беззвучно хохоча, а он все тыкался в нее щекотными искрящимися смерчиками. Все приставал – такой проказник, А она брыкалась, выгибаясь всем телом, с удовольствием ощущая свое здоровое, полное сил тело.

Наконец она сказала беззвучно: «Ну хорошо, хорошо, достаточно…» – в последний раз боднула игриво повизгивающий туман и, раскинув руки, стала всплывать, выныривать из его солнечно-желтой глубины на поверхность.

Вот голова ее достигла границы тумана, вот вышла из его горячих пределов – Магнолия открыла глаза и сначала не поняла – что такое? Над ее головой – справа и слева – ввысь уходило два небоскреба. Их вершины терялись в смутном мерцании, царящем в вышине. А сама она – наподобие бюста – по плечи выступала из монолитной на вид, твердокаменной плиты.

Магнолия шевельнулась и без особого труда вытащила из этой плиты одну за другой обе руки. Опершись освобожденными руками о поверхность плиты, на ощупь оказавшуюся не только твердой, но и знобяще-холодной, она вылезла вся. И тут же полетела вниз.

Причем низ оказался совсем не там, где она предполагала, а сзади – не очень далеко, но все-таки чувствительно…

– Охо-хо! – потирая ушибленные места, с огорчением признала Магнолия, вставая на ноги.

Перемена позиции коренным образом изменила ее представление об окружающем пространстве. Теперь она ясно видела, что стоит в довольно большом – но не огромном – помещении. Пол под ногами и потолок над головой слабо светились – этот свет и образовывал то смутное мерцание, на которое она обратила внимание с самого начала.

Плита, из которой она выбралась, располагалась вертикально, а то, что Магнолия первоначально приняла за небоскребы, теперь больше напоминало два ряда складских полок, плотно уставленных тусклыми серыми контейнерами.

Несомненно, она попала на ту сторону живой подземной двери. А в контейнерах, надо полагать, покоились в ожидании инициации супера второго поколения. Так сказать, сверхсупера. Высшее достижение гения Петра Викторовича Горищука. Этим-то существам, без сомнения, никакой Любомудрый не страшен!

Суперов первого порядка, в том числе и Магнолию, инициировал сам Петр Викторович Горищук. Честь инициации сверхсуперов достается, по-видимому, ей, Магнолии. Знать бы еще – как это делается? Наверняка Петром Викторовичем оставлена на этот случай инструкция, не мог же он своих детей бросить вот так, на произвол судьбы!

Магнолия внимательно огляделась, прошлась вдоль полок с контейнерами, но нет – ни единой надписи, ни даже вспомогательного знака.

Она осторожно потрогала пальчиком один из контейнеров. Ничего – довольно теплый на ощупь.

А он вообще-то как-нибудь открывается? Сантиметр за сантиметром она осмотрела его переднюю стенку. Нашла щелочку, идущую по самому верху, тонкую как нитка, попробовала ногтем поддеть ее. И это удалось! Плавно поскрипывая, передняя стенка контейнера начала опускаться – наподобие моста в средневековом замке.

Она опускалась так медленно, что Магнолия подергала ее, пытаясь ускорить неторопливое движение. Бесполезно! Тогда она привстала на цыпочки, вытянула шею, заглядывая: что же там такое – внутри?

Сначала ей показалось, что там пусто, но уже в следующее мгновение она увидела это – бурую бесформенную массу, слепо, неотвратимо надвигающуюся на нее из глубины контейнера.

– О боже! – растерянно воскликнула Магнолия.

Схватившись обеими руками за опускающуюся стенку, она попыталась вернуть ее в прежнее положение, хотя бы приостановить ее падение. Напрасно! Проклятая стенка валилась неотвратимо, как стотонный пресс.

Продолжая судорожно отталкивать ее, Магнолия в панике обернулась – и то, что она увидела, перепугало ее окончательно.

Все контейнеры были открыты. И изо всех в жутком молчании невидяще смотрели на нее разнообразные по форме варианты все той же бурой массы. Кубические, шарообразные, заплетенные, как мясистые косички, с выдвинутыми вперед, трепещущими ложноножками, копощащиеся, пульсирующие внутри себя, как клубок червей…

Это было так омерзительно и так страшно, что Магнолия, сама не понимая как, нырнула.

8

Она осознала, что находится уже совсем в другом месте. Но место это было еще ужаснее, чем то, откуда она сбежала.

Там, среди стеллажей, был, по крайней мере, верх и был низ, была живая, очень дружески настроенная дверь, через которую можно было попробовать уйти так же, как пришла. Здесь же она шевелилась в некоем коллоидном киселе – не ощущая силы тяжести, не чувствуя опоры под ногами, не видя ничего уже на расстоянии протянутой руки…

При этом в киселе, несомненно, кипела жизнь. Цепочки белых слизняков плыли вокруг, то и дело бессмысленно натыкаясь на нее, – их приходилось отталкивать, чтобы они могли продолжить свое движение. Неопрятно-разноцветные скопления мути, опалесцируя, прокатывались через Магнолию тошнотворно-холодными волнами. Но по-настоящему страшной была парочка алых пульсирующих теней, что вдруг проплыли мимо. Их ленивое колыхание прямо-таки излучало ненависть. И если первая проплыла на безопасном расстоянии, то для того, чтобы не встретиться со второй, Магнолии пришлось очень сильно подергаться. Она убралась-таки с ее дороги, но гарантий на будущее это не давало никаких.

Это был явно не земной мир. Можно было попытаться нырнуть через пространства еще дальше, но что-то подсказывало, что таким образом она только еще более удалится от земных измерений. И удалится необратимо. Пока что она хоть и слабо, но ощущала ту огненную тропинку между пространствами, по которой сюда попала, но после следующего прыжка в измерениях этот тоненький след сотрется, ниточка, связывающая ее с Землей, оборвется – после следующего прыжка вернуться можно будет только в этот коллоидный кисель.

Выбирать не приходилось. Обнаружив совсем уж рядом с собой очередную алую тень, Магнолия спешно нырнула через пространства обратно.

9

Оказавшись в уже знакомом складском помещении, она бросилась к спасительной двери-плите и принялась лихорадочно в нее втискиваться, вжиматься, надеясь успеть войти целиком еще до того, как безглазые обитатели контейнеров смогут до нее добраться.

Скучный голос, возникший внезапно в голове, поинтересовался:

– А чего ты так стараешься? Оглянись – ведь никого нет.

Магнолия машинально оглянулась – и действительно! Все контейнеры были закрыты, от безглазых тварей не осталось и следа.

Ее руки уже по локоть были внутри двери, она замерла, замешкалась, ожидая продолжения разговора, но голос молчал.

Выждав немного, Магнолия решилась.

– Кто ты? – внятно спросила она тишину.

– Можно и мысленно, – продолжая скучать, отозвался голос в голове.

С некоторым удивлением Магнолия отметила, что впервые слышит мысленный голос, который окрашен интонациями и даже как будто обладает выражением лица. Лицо это сейчас было скучным и чуть-чуть сердитым. И еще. Ей показалось, что голос все время как бы сомневается – а стоит ли продолжать разговор?

– Вообще-то я, – наконец проронил он, – и есть тот самый сверхсупер, которого ты так искала.

– Как? – изумилась Магнолия, вынимая руки из двери. – Вы все-таки существуете?