Редкие рукописи

Где печать, удостоверяющая, что вы именно такой, а не сякой? Не пройти ли нам в соответствующее учреждение... Там разберутся". Спросите образованного человека, верит ли он в существование Юпитера или Зевса. Образованный человек пожмет плечами. Значит, и бог без приложения печати недействителен. Даже Громовержец. Что же говорить о людях? Итак, аудитор сильнее смерти. Смерть сильна, как любовь, Эрго, аудитор сильнее любви.
      Магистр. Да... Конечно... Но... Все-таки...
      Магистр и аудитор идут по дороге. Карета следует за ними. Из-за поворота показывается очаровательная римлянка и, ломая руки, бросается к аудитору:
      - Ради всех богов, спасите. Кони взбесились и понесли, я упала с колесницы и осталась совсем одна на этой ужасной дороге, где толпами бродят варвары. Сжальтесь надо мною!
      Римлянка очень мила. Смуглый цвет кожи придает прелестному личику еще большее очарование. Из огромных черных глаз льются слезы, способные растопить камень.
      Магистр. Карета к вашим услугам!
      Питониус (шепчет на ухо магистру). Вы Даже не спросили, кто она такая, дорогой Друг. Подобная доверчивость непростительна.
      Магистр. Совершенная красота может быть дарована только благороднейшему сердцу.
      Питониус. Вздор, дорогой друг. Барышня пикантна. Не будет преувеличением сказать даже, что она очаровательна, но красота красотой, а...
      Впрочем, очевидно, прелесть девушки тронула и аудитора. Не окончив фразы, он открывает дверцы кареты и помогает девушке подняться по ступенькам.
      ПРОИСШЕСТВИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
      Карета останавливается перед прекрасным палаццо на окраине города Сульмана. Девушка нежно попрощалась со своими спасителями!
      - Я никогда не забуду вас, Питониус, и вас, магистр. Благодарность навеки свила гнездо в моем сердце.
      Сказала и упорхнула. Магистр и аудитор остались на дороге.
      Магистр. Если бы я был моложе, два мышиных хвостика и птичий клюв в остатке. Если бы я был чуть-чуть моложе... (Вздыхает.)
      Питониус (ревниво). Любовные вздохи просто... просто смешны в вашем возрасте, дорогой друг. Барышня очаровательна, но какое вам дело до этого. Занимайтесь, черт возьми, своими мышиными хвостиками и поглядывайте за каретой. Остальное вас не касается.
      Девушка еще раз показалась в окне. Улыбнулась, послала воздушный поцелуй и скрылась.
      ПРОИСШЕСТВИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
      Залитая луной ослепительная древнеримская ночь. Одуряющие ароматы наполняют воздух. Питониус и магистр спят под зелеными пиниями, рядом с каретой.
      Аудитор ворочается, вскрикивает, стонет во сне. Бормочет: "О дорогая, дай прижаться к прохладным твоим устам".
      Магистр просыпается. Обеспокоенно спрашивает:
      - Что с вами? Вы не заболели?
      Питониус. Не знаю, не знаю... У меня все жжет и горит вот тут. Вы ученый человек, скажите мне, что это значит. Скажите скорее, иначе я умру...
      Магистр. Тут жжет? Гм... но это область сердца. И во сне вы повторяли имя Изабеллы. Боюсь, боюсь, что вы влюблены.
      Питониус. Ха-ха-ха-ха! (Смех его звучит неестественно.) Влюблен? Ха-ха, какой вздор. Какой нелепый вздор... Но она действительно прекрасна, эта Изабелла. (Вскакивает и бегает возле кареты.) Влюбленный аудитор? Где вы видели влюбленного аудитора. И все-таки она, так сказать, неотразима. Боже мой, у меня все перемешалось в голове и все горит. Что мне делать? Скажите, дорогой магистр, как мне поступить?
      Магистр (мягко). Если все действительно так серьезно, вы могли бы рассказать о своих чувствах этой девушке.
      Питониус. Чувства, чувствам, о чувствах. Какой вздор вы мелете, любезнейший. Не забыли ли вы, с кем имеете дело? Ха-ха, чувства... И потом, я не знаю, как это, так сказать, признаются в своих чувствах. Все горит в сердце, все перемешалось в голове, но как об этом рассказать?..
      Магистр. Не волнуйтесь и не убивайтесь. Насколько я помню, при любовных признаниях применяются музыкальные инструменты - гитара, по преимуществу, и стихотворная форма изложения. Когда-то я и сам знал премиленькие любовные песенки, мадригалы и сонеты. Но все стерлось в памяти.
      Питониус. "Когда-то". А мне нужно сейчас! Сейчас! Умоляю вас, пошевелите своими пронафталиненными мозгами и вспомните хоть что-нибудь.
      Магистр. Я и стараюсь. Но эго было так давно, и время так беспощадно. Помню, в одном превосходном поэтическом произведении рифмовалось "роза" и "мороза". Но что было в середине? И потом вы имеете дело с Изабеллой, а не Розой.
      Питониус. Не можете помочь, ну и дьявол с вами! Постойте, постойте. Что-то рождается у меня само. Роза, мороза... Изабелла. (Напевает.)
      Встань, проснись. Изабелла...
      Встань, проснись, Изабелла...
      ПРОИСШЕСТВИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
      Залитое луной палаццо. Под балконом аудитор, задрапированный в плащ. Поет, аккомпанируя себе на гитаре:
      Встань, проснись. Изабелла,
      Видишь, солнышко село,
      Мы рассмотрим на деле
      Вопросы Любви...
      Изабелла (полуодетая, подбегает к раскрытому окну. Испуганно спрашивает). Кто там?
      Питониус поет и играет на гитаре.
      Изабелла. А, это вы?.. Вы всех разбудите. Не сходите с ума, мой дорогой.
      Питониус. К сожалению, это не в моей власти.
      Изабелла. Что вы хотите сказать?
      Питониус. Только то, что я влюблен в вас, о несравненная Изабелла! Мое счастье и жизнь в ваших руках...
      Изабелла. Влюблены? Предлагаете мне руку и сердце? Я вас правильно поняла?
      Питониус (после некоторого колебания). Да, правильно. Именно. Именно, руку и, так сказать, сердце.
      Изабелла. Но в карете вы дали понять, что придерживаетесь самых строгих правил. А теперь эта любовь с первого взгляда... И вы даже не спрашиваете о моих родственниках...
      Питониус (с тревогой). Да, родственники... Впрочем, если в трех-четырех поколениях нет ничего такого, я бы примирился... Всего три-четыре поколения, моя дорогая. О, не разбивайте мне сердца...
      Изабелла. К сожалению, я тут ничем не могу помочь. Мой дед был эфиоп...
      Питониус (в ужасе повторяет). Эфиоп...
      Изабелла. Моя бабушка с отцовской стороны цыганка...
      Питониус (эхом). Цыганка...
      Изабелла. Второй мой дед - иудей.
      Питониус. Иудей...
      Изабелла. А вторая бабушка - римлянка, но поклонялась языческим богам, Юпитеру и Зевсу.
      Питониус пятится. При последних словах Изабеллы, схватившись за голову, он бежит с леденящим душу воем.
      В тембре его голоса и в поведении можно заметить фамильное сходство с Питониусом сорок первым, тень которого являлась на кладбище.
      ПРОИСШЕСТВИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
      Светит луна. По-прежнему у кареты под зелеными пиниями спит магистр. На губах его блуждает улыбка. Вдалеке раздается вой.
      Вой усиливается, и появляется Питониус. Одежда его в беспорядке, Он мертвенно бледен.
      Питониус. А, вы изволите дрыхать. Друг, который столько сделал для вас, погибает, а вы дрыхнете...
      Магистр (приподнимаясь, с той же нежной улыбкой). Мне снилась музыка сфер, божественная музыка сфер, и вдруг раздался пронзительный звук. Вероятно, комета пронеслась через небесную гармонию.
      Питониус. К дьяволу небесную гармонию. Ваше бормотанье еще хуже стихов. Это не комета, а я. Спутать комету с аудитором, тысяча чертей, и вы еще смеете называть себя ученым...
      Магистр. Это вы?.. Но почему вы так бледны, и ваша одежда в беспорядке? Что случилось?
      Питониус. Он еще спрашивает! Все погибло, магистр. Все погибло, и сердце истекает кровью. Я чувствую себя так, будто меня морально вздернули на дыбу и клещами рвут ногти.
      Магистр. Да, насколько я помню, все это создает не совсем приятные ощущения.
      Питониус. "Насколько вы можете вспомнить". Ха-ха-ха-ха. Вам терзали смертное тело, а мне душу. Между прочим, я сорок лет даже не подозревал, что эта самая душа во мне имеется. Она вела себя в высшей степени тактично при самых различных обстоятельствах. И вдруг... И вдруг... О, я несчастнейший из несчастных!
      Магистр. Но что случилось?
      Питониус. Брак с прекрасной Изабеллой невозможен.
      Магистр. Почему?..
      Питониус. Она призналась, что дед ее эфиоп, другой дед иудей, а бабки цыганка и язычница.
      Магистр. Успокойтесь, мой друг, подумаем. Косинус, умноженный на тангенс. Есть. Язычницу исключим; мы же в самом начале первого века, и христианство еще не в моде.
      Питониус. Все равно три четверти больше, чем одна четверть.
      Магистр. Да, три четверти больше, чем одна четверть... Но... Но... Вы действительно любите Изабеллу?
      Питониус. Действительнее и быть не может. Люблю, так сказать, как сорок тысяч братьев любить не могут!
      Магистр. Тогда пойдите к ней и скажите, что _любовь не знает преград_.
      Питониус. Пойти и сказать: "_Любовь не знает преград_"? А что, если в самом деле пойти и сказать?
      ПРОИСШЕСТВИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
      Изабелла у окна. Под окном Питониус.
      Изабелла. Я очень тронута вашими словами, дорогой Питониус. Но все-таки одну преграду любовь знает.
      Питониус. Вздор. Не будете же вы спорить с таким ученейшим человеком, как магистр, а он положительно утверждал, что _любовь не знает преград_. И я тоже говорю, к черту ваших проклятых предков, к дьяволу. Забудем о них, Изабелла.
      Изабелла. Я не о предках...
      Питониус. Не о предках?..
      Изабелла. Что вы сейчас чувствуете, милый Питониус?
      Питониус. Тут у меня горит (прижимает руку к сердцу), а тут все смешалось (кладет ладонь на лоб).
      Изабелла. Тут горит, а тут все смешалось? А что делать, если у меня тут холодно, как на леднике, а тут все в порядке, как в только что убранной комнате? Прощайте, Питониус! (Уходит.)
      Питониус. Не исчезайте. Не убивайте меня. Сжальтесь, прекрасная Изабелла. Я буду ждать. Скажите, что вы когда-нибудь сможете полюбить меня. Хоть когда-нибудь.
      Изабелла (останавливаясь). Я вас полюблю тогда... тогда, когда на вашей железной голове вырастут ромашки.
      Дверь закрылась. Питониус остался один.
      - Тогда, когда на вашей железной голове вырастут ромашки, - убитым голосом повторил Питониус. - Но как им вырасти? Это же антинаучно. О, я несчастный!
      ПРОИСШЕСТВИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
      Пинии. Карета. Спящий магистр.
      Питониус (появляясь из глубины леса). Опять дрыхнет, когда друг его гибнет. Можно ли после этого верить, что на свете существует благородство. Спит и, судя по выражению лица, просматривает розовые сны с благополучными концами. Вставайте, магистр, иначе... (Забыв, где он, кричит). Дыбу!.. Клещи... Испанский сапог!.. (Опомнившись, тише). Вставайте, дорогой друг...
      Магистр (просыпаясь). А мне снилось, что вы и Изабелла идете под венец. Я был так счастлив, так рад за вас...
      Питониус. Как же, под венец... Она сказала, что будет моей, только когда у меня на голове вырастут ромашки...
      Магистр (думает). Этому горю не трудно помочь.
      Поднимается. Берет из кареты лопатку и садовую лейку. Переворачивает крышку, которой покрыта голова Питониуса. Насыпает в углубление землю. Выкапывает из травы ромашки, пересаживает их и тщательно поливает.
      ПРОИСШЕСТВИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ
      Роскошная спальня освещена бронзовыми ночными светильниками. Спит Изабелла. Рядом с ней на подушке голова Питониуса.
      - Итак, все кончено, - еле слышно говорит Питониус. - Я приехал в древний Рим, чтобы расстроить брак, и вместо этого... Ах, что я наделал, что я наделал! Изабелла родит второго Питониуса, тот третьего Питониуса, этот четвертого, пока не появится Карл Фридрих Питониус, аудитор десятого класса, которому никогда уже не стать аудитором девятого класса. Что делать? Что делать? Сегодня ночью магистр уезжает обратно в своей карете. Поехать вместе с ним? Но как я расстанусь с Изабеллой? О, обожаемая Изабелла!.. Нет, я все-таки должен уехать... Но что ждет меня там? Позор, бесчестие... Все равно...
      Питониус поднимается. В колпаке, ночной рубашке и туфлях выскальзывает из спальни. На пороге останавливается:
      - О Изабелла, о моя любовь! Жребий брошен.
      Исчезает.
      Спит, разметалась во сне, улыбается, что-то шепчет прекрасная Изабелла. А из-за окна слышен удаляющийся цокот копыт.
      ПРОИСШЕСТВИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
      Сводчатый подвал канцелярии. Питониус - он по-прежнему в ночном колпаке и рубашке - раскрывает личное дело на странице, где написано: ПРЕДОК НОМЕР СОРОК ДВА.
      Питониус. Так печально заканчивается этот труд, который я хотел сделать прекраснейшим творением на земле. Все кончено. Все кончено, прекрасная Изабелла.
      Пришивает себя скоросшивателем. Магистр бросается на помощь, но слабым движением руки Питониус останавливает его:
      - Не мешайте, дорогой друг. Окажите мне последнюю услугу, напишите вот тут: ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ АУДИТОРА.
      Магистр пишет. Слезы капают у него из глаз.
      Питониус. Написали? Теперь приложите печать, иначе никто не поверит этому. Нет, нет, печати не нужно. Итак, прощайте, магистр, прощай, прекрасная Изабелла, прощайте все и помните - ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ АУДИТОРА.
      Умирает.
      Темнеет, и изображение аудитора теряется в темноте, зато все ярче выступает, горит светящаяся надпись: ЛЮБОВЬ СИЛЬНЕЕ АУДИТОРА!
      ЭПИЛОГ
      Музей восковых фигур. Колеблющийся свет свечей падает на Марию-Антуанетту, Наполеона, Нерона, любующегося Римом, который охвачен неподвижным восковым пламенем.
      Мастер и профессор медленно идут по проходу между фигурами.
      Мастер. Сколько прошло времени с тех пор, как вы были у меня последний раз? Год, секунда, вся человеческая жизнь? Да какое это имеет значение? Время остановилось тут; для настоящей Тонкой Восковой Работы оно совершенно излишне. Они стоят здесь в полной тишине и а полном покое аудиторы, императоры, палачи, мученики и могут на свободе до конца решить и продумать все то, чего не успели решить и продумать, когда они еще не были восковыми фигурками. Ш-шш, не будем мешать им.
      Медленно, задумчиво идут мастер и профессор по проходу между стенами длинного узкого зала музея.
      - Да, и он вернулся к нам, аудитор десятого класса. Карл Фридрих Питониус, который кончил самоубийством при помощи скоросшивателя, пришив себя к собственному личному делу. Какая величественная, вполне современная и абсолютно оригинальная смерть, не правда ли, господин профессор?
      Они остановились перед личным делом, раскрытым на сорок второй странице, где в вечном восковом покое лежит Питониус.
      - Любовь сильнее аудитора, - вслух перечитывает профессор надпись, пересекающую лист.
      Мастер. Да, да, это были последние его слова. Видите, восковое искусство не терпит ошибок. Я уже стар, руки дрожат, и прибавил лишнюю каплю воображения, Одна-единственная лишняя капелька, господин профессор, изменила судьбу Питониуса... И магистра я больше не увижу. Мчится мой милый магистр в Карете времени, и ищет, ищет чего-то.
      Меркнет свет, промчалась карета, запряженная тремя конями - синим, желтым и зеленым.
      Магистр, сидя на облучке, натягивая вожжи, бормочет:
      - Синус косинуса, помноженный на тангенс гипотенузы, получается два мышиных хвостика и птичий клюв в остатке.
      Мастер. ...Вам не показалось, что кто-то?.. В некотором роде... Как будто бы... Вы не видели ничего такого?
      Профессор. Нет... Успокойтесь... Все тихо, все как обычно. Да и что бы могло перемениться тут у вас, в восковом царстве.
      Снова все спокойно, мерцают свечи.