Профессионалы

Барменша-китаянка разевает рот. И есть чему удивляться. Колибри делают до восьмидесяти взмахов крылышками в секунду, способны зависать на месте и мгновенно давать задний ход. К тому же пташки эти очень ярко окрашены, они блестят, их цвет меняется в зависимости от освещения — из-за микроструктуры перьев, отражающих световые лучи.

Эх, если бы колибри Дзиро ещё и умели чирикать!

Барменша смущена, она краснеет — это заметно даже сквозь палитру татуировок.

— Тао-эр, зайка? — Улыбаясь, Акира кивает китаянке, и жёлто-коричневатый пенистый напиток пшикает холодными пузырьками в кружку.

Да-да, жаль за сферы, «выдуваемые» Пузырём из своего тела никто не спешит отвесить полновесной купюрой. Почему-то. Пузырь пробовал прорваться в аниме-маркетинговую контору «TMS», заверяя неприступных дядечек и тётушек в своей исключительности и полезности для рекламного бизнеса. Пузырю не поверили, Пузыря не оценили: для рекламы сникерсов и сурими профессиональные «колобки» не подходят — люди-сферы как бы немножко неформат. Великий мангаки Кондо Ёсифуми, седой мудрый старец, так Пузырю и сказал: «Вот ежели вы, молодой человек, сможете выдуть из кишок параллелепипед и окрасить сию достойную фигуру венозной кровью до цвета чёрного или молочного шоколада, то милости просим, с удовольствием зачислим в штат». И Дзиро однажды попытался — честно попытался!! — сотворить из себя угловатую пространственную фигуру. Но… — максимум: равносторонний треугольник. Или куб. Короче, параллелепипеды за пределами возможностей Пузыря. Его призвание сферы, правильные красивые сферы! — вот что рассказывал Дзиро Токусацу о своей нелёгкой судьбе.

— Ты ж понимаешь, Феникс, шар есть основа всего сущего, истинный идеал. Шар! — вот к чему надо стремиться каждому буси!

— Во загрузил… Уймись, дружище, всполосни глотку холодненьким. И поцелуемся, да? Нет? Как хочешь. Потом попросишь, не дамся… Девушка! Нам ещё — по кружечке. И сухариков «Шёпот сердца», пожалуйста — с женьшенем и беконом. Спасибо, дорогая… Тао-эр, да вы же Сейлормун какая-то!..

Однажды Акира и Пузырь здорово перебрали в ретробаре «Олимп». Дело было на четвёртый день после крупного пожара в даунтауне. Сгорел, кстати, целый квартал пагод. В спасательных работах было задействовано сразу семеро фениксов. Так вот, на третьи сутки Акира, как водится, восстал из пепла, умылся, кое-как побрился и двинул в ближайший бар компенсировать потери жидкости в организме: от пожаров, знаете ли, сушит. После пятой кружки светлого с пузырьками Акире захотелось общества и душевного общения. И он позвонил на трубу Дзиро Пузырю: мол, давай жахнем. Пузырь как всегда оказался не против: поддержать друга в трудную минуту, тем более на халяву — святое!

В итоге вспотевший после пассажирского скайдайвинга Дзиро залпом выпил штрафную бутылку перцового сакэ «Хиросима» — «чтоб почувствовать в глотке дымок» — и, мгновенно догнавшись до кондиции «я тебя уважаю», продолжил банкет в честь внеочередного воскрешения товарища, вернувшегося с того света к прежней должности в том же звании.

— Привет, Феникс, ты извини, я без подарка. Не знал о твоей гибели, новости не смотрю в последнее время, всё как-то недосуг.

— Да ладно, брат, не проблема. Подарок — пустяк, предрассудок. Главное… Оно всегда главное… Ерунда! Погорим, перестанем!

— Ты это… не надо так, по дереву давай. Три раза… Ага… Молодец, правильно… Я тебе перестану… Саламандра недоделанная… С Новым Днём Рождения, Акира, огнеборец ты наш искромётный!

Короче, выпили много. Точнее, очень много. Круговорот жидкостей в природе.

И Пузырь выдал:

— А хочешь, я тебе глобус покажу?

— Глобус?

— Глобус.

— Какой глобус?

— А такой.

Когда Дзиро осторожно отклеивал гнёзда колибри и раздевался под музыку «X-Japan», отрыгиваемую радиоприёмником, у барменши Афродиты, щеголявшей по залу в широкополой шляпе а-ля Дикий Запад, едва не случился припадок эпилепсии. А потом… Вещи аккуратно — стрелочка к стрелочке — возлегли на спинку композитного стула-раскладушки. Пузырь покраснел. Не только от обилия выпитого. И посинел. И покрылся зелёными пятнами. Благородный пивной животик колыхнулся и дёрнулся мелкой рябью, поплыл складочками жира. Пузырь шумно вздохнул, ещё, ещё… И ещё — не выдыхая, он аккумулировал газ в лёгких, проталкивал кислород и углекислоту в кишечник, насыщая ткани конечностей чистым оксидженом. Тело Пузыря уродливо исказилось: на спине вырос горб, бёдра расширились, раздвигая ягодицы, ноги распухли двумя слоновьими сардельками.

И барменша таки лишилась чувств, расплескав пиво и уничтожив в осколки две, слава Будде пустые, кружки.

Рёв агрессивного драйва — радиоэфир для молодых сильных, господа! Пузырь окончательно округлился — шарик, шар, сфера с ушами и, пардон, половыми признаками.

— Ну и чего дальше? Не гони, колобок, я твои представления сотни раз видел. Девочек на простынках развлекать будешь, а мне хозяйство демонстрировать не надо — у меня свой брандспойт покруче имеется.

Пузырь, естественно, промолчал: сфинктеры сжаты, рот закрыт, большие пальцы закупорили ноздри. Замкнутая система. Автономная, самодостаточная. Пузырь таким каком недели две продержаться может — медитирует, не жрёт ни хрена, не дышит — постигает сущность вещей, отталкивает своей идеальной фигурой отрицательную энергетику.

— Кончай, а? По пиву?

Пузырь моргнул и… — и Акира вздрогнул. Что за щит без багра? Показалось? Или?.. Округлую поверхность тела Пузыря покрывали не просто пятна, но весьма специфические пятна. Любой гражданин, знакомый с географии матушки Земли хотя бы на уровне школьной программы, без труда смог бы угадать очертания обеих Америк, раскинувших сушу от предполагаемого подбородка Пузыря до пахового отростка. И Африка, ага. А вот и Австралия, с другого краю чуток видно. И…

— Ну, Пузырь, ты даёшь?! Силён, чертяка! Ах, побаловал именинничка, ну удружил, брат!! Вот так подарок!! Всем подаркам подарок!!

Довольно ухмыляясь, Дзиро разгерметизировал одну ноздрю, аккуратно стравливая переполнивший тело газ.

Перегаром в губы и прямым массажем молочных желез феникс таки привел в чувство барменшу. Терпеливо выслушал её несколько экспрессивные соображения по поводу случившегося и оплатил разбитые кружки, щедро отшелестев крупными купюрами в качестве моральной компенсации. Пузырь как раз скоренько одевался, демонстрируя зелёный горошек нижнего белья…

Но это было пару лет назад. А сейчас, перед дальней дорожкой не помешало бы заглянуть в сортир. Заглянули. Акира, покачиваясь, долго искал змейку кожаных штанов. Нащупал почему-то пуговки:

— Все в укрытие.

Пузырь привык подчиняться — закрылся в кабинке. Мощная струя урины ударила в керамику писсуара.

— Слышь, Пузырь, а я с девушкой познакомился.

— Бывает.

— Так ведь красивая.

— Ха!

— Честно, красивая. Я с её бабкой на последнем пожаре поругался, и она пришла в депо.

— Бабка?

— Девушка!

— А-а. И?

— Прогулка, пиво, покурили.

— Всё?!..

— Договорились послезавтра встретиться и выпить вермута.

— ??

— На брудершафт.

— А-а!!

У норы метро долго обнимались и уверяли друг друга в верности до гроба, или хотя бы до следующего воскрешения Акиры. Пузырь всё порывался облапить товарища чуть ниже спины, но феникс, похохатывая уворачивался, мол, двигай-ка, товарищ, куда подальше и прикупи пару журналов манги в стиле яой. Да, конечно, настоящему самураю подобает заводить отношения исключительно с другим достойным самураем, игнорируя отвлекающих от постижения дзен дамочек, но! — увы! Расстроенному очередной неудачей Дзиро срочно захотелось упасть затылком на подушку, укрыть силиконовым одеялом животик и заснуть под любимую рэп-оперу «Курочка Ряба Индахаус» — короче, домой! И как можно скорей…

Напоследок оскорблённый в лучших чувствах Дзиро разоткровенничался:

— А я вот тоже познакомился. Недавно. В баре.

— С кем это?

— С двумя очень красивыми мальчиками. Из ваших, кажется, из фениксов. Так они из-за меня чуть не подрались.

— Да?.. — весьма нетрезвый Акира пропустил заявление друга мимо ушей и тотчас забыл. А зря.

И если Дзиро спустился в подземелье, дабы отбыть по месту прописки, то фениксу так просто заканчивать праздник не хотелось. Акира проголодался — нормально, по-людски. Активировав татуировками пяток присоски вакуумных подошв, резко тормознул у лавки-мисэ — заинтересовал нетрезвого феникса широкий ассортимент всевозможных фруктов-продуктов: момо-персики, наси-груши, сумомо-сливы… — всё наливное, сочное, так и просится на зубки и в желудок. Но Акира сдержался, хе-хе! — потратился только на вареную (рэп-опера, да?) курицу-мэндори и две порции жареных кальмаров с грибами и луком: если набить желудок фруктами, то потом в режиме «человек-человек» будет пучить живот, а вот от мяса птицы — особенно после пива — ничего подобного не случится, проверено, факт, кушайте холестерин на здоровье…

На брудершафт, надо же, с красивыми мужчинами…

6. ЭВОЛЮЦИЯ

— Привет.

— Здорово! А тебя Спитфайр искал.

— Да?

— Ага.

— Ну спасибо.

— Ну не за что. Бывай, да.

Обычная беседа двух профессиональных пожарных, пробегающих по узкому коридору депо N9/21: остановились, скрестили ладони, похлопали друг дружку по плечам — и дальше: бумаги, подписи, печати — в общем, сплошная бюрократия и никакой романтики.

Ник Юсупович Спирас, за глаза Спитфайр — начальник пожарного депо, феникс со стажем. Тушить пламя ему запретили доктора, мол, ресурс, скорее всего, исчерпался, и вы, молодой человек, реально рискуете не воскреснуть. Так что: бумажки, печати, связи с общественностью, приёмы в мэрии.

Ник Юсупович великой души человек — грудью, спиной, ливером за подчинённых: ему нравится отстаивать интересы профессиональных пожарных, пробивать комфортабельные кельи-квартиры для новичков-стажёров, ругаться с идиотами-любителями, вечно путающимися под ногами в сезон огненных штормов.

Бедный Спитфайр — адские муки мужик терпит: жарко ему и потно. А что? — положение обязывает, необходимо соответствовать. Опять же попечители-спонсоры и господа из администрации города значительно адекватней реагируют на солидный внешний вид. Да и профессионалы из иных каст весьма своеобразно представляют, как должен выглядеть пожарный — а вот приблизительно так и представляют, хе-хе: настоящий феникс — это внушительный мужчина, солидный и при амуниции, желательно с огнетушителем ОП-4 в мускулистых передних лапах и огромным топором в кобуре на девятисотграммовом поясе ППС.

Вот Спитфайр и парится в любительской «фуфайке» совместного производства Du Pont de Nemour и ВНИИ полимерных волокон. Жарится начальство не в одежонке, сотканной из какой-нибудь винилискожи-Т, устаревшей ещё при динозаврах, а в костюмчике, спаянном из новейших композиционных тканей: брезента «мокрого прядения», кевлара, терлона, СВМ и армоса.

И чтобы полностью соответствовать заявленному образу и угодить внешним видом объезжим кураторам, Ник Юсупович не имеет права стянуть с себя даже совершенно излишнюю в кабинете теплоизоляционную подкладку — тройную, кстати, и состоящую из спрессованных водонепроницаемой прослойки, непосредственно теплоизоляции и х/б ткани.

СЗО, ПТВ тяжёлого типа. Что означает «специальная защитная одежда пожарных от повышенных тепловых воздействий». Профессиональному фениксу, понятно, эти примочки ни в УПА, ни в Иностранный Легион. А народу нравится: красиво, мощно, благородно — комбинезон с капюшоном, оснащённым обзорным иллюминатором, средства защиты рук и ног. А также — кислородный изолирующий противогаз и радиостанция — куда ж без них?

— Заходи, Акира. Пива хочешь? — У Спираса всегда в наличии ледяное пиво; по крайней мере, семнадцать сортов тёмного и светлого: каждой твари по паре, в смысле каждого сорта по две бутылочки. А водку, кальвадос и текилу ветеран-феникс категорически не признаёт. И виски, и коньяк, и вермут. И сухое вино тоже — не его фасон. Но! Пив-во-о!!

— Здравствуйте, Ник Юсупович-сан. Конечно, буду. То есть хочу. То есть не откажусь — от пива.

— Тебе какое? Присаживайся. — Начальство ныряет в холодильную камеру, частично погружаясь в глубины горлышек, атоллы стеклотары и водоросли этикеток. — Рекомендую «Старопрамен», чешское, отличное пивко. А то всё время «Оболонь» свою хлещешь…

— С удовольствием, Ник Юсупович-сан. Не пробовал, спасибо, угощусь с Вашего позволения.

Две бутылки, оптимально запотевшие; открывалка, стилизованная под фаллоимитатор; высокие узкие стаканы; креветочные стики «Stella maris» — чёрт, с шефом весьма приятно общаться, в кабинет Спираса идёшь как на праздник. И это не шутка.

Скарабеи.

Два жука выскальзывают из-под каски Спитфайра, цепляются лапками за уши, чуток висят, скатываются по плечам и рукам босса. Задержавшись на кистях, ощупывают профессиональные татуировки и рубцы от ожогов. И шлёпаются на блестящую столешницу и, перекувыркнувшись — обман зрения?! — выдёргивают из пространства — небытия?! — шарики навоза.

Шарики не пахнут.

Ничем не пахнут.

Вообще ничем.

Акира смотрит, как улыбается Спитфайр: Ник Юсупович с умилением наблюдает за вознёй ручных любимцев.

Жуки.

Scarabaeus.

Шеф зажимает сигару губами — мгновение: морщины на лбу, предельная концентрация — и кончик сигары вспыхивает, пламя тут же гаснет — тление, сладковатый дымок: ароматный.

Не зря шефа называют Спитфайром — Акира не знает никого, кто мог бы также красиво управлять своим огнём.

Кембрий, ордовик, девон, карбон, триас, юрский период, меловой, плейстоцен… мамонты, саблезубые тигры, кроманьонцы, атомная бомба и автомат Калашникова, миникомпьютеры и космические челноки…

Это было давно. Слишком давно.

Сейчас — Эра Профессионалов. Новый виток эволюции на Земле.

Целурозавры имели все шансы развить головной мозг, возможно даже, мощнее человеческого. Но! — эти твари вымерли семьдесят миллионов лет назад. И слава Будде: ведь не факт, что разумные рептилии потерпели бы у себя под бочком нахальных хомо сапиенсов.

Людям повезло.

Теперь везёт профессионалам.

Глядя на шефа Акира чётко понимает, как замечательно обошлась с ним жизнь: Профсоюз заметил в крошке-мальчишке полезный для общества талант, Профсоюз не поскупился на отличнейше образование и трудоустроил Акиру на хорошую работу с высокой зарплатой — и познакомил с Ником Юсуповичем Спирасом.

О, Великие Всех Конфессий, пусть всегда и везде дохнут целурозавры! Дорогу будущему! Лыжню профессионалам!

— Акира, Кирюша, мне хотелось бы обсудить с тобой несколько важных вопросов…

— Конечно, Ник Юсупович-сан, всегда готов! — Акира терпеть не может, когда его называют Кирюшей. И вдвойне это неприятно слышать от любимого шефа, который отлично знает, что подчинённым нравится, а что очень наоборот.

На столе, возле стационарного телефона, валяется манга из цикла о Вечном Скитальце Самери, который смастерил золотого тельца и был проклят Моисеем. Очень популярная серия компании «Shogakukan». Самые известные альбомы: «Самери и Человек-паук», «Самери и Памела Андерсон», «Самери и хорт святого Юра». Отличная, надо признаться, порнуха с элементами яойя — трах высшего качества, на любой вкус и цвет, безумные извращения и банальная натуралка, гомосексуализм и дзэн-буддизм, цитаты из Корана и транскрипция на суахили. Рядом издание посолидней: толстый аниме-роман с двумя фамилиями на обложке.

— Акира, ты работаешь в нашем депо уже…

— Шесть лет, Ник Юсупович, шесть лет работаю. Сразу после академии сюда — практику у вас проходил и остался. Вы же меня рекомендовали, я в этом кабинете и контракт подписывал…

— Шесть лет… Ну и летит времечко… Пей пиво, Кирюша, пей, что ты. В храм Каодай заглядываешь?

— Конечно, Ник Юсупович-сан! Мой ведь участок, регулярно заглядываю, беседы воспитательные с настоятелем провожу…

— И кто кого воспитывает? — Сегодня Спирас нацепил поликарбонатную КЗ-94 и поглядывает на Акиру из-за прозрачного лицевого щитка. Ник Юсупович то и дело оттягивает подбородочный ремень и поправляет тепло-водозащитный воротник.

— Э-э… я. Проводим разъяснительную работу, следим за соблюдением…

— Это хорошо, это правильно, Кирюшенька. — Шеф поднялся из-за стола и шагнул к окну, нервно дёрнув самозатягивающуюся пряжку ППС. Второй этаж: улица отлично просматривается — обычно в это время на тротуаре никого нет. Личные ДВС-авто, наземный общественный транспорт — это завсегда; а вот народу маловато — не аншлаг, не час пик.

— Спасибо, Ник Юсупович-сан, стараюсь, прилагаю максимум усилий…

— Ещё пива, Кирюш?

А бутылка таки пустая — угадал шеф. Снаружи, на улице — цокот копыт, облагороженных титановыми подковами. Из-за плеча Спираса Акира выглянул в окно: ага, так и есть — дамочки из секты амазонок, десять штук. Естественно, на лошадях — без сёдел: ягодицами крупы натирают. Эмансипе: груди и клиторы ампутированы, шрамированные простенькими рисунками черепа выбриты и отполированы, раскачанные бицепсы внушительно бугрятся венами и подкожными орнаментами-вставками. Н-да, после такого зрелища пиво необходимо. Чтоб вернуть веру в светлое будущее человечества.

— Пива?

— Да, Ник Юсупович-сан, с удовольствием.

Открывалка, стаканы. Креветочные стики, похоже, закончились — шелестит пустая обёртка: с рисунка грозит гипертрофированными клешнями монстрообразный камчатский краб.

— Шесть лет, Акира, шесть лет — срок, да? «Душа — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому», да, Кирюша? — Спитфайр внимательно изучает реакцию подчинённого.

Жаль, но Акира вынужден отказать начальству в удовольствии, ни жестом, ни мимикой не выдав себя:

— Красивые слова, Ник Юсупович-сан. Однозначно, что-то в этом есть.

— Акира, не строй из себя дурачка, всё ты понимаешь. До меня дошли слухи… вроде бы между нашими стажёрами-практикантами в ближайшее время состоится дуэль. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Никак нет, Ник Юсупович-сан!

— А у мня есть информация, что ты, Кирюшенька, и есть один из секундантов… Прокомментируешь?

— Шеф, извините, но абсолютно никаких мыслей. Возможно, навет, клевета, попытка очернить моё честное имя и незапятнанную… э-э…

— Честь? Репутацию?

— Ну-у… э-э…

— Кирюша, ты мне как сын, ты мне почти родной. Не ввязывайся в это дерьмо, не время сейчас отношения выяснять: тяжело, напряжение растёт — чувствуешь? — нельзя НАМ сейчас между собой кусаться, силы скоро понадобятся — каждый профессионал на счету будет, а вы сцепились, как дети малые… Лейтенант Ода?!

— Я! Так точно!

— Молодец. Пиво допивай и свободен.

Акира почти успел уйти. В спину, чётко, едва ли не по слогам:

— И вообще, Кюрюшенька, екатерининский «Манифест о поединках» от 1787-го года пока никто не отменял. Уверен, ты в курсе, Вавилон ратифицировал международные договоры, касаемые дуэльных взаимоотношений. И с Россией, и с Штатами по этому вопросу у нас абсолютный консенсус: в идеале — самый бескровный вариант — пожизненная ссылка в Сибирь, на Аляску или в Чернобыльское гетто. В случае ранений, увечий и так далее — даже вслух говорить не хочу… Акира, оно тебе нужно, не лез бы ты в эту мясорубку, зачем тебе лишние проблемы? Ты же умный парень!

Акира обернулся. Спитфайр извлёк из дорогого, вышитого жемчугом чехла четырёхфутовую курительную трубку-кисэру, металлическую, оснащённую гардой-цуба. Босс ковырнул пальцами в кожаном табако-ирэ, зацепил щепотку, аккуратно воткнул в чашку-гамбуки и воткнул мундштук-суикути в рот.

— До свидания, Ник Юсупович-сан. — Не сдержался Акира. — Спасибо. Но… И всё-таки… Безотносительно: в 1894-ом году Некто Александр III очень даже официально разрешил поединки офицеров. Это я по поводу «Манифеста», не подумайте, безотносительно… Всё-таки, hominis est errare…

— Обязательно подумаю, а как же. До свидания, мой мальчик, до свидания. И ещё… Я не ошибаюсь. Никогда. Я же не-человек. Как и ты, впрочем… Да-а, не забудь получить новую машину: номера зарегистрируй, за бензин распишись — ну, ты в курсе процедуры.

— Конечно, Ник Юсупович-сан, обязательно.

Дверь хлопнула за спиной. Отрыжка, противная — камчатскими крабами: клешнями и лапами, хитином и морской водой. Срочно почистить зубы и всполоснуть пивком: хмель и солод очень способствуют выведению шлаков из организма…

Надо же, Спитфайр в курсе от и до: кто-то донёс о предстоящей дуэли.

Кто-то донёс…

Кто?!..

7. СЛЁЗЫ

Небытие… — слово какое-то затасканное, заштампованное: ага, если нет тебя, если сгинул и пропал, сдох, или, скажем, приключилась с тобой кома — бабах! — и сразу это самое небытие на языке вертится. Великое, блин, Ничто. А по-другому не получается, поймите, даже извиняться излишне: когда ты ТАМ — ни единой буковки в тебе, ни полграмма образа-подобия… Ни тьмы, ни света, ни мыслей. И только потом, после, за и под, а лучше на поверхности того, что и «поверхностью» называть в корне неверно, ТАМ, на границе, ближе к краю…

И вдруг… — ни звука! — тепло…

Пульс.

Акира Ода ПОЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ — жив, опять жив. И первым делом, не открывая глаз, пощупал руку — правую. Есть рука. Есть правая. Есть, есть, есть! Замечательно! Пошевелил пальцами — функционируют нормально, порядок, путём!! будем живы, не помрём!!

Акира сгорал в огне и корчился от жгучего серебра — всегда с единственной мыслью, единственной дрожью, что вернётся в реальный мир дефективным, неполноценным, никому не нужным инвалидом, в пламени отъевшим кусок своего тела. И воскресал Акира с тем же страхом в душе.

Звонок. Корпус стационарного телефона тактично вибрирует — через десять секунд врубится звук, и тогда соседям мало не покажется — какофония будет ещё та. Лучше подобных эксцессов не допускать.

Жаль. Акира договорился вечером встретиться с красивой девушкой, и вот — вызывают на службу.

Тело пружиной вылетает из-под одеяла. Рука тянется к аппарату — вспухает оранжевыми прожилками невзрачная татуировка «лапа жадности» — и трубка буквально впрыгивает в ладонь Акиры:

— Да?

— Акира-сан, бульвар Умиротворения, 18. Триста секунд. Подтверждение вызова?!

— Есть подтверждение!

Если тебе двадцать три года, а в семнадцать тебя инициировали огнём, то… — одеться за две секунды для тебя не есть проблема: главное, правильно напрячь живот и оптимально распределить энергию-ци по пуговичкам, змейкам и рукавам.

Первой, как всегда, успевает любимая футболка с портретом Че Гевары на алом фоне. Термостойкие носки и кожаные брюки ловят Акиру уже в прихожей, едва успев обогнать ботинки с высокими берцами. Плащ игриво бьёт по плечам. Шнурки завязываются в узелки-бантики уже на лестнице.

Пролёт между этажами — балкон, веревки, бельё. Акира смотрит вниз — и прыгает. На третьем уровне, едва не зацепившись за тарелку квартирной спутниковой антенны, феникс расставляет руки в стороны — буквой "Т": струи тёплого воздуха устремляются к асфальту, притормаживают падение.

Удар — ощутимый — боль пронзает стопы, и это ни смотря на усиленные амортизаторы ботинок.

Пока Акира бежит к стоянке, заводится мотор его новой патрульной машины, дверца услужливо открывается. Тело феникса зудит и чешется — слишком много татуировок активировано почти одновременно.

Салон нового авто пахнет нитролаком и хвойным освежителем воздуха. Визг покрышек, рёв сирены.

Вперёд! Нас ждут великие дела!

Теперь — внимательно следить за дорогой и вкачать «бодрость-ф/4» под кожу: игла находит синюю вену — поршень закреплённого на локтевом сгибе шприца выплёскивает в кровь пять кубиков мощного транквилизатора. Слишком много энергии потрачено на одевание и прочие спецэффекты, того, что осталось, может не хватить на трансформацию — до выхода на заданную точку пожара срочно необходимо восстановиться. Срочно. Необходимо.

— Здорово, Джамал!

— Акира-сан! Привет, дорогой! — Сегодня лейтенант Судзуки выглядит на редкость отвратительно: несколько дней никого не убивал — и теперь глаза его почти закрыты желтоватыми катарактами.

— Что-то мы зачастили видеться, ха-ха! — Смеётся Акира, намекая, что, мол, не грусти, дружище, сейчас пальнёшь в меня, и полегчает.

— И не говори! Зачастили, не то слово!

— Ну так работаем или куда?!

— Давай! — Снайпер, шутя, тыкает в грудь Акиры стволом ВСК-94. Руки Джамала дрожат от желания поскорее прихлопнуть хоть кого-нибудь.

Феникс, огненное облако, смутно напоминающее очертаниями человека, птицу и саламандру, стараясь свести урон дому к минимуму, сквозь мусоропровод ползёт вверх, к крыше — дабы выставить себя, пылающего, на всенародное обозрения и позволить стрелку безошибочно поразить эпицентр, сердце-саламандру пожара.

Из горящего дома пятнадцать минут назад любители-пожарные быстро и вполне профессионально эвакуировали ВСЕХ жильцов. Что весьма серьёзно облегчило Акире выполнение служебных обязанностей.

Сдерживая ГОЛОД титановыми жгутами воли и волосками человеческой души, феникс поднимается по трубе — летит сгустком плазмы к рубероидному тротуару, к телескопическим антеннам-небесам и тотемным столбам лунопоклонников, облюбовавших крышу для своих кровавых обрядов.

А в доме тридцать этажей. На двадцать шестом феникс слышит тихий плач, всхлипы, отчаяние, смирение, ожидание чего-то непонятного, незнакомого, но очень страшного…

Плачет пятилетий мальчик, а малыш не знает, что такое смерть.

Четыре этажа.

Всего четыре этажа — и крыша, и серебро, и не надо сдерживать голод, и сладостная боль оборвётся небытием.

Когда феникс разодрал-расплавил откидную крышку мусоропровода, двадцать четвёртый этаж пылал. Горело всё: стены, побелка потолков, перила, и трескался от жара бетон. В той доменной печи комфортно ощущать себя мог лишь феникс, обладающий профессиональными навыками не ниже пятой категории. Возможно, в пекле смог бы поприсутствовать и шибко смелый любитель, примеривший КЗА-1, — и то не более тридцати секунд автономного бытия — дольше? — смерть. Но! — как принаряженному в модный фасончик любителю, задыхающемуся в АСВ-2, за полминуты преодолеть три десятка этажей с пролётами, да ещё в дыму и под воздействием постоянного инфракрасного и теплового излучения?! А?! — лифт-то не работает!

В общем, сомнительно, что пожарному-любителю подобный подвиг под силу. Сомнительно и весьма. Точнее — невозможно левому отпадающему влезть в огонь и остаться в норме.

А вот пацану — мальчишке! — по силам чудеса чудные…

Его не нашли, когда эвакуировали дом. Странно. Почему? — взрослые на работе, а на звонки малыш не отвечал? Спасатели просто вышибли дверь — на всякий случай — покричали в квартиру предупреждение об опасности и двинули дальше: квартир-то в подъезде немало. А незамеченный ребёнок испугался криков и суеты (никому не открывай, сына!) и спрятался под широкой родительской кроватью? А потом стало жарко и дымно и нечем дышать. И огонь. Много огня. И мальчонка заплакал. А феникс услышал.

Наверное, так и произошло.

Это было самое страшное испытание в жизни Акиры. Видеть перед собой человеческого детёныша и… — ГОЛОД. Голод надо как-то побороть, сдавить, зажать в угол души. Наверх — спасти дом, и спастись самому — умирая от серебра. Но! — мальчик — в огне! живой! Погибнет… — нельзя! — вытащить, вынести к людям, вернуть родителям…

Мама…

— Иди за мной. Я не трону. Я помогу. — Акира не мог разговаривать в огне, у активированного феникса собственно и не было тела, а значит, отсутствовали голосовые связки и лёгкие. Но профессионал мог «пальцами» выжигать буквы в бетонной стене…

Малыш шутку не оценил: то ли из-за слёз ничего не видел, то ли просто не умел читать. Пришлось «ладонями» и «пятками» жечь потолок и пол, пытаясь производить определённый шум — звуки, похожие на человеческую речь. Кое-что получилось, но… опять без толку: ребёнок плачет, бронхи его наполнились дымом. Когда он всхлипывает и выдыхает, дым выплёскивается из носа и рта. Мальчик давно должен был обуглиться… — чудо! чудо! — но он всего лишь плачет, и даже слёзы не высыхают на его лице.

Феникс протягивает «руку» и поднимает малыша с пылающего паркета. Профессионал подталкивает ребёнка к выходу из квартиры.

Чего это стоило! — полжизни не жалко! — «дыханием» разводить в стороны окружающий малыша жар, выискивать в закутках бесчисленных квартир невыгоревший кислород и гнать спасительный газ к маленькому тельцу!!.. И уберечь ребёнка от ожогов — ни единого волдыря! — и охлаждать «руку» душой, холодной и расчётливой как никогда, откусывая жар от «ладони», постоянно жертвуя «конечность» на съедение голоду…

…это действительно страшно: жрать самого себя, и насыщаться…

Потом, после воскрешения, Акира узнает, что очумевший от бессилия и страха Джамал кроме обычных «ока поиска» и «летучей мыши» активировал вообще ВСЕ татуировки и расстрелял пять сильвер-магазинов — причём последние два в автоматическом режиме, понятно, впустую. Но! — пули искали и находили пожар и свирепо кусали дым, в надежде погасить пламя, которое едва не перекинулось на соседние дома. Изрядно перенервничавший Джамал едва не увлажнил слезами катаракты, когда у него остался последний патрон. Из-за болезни снайпер почти ничего уже не видел, он только делал вид, что наблюдает в прицел за крышей. Джамал отчётливо шевелил губами: он ругался по-русски и по-японски, и костерил всех и вся на языке какого-то, давно уничтоженного геноцидом народа. Снайпер молился христианскому богу, всем Буддам, Кришне, поминал Аллаха и его пророка, обещал жертвенных баранов Ваалу — и кто-то из Высших таки услышал снайпера.

Явление феникса: раскалённый шар, огненное облако выплёскивается из подъезда. А впереди живого пламени, спотыкаясь, бежит мальчик.

Мальчик плачет.

И…

Джамал и дневной семикратный коллиматорный прицел ПКС-07 — одно целое. Это сплошной глаз, который видит в темноте как в безоблачный июльский полдень. Глаз, который не моргает, даже если в него залетает глупая мошка или металлическая стружка из-под резца токарного станка…