После представления, когда горожане, гудя как улей, обсуждали эту дерзкую комедию, кто-то из приезжих обратился к Аспазии:
      - Как же может существовать государство, в котором настолько не уважают власть? Как можно допускать такую разнузданность! Вот ваша пресловутая афинская свобода слова! И что это за ребяческое отсутствие последовательности: сегодня забрасывать человека грязью, а завтра доверять ему самые ответственные посты?
      И услышал очередную историческую фразу Аспазии:
      - Конечно, автор многое преувеличил, но разве можно определить границы свободы слова? Если хотя бы один раз что-либо встанет выше критики, то далее последуют новые воспрещения и ограничения свободы - и так будет до тех пор, пока гражданам совсем не заткнут рот. А ведь для государства нет ничего хуже рабства мысли его граждан.
      Перикл, впрочем, смог добавить к этим словам не менее значимые:
      - Если же какое-то важное лицо почувствует себя оскорбленным шутками в театре, то оно должно поскорее расстаться с общественной деятельностью. Нет ничего хуже для страны, чем находящийся у власти угрюмый фанатик - борец за чистоту нравов. Мы противоречивы и непоследовательны, насмехаемся надо всем, чем можно и нельзя, но нашему государству это не вредит: жизнь в нем кипит и оно наверняка богаче, нежели Спарта, где граждане не осмеливаются критиковать даже проекты законов.
      * * *
      Политический деятель делается особенно уязвимым, когда враги наносят свои удары не по нему самому, а по его окружению.
      Великого скульптора Фидия, руководившего строительными работами на Акрополе, они обвинили в присвоении части золота, отпущенного на сооружение знаменитой статуи богини Афины для храма Парфенон. Однако эту клевету легко удалось опровергнуть. По совету Перикла Фидий так сделал золотую одежду статуи, что ее легко можно было снять и взвесить. Проверка подтвердила честность великого скульптора.
      Но завистников Фидия и врагов Перикла это не остановило. Скульптор был обвинен в том, что на барельефе на щите Афины, изображавшем мифический бой афинян с амазонками, он вывел среди сражавшихся своего покровителя Перикла и самого себя в виде лысого старика, поднявшего над головой камень. А это уже было серьезнее, это было обвинение в святотатстве. Фидий не смог оправдаться и был заключен в тюрьму, где вскоре умер от болезни. Но поговаривали, что он был отравлен врагами Перикла.
      Следом за этим последовал оглушительный процесс против философа Анаксагора, любимого учителя Перикла. Его обвиняли в безбожии, в дерзостных нападках на религию, что для большинства греков было немыслимым. В случае осуждения семидесятилетний философ мог быть приговорен к смерти. Аспазия и Перикл, обеспокоенные его судьбой, но бессильные против законов независимого правосудия, даже советовали ему покинуть Афины.
      - Учитель, ты знаешь, что моего влияния может не хватить для твоей защиты. Уезжай, покинь Афины. Мои враги погубили Фидия. Они торжествуют. Видимо, они хотят умыться и твоей кровью.
      Перикл, по словам свидетеля этой сцены, взволнованно расхаживал по зале. Аспазии было больно видеть, что ее всегда хладнокровный, уверенный в себе супруг почти сломлен от невозможности оказать помощь тому, кого любил, как отца. Она обратилась к Анаксагору:
      - Люди так несправедливы! Они не способны простить ни ум, ни благородство тому, кто умнее и благороднее их. Учитель, ты всегда говорил, что родился для того, чтобы изучать луну, солнце и небо, а этим можно заниматься везде.
      - В твоих словах, о прекраснейшая и умнейшая из жен, - великий смысл. Я уеду, а природа и так уже вынесла свой приговор, как мне, так и моим судьям, - сказал Анаксагор и грустно добавил: - Как тяжко мне будет без моих любимых афинян.
      - Совсем напротив, всем им будет тяжко без тебя! - заявила Аспазия.
      - Дорога в мир теней отовсюду одинакова... - заключил Анаксагор.
      Периклу тем не менее удалось спасти Анаксагора. Он явился в суд, где уже был подготовлен смертный приговор. Одетый в расшитый золотом гиматий, уже немолодой Перикл, бессменный руководитель полиса, несмотря на все нападки противников, сохранял огромный авторитет. И это было даже в его внешнем виде.
      - Достойнейшего из людей хотите вы осудить! Тридцать лет он учил вас добру и справедливости. Не верьте клевете неразумных завистников. Я его ученик! И разделяю все его убеждения. Следовательно, вы так же можете осудить и меня.
      Судьи, убежденные Периклом, вынесли Анаксагору оправдательный приговор.
      * * *
      Вскоре дошло и до главного удара по стратегу, самого болезненного. Комедиограф Гермипп, один из самых неутомимых врагов Перикла, подал в суд на саму Аспазию.
      "Аспазия, дочь Аксиоха, виновна в безбожии и сводничестве. Она принимала участие в философских беседах Анаксагора и разделяла его взгляды. Она занимается колдовством. Свободнорожденные замужние женщины приходили и приходят к ней в дом для любовных встреч с Периклом и чужими мужьями". Вторая часть этого обвинения, согласно правосудию тех времен, также была очень опасна для обвиняемого.
      Перикл сам выступил на суде в защиту Аспазии, так как ни одна женщина не могла представлять свои интересы в общественном месте. К тому же возведенное на нее обвинение касалось и его.
      Накануне Перикл провел бессонную ночь. Фимиам, возжженный, чтобы успокоить нервы, теперь причинял головную боль. Он приказал убрать благовония и отправился на половину своей жены.
      Перикл знал, что Аспазия не спит и также с волнением ожидает завтрашнего дня.
      - О, повелитель мой и господин! Что ждет меня? - со слезами на глазах произнесла Аспазия.
      - Я выступлю завтра в суде, и никто более никогда не посмеет опорочить тебя и заставить любимейшую мной женщину, мать моих детей чувствовать себя хоть в чем-нибудь виноватой.
      - В чем обвиняют меня? В том ли, что самые благородные мужья этого города отдают дань почтения его правителю и приходят в наш дом, что их благородные жены теперь чаще их видят, приходя вместе с ними? Что бедный Анаксагор, который теперь вынужден на старости лет разлучиться со всеми, кто ему дорог, прислушивался к моему мнению? Нет, они не могут простить нам нашу любовь!
      Перикл обнял свою жену и сказал:
      - Они утверждают, что ты опоила меня приворотным зельем. И я соглашусь с ними - ибо я счастлив. Пусть говорят, что ты моя слабость, но и здесь я не оспорю их, ибо без тебя сил моих недостало бы ни на что. Но одно лишь они упустили - без тебя я не творил бы им столько добра, не жили б они в такой сильной стране, в городе, слава которого на устах у всей Эллады. Они гордятся мной, так пусть почитают и тебя.
      Периклу удалось добиться оправдания Аспазии, причем речь его, по свидетельству современников, сопровождалась даже слезами, что совершенно потрясло судей, привыкших к его непоколебимой сдержанности и удивительному самообладанию. Никто и никогда раньше не видел Перикла плачущим. Олимпиец всегда держал себя в руках. Слезы на глазах у мужчины в те времена не считались признаком слабости, они были скорее признаком искренности, вдохновения, доверия. Только такое проявление чувств не было свойственно Периклу. Все дело было в том, что он защищал самое дорогое для себя. И он сказал свою лучшую речь в жизни.
      В ней он последовательно и решительно разбил в пух и прах все обвинения Аспазии в безбожии, в святотатстве (нескольких своих дочерей назвала именем муз), и главное - в сводничестве. Последнее было совершенно бездоказательным и в итоге оказалось самым слабым местом в обвинении, так как бросало тень на всех женщин, посещавших ее дом, а также на их влиятельных мужей.
      Обвинения с Аспазии были сняты.
      Вот что писал о Перикле великий историк и современник Фукидид:
      "Перикл был первый из афинян своего времени, сильный словом и делом. Стоя во главе государства в мирное время, он правил умеренно и охранял общественную и государственную безопасность. Афины достигли при нем наивысшего могущества... Не столько масса руководила им, сколько он массой, потому что приобрел власть, не прибегая к недостойным средствам, и не имел, вследствие этого, нужды льстить толпе, но, пользуясь уважением, мог и резко противоречить ей... По имени это была демократия, на деле же господство лучшего мужа".
      Эти слова хороши в историческом труде, годятся и для надгробной надписи. Но в жизни очень многие гораздо лучше себя чувствуют под властью не лучшего из мужей, а худшего.
      Итак, усилиями недругов Перикл был выставлен перед своим народом сообщником нечистого на руку скульптора, учеником безбожника и приятелем сводни. Это было выгодно не только аристократической партии внутри полиса, но и извечным врагам правителя Афин - спартанцам.
      Спарта боролась за гегемонию в эллинском мире, и главными ее соперниками в V веке до н. э. были афиняне. Лишить их такого авторитетного вождя - и полдела сделано. Поэтому во время очередных дипломатических переговоров, состоявшихся вскоре после скандальных судебных процессов, спартанские послы напомнили афинским архонтам, что по матери Перикл происходит из проклятого богами рода Алкмеонидов, запятнанного святотатством, да и сам уже порядочно согрешил, порядочно облит грязью. Так что почему бы его не изгнать из государства? Для демократии не было непререкаемых авторитетов. Даже знаменитого победителя персов Фемистокла в свое время изгнали из Афин.
      Коль скоро трон Олимпийца расшатан изнутри, настало время подтолкнуть его извне и опрокинуть.
      Однако происки спартанцев не достигли успеха, не привели к новым обвинениям, но, наоборот, вызвали у афинян рост почтения к Периклу, рост его популярности. Целое поколение успело родиться и вырасти под властью этого человека, который стал непоколебимым символом величия государства.
      - Они хотят, чтобы во время бури наш корабль остался без рулевого! кричали на улицах Афин.
      Аспазия, наблюдая за этими переменами, не преминула заметить:
      - Все говорят о приближении войны. И если сейчас спартанцы хотят твоего изгнания, они боятся тебя, мой господин.
      Народное собрание даже вынесло специальное постановление:
      "Справедливость требовала, чтобы судебные процессы были проведены, а виновные наказаны. Но это вовсе не означает, что Перикл плохой человек и неспособный политик. Совсем наоборот. В государстве, где действительно правит народ, каким бы влиянием ни пользовался человек и на каком бы высоком посту он ни находился, он и его близкие должны подчиняться законам, обязательным для всех других граждан. Дела Фидия, Анаксагора и Аспазии лишний раз доказали нашу справедливость и демократичность. Лично Перикл не подвергался никаким нападкам, а его заслуги перед государством и народом никто не ставил и не ставит под сомнение".
      - Что может быть лучше, когда твою вину и признают и отменяют. Обвиняя и хваля одновременно! - усмехнулся после этого Перикл.
      - Ты сам воспитал свой народ так, чтобы люди всегда имели собственное мнение. В данном случае народ не сомневается в твоем благородстве, признавая твою правоту, - сказала Аспазия.
      * * *
      Вскоре началась Пелопоннесская война, ставшая, по сути дела, результатом длительного противостояния демократических и аристократических сил в полисах Греции. Аристократический Пелопоннесский союз против демократического Делосского.
      В 431 году до н.э. спартанцы с союзниками вторглись в Аттику. Для Спарты с ее лучшим в Элладе войском эта война была средством расширения своих владений за счет противников, афиняне желали лишь сохранения существующего положения. Первый год войны принес серьезные поражения Афинам. Город готовился к осаде.
      Осенью при погребении павших воинов Перикл произнес надгробную речь, ставшую одной из его самых лучших. Она звучала как гимн великим Афинам, вскормившим и воспитавшим храбрых воинов, гимн демократическому равенству, народной свободе и процветанию.
      - ...Все моря и земли открыла перед нами наша отвага и повсюду воздвигала вечные памятники наших бедствий и побед. И вот за такой город отдали доблестно свою жизнь эти воины, считая для себя невозможным лишиться родины, и среди оставшихся в живых каждый, несомненно, с радостью пострадает за него...
      Обычно Перикл заранее готовил свои речи, но на этот раз выступил с чистой импровизацией. Вернувшись домой, он счел нужным поговорить с Аспазией, узнать, какое впечатление на нее произвели его слова.
      Аспазия сидела, печально склонив голову. Она, как любая женщина, не хотела войны. Всегда она была на стороне мужа, но сегодня что-то в глубине души заставило ее содрогнуться. Она думала о судьбе их сына Перикла. Когда мальчик вырастет, что ждет его? Неужели судьба многих, полных жизни юношей, не пришедших домой, чей прах теперь развеян над морским берегом?
      Перикл Старший с удивлением услышал отповедь возлюбленной:
      - Мой господин, ты не жалел сегодня слов утешения для семей погибших... Хотя что может утешить осиротевших детей и их мать, потерявшую единственного кормильца?
      Перикл нахмурился, но он не прервал Аспазию, а продолжал внимательно слушать. Он понимал, что, как мать, как женщина, как любящая жена, она произносит искренние слова горькой правды.
      - Ты обещал им всем, стоя над могилой погибших, что все сироты до их совершеннолетия будут воспитываться за счет государства. А ты уверен, что можешь выполнить свое обещание?
      - Мудрейшая жена моя, я сделаю все, что в моих силах и теперь и потом. Сыновья вырастут и отомстят врагам за смерть своих павших отцов, за слезы их матерей.
      - Но если они погибнут, кто народится тогда? Ведь печаль перерастает в злобу. А ее легче всего направить против власть предержащих. Возможно ли было, о великий стратег, избежать этой войны, а значит, слез, а значит, и злобы? Когда Афины жили в мире, это было главной твоей победой.
      Перикл молчал. В развязывании Пелопоннесской войны была и его вина. Гордыня, неуступчивость великолепных Афин, их происки, направленные на отторжение от Спарты ее союзников, на насильственное установление демократии в полисах Пелопоннесского союза. Перикл не подозревал тогда, что война будет длиться еще долгих двадцать семь лет. Ни он и никто еще не догадывался, что так часто теперь траурные процессии будут направляться за Дипилонские ворота города. Война унесет десятки тысяч молодых жизней и навсегда погубит величие Афинского государства. Еще много пламенных речей будет звучать над братскими могилами безвременно погибших мужчин.
      * * *
      Как небесная кара, как возмездие богов неразумным, ведущим постоянные войны людям, на территорию Греции вторгается враг, куда более опасный, чем персы, враг, на которого не выйдешь со щитом и копьем, враг всего живого "царица грозная Чума".
      На второй год войны страшная гостья посетила Афины. Чума похитила больше граждан, чем самые кровопролитные сражения. Бедствия, причиняемые эпидемией, озлобили афинян. Как часто бывает, гнев народа обратился против руководителя государства, против Перикла. Мрачные предсказания Аспазии обретали реальные очертания.
      Как больной, ополчившийся на врача, многие афиняне обвиняли Перикла в своих страданиях, в допущении смертельной эпидемии. Этим безрассудным гневом народа воспользовались враги Перикла. Они говорили, что чума вызвана скоплением в городе сельского люда. Многие хозяйства в деревнях были разорены войной, и крестьяне искали спасения в городе. И Перикл это все разрешал. Когда масса народа скученно живет в душных палатках или прямо на улице в вынужденном безделье, нет ничего удивительного в том, что люди болеют, заражаясь один от другого.
      - Чума подобралась к самым нашим воротам, - встревоженно сказала Аспазия посетившему ее дом историку Фукидиду. - Страх и безумие охватили уже многих. Люди убивают тех, кто еще здоров, но уже немощен. О, горе, горе нам! Неужели мой муж так прогневал богов?!
      Чтобы не дать чуме поразить армию, успокоить граждан и достичь перелома в войне, Перикл стал инициатором организации удара в тыл противнику. Было снаряжено 150 кораблей, собрано большое войско. Шестидесятилетний стратег сам готовился отправиться во главе этого похода в Пелопоннес. Эти приготовления внушили многим афинянам надежду на перемены к лучшему, на победу. Когда пехотинцы и всадники грузились на корабли и Перикл уже стоял на палубе флагмана, началось солнечное затмение. Это явление природы всегда наводило ужас на людей древнего мира, и афиняне не были исключением из них. Они во внезапном наступлении тьмы видели плохое предзнаменование, посланное богами. Заметив страх рулевого, Перикл подошел к нему и закрыл ему голову своим плащом.
      - Страшно тебе? - спросил он кормчего.
      - Нет, конечно! - соврал тот, дрожа от ужаса.
      - А между тем, - продолжал Перикл, - различие между моим плащом, закрывшим тебе свет, и тем, что испугало всех этих людей, только в размерах. Солнце стало невидимым потому, что его закрыл предмет гораздо больший по величине, чем плащ.
      Поход Перикла, впрочем, не оправдал надежд, так как чума все-таки настигла афинское войско.
      "Если бы не страшная скученность походных лагерей, эпидемия не привела бы к таким жертвам. Из страха перед потерями мы уклоняемся от битвы. Но даже в самом кровавом сражении не погибло бы столько народу, сколько мы ежедневно теряем от проклятой заразы". Так писал Аспазии Фукидид, участвовавший в том походе.
      В этой неудаче, естественно, был обвинен Перикл. И на следующий, 430-й год до н.э. впервые за последние четырнадцать лет Перикл не был избран стратегом. Против него даже возбудили процесс по обвинению в хищениях. Хотя Перикл и славился своим бескорыстием, его все-таки приговорили к большому денежному штрафу.
      - О, неблагодарный, глупый народ! Ты подарил им всего себя, во имя их алчности ты не раз рисковал жизнью. Ты завоевал для них новые земли. Ты честен - мне ли этого не знать! Как смеют они обвинять тебя, сомневаться в твоей порядочности? - успокаивала Аспазия своего сломленного супруга.
      В довершение ко всем бедам и их дом не обошла стороной безжалостная чума. Сначала Аспазия становится нянькой для умирающей сестры Перикла, в доме постоянно жгут целительный фимиам, детей изолируют, но это мало помогает.
      Вслед за сестрой Перикл теряет своего непутевого старшего сына Ксантиппа, с которым, к своему горю, так и не успел примириться. А потом боги забирают и младшего его сына от первого брака Парала.
      Жуткие рыдания сотрясают Перикла, когда он возлагает погребальный венок на голову Парала.
      - Я не видела его таким с того времени, как он защищал меня, - сказала Аспазия другу их семьи Алкивиаду, посетившему дом отставленного стратега с какой-то новостью.
      - До меня дошли сведения, что моему достопочтенному другу снова хотят предложить пост стратега, - сообщил Алкивиад. - Но сможет ли он простить им все обиды? То, как он плачет теперь один в своих покоях, внушает мне лишь опасения.
      - О, друг мой, ты принес в наш дом радость за долгие месяцы черных лун!
      Аспазия прослезилась от этой доброй вести. Ведь теперь ее супруг сможет снова завоевать доверие людей, которым долгие годы он отдавал всего себя. И снова служить стране, ради которой он жил. Хотя любящим сердцем Аспазия понимала, что былого влияния и авторитета Перикл уже не приобретет.
      Аспазию также тревожило, что их сын Перикл, как и она, как и изгнанный в свое время Анаксагор, не имел полноценного афинского гражданства. Имея такой сомнительный статус в Афинах, Перикл Младший не мог бы в дальнейшем рассчитывать на справедливое и достойное отношение к себе в обществе. За счет нового возвышения своего супруга Аспазия надеялась решить эту, столь волновавшую ее проблему. Она понимала, что народ в большинстве своем воспринимает Перикла как символ многолетнего процветания, как героя, еще при жизни ставшего легендой, и пока он жив, Аспазия была намерена обеспечить будущее их сыну.
      Нет, в этом не было цинизма и корысти женщины, привыкшей все получать от жизни благодаря чьей-то протекции. Аспазия любила Перикла. Она с содроганием сердца наблюдала, как песок в часах времени неумолимо сыпется. И жизненная энергия, как последняя горсть песчинок в песочных часах, быстро покидает ее горячо любимого Перикла.
      * * *
      Перикл долго не выходил из дома, убитый постигшим его горем, смертью Парала. Однако Аспазия, употребив все свое влияние на постаревшего и уставшего от жизни мужа, все-таки убедила его выйти к народу. Алкивиад и другие друзья добились, чтобы ему принесли извинения за несправедливо наложенный штраф, и Перикл снова был избран стратегом. Но теперь, на склоне лет, он уже не был активным участником всех политических и государственных дел, происходивших во вверенном ему полисе, он стал больше походить лишь на пассивного наблюдателя.
      Перикл обратился к народу с просьбой сделать исключение в законе о незаконнорожденных и признать его сына от Аспазии афинянином. Так как оба сына Перикла от первой жены погибли и у него не было другого наследника, кроме сына Аспазии, афиняне согласились, чтобы юноша был внесен в списки граждан.
      Казалось бы, теперь Аспазия могла быть спокойной и наслаждаться в тихой гавани своей семьи, уделяя внимание мужу, сыну и преданным их дому друзьям. На какое-то недолгое время в доме, казалось, воцарилось благоденствие. Эпидемия в стране начала убывать. Осенью 429 года чума совсем отступила, но одной из последних ее жертв стал Перикл.
      Когда Аспазия поняла, что ее муж серьезно болен, она не хотела смириться с неумолимой мыслью о том, что скоро останется одна. Так много лет было отдано этому человеку и сколько счастливых дней, полных любви и страсти, они провели вместе. Аспазия понимала, что Перикл сильно постарел, шестьдесят один год тогда считался весьма солидным возрастом, но всегда верила, что своей любовью и энергией максимально продлит его дни.
      И теперь, когда над жизнью самого главного для Аспазии человека нависла реальная угроза, она боролась за него всеми средствами. Из всех концов Аттики, из отдаленных земель были собраны лучшие врачи. В его опочивальне денно и нощно жгли фимиам и целебные травы. Аспазия имела неплохие познания в медицине и сама готовила ему лечебные настойки, втирала в его кожу целительные бальзамы, приносила жертвы всем богам.
      Не боясь доносов об оскорблении греческих богов, она обращалась к восточным магам, жившим в Афинах. На шею Перикла она повесила амулет.
      - Посмотрите, друзья мои, - тихим, слабым голосом сказал при этом Перикл. - Жена моя колдунья, а ведь я сам ее защищал от обвинений в этом!
      Не выпуская дрожащей от волнения руки Аспазии, он пытался приободрить ее шуткой.
      Болезнь протекала относительно легко, и Перикл мог бы выжить, но силы оставили уже немолодого стратега. Друзья и близкие ежедневно собирались у изголовья одра, на котором лежал беспомощный умирающий человек, от слов которого еще недавно зависело благосостояние их страны. Перикл, сквозь пелену беспамятства, уже едва различал слабые отголоски их речей. А они восхваляли его в надежде, что боги услышат их и отведут неотвратимую утрату.
      - Какой великий человек нас покидает!
      - Слава его да пребудет в веках!
      - Он, как ваятель, сотворил из Афин лучший шедевр во всей Элладе!
      - Он укрепил демократию, преобразил город прекрасными зданиями!
      - Друзья, он был великим воином, одерживал громкие победы на море и на земле!
      Аспазия молчала и тихо плакала. Скорбные мысли не покидали ее: "Он же еще жив. Зачем они говорят так, как будто произносят речь на кладбище за Дипилонскими воротами".
      Сейчас у смертного одра своего любимого человека она была сломлена предстоящей ей потерей. Она понимала, что с уходом в мир теней ее сиятельного покровителя никто не сможет защитить ни ее саму, ни ее сына от нападок завистливых недоброжелателей, которые в течение всей их совместной жизни стояли за ее спиной.
      Аспазия выглядела еще гораздо моложе своих сорока. И понимала, что сейчас стареет от горя просто на глазах. Зависть к ее красоте, талантам, влиянию на Перикла подарила ей множество врагов. Теперь их тени уже сгущались над ее домом, который всегда казался надежным убежищем. Она знала, что скоро ее, возможно, ждет изгнание, забвение. Она собрала все свои силы и сказала:
      - Друзья мои, зачем сейчас вы перечисляете все битвы, которые он выиграл, и строения, которые воздвиг? Он еще слышит вас, так сделайте так, чтобы его последние минуты окрасились светом ваших улыбок, пусть каждый из присутствующих вспомнит то хорошее, что он сделал лично ему. Вы говорите не перед мраморной статуей, не перед народным собранием, а перед живым, прекрасным и неповторимым человеком. Говорите же для него!
      Тут Перикл приподнялся на своем ложе и из последних сил произнес слова, оказавшиеся его главным афоризмом:
      - И не забудьте самого главного: никто из афинян не надел по моей вине траурные одежды...
      Это означало, что по обычаям того времени свободный гражданин мог надеть траурную одежду, не только потеряв близких, но и сочтя себя оскорбленным.
      Это были последние слова великого Перикла. Он покинул этот мир, оставив о себе память как о человеке, который хорошо умел созидать. Он также мог, совершая ошибки, и неосторожно разрушить воздвигнутое. И умел отвечать за свои ошибки.
      Уходя из жизни, он повелел Аспазии выйти замуж, ибо понимал, каким угрозам подвергается его вдова, которая как кость в горле стояла у многих его недоброжелателей.
      - Ты была для меня верной женой, любила меня, как никто другой. Но я ухожу, покидаю тебя не по своей воле, поверь мне, - слабеющим голосом говорил Перикл Аспазии, которая, содрогаясь в рыданиях, стояла на коленях у его ложа. - Я благодарю богов, которые подарили мне радость видеть тебя, любить тебя.
      - Как буду жить я, о любимый господин мой, муж мой? Не покидай меня! Ты же силен, как лев, ты сам учил меня не сдаваться!
      - Время мое пришло. Ты должна быть сильной, и выполни мою последнюю волю. Лисикл, он наследует мою власть. Выходи за него замуж...
      - Нет! - в отчаянии воскликнула Аспазия. - Мне никто больше не нужен! Ни один мужчина больше не согреет меня в своих объятиях!
      - Ради сына. Ради Перикла.
      Вскоре после смерти Перикла Аспазия исполнила волю своего мужа. Можно не удивляться подобной спешке. Она оставалась в городе одна. А в условиях войны жить там становилось все тяжелее. Но в первую очередь она поступила так из-за сына. Молодому Периклу не было и восемнадцати, когда умер его отец. Ему нужен был влиятельный наставник, дабы обеспечить карьеру молодого человека.
      * * *
      Аспазия, сидя на мраморном стуле, внимательно рассматривала свое отражение в зеркале. На нее смотрела сорокалетняя женщина, все еще красивая.
      Бурная жизнь и частые ночные бдения прошлой, наполненной страстями и событиями, жизни не могли не оставить следов на ее лице. Специально обученная рабыня накручивала еще влажные волосы, придавая им форму локонов с помощью золотых игл. Другая служанка тонкой иголкой наносила на морщины особый рыбный клей, покрывала лицо слоем свинцовых белил, а на щеки накладывала румяна. Губы и грудь раскрашивались кармином.
      В ее возрасте у женщин было принято красить волосы в желтый цвет. Но Аспазия не любила использовать сок шафрана. Она предпочитала скрывать седину под париком. Рабыни тщательно закрепляли на ее голове парик соломенного цвета. Затем она облачалась в длинный хитон и пеплос, украшенные по азиатской моде. Не забывала она и о свежих цветах, укреплявшихся в прическе. В такой момент она была женщиной без возраста или все еще в возрасте любви. Приближался час, когда обычно приходил к ней Перикл... но она знала, что этого уже не случится.
      Она была все еще очень привлекательна, и новый супруг сильно увлекся ею. Но сердце Аспазии навсегда закрылось для любви со смертью Перикла. Лисикл не успел сделать многого ни для нее, ни для ее сына. Осенью 428 года он погиб. Перикл Младший был вынужден делать свою карьеру сам. Но сердце матери все же успело порадоваться за сына того, кого она так любила.
      В 406 году Перикл Младший вошел в коллегию стратегов, и, хотя он никогда не достиг славы своего родителя, не играл такой заметной роли в политике, он все же занял пост, который много лет находился в руках его отца. В том же году Перикл вместе с другими полководцами одерживает блестящую победу над флотом Спарты. Но в Афинах победителей ожидали не почести, а судебный процесс.
      Аспазию подстерегал очередной удар. Молодых полководцев и ее сына обвинили в том, что они не извлекли из моря тел погибших воинов, дабы достойно их похоронить. Но Аспазия за долгие годы правления своего покойного мужа хорошо изучила все политические хитросплетения в жизни Афин. Она приложила отчаянные усилия для спасения сына и его друзей, ставших жертвой очередной вспышки борьбы партий за власть. Но напрасно. Им был вынесен смертный приговор и приведен в исполнение. Аспазия осталась одна и вскоре умерла, всеми забытая. Точный год ее смерти неизвестен.
      Так закончилась жизнь одной из превосходнейших женщин, о которой ходят легенды, которую помнят люди и через тысячелетия.
      Противоречивое отношение современников и историков к Аспазии колеблется от восхищения до порицания в самых ужасных грехах. Кто-то рисует ее похотливой, алчной гетерой, заманившей в свои коварные сети лучшего из сынов Эллады. Другие приписывают ей необычайный ум, ставят чуть ли не в число самых известных философов античности. А уж без ее политического таланта сам Перикл не стал бы тем, кем был.
      О редчайшей ее привлекательности одни говорят как о вульгарной, другие - как о непревзойденном образце классической античной красоты.
      Очевидно лишь одно - только подлинный талант, неподдельная красота способны восхищать, привлекать и притягивать, словно магнит, как почитателей, так и врагов.
      Укротительница волчиц
      В истории мировой цивилизации вряд ли найдется имя иной женщины, которое бы так волновало и вдохновляло людей искусства, как два тысячелетия назад, так и много позже. Вергилий, Сенека, Микеланджело, Шекспир, Тьеполо, Рубенс, Теофиль Готье, Александр Пушкин, Бернард Шоу, Михаил Фокин - и это далеко не полный перечень воспевателей ее образа. В 1912 году была создана о ней первая киноверсия, а всего - 39 фильмов, среди которых самый знаменитый с Элизабет Тейлор. Клеопатра: женщина - миф, женщина легенда...