Самой большой ошибкой Марии Стюарт, ошибкой, стоившей ей всего, было то, что она не догадалась изобразить скорбь, возмущение, страдание. После смерти первого мужа, Франсуа, она неделю не выходила из комнаты, несколько месяцев не снимала траур. Теперь же - полное душевное отупение, равнодушие, ни одной, даже фальшивой пролитой слезинки. Дарнлея даже хоронят в спешке, без пышных процессий, без выражения всенародной скорби, как какого-нибудь простолюдина. Цареубийство хоть и самое тяжкое преступление, но во все века очень распространенное. Никого из европейских государей, политиков не удивляет убийство Дарнлея, но удивляет реакция Марии Стюарт - отсутствие нормальной королевской реакции.
      24 февраля 1567 года она получает удивительное по откровенности и по зловещим намекам письмо английской королевы. "Мадам, я не выполнила бы долга Вашей преданной кузины и верного друга, когда бы постаралась сказать Вам нечто приятное, вместо того чтобы стать на стражу Вашей чести; а потому не стану таить слухов, какие повсюду о Вас распространяют, будто Вы расследование дела намерены вести спустя рукава и остерегаетесь взять под стражу тех, кому обязаны этой услугой, давая повод думать, что убийцы действовали с Вашего согласия... призываю Вас, заклинаю и молю: послушайтесь моего совета, не бойтесь задеть и того, кто Вам всех ближе, раз он виновен, и пусть никакие уговоры не воспрепятствуют Вам показать всему миру, что Вы такая же благородная государыня, как и добропорядочная женщина".
      А между строк здесь читается: раз уж заговоры против монарха в Шотландии обычное дело, то лучшего повода для вложения английских денег не придумаешь. Профессиональные заговорщики завершили одно дело и ждут следующего. Но Мария Стюарт слепа, глуха, нема, влюблена. Один из шпионов Елизаветы докладывает в Лондон о Марии и Босуэлле, что она "по ее же словам, готова все бросить и в одной сорочке последовать за ним на край света".
      В полном соответствии с законом, лорд Леннокс, отец убитого короля, выступает с протестом на никудышное ведение следствия и с прямым обвинением Босуэлла. Тут же некстати поступает протест от Екатерины Медичи из Франции. А Франция оказывает постоянную финансовую помощь Шотландии. Мария Стюарт вынуждена возобновить следствие, которое заканчивается 12 апреля судом над Босуэллом. Вернее, фикцией. Босуэлл является на суд в боевом облачении, в сопровождении сотен вооруженных сторонников. Представитель Леннокса забирает свой протест обратно. Судьи, опасаясь за собственные жизни, выносят вердикт: невиновен. Меррей, вернувшийся из провинции после убийства Дарнлея, теперь уезжает подальше, в Европу. Значит, готовятся более грандиозные события.
      * * *
      Бурная жизнь Марии Стюарт стала сюжетом для легенд еще при ней, а спустя столетия послужила основой сюжетов для писателей. Вальтер Скотт писал о ней романтически, Фридрих Шиллер восторженно, Стефан Цвейг критически. Любовно-иронически писал Иосиф Бродский:
      Число твоих любовников, Мари,
      превысило собою цифру три,
      четыре, десять, двадцать, двадцать пять.
      Нет для короны большего урона,
      чем с кем-нибудь случайно переспать.
      Но вот один почти современник... Когда Мария Стюарт умерла, будущему великому английскому драматургу и поэту Уильяму Шекспиру было три года. Ни в исторических хрониках, ни в трагедиях, ни в комедиях он о современниках не писал. Не принято было, могло кого-нибудь задеть и пр. Но безусловно, брал черты тех, кого знал и видел, о ком слышал, чьи имена были еще на слуху, и вкладывал в своих героев. Есть что-то от Марии Стюарт в ослепленной любовью к преступнику Гертруде ("Гамлет" был поставлен еще при Елизавете). Есть и в бродящей по замку, как сомнамбула, стирающей с пальцев невидимую кровь леди Макбет ("Макбет" поставлен уже при сыне Марии Стюарт Иакове I).
      Чуть не на следующий день после суда над Босуэллом, "еще и башмаков не износив, в которых прах сопровождала мужа", Мария Стюарт тайно обручается с любовником. Помимо объяснения безумной страстью, было еще одно, вполне естественное, но никак Марией не афишировавшееся. Она была беременна.
      Пожарным порядком был устроен развод Босуэлла с супругой. И было представлено ограниченному кругу публики несколько довольно постыдных фарсов. В одном из них Босуэлл, собрав и как следует угостив лордов, участвовавших в деле убийства Дарнлея и не участвовавших, вынудил их подписать бонд о том, что они не возражают против того, чтобы Джеймс Босуэлл стал королем. Только не уточнили, под каким номером его короновать. Иаков VI? Но им уже считался десятимесячный наследник. Иаков VII? Впрочем, для большинства лордов это было уже неважно. Подоспели английские деньги, и они начали подписывать другие бонды, составляя заговор против Босуэлла и его возлюбленной.
      Другой фарс представлял имитацию события, уже имевшего место в прошлом году. Чтобы оправдать поспешное замужество Марии Стюарт, было решено сделать ее как бы жертвой насилия со стороны Босуэлла, после которого он, как честный человек, был обязан на ней жениться. Фарс состоялся 21 апреля. И как раз это "насилие", а не убийство Дарнлея стало для новых заговорщиков формальным поводом для выступления. Заговор в защиту чести королевы, против самой королевы и направленный. Но в первую очередь против Босуэлла. Шотландской знати не нужен сильный король. Ни законный, ни противозаконный.
      Марию Стюарт покидают друзья - Мелвилл, Мейтленд, Хантлей. Франция, Испания, Римский Папа грозят отказать в помощи, даже отлучить от церкви. Но Марии никто и не нужен, кроме Босуэлла. 15 мая 1567 года состоялась третья свадьба Марии Стюарт, самая немноголюдная, поспешная, позорная. В домовой церкви Холируда их венчает протестантский священник в неприлично раннее (или позднее) время - 4 часа утра! Практически никого из гостей, никакого торжественного кортежа, никакого свадебного пира. За несколько месяцев до этого Стюарт написала в своем сонете:
      Я для него забыла честь мою
      Единственное счастье нашей жизни.
      Ему я власть и совесть отдаю,
      Я для него покинула семью,
      Презренной стала в собственной отчизне.
      Так оно и вышло. И что самое печальное, почти сразу после свадьбы с глаз Марии Стюарт словно спадает пелена, ее словно расколдовывают. Она понимает, что Джеймс Босуэлл ее не любит, она для него только ступенька к трону и лишь безмерное честолюбие, а не любовь к ней заставит его биться до последнего. Более того, Мария понимает, что и она его не любит, что это было наваждение, безумие страсти, а не животворящая любовь. Но в этом заколдованном состоянии она уже почти все потеряла. Воспитатели не отдают ей сына. У них с Босуэллом лишь немного преданных баронов со своими отрядами, триста наемных аркебузиров и совсем немного денег. А по всему видно, что заговорщики также копят силы и сил у них больше. Чтобы добыть средства на новых солдат, Мария Стюарт приказывает переплавить золотую купель, подаренную Елизаветой.
      Соперники маневрировали. Королева с новоявленным кандидатом в короли переезжала из замка в замок. При одном из переездов она потеряла весь свой гардероб, так что при решающей схватке оказалась в крестьянской одежде. А решающая схватка вылилась в своего рода "сражение" у Карберри-хилла 10 июня 1567 года. Войско Босуэлла пополнилось, но это было ненадежное пополнение крестьяне, жители небольших городков, бродяги, у которых совсем не было желания сражаться за обреченную королеву.
      Противники, предводительствуемые лордом Керколди, выступили под новым знаменем с изображением, прямо укоряющим королеву, мужеубийцу и мать-кукушку, и оправдывающим все их действия, - на знамени было вышито дитя, рыдающее над трупом короля. Вначале находившийся с мятежным войском французский посол предложил переговоры. На них Босуэлл предложил интересный рыцарственный способ разрешения спора - чтобы он сошелся в личном поединке с кем-нибудь из вождей противников. Это также стало предметом длительного обсуждения. И пока оно шло несколько часов, утомленное войско королевы... разбрелось кто куда. Мария Стюарт согласилась с тем, что кровопролитие и сопротивление бессмысленны. У нее закончилась энергия на что бы то ни было. Любовь и ее ужасные последствия выжгли ее душу до дна. Единственное, что она выторговала, - позволение Босуэллу бежать из страны. А сама сдалась на милость победителей. Дальнейшее для нее было, как во сне.
      * * *
      Вернувшийся на родину Джон Нокс бесновался на амвоне, называя Марию Стюарт шлюхой и колдуньей, заморочившей голову любимому народом (но только после смерти) королю и взорвавшей его нечеловеческим образом. И потребовал сжечь ее на костре. Распропагандированные им толпы встретили провезенную по улицам Эдинбурга высокородную пленницу свистом и оскорблениями. Вернулся и Джеймс Меррей, немедленно приступив к привычным обязанностям фактического главы государства. Марию Стюарт собирались судить как мужеубийцу. Но тут выяснилось, что в Шотландии нет закона, позволяющего судить королеву. С неожиданной резкостью против суда выступила английская королева. Ей казалось, что всего лишившаяся, загнанная в угол Мария Стюарт ей уже не опасна. Но создавать прецедент суда над помазанницей Божьей ей не хотелось.
      В итоге Меррей и его присные решили дело замять. Марию Стюарт под сильной охраной отправили в почетное заключение в замок леди Дуглас, матери Джеймса Меррея, Лохливен, находившийся на острове посреди озера. Там же Меррей и Мелвилл уговорили ее подписать документ, удостоверяющий ее полное поражение - отречение от престола. В обмен было обещано не оглашать бумаги, найденные в ее ларце: саморазоблачающие стихи и письма к Босуэллу. Она все подписала, в этот момент ей было все равно. 9 августа (опять девятка!) 1567 года в Эдинбурге произошла коронация нового протестантского короля Шотландии, годовалого Иакова VI.
      Тем временем по всей стране, как зайца, лорды-победители травили Джеймса Босуэлла. Ему нигде не удалось организовать сопротивления и пришлось бежать в итоге на Оркнейские острова. А уже оттуда на рыбачьем судне - в Данию. Бурная молодость кондотьера не прошла даром. В Дании Босуэлла немедленно арестовали, но не как шотландского узурпатора и цареубийцу, а по заявлению обесчещенной им когда-то датчанки. Переговоры о выдаче его в Шотландию для суда зашли в тупик. Там ему грозила очевидная плаха. Но с ним поступили хуже - так и сгноили в датской тюрьме. Человек действия, чья стихия битвы и будуары, оказавшись в каземате, быстро сник, сошел в конце концов с ума.
      Ни в одном из своих писем, ни в одном сонете несчастная мать Мария Стюарт даже не намекает на рождение ею ребенка от Босуэлла. Выжегшая ее страсть выжгла не только образ возлюбленного, о котором она больше не вспоминала, но даже материнские чувства. Существуют разные версии того, что произошло осенью 1567 года в замке Лохливен. Она родила мертвого ребенка или даже близнецов. Ребенок был тайком утоплен. Родилась здоровая девочка, сразу была отнята у матери и переправлена родственникам во Францию. Там она всю жизнь прожила в монастыре, не зная о том, кто ее родители.
      Плохо знали Марию Стюарт те, кто посчитал, что, отрекшись от престола, потеряв все, она смирится и тихо угаснет, как догоревшая свеча, в своем заключении. Ей было всего двадцать пять лет. Ее душа не свеча, а неукротимый лесной пожар. Она рыцарь и воительница за свою честь. Прошли любови, задушено материнство, осталась только честь королевы и последняя страсть - к власти. Она родилась королевой, ею и умрет.
      Очнувшись ото сна, Мария начинает плести сети, пытаясь вырваться из плена. Она вступает с переписку с теми из шотландских лордов, кто недоволен установившейся неограниченной властью Меррея, а такие всегда найдутся. Даже заключает мир с исконными врагами Стюартов Гамильтонами. Подписанное ею отречение, как и все прочие шотландские документы, не так уж предосудительно нарушить. Она очаровывает своих охранников, вступает с ними в интимную связь. И вот уже тюремщица леди Дуглас требует от своего сына убрать из начальников охраны Рутвена (сына убийцы Риччо), как слишком лояльного к пленнице. Но затем в Марию Стюарт влюбился сын леди Дуглас Джордж.
      Дальнейшая история, происшедшая весной 1568 года, представляла собой настоящий боевик. Пажом экс-королевы служил четырнадцатилетний дальний родственник хозяев Вилли Дуглас. Все ключи от замка, огромную связку, комендант крепости носил постоянно с собой. А во время трапезы клал на стол, так, чтобы всегда их иметь перед глазами. Вилли, подававшему на стол во время ужина, удалось как следует подпоить коменданта, накрыть связку ключей салфеткой и стащить. Затем он вывел Марию Стюарт, запирая за собой все двери, усадил в лодку и поплыл, ведя на буксире за собой все остальные лодки. Когда охранники спохватились, поняли, что птичка упорхнула.
      На берегу Марию уже ждал отряд всадников Джорджа Дугласа и лорда Сетона. Начались "сто дней Марии Стюарт", длившиеся, правда, вдвое меньше, чем у Наполеона. Ее новые сторонники, возглавляемые лордом Джеймсом Гамильтоном, за которого Мария даже пообещала выйти замуж, составили заговор (какой уже по счету!) против Джеймса Меррея за возвращение Марии Стюарт на престол. Им удалось собрать шеститысячное войско. Меррей выступил им навстречу со своими полками. 13 мая 1568 года состоялась яростная и кровопролитная битва при Лангсайде. Она длилась меньше часа. Конница королевы атаковала с невыгодной позиции и была рассеяна плотным огнем. Остальные части не выдержали удара противника. Вот теперь все было действительно кончено.
      Мария Стюарт бежала с небольшим отрядом спутников, бежала, не разбирая дороги, дни проводя в седле, ночуя под открытым небом. Свободы для нее уже не было нигде. Жизнь была не так уж дорога. Только честь. И эта проклятая честь не позволила ей бежать куда-нибудь на континент, где она обречена быть частным лицом, королевой только с приставкой "экс". Неподалеку у нее еще сохранялись формальные призрачные шансы. 16 мая она на лодке пересекает Солуэйский залив и высаживается на английской территории в Карлайле. И пишет оттуда дипломатично выдержанное письмо Елизавете, где просит для себя, несчастной, гонимой, политического убежища. И подписывается на латыни Maria Regina - Мария королева. Просто "Мария" ее бы спасло. Назвавшись королевой, она в очередной раз уязвила Елизавету. Сейчас она уже напоминала короля Лира. Нищая, всеми, кроме пажа Вилли Дугласа и подруги детства Мэри Сетон, покинутая, отрекшаяся от престола, запутавшаяся в чувствах и преступлениях, и все-таки именует себя королевой!
      * * *
      Начались девятнадцать лет жизни в Англии. По сравнению с прежней жизнью - прозябание, угасание, скука и долгая-долгая дорога на эшафот. Но поначалу какие-то надежды на лучшее сохранялись. Марию Стюарт приютил у себя герцог Нортумберленд, католик. Елизавета прислала для переговоров о дальнейшей судьбе шотландки лордов Скроупа и Ноллиса. Они предложили ей оправдаться от всех обвинений против нее, дабы сохранить свою честь и достоинство. То есть некий суд чести. Мария согласилась, но при условии, что оправдываться будет лично перед английской королевой. Елизавета ведь сама настаивала на том, что королевская особа подвержена только суду равных по происхождению.
      Тут Елизавета начала, по своему обыкновению, юлить. "...Ни Ваши подданные, ни увещания моих советников не заставят меня требовать от Вас того, что могло бы причинить Вам зло или бесчестие... Вам кажется странным, что я уклоняюсь от встречи с Вами, но прошу Вас, поставьте себя на мое место. Если Вы очиститесь от обвинений, я приму Вас с подобающим почетом, до тех же пор это невозможно. Зато потом, клянусь Создателем, Вы не найдете человека, более к Вам расположенного, встреча с Вами - самая большая для меня радость".
      Эти увертки Елизаветы продолжались почти до самого конца. 28 июня 1568 года Марию Стюарт заключают в Болтонский замок. Это, как и последующие, было почетное заключение. Шотландская королева содержала свой небольшой двор, писала стихи и письма, выезжала на прогулки и на охоту. Но при этом ее ни на минуту не оставляла своим вниманием английская охрана. Менялись почетные тюрьмы: Болтон, Четсуорт, Шеффилд, Татбери, Уингфилд, Фотерингей, Чартли. Годами тянулось обсуждение вопросов о каком-то суде, изменении статуса королевы в изгнании.
      Малоподвижный образ жизни, отсутствие раздражителей, подобных предыдущим - заговоров, внезапных романов, - постепенно сказывалось на здоровье еще молодой женщины. Молодость имеет свойство проходить. Но не темперамент. Мария продолжала строить планы, плести интриги. Она продолжала и очаровывать мужчин. Под ее обаяние попал герцог Норфолк, один из самых знатных людей Англии. С ним даже при помощи старого друга Мейтленда стал выстраиваться интересный альянс. Он был почти ровня королеве, и если бы Мария Стюарт вышла за него замуж, то этот союз помог бы ей и оправдаться, и возыметь новые права на шотландский, а там и на английский престол, и тогда... Вовремя раскрывшая эти замыслы Елизавета вызвала Норфолка на допрос, и он трусливо отказался ото всего. Но позже Елизавета ему припомнила такое коварство и отправила на плаху.
      Пятнадцать лет в главных охранниках Марии Стюарт состоял граф Шрусбери. И в итоге влюбился в нее. Его заменили на грубого Эмиаса Паулета. Режим охраны пленницы усилился.
      Марии было уже за сорок. Она поседела, ноги плохо слушались. И только мятежный дух продолжал клокотать в этой неукротимой женщине. А у Елизаветы к старости начал портиться характер. В те моменты, когда она позволяла себе забыть о Марии Стюарт, чувствовала себя лучше. Но стоило вспомнить, что в ее стране живет вторая королева... Род Тюдоров заканчивался на Елизавете, и с этим поделать ничего нельзя. Но должен быть какой-то наследник. Елизавета, верная своей привычке, не объявляла им молодого, уже вполне протестантского Иакова, и выше ее сил было назначить таковой Марию Стюарт. Пленница не давала ей покоя, пленницу следовало уничтожить. Как? Чтобы при этом еще сохранить лицо и видимость законности. Но и здесь Елизавета не могла ни на что решиться. Иногда ее состояние было близко к истерике.
      И тогда на помощь пришел многоопытный государственный секретарь и министр полиции Фрэнсис Уолсингем. В 80-е годы XVI века контрреформация по всей Европе попыталась перейти в наступление. В 1584 году был убит лидер Нидерландской революции принц Вильгельм Оранский. Резко обострились отношения Англии и Испании. Король Испании Филипп II решил покончить с наиболее экономически мощным оплотом протестантизма, с рассадником пиратства в своих американских владениях - Англией. Началось строительство "Непобедимой армады". Только оно шло очень медленно, потому что у испанской короны, несмотря на фантастические доходы от заморских колоний, обычно не хватало денег. В случае успеха католиков у них уже была готовая и даже вполне законная католическая претендентка на трон в Лондоне.
      А в Париже существовала организация английских католиков-эмигрантов, строившая планы заговора против Елизаветы. Но не очень активно. Уолсингем в 1585 году решил ускорить процесс. Он посылает своих шпионов в Париж, и они внедряются в окружение лидера эмигрантов Томаса Моргана. Агенты оказываются и рядом с Марией Стюарт, живущей в замке Чартли. Начальнику охраны Эмиасу Паулету приходит тайный приказ ослабить режим. Вскоре между Марией и Морганом завязывается активная переписка. "Верные" люди доставляют в замок бочонок с пивом. Внутри бочонка аккуратно закреплена герметичная металлическая фляга, а в ней письмо. Таким же способом отправляются и ответные письма экс-королевы. Но только где-то на середине маршрута вся почта аккуратно копируется агентами Уолсингема.
      К началу 1586 года вызревает католический заговор. В Англии его возглавляет молодой, горячий и не очень проницательный дворянин Энтони Бабингтон. Заговорщикам исправно поступают деньги из Франции и Испании. Они в подробностях перебирают различные варианты действия - где лучше убить Елизавету: во дворце, на загородной дороге, в саду. Среди злоумышленников половина - также агенты Уолсингема. Бабингтон и его товарищи входят в письменный контакт с Марией Стюарт, посвящают ее в заговор. И наконец - о удача! - в начале июля 1586 года в одном из перлюстрированных писем Марии Стюарт тайная полиция находит строчки, прямо выражающие согласие на убийство заговорщиками английской королевы. Цель провокации достигнута. Мышеловка захлопнулась. Наивного Бабингтона, его друзей (снова люди, имевшие несчастье быть знакомыми с шотландкой хотя бы по письмам) казнят после страшных пыток. Марию Стюарт 6 августа наконец доставляют в настоящую, мрачную, холодную, с крысами лондонскую тюрьму Тауэр. Отсюда обычно одна дорога.
      Елизавета снова долго боролась с собой и согласилась-таки на суд над преступницей-заговорщицей. Высший суд, на котором она сама присутствовала в виде пустого трона. Он начался 5 октября 1586 года в здании Вестминстерского аббатства. Шотландский король Иаков VI не имел возражений против суда над своей подданной. Он с ней, своей матерью, выносившей и вскормившей его, собственно, никогда и не был знаком. Лишь изредка переписывался и не питал к ней ни малейших сыновних чувств.
      Суд вынес смертный приговор. Странно было бы, если бы не вынес. Решение суда было немедленно передано на ратификацию в парламент, который, как и следовало ожидать, согласился с приговором.
      И тут Елизавета снова разыграла фарс милосердия и всепрощения. Она направила Марии письмо, в котором обещала забыть всю эту грязную историю, если та честно признается, что готовила заговор. Мария, конечно же, ни в чем не призналась, понимая, что это только ухудшит ее положение. Как две фигуры на шахматной доске, две королевы, ферзи. Пешка может пройти в ферзи, но ферзь никогда не согласится понизить свою цену. Но все же Елизавета, продолжая старательно исполнять свою роль, обращается к парламенту с просьбой еще раз внимательно рассмотреть дело Марии Стюарт. Парламент прекрасно понял, что хочет от него королева, и еще раз подтвердил свое решение.
      Все попытки зарубежных государей уговорить Елизавету хотя бы отсрочить казнь ни к чему не привели. Королева потребовала от своего секретаря Дэвисона принести ей на подпись постановление о казни. Уже давно заготовленный документ был молниеносно подписан. Как свидетельствуют очевидцы, в тот момент королева даже пошутила на эту, в общем-то невеселую тему. Но на сердце у нее было тяжело. Она понимала или хотя бы догадывалась: казнью соперницы, казнью за спровоцированное преступление она перечеркивает все свои положительные черты, с которыми войдет с историю. Пусть Елизавета сделала для своей страны все, а Мария Стюарт для своей ничего, их образам в истории стоять на разных полюсах человеческих симпатий. Мария - великая любовница и любимица, жертва великих страстей. Елизавета - мегера.
      Казнь была назначена в лондонском замке Фотерингей на утро 8 февраля 1587 года. Королева с достоинством приняла приговор суда, с достоинством приняла отказ в последнем причастии по римско-католическому обряду, с достоинством не стала писать последнее письмо Елизавете, о чем-то просить своего главного врага. Она тщательнейшим образом выбирала свой последний наряд. Остановилась на строгом платье из коричневого бархата с высоким воротником, отделанным мехом куницы, и черном плаще. Удивительную заботу она проявила и о той части одежды, в которой должна была сделать последнее коленопреклонение. Мария надела пунцовую нижнюю сорочку и перчатки до плеч. Чтобы кровь не слишком выделялась на ее все еще красивом теле.
      Когда она взошла на эшафот, палач и его подручные по обычаю попросили у нее прощения. Затем протестантский священник и все присутствующие вознесли молитву по-английски. Мария Стюарт и провожавшая ее в последний путь Мария Сетон упрямо продолжали молиться на латыни. Эта была великая символика борьбы католичества и протестантства. Борьба до конца, борьба, где не жалко жизни.
      Первый удар тяжелого топора пришелся в цепочку с "камнем слез". Страдалица издала хриплый стон. Она была еще жива. Вторым ударом, попавшим в затылок, также не все было кончено. Только третий удар прекратил эту бойню, отделил голову от туловища. Палач поднял за волосы голову Марии Стюарт, и... она с глухим стуком упала на помост. В руках палача остался парик. Он снова поднял обезображенную гримасой смерти голову с коротко стриженными седыми волосами. Демонстрировал недолго, набросил черную ткань. Все было кончено.
      Марию Стюарт похоронили на кладбище Питерсбороу. Когда ее сын стал королем Англии и Шотландии, он оказал ей единственное почтение, велел перезахоронить в Вестминстере, королевской усыпальнице. Неподалеку от могилы Елизаветы. Наконец две враждовавшие женщины мирно упокоились рядом.
      Нет, не все было кончено. Недаром незадолго до смерти Мария Стюарт на парчовом церковном покрове вышила по-французски "En ma fin est mon commence-ment" - "В моем конце мое начало". Именно после смерти легенда и прекрасный образ несчастливой королевы Марии Стюарт обрели новую жизнь, бессмертную. Люди попадают в бессмертие разными путями, за разные заслуги. Мария Стюарт попала, может быть, за единственную - умение любить.
      Рок и рококо
      Судьба играет человеком... Иногда так играет, что можно только поражаться живучести этого человека. Иногда также, если бы не причуды судьбы, человек может прожить совсем непримечательную жизнь, будь ты рожден на свет сапожником, а будь хоть королем. Но вот сложились необычайные обстоятельства, и скромная личность демонстрирует миру чудеса героизма, самообладания, чести.
      Из всех катаклизмов истории наиболее мощными, переворачивающими общественную жизнь буквально с ног на голову, приводящими к пролитию целых потоков крови, являются революции. Из всех революций, безусловно, самыми бурными, самыми кровавыми и имевшими наибольшие последствия во всей мировой истории стали две - Великая Французская 1789 года и Великая Русская 1917 года. Между прочим, оба года Змеи по китайскому календарю. Еще более удивительные совпадения в том, что самые заметные, самые символичные жертвы обеих революций - венценосные особы - оказываются довольно похожими характером и судьбой друг на друга. Людовик XVI и Мария-Антуанетта, Николай II и Александра Федоровна.
      Обе эти четы не были тиранами, но поневоле сделались символами тирании. Обе эти четы лишь номинально считались самодержавными владетелями своих стран, на самом деле их участие в управлении было не самым решающим. Обе эти четы, конечно, противились лишению их власти, но приняли удары стихии революций с душевной твердостью, с истинно христианским смирением. А гибель Людовика и Антуанетты, гибель Николая и Александры стали главными символами преступлений обеих революций.
      Как Людовик XVI, так и Николай II не были рождены для трона, не были по характеру лидерами, оба находились под влиянием своих куда более решительных, нравственно более сильных жен. Не тираны, не кровопийцы, но и, конечно же, не святые. Заурядные личности. Тиранами и святыми их сделала политическая полемика. То же самое произошло с их венценосными супругами. По своей природной роли в их обязанности входило царствовать, представительствовать, родить и вырастить наследников престола. С чем они вполне справились. Но слабовольный характер мужей и исторические обстоятельства вынудили обеих заниматься и чем-то большим, политикой. И неудачи на этом поприще в предреволюционное и революционное время возбудили против них особенную полемическую ненависть. А к этому уж прилепилось...
      Наверное, не случайно французский художник Эжен Делакруа в 1830 году на картине "Свобода на баррикадах" ("Свобода, ведущая народ") изобразил это понятие в виде аллегорической женской фигуры. Вне сражений, в более мирной обстановке эта революционная особа вполне по-бабьи ревниво сплетничала по поводу своей главной символической соперницы - королевы, императрицы. Сколько было вылито грязи, особенно касающейся личной жизни Александры Федоровны. И едва ли не больше было вылито до Октябрьской революции. Советские писатели только повторяли старые салонные сплетни. Тут и особое положение Анны Вырубовой, и двусмысленная фигура Григория Распутина, и прочее, и прочее. Конечно, в потоках лжи были и крупицы правды, императрица была не святой. Но она была и любящей супругой, нежной матерью, ревностной христианкой. Не лучше и не хуже любого из нас.
      Такова же судьба и Марии-Антуанетты. Никто из королев не вошел в историю с таким обилием намертво прилепившихся прозвищ. "Королева мод", "Королева рококо", "Мадам Дефицит", "Мадам Вето", "Австриячка", "Царица разврата", "Вдова Капет". И у нее был свой Распутин - графиня Жюли де Полиньяк. Сначала слава, освещенная блеском молодости и красоты, потом попытки не замечать небольшой поначалу мутный ручеек дворцовых интриг и нелепых выдумок, журчавший в высшем свете, потом бурный поток помоев революционной пропаганды, потом посмертное обеление, чуть ли не канонизирование в святые во времена реставрации династии Капетингов-Бурбонов. Мученица? Да. Святая? Нет. Ординарная личность, как писал о ней знаток человеческих характеров Стефан Цвейг. Грешная, не слишком умная, не слишком дальновидная, совсем не везучая великомученица.
      * * *
      XVIII век дал мировой истории двух великих женщин, двух великих государынь, чей авторитет был непререкаем, чья прижизненная и посмертная слава была вполне заслуженной. Екатерина Вторая Российская и Мария-Терезия Австрийская. Обе современницы правили, и весьма успешно, сами. Обе удачно выбирали себе помощников. Державы обеих диктовали свою волю слабым соседям, разжигали и прекращали войны на своих условиях.
      Сильнее всего этих царственных немок отличало друг от друга отношение к своим мужьям. Екатерина сделала со своим Петром Федоровичем известно что и в дальнейшем самостоятельном царствовании не была образцом высокой нравственности. Родила одного ребенка. Впрочем, XVIII век не случайно прозвали "галантным". Свобода женщин в высшем обществе утвердилась сама собой. Свобода личной жизни царственных особ считалась естественной.
      Не Екатерина со своими фаворитами, а Мария-Терезия с полным отсутствием фаворитов была белой вороной своего времени.