Пролог

Странное беспокойство овладело им. Пришла пора действовать. Внезапно почувствовав, что не может двигаться быстро, взял канистру, приобретенную на бензоколонке, и медленно начал обходить дом, методично поливая бензином все вокруг. Стены и пол, мебель и одежда — ничто не осталось без внимания.

Он вышел на улицу, забросил пустую канистру в кузов грузовичка и некоторое время постоял в тени двора, наблюдая за последними мгновениями жизни дома. Его передернуло. Сунув руку в карман, вынул коробок спичек с фирменной этикеткой: «У Чарли все для вас и вашей машины». Поднявшись на крыльцо, толчком распахнул дверь и чиркнул спичкой, которая мгновенно вспыхнула. Терпеливо подождал, пока она разгорится.

Воздух внутри помещения полыхнул раньше, чем спичка упала на пол. Когда он вернулся к своему пикапу, со звоном лопнуло первое стекло, засыпав двор осколками. В зеркале заднего обзора хорошо были видны языки пламени. От рук пахло паленым, видимо, в какой-то момент он оказался слишком близко к огню. Ченс Маккол только что сжег последний мост, связывающий его с Одессой. Он покидал город под звуки пожарных сирен и, уезжая, ни разу не оглянулся.

Глава 1

Дженни стояла в полумраке коридора, ведущего в кабинет отца. Ей было видно, как лучи солнца, отражаясь от поверхности стола, бьют прямо в глаза незнакомому посетителю. Тот смотрел не мигая.

Дженни подумала, что он, может быть, слепой, но тут же отринула эту мысль. Слепые не могут быть ковбоями, а Маркусу для работы в загоне требовались дополнительные крепкие руки.

Маленькая и изящная Дженнифер Энн Тайлер была совершенно не похожа на наследницу обширного ранчо Маркуса Тайлера. Ее кукольное личико в обрамлении густых темных вьющихся локонов украшали большие синие глаза. Однако внешний облик являлся постоянной причиной самых больших переживаний Дженни. Ей исполнилось только одиннадцать лет, но, девочка была крепкой и очень самостоятельной.

Ее отец, Маркус Тайлер, даже не заметил, как она тенью проскользнула в кабинет, чтобы послушать, как тот нанимает временного рабочего.

— Значит, пока на этом и порешим, мистер Маккол.

Вы работаете, пока не соберете в загон всю скотину.

Потом будет видно. Понятно?

Молодой человек молча кивнул, продолжая смотреть прямо на солнечный свет. Дженни подумала, уж не поехала ли у него крыша. Ведь всем известно, что нельзя смотреть прямо на солнце, потому что лотом могут привидеться чертики. Она продолжала с любопытством разглядывать незнакомца в профиль. Отец встал и обошел вокруг стола.

Маркус Тайлер был самоуверенным, властным человеком. Много лет назад он в течение месяца стал и отцом, и вдовцом. Но даже при возникших обстоятельствах больше всего его волновала лишь одна проблема; вовремя расплатиться по банковскому кредиту.

Со временем благодаря труду он сколотил небольшое состояние, но постепенно отдалился от своего единственного ребенка. Коротко стриженные седые волосы и холодные голубые глаза свидетельствовали о его властной натуре. Своим упорством Дженни очень походила на отца и при необходимости могла проявить такой же мятежный дух, как он.

На ранчо «Три Т» слово Маркуса являлось законом, и только Дженни могла позволить себе время от времени ослушаться его. И вот теперь девочка оказалась свидетельницей приема на работу молчаливого молодого человека, который согласно кивал, выслушивая условия найма.

— Что-то не могу найти договор, который вам надо подписать, — пробурчал Маркус. — Подождите здесь.

Сейчас принесу. — Широкими шагами он вышел из кабинета, краем глаза заметив присутствие дочери, но решив не обращать на нее внимания. К сожалению Дженни, он поступал так довольно часто.

Девочка расценила это как возможность поближе познакомиться с новым работником. Сунув руки в карманы своих потертых джинсов, она подошла поближе к молчаливому молодому человеку, который сидел перед столом и по-прежнему смотрел на солнце.

— Привет! — проговорила Дженни, останавливаясь рядом, От неожиданно прозвучавшего детского голоса он вздрогнул. Повернувшись, часто заморгал, словно плохо видел.

Прикусив губу и покачиваясь с пятки на носок, девочка рассматривала его бледное, с порезами и синяками лицо. Глаза ее широко раскрылись. Это была единственная реакция, которую она себе позволила.

— Как тебя зовут?

— А тебя? — ответил он вопросом на вопрос.

— Дженнифер Энн Тайлер.

— Здравствуй, Дженнифер Энн, — негромко произнес незнакомец, окинув взглядом кукольное личико маленького сорванца. Он обратил внимание на зеленые травяные пятна на коленках джинсов, треугольный рваный лоскут на рукаве клетчатой рубашки, спутанные от ветра локоны, стоптанные башмачки и подумал, что мать ее наверняка будет этим недовольна. Гораздо позже он узнал, что девочка в своей жизни была лишена материнской любви.

Дженни позволила себе притворно-ласковую улыбку. Вздернув бровки, она еще несколько раз качнулась с пятки на носок. Наконец молодой человек тоже улыбнулся, что не осталось незамеченным.

— Меня зовут Ченс… Ченс Маккол. Если я правильно понимаю, здесь всем верховодишь ты, Дженнифер Энн?

Удовлетворенная капитуляцией, она пропустила мимо ушей последнюю часть замечания. Внимательно всмотревшись в левую половину лица, где были особенно заметны синяки и порезы, она задала очередной вопрос:

— Болит?

— Да, болит, — негромко откликнулся он. Ченс понял, о чем она спрашивает, но в ответе прозвучала не правда. Раны на лице уже заживали. То, что его терзало и мучило, было внутри.

— Сейчас помогу, — заявила она и выбежала из комнаты. Прежде чем он успел сообразить, что к чему, Дженни вернулась, зажимая что-то в кулаке.

Ченс удивленно смотрел на быстрые движения маленьких пальчиков, снимающих стерильное покрытие с двух пластинок лейкопластыря, украшенного звездами и полосами. Сунув лишнее в карман, она аккуратно взялась за краешки одного пластыря. В полном удовлетворении от проделанной подготовки Дженни подошла ближе и, прищурившись, начала выбирать, какая из ран требует первоочередной заботы.

Ченс сидел, не произнося ни слова, до глубины души тронутый тем, что маленькая девочка бережно накладывает пластырь на раны. Окончательно расправляя полоску, Дженни даже высунула язычок от усердия.

— Вот так! — воскликнула она, нежно, словно крылом бабочки, погладив результат своей работы. — Это поможет.

— Уже помогает, Дженнифер Энн, — ответил Ченс, с трудом сглотнув комок, подступивший к горлу.

Шаги, возвещающие о возвращении Маркуса, заставили ребенка выпорхнуть из комнаты. Ченс не успел моргнуть глазом, как ее уже не было. Он даже провел на всякий случай по щеке пальцем, чтобы удостовериться, что она ему не привиделась. Лейкопластырь был на месте. Ченс улыбнулся. Он очень давно не делал этого, и ощущение было странным. Пластырь, стягивающий лицо, чудесным образом подействовал на его самочувствие. Ченс начал приходить в себя, явно игнорируя сначала удивленный, а затем постепенно перерастающий в понимающий взгляд Маркуса на появившиеся на лице бело-сине-красные полоски.

— Где я должен расписаться? — спросил юноша и указал фамилию в обозначенном месте.

Дождь, начавшийся предыдущей ночью, лил весь день не переставая. Потоки воды струились по крыше дома, где жили работники ранчо, и стекали на и без того переувлажненную техасскую землю.

Ченс поднялся из легкого кресла, прошел мимо ряда пустых кроватей и подошел к окну. Он никогда не предполагал, что в такую отвратительную погоду будет тосковать по работе, но при таком состоянии духа это чувство оказалось сильнее здравого смысла.

Его мышцы напряглись так, что мягкая ткань джинсовой рубашки натянулась на мощных плечах. Прищурившись, Ченс всмотрелся в мутное маленькое стекло, точнее, в свое отражение в нем. «Наверное, меня в таком виде и не узнать».

Старые шрамы на лице уже были едва заметны. От худощавого молодого человека, который два года назад приехал в «Три Т» с единственной целью забиться в любую дыру, не осталось и следа. Он даже подрос. В свои двадцать лет он вытянулся на шесть футов и три дюйма.

Темно-каштановые волосы, выгоревшие от палящего солнца во время работы на открытом воздухе, отливали золотом. Мягкие черты юношеского лица уступили место твердым скулам и квадратному подбородку взрослого мужчины. На его губах мало кому удавалось увидеть улыбку. Но темные глаза остались такими же… И в них по-прежнему таилась боль.

— Проклятие! — выругался он, пошевелив рукой и еще раз с неприязнью взглянув на причину собственного заточения. Левая рука почти до локтя была в гипсе.

Виной этому стали капризная лошадь и взбунтовавшийся бычок. Только пальцы избежали медицинского вмешательства. В очередном приступе отчаяния он сжал их в кулак.

Если бы не погода и травма, он бы мог поехать проверить загон или, например, пойти посмотреть постоянно барахлившие моторы какого-нибудь грузовика или трактора. Но непрекращающийся дождь лишил его всякой возможности. Доктор предупредил, что гипс не должен соприкасаться с влагой. Ченс ни за какие коврижки не согласился бы подвергнуть свою руку еще одной подобной экзекуции.

Хуана Суарес вошла в открытую дверь библиотеки.

Маркус поднял голову и нахмурился, недовольный вмешательством в свои дела.

— Что? — коротко бросил он.

— Прошу прощения, что беспокою вас, Маркус, — проговорила она, — но дождь льет как из ведра… А Дженни скоро приедет из школы. Вы не думаете, что ее следует встретить у автобуса?

Маркус вздохнул, глядя в карие глаза не скрывающей беспокойства домохозяйки. Она была права, но он ждал важного звонка. Если уехать, он, вне всякого сомнения, пропустит его.

— А ты не можешь? — спросил он. — Я жду звонка.

— Это невозможно, — ответила женщина. — Наш фургон esta mal… muy mal[1]. Совсем не работает. А теперь, из-за травмы Ченса… Даже неизвестно, когда он сможет его починить.

Маркус усмехнулся, услышав, как домоправительница перешла на испанский. Она всегда начинала вставлять испанские слова, когда волновалась или была чем-то расстроена. Выглянув в окно, он согласился с разумностью ее предложения. Дождь лил как из ведра.

— Я займусь этим. — Она повернулась, чтобы уйти, но он окликнул ее:

— Хуана!..

— Да?

— Спасибо, что напомнила, — добавил Маркус.

Улыбнувшись, она вышла из библиотеки.

Хуана начала работать у Маркуса Тайлера, когда Дженни было шесть месяцев от роду. Она рано овдовела, и детей у нее не было. В череде нянек, которые приходили наниматься к малышке Маркуса, Хуана оказалась четвертой. Но он сразу увидел в ней хозяйку". Ей же хватило одного взгляда на маленькую темноволосую девочку, чтобы полюбить ее без оглядки. И с тех пор ни разу не пожалела об этом.

Маркус посмотрел на часы, пытаясь разрешить возникшую дилемму, и вдруг его осенило. Хуана упомянула Ченса! Из-за своей травмы он наверняка сидит дома.

Маркус поднял телефонную трубку…

От раздавшегося в тишине звонка Ченс вздрогнул, быстро обернулся и поспешил откликнуться на его требовательный звон:

— Алло!

— Хорошо, что застал тебя, — проговорил Маркус. — Окажи мне любезность.

— С удовольствием. Любое задание лучше вынужденного бездействия.

— Сейчас я жду звонка. Съезди встретить Дженни у автобусной остановки. Не хочу, чтобы она шла пешком до дома под таким ливнем. Хорошо?

— Хорошо, босс, с удовольствием.

Ему нравилась эта боевая девчушка. Стоило Ченсу оказаться в пределах хозяйского дома, Дженни Тайлер как тень следовала за ним с утра до вечера. Она всегда задавала гораздо больше вопросов, чем он мог ответить, и высказывала гораздо больше советов, чем ему было нужно, но он терпеливо относился к тому и другому.

Чувствовал, что она нуждается в друге так же сильно, как он сам нуждается в общении с ней.

Ченс вышел на крыльцо и поежился. На дворе стояла холодная, дождливая ранняя весна.

Нырнув обратно, он натянул дубленку и плотно ее запахнул. Потом снял с крюка свой выгоревший стетсон, натянул его по самые уши и снова вышел на улицу.

Дождь и не собирался прекращаться. Ченс вырулил на черный блестящий асфальт дороги. До остановки школьного автобуса было около четверти мили. Ченс включил печку, чтобы обогреть кабину своего пикапа для Дженни.

Старые «дворники», которые давно пора было заменить, с трудом справлялись с потоками воды, льющими по ветровому стеклу. Из-за этого дорога впереди виднелась смутно, но Ченс был настолько рад возможности вырваться из опостылевшего дома, что не обращал на это внимания.

Однако его радостное настроение исчезло, как только он приблизился к остановке. Происходящая там потасовка заставила его резко нажать на тормоза, отчего машина пошла юзом по мокрому асфальту.

— Что за чертовщина…

За потоком воды, льющейся с крыши кабины по ветровому стеклу, едва были различимы две фигурки, барахтающиеся в канаве; во все стороны летели клочья травы и грязи.

Выпрыгнув из кабины, Ченс подбежал к канаве. Не обращая внимания ни на промокающий гипс, ни на слетевшую шляпу, попытался схватить взметнувшуюся руку, но только чертыхнулся, не удержав скользкий от грязи рукав. Уворачиваясь от ударов ног, он ухитрился оседлать дерущихся и разнять, пользуясь одной здоровой рукой.

— Черт побери, Дженни! Прекрати немедленно! — орал он, но тщетно. Маленький ураган продолжал свою разрушительную работу.

— Уймите ее, мистер! Уймите! — взмолился мальчишка, лежащий под ней на дне канавы.

Девочка в ярости молотила кулаками по лицу и телу своей жертвы.

— Дженни, кому говорят, прекрати немедленно! — во весь голос повторил Ченс и снова попытался ухватить ее за рукав пальто. Но в руке опять остался только комок грязи с пучком травы.

Дженни была слишком поглощена своим делом, чтобы откликнуться на голос Ченса. Размахнувшись, она врезала кулаком по носу своему противнику.

— Уй-й-я! — взвыл он и прикрыл лицо обеими руками. — Дженни, извини! Я же прошу прощения! Пожалуйста! Не надо меня бить!

Но она проигнорировала мольбу. Ченс, больше не обращая внимания на грязь, смахнул рукавом дубленки текущие по лицу струи дождя и наконец крепко ухватил молотящие как мельница руки Дженни. Напрягшись, дернул ее на себя. Девочка не удержалась и плюхнулась задом в ручей, текущий по дну канавы, едва не задыхаясь от ярости из-за непредвиденной помехи.

Вся троица с жалким видом молча разглядывала друг друга, позабыв о дожде, который нещадно поливал их.

Грудь Ченса бурно вздымалась, губы были твердо и решительно сжаты. Лицо Дженни полыхало яростью.

Мальчишка выглядел совсем иначе. Он был похож на выпоротого щенка. Кровь из рассеченной губы и разбитого носа текла по подбородку, смешиваясь со струйками дождя, и уже окрасила в розоватый цвет куртку и рубашку.

— Немедленно полезайте в кабину, оба! — прикрикнул Ченс и попытался вытащить их из канавы.

Но получил отпор.

— Я с ним рядом не сяду, — с вызовом заявила Дженни, забираясь в кузов грузовичка. Не обращая внимания на протянутую руку, она демонстративно решила остаться под дождем.

Ченс в отчаянии провел ладонью по мокрому лицу.

Шляпу он уже потерял, гипс отсыревал с каждой минутой все больше, а девочка продолжала находиться под дождем.

— Я пойду пешком, мистер, — пробормотал мальчишка и двинулся по дороге, направляясь к дому, смутно видневшемуся вдалеке.

Ченс ухватил его за воротник.

— Никуда ты не пойдешь, пока я не выясню, что случилось. — Над головой прогрохотал гром. Ченс вздрогнул, сообразив, что они подвергают себя опасности, оставаясь на открытой местности. В любой момент может ударить молния. — Что между вами произошло, приятель? И кстати, как тебя зовут?

Мальчишка бросил взгляд на Дженни. Та быстро отвела глаза в сторону. Смущенная его вниманием, она передернула плечами и громко фыркнула. Дождь продолжал поливать ее голову и спину. Ченс чертыхнулся.

— Мелвин Ховард, — сообщил мальчишка. — Я живу вон там, — махнул он рукой в сторону.

— Очень хорошо, Мелвин, — проговорил Ченс, притягивая его поближе как единственного разговорчивого свидетеля. — Если кто-нибудь из вас немедленно не объяснит, что случилось, мы все тут промокнем до нитки. Я знаю Дженни. И уверен, что она не полезла бы в драку без причины. — Он встряхнул поникшую фигурку Мелвина, как бы требуя ответа.

— Я ничего ей не сделал, — начал обороняться мальчишка, почувствовав себя в безопасности около Ченса.

Подавшись вперед, он прошептал ему в лицо, изображая доверительный мужской разговор. При попытке улыбнуться из рассеченной губы вновь потекла кровь.

Он смахнул ее рукавом. — Я всего лишь немного подкадрился. Знаете…

— Что ты сделал? — Но прежде чем тот успел ответить, Ченс прижал его грудью к борту грузовичка. — Да сколько тебе лет?

— Почти пятнадцать, — ответил мальчишка, подтягивая мокрые джинсы.

— Слушай, ты, червяк, если еще раз хоть пальцем прикоснешься к Дженни, я сделаю так, что у тебя и руки и ноги будут вот в таком виде! — Ченс сунул ему под нос свой гипс. — Понял меня?

— Да… Да, сэр!

— А теперь, Мелвин, — мягче продолжил Ченс, — тебе следует извиниться перед Дженни. А когда придешь домой, советую все рассказать своим родителям, потому что отец Дженни непременно им позвонит, это я тебе обещаю.

— Извини меня, Дженни, — сглотнув слюну, пробормотал Мелвин и посмотрел в ее сторону. Она ответила вызывающим взглядом. Поняв, что сегодня ни о каком прощении не может быть и речи, мальчишка помчался по дороге к дому так, словно сам дьявол — в компании с Дженни — несся за ним следом.

Ченс повернулся к девочке. Выражение ее лица вызвало боль в груди. Она смотрела так, будто только что весь мир рухнул. Он протянул руку с желанием увести ее из-под дождя.

— Иди сюда, Дженнифер Энн, — мягко произнес Ченс.

Не обращая внимания на протянутую руку, она вылезла из кузова и забралась на сиденье, устроившись как можно дальше от Ченса.

Он прикусил губу, вытащил из-под колеса свой промокший стетсон, обошел вокруг кабины и сел на место водителя.

— Дженни, посмотри на меня.

Она молча уставилась в окно, демонстративно игнорируя просьбу.

— Ты очень злишься, да? — мягко спросил Ченс.

Девочка кивнула.

— Он тебя испугал?

Дженни бросила на него быстрый взгляд. В голубых глазах он увидел такую боль, что его всего окатила волна жалости.

— Ты на меня злишься? — продолжил Ченс.

— Нет, — наконец выдавила она и принялась отряхивать подол мокрого пальто от комьев грязи.

— Может, я тебя напугал, детка? — Она отрицательно покачала головой. — Что он с тобой сделал? — почти со страхом задал очередной вопрос Ченс.

От ее взгляда защемило сердце. Ему показалось, что в этот день детство Дженни кончилось бесповоротно.

Она оказалась лицом к лицу со взрослыми проблемами.

— Что он тебе сделал, милая? Скажи мне, не бойся.

Девочка глубоко, судорожно вздохнула. По лицу ее потекли слезы, оставляя на грязных щечках светлые полосы. Издав стон, она бросилась Ченсу на грудь и зашлась в рыданиях.

— Он хватал меня здесь, — сквозь рыдания проговорила девочка, приложив ладонь к груди, — и пытался поцеловать. — Дженни вздрогнула от отвращения, вновь вспомнив неприятные ощущения.

— Дженни… милая… все будет хорошо, — заговорил Ченс, осторожно проведя по ее плечу рукой в отсыревшем гипсе. — После того, что ты с ним сделала, уверяю, он несколько недель будет с ужасом думать о том, чтобы притронуться к девочкам.

Дженни хихикнула, не переставая плакать.

— Я здорово его отдубасила, правда, Ченс? — Отстранившись, она громко хлюпнула носом и посмотрела ему в лицо, ища одобрения.

— Держи! — Он вытащил из кармана носовой платок и улыбнулся. — Высморкайся.

Дженни усмехнулась и последовала его совету. Ченс завел мотор, развернулся и направился к ранчо «Три Т».

Почти до самого дома они ехали молча.

— Хочешь, я сам обо всем расскажу твоему отцу?

Подумав некоторое время, она предложила:

— Может, ты мне просто поможешь рассказывать?

Он согласно кивнул. Они уже почти подъехали к дому, когда Дженни положила ладонь на мокрое колено.

— Ченс!

— Что, детка? — откликнулся он, объезжая огромную яму на дороге, размытую дождем, и выруливая на площадку перед домом.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— Не за что! — ответил он. — Ну, пошли в дом.

Давай искать Маркуса.

Они бегом ринулись к дому, разбрызгивая лужи. Ченс на ходу угодил в глубокую яму и промочил джинсы до колена. Но это вызвало у них только смех.

— Madre de Dios![2] — воскликнула Хуана, распахивая перед ними дверь. — Быстрее заходите! Я вам уже горячий шоколад приготовила. Дженни! Тебе необходимо немедленно переодеться! Боже, что с тобой произошло? Ты упала?

Смех внезапно оборвался. Щеки девочки заполыхали густым румянцем. Ченс понял, что она испытывает сильное смущение при необходимости рассказать, что пытался с ней сделать Мелвин. Положив руку ей на плечо, он мягко подтолкнул девочку вперед, одновременно обменявшись быстрым взглядом с Хуаной, предупреждая, что лучше не задавать лишних вопросов. Ее брови вопросительно вскинулись, но женщина сочла более разумным отступить.

Дженни глубоко вздохнула, прислонившись к Ченсу, как часто это делала раньше, ища защиты от окружающего мира.

Хуана увидела, как девочка обняла рукой молодого человека, и подумала: «Что-то явно произошло. Что еще натворила Дженни? Впрочем, рано или поздно я обо всем узнаю. Так было всегда».

— Маркус у себя в кабинете? — спросил Ченс.

— Да, — ответила Хуана. — Может быть, сначала лучше переодеться?

— Нам надо поговорить с ним. Немедленно, — возразил он.

Дженни взяла его за руку и повела за собой. Она вдруг почувствовала, что совершенно не хочет видеть Маркуса. Почему-то ощутила во всем виноватой себя, а Маркус глупости не жалует. Это она очень хорошо знала.

— Маркус, можно на минутку?

Маркус Тайлер удивленно поднял голову, лихорадочно пытаясь понять, почему Ченс стоит в кабинете вместе с Дженни, а потом вспомнил, что сам попросил его встретить ее у автобусной остановки.

— О да, конечно. — Он сдвинул в сторону бумаги и встал, показывая жестом, чтобы они подошли поближе к пылающему камину. — Что случилось? — Пристально глянул на Дженни, в очередной раз недоумевая, за что Бог наградил его дочерью, почти одновременно отняв жену. Он так и не научился правильно себя с ней вести.

Девочка подтолкнула Ченса, прячась за его спину и давая понять, чтобы он первым начал разговор. Ей всегда было трудно разговаривать с Маркусом. Стоило огромного труда смириться с тем, что время от времени все-таки приходилось обращаться к отцу, но почти всегда она чувствовала себя ненужной ему. По крайней мере так она считала.

— На остановке Дженни столкнулась с небольшой проблемой, — заговорил Ченс.

Маркус нахмурился. Он не любил проблем. Девочка почувствовала, как в животе все сжимается в комок. Одного взгляда на отца было достаточно, чтобы понять, что он сердится.

— И что? — спросил Маркус. — Сейчас с ней, кажется, все в порядке. Дженни, что ты сделала?

Ченс прикусил губу. Черт бы побрал этого Маркуса!

Почему он полагает, что Дженни — причина всех возникающих проблем? Неужели не видит, как она расстроена?

— Она защищала свою честь, — пояснил Ченс и глубоко вздохнул, надеясь, что своим вмешательством не рискует потерять работу. Ему очень были нужны покой и безопасность, которые он обрел здесь. Но он также хорошо понимал, что Дженни сейчас находится в не меньшей безопасности, чем он сам. Деньги деньгами, но девочка тоже была предоставлена самой себе.

— Что ты можешь сообщить? — спросил Маркус.

— Я хочу сказать, что к ней пытался пристать мальчишка. Это оскорбило ее… Она обиделась…

Зазвонил телефон. Маркус схватил трубку, словно там решался вопрос жизни и смерти.

— Алло! — крикнул он, жестом показывая, чтобы они подождали.

Дженни вздохнула и уткнулась лбом в промокшую спину Ченса. Все не так просто. Этого и следовало ожидать.

Маркус молча кивал, перебирая лежащие на столе бумаги, потом начал делать какие-то заметки.

Ченс недоумевал от столь откровенного отсутствия интереса отца к тому, что произошло с его дочерью. Он почувствовал, как ее пальчики скользнули в рукав куртки в поисках его руки. Он обхватил маленькую ладонь и осторожно сжал ее, согревая своим теплом.

Маркус поднял голову, словно вспомнив, что Ченс с Дженни все еще ждут его, и попросил своего собеседника подождать. Прикрыв микрофон ладонью, он распорядился:

— Дженни, ступай переоденься. Ты вся мокрая. Ченс, спасибо, что доставил ее. — Жестом показав, что они свободны, Маркус продолжил свою беседу.

Ченс негромко чертыхнулся и позволил Дженни увести себя из кабинета.

— Все нормально, — заметила она. — Он занят. Я в порядке.

— А я нет, — возразил Ченс. — Ну ладно, детка.

Пойди и найди себе сухую одежду, а затем отправимся искать обещанный горячий шоколад. Потом надо позвонить родителям Мелвина Ховарда. После того как я все расскажу его отцу, уверен, он предпочтет ужинать стоя.

Дженни улыбнулась. Боль, от которой все сжалось внутри, немного отступила. Благодаря Ченсу. Больше ей не о чем беспокоиться. Она захихикала, подумав о том, что прыщавому Мелвину грозит суровая трепка.

— Ага, а еще, я думаю, ему придется есть только супчик. Жевать он не сможет, — добавила она, приободрившись. — Здорово я ему врезала, правда? Ченс подавил желание немедленно вернуться к Маркусу и хорошенько встряхнуть его.

— Конечно, хорошая, моя. Здорово. А теперь давай поищем Хуану.

Держась за руки, они пошли по коридору в сторону кухни, оставляя за собой на каждом шагу лужицы и комки жидкой грязи.

Огромный сноп искр взметнулся в небо, осветив пыльную дорогу и стайку маленьких мальчишек на ней.

Все радостно рассмеялись.

Было Четвертое июля, на ранчо «Три Т» устраивали ежегодное барбекю. Вместе с работниками Маркуса и их семьями на ранчо присутствовало, наверное, не меньше половины жителей Тайлера. На ранчо был особый праздник: дата основания ранчо Тайлера в городе Тайлере, штат Техас, и день рождения Дженнифер Энн Тайлер, единственной дочери Маркуса.

Шестнадцать лет назад с помощью Федерального земельного банка Маркус Тайлер приобрел этот кусок техасской земли. Устроив свою беременную жену Лилиан в наскоро сколоченном домике, он уехал обратно в город за продуктами и инструментами. Вернувшись, он застал Лилиан на последней стадии родовых схваток.

Маркус сам принял новорожденную дочь, Дженнифер, с такой же ловкостью, как делал все в своей жизни, но менее чем через месяц жена умерла от послеродовых осложнений.

— Ого, Маркус, — воскликнул Конрад Хэнкок, — твоя маленькая дочка уже выросла! Ты только взгляни на нее! Скоро тебе придется палкой сгонять парней с крыльца. Они будут драться за нее, словно молодые самцы.

Мужчины — гости Маркуса, — стоящие в тени раскидистого дерева, рассмеялись. Все наперебой ринулись высказывать советы и пожелания, Обернувшись, Маркус посмотрел на дочку, впервые увидев ее глазами своих друзей. И внезапно ощутил неуверенность, не зная, как следует вести себя с этой созревающей женщиной. Предоставить ее самой себе, как было раньше, теперь казалось не очень разумным. В голову полезли разнообразные и непростые мысли, связанные с парнями и проблемами подросткового возраста.

Он нахмурился. Чай со льдом согревался в руке, пока Маркус разглядывал дочь, беззаботно взгромоздившуюся на верхнюю жердь ограды. На молодых людей, которые у другого края забора метали подковы, надеясь таким образом продемонстрировать ей свою ловкость, Дженни совершенно не обращала внимания. Она наблюдала за Ченсом, но отец об этом не подозревал, зная, что от старшего конюха ранчо дочь всегда старалась держаться на расстоянии.

Маркус улыбнулся очередной компании подъехавших на машине гостей и помахал рукой высокому парню, который на стоянке показывал, где лучше припарковать машину. С той поры как он назначил Ченса своим старшим конюхом, Маркус полностью переключился на свои непосредственные обязанности — поиск новых путей приумножения капитала.

— Слушай, Маркус, — продолжил Хэнкок, указывая сигарой в сторону Ченса, — кстати, об этом парне, твоем старшем конюхе. Старый Терман хотел выяснить, откуда он родом и вообще кто он такой.

Маркус пожал плечами. Он никогда этим не интересовался, но в данный момент ему показалось странным, что за все годы, проработанные у него, парень ни разу не попросил ни отпуска, ни разрешения съездить повидаться с родными. Есть ли у него вообще семья?..

— Не знаю, — ответил Маркус. — Но могу выяснить. Ченс, подойди к нам на минутку!

Молодой человек обернулся на зычный голос своего босса и помахал рукой, показывая, что слышит. Подъехала еще одна машина с гостями, и он был занят ее размещением среди прочих.

Состоятельные владельцы ранчо и нефтяных скважин, окружив Маркуса под большим тенистым деревом, пристально и с разной степенью заинтересованности наблюдали за приближением работника.

Ченс с неосознанным изяществом двигался на своих длинных ногах сквозь толпу веселящихся детей и мимо гостей, окруживших столы с закусками. Многие обратили внимание на его тяжелый, голодный взгляд и жестко сжатые губы. Когда-то и они выглядели так же, были неуступчивыми и ничего не прощали.

— Парни, — воскликнул Маркус, когда работник подошел ближе, — с удовольствием представляю вам Ченса Маккола. Он — моя правая рука во всех делах и с недавних пор старший конюх на ранчо.

— Джентльмены! — приветствовал всех Ченс, прикоснувшись указательным пальцем к широкому краю своего серого стетсона. Он знал, что эти люди известны в нефтяном бизнесе и на биржевом рынке. От зорких глаз Ченса не ускользнул ни один брошенный в его сторону взгляд. «Какого черта им от меня надо?» — подумал он.

— Вам что-нибудь нужно, Маркус?

— Дело вот в чем, — заговорил один здоровяк, перекатывая во рту толстую сигару. — Мы тут стояли и смотрели, как ловко ты управляешься со всеми машинами на стоянке, а старина Терман, — он махнул сигарой в сторону другого гостя, — заметил, что ты похож на одного парня, которого он знал когда-то.

Ченс ничем не выдал охватившей его паники. Напротив, на его лице появилось скептическое выражение. Брови вздернулись, на губах заиграла холодная усмешка. Что ж, спрашивать — их дело. Но черта с два он им ответит. А потом, успокоил он себя, они все равно ничего знать не могут.

Здоровяк громко расхохотался и продолжил:

— Мне нравится этот парень! Он умеет держать язык за зубами. Я хотел бы предложить ему работу в моей компании. Держу пари, ты, отлично играешь в покер, Маккол.

— И не мечтай, Хэнкок, — возразил Маркус. — Я не затем пригласил тебя в гости, чтобы ты увел у меня лучшего работника.

— Это все? — спросил Ченс, намереваясь уйти.

— Слушай, парень, — не отступал от своего Хэнкок, — ты ведь так и не ответил, есть ли у тебя родня.

— Вероятно, потому что вы так и не сказали, кто тот человек, на которого я похож.

— Черт возьми, ты прав! — опять расхохотался Хэнкок. — Терман, как, ты говоришь, звали того парня?

— Логан Генри… Нефтяник. Жил в окрестностях Одессы. Несколько лет назад встречался с ним на праздновании открытия скважины нефтеносного пласта. Неплохо погуляли. Бригада «Фургон Чака» из Одессы организовала такое барбекю — никогда лучше не ел! Не обижайся, Маркус, но эти парни — настоящие профессионалы в своем деле.

Дженни по-прежнему восседала на жерди забора, в стороне от летящих искр и расфранченной публики, и напрягала слух, чтобы уловить, о чем идет разговор между Ченсом и приятелями отца. От нее не ускользнуло мгновенное выражение испуга в глазах Ченса при упоминании чьего-то имени. Это удивило и обеспокоило ее. Ей никогда не приходило в голову, что у Ченса могут быть какие-то секреты. Но теперь она убедилась в их существовании и перестала бы быть самой собой, если бы оставила все как есть.

Ченс, вне всякого сомнения, должен принадлежать только ей. Эта мысль возникла в тот самый день, когда он нанялся на работу. Дженни абсолютно не волновало, что об этом известно лишь ей одной. Если у, него есть проблемы — значит, это и ее проблемы.

Ченс и бровью не повел.

— Никогда не слышал о нем. — Повернувшись к Маркусу, он повторил:

— Вам нужно что-нибудь еще, босс?

Маркус понял, что работник разгневан. Первый раз на его памяти Ченс назвал его боссом. Гнев удивил и озадачил Маркуса, но он решил оставить все как есть.

— Нет. Иди и развлекайся. Желаю хорошо провести время. Угостись барбекю, холодным пивком. Пусть эти парни сами паркуют свои машины. Если устроят затор — так сами его и растащат.

Ченс прикоснулся к краю шляпы коротким, почти резким движением, прощаясь с удивленной публикой, быстро повернулся на каблуках и мгновенно растворился в галдящей толпе.

— Кажется, ты задел за больное, Хэнкок, — пробормотал Маркус, когда Ченс отошел достаточно далеко. — И весьма больное. — Он удивился и озадачился, потому что за все годы общения ни разу не видел Ченса расстроенным или разгневанным.

Дженни спрыгнула с изгороди и последовала за старшим конюхом. Два раза она теряла его в толпе, но снова находила взглядом возвышающуюся над всеми серую широкополую ковбойскую шляпу. Ченс был почти на голову выше большинства присутствующих, а рост девушки не превышал пяти футов четырех дюймов. И в свои шестнадцать она не обещала заметно подрасти.

— Ченс! — крикнула она. — Ченс! — повторила еще громче. — Подожди меня!

Дженни чувствовала, что он слышит ее. Видела, как в покачивании шляпы над толпой появилась некоторая нерешительность.

Да, он действительно слышал ее, но продолжал рассекать толпу с отчаянным желанием скрыться, уйти как можно дальше от воспоминаний, которые так неожиданно и так грубо нахлынули на него.

Но в зовущем голосе слышались настойчивые нотки.

Ченс слишком хорошо знал Дженни. «Лучше остановиться», — подумал он и, обернувшись, попытался вычислить ее местонахождение.

Девушка увидела его лицо над толпой. Резко остановившись, прикусила губу, пораженная неприкрытым выражением боли и гнева в его глазах.

«Черт! Сколько она будет там стоять?» Он чувствовал себя голым. «Дженни поняла слишком много… из того, что следовало бы похоронить навсегда». Глубоко вздохнув, он постарался подавить выползающие из глубины подсознания страхи.

— Дженни! Я здесь! — крикнул он и двинулся навстречу. — С днем рождения, девочка! — Он улыбнулся, и она радостно засмеялась. Потом Ченс взял ее за руку. — Пошли. Я хочу увести тебя из этой толпы.

Дженни крепко обхватила сильную, мускулистую ладонь. Ей было все равно, куда идти. Единственным желанием в последние два года было следовать за Ченсом Макколом, даже в вечность. Однако любопытство взяло верх.

— Куда мы идем? — спросила она, как только веселящийся народ остался за спиной, а впереди показалась конюшня.

— Ты хочешь получить подарок в день рождения или нет? — усмехнулся Ченс, заметив выражение, появившееся на ее лице. Этот маленький клубок нервной энергии никогда не оставлял его равнодушным. На самом деле именно она являлась той единственной причиной, по которой он так долго оставался на ранчо «Три Т».

Если он уедет, кто защитит и позаботится о Дженни?

На отца приходилось рассчитывать в самую последнюю очередь. Он всегда был слишком занят своими делами. Ченс прекрасно понимал, что значит быть никому не нужным. Быть необходимым Дженни доставляло ему не меньшее удовольствие, чем ей.

— Подожди здесь, — приказал он, ушел и вернулся раньше, чем Дженни смогла как следует рассмотреть его спину и длинные ноги в обтягивающих джинсах. — Вот! — Он протянул ей большую, почти плоскую коробку, обернутую в ярко-красную бумагу. — С днем рождения, Дженнифер Энн, — ласково произнес Ченс, с улыбкой наблюдая, с какой жадностью и нетерпением она принялась срывать обертку.

Чтобы найти этот подарок, ему пришлось потратить полдня. И еще приложить все усилия, чтобы она не узнала о нем раньше времени. У Ченса почти не было секретов от Дженни. Во всяком случае, он не рассказывал ей лишь о том, что изредка в его жизни появлялись женщины, которых он время от времени посещал, но ни о какой любви речи не шло.

— Ой, Ченс, какая прелесть! — Солнце засияло на кованых серебряных розетках, украшающих седло ручной выделки. Обхватив молодого человека за шею, девочка прижалась к груди и запечатлела на щеке легкий поцелуй раньше, чем он успел убрать ее руки.

— Счастливые шестнадцать лет! — усмехнулся он.

Но улыбка исчезла с его лица, когда она закончила фразу в рифму:

— Вот только принца нет как нет!

Возбужденные голоса и шум празднества внезапно исчезли для Ченса. Он был потрясен мгновенно возникшей мыслью. Кровь запульсировала в жилах. На мгновение даже перехватило дыхание. Он посмотрел на нее так, словно увидел впервые, и этот облик намертво запечатлелся в его мозгу — пухлые, чуть приоткрытые губы, темные, до плеч, волосы, развевающиеся на ветру… Он был потрясен охватившим его желанием немедленно повалить ее на землю и…

В полном ошеломлении Ченс отступил назад, пытаясь успокоиться и понимая, что необходимо сохранять дистанцию. Она всего лишь ребенок, слишком юная… и, черт побери, очень красивая. Он поспешил переключиться на другие мысли, чтобы ситуация не смогла выйти из-под контроля. Убедил себя, что Дженни просто неосознанно проявляет свою только что пробудившуюся женственность к любому мужчине. Ченс понятия не имел, насколько все ее желания были направлены исключительно на него.

— Ну, ты не права. — Он постарался шуткой снять напряжение. — Я помню, как несколько лет назад один молодой человек по имени Мелвин набивался тебе в принцы. И пытался поцеловать. Правда, для него тогда дело закончилось расквашенным носом. — Рассмеявшись, он потянулся, чтобы погладить ее локоны. В тот же момент Дженни схватила его руку и прижалась к ней лицом, снова притягивая его к себе.

Сердце Ченса замерло и застучало с перебоями. Девушка, закрыв глаза, принялась гладить его ладонью свою щеку. Он оцепенел. Все его тело напряглось и одеревенело. «О Боже, если ты есть, прекрати это немедленно или сделай так, чтобы это длилось вечно!» Ченсу хотелось прикоснуться к ней, но он не смог себя заставить даже шевельнуться.

Когда она успела превратиться в прекрасную девушку? Куда девался тот смеющийся сорванец, который бегал за ним по пятам последние пять лет? Внезапный порыв ветра взметнул прядку ее волос. Ченс ощутил на щеке их шелковистое прикосновение. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но вместо этого прихватил губами непослушную прядь. Вздрогнув, крепко сжал ее руки, не зная, оттолкнуть Дженни или, наоборот, прижать к себе.

Он почувствовал сквозь рубашку ее крепкую, упругую грудь. Танкетки и шорты еще больше подчеркивали изящные загорелые ножки. Ченс зажмурился и подавил стон, представив себе на мгновение, как этими ножками она обнимает его. Такое трудно вынести. Чертыхнувшись, он дернулся, отстраняясь от нее, словно получил пощечину. Это ощущение напомнило ему, от чего бежал он тогда, когда на его пути оказалось ранчо «Три Т». Дженни еще ребенок. Он не имеет права думать о ней… таким образом.

Девушка открыла глаза и улыбнулась, увидев на лице Ченса выражение потрясения, смешанного со страстью.

«Слава Богу! — подумала она. — Теперь надо подкинуть ему еще кое-что для размышления». Подавшись вперед, она вновь обхватила его обеими руками за шею и, прежде чем он успел отстраниться, медленно поцеловала в уголок губ.

Ченс задохнулся. Земля прекратила свое вращение.

Дженни поцеловала его! Она целовала его и раньше неоднократно. Но так — никогда. Ее губы никогда не прикасались к его губам таким страстным, ищущим движением. Ему никогда не приходилось слышать таких сладостных, почти мурлыкающих звуков, которые издавала она, проводя язычком по старому шраму под его нижней губой. Но только он решился ответить на поцелуй, как Дженни отстранилась и глубоко вздохнула:

— Большое спасибо за подарок, Ченс.

Помахав рукой на прощание, она двинулась прочь, на ходу отряхивая ладонями сзади шорты и крепко прижимая к себе новенькое седло. Ей большого труда стоило не захихикать или не пуститься вскачь. Желание было очень сильным, почти таким же, как понять все-таки причину смущения, которое испытал Ченс после разговора с Маркусом и его приятелями.

Глядя, как она охлопывает себя по попке, Ченс только огромным усилием воли удержал себя от желания помочь ей в этом занятии. Глубоко вздохнув, он чертыхнулся про себя и перевел дух.

Дженни остановилась и обернулась. Любопытство и решительность были наиболее яркими чертами ее характера.

— Ченс!

— Да? — выдавил он, находясь все еще в оцепенении от поцелуя и своих невозможных мыслей.

— Кто такой Логан Генри?

Выражение страсти на его лице мгновенно сменилось другим. Такого Дженни еще никогда не приходилось видеть. Вглядевшись, девушка не на шутку испугалась. Что она натворила? Что сказала? Несколько секунд, когда она ждала ответа, показались вечностью.

— Призрак, — наконец хрипло выдавил он.

— Знаешь, — откликнулась Дженни, — я не верю в призраков.

Ченс молча стоял, обдумывая ее слова. Следующей фразы она не услышала:

— Черт возьми, мне бы тоже этого хотелось.

Глава 2

Движения его были полны силы и изящества. Обнаженный по пояс при полуденном палящем солнце, Ченс даже расстегнул пояс джинсов. Дженни бросилась в глаза белая полоска трусов. Шляпа висела на колу в углу загона, рубашка болталась на жерди ограды.

Темные волосы, завитками спускающиеся на шею, свидетельствовали о том, что он уже пропустил два срока стрижки. Потная спина блестела на солнце, отчего кожа казалась еще более загорелой. Струйки пота стекали по вискам, крупные капли срывались с мощного, твердо очерченного подбородка и падали на мускулистый живот. Крепкий тридцатилетний мужчина в расцвете сил.

Спрятавшись в кустах, окружающих двор, Дженни следила за ним, загипнотизированная чувственной связью, которую ощущала между ними… всегда. Она облизала губы, подсознательно скопировав Ченса, который в тот момент пытался поймать языком каплю пота, упавшую с носа. Но промахнулся, и Дженни тихонько ругнулась про себя, продолжая разглядывать его мощную грудь, по которой струился пот и стекал за пояс джинсов.

Раньше она бы непременно была рядом с ним, вертелась под ногами, болтала, смеялась, давала советы, которые он, как всегда, мягко игнорировал. Дженни сморгнула подступившие слезы. Она скучала по тем временам. Скучала по Ченсу.

Дженни замечала в течение последних двух лет, что, где бы она ни оказывалась, Ченс в то же мгновение старался исчезнуть. Это ее удивляло. Пока она росла, он все время был ее опорой, надежным спутником. Теперь Дженни обижало и сердило его демонстративное пренебрежение ею. Противостояние, казалось, могло стать неразрешимым. Но однажды Генри, пожилой ковбой, который был ей в большей степени отцом, нежели наемным работником Маркуса, в своей обычной скупой манере деликатно объяснил, что Ченс отнюдь не ненавидит ее. Просто она невольно напоминает о том, что ему недоступно.

— Что же ему недоступно? — спросила тогда Дженни.

— Не что, а кто. Ты, — коротко ответил ковбой.

Внезапно все встало на свои места. Дженни настолько свыклась со своей любовью к Ченсу Макколу, что в душе считала его своей собственностью.

Ей казалось совершенно естественным, что, когда она вырастет, его предложение руки и сердца должно последовать автоматически. Мысль о том, что Ченс видит между ней и собой преграду, была ужасна. Она потеряла сон и ночи напролет проводила в размышлениях о том, каким образом повлиять на его сверхчувство социального неравенства. Все было бесполезно. Чем настойчивее она пыталась преодолеть построенную им стену, тем выше та становилась.

В конце концов от отчаяния Дженни перестала обращать на него внимание. Это оказалось самой трудной задачей, которую ей довелось решать в жизни. У нее появились круги под глазами, она начала неудержимо терять вес. Хуана, заметив бледность девушки, норовила почаще выставлять ее на улицу под щедрое техасское солнце. Но это приводило лишь к тому, что она вновь оказывалась в непосредственной близости от человека, который завладел ее сердцем. Поэтому и сейчас подглядывала за ним как завороженная.

Ченс, с длинным шлангом в одной руке и большой мыльной тряпкой в другой, шаг за шагом обходил свой грузовичок-пикап, смывая пыль и присохшую грязь с его бортов и кабины. Была суббота, четвертая суббота месяца. Сегодня вечером он собирался отправиться в город и забыться в дикой атмосфере одного из местных баров. У него не было особых предпочтений. Нынче это мог оказаться один клуб, в другом месяце — иной. Иногда он встречался с женщиной, иногда — нет. Они ничего не значили в его жизни, но временами были необходимы. Большую часть последних лет Ченс провел в безуспешных попытках перестать думать о дочке своего босса, в которую имел несчастье влюбиться. Он проводил бессонные ночи, представляя, что под его горячим, исстрадавшимся телом — Дженни, а не проклятый матрас.

Воспоминания о прошлом и социальное неравенство заставляли Ченса держаться от девушки на расстоянии. Но на ранчо «Три Т», где бы он ни работал, все напоминало о ее существовании. Она стала неотъемлемой частью его жизни. Тем не менее признаться ей в любви было абсолютно невозможно. Настолько же невозможно, как и представить, как сильно она сама любит его.

В отношениях с отцом ничего не менялось. Маркус делал вид, что заботится о Дженни, но почему-то в те моменты, когда дочь в нем нуждалась, его не оказывалось рядом.

Когда девушка закончила последний класс средней школы, именно Ченс вместе с родителями других выпускников стоял с кинокамерой у ступеней парадной лестницы. Дженни получала диплом. Он запечатлел этот момент. От улыбки, с которой она направилась в его сторону, у него замерло сердце.

Маркус пропустил выпускной бал. В тот момент он находился в одной из своих очередных поездок. Прерывать ее не пожелал, хотя предложил нанять профессионального фотографа, чтобы сделать снимки на память.

И подарил дочери по случаю окончания школы новую машину. От услуг фотографа Дженни отказалась, но автомобиль и велеречивые извинения благосклонно приняла. Отец был ей не нужен. У нее есть Ченс.

Впереди учеба в колледже и пугающее напоминание о том, что Дженни скоро покинет «Три Т». Возможно, это и к лучшему.

С одной стороны, Ченс страдал, что больше не сможет ее видеть, с другой — испытывал странное облегчение: ведь сам стремился сохранить определенную дистанцию в их отношениях. Только вышло все не так. После первого семестра девушка нашла учебное заведение поближе к дому и перевелась туда.

До того как Дженни приехала на Рождество, он даже представить себе не мог, как она страдает от разлуки с ним и как он сам соскучился по ней.

— Чем-то вкусно пахнет, — заметил Генри, распахивая дверь в кухню. Ченс в это время сидел у плиты. Хуана стряпала.

— Сегодня приезжает Дженни, — ответила она, словно этим было все сказано.

Ченс почувствовал холод в желудке. Фраза напомнила о той, образ которой преследовал его долгими бессонными ночами. Дженни!

Ее первый семестр в колледже завершился. Казалось, с тех пор как она уехала в Хьюстон, прошла целая вечность. Он поднялся и, стиснув зубы, подошел к пылающему камину в углу кухни. Как он сможет прожить ближайшие три с половиной года, не видя ее? И тут же возникла еще более пугающая мысль: а что, если она влюбится там в какого-нибудь студента и вообще никогда не вернется домой?

— А где Маркус? — поинтересовался Генри. — Ченс вчера ходил проверять телят и заметил поблизости стаю койотов. Неплохо было бы, как в прошлом году, нанять охотников с собаками и избавиться от этих проныр, пока они сами не избавили нас от молодняка.

— Он звонил час назад, — повела плечами Хуана. — Сказал, что останется ночевать в Далласе.

Ченс нахмурился. Черт побери! Опять он за свое!

Дженни приезжает домой, а ее некому встретить. Этот сукин сын думает только о себе. Это же все-таки Рождество!

Генри прошмыгнул к столу и стянул парочку свежеиспеченных овсяных печений. Прежде чем Хуана успела схватить его за руку, одно он уже сунул в. рот.

— Стало быть, его не будет, — кивнул Генри, прожевывая печенье. — Значит, сами тут будем хозяйничать.

— Я тебе похозяйничаю! — вскинулась Хуана. — Не трожь печенье!

Генри расплылся в довольной улыбке.

— Я и сам могу позвонить охотникам, — сказал Ченс, — Ничего, если воспользуюсь телефоном в кабинете Маркуса? В его «Ролодексе» наверняка записан номер.

Хуана согласно кивнула. Когда Ченс проходил мимо, она сунула ему в руку печенье.

— Чего это ты его кормишь, а мне не даешь? — тут же возмутился Генри.

— Потому что ты уже три слопал, — вздернула бровь Хуана. — Думаешь, я не видела, как ты тут рыскал? Я все вижу и не дура, Генри Томас! Ну-ка вставай и катись из моей кухни. Мне еще надо придумать что-нибудь вкусненькое для Дженни.

Генри усмехнулся, но улыбка быстро сошла с его лица.

— Не знаю, понравится ли Дженни, что в доме опять никого нет. Ты-то, конечно, никуда не денешься, но понятно, о чем я.

— Несомненно, — кивнула Хуана. Потом подняла голову и посмотрела в ту сторону, куда ушел Ченс. — Дженни не особо расстроится… до тех пор пока этот здесь.

Они с Генри обменялись многозначительными взглядами. Хуана была права. Они давно уже обратили внимание на отношение Дженни к Ченсу. На их глазах ее детская привязанность переросла во взрослую женскую любовь. Генри лучше, чем кто бы то ни было, знал, как много значит и Дженни для Ченса. Но не мог понять этого парня. Какая-то извилина в мозгах взрослого человека не поддавалась пониманию старого ковбоя.

И только Ченс знал, что именно заставляет его держаться от Дженни на расстоянии вытянутой руки.

— Этот парень уже выехал, — сообщил Ченс, вернувшись на кухню. — Вставай, Генри. Я сказал, что мы встретим его на западном пастбище.

Генри кивнул и направился к двери, на ходу прихватив еще одно печенье.

Хуана нахмурилась, глядя им вслед. Но причиной ее насупленных бровей было не очередное мелкое воровство старого ковбоя. Она была встревожена молчаливостью Ченса. Он замолчал, как только в кухне прозвучало имя Дженни.

На улице шел дождь со снегом. Мелкие снежинки, смешиваясь с заледеневшими капельками воды, били по холодным щекам Ченса, когда он, припарковав хозяйский колесный вездеход-грузовик, направился к своему жилищу. Жилье, очень маленькое, но свое, в этот вечер имело для него особое значение. Только там он был в безопасности и мог спокойно собраться с мыслями. Когда Ченс начал работать на ранчо, ему казалось, что проводить праздники в одиночестве, в пустом помещении, где стояло еще несколько кроватей, очень тяжело. Потом он узнал, что у всех обитателей ранчо кто-то где-то есть. Кроме него. Нынешний вечер, поскольку он, как всегда, остался один, ничем не будет отличаться от предыдущих.

Ченс с силой толкнул дверь и направился прямиком к горящей печке.

— С Рождеством тебя, — негромко произнесла Дженни, испытывая праздничное настроение уже от одного вида высокого ковбоя, который только что вошел с холода.

Он вздрогнул от неожиданности и резко обернулся на голос. Девушка вышла из сумрака помещения и подошла к нему. Ченс потерял дар речи. Боже, как же она изменилась! Слишком изменилась! Он не знал, как заговорить с этой Дженни. Девушка, уехавшая учиться в колледж, вернулась взрослой женщиной.

— Давай помогу тебе раздеться, — предложила она и начала расстегивать обледеневшие пуговицы тяжелого овчинного полушубка.

Взгляд ее синих глаз был чист и ясен, как летнее небо.

Когда пальцы расстегнули последнюю пуговицу — как раз на уровне пряжки брючного пояса, — он крепко взял ее за руки.

Она подняла голову, стараясь отвести взгляд от его губ, но безуспешно. Обычно твердо сжатые, неумолимые, теперь они расплылись в мягкой, доброжелательной улыбке.

— И тебя с Рождеством, Дженнифер Энн, — прошептал Ченс, запуская руки под пальто и обнимая ее за талию.

Она прижалась щекой к его мерно вздымающейся груди и сморгнула навернувшиеся слезы. Наконец она дома!

— Я скучал по тебе, — признался Ченс.

Дженни несколько раз судорожно вдохнула, пытаясь проглотить комок в горле.

— Не рассказывай. — Наконец она справилась с волнением и даже нашла силы поддразнить его. В ее глазах стояло какое-то предупреждение, но истолковывать его Ченсу не хотелось. Чуть отклонившись, она тихо произнесла:

— Мне все известно про тех женщин из города, мистер. Скучать у вас не было времени.

Сердце затрепетало, в голове зашумела кровь.

— Ты слишком хорошо осведомлена о моих делах, — пробормотал он и крепче сжал ее в объятиях. Держать Дженни в руках было невыразимым наслаждением.

— У тебя же нет от меня секретов.

И все-таки есть, подумал Ченс. Он понимал, что так нельзя, что поступает не правильно, но ничего не мог с собой поделать. И остановить Дженни тоже не мог.

Взглянув ей в глаза, он лишь наклонил голову.

Его холодные губы прикоснулись к ее губам — мягко, неуверенно и, по мнению Дженни, мучительно медленно. Она выпрямилась и подалась вперед, прижимаясь к нему всем телом и чувствуя, как напрягаются его мышцы — от безнадежности, с которой он обнимал ее.

Ченс вздрогнул, вскинул голову как тонущий человек, отчаянно пытающийся поймать глоток воздуха. Попытался сделать шаг назад… высвободиться из ее объятий, но Дженни не позволила этого сделать. Она запустила пальцы в карманы его джинсов и притянула к себе еще плотнее.

— Не делай этого, — попросила она. — Не отказывайся от того, что уже есть между нами. Что было всегда.

— Ты не понимаешь… — покачал он головой.

— Нет, это ты не понимаешь… — перебила девушка, — что я не знала, смогу ли дожить до конца семестра. Не понимаешь, что я так рвалась домой, что два раза чуть не бросила все.

Ченс погладил ее по щеке.

— Я прекрасно понимаю, что разлука с домом для тебя очень тяжела, милая. И мне очень жаль, что Маркус не успел вернуться к твоему приезду. Я уверен, его задержали неотложные дела. Завтра он обязательно приедет.

— Не обманывай себя… или меня. Маркус приедет домой, когда ему это будет надо, и ни секундой раньше. Ему абсолютно наплевать на то, что происходит вокруг. И кто куда приезжает. А кроме того, домой я рвалась не из-за него. Из-за тебя я чуть не бросила учебу. Ты снился мне, я так по тебе скучала.

В глазах Ченса защипало от непрошеных слез. Он открыл рот, но не смог произнести ни звука. Желание немедленно рассказать Дженни все, что наболело на сердце, было почти непреодолимым. Но от ее следующей фразы у него все поплыло перед глазами.

— Я люблю тебя, Ченс.

Эти слова выражали чувства, которые они так тщетно всегда пытались скрывать. Но эти слова и увеличивали пропасть, лежащую между ними.

Со шлангом и губкой Ченс медленно продвигался вдоль борта красного пикапа, мучительно думая о том, что не может стереть из своей памяти призраки с такой же легкостью, как грязь со своего грузовичка. За прошедшие три года настойчивость Дженни довела его до крайнего состояния. Он хотел, чтобы она стала его женщиной, и одновременно мечтал убраться из Техаса. И то и другое было необходимо. И то и другое казалось невозможным.

— .Резко дернув на себя наконечник шланга, Ченс принялся смывать пену. Напор воды почему-то ослабел, а затем и вовсе исчез. Чертыхнувшись, он бросил шланг на землю и пошел искать, что придавило его.

За грузовиком стояла Дженни в зеленом купальнике-бикини. Она улыбалась как сама невинность, а рядом лежал завязанный узлом шланг.

— Черт побери, Дженни! У меня сегодня еще куча дел. Надо кое-куда съездить. Развяжи. Мне некогда тут возиться.

Слово «кое-куда» разозлило ее. Она прекрасно знала, что во время своих ежемесячных отлучек он «посещает женщин». Дженни все понимала. Но ярость, которая нарастала в душе с неотвратимым приближением каждой четвертой субботы, душила девушку. Если он не совсем уж безмозглый кретин, мог бы «посещать» ее вместо каких-то чужих. Желание хотя бы отодвинуть его поездку затмевало разум, и она уже не отдавала отчета в своих действиях.

— Прекрасно. Тебе нужна вода… — процедила Дженни, развязывая узел и предвкушая, как в следующее мгновение мощный напор дойдет до валяющегося у него за спиной наконечника и тот взовьется, словно рассвирепевшая змея.

Гамма чувств, отразившаяся на лице Ченса в тот момент, когда наконечник шланга вдруг ожил, была непередаваемой. Целую минуту он пытался поймать ускользающую серую кишку, со змеиным шипением выплевывающую воду и взметающую фонтаны жидкой грязи, которая непоправимо заляпала и его самого, и только что вымытый грузовик.

Дженни от смеха не могла разогнуться. Когда Ченсу удалось справиться со шлангом, он был похож на вывалявшуюся в грязи свинью.

Ченс направил шланг в сторону. Стоя в насквозь мокрых джинсах, он глубоко вздохнул. Откровенно соблазняющий вид Дженни в очередной раз пробрал его до печенок.

Ее груди были прикрыты маленькими до неприличия зелеными треугольничками. Ченс не сводил глаз со стройных загорелых ног и длинных рук, с плоского животика и всех выразительных очертаний притягивающей и дразнящей фигуры. Даже только что пережитый холодный душ не смог остудить его горячего, почти непреодолимого желания немедленно заняться с ней любовью прямо тут, в этой жидкой грязной луже, — содрать тот микроскопический зеленый клочок, прикрывающий не более квадратного дюйма внизу живота, и погрузить свой напряженный до боли жар в ее нежность, пока никто не успеет понять, в чем дело.

— Считаешь, это смешно? — произнес Ченс.

Она слишком поздно заметила предостерегающий блеск его глаз.

Мощная струя воды ударила в нее и отбросила на борт грузовика. Дженни задохнулась; вода продолжала мощно бить в груди. В какой-то миг она почувствовала возбуждение, словно эти мощные, сильные удары исходили от него самого.

Ченс криво усмехнулся в ответ. Сузив глаза и поджав губы, он смотрел, как набухли крупные соски под тонкой мокрой тканью. Его охватило какое-то оцепенение. Струя воды делала с ней то, чего он никогда не сможет себе позволить.

— Черт побери, — пробормотал Ченс. На лице Дженни он увидел откровенную страсть. Либо двигаться, либо умереть. Ченс двинулся. Наконечник упал на землю и дернулся, в очередной раз разметав комочки размокшей земли. Ченс слепо отступал назад, понимая, что единственный способ не сорваться — отойти от девушки на как можно большее расстояние.

Дженни была потрясена не меньше Ченса. Такого поворота событий она совершенно не предполагала.

Возникло тяжкое молчание. Ченс с огромным трудом сдерживался, чтобы не заключить ее в объятия, не подхватить на руки и унести к себе на кровать. Лицо Дженни выражало смешанные чувства муки и смущения, но все это никак не отразилось на его решимости.

Он молча подошел к крану и перекрыл воду.

— Ченс… — начала было она, но осеклась от его жесткого голоса.

— Иди отсюда ко всем чертям, Дженнифер Энн. Здесь тебе совершенно нечего делать. И держись от меня подальше, черт побери! Как можно дальше, ясно?

Слезы обиды навернулись на глаза. Но она скорее дала бы себя поджарить на костре, чем расплакаться перед ним.

— Я живу здесь, мистер, — выпалила она, глядя ему в глаза. — Но если тебе так хочется, это продлится недолго. Маркус собирается выдать меня замуж, как одну из своих породистых кобыл. Ему никогда не было дела до моего существования, но сейчас вдруг он увидел во мне вполне рыночный товар. Ты не желаешь видеть меня здесь. Черт возьми, почему бы мне не исполнить твою просьбу? Действительно, почему бы и нет? Неужели я не найду мужчину, который захочет видеть меня рядом с собой?

Ченс не двигался с места. Маркус собирается выдать ее замуж? Он ничего об этом не слышал! От этой мысли ему стало плохо. Он не мог себе представить, что какой-то мужчина будет обнимать Дженни. Сердце его знало и не сомневалось, что она принадлежит ему. Но в реальности этого не может быть никогда.

Дженни почувствовала, каким потрясением для него стали ее слова. «Отлично», — произнесла она про себя.

Потом, сделав волевое усилие, направилась к дому, чуть ли не физически ощущая боль с каждым ярдом, все больше разделяющим их.

— Дженни, подожди! — окликнул Ченс, но слишком поздно.

Она была оскорблена, взбешена и с трудом сдерживала слезы. В глазах потемнело. Не разбирая дороги, влетела на задний двор и бросилась в шезлонг. Дженни действительно чувствовала себя оскорбленной и была в ярости. Но слова тут не помогут. Если Ченсу она не нужна… Интересно, как он себя почувствует, когда увидит, что нужна кому-то другому.

В эту субботу, впервые за все время своего пребывания на ранчо «Три Т», Ченс Маккол вообще не вернулся ночевать домой.

Когда Дженни вошла в конюшню, чтобы выбрать подходящую лошадку для своей обычной верховой прогулки, мужчины с громким смехом обсуждали загул своего босса. Резко наступившая тишина не помешала ей услышать имя Ченса. Боль пронзила ее.

Впрочем, слушать их байки не было никакой необходимости. Она первая узнала, что Ченс к субботу не вернулся ночевать на ранчо.

Всю ночь просидела она, оцепенело уставившись сухими глазами на дорогу в ожидании пары фар, которые так и не появились.

На следующее утро они с Маркусом, что случалось исключительно редко, завтракали вместе.

— Дженни, как приятно находиться с тобой за одним столом, — проговорил он, разглядывая лицо дочери, которая как-то незаметно для него превратилась во взрослую женщину.

Она была столь же мила ему, сколь и неведома. Он умел общаться с самыми выдающимися бизнесменами, знал, как выбрать племенного жеребца, который мог принести ему миллионы, но совершенно не понимал, как себя вести с единственной дочерью. Каждый раз, когда надо было поступить как подобает отцу девочки, он норовил переложить эти функции на кого-нибудь другого.

Маркус вздохнул. Рассуждать задним числом всегда легче, чем уметь предвидеть. Но оглядываться было не в его духе. Всегда и во всем он предпочитал смотреть в будущее. А будущее заключалось в передаче дочери в руки другого мужчины… именуемого мужем.

Она кивнула и улыбнулась в ответ, занятая своими мыслями. Дженни была ошеломлена откровенным отказом Ченса признаться, что любит ее. Она была уверена, что не ошибается на сей счет. Когда бы они ни оказывались вместе, Дженни отчетливо чувствовала возникающее между ними эмоциональное притяжение.

Маркус понял: что-то случилось. Подобная молчаливость не была характерна для Дженни. Он заговорил о том, что пришло в голову:

— Что ты скажешь, если к нам сегодня вечером приедут поужинать Джордан Уайтлоу и его сын Дэррин?

Не успев даже как следует объяснить причину приглашения, Маркус, к своему удивлению, услышал:

— Меня это вполне устраивает. И как раз хочется показаться в моем новом красном платье. Прекрасная возможность. Пожалуй, надо позвонить парикмахерше, вдруг она сможет принять меня сегодня днем. Хочу сделать завивку.

Маркус при этом едва не выронил вилку из рук, но вопросов решил не задавать, дабы не спугнуть удачу.

— Прекрасно, милая! — обрадованно воскликнул он. — Делай все, что считаешь нужным. Купи себе новое платье. Купи хоть целый шкаф! Нам надо чаще устраивать такие вечера.

Глаза его загорелись. Маркус живо представил себя во главе стола, за которым сидит большая семья. Зять…

Внуки… Его сжигало нетерпение. При этом он даже не подозревал, какая буря противоположных эмоций в тот момент бушевала в душе дочери.

Дженни кивнула и еще раз улыбнулась. Она чувствовала себя немного виноватой в том, что позволила Маркусу увериться, будто заинтересована во встрече с избранником. Но если таким образом можно добиться задуманного — значит, так тому и быть. Насколько она могла себе представить, единственного желанного мужчину она себе уже выбрала. Осталось лишь заставить его признаться, что и он хочет того же.

При мысли о предстоящем вечере ее передернуло.

Она прекрасно понимала, что это выльется в парад самцов, демонстрирующих свои достоинства. Ей предлагали заняться так называемым поиском избранника в компании, центром которой предстояло оказаться. Она хмуро размышляла, стоит ли использовать все возможные шансы или перестать об этом думать. Если их присутствие хоть как-то расшевелит Ченса, на это стоит пойти.

Дженни взяла со столика свои кожаные перчатки, отряхнула штанину голубых джинсов и заправила под ремень клетчатую коричневую рубашку. Потом надела шляпку и направилась к двери. Ей хотелось побыть на свежем воздухе. Вчерашний ужин обернулся полным кошмаром. Дэррин Уайтлоу старался казаться милым, но он не был Ченсом Макколом. Она ушла спать, сославшись на боли в желудке, и провела ночь в переживаниях, мучаясь чувством вины.

Единственным утешением в жизни оставались для нее ежедневные прогулки верхом. Этим она и собиралась заняться. Жеребец, которого она себе присмотрела, был весьма строптивым. Чтобы управиться с ним, придется приложить все свое умение и силы.

— Генри, можно сегодня покататься на Чейни?

Выражение его лица оказалось весьма красноречивым. Он прекрасно знал, что у Дженни и старшего конюха любовь. И еще лучше понимал, зачем Дженни хочет оседлать этого своенравного жеребца. Справиться с ним означало для нее каким-то образом справиться и со евр-" ими сильными душевными переживаниями.

— Он на месте, — сухо ответил Генри. — Но не в очень благостном расположении духа.

Дженни поняла, что он имел в виду. Прикусив губу, она поддала ногой засохший конский катыш, валяющийся на грязном полу конюшни.

— Отлично. У меня тоже в данный момент не самое благостное настроение, — резко заметила она. — Может быть, мы как раз и подойдем друг другу.

Генри пожал плечами и пошел седлать коня. Он знал, что спорить не следует. Дженни и сама умела управляться с седлом. Ему просто не нравилась ее идея поступить по-своему, несмотря ни на что.

Ченс шел мимо амбара, ведя в поводу двух молодых кобылиц. Он вел их в стойла, довольный тем, как прошло их сегодняшнее обучение. Селекционная программа, которую они начали осуществлять, шла полным ходом, и Ченс видел в ней большое будущее для развития ранчо «Три Т». От скрещивания яростного и могучего Чейни с лучшими чистопородными, послушными и верными кобылицами уже появилось несколько прекрасных жеребят.

Он услышал голос Дженни раньше, чем успел увидеть ее; в следующее мгновение заметил Генри, удаляющегося прочь с задумчивым и недовольным выражением на лице, и решил понаблюдать за происходящим. Передав поводья кобылиц подвернувшемуся работнику, он двинулся к стойлам, где содержались беговые лошади.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он, увидев, что Генри выводит из стойла Чейни.

Конюх пожал плечами и показал большим пальцем себе за плечо, одновременно накидывая на мощную спину жеребца седло.

— Дженни собирается кататься.

— Но не на нем же? — возмутился Ченс, перехватывая поводья из рук Генри. Он сбросил седло, откинул его подальше и повел жеребца обратно на место.

Чейни мотнул головой и заплясал, норовя вырваться и всячески показывая, что не желает возвращаться в тесное стойло. Жеребец был достаточно чуток, чтобы почуять близость кобылиц, готовых к случке. Он был рожден лидером и повелителем, а ему приходилось стоять в тесном загоне, в то время как все инстинкты требовали воли и маняще влекли к табуну. Конь был слишком возбужден, чтобы скакать под седлом.

— Ну, только я ей этого говорить не буду, уволь, — заметил Генри и скрылся в проходе.

Ченс состроил гримасу, снял с головы жеребца уздечку, подтолкнул его вперед и быстро запер дверцу стойла. Не обращая внимания на недовольное ржание, направился в другой конец конюшни, быстро оседлал одну из беговых лошадей и подвел ее к ожидающей Дженни.

Девушка обернулась на стук копыт и тут же нахмурилась.

— Это не Чейни, — заявила она.

— Конечно, это не он.

Ченс и Дженни смотрели друг другу в глаза, как бы соизмеряя собственную решимость стоять на своем.

Дженни пожала плечами. Конечно, она ни за что бы не призналась, что и сама уже испугалась катания на этом жеребце, когда заметила выражение лица Генри.

Однако была слишком упряма, чтобы признать свою ошибку. Ченс в таких случаях называл ее столбом.

— Впрочем, это не важно, — пробормотала она и протянула руку за поводьями.

— Иди, помогу, — предложил Ченс, подставляя ладони ковшиком, чтобы ей было удобнее взобраться в седло.

Она взлетела самостоятельно. И взглянула ему в глаза сверху вниз.

Дженни показалось, что все звуки куда-то пропали, она забыла обо всем и обо всех, кроме этого единственного человека, который пристально смотрел на нее. Его взгляд был таким знакомым и в то же время совсем чужим, Что же он за человек — Ченс Маккол? Почему отвергает ее, в то время как любой другой мужчина в округе отдал бы все, что угодно, за то, чтобы оказаться с ней в постели? Но безмолвные вопросы остались без ответа. Ченс молча передал поводья. Их руки соприкоснулись, сначала случайно, потом — намеренно. Большим пальцем он погладил костяшки ее сжатого кулака, другой рукой придерживая стремя.

— С тобой все в порядке? — негромко спросил Ченс.

Дженни была готова разрыдаться. Она поняла, что таким образом он дает понять, что хочет забыть инцидент около грузовика и восстановить былые отношения.

Ей было совершенно ясно, что Ченс в таком же отчаянии, как и она сама.

— Все отлично, — кивнула она.

— Придумала, куда поехать?

— Нет, просто покататься, — пояснила девушка, молча упрашивая — почти умоляя — составить ей компанию. Но он только пожал плечами и отошел в сторону.

— Будь осторожнее.

Голос дрогнул, и Ченс быстро отвел глаза.

— Как всегда, — откликнулась она и проводила взглядом удаляющуюся спину.

Глава 3

Ченс упорно смотрел себе под ноги, разглядывая почву загона и стараясь не обращать внимания на людей, окруживших арену. Ему было дано распоряжение представить собравшейся публике последние приобретения Маркуса. Именно этим он и собирался в данный момент заняться. Но, судя по голосам и жадным взглядам молодых людей, которых было немало среди присутствующих, на Дженни, у него возникло чувство, что и ее следовало бы взнуздать и прогнать по кругу вместе с молодыми кобылицами. Маркус устроил грандиозное шоу ради нее. Эта мысль приводила Ченса в бешенство.

А Дженни в это время сидела верхом на заборе, не обращая внимания на отпускаемые шуточки, комплименты и жесты. Она уделяла собравшимся ровно столько внимания, сколько требовали правила приличия. Однако ее прохладное, в стиле «не-тронь-меня», поведение только раззадоривало парней.

Девушка никак не реагировала на призывные возгласы, приглашающие присоединиться к общему веселью. Происходящее ее мало интересовало. Единственное, что привлекало ее внимание, — поведение Ченса.

Отец сообщил о предстоящем событии весьма спокойно. Он пригласил нескольких человек, занимающихся разведением лошадей, чтобы показать им свои новые приобретения, а заодно предложить что-нибудь на продажу. Кажется, в этом не было ничего необычного, но Дженни мгновенно поняла его замысел. Заключался он в том, чтобы собрать как можно больше потенциальных женихов. Ведь чем еще можно объяснить тот факт, что среди возможных покупателей преобладали молодые люди?

— Ченс! — воскликнул Маркус. — Выведи-ка ту кобылицу, что недавно ожеребилась. Приведи ее вместе с малышом, пусть гости посмотрят на ваши последние достижения в улучшении породы.

Ченс кивнул и пошел за кобылицей. Генри тем временем увел с площадки других лошадей.

Лошадь приветственно заржала, когда Ченс вошел в стойло.

— Пойдем, мамаша, — негромко проговорил он. — Несколько очень важных персон желают посмотреть на тебя и твоего малыша. Если ты им понравишься, не исключено, что скоро сможешь есть свой овес с китайского фарфора, а не из торбы.

Кобыла не отреагировала на его слова. Она пошла легко — чистокровная послушная лошадь с крепкой статью.

Жеребенок весело ржал и скакал на тонких стройных ножках вокруг Ченса и своей матери, полностью завладев вниманием публики.

Дженни расхохоталась и принялась аплодировать шустрому малышу, забыв о своем намерении оставаться безучастной ко всему происходящему. Глядя на жеребенка, невозможно было устоять.

Она спрыгнула с забора и направилась в центр арены. Достав что-то из кармана, Дженни вытянула руку вперед и ласково заворковала.

Жеребенок резко остановился. Маленькие ушки встали торчком, темные блестящие глазки настороженно следили за приближением чужого существа. Кобылица успокаивающе заржала, почуяв знакомый ей запах Дженни. Вытянув морду, она нетерпеливо потянулась за предлагаемым угощением.

Девушка улыбнулась, посматривая на жеребенка, который с интересом наблюдал за происходящим. Кобылица мягко ткнулась губами в ладонь и аккуратно взяла кусочек сахара.

Дженни достала другой и протянула жеребенку. Он шумно втянул ноздрями воздух и сделал резкий прыжок в сторону, как бы напоминая девушке, кто тут главный.

Но сахар источал соблазнительный запах, и он забыл об осторожности. Сердце Дженни замерло, когда он начал приближаться к ней на своих тоненьких ножках-спичках. Она затаила дыхание. Все вокруг ждали, что победит — его страх или ее терпение. Кубик сахара исчез в маленькой пасти.

Ченс с восхищением наблюдал, с какой легкостью Дженни удалось подчинить кобылу и жеребенка своей воле. Но не смог удержаться от ехидного замечания:

— Ты всех можешь заставить есть с руки, а?

Дженни подняла голову. Она поняла скрытый смысл сказанного. Замечание относилось к мужчинам за изгородью загона, а не к лошадям.

— Не всех. Пока еще. Но я не собираюсь прекращать попыток. Когда-нибудь… Самые упорные оказываются самыми лучшими. А если я не могу получить лучшее… — под ее взглядом Ченс забыл, что хотел сказать, — то мне вообще ничего не надо.

Он потерял дар речи. И лишь в замешательстве смотрел, как она направилась к своему месту на изгороди, сопровождаемая ободряющими криками и аплодисментами за импровизированное шоу. От возникшего шума жеребенок опрометью кинулся к противоположному краю загона.

Кобыла нервно заржала, и Ченс поспешил увести их.

— Ну что ж, — пробормотал он, заводя кобылицу с жеребенком в стойло. — Нам обоим не повезло, леди.

Малыш твой оказался задавакой, а меня снова поставили на место. Как обычно.

«Вся проблема в том, что я не знаю, где мое место. Я знаю, что хочу, и знаю, чего быть не может. Надеюсь просуществовать между. Но это невозможно, черт побери».

Гостям предложили осмотреть лошадей в загонах, побродить по конюшням. Маркус специально так делал, чтобы дать им возможность все спокойно обсудить между собой и решить, стоит ли приобретать что-нибудь.

Однако в данный момент не это его особо интересовало. Он вообще не был настроен продавать. Все это он затеял исключительно ради Дженни.

После данного ею согласия встретиться с молодым человеком Маркус решил действовать энергичнее. И это конское шоу явилось началом осуществления разработанного им плана. Никто не знает, в какой момент между молодыми людьми может проскочить искра.

Несколько месяцев назад он вдруг осознал, что Дженни ни с кем не общается, не участвует в светской жизни. И отругал себя за глупость. Единственным пришедшим на ум оправданием было то, что у нее для этого мало возможностей. Маркус решил расширить эти возможности.

Раньше он как-то не задумывался о личной жизни и настроении Дженни. Но когда понял, что Дженни уже размышляет о своем будущем замужестве, Маркус вцепился в эту идею бульдожьей хваткой. Однако ему и в голову не приходило, что его стремление подыскать достойного жениха дочь использует в своих целях. Дженни всячески старалась вызвать у старшего конюха чувство ревности.

— Слушай, сынок, — проговорил Девлин Уолтере, — по-моему, будет неплохо, если ты с ней полюбезничаешь. Совсем даже неплохо. Я буду рад назвать ее дочерью. — Девлин усмехнулся и подпихнул в бок сына. Они шли вдоль бокового загона, делая вид, что рассматривают табун меринов. — А еще больше я буду рад положить в свой карман денежки ее папаши. С этой увесистой пачкой она еще симпатичнее…

— Об этом не может быть и речи, — откликнулся Джейсон Уолтере.

Отец напоминал ему старую заезженную пластинку. Он уже больше года пытался женить сына.

Когда они получили приглашение посетить ранчо «Три Т», потерял остатки разума. Не то чтобы Джейсону Уолтерсу не нравилась Дженнифер Тайлер. Любой мужчина, достойный называться мужчиной, был бы не прочь завлечь эту самочку в постель. Она была красива и богата — редчайшее сочетание.

Но проблема заключалась в том, что сама она совершенно не была к этому расположена. Он потратил целый день, демонстрируя ей свой репертуар мужской обходительности, но в результате был награжден лишь снисходительной усмешкой. Половине присутствующих удалось по крайней мере хотя бы поговорить с ней.

Если она даже не желает говорить с ним, какого черта отец вообразил, что ему удастся закатить мяч в первую лунку, не говоря уж о том, чтобы пройти все поле?

— Слушай, Джейсон, — продолжал тем временем Девлин, — ты симпатичный парень. В этом ты пошел по материнской линии… Хотя одному Богу известно, почему он одарил их внешностью и забыл про мозги. — Кровь ударила ему в голову, когда он сообразил, что сморозил, но продолжал как ни в чем не бывало:

— Какая женщина устоит, если ты проявишь к ней внимание? — Девлин понизил голос. — Надо, чтобы она заинтересовалась тобой… а потом забеременела. Насколько мне известно, это самый надежный способ преодолеть женскую нерешительность. Давай, попробуй. Хуже не будет.

Находящийся неподалеку Ченс все слышал. Ярость закипела в его груди. Швырнув на землю седло, которое нес с собой, он стремительно вышел из-за угла загона.

Мужчины встрепенулись от неожиданного появления конюха и замолчали, явно испытывая неловкость.

— Вот в этом вы ошибаетесь, мистер Уолтере, — медленно, с расстановкой произнес Ченс.

Молодой парень вздрогнул. Он увидел откровенную, неприкрытую угрозу в этих темных глазах и сильно пожалел, что не остался дома.

— Вам будет очень даже плохо, — продолжил Ченс. — Если я увижу вашего сына рядом с Дженнифер Тайлер, я немедленно сообщу ей о вашем разговоре. А если вы все-таки решите испытать мое терпение и попытаетесь увезти ее куда-нибудь, то и Бог не поможет вам, если с ее головы упадет хоть один волос. — Грозно посмотрев в глаза младшему Уолтерсу, Ченс добавил:

— Если ты дотронешься до нее, я сверну тебе шею.

Щеки Девлина Уолтерса пылали. Он был в ярости и оттого, что их разговор подслушали, и оттого, что работник ранчо позволяет себе отчитывать их… Если бы на его месте оказался сам Маркус — другое дело.

— Послушай, — произнес он, — какое у тебя право так разговаривать с нами? То, о чем мы говорили… это просто шутка, чтоб ты знал. Но дело не в этом. Судьба мисс Тайлер тебя вообще не касается.

— В этом вы ошибаетесь, мистер, — возразил Ченс. — Меня очень даже касается судьба Дженни. С того момента, когда ей исполнилось одиннадцать лет. Не советую вам забывать об этом.

Джейсон Уолтере решил, что, если сегодня ему удастся вернуться домой целым и невредимым, он плюнет на все пожелания папаши и вернется в колледж. Лишняя ученая степень уж точно ему не помешает, причем это гораздо спокойнее и безопаснее, чем нынешнее мероприятие.

Девлин Уолтере, негодуя, был готов отчитать конюха, но в этот момент к ним подошли Маркус и Дженни.

Наступила долгая пауза, во время которой трое мужчин выжидали, кто первым продолжит ссору.

— Итак, Дев, — Маркус весело похлопал по плечу старшего Уолтерса, — вижу, вы уже познакомились с Ченсом. Я как раз хотел тебя с ним познакомить, но ты меня опередил. — Улыбнувшись Ченсу и не подозревая, какая буря только что бушевала между ними, Маркус продолжил:

— Он моя правая рука. Половина всего, что происходит на «Три Т», зависит от него. Только не пытайтесь спрашивать Дженни о его достоинствах. Начав, она никогда не остановится. Она считает, что он вообще ничего не может делать плохо.

Дженни заметила взгляд, которым при этих словах обменялись мужчины. Что-то тут произошло, в этом она была уверена. Но что именно — оставалось тайной.

— Да, мы уже познакомились, — ответил Ченс. Послав ей долгий красноречивый взгляд, он развернулся и пошел прочь не оглядываясь.

Джейсон Уолтере с явным облегчением перевел дух.

— Мне было очень приятно познакомиться с тобой, Дженни, — произнес он. — Но мы только что с отцом говорили, что мать нас, наверное, уже заждалась. На самом деле нам следовало быть дома час назад. Пора ехать, отец?

Девлин обменялся рукопожатием с хозяином, подмигнул Дженни, словно пытаясь доказать самому себе, что этот проклятый старший конюх еще не прибрал к рукам все права на нее. Сын чуть ли не силком потащил его за собой.

— Я сейчас вернусь, — бросил Маркус. — Только провожу их до машины.

Дженни молча кивнула. У нее не было никакого желания следовать за ним. Она уже искала глазами Ченса, полная решимости выпытать, что здесь произошло. Это не заняло много времени. Ченс метался в подсобке, расшвыривая седла и упряжь во все стороны, словно обуянный бешенством.

— Что с тобой? — воскликнула она, выхватывая у него из рук скрученную в комок упряжь, которую он собирался швырнуть в дальний угол.

Его голодный взгляд опалил ее словно огнем. Вид ее узкой талии и пышных бедер лишний раз напомнил Ченсу о том, что он недавно подслушал. При одной мысли, что какой-либо мужчина посмеет прикоснуться к ней… или сделать нечто большее, он закипал от ярости.

— Ничего, — буркнул Ченс и попытался отвернуться.

Она ударила его кулаком в грудь, не давая ускользнуть от ответа.

— Стой! Меня не проведешь! Я видела, как вы смотрели друг на друга. Я поняла, что ты пытался этим сказать. Я хочу знать, что именно, причем немедленно!

— Есть вещи, которые даже при всем желании вам недоступны, мисс Тайлер, — медленно и жестко ответил Ченс.

У Дженни перехватило дыхание. Первый раз за все время, что она знала Ченса, он сознательно… намеренно оскорбил ее. Слезы закапали из глаз. Она отчаянно заморгала, разозлившись на себя за то, что не в силах сдержаться, и на него, который стал причиной этого.

Ченс простонал, увидев слезы. Он прекрасно понимал, что совершенно незаслуженно обидел ее.

— Не надо было напоминать мне об этом, — проговорила она и, круто развернувшись, быстро пошла прочь, желая оказаться от него как можно дальше до того, как слезы хлынут из глаз.

— Подожди!

Она остановилась, но не обернулась.

— Что тебе? — с вызовам произнесла она, Стараясь держаться как можно прямее.

— Извини, — тихо сказал Ченс. — Дело в том, что в моей жизни есть некие вещи, которых тебе не понять. И я не могу их изменить. — В его голосе сквозила неподдельная боль. — Черт побери, мне самому бы этого хотелось… Но не могу. А что касается Уолтерса и его сынка… Не связывайся с ними, ладно?

— Хорошо, — кивнула Дженни. Когда она обернулась, его уже не было.

Дженни, засунув руки в карманы куртки, вышла на крыльцо и направилась в сторону амбаров. Наконец-то все закончилось. Ей надоело торчать дома, развлекая оставшихся гостей Маркуса. Показ лошадей начался и закончился безрезультатно, но отец решил не останавливаться на этом. Впрочем, Дженни тоже. Она как могла пыталась заставить Ченса ревновать.

Однако сегодня все казалось безнадежным. Он старался держаться от нее на расстоянии. Те молчаливые знаки внимания, которые он ей оказывал, только еще больше ранили сердце. После того разговора у конюшни Ченс всячески пытался избегать общения с ней.

— Как дела? — весело спросила Дженни, подойдя к Генри. Она оперлась подбородком на скрещенные руки, положив их на верхнюю жердь изгороди. Конюх собирался отвести нескольких кобылиц в загон, где их в боевой готовности дожидался Чейни.

— Как обычно, — протянул Генри. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться о происходящем в доме. Судя по выражению ее лица, парад женихов, устроенный Маркусом, менее всего взволновал Дженни. — Как у тебя?

Дженни только фыркнула в ответ.

Из-за угла сарая появился Ченс. При виде его исстрадавшегося лица радостное волнение от встречи погасло. Да, она его не обманывала. После того как через дом Тайлера прошла целая вереница потенциальных женихов, Ченс понял, что Маркус взялся за дело всерьез, подыскивая мужа для своей дочери. Но больше всего Ченса поражало то, что Дженни было абсолютно все равно, кто победит в гонке, главным призом которой являлась она. Такой пассивной Дженни ему никогда еще не приходилось видеть.

— Это последняя? — спросил Генри, когда Ченс приблизился.

Ченс кивнул. Вся троица стала молча наблюдать, как кобыла, оказавшись в загоне с нетерпеливо дожидающимся жеребцом, испуганно заржала, хотя вполне созрела для продолжения рода. Дженни уловила в голосе лошади панические нотки. Она быстро смахнула непрошеные слезы. Мощный жеребец принялся вытанцовывать вокруг кобылы, тесня к забору, и наконец загнал ее в угол, больно покусывая за шею, потом взгромоздился на круп, и спаривание началось.

— Что с тобой, Дженни? — обеспокоенно спросил Генри, заметив внезапно брызнувшие слезы и немало удивленный тем, что она закрыла лицо руками, не желая смотреть на то, что давным-давно стало для нее вполне привычным явлением.

— Маркусу совершенно все равно, люблю я или нет того, за кого он хочет выдать меня замуж. Для него важно, чтобы я стала жить с ним, спать, произвела потомство… желательно мальчика. Он ни разу даже не поинтересовался, нравится ли мне кто-нибудь из них, не говоря уж о любви. По мнению Маркуса, я подобна созревшей кобыле. Только это его и интересует. Черт побери. Генри! Он меня совсем не понимает.

Генри сочувственно вздохнул и бросил многозначительный взгляд на Ченса.

Ченс не мигая выдержал взгляд старого ковбоя и ничем не выдал резкой боли, от которой сжалось его сердце.

Генри пожал плечами, неловко погладил Дженни по руке и пошел прочь, не зная, чем еще уменьшить ее страдания. Ему очень хотелось избить Маркуса. Этот человек не видит, что творится с его дочерью.

Многое изменить могла и сама Дженни. Только она была способна остановить Маркуса, но, судя по всему, не собиралась прилагать к этому никаких усилий и даже не пыталась объяснить ему, что с ней происходит. Генри снова тяжело вздохнул. Ему причина такого поведения была абсолютно ясна.

От глубочайшей душевной боли Ченс не мог вымолвить ни слова. Каждый вдох давался ему с большим трудом, Он видел равнодушие на ее лице и понимал, что причина этого — он сам. Она стала равнодушна к собственной судьбе, потому что решила, что он к ней равнодушен.

— Дженни… — Голос прозвучал хрипло. Горечь ее слов резанула как ножом по сердцу. Надо как-нибудь сократить эту чертову пропасть, что пролегла между ними.

Она взглянула на него глазами, полными слез, не сумев скрыть собственную слабость.

— Пока ты этого не скажешь, Ченс Маккол, даже не пытайся разговаривать со мной.

Он мгновенно понял, о чем она просила его. Но не знал, как произнести вслух те слова, которые Дженни хотела услышать. Если он их скажет, пути назад уже не будет. А что он может ей предложить? В его прошлом ничего, кроме грязи и стыда, не было. Любовь?

Слишком маленькое слово, чтобы вместить в себя все те огромные чувства, которые он к ней испытывает.

Она увидела боль и нерешительность, промелькнувшие в его глазах…

Стиснув зубы и сжав кулаки, Ченс развернулся и пошел прочь.

— Ох, Ченс, — прошептала девушка вслед, — ты погубишь нас обоих. Ну почему? О Господи, ну почему?

— Дженни, позволь представить тебе Нельсона Тернбулла, — официальным тоном произнес Маркус. — Мы с его отцом выросли вместе в Миссури. Представляешь мое удивление, когда я узнал, что Нельсон сегодня выступал с речью на торжественном обеде скотоводов!

— Представляю, — сухо ответила Дженни и вяло подала руку высокому молодому человеку с густой гривой волос песочного цвета, который с откровенным интересом рассматривал ее грудь. — Ну что ж, чем же вы конкретно занимаетесь, мистер Нельсон? — выдавила она из себя дежурную фразу, решив продолжать свою игру.

— Зовите меня Нельсон, пожалуйста. Я биржевой маклер в Нью-Йорке.

Дженни внутренне напряглась.

— Как интересно, — пробормотала она и подошла к бару, чтобы налить себе бокал колы. — Кто-нибудь еще хочет? — спросила она, уже поднеся бокал к губам.

— Я предпочел бы виски, немного, — ответил Нельсон, устраиваясь в мягком кресле напротив бара.

— Мне ничего не надо, спасибо, — отозвался Маркус. — Тем более пора сделать несколько срочных звонков. Так что, дети, оставляю вас знакомиться, а потом, может, мы все поедем куда-нибудь поужинать?

— Отличная мысль! — воскликнул Нельсон. — Я поддерживаю.

— Конечно, — прошептала чуть слышно Дженни и отхлебнула слишком большой глоток колы. Она закашлялась. На глазах выступили слезы, что было как нельзя кстати, поскольку тем самым скрывали настоящие слезы, навернувшиеся на глаза.

— Мы обо всем договорились, — заметил Нельсон.

Ничего умнее он не мог придумать, чаша негодования Дженни переполнилась.

— Это уже не в первый раз, — ответила она, подавая резким движением стакан с виски.

— Но мне хотелось бы, чтобы в последний, — спокойно произнес Нельсон. Его светло-зеленые глаза мысленно раздевали маленькую, но фигуристую наследницу ранчо «Три Т».

По виноградникам в окрестностях Далласа уже разнесся слух, что Маркус Тайлер устраивает на своем ранчо парад холостяков, желая выдать замуж дочку. По слухам, дочка хороша собой, но в действительности оказалась очень привлекательной, подумал Нельсон.

Дженни давно уже избавилась от своих детских замашек девчонки-сорванца, вечно изгвазданного в техасской пыли. Она превратилась в хорошо ухоженную, модную девушку с весьма выразительными формами. Ее темные, до плеч, волосы были тщательно уложены. Кукольное личико с кожей цвета китайского фарфора поражало своей пропорциональностью и изяществом. Лишь одно в ней оставалось неизменным все эти годы — большие ярко-синие глаза, от которых ничто не могло укрыться. В данный момент они были холодны как лед.

Дженни могла выглядеть сколь угодно женственной, но при необходимости становилась тверда как камень.

— Итак, — проговорила она, — куда же вы намерены пригласить нас ужинать? Не допускаю мысли, что вы не заказали столик заранее. Мне надо знать, как одеться.

Нельсон пригубил стакан, признавая ее проницательность, и улыбнулся.

— Одевайтесь как следует, милая леди. Мы летим в Даллас. Я заказал самолет с экипажем. Я покажу вам ночной город. Это незабываемое зрелище.

От Тайлера до Далласа на машине расстояние довольно приличное, но на самолете его можно преодолеть меньше чем за полчаса. Этот, стало быть, решил действовать на воображение. Дженни не удивилась, когда спустя некоторое время в комнату вошел Маркус с натренированным выражением глубокого сожаления на лице.

— Вынужден просить прощения, что не смогу составить вам компанию. Боюсь, возникла проблема, которую без меня никак не решить. Постарайтесь не скучать, хорошо?

Дженни только пожала плечами. Этого следовало ожидать. Значит, они отправятся с Нельсоном вдвоем, Может, хоть это на Ченса как-то подействует. Она не могла поверить, что он позволит ей выйти замуж за кого-то другого. Однако иного способа преодолеть его броню она не видела.

Нельсон даже не попытался скрыть облегчения.

Менее чем через час Ченс видел, как парочка покидала дом.

Он стоял на крыльце дома, где жили работники ранчо. Ему были видны даже сверкающие блестки на ее платье. Он услышал довольный мужской смех, когда ее спутник обернулся, чтобы попрощаться с Маркусом.

Боль, охватившая Ченса, казалась почти непереносимой. Он попятился и остановился, только когда уперся спиной в стену дома.

— Будь ты проклят, Логан Генри! Если бы тогда ты не встал мне поперек дороги… — Призрак, который он хотел похоронить навсегда, снова всплыл в сознании.

От горечи свело скулы. Ченс испытывал одновременно и боль, и стыд. Закрыв глаза, он снова как наяву увидел кровь, свежую землю могильного холма… И почувствовал опаляющий жар огня.

Уткнувшись лбом в стену, он сжал кулак и врезал что было сил в лицо, маячившее перед его мысленным взором. От удара в грубое дерево напрочь стесалась кожа на костяшках. Хлынула кровь. Но Ченс не обратил на это никакого внимания. Боль в душе была гораздо сильнее.

Дженни вернулась на рассвете. Во второй половине дня, поддавшись настойчивым уговорам Нельсона, они отправились на прогулку верхом. Она показывала ему свои владения.

На сердце лежала тяжесть. Искусственную улыбку сохранять становилось все труднее по мере того, как день клонился к закату. Но Дженни была решительна. Она знала, что Ченс следит за их перемещениями. Если бы только его ревность возросла настолько, чтобы хоть пальцем пошевелил…

Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что едва успела увернуться от низко нависшей ветки дерева. Однако ее предостерегающий вскрик не спас Нельсона. Он врезался лбом в дерево. От его истерической реакции лошадь рванулась, и Дженни пришлось применить все свое мастерство, чтобы не дать Нельсону грохнуться оземь; Его беспричинный гнев и чувство неловкости как зеркало отразили полную неприспособленность к подобным занятиям. И она в очередной раз подумала, насколько неуместен этот человек на ранчо.

Они подъехали к конюшне. Дженни вела в поводу лошадь Нельсона, который прижимал платок к рассеченному лбу, пытаясь остановить кровь. Девушка многозначительно посмотрела на Генри, подошедшего принять поводья, и с облегчением перевела дух, когда сообразительный старый ковбой сделал вид, что ничего не произошло. Она огляделась в надежде хотя бы мельком увидеть Ченса. Но его нигде не было.

Вздохнув, она перекинула ногу через седло и спрыгнула на землю. Потом помогла спуститься Нельсону.

— Хорошо покатались, Дженни? — спросил Генри.

Она послала Генри предупреждающий взгляд, но тот лишь усмехнулся.

— Прекрасно.

Подхватив Нельсона под локоть, девушка повела его в сторону дома, не дожидаясь, пока прозвучат еще какие-нибудь замечания. Но не успела.

— Этому делу поможет хорошая порция виски, — заметил Генри, имея в виду рану Нельсона.

Дженни резко обернулась и погрозила кулаком за спиной своего спутника, торопясь увести его с глаз долой. Было что-то унизительное в этом катании верхом с неумехой. Она понимала, что Генри специально смеется над ней, осуждая выбор такого партнера.

— Заткнись! — одними губами прошипела она и послала вдогонку испепеляющий взгляд.

Ковбой усмехнулся, поправил шляпу и повел расседлывать лошадей, чтобы потом напоить их и задать корму.

— Ox! — простонал Нельсон, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Лучше бы его нога никогда не ступала на техасскую почву. Единственное, ради чего он предпринял этот шаг, — сосватать Дженни Тайлер, взять ее в жены и заполучить вместе с ней богатое приданое.

— Все будет хорошо, — проговорила Дженни. — Я попрошу Хуану принести мешочек со льдом, вам станет легче, а потом кто-нибудь отвезет вас в мотель.

— Не думаю, что так будет лучше, — пробурчал Нельсон, быстро усмотрев, как можно извлечь выгоду из этого несчастного случая. — Я бы осмелился просить у Маркуса разрешения воспользоваться его гостеприимством и остаться переночевать. Голова просто раскалывается. Боюсь, мне не выдержать дороги.

Единственным желанием Дженни в тот момент было никогда в жизни больше не видеть Нельсона Тернбулла.

Она и так уже сделала больше, чем должна была, отправившись с ним ужинать вчера вечером. Предложить ему постель — очередное, что от нее требовалось после того, как он едва не лишился головы на этой чертовой прогулке.

— Разумеется, — согласилась она. — У нас есть свободная спальня, рядом с Маркусом. Вы сможете вдоволь наговориться про свои дела.

Они вошли в дом. Маркус рассыпался в выражениях сочувствия при виде крови на лбу гостя.

Дженни вбежала в свою комнату, сбросила с себя всю одежду и около двадцати минут простояла под пущенным на полную мощь душем, захлебываясь в рыданиях. «На самом деле я не плачу, — уговаривала она себя, сморкаясь в банное полотенце. — Плакать под душем не считается. Все слезы стекают в канализацию».

Она выключила воду и насухо вытерлась. «Если Нельсон Тернбулл завтра утром не испарится, я его спущу в канализацию к чертовой матери!»

Глава 4

— Дженни Тайлер, куда это ты собралась? Твой отец еще беседует с гостем.

Дженни даже подпрыгнула, захваченная врасплох в тот момент, когда пыталась незамеченной выскользнуть на улицу через кухню.

— Ты напугала меня, — рассерженно сказала она домоправительнице, стоящей в дверном проеме.

— Я жду ответа, — усмехнулась Хуана.

Дженни вздохнула и прислонилась к дверному косяку. Ей много раз приходилось видеть выражение упорства на обычно добром лице Хуаны.

— Я хочу погулять, — пробормотала она и добавила, кивнув головой в сторону столовой:

— Я ему не нужна.

— Маркус может не согласиться с этим, юная леди, — возразила Хуана. — Нам с тобой хорошо известно, что молодого человека он пригласил исключительно ради тебя.

— Знаю я эти приглашения, — фыркнула Дженни. — Они слишком часты и весьма примитивно устроены. Не прошло и двух дней после отъезда Нельсона Тернбулла, а здесь уже новый. Зачем он так делает? Неужели считает, что я не в состоянии найти себе парня по душе?

Больше не желаю сидеть за столом с этими самцами, которые флиртуют со мной и прикидывают, насколько велико состояние Маркуса.

— Что бы он ни делал, ты сама ему это позволила, — попыталась урезонить ее Хуана.

Дженни побледнела. Обвинение было справедливым.

Но тем не менее она возразила:

— Я права, и ты это понимаешь. А он сошел с ума, если думает, что меня можно демонстрировать как породистую кобылу. Все, я не продаюсь и сама найду себе любимого. — Дженни громко хлопнула дверью и выскочила на улицу.

Хуана только вздохнула, глядя вслед Дженни, которая поспешила в сторону амбаров. Она прекрасно понимала, почему Дженни весьма равнодушна ко всем манипуляциям Маркуса. Девушка уже сделала свой выбор. Только ее избранник пока не идет ей навстречу.

Ченс бродил по конюшне, сердито отпихивая в сторону попадающиеся под ноги корзины и чертыхаясь сквозь зубы по поводу безалаберности нанятого неделю назад специалиста по подготовке лошадей.

Но на самом деле причиной его недовольства были не пустые корзины. И он прекрасно осознавал это. Три часа назад Ченс видел, как к дому подъехало несколько роскошных лимузинов, из которых вышли хорошо одетые мужчины. Мысль о том, что Маркус будет демонстрировать Дженни очередного претендента на звание зятя, переворачивала все его внутренности.

Он приходил в ярость, представляя себе очередного мужчину, у которого такие же планы, как у тех Уолтерсов. Почему она позволяет отцу так поступать? Та Дженни Тайлер, которую он знал, никогда бы не согласилась на это. Ченс прожил на ранчо «Три Т» уже несколько лет, но только сейчас впервые всерьез подумал об уходе. Он чувствовал, что больше не в состоянии подвергать себя таким мучениям. Ему, старшему конюху ранчо «Три Т», было уже тридцать лет. Но в собственных глазах он оставался не более чем удачно приобретенным наемным работником со своей тайной, которая поедала его заживо.

Ченс перешагнул через брошенное лассо, потом остановился, нагнулся и отшвырнул его в сторону, взметнув облако пыли и вспугнув стаю голубей, которые с шумом взлетели, роняя перья.

Дженни потеряла дар речи, увидев его в таком состоянии. Впервые она видела его яростным много лет назад, когда к ней попытался пристать Мелвин Ховард.

Она вспомнила, что Ченс пообещал ему руки-ноги переломать.

И примерно тогда же Дженни призналась самой себе, что влюблена в Ченса Маккола. Никто не мог сравниться с этим человеком, который стал ее другом и защитником.

— Сукин сын, — пробормотал Ченс, упираясь лбом в перегородку стойла и крепко сжимая ее руками. Он пытался взять себя в руки.

— Ченс! Что с тобой? — негромко произнесла Дженни.

— Что тебе здесь надо? — рявкнул он, вздрогнув от неожиданности. — Кажется, твои… гости еще не уехали?

— А тебе что за забота? Ты свое решение принял… за нас обоих. Или не считаясь ни с чем. Так что все, что со мной происходит, — только мое дело.

Это оказалось совсем не то, что он хотел услышать.

Ченс понимал, что иносказательно отправил ее на все четыре стороны. Но не потому, что хотел этого. Это было необходимо.

Дженни медленно приблизилась и оказалась в нескольких дюймах от его спины, втиснувшись между ним и загородкой стойла. Она глядела на него, бросала ему вызов. Ченс это почувствовал. Что-то закипело в груди, неуправляемое, безудержное.

Она не собиралась уступать… И уже поздно было уворачиваться.

— Тебе не следовало сюда приходить, Дженнифер Энн, — пробормотал он, из последних сил сдерживая свою страсть.

На его предупреждение Дженни только приоткрыла рот. Но губы ее требовали от него больше, чем слов.

Раздавшийся громкий стон, красноречиво свидетельствующий, что он сдается, не шел ни в какое сравнение с тем невероятным состоянием облегчения, которое испытала она, почувствовав, как ноги отрываются от земли. Он подхватил ее на руки.

Ченс осыпал неистовыми поцелуями ее лицо и шею.

Дженни совершенно не была готова к этому. Она только умоляюще вздохнула и обхватила его за шею обеими руками. Упругий животик прижался к нему ниже пояса.

Ченс вздрогнул от этого прикосновения, повернул голову и прихватил зубами ее палец. Закрыв глаза, он замер на мгновение, а потом задышал часто-часто, посасывая палец и лаская его языком.

Дженни негромко застонала и прижалась к нему всем телом, чувствуя, что теряет над собой контроль.

— О черт! — внезапно произнес он и попытался отстраниться, смутно соображая, что уже перешел все допустимые границы. Но ее умоляющий шепот отшвырнул напрочь остатки здравого смысла — так, как он недавно отшвырнул свернутое лассо, попавшее под ноги.

— Нет, Ченс… — Она принялась жадно целовать его. — Нет. Не смей останавливаться! Не сейчас! Пожалуйста, возьми меня! Люби меня!

Против этой мольбы он не мог устоять. Ченс сжал ее в объятиях и с нескрываемой страстью взглянул в глаза. Дженни прильнула к нему всем мягким, податливым телом. Боль пронзила его тело, жаждущее наслаждения. Крепко поцеловав в губы, он развернулся и понес ее в затемненный угол пустого стойла.

— Это не правильно, — бормотал он, нежно укладывая Дженни на сладко пахнущее сено и ощущая под руками тонкую ткань ее розового платья. Его опять передернуло. — Ты создана не для ковбоев и сеновалов, Дженни. Ты создана для мехов, бриллиантов и таких денег, которых мне никогда не заработать.

— Нет, Ченс. Ты ошибаешься. Я создана только для тебя. С того самого дня, когда я приклеивала пластырь к твоим ранам, и потом, когда ты спасал меня от Мелвина, я знала это. Только тебе потребовалось больше времени, чтобы понять все.

От ее слов замирало сердце и перехватывало дыхание. Ченс не мог оторвать взгляда от этих ясных синих глаз, от открытого, доверчивого лица. Черт побери, она, видимо, не понимает, о чем говорит! Она не могла любить его столько времени, она же была еще ребенком! В следующее мгновение она пошевелилась, теснее прижимаясь к его напрягшейся плоти, и негромко застонала.

Он навалился на нее, не в силах больше сдерживаться. Она подавалась на его движения и постанывала.

Ченса пробрала дрожь. Его движения возбуждали ее. Губы Дженни приоткрылись, голова запрокинулась, темные волосы разметались по сену, упали ему на руки. Этого он уже не мог выдержать.

— Это не правильно, Дженнифер Энн. Но видит Бог, я больше не могу…

Его рука скользнула под вырез платья. Она блаженно улыбнулась, подтверждая, что позволяет делать с собой все, что он хочет. Ченс прикоснулся к обнаженной груди. Дженни потянулась и поцеловала его в губы. Пальцы заскользили по ее плечам, сдвигая вниз лямочки платья. Руки тряслись, когда он принялся гладить и ласкать обнаженную кожу. Соски Дженни напряглись, упираясь ему в ладонь и напоминая о своем существовании.

Ченс не смог сдержать порыв и прикоснулся к ним губами. Мягкие, сладкие, они мгновенно затвердели от прикосновения языка. Он надвинулся на нее, окончательно забыв обо всем.

Дженни рванула его рубашку, желая ощутить его обнаженное тело, почувствовать его нарастающий жар. Пуговицы отлетели с треском. Она судорожно вздохнула, ощутив ладонями горячее мужское тело. Под ее ласкающими движениями его мышцы напрягались и перекатывались буграми. Дженни провела ладонями по спине в полном восхищении от совершенного открытия. Она была в полном восторге, но впереди ее ждал страх неизведанного, — Дженни, остановись!

Его команда запоздала. Она чувствовала нарастающую тянущую боль внизу живота. В наступившей тишине Дженни только постанывала и шептала его имя, желая большего, чем он давал ей сейчас, и не желая останавливаться на этом.

Она раздвинула бедра, открывая ему доступ к той части тела, о которой он мог только мечтать в своих снах. Ченс скатился на бок, в примятую ею ямку.

— О Господи! — выдохнул он. Кровь гулко стучала в висках. Мечта когда-нибудь погрузиться в нее могла в ближайшие мгновения превратиться в реальность.

Рука его сама собой скользнула с живота вниз, легла на обнаженную ногу, потом продвинулась выше. Пальцы наткнулись на кружевную полоску, окаймляющую нейлоновую преграду, стоящую между ним и блаженством.

Дженни вздрогнула от его прикосновения. Пальцы его продвинулись дальше. Последовавшие затем судорожный вдох и стон сказали ему гораздо больше, чем человек способен выразить словами. Он вторгся на девственную территорию. Ченс мог дать руку на отсечение, что Дженни еще не знала мужчину. Понимание этого было мучительно. Сколько раз в своих снах он мечтал стать для нее первым и единственным, боялся, что это может не произойти, и одновременно с ужасом осознавал, что это не может произойти никогда.

Ченс уронил голову ей на грудь. Дышать и при этом не шевелиться было истинным мучением. Но в конце концов… мало-помалу… он совладал с собой. Если нельзя быть с Дженни так, как ему хочется, то, во всяком случае, черт побери, он способен показать ей, что такое настоящая страсть, — Что ты?.. — Дженни задохнулась, не договорив фразу, потому что рука Ченса проникла за нейлоновый барьер. Она широко распахнула глаза, глядя в лицо любви. — Не… — продолжила было она, но в следующее мгновение от ее здравомыслия не осталось и следа.

Пальцы его гладили, прижимали, сначала медленно, потом все сильнее ее разгоряченную, напрягшуюся плоть.

В какой-то момент ей показалось, что сейчас она умрет.

— Дженни вцепилась обеими руками ему в плечи.

Ченс дарил ей такое наслаждение, какого она не могла себе даже представить. Она таяла от прикосновений его рук, губ, которые шептали какие-то слова.

Потом все тело пронизала неведомая дрожь. Глаза Дженни заволокло слезами. Ей казалось, что каждая клеточка тела пульсирует и отзывается на прикосновения к тому месту, которым владел Ченс.

Переполненная чувствами, она не выдержала и испустила громкий крик, испугавшись ошеломительного желания унестись ввысь от прикосновений любимого человека.

— Не бойся, Дженни, — умоляюще прошептал он. — Дай волю своим чувствам, милая. Я не могу унестись вместе с тобой, но дай мне унести тебя!

— Че-е-е-е-е-енс! — Она выгнулась дугой в его руках. Под крепко зажмуренными веками вспыхнул ослепительный свет, пламя полыхнуло по всему телу. Она застонала, когда Ченс крепко обнял ее и зарылся лицом ей куда-то под подбородок. Она ощутила его слезы, и даже во всей своей невинности сумела осознать силу духа этого мужчины, который сумел подарить ей несказанную радость и сдержать свое собственное желание. — Никогда не прощу, что тебя не было во мне в этот момент, — прошептала она, часто моргая, чтобы согнать слезы с ресниц от необыкновенного ощущения счастья.

— А я бы никогда не простил себе, если бы это произошло, — ответил он. — Я обещаю, это больше не повторится.

Он встал и внезапно застыл, не в силах идти от боли.

Потом нагнулся и резко выдохнул, приходя в себя и усмиряя взбунтовавшееся тело.

Дженни трясущимися руками оправляла платье. Слезы текли по ее лицу, пока она методично выбирала из волос застрявшие соломинки и отряхивалась.

В очередной раз набрав полную грудь воздуха, Ченс выпрямился — как раз в тот момент, когда она пыталась справиться с выражением своего лица. Он понимал, что причинил ей боль, но боль в его собственной душе была во сто крат сильнее. Дженни не подозревала, что он был готов убить каждого, кто посмеет посмотреть на нее дважды. В его глазах она стала его женщиной. Но он не мог обладать ею. Все, что у него было, — это призраки и ежемесячное жалованье.

Слишком мало, чтобы осмелиться обладать наследницей ранчо «Три Т».

— Возвращайся домой, Дженнифер Энн. И никогда больше не приходи сюда одна. — Она услышала только грубость его тона. От душевной боли и слез, заливающих глаза, она не видела выражения полного отчаяния на его лице.

— Иди ты к черту, — проговорила она, проходя мимо и не поднимая голову.

— Уже пошел, Дженни, уже пошел, — прошептал он ей вслед.

Она вышла на солнце — и из его жизни.

Следующие два месяца показались сущим адом.

Дженни носилась с одной вечеринки на другую, словно бабочка, перелетающая с цветка на цветок. Буйство, казалось, стало для нее нормой.

Но Хуана считала иначе. Она видела, с каким лицом Дженни вернулась в тот день из амбара. Когда та проходила по кухне, Хуана незаметно сняла последние соломинки с платья. Она была потрясена горькой сардонической усмешкой, застывшей на губах девушки.

Что произошло между ее любимицей и старшим конюхом, старая женщина не знала, но чувствовала, что для Дженни это оказалось большим потрясением.

Хуана уже неоднократно слышала жалобы работников ранчо, что Ченс вдруг стал срывать на них свою злость, придирается ко всем и вся, хотя потом сердится на себя за несдержанность. Работники ходили перед ним на цыпочках. Единственным, кто не понимал, в чем дело, был сам Маркус Тайлер.

Однажды во время еженедельной рабочей встречи Маркуса с Ченсом бесконечный круг саморазрушения, который грозил превратиться в настоящий хаос, разомкнулся. Когда беседа подходила к концу, появилась Дженни со своим спутником.

— Маркус, — заговорила Дженни с порога, — мы с Нельсоном хотим покататься верхом и подумали, что ты мог бы… — Она запнулась. В ее глазах мелькнуло выражение полной опустошенности и боли, которое только Ченс и успел уловить. Рано или поздно подобная встреча неизбежно должна была состояться, но сейчас она была более чем некстати. Нельсон являлся единственным потенциальным женихом, который удостоился повторного приглашения. Его присутствие грозило повергнуть Ченса в бешенство.

— Извини, — произнесла она, чувствуя, как весь мир разлетается вдребезги, — я не знала, что ты занят.

— Ничего страшного, Дженни, — улыбнулся Маркус, не замечая мгновенно возникшей напряженности. — Мы как раз заканчиваем еженедельное подведение итогов. А что касается прогулки — я пас. Как только мы с Ченсом закончим, мне надо будет лететь в Даллас. У нас там совещание. Вернусь завтра.

Ченс заметил, как радостно загорелись глаза Нельсона при известии о том, что сегодня Дженни останется ночевать одна. Кулаки непроизвольно сжались, и он едва не сделал шаг вперед, но только молчаливая мольба в глазах Дженни остановила его от необдуманного поступка.

— Ох, черт! — выдохнул он, не думая о том, что его могут услышать. — Босс, если вы еще что-нибудь захотите мне сказать, я буду на улице. Что-то мне воздуха не хватает.

Не сказав более ни слова, Ченс прошел мимо Дженни, оставив мужчин недоуменно переглядываться.

Сердце Дженни сжалось от боли. «Нет, я больше этого не вынесу», — подумала она и опустилась на стул у двери, почувствовав, как подкашиваются ноги.

— Интересно, что это с ним? — проговорил Маркус, пожимая плечами. Душа Ченса была для него тайной за семью печатями, и он давно уже оставил попытки ее разгадать. Единственное, что его волновало, — это состояние дел, а с тех пор, как на ранчо появился Ченс Маккол, дела «Три Т» обстояли как нельзя лучше. — Вы идите, покатайтесь, — продолжил он. — Дженни, с тобой мы увидимся завтра. — Хмыкнув, он принялся собирать бумаги со стола. — Нельсон, а ты приезжай к нам поскорее, слышишь? Мне очень приятно иметь такого замечательного молодого помощника.

Дженни не могла поверить своим ушам. Нельсон не мог отличить бычка от телки и едва ли знал, с какой стороны подойти к лошади. Почему же отец не желает видеть то, что бросается в глаза? В течение последних месяцев она была весьма самостоятельна, и он решил, что она наконец нашла свое счастье.

Дженни мгновенно увидела в этом свою вину, хотя очень хорошо скрывала свои чувства. Глубоко вздохнув, она подняла голову и посмотрела с плохо скрываемым отвращением на человека, который сновал за ней по пятам, как кобель за сучкой во время течки.

Устыдившись себя самой, она закрыла лицо руками. Нет, время Нельсона Тернбулла подошло к концу.

С завтрашнего дня она больше не потерпит ни одного неожиданного визита «друзей» Маркуса. Если ему угодно расширить свои владения, он может прикупить земли. Ченсу она не нужна, Маркус не знает, что с ней делать. Нет ничего проще. Она уедет, получит диплом специалиста по маркетингу и начнет заниматься делом.

— Ну, пойдем, дорогая, — предложил Нельсон. — Выберем себе лошадей. У нас есть еще несколько часов светлого времени до того, как мне придет пора уезжать.

Дженни глубоко вздохнула. У нее не нашлось повода уклониться от обещанной прогулки верхом. Это была ее собственная идея.

— Хорошо, — согласилась она. — Но на этот раз позволь мне самой подобрать для тебя лошадь. В прошлый раз ты чуть не получил сотрясение мозга. Чейни слишком силен для тебя.

— Чепуха, — возразил он, изображая возмущение. — , Я в состоянии справиться со всем, что у тебя есть.

Дженни прикусила язык. Это был один из тех немногих моментов, когда она считала бессмысленным спорить со столь явным идиотизмом.

— Генри! Оседлай Чейни! — приказал Нельсон, когда они подошли к конюшне.

Мудрый ковбой прищурился больше обычного и молча сплюнул. Во рту у него был жевательный табак. Смачный коричневый плевок приземлился в дюйме от начищенных ботинок этого хлыща, увивавшегося за Дженни.

— Прошу прощения. Не заметил, как вы подошли, — пробормотал он, с удовлетворением наблюдая за выражением отвращения, промелькнувшим на лице Нельсона Тернбулла. Хмуро сведенные бровки Дженни он проигнорировал. Она знала его отношение к Тернбуллу, но Генри это мало беспокоило.

— Разумеется, — ответил Нельсон.

— Не уверен, что вам следует брать этого коня сегодня, мистер Тернбулл, — продолжил Генри. — У него несколько иное настроение. Привели двух кобылок, и он скорее готов взгромоздиться им на спину, нежели катать вас на своей спине.

— О Боже! — воскликнул Нельсон, бросив быстрый взгляд на Дженни, которая в этот момент, прислонившись к стене, тщательно снимала какую-то пылинку со своих джинсов. — Вам не следовало бы говорить о таких вещах в присутствии леди.

— Ерунда, — заметил Генри. — Дженни все это сто раз видела своими глазами. Подтверди, дорогая! Это же часть жизни на ранчо. И в один прекрасный день она сама станет владеть всем этим. Так что ей надо знать, как и что делается.

— Не имеет значения, — отмахнулся Нельсон. — В таком случае я оседлаю его сам. — Оттолкнув Генри и не обращая внимания на его призыв к благоразумию, он широкими шагами вошел в стойло, где был привязан Чейни.

Конь вскинул морду и раздул ноздри, почуяв запах чужака. Нельсон сжал зубы, сдернул с крюка на стене, упряжь и широко распахнул дверцу стойла.

— А ну иди сюда, сукин сын! Я покажу тебе, кто здесь хозяин! — проговорил Нельсон.

Дженни потребовалось всего несколько мгновений, чтобы осознать, что сейчас может произойти. Она отвлеклась и расслышала лишь последнюю часть того, что говорил Генри. Но выражение откровенной паники на лице старого ковбоя однозначно дало ей понять, что действовать надо немедленно. Она ринулась вперед, чтобы остановить Нельсона. Но было уже слишком поздно.

Нельсон, оставив калитку открытой, сделал шаг внутрь, жеребец предупреждающе заржал. Нельсон в испуге отпрянул. Он не имел ни малейшего представления о том, как ведут себя животные, когда желание самца начинает преобладать над всем остальным.

Испугавшись, взмахнул перед собой уздечкой и совершенно случайно накинул ее на голову коня, задев самую нежную часть его морды. Жеребец рванулся назад, используя свое единственное средство защиты. Кованые подковы взметнулись в воздух. Нельсон замер, остолбенев от страха. За спиной у него была стенка, перед лицом — разъяренный конь. Он понял, что в опасности.

Дженни на бегу увидела, как Чейни выкатил глаза от боли и ярости, осознала, что сейчас произойдет. И не ошиблась.

Этот жеребец никогда не испытывал намеренно причиненной боли. Ни разу в жизни его не били, не хлестали кнутом. От этого, а также от чужого запаха он обезумел.

— Ради Бога, беги! — закричала Дженни, толкая Нельсона из-за ограды, поскольку тот продолжал оцепенело стоять на месте, не понимая, какая смертельная опасность ему грозит.

Нельсон упал на бок — на мгновение раньше, чем кованые подковы в очередной раз просвистели в воздухе. Огромный жеребец увидел в открытые ворота конюшни дневной свет, раздул ноздри, оскалил зубы и ринулся туда, готовый снести все, что встретится на его пути. Кобыла в уличном загоне испуганно заржала, почуяв беспокойство и запах жеребца. Этот призыв только добавил ему безумной энергии.

Генри понял, что Дженни попала в сложную ситуацию. Жеребец рвался к выходу, она была у него на пути.

Если он промчится вперед, Дженни ничто не угрожает.

Единственное, что в данный момент требовалось, — не мешать коню. Потом они его поймают. Главное — чтобы он никому не причинил вреда.

Но в эту минуту один из рабочих ранчо, не имея ни малейшего представления о происходящем внутри, подогнал к выходу из конюшни грузовик, собираясь выгрузить привезенный корм. Он поставил машину задом и тем самым заблокировал животному единственный путь к свободе.

Чейни увидел грузовик одновременно с Генри. Конь тревожно заржал и присел на задние ноги, испугавшись криков и непонятных действий Нельсона, который в этот момент полз на четвереньках по проходу, пытаясь найти безопасный угол. Генри охватил страх. Конь оказался в западне…

— Черт побери, — пробормотал старый ковбой. — Он может ее затоптать!

Заорав во всю мощь, он швырнул подвернувшуюся корзину в жеребца, надеясь отвлечь его внимание от Дженни, оказавшейся на пути. Но это было бесполезно.

Конь налетел на нее. Поднялась пыль, послышались крики и топот бегущих ног. Дженни свернулась в клубок, стараясь стать как можно незаметнее и безуспешно пытаясь увернуться от копыт испуганного животного.

Ченс возник из ниоткуда.

Генри не заметил его появления, он только увидел, куда тот кинулся, и понял, что это самоубийство.

Ченса заставили прибежать крики Генри и вопль Дженни. Заметив девушку под копытами коня, он пришел в ужас. Понял, что не сможет сдержать Чейни, чтобы позволить Дженни отползти в безопасное место. Но должен защитить ее от копыт. Нырнув головой вперед, он накрыл ее своим телом.

Если повезет, они останутся живы. Но вне всякого сомнения, серьезных, а может, и смертельных травм не избежать. Однако Ченс действовал не раздумывая. Если она погибнет, и ему не жить.

— Не мешай! — крикнул он и тут же с облегчением почувствовал, как Дженни послушно расслабилась. Изо всех сил обхватив ее руками, он пытался сдвинуться в сторону, одновременно стараясь предугадать, куда в следующий раз опустятся смертоносные копыта. Но это ему не удавалось.

— Святый Боже! — воскликнул Генри и замахал руками прибежавшим на крики работникам. — Отгоните к черту этот грузовик и тащите веревку! Он сейчас убьет их обоих!

В панике работники вместо того, чтобы завести мотор, попытались руками столкнуть грузовик. Он не сдвинулся с места. Мужчины снова бросились к жеребцу.

Им удалось накинуть на шею коня веревку, но оттащить его в сторону от лежащих на земле не хватало сил. Чейни обезумел от страха. Он вырывался и лягался, сердясь на веревки, опутавшие его шею, не желая ничего, кроме свободы и кобылицы, издающей призывное ржание из соседнего загона.

Ченс не видел, но понимал, что происходит. Он думал только о том, как уберечь Дженни. Отталкиваясь ногами, он всячески пытался отползти в сторону и уже не раз ощутил на себе удары стальных подков. Слава Богу, пока они все проходили по касательной. И каждый раз, когда ему казалось, что наконец-то удалось избежать опасности, конь разворачивался и смертельная пляска продолжалась. В какой-то момент одна из веревок, опутавших шею Чейни, сорвалась. Это позволило коню сделать мощный прыжок. И тогда копыта опустились на тело Ченса.

Первый удар пришелся в поясницу. Острая боль пронзила все тело. Но Ченс только крепче стиснул в объятиях Дженни. От следующего удара в глазах вспыхнуло и он погрузился во тьму.

Последним сознательным движением он навалился на нее и обмяк.

После своего единственного вопля Дженни почувствовала на себе сильное тело и надежные руки, которые узнала бы, несмотря ни на что. Даже смертельный ритм бьющих копыт не помешал ощутить мгновение блаженства и безопасности. Страх, который она испытала впервые в жизни, парализовал ее, некоторое время это позволяло Ченсу уворачиваться вместе с ней от страшных подков. Но последовавший затем его страшный стон лишил ее способности воспринимать действительность.

От ужаса ей показалось, что жизнь кончилась.

Сильные руки выдернули Дженни из-под придавившего ее помертвевшего тела и поставили на ноги. Очнувшись и увидев перед собой Нельсона Тернбулла, она вздрогнула и попыталась вырваться.

— Господи, Дженни, — вскрикнул он, — успокойся!

Ты не пострадала? Эту чертову лошадь уже увели. Все кончилось.

— Ченс! — рванулась она в сторону. — Где он?

— С ним дела плохи. — Нельсон попытался удержать ее. — Пусть мужчины там разберутся. Уже позвонили твоему отцу. Он скоро приедет и оценит ситуацию.

Давай я лучше отведу тебя домой. У тебя, наверное, шок.

Дженни похолодела. Этот тупой кретин, по вине которого все произошло, еще пытается увести ее прочь от человека, спасшего ее от смерти ценой собственной жизни. Резкий звук размашистой пощечины разорвал повисшую тишину.

— Пошел вон, чтоб я тебя больше не видела! — закричала она. — Если у тебя есть хоть капелька мозгов, лучше не попадайся мне на глаза! Ты во всем виноват, и, если Ченс умрет, я тебя убью своими собственными руками; понял?

Выражение ее лица испугало Нельсона больше, чем угроза. Сплюнув, он развернулся и пошел прочь из конюшни, стараясь не замечать презрительных взглядов собравшихся людей. Нет, этих нравов Дикого Запада ему никогда не понять. И с этой дикой женщиной он тоже не желает иметь дела.

Дженни упала на колени перед Ченсом и дрожащими руками стала ощупывать его тело, ища раны. Чтобы не расплакаться, она прикусила губу, но не смогла сдержать стона, когда почувствовала под пальцами кровь.

Она нащупала пульс. Слабое, прерывистое биение свидетельствовало о том, что жизнь висит на волоске, но Ченс жив.

— Слава Богу!

Переживать было некогда. Дженни принялась действовать.

— Генри! Быстро принесите матрас и заведите грузовик! — закричала она. Подбородок ее задрожал, когда она начала вытирать кровь с пальцев о собственные джинсы. Но она справилась со слезами.

— Уже сделано, — откликнулся Генри. Все мужское население ранчо «Три Т» с давних пор с уважением относилось к Дженни, хотя она и была девчонкой.

— Что тут происходит, черт побери?

В конюшню вошел Маркус. По дороге ему попался Нельсон, бегущий к своей машине. Увидев запачканную одежду Дженни и лежащего на земле человека, он заорал:

— Что с Ченсом? Почему Нельсон убегает? Он ничего не сказал! — Потом заметил валяющуюся в пыли упряжь и подседельник. — Что-то случилось с Чейни?

— Ты бы сначала поинтересовался Ченсом, — сквозь зубы откликнулась Дженни.

Маркус побледнел, но он понял, как прозвучали его слова.

— Я не хотел…

— Не имеет значения, — оборвала Дженни. — Лучше помоги нам перенести его в машину.

— Давайте я вызову «скорую помощь», — предложил Маркус.

— Нет времени. Делай, как я сказала!

Маркус вытаращил глаза, пораженный властным тоном дочери. Дженни лихорадочно оглянулась в поисках подходящих средств для переноски Ченса. Ему нужно было обеспечить неподвижность. Никто не знает, насколько опасны его травмы. Необходимо найти что-то твердое, плоское и достаточно длинное, чтобы переложить большое тело. Дверь!

— Эй, парни! — крикнула она. — Быстро снимите вон ту дверь с петель!

Маркус шагнул вперед, но его оттолкнули здоровые ковбои, кинувшиеся исполнять приказание Дженни. Он остолбенел. Такой Дженни он еще не видел. Оказывается, он вообще не знал своей дочери.

Мужчины моментально догадались, что Дженни хочет сделать импровизированные носилки. Дверь была доставлена одновременно с тем, как Генри подогнал задом грузовик к воротам конюшни.

— Помогите мне! — приказала Дженни, не желая никому уступать право заниматься Ченсом.

Парни аккуратно переложили безжизненное тело на дверь, перенесли к грузовику и уложили на матрас.

— Звони в больницу! — крикнула она отцу. Ее испепеляющий взгляд навсегда остался в памяти Маркуса. — Скажи, что мы едем! Скажи, чтоб были готовы!

Его молчаливое повиновение было удивительным, но не менее удивительным было и отношение Дженни к человеку, которого он воспринимал исключительно как своего старшего конюха.

— Маркус, — сказала она, прежде чем грузовик тронулся с места, — если Ченс умрет, я пристрелю этого жеребца, ты меня понял?

Маркус молча кивнул. Многие события начали проясняться. Моментально стало очевидным и то, что его дочь безнадежно влюблена в этого умирающего человека.

Грузовик тронулся, сначала медленно, потом быстрее, Дженни и еще двое работников ранчо надежно держали Ченса.

Дженни сидела в изголовье, сжав обеими руками голову Ченса и обхватив ногами его тело с обеих сторон.

— Генри… — Ее начало трясти от страха.

— Все понимаю, детка. Мы его довезем. Поверь мне!

И старый ковбой нажал на педаль газа.

Глава 5

Наступила полночь. Странное время, когда жизнь как бы зависает между вчера и завтра — в ожидании того, что принесет наступающий день. Примерно такое же состояние испытывала Дженни. С того момента, как Ченса отвезли в операционную, время для нее остановилось. Весь смысл жизни оказался сосредоточенным там, за двойными дверями, в дальнем конце белого коридора городской больницы Тайлера.

Она сидела на самом краешке стула. От неудобной позы затекли ноги, но покалывание в мышцах напомнило ей, что она еще жива… Дженни молилась… со страхом… беспрестанно. Она надавала Господу Богу столько обещаний, что жизни не хватило бы их выполнить. Они противоречили одно другому самым нелепым образом, но девушка не сомневалась, что Он — поймет. В конце концов, Он — единственный, кому известно, насколько сильна ее любовь к Ченсу Макколу.

Глубоко вздохнув, Дженни прислонилась затылком к холодной, грубой поверхности стены. «Господи, прошу Тебя, верни мне его!»

Беззвучная молитва прервалась, как прервалось дыхание и биение сердца, когда двери в дальнем конце коридора распахнулись. Мужчина в зеленом халате с пятнами пота шел по коридору к холлу, где сидела Дженни.

Она с трудом дышала, ноги подкашивались. Ей казалось, что сейчас она умрет.

Доктор Иона Уолкер помассировал отяжелевшей рукой лицо, стараясь не обращать внимания на невероятную усталость. Затем увидел в холле молодую женщину.

Невероятное напряжение отразилось на ее лице. Оказывается, не только он пережил мучительную ночь. Дочь Маркуса Тайлера походила на привидение.

Доктор был знаком с Маркусом много лет. Не раз они вместе ездили охотиться на перепелок. Но его красивую дочку Иона увидел впервые. На какую-то долю секунды он замешкался. «Если бы она была чуть постарше или я немного помоложе…» Но устыдился собственных мыслей, исполнившись сочувствия к ожидающей девушке, и ускорил шаги.

— Что? — Больше Дженни ничего не смогла выговорить. Голос пресекся.

Она заморгала, пытаясь отогнать навернувшиеся слезы, и почувствовала, как к горлу подступил комок.

— Самое главное, что могу сообщить вам, юная леди, — проговорил Уолкер, подхватив Дженни под руку и направившись с ней к большому кожаному дивану, — как любила говорить моя бабушка, человек — очень живучее существо.

— Вы хотите сказать, с ним все будет хорошо?

— Пока не могу сказать, насколько «хорошо» с ним. все будет и сколько времени ему придется провести здесь, но он жив, Дженни, а это самое большее, на что я мог надеяться, когда мы приступили к операции.

— Благодарю Тебя, Боже! — прошептала девушка и разрыдалась, закрыв лицо ладонями. В первый раз за все время она позволила себе это.

Доктор нежно погладил ее по плечу и начал рассказывать о характере травм, полученных Ченсом Макколом, и о том, что было сделано во время операции.

Дженни слушала, не отрывая глаз от губ доктора, но едва ли понимала что-либо, кроме того, что Ченс жив.

Потом комната поплыла перед глазами.

Иона увидел, как мгновенно побледнело ее лицо, и резко пригнул ей голову к коленям.

— Только не падайте в обморок при мне, милая леди, — грубовато заметил он. — Я слишком устал за ночь, чтобы заниматься следующим пациентом. Вам надо отправиться домой и как следует отдохнуть. Ваш друг пробудет в больнице некоторое время, и вы сможете навещать его.

Дженни смотрела на ворсистую дорожку под ногами, пока не почувствовала, что кровь снова приливает к затуманившейся голове.

— Ни разу в жизни не падала в обморок, — пробормотала она и постаралась выпрямиться. Все тело онемело, как челюсть после визита к дантисту. — Я никуда не пойду. Я хочу увидеть его. Прошу вас, доктор Уолкер. Я должна…

Иона Уолкер посмотрел на нее пристальным взглядом. Лицо Дженни выражало одновременно отчаяние и решимость.

— Ну что ж, пошли, — кивнул он. Дженни двинулась за ним. — Разрешаю вам взглянуть, но не прикасаться. Хорошо? И только одну минутку. Не обещаю, что это легкое зрелище.

Доктор приостановился перед дверью с табличкой:

«ОИТ». Дженни, встав с ним рядом, тоже застыла на мгновение, вслушиваясь в доносящиеся приглушенные голоса, впитывая запахи антисептиков и лекарств, проникая в смысл золоченых букв на прозрачной двери:

«Отделение интенсивной терапии». Глубоко вдохнув в легкие побольше кислорода, она вытерла внезапно вспотевшие ладони о джинсы и дрожащей рукой толкнула перед собой дверь.

— Он неважно выглядит, — предупредил Уолкер, но, увидев выражение лица Дженни, прикусил язык.

— Не имеет значения, — резко ответила она и шагнула внутрь.

— Вот черт! — негромко воскликнул доктор и двинулся вслед за посетительницей. — Остается надеяться, что этот парень выживет хотя бы для того, чтобы оценить такую девушку.

Дженни сразу увидела Ченса, но это был не ее Ченс.

Он лежал, опутанный трубками с иглами, через которые поступали лекарственные растворы, необходимые для поддержания жизни в его израненном теле. Простыня прикрывала только мужское естество, оставляя взору большое мускулистое тело. Девушка стиснула руки, пытаясь побороть охватившую ее панику. Это она во всем виновата!

О Боже! В следующее мгновение Дженни зажала дрожащими пальцами рот, чтобы загнать внутрь рвущийся крик. Она не должна… не имеет права поддаваться панике. Нельзя допустить унизительного падения в обморок.

Ченс лежал абсолютно спокойно. Дженни охватило неудержимое желание прикоснуться к нему, хотелось удостовериться, что жизнь еще теплится в этом теле. Но обещание есть обещание, поэтому Дженни лишь присела на стул рядом с его кроватью. Она как зачарованная смотрела на мерно вздымающуюся и опускающуюся грудь. Дыхание поддерживал кислородный прибор.

— Вы его жена? — Голос медсестры заставил ее вздрогнуть. Дженни отрицательно покачала головой, борясь с желанием заплакать. — В таком случае прошу прощения, мисс. В этой палате разрешается находиться только членам семьи, и то непродолжительное время.

Вам нельзя быть здесь.

Дженни невидящими глазами уставилась в сочувствующее лицо медсестры, не замечая, что слезы медленно текут по щекам.

Та вздохнула, достала из кармана платок и протянула ей, добавив:

— Только недолго.

Сестра ушла, оставив девушку у постели Ченса.

— Дженни! Проснись! — Голос Маркуса вырвал ее из объятий сна. Она не помнила, как заснула в кресле в холле.

— Что такое? — пробормотала девушка, с недоумением обнаружив себя в незнакомом помещении. Но в следующее мгновение все встало на свои места. — Ченс! О Боже! Папа! Что с ним?

«Она назвала меня папой!» Как прекрасно это звучит! За двадцать три года он ни разу не поправил дочь, когда она называла его Маркусом. Если бы Дженни знала, как теперь он сожалел об этом. Ее ногти впились в запястье, отрывая Маркуса от размышлений. Вопрос требовал ответа.

— Я ничего не знаю о состоянии Ченса, — произнес он. — Мы с Генри только что приехали. На вот, выпей и не мучай себя. — Маркус протянул ей чашку с горячим кофе. — Я пойду разыщу сестру. Скоро, надеюсь, мы узнаем, как он провел ночь.

Дженни смотрела на отца, удаляющегося по коридору, и отчаянно терла рукой глаза, стараясь отогнать сон и избавиться от чувства неловкости. Если бы не ее столь разбитое состояние, девушка задумалась бы о том, почему тут оказался Маркус. Раньше, когда она в нем нуждалась, он весьма редко находился рядом.

Генри взял у нее из рук чашку с кофе, поставил на столик, обнял и неловко погладил. Объятие получилось неуклюжим, но искренним. Дженни на какой-то момент почувствовала себя в безопасности.

Она ощутила запах лавандового мыла и одеколона «Олд Спайс» — кошмарное сочетание для кого-то другого, но не для Генри, от которого обычно пахло пылью, сеном и навозом.

— Похоже, надо, чтобы тебя кто-нибудь обнял, — пробормотал старый ковбой себе под нос. Он относился к ней как к дочери. И имел на это право. Генри Томас работал на ранчо «Три Т» почти двадцать лет.

Дженни вздохнула и прижалась к нему.

Течение времени сказалось на Генри. Морщин на лице стало больше, чем на утренней неприбранной постели. Ходил он прихрамывая — одна лошадь оставила на нем свой «автограф». Но по характеру по-прежнему был добросердечен и верен.

— Все парни шлют Ченсу пожелания скорейшего выздоровления, — сказал Генри.

Дженни кивнула и опустилась в расшатанное кресло. Откинувшись на спинку, сделала большой глоток кофе. Он был еще горячим, но девушка выпила все до последней капли.

— Они очень переживают, что Ченс пострадал, — продолжил Генри, — будто чувствуют себя виноватыми.

Но я сказал им, что тут никто не виноват, только тот сопляк несчастный. Просто так случилось.

Обычно немногословный Генри сейчас изливал поток красноречия.

Дженни взглянула ему в лицо. Изо всех сил сжала пустую чашку и с трудом проглотила очередной комок, подкативший к горлу.

— Ничего бы не случилось, если бы я не позволяла Маркусу устраивать в доме эти идиотские парады. Я поступала так потому, что думала, будто Ченс… — Голос опять пресекся. — Если в этом есть чья-то вина, то только моя. — Губы ее задрожали, она прикусила их, чтобы не разрыдаться в голос.

— Это не правда, дорогая, — ответил Генри. Похлопав ее по колену, он устроился рядом в кресле. — А кроме того, Ченс не думал об этом. Он действовал автоматически. Не мог стоять и смотреть, как этот жеребец топчет тебя. Ты же знаешь, как он к тебе относится.

— В том-то и дело, — спокойно и тихо возразила Дженни, — я не знаю, как он ко мне относится. Со дня моего шестнадцатилетия он держится на расстоянии вытянутой руки, будто я заразная. Но я-то знаю, как к нему отношусь, — шепотом продолжила Дженни. — Мне остается только молиться и надеяться, что сумею доказать это… Если не удастся…

Пластмассовая чашка, которую она до сих пор сжимала в ладони, треснула и раскололась на части. Поглядев на осколки, девушка вздохнула и принялась подбирать их с пола. В этот момент появился Маркус.

Стремительно поднявшись, она побежала навстречу.

Маркус сбивчиво принялся сообщать ей новости:

— Ему лучше. Устойчивые признаки жизни, так они это называют.

Дженни ринулась в коридор, чтобы лично убедиться в этом, но он грубо схватил ее за руку. Увидев в ее глазах слезы, Маркус отпустил руку, пожалев о своем резком движении.

— Тебе не следует его сейчас видеть. А кроме того, девочка, ты сама выглядишь как черт знает что. Тебе надо…

— Домой я не поеду. Я не оставлю его. — Последние слова Маркус едва расслышал, потому что она закрыла лицо руками, пряча слезы. — Я не могу.

— Ну что ты, у меня и в мыслях этого не было, откликнулся Маркус. — Вот, держи! — Он протянул ей две связки ключей. — Я снял для тебя номер в мотеле через дорогу, там — чемодан с чистой одеждой, твоя машина припаркована на стоянке.

Маркус вздохнул, внезапно засмущавшись, потому что дочь порывисто обняла его за шею.

— Спасибо, Маркус, — прошептала она, потом отстранилась, смущенная не меньше, чем он, внезапным порывом чувств. Столь искренние эмоции были несвойственны им при общении, но в данный момент это произошло непроизвольно.

Дженни взглянула на пластиковую бирку ключа от номера мотеля и двинулась из холла к выходу.

Маркус и Генри с болью смотрели ей вслед. Но боль у каждого была своя. Генри Томас любил ее как дочь…

А для Маркуса Тайлера она была дочерью, которую он не умел любить.

В городской больнице Тайлера Дженни стала своим человеком.

— Как он чувствует себя сегодня? — спрашивала она, подходя утром к регистраторше отделения интенсивной терапии.

— По-прежнему, — отвечала сестра. — С каждым днем он выглядит немного лучше и уже может дышать самостоятельно. Шрамы от операции заживают благополучно. К счастью, нет мокроты в легких. Вы знаете, она часто появляется при сильных повреждениях, когда пациент остается недвижим!

Дженни кивала. Она уже слышала об этом раньше.

— Что еще?

— Больше ничего… В сознание до сих пор не приходил. — Почувствовав, что пора сказать что-нибудь ободряющее, сестра добавила:

— С такой травмой головы, как у него, это обычное дело. Но каждый день, когда мы переставляем иглы, я жду, что он в любой момент откроет глаза и спросит, что мы с ним делаем.

— Я тоже этого жду, — ответила Дженни, после чего поспешила к постели Ченса. Она не хотела терять ни секунды из того драгоценного времени, что было ей отведено на посещение.

— Привет, мистер, — прошептала девушка и легонько коснулась губами его колючей щеки. — Прошу прощения, но тебе пора побриться.

Она разговаривала с ним обычным голосом, так, как привыкла делать это с первого дня после несчастного случая. Дженни убедила себя, что Ченс может ее услышать и как-то сообщит об этом, если будет в состоянии вытерпеть боль. Потом, как обычно во время каждого своего посещения, взяла в руки его безжизненную ладонь и принялась осторожно гладить и массировать каждый палец, стараясь не задеть иголки, воткнутые в вены.

Она рассказывала о Генри, о ранчо… о смешном неуклюжем жеребенке, который пытается гоняться за старым котом, живущим в амбаре… Обо всем, что приходило в голову. И эти разговоры, поглаживания, массаж, прикосновения были направлены на то, чтобы он, хотя бы на подсознательном уровне, понимал, что Дженни с ним рядом.

Вся ее жизнь зависела от этого человека. Он был для нее всем. Девушка не представляла своего будущего без любимого. Ченс должен поправиться! И они будут вместе.

Только одного Дженни не могла объяснить — почему он не позволил подарить то, что принадлежало только ему.

«Почему, Ченс? — думала она. — Почему ты держал меня на расстоянии вытянутой руки? Единственное, о чем я мечтаю, — оказаться в твоих объятиях. Что ты скрываешь от меня… и от себя? Почему не подпускаешь к себе?»

Там, где до сих пор существовали только тишина и мрак, появился звук. А вместе со звуком — боль! Выворачивающая наизнанку, пронизывающая до костей боль.

Когда она становилась невыносимой, Ченс пытался сосредоточиться на нежных прикосновениях, на знакомом голосе, который обволакивал и успокаивал. Если ему это удавалось, боль уступала место чему-то неопределенному, какому-то иному чувству, назвать которое он бы не мог никогда. Он пытался. Но когда не хватало сил, снова наступала блаженная темнота и укрывала его собой.

— Сестра! Сестра!

Дженни сделала шаг в сторону от кровати. Бригада интенсивной терапии уже спешила на ее крик. Только что она сидела около кровати, гладя его и рассказывая последние новости. И вдруг увидела, что он пошевелился. Это был не мышечный спазм, как раньше, а вполне осознанное движение руки к животу.

«О Боже! — подумала Дженни. — Ченс!»

Рот его скривился в гримасе и приоткрылся ровно настолько, чтобы с губ слетел слабый стон. Хорошо, что это произошло! Он давно зрел в сознании, грозя перерасти в настоящий вопль, только на него у Ченса не было сил.

— Пожалуйста, не двигайся, — предупредила сестра, заметив, что он пытается дотронуться до воткнутых в вену игл с трубками, по которым поступали необходимые для жизнедеятельности вещества.

— Что? — с трудом шевеля распухшим и шершавым языком, произнес Ченс.

— Ты был ранен, — ответила сестра. — Доктор сейчас подойдет. Ты в больнице. Пожалуйста, не надо, — повторила она, беря его за руку. — Ты собьешь иглы. — Уверенный голос медсестры притормозил его движение раньше, чем он разобрал смысл слов.

Больница? Ранен? Как? К сожалению, глубокий вдох, который он сделал, прежде чем задать все эти вопросы, причинил такую боль, что он забыл обо всем. Легкие прикоснулись к разбитым ребрам. От дополнительного глотка воздуха закружилась и без того гудящая голова.

Боль швырнула его обратно во мрак. Тело расслабилось, возвращаясь в инертное состояние, в котором пребывало последнее время.

Дженни тихонько застонала; радость от первых признаков восстановления исчезла.

Доктор Уолкер вошел в палату в тот момент, когда сестры проверяли состояние капельниц.

— Начал приходить в себя, так, что ли? — проговорил доктор, быстро и внимательно осматривая распростершееся на кровати крупное тело, прежде чем взять в руки листок с информацией о состоянии пациента, который протянула ему сестра.

— Дженни! Выйди отсюда! — приказал он, но потом решил смягчить жесткий тон и добавил:

— Подожди меня в холле.

Девушка кивнула и., не желая унижаться, двинулась прочь от кровати Ченса. Она не знала, смеяться или плакать. Безусловно, это хороший знак. Дверь палаты закрылась за ней.

Она возвратилась в мотель через дорогу поздно вечером. Повернув ключ, толкнула дверь и вошла в свой номер. Открывшееся взору убранство комнаты и ее отделка в другое время исторгли бы из глубины души Дженни вздох невероятного разочарования. Она даже не смогла бы сказать, что хуже — полосатые занавески и покрывало с оранжево-зеленым цветочным орнаментом или черно-красное бархатное панно, изображающее быка и тореадора, которое висело прямо над изголовьем.

Однако сейчас убранство комнаты осталось вне ее торжествующего сознания. Ченс пошел на поправку. Она решила минутку передохнуть, а потом позвонить и сообщить об этом Генри и всем остальным.

Ей показалось, что телефон зазвонил в следующее мгновение. С колотящимся сердцем Дженни вскочила и потянулась к трубке, с ужасом понимая, что за окном — утро.

— Алло! — произнесла она хриплым голосом и украдкой прокашлялась. Но того, кто звонил, ей обмануть не удалось.

— Извини, что разбудил тебя, Дженни, — послышался голос Уолкера. — Подумал, будет приятно узнать, что он снова пришел в себя. Если поторопишься, то сможешь поговорить с ним немного. Думаю, на этот раз Ченс не отключится так быстро. Вероятно, он понял, что пока для него чем меньше движений, тем лучше. — Доктор повесил трубку.

«Она снова здесь!» — подумал Ченс и слегка пошевелился, стараясь не сбить иглы.

В течение всего времени, что находился без сознания, и в те краткие моменты, когда приходил в себя, он чувствовал, что она рядом. От этого ощущения Ченс испытывал какой-то необъяснимый внутренний комфорт.

Он расслаблялся, и паническое состояние от того, что он не может общаться, отступало куда-то на задний план.

Звук ее нежного, негромкого голоса, которым она что-то рассказывала, все больше и больше приближал его к реальности. Когда мозг стал реагировать на звуки, он пытался выплывать из мрака. Ощущая прикосновения ко лбу, легкие, почти детские поглаживания по щеке, Ченс старался прийти в сознание. Теперь ее негромкий голос раздавался почти у самого уха. Он сосредоточился на звуках, пытаясь привести их в определенный порядок.

Дженни изо всех сил сдерживала безудержную радость. Его ресницы дрогнули. Он знает, что она здесь!

— Эй ты, — негромко позвала она. — Могу поспорить, я надоела тебе своей бесконечной болтовней, верно? Почему бы не предложить мне заткнуться и отправиться домой?

Это было полнейшим абсурдом, но ей просто необходимо постоянно обращаться к нему. Она, разумеется, никуда не собиралась уходить. Но этот большой человек на постели не мог знать об этом.

Рука шевельнулась. Похоже, оба несказанно удивились, когда Ченс нащупал ее ладонь и крепко сжал, словно пытался при помощи контакта с другой живой плотью и кровью выбраться из своего мрака.

— Не уходи, — еле внятно прохрипел он. Медленно, очень медленно в его мир проникал дневной свет.

— О Боже, благодарю Тебя! — шепотом воскликнула Дженни. Пальцы сжимали руку с удивительной силой. Она испустила глубочайший вздох облегчения. — Ты вернулся ко мне!

Ченс попытался кивнуть и тут же сморщился, сжав веки, осознав" что говорить легче, чем шевелиться. И облизнул губы, внезапно почувствовав обыденную боль пересохшей глотки и растрескавшихся губ.

— Вот, — поспешила Дженни, прикладывая к губам прохладный влажный тампон. Она делала так постоянно в течение многих дней, но впервые он осмысленно отреагировал на этот процесс, потянув ртом влагу. Дженни боялась расхохотаться. И одновременно боялась расплакаться. Никогда в жизни она не испытывала столь ошеломляющей радости и благодарности от столь малого, незначительного жеста.

— Тебе больно? Я могу позвать сестру… — Фраза повисла в воздухе, потому что он в ответ сильнее сжал руку.

— Не очень… пока, — прохрипел он. — Не уходи.

Ченс пристально посмотрел в ярко-синие глаза, сияющие из-под темной гривы волос, потом перевел взгляд на изящные очертания губ, миловидное, редкой красоты лицо, женственное тело. Каждая черточка казалась до боли знакомой, хотя он никак не мог бы вспомнить, как ее зовут.

Дурное предчувствие, зародившееся где-то в желудке, зловеще нарастало и заставляло все лихорадочнее колотиться сердце. Он не мог справиться с паникой.

Дыхание участилось. Липкая испарина выступила на лбу и верхней губе. Ченс скосил глаза на их сцепленные пальцы и в следующее мгновение оттолкнул ее руку, словно обжегся. Паника стала ошеломляющей.

Дженни почувствовала его мгновенное возбуждение.

В испуге отступила назад. «Что за страх промелькнул на его лице?» Он отвернулся и закрыл глаза. Ее сердце замерло.

Она забыла, что должна сохранять спокойствие. Забыла, что надо соблюдать тишину.

— Что?! Что с тобой?! — Он винит в случившемся ее!

Он навсегда возненавидел ее!

Ченс повернул к ней голову… и посмотрел невидящими глазами, полными ужаса. В этот момент вошел доктор Уолкер.

— Что случилось? Что ты сказала? Что ты сделала?

От осуждающих взглядов у нее подкосились колени.

— Не знаю, — прошептала она и сжалась от страха. — Внезапно он отстранился… словно никогда раньше меня не видел. Не понимаю почему… — Дженни почувствовала, как замерло ее сердце. Она взглянула в лицо его страху и все поняла. Его мысли стали так ясны, словно он проговорил их вслух.

Глубоко вздохнув, Дженни подошла ближе и взяла его ладонь. Он поморщился, но руки не отнял.

— Ты знаешь, где находишься?

Ченс молчал. Произнести вслух пугающую мысль было еще страшнее, чем подумать о ней. Наконец он выдавил:

— Нет.

— Ты знаешь, кто я?

То, что он раздумывал, только усугубило ее предчувствия.

— Нет, — произнес он и отнял руку.

— О Боже! — прошептала она и без сил опустилась на стул.

Ее охватил страх. Дженни отчаянно пыталась скрыть свой испуг и свою слабость, понимая, что даже в таком состоянии он ищет в ней поддержку и опору. Не обращая внимания на доктора Уолкера, Дженни, глубоко вдохнув, спросила:

— Ты знаешь, кто ты?

Сердце опять сжалось, когда Ченс, поморщившись, выдохнул:

— Нет.

— Ничего страшного, — заявила она, утирая ему со лба крупные капли пота. — Я знаю.

Он закрыл глаза, почувствовав временное облегчение от знакомого прохладного прикосновения, оказавшись в мире полной неопределенности.

— Меня зовут Дженни Тайлер. А тебя — Ченс Маккол. Ты тот, кто спас мне жизнь.

Дженни в отчаянии смотрела, как из уголка его глаза выкатилась слеза и медленно поползла вниз по недавней ссадине и старому шраму. «Чтобы избавить тебя от этой боли, потребуется гораздо большее, чем бинты», — подумала она.

Доктор Уолкер легонько похлопал ее по плечу.

— Должен заметить, в этом нет ничего необычного.

А теперь, Дженни, я попросил бы тебя подождать снаружи, пока я осмотрю нашего приятеля.

Она кивнула, поборов желание упасть на колени и покрыть поцелуями глубокие складки, возникшие в уголках рта Ченса, и пошла прочь.

Стеклянная дверь палаты интенсивной терапии закрылась за ней. Дженни побрела в холл, но, почувствовав, что силы на исходе, прислонилась к стене, пытаясь преодолеть чувство горькой несправедливости. Внезапно глубокое отчаяние уступило место такому же глубокому облегчению.

— Хорошо, я же не просила ничего конкретного в своих молитвах, — пробормотала она себе под нос, роясь в сумочке в поисках мелочи. — Я ведь просила Бога только об одном — чтобы Он оставил его в живых. И Он выполнил мою просьбу.

Дженни пошла к телефону-автомату.

Ченс услышал ее шаги, как только она вышла из лифта и направилась по застеленному ковровой дорожкой глинному коридору к его палате. За последние несколько недель он так же хорошо научился различать ее походку, как и голос, и запах, и прикосновения. Сердце трепыхнулось уже знакомым волнением и успокоилось.

Ченс обернулся и посмотрел в зеркало, висевшее над раковиной. Подавшись вперед, он разглядывал в зеркале незнакомое лицо и пытался приободрить себя. Пальцы крепко стиснули холодный фаянс. Мышцы на руках напряглись. Дверь за спиной распахнулась. Ченс вздрогнул, вздохнул и обернулся.

— Ты готов? — спросила Дженни. Трудно сказать, кто из них волновался больше. Он только расширил ноздри, но взгляд не отвел.

В этот день Ченс возвращался домой. Дженни понимала, что он не в восторге от этой новости. Больница была для него единственным знакомым местом в этом мире, а она пришла, чтобы забрать его отсюда.

Доктор Уолкер, войдя в палату, заметил недоверчивое выражение на лице Ченса. В душе шевельнулось сочувствие к этому большому мужчине. Разумеется, очень нелегко поверить в то, что ему наговорили за последние несколько недель. У человека, который не узнает в зеркале собственное отражение, должно остаться множество вопросов. Но наступило время для следующего шага, необходимого для возвращения в реальный мир.

— Ну что ж, сынок, — начал доктор, — не могу сказать, что очень опечален расставанием с тобой. В конце концов, когда кто-нибудь уходит от меня на своих двоих, это значит, что я хорошо сделал свою работу. — Доктор Уолкер хохотнул собственной остроте и провел рукой по волосам. — Впереди у тебя тоже много работы, парень. Но не надо ни о чем беспокоиться.

Надо только не спеша восстанавливать здоровье. Об остальном позаботится твой босс. Со временем все к тебе вернется. Понимаешь, память — это очень странная штука. Иногда она сама по себе начинает что-нибудь скрывать. Так что все в твоих руках… И в руках этой леди. — Он кивнул в сторону Дженни. — Знаешь ты это или нет, но ее заслуга в том, что ты вернулся к нам, огромна.

Ченс медленно кивнул и окинул взглядом девушку, стоявшую рядом с доктором. А потом протянул руку.

— Спасибо, док.

— Не стоит благодарности, — откликнулся Иона. — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, ощутив нервное рукопожатие.

Ченс вздохнул. Обвел глазами небольшую комнату, такую знакомую и уютную. Потом взгляд натолкнулся на синий огонь чужих глаз, наблюдающих за ним и требовательно ждущих ответа. И понял: что бы ни произошло, когда он отсюда уйдет, все будет хорошо, пока она рядом.

— Да, — спокойно ответил он. — Я в полном порядке" док.

Девушка улыбнулась с видимым облегчением. У Ченса что-то остро шевельнулось в душе. Он не представлял, какое отношение она имела к нему в прошлом, но знал, что значит для него сейчас. Она была его единственной связью с жизнью. И. Ченс не собирался ее терять.

Глава 6

— Добро пожаловать домой, — сказала Дженни, остановив машину на площадке перед главным входом. Замешательство на лице Ченса было очевидным. — Ты только ни о чем не беспокойся, — быстро добавила она. — Я понимаю, тебе все тут кажется незнакомым, но не спеши. Дай себе время. Все восстановится, я уверена.

— Я жил здесь? — удивился Ченс.

Перед ним в обе стороны протянулось просторное здание с полукруглыми колоннадами в испанском стиле, с красной черепичной крышей. Дом стоил больших денег. Для того чтобы понять это, Ченсу не обязательно было вспоминать, как его зовут.

Дженни отвела взгляд. Она надеялась, что он не поинтересуется ее планами, и намеревалась поселить его в гостевой комнате главного дома.

— Не совсем, — начала она, — но я подумала, что было бы лучше, если…

— Отведи меня туда, где я жил.

По тону Дженни поняла, что сопротивление бесполезно. Она прикусила губу, удержавшись от спора, завела машину и поехала по дорожке к дому, где жили работники ранчо.

Ченс расслабился. Ему уже объяснили его статус на ранчо — старший конюх. У него не было ни малейшего желания рисковать этим, согласившись жить в доме босса. Машина приблизилась к приземистому каркасному строению, на стенах которого еще можно было различить следы давней и не самой тщательной побелки. Теперь же его цвет более всего напоминал цвет техасской земли. У крыльца их встретила группа мужчин. Судя по выражению их лиц, ждали его.

— Рады, что ты вернулся к нам, босс!

Ченс вышел из машины, глубоко вздохнул и неловко улыбнулся.

«Босс!» Слово прозвучало странно. Ну разумеется, не стоило удивляться и тому, что он не помнит, как кого зовут.

— Как вам, наверное, рассказали, — заговорил Ченс, — память у меня отшибло напрочь. Вам придется потерпеть некоторое время, пока я снова не выучу ваши имена.

Его заявление вызвало лишь кратковременное замешательство. Потом один из парней заговорил, что вызвало бурный взрыв смеха:

— Да черт с ними, босс! Не важно, как ты нас назовешь. Мы все были такими идиотами, что должны за это отвечать.

— Добро пожаловать домой, сынок, — подал голос Генри. — Заходи. Я покажу тебе твою койку. — Махнув рукой, он дал знак работникам разойтись. — Маркус вам платит не за то, чтобы вы тут щелкали пастью, парни. Идите-ка поищите себе занятие.

По команде Генри они разошлись, испытывая некоторое облегчение оттого, что первая встреча завершилась.

Дженни почувствовала, как между мужчинами моментально вспыхнула доверительная искорка. Это ее укололо. Ченс не помнил Генри, но сразу ему поверил, что было очевидно. Тем самым существующая между ними отстраненность стала для нее еще более болезненной.

— Я возвращаюсь домой, — сказала она. — Когда у вас появится свободная минутка, оба приходите к нам ужинать. И не вздумайте спорить. Придется отвечать не передо мной, а перед Хуаной, так что лучше немедленно перестаньте корчить рожи.

Повернувшись, она вытащила из машины вещи Ченса и кинула их на крыльцо. Затем села за руль и умчалась прочь, подняв облако пыли.

Парень задумался. Что заставило ее так поступить?

Генри вздохнул. Ему были понятны страдания Дженни и то, каких усилий стоило ей предоставить Ченсу некоторую свободу действий.

— Ну, пошли, сынок. Давай осмотрим твою резиденцию. Мною времени это не отнимет. Глазеть особо не на что. Всего-то пара комнат. Можешь немного отдохнуть, а к семи будь готов. Я провожу тебя до дома. С этой леди лучше не спорить. Я давно уже убедился в этом на собственной шкуре.

— А я тоже это знал? — спросил Ченс и криво усмехнулся, глядя на смиренное выражение лица старика.

— О, ты знал намного больше, чем эта мелочь, сынок. Но я не собираюсь все рассказывать. Тебе придется самому вспоминать те уроки.

Что-то неуловимое в улыбке Генри подсказало Ченсу гораздо больше, чем его слова. У него появилось такое чувство, что между ним и дочкой хозяина существует какая-то давняя история взаимоотношений. Оставалось надеяться, что постепенно он поймет, как жить дальше.

— Ченс! Прекрасно, что ты снова дома! — воскликнул Маркус, как только тот открыл дверь.

«Дома»! Слово прозвучало странно. Ничто тут не было ему знакомо. Все время после возвращения из больницы он проводил в изучении своего жилища, но не обнаружил ни фотографий, ни писем — ничего, ни одного воспоминания…

— Благодарю вас, сэр, — ответил Ченс, испытывая неудобство оттого, что не помнил, как ему следует обращаться к незнакомому мужчине, которого считал своим боссом. Маркус Тайлер дважды навещал его в больнице.

Это все, что Ченс о нем знал.

— Зови меня Маркус. Обычно ты так ко мне обращался, — спокойно сообщил он.

Ченс кивнул. Генри протолкнулся за ним и проник в дом.

— Чувствую запах пищи, — заявил он. — Если мой нос меня не обманывает, Хуана расстаралась в вашу честь, мистер.

Мужчины обменялись улыбками. Генри направился в сторону столовой. Появилась Дженни, и улыбка Ченса растаяла. На ней было белое, в испанском стиле, платье, мягко облегающее фигуру, так что выразительные формы лишь едва угадывались под ним. Низко опущенную кокетку украшала ярко-розовая вышивка. Дженни направилась к ним. Подол платья едва прикрывал колени, привлекая взгляд к длинным загорелым ногам.

Дважды Ченс пытался издать хоть какой-нибудь звук, но мешал тугой комок, застрявший в горле. О Боже, как она прекрасна!

— Ты захватил с собой? — спросила Дженни.

— Что? — не понял Ченс.

— Свой аппетит, — улыбнулась она. — Хуана готовила двое суток. Если тебе не нравится мексиканская кухня, лучше об этом не заикаться. Советую просто отодвинуть тарелки на край и сделать вид, что все в порядке.

— Черта с два я знаю, что мне нравится, — ответил он. — Но намерен попробовать все.

Фраза прозвучала вполне обыденно, однако по выражению его лица Дженни поняла, что мысли заняты совсем иным. С того момента, как она появилась в холле, он не сводил с нее глаз. Если взглядом можно утолить голод, то он уже вполне насытился… ею.

Маркус наблюдал за ними — за своей дочерью и за человеком, который завладел ее сердцем, — и размышлял а том, чем все это может закончиться. До несчастного случая Ченс не заводил с ним никаких разговоров о Дженни. Теперь, когда парень ничего не помнит о прошлом, как Дженни может надеяться завоевать нечто большее?

Маркус отогнал прочь свои беспокойные мысли и повел себя как хозяин.

— Ну хорошо, — произнес он. — Не знаю, " как вы, а я иду к столу. Генри уже получил первое предупреждение, а от этого могут возникнуть проблемы.

Они рассмеялись. Слова Маркуса сняли напряжение момента.

— Знаешь, он прав, — заметила Дженни, беря Ченса под руку. — Пойдем со мной. Я знаю, где Хуана хранит запасы на всякий случай.

От ее маленькой руки повеяло доверием и надежностью. Ченсу удалось преодолеть путь до стола и продержаться весь ужин не сваляв дурака. Это было трудно, поскольку совсем не хотелось еды, которую предлагали.

Внезапно Ченс осознал, что хочет совершенно иного.

Он хочет Дженни Тайлер.

Странно, но многие вещи восстанавливались инстинктивно, словно сами по себе. Ченс не испытывал проблем с тем, чего от него требовала повседневная работа на ранчо. Зачастую просто ловил себя на том, что уже занимается каким-нибудь делом, не продумывая, как его начать, хотя в первые дни больше наблюдал, чем работал. Временами начинала кружиться голова, и он присаживался отдыхать. Ченс очень переживал, что утратил былую выносливость; при этом физические силы восстанавливались быстрее. Но больше всего его бесила умственная слабость. Он не помнил абсолютно ничего до того момента, как очнулся в больнице и увидел перед собой большие синие глаза на ангельском лике.

Этот ангел продолжал сохранять милое выражение лица, невзирая на собственное настроение. Она порхала вокруг него, упрашивала, ругала и оберегала, так что он уже начинал бояться застегнуть «молнию» на брюках без ее разрешения. Ченс всегда слышал ее шаги и ощущал ее присутствие задолго до того, как она появлялась в поле зрения. По непонятной причине он словно был настроен на Дженни Тайлер и пытался по мере сил не сбивать эту настройку. Он сомневался, что хочет этого. Даже когда она отчитывала его за то, что слишком рьяно принимается за дело, при звуке ее голоса или при виде улыбки в груди просыпалось какое-то радостное чувство.

— Ченс! Для тебя эти жерди слишком тяжелы! Оставь, пусть кто-нибудь другой дотаскает!

Он хмурился, но бросал в кузов пикапа несколько столбиков для изгороди.

— Дженнифер Энн, не найти ли тебе какое-нибудь другое занятие, чем нянчиться со мной? Я в состоянии сам сообразить, за какую работу мне браться.

Дженни разинула рот. Он назвал ее Дженнифер Энн!

Пусть инстинктивно, но это означает, что в нем начала просыпаться та часть сознания, которая, как ей казалось, была утрачена навсегда. Она попыталась что-то возразить, но подбородок задрожал, а на глаза навернулись слезы. Впрочем, слов и не надо. Они не имеют значения. Слова — это не то, что ей было нужно, когда она бросилась ему на грудь.

Ченс обнял ее, придерживая, но не понял, почему она упала ему в объятия. Понял он только одно: держать ее в руках очень приятно, но этого недостаточно.

— Дьявол, — пробурчал он. — Ты извини мои причуды, Дженни, но, черт побери, твоя опека… Ты должна прекратить это, или я никогда всего не вспомню! — Тон Ченса смягчился, поскольку Дженни молча обхватила его руками. — Да, и прости, что я накричал.

— Дело не в том, что ты сказал мне. Дело в том, как ты назвал меня, — откликнулась она, по-прежнему уткнувшись лицом в рубашку.

— Назвал тебя? О чем ты говоришь?..

— Дженнифер Энн! Ты назвал меня Дженнифер Энн!

Он почувствовал сильное волнение, крепче обнял за плечи и потерся носом о ее макушку. Что-то очень смутное и одновременно очень знакомое забрезжило в сознании. Впервые они почувствовали, что восстановление возможно, и даже в ближайшем будущем.

— Это хорошо, правда? — Желание услышать слова поддержки было не менее сильным, чем его объятия.

— Да, Ченс, это очень хорошо. — Дженни отклонилась и взглянула ему в лицо. — И вообще жизнь прекрасна.

Она положила руки ему на грудь, с радостным облегчением чувствуя, как под ладонями пульсирует его жизнь. Потом заметила в уголке рта засохшую каплю грязи. Потянулась, чтобы стереть ее, но остановилась.

Пора прекращать это. Он способен существовать и с каплей грязи на подбородке. Так было раньше. И так должно быть впредь.

— Ну ладно! — весело воскликнула она. — Можешь заниматься своими делами. Я собралась за покупками.

Ченс усмехнулся. Она не просто ослабила поводок, она совсем выпустила его на свободу.

— Спасибо, Дженни.

Она поняла, что он имел в виду.

— Пожалуйста, мистер. Только не воображай, что ты вырвался на волю. Тебя по-прежнему ожидают большие неприятности, если я замечу, как ты делаешь что-нибудь во вред своему здоровью. Кстати, ты грешил этим и до несчастного случая. Не надейся, что если ты спас мне жизнь, то навсегда приобрел исключительное право на особое отношение.

— Нет, мэм, — еще шире улыбнулся Ченс. Она двинулась прочь. — Эй, Дженни!

Девушка обернулась.

— Если ты собралась за покупками… привези мне сюрприз!

— В честь чего это? Ты и так полон сюрпризов!

Всю дорогу до дома она слышала за спиной громкий смех.

— Как он себя чувствует? — поинтересовался Маркус, когда Дженни появилась на пороге комнаты.

— Память у него до сих пор очень короткая, — пожала она плечами и улыбнулась. — Но состояние нормальное. Он попросил меня заняться своими делами и привезти ему подарок из города.

Маркус увидел на лице дочери выражение любви и на долю секунды испытал ревность к другому мужчине.

Чувство было совершенно нехарактерным для Маркуса, впрочем, как и его мысли. «Его дочь любит его… Разве не так? Ему не следует волноваться, если она полюбит кого-нибудь еще… Разве не так?»

Дженни вышла из комнаты. Он хотел окликнуть ее, но передумал. Черт побери, что он может сказать ей?

«О, Дженни, ты любишь меня? Или мне не следует рассчитывать на это?»

Однако не в характере Маркуса Тайлера было предаваться грустным мыслям. Тем более сейчас. Тем более в будущем.

— И все-таки, несмотря на заверения доктора Уолкера о твоем физическом восстановлении, ты не можешь полностью вернуться к своим обыденным занятиям, — проговорила Дженни, когда они свернули с дорожки и подъехали к его жилищу. Ченс ухмыльнулся.

Сегодня Дженни возила его на последнюю из назначенных доктором консультаций. Обследование дало обнадеживающие результаты. До тех пор пока не появятся новые или не дадут о себе знать старые осложнения, он свободен.

— Ну, начальница, поскольку я не помню, в чем заключались мои обыденные занятия, вряд ли смогу полностью к ним вернуться, как ты думаешь?

От Дженни не ускользнула саркастическая нотка в его голосе. Она чуть было опять не переступила границу. Она знала, что с тех пор, когда он случайно назвал ее Дженнифер Энн, больше никаких признаков возвращения памяти не появилось, и это его сильно удручало.

— Хорошо, — резко откликнулась Дженни. — Значит, субботние ночные пташки смогут поискать себе кого-нибудь другого.

Густая краска залила его лицо и шею.

— Дженнифер, ради Бога! Разве у меня есть от тебя секреты?

— Не столько, чтобы хвастаться.

Ченс выскочил из машины. Она наблюдала, как он, тяжело топая, поднялся по ступенькам и захлопнул за собой дверь.

«Очень хорошо! — подумала Дженни. — Ведь я хотела, чтобы он задумался о наших отношениях». Она желала, чтобы он стал нервничать, размышляя о том, что может знать она и чего не помнит он, и тем самым начал восстанавливать память. В этом она видела единственный шанс попытаться понять, почему же он все-таки не сделал ей предложения.

Дженни подъехала к дому и остановила машину. Проходя по коридору, столкнулась с отцом, выходящим из своего уютного кабинета. В руках у него были дорожный саквояж и большой мешок с одеждой.

— Куда ты собрался? — поинтересовалась она. — Очередной вояж, как я полагаю?

Маркус насупил брови, почувствовав укол в ее вопросе. Он никогда не беспокоился о ней и не интересовался, чем занимается Дженни во время его отлучек.

Заинтересованность планами отца свидетельствовала о начале новых отношений в их жизни.

— Мне нужно слетать в Хьюстон, дорогая, — пояснил он. — Отправишься со мной? Тебе следу.

Девушка направилась в кабинет отца. Порывшись в бумагах, обнаружила блокнот с названием, адресом отеля и номером телефона, обведенным кружком. Она позвонила, дважды медленно прочитала администратору сообщение, проверила, правильно ли он все записал, и повесила трубку с чувством глубокого удовлетворения.

Планы Маркуса не пострадают, и ее — тоже. После ужина Дженни запланировала нечто особенное. Она решила прокрутить несколько домашних кинопленок. Работникам ранчо всегда доставляло удовольствие любоваться собой на экране. Она знала, что на многих кадрах есть и Ченс. Может, это расшевелит его память. Во всяком случае, хуже не будет.

Ченс наблюдал, как Дженни порхает от одной группы парней к другой, то изображая хозяйку дома, то «своего парня». Время от времени, полагая, что он этого не замечает, девушка бросала взгляды в его сторону, но своего общества не навязывала. Ченс не мог понять, приносит это ему облегчение или разочарование. Рука сжимала горлышко холодной бутылки с пивом. Но не этого ему хотелось. Хотелось сжать в объятиях Дженни.

Это казалось ему более необходимым… и важным.

— А что у нас на десерт? — полюбопытствовал Генри, когда Дженни выложила ему на тарелку остатки картофельного салата.

— Кино, — сообщила она и расплылась в улыбке, услышав одобрительные возгласы.

— Давайте посмотрим прошлогодний загон скота, — предложил один.

— Нет, лучше барбекю на День труда, когда Коротышка и Пит не поделили Гетти Уильяме, — со смехом прокричал другой.

— А может, лучше тот раз…

Веселая перепалка, перемежаемая грубоватыми шутками, продолжалась в течение всего времени, пока парни перебирались вместе со своими стульями поближе к столбу, на котором Хуана уже установила переносной экран. Генри быстро занял место киномеханика, полагая, что тем самым сумеет оказать влияние на выбор фильма по своему вкусу, и начал принимать ставки на Пита и Коротышку — кто из них первым выйдет из себя во время демонстрации фильма. Они до сих пор не могли спокойно вспоминать прошлогодний случай, когда Гетти Уильяме проигнорировала ухаживания обоих и уехала с ковбоем с соседнего ранчо. Каждый обвинял в этом другого. Ченс тихо поднялся и отошел в тень.

Уже заметно стемнело. Самое подходящее время для того, чтобы смотреть кино, и для того, чтобы незаметно улизнуть. Сильное желание сбежать отсюда уравновешивалось не менее сильным желанием восстановить прошлое. Как только он услышал ее объявление, то сразу понял, чем вызвано решение показать старые ленты.

Ченс разволновался и почувствовал слабость. Если остаться смотреть, может, какие-то картины разбудят память и вернут его в нормальное состояние. А если ничего не произойдет, тогда состояние станет еще хуже… еще безнадежнее.

— Ты на меня сердишься? — спросила подошедшая сзади Дженни.

Он обернулся на звук голоса. Рука неуверенно опустилась на ее плечо.

— Нет, Дженни. За что мне на тебя сердиться? Парни хотят развлечений, это вполне понятно.

— Мне кажется, ты понял, почему я предложила это, — продолжила девушка свою мысль. — Но честное слово, если ты чувствуешь в этом какое-то давление, то можешь прямо сказать мне об этом.

Ченс промолчал. Дженни затаила дыхание.

— Я хочу посмотреть, — наконец произнес он. — Но у меня есть одна просьба.

— Все, что угодно, — быстро откликнулась она.

— Пожалуй, мне лучше смотреть это одному, отсюда. Не в толпе зрителей. Не хотелось бы, чтобы возникли накладки между тем, что я могу увидеть, и тем, о чем ты посчитаешь нужным мне напомнить. Можешь сделать мне такое одолжение?

— Я для тебя все сделаю. Ты об этом прекрасно знаешь.

Дженни удалось скрыть разочарование. Разумеется, она предвкушала, что будет сидеть рядом с ним и наблюдать, как перед его глазами предстанет прошлая жизнь, мечтала увидеть на лице Ченса нахлынувшие воспоминания. Видимо, он не надеялся на это, поэтому ее затея выглядела весьма наивной.

— Начинай, Генри, — сказала она, отходя от Ченса. — Но предупреждаю: кто начнет мешать, отправится мыть посуду!

Парни недовольно заворчали. Ченс усмехнулся.

Дженни хорошо их изучила. Они скорее согласятся кормить свиней, чем делать «женскую работу». А ковбой, как известно, по собственной воле и шага не сделает в сторону свиней.

Из проектора ударил луч света, рассекая сгустившуюся тьму. На экране заплясали картинки прошедшей жизни. Как только появился морщинистый Генри со своей заплетающейся походкой, раздался взрыв хохота.

Ведя в поводу лошадь, он направлялся к Дженни, которая сидела верхом на жердях загона. От ее улыбки у Ченса перехватило дух. Она легко спрыгнула, подбежала к Генри, обняла сначала его обеими руками, потом. лошадь. Ченс сглотнул подступивший комок. Такой Дженни он никогда не видел. Та Дженни ни на кого не сердилась, на лице не было выражения постоянной озабоченности. Она не сознавала собственной прелести, не обращала внимания на то, во что одета, и выглядела вполне на свои «надцать» лет.

На пленке запечатлелся стреляющий искрами большой костер; Ченс догадался, что съемка проводилась скорее всего во время празднования Четвертого июля. В кадре появился мужчина, и Дженни засияла, как рождественская елка. Лицо ее выражало необыкновенную радость. Когда мужчина обернулся и посмотрел в камеру, у Ченса перехватило дыхание. «Это же я!» Он совершенно не помнил той ситуации. Дженни передала ему уздечку. Он накинул ее на морду лошади. Девушка улыбалась, смеялась, хлопала в ладоши; присутствующие в кадре начали петь.

Ченсу потребовалось не меньше минуты, чтобы понять слова, поскольку фильм не был озвучен. С днем рождения! Они пели: «С днем рождения, Дженни!» Он напрягся, дыхание участилось. Дженни протянула руки, обняла его за шею и прикоснулась губами к щеке, после чего разрешила помочь взобраться в седло. И потому что он ждал этого… потому что подсознательно чувствовал, что это должно произойти… он успел заметить взгляд, полный самой настоящей любви, которым Дженни одарила его, прежде чем направить лошадь вдоль рукоплещущей и поздравляющей толпы гостей.

Этого было более чем достаточно! Ченс понял, что все дальнейшее окажется простым повторением подобных сцен с теми же персонажами. Для понимания того, что Дженни Тайлер любит его, ему не надо было восстанавливать память. Он чувствовал это, еще когда лежал во мраке забытья в больнице, когда совсем не соображал… когда в его жизни не было ничего, кроме отчаяния и боли.

Но чего он не знал и не мог представить, так это глубину своих чувств к дочке босса, а также того, было ли что-нибудь между ними в прошлом. Ченс поднялся и незаметно растворился в ночи.

Дженни видела, что он уходит, и с трудом подавила желание разрыдаться. Это ни к чему хорошему не приведет. И будет слишком откровенно, если она немедленно бросится за ним. «Да провались все к чертям! — мысленно воскликнула она. — Почему ты не можешь вспомнить меня, Ченс Маккол? Чтобы я забыла тебя, меня надо не ранить, а убить!»

Прошло около часа — но Дженни показалось, что целая вечность, — прежде чем она смогла найти благовидный предлог и оставить компанию бурно веселящихся парней.

Ей не нужен был фонарик, чтобы найти дорогу к жилищу старшего конюха. Почти полная луна освещала путь, но Дженни прошла бы его и с закрытыми глазами.

Шаги громко отозвались скрипом дощатых ступеней крыльца. Она прикусила губу и чуть слышно чертыхнулась. Можно было бы вести себя и потише.

Однако это не имело значения. Почти целый час Ченс глядел на дорожку, залитую лунным светом и испещренную густыми тенями. Он чувствовал, что Дженни должна прийти, и распахнул дверь раньше, чем девушка успела постучать. Они молча смотрели друг на друга, затаив дыхание и словно ожидая, кто первым сделает шаг навстречу. Но когда это произошло, никто не заметил. Она просто оказалась в его объятиях.

— Я знал, что ты придешь, — прошептал Ченс, покрывая поцелуями ее лицо и шею. — Мне кажется, я всегда чувствую, когда ты поблизости. Я не помню собственного имени, но всегда ощущаю твое присутствие.

— Ченс! — Это все, что Дженни смогла вымолвить.

Его слова вселяли надежду, а сердце ликовало от радости. Может, не так уж важно, что он не в состоянии вспомнить прошлое. Может, достаточно и того очевидного факта, что он неравнодушен к ней?

Ченс ввел ее в дом, ногой захлопнул дверь за собой и подвел к кровати, застеленной старым голубым покрывалом. Они легли. Пружины негромко скрипнули.

И наступила тишина. В темноте слышалось только их прерывистое от страсти дыхание.

Мир Дженни покачнулся. В нем ничего не осталось, кроме ощущения тела этого большого мужчины, прикосновений его губ, негромкого шепота.

Кроме его возбуждения, когда она прижалась теснее. Кроме нарастающей уверенности, что то, о чем она так страстно молила Бога, все-таки может случиться.

Губы Ченса жадно осваивали девственные территории Дженни Тайлер. Она таяла в его руках, охотно подавалась навстречу, пока он расстегивал, стаскивал, обнажал, целовал эту дикую, восхитительную девушку, которая вытащила его из преисподней. Он расстегнул застежку отделанного кружевами лифчика, высвобождая упругие чувственные формы. Ченс благоговел перед той, что лежала рядом, и обожал ее. Для тех чувств, которые Дженни вызывала в нем, не требовалось памяти о прошлом. Это была всеохватывающая страсть. Здесь и сейчас.

Ченс ощутил, как напряглось его мужское естество.

Казалось, сейчас взорвется, если она приблизится еще хотя бы на дюйм, однако не смог сделать последний решительный шаг. Что-то удерживало его, не позволяло взять то, что Дженни предлагала.

Губы девушки приоткрылись. Легкий стон, в котором одновременно прозвучали и желание, и покорность, потряс до глубины души. Внезапно Ченс замер, пораженный мыслью, что не помнит, происходило ли подобное между ними раньше.

Дженни заметила его неожиданную отстраненность.

Почти в то же мгновение ее обнаженное разгоряченное тело ощутило холод. Ченс приподнялся на локтях и откатился в сторону. Горькие слезы навернулись на глаза девушки. Она стиснула зубы, пытаясь удержать упреки, готовые сорваться с губ. Душа была готова разорваться в клочья. «Он не помнит, что еще не любил меня по-настоящему, но явно чувствует это сердцем».

— Дженни… прости меня, — прошептал он. — Было бы нечестно, если бы я…

— Да ерунда, милый, — резко откликнулась она. — Пусть это тебя не беспокоит. — Она попыталась встать.

— Нет, — удержал ее Ченс и обнял за плечи, прижимая к груди.

Он почувствовал ее неудовлетворенность, и от этого его сожаление стало еще горше.

— Это будет беспокоить меня гораздо дольше, чем тебя. И остановился я не потому, что болен, уверяю тебя.

Дженни вздохнула. Взаимное противостояние ни к чему не приведет. Просто не следовало приходить, вот и все. Отец предупреждал, что она не должна использовать его душевное состояние в собственных интересах.

Своим поступком Дженни вызвала лишь встречный огонь. Винить в этом следует только себя.

— Не знаю, почему ты остановился… — с тоской в голосе проговорила она. — Но мне не следовало приходить. Сама виновата.

Ченс вздохнул и еще крепче прижал ее к груди, положив ее голову на плечо.

— Полежи со мной, Дженнифер Энн, — попросил он. — Мне почему-то ужасно хочется спать, но я не хочу спать один.

Слезы покатились по ее щекам. Она повернулась на бок и обняла его обеими руками. Болела голова, щемило сердце, но оставить Ченса в этот момент для нее было равносильно самоубийству.

Прошел почти час. Дженни решила, что Ченс заснул. Она тоже успокоилась, слушая его ровное дыхание, чувствуя, как размеренно вздымается грудная клетка. Но внезапно раздавшийся голос, а главное — прозвучавший вопрос напугал девушку:

— Мы с тобой были любовниками, Дженни? — Ладонь мягко, но властно погладила ее по спине, словно успокаивая.

В течение нескольких минут она молчала. Но когда собралась с силами и заговорила, ответ прозвучал искренне настолько, чтобы не потерять навсегда человека, в объятиях которого она лежала.

— Ты единственный мужчина, когда-либо даривший мне любовь. Только с тобой я познала страсть.

В тихих словах прозвучала бездна эмоций. Он услышал это. Почувствовал кожей. Понимание придало ему силы. Если это произошло с ними тогда, когда он был здоров, значит, может случиться и нынче.

— Ясно. Просто хотел учесть на будущее.

«Ох, Ченс, — подумала Дженни. — Без тебя у меня нет будущего».

— Пожалуй, мне лучше уйти, — проговорила она. — Тебе необходимо отдохнуть, а я пойду проверю, получил ли Маркус сообщение, которое я передала в отель.

Упоминание об отце резко изменило настроение Ченса. Накатила волна раскаяния за то, что едва не переступил грань дозволенного по отношению к дочери босса.

Невозможно представить, как бы тот отреагировал на случившееся. «О Боже! Я бы многое отдал за восстановление памяти!»

Дженни не пришлось долго размышлять, чтобы понять причину отстраненности Ченса. Даже если ему совсем откажут мозги, Ченс не сумеет переступить через свой характер, пойти против совести. Она бы многое отдала, чтобы выяснить, чем же так отмечен этот человек.

— Ченс!

— Что?

— Если позволишь тому, что произошло сегодня ночью, повлиять на наши дальнейшие отношения, — размеренно проговорила она, уже стоя у двери, — я тебе этого никогда не прощу.

— Случившееся никак не повлияет, девочка. Я просто отмечу это как момент слабости. Но я должен сказать… и пойми меня правильно… Не думаю, что это должно повториться. Во всяком случае, в ближайшем будущем.

— И почему меня это не удивляет?

Искусственный смех скрыл подступившие к горлу рыдания. Дженни выскочила на крыльцо и растворилась в ночи. Ченс упал ничком на кровать. Черт побери, что она хотела этим сказать?

Глава 7

— Маркус, можно к вам на минутку?

Маркус поднял голову от стола. В дверях стоял Ченс.

— Заходи, заходи, — радушно помахал он рукой. — Рад видеть тебя в полном здравии! — Не договорив фразу, он пожалел о том, что сорвалось с языка. Ченс еще не был в полном здравии. — Какие-то проблемы или просто пообщаться?

— Ни то ни другое, — ответил Ченс и плотно прикрыл за собой дверь, довольный тем, что удалось проникнуть в кабинет Маркуса незаметно для Дженни и начать этот нелегкий для него разговор без свидетелей.

Действия Ченса удивили Маркуса. Он прищурился и окинул пристальным взглядом человека, который уже почти двенадцать лет был его правой рукой во всех делах на ранчо.

— Итак, чем могу быть полезен? Ты же знаешь — стоит только попросить… Садись, чего стоишь.

— Нет, я лучше так, — резко, в своей обычной манере, ответил Ченс и начал мерить шагами кабинет.

Маркус откинулся на спинку кресла. Ченс перемещался по комнате, как тигр по клетке.

— Какие у меня отношения с вашей семьей? — Спросил Ченс.

— В первую очередь очень доверительные и давно устоявшиеся, — мгновенно ответил Маркус.

Ченс нахмурился.

— Видимо, ты хотел услышать не это, — сообразил Маркус. — Если тебя интересует, какие у тебя были личные отношения с Дженни, должен честно сказать — не знаю. Мы с ней не очень близки. — Вздохнув, он пожал плечами. — И виноват в этом исключительно я.

— А если были? — настаивал Ченс. — Как бы вы к этому отнеслись? Насколько я могу судить, у меня нет ничего, кроме старого грузового пикапа и немногих носильных вещей. В столе я обнаружил свою банковскую книжку. Это означает, что я не голь перекатная, но все-таки и вам неровня.

— Знаешь, парень, когда я начинал, у меня и того не было, зато была на руках беременная жена. Вскоре после рождения Дженни у меня оказалось долгов на несколько сотен тысяч долларов и могила жены. Не скажу, что я катался как сыр в масле.

Ченс удивился. Услышанное оказалось для него полной неожиданностью.

— А как давно вы приобрели это место, Маркус?

— С точностью до дня? Я купил его за неделю до рождения Дженни. Приехали мы сюда в тот день, когда она появилась на свет. Четвертого июля, двадцать четыре года назад. — Он нахмурился. — Я не помню даже двух дней за все детство Дженни, когда мог побыть с ней вместе. Я все время тратил на создание вот этого.

Ченс слушал его с видимым напряжением. От того, что он узнает сегодня, будет зависеть очень многое.

— И знаешь, что самое печальное в этом, мальчик? — продолжал Маркус. — Мне не удалось создать даже дружеских отношений с дочерью. Сейчас я бы многое отдал ради этого. Я слишком мало для нее значу и не могу ее за это винить.

— Это не так, Маркус, — возразил Ченс. — Я мало что помню. Но вижу, что происходит сейчас. Может, Дженни и не ловит каждое ваше слово, но любит вас.

Она очень независимая. Это неплохо. — Спрятав руки в карманы, он снова прошелся по комнате. — Но пришел я к вам не за этим.

— Ну что ж, выкладывай, — кивнул Маркус. — Слушаю тебя.

— Вы сильно возмутитесь, если я стану претендовать на нечто большее, чем должность старшего конюха ранчо «Три Т»?

— Не хочу тебя обманывать. Пару месяцев назад этот вопрос меня бы шокировал. Но ты осознанно прыгнул под копыта того жеребца, спасая мою дочь. И она чуть не сошла с ума, когда ты был ранен, — Так что вы мне скажете?

— Скажу так. Все зависит от вас двоих. Как вы решите — так и будет.

Тяжелый груз свалился с плеч Ченса. Впервые за многие дни он почувствовал в душе легкость. Значит, его высоко ценят, хотя он сам и не помнит этого. Он чувствовал, что Маркус Тайлер никогда бы не стал поддерживать дурака.

— Что вам известно о моем прошлом? Когда я к вам нанимался, были ли при мне рекомендации? Называл ли я каких-нибудь ближайших родственников?

Приезжали ли ко мне гости? Приходили ли письма?

Может, я сам…

— Стоп-стоп-стоп, парень. Я могу облегчить тебе жизнь. Не сотрясай воздух понапрасну. Мне абсолютно ничего не известно о твоем прошлом.

Ченс сник. Именно это он боялся услышать. Ведь и Генри ответил примерно то же самое.

— Но зато я точно знаю, что ты самый лучший и самый постоянный работник из тех, кого мне приходилось когда-либо нанимать, — улыбнулся Маркус. — Тебе было всего восемнадцать лет. Ты сообщил, что умеешь чинить и управляться со всем, что имеет мотор. Когда я взглянул на старенький пикап, то сразу же тебе поверил. Как тебе удалось столько проехать на нем, было для меня загадкой. Ты сказал, что готов работать за стол и кров. Мне показалось, ты в отчаянии, поэтому и нанял тебя. Но подозрения у меня оставались. По твоему виду можно было заключить, что где ты, там и проблемы. Но я рад, что ошибался.

— Что значит — по моему виду? — свел брови Ченс.

— Ну конечно! — Маркус выпрямился в кресле. — Ты же ничего не помнишь! Ты вошел ко мне в кабинет, держась за правое плечо. А лицо у тебя было таким, словно ты проиграл десять раундов схватки с бульдозером. Тебя измолотили в хвост и гриву, я так бы сказал.

— Вот я и хочу узнать…

— Да, но пусть это тебя не беспокоит, Ченс. Я искренне верю, что в один прекрасный день ты полностью восстановишь свою память. Надо только проявить терпение.

Ченс покачал головой и направился к двери.

— Времени у меня действительно много, Маркус, в отличие от терпения. Я не желаю слишком долго ждать момента, когда вспомню то, что, возможно, совсем не хотел бы знать.

И он оставил Маркуса размышлять над их беседой.

Идея о том, что Ченс и Дженни могут быть вместе, теперь не представлялась ему настолько уж дикой, как могло показаться еще несколько месяцев назад. Но проблема Ченса заключалась не в Дженни. От того, чтобы сделать ей предложение, его удерживало его прошлое — его память. И насколько Маркус знал Дженни, он мог заключить пари, что ее ни то, ни другое не остановит.

— Виделся с боссом? — поинтересовался Генри, когда Ченс вернулся в конюшню.

— Да, — ответил Ченс.

Генри кивнул. И без дальнейших вопросов стало ясно, что Ченс не получил на свои вопросы желаемых ответов.

— Генри, у меня было что-нибудь с собой, когда я здесь появился? Ты видел?

— Точно! — воскликнул старый ковбой. — Вот как только ты спросил, я сразу вспомнил — у тебя был портфель. Потом, через несколько лет, когда я помогал тебе перебираться в домик старшего конюха, ты зашвырнул его в кладовку и сказал, что не хочешь таскать с собой призраков.

— Призраков?

— Именно так ты сказал, — кивнул Генри.

— Где, ты говоришь, валяется этот портфель? — мгновенно напрягся Ченс.

— Я пойду разыщу и принесу тебе в комнату.

Ченс пристально поглядел на удаляющегося старого ковбоя и почувствовал странное желание попросить его ничего не делать и обо всем забыть. Что-то подсознательное отчетливо подсказывало — могут появиться неприятности. Но вместо этого он направился к своему жилищу.

— Вот он! Лежал там, где я и сказал! — Генри, хлопнув дверью, ворвался в комнату и кинул портфель на кровать. — Немного запылился. Я его протер.

— Спасибо, Генри, — отозвался Ченс, глядя на небольшую коричневую сумку, как на свернувшуюся клубком ядовитую змею.

— Не за что, парень. Знаешь, ведь пора ужинать.

Хуана приготовила энчилады[3] я их очень люблю. Ты можешь не спешить. Если не успеешь к ужину, я принесу тебе тарелку.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Ченс. — Не думаю, что у меня будет аппетит.

Генри только пожал плечами. Он всей душой сочувствовал этому парню, но понимал, что ничем не может ему помочь. Ченс Маккол потерял себя сам, и найти пропажу он может только сам.

— Ну, тогда до завтра, — попрощался Генри и вышел, прикрыв за собой дверь.

Ченс глубоко вздохнул и направился в небольшое помещение, служившее кухней, в маленьком двухкомнатном жилище. Открыв холодильник, достал коричневую бутылку холодного пива и резко сорвал крышку. Она упала на грубый дощатый пол и откатилась к стене. Запрокинув голову, Ченс большими глотками пил холодное пиво, пока не выступили слезы. Опорожнив бутылку, кинул ее в мусорную корзину и вернулся к портфелю на кровати.

Пиво ему нужно было не для того, чтобы укрепить дух.

Он просто оттягивал неизбежный момент.

Пальцы сжали старые, проржавевшие замки. Один громко щелкнул, немного напугав его. Другой не поддавался. Пришлось достать карманный нож и поддеть крышку. Наконец и этот открылся с похожим звуком.

Положив нож на кровать, Ченс заглянул в портфель.

Он не представлял, что его там ожидает, но надеялся на большее, чем увидел. Надежды погасли.

Портфель был почти пуст. На дне валялось несколько коробков со спичками. В углу он заметил какой-то старый галстук, свернутый в клубок. Пощупал его, надеясь пробудить какие-нибудь воспоминания. Тщетно.

На коробках спичек были надписи с приглашением посетить бензоколонку в Одессе, штат Техас, которой, вполне возможно, больше уже не существовало. Название ему ничего не говорило, но на всякий случай он кинул коробок обратно в портфель. Для начала достаточно и этого, а Ченс был полон решимости действовать немедленно.

Затем обшарил внутренние карманы портфеля. Один был пуст, если не считать булавки, которая впилась в палец. Во втором кармане оказался старый бумажник.

На первый взгляд он был так же пуст, как этот старый портфель. Расстегнув его, Ченс тщательно пересмотрел все отделения, ничего не нашел и едва не пропустил потайной кармашек. Еще не раскрывая его, почувствовал, там что-то есть. Пальцы ощутили незначительное уплотнение под старой, потрескавшейся кожей.

Из кармашка Ченс извлек фотографию девушки. Но это была не Дженни. Какие-то смутные образы возникли в голове, и даже показалось, что послышался смех.

Длинные светлые волосы, широко расставленные глаза, изящная, хрупкая фигурка. И подпись: С любовью, Виктория.

Виктория. Имя ничего не говорило. Так же как и ее облик. Перевернув фотографию, он обнаружил на обратной стороне карандашную надпись.

Ченс узнал свой собственный почерк: В. Генри. Пикник.

1980.

1980! Это было еще до того, как он оказался на ранчо «Три Т». Тогда ему было около восемнадцати лет.

Опустив фотографию на дно портфеля, Ченс продолжил поиски. Может, удастся еще что-нибудь раздобыть…

Так и случилось. В большом кармане на крышке портфеля обнаружился старый школьный фотоальбом. Средняя школа. Одесса. Выпускной класс. Опять Одесса. Он еще больше расстроился. Потребовалось не меньше минуты, чтобы найти фотографию длинноволосого юнца, которого звали Ченс Маккол, выпускника 1980 года.

— Ну что ж, парень, — негромко произнес Ченс, проводя пальцами по листу, — ты поедешь со мной. Мне придется искать человека из прошлой жизни, и, может быть… ты сумеешь мне помочь.

Дневник отправился в портфель, в компанию спичечных коробков. Фотографию Ченс переложил в свой бумажник и встал, направляясь к платяному шкафу.

Сборы самого необходимого заняли не много времени.

— Мне понадобятся наличные, — бормотал он про себя. — Их можно будет получить в банкомате. — Горькая усмешка появилась на губах. — Я не в состоянии вспомнить очень важные вещи, но как получить деньги из тупой машины, еще помню.

Передернув плечами, стал укладывать необходимое в портфель. «Впрочем, ничто не важно, кроме необходимости восстановить свое прошлое, память и затем вернуться к Дженни», — успокаивал себя Ченс. Внутренний голос подсказывал: как только он вспомнит прошлое, все будет хорошо.

Оставалось сделать последний, самый трудный шаг — написать записки. Он не знал, как объяснить свой отъезд. Ченс приселок столу. Первую записку он решил написать Генри. Сообщать особо было не о чем.

Он лишь просил передать Маркусу, что уезжает искать свое прошлое в надежде, что это поможет восстановить настоящее. Если за это он лишится работы — что ж, так тому и быть. Жить в таком вакууме, ничего не предпринимая, он больше не может.

Следующая записка адресовалась Дженни. Сочинить ее, объясняя свой поступок, было почти невозможно, поэтому Ченс написал лишь, что, если она хочет и будет его ждать, он обязательно вернется.

Сложив записки, он оставил их на середине стола и закрыл тугие застежки портфеля. Теперь оставалось лишь дождаться, пока все угомонятся и лягут спать. Не хотелось устраивать сцен. Уехать не попрощавшись казалось самым легким способом.

— О черт! — выдохнул Генри, разворачивая адресованную ему записку. Вторая была для Дженни. Прочитав свою, он без труда догадался, что во второй примерно то же самое. Ченс исчез! И, судя по тексту, не собирается возвращаться до тех пор, пока не получит ответы на свои вопросы. Единственное, что всерьез беспокоило Генри, — если Ченс все-таки не найдет ответов, вернется ли он обратно?

Дженни взошла на крыльцо и подняла руку, чтобы постучать, но увидела сквозь стекло Генри.

— Привет! — крикнула она. — Передай Ченсу, что одна кобыла вот-вот разродится. Он хотел присутствовать. Знаешь ведь, как он беспокоится…

Что-то в лице Генри заставило Дженни оборвать фразу.

Сердце замерло. А когда ковбой взял со стола листок бумаги и вышел с ним на крыльцо, у нее полились слезы.

Дорогая Дженни. Прежде чем думать о будущем, я должен выяснить кое-что о своем прошлом.

Пожалуйста, постарайся понять. Если будешь ждать… я вернусь.

Ченс.

— Он даже не написал, что любит меня.

Генри увидел искреннюю боль. Девушка согнулась почти вдвое, словно чтение этой записки представляло для нее невыносимую тяжесть. Он не мог найти слов утешения.

С того самого момента, когда Ченс очнулся в больнице и она увидела отсутствующее выражение его лица, Дженни подозревала, что такое может случиться. И боялась этого больше всего на свете. Ченс уехал, и вряд ли Генри знает куда.

— Успокойся, милая, — погладил он ее по спине. — Он вернется. Он обещал.

— Когда? — Дженни хотелось кричать, но этим все равно ничего не добьешься.

— Как только найдет то, что ему нужно. — Подобный ответ никак не устраивал.

— Прекрасно! — закричала девушка, разорвав листок на клочки и швырнув в стенку. — А что будет, если он не найдет то, что нужно, Генри? Он вернется домой поумневшим или вообще никогда не вернется?

Что на это ответить? Подобный вопрос ковбой задавал себе несколько минут назад. Генри попытался успокоить, но Дженни была безутешна.

— Куда ты собралась, девочка? — крикнул он вслед сорвавшейся с места Дженни.

— К черту, Генри! — выкрикнула она на бегу. — К черту! Единственное место, где меня еще не было!

Сердце разрывалось от жалости. Но выражение ее лица всерьез испугало старого ковбоя. Развернувшись, он поспешил к телефону. Нужно срочно позвонить Маркусу. Кому-то следует быть рядом с Дженни, и, вероятно, Маркусу придется впервые в жизни вести себя так, как подобает настоящему отцу.

Маркуса бросило в жар от сообщения Генри. Он швырнул трубку и помчался на кухню. Дженни как раз вбежала в дом через заднюю дверь. Панический голос Генри не оставлял сомнения в том, что дело серьезно.

Судя по лицу Дженни, Генри был прав.

— Дженни! — Оттолкнув Маркуса, она бросилась вперед, к себе в комнату. — Дженни, подожди! Нам надо поговорить…

Она обернулась.

— С тобой? Ты хочешь мне посочувствовать, Маркус? — От душевной боли она не выбирала слова, — У тебя очередной приступ отцовства? Не стоит беспокоиться. Ты мне не нужен. И Ченс мне не нужен. Никто мне не нужен, а мужчины — тем более. Все, на что они способны, — только врать. Как ты думаешь, это у вас врожденное или приобретенное? Мужчины предпочитают резать душу по кусочкам или им больше нравится выдрать ее сразу ко всем чертям, чтоб не так больно?

— Дженни! Не смей так разговаривать с отцом! — воскликнула Хуана, вставая между ними. — У тебя нет…

— У меня нет отца, ты это хотела сказать? — перебила ее Дженни. — Раньше это не имело никакого значения. Раньше вместо него была ты. Потом — Ченс.

Голос дрожал. Ее трясло. В какой-то момент Маркус испугался, что она упадет в обморок. Лицо побледнело, Дженни прислонилась к стене и закрыла глаза.

— Милая моя… — начал он.

— Теперь и его нет. И да поможет ему Господь, если он посмеет не вернуться ко мне. Я Ченса из-под земли достану! — прошептала Дженни.

Слезы брызнули из глаз Хуаны, когда она обняла Дженни и прижала к своей большой груди.

— Все будет хорошо. Все будет хорошо, — шептала она. Бросив быстрый взгляд на Маркуса, добавила ему одними губами:

— Не сейчас.

Маркус молча смотрел, как его дочь уводит женщина, которой он платил лишь за уборку и приготовление пищи. Он не платил ей за то, что она заменила Дженни мать. Она поступила так инстинктивно. По любви.

В комнате Хуана раздела Дженни и заставила лечь в постель. Стараясь не обращать внимания на неистовые содрогания плеч зашедшейся в рыданиях девушки, она накинула на нее легкое покрывало. Хуана прекрасно знала, что это шок и нужно дать выплакаться. Все пройдет.

Она боялась лишь одного: остановившегося, безжизненного выражения лица Дженни. У девочки земля ушла из-под ног. И видит Бог, никому, кроме того парня, потерявшего память, не удастся вновь поставить ее на ноги.

— Усни, детка, — приговаривала Хуана, гладя ее по плечу и убирая с лица слипшиеся от слез волосы. — Усни. Когда проснешься, тебе станет немного полегче, тогда и поговорим.

Дженни отвернулась к стенке, убеждая себя, что еще не время умирать. Если Ченс не сумеет найти то, что нужно, она поможет ему. А если и это не удастся, тогда они отправятся ко всем чертям вместе. Дженни содрогнулась от этой мысли. Слез уже не было. Осталась только тупая, сверлящая боль, которая росла, росла и росла.

Она закрыла глаза и заснула.

На плоской равнине Западного Техаса было жарко, как в преисподней. Ченс опустил стекла кабины, но горячий ветер не приносил облегчения. Кондиционер либо не справлялся, либо требовал починки.

Останавливаться и терять драгоценные часы, пытаясь устранить неисправность, не хотелось. Ченс выключил его, решив потерпеть до Одессы. Судя по карте, до нее остался один дюйм. К сожалению, этот дюйм означал пятьдесят адски раскаленных миль.

Солнце клонилось к закату. С того момента как покинул ранчо «Три Т», Ченс гнал как сумасшедший. Единственной гарантией, что с наступлением ночи он не повернет назад, было значительно увеличившееся расстояние между ним и Дженни. Он был в пути меньше дня, но уже тосковал по ней.

— Прекрати, болван! — прикрикнул он на себя. — Думай только об Одессе, о бензоколонке, о фотографиях. О фактах!

Ченс увеличил скорость и впился взглядом в простирающееся гладкое шоссе. Но в дрожащем над его черной поверхностью жарком мареве не было никаких ответов.

Звенели москиты, по сторонам мелькали шары перекати-поля да редкие стада коров, пытающихся найти себе скудное пропитание на этой иссохшей коричневой земле. От этого тоска по дому только усилилась. Вспомнились зеленые покатые холмы, окружающие ранчо, весело шумящие рощицы, ручьи, сбегающие в речки, большие табуны лошадей, пасущихся на богатых пастбищах.

Навстречу с шумом промчался грузовик. Водитель с силой надавил на клаксон, словно радуясь, что не совсем одинок на этой земле. Ченс бросил взгляд на указатель горючего.

«Если повезет, должно хватить».

Он продолжил свой путь прямо на уходящее за горизонт солнце.

— Вам нужна комната на час, на ночь или на неделю? — спросила администраторша. Взяв почти докуренную сигарету, она последний раз затянулась и выпустила дым прямо в лицо Ченсу.

Уже стемнело. На улице горела неоновая вывеска.

Часть букв была разбита, остальные отражались в стеклах ее очков в роговой оправе. Ченс постарался сохранить спокойствие, хотя глаза горели, в носу защипало.

Протянув кредитную карточку, сообщил:

— Остановлюсь на некоторое время. Полагаю, предварительный заказ у вас не практикуется?

Она покраснела, встряхнула крашеной головой и сделала губки бантиком.

— Думаю, с этим проблем не будет, красавчик. — Администраторша окинула его оценивающим взглядом, будто просканировала с ног до головы, прочитала штрих-код и пришлепнула на задницу ценник.

— Будем надеяться, — буркнул он, забрал кредитную карточку и подхватил ключ, который она выложила на стойку.

— Первая комната в дальнем крыле, — сообщила администраторша. — Полагаю, вам нужно уединение.

Он молча кивнул и пошел прочь.

— Извините, — крикнула она вслед, — забыла сказать, наш бассейн временно не работает!

Ченс только хмыкнул, забираясь в кабину и направляя свой грузовичок к дальнему крылу здания, где располагался номер 126. Как это может бассейн «временно» не работать?

«На этот раз ты выиграл, Ченс. Будем надеяться, что это местечко будет выглядеть пристойнее при свете дня».

Глава 8

Не тут-то было. Ченс вышел на порог своего номера и взглянул на безоблачное небо. Солнце уже подбиралось к зениту и палило нещадно. Он проспал. За прошедшие сутки он чертовски устал, но ночью не смог уснуть. Постоянно меняющиеся посетители соседней комнаты так бились в стенку и грохотали кроватью, что он был готов их растерзать. Доносившиеся стоны и вздохи звучали отчетливо до не правдоподобия. Он понял, что нашел ночлег в одном из тех придорожных мотелей, где койка за двадцать долларов предоставляется на любое время: хочешь — на час, хочешь — на ночь.

Пришел — ушел. Он подумал, уж не сама ли крашеная блондинка в роговых очках оказывает эти услуги, но потом засомневался. Мужчина должен совсем уж опуститься, чтобы соблазниться на такое.

Желудок заурчал, напоминая, что вчера мысли о еде как-то не приходили ему в голову. Тут же взгляд остановился на вывеске небольшой закусочной на другой стороне улицы. Судя по разнообразию легковых машин и пикапов, припаркованных на стоянке, кормили там, должно быть, неплохо. Улица жила деловой жизнью.

Ченс двинулся через проезжую часть. Неожиданный порыв ветра чуть не сорвал с головы шляпу. Он нахлобучил ее поглубже и ускорил шаг. Открыв дверь, услышал, как над головой звякнул колокольчик, звук которого потерялся в громких голосах озабоченных официанток и проголодавшихся посетителей.

— Садись где хочешь, красавчик, — услышал он голос официантки, проходящей мимо с кофейником. — Подойду через минутку.

Ченс внял совету и осмотрелся. Можно было либо подсесть к пожилой паре, либо устроиться на табурете у стойки. Он предпочел табурет. Тут же перед ним появилась дымящаяся чашка свежесваренного кофе. Отхлебнув, с удовольствием почувствовал, как горячий кофе смочил горло и опустился в желудок.

Па улице, должно быть, не меньше девяноста градусов[4], но Ченсу было холодно. Дышалось с трудом. Давило под ложечкой. Он обхватил ладонями видавшую виды толстую фаянсовую чашку — просто чтобы куда-то деть руки. Никогда в жизни он не испытывал еще такого непреодолимого желания сорваться и убежать куда глаза глядят.

— Ну, красавчик, какие будут пожелания?

Ченс вздрогнул и от неожиданности, и от самого вопроса.

Официантка стояла рядом с карандашиком наготове.

— Яичницу с беконом и бисквит, — ответил он', почти уверенный в том, что она немедленно ткнет в него пальцем, узнает и закричит. Это было бы ужасно. Он сделал еще один большой глоток кофе и попытался прогнать страх. «Черт побери! Я же сам этого захотел! Никто меня не заставлял приезжать сюда. Так что возьми. себя в руки, Ченс Маккол, и перестань валять дурака!»

Самодисциплина помогла. Нервы успокоились. Может, способствовала этому и вторая чашка кофе, которую поставила перед ним официантка, прежде чем пойти выполнять заказ. Ченс запустил руку в карман рубашки, достал старый голубой коробок спичек — один из тех, что обнаружил на дне портфеля, — и принялся бездумно вертеть его в руках. При этом он смотрел в зеркало за стойкой бара, внимательно вглядываясь в каждого входящего и выходящего посетителя, надеясь, что вдруг кто-нибудь покажется знакомым. Но никого не узнавал.

— Господи! — громко воскликнула официантка, поставив перед ним яичницу с беконом. — Где ты раздобыл такое старье? Мне много лет даже на глаза не попадалось! — Она взяла из рук Ченса коробок и повертела перед собой. — Так и есть! «У Чарли все для машины и вас»… Черт побери, красавчик, да откуда ты прибыл?

Из Сумеречной Зоны? — Смех ее был пронзителен. Так же, как и голос. Несколько человек за стойкой обернулись в их сторону.

Ченс не знал, стоит ли отвечать, или она сама ответит за него. Поскольку официантка была весьма общительна, он решил выбрать второе.

— Эй, Марш, взгляни. Сколько лет прошло, когда ты в последний раз это видел? — Но, не дождавшись, пока некий Марш соизволит отреагировать, спросила у Ченса:

— Где ты взял это, красавчик? — Она вернула ему коробок. — На «летающей тарелке»?

Должно быть, она привыкла играть роль комедиантки, поскольку тут же повторила последнюю фразу, опять обращаясь к Маршу.

Ченс положил коробок на стол, улыбнулся и взялся за вилку. Она решила, что парень явно принадлежит к типу крепких неразговорчивых мужчин, и предприняла следующую попытку:

— Вы в гости или так, проездом?

Ченс прожевал кусок, после чего спокойно ответил;

— И то и другое. Немного. — Перевернув коробок обратной стороной, где была надпись, он небрежно поинтересовался:

— Станция эта еще цела?

— Да что ты! Нет, конечно. А по сути, и Чарли Роллинз — тоже.

Ченс наморщил лоб. Кто такой этот Роллинз? Но спрашивать ему не пришлось. Девица сама выплескивала информацию.

— Чарли Роллинз был владельцем этой бензоколонки. Станции больше нет. Да и от Чарли мало что осталось. У него развилось старческое слабоумие, слышал о такой болезни? Сейчас, как-то она там по-научному называется, дай вспомню… Олдсгеймер, что ли…

— Болезнь Альцгеймера?

— Точно! Так и есть. Он ничего не помнит. Жена умерла. Дочь приезжала как-то раз, давно, чтобы поместить его в дом престарелых, потом исчезла. Я слышала, она даже не навещает его. Полагаю, ему уже все равно. Если он ее не узнает, что толку приезжать?

— Где этот дом? — спросил Ченс, протягивая пустую чашку и в полном восхищении наблюдая, как она успевала одновременно разговаривать, наливать кофе, махать рукой, прощаясь с уходящими посетителями, и при этом не проливать ни капли.

— Зачем? Ты хочешь навестить его? Нет смысла. Он тебя просто не узнает.

Однако, пожав плечами, рассказала, как добраться, а потом долго задумчиво смотрела на невероятно щедрые чаевые, которые оставил на подносе незнакомец.

Ченс вальяжно покинул закусочную, словно у него в запасе была по меньшей мере вечность.

— Лет десять назад я бы взяла номер твоего телефона, красавчик, а ты бы горел нетерпением, дожидаясь вечера, чтобы увидеться со мной, — пробормотала она.

— Эй! — подал голос Марш, стукнув пустой чашкой по столешнице.

— Сейчас подойду, — ответила официантка, глядя, как Ченс пересекает улицу и направляется к красному грузовому пикапу. Что-то в этом человеке было ей ужасно знакомо. Она пожала плечами, спрятала чаевые в карман и направилась к Маршу.

Найти дом престарелых под названием «Золотые годы» оказалось несложно. Автостоянка перед ним была почти пуста. Ченс состроил гримасу и направился к входу.

Ситуация, конечно, не из рядовых. Один, ни черта не помнящий из своего прошлого, пытается получить ответы от другого, страдающего болезнью Альцгеймера.

Войдя в дверь, он непроизвольно задержал дыхание Автостоянка могла быть сколь угодно пустой, зато холл был почти забит креслами-каталками, в которых располагались их обитатели.

— Я могу вам помочь? — Его внимание отвлек гнусавый голос молодой женщины за конторкой. Атмосфера помещения была пропитана запахами антисептиков, моющих растворов, мазей и пожилых тел.

Ченса передернуло. Если бы не его дело, он ни секунды не стал бы задерживаться в подобном месте. Подавленное состояние только усилилось. Искать здесь ответы тщетно. Если бы не Дженни, он бы развернулся и отправился восвояси в Тайлер. Но он в долгу и не имеет права делать ей предложение, не будучи уверенным, что в прошлом все чисто.

— Я ищу Чарли Роллинза.

— Вы родственник? — Служащая оценивающе вскинула брови.

— А это обязательно? — нахмурился Ченс.

— Нет, — призналась женщина, — но, кроме дочери, его никто не посещает.

— Теперь посетитель появился, — резонно заметил Ченс и выжидательно умолк, надеясь, что она покажет дорогу.

— Первая дверь слева по коридору после ванных комнат. На многое особо не рассчитывайте, — предупредила служащая. — Ему бывает то хуже, то лучше. День на день не приходится.

— А как сегодня?

Она только пожала плечами.

В комнате горели все лампы, занавески плотно задернуты, шторы опущены. Кровать была тщательно прибрана, кругом царил идеальный порядок. Обстановка выглядела скудно. На первый взгляд комната была пуста. Ченс решил было вернуться к конторке и спросить, где еще может находиться Чарли Роллинз, но случайно опустил глаза. Из-под кровати торчали ноги.

Сердце Ченса замерло. Что за чертовщина!

В следующее мгновение крепкие жилистые руки ухватились за край кровати узловатыми пальцами. Из-под нее на плоской тележке выкатился старик. Ченс остолбенел. На таких тележках обычно устраивались механики для ремонта автомобилей.

— Не слышал, как ты подъехал, — произнес старик, с удивительной резвостью вставая на ноги. — Какие проблемы? Бензонасос? Или коробка передач?

Святый Боже! Чарли Роллинз продолжал работать на своей автостанции даже в этой палате! По крайней мере Чарли думал, что продолжает работать. И если Ченс правильно понимал ситуацию, Чарли в данный момент выбрался из-под кровати, как будто из-под машины. Ченс на мгновение задумался, чем старик может там заниматься и что ремонтировать. Оставалось надеяться, что к концу дня ему удается все прикрутить обратно. В ином случае матрас может провалиться сквозь каркас кровати.

— Ну что, парень? — подтолкнул Чарли. — Я не могу стоять с тобой весь день! Мне еще надо успеть управиться с машиной Мабел Джералдины, пока она не приехала за ней. А то придется платить штраф. У нее нет терпения ни на грош.

— Прошу прощения, — улыбнулся Ченс. — Мне просто нужна кое-какая информация. Вы не могли бы помочь?

Чарли почесал голову. Затуманенный взгляд немного прояснился.

— Если сумею. Такое ощущение, что мне теперь все труднее и труднее запоминать многие вещи. Видимо, старею.

— Я пытаюсь установить место пребывания нескольких знакомых мне людей, — внятно проговорил Ченс. — Я слышал, что некоторое время назад они жили неподалеку. Их фамилия Маккол. Вам, случайно, не приходилось знать кого-нибудь с такой фамилией? У них еще был мальчик, его звали Ченс. Может, он работал у вас… или жил поблизости?

Чарли запустил пятерню в недельную седую щетину и начал проявлять явные признаки беспокойства.

— Кажется, я не знаю никаких Макколов. Я знаю Мабел Джералдину. Она хочет починить свой автомобиль. Я очень хорошо чиню машины. Тебе надо что-нибудь починить, парень?

Ченс вздохнул. Это был выстрел наугад, и он явно промазал.

— Нет, Чарли. — Он потрепал старика по плечу и внезапно вздрогнул, ощутив под рукой исхудавшее тело и торчащие кости. — Может, я могу что-нибудь для вас сделать? Вам что-нибудь нужно?

Чарли расплылся в улыбке. Он не мог припомнить, когда в последний раз кто-нибудь предлагал ему помощь.

Но попытка подумать о собственных нуждах быстро затуманила его сознание. Он нервно заходил кругами по комнате, потом похлопал себя по карманам и забормотал, что куда-то подевал все ключи.

Ченс старался не смотреть на Чарли. Его охватила глубокая печаль. Бедный старый Чарли Роллинз! Он потерял свои ключи… и свой разум. У Ченса хотя бы есть надежда. Врачи говорили, что его собственная потеря памяти — дело временное.

— Мне пора идти, — негромко произнес Ченс. На лице старика внезапно проступила улыбка облегчения. — Спасибо за информацию, Чарли.

— Не за что, парень, не за что. — Старик снова улегся на свою тележку и поглядел на ноги высокого человека, направлявшегося к выходу из комнаты. — Ты вернулся, Ченс, мальчик мой. Быстро вернулся. Ты мне понадобишься сегодня вечером.

После этого он при помощи рук нырнул обратно под кровать и замычал себе под нос мелодию «Желтые розы Техаса», вновь приступая к работе.

Ченс не расслышал последних слов Чарли. В любом случае они не имели никакого значения. К тому времени, когда парень подошел к конторке, Чарли Роллинз напрочь забыл весь их разговор.

Ченс неторопливо ехал по улицам, поглядывая по сторонам в надежде увидеть что-нибудь знакомое. Акры и акры земли по окраинам города, заставленные нефтяными насосами, тревожили сознание. По щитам, установленным на подъезде к Одессе, он уже понял, что здесь расположена Пермская нефтяная платформа — одна из богатейших в Соединенных Штатах, а может быть, и во всем мире.

Он внимательно всматривался в вывески контор и учреждений. Особенно в старые. Вглядывался в лица людей на улицах, надеясь, что среди них попадется хоть одно знакомое… Или сам он покажется кому-нибудь знакомым. И приходил в отчаяние, потому что в Одессе ничто не напоминало ему о том, что он здесь когда-то жил.

Однако с ним происходила одна очень странная вещь.

Независимо оттого, по какой улице и по какой стороне он ехал, как бы далеко ни забирался, он постоянно возвращался на Грандфилд. Эта улица притягивала его и потом выталкивала обратно. Ченс не понимал причину.

Это происходило на уровне его подсознания. Насколько он мог себе представить, здесь он не был никогда в жизни.

— Ты обратила внимание?

— На что? — переспросила Бетти Коллинз. Повернув кресло лицом к зеркалу, она посмотрела на Дотти Парсон.

Бетти уже сорок пять минут занимается перманентом, а процесс грозит растянуться еще на несколько часов. И при этом ей очень повезет, если перманент не рассыплется на мелкие кудельки. Дома предстоит куча работы. Бетти целый час уговаривала по телефону эту дамочку подождать, пока заживет голова и достаточно отрастут волосы, но та была неумолима. Скоро состоится вечер встречи выпускников, и она хочет выглядеть на миллион баксов. Бетти лично полагала, что этого ей никогда не достичь, даже если в качестве доказательства Дотти выложит на стол такую сумму наличными.

— На что обратить внимание? — повторила Бетти.

Челюсть Дотти Парсон отвисла, как у рыбы, выброшенной на берег.

— На тот старый красный грузовик-пикап? Он только что завернул за угол и направился на восток. Клянусь могилой моей мамочки, это был Логан Генри. — Она нахмурилась. — По крайней мере он очень похож на себя до того, как поседел и приобрел лишние двадцать фунтов.

— У тебя видения, — возразила Бетти. — Логан Генри скорее умрет, чем сядет за руль старого грязного пикапа.

— Это я понимаю, — согласилась Дотти и всмотрелась в свое отражение в зеркале. — А ты не считаешь, что рыжий цвет мне больше к лицу?

— Только если потом из дома не выходить, — заверила Бетти. — У тебя такой цвет лица, что краснее любой рыжины, ты сама об этом прекрасно знаешь. Если хочешь сменить цвет, давай лучше попробуем…

Разговор перешел на более специфические темы.

Красный пикап на некоторое время оказался забыт. Но Дотти, вернувшись домой ближе к вечеру, спросила у мужа, не видел ли он сегодня в городе незнакомца за рулем красного пикапа, который весь день колесил по улицам. Он молча смотрел на ее голову. Прическа, а также то, что она позволила себе обратить внимание на постороннего мужчину, вызвали у него такой приступ ярости, что сам факт существования Логана Генри надолго выветрился из головы Дотти. И к лучшему.

Ченс ощущал жуткую усталость и разочарование. Визит к Чарли Роллинзу оказался пустым номером, по крайней мере не дал ничего, на что Ченс рассчитывал.

Он свернул на стоянку перед мотелем. Единственное, что ему удалось сегодня сделать, — починить кондиционер в кабине. Покупка необходимых запчастей ввела его в дополнительные расходы. Набор ключей, которые он приобрел и отправил в «Золотые годы» для Чарли, переполошил весь дом престарелых. Судя по тому, как Чарли работал, он наверняка по тысяче раз развинтил и завинтил обратно все болты и гайки, стесав резьбу. Сегодня перед сном ему предстоит адская работа, но у человека должен быть набор ключей, если он собирается чинить автомобили… или даже кровати.

Ченс поставил машину, вылез, запер дверцы и нащупал в кармане собственные ключи. Попавшийся под руку большой ключ от номера напомнил о давнем желании. Ченс развернулся и направился к офису.

— Ба, да это никак мистер Двенадцать бэ собственной персоной, — протянула администраторша. — Как ваши дела? Я видела, как вы курсировали по Второй улице, наверное, не меньше ста раз. Что вы хотели доказать? Или не так — что вы хотели разыскать? Нам не нужны лишние хлопоты. Если вы нашли того, кто вам нужен, не устраивайте тут проблем.

Ченс набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Он не стал произносить слова, готовые сорваться с языка. Вместо этого широко улыбнулся, перегнулся через конторку, уставился в расширенные за толстыми стеклами зрачки дежурной и медленно процедил:

— Единственная проблема может возникнуть только в том случае, если клиенты соседней комнаты будут продолжать скакать так же, как в прошлую ночь. Мне глубочайшим образом наплевать, кто кого трахает в этом городе. Но если это будет происходить у меня за стенкой, я ни за что не отвечаю. Я достаточно ясно выразил свою мысль?

Женщина за конторкой быстро-быстро заморгала.

— Да, разумеется. — Тембр ее голоса мгновенно поднялся на две октавы. — Я понятия не имела, что вас… так потревожили прошлой ночью. Может, вы хотели бы немного… расслабиться? Если желаете, я могла бы позвонить…

Мощный кулак опустился на конторку, взметнув пыль.

— И не вздумайте, леди. Просто запомните, что я вам сказал. Покой и тишина. Я прошу не так уж много, верно?

— Конечно, — откликнулась она. — Я просто хотела…

Но Ченс уже захлопнул за собой дверь.

— Так мне и надо за то, что остановился в этом Богом проклятом месте, — пробурчал он себе под нос. Но место он выбрал осознанно.

Войдя в комнату, закрыл дверь и рухнул ничком на кровать. Все мышцы болели. Весь день Ченс шатался по улицам, вызывая любопытные взгляды местных жителей. Даже решил поужинать в другом месте, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания запомнившей его официантки. Он чувствовал себя кроликом, прячущимся от лисы. Проблема заключалась в том, что он не знал, кто лиса. И чертовски не нравилось ощущать себя кроликом. Завтра все должно стать иначе. Может, ему и не понравятся ответы на вопросы, которые он собирается задавать, но уворачиваться от правды он не намерен.

Наконец Ченс заснул. Ему приснился сон. Он видел маленькую девочку с темными локонами и глазами такого синего цвета, что защемило сердце, с нежными руками и смеющимся лицом. Потом она превратилась в девушку, которая лежала рядом с ним и плакала, упрашивая его о чем-то таком, чего он не мог сделать. Каждый раз, когда он пытался наклониться, чтобы прикоснуться губами к ее лицу, что-то… или кто-то оттаскивал его назад. Она тянулась к нему, выгибаясь дугой; его тело ломило от боли и невозможности прикоснуться к ее мягким, женственным формам. Девушка умоляла его, молча, в слезах. Но чьи-то руки постоянно мешали, с силой отрывая от нее. Он в ярости обернулся, пытаясь взглянуть в лицо… и проснулся.

Пробуждение оказалось столь же болезненным, сколь и мгновенным. Чертыхаясь в темноте, он сполз с кровати, резкими, сердитыми движениями кое-как стянул одежду и направился в душ. Включив холодную воду, нырнул под мощную струю.

Что это за дьявольские сны, которые выворачивают наизнанку все внутренности и оставляют их висеть на спинке кровати как напоминание? Что это за дьявольский мир, который крутит и выворачивает душу, не давая возможности подарить себя такой женщине, как Дженнифер Тайлер? Судя по тому, что ему говорили, и по некоторым намекам Дженни, он вполне был способен отдавать себя другим женщинам. Но почему же не ей?

Вода ручьями струилась по его разгоряченному телу.

Ченс прикрыл ладонью отверстие душа, тщетно пытаясь усилить давление. Но это не помогло. Единственное, что усилилось, так это его желание обладать Дженни, которая была за сотни миль.

Ченс лежал в кузове своего грузовичка и наблюдал За восходом солнца. Он уехал из мотеля до рассвета. В комнате было слишком душно. Свежим было только воспоминание о ночном страшном сне. Он заполнил бак бензином, перекусил в сникерс-баре и купил себе бутылку газированной воды. Завтрак, конечно, хилый, но можно и так. Кроме того, после прошедшей ночи не было настроения начинать новый день с общения с той любопытной официанткой.

Ченс положил на колени старый выпускной альбом и стал пристально всматриваться в каждое девичье лицо на фотографиях. Ее там не было. Значит, она не из местных. Попадались фотографии преданных спортивных фанаток, наблюдающих за школьными героями-футболистами; фотографии худеньких блондинок, мечтающих о тех днях, когда они станут центром внимания, но пока удовлетворяющихся ролью их талисманов. Домашние королевы, душки-отличницы, принцессы школьных оркестров — все типы красоты, которые можно найти только в обычной городской школе, присутствовали на этих страницах. Но Виктории Генри среди них не было.

Кто же она? Этот вопрос сводил Ченса с ума. Могла ли она быть его подружкой? Или соседкой? Школьный альбом не давал ответа. Но может, кто-нибудь сумеет объяснить это?

На другом краю города он обнаружил еще одну школу. Увидев большой плакат с девизом над крышей здания, невольно усмехнулся. По всей стране школы придумывали себе девизы, придавая большое значение духу соперничества как в учебе, так и в спорте.

Ченс свел брови. Ему самому очень бы не помешал какой-нибудь хороший девиз. Он был готов душу заложить дьяволу, лишь бы получить правдивые ответы. Если для этого необходимо обратиться к магии, он готов. Может, Виктория Генри училась в этой школе, но как узнать, не привлекая к себе внимания?

Ченс по-прежнему нервничал, что вынужден что-то скрывать. Неужели все настолько кошмарно, что приходится умалчивать об этом последние двенадцать лет, скрывать от людей, которых искренне любишь?..

Администратор здания выключила горящую неоновую надпись «Мотель» и включила радио. Начался новый день.

Ченс выбрался из кузова и бросил альбом в кабину.

Потом запер комнату и вернулся к машине.

Одесская школа на период летних каникул была закрыта, автостоянка пуста. Лишь около центрального входа суетился мужчина, подстригая кустарник.

— Школа закрыта, — сообщил он подошедшему Ченсу.

— Я вижу, сэр.

— Вакансий нет, — продолжил мужчина, не прекращая равномерно щелкать ножницами.

— Я не ищу работу, — успокоил его Ченс.

Мужчина приостановился, но головы не поднял.

— В таком случае скажите, что надо. Я занят.

Ченс усмехнулся. Все женщины в этом городе были невероятно болтливы, зато те несколько мужчин, с которыми ему пришлось пообщаться, при всем дружелюбии встречали его с такими поджатыми губами, словно занимались сбором хурмы.

— Вы давно здесь работаете? — спросил Ченс. Мужчина поднял голову. «Хоть внимание обратил!»

— В следующем году на пенсию.

— Наверное, — кивнул Ченс, — вы перевидали тут чертову уйму школьников.

— Даже больше, — подтвердил тот я снова щелкнул ножницами.

— Я ищу… моего родственника. Возможно, он жил в этом районе. Примерно лет двенадцать — пятнадцать назад. По фамилии Маккол. Не припоминаете? У меня есть его фотография, может, лицо вам знакомо?

Ченс раскрыл альбом на странице со своей фотографией. Старик вгляделся, а потом покачал головой.

— Они все для меня на одно лицо, — сказал он. — Чертово хулиганье. Всегда что-нибудь ломают, а мне приходится чинить.

Надежда Ченса рухнула. Этот день начинался, судя по всему, отнюдь не лучше предыдущего.

— Вы уверены, что фамилия вам ни о чем не говорит? Никогда не слышали про Маккола?

— Говорю вам, я их не различаю по лицам. Даже не пытаюсь. — Старик повернулся к Ченсу спиной, показывая, что разговор закончен, и вернулся к своим обязанностям.

— Ну что ж, все равно спасибо вам, — проговорил Ченс, громко захлопывая альбом. — Если капнете маслом на заклепку, не набьете себе мозоли, — добавил он, показывая на скрежещущие ножницы.

Мужчина обернулся, взглянул на него, потом кивнул, благодаря за совет. Ченс пошел прочь.

— Погодите! — воскликнул старик ему в спину. Ченс остановился. — Я не помню мальчишку с фамилией Маккол. Но помню женщину с такой фамилией. Она работала официанткой в баре на краю города. Бар закрылся, когда сократилась добыча нефти. Все мы тут гробанулись в то время, я бы так сказал;

Сердце Ченса замерло. Женщина?

— Как, вы сказали, ее звали?

— Кажется, ее звали Лили… или Люси… А, нет, Летти! Точно! Летти Маккол!

— Она еще здесь? В Одессе?

Старик рассмеялся.

— Да, она здесь и никуда отсюда не денется. Потому что над ней шесть футов техасской земли, парень.

«Черт! Она умерла!» У Ченса заныло под ложечкой.

В глазах потемнело, все закружилось. Он не без труда сосредоточился.

— Вы помните, когда ее похоронили? В каком году?

У нее остались тут какие-нибудь родственники? — выпалил он.

— Год не помню. Помню только, что она покончила с собой. И у нее никого не осталось.

Ченс похолодел. Старик продолжал еще что-то говорить, но он уже развернулся и зашагал прочь. Услышанного было вполне достаточно, чтобы понять, что это событие решительно повлияло на его дальнейшую жизнь.

Другого объяснения поступкам быть не могло. Тело стало как ватное, ноги подгибались.

С трудом Ченс взобрался в кабину своего грузовика, стиснул ладонями руль и крепко зажмурился, стараясь не потерять сознание. От невероятной, пульсирующей в висках боли едва не раскалывалась голова. Если бы он знал, как добраться до врача, то обязательно бы сделал это, но к тому времени, когда боль отступила настолько, что он смог открыть глаза, осталось лишь одно желание — быстрее добраться до мотеля. Он испытывал непреодолимую потребность забиться в свою нору, оказаться рядом с Дженни, услышать ее голос, увидеть взгляд ее ярко-синих глаз, проникающий в самую душу и способный утихомирить пылающий в ней адский огонь.

Он допускал, что знакомство с прошлым может оказаться тяжелым испытанием, но не мог представить себе, что оно способно его убить.

Пришла ночь. Темнота заползла во все уголки комнаты. Вслед за ней явились кошмарные сны. Они измочалили его душу и ушли, оставив Ченса лежать без сил с широко раскрытыми глазами. Он глядел в потолок и старался отогнать непрестанно вертящееся слово: самоубийство.

В соседней комнате было тихо. Тихо и пусто, как в его душе. Он почти мечтал о том, чтобы появилась та деловая шлюха со своими бесконечными двадцатидолларовыми клиентами. По крайней мере это бы отвлекло, дало возможность сосредоточиться на чем-то еще, уйти от того ужаса, который заполнил сознание Ченса.

Где-то настойчиво зазвонил телефон. Вероятно, в офисе. Он звонил… звонил… звонил. Ченс поморгал, пытаясь сосредоточиться на звуках. Постепенно глаза закрылись.

И слава Богу, наступил блаженный покой"

Глава 9

Благодаря школьному садовнику Ченс теперь знал хотя бы имя. С этого можно начинать. Летти Маккол должна была оставить в городе какие-нибудь воспоминания о себе. Да и самоубийство забыть нелегко. Двенадцать лет назад об этом событии могли сообщать газеты.

Журналисты, как известно, падки до всяких сенсаций.

Впрочем, он помнил, что неудачно поставленные вопросы способны вызвать у людей подозрения. Поэтому Ченс решил действовать иначе.

Может, некоторые вопросы в состоянии прояснить архив. Если Летти Маккол владела какой-нибудь недвижимостью, должны остаться записи. Найти эту собственность — неплохо для начала. Гораздо больше, чем ему удалось за вчерашний день. Ченс решительно выбросил из головы слово «самоубийство» и отправился обедать. Сначала — еда, потом — ответы.

Ему удавалось увернуться от расспросов не в меру любопытной официантки только встречными вопросами. Даже интересно, сколько, оказывается, способен узнать человек, лишь внимательно наблюдая за выражением лица того, к кому обращается, при упоминании определенных имен. Он признался, что ездил навещать Чарли Роллинза. Беседа на эту тему заняла пятнадцать минут. Совсем другое дело было ухитриться не назвать ей своего настоящего имени. Ченсу потребовалась вся его тактичность, чтобы в какой-то момент не послать ее подальше и не предложить заняться своими делами. При упоминании имени Летти Маккол он понял, что попал в осиное гнездо.

На лице официантки появилось смешанное выражение потрясения и вины.

— Вы знали ее? — спросил Ченс, заранее зная ответ.

— Да, — протянула она и принялась поправлять прядь волос. — Да, знала ее. Я несколько лет работала в том же баре, что и она. Иногда попадали в одну смену. — Она отвела взгляд. — Когда мы узнали, что она с собой сделала, все были в шоке. Ну, самоубийство и все такое.

Я не смогла присутствовать на похоронах — должна была работать.

— Надеюсь, ее семья вас поняла, — проговорил Ченс, внимательно наблюдая за реакцией. И получил желаемое.

— Насколько я знаю, — сморщила лоб женщина, — родных у нее не было, кроме сына-подростка. После похорон он сбежал. Никто не знает, что с ним стало потом, может, уже умер или сидит в тюрьме.

Внутри у Ченса все перевернулось. Надгробная надпись! Похоронная контора! Это ему даже не приходило в голову. Если он не получит никакой информации в архиве, следующим местом визита должно стать кладбище.

— Знаете, — напомнила о себе официантка, — мне пора возвращаться к делам. Босс очень не любит, когда мы слишком долго общаемся с посетителями.

Ченс оглядел почти пустой зал.

— Да, конечно. Вам лучше вернуться к работе.

Она кивнула и поспешила прочь. Чем больше он узнавал, тем меньше все это ему нравилось. Из того немногого, что удалось выяснить, стало очевидно, что ни в какие светские хроники его фамилия попасть не могла. Надо еще молить Бога, чтобы она не числилась в списках полиции. В общем, пора начинать действовать.

Ему ни разу не пришло в голову, что официантка, например, могла передать суть разговора своему боссу, а тот, в свою очередь, сообщить полиции, что незнакомец интересуется женщиной, которая давным-давно превратилась в прах. Но даже если бы такое и произошло, ничто бы не изменилось. Ченс обязан был исполнить свой долг.

— Ох, Делла, ты только взгляни на этого длинноногого красавчика, что идет к нам! Я бы многое дала, чтоб оказаться с ним на заднем сиденье!

— Бога ради, Тамма! Если бы я тебя не так хорошо знала, то подумала бы, что ты уличная проститутка! Муженек убьет тебя, если хоть раз услышит, что ты положила глаз на другого, да ты и сама прекрасно об этом знаешь!

Тамма усмехнулась и переложила бумаги на своем столе.

— Хочешь, чтобы я занялась им?

— Я сама займусь, — возразила Делла. — От тебя требуется не много — не отрывать свою задницу от кресла и не раскрывать рот. Ты меня поняла?

Тамма усмехнулась и покачала пальцем перед носом своей старшей напарницы. Ченс уже вошел в приемную.

— Чем могу быть полезна? — заговорила Делла. Да", пожалуй, Тамма права в своей оценке этого мужчины. В свое время они называли таких «настоящими куколками». Чем больше она смотрела на него, тем более знакомым казалось ей его лицо… Где-то она его уже видела.

— Мне нужно уточнить данные о владельце недвижимости, — ответил он. — Женщине, которая жила здесь в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов.

Если она владела недвижимостью, у вас должны быть об этом сведения, и, если они есть, не могли бы вы помочь мне найти их?

— Если вы знаете имя, а она владела собственностью, я найду запись.

— Имя я знаю, — кивнул Ченс. — Мне нужно уточнить местоположение по записям. Если вы, конечно, не слишком заняты.

— Я не слишком занята, — подала голос Тамма.

Делла окинула ее испепеляющим взглядом.

— Как ее звали? — Карандаш замер над листком бумаги.

— Летти Маккол.

Карандаш проткнул бумагу и уткнулся в доску стола. Грифель сломался. Женщина оцепенела. Ченс мгновенно понял, что опять задел важный нерв.

Делла подняла голову, уставилась на Ченса долгим немигающим взглядом и только потом сообразила закрыть рот. Она взяла другой карандаш, записала имя и фамилию, приоткрыла небольшую дверцу и жестом пригласила Ченса зайти внутрь.

Он повиновался, усмехнувшись масленому выражению на лице более молодой хозяйки соседнего стола.

Ему не надо было оглядываться, чтобы понять, что та провожает его пожирающим взглядом.

— Сюда, — указала Делла. — Но мне надо знать точно, чем вызван ваш интерес к собственности Маккол. «Будто я уже об этом не догадываюсь», — добавила она про себя.

— Значит, какая-то собственность существует? — вопросом на вопрос ответил Ченс.

— Вы родственник? — настаивала Делла.

— Я обязан отвечать? Разве это не общедоступная информация?

Делла прикусила губу и покраснела. Он еще не ответил ни на один ее вопрос. Вместо этого засыпал ее своими. Ей не нравилось, когда ее надували. С другой стороны, у нее была прекрасная память на лица, а лицо этого человека вообще трудно забыть. Она двинулась вдоль длинного коридора, уставленного стеллажами с папками, легко нашла нужную и положила ее на столик перед Ченсом.

— Должно быть здесь, — коротко пояснила она. — Если возникнут затруднения, крикните. Будем рады помочь вам. — И, тяжело ступая, пошла прочь.

— Спасибо, мэм, — с облегчением бросил ей вслед Ченс. Она показалась ему слишком настырной, к тому же не раз успела бросить на него весьма красноречивый взгляд. Он начал понимать причину.

Найти имя не составило большого труда. Но он смог узнать лишь дату приобретения собственности. Он прикинул, что по времени это совпадает с датой его рождения. Ченс быстро записал число. Теперь ему нужна карта города. Он встал и направился к Делле.

— Прошу прощения, — произнес он. Обе женщины моментально вскинули головы. — Но как мне узнать адрес? Здесь указана только дата.

— Вам следует зайти в здание администрации, в кабинет, где платят налоги. У них должен быть адрес.

— Ну что ж, — кивнул Ченс, улыбкой пытаясь смягчить воинственный настрой Деллы. — Если бы вы предоставили мне карту города, я сумел бы найти администрацию. Я хочу отправиться туда немедленно.

Тамма вскочила и, едва не отпихнув Деллу, протянула карту.

— Прошу, мистер, — сладко проворковала она. — У меня есть экземпляр, который я могу вам дать бесплатно.

Только позвольте мне черкнуть тут мои.

То есть, я хочу сказать, наш номер служебного телефона… Ну просто на случай, если вы вдруг заблудитесь или еще что… — В глазах ее при этом плясали чертики.

Ченс едва сдержался от смеха. Номер телефона был записан красными чернилами. Все было не просто очевидно, а откровенно. При этом ей было абсолютно наплевать, что о ней могут подумать. Это была дамочка с большой буквы "Б". Ченс в данный момент менее всего нуждался в подобных знакомствах.

— Благодарю вас, леди. — Ченс приложил два пальца к краю шляпы и поспешил к выходу. Он не смог решить, кто из них опаснее — та, которая рассердилась, или та, которая была готова немедленно снять трусы.

Делла смотрела ему вслед. Даже улыбка была ей знакома. Она бросила взгляд на Тамму, которая успела вернуться за свой стол, и поспешила к себе Страницы телефонной книги мелькали перед глазами, пока она искала нужную фамилию. Вот она! Делла не раздумывала ни секунды. Давно прошло то время, когда она запросто общалась с этой дамой, но все же решила сообщить ей о случившемся.

Голос был прежним. Делла предположила, что и внешне она не сильно изменилась. У таких людей есть деньги, но нет возраста. У них бывают только дни рождения.

— Миссис Ослоу? Это Делла, из Одесского архива, Вы меня помните? Когда вы были маленькой, мы жили на другой стороне улицы напротив вашего дома. Мы незадолго до этого переехали в Одессу из Мидленда. Я должна была позвонить вам. Кажется, я только что видела привидение. Вы помните…

Ченс нашел адрес без особых проблем. Так же быстро удалось выяснить, что ежегодный налог выплачивается регулярно. Но надежды его рухнули в тот момент, когда он свернул на узкую дорожку под деревьями и тупо уставился на огороженное пространство. Дома не было! Между обломками кирпичей буйно росли сорняки.

— Вот черт, — пробормотал он. — Хорошенькое дельце!

Ченс выбрался из машины и направился через улицу, сжимая кулаки в карманах брюк. Взгляду его предстал полуразрушенный бетонный фундамент и остатки крыльца. Он надеялся, что его посетит какое-нибудь видение или хотя бы намек на воспоминание… Но тщетно.

Последний росток надежды зачах, как трава под асфальтом. Сердитый мужской голос заставил его вздрогнуть и обернуться.

Ченса охватила непонятная паника. Нахлынуло чувство, что когда-то он уже стоял здесь и точно так же слышал этот сердитый голос, произносивший какие-то слова… Но воспоминание улетучилось с такой же скоростью, как и возникло.

— Что вам здесь нужно, мистер?

Человек перешел дорогу, поднялся на тротуар и остановился перед Ченсом. Огромный свисающий над брючным ремнем живот красноречиво свидетельствовал о неумеренном пристрастии к пиву. Мужчина был высок и плотен. Лицо его показалось Ченсу незнакомым.

Одет он был в слишком тесные для него джинсы и футболку, которая давно уже нуждалась в стирке. От него разило застарелым перегаром.

— Мне сказали, что здесь был дом Макколов, — пояснил Ченс, всматриваясь в лицо незнакомца, чтобы уловить его реакцию. Но увидел совсем не то, что ожидал.

— Вот то, что от него осталось, — буркнул мужчина. — Какое вам до него дело?

— Я ищу родственников.

— Не понимаю, на черта они вам сдались, — снова пробурчал мужчина. — У меня их слишком даже много. — Выставив большой палец, он показал рукой через плечо. Во дворе через улицу раздавались громкие мальчишечьи вопли. — Половина этого отродья — мои, а еще свояк безработный, а еще мать моей благоверной старухи. Дьявол! А я должен за всех ишачить, ты меня понимаешь?

Ченс пожал плечами. Это путь в никуда.

— Так вы давно здесь живете? Вы помните Макколов?

— Еще бы! Как можно забыть такую страстную сучку! За бабки она была готова дать кому угодно! Я бы и сам ее с удовольствием поимел, жаль только жил вот напротив. Шагу в сторону не сделаешь, когда твоя старуха глаз с тебя не сводит, ты меня понимаешь?

Ченс почувствовал всплеск дикой ярости. Ему потребовалось невероятное усилие, чтобы не врезать кулаком в эту мясистую рожу. Но драка не даст ответов, зато можно легко угодить за решетку. Нет, это плохой план.

Он спрятал кулаки в карманы и опустил глаза, разглядывая разбитые плитки тротуара. Может, если не смотреть в лицо этому сукину сыну, будет меньше желания дать ему в морду.

— Не могу сказать, — откликнулся Ченс. — Еще не женат.

— Молодец, — одобрил мужчина. — Кстати, как тебя зовут?

Ченс промолчал. Отвернувшись, он принялся рассматривать разросшиеся сорняки.

— Что произошло с домом?

Мужчина, кажется, не обратил внимания, что не получил ответа на свой вопрос. Глаза его вспыхнули.

— О-о, это была чертовски веселая ночка, должен тебе сказать!

Ченс ждал. Мужчина подтянул сползающие джинсы, почесал под мышкой и пнул ногой подвернувшийся камешек.

— Дело было уже после полуночи. Никогда не забуду. Еще земля не успела осесть на могиле этой Маккол.

Она покончила с собой за несколько дней до того. — Он поднял голову, чтобы понять реакцию Ченса. Но не понял. Ченс никак не прокомментировал сообщение.

— Один из моих малышей раскричался, — с охотой продолжал мужчина. — Черт, кто-нибудь из них постоянно кричит. В общем, они меня разбудили. Я увидел огонь. На улице было светло как днем. Выскочил на крыльцо, пожарные машины как раз показались из-за угла. Я подумал, что мальчишка Маккол остался в доме.

Мальчишка! Ченс уже понял все, что собирался дальше рассказать его словоохотливый собеседник. Но вынужден был дослушать до конца.

— Они двое суток разбирали головешки, и только потом до меня дошло, что у этого сопляка был свой грузовик-пикап. А грузовик исчез. Можно было предположить, что он на этом грузовике и смылся, ты согласен со мной? Я сам позвонил копам.

В желудке Ченса что-то трепыхнулось. Полицейские!

Господи, неужели они его преследовали?

— Но, — продолжал мужчина, — они сказали, что уже закрыли дело. Босс этого мальчишки, звали его Чарли Роллинз, был владельцем бензоколонки в паре кварталов отсюда. Так вот, он поклялся своим именем перед копами, что видел, как парнишка уехал из города еще до пожара. Сказал, что тот хотел развеять грусть-печаль. Я лично думаю, что парень сам подпалил эту хибару. Ради чего ему тут было оставаться? Мать его померла, ее похоронили. Понимаешь меня?

Опаляющая вспышка жара! Ноги грохочут по тротуару, адреналин бушует в крови. Языки пламени вырываются из окон: стекла лопаются, осыпая мелкими осколками траву вокруг дома. Красные и желтые адские языки жадно лижут высохшее старое дерево стен.

Ченс медленно прикрыл веки и глубоко вздохнул.

Образы промелькнули перед взором настолько быстро, что осознать их было выше человеческих возможностей.

Он понял, что надо уходить.

— Что ж, все равно благодарю вас, — проговорил он и пошел к машине.

— Эй! Ты так и не сказал, как тебя зовут! — крикнул ему мужчина.

Ченс только помахал рукой на прощание и уехал, не сомневаясь, что толстяк смотрит ему, вслед. Не сомневался он и в том, что расшевелил еще одно гнездо призраков.

Обед в «Амбаре» представлял собой торжественное мероприятие. Обычно Ченс вполне довольствовался толстым сочным стейком и жареным картофелем на гарнир.

Заказывать по меню было непросто. Блюд перечислялось там больше, чем лошадей на ранчо «Три Т». Но к тому времени, когда принесли заказ, аппетит улетучился напрочь. Кроме того, он никогда не любил есть в одиночестве, поэтому теперь страдал, пытаясь справиться с разнообразной едой.

Визит в похоронную контору, совершенный в пер-, вой половине дня, дал информацию, с которой нелегко было смириться. Летиция Маккол скончалась 7 мая 1980 года; ответственным за похороны был ее восемнадцатилетний сын, Ченс Маккол, Судя по старым записям, все расходы на погребение взял на себя Чарли Роллинз.

Уголки рта опустились в горькой усмешке. Он испытывал сожаление об утрате отношений, которые, видимо, должны были стать очень тесными. Он просто сбежал из Одессы, оставив за спиной по крайней мере одного человека, который был к нему неравнодушен. А теперь Чарли остался один, и никому до него нет дела.

Ченс пообещал себе, что непременно еще раз навестит Чарли. Не важно, вспомнит он его или нет. Ченс его помнит. Этого достаточно.

Он покончил с едой и вышел из ресторана. Воздух был плотным, вязким от полуденной жары. До прохлады, которая обычно наступала после захода солнца, было еще далеко. Ченс поколебался, решая, стоит ли возвращаться в ту конуру, которая именовалась номером в мотеле, и неторопливо огляделся в поисках чего-нибудь развлекающего.

Неподалеку раздавались звуки музыки кантри. Ченс не стал заводить грузовик и отправился пешком.

Голос Карта Брукса встретил его на пороге бара.

Толкнув дверь, он вошел внутрь. Громкая музыка ударила по барабанным перепонкам. Ченс поморщился. Музыкальный автомат, включенный на полную мощность, грозил расплавиться от напряжения. Все столики были заняты, В воздухе витали клубы дыма. Небольшая танцплощадка была забита парочками, которые использовали музыку как повод для предварительной любовной игры. Моментально вспомнилась Дженни, и Ченс засомневался, правильное ли решение принял, зайдя сюда. Мысли об оставленной им девушке вызвали не только болезненные ощущения внизу, гораздо сильнее боль отозвалась в сердце.

— Пива, — произнес Ченс и уперся локтями о стойку бара, поставив одну ногу на подставку. — И ничего не выдумывай, просто бутылку пива, — добавил он бармену, прежде чем тот успел исполнить заказ.

Тот кивнул, ухмыльнулся и катнул высокую бутылку коричневого стекла вдоль стойки, заваленной разномастными салфетками и ореховой скорлупой. Она оставила на поверхности влажный след. Ченс поймал бутылку и поднес ко рту. Пиво было резким, холодным.

Несколько минут Ченс смаковал напиток, потом повернулся, чтобы оглядеться. Он не собирался ни с кем знакомиться. Это просто стало привычкой.

Стайка женщин, сидящая за угловым столиком, с интересом смотрела в его сторону. Ченс быстро отвел взгляд, не имея ни малейшего желания обнадеживать их. Потом две женщины, танцуя со своими партнерами, одарили его более чем многообещающими улыбками. «Я бы сейчас все отдал за одну твою улыбку, Дженни!»

Нахмурившись, он отвернулся от зала, осушил бутылку и поставил ее на стойку. Бармен бросил в его сторону вопросительный взгляд, молча интересуясь, не желает ли гость повторить. Ченс покачал головой и достал бумажник. Продолжать сидеть в подобном месте — лишний раз напоминать о собственном одиночестве и о том, что сам в этом виноват.

Бармен протянул руку и сграбастал купюру, которую Ченс выложил на стойку. Из бумажника выпала фотография и упала в блюдце с ореховой шелухой. Бармен ухмыльнулся и подхватил ее раньше, чем Ченс успел среагировать. Подняв ее на уровень глаз, он развернулся к неоновым светильникам бара, чтобы получше рассмотреть.

— О-о, сынок! Да ты любитель молоденьких!

Ченс нахмурился. Бармен держал в руках фотографию Виктории Генри. Но прежде чем он успел ответить, чья-то рука скользнула в задний карман его джинсов и ухватила за ягодицу. Низкий хрипловатый женский голос, перекрывая музыку, раздался над плечом. Она наклонилась и протянула руку, выхватив фотографию у бармена.

— Фрэнк! Ты грязный старикан! Эту девочку он не возьмет с собой в постель. Это его дочка! Логан Генри не любит деток, он любит взрослых женщин. Разве я не права, милый?

Ее рука фамильярно обхватила его за пояс, голова склонилась к плечу. Женщина бросила на него взгляд, который Ченс расценил как сексуальный. Насколько он мог понять, на ней пробы ставить было некуда. А взглянув ей в лицо, догадался, что она поняла его отношение.

— Ох, миленький! — взвизгнула женщина и выдернула руку из заднего кармана. Бросив последний прищуренный взгляд, она добавила:

— Ты ведь не Логан Генри, правда? Черт побери! Ты здорово меня одурачил!

Наверное, дело в освещении.

Ченс взял фотографию из ее рук и спрятал в бумажник. Она улыбнулась.

— Без обид, договорились? — похлопала она его по заду, словно ища подтверждения.

Он пожал плечами. Кто такой этот Логан Генри, черт бы его побрал? Девушку звали Виктория Генри. Так было написано на фото. Что все это значит? Он понял, что привлекает слишком много внимания посторонних. Это ему не понравилось. Ченс понял: пора уйти.

— Если тебя интересует, чуть позже я буду свободна, — сообщила женщина. Ченс усмехнулся, но она понята, что ответом будет «нет». Вздернув плечи, еще раз окинула взглядом его зад и продолжила:

— Если передумаешь… Ты знаешь, где меня найти.

Он коснулся пальцами края шляпы и двинулся к выходу. Это оказалось непросто. Публика откровенно разглядывала его и перешептывалась. Ченс добрался до своего пикапа, внезапно ощутив желание поскорее оказаться в мотеле, как можно дальше от любопытных глаз и пытливых взглядов. Кто такой этот Логан Генри, черт побери?

Женщина, проследив за его уходом, сунула руку в карман своих дешевеньких джинсов и выудила двадцатипятицентовую монету. Потом направилась в холл около туалетов, где на стенке было несколько телефонов-автоматов, опустила четвертак, быстро набрала номер и приготовилась ждать.

— Привет, дорогуша, — напрягая голос, чтобы перекричать звук орущего музыкального автомата, заговорила она. — Это я, Лорри.

Она некоторое время помолчала, слушая.

— Ты же меня помнишь, Лорри из Одессы? Да, все верно, дорогуша, она самая. Знаешь, почему я звоню? У тебя, случайно, нет младшего братика, а?

Она опять замолчала, слушая ответ. Подведенные брови сошлись над переносицей.

— Нет, я позвонила потому, что тут сегодня был человек, у которого я увидела старую фотографию Вики.

Да, Виктории. Как бы то ни было… Бог мой, он просто твоя вылитая копия, если ты понимаешь, что я хочу сказать… Нет. Я не знаю, куда он уехал. Я видела его только один раз. Нет, ничего не знаю… Нет, конечно, никому ничего не собираюсь говорить. Ты же меня знаешь. Даю слово.

Она повесила трубку, отерла вспотевшие ладони об облегающие джинсы и пожала плечами. Ей хотелось немедленно забыть об этом телефонном звонке. Человек, с которым она разговаривала, явно не обрадовался известию. Ничуть не обрадовался. Мимо нее в сторону мужского туалета направился ковбой. Она ухватила его за руку и потянула на себя, привлекая внимание. Ему этого оказалось вполне достаточно.

Ченс упал на постель, с удивлением ощущая под собой чистые простыни. Он только что принял душ и обсох на воздухе. Все его раны зажили, шрамы не беспокоили, но душевные раны саднили постоянно.

Может быть, это была его самая серьезная ошибка в жизни. В голове звучало: «Тебе никогда не вернуться домой».

Поначалу казалось, что это вполне разумное и единственно честное решение. Как он может предложить совместную жизнь такой женщине, как Дженни Тайлер, если не знает, какая жизнь была у него? Что произошло такого ужасного, что нельзя никому рассказать? Какие тайны привез с собой из Одессы в Тайлер, что не позволяют ему признаться в любви к Дженни?

А ведь он действительно любит ее. Для этого не надо восстанавливать провалы памяти. Он помнит это собственным телом. Вот и сейчас оно напряглось от желания. Чертыхнувшись негромко, Ченс встал с постели и вернулся под душ. Ему сильно повезло, что дама за конторкой всерьез восприняла его угрозу. В соседней комнате с тех пор царила тишина. Сегодня наступает переломный момент. Ему была нужна Дженни… отчаянно нужна. — .

Кулак подался вперед и врезался в чужую плоть. Брызнула кровь. Послышалось глухое рычание, потом удар, потом он почувствовал, как в рот и ноздри набилась пыль.

Вскрикнула девушка. Со всех сторон неслись громкие крики. Потом наступила тишина.

Плачущая женщина сидела за столом. Из опрокинувшейся бутылки выливалась желтоватая струйка виски и стекала на пол. Начался спор — беззвучный, но оживленный, судя по жестам и движениям… Потом она умоляюще протянула вперед руки… И исчезла.

Растворилась.

Жар опалил его запястья. Огонь полыхал везде. Он бежал… бежал… бежал.

Взвыла сирена!

Ченс в панике вскочил с постели. Ноги дрожали, он покрылся потом, сердце бешено колотилось. Сквозь шторы в комнату пробивались красные огни. Потом огни исчезли, вслед за ними пропали и звуки.

— Слава Тебе, Господи, — прошептал Ченс, утирая концом простыни крупные капли пота со лба и шеи. Он снова опустился на кровать, пытаясь сообразить, что ему привиделось во сне. Видения уже почти растаяли. Через пару секунд они исчезли совсем. Осталось лишь ощущение неминуемой гибели. Заснуть снова было невозможно.

Ченс натянул джинсы, босиком вышел на улицу и взобрался в кузов своего грузовика. Прислонившись спиной к кабине, он закинул голову и уставился в черное звездное небо над головой. Как оно может оставаться таким прекрасным, когда его собственный мир такой заброшенный… и такой безобразный? Но не было наверху ответов, как не было их и внизу — на земле. По крайней мере этой ночью. Он вздохнул, закрыл глаза и принялся думать о Дженни.

Глава 10

Он бесшумно и целеустремленно приближался к ее кровати. При этом его лицо оставалось в тени. Обнаженное мускулистое тело освещали лучи лунного света. Она видела, как прекрасны его напряженные мышцы. Он неумолимо приближался.

Потом из темноты показалось его лицо… Любимое..

Дорогое. Ченс! Ей мучительно хотелось прикоснуться к нему, ощутить силу играющих мускулов, дотронуться до той части тела, которая столь очевидно уже изготовилась для нее. Руки потянулись вперед… Горло перехватило…

Она задрожала. Его губы оставили влажный след от подбородка до ложбинки между грудями. Он провел языком вдоль ребер, задержался во впадинке пупка, потом спустшся ниже, отчего она почувствовала разгорающийся жар между ног. Кровать закачалась.

Она запустила пальцы в темную гриву его волос, крепко прижимая к себе самую большую ценность своей жизни. Он уносил ее с собой… туда, где она никогда не была…

Если не держаться, она никогда не найдет дороги назад Она задохнулась и отпустила Ченса. Потом растерянно провела руками по постели. Его уже не было! Она начала падать. И падала… падала… падала. Потом услышала, как он окликнул ее по имени…

— Будь ты проклят, Ченс Маккол!

Дженни проснулась от собственного крика. Резко сев в постели, с трудом нормализовала учащенное дыхание. Тело болело там, где, она даже не подозревала, оно может болеть… от желания мужчины, который исчез.

Мужчины, который приходил к ней только во снах и сводил ее с ума.

Она застонала и попыталась выпутаться из перекрученных простыней. Потом подошла к окну и долго смотрела на пустынную черную ленту шоссе, теряющуюся в ночи.

Дженни стащила промокшую от пота ночную рубашку и направилась в душ, обнаженная и измученная. Не зажигая света, нащупала холодный кран. Это происходило с ней уже не в первый раз. Но теперь Дженни Тайлер поклялась себе, что в последний. Даже не вздрогнув, начала плескать в лицо и на грудь пригоршни холодной воды. Внутри она уже была холодна как лед.

Маркус Тайлер положил телефонную трубку и закрыл лицо руками. Он не сомневался, что сделанный им несколько дней назад звонок частному сыщику был правильным решением. Но до сих пор не знал, как отреагирует Дженни на полученные результаты.

Разговор с Генри ничего не прояснил. Старый ковбой был не меньше других потрясен исчезновением Ченса и точно так же, как все, терялся в догадках по поводу того, куда тот мог направиться. В одном Генри был абсолютно уверен: Ченс вернется. Генри сказал, что человек сам должен бороться со своими демонами.

Маркус вздохнул и встал из-за стола. Ему тоже надо было победить своих собственных демонов. Дочь напрочь вычеркнула его из своей жизни, хотя он и раньше не занимал там особо много места. Заодно Дженни вычеркнула из своей жизни и всех остальных. Теперь она не жила, а существовала, ждала возвращения Ченса домой.

Маркус невольно вздрогнул. Даже страшно себе представить, что с ней случится, если он не вернется. Лучше об этом не думать.

Захлопнув обложку своего «Ролодекса», Маркус вышел из кабинета. Он договорился с сыщиком о встрече в офисе и очень нервничал, пытаясь предугадать, какие новости могут ждать его.

У Маркуса была лишь одна зацепка: давний инцидент, случившийся много лет назад, когда Ченса спросили о человеке по имени Логан Генри и о городке Одесса в Западном Техасе. По выражению лица молодого человека Маркус понял, что имеется какая-то тайна. И теперь она выплыла на поверхность, заставив Ченса действовать.

Проходя по комнатам и холлам, Маркус лишний раз обратил внимание на изящество отделки и роскошь обстановки своего дома. Он всегда стремился окружить Дженни дорогими вещами, и это удавалось. Но никогда не удавалось согреть дочь любовью, о чем Маркус несказанно сожалел… На исчезновение Ченса Дженни отреагировала бурной истерикой. Только Хуане удалось немного успокоить ее, уговорить поспать, а потом и поесть. Но сейчас даже у нее возникли сложности в отношениях с Дженни. Девушка пережила истерику, ярость и теперь замкнулась в ледяном безразличии. Она проводила целые дни в молчании, а если и открывала рот, то лишь для какого-нибудь язвительного замечания, что выдавало глубокую боль, которую она несла в душе. Одна.

Маркус негромко чертыхался, продолжая свой путь по дому. Он винил себя за то, что Дженни не к кому обратиться. Хотел сам как-нибудь помочь, но не знал, как подступиться. Может, ему удастся найти Ченса. Он очень надеялся на успех частного расследования. А может, за это время Ченс сам вернется.

— Маркус! Я и не знала, что вы дома! — воскликнула Хуана, удивленно всплеснув руками. В одной она держала тряпку, в другой — баллончик с жидкостью для чистки мебели.

Он усмехнулся и поднял обе ладони, словно защищаясь.

— Извини, не хотел тебя напугать. Мне надо сделать пару звонков. — Помолчав, он поинтересовался:

— Видела Дженни?

Хуана нахмурилась, осенив себя крестным знамением, и скороговоркой что-то произнесла по-испански. Маркус, как обычно, ничего не понял.

— Ты же знаешь, женщина, мой испанский весьма плох. Либо не тарахти, либо говори по-английски. — В глазах его сверкнула искорка, а на щеках Хуаны появился румянец.

— Прошу прощения. Когда я расстраиваюсь, родной язык сам выскакивает, — ответила она. — Что касается вопроса — я знаю не больше вашего. К завтраку она не выходила. Ленч тоже пропустила. Недавно я слышала, как хлопнула дверь на кухне. Полагаю, она ушла.

Дженни давно уже мне ничего не рассказывает.

На лице ее появилось озабоченное выражение. Они обменялись молчаливыми взглядами, не имея возможности заглянуть в ту дверь, которую Дженни захлопнула перед их носом.

Слезы потекли по лицу Хуаны.

— Прошу прощения, — хлюпнула она носом, — я так за нее беспокоюсь! Что, если этот парень не вернется вовсе? Ох, Маркус, что будет, если мы и ее потеряем? — Отвернувшись, она пошла прочь, оставив свои вопросы без ответов.

Маркус ударил кулаком в стенку. Где-то в доме зазвонил телефон, но у него не было желания поднимать трубку. Вместо этого он снял с вешалки шляпу, подхватил со столика ключи от машины и вышел на улицу.

Он знал в Тайлере нескольких людей, которые были немного знакомы с Ченсом. Может, они смогут чем-нибудь помочь. Вдруг когда-нибудь вечером Ченс случайно проговорился о своем прошлом, а они запомнили.

От попытки хуже не станет. Во всяком случае, это намного лучше, чем сидеть дома в бессмысленном ожидании. Дженни его полностью игнорировала. Маркус с сожалением понимал, что заслужил такое отношение. В течение многих лет он не уделял ей должного внимания. И только теперь понял, как был не прав.

«Если бы мать осталась жива… — вздохнул он, выезжая на главное шоссе, и чертыхнулся. — Это всего лишь отговорка. Дженни — моя дочь, а я прохлопал ушами и просмотрел, как единственным мужчиной, который имеет какое-то значение в ее жизни, оказался Ченс Маккол»

Заниматься самобичеванием было не в привычках Маркуса Тайлера. Но теперь ему пришлось по-новому взглянуть на последние двенадцать лет жизни Дженни.

Когда Ченс нанялся на работу, Дженни ходила за ним буквально по пятам. Он мог бы припомнить десятки случаев. Да и сам Маркус неоднократно обращался к Ченсу с просьбой позаботиться о Дженни, когда было недосуг.

Постепенно Дженни выросла, и детская привязанность превратилась в глубокое, чистое чувство. Единственным человеком, который ее интересовал, оказался Ченс Маккол.

Маркус надавил на педаль газа. Выбора у него не было. С Божьей помощью он попытается найти Ченса.

Иначе потеряет не только своего лучшего работника, но и собственную дочь.

Последний сон оказался той каплей, которая переполнила чашу. День за днем Дженни ждала либо телефонного звонка, либо письма, но не дождалась ни того ни другого. Постепенно из состояния равнодушия она перешла в ярость. В ярость на себя — за то, что ждала, в ярость на Ченса — за то, что заставлял ее ждать, а заодно и на всех остальных, кто попадался ей на глаза. Она была как натянутая струна.

Девушка подошла к конюшне.

— Генри! — резко и хрипло крикнула она. Тот поспешил на зов. — Оседлай Чейни!

— Черта с два! — не менее жестко отозвался старый ковбой. Он слишком любил эту девочку, чтобы позволить ей такие штуки.

— Отлично, — вспыхнула она. — В таком случае я и сама управлюсь!

— Проклятая девчонка! Тебе совершенно незачем кататься на этом жеребце! Тем более в таком состоянии.

Сама должна соображать, но, похоже, наш старший конюх, уехав, забрал с собой все твои мозги!

При упоминании о Ченсе Дженни окончательно вышла из себя. Она метнулась мимо Генри, подбежала к козлам, на которых лежало седло, и помчалась к стойлу Чейни. Упряжь била ее по ногам, она на ходу отбрасывала ее в сторону. От подседельника зудели руки, и резко пахло конским потом. Дженни откинула щеколду.

— Ну хорошо, черт побери! Если уж ты так настроена, давай я тебе помогу.

Молча они оседлали жеребца, встревоженно переступающего с ноги на ногу.

Дженни приняла поводья из рук Генри и направилась к выходу, ведя за собой коня. Она даже не оглянулась. Непреодолимое предчувствие беды захлестнуло Генри.

— Дженни, не делай этого, — взмолился он, глядя, как она садится в седло. Она промолчала. — Черт побери, что ты задумала? Ты хочешь погубить себя?

Она обернулась. От выражения ее лица у Генри защемило сердце. На губах Дженни играла горькая усмешка. В коротком смешке прозвучала безнадежность. Она резко ударила каблуками в бока лошади. Чейни рванул, едва не выбросив ее из седла, и понесся вскачь.

— Черт побери, Дженни, вернись! — завопил Генри.

Но без толку.

Вскоре они скрылись из виду. Генри долго и громко чертыхался, перебирая ругательства на всех языках, которые знал. Ругал Маркуса за то, что не оказался дома и не остановил ее; ругал Ченса за то, что уехал, не сказав ей ни слова. И когда полностью выдохся, исчерпав свой словарный запас, просто сел под стенкой амбара и принялся ждать.

Генри ждал. Солнце клонилось к закату. Золотой диск спускался все ниже и ниже. Дженни не появлялась. Он боялся смотреть на часы. При одной мысли о прошедшем времени Генри становилось нехорошо. Скоро наступят сумерки. Девушка отсутствует уже несколько часов. В душе стали рождаться тревожные мысли. С Дженни могло случиться несчастье, или она решила покончить с собой.

Генри встал. Ноги затекли от долгого сидения. Он поковылял к дому. Маркус должен узнать, что случилось. Необходимо организовать поисковую партию.

— Господи, Ченс память потерял, но я-то нет! Лучше бы мне оказаться на его месте! — бормотал Генри, вваливаясь в дом без стука. Ему было не до приличий.

Увидев выражение его лица, Хуана залилась слезами.

Сначала она чувствовала только солнце и ветер, бьющий в лицо. И мощь коня, который несся по степи вперед. Она предоставила Чейни полную свободу скакать куда вздумается и заботилась только о том, чтобы удержаться в седле. На смену отчаянию пришло безразличие. Боль, копившаяся в душе, медленно рассасывалась, но на ее месте возникала пустота. Если бы Чейни вдруг взбрыкнул, она на такой скорости не удержалась бы в седле, свалилась и свернула бы себе шею.

Впереди показался ручей. Дженни увидела его, но не сделала ни малейшей попытки изменить направление или как-то сбить бешеный галоп. Она только крепче вцепилась в поводья и ногами обхватила круп коня.

Одним мощным прыжком Чейни перемахнул через ручей. Дженни взлетела и плюхнулась обратно в седло, не потеряв равновесия. Только почувствовав солоноватый привкус во рту, сообразила, что прикусила губу. Но в данную минуту это не имело никакого значения.

Впереди появилась небольшая рощица сливовых деревьев и хурмы. Они теснились по берегам мелководного озерка — единственного источника влаги на многие мили вокруг.

Чейни вскинул голову, почуяв запах воды, и сделал попытку приостановиться. Дженни резко дернула поводья и ударила каблуками под брюхо. Конь протестующе заржал и дернулся в сторону, но Дженни была неумолима. Ей было легче во время этой бешеной скачки. Встречный ветер снимал внутреннее напряжение. Они понеслись дальше.

Время шло. Мили исчезали одна за другой под мощными ногами коня. По степи разносился стук копыт.

Дженни не чувствовала, что ладони, мертвой хваткой сжимающие жесткие поводья, уже покрылись мозолями. Не обращала внимания на листья и ветки, хлеставшие по лицу, когда они мчались по узкому проходу между деревьями.

Неожиданно ее внимание привлекли странные звуки. Какой-то лязг, скрип и хрип. Измученный конь из последних сил сжимал зубами уздечку и со свистом пытался втянуть воздух. Бешеной гонкой Дженни довела коня до грани возможного, но, повинуясь приказу, он продолжал мчаться, несмотря на свое состояние. Такова уж природа этих животных.

— О Боже! — выдохнула Дженни, натягивая изо всех сил поводья и пытаясь остановить его. Это необходимо было сделать во что бы то ни стало. Она уже не чувствовала своих онемевших рук. Конь резко стал, приседая на задние ноги и весь дрожа. Дженни медленно сползла с седла и, не устояв на ногах, села на землю; повод, который она намотала на руку, продолжал тянуть голову коня книзу. Более опасной позиции трудно было представить. Измученная и беспомощная, она лежала прямо под копытами коня, который еще совсем недавно едва не затоптал до смерти ее любимого. Но ни она, ни животное не были в состоянии пошевелиться.

Чейни стоял, опустив свою большую голову. Бока ходили ходуном. Остекленевшим глазом он косил на лежащую рядом в траве женщину.

Она смотрела в небо таким же остекленевшим взором и со стоном пыталась вобрать в легкие побольше живительного воздуха. Медленно текли минуты.

Зловещий крик, раздавшийся в вышине, заставил девушку несколько раз моргнуть, чтобы прийти в себя.

Одинокий гриф парил над ее головой, явно выжидая и надеясь, что она уже не поднимется никогда. Дженни передернуло. Что и кому она пытается доказать?

Так же внезапно, как пришел в голову этот вопрос, она услышала голос, окликнувший ее по имени.

Дженни!

Голос прозвучал откуда-то из прерии, но так четко, словно в нескольких шагах. Перехватило дыхание. Затрясло. Ченс! Всю свою жизнь она искала у него поддержки и опоры. Во всех своих бедах и невзгодах. А теперь, когда его собственный мир дал трещину, она собралась отказаться от него. Эта мысль придала больше мужества, чем она даже могла себе представить, придала сил, которых, как ей казалось, уже больше не осталось. Она постаралась встать на ноги. С неимоверным трудом ей удалось взобраться в седло, но удержать в руках поводья уже не могла.

— Чейни, прости меня, пожалуйста, — прошептала она, наклоняясь вперед и крепко цепляясь руками за пропотевшую гриву. — Мне очень стыдно. — Голос пресекся. — Давай возвращаться домой, приятель.

Пошли домой.

Дженни несильно ударила каблуками по его потным бокам, еще крепче вцепилась пальцами в гриву и прилегла на мощную шею. Сидеть прямо не было сил. Висеть тоже было почти невозможно, но она старалась.

Ченсу Макколу, вероятно, сейчас плохо, и пусть уповает на Бога тот, кто помешает ей найти его. Она понятия не имела, откуда начинать поиски, но знала только одно: она должна найти его.

Дженни не заметила, как оказалась на, ранчо «Три Т», только почувствовала, что движение прекратилось.

Подняв голову, увидела перед собой знакомые стены конюшни справа и жилище старшего конюха слева. Она вернулась домой!

Дженни попыталась выпустить гриву Чейни. Онемевшие пальцы разогнулись с трудом. Освободив ноги из стремени, девушка сползла с седла и, не в силах стоять, упала на колени.

Прошло некоторое время. С трудом поднявшись, побрела к домику Ченса. Пошатываясь, остановилась у крыльца и в недоумении обернулась, не понимая, почему конь по-прежнему идет за ней следом. Опустив голову, девушка обнаружила, что повод все еще намотан на руку. У коня не было выбора. Она привязала его к себе.

— Ладно, приятель. Теперь ты свободен, — пробормотала она, бросая поводья на землю.

Дженни с трудом взобралась на крыльцо, взялась за ручку и повернула ее. Дверь распахнулась, впустив в сумрачное помещение последние лучи заходящего солнца.

Краем глаза Дженни увидела в углу кровать. Она долго и пристально смотрела на старенькое голубое покрывало. Потом судорожно сглотнула комок в горле, подошла к кровати и из последних сил рухнула лицом вниз, раскинув руки, словно желая обнять все то, что осталось ей от Ченса Маккола.

Выплакавшись, Дженни уснула. Конь по-прежнему неподвижно стоял у двери.

— Черт подери, сколько же можно ездить! — в сердцах воскликнул Генри, когда наконец Маркус выбрался из машины и увидел перед собой разгневанное лицо старого ковбоя. По спине побежали мурашки. Чутьем он понял, что отнюдь не хозяйственные проблемы заставили Генри разразиться проклятиями.

— Что случилось?

— Сами бы узнали, если бы раньше приехали! С дочерью вашей случилась беда, вот что!

Так он и подозревал.

— Черт побери, Генри, ближе к делу! Что с ней?

— Уехала. И насколько я понимаю, либо свернула себе шею, либо лежит сейчас под лошадью с одной мыслью — чтобы кто-нибудь пристрелил их обоих!

— О Боже! — выдохнул Маркус. — Что за чертовщину ты несешь?

— Это не чертовщина! Вы способны меня выслушать?

На крыльцо, размахивая руками, выскочила Хуана.

Мужчины стояли лицом к лицу. Ей показалось, что они сейчас начнут драку.

— Стойте! Так кричите, что слышно с другой стороны дома! Вы что-то не поделили или окончательно с ума посходили?

Генри повернулся в ее сторону и сплюнул.

— Я еще с ума не сошел, но сойду, если сейчас же мы не организуем поисковую партию!

Хуана судорожно глотала открытым ртом воздух, Маркус встряхнул Генри за плечи.

— Проклятый старик, если ты сейчас же не выложишь все, что должен сказать, я вытряхну это из тебя своими руками! — Паника, которую Маркус пытался подавить, уже запустила ледяные щупальца в самое сердце. Если Генри в ближайшее мгновение не объяснит, в чем дело, он перестанет себя контролировать.

— Дженни уехала несколько часов назад на Чейни.

Она была в чертовски дурном настроении. Остановить ее мне не удалось. Она до сих пор не вернулась. Проклятая коняга тоже. Поэтому я могу предположить два варианта — либо она…

— Достаточно! — воскликнул Маркус. — Я все понял. Пошли, Генри. Мы должны ее найти. Скоро начнет темнеть. Сколько у нас сейчас свободных людей на ранчо?

— Меньше, чем надо бы, — буркнул Генри, чувствуя некоторое облегчение от того, что хоть с кем-то разделил свою тревогу.

Они направились к конюшне. Маркус с трудом соображал из-за охватившего его страха. Почти вся жизнь Дженни прошла мимо него. Без него она стала взрослой, но становиться без нее стариком он не хотел.

— Босс! — закричал Генри.

Маркус обернулся и посмотрел в направлении, которое указывал старый ковбой. Нет! Боже милосердный!

Только не это!

Конь стоял, опустив голову, поводья валялись на траве. Он был один! Генри подбежал к нему раньше и первым делом опытной рукой провел по спине, потом приподнял ногу и узловатым пальцем поковырял копыто. В трещины набились мелкие камешки, травинки, земля. Из этого он заключил, что конь побывал где-то далеко, на неосвоенных землях. Взяв Чейни за уздечку, он приподнял ему голову и заглянул в большие выпуклые глаза.

— Господи, как жаль, что ты не умеешь говорить! Выглядишь так, словно побывал в преисподней и вернулся обратно. И где же ты потерял мою Дженни? — Генри обернулся и увидел на лице Маркуса нескрываемое выражение паники.

— Отведи его в стойло, — проговорил Маркус, — а потом собери всех людей и пришли ко мне. Надо наметить план действий. Нельзя терять время. Мы не можем все двигаться в одном направлении. До темноты необходимо ее разыскать.

Генри кивнул. Подхватив поводья, он двинулся вместе с Чейни к конюшне, но в тот же момент обратил внимание на приоткрытую дверь домика Ченса. Сердце на мгновение екнуло. Он бросил поводья и ринулся туда.

Если догадка подтвердится, он обязательно сходит в церковь на воскресную службу. Последние несколько часов он усердно молился, и, кажется, на этот раз его мольбы не пропали даром.

— Что там? — Маркус тоже заметил открытую дверь и бросился вдогонку за Генри.

— Слава Богу! — выдохнул старый ковбой, остановившись на пороге. — Она здесь!

Маркус влетел вслед за ним. Дженни лежала на кровати. Уж не привиделось ли ему? Он осторожно прикоснулся ладонью к ее плечу. Девушка негромко застонала во сне. Глазами, полными слез, он взглянул на Генри, застывшего в дверном проеме. Тот передернул плечами. Старому ковбою очень хотелось остаться, но он понимал, что сейчас ему здесь не место. В конце концов, она дочь Маркуса. И самое время ему начать вести себя как подобает отцу.

— Пойду позабочусь о коне, — хмуро бросил ковбой и вышел из домика.

Маркус опустился на колени рядом с Дженни и нежным движением провел ладонью по плечу и руке. Она опять что-то пробормотала во сне. Он наклонился ниже, пытаясь разобрать слова, и только теперь заметил царапины на лице и мелкие веточки, застрявшие в волосах.

— Господи Боже мой, Дженни! — выдохнул он. — Что же с тобой произошло? — Маркус бережно отвел в сторону прилипший ко лбу локон. Только сейчас ему бросилось в глаза, как похожа она на свою покойную мать. Тугой комок подкатил к горлу. Маркус понял, что это его второй и последний шанс. Видит Бог, на этот раз он не упустит его.

— Дженни! — тихонько позвал он.

Она пошевелилась, услышав сквозь сон, что ее снова кто-то окликает по имени, как в прерии. И потянулась на звук, уверенная, что он вернулся домой…

Вернулся к ней.

— Ченс! — выдохнула она со стоном. Но, открыв глаза, поняла, что это не он. На Дженни смотрели такие же синие, как у нее, глаза, полные слез.

— Мне показалось, что это Ченс, — прошептала она.

В груди опять закипели рыдания. — А его нет.

Маркус приподнял ее, притянул к груди и неловко погладил по спине. Больше он никак не мог выразить своих чувств. Слов не было. А когда в ответ она обхватила его обеими руками и разрыдалась, сердце его едва не разорвалось от нахлынувших ощущений. Он не видел ее плачущей. Она никогда не позволяла себе такой слабости.

— Все будет хорошо, милая моя, — прошептал Маркус, неловко поглаживая ее по плечу. — Ты снова со мной, и все будет хорошо. Обещаю. Все будет хорошо, и даже раньше, чем ты думаешь. Но скажи мне… прошу тебя, скажи, ты не собиралась… ты не хотела…

— Сама не знаю, чего я хотела, — прервала его Дженни, продолжая с силой сжимать его в объятиях. — Но я помню, что там со мной произошло. Я все поняла. Это меня и спасло. Маркус! Ченс в беде. Не могу сказать, каким образом я это чувствую, но это так.

Я нужна ему. Я должна его отыскать, но понятия не имею, откуда начинать поиски.

Этой фразы было достаточно. Маркус немного отстранился и вытащил из кармана носовой платок.

— На, утри слезы. Я раздобыл кое-какую информацию, которая тебе может помочь.

Дженни с надеждой взглянула в лицо Маркуса. Он рассказал, что частный сыщик вышел на след Ченса и теперь ему известны и город, и мотель, где парень остановился. Это было то, что она хотела услышать.

— Ты понимаешь, что я должна ехать. — Дженни не спрашивала разрешения; она утверждала.

— Да, Дженни, конечно, — кивнул он и глубоко вздохнул. — Но прежде чем ты уедешь, я должен кое-что сказать. Я очень сожалею, что не занимался твоим воспитанием, и глубоко раскаиваюсь, что меня не оказывалось рядом в трудную для тебя минуту. Но этого больше не случится. Понимаю, прошлого не вернуть.

Ничего не поправить. Но если ты мне позволишь, я обещаю в будущем быть для тебя гораздо лучшим отцом.

Маркус затаил дыхание. От ее ответа зависела вся его дальнейшая жизнь. И он услышал его.

— Ох, Маркус, сколько лет я ждала от тебя этих слов!

А сейчас ты сказал мне значительно больше — ты сказал мне самое главное. То, что мне нужно больше жизни. Ты даешь мне возможность вернуть Ченса.

— Однако, Дженни, — жестко откликнулся Маркус, — советую тебе не забывать об одном. Не воображай, что, даже если ты найдешь его, все проблемы моментально исчезнут. Не забывай: они, видимо, очень серьезные, иначе он вряд ли бы покинул то место, где жил раньше.

Она решительно поднялась с постели.

— Я ничего не воображаю, Маркус. Я просто хочу его найти. А потом будет видно.

— Хорошо. Но прежде чем я скажу тебе адрес, ты должна выполнить одно условие.

Она выжидательно молчала.

— Прежде чем отправиться на поиски, ты должна как следует выспаться. Он никуда не исчезнет, а тебе следует добраться до него в нормальном состоянии, верно?

— Договорились, — робко улыбнулась она. — Ты проводишь меня до дома?

Дженни подала ему руку. Маркус крепко сжал ее в своей ладони. Он был готов идти с ней куда угодно.

Улыбка не покидала его лица до окончания ужина. С огромным сожалением он отправился спать, бросив последний взгляд на уснувшую дочь, которая в этот день вернулась к нему.

Глава 11

Ченс бросил использованное лезвие бритвы в корзину для мусора, посмотрел на порез на подбородке и вышел из ванной. Сегодня надо либо заняться необходимыми покупками, либо начать отпускать бороду. Все бритвенные лезвия уже пришли в негодность.

На самом деле можно поступить и так: собрать вещички и сегодня же уехать в Тайлер, размышлял Ченс, подходя к смятой постели. И послать к чертям все призраки, все воспоминания, если они хотят оставаться во мраке прошлого. Возможно, там им и место.

Сдвинув в сторону штору, он поглядел на улицу. День опять обещал быть солнечным и жарким. Единственное, что менялось в Одессе, — скорость и направление ветра. Черт побери, как же он соскучился по ранчо… И по Дженни.

Этой ночью ему опять приснился сон. На этот раз — о Дженни. С ней что-то произошло, он чувствовал это.

Внутренний голос настоятельно требовал возвращения домой. Ему не следовало уезжать, не поговорив с ней.

Теперь он это понял. Если бы у него была хотя бы крупица разума, то догадался бы взять ее с собой.

И еще этой ночью раздался телефонный звонок. Телефон зазвонил примерно в два часа ночи. Спросонок он вскочил так резко, что едва не скинул его со стола, а схватив трубку, некоторое время не мог вымолвить ни слова. Потом несколько раз произнес «алло», но в трубке была тишина. Не было гудков, означающих, что связь прервалась. Он был уверен, что слышит чье-то дыхание.

В конце концов он положил ее обратно на рычаг и долго лежал, уставившись в потолок и теряясь в догадках, кто мог позвонить сюда в такое время и почему не заговорил, когда он ответил.

Ченс пытался убедить себя, что просто ошиблись номером или кто-то дурачится. Но нутром чувствовал, что это не так.

Отойдя от окна, Ченс похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли ключи от номера и бумажник.

Давно проснувшись, он уже проголодался. Выйдя на улицу, Ченс тщательно поправил свой стетсон, чтобы шляпу не сдуло порывом ветра, и прошел мимо автостоянки, направляясь к закусочной через дорогу.

Черные ботинки размеренно ступали по мягкому от жары асфальту. Ченс ускорил шаг. Синие джинсы облегали его длинные мускулистые ноги. Дующий в лицо ветер плотно прижимал мягкую ткань рубашки в бело-голубую полоску к широким плечам и мощной груди человека, последние двенадцать лет жизни которого прошли на ранчо в трудах, постоянно требовавших не только умственных, но и физических усилий.

О мой Бог! Это он!

Вчера вечером она в течение нескольких часов обзванивала все мотели города, стараясь получить нужную информацию. Когда в середине дня зазвонил телефон и она услышала сказанное, то ни секунды не сомневалась, что говорят о нем. Но чтобы окончательно убедиться, следовало услышать его голос. Голос она узнала мгновенно, но затаила дыхание и прижала пальцы к губам, чтобы не закричать от радости.

И вот теперь Ченс двигался ей навстречу. Пришлось несколько раз моргнуть, потому что солнце слепило глаза. Когда он прошел мимо и скрылся в дверях закусочной, она завела мотор и начала разворачивать машину посреди улицы. Тут же раздался резкий гудок. Она вздрогнула, испугавшись неожиданного звука. Сообразив, что двинулась поперек движения, даже не поглядев по сторонам, извиняющимся жестом подняла руку. От одного взгляда на него она стала сама не своя. Прошло столько времени! Двенадцать лет! Он изменился. Это очевидно. Но видит Бог, изменился в лучшую сторону и выглядел великолепно!

Она открыла дверцу машины. Пальцы дрожали. Как только она оказалась на улице, ветер тут же взметнул юбку. Придерживая одной рукой подол, другой — прическу, сделала шаг и поняла, что ноги отказываются повиноваться. Несколько раз сглотнув подступивший к горлу комок, невольно опустила голову, погружаясь в прошлое. Нахлынувшие воспоминания отринули напрочь все остальные чувства.

Ему было около восемнадцати. Голый по пояс. Джинсы болтаются на худеньких бедрах. Темные, почти черные, волосы, давно нуждающиеся в стрижке, перехвачены красной ленточкой. Она взглянула через ветровое стекло в эти глаза, такие же темные, как волосы, и забыла о том, что надо дышать.

На бензоколонке «У Чарли все для вас и вашей машины» зазвенел колокольчик. Он сообщил Ченсу о том, чего тот предпочел бы не слышать. Подъехал еще один желающий заправить машину бензином, а у него осталось меньше тридцати минут, чтобы отремонтировать спущенную шину до возвращения хозяина. Клаксон выдал настойчивую трель. Ченс нахмурился, вытер тыльной стороной ладони пот со лба, чертыхнулся и поднял голову. В автомобиле сидели явно не местные девчонки, но весьма симпатичные. Как говорится, «не нашего поля ягодки». Что понадобилось такой шикарной машине в этой части города?

— Одну минутку! — крикнул он, откладывая колесо в сторону. Шина может подождать.

Чарли высунул голову в окно офиса, намереваясь поторопить Ченса, но тут же вернулся к своим делам, обнаружив, что тот уже направился к машине. Он не представлял, как обходился без этого парня раньше.

Телефонная трубка лежала на столе. Чарли поднял ее и продолжил беседу с поставщиком бензина. Если все будет идти и дальше так, как в этом месяце, к концу года он сможет окончательно расплатиться за банковский кредит.

— Полный бак? — спросил Ченс, с завистью оглядывая новенький красный «мустанг». Этим девчонкам не надо думать о том, кто станет оплачивать их счета за свет, или о том, хватит ли денег, чтобы поесть сегодня три раза вместо двух.

— Да, пожалуйста, — откликнулась девица, сидящая за рулем. Ее подружки захихикали и начали локтями толкать друг друга. Они во все глаза уставились на этого молодого парня с обнаженным торсом, мокрым от пота, который резко рванул на себя почему-то застрявший наконечник шланга. Его загорелое мускулистое тело, не говоря уж о выразительном красивом лице и гриве темных волос, мгновенно очаровало их.

Девицы находились в игривом настроении. Именно это настроение и погнало их из Мидленда в Одессу.

Именно поэтому они решили зарулить в эту часть города. Их матери перепугались бы до смерти, узнав о таком маршруте. Именно они уговорили Викторию подъехать к бензоколонке, хотя бак был почти полон.

Ченс усмехнулся и подмигнул девчонке, приподнявшейся на заднем сиденье. Та взвизгнула от щипка подружки и плюхнулась обратно. «Господи, сколько же им лет!» — подумал Ченс. Его знакомые девицы давно уже бросили все смешки и ужимки. Они знали, чего хотят, знали, как этого добиться, и не испытывали по этому поводу ни малейших угрызений совести.

Он сунул наконечник шланга в открытую горловину и облокотился одной рукой о багажник, дожидаясь, пока бак наполнится. Поплавок всплыл, прекращая подачу бензина. Счетчик показал, что залить пришлось меньше чем на доллар. Он отправил шланг на место, завинтил пробку и захлопнул крышку.

— Разрешите, я протру вам стекло, — проговорил он, беря в руки резиновую щетку и тряпку.

Виктория покрылась красными пятнами. На лбу возникли четыре тоненькие морщинки. Она это чувствовала. Но ничего не могла поделать с взметнувшейся в душе бурей при виде парня, наклонившегося над капотом ее машины и водящего мокрой тряпкой по лобовому стеклу. Он был потрясающе хорош! А самое главное, судя по тому, как он небрежно флиртовал с ее подружками, сам сознавал это.

Ченс обошел машину с другой стороны и оказался с ней рядом. Виктория судорожно сжала пальцами баранку руля. Он наклонился, стирая излишки влаги, и в этот момент она подняла голову. Его темные, загадочные глаза встретились с ее зеленоватыми, в которых светилась сама невинность. Он улыбнулся.

Виктория забыла, что краснеет, что не следовало покидать Мидленд и тем более заезжать в эту часть города.

Забыла, что в ее новеньком «мустанге» — родительском подарке к приближающемуся окончанию школы — сидят еще четыре подружки. Забыла, что надо дышать. Не мигая, она выдержала взгляд и робко улыбнулась в ответ.

Ченс замер, пораженный искренним выражением ее лица. Черт побери, да она просто красавица! Но в следующее мгновение Ченс вспомнил, кто он такой… и чем ему полагается заниматься… и быстро завершил протирку стекла. Слегка наклонившись к кабине, проговорил, обращаясь к ней:

— Спасибо, что заехали к нам, красавицы. Могли бы и так до дома добраться. С вас девяносто три цента.

Виктория опять вспыхнула и потянулась за сумочкой.

— Пожалуйста, — протянула она доллар. — Сдачи не надо.

Ченс негромко присвистнул.

— Спасибо, и за чаевые в особенности.

Девицы снова прыснули и принялись щипаться, Виктория повернула ключ зажигания и резко нажала на педаль газа, выруливая на шоссе.

Ченс усмехнулся и направился к оставленной проколотой шине. Всю дорогу до Мидленда девчонки весело щебетали и хихикали. Но поздно вечером, уже лежа в постели и почти засыпая, Виктория вдруг вспомнила парня с бензоколонки и улыбнулась. Она обязательно приедет туда еще раз, и очень скоро.

— Ну вот, парнишка, — проговорил Чарли, когда Ченс вышел из душа, — сегодня день зарплаты.

Ченс выдохнул, не скрывая облегчения. В отличие от большинства его ровесников, которые подрабатывали после школы на карманные расходы, его зарплата уходила на оплату счетов и, если оставались какие-нибудь излишки, на покупку продуктов. Этим утром пришло последнее предупреждение об отключении света.

Он посмотрел на часы. Времени вполне достаточно, чтобы успеть заехать в отдел коммунальных услуг и расплатиться за электричество, пока его снова не отключили.

Он терпеть не мог, когда это происходило. Потом все равно придется платить, да еще с учетом штрафа за просрочку платежа. Мать его не была способна заниматься подобными делами.

— Спасибо, Чарли. Пора бежать. Пока. До завтра.

Он сунул деньги в карман, довольный тем, что получил наличными. Если бы пришлось ехать в банк и обналичивать чек, он бы не успел в контору. Похоже, Чарли об этом догадывался.

Ближе к вечеру, наполнив бумажный коричневый пакет продуктами, купленными на оставшиеся деньги, он двинулся домой. Слюнки текли от предвкушения ароматов жареного мяса и свежего хлеба. После утреннего завтрака прошло слишком много времени.

Повернув за угол последнего квартала, он увидел свой дом — маленькую облезлую развалюху с треснувшими оконными стеклами. Домик состоял из кухоньки и двух спален. Он был последним на улице, дальше начинался пустырь. На дорожке стоял его красный старенький грузовичок-пикап, купленный в прошлом году за сто пятьдесят долларов.

Это означало, что мать либо дома, либо уехала куда-нибудь со своим очередным «другом». Траву уже давно следовало скосить. Конечно же, можно снова попросить газонокосилку у соседа, человека весьма странного, но Ченс прекрасно знал, что за этим последует. Сначала придется выкосить траву на его участке.

Опустив сумку на землю, он достал ключ, вставил его в замочную скважину и распахнул дверь. Проржавевшие петли протестующе заскрипели.

— Ченси, это ты?

От резкого, визгливого голоса его передернуло. Сжав зубы, Ченс подхватил бумажный пакет с продуктами, вошел в дом и хлопнул дверью. Мать была дома… и снова пьяна… Только в нетрезвом состоянии она называла его этим дурацким именем. Все остальное время она вообще никак к нему не обращалась. Ей было некогда.

Бесконечные приходящие и уходящие мужчины не оставляли времени на разговоры. Мать была слишком занята обслуживанием всего мужского населения города.

Ченс прошелся по дому. В глаза бросилось множество носильных вещей, которые валялись повсюду — на стульях, на кушетке, на столах и даже на лампе. Он нахмурился. Черт подери, чем она тут занималась? Сегодня у нее был выходной день. Мать работала подавальщицей в баре Кросби. Поставив сумку на кухонный стол, он начал доставать продукты и перекладывать их в холодильник. В этот момент, пошатываясь, ввалилась Летти Маккол.

— Детка! Ты слышишь, что тебя зовет мамочка?

— Да, мам, слышу, — сухо отозвался Ченс.

— Ну а почему же не отвечаешь? Ты же знаешь, так меня можно напугать. Вдруг какой-нибудь посторонний человек придет в мой дом. Женщина не может позволить себе быть такой беспечной.

— Ладно, мать, для тебя нет посторонних. А если кто и появится, ты прекрасно знаешь, зачем он придет.

Он придет не грабить нас. Он придет…

Резкая пощечина обожгла лицо не меньше, чем душу. Ничего иного он и не заслуживал. Он знал, кто она такая, но тем не менее она была его матерью. Он несколько раз моргнул и слизнул кровь с расцарапанной губы. Ее длинные ногти с алым маникюром оказались довольно острыми.

Летти Маккол, увидев кровь, залилась слезами. Ченс глубоко вздохнул и прижал ее, покачнувшуюся, к груди.

Летти рыдала в голос:

— Ченси, прости… Я не хотела…

— Тихо, мать, — погладил он ее по спине. — Я сам виноват. Тяжелый выдался день. Наверное, просто устал.

Рыдания быстро перешли во всхлипы и закончились стоном.

— Мне нужно выпить, — пробормотала она, отстраняясь и моментально забывая обо всем при мысли о новом глотке дешевого виски. Ченс чертыхнулся. Захлопнув дверцу холодильника с небольшим количеством продуктов, он направился в свою комнату. Там было его убежище. Единственное место, недоступное для вереницы появляющихся в доме мужчин. И они об этом знали. Он жестко заявил о правах на свою территорию после одного случая, когда один из «друзей» Петиции вместо туалета ввалился в его комнату. Произошла жуткая драка, соседи вызвали полицию. К счастью для Ченса, приехавший патруль быстро оценил ситуацию и забрал пьяного гостя в участок проспаться. После этого все стало на свои места и сына Летти Маккол все оставили в покое. К сожалению, это правило не распространялось на саму Летти.

Начинало темнеть. Он знал, что с заходом солнца в городе начинается другая жизнь и на улицы выползают другие люди.

Желудок урчал, напоминая, что в нем давно пусто.

Но аппетит пропал начисто. Ченс подхватил чистые джинсы и футболку с короткими рукавами и пошел в ванную. На то, чтобы смыть с себя грязь и пыль бензоколонки, много времени не потребовалось.

Он намеревался уйти из дома раньше, чем очередной «гость» постучится в дверь. Если произойдет встреча, неизбежна драка. А в этом не было никакого смысла.

Мелькнул знакомый красный «мустанг». Ченс повернул голову от машины, которой занимался, и присмотрелся. Он не мог ошибиться. Это была та самая машина. Он видел, как девушка подъехала к бензоколонке, вышла, потянулась и принялась озираться, словно не замечая, что он обслуживает другую машину.

Невнимательность ее была показной, это ясно, а на самом деле она была напряжена как струна. И смотрела куда угодно, только не в его сторону.

— Вы заблудились? — негромко поинтересовался Ченс и невольно восхитился взметнувшейся гривой медово-желтых волос, когда она обернулась на голос.

— Нет, — улыбнулась девушка.

Ее честность удивила Ченса. Он ждал серии очередных ужимок и смешков. Но в следующий момент вспомнил, что она единственная из всей компании тогда не хихикала. Она краснела. И сейчас на лбу вновь образовались все те же четыре морщинки. По крайней мере это все, что он мог разглядеть.

— А что же в таком случае? — продолжил он, возвращая клиенту его кредитную карточку и направляясь в ее сторону.

Виктория почувствовала, как перехватило горло. Это было все равно что смотреть на приближающегося ягуара и делать вид, что не боишься. Он шел неторопливо, размеренно, нацелив взгляд на свою жертву, все его мышцы, все тело двигалось в восхитительной гармонии.

— Если вы не заблудились, значит, вам нужен бензин.

Она улыбнулась. Ченс позабыл; что еще хотел сказать.

— Да, пожалуйста. На этот раз мне действительно нужен бензин. — Они одновременно рассмеялись. — Меня зовут Виктория Генри, — негромко представилась она, с еще большим восхищением рассматривая юношу, который, наполнив бак, принялся протирать лобовое стекло.

От звука ее голоса, обволакивающего, как горячая патока, он замер. Обернувшись, успел увидеть на ее лице целую гамму эмоций. Да, он был прав. Девушка была наивной, была зеленее молодой травы. И то, что ему могло прийти в голову, к ней не имело ни малейшего отношения.

— Привет, Виктория Генри, — откликнулся он. — А я Ченс Маккол.

Этого открытия ей было вполне достаточно. К тому времени когда Чарли вернулся с ленча, Виктория уже успела выудить, что он тоже через несколько месяцев заканчивает школу, живет вдвоем с матерью, а отца своего не знает и никогда не видел, что с тринадцати лет работает у Чарли.

Ченс обалдел и совершенно не понимал, каким образом за несколько минут смог рассказать ей о себе больше, чем своим одноклассникам за те четыре года, которые проучился с ними в одной школе.

Наверное, это потому, что она совсем другая. У нее нет никаких тайн. Ей нечего стыдиться. Она такая, какая есть, прекрасная девушка на пороге женственности Чарли вырулил на стоянку. Увидев парочку, стоящую бок о бок рядом с красным «мустангом», он усмехнулся и несколько раз надавил на клаксон. Они с виноватым видом отпрянули друг от друга. Чарли погудел еще раз и подъехал ближе.

— Я знаю, что вы ели на ленч, — заговорил Ченс, глядя на его расплывшуюся в улыбке до ушей физиономию. — Пшеничные хлопья вам лучше есть за завтраком, а не днем. А то энергию девать некуда.

Чарли расхохотался.

— Ничего подобного, парень. Ты сам прекрасно знаешь. — Он хитро усмехнулся. Ченс слегка покраснел.

Чарли понял, что дело в девице, которая стояла рядом, и смягчился. Парень явно был сражен ею наповал. Не стоит его больше подкалывать. — Ну, теперь твоя очередь, — предложил Чарли. — Отправляйся на ленч.

— Очень хорошо, — подхватила Виктория. — Если у тебя нет других планов, мы могли бы поехать вместе.

Ченс застыл, охваченный паникой. Если она поедет с ним, придется платить за нее, а он не уверен, что денег в кармане хватит и на одного. За гамбургер с коктейлем в «Молочном погребке» он собирался расплачиваться выносом корзин с мусором.

Чарли мысленно обругал себя за столь непростительную глупость. Он прекрасно знал условия жизни Ченса.

Не один раз ему приходилось помогать парню вызволять мать из вытрезвителя.

— Погоди, — заговорил он, пока события не повернулись в худшую сторону. — Если ты не возражаешь оказать мне любезность, я бы предложил заказать вам столик на двоих в аптеке Хендерсона. У них нынче рекламная неделя новых гамбургеров. А я забыл заехать на склад, захватить запчасти для машины Мабел Джералдины. Может, подскочишь? Я позвоню, предупрежу их.

Они будут в курсе.

Невероятное чувство облегчения охватило Ченса. Он взглянул в абсолютно невинные глаза Чарли. Таким образом тот попытался исправить оплошность, и Ченс не мог на него сердиться. Если бы не Чарли, он бы давным-давно загнулся.

— Нет проблем, — снова заговорила Виктория. — Мы можем поехать на моей машине. — Потом обратила внимание на сомневающееся, почти настороженное выражение лица Ченса и быстро добавила:

— Но мне было бы легче, если бы ты сел за руль, Ченс. Я не настолько знаю Одессу, чтобы доехать туда, куда тебе нужно. Не возражаешь? — И она протянула ему ключи от машины.

К чести Ченса, ему удалось унять дрожь в пальцах, когда он подставил раскрытую ладонь. Возражать? Да он просто мечтает, что когда-нибудь сможет приобрести себе подобную машину. А сесть за руль — предел его мечтаний.

— И вот еще, — продолжил Чарли, протягивая десятидолларовую купюру. — Когда поедите, можете погулять. А что касается запчастей, скажи Питу, чтобы оформил все обычным порядком.

Ченс взял деньги, стараясь скрыть, сколь значим для него этот великодушный жест. Он отблагодарит Чарли потом, когда не будет Виктории.

— Спасибо, Чарли. Мы скоро вернемся.

— Не торопись, — усмехнулся Чарли и с удовольствием заметил, как щеки парня покрылись красными пятнами. Виктория скользнула в кабину на водительское место, а потом немного подвинулась в сторону. — Я хотел бы, чтобы ты сегодня закрыл вместо меня.

Вот так все и началось. Обычная жизнь шла своим чередом, но как минимум два раза в неделю Виктория приезжала в Одессу, на бензоколонку «У Чарли все для вас и вашей машины», повидаться с Ченсом. Он понимал, что рано или поздно их отношениям придет конец, потому что она никогда не стала бы… не смогла бы жить в том мире, к которому принадлежал он. Но в настоящее время ощущение естественности этих отношений вызывало греховные мысли.

— Куда это ты собрался, Ченси? — заплетающимся языком спросила мать.

— По делам. — Он не собирался посвящать ее в подробности своей личной жизни.

— Не обманывай меня, мальчик. — Она сделала еще один большой глоток бурбона; спиртное заклокотало в горле, на глаза навернулись слезы. Ченс не сомневался, что, как только захлопнется за ним дверь, пьянка продолжится.

Ченс опаздывал почти на тридцать минут. Что, если она не дождется? Что, если… Завернув за угол, он испустил глубокий вздох облегчения, обнаружив перед кинотеатром сияющий красный «мустанг». Она его ждет!

Виктория прикусила губку, увидев, как он торопится, почти бежит. Наверное, его пикап опять сломался.

— Привет! — Она выбралась из машины. От Ченса так вкусно пахло, что хотелось попробовать на вкус, но целоваться на публике не входило в набор правил приличий, которым ее учили. Поэтому она ограничилась взглядом.

На нем были почти новые синие джинсы, белоснежная футболка с короткими рукавами и те же самые старые, с покоробившимися носами черные ботинки. Длинные волосы, еще влажные после душа, тщательно причесаны.

Он жадно окинул взглядом ее лицо, потом восхитительные округлости груди. Огромного труда ему стоило удержаться и не погладить стройные ножки в коротких шортах, чтобы убедиться, что они такие же шелковистые на ощупь, как и на глаз.

— Готов? — Она взяла его под руку, чтобы идти в кино.

— Для тебя я всегда готов, — усмехнулся Ченс и не без удовольствия вновь заметил легкий румянец, вспыхнувший на ее щеках.

Кино их не разочаровало, а зал предоставил то, что и требовалось — темноту и анонимность. Надежную площадку, чтобы пообниматься, как ей хотелось, и поцеловаться, на что рассчитывал он. Место, где можно было украдкой пошептаться и заняться интимными делишками. Единственное разочарование их постигло лишь в тот момент, когда они обнаружили, что фильм закончился и зал опустел.

Они вышли из кинотеатра. Ченс взял ее за руку и повел к машине. Было уже довольно поздно, около двенадцати ночи. Родители ставили жесткие сроки возвращения домой. Ему трудно было представить, что бы он испытывал сам, если бы кто-то беспокоился, где и с кем он проводит время. Ченс знал также, что ее родители не имеют ни малейшего представления, что их дочка гуляет с парнем с окраины, известной в городе своей дурной репутацией.

— Наверное, тебе пора ехать, — проговорил он, когда они подошли к машине и встали рядом с дверцей. Никто не хотел быть инициатором завершения вечера. — Прошу тебя не гнать слишком быстро, чтобы поспеть к назначенному сроку.

Виктория улыбнулась и, пользуясь темнотой, прильнула к нему, обняв руками за пояс. Ткнувшись подбородком в грудь, прошептала:

— Мне так нравится, что ты обо мне беспокоишься.

— Я всегда о тебе беспокоюсь, Виктория, — ответил он. — А еще я беспокоюсь о том, что будет, когда ты устанешь играть в прятки со своими родителями. И меня очень беспокоит собственное состояние, когда однажды я обнаружу, что ты больше не приедешь ко мне.

Слова, произнесенные спокойным, почти монотонным голосом, резанули ее прямо по сердцу.

— Это не игра, Ченс. И не говори мне больше этого никогда. Я бы не стала «играть в прятки», если бы ты согласился приехать и познакомиться с моими родителями, о чем я тебя уже не раз просила.

Он нахмурился. Знакомство с ее родителями предполагало и обратное. Но об этом не могло быть и речи, — Я знаю, у твоей мамы какие-то проблемы, — продолжила Виктория и нежно погладила его по плечу, чтобы смягчить свои слова. — Тебе нет необходимости все мне рассказывать, я и так понимаю.

— Проблемы? Сильно сомневаюсь, что это можно назвать проблемами. Она не… Она просто… Да, черт побери, Виктория! Она просто не вашего круга, вот и все.

— Она не может быть совсем плохой, милый, — шепотом проговорила девушка. — Потому что у нее есть ты.

Ченс крепко обнял ее. Похвала была вдвойне приятна, поскольку не так часто в жизни ему приходилось слышать слова одобрения в свой адрес. Но эти объятия рождали новые проблемы, от которых Ченс не мог отмахнуться.

Виктория нежно прикоснулась к его губам и почувствовала возбуждение, втайне испытывая от этого глубокое удовлетворение. До возвращения домой оставалось меньше часа.

— Пожалуй, мне пора, — проговорила она.

Ченс простонал и уткнулся губами ей в макушку, вдыхая запах шампуня и духов, чтобы вспоминать его позже, когда останется один.

— Конечно. И помни, о чем я тебя просил. Езжай аккуратно, — Обещаю. И все-таки мне бы очень хотелось…

— Мы уже все выяснили, и не надо к этому возвращаться, — прервал Ченс. — Я не могу прийти в твой дом. Никогда. Ты из другого общества. Не могу позволить, чтобы когда-нибудь кто-то сказал, будто я затянул тебя вниз, на свой уровень. Так что езжай домой, девочка. Езжай сейчас же.

— Хорошо, хорошо. — Нахмурившись, она села за руль и подняла голову. На нее смотрел высокий темноволосый стройный юноша. Лицо его было искажено яростью. — Знаешь что? Я кое-что поняла. Мне кажется, вы с моим отцом легко найдете общий язык. Сказать почему? Вы очень похожи. Никогда в жизни не встречала таких упрямцев.

Она послала воздушный поцелуй и укатила. Ченс смотрел ей вслед, пока габаритные огни не смешались с огоньками других машин на оживленной магистрали.

Сунув руки в карманы, он запрокинул голову, с наслаждением вдыхая чистый, свежий воздух, который нес с собой ветер, сдувая запахи города. Постояв так некоторое время, он пошел домой.

В доме горели все лампы. Ченс увидел это издали.

«Вот черт! Либо она устроила очередную пьянку, либо снова пьяна в стельку», — подумал он и ускорил шаг, приближая возвращение в свой грязный мир.

Он влетел в дом, распахивая дверь и готовясь к битве. Но этого не потребовалось. Все битвы, которые если и имели место, уже завершились. Судя по тому, что открылось его взгляду, здесь происходила сексуальная битва. Летти без чувств валялась на софе, едва прикрытая каким-то тряпьем; в пределах ее вытянутой руки на полу лежала пустая бутылка из-под виски. Между грудями была прилеплена двадцатидолларовая бумажка.

К глазам подступили слезы. Но они застыли, как застыло его сердце. Ченс сбросил деньги на пол, ногой отшвырнул подальше бутылку, присел и поправил одежду матери. Горькая складка пролегла между бровями, когда он поднял мать на руки и прижал к груди. Всякий раз, поднимая ее, он изумлялся, до чего она легкая.

Постель ее оставалась неразобранной. Очевидно, они никогда не добирались до ее спальни. Он уложил ее, снял туфли и прикрыл покрывалом ноги. Потом включил маленький настольный вентилятор, устроив его так, чтобы ей поступало как можно больше прохладного воздуха.

Мать застонала во сне, пробормотала чье-то имя, которое Ченс не смог разобрать, потом повернулась на бок и свернулась клубочком, как маленький ребенок.

Ченс распрямился, глядя на женщину, которая подарила ему жизнь, и подумал — уже не в первый раз:

«Как она оказалась в таком месте… в таком состоянии… и почему одна?»

Он прошелся по дому, гася свет, запирая окна и двери, после чего вернулся к дивану. Двадцатидолларовая бумажка валялась на том же месте. Ченс прошел в свою комнату. Снял ботинки, стащил через голову футболку и тяжело опустился на кровать, внезапно почувствовав себя слишком усталым и слишком старым не по годам, чтобы раздеться дальше. Он лежал на спине, скрестив лодыжки, смотрел на потолок с желтыми разводами от дождевых потоков и ждал рассвета.

Глава 12

— Но я хочу, чтобы именно ты привез меня на выпускной бал, а не мои старики родители!

Ченс поджал губы и упрямо выставил вперед подбородок. Они с Викторией уже несколько дней спорили на одну и ту же тему. У него не было никакой возможности возить кого бы то ни было на выпускные балы.

Он и на свой-то не мог пойти. Ведь это означало, что надо взять напрокат смокинг, купить цветы, а самое главное — машина. Виктория Генри не может ехать на свой выпускной бал в его грузовике! Даже если бы он был на ходу, даже если бы она согласилась. Ну а он лучше провалится сквозь землю, чем согласится ехать на ее машине как последний жиголо!

— Виктория! Ну хватит же в конце концов, дорогая!

Мы говорим об одном и том же!

— Это ты говоришь, — заметила она. — А я каждый раз только слушаю. Но меня ты так и не выслушал. Мне совершенно безразлично, на чем ты поедешь. Мне все равно, как ты будешь одет. Мне не нужны цветы. — В голосе зазвенели слезы. — Мне нужен только ты!

— О черт, — смутился Ченс. — Не надо плакать.

Прошу тебя, милая. Только не плачь! — Он нервно оглянулся, словно желая лишний раз убедиться, что они одни в кабинете бензоколонки, и притянул ее к себе. — Однажды ты уже обвинила меня в упрямстве. Но больше я не дам тебе такого повода, девочка. Я отвезу тебя на этот чертов выпускной бал. И буду в смокинге. И подарю тебе цветы. Только перестань плакать. Умоляю!

Виктория вздохнула, хлюпнула носом и обняла его.

— Спасибо тебе, Ченс. Мне не хотелось бы показаться эгоисткой, но я не хочу делить такое важное для меня событие ни с кем, кроме тебя. Если это нехорошо, можешь меня осудить.

Он усмехнулся, поднял голову и увидел за окном босса, который помахал им рукой.

— Пошли, — заторопился он. — Тебе пора уходить отсюда, покуда меня не выгнали. Чарли вернулся с ленча, у меня много дел.

— Хорошо, — согласилась Виктория и подняла лицо для поцелуя.

Ченс еще раз скосил глаза в окно. Чарли по-прежнему стоял поодаль, помахивая рукой и… улыбаясь.

Увидев перед собой подставленные ждущие губы Виктории, он чертыхнулся про себя. Что ж, она стоит этого.

Он нагнулся, чтобы прикоснуться губами к пухлым изгибам, недавно накрашенным, как он успел заметить, помадой «Розовая любимая», и понял, что этого ему мало.

— Ты потерял голову, мой мальчик? — полюбопытствовал Чарли, когда красный «мустанг» стрелой умчался с площадки перед бензоколонкой и растворился среди машин на шоссе.

— Скорее всего, — согласился Ченс. — Только что я согласился пойти с ней на этот чертов выпускной бал.

Чарли Роллинз вспомнил свой выпускной, вспомнил, как готовилась к такому же балу его дочка, и подумал, что Ченс тоже достоин того, чтобы сохранить добрые воспоминания об этом событии.

— Ну если собрался, тебе надо на чем-то ехать. Позакрываешь бензоколонку всю эту неделю вместо меня и можешь брать мой «олдсмобил».

Ченс разинул рот. Голубые глаза Чарли засияли ярче, чем обычно, и он суетливо полез в карман брюк за платком.

— Вы так не планировали, — наконец сумел вымолвить Ченс, до глубины души тронутый благородством человека, для которого он был, в конце концов, всего лишь наемным работником.

— Я знаю, — фыркнул Чарли. — Поэтому и предлагаю.

— Ну что ж. Сделка так сделка. Договорились, — протянул руку Ченс.

— Люблю выгодные сделки, — усмехнулся Чарли. — А ты, парень?

— Конечно, Чарли, — рассмеялся Ченс. — И благодаря вам только что одну такую я совершил.

Ченс возблагодарил Бога за то, что в этот вечер мать его должна была работать. Очень не хотелось объяснять, зачем ему понадобилась машина босса, или почему он взял напрокат смокинг, или почему решил подстричься. Бросив взгляд на часы, он нервно поправил галстук-бабочку, который наконец удалось застегнуть, и открыл холодильник. Бутоньерка лежала на месте. Она представляла собой пучок бледно-розовых миниатюрных гвоздик в окружении чего-то воздушного, что торговец цветами назвал «дыханием младенца»

Он надеялся, что ей понравится. Единственное, о чем попросила Виктория, — чтобы был розовый цвет.

Он взял бутоньерку с полки, проверил в карманах наличие денег, ключей и направился к выходу. Пора.

До Мидленда было недалеко. Но если посмотреть с другой стороны — до него было как до луны. Чем дальше Ченс отъезжал от Одессы, тем отчетливее понимал, что действительно потерял голову. Ни разу за свои восемнадцать лет он не позволял девчонке вести себя с ним так, как Виктория. А в итоге они с ней даже ни разу не трахнулись. Как-то это словечко даже не увязывалось в его сознании с высокой стройной девушкой с яркими зелеными глазами. Любить ее — да. Но трахать?

Адрес, который она сообщила, ничего ему не говорил. В этом городе он совершенно не ориентировался.

Поэтому Ченс просто четко следовал указаниям.

За бензоколонкой повернуть направо… Проехать два квартала на север, потом свернуть налево…

В конце концов он вырулил на нужную улицу и вздохнул с облегчением, увидев перед элегантным двухэтажным каменным особняком знакомый красный «мустанг» Родителей дома не было. Ченс увидит их позже, на балу. Он постучал в дверь.

«Это я делаю только ради тебя».

Дверь распахнулась почти мгновенно. Виктория, видимо, ждала его у окна. От обворожительной улыбки захватило дух не меньше, чем от потрясающего платья, обнажающего плечи. Иначе как принцессой из сказки Ченс и не мог ее назвать. Бесконечные воздушные кружева, слегка тронутые бледно-розовым, взметнулись с шуршанием перед ним, когда она повернулась на каблуках. Он шагнул вперед. Виктория бросилась ему на грудь, раскинув руки. Ченсу показалось, что он вот-вот утонет в нахлынувшей на него бело-розовой пене. В следующее мгновение он ощутил на щеке нежнейший поцелуй. От такой Виктории Ченс занервничал. Она была принцессой, а он чувствовал себя несчастной лягушкой.

— Это мне? — спросила она, показывая на коробку.

— О да, — заторопился он, внезапно смутившись. — Впрочем, не очень понимаю, как ты будешь это носить, Если бы ты сказала, что у тебя… То есть если бы я знал, что у этого платья нет…

Виктория расхохоталась.

— Дорогой мой Ченс Маккол. Мне кажется, ты смущен. Но это только поначалу. Пройдет. Но тебе это очень идет, мой милый. Ты просто слишком серьезен. Ну пошли. Танцы ждать не будут. И мне тоже не терпится.

Он не успел ничего сообразить, как они уже оказались в машине. Бутоньерку она пристегнула к поясу. Под глупые улыбки, поцелуи украдкой и гулкие удары сердца они доехали до школы, следуя указаниям Виктории.

Он остановил «олдсмобил» Чарли, выбрался с водительского места и поспешил обойти машину, чтобы появление Виктории в ее роскошном наряде было обставлено с максимально возможной торжественностью и грациозностью.

— Ты отлично выглядишь, — тихонько заметила Виктория, поправляя ему бабочку. — Такой солидный, высокий, красивый в этом смокинге! Мне предстоит всю ночь отбивать тебя от моих подружек. Боюсь, ты сам об этом догадываешься.

— Может, мне и самому придется сражаться, — улыбнулся он. — Но сильно сомневаюсь, что с девчонками. Ты смотришься так аппетитно, что прямо укусить хочется! Ну ладно, пошли. Все-таки не понимаю, как тебе удалось уговорить меня.

— Тихо. Спокойно. Чем быстрее я познакомлю тебя с родителями, тем быстрее мы сможем отправиться танцевать.

Улыбка сползла с его лица. От предстоящего мероприятия он не испытывал особой радости. Спустя некоторое время Ченс понял, что надо было внять своему чутью.

Маргарет Генри, жеманно улыбаясь', раскланивалась со знакомыми. Потом ее взгляд замер на появившейся в дверях молодой паре.

— О Боже! — только и смогла выдохнуть она. Она знала, что дочка постоянно катается на своей новой машине, могла судить об этом по присылаемым чекам за бензин. Но и представить себе не могла, что ездит Виктория в другой мир, где существуют такие парни, как этот. Во времена ее молодости этот мир называли босяцким.

От ее взгляда не ускользнули ни бессознательная развязность, ни темные, все понимающие глаза, которые наверняка уже насмотрелись на то, о чем Виктория даже не подозревала.

— Что такое? — дернулся Логан Генри. Он терпеть не мог подобных церемоний, но понимал, что их положение в обществе требует присутствия на мероприятии такого ранга. Тем более в этом году, когда их единственная дочь заканчивает среднюю школу.

— Виктория! — прошептала Маргарет. — Только что пришла со своим сюрпризом. Я же говорила, она что-то затеяла. А ты уверял, что ничего страшного. Просил меня не приставать к ней, оставить в покое, дать возможность самостоятельно расправлять крылышки. Ну, Логан, думаю, ты будешь доволен. Похоже, твоя маленькая цыпочка вылетела из клетки. У меня ощущение, что в курятник забрался лис.

— О Господи, Маргарет, от твоих метафор мозги плавятся. Что за чертовщину ты несешь?

Он проследил взглядом в том направлении, куда смотрела жена. В одно мгновение вся его грешная жизнь промелькнула в сознании. Логан забыл, о чем начал говорить. Ответа Маргарет он не слышал, как не слышал и начавшей играть музыки. Он ничего не видел, кроме высокого темноволосого парня, который только что вошел в зал с его дочерью.

— Нет! — Вопль вырвался непроизвольно.

Маргарет резко обернулась и обожгла его взглядом.

— Не смей! Не сейчас! — прошипела она. — Не вздумай устраивать сцены! Этот вечер принадлежит Виктории. Она тебе этого никогда не простит, и я, кстати сказать, тоже, если ты его ей испортишь. Ты слышишь меня, Логан Генри?

Он только в ужасе следил за их приближением.

— Мама… Папа… Разрешите познакомить вас с моим другом, Ченсом Макколом. Ченс, это мои родители, Маргарет и Логан Генри.

— Рад познакомиться, мистер и миссис Генри, — откликнулся Ченс. Бросив быстрый взгляд на Маргарет, он повернулся к Виктории. — Виктория, должен сказать, тебе очень повезло.

— В чем же?

— В том, что у твоего отца прекрасный вкус, потому что он выбрал себе в жены такую красавицу, как твоя мама. Когда вы стоите рядом, вы больше похожи на сестер, чем на мать и дочь.

Маргарет непроизвольно почувствовала, что краснеет. Уже много лет ей не приходилось слышать столь изысканных комплиментов в свой адрес, к тому же так, изящно выраженных. Она улыбнулась самым краешком губ. По большому счету, это ничего еще не значило, но она уже поняла, что привлекло в нем Викторию. От этого парня исходил магнетизм. Очень сильный магнетизм.

— Благодарю вас, — откликнулась она на комплимент. — Скажите, а мы с вами нигде раньше не виделись? Вы мне кого-то очень сильно напоминаете. Вы из Мидленда? А кто ваши родители? Может, я встречалась с вашей мамой и просто не знала, что…

— Мама! — прервала Виктория. — Совершенно не обязательно при первом знакомстве стремиться узнать у человека всю его подноготную! — Взглянув на Ченса и увидев замкнутое выражение его лица, девушка улыбнулась, надеясь, что это скоро пройдет. За время их знакомства ей не раз приходилось видеть подобное выражение.

— Ничего страшного, — проговорил Ченс. — Она имеет право, Виктория. Я на ее месте тоже захотел бы выяснить, на кого обратило внимание такое неординарное создание, как ты.

Маргарет поморщилась. Она не испытывала расположения к этому парню. Но противиться становилось все труднее и труднее. Она взглянула на мужа, надеясь получить у него какую-либо поддержку. Но по выражению его лица поняла, что надежда тщетна. Логан выглядел так, будто находился на грани сердечного приступа.

— Нет, мадам, — продолжил Ченс. — Я не из Мидленда. Я из Одессы.

Логан Генри громко охнул. Он предчувствовал это, но услышать подтверждение оказалось еще страшнее.

— А что касается встречи с моей матерью, — продолжал Ченс, — сомневаюсь, если только вы не заглядывали когда-нибудь в бар Кросби пропустить рюмку-другую.

Полная, оглушительная тишина повисла в воздухе после его слов. Он по очереди посмотрел им в глаза, ожидая увидеть либо потрясение, либо готовность к сопротивлению. Но к чести Маргарет, ни того ни другого не последовало. Ей пришлось приложить все усилия, чтобы голос прозвучал как можно естественнее.

— Ну хорошо, — заговорила она. — Не сомневаюсь, что ваш отец положительно относится к дополнительному заработку. В наше время найти работу очень непросто. Я слышала…

— Я не знаю своего отца, миссис Генри. Никогда не имел удовольствия познакомиться. — В медленно выговоренной фразе прозвучала застарелая боль.

В глазах юноши Маргарет увидела не только готовность к самозащите, но и огромную боль.

— Прошу прощения, — негромко произнесла она. — Сейчас все это не так важно. Главное, чтобы у вас с Викторией получился удачный вечер. Виктория, ты сегодня удивительно хорошо выглядишь. И эта бутоньерка — просто прелесть. У вас прекрасный вкус, Ченс.

Она замечательна.

Ченс моргнул. Ожидаемые громы и молнии не грянули. Ураган, к которому он приготовился, пронесся стороной. Он понял, что в данном случае встретился с так называемой настоящей леди. Успокоившись, он улыбнулся и взглянул на Викторию.

— Спасибо, мадам. В таком случае я приглашаю Викторию танцевать. — Ченс слегка усмехнулся. — Или она приглашает меня. Как бы то ни было, если не возражаете, разрешите откланяться.

Виктория, держа его под руку, радостно поплыла рядом с ним, донельзя довольная тем, что встреча, к которой она давно готовилась и которой не на шутку боялась, закончилась и ничего страшного не произошло.

— Вот видишь, — проговорила она, оборачиваясь к Ченсу и оказываясь в его объятиях. — Ты волновался совершенно напрасно.

Ченс, обняв ее, закружил в медленном вальсе. Родители временно исчезли из поля зрения. Однако по выражению лица Логана Генри Ченс понял, что ее уверенность не имеет под собой никакой почвы. На самом деле, как он только что сообразил, отец Виктории за все время не произнес ни слова. Весь разговор вела исключительно мать.

Логан Генри пожирал глазами танцевальный зал, пытаясь поймать взгляд Ченса. Странное чувство почти неощутимой, но неотвратимой беды охватило его.

Ченс почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Этот напряженный взгляд был преисполнен ненависти.

— Не знаю, милая, — заговорил он, — но у меня такое ощущение, что твой отец готов послать меня куда подальше, а тебя посадить на пароход и отправить в Европу.

Виктория, откинувшись спиной на его руки, звонко расхохоталась.

— Ты воображаешь всякую ерунду, Ченс! Лучше держи меня крепче и не сбивайся с ритма. Первый раз в жизни я могу не бояться быть на людях в твоих объятиях и не намерена транжирить эти минуты!

От горечи ее фразы у Ченса защемило сердце. Она права, этого просто не может быть! Он не из ее круга, но в данный момент он был готов отдать все, что угодно, за то, чтобы никогда не выпускать ее из рук.

— В таком случае прильни ко мне ближе, милая.

Держать тебя в объятиях — огромное удовольствие. И я не хотел бы выпускать тебя всю ночь.

Она вздрогнула от тайного смысла и обещания, скрытого в его фразе.

Он крепко обхватил ее за талию, прижимая к себе, она закинула руки ему на плечи. Они слились со стремительным вихрем кружащихся пар. Впереди их ждал незабываемый вечер… вечер, который Ченс спустя некоторое время предпочел бы навсегда вычеркнуть из своей жизни.

— Ты прекратишь наконец пялиться на этого парня или нет? — прошептала Маргарет. — Виктория из-за тебя нервничает!

Нервничает! Черт побери, она просто не понимает значения этого слова!

Логан Генри не знал, что ему делать, но, по мере того как стрелки часов приближались к полуночи, понимал, что надо принимать какое-то решение. С того самого момента, когда Логан увидел свою дочь и этого парня входящими в зал, у него перед глазами неотступно стояла картина своего выпускного вечера и того, что произошло позже, на заднем сиденье машины. С его дочерью такого случиться не должно. Тем более с этим парнем! Никогда!

В животе образовался спазм, между лопатками текла противная струйка пота. Ярость нарастала медленно, неотвратимо. Логан был уже почти вне себя. Понимал свое состояние, но ничего с этим поделать не мог. Даже от одного зрелища того, как тесно они прижимались друг к другу во время танца, у него поднялось давление.

Он бросил гневный взгляд на свою болтливую жену. Если она хоть на минуту закроет рот, он" вероятно, сумеет что-нибудь придумать.

Снова посмотрев в зал, Логан не увидел их.

— Маргарет! Куда они подевались, черт побери?

— Они танцевали, — пожала плечами жена, — потом Виктория помахала мне рукой. Думаю, они решили уехать немного пораньше. Я знаю, когда мы уезжали из дома, она собиралась приготовить какой-нибудь легкий ужин. Вероятно, они хотят уехать домой и немного перекусить. Если мы дадим им минут тридцать форы, получится вполне прилично, а потом мы тоже сможем отправиться домой и присоединиться к ним. Как ты думаешь?

— Я думаю, ты с ума сошла, — рявкнул Логан и ринулся сквозь толпу танцующих, не разбирая дороги, словно охваченный бешенством; он расталкивал и отшвыривал всех, кто попадался на его пути, не обращая внимания на возмущенные крики.

Маргарет была в ужасе. Она не знала, какая муха укусила мужа, но прекрасно понимала, что последствия его ужасного поведения придется заглаживать не один месяц. И торопливо последовала за ним, рассыпая извинения направо и налево, объясняя на ходу, что муж внезапно почувствовал себя плохо.

— Ну вот, Ченс, — проговорила Виктория, как только они вышли из жаркого бального зала и вдохнули свежего ночного воздуха. — Теперь можешь снять и смокинг, и галстук. Ты достаточно настрадался из-за меня.

Повторять приглашение не потребовалось. Он усмехнулся и повиновался. Галстук оказался в кармане смокинга, который перекочевал в салон машины.

— Я приготовила дома немного сандвичей, — продолжила Виктория, закидывая руки ему на плечи и запрокидывая голову. — На всякий случай, вдруг тебе захочется.

— Мне уже хочется, — согласился Ченс, заключая ее в объятия. Мгновенно напрягшимся телом притиснув ее к борту машины, он склонил голову к раскрывшимся в ожидании девичьим губам. — Только не есть. Я тебя хочу.

Она тихонько простонала и вся подалась к нему, наслаждаясь возникшей в промежности болью и пониманием того, что ему хочется от нее большего, чем поцелуи.

Мысль была головокружительной… и пугающей. Но в следующее мгновение их мир взорвался.

— Отпусти ее немедленно, сукин ты сын! — рявкнул Логан Генри, отшвыривая Ченса в сторону.

Врезавшись между ними, он вытянул руку вперед и с силой врезал кулаком парню в челюсть. Застигнутый врасплох, тот не успел сгруппироваться и полетел от удара на асфальт.

— Отец! — вскрикнула Виктория. — Ты что, с ума сошел? Он только поцеловал меня! Оставь его!

Но на Логана уже не действовали никакие уговоры.

Вид этой интимно обнимающейся парочки подействовал на него как красная тряпка на быка. Перед мысленным взором мелькнули сплетенные обнаженные руки и ноги, в ушах зазвучали стоны греховного наслаждения…

Он мгновенно забыл о каких бы то ни было правилах приличия. Эту связь необходимо прекратить немедленно. Единственное, чего он боялся, что они зашли уже слишком далеко и совершили непоправимое. Если этот парень уже соблазнил Викторию, он убьет его.

Ченс был шокирован… но не удивлен. Его уличные инстинкты подсказывали, что рано или поздно это должно было случиться. Не раз за этот вечер он чувствовал на себе яростный взгляд ее отца. Ченсу было ясно, что дружеские отношения с девушкой из другой социальной среды чреваты осложнениями как для него, так и для нее.

Мужчины обменялись внимательными взглядами, настороженно оценивая намерения противника. Ченс вздохнул. Не следовало бы устраивать драку с ее отцом.

Это ни к чему не приведет, а лишь подчеркнет огромную дистанцию, разделяющую их миры.

— Ченс! — кинулась к нему Виктория, вырвавшись из рук отца. Она не испытывала ни тени смущения. Испуг за своего друга оказался выше всего.

— Не подходи к нему! — прорычал Логан, отталкивая ее с намерением развести их любым способом. Не заметив, она наступила на подол длинного бального платья и стала падать вперед. Рука отца, резко выброшенная в сторону, словно преграждающая путь, случайно встретилась с ее лицом. Раздавшийся в ночи звук пощечины прозвучал как выстрел.

Маргарет Генри прибежала на место событий как раз в тот момент, когда это произошло. Муж посмел ударить их дочь? Она не могла поверить своим глазам.

— Логан! У тебя что, совсем мозгов не осталось? — вскрикнула она, в испуге оглядываясь по сторонам, нет ли нежелательных свидетелей этой безобразной сцены.

Невероятным было уже то, что он посмел устроить скандал. Но решиться при этом поднять руку на дочь было просто непростительно. Она поспешила на помощь Виктории.

Ченс в ярости вскочил на ноги.

— Подлец! — хрипло выпалил он. — Одно дело — отшвырнуть меня. Но вы не смеете поднимать руку на Викторию!

Голова Логана дернулась от мощного и стремительного удара в челюсть. Он часто заморгал, ошеломленный внезапным нападением. Облизнув языком нижнюю губу, почувствовал солоноватый вкус крови и улыбнулся. Он должен был догадаться, что этот парень умеет драться. Наверняка почти вся его жизнь — сплошная битва за выживание.

— О Боже! — выдохнула Маргарет и потянула дочку в сторону от поля боя. Она могла только стоять и смотреть, как двое мужчин — один постарше и покрепче, другой молодой и решительный — принялись с ожесточением молотить друг друга.

Кулак Логана Генри врезался в живот Ченса. У того перехватило дыхание. Он покачнулся, согнулся, резко выдохнув, и сплюнул. «Этого следовало ожидать, — подумал он. — Несчастный сукин сын наслаждается! Это ясно по блеску в его глазах». Ченс взял себя в руки, постарался унять дрожь в коленях и выпрямился, восстанавливая дыхание. Ярость, которую они вкладывали в каждый удар, удивила обоих. К Виктории это уже не имело отношения.

Живот Логана ныл от боли. Один глаз уже заплыл от пропущенного удара. Завтра у него будут распухшие губы.

Он коротко и хрипло дышал, но в общем и целом чувствовал себя сносно. Парню, напротив, было значительно хуже. Но даже при всей ослепляющей ярости Логан начал соображать, что перешел все границы здравого смысла. Он продолжал наносить удары по лицу, по телу, но постепенно почувствовал стыд.

Логан начал даже испытывать недоброе чувство зависти к парню. Если бы только этому чертову дураку пришло в голову остановиться! Но после каждого падения на асфальт Ченс поднимал голову, глубоко втягивал воздух и снова вставал на ноги, бросая новый вызов своему более старшему противнику И тот его принимал.

У Ченса тоже один глаз почти не видел, кровь лилась с разбитых губ и капала на рубашку. Костяшки пальцев распухли так, что он едва мог сжать кулаки. Трудно было моргать, поэтому он лишь на мгновение опускал веки. Он был почти уверен, что всю оставшуюся жизнь ему придется есть лишь жидкий суп. От последнего удара в живот хрустнуло ребро. Ченс услышал треск раньше, чем почувствовал боль. Так просто было упасть и остаться лежать. По выражению лица противника понял, что и тот уже не прочь прекратить драку Но что-то внутри не давало Ченсу права первым выйти из боя, заставляло вставать снова и снова… чтобы получить очередной удар.

До сознания Логана донеслись рыдания Виктории.

Вместе с этими звуками его начал охватывать ужас. «Боже милостивый, что же это я творю со своим собственным…»

— Папа! Умоляю! Ты должен прекратить это! Ты ничего не понимаешь! — Она вырвалась из рук матери и кинулась к дерущимся. — Никогда не думала, что ты способен так жестоко избивать человека, которого даже не знаешь! — Слезы мешали говорить, но девушка отчаянно колотила трясущимися кулачками его в грудь. — Он хороший парень! Он хорошо учится! Он работает! Я все про него знаю! И про его семью! Ты должен прекратить, отец! Ты не понимаешь! Я люблю его!

От последней фразы перед глазами Логана поплыла красная пелена. Благоразумие окончательно оставило его «Любит! О Боже! Я был прав! Уже слишком поздно!»

— Убью подонка! — зарычал он, пытаясь оттолкнуть дочь в сторону. — Он не имеет права прикасаться к тебе!

Кто угодно, только не он!

Виктория, размахнувшись, влепила отцу пощечину.

Это привело в состояние крайнего изумления всех присутствующих, но более всего — Ченса.

— У тебя в мозгах одни непристойности! — Она уже сорвалась на крик и не выбирала слов. — Ченс не сделал мне ничего такого, за что можно стыдиться! Все, что я от него видела, — только глубочайшее уважение и любовь! И ты зря думаешь… Мы не были с ним близки Но если бы он предложил, уверяю тебя, я бы и не подумала его останавливать!

Ченс простонал.

Мой Бог! Виктория!

У Логана перехватило горло Резко обернувшись к дочери, он схватил ее за руки и начал трясти. Он боялся поверить услышанному. Локоны испорченной прически падали ей на лицо. Цветочная бутоньерка отстегнулась и оказалась под ногами.

— Дура! Черт побери, чтобы я этого больше не слышал! Ты не имеешь права любить его!

— Хотела бы я знать почему? — выкрикнула Виктория ему в лицо.

Ченс наконец ощутил твердость в ногах и шагнул вперед, чтобы помочь ей устоять. Но прозвучавшие слова Логана Генри повергли присутствующих в такое глубочайшее изумление, что все буквально застыли на месте.

— Потому что он — твой брат!

Маргарет Генри застонала и закрыла глаза. Она не могла поверить своим ушам. Потом, справившись со своим волнением, вновь взглянула на Ченса. И поверила Логану. Потому что стало очевидным то, что мучило ее весь вечер. Вот почему его лицо показалось ей таким знакомым! Ее затошнило.

— Не правда! Ты лжешь! — отчаянно вскрикнула Виктория и повалилась на вовремя подставленные руки матери.

Ченс медленно, сквозь зубы, со свистом выдохнул и сделал пару шагов к человеку, который смотрел на него с такой ненавистью, будто он был исчадием ада.

— Подлый лжец! — превозмогая боль в разбитых губах, проговорил юноша. — У моей матери было столько мужчин, что даже она не сможет сказать, кто мой отец!

Логан впервые ощутил какое-то неясное чувство вины. Он попытался заговорить, но в горле застрял комок. Он с трудом проглотил его. Ради спасения Виктории они должны ему поверить.

— Когда я встретил ее… Я был у нее первым.

Маргарет судорожно вздохнула и поймала взгляд мужа. По его глазам она поняла, что он говорит правду Покачав головой, она повернулась и медленно побрела прочь.

Логан длинно и негромко выругался На его глазах во мраке растворялась семейная жизнь.

Ченс отступил назад и оперся спиной о кузов машины.

— Я вам не верю, — прошептал о".

Он действительно не хотел верить в это. Это означало, что Виктория… Они уже не раз были на грани того, чтобы…

— Придется, — коротко бросил Логан. — Ты не имеешь права любить Викторию. Не имеешь права любить таким образом.

— Скотина! — выкрикнула Виктория. — Ты нарочно это придумал, чтобы разлучить нас!

— Нет, дорогая, — с огромным сожалением ответил Логан. — Я бы не стал ломать всю свою жизнь только для того, чтобы обидеть тебя, согласна?

Дочь посмотрела ему в глаза и поняла, что отец говорит правду. Застонав, она развернулась и, раскинув руки, хотела кинуться к Ченсу. Но в следующее мгновение замерла, осознав ошеломительную новость, бессильно уронила руки вдоль тела и покачнулась.

Мужчины инстинктивно кинулись ей на помощь. Но она уже пришла в себя и в ужасе закричала:

— Не прикасайтесь ко мне, оба! Мне не нужен Ченс как брат! Я люблю его! Я хотела выйти за него замуж! А теперь… Из-за тебя… Не могу! Никогда тебе этого не прощу! Никогда, слышишь!

Виктория бросилась бежать. Логан скривился и обернулся к Ченсу. Он должен убедить парня в правдивости сказанного. От этого зависит будущее его дочери.

— Летти было семнадцать лет. А я был женат меньше года.

Ченс в ошеломлении слушал человека, который только что перевернул весь его мир с ног на голову.

— Я не думал, что у нас все может зайти так далеко.

Но она была такой симпатичной… А Маргарет ненавидела секс. Мне нужно было…

Ченс качнулся вперед и ткнул кулаком Логану в грудь.

— Так говорят все мужчины, что приходят в дом моей матери. Им всем нужно одно. И нужно именно от нее.

Логан почувствовал глубочайшую боль в словах юноши. Первый раз за всю свою жизнь Логан Генри устыдился совершенного поступка. И это ощущение ему не понравилось. Конец истории, которую он собирался поведать, выглядел гораздо горше, чем думалось.

— Да, она охотно делилась этим, была такой страстной. Нам это нравилось, хотя я понимал, что совершаю ошибку. Когда попытался прекратить наши отношения, она впала в истерику и сообщила, что беременна. Я ответил, что меня не удастся удержать даже ребенком.

Логана Генри ничто бы не удержало. Я не любил ее.

Она не нужна была мне. Я дал ей десять тысяч долларов, попросил избавиться от ребенка и навсегда исчезнуть из моей жизни.

Сердце Ченса защемило от боли. Он всегда чувствовал, что его появлению на свет не рады, но услышать об этом вот так, впрямую, таким образом…

— А может, она сделала аборт? — спросил он. — Может, я сын какого-нибудь другого мужчины? Вам это никогда не приходило в голову?

— Приходило, — согласился Логан. — Я убеждал себя в этом до тех пор, пока от нее не пришло письмо с фотографией. На детских фотографиях — твоей и моей — мы были так похожи, что я сам с трудом мог различить, кто есть кто. Я был в ярости на нее за то, что она, как мне показалось, пытается шантажировать.

Я полагал, что она сделала аборт…

Только теперь Логан в полной мере осознал, насколько наплевательски отнесся тогда к жизни Ченса, насколько эгоистичен и жесток был в своем желании не допустить появления на свет другой жизни, чтобы не усложнять свою собственную.

Он покраснел и отвел взгляд, не а силах посмотреть в глаза молодому человеку.

— В общем, я узнал, что она истратила деньги на покупку домика и родила тебя. Я больше ни разу не разговаривал с ней. О-о-о-ох… Потом я несколько раз видел тебя… Случайно, но она об этом не ведала. Я знал, кем ты работаешь, понимал, что натворил. По черт побери, я же никогда не давал ей никаких обещаний. Она знала, что я женат. По крайней мере к тому моменту, как забеременела. Я не виноват.

Ченс почувствовал, как по спине поползли мурашки. Значит, он провел всю свою жизнь под крышей дома, купленного на деньги этого ублюдка, этого подлеца! Его затошнило.

— Понимаешь, — продолжал Логан, — я собирался в ближайшем будущем сказать тебе… Может быть, помочь деньгами…

Ченс сжал кулаки, но в следующее мгновение сделал шаг назад. Этому должен быть положен конец. Он сплюнул кровавую слюну в пыль под ноги Логана и ткнул его дрожащим пальцем.

— Мне от вас ничего не нужно. Ни сейчас, ни в будущем. Но жить дальше с сознанием того, кто мой отец, мне будет гораздо тяжелее, чем вам после признания. Я всегда внушал себе, что он скорее всего просто один из «добрых старых приятелей», который устроил себе очередное субботнее развлечение. Мне не хотелось думать, что мужчина, из-за которого я появился на свет, окажется законченным подонком. Теперь оставьте меня в покое! Не хочу, чтобы кто-то проявлял обо мне заботу! Тем более такой человек, как вы!

Ченс отвернулся, покачнулся, но устоял на ногах, оперевшись о кабину машины. Потом с трудом забрался в салон. Мучительного выражения лица Логана Генри он не видел. Но даже если бы и видел, его бы это не задело, потому что все в душе Ченса Маккола помертвело и заледенело.

Ченс завернул за угол и остановил свой пикап, не выключая двигателя. Чтобы войти в дом и оказаться лицом к лицу с матерью, нужно было набраться мужества.

Ему удалось незаметно вернуть Чарли его «олдс» и пересесть в свой пикап. На эту нехитрую операцию ушли последние силы. Все тело после драки невыносимо болело. Взятый напрокат смокинг лучше сразу сунуть в печку — эти пятна крови ни за что не отстирать. Но смокинг волновал его в данный момент меньше всего.

Предстоящая встреча с матерью виделась Ченсу самым трудным делом, которое приходилось совершать в жизни. Прежде чем окончательно поверить в то, что довелось узнать этим вечером, он должен услышать подтверждение этому от нее лично. Тогда и только тогда он смирится с мыслью о том, что Виктория Генри потеряна для него навсегда.

Летти Маккол вошла в кухню именно в тот момент, когда Ченс открыл входную дверь.

— О Боже! — прошептала она и сделала шаг в его сторону. — Ченс, что с тобой?

Страдание, которое переполняло душу, было настолько невыносимым, что он выпалил напрямик:

— Я встретился со своим отцом. Крепкий парень.

Летти оцепенела. Кровь отхлынула от лица, руки упали вдоль тела. Ченс отступил назад, не желая ее прикосновений. Как бы ни болело избитое тело, душевная боль была сильнее.

— Что ты сказал? — прошептала Летти. — " — Где ты был вечером? Откуда ты узнал?..

— Ты хочешь знать, где я был? — выкрикнул Ченс и тут же сморщился от боли в челюсти. — Я скажу тебе.

Там же, где бывал почти каждый день в течение уже нескольких месяцев. Я был у девушки. И хочешь, мать, я скажу тебе, кто она?

Летти отрицательно покачала головой. Выражение лица сына напугало ее до смерти.

— Но я все равно скажу, — упорствовал Ченс, направив указательный палец в ее сторону. — Несколько месяцев назад я встретил и полюбил свою сестру. Не хило, а?

— Ты что… Боже милостивый!.. — простонала Летти, закрыв лицо руками. — Ты уверен, что она?..

— Ее зовут Виктория Генри, мама. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Логан! — Едва различимый шепот слетел с ее губ.

Летти медленно опустилась на потрескавшийся линолеум и скорчилась на полу. Это было то, что ему надо было услышать и что услышать он больше всего боялся.

Проклятый ублюдок сказал правду. Сердце Ченса превратилось в камень. Он чувствовал, что должен немедленно бежать отсюда, прежде чем наговорит такого, о чем потом будет жалеть. Но глубина душевной раны ожесточила сердце, и парень нанес еще один удар.

— Значит, это правда. Ты связалась с этим подонком, забеременела, а потом пыталась женить его на себе!

— Ченс, ты ничего не понял. Я любила…

— Даже не говори мне об этом! — прервал ее Ченс, чувствуя, как боль переполняет его. — Я не хочу ничего слышать про этого человека. Я хочу знать только одно. Почему ты не сделала то, о чем он тебя просил? Почему не избавилась от меня, мам? Зачем оставила меня и обрекла нас обоих на эту кошмарную жизнь?

Летти заплакала, свернувшись в клубок и уткнув голову в колени.

Ченс был слишком далек от того, чтобы обращать внимание на ее отчаяние. Повернувшись, он двинулся к выходу.

— Куда ты собрался? — умоляюще выдавила она. — Вернись. Тебе же нужно…

— Мне ничего не нужно, — оборвал ее Ченс. — Ни от тебя, ни от кого другого. И это последние минуты моей жизни, которые я провел под крышей дома, купленного на деньги Логана Генри.

Не обращая внимания на просьбы матери, он вышел на улицу и забрался в кузов своего грузовика. Пусть там грязно и чертовски жестко. Но еще грязнее стала его душа и в жесткий комок превратилось сердце.

Ченсу хотелось плакать, но слез не было. Слишком много различной боли навалилось одновременно, и невозможно было сосредоточиться на какой-то одной.

Только когда утренние солнечные лучи коснулись лица, на его глазах появились слезы. Но оплакивал в этот момент он уже не себя. Ченс оплакивал то, что осталось от его матери, чья жизнь завершилась так же, как началась его собственная — неосознанно.

Глава 13

Чарли Роллинз бежал. Первый клиент, который зарулил с утра на его бензоколонку, стал сегодня и последним. Слухи быстро распространялись по Одессе.

А дурные новости — еще быстрее. Парня, который заехал заправиться, больше интересовал не бензин, а реакция Чарли. Он знал, что мальчишка Маккол работает у него. Люди говорили, что парня жестоко избили, а мать его умерла. Люди говорили, что Ченс случайно убил свою мать во время какой-то драки. Люди говорили. Чарли бежал.

Около дома Макколов стояла полицейская машина, рядом с ней — «скорая помощь» и автомобиль коронера. Чарли замутило. Ченс был для него как сын. А вырасти одному в подобном месте, да еще с такой матерью…

Ох, об этом лучше не думать.

Он поднырнул под заградительную ленту, которая охватывала весь дом, означая, что здесь продолжается расследование, и направился к входной двери.

— Эй! Туда нельзя! — крикнул полицейский. Чарли продолжал свой путь. — Вы меня слышите? — закричал полисмен. — Я говорю: туда нельзя!

Ченс вышел из дома. Один. Чарли мгновенно остановился, застыл и с трудом проглотил комок в горле.

Его лицо! Что случилось с этим парнем? Еще вчера он был мальчишкой, страшно волновавшимся по поводу приглашения на школьный выпускной бал. Сегодня тот Ченс, которого он знал, превратился в убитого горем взрослого мужчину.

Ченс поднял голову. Чарли стоял от него всего в нескольких футах. В глазах парня застыла боль. Он вздрогнул, попытался что-то сказать, но не смог.

— Черт побери, парень! Иди сюда! — позвал Чарли.

В следующее мгновение Ченс прильнул к его груди.

Объятие получилось неловким, как это всегда бывает между мужчинами, но искренним, и Ченс это почувствовал. Он обнял за плечи Чарли, который был немного ниже его ростом, и замер. Слов здесь не требовалось.

Боль начала истекать из него вместе со слезами, которых он так тщетно ждал прошлой ночью.

— Она умерла, Чарли. Это я виноват. С тем же успехом я мог просто приставить к ее виску ружье и спустить курок.

— Я тебя не понимаю, — заговорил Чарли, слегка! отстраняясь и подводя парня к бордюрному камню, чтобы посадить. — Что случилось? И что, черт возьми, с , тобой произошло? Это она сделала или?..

Ченс усмехнулся сквозь слезы. Эта улыбка напугала Чарли до смерти. Никогда в жизни ему не доводилось видеть такой горечи и ненависти.

— Ничего подобного. Это не мать. Это мой отец.

Чарли разинул рот.

— Отец? Но я думал… Что его заставило… — Чертыхнувшись, Чарли сплюнул. — Кто он? Я набью морду этому сукину сыну, и он будет знать, за что получил!

Чарли вскочил и начал ходить кругами вокруг Ченса.

— Кто он? Нет, это уйдет со мной в могилу, Чарли.

Он не заслуживает того, чтобы его знали по имени.

Чарли ощущал боль парня как свою собственную.

— Это он оскорбил твою маму?

Ченс опять усмехнулся. То же кошмарное чувство слабости снова охватило Чарли. Парень сейчас мог убить кого угодно. Это было видно по его лицу.

— Да, он оскорбил мою мать, но это было очень давно. А прикончил ее я, вместе со всеми остальными. двуногими самцами.

Чарли опустился перед ним на колени.

— Не хочу слышать подобной чуши! Не смей так говорить! Ты больше, чем кто бы то ни было, заботился о ней, даже когда она этого совершенно не заслуживала.

И не надо со мной спорить. Сам знаешь, что я прав.

Ченс пожал плечами.

— Я не знаю, что у вас с матерью произошло этой ночью, — продолжал Чарли, — но уверен, тебе не в чем себя винить. Я слишком хорошо тебя знаю.

Ченс поднял голову. Чарли Роллинз был единственным человеком, который верил в него. Если бы не Чарли, он бы давным-давно оказался на улице, пытаясь найти счастье в бутылке и мечтая о самом легком способе выбраться из постоянной нищеты и безнадежности. О таком, который избрала для себя Летти.

— Она умерла, проглотив пачку таблеток и запив их бутылкой виски. А поступила она так из-за того, что я сказал ей. Ни во что другое я все равно не поверю.

— Мне тебя не переубедить, — вздохнул Чарли. — Это сделает только время. Но я могу помочь тебе принять необходимые решения.

Ченс с удивлением уставился на него. Какие решения?

— Во-первых, насчет похорон. Во-вторых, где ты будешь жить дальше.

Слово «похороны» оказалось последней каплей. Ченс на подкашивающихся ногах едва успел доковылять до ближайшего дерева, как его начало выворачивать наизнанку. Спазмы следовали за спазмами… И только руки Чарли, подхватившие его, не дали Ченсу возможности переступить за грань этого мира.

— Боже всемилостивый, мы предаем тело этой прекрасной женщины земле. Да будет пухом….

Голос священника едва доносился до Ченса, который отключился от всех звуков после того, как первые комья земли стукнули о крышку гроба, последнее пристанище его матери. Помыслить о божественном, о райском блаженстве матери ему было трудно. Они жили в грехе, можно сказать, земля была для них адом. Так что было бы вполне резонно предположить, что и открывшуюся вечность естественнее провести в подобном месте.

Глаза Ченса были сухи и пусты. Он слышал голос священника, но ни одно слово не доходило до сознания. Все вокруг казалось абсолютно нереальным. Более масштабным, чем обыденная жизнь. Было лишь ощущение, что рядом играют какой-то спектакль и он принимает в нем участие. В любой момент может прозвучать команда «стоп», и все вернется к обычной действительности. Но никто не подавал этой команды.

И никто не проронил слезы по Летти Маккол.

Помимо Ченса, на похоронах присутствовали Чарли Роллинз с женой, три алкаша из бара Кросби, ее сменщица из того же бара и водитель грузовика, который просто проезжал мимо. Похороны Летти Маккол не стали событием общественной значимости — это можно было предположить, — так же как и вся ее жизнь.

— Слушай, парень, — заговорил Чарли, как только краткая церемония подошла к концу, — мы тут с женой переговорили кое о чем. Мы хотели бы пригласить тебя пожить у нас некоторое время — до тех пор, пока ты не решишь, что хочешь делать дальше. Только не относись к нашему предложению так, будто мы решили, что ты не можешь прожить самостоятельно. Тебе, так или иначе, придется это делать. Мы просто хотим…

— Спасибо, Чарли; — спокойно откликнулся Ченс. — Но я не останусь в Одессе.

При мысли о возможной встрече с Викторией ему делалось дурно. Желание убить Логана Генри было слишком явным, чтобы на это не обращать внимания. Остаться — значит усугубить все эти проблемы.

Чарли кивнул. Он предполагал такой вариант. Но утрата Ченса была для него равносильна утрате собственного сына.

— Все понимаю, приятель. Правда. Но ты должен хотя бы пообещать мне держать связь. Без этого я тебя не отпущу.

Ченс попытался улыбнуться. Но улыбка не коснулась глаз, а губы слишком болели. Лицо его только-только начало приобретать божеский вид. Лишь через два дня он смог глотать пищу, не ощущая во рту привкуса крови. Поправлялся он быстро — Чарли использовал страховку и отвез его к хорошему доктору.

Но душевные раны терзали, мучили его, и вылечить их казалось невозможным. Такие раны не затягиваются. От такого — никогда.

Вспомнив о Виктории, он ощутил чувство вины и печали. Мысли о собственной матери вызывали боль.

То, что он ей наговорил, оскорбило ее до глубины души; ей просто не захотелось жить дальше.

— Чарли, я не хочу давать обещаний, которых не смогу выполнить. Ты меня слишком хорошо знаешь.

— Черт с тобой, парень, но тогда хотя бы побереги себя! Я буду скучать по тебе.

Ченс крепко обнял Роллинза, получил прощальный поцелуй от его жены, но произносимые слова влетали в одно ухо и вылетали в другое. Он был мертв внутри почти так же, как его мать, которую они отправили на вечный покой. Ченс видел, как ушли могильщики. Оставшись один, глядел на могильный холм и старался не думать, что там лежит его мать.

— Что ты собираешься делать дальше? — внезапно услышал он голос и вскинул голову, не в силах поверить в столь беспредельную наглость этого человека.

— Вам тут делать нечего, — бросил он и спрятал кулаки в карманы, чтобы не пустить их немедленно в ход.

Логан Генри нахмурился. Дело оказалось гораздо хуже, чем он мог себе представить. Он даже не предполагал, что эта стычка может закончиться крахом всей жизни этого парня. Сам он получил порцию горьких обвинений от жены, дочь лежала почти при смерти…

Теперь он понял, что вся вина — до последней капли — лежит на нем одном.

— Тебе нужны деньги?

Ченс сделал шаг вперед.

— Вы спрашиваете? Теперь, когда она уже не может лечь и раскинуть ноги для того, чтобы заработать деньги нам на еду? Теперь, когда ей не надо придумывать очередную уловку, чтобы нам не отключили газ на зиму? — Он глубоко вздохнул, переводя дух. — Вы бы лучше у нее интересовались, нужны ли были ей деньги. Мне от вас ничего не нужно!

Логан почувствовал себя оскорбленным. А в таком состоянии он, как и Ченс, мог сорвать злость на первом попавшемся.

— Держись подальше от Виктории, — предупредил он.

— Я не такой подонок, как вы, мистер, — фыркнул Ченс. — Я бы такого с ней никогда не сотворил. А вам советую больше не распускать руки. Если вы ее еще раз ударите… Я об этом узнаю.

— Я не хотел этого, — вспыхнул Логан, — все получилось случайно. Я никогда в жизни не поднимал на нее руку. — Он глубоко вдохнул. Следующая фраза вырвалась раньше, чем он сообразил, что говорит:

— Она пыталась покончить с собой.

Ченс побледнел.

— Бог мой, — прошептал он, чувствуя, как подгибаются колени. — Если она…

— Она жива, — поспешил успокоить его Логан. — С ней все будет хорошо. Это просто нервное потрясение. — Голос дрогнул. — Я постараюсь найти слова, чтобы ей объяснить. Со временем она все поймет. Должна понять.

Ченс почувствовал, какую тяжелую ношу взвалил себе на плечи Логан Генри. Другой бы порадовался, что человек, разрушивший жизнь его матери, ныне страдает, возникло бы чувство удовлетворения оттого, что теперь врагу не будет покоя на всю оставшуюся жизнь. Но единственное, на что был способен Ченс в данную минуту, — только расплакаться.

— Виктория, вероятно, никогда не поймет, почему вы оказались таким подонком, — проговорил он. Одинокая слеза медленно сползла по щеке. Он вперился взглядом в свежий могильный холм, быстро покрывающийся засыхающей коркой, над единственной родной душой, которую он знал в жизни, и добавил:

— Она так и не поняла.

Логан посмотрел на могилу. Ему мучительно захотелось вернуть обратно прошедшие двадцать лет жизни и начать все сначала. Но уже было поздно… Поздно для всего.

— Куда ты собираешься? — спросил он у уходящего Ченса.

— Я собираюсь оставить вас наедине с вашими призраками, — бросил юноша через плечо. — И желаю вам сдохнуть тут вместе с ними.

Встала луна, залив слабым неверным светом заросший травой двор и старенький пикап, припаркованный на улице рядом с домом. Ченс прошелся по комнатам, машинально открывая стенные шкафы и заглядывая в каждый ящик, проверяя, не забыл ли он случайно что-нибудь из того, что может понадобиться в дальнейшем.

Вчера в дверь постучала одна из соседок и бессердечно поинтересовалась, что Ченс намерен делать с вещами матери. Парень захлопнул дверь перед ее носом.

Он уже решил, что сделает со всеми этими вещами, — не оставит здесь ничего из того, что не сможет взять с собой.

Портфель свой он уже собрал. Часть одежды снял из шкафа прямо с вешалками и просто свалил в кучу на сиденье грузовика. Взял бумажник с небольшим количеством денег, оставшихся от последней получки, и школьный альбом с фотографиями. Странное сочетание, и тем не менее вполне логичное, если вдуматься. Они представляли собой ценности, которые принадлежали лично ему и к которым Логан Генри не мог иметь даже косвенного отношения. От этого человека Ченс не хотел брать ничего.

Странное беспокойство овладело им. Пришла пора действовать. Внезапно почувствовав, что не может двигаться быстро, взял канистру, приобретенную на бензоколонке, и медленно начал обходить дом, методично поливая бензином вокруг. Стены и пол, мебель и одежда — ничто не осталось без внимания.

Он вышел на улицу, забросил пустую канистру в кузов грузовичка и некоторое время постоял в тени двора, наблюдая за последними мгновениями жизни дома. Его передернуло. Сунув руку в карман, вынул коробок спичек с фирменной этикеткой: «У Чарли все для вас и вашей машины». Поднявшись на крыльцо, толчком распахнул дверь и чиркнул спичкой, которая мгновенно вспыхнула. Терпеливо подождал, пока она разгорится.

Воздух внутри помещения полыхнул раньше, чем спичка упала на пол. Когда он вернулся к своему пикапу, со звоном лопнуло первое стекло, засыпав двор осколками. В зеркале заднего обзора хорошо были видны языки пламени. От рук пахло паленым, видимо, в какой-то момент он оказался слишком близко к огню. Ченс Маккол только что сжег последний мост, связывающий его с Одессой. Он покидал город, под звуки пожарных сирен и, уезжая, ни разу не оглянулся.

— Привет, красавчик, — встретила его официантка. — Что сегодня хочешь на завтрак? У нас есть специальные блюда. Блинчики, колбаса. Все вместе всего лишь за два девяносто девять.

Ченс согласно кивнул. Эта официантка стала уже знакомой, почти уютной составляющей частью его жизни, хотя он до сих пор даже не узнал, как ее зовут. И подумал, как много еще добрых и приятных людей живет в этом городе, о существовании которых он даже не подозревает.

Город тоже стал казаться почти знакомым. Ченс уже привык к его равнинности и даже был рад постоянным ветрам, поскольку знал, что из-за этого к вечеру не останется и воспоминания об удушающей дневной жаре.

Каждое утро парень просыпался с надеждой на то, что наступающий день принесет наконец решение всех его проблем и Ченс сможет уехать домой, к Дженни. Но дни шли за днями, и он уже начал беспокоиться. Может, пора бросить это дело и вернуться восвояси?

Он крутил в руках дымящуюся чашку с кофе, дожидаясь, пока тот немного остынет. Утреннее солнце, отражаясь от ветрового стекла автомобиля, стоящего напротив закусочной, слепило глаза. Ченс моргнул и наклонил голову немного в сторону, чтобы рассмотреть женщину, выходящую из машины.

Она оказалась высокой блондинкой примерно его лет, умеющей выгодно преподнести себя. Налетевший порыв ветра скульптурно облепил подолом платья ее длинные красивые ноги. Женщина придержала взметнувшуюся легкую ткань. Другой рукой попыталась удержать на месте прическу. Но ни то, ни другое ей не удалось. Ченс улыбнулся было, наблюдая за этой безуспешной борьбой, но в следующее мгновение увидел ее лицо.

Кофе выплеснулся из чашки. Он мгновенно почувствовал, как что-то ударило в голову, но тут же прошло.

Вместо этого появилось ощущение кошмара. Подобное ощущение он однажды уже испытал — в тот момент, когда обнаружил, что Летти Маккол покончила с собой. Он перестал дышать, борясь с желанием броситься бежать, и только смотрел, как эта женщина приближается к закусочной. Войдя, она направилась прямо к нему.

— О Боже! Я думала, ты умер! Ты уехал, не сказав ни слова… и больше не вернулся. Я думала, что тебя больше нет!

Голос ее дрожал. Она присела напротив и прикоснулась пальцами к его руке. Но, взглянув ему в глаза, с удивлением отняла руку. Он смотрел так, словно не узнавал ее.

— Прошу простить меня, если я ошиблась. Но… вы ведь… вас зовут Ченс Маккол, не правда ли?

Ченс судорожно вздохнул. Именно за этим он и приехал в Одессу. Он хотел встретить хоть одного человека, который бы узнал его. Это был единственный способ восстановить свое прошлое, выяснить о самом себе. Но теперь, когда такая возможность стала реальной, страх узнать правду охватил его с новой силой.

Виктория никак не могла понять его отстраненности. Да, конечно, их отношения давным-давно закончились, но ведь оставалось и иное, что она так отчаянно старалась сохранить все эти годы.

— Да, я Ченс Маккол, — произнес он.

— Я не сомневалась! — вскрикнула женщина. — Не могла же я ошибиться по отношению к человеку, которого так хорошо знала!

Ченс выслушал это с неохотой. Тут же вспомнилась Дженни. А что, если он оставил здесь жену?.. А если еще есть и дети?.. Он никогда не задумывался о такой возможности. При одной мысли, что вдруг он не имеет права сделать предложение Дженни Тайлер, ему стало дурно.

Виктория оцепенела. Она совершенно не ожидала, что их встреча может быть столь холодна Это же Ченс! Они же оба жестоко пострадали от безжалостного поворота судьбы! Не может же он винить ее в этом?

— Ченс! Что с тобой? Ты меня не узнаешь? Понимаю, прошло более двенадцати лет, но я все-таки не настолько изменилась! — Она попыталась улыбнуться, но от выражения его лица улыбка погасла.

— Прошу прощения, — ответил он, — но я вас не знаю. Должен знать?

— Разумеется, черт побери! — негромко воскликнула Виктория и жестом отослала прочь официантку, которая решила подойти к ним. — Ты должен меня знать!

Я — Виктория. — И, чуть поколебавшись, добавила:

— Твоя сестра.

Боль, возникшая в глубине глаз, стала почти невыносимой. Ченс встал пошатываясь из-за столика и поковылял к выходу. Со лба падали крупные капли пота.

От предчувствия какого-то рокового несчастья ноги подкашивались. Выйдя на улицу, он запрокинул голову и сделал несколько долгих вдохов и выдохов.

«Сестра? Значит, у меня есть семья? Почему я ей не поверил? Какой смысл меня обманывать?»

Потом до него дошло и другое. Она произнесла свое имя — Виктория. Девушку на фотографии тоже звали Викторией.

Необходимо немедленно взглянуть на фотографию, оставленную в комнате. Ченс уже не думал, а просто реагировал на ситуацию. В следующее мгновение он метнулся через дорогу, направляясь в свой номер.

— Ченс! Подожди! Я ничего не понимаю! — услышал он вслед. — Ты должен мне объяснить! — Она ринулась за ним. Он слышал за спиной ее торопливые шаги.

Повернув ключ, он распахнул дверь. Альбом лежал на столе, фотография — рядом. Схватив карточку, он показал ее подбежавшей женщине.

— Это вы?

Виктория едва дышала и с трудом сохраняла выдержку. С тех пор как ей позвонила Делла из архива, она не сомкнула глаз. Всю ночь Виктория проговорила со своим мужем Кеном, прежде чем решила пойти на эту встречу. Когда она поняла, что его поведение искренне, ей захотелось кричать от отчаяния. Выхватив из руки фотографию, она пристально вгляделась в изображение.

— О Господи! Ты хранил ее все это время? Да, это я.

Но я все равно ничего не понимаю. Ты хранишь эту фотографию и одновременно делаешь вид, что не знаком со мной?

Ему пришлось рассказать правду.

— Я не делаю вид, — ответил Ченс. — Несколько месяцев назад я получил тяжелую травму. Когда пришел в себя, обнаружилось, что все восстановилось, кроме памяти. — Глубоко вздохнув, он сообщил и все остальное:

— Мне даже пришлось поверить на слово, что меня зовут Ченс Маккол. Я ничего не помнил. Доктор уверил, что надо проявлять терпение. Что со временем все восстановится. Но время шло, и никаких результатов. У меня есть девушка, которую я очень люблю и которая заслуживает гораздо большего, чем получить себе в мужья такую развалину вместо нормального мужчины. Поэтому я и вернулся. Я надеялся, что найду здесь что-нибудь или встречу кого-нибудь, кто сможет расшевелить мою память. К сегодняшнему дню я уже почти отчаялся.

Ей больно было слышать, что у него есть любимая девушка. Когда-то он говорил эти слова ей. Но постепенно здравый смысл взял верх. В их нынешних отношениях ревности нет места.

— Ну а теперь ты меня вспомнил? — спросила Виктория.

— Нет. Но вы первая, кто здесь меня вспомнил. Я уже начал думать, что мне не удастся встретить такого человека. Видимо, когда вы меня узнали, я перепугался Прошу прощения, что побежал от вас.

Ченс помолчал, надеясь, что она отнесется с пониманием к его словам. Больше он ничем не мог облегчить ситуацию, в которой они оказались.

Но Виктория уже поняла, что делать.

— Ох, Ченс! Это действительно ты! Ты жив! Иди же ко мне! Я ждала этого целых двенадцать лет! — И она заключила его в объятия. Прикосновение рук было нежным, ненавязчивым и удивительно знакомым Ченс снова вздохнул, — Ты моя сестра?

Лишь на какое-то мгновение Виктория вспомнила о другом, но решила, что для этого не время. Будет лучше, если он сам обо всем вспомнит. А еще лучше, если не вспомнит об этом вовсе.

— Да, дорогой. Твоя сестра. Добро пожаловать домой Он положил руки ей на плечи, закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Дженни Тайлер, приехав в Одессу, получила новое представление о человеке, которого знала под именем Ченс Маккол. Местность, откуда он прибыл, существенным образом отличалась от ее родных мест. Здесь все было открыто и негде спрятаться. Нигде, кроме как внутри себя, а Ченс вполне преуспел в этом искусстве.

Она подрулила к бензоколонке на автозаправочной станции и остановилась. Дежурный в промасленном комбинезоне улыбаясь поспешил ей навстречу.

— Что желаете, мисс? Полный бак?

Дженни кивнула.

— Как дела? — доброжелательно поинтересовался он.

Дженни улыбнулась. Здесь живет явно дружелюбная публика. От этого на душе стало немного легче. Глубокая душевная рана требовала лечения, и дружелюбные лица этому вполне способствовали.

— Прекрасно, — ответила она. — Может, вы подскажете мне адрес? Я ищу мотель.

— Любой на ваш выбор, — откликнулся парень, протирая лобовое стекло. — У нас тут дюжина мотелей. Из самых лучших я бы порекомендовал вам «Бест Вестерн-Гарден-Оазис» или, например, «Паркуэй инн». Хотите, расскажу, как до них добраться?

— Нет, спасибо. Название у меня уже есть. Мне нужно только узнать дорогу. Вот этот. — Она подала ему листок бумаги.

Парень свел брови, пристально взглянул на Дженни, а потом снова на название.

— Не уверен, что вам очень понравится там, мисс, — откликнулся он. И, немного подумав, словно соизмеряя уровень критики, которую может позволить по отношению к родному городу, со здравым смыслом добавил:

— На самом деле я посоветовал бы вам, мисс, изменить свой выбор. Это место совсем не подходит для таких клиентов, как вы. Оно годится больше для посетителей «на час», а не для ночлега, если вы понимаете, что я имею в виду. — Дженни улыбнулась, а он едва заметно покраснел.

— Спасибо, — ответила она. — Но я не собираюсь там останавливаться. Я ищу своего друга. И это последний адрес, по которому я могу его найти.

— Ну в таком случае… — с видимым облегчением оттого, что его предупреждение возымело действие, проговорил парень, возвращая листок, — вам следует у ближайшего светофора повернуть налево. Этот мотель в девяти или десяти кварталах по левой стороне Второй улицы. Удачи вам! За бензин двенадцать пятьдесят.

Дженни расплатилась и выехала на дорогу. Тревожное предчувствие нарастало. Она понимала, что, возможно, сейчас не лучшее время для посещения Ченса.

Но была готова ждать хоть весь день. Так или иначе… она намерена его увидеть. И в ближайшем будущем.

Волнение постепенно сменилось страхом. Дженни не знала, как он отнесется к ее появлению. Может, рассердится, даже разозлится. Но она имеет право.

Мотель оказался именно там, где указал парень с бензоколонки. И его репутация, на которую ей намекали, бросалась в глаза. Дженни никогда не видела столь убогого места. Даже с трудом верилось, что Ченс мог остановиться здесь.

Девушка свернула с шоссе и остановила машину перед служебным входом. На стоянке Дженни заметила грузовичок, очень похожий на тот, что был у Ченса.

Сердце учащенно забилось. Глубоко вздохнув, она подхватила сумочку и направилась к мотелю. Потом остановилась, вернулась и заперла машину. Сработал условный рефлекс.

Гора мертвых мух, встретившая ее у порога, свидетельствовала о том, что внутри помещения их осталось еще бесчисленное множество. Толкнув дверь, Дженни подошла к конторке администратора.

— Двадцать долларов, — заявила сидящая за барьером женщина. — На час или на всю ночь — не имеет значения. Двадцать долларов.

Дженни вылупила на нее глаза. Во-первых, она уже много лет не видела очков в роговой оправе. Да еще этот совершенно особый оттенок волос, обесцвеченных перекисью! Торчащие во все стороны, они походили на белый пух. Дженни не сразу вспомнила о правилах приличия.

— Мне не нужна комната, — наконец выговорила она. — Я хочу узнать, в каком номере остановился Ченс Маккол.

— Прошу прощения, но мы не имеем права давать подобную информацию.

Дженни вскинула брови и пристально посмотрела в глаза женщине, которая невозмутимо продолжала жевать жвачку, перекатывая ее во рту.

Администраторша занервничала. Она не понимала, как вести себя с человеком, который молчит, и на всякий случай добавила:

— Вы лично тут ни при чем, уверяю вас. Не сомневаюсь, вы вполне приличная леди, но я несу ответственность перед клиентами, которые платят деньги. Они имеют право охранять свою личную жизнь. Надеюсь, вы меня понимаете.

Дженни по-прежнему молчала. Сделав шаг ближе к конторке, она посмотрела на доску, куда обычно вешают ключи от номеров, и обнаружила, что отсутствует всего лишь один — от номера 126. Ну что же, с этого можно начать. Если потребуется, она будет стучаться во все двери до тех пор, пока его не найдет. Она слишком долго боялась и заехала слишком далеко, чтобы останавливаться перед последним шагом.

— Ничего страшного, — наконец произнесла Дженни. — Я сама найду его.

— Нет-нет, постойте! Одну минуточку! — дернулась женщина. — Мне придется вызвать полицию!

— Валяйте! — бросила Дженни на ходу. — Звоните им. А потом позвоните Ченсу Макколу и сообщите, что вы только что арестовали Дженни. После этого я советую вам бежать из города как можно дальше и как можно быстрее. Поскольку ему это не понравится.

Администраторша мгновенно вспомнила мужчину из двенадцатого номера. Ей уже довелось познакомиться с его характером. Больше испытывать судьбу она не имела ни малейшего желания.

— Прекрасно, — ответила она. — Только пеняйте на себя, если с вами что-нибудь случится. Я не виновата.

Этот человек не очень-то дружелюбен. Я бы сказала — совсем недружелюбен.

Дженни улыбнулась. Это был ее Ченс. Значит, он еще здесь. И она поспешила обратно на улицу по выщербленным ступеням, потом — вдоль ряда отдельных комнатушек, поглядывая на номера, часть из которых держалась на одном честном слове. Одна дверь была открыта. Точнее, полуоткрыта. 126!

— Ченс! — громко произнесла она, толкая дверь и заглядывая внутрь. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она стояла, тупо уставившись на высокую обнимающуюся парочку — женщину-блондинку и темноволосого, очень знакомого ей внешне мужчину. Сердце защемило так, что стало трудно дышать. Колени подкосились, на глаза навернулись слезы. Но ее охватило не отчаяние. Ее охватила ярость. В чистом, детском фирменном дженни-тайлеровском виде.

— Тебе, должно быть, здорово приспичило, дорогой, — процедила она, постаравшись наполнить ядом каждый звук. — Субботний вечер еще не наступил, а ты уже при деле!

От ее слов парочка вздрогнула и резко обернулась на неожиданно прозвучавший женский голос.

Виктория отступила назад, потрясенная выражением ярости на лице девушки, возникшей в дверном проеме. Но Ченс только просиял и бросился к Дженни навстречу с распростертыми объятиями.

— Дженни! Как тебе удалось…

— Это тебя не касается, Ченс Маккол. Скажи лучше, как ты посмел? Как ты посмел сбежать, не сказав мне ни слова? Как ты мог так поступить?..

Ченс схватил ее обеими руками, крепко прижал к груди и расхохотался.

— Я так по тебе соскучился, Дженни! Понятия не имею, как тебе удалось меня найти, но я еще никогда в жизни не был так рад видеть кого бы то ни было!

Виктория наблюдала за этой встречей с каплей зависти. Она догадалась, что встретилась с девушкой, которая целиком завладела сердцем брата, и теперь ее задачей было как можно скорее сгладить недоразумение, пока дело не зашло слишком далеко. Ченс и так достаточно настрадался из-за ее семьи. Если это в ее силах, она предпочла бы прожить оставшуюся жизнь в уверенности, что такого больше не повторится.

— Чтоб ты провалился, Ченс! Ты бросил меня! У тебя не хватило мозгов сказать мне, куда ты собрался, ты просто сбежал! — Голос Дженни звучал приглушенно, поскольку говорила она ему в грудь. Но упрек от этого не стал менее очевиден. Она тщетно пыталась вырваться из его крепких рук. — А в довершение я нахожу тебя в объятиях какой-то… Ну почему всегда кто-то другой? Почему ты не можешь?..

— Прошу прощения, — решила вмешаться Виктория, подходя ближе. — Кажется, мне пора идти. Извините, — мягко прикоснулась она к плечу Дженни. — Это совсем не то, о чем вы подумали. Он мой брат!

Дженни прекратила вырываться.

— Брат?

— Я тоже так думаю, — подтвердил Ченс, целуя ее в макушку. — Мне пришлось поверить ей на слово. Примерно так, как я поверил тебе, Дженни. Ты понимаешь?

Дженни с шумом выдохнула воздух. От внезапно схлынувшего нервного перевозбуждения она ослабла, задрожала мелкой дрожью и смогла лишь кивнуть. Только сейчас она вспомнила, что он по-прежнему страдает провалами памяти.

— Увидимся завтра, Ченс. Дженни, надеюсь, мы встретимся с вами тоже, в менее… стрессовой ситуации. — Виктория улыбнулась. — Я уже ушла.

Дверь захлопнулась за ней. Наконец-то они одни!

Дженни была права, когда думала о том, где ей следует находиться. В объятиях Ченса Маккола.

Глава 14

Дженни начала плакать. Негромко. И не сразу. Слезы собирались в уголках глаз и медленно скатывались по щекам. И только когда Ченс застонал при виде этого, ее прорвало. Она зарыдала в голос. Он обхватил ее и поднял на руки, а она наконец дала волю своим чувствам.

— Ты меня оставил, — причитала Дженни между всхлипами и била кулачками ему в грудь.

— Я понимаю, детка, — шептал он. — Если бы я мог начать все сначала, я бы обязательно взял тебя с собой.

— Ты даже не позвонил. Не написал ни одной строчки! — Она снова попыталась оттолкнуть его, но железное кольцо рук стало только еще крепче. Нанеся последний удар, девушка без сил обмякла в его руках.

— Я понимаю, детка, — повторил Ченс. — Если бы я мог что-либо изменить, я бы обязательно так сделал. Но не могу. Все, что я могу, — попросить у тебя прощения.

Простишь?

Он еще сильнее прижал ее к себе. Она простонала; объятия напомнили обоим, что тела нуждаются в большем.

— Прошу тебя, Дженни! Бог свидетель, я сделал так ради тебя. Ради нас. Я не знал, как сказать, боялся скомпрометировать тебя своим прошлым, которого не помню. Понимаешь?

— Нет. Но я соглашусь с этим, только если ты пообещаешь, что мы вернемся домой вместе. — Она говорила негромко и при этом постоянно ощупывала его руками, словно не доверяла глазам. — Не знаю, как мне удалось пережить все это, мистер. Больше я не вынесу.

Что-то в последней фразе подсказало Ченсу, что за ее словами стояло не просто физическое влечение. Приподняв ей голову, он пристально посмотрел в глаза.

Впервые после ее появления Ченс внимательно разглядывал женщину, которая лежала у него на руках. Он заметил маленькие шрамы и следы царапин на лице, заживший след на рассеченной губе. В душе все перевернулось. С Дженни случилось какое-то несчастье, а его не было рядом, чтобы прийти на помощь. Она была ранена и страдала… В одиночестве.

— Что случилось с тобой? Что с лицом? — мрачно спрашивал он. Поворачивал ее лицо и старался получше рассмотреть все возможные следы ранений.

Дженни только пожала плечами. Почувствовала его нарастающее напряжение и поняла, что все равно придется все рассказать. Она никогда не умела ничего от него скрывать.

— Что случилось, милая? Ты попала в аварию на машине?

Девушка покачала головой и попыталась спрятать лицо у него на плече. Ченс ухватил ее за подбородок и решительно, но нежно заставил посмотреть в глаза.

— Ты упала? Или может, ты… — Мелькнувшая мысль ему очень не понравилась. Он почувствовал неприятный холодок в груди. — Дженни! Посмотри мне в глаза!

Ты действительно каталась на этом чертовом жеребце?

Ей даже не пришлось отвечать. Ченс все понял по выражению ее лица.

— Ты что, хотела погибнуть, да?

Секунда, что прошла, прежде чем она собралась ответить, для него была более чем достаточной. Он отчаянно встряхнул ее, боясь услышать «да».

— Скажи мне, что это не правда! Скажи, что это не могло произойти из-за меня! Умоляю! Дженни!

Ей стало стыдно. Запустив пальцы в его шевелюру, она наклонила его к себе и прошептала в губы:

— Честное слово, Ченс. Я не собиралась умышленно причинять себе вред. Просто уже ничего не соображала. Я не могла думать, могла только действовать.

— О Боже, — прошептал Ченс. — Если бы с тобой что-нибудь случилось…

Он на миг прикоснулся губами к ее губам, вобрав в себя ее выдох облегчения. Девушка была мягкой, податливой и в то же время будто горела в огне. Он чувствовал это по ее движениям, в которых было столько любви и жертвенности, что он не мог устоять.

— Я хочу быть только с тобой, Дженни! Если я что-то и смог узнать за последнее время, так это то, что мне не надо ничего вспоминать, чтобы понять, как я тебя люблю.

Рыдание застряло в ее горле. Всю жизнь она ждала от него этих слов.

— Слава Тебе, Господи, за милость Твою, — прошептала она.

В следующее мгновение Ченс обрушился на нее как ураган. Они в неистовстве срывали друг с друга одежды; пуговицы, кнопки, «молнии» летели с треском во все стороны. Слышались только ее судорожные всхлипы и его нежный шепот; эмоциональный порыв захлестнул их.

На какую-то долю секунды Дженни в панике вспомнила, что между ними существует тайна, о которой Ченс скорее всего не подозревает. Он считал, что они уже были любовниками. В сознании Дженни так оно и было, но тела их еще не познали того, что должно было сейчас произойти. Дженни не имела ни малейшего желания открывать раньше времени то, что и так должно будет вскоре обнаружиться. А к тому моменту Ченс, на что она очень сильно рассчитывала, зайдет слишком далеко, чтобы остановиться.

Ченс снял с нее блузку и уронил на пол. Пальцы нежно прошлись по ее обнаженным плечам, потом одним плавным движением расстегнули лифчик. При виде обнажившихся грудей перехватило дыхание. Он старался сдерживать ту дикую страсть, от которой свело все тело. Тело Дженни возбуждало его, и он уже был не в состоянии себя контролировать. Она тихонько вздохнула и подалась навстречу. Голова Ченса закружилась.

— Дженнифер Энн, я хочу любить тебя так, как ты еще не знаешь. Так, чтобы ты никогда не смогла этого забыть.

«Ты даже не представляешь, Ченс Маккол, насколько ты прав!»

На пол упали последние одежды. Ченс подхватил Дженни на руки и понес к кровати. Он понял, что теряет последние остатки самообладания. Она обвила его как виноградная лоза… Ее руки, ноги, губы, все тело стремилось слиться с ним воедино.

Ченс навалился, вдавливая ее в матрас; она только негромко постанывала от наслаждения, когда его губы жадными, быстрыми поцелуями покрывали лицо, шею, грудь, живот. Ладонь его легла на колени, провела по шелковистой коже, мягко, медленно, чувственно, постепенно поднимаясь выше.

И наконец его губы и его руки сошлись в одной точке ее тела. Ей хотелось сказать ему, дать понять, что она уже испытывает такое наслаждение, о котором и мечтать боялась, но ей этого еще мало. Однако на связную речь она уже была не способна. Она только могла отзываться телом на любое его малейшее движение и прикосновение. Ченс давал волю ее чувственности. Она стонала, умоляла его, выгибалась дугой, идя навстречу, и в изнеможении падала от переполнявших чувств. Она произносила его имя как заклинание, постепенно переходя на вскрик.

Ченс ни о чем не мог думать. Он мог только ощущать. От его губ и рук тело Дженни горело. Она вздрагивала и тянулась к нему. Сердце его бешено колотилось, кровь стучала в висках. Он уже закаменел от напряжения. Дженни обхватила его за плечи, показывая, что хочет уложить на себя. Он повиновался, задышал быстро, нервно, отчаянно стараясь все еще удержать свою страсть под контролем.

— Дженни, я люблю тебя. Никогда не забуду…

То, что она сделала в следующее мгновение, окончательно вывело его из равновесия. Осталось только ощущение… Дженни.

Пальцы ее нежно обхватили его закаменевшую от напряжения плоть. Она чуть подвинулась, устраиваясь поудобнее под ним и раздвигая ноги. Потом выгнулась, предлагая себя так, что отказаться было невозможно.

Ченс вошел в нее… И замер. На какую-то долю секунды ему показалось, что он встретил некоторое сопротивление. Промелькнувшая на ее лице гримаса боли однозначно убедила Ченса в том, что ему ничего не показалось.

— Что такое?…

Но было уже не до ответов. Дженни сама начала двигаться под ним, и он забыл обо всем, кроме ее влажной горячей плоти и рук, обхвативших его за плечи. Обо всем, кроме ее жадных губ и ног, обвивших его. И затем Ченс… и кровать… и весь мир… слетел со своей оси.

Дженни ощутила приближение чего-то невероятного, о чем не имела ни малейшего представления. Это чувство поднималось откуда-то из глубины души и нарастало по мере того, как центр ощущения перемещался все ниже и ниже.

Все ее мысли сосредоточились на одном — горячем, твердом, как железо, члене Ченса, который равномерно двигался внутри ее, вызывая все нарастающую сладкую боль.

Это началось так внезапно, что она даже не успела приготовиться. Дженни почувствовала, что падает. Сначала она полетела вверх, потом — вниз, потом провалилась во мрак, который показался ей мгновенной смертью, причиной которой стал Ченс Маккол. Она закричала, одним долгим воплем выкрикнув его имя, после чего падение стало замедляться и она снова ощутила себя в крепких, надежных, сильных, любящих руках.

Наконец Ченс немного успокоился. С того момента как они оказались в объятиях друг друга, прошло чуть больше часа. За это время они не обменялись ни словом.

Дженни понимала, что пора признаваться. Почувствовала, как он едва не остановился, ощутив, что она девственница. Но потом мысли ушли в сторону, освободив место неистовой страсти, охватившей обоих. Теперь же — другое дело.

Она искоса посмотрела на него. Сердце замерло. Он лежал, уставившись в потолок, с выражением полного недоумения на лице.

— Ченс!

— Как ты собираешься все это объяснить, Дженни?

— Ты должен понять…

— Больше всего меня убивает, — прервал ее Ченс, — что ты солгала мне, пользуясь моими провалами памяти. — Приподнявшись на локте, он пристально поглядел ей в глаза.

Дженни высвободилась из-под него, спрыгнула с кровати и с оскорбленным видом ткнула в него пальцем.

— Солгала? Между нами нет ни капли лжи, Ченс!

Ты — первый и единственный мужчина, который показал мне, что такое страсть. Ты — первый, кто показал мне, что значит такая любовь. Но к моему глубокому сожалению, это был односторонний процесс. Ты дал мне возможность получить, но не захотел, чтобы я дала. Я ненавидела тебя за то, что ты оставил меня переживать это чувство в одиночестве, когда я хотела разделить его с тобой! Я хотела отдать тебе то, что у меня есть! — Пряди темных волос упали на лицо, скрывая выступившие слезы.

— Но почему, Дженни? — в явном замешательстве проговорил Ченс. — Почему я так поступил?

— Не знаю, — ответила она, закрыв лицо руками.

Ченс притянул ее обратно к себе и обнял.

— Извини меня, детка, — прошептал он. — На самом деле не имеет никакого значения, первый раз мы с тобой или двадцать первый… Я уверен только в одном — это не последний. С тех пор как уехал с ранчо, я постоянно о тебе думал; ты снилась мне по ночам. А теперь тебе пора начать беспокоиться, моя леди. — Он нежно отвел ей за ушко свисающий локон.

— О чем это? — фыркнула Дженни, обвивая его руками. — О чем мне пора начать беспокоиться?

— Я вполне серьезно рассматриваю вероятность того, что мы никогда не вылезем с тобой из постели, — усмехнулся он. И прежде чем до нее дошел смысл сказанного, Ченс приподнял ее и уложил рядом. Она только открыла рот, но он одним неуловимым плавным движением уже перевернул ее на себя. Из этих крепких объятий нечего и пытаться вырваться. Так же, как и отказать его просьбе. Чуть-чуть уступая, он позволил ей лишь немного подвинуться, чтобы устроиться поудобнее. А дальше уже была не игра. Было то, чего он боялся. И то, чего он больше всего хотел.

Некоторое время Ченс следил за движениями ее тела над собой. До тех пор, пока ощущение ее горячей плоти не стало ошеломляющим. Он рванулся к ней всем телом, выгибаясь дугой и выплескиваясь в дарующую ему себя женщину.

Огонь бушевал стеной, языки пламени стелились и тянулись в его сторону. Женский смех перешел в истерический вопль. Он дышал, словно на бегу. Видел обвинительно выставленный в его направлении палец, но никак не мог разглядеть находящегося за ним лица. Кто-то позвал его по имени, громко! Снова и снова. Он обернулся, стараясь что-то разглядеть, пытаясь помочь…

— Ченс, да проснись же! — продолжала трясти его за плечо Дженни. Ему явно снился какой-то кошмар. — Проснись! Ты бредишь!

Он резко сел на постели, мокрый от пота, и мгновенно пришел в себя. В комнате было темно, сквозь неплотно задернутые шторы пробивались полосы света от неоновых уличных фонарей. Он встал и поплелся в ванную. О Господи, наступит ли когда-нибудь всему этому конец?

Дженни была потрясена. Она понимала, что Ченс страдает, но не думала, что до такой степени! Теперь стало ясно, почему он решил уехать в одиночку. Впервые после того, как Ченс покинул ранчо «Три Т», она поняла, насколько ему необходимо восстановить прошлое.

Не стыдясь своей наготы, Дженни поспешила за ним и остановилась в дверном проеме. Ченс, склонившись над раковиной, пригоршнями плескал себе в лицо холодную воду.

— Тебе помочь?

От ее тихого голоса мучительная душевная тревога улеглась почти мгновенно.

— Прости меня, — откликнулся он. — Вот так теперь у меня мозги работают. Днем ничего не могу вспомнить, а как только наступает ночь и я пытаюсь заснуть, возникает ощущение, что все скопившееся в памяти пытается одновременно вырваться наружу. Я даже не успеваю во всем этом разобраться, как-то рассортировать. Такое ощущение, будто за тридцать секунд проскакивают тридцать лет жизни. — Голос его немного окреп. Он потянулся за полотенцем. — Чертовски страшно.

— Мне кажется, ты нуждаешься в смене обстановки, — заговорила Дженни, кивая на грязные обои и проржавевшие краны ванной.

— Нет, Дженни. Если я в чем-то нуждаюсь, так только в тебе.

Сам факт, что она стоит напротив него на расстоянии каких-то считанных дюймов, ослепительно обнаженная, такая доступная, ошеломил его.

— Иди сюда. Мне кажется, нам обоим следует немного остыть. — Притянув ее к себе, он шагнул под душ.

Вода текла, как обычно, слабенькой струйкой. У Дженни перехватило дух, когда холодная вода коснулась поясницы… а потом — снова, но уже от того, что руки Ченса легли на ее шелковистый треугольник. Его ладони двигались вместе с водой, медленно заставляли поворачиваться, подставляя тело прохладной влаге. Вода текла по лицу, шее, груди, потом просочилась между прижавшимися телами и потекла вниз по бедрам. И там, где била вода, незамедлительно оказывался Ченс.

Когда он тревожно спал, она видела напряженность его тела; теперь она вновь видела, как он напрягся, но уже от соприкосновения тел. Его мужское естество настойчиво упиралось в ее ноги, пока руки продолжали свою волшебную игру. Но на этот раз Дженни решила проявить инициативу. Она жаждала не только получать, но и давать. Она опустила руки и взяла его член в ладони.

— Дай мне…

От этого нежного прикосновения у Ченса перехватило дыхание. Он попытался что-то сказать, но вырвался лишь стон. Пальцы Дженни подвинулись вверх, устраиваясь поудобнее. Губы заскользили по его груди, слизывая капельки влаги, скатывающиеся на живот; от ее прикосновений стало мучительно сладко. Ченс забыл обо всем, оказавшись во власти ее губ и рук.

Губы Дженни прошлись вдоль всего тела и остановились внизу живота. Ченс стал безволен, замер от нахлынувших чувств, ибо от того, что она вытворяла губами и пальцами, казалось, может остановиться сердце. Ощущения стали гораздо ярче. В его мире не осталось ничего, кроме потоков воды, струящихся по лицу, занавески, за которую он судорожно ухватился, стараясь устоять на ногах, и ее касаний. Он почувствовал, как подкатывает горячая волна экстаза.

— Дженни! — Громкий полукрик-полустон сорвался с губ. Волна прокатилась, заставив его содрогнуться всем телом.

Девушка крепко обняла его и прижала к себе. Душ продолжал лить. Ченс отвел ее лицо в сторону от водяных струек и обхватил ладонями, восхищенный ее желанием дарить себя.

— Я люблю тебя, Дженни. Больше, чем ты можешь себе представить. Не знаю, что произойдет завтра, но, пока ты со мной, все прекрасно.

— Ох, Ченс, ведь последние двенадцать лет я всегда была с тобой — была ежечасно, кроме сна, и все время пыталась объяснить, что мне хочется быть с тобой всю жизнь!

— Мой Бог! — Он резко вытащил ее из-под душа. — Только представь, что я мог этого лишиться!

— Ты не готов еще повторить? — полюбопытствовала Дженни, глядя, как он закрывает кран.

Он посмотрел на нее, слегка раскрыв рот, и принялся растирать ее полотенцем.

— Боже милостивый! Кажется, я разбудил чудовище!

— Это точно, — согласилась она. — Причем ненасытное чудовище! Но на этот раз твоя очередь трудиться. А я просто полежу, расслаблюсь и понаслаждаюсь спектаклем.

— Ты, конечно, можешь попробовать расслабиться, детка, — ухмыльнулся Ченс, — но сомневаюсь, что это удастся, когда я займусь тобой по-настоящему. Если ты не взовьешься, как пружина, мне придется начать сначала, и я буду повторять это до тех пор, пока не получится как следует.

— Сотри свою нахальную ухмылку. О чем тебе незачем беспокоиться — так это о том, что ты умеешь это делать как следует. И сам об этом знаешь. — Дженни покраснела. — Я думаю, ты неплохо натренировался на своих субботних женщинах.

— Прошу проявить снисхождение к тем женщинам, о которых ты упомянула, — прошептал Ченс, укладывая ее на кровать. — Это ты помнишь. Я — нет! Все, что я помню, — это как очнулся в больнице и увидел над собой большие синие глаза. Они смотрели на меня с такой любовью, что ее хватило бы, наверное, чтобы остановить войну. Эти глаза меня тогда страшно напугали, пугают и сейчас, но гораздо больше боюсь, что не увижу их снова.

— Я никуда не собираюсь, — заверила Дженни, запуская пальцы ему в волосы.

— Только попробуй! — ответил он и накрыл ее собой.

Ченс проснулся первым. Судя по солнечным лучам, залившим половину комнаты, они долго спали. Ему стало жарко. Вероятно, от того, что Дженни спала на нем, вытянувшись во весь рост. Она обхватила ногами его бедра, обвила руками шею, словно боялась выпустить из рук драгоценное сокровище, да так и заснула. Ченс улыбнулся. Постепенно он к этому привыкнет.

Зазвонил телефон. Дженни в испуге вздрогнула и приподнялась, непонимающе глядя на его смеющееся лицо. Потом облегченно выдохнула и снова опустила голову на грудь. Придерживая ее, он потянулся за трубкой.

Она слушала, как негромко рокочет его голос над ухом. Свободной рукой Ченс поглаживал ее по спине.

Дженни улыбнулась, вспомнив прошедшую ночь, полную любовных утех. Она сомневалась, что в состоянии куда бы то ни было идти.

Пока он разговаривал, ее беспорядочные мысли постепенно сконцентрировались на том, что он скорее всего говорит с той женщиной, которую представил как Викторию. Она напряглась. Может, эта леди и действительно его сестра, но, пока Дженни не получит сколько-нибудь убедительных доказательств, она не подпустит его к ней и на милю.

— Хорошо, — произнес Ченс, выслушав длинный монолог. — Это не имеет большого значения. Можем отправиться на прогулку по окрестностям и завтра. Все равно нам с Дженни сначала надо кое-что тут доделать.

Позвони мне, когда все уладишь. Буду ждать.

— Что такое? — спросила Дженни, как только он положил трубку.

Ченс усмехнулся. Он почувствовал напряженность в ее голосе. Ей никогда не стать хорошим игроком в покер.

— Виктория сегодня не сможет выбраться. Ее муж уезжает по делам в другой город, она должна проводить его в аэропорт, а потом найти кого-нибудь, кто посидит с ее детишками, пока мы будем общаться. Она собирается показать мне кое-какие места, которые я должен помнить; надеется, что это послужит толчком для возвращения памяти. Я сказал, что и до завтра не так уж много времени. Я долго ждал этого. Одним днем больше, одним меньше — значения не имеет.

— Она замужем? У них есть дети? — В голосе Дженни прозвучало явное облегчение.

— Да, мисс любознайка. По крайней мере она так сказала. У меня нет оснований ей не верить.

— Прекрасно! Это меняет дело!

Ченс рассмеялся. Дженни покраснела.

— Я проголодалась, — заявила она, чтобы переменить тему.

— Я тоже, — откликнулся Ченс, улыбнувшись напоследок. — Мне кажется, тебе сначала надо как следует отмокнуть, прежде чем мы сможем куда-либо отправиться. Тебя же не устраивают полумеры, женщина. Эта ночь только лишний раз убедила меня в этом. — Скатив ее с себя, он встал и подхватил ее на руки.

— Куда ты собираешься меня нести? — спросила Дженни, с интересом рассматривая его крупное обнаженное тело.

— Пойду наполню тебе ванну, дорогая. Могу поспорить, ты чувствуешь себя так, словно три дня скакала верхом.

Дженни вспыхнула.

— Я прав?

— Ты всегда должен быть прав? — попробовала встречным вопросом скрыть свое состояние Дженни.

— Только в том, что касается тебя, Дженни Тайлер. Только с тобой.

— В таком случае неси меня в эту чертову ванну, — вздохнула она. — Кажется, я больше никогда не смогу ходить.

Ченс нежно улыбнулся, потом состроил озабоченное выражение лица.

— Прости меня, милая. Мне следовало быть поаккуратнее. Но могу пообещать тебе с полной ответственностью — ты не только ходить, ты и скакать снова сможешь. И гораздо раньше, чем думаешь.

Он расхохотался, заметив, как она опять покрылась румянцем, и отправился в ванную комнату.

Они плотно позавтракали. Еда оказалась сытной и вкусной. Блинчики, колбаса, двенадцать различных сиропов, и много кофе, чтобы запить все это. Выйдя на улицу, Дженни благодушно сияла. Ченс улыбался, глядя на нее.

Когда они проезжали мимо жилых домов и служебных офисов, Дженни с любопытством оглядывалась по сторонам. Ей очень нравились ухоженные деревья, росшие вдоль улиц, встречающиеся там и тут фонтанчики, обрызгивающие газоны. Фонтанчики помогали природе. Поэтому повсюду ярко зеленели газоны.

Внезапно она заметила, что Ченс что-то задумал и везет ее в какое-то только ему известное место.

— Куда мы едем?

— Хочу познакомить тебя с одним человеком, — ответил он, поджав губы. Глаза его уже блестели не так весело. — От меня эта встреча потребовала некоторых дополнительных усилий, и все же я до конца не уверен, но подозреваю, что очень многим обязан старику, к которому мы направляемся.

Дженни молча кивнула и придвинулась поближе к Ченсу. Потом положила руку ему на бедро. Чего бы это ни стоило, она готова помочь ему восстановить его прошлую жизнь.

Наконец перед ними появилось это скорбное место — дом престарелых. Но на этот раз двор был подметен, кустарники подстрижены. Он заехал на стоянку, вышел из машины и помог Дженни.

— Это не самое радостное место, Дженни. Но если говорить честно, не думаю, что Чарли Роллинз осознает это.

— Что с ним?

— У него болезнь Альцгеймера. Насколько я знаю, она постепенно прогрессирует и человек становится душевно беспомощным, но пока он еще как бы задержался в своем прошлом.

— Милый мой! — обняла его Дженни. Движение было инстинктивным. Ее переполняло сочувствие и к Ченсу, и к тому человеку, встретиться с которым ей предстояло.

— Пошли, — предложил Ченс. — На этот раз визит должен быть немного лучше.

— Почему?

— Потому что я взял тебя с собой.

Теплая волна, охватившая ее, оставалась с Дженни все время, пока они пробирались по коридору, заставленному инвалидными колясками, к столу дежурной медсестры. Тяжелые запахи помещения остались где-то в подсознании. Дженни старалась проникнуться решительным настроением Ченса. Если этот человек так много для него значит, следовательно, для нее он тоже имеет огромное значение.

Комната, как и в прошлый раз, оказалась безупречно прибранной. Горели все лампы, шторы и гардины были раздвинуты. Но на этот раз маленький человек не выкатился им навстречу из-под кровати. Он сидел в кресле и застывшим взглядом смотрел в окно.

Взглянув на него, Ченс понял, что сегодня не самый лучший день для Чарли Роллинза. Он подумал было предложить Дженни подождать его снаружи, но она уже оказалась впереди и опустилась перед стариком на колени.

— Привет, Чарли, — проговорила Дженни, накрыла своей ладонью безжизненно лежащую на подлокотнике кресла руку старика и слегка погладила его узловатые суставы.

Прежде чем кто-нибудь смог что-то сообразить, стариковская рука обхватила ладонь Дженни. Он повернул голову в ее сторону, посмотрел слезящимися глазами и несколько раз моргнул. Дженни поняла, что это не для того, чтобы лучше разглядеть ее. Он отчаянно пытался вспомнить.

— Ченс опять приехал навестить вас, Чарли, — громко заговорила Дженни. — Он сказал, что я тоже могу познакомиться с вами. Вот я и приехала. Он говорит, что вы замечательный!

Ченс подошел поближе, уселся на стул напротив Чарли и похлопал его по колену.

— Как дела, Чарли? Тебе удалось починить машину Мабел Джералдины?

Чарли опять замигал. Потом улыбнулся. Самым краешком губ, но ошибиться было нельзя.

— О да, — кивнул он. — Кажется, да. Это ты, Ченс?

У Ченса заныло под ложечкой.

«Бог мой! Он вспомнил, как меня зовут!»

Он молча кивнул.

— Хорошо, — продолжил старик. — Хотел бы попросить тебя закрыть сегодня вместо меня.

— Нет проблем, — откликнулся Ченс. Голос дрогнул. По последней фразе он понял, что, видимо, когда-то работал у Чарли. До этого момента их отношения оставались для него загадкой. Ему удалось узнать, что Чарли заплатил за похороны матери. Это говорило о многом.

— Ох, Ченс! — со слезами на глазах прошептала Дженни.

— Это твоя девушка? — провел рукой по ее волосам старик.

— Точно, Чарли. Что скажешь?

— Скажу, что она мила. Но не такая, как я помню…

Я просто не могу вспомнить…

— Ничего страшного, — поспешила Дженни. — Вы позволите, я причешу вас? Когда я не очень хорошо себя чувствую, я всегда прошу, чтобы кто-нибудь расчесал мне волосы.

Чарли подумал примерно минуту, потом кивнул и улыбнулся.

— Хорошая мысль, дочка.

Ченс затаил дыхание, моля Бога, чтобы не оборвалась тоненькая ниточка, связывавшая Чарли с реальностью, и чтобы это посещение оказалось более удачным для восстановления прошлого. Ченс собирался и по возвращении в Тайлер не забывать о существовании Чарли Роллинза. Но в то же время понимал, что с каждым новым посещением будет находить Чарли уходящим все дальше и дальше по дороге забвения. От этого становилось невыносимо грустно. С утратой Чарли навсегда могло исчезнуть нечто весьма существенное в его жизни.

Дженни тем временем додала из туалетного столика щетку для волос, обошла кресло Чарли и принялась аккуратными движениями расчесывать редкие, снежной белизны пряди. Она работала неторопливо, внимательно, помогая пальцами уложить на место непослушные волоски.

Ченс зачарованно наблюдал за мягкими движениями женщины, завоевавшей его сердце. То, с какой любовью она принялась ухаживать за незнакомым ей стариком, он запомнит на всю оставшуюся жизнь.

— Так лучше? — спросила она, стараясь говорить по возможности отчетливо и кратко: чем меньше старому Чарли придется напрягаться, понимая ее речь, тем лучше для всех.

Он кивнул и посмотрел на Ченса, сделав попытку улыбнуться. В следующее мгновение Чарли Роллинз выключился из реальности.

Ченс смотрел, как по старческому лицу медленно скатилась слеза. За ней — другая. Ему хотелось выхватить старого друга из инвалидного кресла и прижать к груди как ребенка. Но что-то подсказало, что лучше его не трогать. Кивком головы дав знать Дженни, что пора остановиться, он положил руку себе на колено, приглашая ее присесть, поскольку сам занимал единственный стул в комнате.

Дженни отложила расческу и выполнила молчаливую просьбу Ченса. Присев, она прислонилась к его груди, испытывая облегчение от нежно обнявших ее рук.

Она поняла, что Ченс обнял ее потому, что не мог обнять Чарли.

— Мне очень жаль, милый, — прошептала она, глядя на текущие по лицу старика слезы.

— О Господи, Дженни! Мне тоже очень жаль.

Глава 15

Логан Генри не спал уже несколько дней — после того, как раздался тот звонок из Одессы и старая подружка поинтересовалась, нет ли у него младшего брата. С тех пор — ни одного спокойного часа. Разумом он понимал, что можно найти дюжину рациональных объяснений ошибочному предположению. Но чувство подсказывало, что к рациональности эта тайна не имеет никакого отношения. Он должен был исключить все возможные «вдруг».

Каждый вечер он ложился спать и пытался закрыть глаза. Но в тот же миг воспоминания и призраки прошлого окружали его. Он пробовал напиваться. Это ни к чему не привело, только ко всей чертовщине добавилась головная боль. Пытался разозлиться, но гнев не мог пересилить чувство вины. Все вместе вывело Логана Генри из равновесия.

В конце концов он перестал контролировать свои действия.

Он лишился дома, лишился жены, почти окончательно потерял дочь. Стоя около горящего дома, думал, что мальчишка сгорел вместе с ним, и последующие двенадцать лет тщетно пытался вытравить из сознания тот факт, что судьба жестоко обманула его. Он очень не хотел, чтобы это повторилось. Ни в малейшей степени!

Логан Генри вихрем вылетел из дома, сел в машину, резко хлопнув дверцей, вставил ключ в замок зажигания и включил двигатель. Оставив за собой тучу пыли и взметнувшийся из-под колес гравий, автомобиль вылетел со двора. Приземистый дом сельского вида быстро исчез из виду. Логан выехал на шоссе, ведущее к дому Виктории. Необходимо было получить ответы на возникшие вопросы. Если то, чего он боится, правда, она наверняка уже в курсе.

— Мне очень жаль менять наши планы, — проговорила Виктория, машинально обводя ручкой номер телефона, записанный на листке бумаги. — Да, Кен собирается уехать на несколько дней. Компания «Фургон Чака» получила заказ на работу в Лас-Вегасе. Потребуется командировка плюс время на дорогу. Его не будет несколько дней. — Она улыбнулась. — Ему очень нравится эта работа, так что я не возражаю. У них подобралась отличная команда. Мне кажется, им это доставляет огромное удовольствие; Кен возвращается уставшим, но очень довольным, таким оживленным. В общем, я договорюсь с нянечкой и позвоню тебе завтра. — Она помолчала. Улыбка блуждала на ее губах.

Рука сама обвела цифры сердечком. — Спасибо. Не сомневалась, что вы меня поймете. — Она снова улыбнулась, широко, открыто. — Я тоже надеюсь на это.

— На что это ты надеешься, если твой муж уезжает из города? — рявкнул Логан Генри, вваливаясь в кухню.

— Отец! О Господи! Я запрещаю тебе так делать! — Виктория вздрогнула и резко положила трубку телефона на место. — Ты напугал меня до смерти! — Пристально взглянув на него, она продолжила:

— Ты когда-нибудь научишься стучаться? Это ведь мой дом, а не твой. Тебе всегда здесь рады, разумеется, но, видит Бог, если ты еще раз так сделаешь, я потребую вернуть ключи. Тогда тебе придется стоять под дверью и ждать, пока откроют. Ты знаешь, что Кен согласился на это лишь потому, что время от времени тебе приходится неожиданно подхватывать малышей. Но это не дает права без спроса врываться в мою жизнь!

Логан только повел плечами…"

— Я задал тебе вопрос, Виктория. С кем ты разговаривала?

Пульс резко участился, но она давно уже научилась скрывать свои эмоции. Вздернув брови, Виктория пристально посмотрела отцу прямо в глаза.

— Хотя тебя это совершенно не касается — с одним из своих друзей. Как тебе понравится, если я буду приезжать к тебе домой с утра пораньше или, наоборот, ближе к ночи и входить без спроса? Следует ли мне интересоваться, что за женщина находится в твоей постели, или лучше сделать вид, что ничего не замечаю?

— Ты не имеешь никакого права так разговаривать со мной, дорогая! — вспыхнул Логан. — Не забывай, что я все-таки твой отец!

— Виктория тоже разозлилась.

— Я ни о чем не забываю, папа. Надеюсь, ты, тоже.

Даже страшно представить последствия, если время от времени нас становилось бы все больше и больше.

— Что за бред ты несешь? Кого должно становиться больше?

— Твоих детей, папочка! Надеюсь, теперь ты научился контролировать возможность их появления. Ведь так неприятно, когда вдруг возникают неожиданности!

Она вложила в последнюю фразу заметную долю горького сарказма.

— Ты никогда не позволишь мне забыть об этом, да?

Остановившимся взглядом он уставился на тонкие, едва заметные шрамы на ее запястьях.

Виктория вздохнула, отложила ручку и встала, чтобы обнять его. Бесполезно спорить с человеком, который способен смотреть на все только со своей стороны.

— Извини. Не знаю, что на меня нашло. Конечно же, я не собираюсь напоминать о том, что тебе неприятно, папа, но только в том случае, если ты пообещаешь больше не появляться в моем доме без предупреждения.

Пробурчав что-то нечленораздельное, он тоже обнял ее. Тяжело в этом признаться, но, кроме двух внучат-близнецов, Виктория была единственным человеком, все еще любящим его. Логан не питал иллюзий насчет сердечных отношений к себе своего зятя. Кен Ослоу оказался тем единственным человеком, которому удалось собрать воедино разбившийся вдребезги мир Виктории в тот самый момент, когда они считали: уже ничто не поможет. Ему все было известно про тестя и его грехи, за что Логан ненавидел зятя. Ненавидел, но в то же время испытывал искреннюю благодарность, потому что именно ему удалось совершить то, что не смог сделать никто другой, — вернуть Викторию к жизни.

— Ну ладно. Если тебе необходимо пригласить кого-нибудь присмотреть за мальчишками, могла бы позвонить мне. Ты же знаешь, я всегда стараюсь помочь. Тем более теперь с ними уже нет особых проблем. Ну шумят, возятся как черти, но десять лет — это гораздо лучше, чем десять месяцев.

— Мне не хотелось тебя беспокоить, — ответила Виктория, решив закончить этот разговор.

Она не представляла себе, как можно обратиться к отцу за помощью, не объясняя сложившуюся ситуацию.

На такое двуличие Виктория не способна. Однако у нее не было ни малейшего желания сообщать отцу ни того, что в город приехал Ченс, ни того, что тот ничего не помнит из своего прошлого. Единственный способ оградить брата от неприятностей Виктория видела в том, чтобы держать отца как можно дольше в неведении, по крайней мере до тех пор, пока Ченс не будет готов к встрече с ним.

Логан кивнул, соглашаясь, что вопрос исчерпан, и пристально посмотрел на листок бумаги с номером телефона, обведенным сердечком. Номер показался ему знакомым. Запомнив его, он еще раз обнял дочь, поцеловал в щеку и покинул дом в такой же спешке, как и приехал сюда.

— Смотри, Монро! Я же сказала тебе — это Ченс! И не говори, что я могу не узнать человека, которому когда-то меняла подгузники!

Ченс разинул рот. Дженни расплылась в улыбке. Худенькая невысокая женщина, которую они встретили на выходе из дома престарелых, мимолетным движением обняла Ченса и отступила назад, опустив руки. Потом покачала пальцем перед его носом.

На ней было короткое бело-зеленое платьице-обдергайка. Мужчина, стоящий рядом, был одет в синие джинсы с ярко-белыми заутюженными складками и белую рубашку с длинными рукавами. Брючный ремень увенчивала огромных размеров пряжка, а поля соломенной ковбойской шляпы были таких размеров, что под ними свободно можно было укрыться двоим.

— Где ты пропадал все это время? Когда я увидела, как ты выходишь из комнаты Чарли Роллинза, меня будто молнией ударило. Мы приехали навестить нашего друга. Я и говорю Монро: это Ченс Маккол, чтоб мне провалиться на этом месте! — Она перевела дыхание. — Почему ты тогда так быстро исчез, Ченс? Сколько же времени прошло?.. Лет пятнадцать, не меньше, да? — Но ответить она ему не дала:

— Ты же знал, мы всегда были готовы тебе помочь по-соседски. Да, мы незадолго до этого переехали, но я слышала, что твоя матушка… — Она поколебалась и слегка покраснела, но решила закончить фразу:

— Да, твоя матушка плохо кончила из-за своего пьянства. Но если бы ты дал нам знать… — На глаза старушки навернулись слезы. Она сморщила носик, достала платок из сумочки и высморкалась. — Даже о том, что ее похоронили, я узнала задним числом. Мы так расстроились.

— Ну хватит, Сузи, — остановил ее высокий старик., — Успокойся и дай парню передохнуть. Ты всегда норовила задушить его в своих объятиях. — Он улыбнулся Ченсу и Дженни и обнял свою спутницу за плечи, как бы извиняясь за критику.

Пожилая чета стояла бок о бок, очевидно, ожидая от Ченса какую-нибудь фразу в ответ. Но он словно остолбенел, и не только оттого, что они узнали его, но и оттого, что очень хорошо к нему относились. А знали они его, по их словам, с давних пор. Подгузники! О Господи, ну надо же!

Дженни заметила растерянность Ченса и решила, что пора вмешаться. Взяв его под руку, она улыбнулась незнакомым старикам.

— Я прошу вас отнестись снисходительно к тому, что Ченс не может вас сразу узнать. Дело в том, что несколько месяцев назад он перенес тяжелую травму и его память до сих пор еще полностью не восстановилась. Иногда такое происходит: он не узнает людей, которых должен знать наверняка. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Это правда, — кивнул Ченс. — Меня жутко угнетает, что, встретив человека, который видел мою голую задницу, я даже не помню, как его зовут.

Монро расхохотался. Сузи покраснела.

— Это не страшно, — наконец проговорила она. — Ничего не помнишь? — Сузи на мгновение свела брови, потом лицо ее снова прояснилось. — Значит, мне следует начать с самого начала.

Ченс улыбнулся и, предчувствуя очередной длинный монолог, предупреждающе поднял ладонь:

— Почему бы нам всем не перейти вон к той скамейке под деревом? Там тенек, мы могли бы присесть, и я с удовольствием послушаю о моем прошлом.

Все расселись, поглядывая друг на друга; на некоторое время установилась тишина. Наконец, как и ожидалось, Сузи возобновила беседу:

— Это твоя жена?

Дженни усмехнулась и, прищурившись, посмотрела на Ченса.

— Нет, мэм. — Он бросил на Дженни такой взгляд, от которого у нее заколотилось сердце. — По крайней мере пока — нет. Ее пока еще зовут Дженни Тайлер. Но я приложу все усилия, чтобы как можно скорее исправить это недоразумение.

— Ну и прекрасно, — кивнула старушка. — Меня зовут Сузи Белтон, а это мой муж, Монро. Конечно, немного странно заново знакомиться с человеком, с которым прожили девять лет дверь в дверь. Твоя матушка, Летиция, пригласила меня сидеть с тобой, когда ты был маленьким. — Ты стал для нас как внучек. Я тебе каждую неделю пекла рогалики с корицей. — Она поглядела на Ченса и погладила его по колену. — Тебе очень нравились мои рогалики с корицей.

Его охватило блаженное состояние покоя. Пусть он не может вспомнить этих людей, он не забыл их сердцем.

— Это просто замечательно, что мы вас встретили, — заговорила Дженни. — Уверена, когда Ченс полностью поправится, он с радостью будет вспоминать этот день.

Может быть, вы дадите нам ваш адрес? — Она бросила быстрый взгляд на Ченса, который только согласно кивнул. — Когда мы вернемся домой, он наверняка захочет вам написать.

Сузи просияла. Ей очень понравилась эта миловидная темноволосая девушка. У нее явно хорошая голова на плечах, не то что у той бедной, заблудшей женщины, которая произвела на свет Ченса.

— Сочтем за честь, — ответила она. Пальцы ее дрожали, когда она принялась рыться в сумочке в поисках листка бумаги и ручки.

— Для меня это имеет огромное значение, миссис Белтон, — заговорил Ченс. — Вы даже не можете себе представить, насколько я благодарен судьбе за то, что мы с вами сегодня встретились.

Сузи кивнула, продолжая писать, потом подняла голову.

— Могу себе представить, как это, должно быть, страшно — не знать ничего о самом себе. Вот взять хотя бы беднягу Чарли. — Чуть помолчав, она продолжила:

— Но можно посмотреть на это и иначе. Ведь это самая лучшая возможность начать все сначала. Если твое прошлое тебя почему-то не устраивает, можешь выбрать другой путь Все оказывается свежим, новым. Тебе не надо бороться со старыми страхами, вспоминать о том, что ты чего-то не умел, что-то не получилось, что-то сделал не так… Можешь просыпаться каждое утро с совершенно новым отношением к жизни.

Эмоции захлестнули Ченса. Он выпрямился, пораженный мудростью пожилой женщины.

— Где же вы были, Сузи Белтон, несколько месяцев назад, когда мне так нужны были эти слова?!

Она наклонилась вперед и с улыбкой приложила ладонь к левой стороне его груди, как раз там, где билось сердце.

— Я была здесь, Ченси. Всегда была здесь.

Ченси! От этого детского имени все перевернулось в душе. Он ощутил какую-то искорку радости и прижал ее руку к груди.

— Я вспомню. Однажды все это вернется ко мне. Я вспомню, как вы были дороги мне тогда, и никогда не забуду, как вы помогли мне сейчас.

Монро поерзал и легонько похлопал свою жену по плечу. Потом улыбнулся Ченсу и Дженни и встал.

— Ну хватит, болтушка моя. Время идет, а мы и так уже отняли у них чуть не полдня.

Ченс тоже встал и протянул руку пожилому человеку.

— Я привык, что мы с тобой обнимались на прощание, — мягко напомнил Монро. Колебание Ченса было лишь мимолетным. Что-то в этой пожилой паре делало легким даже публичное выражение чувств.

— С удовольствием, сэр. — Голос Ченса был мягок, но объятие — крепким. У Дженни на глаза навернулись слезы. Видя, с какой любовью относятся к Ченсу эти люди, она не могла иначе выразить свои эмоции. Она пыталась представить себе, как он рад. Даже если он и не смог вспомнить, их любовь все же почувствовал.

Монро Белтон взял под руку свою жену. Несмотря на возраст, они улыбнулись друг другу, как подростки, и направились к своей машине. Старик помог ей сесть, легко прикоснулся губами к щеке, потом обернулся к ним и помахал рукой.

Дженни улыбнулась и помахала в ответ. Ченс с силой стиснул ее ладонь. Не говоря ни слова, они смотрели вслед уезжающей машине.

Ченса начало трясти. Переживаний на сегодня оказалось с излишком.

— Ой, Ченс, как здорово получилось! Ты рад?

— Я хочу тебя, Дженнифер Энн. Очень. И немедленно. И чтобы это никогда не кончалось.

Он еще крепче сжал ее ладонь. Она посмотрела ему в лицо. В глазах светилась страсть. На высоких крутых скулах играл румянец. Прямой нос и твердый подбородок стали еще отчетливее. Ченс ждал ее ответа.

— Я сама поведу машину, — сказала она и повлекла его за собой.

Дженни сидела на краю кровати и смотрела, как Ченс, опустившись на колени, медленно снимал с нее туфли. Она подалась вперед, поцеловала его в макушку и обхватила лицо ладонями. От его взгляда комок застрял в горле. Его руки скользнули вверх по обнаженным ногам и решительно двинулись выше.

Ченс приподнялся вслед за ними. Она оказалась лежащей на спине посередине кровати. Он уселся ей на ноги и продолжил медленно, методично снимать каждую деталь ее одежды.

Пуговка выскользнула из петли. Звук расстегиваемой «молнии» в тишине зашторенной комнаты прозвучал неожиданно громко. Монотонный шум кондиционера сливался для Дженни с шумом в ушах. Сердце стучало громко-громко.

Ченс расстегнул пояс слаксов и одним плавным движением — как вода по стеклу — стянул их. Дженни только негромко простонала, когда он снова наклонился над ней и принялся расстегивать пуговицы блузки.

— Ченс…

— Тш-ш-ш… — Он жадно и быстро поцеловал ее в губы и вернулся к своему занятию, оставляя ее желать большего.

Пуговицы следовало аккуратно выпростать из своих гнезд, блузка должна была соскользнуть с плеч, чтобы медленно, дюйм за дюймом, все больше и больше обнажать желанное тело. Ченс горел. Он ни о чем не мог думать, кроме своего неудержимого желания обладать этой женщиной.

Блузка распахнулась, открывая еще одну преграду из эластика и кружев, которую Ченсу необходимо было преодолеть. Он наклонился, провел руками по ребрам и легко положил пальцы на кружевные чашечки, немного придавив быстро набухающие бутоны. Ладони гладили ее повсюду, заставляя выгибаться и подставлять губы, в то время как и блузка, и лифчик отлетели в сторону, предоставляя его жадным губам все тело.

Дженни содрогнулась и со стоном выдохнула его имя, когда Ченс полностью вобрал в рот сосок. Прикосновение языка и зубов к нежнейшей и чувствительнейшей коже вызвало ответный жар плоти. Но в тот момент, когда она решила, что больше не вынесет, он переключился на вторую грудь, продолжая распалять страсть.

Она скользила и извивалась под ним, охваченная страстью. Ченс на мгновение прикрыл глаза, потом сосредоточился на последней разделяющей их кружевной преграде. Ладони скользнули снизу под ягодицы и слегка приподняли. Нейлон и кружева вслед за движением рук опустились на пол.

— Дженни! Ты потрясающая женщина! Я хочу… Я должен…

Его передернуло. Он метнулся от нее как молния.

Слишком пугающе. Слишком быстро.

Дженни задохнулась, увидев, как он встал над ней, балансируя на мягком матрасе, и принялся расстегивать свои джинсы, кнопку за кнопкой. Джинсовая ткань распахнулась, выпуская на волю мощный член. В следующий миг он оказался на ней, прильнув обнаженным телом.

Ченс зажмурился. Погрузив пальцы в ее распущенные волосы, принялся ласкать плечи, уткнувшись лицом в ее шею и радостно вдыхая в себя запах Дженни.

Он хотел, чтобы она в полной мере ощутила собой его тело.

Дженни еще никогда не пребывала в столь полном умиротворении. Этот человек был таким большим, таким сильным… И сейчас он пытался сообщить только ему доступным способом, что, несмотря на свои размеры и силу, в ее руках он беспомощен. Дженни крепко обняла его, ощущая на себе тяжесть большого тела, почти вдавившего ее в матрас.

— Давай… — прошептала она.

Именно этого он и ждал. Он скользнул ниже, лишь на чуть-чуть, лишь для того, чтобы было удобнее. Губы его приоткрылись. Он вобрал в себя ее дыхание с такой страстью, словно от этого зависела его жизнь.

Она чувствовала, как его язык жадно обшаривал еще неизведанные пространства в глубине ее рта. И когда наконец исследование закончилось, он мягко откатился на бок, по-прежнему крепко прижимая ее к себе, стараясь, чтобы ни одна клеточка ее тела не осталась без внимания, провел рукой по груди, потом — по животу и нежным прикосновением раздвинул ноги. ;

— Ченс… — Дженни уже почти потеряла дар речи.

Но от его взгляда и от того, что делали его руки, она забыла, что хотела сказать.

— Ради тебя, Дженни. Ради тебя. Позволь мне сделать это ради тебя, — послышался в напряженной тишине хриплый шепот.

Она закрыла глаза, отдаваясь на волю мужчины с волшебными руками и проваливаясь в горячее небытие, в то время как огонь желания все разгорался и разгорался.

А потом она ослабела и задрожала в его руках; он зарылся лицом в ложбинку между грудями и принялся нашептывать слова, от которых страсть ее вспыхнула с новой силой.

Но это было не совсем то, что он хотел. Он хотел быть внутри, там, где его ждали и любили. Уже пора.

Ченс посмотрел на Дженни и моментально утратил чувство реальности, как только одним плавным, бесконечно долгим движением вошел в нее. Он завладел ею, но не хотел торопиться. Она содрогнулась от его мощного давления, но не могла даже пошевелиться.

— Хочу, чтобы это длилось вечно, — прошептал он.

Губы прильнули к ее губам.

— Ченс!.. — Пальцы впились ему в спину.

Мольба наконец возымела действие. Он начал двигаться, контролируя свои толчки. Двигался медленно, размеренно. И она устремилась ему навстречу, тесно обхватывая изнутри. Он вошел глубже, чем раньше, и уже не знал, как совладать с собой. Внезапно желание стало неудержимым, а сладость Дженни — необыкновенной.

Он содрогнулся, потом еще раз… и еще…

Постепенно и сердцебиение, и сознание пришли в норму. Он обнаружил себя распростертым без сил на Дженни, почти расплющенной под его весом.

— О черт, милая, — пробормотал Ченс и быстро скатился с нее. — Прости меня. С тобой все в порядке?

— Ничто не длится вечно, мой дорогой, — пробормотала Дженни и потянулась как кошка, вытягивая одновременно руку и ногу. — Вот поэтому мы и занимаемся этим снова и снова, пытаясь, чтобы все получилось как надо.

Ченс не мог поверить своим ушам. Он только что чуть не отдал концы от избытка чувств, а она уже напоминает ему о следующем поединке. Он уставился в потолок, потом закрыл лицо руками и улыбнулся. Но остановиться на этом не мог. Губы сами растянулись в улыбке, в горле нарастал смех. И наконец Ченс не выдержал и рассмеялся. Приступ сменялся приступом, пока он наконец не сел и не расхохотался во все горло.

Дженни вспыхнула. Но лишь на долю секунды. Затем на ее лице появилась лукавая улыбка, точно у лисы из сказки, которая в чужом курятнике досыта полакомилась курятиной.

Ченс взглянул на нее и снова зашелся от смеха. Дженни метнула в него подушкой. От неожиданности он свалился на пол.

— С тобой все в порядке? — полюбопытствовала Дженни, наклоняясь над Ченсом, распростершимся на полу. Ей очень не хотелось жалеть о своем действии, совершенном под влиянием минуты.

Ченс продолжал хохотать.

— Черта с два, моя милая леди. Со мной явно не все в порядке.

Глубоко вздохнув, он зарычал и вскарабкался обратно на кровать. Сбросив на пол вторую подушку, закинул ей руки за голову, зажал их и прорычал, прежде чем снова овладеть ею:

— Боюсь, мне уже больше никогда не быть в порядке. Но я абсолютно уверен, что теперь мне на это наплевать!

Смех прекратился. А спустя еще несколько часов они наконец заснули.

— Телефон звонит! — Дженни поспешила к двери номера мотеля.

Завозившись с ключом, она довольно внятно изрыгала проклятия до тех пор, пока дверь в конце концов не распахнулась. Но в тот же момент телефон замолчал.

— Вот черт подери!

— Дженнифер Энн! Ты слишком много времени провела в компании рабочих ранчо и теперь выражаешься, как они… и как я. — Усмехнувшись, Ченс поцеловал ее в макушку. Бросив на кровать сумочку, она шлепнулась туда же вслед за ней.

— Это может быть Маркус, — проговорила она. — Я должна была позвонить ему тем утром, когда мы поехали навещать Чарли Роллинза, но забыла. Благодаря тебе я забыла это сделать и по возвращении, когда мы решили отправиться на ленч… или на обед… Ну, в общем, на то, что ты называешь дневной заправкой.

— Маркус? — Ченс вскинул брови. — Стало быть, вы снова с ним общаетесь?

Дженни улыбнулась.

— Конечно. Я и об этом забыла тебе сказать. Ох, Ченс… Кажется, мы с Маркусом наконец пришли хоть к какому-то пониманию. Он действительно меня любит!

Ты мог себе такое представить?

Ченс был потрясен горечью, прозвучавшей в ее словах. Как она смогла вырасти, не ощущая на себе этой любви! Ченс не мог вспомнить, но интуитивно начал понимать причину всей ее детской привязанности и даже ее зависимости от него. Ченс вообще был единственным мужчиной в ее жизни; только этим и можно объяснить всю глубину любви, которую она стремилась подарить ему. Никто, кроме него, не мог претендовать на участие в судьбе Дженни.

— Да, милая, — ответил он и присел рядом, обнимая ее за плечи. — Даже мне это было видно. И на самом деле мне надо было первому позвонить ему, когда ты приехала. Представляю, как он волнуется. Но твое появление так меня удивило, что я растерялся. — Он улыбнулся, заметив на ее лице выражение протеста. — Давай сами позвоним ему. Прямо сейчас.

Дженни набрала номер, подождала некоторое время и затарахтела, услышав ответ:

— Хуана! Это я! А где Маркус? Да!.. Я нашла его! — Улыбнувшись Ченсу, она похлопала ладонью рядом с собой, приглашая его сесть поближе. Он повиновался.

Она тут же прильнула к нему. — Да! Он здесь! Со мной!

Прямо сейчас! — Отведя трубку, она пояснила:

— Хуана сейчас позовет Маркуса. Он на улице, разговаривает с Генри. — Произнеся последнюю фразу, она задумчиво продолжила:

— Если Маркус не в доме, значит, звонил не он. С Викторией ты сегодня уже разговаривал. Кто еще может тебе позвонить?

Ченс нахмурился и пожал плечами:

— Никто.

Ему стало тревожно. Он боялся, что где-то на задворках сознания скрывается какой-нибудь кошмарный, неведомый до поры до времени сюжет, который может разрушить вдребезги этот мир. Теперь же, когда душа и сердце вернулись к жизни благодаря любви Дженни, от этого предчувствия ему стало плохо.

— Маркус! — просияла Дженни. Обхватив Ченса рукой, словно убедившись в том, что говорит правду, она закричала:

— Я нашла Ченса! Он здесь. Со мной. С ним все в порядке. — Выслушала ответ, кивая время от времени. — Да… Да… Обещаю. Со мной тоже все в порядке. Если не веришь, можешь спросить у него. — И она протянула Ченсу трубку.

— Маркус? — Он улыбнулся. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Второй раз за день люди были счастливы оттого, что его видят и слышат. — Да, сэр. Все отлично. Да, разумеется, меня следует наказать за то, что не сказал никому о своем отъезде.

Дженни слушала, прильнув к его груди. Ченс крепче обнял ее.

— Ага… Да, Маркус, вы помните, о чем мы говорили перед моим отъездом? Это хорошо. Я по-прежнему могу рассчитывать на ваше согласие? — Ченс улыбнулся, обратив внимание на выражение лица Дженни. Она не поняла, о чем речь, а потому сгорала от любопытства. — Отлично. Ваше слово, сэр. Да, мы долго не задержимся. Еще день, два от силы. Перед отъездом обязательно позвоним. Ну все, передаю трубку Дженни.

Он протянул ей трубку.

— О чем это вы с Ченсом говорили? — тут же поинтересовалась она. — Но… Ну… — Последовал тяжкий вздох. — Ну что ж, замечательно. Да. Я тоже тебя люблю. — Усмехнувшись, она положила трубку.

— Что он тебе сказал, солнышко?

— Он посоветовал мне не гнать коней. Что я узнаю Обо всем, что мне нужно, в свое время.

Ченс расплылся в улыбке. Его любовь к Дженни была безграничной. Он повалил ее на кровать и придавил своим телом.

— Ну и о чем ты думаешь, Дженни?

— Я думаю, что это время уже настало, — широко распахнув синие глазищи, с улыбкой заявила она.

Дженни лежала навзничь, с руками, закинутыми за голову, полностью притиснутая его весом к кровати так, что едва могла дышать. Но то, что он произнес в следующее мгновение, лишило ее и этой способности.

— Я тебя люблю, Дженни.

Слезы брызнули из глаз. Это оказалось так внезапно, так неожиданно, что она даже ни о чем не успела подумать.

— Я тоже тебя люблю, Ченс.

Он тяжело, прерывисто вздохнул. Мышцы рук напряглись, когда он приподнялся над ней. В горле застрял комок.

— Я не могу представить дальнейшей жизни без тебя, Дженни. И не хочу думать, что когда-нибудь тебе может стать плохо, а я не сумею прийти на помощь. Я уже не представляю себе утро, чтобы, проснувшись, не обнять тебя.

— Ну и что, по-твоему, мы должны сделать в таком случае? — испытующе проговорила она, обнимая его за шею.

— Я думаю… может быть… ну, просто может быть… если бы ты согласилась выйти за меня замуж… Тогда все остальное было бы замечательно.

Он замолчал, чувствуя неуверенность и опустошенность в душе.

— Мне кажется, ты опять прав, — негромко проговорила Дженни. Но в следующее мгновение с силой притянула его к себе, подставляя губы.

Ченсу показалось, что сейчас он лопнет от переполнявшей его радости. Обняв Дженни, он перекатился на спину, так что она оказалась сверху. В душе его больше не было пустоты. Дженни Тайлер целиком и полностью заполнила ее собой.

Логан Генри с отвращением швырнул трубку. Нет ответа! Это означало, что ему либо следует позвонить снова, либо… Он прищурился. В голову пришла другая мысль. Виктория говорила что-то об изменении планов?

Значит, у них есть какие-то планы! Если нельзя получить ответ одним способом, он постарается добыть его иначе.

Глава 16

— Что они сказали? — спросил Генри, как только Маркус положил трубку. — У них все нормально? Когда домой собираются? — Она нашла его, — улыбнулся Маркус. — Оба в полном порядке. Скоро приедут домой. Думаю, в течение недели.

— Матерь Божия! — пробормотала Хуана, осеняя ребя крестом, и залилась слезами.

— Женщины! — фыркнул Генри и, обращаясь к Маркусу, продолжил:

— Дженни сообщила, как парень себя чувствует?

— В этом не было необходимости, — еще шире улыбнулся Маркус. — Я и сам понял, что с ним все в полном порядке.

— Как это?

— А так. Потому что он попросил у меня руки Дженни. Он хочет на ней жениться. Вот как!

Хуана, услышав последнюю фразу, снова залилась слезами, но уже и смеялась, и плакала одновременно.

Генри сморщился. Ему очень хотелось выразить свои эмоции радостно, но старый ковбой не мог позволить себе такой роскоши. Поэтому только буркнул:

— Давно пора. Чертов мальчишка влюблен в нее больше лет, чем я умею считать.

— Хочешь сказать, — изумленно уставился на него Маркус, — что это у них давно? Черт побери, почему же мне никто не сообщил?

— А нечего было говорить, — ответил Генри. — Я сказал, что Ченс любит ее. И не сказал только, что он всячески скрывал свою любовь.

У Маркуса начало кое-что проясняться.

— Хуана, а ты тоже об этом знала?

Та кивнула и разразилась тирадой по-испански. Остановившись на полуслове, она начала сначала:

— Он был для нее всем на свете! Где бы он ни появился, Дженни тут как тут. Она смеется, когда он счастлив, плачет, когда он печален. Я много раз предупреждала ее, говорила, что не следует на многое надеяться, когда у человека на душе тайны. Видимо, парень и сам понял это.

Маркус молча кивнул. Теперь ему стало ясно, насколько сильно его дочь любила этого человека.

— Да, теперь я осознал. Не следовало мне устраивать парады женихов, пытаясь найти того, кто бы понравился Дженни! Ее это совершенно не интересовало. — Он усмехнулся. — Я думал, что делаю лучше для нее. А ей, наверное, хотелось в это время меня придушить.

— Во всяком случае, не настолько, насколько того молодого Тернбулла, — заметил Генри.

Они взглянули друг на друга и вспомнили страх, охвативший их, когда конь чуть не затоптал до смерти Дженни и Ченса. А потом тот страх, который они пережили, опасаясь за жизнь Ченса.

Маркус нервно потер ладони.

— Ну ладно, все уже позади. Скоро они возвращаются домой. Я считаю, что пора начинать готовиться к свадьбе. Черт побери! Дженни будет самой прекрасной невестой! Я устрою такую свадьбу, которой еще не видел Техас! Хуана, тебе пора звонить по телефону. Узнай цены на продукты у поставщиков. Проверь, как работает церковь…

— Вы не думаете, что следует все-таки дождаться Дженни? — возразила она. — Как-никак это ее свадьба!

— Ты права, — вздохнул Маркус. — Но тем не менее все-таки позвони. Заранее узнать не помешает. Согласна?

Хуана и Генри переглянулись, одновременно покачали головами и прыснули со смеху. Маркус Тайлер, может, и начал лучше понимать собственную дочь, но в других вещах он оставался неизменен. Он по-прежнему хотел править бал.

Ченс поставил машину Дженни на стоянку перед мотелем. После звонка Маркусу он оставил ее принимать душ, а сам отправился заправить машину бензином. Она убедила его, что втроем осматривать окрестности гораздо удобнее из легковой машины, чем из грузовика. На завтрашнюю прогулку он возлагал большие надежды. Если повезет, Виктория прояснит хоть какие-то неясности из прошлого. После этого он сможет облегченно вздохнуть и вернуться с Дженни домой, на ранчо «Три Т».

Ченс вставил ключ, распахнул дверь номера и замер на пороге. Дженни стояла посередине кровати, полностью одетая, и, сжимая в высоко поднятой руке туфлю, готовилась нанести решительный удар. Лицо ее было белым как простыня, в округлившихся глазах застыл ужас.

— Дженни! Что с тобой?

Она, прикусив губу, молча показала перед собой.

— Что случилось, солнышко? Ничего не понимаю! — Он посмотрел в сторону платяного шкафа, на который она указывала.

— Будь внимателен! Вон там! Я Только что видела!

— Да что там? — Судя по выражению ее лица, в шкафу должен был скрываться по меньшей мере лев.

— Мышь! Она была в шкафу. Я полезла за туфлями, а она как на меня глянет! — Ее передернуло. Девушка нервно переступила с ноги на ногу. Ченс направился к шкафу. — Вон она! — взвизгнула Дженни, указывая на маленький серый комочек, выскользнувший из-под шкафа, как только Ченс немного его подвинул.

Он нагнулся, чтобы поймать мышку, и к счастью, потому что туфля Дженни просвистела над ухом и ударилась о дверь. Мышка тем временем исчезла в безопасное место.

Дженни зарыдала, закрыв лицо руками, и опустилась на кровать.

Ченс был в полном недоумении. Такой Дженни ему еще не приходилось видеть. Ему стало смешно, но он почувствовал, что веселье в данный момент неуместно, поэтому молча подобрал туфлю и подошел к кровати.

— Успокойся, милая, — нежно произнес он и аккуратно надел туфлю на ее ножку.

— Спасибо. — Она взглянула на него глазами, полными слез. — Ченс!

— Что, милая? — спросил он, устраивая ее на своих коленях.

— Мы могли бы переехать в другой мотель?

Он уже ничего не мог с собой поделать. Смех вырвался наружу. Вместе с этим пришла новая мысль: сколь долго бы он ни любил Дженни, она все равно не перестанет его удивлять.

— Разумеется, можем. Как только ты приехала, мне следовало об этом подумать. Это не то место, где тебе следует находиться. Хочешь, я упакую все наши вещи, а ты тем временем посидишь в машине?

Она кивнула.

— Даже не верится, что ты можешь испугаться мышки, Дженнифер Энн. Тебе приходилось сражаться с гораздо более серьезными противниками. — Он старался отвлечь ее. — Ты справилась с огромным жеребцом, который тебя едва не убил, а испугалась маленького серенького комочка, который не больше чем…

— Не напоминай мне об этом, — снова вздрогнула Дженни. — Я сама знаю, что это глупо. Но ничего не могу с собой поделать.

— Это не глупо, солнышко. Просто удивительно. Помнишь старину Мелвина Ховарда? Ты так его исполосовала ногтями…

Дженни вскочила, будто подброшенная пружиной, и ухватила его за плечи, приплясывая от возбуждения.

— Ченс! Ты понял, что только что сделал?

— Что?

— Не надо было упускать эту мышь! Ее надо было убить! — Она повалилась вместе с ним на кровать. — Ой, Ченс! Ты ведь только что вспомнил то, что произошло со мной, когда мне было двенадцать лет! Мелвин Ховард попытался пристать ко мне на автобусной остановке…

Ченс почувствовал, как по телу пробежали мурашки. Руки покрылись гусиной кожей. Понизив голос почти до шепота, он попытался продолжить:

— Тогда еще шел дождь?

— Да, милый, да! — Из глаз Дженни брызнули слезы. — Шел жуткий ливень. А ты был очень сердит. Мне показалось, что ты на меня сердишься.

— О Боже! — пробормотал Ченс, прижимаясь лицом к ее плечу. Это произошло впервые, но он уже не сомневался, что это не последнее воспоминание, которое возвращается к нему. Это все-таки случилось! Его память действительно начала восстанавливаться!

— Ну ладно, Дженни. Давай мы отсюда выберемся, а потом отпразднуем это событие. Я знаю тут замечательное место, где вкусно готовят. Называется «Амбар».

Она недоверчиво посмотрела на него, услышав сельское название.

— Там великолепно! Можешь мне поверить. А позже отдохнем в чистой постели в другом мотеле. Если ты не забыла, нам следует тренироваться и тренироваться, чтобы все получилось как следует.

Картинка, которую он нарисовал в сознании Дженни, сделала свое дело. Мысли переключились с мышки на Ченса. Он отнес Дженни на улицу и усадил на сиденье своего пикапа. Дверь комнаты оставалась открытой, так что она могла давать указания, пока он собирал вещи.

Теплое чувство охватило Ченса, когда он складывал ее туалетные принадлежности. Среди вещей ему попалась упаковка противозачаточных таблеток. Он улыбнулся, подумав о том дне, когда они больше не потребуются.

Наконец все было готово.

— Подожди меня здесь, — попросил он. — Пойду расплачусь. Потом ты последуешь за мной в своей машине. Я заприметил здесь несколько приличных мотелей, один мне понравился больше всех, когда я подъезжал к городу по Двадцатому шоссе. Полагаю, после этой дыры остановиться в «Гарден-Оазис» будет очень даже неплохо.

— «Гарден-Оазис»… в западном Техасе? — В голосе ее чувствовалась улыбка.

— В западном Техасе есть все, что угодно, дорогая.

Даже оазисы с садами. Если знать, где искать. Согласна следовать за мной и найти? — Он улыбнулся, в очередной раз восхитившись выражением ее лица.

— Я согласна следовать за тобой куда угодно, Ченс Маккол. И ты прекрасно об этом знаешь. Я же приехала сюда за тобой, так? Думаю, мне удастся проехать еще несколько кварталов… Особенно если это место так хорошо, как ты говоришь.

— Дженни, а ты захватила с собой купальник? — Она отрицательно покачала головой. — В таком случае надо проверить, есть ли в «Гарден-Оазис» плавательный бассейн. Всегда мечтал поплавать голышом с симпатичной девочкой.

— Но не при людях же, дурачок!

До него дошло, что она не прочь искупаться с ним обнаженной. Ей только не хотелось делать это прилюдно. Ченс улыбнулся. Любить Дженни — не соскучишься!

Администраторша мотеля тревожно свела брови, увидев, как решительно направляется к ней этот бешеный из двенадцатого номера. Она как раз смотрела очередную серию «Дней нашей жизни». Это был ее любимый сериал, где Лоуренс собирался устроить очередную грязную ловушку для Карли. Одним глазом глядя в телевизор, она быстро взглянула на мужчину, который нетерпеливо облокотился на стойку.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Я хочу расплатиться.

Она моментально забыла про сериал.

— Значит… вы собираетесь уезжать из Одессы?

Он промолчал.

— А куда вы направляетесь? — продолжила женщина, роясь в бумагах. И вновь получила молчание в ответ.

Она поправила роговую оправу одним пальцем с явно накладным ногтем и снова нахмурилась. — Мне надо посчитать. Подождите минуту, пожалуйста. Дело в том, что часть времени вы занимали номер вдвоем, поэтому…

— У вас в мотеле тараканы и мыши. И белье мне меняли раз в трое суток. Вы сдаете комнаты на час, и не надо беспокоиться, что у меня в номере две ночи провела моя невеста. Не думаю… что вы… правы.

Фраза произвела должный эффект.

— Вот ваш счет, сэр, — быстро ответила администраторша. — Вы хотите рассчитаться по кредитной карточке или наличными?

— Спишите с того номера карточки, который я указал при вселении, — ответил Ченс. — Должен я где-нибудь расписаться?

Она протянула заполненный от руки счет.

— Это для меня, сэр. Желаю счастливого пути. Приезжайте к нам еще.

Ченс удержался, чтобы не сказать: «Ни за что, леди!»

Администраторша испустила глубокий вздох облегчения, когда мужчина из номера 126 скрылся из виду и навсегда исчез из ее жизни. Повернувшись к телевизору, она поняла, что полностью пропустила последнюю подлую проделку Лоуренса.

— Ну и черт с ним, — сказала она сама себе и откинулась на спинку кресла.

Логан Генри исколесил всю улицу перед мотелем, чей телефонный номер был записан на бумажке Виктории. Именно сюда он и звонил. Но автостоянка была пуста. Это его не удивило. Посетители появляются обычно после захода солнца. Он это хорошо знал, поскольку сам бывал в этом мотеле неоднократно, но довольно давно. В те времена он первую половину ночи проводил с женщинами, а вторую половину — пьянствовал, стараясь забыть их лица.

Отбросив прочь воспоминания, Логан направился к мотелю.

Звякнул дверной колокольчик. Администраторша недовольно нахмурилась, отвлекаясь от телевизора.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — резко спросила она.

— Может быть, — уклончиво ответил Логан, склоняясь над стойкой. Сначала он считал, что, флиртуя, ему удастся получить больше информации, но потом передумал, решив действовать жестко. В этот момент он меньше всего интересовался женщинами. — Мне нужна определенная информация.

Приподняв брови, она проследила, как рука мужчины скользнула в карман. Она самодовольно улыбнулась и подвинулась боком к стойке.

— У меня много информации, — заявила она и целенаправленно посмотрела на бумажник в его руке.

— Я ищу одного человека, — заговорил Логан. — Мужчину, ростом примерно шесть футов. Темные волосы, темные глаза. — Он хотел было дать ей еще какие-нибудь сведения, но сообразил, что понятия не имеет, как может выглядеть нынче его сын. От этого стало не по себе. — Не видели ли вы кого-нибудь, подходящего под это описание… скажем, в последние несколько дней?

Что-то в лице этого человека напомнило ей постояльца из двенадцатого номера. Вслед за этим она вспомнила и то, как парень до смерти перепугал ее, разозлившись. Даже если он и уехал навсегда, она сомневалась, что у этого мужчины хватит денег заплатить за полученную информацию и ее спокойствие. Ей совсем не хотелось, чтобы тот парень вернулся и обвинил ее в чем-либо. В наше время леди должны быть очень осмотрительными.

— Не такое уж богатое описание, — заметила она и отошла от стойки. — Оно годится примерно для половины мужского населения Одессы. Вам нужна комната?

Логан Генри не мог поверить своим ушам. Вытащив стопку двадцаток, он начал выкладывать одну за другой на стойку.

— Черт побери! Вы абсолютно уверены, что никого не видели?

Она поежилась при виде таких денег, но страх перед здоровым парнем из 126 оказался сильнее жадности. Она слегка покраснела, поправила очки и указала на дверь.

— Как вы себе представляете это место, мистер? И более того, за кого вы меня принимаете? Меня не купишь, мистер! Бог свидетель! Я тут не для продажи!

Грудь под красной кофточкой колыхалась от волнения, пока она следила, как посетитель проследовал до выхода и закрыл за собой дверь. В этот момент голос героини из телесериала привлек ее внимание, и она услышала лишь конец фразы: «…вот таковы дни нашей жизни».

— Вот зараза, — в сердцах крикнула она и плюхнулась толстым задом в кресло, чтобы позвонить приятельнице.

— Джорджи, ты смотрела сегодня «Дни нашей жизни»? Слава Богу! У меня был такой день, просто не поверишь. Я пропустила все после того эпизода, когда Лоуренс…

Логан Генри подал машину задом и вырулил со стоянки. Манера вождения отражала его состояние: на асфальте остались черные следы шин. В воздухе повис запах горелой резины. Но постоянно дующий в Одессе ветер быстро унес его прочь.

Ченс становился все замкнутее. Она заметила, что это началось почти сразу после звонка Маркусу. Пока они осматривали номер в «Бест Вестерн-Гарден-Оазис», он еще улыбался и весьма охотно отвечал на ее вопросы. Но с течением времени стал все больше уходить в себя. Если причиной этого является она, это следует немедленно выяснить.

— Ты на меня сердишься? Если да, то лучше сразу скажи, что я не так сделала. Я понимаю, бояться какой-то мыши — это ненормально, но, Ченс, честное слово, я ничего не могу поделать…

Они сидели на кровати. Ченс потянулся, крепко обнял ее и пристально взглянул в печальные большие синие глаза, в которых светилась неуверенность.

— Дженнифер Энн, если я еще когда-нибудь услышу от тебя подобную глупость, я тебе намылю шею. Я еще не все выяснил из своего прошлого, но, если там было что-то ужасное, мне бы не хотелось его возвращения. — Он обнял ее, чтобы смягчить резкость своих слов. — Нет, я на тебя ничуть не сержусь. И очень жаль, если тебе так показалось. Даже на минуту.

Потянувшись, он поцеловал ее, прихватив губами пухленькую нижнюю губку и придержав гораздо дольше, чем необходимо. Потом сделал пару шагов назад и опустился в кресло, не выпуская ее из рук. Дженни уютно устроилась калачиком у него на коленях и положила голову на плечо. Терпеливо дожидаясь объяснений, она машинально поглаживала полу его рубашки.

Ченс вздохнул, наслаждаясь запахом ее волос и улыбаясь тому, как по-кошачьи она лежит.

«Моя Дженни!» От этой мысли кружилась голова.

— Ну так что? — напомнила она. — Тебе все равно придется общаться. Ведь на самом деле именно это было причиной твоей постоянной отстраненности. Ты хранишь какие-то тайны.

Тон ее голоса сказал ему гораздо больше, чем любые слова. Он ее обидел… Причем неоднократно. Но одно дело — тогда, и совсем другое — теперь. Она никогда больше не должна страдать из-за неизвестности. По крайней мере не из-за него.

— Кто мне звонил, Дженни? Это не Маркус. Мы с ним разговаривали. А за несколько минут до того я сам звонил Виктории, сообщил о нашем новом месте и дал новый телефон. Значит, звонок, на который мы не успели ответить, был не от них. Но больше никто не знает, что я здесь.

— Значит?

— Значит, есть кто-то еще, о ком я не подозреваю и кого не помню, и он наблюдает за мной. А что, если эта часть неизвестного мне прошлого может навредить нам обоим? Мы ведь до сих пор знаем не все, что со мной было. Что, если я совершил…

— Прекрати немедленно, Ченс! — оборвала его Дженни. — Я больше не хочу слышать никаких «что, если». Если ты сам в себе сомневаешься, придется поверить мне на слово. Я заверяю, что ты не способен совершить то, за что может быть стыдно. Ты не такой человек.

Снова в ее глазах вспыхнул яростный взгляд женщины, готовой броситься на защиту. Однажды Ченс уже видел его, когда Дженни ворвалась в мотель и застала его в обнимку с Викторией. Нечто похожее сверкнуло в ее глазах, когда они встретились с четой Белтон, и она внимательно следила за разговором, готовая при необходимости взять ситуацию под контроль. Тогда он настолько растерялся при их появлении, что утратил дар речи. А Дженни не потребовалось времени на раздумья, чтобы прийти ему на помощь. Она была физически слабой, но духовно очень сильной и, главное, целиком и полностью принадлежала ему.

— Знаешь что, дорогая? — заговорил Ченс.

Дженни были знакомы и эта усмешка, и этот поддразнивающий тон. Они возникали в тот момент, когда она проявляла излишнюю настойчивость.

— Что?

— Тебе гораздо больше идет заниматься любовью, чем драться. Ты все-таки недостаточно сильна, чтобы пытаться отхлестать по заднице всех, кто меня раздражает.

Дженни хотела было возразить, но сочла благоразумным промолчать. Так лучше.

— Я только хочу сказать тебе одну вещь.

Ченс заметил особое выражение ее лица и понял, что грядет очередная колкость.

— Какую же, моя маленькая могущественная мышка?

Он просиял, не скрывая удовольствия от того, как ловко ему удалось связать и ее, и мышь в одном предложении.

— Либо ты несешь меня в постель, либо ведешь ужинать.

Он расхохотался и, сбросив ее с коленей, подтолкнул к двери.

— Убирайся прочь, женщина! Мне тоже необходимо поесть, прежде чем снова вести тебя в постель! Если я этого не сделаю, ты уморишь нас обоих!

Дженни покраснела.

— Ну что ж, нам ведь надо как-то убить время до завтра, когда появится Виктория. Я просто подумала…

— Бери свою сумочку, Дженнифер Энн, — со смехом продолжил Ченс. — Ты слишком много думаешь.

Время клонилось к вечеру. Закат был величествен, как всегда, но Логан Генри не замечал этого. Он был занят поиском бензоколонки. Но та, которую он в конце концов обнаружил, оказалась на самообслуживании, поэтому ему пришлось вылезать из машины, громко чертыхаясь и вспоминая старое доброе время, когда все, что от вас требовалось, — только подъехать к заправке, высунуться в окно и крикнуть: «Полный бак!» Теперь же ему приходилось специально разыскивать колонки, где предлагались подобные услуги, и при этом больше платить за бензин. Волновали его не деньги, а просто порядок вещей.

Он смотрел на оживленный перекресток и размышлял, где бы сегодня поужинать. С тех пор как от него ушла жена, он часто ужинал вне дома. Приготовление еды не доставляло ему особого удовольствия. У него была домработница, но она не любила готовить и занималась этим очень редко, исключительно по его просьбе. Сегодня он забыл ее об этом попросить. Логан Генри посмотрел на часы и вздохнул. Сейчас просить поздно. Она наверняка ушла.

Через дорогу, на другой бензоколонке, послышался гудок автомобиля. Логан оглянулся и замер, увидев высокого широкоплечего человека, заправляющего свой красный пикап. Лицо его показалось Логану более чем знакомым. Это было все равно что посмотреть в зеркало. Только этот парень был похудее… и помоложе. Мужчина повернул голову и улыбнулся, явно обращаясь к кому-то в кабине.

— О Господи! Это, вне всякого сомнения, он! — воскликнул Логан. — И не один! Черт побери, куда подевалась Виктория?

Желудок свело спазмом. Крупные капли пота потекли между лопатками. Неожиданно огромный восемнадцатиколесный трейлер остановился перед светофором как раз между двумя бензоколонками и загородил собой красный пикап. За ним пристроился другой. Логан яростно выругался.

— Ну шевелись же, черт побери! — вслух произнес он и тут же поймал на себе укоризненно-недоумевающий взгляд пожилой леди за рулем «БМВ», стоящего впереди в очереди.

— Это не вам, мадам, — поспешил извиниться он. — Я просто задумался о своем…

«Ладно, все это не имеет значения. Какого черта я вздумал извиняться перед посторонними? Гораздо важнее сейчас определить точно, кто тот человек… и кто с ним в машине», — подумал Логан Генри.

Он бросился через улицу наперерез движению. Автомобиль затормозил в считанных дюймах. Водитель отчаянно нажал на сигнал. Логан отпрыгнул и тут же рванулся вперед. В этот момент цвет светофора изменился, и вся автоармада пришла в движение. Он оказался между машинами. Если он не уберется с дороги, то в ближайшие секунды станет очередной жертвой дорожно-транспортного происшествия на Восьмидесятом шоссе.

В отчаянии Логан вернулся на тротуар. Два огромных трейлера зарычали, заскрежетали и медленно двинулись через перекресток. Логан затаил дыхание, напряженно всматриваясь в пространство между машинами.

— Чтоб вам провалиться! — в сердцах воскликнул он, как только улица стала свободной. Красного пикапа нигде не было видно. И мужчина, и его спутница исчезли.

— Послушайте, мистер, — обратилась к нему леди из «БМВ». — Вы проживете гораздо дольше, если будете спокойно ждать, когда подойдет ваша очередь. Прислушайтесь к совету знающего человека.

Она уткнула нос своей машины прямо в бензоколонку, взяла сумочку, которая лежала на переднем сиденье, и направилась к кассе, чтобы расплатиться.

Логан не знал, смеяться ли ему от этого странного наложения двух несвязанных тем или отчаиваться. Ответ на его бессонные ночи был только что на противоположной стороне улицы, но он его упустил.

Он не знал, куда направлялся красный пикап. Но четко знал, куда собирается направиться сам. Бензин оказался в баке, деньги поменяли владельца. Логан Генри гнал машину в сторону заката.

— Дед! — радостно завопили близнецы, когда он вошел в дом.

Логан усмехнулся, одновременно подхватив кинувшихся к нему светловолосых сорванцов, и направился с ними вместе в гостиную.

— А где ваша мама? — спросил он, как только они прекратили визжать и обезьянничать.

— Я здесь, — откликнулась Виктория, входя в комнату. — Кении! Марк! Ну-ка дайте дедушке вздохнуть! Сколько раз я вам говорила, что в моем доме всякая борьба запрещена?

Логан извиняюще улыбнулся. Он знал, что позволяет внукам шалости, которые Виктория не поощряет.

— Это я виноват, — произнес он.

— Как всегда, — кивнула она и сменила тему:

— Ты ужинал? Я только что приехала домой. Еще не успела ничего приготовить. Но мне не составит труда сунуть еще один стейк в гриль.

— Где ты была? — слишком резко спросил Логан и понял это в тот момент, когда выговорил эту фразу. Он собирался выказать свое подозрение помягче, но было уже поздно.

— Оставь меня в покое, отец, — сердито оборвала Виктория.

— Я не имел в виду ничего дурного…

— Вот именно что имел! Если у тебя осталась хоть чуточка уважения ко мне, можешь хотя бы в этом не врать?

— Мама, что случилось? — подбежал Кении. — Вы с дедушкой постоянно ссоритесь. Почему? Вы не любите друг друга?

Марк эхом повторил вопрос брата, повиснув у деда на ноге, полный желания снять возникшее напряжение и продолжить игру.

— Люблю, конечно, — ответила Виктория. — А вы оба немедленно идите умываться! Сейчас же! Потом поможете мне.

— Ура! — завопили мальчишки в один голос и понеслись прочь из комнаты, норовя обогнать друг друга, чтобы быстрее умыться и первым успеть к грилю.

Виктория, закатив глаза и покачав головой, направилась в патио.

— Пошли, — бросила она через плечо. — Ты можешь заняться древесным углем. У меня никогда толком не получается.

— Виктория!

— Что? — Она обернулась, удивленная тем, что отец стоит там, где и был. — Ты действительно меня любишь?

От вопроса защемило сердце. Как долго вся эта история будет стоять между ними? Даже когда они оба пытались перестать о ней думать… не обращать на нее внимания хотя бы некоторое время… что-то постоянно бередило старые раны… и старые обиды всплывали вновь.

Виктория чувствовала себя несколько виноватой за то, что скрыла весть о появлении Ченса. В течение многих лет она мечтала о возобновлении отношений между ними, но понимала, что это скорее всего несбыточная мечта, поскольку никто не знал местонахождения Ченса. Она представляла себе то время, когда сможет приветствовать его как брата, как любимого нового члена семьи. Но теперь, когда до этого момента осталось совсем немного, это показалось ей столь же невозможным, как в тот роковой день, когда рухнул их мир.

— Отец! — Голос пресекся. Виктория подошла и стала рядом. — Прости меня, — сказала она, глотая слезы. — Я совсем не хотела обижать тебя.

— У меня нет никаких подозрений, — ответил он и крепко обнял ее. Но совесть дала о себе знать. — Нет, черт побери, я действительно начал подозревать тебя.

Но больше этого не будет, извини.

Виктория рассмеялась, зная, что он, как всегда, невозможен. Но когда речь заходила о серьезном, Логан становился честным.

— Ну пошли, — предложила она. — Устроим кошачий концерт. Я проголодалась. Послезавтра приезжает Кен. Жду не дождусь. Ему пришлось отложить свою поездку с мальчиками в национальный парк «Биг-Бенд».

Они готовы свести меня с ума. Когда он вернется, я залягу в постель и буду отсыпаться неделю.

Логан улыбнулся, следуя за ней в патио. Он послушно принялся разводить огонь в гриле. Но в голове застряла мысль о том, что Виктория не ответила на его первый вопрос и он не узнал, где она была и с кем.

Глава 17

Зазвонил телефон. Виктория в темноте повернулась набок и схватила трубку раньше, чем раздалась повторная трель. Ей не хотелось, чтобы проснулись дети. С огромным трудом удалось загнать их в постель. Они слишком перевозбудились за ужином из-за приезда деда и сумасшедшего футбола, который за этим последовал.

— Слушаю, — негромко и расслабленно произнесла она. — Нет, я не сплю. Я как раз ждала, что ты позвонишь.

— Я по тебе соскучился, Вики, — проговорил Кен Ослоу, вслушиваясь в сонный голос жены. — Как мальчики, не открутили тебе голову из-за отложенной поездки?

— Не то слово, — вздохнула она. — Скорей бы ты приезжал. Мне нужна моральная поддержка. Я чувствую себя виноватой, что не сказала отцу о приезде Ченса. На самом деле, как я тебе вчера и говорила, Ченс нас совершенно не помнит. Никого… и ничего.

— Ты уверена? — Кен не смог скрыть некоторого оттенка ревности. В течение многих лет он пытался смириться с тем фактом, что первой любовью его жены был ее единокровный брат. Хотя их отношения и остались невинными, о чем он прекрасно знал, глубина ее чувства к нему не ослабела с годами, и об этом он тоже знал. Виктория ничего не скрывала от мужа. Честность и искренность всегда присутствовали в их отношениях и с годами укрепляли их брак.

Виктория почувствовала сомнение в его голосе. Сердце ее содрогнулось от боли за человека, который любил ее без оглядки, несмотря ни на что. Тогда большинство парней повернулись спиной к девчонке, решившей покончить с собой. И только он оказал ей поддержку, благодаря которой ее разбитая вдребезги жизнь вновь стала полноценной. Когда Виктория поправилась и окрепла физически и морально, то поняла, насколько глубоко ее чувство к этому высокому парню с волосами песочного цвета, мягкой улыбкой и нежными карими глазами.

— Да, уверена, — ответила она. — Мне кажется, я очень напугала его, когда в первый раз подошла. Несколько месяцев назад Ченс перенес тяжелую травму.

До сих пор я не представляла себе, насколько сильно, оказывается, все мы зависим от этих кусочков и обрывков прошлого, которые делают нас теми, кто мы есть.

Подумай об этом! Как ты можешь сосредоточиться на завтрашнем дне, если тебя ничто не поддерживает из дня вчерашнего? Понимаешь, о чем я говорю?

Кен слушал и разумом прекрасно ее понимал. Только вот с сердцем возникали определенные сложности.

— Кен!

— Да, милая.

— Оч тебе понравится.

Снова наступила пауза. Ей было слышно, как он дышит в трубку.

— Если он хоть немного похож на тебя — наверное, да.

Виктория рассмеялась. Это его удивило.

— Ченс — полная копия отца.

— О Боже! Надеюсь, исключительно внешне?

Она опять рассмеялась.

— Конечно, — успокоила мужа Виктория. — Я бы никогда…

— Хочешь сказать, ты бы никогда не влюбилась в него с первого взгляда, если бы он был таким, как Логан. Правильно?

— Да. Именно это я и хотела сказать. Он добрый.

Очень заботливый. Очень веселый. По крайней мере… был таким до тех пор, пока моя семья не разрушила его жизнь.

— Не надо бередить старые раны, Виктория, — вздохнул Кен. — Я уже много раз тебе говорил — ты за это не можешь нести ответственность. Могу повторить еще раз: грехи отцов могут упасть на головы детей, но дети не являются первопричиной этих грехов.

— Я понимаю. — Она помолчала, желая, чтобы он сменил тему. — Уже слишком поздно, чтобы обсуждать столь серьезные вещи.

Кен все понял. Он всегда находил, что сказать, чтобы поднять ее настроение.

— Логан, наверное, придет в бешенство, когда узнает, что один из его случайных отпрысков укоренился, вырос и стал на него настолько похож, что это невозможно опровергнуть.

— Ты, как всегда, прав, — улыбнулась Виктория. — Но самое грустное в том, что это Ченс как раз больше всего ненавидит. Когда он узнал правду, отрицать это стало бессмысленно. Тогда он был, разумеется, моложе, но сходство было все равно поразительным. Ты же не можешь отказаться от своего собственного лица?

Она мгновенно вспомнила давно прошедшие годы и в очередной раз изумилась, почему сама тогда не обратила на это внимания. Единственный ответ, который она нашла в оправдание, заключался в том, что она просто не думала об этом.

— Он должен быть рад, что не похож на тебя, солнышко, — продолжил Кен. — Сомневаюсь, что такая миловидность будет к лицу мужчине.

Она уткнулась лицом в подушку и захихикала, стараясь не потревожить мальчишек, потому что они моментально прибегут поговорить с отцом.

— Позвоню тебе завтра вечером, дорогая, — сказал Кен. — Хочу узнать, как прошел день.

— Хорошо. А когда ты вернешься, мы пригласим в гости Ченса и Дженни.

— Кто такая Дженни?

— Ой, я же забыла тебе сказать! Это его подружка.

Невеста. Ну как это теперь бывает. И кажется… она мне нравится. Мы были вместе не так много времени, но я так думаю.

— У него есть девушка? Очень хорошо. Он мне уже больше нравится.

— Ох, Кенни, — смущенно прошептала она. — Ты не перестаешь меня удивлять. Ты говоришь так, словно ревнуешь. После стольких лет, в нашем возрасте, при таких больших детях я давно уже не, та…

— Ты прекрасна. Всегда была, есть и будешь. Ты моя девочка, Вики. Даже не сомневайся. Я тебя люблю.

Такую поддержку ей и хотелось получить.

— Не буду, милый. Спокойной ночи. Я тоже тебя люблю. Буду ждать твоего звонка.

Она положила трубку. Виктория почувствовала, как последнее манящее маленькое «если» навсегда выскользнуло из сердца. Если бы Ченс не был ее братом, она бы жалела, что не узнала и не полюбила Кена Ослоу. Он все-таки исключительная личность.

Логан Генри поступил так, как не следовало бы поступать. Он понял это в тот момент, когда отъехал от дома Виктории и повернул в направлении Одессы, а не своего дома. Его обуяло желание выяснить все до конца.

И прежде чем появилась возможность передумать, он уже подъезжал к старому мотелю, почти уверенный, что обнаружит на стоянке красный пикап. Желудок урчал, напоминая о слишком плотном ужине и слишком интенсивной игре в футбол с близнецами. Трудно было смириться с фактом, что уже немолод.

Впереди показался мотель. Он сбросил скорость, всмотрелся в затемненную стоянку для машин и выругался. На площадке, помимо нескольких легковушек, стояло два пикапа, но красного среди них не было.

— Черт! — Логан в сердцах ударил кулаком по рулю и погнал машину дальше по улице.

Встречная полицейская машина помигала ему фарами, советуя ехать помедленнее. Он сбросил скорость.

Только штрафа сейчас и не хватало. Но больше всего ему хотелось выпить. По крайней мере он убедил себя в этом. Логан свернул на соседнюю улицу и ехал до тех пор, пока не наткнулся на соответствующее заведение.

«Новая пивоварня» была весьма популярна в городе.

Автостоянка перед ней была запружена машинами. Это означало, что внутри такое же столпотворение. Для Логана шум и гам — то, что надо, чтобы отогнать мучающих его демонов, — Эй, привет, — откликнулся он помахавшей ему женщине. Вечер мог оказаться чрезвычайно плодотворным. Он усмехнулся, заказал выпивку подошедшей девочке с подносом и опустил мелочь в карман ее передника для лучшего обслуживания. Он уже чувствовал себя намного лучше.

Дженни откинулась на спинку стула и поглядела на пустую тарелку.

— Никогда в жизни так не наедалась, — удовлетворенно вздохнула она. — Это было даже слишком хорошо. Такое ощущение, что не ела неделю. Я тебя не шокировала?

— Милая моя, ты можешь шокировать меня лишь одним способом, — ответил Ченс и заметил, как щеки ее стали покрываться румянцем, различимым даже в полумраке помещения.

— Ну что ж. — Она решила ответить тем же. — Думаю, мне это по силам. — И, помахав пальцем перед его носом, добавила:

— Но сначала надо немного переварить пищу. Давай прогуляемся… или нет! Лучше потанцуем! Ты знаешь, что мы с тобой никогда еще не танцевали?

— Нет, дорогая, — вздохнул Ченс, удивленно округлив глаза. — И тебе прекрасно известно, что я и не могу об этом знать. И как обычно, должен просить прощения. Что, если я не умею танцевать? Тебе это не приходило в голову?

— Ни за что в это не поверю, — уверенно заявила Дженни. — Для этого ты слишком много суббот провел на стороне. А кроме того… — Она улыбнулась, и он понял, что Дженни скажет. — Кроме того, ты так хорош лежа, что не можешь быть плох стоя.

Ченс откинулся на стуле и захохотал во все горло.

Несколько человек с улыбкой посмотрели на них. Дженни, не обращая внимания, ждала, что ответит Ченс. Но он промолчал.

— Ну и куда мы идем? — спросила она.

— А куда вы хотите направиться, мисс? — поинтересовался подошедший официант, протягивая чек Ченсу.

— На танцы, — ответил он. — Эта леди хочет отправиться на танцы.

— У нас в городе есть несколько очень хороших мест, — заверил официант. — Бар «Привет», паб «Челси-стрит», «Новая пивоварня», еще есть…

— «Новая пивоварня»! Название звучит обнадеживающе, — заявила Дженни. — Новые дрожжи для новой жизни!

— Ну что ж. Значит, в «Пивоварню», — согласился Ченс и обратился к официанту:

— Теперь расскажите, как туда добраться. Я должен дать возможность девушке потанцевать.

— Здорово! — обрадовалась Дженни, когда они вошли в полутемный зал. Громко играла музыка, танцевальный пятачок был заполнен народом, публика вела себя оживленно.

— Да, только если нам удастся, найти столик, — прокричал Ченс ей в ухо.

— Вам нужен столик? — тут же переспросила оказавшаяся рядом официантка.

— Вот видишь — ищите и обрящете, — прокомментировала Дженни.

— Не думал, что это относится к столикам в баре, — заметил Ченс.

Они проследовали за официанткой в угол зала. Она приняла заказ и удалилась.

Дженни глядела по сторонам, впитывая обстановку, которая ничем особым не отличалась. Всюду, где звучит музыка кантри, пары танцуют в обнимку. Не составляло большого труда сообразить, что общаться в тесном личном контакте гораздо приятнее, чем на расстоянии.

— Ну, нагляделась? — спросил Ченс.

— Ковбой, ты либо держи меня крепко, либо брось поводья и дай мне поскакать самостоятельно!

Ноги ее уже приплясывали в такт музыке.

— Ты ни с кем не будешь скакать, кроме меня, дорогая, — заявил Ченс, вставая и беря ее за руки.

Заиграла простенькая, на два такта, мелодия.

Публика танцевала самозабвенно. Ченс и Дженни забылись в ночном хаосе музыкального вечера и в объятиях друг друга.

Лишь часа через два Дженни утолила свой танцевальный голод. Ченс устал, но не от Дженни.

Танцуя с ней, он сделал очередное открытие. Покачиваясь и двигаясь в такт музыке, он испытывал новое наслаждение от легких, скользящих прикосновений рук к ее выразительной спине, от случайных касаний бедрами… Теперь он понял, что это значит.

Даже здесь, в окружении хаотично кружащихся пар, он испытывал невероятное возбуждение.

Но что-то исподволь тревожило Ченса, и к Дженни это отношения не имело. Спустя некоторое время он снова испытал странное чувство, будто находился под наблюдением. Причем под наблюдением отнюдь не медицинским. Он чувствовал на себе взгляд человека, который как бы говорил: «Я тебя знаю».

Логан сидел в кресле у стенки с тем же самым бокалом вина, который заказал, когда пришел сюда. Он словно оцепенел, пожирая глазами высокого мужчину с миловидной темноволосой спутницей, которые прошли мимо его столика, направляясь к танцевальной площадке.

Боль в груди напомнила, что он все еще жив.

— Черт, — произнес Логан. — Я был уверен, что ты, мальчик, навсегда исчез из моей жизни!

И тут же поймал себя на другой мысли. Он уже не мальчик. Мальчик превратился в мужчину. В настоящего мужчину. Логан с силой стукнул бокалом по столу, содержимое выплеснулось на пальцы. Пара, сидящая рядом, укоризненно посмотрела в его сторону.

— Чего уставились? — рыкнул он и помахал рукой, подзывая официантку, которая поспешила на помощь.

Больше всего мучило Логана то, что на самом деле он всегда хотел видеть. Он смотрел на сына. Когда-то давно он узнал о его появлении, но отказался тогда признать его своим. Предоставил парню самому бороться за жизнь в самых тяжелых условиях, жестоко и несправедливо поступил по отношению к его матери. Сердцем Логан всегда понимал, что виноват, но не мог заставить себя признать это в действительности. Ни перед Маргарет, бывшей женой, ни перед Викторией. И тем более перед тем, кто, может быть, нуждался в этом больше всего, — перед своим сыном.

Сейчас, увидев Ченса, идущего сквозь толпу танцующих, он подумал, что это видение. Неужели ему так невероятно повезло и он наткнулся на предмет своих безнадежных поисков? Сын, которого он разыскивал по всему городу, сидел за столиком в одном зале с ним. И вдруг Логану стало страшно. Он терялся в догадках, зачем Ченс Маккол снова появился в Одессе.

Внезапно Логана обуяли новые страхи. Какие у Ченса могут быть отношения с Викторией? Однажды он избил этого парня до полусмерти. Потом пожалел об этом, но это было запоздалое раскаяние. Теперь Логан боялся нового столкновения, понимая, что на этот раз ему не удастся одержать верх. Этот человек, его сын, был выше, шире в плечах и значительно моложе его. Мысль о том, что этот парень занял место «короля горы», рождала в душе ярость. Логан Генри был не из тех, кто привык уступать.

— Ченс, — заговорила Дженни, как только умолкли последние музыкальные аккорды.

— Да, дорогая? — Он наклонился ближе.

— Кто тот человек? — кивнула она в сторону противоположной стены.

— Какой человек? — Посмотрев в указанном направлении, Ченс поймал на себе пристальный взгляд. Несмотря на полумрак, он ощутил исходящую от него угрозу. И одновременно что-то знакомое. Почувствовал, что где-то уже видел этот взгляд.

Логан понял, что они обратили на него внимание.

Ну что ж, пора. Может быть, для решения проблемы не потребуется ничего, кроме денег. Он встал и двинулся через зал, не разбирая пути, застывшим взглядом впившись в пару на противоположной стороне зала. В тот же момент он налетел на официантку с полным подносом бокалов.

Поднос вылетел у нее из рук. Бокалы посыпались на пол. Пострадали люди, сидящие за ближайшими столиками. Взрыв возмущения остановил Логана Генри.

— Пойдем отсюда, милая, — предложил Ченс. — Не знаю, что у него за проблемы. Может, он просто ищет драки. Если так, то он уже нашел, что хотел.

И он быстро вывел Дженни из зала, пока маленькое недоразумение не переросло в нечто более крупное. Кроме того, у него еще были и свои проблемы, с которыми желательно разобраться поскорее. Он поерзал, устраиваясь на сиденье машины и испытывая сильное давление в джинсах. Ченс улыбнулся, когда севшая рядом Дженни положила руку ему на бедро.

Ченс вышел из ванной комнаты, обмотав полотенцем бедра, и остановился, пораженный видом распростершейся посередине кровати Дженни, на которой не было ничего, кроме улыбки.

— Что это значит, дорогая? Должен я это рассматривать как намек? — Он почти со страхом ждал ответа.

Насколько он мог понять, Дженни руководствовалась своими законами.

— У-м-м-м-м… Я собираюсь тебя смутить, — заявила она, скатилась с кровати и сдернула с Ченса полотенце.

— Ну что ж, тебе это удалось, — усмехнулся он. — Теперь можешь смотреть, как я краснею.

Дженни загляделась, непроизвольно восхищенная восставшим доказательством его смущения.

— Кажется, ты совсем не смущаешься, а, наоборот, очень даже гордишься собой. Знаешь, как говорят, не задирай голову, а то упадешь!

— В таком случае держи меня, дорогая, пока моя гордость не упала.

Дженни потянулась к нему, но Ченс простонал:

— Не надо!

И, подняв ее на руки, понес на кровать. Руки Дженни замерли в тот момент, когда Ченс устроился у нее между ног. Она только широко распахнула глаза, но на разговоры времени не осталось. Ченс заставил ее плясать под собой.

Кто-то на чем свет стоит ругал Ченса. Он оборачивался во все стороны, но никого не видел. Голос гремел, исходя откуда-то из темноты. Он видел лишь пожар, бушующий внутри дома. «Ублюдок! Я не хотел тебя! Ты не должен был появляться на свет!»

Он дернулся, застонал, пытаясь возразить, стремясь прекратить это издевательство. Но голос оставался вне досягаемости и вне видимости. Потом, как всегда, послышался женский плач и о чем-то просящий, умоляющий девичий голос. И появилась кровь… Кровь была повсюду.

Потом раздались звуки сирены. Замигали огни… В голове словно разорвалась граната…

От боли он упал с кровати.

Дженни проснулась от его стона, и прежде чем сообразила, в чем дело, он уже поднялся и поковылял в ванную.

В мгновение ока она оказалась рядом и успела заметить слезы до того, как он плеснул водой в лицо. Ее заколотило.

— Не знаю, кто мог так жестоко тебя обидеть! — закричала она, вырывая из рук Ченса полотенце и вытирая ему лицо. — Но уверяю тебя, и Бог мне свидетель, если я найду его… или ее… — Горло перехватило от рыданий.

— Дженни! — обнял он ее за плечи. — Милая моя!

Перестань. Не надо! Я сам не знаю, отчего это происходит со мной. — Он провел ее ладонью по своей щеке, стирая последние следы слез. — Когда я не сплю, то не чувствую ничего плохого. Я даже не могу предположить, когда опять накатят воспоминания. Но когда они проходят, я чувствую себя… — он помолчал, подыскивая нужное слово, — да, опустошенным. Выпотрошенным.

Взяв ее за руку, он направился к кровати.

— Иди ко мне, мой маленький воин, — проговорил он, накрывая ее своим телом как раковиной. — Может, если я буду держать тебя в объятиях, кошмар больше не повторится. И мы немного поспим.

— Но…

— Тихо. Скоро уже утро. Можно не волноваться.

Только прижмись ко мне… И спи спокойно.

Дженни послушалась. Но заснуть не смогла. Она лежала, молча уставившись в темноту, словно старалась защитить его собой, оставаясь на страже против всевозможных демонов, которые могли еще нагрянуть.

Логан вошел в свой дом, швырнул ключи от машины и прямиком направился в ванную. Взглянув в зеркало, он поморщился. Яркий, слепящий свет высветил его налитые кровью глаза.

— Выглядишь просто кошмарно, — сообщил он сам себе, пристально вглядываясь в свидетельства "хорошо проведенного временил.

В результате он имел разбитую губу и наливающийся синяк под глазом. Виктория будет возмущена. Она всячески заклинала его не подавать плохой пример внукам. И она, несомненно, права. Когда же прекратится эта череда дурацких поступков?

— Когда ты наконец угомонишься, старый болван? — упрекнул он себя. Фыркнув, открыл кран и принялся плескать в разгоряченное лицо пригоршни холодной воды.

Позже, уже лежа в постели в ожидании сна или рассвета — что придет раньше, — он вспомнил тот взгляд, которым посмотрел на него Ченс. Взгляд был странным, но совсем не таким, как он ожидал. Он ждал ненависти, возможно — гнева. По крайней мере — отвращения или презрения. Единственное, чего он не ожидал, — полнейшего равнодушия. Ченс посмотрел на него как на совершенно незнакомого человека.

— Неужели я настолько изменился, что он меня не узнал? — пробормотал Логан вслух.

Ответ не приходил. Равно как и сон. Когда наконец наступил рассвет, Логан сидел на заднем крыльце с чашкой кофе в руках. Он чувствовал, как под глазом наливался синяк. Не самый приятный способ встречать новый день.

Виктория вздохнула, посмотрела на себя в зеркальце и вырулил" на основное шоссе. Сиделка, которую она вызвала к близнецам, опоздала. Ченс и Дженни, должно быть, уже волнуются за нее. Но при мысли, что весь день ей удастся провести в компании с Ченсом, настроение значительно улучшилось. Ей было очень интересно узнать, каким он стал. Она горячо любила его мальчишкой.

Хотела бы полюбить и взрослого человека… но как брата.

По крайней мере эту мысль она постаралась крепко внедрить в свое сознание.

Въезжая в предместье Одессы, Виктория немного занервничала. Солнце, отражаясь от капота машины, слепило глаза. Она достала из сумочки темные очки, нацепила их на нос и принялась искать нужную улицу.

«Бест Вестерн-Гарден-Оазис» по условиям обитания был, безусловно, на несколько порядков выше того заведения, где они остановились сначала. Она улыбнулась, вспомнив, как Ченс объяснил причину срочного переезда. Виктория сочувственно отнеслась к ситуации. Она сама испытывала сходные проблемы, только по отношению к змеям.

На дороге показался указатель нужного мотеля. Она перестроилась в правый ряд и въехала на стоянку. Теперь ей оставалось лишь найти комнату с номером 224.

Логан чувствовал себя позорной ищейкой. Поначалу он и сам не верил, что может опуститься до того, что станет тайком следить за перемещениями своей дочери.

Но так оно и было. Он ехал за ней от самого ее дома. И при этом страшно боялся и того, что может потерять ее на трассе, и того, что она его случайно заметит.

— По телевизору это выглядит гораздо легче, — бормотал себе под нос Логан, отчаянно сигналя большому грузовику, который вздумал перестраиваться в другой ряд прямо перед ним. Действия Виктории всерьез обеспокоили Логана. Кена не было в городе, она пригласила сиделку. Не в ее характере было так часто бросать мальчишек одних. Вдобавок телефонный номер того грязного мотеля. Хотя никакого мужчины поблизости от нее он до сих пор не заметил, все равно надо было в первую очередь выяснить, зачем ей понадобился этот номер телефона.

Логан помнил, что его дочь уже однажды пыталась покончить с собой из-за этого парня. Он не забыл того Ченса, которого встретил у могилы его матери двенадцать лет назад. Ненависть и мука, увиденные им тогда на юношеском лице, за эти годы могли вполне перерасти в месть. И лучший способ для этого — разрушить единственное, что осталось дорого Логану Генри.

Ему не приходило в голову, что не все люди способны на месть. Его умозаключение основывалось исключительно на собственном представлении о мире и своих поступках.

— А, черт! — воскликнул он, увидев, как дочь резко свернула к другому мотелю.

Он лихорадочно стал перестраиваться в правый ряд и все же успел вовремя повернуть и при парковаться так, чтобы она не смогла его заметить. Затем проследил, как она вышла из машины и направилась в сторону номеров.

— Это еще ни о чем не говорит, — бормотал он. — Черт побери, она же моя дочь. Я должен ей верить!

Логан продолжал сидеть в машине, испытывая слабость и ощущая обильный пот, струящийся по телу. Виктория исчезла в холле. Он понял, что, если она выйдет обратно с этим человеком, он решится даже на убийство.

— Виктория! Проходите! — воскликнула Дженни. — Ченс в ванной комнате. Сейчас выйдет.

Виктория улыбнулась, тут же обратив внимание на супермодные розовые слаксы и блузку, в которые нарядилась Дженни. Она устроилась в предложенном кресле и постаралась не смотреть на весьма неприбранную постель.

Дженни поймала ее взгляд. Но то, что она сказала, оказалось для Виктории полной неожиданностью.

— Ему снятся кошмары. — Голос прозвучал тихо, почти виновато.

Виктория побледнела. Между обеими женщинами мгновенно возникло взаимопонимание. Как бы то ни было, обе знали, что обязаны быть поддержкой и опорой для Ченса Маккола.

— Мне очень жаль, — откликнулась Виктория. — И до сих пор трудно поверить, что он не узнал меня. Что он… ничего не помнит… ничего.

— Поверьте мне, так оно и есть. Когда он очнулся в больнице и уставился на меня с таким испугом, с таким непониманием, мне просто хотелось умереть.

Однако… кое-что, оказывается, способствует восстановлению памяти. И любовь — в первую очередь. Я уверена, память скоро возвратится к нему. По кусочку, по зернышку это уже происходит, причем в самые неожиданные моменты.

У Виктории защемило сердце. Вдруг когда он вспомнит все, то совсем не рад будет видеть ее?

— Представляю, как трудно видеть родного брата и сознавать, что он ничего не помнит из вашего совместного детства.

Виктория сжала руки на коленях. Как не стыдно умалчивать о самом главном и присваивать то, что не совсем принадлежит ей?

— На самом деле мы не росли вместе, — заговорила она. Потом вздохнула и продолжила:

— Мы, можно сказать, нашли друг друга… случайно. — Подняв голову, она встретила участливый взгляд Дженни и улыбнулась. — Поначалу даже не знали, что мы родственники.

Дженни пыталась понять смысл сказанного этой женщиной и в то же время уловить то, что стояло за этими словами.

— Это, наверное, было для вас сильным потрясением…

— Вернее сказать — катастрофой. А потом мать Ченса покончила с собой, а я…

Она оборвала себя на полуфразе и безотчетно посмотрела на тонкий, едва заметный шрам на запястье. Потом перевела взгляд на окно и моментально ощутила весь ужас, будто это случилось вчера.

Самоубийство! Ченс никогда не говорил об этом! Но Дженни тут же вспомнила, что никогда и не спрашивала, как умерла его мать. Краем глаза она заметила, как Виктория машинально провела пальцами по запястью, и постаралась отвести взгляд. Ее начал охватывать ужас от того, что она еще может услышать.

— А сколько вам было лет, когда вы встретились?

Виктория повернулась в ее сторону. Несколько долгих мгновений она колебалась, не зная, насколько разумно выкладывать Дженни так много информации. Но наконец решилась.

— Нам было по восемнадцать. Мы как раз заканчивали школу.

— Но каким образом вы могли быть одного возраста и в то же время… — Дженни остановилась и охнула.

Ответ напрашивался сам собой.

— Вот именно — «ох». Мы, если говорить точно, лишь наполовину родные брат и сестра. Ченс старше меня на несколько месяцев. Отец уже был женат на моей матери, но гулял напропалую. Ченс вырос, не зная своего отца. А я выросла, думая, что я его единственный ребенок.

— Прошу прощения, — сказала Дженни. — Между вами и Ченсом было что-нибудь…

— Нет! — вскрикнула Виктория и схватила Дженни за руку. — Вы не поняли! Это совсем не то. И я никогда сама не заговорю с Ченсом об этом. Он должен сам обо всем вспомнить. — Она повела плечами; в глазах стояла мольба понять ее и согласиться с ее словами. — Вы должны пообещать мне ничего ему об этом не говорить.

— Обещаю, — кивнула Дженни.

— Что это ты обещаешь, девочка? — подал голос Ченс, выходя из ванной.

Обе женщины засмотрелись в восхищении на широкоплечий, загорелый, обнаженный, мускулистый торс.

Ченс был в синих джинсах и ботинках. Влажные волосы аккуратно причесаны. Рубашку он держал в руке.

— Не просить добавки за ленчем, — нашлась Дженни, сообразив, что упоминание о еде даст повод Ченсу предположить, что они беседуют о вчерашнем ресторанном меню. И оказалась права.

— Надеюсь, так оно и будет, — усмехнулся Ченс и добавил, обращаясь к Виктории:

— Она тебе сообщила, сколько вчера смолотила за ужином? Просто подмела подчистую все тарелки!

— Ну ладно тебе, остряк, — взъерошилась Дженни, не обращая внимания на его восторженный взгляд. — Лучше надевай свою рубашку и не пытайся поразить нас своими мышцами!

Виктория улыбнулась, получая удовольствие от любовной перепалки. На душе стало легко. Эта женщина любит Ченса так, что в состоянии уладить все возможные неприятности. Так же Кен любит ее. Поэтому все должно быть хорошо.

Ченс запутался в рукавах рубашки и повернулся к ним спиной, чтобы найти нужный рукав.

Виктория охнула, увидев шрамы.

— Ченс, что с тобой случилось?

Молодая кожа отливала розовым на фоне загорелой спины.

Виктория встала и подошла ближе. Пальцы ее прошлись по спине и по ребрам. Впервые она поняла, насколько серьезно он пострадал. Она уже знала, что он был на волосок от смерти, но увидеть тяжкие раны своими глазами — совсем другое дело. Ей стало дурно. А что, если бы он умер? Слезы сами брызнули из глаз.

Она яростно заморгала, пытаясь подавить внезапный прилив эмоций.

— Это из-за меня, — тихо и с глубокой болью ответила Дженни.

— Нет, дорогая, — возразил Ченс и заключил ее в объятия. — Мне ничего не надо специально, вспоминать, чтобы сказать — это ради тебя. А не из-за тебя.

Это огромная разница.

— Согласитесь, он прав, — заговорила Виктория, улыбаясь сквозь слезы и глядя на то, как ласково Ченс ведет себя с Дженни. — Мужчина способен сделать невероятно много для любимой женщины. Я сама это знаю.

Кен сделал примерно такое же ради меня.

Виктория сменила тему. Она решила, что пора выйти на улицу, на свежий воздух, подальше от слишком большого количества старых воспоминаний и связанных с ними эмоций.

— Ну, собирайтесь. Ченс, надевай же наконец свою рубашку. Нам еще надо осмотреть город.

В считанные секунды все были готовы и уже направились к выходу, когда Дженни вспомнила, что забыла очки от солнца, без которых плохо себя чувствовала.

— Я вернусь за очками, — сказала она. — Вы идите вперед. Догоню вас у машины. В моем нежном возрасте морщины мне ни к чему.

— Хорошо, — кивнула Виктория. — Ждем вас на улице. Я все-таки предлагаю воспользоваться моей машиной. Мне будет легче совмещать функции водителя и гида. Договорились?

— Договорились, — хором произнесли оба.

Дженни пошла обратно в номер, а Ченс с Викторией вышли на улицу. По пути к машине они оживленно болтали и улыбались друг другу.

Логан почувствовал, как перед глазами возникла красная пелена. Она застлала глаза, затмила сознание; гигантская доза адреналина ринулась в кровь. Рванув дверцу машины, он выскочил наружу, рыча от ярости, и бросился к привлекательной стройной паре, идущей рука об руку.

Глава 18

Виктория услышала приближение Логана раньше, чем увидела его. В ужасе оглянувшись, инстинктивным движением схватила Ченса и загородила собой. По выражению лица отца поняла, что тот не владеет собой.

Она ринулась ему навстречу. Необходимо остановить его во что бы то ни стало и все объяснить прежде, чем он сотворит что-то непоправимое и непростительное. Ченс может оказаться застигнутым врасплох. Он же не знает, что это за человек и что хочет от него., Виктория не ошиблась. Логан Генри , был способен убить.

— Нет, отец! Остановись! — Схватив отца за плечи, Виктория повисла на нем, становясь живой преградой между мужчинами. Логан тщетно пытался вырваться из ее крепких рук и лишь бессвязно ругался во всю глотку.

Ченс узнал в этом мчащемся по автостоянке сумасшедшем человеке мужчину, который пялился на них вчера вечером. Виктория назвала его… отцом?!

Мир покачнулся. Или покачнулся Ченс, ошеломленный рухнувшей на него лавиной моментальных образов-воспоминаний. Лица людей внезапно обрели имена… Какие-то ситуации замелькали в мозгу со скоростью молнии… И в этот момент, короткий, как удар сердца, Ченс увидел свое прошлое… И все вспомнил.

От воспоминаний голова пошла кругом. Ошеломительная, неконтролируемая ярость толкнула его вперед. Он оторвал Викторию от мужчины, парировал направленный в его сторону удар и в считанные доли секунды притиснул Логана Генри к машине.

— Ты больше никогда… слышишь, никогда в жизни… не посмеешь поднять на меня руку, понял? И на любого, кто имеет ко мне отношение!

Угроза прозвучала негромко, но от этого еще более страшно и убедительно. Несмотря на свое бешенство, несмотря на всю свою ярость при виде того, как дочь идет под руку с этим парнем, который мог угробить их всех, Логан Генри задрожал. Он оказался в ловушке дьявола и понял это.

Темные глаза Ченса полыхали гневом, лицо окаменело. Он был похож на хищного зверя, изготовившегося к смертельному прыжку. Руки Логана, зажатые его мощными руками, онемели. На виске начала пульсировать вена, в глубине глазниц заломило от боли. Он пытался что-то произнести, но язык не слушался.

А затем маленький ураган разметал их с Ченсом в разные стороны. При этом ураган этот еще что-то кричал.

— Не смей трогать его! — вопила Дженни.

Логан в шоке отступил назад. Что это за женщина?

И какое она имеет отношение к Ченсу и Виктории?

— Дженни! — попытался образумить ее Ченс. — Дженни! Послушай меня! Отстань от него, пока он тебе что-нибудь не сделал! — В голове мелькнула картинка из давно прошедших времен… и другая женщина, упавшая на землю от руки этого человека.

Дженни остановилась. Грудь ее вздымалась, пальцы сжались в кулаки.

Ченса затрясло от ярости. Адреналин привел нервную систему в перевозбужденное состояние. Он не мог решить, следует ли ему ввязываться в драку с этим человеком или просто уйти прочь. Ни то ни другое его не устраивало. Первое было бы слишком быстро, другое — несправедливо.

Дженни бросилась на грудь Ченсу, словно ища у него защиты. Эта атака исчерпала все ее нервные силы. Когда она вышла из холла и увидела, как двое здоровых мужчин изготовились к драке, в мозгу сверкнула лишь одна мысль: «Ченс не должен пострадать! Если он получит еще один удар по голове…»

— С тобой все в порядке? — глухо проговорила она, уткнувшись лицом ему в грудь.

Ченс глубоко вздохнул и прикрыл глаза. От ощущения Дженни в руках ярость немного улеглась. Он успокоился. Ее начало трясти. По крайней мере так он думал.

Но вполне вероятно, так колотилось его сердце.

«Бог мой! Я вспомнил! Я все вспомнил!»

Виктория извиняющимся жестом прикоснулась к руке Ченса и накинулась на отца.

— Ты совсем с ума сошел? — кричала она. — Только посмотри на себя! Ты похож на драного кота, которого даже собака испугается! И заявился сюда… Средь бела дня… В приличное место… Затеял драку! Что хуже всего — без малейшего повода!

— Какого черта он здесь делает? — рявкнул Логан, указывая на Ченса. — Я видел, как вы вдвоем вышли из мотеля. Что я должен был подумать? А что подумает Кен?

Виктория вышла из себя от злости.

— Кен подумает, что ты подлец, папочка. Он всегда это говорил. А я защищала тебя все эти годы. Теперь я думаю, что следовало послушаться собственного мужа.

— Подлец? — остолбенел Логан. — Да как ты смеешь?..

— Заткнись! — завопила Виктория. Быстро обернувшись к Ченсу и Дженни, с изумлением наблюдавшим за происходящим, она, чуть не плача от смущения, проговорила:

— Простите… Простите меня, пожалуйста!

Дженни вырвалась из рук Ченса. Она решила, " что сама в состоянии ответить на :все вопросы и вздорные подозрения этого человека.

— Я вам скажу, что Ченс тут делает! Он приехал сюда, чтобы найти себя… Восстановить память! Если вы являетесь частью его прошлого, я понимаю, почему ему так хотелось все это забыть. — Глаза ее дико горели, она вся дрожала, но продолжала бросать ему в лицо обвинения:

— В течение двенадцати лет прошлое Ченса оставалось для меня тайной. Я не обращала на это внимания. Я полюбила его таким, какой он есть… а не за то, каким он был. Три месяца назад он спас мне жизнь, сам едва не погибнув.

Логан почувствовал, как земля уходит из-под ног. Все, что он предполагал, оказалось не правильным. Он опять залез в чужой огород и получил за это пинок под зад.

— По я…

— Я еще не кончила говорить, — оборвала его Дженни. — А когда закончу, не собираюсь видеть ваше лицо ни единой секунды. Но еще не время.

— Дженни, — подал голос Ченс, невольно начиная улыбаться. — Ты не думаешь, что я уже достаточно взрослый, чтобы самому за себя постоять?

Дженни проигнорировала его слова. Он счел за лучшее отступить и дать ей выговориться. А раньше ее все равно не остановить.

— Он был на волосок от смерти… — Голос Дженни прервался. Она на мгновение вспомнила, как перепугалась тогда. Но взяла себя в руки и продолжила, пытаясь смотреть в лицо этому мужчине:

— Слава Богу, он не умер. Когда Ченс очнулся в больнице и начал постепенно приходить в себя, мы столкнулись с новой проблемой. Он потерял память. Вы меня слушаете? Потерял память! — Она выставила вперед палец и покачивала им перед собой, словно подчеркивая каждое слово. — Ему пришлось все и вся принимать на слово, даже не на что было опереться.

— У меня была ты, Дженни. Моя самая надежная опора. — Ченс положил руки ей на плечи и притянул к себе, нежно, но решительно.

Перед лицом опасности она приходила в состояние ярости. Ему было в высшей степени наплевать на Логана Генри. Но он не хотел, чтобы Дженни с ним связывалась.

Логан не предполагал, что его состояние может быть еще хуже, чем то, в каком он оказался, но вскоре обнаружил, что заблуждался и на этот счет. Виктория бросила на него такой взгляд, какого ему уже много лет не доводилось видеть. В нем была какая-то смесь отчаяния и отвращения. Ченс откровенно дал понять, что его чувства не переменились. Вдобавок еще эта маленькая штучка, эта женщина, которая едва сдерживалась, чтобы не вцепиться ему в лицо.

— Вы должны меня понять, — с трудом выдавил из себя Логан. — Дело в том, что из-за некоторых событий прошлого мне показалось…

— Я ничего не желаю понимать, — взвилась Дженни, — кроме того, что вы пытались напасть на Ченса.

Да, черт побери, кто вы такой?

— Он думает, что он — мой отец, — произнес Ченс.

После этих слов наступила гробовая тишина. Дженни округлившимися глазами уставилась на Ченса. Она потеряла дар речи. Потом обернулась и внимательно посмотрела на мужчину. В первый раз она обратила внимание на внешнее сходство. Несмотря на разницу в возрасте и комплекции, они действительно были очень похожи и лицом, и фигурой.

— Господи Боже мой, — пробормотала Дженни. Потом глаза ее засияли. — Ченс, ты все вспомнил, правда?

— Да, дорогая, — обнял он ее. — Я вспомнил все… и всех.

— Я на самом деле твой отец, — заявил Логан. — Нравится тебе это или нет. Намерен ты признавать этот факт или нет.

— У меня никогда не было выбора, — со злостью откликнулся Ченс. — Я даже не подозревал о вашем существовании. До тех пор пока не оказалось слишком поздно. Да и обнаружил я это… весьма случайно. Если бы не Виктория… Если бы мы с ней не познакомились… вы бы никогда не признались, и сами это прекрасно знаете.

Ченс увидел, как лицо Виктории исказила гримаса боли. Спустя двенадцать лет он впервые посмотрел на нее так, как тогда.

Она заставила себя улыбнуться. Улыбка стала молчаливым признанием и признательностью за то, что было.

Ченс почувствовал, как свалился с плеч тяжкий груз, который он нес все эти годы.

— Признаюсь, я совершил несколько ошибок, — вновь заговорил Логан, — но я пытался исправить их, предлагал тебе помощь…

— В тот день, когда я похоронил мать, — прервал Ченс. — К чему мне тогда была ваша помощь? Говоря между нами, именно мы с вами и убили ее.

Дженни тихонько простонала. Ей казалось, что сердце готово разорваться от сострадания к Ченсу.

— Ты не виноват в том, что случилось, — сказал Логан. — Она…

— Что вы об этом можете знать? Когда я вернулся с танцев, избитый до полусмерти, весь в кровище, она решила узнать, что со мной случилось. И знаете, что я ей ответил? Я сказал, что встретился со своим отцом, который таким вот образом выразил свою радость по поводу нашей встречи.

Сердце Дженни застыло. Кошмар, с которым все эти годы жил Ченс, менее сильного человека мог просто свалить с ног. Только сейчас она начала понимать постоянную сдержанность Ченса, его нежелание признаться в своей любви к ней. Как он мог кого-нибудь полюбить? Ведь никто в мире не любил его… Никому он не был нужен… За исключением, может быть, Виктории.

Дженни обратила внимание на взгляд, которым обменялись Виктория и Ченс. Она поняла, что между ними тогда что-то произошло. Что-то, что едва не погубило их обоих. Она вспомнила шрамы на запястьях Виктории, вспомнила туманные намеки, которые делал Ченс, говоря об отношениях, связывавших их в юности. Она обхватила себя руками, пытаясь унять внезапную дрожь.

Нет, она не имеет права потерять Ченса. Не сейчас! Не тогда, когда они наконец-то обрели друг друга!

— А что касается вины, — продолжил Ченс, — то я с равным успехом мог приставить ружье к ее виску и спустить курок. Я все высказал ей и ушел из дома, а наутро нашел ее мертвой. И с тех пор я ни на один день не забываю об этом.

— Я уже говорил, мне очень жаль. Что я еще могу сказать… — Помолчав, Логан вдруг добавил:

— Кстати о твоем доме… Тот, который сгорел. Я все время платил налог на собственность. Просто подумал, что вдруг ты когда-нибудь захочешь продать участок, и…

— Мне от вас не нужно ни крошки, — негромко ответил Ченс. — Вот почему я спалил дом. После нашей встречи я больше не ночевал под крышей, приобретенной на ваши деньги. Пусть даже и помимо вашего участия. Если это ваши деньги — мне они не нужны.

— Боже мой, — прошептал Логан и оперся на крыло своей машины. — Ты сам поджег его? Ты даже не представляешь, как я за тебя переживал, глядя на этот пожар! Я совершенно случайно оказался в городе, когда это произошло. Все решили, что ты сгорел вместе с ним! Твое тело долго искали.

— И вы испытали глубокое разочарование, когда его не нашли, не так ли?

Слова Ченса резанули Логана прямо по сердцу. Он побагровел и закрыл лицо ладонями.

— Езжай-ка ты домой, отец, — произнесла Виктория. — Тебе надо принять ванну, подлечить лицо. Я приеду попозже. Нам надо серьезно поговорить.

Комок застрял в горле, когда она посмотрела на своего поникшего отца. Но когда он кивнул, Виктория с облегчением перевела дух.

Он сел в машину и уехал.

— Простите меня.

Это было все, что она могла выговорить. Викторию трясло. Она отчаянно старалась не сломаться и не зарыдать в голос средь бела дня на этой людной автостоянке.

— Тебе не за что просить прощения, — сказал Ченс.

Обняв, он ласково погладил ее по спине. Дженни молча показала знаком, что будет ждать его в комнате, и он согласно кивнул. — Видит Бог, и мне тоже.

Виктория с улыбкой взглянула на него.

— Хорошо, что ты так сказал. Впрочем, хватит об этом. — Она заметила исчезновение Дженни. — Пожалуй, мне лучше сейчас уехать. Думаю, вам с Дженни надо некоторое время побыть вдвоем. Завтра возвращается Кен. Я очень хочу, чтобы вы приехали к нам на обед.

Он мечтает познакомиться и с тобой, и с Дженни. А мальчишки будут в диком восторге от того, что у них теперь есть дядя.

— Не знаю, — протянул Ченс. У него не было никакого желания снова встречаться с Логаном Генри.

— Отца не будет, — заверила его Виктория. — Я об этом позабочусь. Да, пожалуй, мне следует ехать.

Нас с отцом ждет большой и серьезный разговор, и я намерена прижать его к стенке, пока он не придумал себе какой-нибудь выход.

Ченс кивнул, после чего проводил Викторию до машины.

— Ченс?

— Да?

— Мне всегда хотелось иметь брата.

Она устремила на него когда-то такой знакомый ясный взгляд зеленых глаз.

Ченс улыбнулся:

— Может, у тебя их больше, чем ты думаешь.

— Сомневаюсь.

Она уехала.

Ченс не стал задерживаться на стоянке. Он внезапно ощутил непреодолимое желание немедленно увидеть Дженни. Последнее, что он вспомнил, — это как она лежала под копытами Чейни на волосок от гибели. С тех пор произошло очень многое, но к Ченсу это имело весьма косвенное отношение. Он по-прежнему находился в тех временных рамках, больной от страха и безнадежно влюбленный. Ему нужно было ощутить ее своими руками.

— Ты в порядке? — встретила его Дженни, когда он ворвался в комнату, глядя на нее как на призрак.

Он повесил на внешнюю сторону двери табличку:

«Не беспокоить», захлопнул дверь, запер ее на ключ и подхватил Дженни на руки.

— Что такое? — в недоумении спросила она.

— Мне крайне необходимо подержать тебя, — ответил он, неся ее к кровати. — Я понимаю, что между нами произошло очень многое, дорогая, — продолжал он, уложив ее на постель и нависнув сверху, опираясь на локти. Потом начал перебирать пальцами локоны. — Но мысленно я еще не отошел от страшной картины, когда конь топтал тебя.

— Ox, Ченс… — Она крепко обняла его.

Несмотря на то что уже много раз Ченс занимался с ней любовью, этот раз душой он воспринимал как первый. Восстановленные в памяти события всех последних двенадцати лет жизни придавали этому совершенно иной смысл.

— Дженни…

— Да?

— Я хочу тебя… Очень…

— Уже который раз! — улыбнулась она.

— Этот будет для меня, дорогая. Пусть этот будет для меня.

От глубины его слов у нее навернулись слезы.

Дженни поняла, что от нее требуется. Кивнув, она расслабленно положила руки и стала ждать, позволяя ему делать все, что захочет. Она показывала, что полностью доверяет ему.

Ченс понял, что она предлагает. У него не было слов выразить свои чувства, но он мог показать их.

Ему хотелось как можно дольше раздевать Дженни.

Он начал медленно снимать с нее одежды. Но чем больше он видел ее тело, тем сильнее разгоралось желание.

Пальцы его тряслись, дыхание перехватывало. А она только подставляла ему все свои пуговички и «молнии». Розовая блузка полетела на пол, за ней последовали туфельки и такие же розовые слаксы. Последняя преграда цвета слоновой кости тоже догнала предыдущие предметы туалета.

Выпрямившись над ней, он хрипло выдохнул, увидев бездонную синеву глаз, обещавших блаженство. Она была такой хрупкой и в то же время такой женственной!

Она протянула к нему руки, — помогая избавиться от рубашки. Упругие груди качнулись ему навстречу.

Он уже лежал, вытянувшись и прижимаясь к ней всем телом. Потом закрыл глаза, продолжая ощупывать пальцами то, что не мог видеть, — остренькие соски, шелковистое теплое тело. Под рукой быстрыми толчками стучало сердце.

А потом рука Дженни нашла его мужское достоинство, и оно запульсировало от ее ласк, самопроизвольно взметнулось в боевую стойку, от чего Ченс испытал бешеное возбуждение.

В ответ он положил руку ей на животик и повел ладонь ниже. Она мгновенно раскрылась ему навстречу, раздвигая ноги, чтобы он имел доступ к любой точке ее тела, к какой хотел. А хотел он все.

Он собирался доставить ей удовольствие, намеревался довести ее до высшей точки наслаждения прежде, чем войдет в нее. Но это оказалось невозможно. Легкого стона над ухом, тесно обхвативших ног, зазывающих внутрь, он не смог проигнорировать. Он приподнялся и вошел в нее, глубоко и быстро, но все еще стремясь сохранить контроль над собой, над своим напряженным членом, который хотел погрузиться как можно больше во влажные горячие глубины Дженни.

Контроль был невозможен. Она подавалась ему навстречу, распаляла, обнимала собой . Он толкнулся раз, другой, потом уже безостановочно, нежно, но властно овладевая ее телом.

Когда он вошел в нее, Дженни только протяжно выдохнула. Ее окатывали волны радости от близости ее мужчины и от всего, что он с ней делал.

Они двигались в едином ритме. Когда она приподнималась, он входил глубже; если она изгибалась, он поднимался выше. Они приближались к блаженству.

Дженни почувствовала, что оно начинается. Какой-то толчок, какой-то лишь ощущаемый сигнал любви, который исходил из глубины тела. Сказать что-то было невозможно… да и не нужно. Но сдержать глубочайший вздох наслаждения она не смогла.

— О-о-о-о-о!

Ченс услышал ее вздох страсти. Все хорошо. Все правильно. Дженни принадлежала ему. Она всегда принадлежала ему. Но мысли начали путаться, потому что напряженный член пришел в неистовство, внезапно взорвался и выплеснул в нее живительный нектар. Из него.

В нее. С любовью.

Время потеряло значение. Ченс не представлял, сколько времени провел, обнимая ее, но четко знал, что никогда не пресытится этим.

В нем каким-то образом смешалась любовь к Дженни-девочке и к Дженни — взрослой женщине. Она любила его всю свою сознательную жизнь — откровенно, без недомолвок и ограничений. И ждала, когда он признается в своей любви. Порой — терпеливо, порой — не очень, но ждала.

Зарывшись лицом в ее волосы, он считал себя самым счастливым человеком на свете. Потом вспомнил череду женихов, которых приглашал на ранчо Маркус, и пришел в ярость.

«Я был на грани того, что мог потерять тебя, моя девочка!»

— Я тебя люблю, Дженнифер Энн.

Она улыбнулась и прильнула к нему.

— Я тоже тебя люблю. Именно поэтому я и собираюсь уехать сегодня после обеда.

Ченс почувствовал, как свело желудок, и стиснул ее в объятиях.

— Нет! — в смятении выдохнул он.

— Подожди! — прошептала она и покрыла легкими поцелуями щеки и подбородок. — Я тебе все объясню.

— Дженни! Даже не думай…

— Ченс! После стольких лет, которые я потратила на то, чтобы заставить тебя признаться в любви, неужели ты думаешь, что я могу бросить все это?

Он передернул плечами, отказываясь смотреть на нее.

Что бы она ни придумала, он не желал этого слышать.

Он хотел только одного — чтобы она никуда не уезжала.

Дженни села на постели к нему лицом. Взяла обеими руками ладонь и принялась нежно поглаживать пальцы.

— Только что с тобой произошло самое замечательное событие, Ченс. У тебя восстановилась память. Это означает, что ты… ты стал самим собой. Понимаешь, о чем я? Но восстановление в памяти всей твоей прошедшей жизни — дело нелегкое, правда ведь?

Ченс молча смотрел на нее. Он начал понимать, к чему она клонит, и, как бы ему ни тяжело было в этом признаться, она, вероятнее всего, была права. Он вздохнул.

— Это был сущий ад… До тех пор, пока я не встретил тебя.

— Я еще очень многого о тебе не знаю. И не хочу, мне не нужно этого знать… до тех пор, пока ты сам со всем этим не разберешься. Вот поэтому я считаю, что мне следует уехать. Если ты хочешь окончательно выздороветь, тебе надо похоронить все старые призраки. А для этого я тебе не нужна. Ты должен сделать это сам.

Один.

Ченс застонал. Отпустить Дженни — это невозможно!

— Прошу, согласись на это ради меня. — Дженни прилегла на него, вписываясь телом во все его выпуклости и впадины, и выжидательно посмотрела в глаза.

— Ради тебя я готов на что угодно, Дженни, — с болью в голосе откликнулся он. — Но отпустить тебя равносильно смерти. Пусть даже и на время.

— Ничего подобного! — воскликнула она. — Ты только почаще вспоминай, кто тебя будет ждать дома по возвращении! — Она улыбнулась и поцеловала его в подбородок. — Тебя там буду ждать я!

— Ведьма! Соблазнительная… — Он поцеловал ее в закрытые веки. — Интригующая… — Ладони крепко обхватили ее бедра… — Любимая… — Он приподнял ее над собой… — Опасная… — Она легко скользнула сверху вниз, на его уже напрягшуюся плоть. — Ведьма!

— Фокус-покус, — прошептала Дженни и принялась ритмично двигаться.

Ченс сжал зубы, закрыл глаза и отдался на волю чувствам. В его мире в этот момент не осталось ничего, кроме жара ее тела, ее медовой сладости и волн страсти, которые качали и несли его.

Ченс поставил тяжелую сумку в багажник.

— Это последняя? — спросила Дженни. По недовольному взгляду она поняла, что он окончательно смирился с ее отъездом.

— Да, — коротко бросил он и сунул руки в карманы джинсов. Его уже охватило чувство одиночества.

— Как приеду домой, сразу позвоню, — сказала она. — Чтобы ты не беспокоился, как я добралась. А ты постарайся побыстрее управиться со всем, что тебе тут осталось, хорошо?

— Хорошо, — буркнул он. Ветер обвевал стройную фигурку. Под тонкой кофточкой отчетливо просматривались точеные формы. Он не мог отвести от нее глаз.

На какое-то мгновение Дженни заколебалась. Что же она делает? Оставляет его одного здесь, среди незнакомых людей, которым, еще неизвестно, можно ли доверять. Но одернула себя. Ченс их всех знал и по крайней мере некоторым мог вполне довериться. Как он сказал недавно? «Я уже достаточно взрослый…» Он в состоянии за себя постоять и позаботиться о себе.

В следующее мгновение она оказалась в его объятиях. Он простонал, отчаянно целуя ее в губы.

— Бог мой, я уже начинаю скучать по тебе, — прошептал Ченс, усилием воли отстраняя ее. Все в нем сопротивлялось этому движению. Она была его миром. И она оставляла его одного.

На глаза Дженни навернулись слезы.

— Я тоже уже скучаю по тебе, дурачок. Поэтому лучше не задерживайся. Не забывай: до субботнего вечера осталось не так уж долго. Но отныне я — твой единственный выбор, Дженни села в машину и уехала. Ченс улыбнулся, вспомнив ее последнюю фразу.

«Ты всегда была моим единственным выбором, Дженнифер Энн. Ты только не знала об этом».

Глава 19

— Мама! Он приехал! — завопили близнецы и, толкаясь, помчались к парадной двери. Красный пикап только что свернул к их дому.

Кен Ослоу подошел к окну и выглянул во двор. При виде высокого человека, вылезающего из машины, в животе образовался спазм. Хорошо, что никогда раньше не приходилось видеть Ченса Маккола, иначе он был не уверен, что смог бы жить спокойно.

Синие джинсы, светло-голубая рубашка в стиле вестерн, прочные ботинки и ковбойская шляпа были вполне естественной формой одежды для Ченса. Для Кена, который ходил в офис в костюмах, а дома — в хаки, этот человек выглядел так, словно сошел с экрана фильма о старом Диком Западе. От мощных длинных ног и широких плеч исходила угроза.

— Черт побери, да он выше меня на голову, — пробормотал Кен и поспешил на улицу.

При виде восхищенных детских мордашек Ченс расплылся в лучезарной улыбке.

— Эй, смотри, как он похож на деда! — воскликнул один из них.

Другой кивнул и подтвердил:

— Точно как дед!

Ченс с трудом заставил себя сохранить некое подобие улыбки. Эта новость для него была самой последней, которую он хотел бы услышать.

Кен увидел замешательство на лице гостя и быстро сменил тему.

— Ченс! Очень рад познакомиться, — заговорил он. — Я Кен. Виктория много мне о вас рассказывала. А эти бандиты — Кении и Марк.

Ченс внимательно посмотрел ему в лицо. Мужчины обменялись безмолвными вопросами и ответами. Наконец Ченс улыбнулся.

— Очень рад, — произнес он и протянул руку.

Пожатие его оказалось таким же твердым, как невысказанное обещание. Кен шумно выдохнул с откровенным облегчением. Виктория оказалась права… Как обычно. Ему действительно начинал нравиться этот парень, даже несмотря на то что он так сильно похож на Логана.

Близнецы хихикали и толкались от смущения. Ченс опять улыбнулся и присел на корточки перед ними.

— Ну… Так кто из вас Кении, а кто Марк?

Они одновременно ткнули друг в друга пальцами.

Ченс расхохотался. В этот момент послышался женский голос, зовущий их умываться. Они побежали к дому.

Кен сделал круглые глаза, пожал плечами и хлопнул Ченса по спине, предлагая пройти в патио.

— Виктория там. Летом она любит готовить барбекю, но делать его в доме слишком жарко, — Моя мать всегда говорила то же самое, — начал было с улыбкой Ченс, но конец фразы застрял в горле. Он громко закашлялся.

Кен заметил жесткое выражение, мелькнувшее на его лице.

— Ну пойдем. В честь вашего прибытия у меня есть отличное холодное пиво.

— Вы как раз вовремя, — улыбнулась Виктория. — А где мальчики? Еда готова.

— Пойду приведу их, — предложил Кен, резонно решив, что им надо некоторое время побыть наедине.

Может, Виктория лучше знает, как приподнять Ченсу настроение.

— Пахнет вкусно! — заявил Ченс. Он чувствовал себя немного неловко без Дженни, словно потерял какую-то опору.

— Жаль, что Дженни не смогла остаться, — вздохнула Виктория, словно прочитав его мысли. Он кивнул.

— Порой она принимает слишком скоропалительные решения. Очень хорошо знает, что ей нужно. Более того, — продолжил Ченс, — она столь же уверенно решает, что нужно мне… И что для этого следует делать. Я получил указание… похоронить моих призраков. Ну выто к привидениям не относитесь, — улыбнулся он.

Виктория была счастлива. Ченс окончательно поправился. Дженни Тайлер сама в этом убедится. Виктория не знала только, что делать с отцом. Это ее тревожило.

Логан пребывал в полной растерянности из-за своих совершенно необоснованных подозрений и поступков. Она убедила его в неверности суждений, высказала все, что думает об этом, и предоставила возможность осмыслить сказанное.

Виктория понимала, что ее отец и Ченс никогда не полюбят друг друга. И ей придется смириться с этим. А им научиться сосуществовать. Ничего иного она представить не могла.

— Ну, мальчики, пора к столу, — проговорила она, когда появился Кен, на руках которого висели сыновья. Она посмотрела с любовью на этого высокого светловолосого человека и подалась ему навстречу. Тот подтолкнул мальчишек к столу, а сам нагнулся поцеловать ее.

— Спасибо, Кен. Не знаю, что бы я без тебя делала.

— Не беспокойся, — тихо шепнул он ей на ухо. — Тебе никогда не придется задумываться об этом.

Дженни стояла у окна и смотрела на убегающую вдаль пустынную пыльную дорогу.

— Ты хорошо себя чувствуешь, милая? — спросил Маркус, останавливаясь за ее спиной.

Дженни кивнула и проговорила:

— Мне просто… просто стало как-то одиноко.

— Ты очень любишь его, Дженни?

— Да.

Маркус почувствовал в этом коротком слове всю глубину ее чувства.

— Я по нему соскучилась, — добавила она. Потом обернулась и улыбнулась. — А знаешь еще что?

— Что?

— Когда я была в Одессе, я по тебе тоже скучала.

Ошалев от радости, Маркус крепко прижал ее к груди.

— Милая моя! Никогда не думал, что смогу услышать от тебя такие слова!

Дженни отступила назад и усмехнулась:

— Я тоже не думала, что ты их когда-нибудь услышишь.

Маркус громко расхохотался. В этом Дженни осталась неизменна. В карман за словом ей лезть не приходилось. Свой характер она унаследовала от отца. Он не мог не соглашаться с ней. Это было вое равно что не соглашаться с самим собой.

— Ченсу там было плохо? Ну, в Одессе? — Маркус как-то не спрашивал ее об этом раньше.

Но из торопливых объяснений, почему она вернулась одна, он это почувствовал.

— Ох, Маркус! — На глаза тут же навернулись слезы. — Хуже просто не может быть.

— Но у него есть ты. Ты прекрасно знаешь, как важно, когда рядом тот, кто о тебе позаботится.

— Знаю… — Голос ее упал почти до шепота. — Но до того, как мы с ним познакомились… до того, как он уехал из Одессы… Не думаю, что у него был кто-то… кроме его сестры… — Взгляд ее устремился вдаль. Она вспомнила дом престарелых. — И еще человека по имени Чарли. Думаю, он любил Ченса. Очень любил.

— Ну так это прекрасно! Значит, его ранние годы не прошли без любви, Дженни. А что касается нас, так и дальнейшая его жизнь не будет обделена любовью.

Она кивнула, улыбнулась и заметила:

— Вот идет Генри.

Невысокий старик с решительным выражением лица приближался к крыльцу.

— Вероятно, сейчас сообщит мне какую-нибудь чепуху. На самом деле он хочет взглянуть на тебя.

Дженни усмехнулась и поспешила навстречу пожилому ковбою.

— Привет, бродяга! — грубовато воскликнул Генри, позволяя своим глазам вдоволь насладиться обликом девушки. Дженни обняла его и звонко поцеловала в щеку, — Привет! Ты скучал, пока меня не было?

Он слегка покраснел и похлопал ее по спине.

— А я и не заметил! И куда же тебя черти носили?

Дженни шутливо толкнула его в грудь и повела за собой в дом.

— Пошли. Утром Хуана испекла шоколадный торт.

Пойдем попробуем по кусочку.

— Кто бы возражал, — хмыкнул Генри. — Кто бы возражал! — Войдя в дом и увидев босса, стоящего в дверях с ехидной ухмылкой на лице, он воскликнул:

— Привет, Маркус! Должен тебя порадовать. У нас родился еще один жеребенок.

— Правда?

— Угу, — кивнул Генри. — Мы решили в честь этого события съесть по куску торта.

— Правда? — опять переспросил Маркус.. — Как ты думаешь, а я имею на это право?

— Почему бы и нет, — великодушно согласился ковбой. — В конце концов, это же твои лошади.

Дженни с Маркусом переглянулись и расхохотались.

Генри понял, что они раскусили его уловку еще до того, как он появился в доме.

— Ну ладно, нечего особенно скалиться, — наконец буркнул он. — В конце концов, я тоже имею к ней какое-то отношение. Хотя это и не считается.

— Еще как считается, Генри! — снова обняла его Дженни. — Очень даже считается. Ну пошли. Ударим по тортику!

Ченс вошел в номер мотеля и швырнул ключи на туалетный столик. Оглядев чистую, уютную комнату, он вздохнул. В комнате было слишком пусто.

Присев на край кровати, вспомнил о сестре и ее семействе. Потом подумал, что сделал еще не все дела.

Взяв телефонную книгу, нашел нужный номер и снял трубку.

— Алло? — послышался приглушенный голос Логана Генри.

Ченс услышал его опустошенный голос и на долю секунды невольно посочувствовал этому человеку.

— Это Ченс. Я хочу завтра встретиться с вами. Нам необходимо все высказать друг другу, и я сомневаюсь, что при этом разговоре следует присутствовать кому-то еще.

Логан испытал смешанное чувство паники и восторга. Либо его сын собирается избить его до смерти, либо…

Не исключена возможность, что за этой встречей кроется нечто иное.

Логан молчал слишком долго. Ченс начал подозревать, что причина этому — страх.

— Я не намерен драться, — добавил он. — Хочу только поговорить.

— Ты сможешь приехать ко мне?

Ченс резко выдохнул. Когда-то он многое был готов отдать за то, чтобы услышать от отца такие слова. Теперь же… было слишком поздно. Слишком поздно, чтобы иметь хоть какое-то значение.

— Диктуйте адрес.

Он быстро записал его и, не попрощавшись, положил телефонную трубку.

Логан долго сидел, слушая короткие гудки, потом положил трубку и заплакал, закрыв лицо руками.

Ченс позвонил в дверь преисподней, и дьявол откликнулся.

— Заходи, — произнес Логан, отступая в сторону.

Застывшее выражение лица Ченса вполне соответствовало тяжелому камню, который Логан ощущал в душе.

Ченс проследовал за ним в гостиную. Он увидел большой бар, заставленный бутылками со спиртным. Судя по содержимому бутылки на стойке, Логан давно уже начал укреплять себя, готовясь к встрече.

Логан подошел к бару, наполнил себе стакан и выразительно посмотрел на Ченса. Тот отрицательно покачал головой. Логан пожал плечами и одним движением опрокинул содержимое, испытав в горле мгновенное чувство онемения. Ченс нахмурился, вспомнив, как его мать допилась до смерти. Сам он пил лишь пиво, и то не часто, но никогда не испытывал желания попробовать крепкие напитки.

— Итак, чему я обязан удовольствием оказаться в твоей компании?

В голосе Логана Ченс уловил нечто иное, отличное просто от сарказма. Он мог поклясться, что в нем звучит раскаяние. Он снял шляпу и кинул ее на соседнее кресло, после чего взглянул в лицо человеку, который называл себя его отцом.

Логан выдержал взгляд Ченса, хотя было очень тяжело смотреть в такое знакомое лицо и при этом понимать, что оно принадлежит совершенно незнакомому человеку.

— Тому, что я должен вам кое-что сообщить.

Логан затаил дыхание. Он сжал толстый стакан так, что побелели костяшки пальцев. Он понятия не имел, что может за этим последовать. Но когда Ченс наконец заговорил, тяжелый обруч, который в течение последних двенадцати лет болью сжимал его сердце, лопнул и рассыпался.

— У нас с Викторией… никогда… — Ченс поколебался, подбирая слова. — У нас никогда не было интимной связи.

Логан отшатнулся, нащупал рукой за спиной кресло и тяжело опустился в него. Потом провел по лицу ладонью.

— Слава Богу! — прошептал он. — Спасибо, что ты сказал мне об этом.

— Я сказал это не ради вас, — продолжил Ченс. — Я сказал это ради Виктории. Она заслуживает чистой репутации. А на то, что вы думаете обо мне, мне плевать.

— Хорошо, согласен, — кивнул Логан. — Я тебя выслушал. Теперь ты должен предоставить мне возможность высказаться.

Ченс свел брови. Он понимал, что не должен этому человеку ровным счетом ничего, но тем не менее продолжал сидеть.

— Я ужасно несправедливо поступил с твоей матерью, — заговорил Логан. — Я понимаю, что доставил ей тяжкие страдания, и буду об этом сожалеть всю оставшуюся жизнь.

Ченс недобро прищурился. Он не желал этого слышать, но Логан продолжал:

— То, как я поступил с ней… и с тобой… непростительно. — Жестом руки он остановил Ченса, намеревавшегося встать. — Подожди! Выслушай меня до конца.

Несмотря на мой отвратительный поступок с Летти, я все равно не скажу, что хотел бы, чтобы этого не было.

Потому что появился ты, мальчик, и я всегда буду благодарен ей, что она не послушалась меня и не сделала аборт, на котором я тогда настаивал.

Ченс почувствовал, что его начинает трясти. Все это уже не имело значения. Слишком поздно.

— Но есть еще одно, о чем я глубоко сожалею. — Логан встал и подошел к Ченсу так близко, как тот позволил. Выражение лица сына удержало его от прикосновения.

— Я жду.

— Я не хотел причинять тебе боли, мальчик. В ту ночь… Эта драка… Я просто был не в себе.

Ченс молчал. Логан смотрел, как в этих темных, загадочных глазах борются противоречивые эмоции.

— Дурная привычка, — наконец сказал Ченс.

— Именно так говорила твоя мать, — попробовал улыбнуться Логан.

Застарелая боль стиснула сердце. Ченс резко выпрямился.

— Ну все, я ухожу.

Логан непроизвольно потянулся к нему.

— Если хочешь, мы могли бы…

— Не желаю слышать, — оборвал его Ченс. Вся горечь, которая скопилась в душе, наконец вырвалась наружу. — И не смейте теперь быть добреньким ко мне.

Вы подлец! Когда-то мне казалось, что я нуждаюсь в вашем существовании, но это было давно и до тех пор, пока я не узнал, кто вы есть на самом деле. Теперь я в вас не нуждаюсь. И ни в чем — от вас.

Взяв шляпу, он, не оглядываясь, твердыми шагами покинул дом. Логан тяжело вздохнул и направился к бару. Входная дверь гулко хлопнула. Эхо прокатилось по дому. Это был звук одиночества. Логан посмотрел на себя в зеркало, укрепленное за стойкой бара.

— Нет, нуждаешься, мальчик, — негромко проговорил он. — Нуждаешься. И во мне — тоже. Только ты этого не хочешь. Но я хочу, Ченс. Видит Бог. Очень хочу.

Восход солнца ознаменовал начало нового дня в Техасе, когда Ченс подъехал к дому престарелых. Прежде чем сказать себе, что эта страница его жизни закрыта окончательно, ему осталось совершить два дела. Одно из них заключалось в визите к Чарли. На этот раз посещение должно стать особым.

Когда они встретились впервые, Ченс был для него незнакомым человеком. И искал ответы на свои вопросы. Теперь, когда он все вспомнил, сочувствие и сожаление к старику переполняли душу.

Приоткрыв дверь палаты Чарли, он на секунду остановился. У кровати Ченс увидел невысокую женщину средних лет. Голубые брюки обтягивали ее немного располневшую фигуру; сверху на женщине была блузка свободного покроя в красно-белую полоску, расшитая золотыми звездами. Она подняла глаза и улыбнулась. Ченс испытал странное желание отдать честь.

— Простите, — проговорил он, — я не знал, что у Чарли гости. Я зайду позже.

— Входите, — предложила женщина и шагнула навстречу. — Я его дочь. Лаура. Не предполагала, что кто-то еще навещает отца. Мне очень приятно это. Мы живем так далеко…

— Вероятно, вы меня не помните, — сказал Ченс, пожимая протянутую руку. — Меня зовут Ченс Маккол.

Я когда-то работал у него.

— Как же, прекрасно помню! — радостно улыбнулась она. — Отец постоянно рассказывал о вас.

Внезапно Ченсу стало очень легко. Она не была похожа на Чарли, но в тот момент, когда лицо осветилось улыбкой, у него по спине пробежали мурашки. Теперь она была вылитой копией Чарли Роллинза.

— Вы часто приезжаете? — спросила она.

Ченс покачал головой.

— Я живу в Тайлере. На самом деле я впервые в Одессе после окончания школы.

Лаура кивнула и вернулась к кровати отца. Чарли, похоже, спал. А может, и нет. Руки его шевелились, губы беззвучно приоткрывались, словно он беседовал с тем, кто существовал в данный момент в его сознании. Ресницы вздрагивали. Он пытался найти выход в реальность.

— Он не очень хорошо чувствовал себя на этой неделе, — пояснила Лаура, поглаживая отца по руке. — Если бы мы жили хотя бы немного ближе! А так я ощущаю себя совсем беспомощной.

— А почему бы вам не перевезти Чарли к себе поближе? — спросил Ченс и лишь потом понял, что вопрос может быть расценен как бестактность. К счастью, она не обратила на это внимания.

— Мой муж — военный. Мы так часто переезжаем, что у нас просто нет места, которое мы могли бы назвать домом. А если я буду каждый раз перевозить отца, ему станет совсем плохо… Вы понимаете. В данный момент мы живем в Виргинии. Но это ненадолго. Я совсем не знаю, когда Дэвид, мой муж, получит очередное предписание. Он собирается в зону Персидского залива. Ему придется пробыть там год, а может, и дольше. Мне с ним ехать не разрешают из-за недавних событий.

— И что же вы собираетесь делать?

— Не знаю, — вздохнула она. — Мы хотели что-нибудь купить тут, но состояние нашего бюджета в данный момент не позволяет этого сделать. Мы можем приобрести только либо землю, либо дом.

Ченсу многое стало понятно. Дочь Чарли искренне любила своего отца и делала для него все, что могла.

Внезапно у Ченса возникла идея.

— Вы хотите сказать… если бы у вас была земля, вы смогли бы построить на ней дом?

— Мы так думаем, — кивнула она. — Но… я уже и мечтать об этом перестала. Мы искали, искали, но все не то. Можно, конечно, взять в аренду, но это очень дорого, и в нашем возрасте это просто непозволительная трата денег.

Ченс улыбнулся. То, что он придумал, может, конечно, оказаться не правильно, но попытаться все-таки стоит.

— Лаура… Хотелось бы, чтобы вы меня правильно поняли, но если вы не очень придирчивы к возможным соседям… Дело в том, что у меня есть участок земли в городе. Я продам его дешево.

Лаура улыбнулась и прикоснулась к его руке.

— Спасибо, Ченс. Но в данный момент мы не потянем и небольшую закладную.

— Покупка земли вам обойдется в один доллар, если захотите. И соседи не очень опасные, просто это не самый лучший район, вот и все-.

— За доллар? — Она сделала круглые глаза. — Но почему? Почему вы решили предложить такое абсолютно незнакомому человеку?

Ченс посмотрел на лежащего старика.

— Я ему должен, — сказал он. — Гораздо больше, чем вы можете себе представить. Деньгами ни за что не оценить то, что он для меня сделал. Но сейчас, когда он в таком состоянии… Это все, что я могу сделать для него. Делая это для вас, я как бы делаю это для него. Вы меня понимаете?

Лаура начала плакать. Слезы медленно текли по ее лицу.

— Теперь я поняла, почему отец так часто вспоминал вас, — прошептала она, роясь в сумочке в поисках носового платка. — Он всегда говорил, что вы совершенно необыкновенный человек. Он был прав.

В этот момент Ченсу меньше всего хотелось думать о том, насколько необыкновенным человеком оказался для него сам Чарли Роллинз. Потому что он бы тоже залился слезами.

— Если вы позвоните вот этому парню, — заговорил он, быстро набросав на бумажке телефон и фамилию Кена Ослоу, — он все для вас сделает. К сожалению, я не могу задержаться в городе надолго, но постараюсь вернуться в Одессу, как только смогу.

— Когда вернетесь, — сказала Лаура, — вы непременно будете жить у нас.

От этого предложения он не мог отказаться.

Кен был удивлен звонком Ченса, но еще больше тем, что тот сказал. Постепенно Кен начал расплываться в улыбке.

— Займусь этим с особым удовольствием, — пообещал он. В этот момент в комнату вошла Виктория. — Ну, Ченс, просто великолепный жест! А знаешь, что мне особенно нравится? Что Логан взбесится как черт! — Кен рассмеялся. — Да, точно. Он норовит никогда ничего не выпускать из рук…

Виктория улыбалась, слушая беседу мужа с братом.

Они нашли общий язык, как она и предполагала. Но теперь недоумевала, что же они изобрели такого, что вызовет раздражение Логана. Кен положил трубку и все объяснил ей:

— Ченс только что продал свой участок земли в Одессе дочери Чарли Роллинза. И знаешь, за сколько? За один доллар! Таким образом, она сможет жить ближе к отцу, пока ее муж-военный служит за границей. — Хлопнув себя по ноге, Кен снова хохотнул.

Виктория усмехнулась.

— Полагаю, ты прав. Когда отцу станет известно, что земля, за которую он двенадцать лет платил налоги, продана за один доллар, он решит, что его просто облапошили.

— Ему пойдет это на пользу, — заметил Кен. — А если судить по голосу Ченса, тому тоже от этого хорошо. Он действительно любит старину Чарли Роллинза, правда ведь?

— Он был Ченсу единственным настоящим отцом.

Кен кивнул. Перестав смеяться, он обнял жену за плечи.

— А теперь, нравится ему или нет, у него их стало двое. Похоже, Логан теперь готов в лепешку разбиться, чтобы доказать, что он не полный мерзавец. Впрочем. по-моему, это ему не удастся.

— Кении! — укоризненно толкнула его в бок Виктория. — Он все-таки не совсем плохой. — Но, увидев выражение лица мужа, добавила:

— Ну, может, ты и прав И все же он будет стараться.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Ченсу осталось осуществить еще только одно дело.

На этот раз ему предстояло более тяжелое испытание.

Эта боль никогда не отпускала его. От нее нельзя было избавиться за один доллар. И подавить ее злостью тоже оказалось невозможно. Ему предстояло расплатиться по последнему счету. Как ни странно это звучит, но это был счет к самому себе.

Он шел по длинной тропе вдоль каменных надгробий, стараясь держаться в тени деревьев. Темные глаза пристально вглядывались в высеченные на камнях надписи. Он искал среди них имя матери. Солнце нещадно палило в спину. Ветер нес пыль. Натянув шляпу поглубже, он прищурился от иссушающего зноя.

Он чуть не пропустил могилу. Небольшой плоский камень был едва заметен среди высокой, обступившей его травы. Летиция Маккол. Покойся с миром, которого ты никогда не узнала.

Сердце трепыхнулось в груди. На глаза навернулись слезы. Он опустился на колени.

— Ну вот, мама, — прошептал он, стирая ладонью пыль с мраморной доски, — я вернулся. Ты ведь знала, что я вернусь, правда? Но я вернулся не просто так. На этот раз мне нужно от тебя то, что ты дать не сможешь.

Мне нужно твое прощение.

Голос пресекся. Тыльной стороной ладони он стер навернувшиеся слезы и проглотил комок в горле. Потом заговорил снова:

— Я не хотел тебя обижать. Мне просто было так жаль себя, что я не подумал о тебе. — Ченс медленно водил пальцем по высеченному на камне имени. — Я люблю тебя, мама, и очень жаль, что я тебя оскорбил.

Мне очень, очень жаль.

Он не помнил, как долго стоял на коленях.

Воспоминания о тех временах, когда он был гораздо моложе, а она еще не совсем опустившейся, чередой проносились в голове.

Потом он поднялся и отряхнул с коленей пыль. Низкое солнце ослепило глаза, высветив жесткие черты лица, в которых отпечаталась мимолетная родительская любовь. Он натянул шляпу и пошел прочь, потом остановился, оглянулся и молча посмотрел на могильный камень. Ему показалось, что мать окликнула его:

— Ченси… Это ты?

— Да, мама. Это я. — Он прикоснулся двумя пальцами к краю шляпы странным, давно забытым жестом учтивости и добавил:

— Я буду к тебе приходить.

Глава 20

— Хуана, ты вчера все приготовила для энчилад? — спросила Дженни.

Она кивнула, продолжая перемешивать сладкие свежие кукурузные зерна, горкой насыпанные в тазу.

— А кукуруза у нас на сегодня или это для…

— Дженнифер, дорогая, не могла бы ты оказать мне любезность и уйти с кухни, чтобы я могла нормально готовить? Если ты сказала, что сегодня приезжает Ченс, значит, он приедет. А если он приедет, я должна приготовить еду. Если… — она сделала многозначительную паузу, — если ты, конечно, уйдешь куда-нибудь и позволишь мне заняться делом.

— Уже ухожу, — усмехнулась Дженни. — И вне всякого сомнения, Ченс приедет сегодня.

— Почему ты так уверена? — озадаченно спросила Хуана. — Он позвонил?

— Нет. Но сегодня суббота. Он прибудет домой к вечеру.

Хуана сделала круглые глаза и вернулась к прерванному занятию.

Дженни бродила по дому, постепенно начиная все больше нервничать. Воспоминания о человеке, который назвал себя отцом Ченса, не давали ей покоя. Даже несмотря на то что и Маркус когда-то совсем не обращал на нее внимания, он всегда занимал особое место в ее жизни и сознании. Как хорошо, что с тех пор их отношения изменились!

— Что ты делаешь? — спросил Маркус дочь, вошедшую в гостиную.

— Убиваю время. — Она машинальным жестом взбила подушки на софе и переложила их с места на место.

— Время до чего? — Если что-то произошло, то почему ему никто ничего не сказал?

— До того, как приедет Ченс. — Она сняла вазу с цветами с каминной полки и перенесла ее на столик у окна.

— Он приезжает домой сегодня? Когда он звонил?

— Он не звонил. Я просто знаю, что он приедет сегодня. — Она встала посреди комнаты и огляделась.

Маркус забеспокоился, почувствовав ее уверенность.

А что, если Ченс сегодня не появится? Что заставило Дженни так считать?

— Ну хорошо, — проговорил он, стараясь скрыть нотки сомнений. — Но если ему все-таки не удастся, я волноваться не стану. Он приедет… как ты сама сказала… когда будет готов.

— Маркус! Не надо меня подбадривать! Ты просто не понимаешь. Сегодня суббота. Он приедет домой. Подожди — и увидишь. — Потом лицо ее внезапно осветилось. — Побудь здесь. Я хочу тебе кое-что показать.

Через пару минут она вернулась со стопкой журналов. Он улыбнулся, разглядев название одного из них — «Невеста». Это серьезно!

— Я нашла прекрасное платье, — заявила она. — Вот посмотри, что скажешь?

Маркус вгляделся в картинку, на которую она указала, потом поднес журнал ближе к окну, где больше света. Дженни улыбнулась, глядя на его сосредоточенное лицо. Она прекрасно знала, что Маркус не сумеет отличить сатин от шелка, но было приятно, что он пытается проявить заинтересованность. Потом она подняла голову и выглянула в окно.

— Ой, Маркус! — прошептала она. — Смотри!

Он повернул голову, отвлекся от журнала, который тут же упал на пол. Знакомый красный грузовик-пикап только что показался на вершине ближайшего холма и покатил вниз, по направлению к дому.

Все журналы посыпались на пол к ее ногам. Дженни бросилась бежать. В комнате она еще сдерживала слезы.

Но как только выскочила на крыльцо, слезы хлынули в три ручья. Не разбирая дороги, она понеслась вперед.

Когда Ченс вышел на финишную прямую, уже начинался вечер. Знакомые места и знакомые лица стали приобретать иное значение. Ченс пытался представить себе выражение лица Дженни. Он колебался, стоит ли предварительно звонить, но в конце концов решил, что лучше устроить сюрприз.

На пути к ранчо он обратил внимание на пастбища, которые просили дождя. Похоже, северный сосед на своих лугах уже провел сенокос. Преодолев очередной подъем, Ченс увидел идущий навстречу грузовик. Он взял в сторону, чтобы пропустить его, и улыбнулся, увидев, как двое рабочих с ранчо узнали его и приветливо помахали руками.

— Хей, босс! Привет! Добро пожаловать!

Черт побери, приятно слышать!

Потом показался небольшой пруд на северном краю пастбища. Три хлопковых куста рядом с ним покачивали макушками под ветром. Даже природа приветствовала его возвращение. За следующим подъемом должен показаться дом.

Ченс стиснул пальцами руль. На вершине холма он притормозил, радуясь открывшемуся виду усадьбы «Три Т» и тому, что ожидало его впереди.

А потом он увидел ее — маленькую фигурку в белом, выскочившую из двери и помчавшуюся в его сторону. Ченс надавил на педаль газа. Его охватило нетерпение. Слишком долго он ждал момента, когда снова подхватит ее на руки.

Чем ближе он подъезжал, тем быстрее она бежала.

Он уже мог различить ее лицо… смеющееся и плачущее одновременно. В следующее мгновение он затормозил, выскочил из кабины, и она влетела ему в объятия.

— Дженни, Дженни, Дженни! — Больше он ничего не мог произнести.

Какое же это райское блаженство — держать ее в руках!

— Я знала, что ты сегодня приедешь! — воскликнула она сквозь слезы и обняла его за шею. Ноги оторвались от земли.

— Откуда же ты знала, солнышко? Я хотел сделать тебе сюрприз, — говорил он, покрывая поцелуями ее лицо, шею и грудь.

— Потому что сегодня суббота. И уже вечер, дурачок! — Дженни смеялась, а слезы продолжали течь по щекам. Ченс крепко обхватил ее за талию и начал кружить вокруг себя, взметая дорожную пыль.

И наконец он тоже расхохотался. Он смеялся громко, долго, от всей души. Его любимая Дженни Тайлер снова была с ним.

Эпилог

— Поставщики ничего не забыли? — спросил Маркус Хуану, которая металась между кухней и буфетом.

— Ничего, — ответила она. — Лучше пойдите займитесь гостями. А с едой я сама разберусь.

Маркус усмехнулся и повиновался. Свадьба превзошла все его ожидания. Дженни была потрясающей в наряде невесты. Дорога к приделу храма с ней под руку стала самым впечатляющим событием в его жизни. Он пропустил многое, но теперь, когда дело касалось самого важного, он оказался на месте.

Входная дверь открывалась и закрывалась без перерыва. Генри на этот день назначил себя мажордомом и с честью исполнял свои обязанности. Он облачился в костюм ковбоя Дикого Запада и обул по такому случаю почти новые ботинки, от которых его хромота стала еще более заметна. Но он скорее позволил бы себя четвертовать, чем отказаться от участия в столь значимом событии в жизни Дженни.

Маркус начал волноваться. Прибыли все, за исключением Ченса и Дженни. Они вынуждены были задержаться в церкви по просьбе фотографа, который делал снимки.

Входная дверь распахнулась, впуская еще одну небольшую группу гостей. Маркус видел их в церкви, но не обратил особого внимания. Впереди шли молодые мужчина и женщина, каждый крепко держал за руку светловолосого мальчика. Близнецы! Маркус про себя улыбнулся. Но пристальнее взглянуть на вошедших заставил его пожилой мужчина, который шел вслед за ними.

— Будь я проклят, — прошептал Маркус. Даже на таком расстоянии, сквозь толпу людей он заметил сходство. Направляясь к ним навстречу, он колебался, не зная, что лучше — немедленно набить гостю морду или подать руку для приветствия. Из того немногого, что Дженни рассказала ему, Маркус понял, что Ченс видел от этого человека только плохое.

— Маркус, познакомься, — проговорил Генри. — Это сестра Ченса с мужем. А это, — старый ковбой расплылся в улыбке, — их парни. Посмотри, разве не прелесть? — И только потом, словно вспомнив, подключил к компании пожилого мужчину. Но Маркус слишком хорошо знал старика, чтобы не почувствовать его негативного отношения. — А это Логан Генри.

Говорит, он — отец Ченса.

Логан мог бы пожаловаться на недостаточное к себе уважение старика, но внутренне понимал, что вполне заслужил это. Ему удалось узнать за последние несколько недель, что Ченс был на ранчо очень уважаемым работником… а теперь стал зятем Маркуса Тайлера.

Двое пожилых мужчин обменялись сдержанными взглядами. Логан понял, что его здесь только терпят.

Телефонный звонок с приглашением оказался для него полной неожиданностью. Когда женский голос представился невестой Ченса, он моментально сосредоточился.

Она объяснила ему, что думает по поводу его отношения к Ченсу, а после этого пригласила на свадьбу.

Он до сих пор чувствовал легкое головокружение от ее аргументов. Если он разбирался в женщинах, а Логан Генри считал себя в этом экспертом, его сын взял в жены тигрицу. Он усмехнулся. А у таких всегда крепкая хватка.

Логан подошел к бару, налил себе выпить и смешался с толпой гостей.

Дженни нервничала. Она то теребила рукава платья, то поправляла вуаль. Потом убрала с лица темное облако волос и спрятала их под сверкающей диадемой, украшающей высокий лоб. В зеркало заднего вида она посмотрела на себя, чтобы убедиться, сохранился ли на лице макияж.

Ченс нес ее на руках от церкви до самой машины и беспрерывно целовал, в результате чего ему потребовалось не менее пяти минут, чтобы вставить ключ в замок зажигания. Он не представлял, как ему удастся отнять от нее руки. Дженни только улыбалась. Именно этого она и добивалась. Испытывая такое желание, Ченс должен запомнить предстоящую ночь на всю жизнь.

Ченс усмехнулся. Он увидел ее улыбку. Понял, о чем она думает. Впрочем, у него мысли были о том же самом. В таком состоянии он провел последние двадцать минут. Наблюдая ее суетливую возню со свадебным платьем, он возблагодарил Бога за то, что ему ничего такого носить не требуется.

— Все в порядке, дорогая? — спросил он и запустил руку в бесчисленные складки юбки, пытаясь найти среди них свою Дженни.

— Езжай быстрее! — откликнулась она. — Я уже мечтаю добраться до дома, чтобы избавиться от всей этой сбруи!

— Я тоже!

Она рассмеялась. А потом вспомнила, что, когда они подходили к алтарю, он выглядел несколько рассерженным.

Впереди показалась усадьба ранчо «Три Т». Дженни вздохнула. Может, следует его предупредить? Может, обрушить это на него полной неожиданностью — не такая уж хорошая идея?

— Ченс…

— Уже приехали, милая. Давай выбирайся со всем своим барахлом из машины. Нам предстоит разрезать торт, выпить шампанского и начать вечер. Потом они будут предоставлены сами себе. Я слишком долго был без тебя.

С того дня, как он вернулся из Одессы, она не подпускала его к себе близко, не говоря уж о постели. Подготовка к свадьбе заняла ровно две недели, и ей хотелось, чтобы свадебная ночь оказалась чем-то особенным. Но по его мнению, две недели — это слишком долго.

Дженни вздохнула. Через пару минут она узнает, не грозит ли ей провести свою свадебную ночь в одиночестве.

Они взошли на крыльцо.

— Ченс, — повторила она, — я должна тебя предупредить…

Он увидел беспокойство, затуманившее ее взгляд. Что еще могло случиться?

Дверь широко распахнулась. Генри склонился в низком поклоне, взмахом руки приглашая их внутрь и возвещая во всеуслышание:

— Вот они!

Первое, что увидела Дженни, — его семью. Она затаила дыхание, бросила предупреждающий взгляд на Ченса и замерла. Ченс почувствовал, как ступенька крыльца покачнулась. Пальцы крепче сжали локоть Дженни. Она в ответ тоже сжала его ладонь. Он опустил голову.

— Дженни, что ты сделала? — напряженно произнес он, не веря своим глазам. На свадьбе присутствует Логан Генри!

— Я знаю, что ты не любишь его, — прошептала Дженни. — Я тебя и не прошу об этом. Мне все равно, даже если вы никогда не сможете устранить свои противоречия. Но вам придется научиться сосуществовать. Я не хочу, чтобы наши дети знали своего дедушку только как бестелесное имя. Ты меня слышишь? — Страх все равно примешался к ее горячей убежденности.

Решающее значение оказало слово «дети». Он увидел маленькую девочку с темными кудряшками, в стоптанных башмачках, в грязных джинсах и в рубашке с разорванным локтем, которая когда-то навечно завладела его сердцем.

— Я слышу тебя, Дженнифер Энн, — негромко ответил он. — А теперь тебе лучше послушать меня. Ты за это заплатишь. Сегодня же вечером… Дорого заплатишь.

— Очень на это рассчитываю. — С улыбкой она взглянула ему в глаза.

От обещания, которое подарил ему этот взгляд, у Ченса перехватило дыхание. Он крепко обнял ее.

— Ну пошли, дорогая, — со смехом продолжил Ченс. — Давай разрежем этот торт, поприветствуем гостей и уделим оставшееся время праздника семейным делам. У нас с тобой впереди целая жизнь любви.

Она прислонилась к нему, одарив такой улыбкой, что он едва не споткнулся, и прошептала на ухо:

— Я едва могу ждать.

1

сломан… совсем сломан (исп.).

2

Матерь Божья! (исп.)

3

Острое мексиканское блюдо с сосисками.

4

По Фаренгейту. По Цельсию приблизительно 32 градуса выше нуля.