Первым делом я немного изменил внешний вид трупа, чтобы исключить быстрое опознание бродяги. Однако я не собирался заниматься ничем серьезным, ибо считал это лишним, ведь бродягу никто не искал и, по-видимому, не собирался разыскивать. Главное – это доказать, если будет прослежен путь Леви до моего дома, что найденный труп ему не принадлежит. Я занялся волосами, бородой и ногтями моего мертвого помощника. К сожалению, у меня было мало времени, так что я не мог потрудиться над ним так, как мне хотелось бы. К тому же, у меня не было ни малейшего представления, сколько времени мне понадобится, чтобы отделаться от него. И я опасался, как бы rigor mortis (трупное окоченение) не помешало мне исполнить задуманное. Покончив с бритьем, я отыскал простыню и бинты и аккуратно завернул его, не оставляя на его теле следов.

Осталось выполнить самую ответственную часть моего плана. Я заранее решил, что избавляться от трупа мне придется, выйдя на крышу, так как в саду из-за дождя могли остаться опасные следы. Да и вообще, тащить мертвого человека посреди ночи по улице было бы верхом легкомыслия. Зато на крыше дождь, который внизу был моим врагом, здесь становился мне другом.

Чтобы отнести труп наверх, мне надо было пройти мимо комнаты слуг и открыть люк, а потом закрыть люк. Будь я один, это не составило бы труда, а с тяжелым грузом... Если бы я знал наверняка, что слуги крепко спят, но ведь я этого не знал, а пошуметь мне предстояло изрядно.

На цыпочках я подошел к их двери и прислушался.

Увы, мужчина кашлял и что-то бормотал, ворочаясь с боку на бок. Я поглядел на часы. Приготовления отняли около часа, и я не мог терять ни минуты драгоценного времени. Оставалось смело идти вперед, но запастись алиби. Так я и сделал. Не заботясь о тишине, я подошел к ванной комнате и включил на полную мощность горячую и холодную воду, вытащив, разумеется, затычку.

Мои слуги и прежде имели причины жаловаться на меня за то, что я принимаю ванну в неурочное время. Дело не только в обычном шуме, который беспокоил моих соседей. Трубы довольно часто издавали звуки, похожие на громкие стоны. К счастью, и на сей раз цистерна и трубы были в «отличной» форме, отчего свистели, шумели, рыдали почти так же громко, как на железнодорожной станции. Подождав пять минут, чтобы дат людям возможность успокоиться и укрыться с головой одеялом, я уменьшил напор и покинул ванную комнату, оставив в ней свет и заперев дверь.

После этого я подхватил труп и потащил его наверх, естественно, стараясь не шуметь.

В кладовке, что расположена на одном этаже с комнатой слуг и ванной комнатой, есть люк, ведущий на крышу, до которого нетрудно добраться по приставной лестнице. Сначала я вытолкнул на крышу труп, потом вылез сам. Вода в трубах создавала достаточно шума, чтобы я мог не беспокоиться. Лестницу я тоже вытащил наверх.

Между моим домом и соседним есть расстояние в несколько футов. Наверное, когда Квин-Кэролайн-мэншнс возводились, возникли некоторые проблемы с устаревшим освещением, но как-то этот конфликт был улажен. Короче говоря, лестница мне пригодилась. Я привязал к ней труп и стал продвигать ее, пока она не достигла другой стороны. Сам я разбежался и без труда перепрыгнул на крышу соседнего дома, благо, она пологая и на одном уровне с моей крышей.

Остальное просто. Я потащил труп дальше, намереваясь оставить его на какой-нибудь лестнице или в трубе, но остановился примерно на середине, вспомнив, что подо мной апартаменты Фиппса. Того самого Фиппса с глупым лицом, который любит порассуждать о запрещении вивисекции. Мне показалось забавным оставить ему мое послание и посмотреть, как он сумеет выкрутиться из непростой ситуации. Так как было темно, да еще лил дождь, то мне пришлось воспользоваться фонариком, чего я никак не хотел делать. Но и тут мне повезло. Окно у Фиппса оказалось открытым, и фонарик горел недолго.

Все эти квартиры построены по типовому проекту, поэтому не сомневался, что подо мной ванная комната, в крайнем случае, кухня. У меня с собой был еще один бинт, и с его помощью я, словно на веревках, спустил труп, потом сам соскочил вниз, и вскоре мой безмолвный помощник оказался в ванне.

К этому времени я почти успокоился и даже позволил себе потратить несколько минут, чтобы получше уложить его. Повинуясь некоему импульсу, я напялил на него зацепившееся за мой пиджак на вокзале пенсне. Я почти забыл о нем, но надо было развязать бинты, и оно попалось мне под руку в кармане, когда я искал перочинный нож.

Это был еще один штрих, который мог увести следствие в ложном направлении, так что я нацепил на него пенсне и постарался побыстрее убрать следы моего пребывания в чужом доме.

Обратный путь занял у меня куда меньше времени. Помощница-цистерна приветствовала меня свистом и хрипами. Подсчитав, что я принимаю ванну уже три четверти часа, я выключил воду и позволил моим несчастным слугам немного поспать. Кстати, мне тоже не мешало отдохнуть.

Однако сначала я отправился в больницу, чтобы обезопасить себя там. Я отделил голову Леви и сделал несколько надрезов на лице. Через двадцать минут его не узнала бы собственная жена.

Оставив плащ и галоши возле садовой калитки, я вернулся к себе, в спальне почистил брюки и повесил их сушиться. Бороду бродяги я сжег в библиотеке.

С пяти до семи я спал, потом меня, как обычно, разбудил камердинер. Пришлось извиниться за позднюю ванну и пообещать, что вызову ремонтников и они починят бак.

Мне было небезынтересно наблюдать свой повышенный аппетит за завтраком, который говорил о том, что ночная работа оказала определенное воздействие на мой организм. После завтрака я пошел в прозекторскую и продолжил исследования головы. Тогда-то явился на редкость тупоголовый инспектор и стал спрашивать, не пропадал ли в больнице труп. Я позвал его в прозекторскую и с удовольствием показал ему, что работаю с головой сэра Рувима Леви. Потом мне захотелось побывать у Фиппса и убедиться, что труп смотрится вполне убедительно.

Как только начала работать биржа, я телефонировал моим брокерам, высказал якобы возникшие у меня опасения и попросил продать мои акции, которые успели вырасти в цене. К концу дня, однако, покупателей напугало отсутствие Леви, может быть, даже слухи о его смерти, и мне удалось заработать всего несколько сотен фунтов.

Надеюсь, теперь вам все ясно, если какие-то моменты еще оставались для вас не понятными. Поздравляю вас с победой и прошу передать самый теплый привет вашей матушке.

Искрение ваш Джулиан Фрик

P.S. Все мои деньги я завещал больнице Святого Луки, а свое тело – той же больнице для научных исследований. Уверен, мой мозг может сослужить немалую службу науке. Поскольку я собираюсь покончить жизнь самоубийством, то могут возникнуть некоторые трудности. Сделайте мне одолжение, свяжитесь с соответствующими людьми и проследите, чтобы мой мозг не попал в неопытные руки.

Кстати, может быть, вам будет интересно узнать, что я благодарен вам за ваш приход ко мне и понял его как предупреждение, поэтому решил принять соответствующие меры. Мне была приятна ваша высокая оценка моей выдержки и моей способности трезво мыслить и идти до конца, так что, согласись вы на инъекцию, домой вы бы живым не добрались. Следов никаких не осталось бы, так как шприце были всего лишь безопасный (в соответствующих дозах) стрихнин и мало кому известный яд. Имеющимися средствами его определить невозможно. Концентрированная...

На этом месте рукопись обрывалась.

– Что ж, все ясно, – проговорил Паркер.

– Поразительно! – воскликнул лорд Питер. – Какое хладнокровие! Какой ум! И все же он не удержался от исповеди, лишь бы еще раз продемонстрировать свой интеллект, даже во вред себе.

– И прекрасно. Для нас-то уж точно, – отозвался инспектор Сагг. – Благослови вас Господь, сэр, но преступники все на один манер.

– Вот и эпитафия Фрику! – заметил Паркер после ухода инспектора. – Что дальше, Питер?

– Я даю обед в честь мистера Джона Миллигана и его секретаря, и также мистера Кримплшэма и мистера Уикса. Они заслуживают этого, так как не убивали Леви.

– Не забудьте о Фиппсах.

– Ни в коем случае! Как мне лишить себя приятного общества миссис Фиппс? Бантер!

– Слушаю, милорд.

– Принеси нам "Наполеон".

Примечания