– Нураги… – задумчиво пропыхтел Паунти. – Вы вообще читали о Сардинии? Окажите любезность, послушайте, я вам расскажу. Меня раньше это тоже не занимало, пока не появились первые сведения о улетающих пиратах с четырьмя руками. Долгое время я разделял точку зрения уважаемого адмирала Пасконе. А точка зрения сводилась к тому, что местные рыбаки изрядно напиваются во время мистерий. Кроме того, не исключено, что мутировали некоторые животные, к примеру – обезьяны. Мой Бог, ведь могли же сохраниться обезьяны в зоопарках… Но какое-то время назад мы всплыли после сильной бури у самого порта Кальяри, это бывшая столица Сардинии. Мы нашли утонувшую женщину, по виду – обычную крестьянку, ей почти переломило хребет… Мой Бог, это была не женщина, мистер Коваль. Это была уже не совсем обычная женщина, говоря проще.
      – На ней жил паразит?
      – Именно так, нураги. Женщина умирала, а паразит, как вы изволили выразиться, умирать категорически не хотел, но ему тоже досталось. Одна из задних рук была сломана, все тело превратилось в кашу. Но нураги обладают колоссальными возможностями по части выживания, н-да. Мой бог, как вы понимаете, в нашу задачу не входит изучение местных видов фауны, мы набрали чистой воды, кажется, мы тогда неплохо пополнили запасы свинины, там нашлось целое брошенное стадо, возле смытой с берега деревни… Мы могли отчалить и бросить это симбиотическое чудовище, уж не знаю, как верно его обозвать. Но адмирал Пасконе оказал мне неслыханную любезность, что необычно. Кажется, повлияли еще технические сложности, одним словом, мы на некоторое время застряли в бухте Олбии. Я использовал все свои медицинские навыки, остановил кровь, зашинировал переломы. Мне ассистировали Лука и мистер Петерс, судовой врач. Мой Бог, кстати, на будущее – врач он никакой, коновал, начитавшийся книг по медицине. Мы перевернули раненую, разрезали на ней одежду и увидели это. Женщина произнесла слово «нураги». Вот комедия, мне стало интересно. Мне стало чертовски интересно, мистер Коваль. Лука понимает итальянский, его отец, наш бывший шкипер, заставлял его учить. Я сказал женщине, что могу попробовать ее освободить. Я не уверен, что спасу позвоночник, но пока у нее эта штука на загривке, я вообще не могу работать. Женщина спросила – какая штука? Она ничего не понимала, она понятия не имела, что носит нураги. Мы посоветовались с Лукой и мистером Петерсом и приняли решение перерезать один из жгутиков, которыми безногая дрянь соединялась с человеком. Мистер Петерс, хоть и бестолков как врач, но чертовски любопытен. Это делает ему честь, н-да. Мой Бог, он вступился за меня перед адмиралом Пасконе. Тот приказал вышвырнуть уродку за борт. Я перерезал жгутик, и крестьянке сразу стало хуже. Она едва не умерла, впала в бред. Тогда нураги впервые заговорила со мной напрямую, но я не поверил, решил, что перепил накануне… н-да. Тогда я не понял, что со мной говорит паразит, я просто не сумел открыться навстречу, испугался. Вот комедия, она умоляла меня не разъединять их. Вскоре жгутик снова вырос и снова внедрился сзади в затылок женщине. Женщине сразу стало лучше, она снова смогла говорить. Она просила отнести ее на берег, в горы, к башне. Она бормотала, не открывая глаз, она скрипела зубами от боли, но продолжала говорить, как будто ее кто-то подталкивал. Она обещала, что наградит нас. Мистер Коваль, мы стояли, и слушали, и смотрели на это, как завороженные. Мы не то чтобы поверили, но… Эта несчастная должна была давно погибнуть. Мой Бог, у нее были сломаны все ребра, позвоночник, у нее был раздроблен череп. Но она жила и разговаривала с нами. Она словно гипнотизировала нас…
      – Что было дальше? – Артур боялся вздохнуть, таким знакомым это все ему показалось.
      – Эти грубые моряки, команда адмирала Пасконе, они готовы были прикончить исчадие ада… н-да. Но вы-то меня понимаете, не так ли? – Паунти схватил Артура за локоть, жарко дохнул в лицо ромом. – Мы с вами продали души науке, ведь так? Ведь вы бы тоже не позволили ее утопить, верно?
      – Да, я вас очень хорошо понимаю, – согласился Коваль. Он представил, как Паунти с пистолетом в руках отстаивал перед бунтовавшей командой свои научные убеждения. Он мигом представил, как моряки с ужасом и отвращением разглядывали паразита, присосавшегося к шее крестьянки. Что ни говори, Паунти обладал солидным мужеством.
      – Да, мистер Коваль, мне пришлось побороться. Вот комедия, меня самого едва не оставили на берегу. Затеялся настоящий морской бунт, с поножовщиной и стрельбой… н-да. Четвертый раз на моей памяти, когда матросы открыто выражали неповиновение. Но адмирал Пасконе – великолепный командир. Он живо выявил зачинщиков бунта и посадил в карцер. Одного казнил. Затем он выделил мне надежных матросов. Он дал мне сутки на всё, пока команда отдыхала… н-да. Первым делом я отправился… куда, мистер Коваль?
      – В корабельную библиотеку?
      – Естественно! – Паунти отхлебнул огненной жидкости. – Я читал про Сардинию и умывался слезами. До Большой смерти это был райский уголок, чертовски приятное место, клянусь вам. Побережье было напичкано отелями, всюду ныряли аквалангисты, здесь круглый год высаживались толпы туристов. Я поплакал немножко, но после нашел то, что искал. Мой Бог, на Сардинии больше восьми тысяч нураги, и больше их нет нигде! – Паунти помахал перед носом Коваля пустой кружкой. – Нигде, вы улавливаете? А ведь это очень странно. Остров принадлежал финикийцам, римлянам, арабам, испанцам – и в конце концов перешел к Италии. Каждая цивилизация оставляла что-то: театры, письмена, колонны, памятники, куски языка. Нураги не оставили ничего, кроме этих кошмарных каменных башен… н-да. Их начали строить примерно за полторы тысячи лет до рождения Христа, но точно не скажет никто. Мой Бог, зачем восемь тысяч башен, в которых нет никакого смысла?! В них невозможно наладить быт, они не годятся для обороны, в них нет никаких следов культовых отправлений! Однако они выстроены с мастерством, достойным строителей пирамид. Сейчас я вам точно не скажу… н-да, но каменные плиты уложены согласно точному математическому расчету. Однако это не астрономические приборы, никаких привязок к звездному небу. Окажите любезность, мистер Коваль, только представьте себе! Население Сардинии в конце двадцатого века едва перевалило за полтора миллиона человек, а сколько там проживало людей четыре тысячи лет назад? И эта несчастная горстка переселенцев, наверняка приплывших с материка, вместо того чтобы пахать и сеять, обтесывала глыбы и складывала башни! Вот комедия, с тупым упорством, год за годом, они таскали камни из горных каменоломен, не спали, не ели и выстроили восемь тысяч башен! Чертовски глупо, вы не находите?
      – Нахожу, – осторожно согласился президент. – И какой же вывод вы сделали?
      – До выводов мы дойдем, – победоносно блеснул коронками химик. – Кстати, в древнеримских источниках практически нет упоминаний о цивилизации нураги. Мой Бог, такое впечатление, что римляне пришли сюда на пустое место. Некоторые историки той поры невнятно говорят о нураги, которых вытеснили, победили, или прогнали, или они сами ушли, но неизвестно куда. Ушли, не оставив ничего, ни единой глиняной таблички с ценами на говядину, эхе-хе… Чертовски странно, да, мистер президент?
      Паунти подлил себе еще алкоголя. Артур на предложение перевернул свою кружку. Офицеры слушали ученого с напряженным вниманием.
      – Не хотите? Ну как угодно, н-да… Дальше всё скучно. Женщина подсказывала нам, куда ее нести. Мы сделали носилки и понесли ее в горы. Буду честен, мной двигало не милосердие, а любопытство. После месяцев внутри железной коробки, после общения с книгами чертовски хотелось реального приключения… н-да. Женщина привела нас к нураги. Это оказалась такая замечательная башенка, как я видел на снимке, сложенная из булыжников. Башня, издалека похожая на перевернутое ведро. Камни были сложены без применения цемента, и по виду вся эта бредовая конструкция выглядела чертовски старой. Мы занесли умирающую внутрь и положили носилки на пол.
      Теперь представьте себе, мистер Коваль, – голое круглое помещение, с одной лишь узкой дверью, никаких окон, пол целиком из толстых каменных плит. Мой Бог, они сложены так плотно, что даже трава не может укорениться в трещинах. Мрачное лесистое место в горах, вокруг лишь корни деревьев, скалы да кости погибших птиц. Ни дорог, ни жилья. Женщина снова произнесла это слово «нураги». Она еще что-то болтала, скорее даже бредила. С нами был парень, этот самый Лука, который сносно владеет итальянским. Вот комедия, бедолага все время трясся, портил воздух от страха и крестился. Женщина сказала, чтобы мы уходили. Что за ней придут. Что народ нураги нам благодарен… н-да. После этого она сказала такое, что Лука окончательно струхнул и долго отказывался нам переводить.
      Она заявила, что мы должны немедленно убираться отсюда. Иначе те, кто придет за ней, заберут и нас, навсегда. Среди вас много крепких мужчин, вы можете покрыть наших кошечек, сказала она. Это было дословно, и если понимать дословно, то…
      – То моряки должны были обрадоваться? – предположил Артур.
      – Несомненно. Мой Бог, они должны были чертовски обрадоваться – после месяца воздержания! Но никто не обрадовался, мистер Коваль. Напротив, все выскочили наружу и стали меня умолять поскорее вернуться на лодку. Я приказал им ждать. Я еще раз предложил этой женщине свободу. Я сказал, что я не врач, что успеха не гарантирую, но постараюсь оторвать от нее паразита. Лука все это кое-как перевел, у него зубы стучали… н-да. Мой Бог, я взялся за нож, это было ошибкой. Я взялся за нож, поскольку она не отвечала. Но когда я ткнул ножом в эту розовую улитку, в это подобие эмбриона, мне стало дурно. Луку буквально вывернуло, он свалился в конвульсиях на пол… Вы должны кое-что понять, мистер Коваль, про этих людей, про экипаж. Это прекрасные парни, гордость и цвет нации, но они слишком привыкли к крейсеру. Они не любят сушу и не умеют там жить, понимаете? На суше не много мест, которые они выносят долго, – это база подводного флота на реке Клайд и несколько уцелевших доков… неважно где. К примеру, база Сигонелла была для нас неплохим местом отдыха, пока там не появился этот ненормальный Карамаз… н-да. На чем я остановился? Лука перевел, но крестьянка отказалась. Мой Бог, эта гадость на ее спине… она была сильно ранена, и задние руки висели, как веревки. Позже я понял, насколько нам чертовски повезло! Ведь я действительно общался с человеком, а не с нураги, это редкость. Обычно во время драк и катаклизмов первым погибает носитель. Если бы нураги пришла в сознание, она бы нас убила. Или еще хуже… утащила бы нас с собой, как утащила вас. Бы уже имели возможность убедиться, как они дерутся. Это комедия, люди адмирала не умеют драться на земле, они непривычны к холодному оружию и уж тем более – к колдовству. Одним словом, нам повезло… н-да. Так на чем я остановился? Лука упал, ему стало худо. Он выбежал из каменного склепа на четвереньках, его рвало на ходу. Мне тоже стало худо, желудок рвался наружу, одновременно заболели все суставы, потемнело в глазах. Но я был готов к чему-то подобному, вы меня понимаете? После первой попытки общения я ждал, что со мной заговорит не человек, а тот, кто использовал человека. Она со мной заговорила, нураги оказалась женщиной. Ведь с вами тоже говорила женская особь, я прав? У них какие-то серьезные проблемы с мужским полом… н-да. Нураги не произнесла ни слова, изо рта у крестьянки текла слюна, глаза ее закатились, так что мы общались явно не при помощи губ и языка…
      Паунти облизнул губы, метким движением закинул в рот сухарик. Ковалю пришлось ждать, пока собеседник прожует.
      – Вначале мне было очень больно, пока я не додумался отодвинуть от нее лезвие ножа. Как только я убрал нож, полегчало. Ага, вот так штука! Этот чертов эмбрион внушал нам боль… Мой Бог, она заговорила, без слов, напрямую, образами, это тоже было больно, хотя невероятно интересно. В какой-то момент я понял, что она могла бы меня убить – одной силой внушения. Заставила бы меня поверить, что лопнула аорта или что кость застряла в горле. Они это умеют, еще как… н-да. Но нураги меня не убила. Только на лодке я понял, почему. Она слышала эмоции моих товарищей, их племя ведь очень остро воспринимает такие вещи. Она боялась, что не удержит внушением толпу, боялась, что парни ее растерзают. Мой Бог, она правильно боялась!.. Она мне кое-что показала. Не рассказала, а показала. Ну, не вам объяснять, как они это проделывают. Она показала мне остров, каким он был до людей. Нураги жили радостно и спокойно, маленькие, неуклюжие, беззащитные, но ведь рядом не было опасных хищников. А тех, которые были, нураги умели подчинять и приручать… н-да. И неразумных людишек, которые изредка заплывали на остров, они легко подчиняли и убивали. Потом людей стало больше, еще больше, и народу нураги пришлось прятаться в горах… Не уверен, мистер Коваль, что я верно разобрал всё, что она говорила, не уверен. Но я хорошо понял одно – наступил день, когда нураги закабалили достаточно много человеческих особей и начали строить подземный город…
      – Так эти башни – только верхушки? – оживился Коваль. Он вдруг представил себе громадный остров, насквозь пронизанный ходами, как кусок великанского сыра…
      – Окажите любезность, дотерпите. Не все так просто, эхе-хе… Иди сюда, грязнулька! – Паунти ловко расчленил выбежавшего на стол таракана. – Эти башни, нураги… Можно подкапываться под них, но подземных ходов не найдешь. Как они этого добиваются, нам не понять. Они спрятались надежно, ушли под землю на века. За тысячелетия они еще больше потеряли подвижность, почти потеряли зрение и многое другое… Зато развили те качества, которые дали им шанс победить нас. Одному Богу известно, сколько тысяч гомо сапиенсов на них работало все эти века. Одни носили им регулярно еду, охотились для них, другие – собирали фрукты и овощи, ткали одежду, пряли шерсть. Самых крепких нураги заставили работать в каменоломнях…
      – Вы хотите сказать, что нураги никуда не исчезали? Они тысячи лет жили тут, и никто?..
      – Примерно так, – Паунти с вожделением отрубил головы сразу двум тараканам. – Мой Бог, они абсолютно уверены, что мы с вами – нечто вроде рабочих волов. Теперь вы поняли, для чего башни-нураги? Это удобные места, в которые путники забредали, чтобы переночевать, укрыться от непогоды. Там с человеком что-то происходило, его усыпляли, паразит прикреплялся, и – вперед, новый солдат готов. Башни – это что-то вроде… только не смейтесь надо мной, мистер Коваль. Башни – это платформы для нуль-транспортировки.
      – Как? – поперхнулся Коваль. – Простите, я не…
      – Вы правильно расслышали, – Паунти вылил в себя очередную дозу алкоголя. – Издержки научной фантастики. Вот комедия, иначе не могу сформулировать. Назовите это порталами, если угодно. Нураги, которую я спас, ждала определенного времени. Поздно ночью ее должны были забрать. Вероятно, она прониклась ко мне… ну, не симпатией, но что-то вроде жалости. Они нас всех считают недоумками. Она дала понять, что все равно нураги умнее любого человека и скоро подчинят себе всех нас. За последние две тысячи лет они проявляли себя активно трижды. Во всяком случае, это до меня так дошло, учтите… Они проявлялись во время массовых эпидемий, когда население Сардинии сокращалось почти до нуля. Во время арабского нашествия, в годы, когда Арагон вел войны за владычество над островом. И – когда произошло то, что сегодня называют Большой смертью: тогда нураги едва не погибли вместе с людьми. Некому стало воровать для них пищу и долбить шахты для новых подземных городов. Мой Бог, тогда они придумали разводить себе людей на племя…
      Коваль заерзал от воспоминаний. Воспоминания были слишком свежими, слишком яркими.
      – Они научились отбирать самый ценный племенной материал, – Паунти невозмутимо протирал очки. – Пойманные лучшие мужчины покрывали лучших пойманных женщин, а деток ведь можно оседлать с самого раннего возраста. После Большой смерти нураги впервые вышли за пределы острова. Вышли верхом на шее у людей, в буквальном смысле слова. Это им понравилось, мистер Коваль, и с каждым месяцем нравится все больше. Насколько нам известно, они активно скупают новорожденных детей. Их подземная колония, очевидно, быстро развивается, им нужно очень много носителей… н-да. Мой Бог, вы замечали, мистер Коваль, с какой скоростью нынче развивается и разрастается всякая гадость, а? Гадость, о которой мы раньше и не слышали… Нураги предложила мне добровольно присоединиться к ним. Забрать ее со спины погибавшей селянки и пересадить к себе. Карлица каким-то образом догадалась, что я отличаюсь от людей этого века. Вот комедия, она сразу предложила мне место капитана на одном из двух дюжин судов, принадлежащих нураги.
      – Две дюжины? – не поверил Артур.
      – Или гораздо больше, – вяло пошевелил пальцами Паунти.
      – И вы отказались?
      – Мой Бог, признаюсь, мне это стоило немалых усилий. Мы сделали, как она сказала, оставили ее там, прямо в каменной башне, и поспешили в гавань. Уже темнело, нам издалека махали фонарем. По пути мы видели нескольких местных жителей, но они убегали. Мы снялись с якоря и уплыли. Это всё.
      – Как вы полагаете, вы уничтожили их окончательно?
      – А вы верите, что можно окончательно истребить кротов? – вопросом на вопрос ответил Пасконе. – Надеюсь, они надолго забьются в норы. Кстати, если бы не огнеметы и не ваши псы… нам бы с ними не совладать. Ваши псы нашли вход, под обрывом, туда невозможно добраться по суше. Когда мы попытались забраться в тоннель, на нас набросились двое придурков, у каждого было по четыре руки… Н-да, если бы не огнеметы, нас бы сбросили в море.
      Паунти выплеснул себе в кружку остатки из другой бутылки.
      – За дружбу между Британией и Россией! – провозгласил он, опрокидывая в себя финальную порцию.
      – За дружбу! – вскочили офицеры.
      Когда кают-компания опустела, адмирал плотнее прикрыл дверь, отодвинул кресло и пристально оглядел Артура. Паунти затушил сигару и уселся с другой стороны. В их глазах не было и следов опьянения.
      – Джентльмены, я вам безмерно благодарен, – Артур низко поклонился каждому. – Меня печалят только две вещи – потеря моего зеркальца, я к нему был очень привязан… Но ничего страшного, найдем другое! Еще… мне грустно, что мы не были знакомы раньше. Мы могли бы гораздо раньше объединить наши усилия…
      – Какие усилия? – не прекращая улыбаться, осведомился Паунти.
      – По обмену специалистами, по организации технических курсов, по составлению новых учебников, – начал загибать пальцы президент. – Мы могли предоставить вам для стоянки и ремонта доки питерских заводов. Несколько домов для моряков и членов семей, питание, охрану, земельные участки в наследственное владение. Высокую зарплату, пищевые пайки, автомобили. Взамен вы могли бы открыть у нас курсы. У нас остро не хватает связистов, радиомонтажников, электриков, штурманов, мотористов…
      Адмирал преувеличенно громко откашлялся:
      – Мистер президент, своим спасением вы обязаны Дэвиду. Это он сумел отделить мух от котлет. Он догадался, что новый хозяин России – его старинный приятель. Он уговорил нас сойти с курса и сопровождать русскую эскадру. Мы наблюдали за боем со стороны. Это было феноменально! Мы несколько раз встречали драконов, но представить себе не могли, что эту волшебную тварь можно превратить в камикадзе. Тогда я еще раз спросил у Дэвида – ты уверен, что перед нами именно тот человек?
      – Да, это его зовут Проснувшийся Демон, – коротко рассмеялся Паунти. – Я сказал, что мы обязаны ввязаться в войну, которую игнорирует официальный Лондон. Мы намеревались вас навестить в Сигонелле и предложить свои услуги в Босфоре, но не успели. Ночью вы сбежали, нам с огромным трудом удалось вас догнать. Точнее, в результате мы догнали вашего ненормального колдуна, у которого жезл бьет током…
      – Это не жезл, это посох.
      – Какая разница. Нам посчастливилось оказать услугу человеку, который сумел построить империю…
      – Никакой империи нет, – заволновался Артур. – У нас республиканское правление. Но я вам безмерно благодарен. Могу обещать, что в Петербурге всегда будут вам рады.
      Англичане без улыбок разглядывали его, точно искали в лице скрытые изъяны.
      – Мистер Коваль, ваши предложения крайне любопытны. Все это так романтично и возвышенно – просвещение, ликвидация безграмотности, технические школы, обмен опытом… Однако ваши истинные планы распространяются несколько дальше.
      – А именно? – напрягся Коваль.
      – Проливы, мистер президент, – Пасконе с удовольствием выдохнул дым. – Если вам удастся одолеть турок, вы из Босфора не уйдете. Мы это прекрасно понимаем, поскольку поступили бы точно так же. Если вы сейчас скажете, что мы ошибаемся, мы немедленно прекратим наши отношения. Мы не бросим вас в море. Начатое должно быть закончено, пиратство мы поощрять не намерены. Дальше наши пути расходятся, мистер президент. Соответственно, я не поручусь, что мы не встретимся снова… Вероятно, в ином качестве.
      Артур думал не больше секунды.
      – Хорошо, проливы и Стамбул, – рубанул Артур. – Если бы вы помогли, удалось бы сберечь массу народа. Наш эсминец ушел расстреливать десант, который Карамаз собирался перебросить в Россию по воде. Мои парни задержат их настолько долго, насколько хватит сил, но на атаку Стамбула у нас сил уже нет. Вероятно, хватило бы нескольких залпов по кораблям в порту, чтобы началась паника…
      – В таком случае, зачем вы плыли в Геную?
      Артур подумал – и решил сказать половину правды.
      – Туда движется наша западная группа, включающая танки, и союзные войска… Точнее, те добровольцы, которые сами вызвались идти с нами. Я планирую забрать их на суда и перебросить морем… – Он вовремя прикусил язык и не сказал, куда именно.
      – И вы искренне уверены, что эти… добровольцы сумеют противостоять организованной армии? – скептически осведомился Пасконе. – На море вы их сумели победить. Но это всего лишь эпизод. Вы напали во время погрузки и, кроме того, использовали свои… запрещенные воздушные силы…
      Пасконе рассмеялся.
      – Я согласен – фактор неожиданности утерян, – кисло подтвердил Артур. – Более того. Я отдаю себе отчет, что Стамбул нам не взять. Мы уничтожили флот. Теперь задача – хотя бы на время оттянуть силы Карамаз-паши, не дать его резервным дивизиям уйти на север. Если он подтянет силы к Каспию, наш кавказский фронт не устоит. Мы уже год там их сдерживаем. Конечно, если бы союзники выполнили свои обязательства…
      – Об этом я и пытаюсь вам намекнуть, – воспрял адмирал. – Чего вы ждали от этих слюнтяев? От этих прогнивших слабаков? Все эти новорожденные парламенты и ландтаги, ха-ха! Но я не удивляюсь, мистер президент, что за вами пошел простой народ. Так всегда происходило в истории. Народ поддерживает героев, а прогнившие правительства поддерживают всяких цветных ублюдков. Мистер президент, хотите правду? Знаете, почему мы до сих пор на ножах с военным министром и не желаем присоединиться к британскому флоту? Честнее сказать – это британский флот к нам должен присоединяться, а не мы – к нему, но не будем цепляться к словам… – Адмирал наклонился к Артуру вплотную, стали видны вздувшиеся прожилки в его глазах. – Я ненавижу всех этих чернозадых! Мы все их ненавидим, все мои парни! Это из-за них все началось! Из-за вонючих индусов, паки, из-за всех этих вечно обиженных обезьян! Они принесли в Британию наркотики, воровство, насилие и болезни!..
      – Постойте, но СПИД пришел вовсе… – начал Артур и тут же понял, что спорить не имеет смысла.
      – Чарли, для троих белых людей это не повод ссориться, – примирительно заметил Паунти.
      – Мистер Коваль, мы на базе весьма внимательно и скрупулезно изучаем историю, – заявил адмирал. – Многие факты известны нам лучше, чем вашим современникам в двадцатом веке. В отличие от варваров, поджигавших библиотеки, мы сохранили богатейший фонд. Нам совершенно точно известно, что зараза пошла из Африки, и началось все тогда, когда либеральные слюнтяи впустили эту шваль в Европу. Из Африки расползлась ВИЧ-инфекция, а из азиатских стран, возможно, кое-что похуже. Откуда неизлечимые лихорадки, откуда всплеск новых венерических инфекций? А откуда воровство, насилие, опиум, гашиш, героин? Вы можете у себя в Петербурге вырастить опийный мак? Я вам скажу, кто отравил Европу, мистер Коваль. Именно они, ненасытное племя саранчи, они со всех сторон слетались в Европу, чтобы урвать себе кусок сытой жизни. А вместо благодарности они травили нас. И оттуда расползлась самая страшная инфекция, имя ей… – Адмирал выпустил клуб дыма и стукнул кулаком по столу. – Политкорректность, сэр! Вот название страшной ржи, которая разъела и уничтожила благородные нации, авангард человечества!
      Артура от его слов слегка передернуло.
      – Мы не ведем войну за чистоту расы… – начал он, но адмирал снова его перебил:
      – Мистер президент, мы были счастливы узнать, что в Европе нашелся хотя бы один лидер, способный противостоять злу. Вы можете называть свою войну как угодно, смысл не меняется. Это наше бремя – быть вожатыми для мира. Не надо стесняться этого высокого долга, он назначен нам Богом или природой, как вам угодно. Вы ничего не добились от наших дураков-лордов, потому что они никакие не лорды. Это кучка самозванцев, напяливших на себя мантии. Они нагло объявили себя потомками дворян, захватили арсеналы и биржи и играются в демократию. Но они не учитывают уроков прошлого, мистер президент! Европа снова заражена страшной бациллой. Нечисть расползается, им не сидится у себя в норах. Вы – единственный, кто увидел эту заразу и пытается ее остановить. Вы мудрый и честный человек.
      – Вы снова не поняли… – ужаснулся Коваль. – Мы не воюем против турок или против мусульман. Наша задача – укрепить границы государства и надолго прекратить войну, которую нам навязали…
      – Вам навязали? – хмыкнул Паунти. – Однако у меня есть точные сведения относительно ваших нефтяных интересов в каспийском регионе.
      – Мы за справедливость, но мы не альтруисты. Если мы победим, мы возьмем то, что пожелаем.
      Англичане переглянулись.
      – Вы признаете, что Россия намерена оккупировать проливы?
      – Да.
      – Отлично! – повеселел адмирал. – Мистер Коваль, мы рассекретили свое нахождение. Мы показали миру свое оружие. Мы не требуем от вас подписей на договорах, горючего или продуктов. Мы всего лишь хотим предложить сделку. Вы не вполне представляете себе военную мощь противника. Подводники не станут вести бой на суше, но все, что я встречу на рейде Стамбула, – я уничтожу. Мы выставим требования о капитуляции. Если они откажутся, мы начнем топить их гражданские суда и обстреливать портовые сооружения. Мы свяжем их так, мистер Коваль, что они навсегда покинут побережье. Если вам нужна поддержка в другом районе океана – скажите!
      – А что взамен? Что, если… если условия сделки меня не устроят?
      – Тогда вполне вероятно, что мы предложим ее кому-нибудь другому, – не моргнув глазом, парировал адмирал. – Наши предложения крайне просты. Совместная добыча нефти на шельфе залива. На паритетных основаниях.
      – Но вы не представляете государство.
      – А кто говорит о межгосударственном соглашении? Речь идет о широкой концессии. Открытое акционерное общество, пятьдесят на пятьдесят. Первой же эмиссией мы покроем все расходы. Скажем, десять миллионов акций по фунту…
      – Это любопытно. У вас достаточно денег, чтобы начать нефтедобычу? – удивился Артур.
      – Во-первых, на некоторых платформах нефтедобычу и не прекращали, – доверительно понизил голос Паунти. – Нам это известно совершенно точно. Арабам нужна нефть, они не забыли, как производить всю линейку топлива – от мазутов до бензинов. Во-вторых, денег у нас нет. Деньги есть у вас, мистер президент.
      – Вот как?.. – Артур задумался.
      – Мистер Коваль, я собрал массу данных о вас, – Паунти неторопливо раскурил сигару. – Конечно, я их начал собирать уже после того, как вы добились высшей власти. Признаться, я позавидовал тому, какой популярности вы добились…
      – Вы преувеличиваете.
      – Вовсе нет. Но это популярность не выборного лидера, мистер Коваль. Это популярность монарха.
      Артур вздохнул. Его начинали утомлять эти смутные намеки.
      – Как мы сможем обеспечить взаимную безопасность этой… этого союза?
      – Это несложно, мистер Коваль, – широко улыбнулся адмирал. – На суше безопасность будете обеспечивать вы, на море – наш подводный флот. В Суэцком канале и Персидском заливе мы не допустим присутствия иных судов, кроме транспортов нашей концессии. На суше командовать будете вы. Нефтеперегонные колонны все равно расположены вне зоны досягаемости наших торпед. Но хранилища сырой нефти будут исключительно в портах, и транспорты будут ходить в Европу под моей охраной. Деньги концессии могут храниться в русском банке, а председателем правления будет бессрочно назначен мистер Паунти…
      – Улавливаете? Мы выстроим систему взаимных противовесов, – Дэвид Паунти выглядел, словно Ньютон после падения яблока. Или как Архимед, только что выбравшийся из ванны.
      – Хорошо. Допустим, что нам это интересно… Но почему же Россия должна всё оплачивать?
      – Потому что вы получите танкеры. Настоящие, крепкие танкеры, а не те кастрюли, на которых вы перевозите своих камикадзе. Мы знаем, где их взять. Мы знаем, где в сухих доках стоят первоклассные танкеры. Там девять штук, по сто пятьдесят тысяч тонн каждый.
      – Вы намерены внести пай краденым имуществом?
      – Мы намерены открыть в Петербурге британский технический университет, – с пафосом заявил Паунти, сделав вид, что не заметил колкости. – Вы только представьте, как звучит! Лучшие дети со всей России смогут получить лучшее образование. Под руководством адмирала собраны такие специалисты, которых нет нигде в мире.
      – Допустим. Не забывайте – вы строите планы, забыв, что медведь еще жив.
      – Простите, кто жив?
      – Это русская пословица. Мы еще не закончили в Турции, а вы предлагаете поделить нефть, принадлежащую мощнейшему государству региона!
      – Эмир Саид – союзник Карамаз-паши и, соответственно, наш общий враг, мистер Коваль.
      Артуру стало даже смешно.
      – Вероятно, с некоторой натяжкой халифат можно считать врагом некоторых европейских государств, входящих в коалицию. Но никак не Британии.
      – Это лишь до тех пор, пока я не премьер-министр, – скромно заявил химик.