Сатира - Путешествие из Неопределенности в Неизвестность

Сергей Карамов

Путешествие из Неопределенности в Неизвестность

Сатирический роман об абсурде нашей жизни

Запрещается любая публикация текста без письменного разрешения обладателя авторских прав – Карамова Сергея Константиновича. Знак С указан в соответствии с действующим законодательством РФ.

Многие любят путешествовать, любят знакомиться с разными городами и странами, узнавать что-то новое и интересное. Некоторые авторы часто описывали путешествия своих героев: путешествия Гулливера, капитана Врангеля, путешествие из Петербурга в Москву или из Москвы в Петушки. Путь у героев ряда произведений, как обычно, один: путь правдоискательства, хотя и в разные стороны путь их пролег. Один автор даже описывал ранее путешествие из Москвы в Нагасаки.

Собираясь в путешествие, человек знает, куда он хочет ехать. Но бывает и так, что человек, группа людей едут в полной неопределенности, не зная куда они следуют и доедут ли вообще! Иные правители разных стран пытаются вести свой народ, страну, куда-то вдаль, не зная иногда маршрута своего фантастического путешествия. Нередко такие горе-правители, уподобясь плохим лоцманам, сажают ведомый ими корабль на мель… А люди, как обреченные, следуют по тому пути и той дороге, какие указали им их вожди. Но нередко такое путешествие бывает очень опасным и бесполезным занятием, хотя многие доверяют своим вождям и слепо идут за ними…

Но перейдем к рассказу о нашем фантастическом и удивительном путешествии на скором поезде из Неопределенности в Неизвестность. Иной читатель может удивиться и спросить автора, усмехаясь: «Что за бред пишет этот писатель с претензией на необыкновенность, оригинальность своего романа?» Таким насмешливым читателям, которые воспитаны на книжках вроде «чтива в метро», разных так называемых женских детективах, разных иронических повествованиях с весьма причудливыми названиями, автор посоветует далее не читать его роман и продолжать читать «чтиво в метро».

Итак, почему Неопределенность? Да потому, что время у нас сейчас не совсем определенное, не знаем мы куда идем, что будет далее, какие есть перспективы в Стране Вечных Советов и Вечных Экспериментов; потому, что не знаем какой у нас сейчас строй: капитализм с человеческим лицом или социализм со звериным оскалом, государственный капитализм, постсоветское общество с базарными отношениями, капитализм без демократии или капитализм без конкуренции, капиталистический 37 год или даже рабовладельческий строй с постоянными поклонами вертикали власти и всевидящему, всеслышащему и всезнающему и никогда не ошибающемуся императору!

А почему Неизвестность? Так, если у нас пока Неопределенность, не знаем мы и не видим четко мы той прямой дороги, по которой будет следовать поезд, как тогда мы будем знать, куда приедем? Мы тогда будем в полном неведении относительно конечного пункта назначения, конечной станции, на которой нужно остановиться и сходить. В итоге получается один абсурд, одна фантасмагория какая-то, а не четко описываемый маршрут следования нашего поезда. Именно поэтому автор и пишет, что наш поезд едет из Неопределенности в Неизвестность! Засим автор заканчивает свое короткое вступление, которое он мог и не писать, предоставив самим читателям допытываться: а в чем собственно дело и чего же хотел сказать автор своим непонятным произведением? Итак, приступим к описаниям абсурда нашей жизни (хотя, может, некоторые скажут: порядка).

Я, дорогие мои читатели, всегда люблю ездить и смотреть по сторонам. Все-таки интересное занятие: сидеть в купе и смотреть из окна, как всё меняется: то деревья вижу, то дома разные, то люди какие идут… Поезд летит, окошко немного приоткрыто, ветерок обдувает мое лицо. Хорошо-то как мне сейчас! Пока я один в купе, не люблю я, когда всякие пассажиры садятся рядом, шумят, ругаются, пьют, к тебе могут со всякими вопросами лезть. Ну, зачем я должен с ними всеми разговаривать и знакомиться, скажите мне на милость? Зачем они мне нужны? Я всегда был против всяких там шапочных знакомств, тем более в транспорте… Никогда я не любил пить с кем попало на улице или в поезде, а они-то все обижаются на меня: мол, брезгует он с нами пить или разговаривать! Садятся рядом, достают бутылку водочки и говорят, обдавая тебя запахом сивушных масел, лезут к тебе с вопросами, пытаются предложить выпить вместе с ними. Поэтому сейчас, когда никого нет, мне очень хорошо и комфортно, но скоро, к сожалению, может кто-то и войти…

Меня зовут Васей, живу я в маленьком городке Вауенске. Не слышали такого? Вернее, это старое название, тьфу… старое название моего города было совсем другое – Санкт-Вауенск, понятно? То есть это название было до октябрьского переворота, а потом слово «Санкт» выкинули, оставив только Вауенск, что многим не нравилось, как и мне самому. Потом название моего города стало, как и ранее, – Санкт-Вауенск. А сказать что это старое или новое название города? Трудно, многие, как и я, путаются… Вообще-то я человек женатый, но сейчас еду один: жена не захотела ехать, захотела грибы в лесу собирать и на участке поработать. А я люблю движение, путешествия… Я закончил школу, хотел поступать в институт, но три раза не мог поступить. Решил заняться, как и многие, торговлей. Человек я очень общительный, язык хорошо подвешен. Работал несколько лет продавцом в палатке, потом хозяин палатки открыл свой магазин и я пришел к нему работать менеджером. И совсем не жалею, что в институт не поступил, так как получаю намного больше врача или учителя. Но всё равно денег постоянно не хватает, к сожалению… Машину хотел купить, но не получается откладывать деньги на машину, а в кредит брать как-то боязно…

Дверь в купе приоткрылась, вошли двое мужчин и одна женщина, все в одинаковых физкультурных костюмах. Ох, не люблю я, когда граждане или разные пассажиры одевают на себя что попало, лишь бы одеть что-то, не понимают, что каждая одежда или обувь для определенных занятий. Ну, зачем вот они одели физкультурные костюмы? На них посмотришь и никогда бы не подумал, что они хоть отдаленно связаны со спортом или на худой конец с физкультурой, никогда даже не бегали по утрам или в спортивном зале. А все норовят одеться, как спортсмены! Или еще некоторые одевают часто кроссовки, идя даже в театр или в гости, когда эти самые кроссовки ведь для бега созданы!.. Что это бескультурье наше? Или просто бездумные поступки, лишь бы одеть чего попроще в дорогу, хотя я часто вижу многих в разных городах в различных физкультурных костюмах, хотя они идут не в спортзал, а в магазин…

Всем трем пассажирам было около 35–40 лет, все были уже несколько пьяненькие.

Двое мужчин стали открывать сумку, а женщина вытирала пот со лба, сев у окошка.

– Куда едем? – спросила она меня.

– Куда поезд едет, – усмехаясь, ответил я, продолжая смотреть в окно.

– Гм, нехорошо так с дамами разговаривать, молодой человек, – недовольно произнес один из пассажиров, оглядывая меня с ног до головы.

– А я обязательно с вами разговаривать должен? – таким же недовольным тоном ответил я. – И еще рассказывать куда еду? И спиртные напитки с вами распивать?

– Какие еще спиртные напитки?! – воскликнул другой пассажир. – Игорь, чего ты к нему лезешь?

– Ладно, Федот, ты доставай еду, – ответил Игорь, усаживаясь рядом с их дамой.

Вошедшие пассажиры стали намеренно громко говорить и жевать, стараясь не замечать моего присутствия.

Поезд несся на большой скорости. Мне надоело смотреть в окно, поэтому я улегся на своей нижней полке, закрыв глаза.

Игорь и Федот, как я понял из их диалога, открыли бутылку водки, наливая водку в свои стаканы.

– Будешь, Инна? – спросили они свою даму.

Инна ответила положительно:

– Наливай по одной!

– Ну, будем…

«Через минут пять будут анекдоты рассказывать», – подумал я, продолжая лежать с закрытыми глазами.

Так оно и вышло. Первым начал Игорь, наливая себе водку:

– Анекдот слышали?

– Какой?

– Идет негр по улице. «Ой, какая обезьяна идет!» – слышит негр рядом. «Я не обезьяна!» – говорит негр, но тогда сразу слышит в ответ: «Смотрите, обезьяна, а еще и разговаривает!»

Раздался общий смех.

Чокнулись, поели и почавкали.

– Знаете самый короткий анекдот? – спросил, кажется, Федот. – Женщина мечтательно закрывает глаза и говорит: «Как спать хочется!», а мужчина рядом с ней спрашивает:

«С кем?»

– Ой, – недовольно сразу молвила Инна, – ты опять пошлишь!

2 км

– Ладно, – ответил Инне Федот или Игорь (не совсем различил я голос говорившего), – ругани в анекдоте не было же!

– Чего это остановки на 2 километре не было? – спросила Инна.

Ей никто не ответил.

– Инна, а ты почему свою подругу не взяла?

– Как не взяла? Она в другом вагоне едет.

– Так зови ее сюда.

– Куда сюда? Здесь разве пять мест?

– Может…

Наступила короткая пауза, после чего меня осторожно кто-то толкнул.

– Эй, пассажир, ответьте нам…

Не люблю, когда пассажиры разные ко мне лезут со своими вопросами, как я ранее говорил.

Недовольно открыв один глаз и морщась, я нехотя спросил:

– Чего надо?

– У нас одна знакомая в другом вагоне едет, – начала Инна, – может, вы с ней поменяетесь местами?

– Я уже до вас два раза менял свои места, так вот, – недовольно ответил я, закрывая глаз.

– Она едет в вагоне СВ, кстати, – продолжала Инна, – может, хоть из-за этого с ней вы поменяетесь?

Я привстал, почесывая затылок.

Перспектива ехать в двухместном купе меня очень даже устраивала. Поэтому я согласился на обмен мест, начиная собирать свои вещи.

– Спасибо вам, – обрадованно сказала Инна, протягивая мне огурец, – берите, ешьте.

– Русский размер! – сказал Игорь, вспомнив телерекламу, после чего все трое дружно захохотали.

3-4 км

Итак, я благополучно перебрался в другой, более комфортабельный вагон.

Пассажир на противоположной нижней полке лежал ко мне спиной, не двигаясь, может, спал. Я сел у окна, смотря снова на пролетавшие с большой скоростью дома, деревья, станции… Захотев есть, я развернул сверток с курицей, которую дала мне в дорогу жена.

– Кто это? – послышался голос пассажира напротив меня.

Он повернулся ко мне лицом.

Увидев его, я уронил курицу на пол… И вы бы тоже, мои дорогие читатели, обомлели, как я думаю! Еще бы, когда видишь у человека сразу две головы вместо одной! Причем, на одной голове ни одного волоска, а другая голова была с густой шевелюрой.

– Здесь же девушка одна ехала? – спросила лысая голова.

Я молчал, смотря на обе головы моего пассажира.

Курица продолжала лежать на полу…

– Может, они местами поменялись? – спросила другая голова с волосами. – Чего молчишь? Или ты глухой?

Я повертел отрицательно головой, показывая пальцем в сторону своего бывшего вагона.

– А, ты немой, да? – спросила лысая голова.

– Он немой! – утвердительно сказала голова с волосами.

– Нет, я всё скажу и всё понимаю и отвечаю, говорить тоже я умею, – наконец, молвил я, стискивая пальцы рук в кулаки, чтобы унять появившийся неожиданно страх от увиденного, – и читать могу, и писать могу…

– Хватит, надоело! – прервала меня лысая голова, усмехаясь.

– И плясать могу, – по инерции добавил я.

– А он что, будет нам перечислять всё, чему обучен в этой жизни? – спросила одна голова другую, даже не смотря на меня, будто меня не существовало вовсе. – Нам это не интересно!

– Конечно, нам это не интересно, я согласна с тобой, – согласилась другая голова, кивая.

– Мне, конечно, всё равно, кто вы и откуда едете, – начал несмело я, – но почему у вас две головы, а не одна?

После короткой паузы, во время которой обе головы недовольно уставились на меня, будто желая испепелить своими взглядами, лысая голова спросила другую:

– Он над нами издевается?

– Да, он над нами издевается, – подтвердила голова с волосами, кивая. – Ты бы пожил несколько лет в отравленной ядерными отходами зоне, посмотрел я на тебя потом!

– И где вы жили?

Обе головы одновременно ответили мне:

– Нельзя об этом говорить, подписка о неразглашении!

– Так серьезно?

Обе головы кивнули.

– Чернобыльская зона, что ли? – не успокаивался я. – Но там никаких секретов нет.

– Ему говорят, что тайна, а он опять! – вздохнула лысая голова.

– Плевать, пусть болтает, чего все с вопросами в поездах к нам лезут? Делать им всем, что ли, нечего? – недовольно спросила голова с волосами. – Знакомиться все хотят, нельзя спокойно ехать.

– Это вы сами первые меня спросили, – заметил я, поднимая курицу с пола и начиная есть. – Сам я не люблю в поездах с кем либо говорить, знакомиться… Люблю ехать в тишине!

Поев курицу, я стал снова смотреть в окно. Не смотреть же постоянно на монстра с двумя головами?

Внезапно дверь в купе приоткрылась, вошел проводник, держа на подносе стаканы с чаем.

– Чаю хотите? – предложил он.

Я встал, беря один стакан с чаем.

– А нам кто даст? – одновременно спросили обе головы.

Проводник, не обращая внимания на человека с двумя головами, машинально кивнул, ставя на столик у окна стакан чая. Выходя, он закрыл дверь, не смотря ни на кого.

Скажу вам, мои дорогие читатели, ну, противно мне было смотреть на обе головы, пьющие чай. Я не отношусь к любителям фильмов ужасов, кои смотрит иной зритель, устав после рабочего дня и желая пощекотать себе нервы… Но одно дело – на экране, другое – здесь вживую передо мной!

Вдохнув, я вышел в коридор, решив хоть немного постоять у окна там.

Поезд снизил скорость, очевидно, подъезжал к какой-то станции. На двух предыдущих станциях я не сходил, а сейчас захотелось выйти, пройтись, подышать свежим воздухом…

Из открытого окна в коридоре послышался женский голос из репродуктора:

– На второй путь прибывает скорый поезд номер пять, стоянка поезда две минуты!

– Почему так мало времени стоянки? – спросил я сам себя.

Поезд остановился, я вышел на перрон.

– Стоянка всего две минуты, – предупредил меня проводник.

Вдали стояло возле вагонов несколько пассажиров, очень разные и по облику, и по одежде. Некоторые их лица мне показались знакомы, но я подумал, что ошибся: видел я их не рядом, а издали же. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что в странном поезде еду, весьма странном поезде с весьма странными пассажирами… Не говоря о том, что конечного пункта назначения нашего поезда никто не знал. А зачем тогда ехать в нем? А зачем тогда я еду в этом поезде, не зная куда приеду?! Вопросы мои были явно риторические, задавать их мне было некому, не к проводнику же обращаться, хотя он должен был знать конечный пункт назначения… Он, судя по всему, кроме своих станций, чая и водки, ни на какой другой вопрос мой не ответит, а жаль, весьма жаль, что не ответит… Может, если я его спрошу, только посмеяться в ответ, обдавая меня «ароматом» самогона, если можно так выразиться…

Вот читатель мой дорогой сейчас скажет, что я занимаюсь каким-то самокопанием, как иной интеллигент, что совсем не так. Я просто хочу четко всегда знать: куда я следую, зачем, почему и т. д. И мне не нравится слово «интеллигент», оно у нас стало в силу ряда субъективных и объективных обстоятельств вроде ругательства какого-то… По мне лучше говорить не интеллигент, а интеллектуал! Да, это звучит: интеллектуал! Хотя чего мне горевать, меня интеллигентом никто не назовет, ведь я не учитель, к примеру, а продавец, менеджер. Но это не значит, что я менее образован и менее начитан, чем интеллектуал (не хочу говорить «интеллигент», как я ранее объяснял). Да, мне сейчас вспомнился анекдот один про интеллигента. «Идет один интеллигент в костюме, галстук одел, шляпу широкую. А рядом кто-то посмеивается: – Смотри-ка на него, идет какой важный! А еще шляпу надел!» Вот такой анекдот, скажете вы, что не смешно? А мне стало очень смешно, когда я впервые его услышал… И что кто может ответить на это выражение: «А еще шляпу надел!» Вроде фраза обычная, а если вдуматься, то смешно, весьма смешно, как я думаю… Да-а, кому я предлагал придумать соответствующий ответ на эту фразочку о шляпе, никто, представляете себе, никто из сотни моих собеседников не мог ничего придумать… А что это я отвлекся?.. Итак, надо садиться в вагон, а то этот весьма странный поезд из Неопределенности в Неизвестность уедет в неизвестном мне направлении и без меня!.. И зачем я на нем еду? А зачем на нем едут другие пассажиры?! Спросить их, скажут тогда про меня: псих какой-то пристает, не знает куда сам едет!.. Но куда они едут, когда даже на нашем поезде нет стандартной таблички о маршруте поезда. Зачем тогда я брал билет на такой поезд? Не знаю, честно говоря, смутно что-то припоминаю тот момент, когда я покупал билет… Не могу ничего вспомнить, просто мистика какая-то, одна фантасмагория какая-то, но не псих же я и не пьяница, чтобы садиться в самолет, летящий не туда, куда мне нужно, или ехать к черту на кулички, не зная конечного пункта назначения!.. Да-а, такой вопрос: «Куда вы, пассажиры, едете?» задавать не стоит, риторический этот вопрос, скажу я вам, дорогие мои читатели… Некоторые пассажиры выходили на нескольких остановках, сам я видел, что выходили они с вещами на перрон. Но ведь кто-то же едет до конечной станции или нет?! «Хорошо в пути!», как говорится в одном анекдоте, слышали такой? Спрашивают как-то одного еврея, который постоянно летает то в Нью-Йорк, то в Москву: «Слушай, а ты чего это всё время летаешь туда и обратно?» Еврей задумался и ответил: «Хорошо в пути!» И ведь коротко сказано, а метко… Короткий анекдот, как все настоящие анекдоты, а ведь хорошо схвачено, смысл есть в этом анекдоте…

Можно слагать и придумывать речи кому-нибудь где-нибудь и когда-нибудь как-нибудь, но здесь коротко и ясно сказано, что нам приятен только процесс путешествия куда-нибудь, поэтому мы несемся куда-то, сами не зная, куда едем, радуясь самому этому путешествию, а куда мы потом приедем, мы совсем не радуемся, и веселимся мы только в процессе путешествия, в пути… И вот так многие люди, многие поколения идут, путешествуют, пытаются что-то найти вдали от своего родного очага, от своего родного дома, не находя счастья, где ты живешь и где ты родился!.. А жа-а-аль… Ну, философ, надо садиться в вагон, сейчас поедем!..

5 км

Выйдя из купе, я остановился в коридоре, не желая заходить с нова в купе и смотреть на двуликого монстра. Взгляд на быстро проносящиеся деревья, дома успокоил меня: я еду, я живу, я путешествую, я в постоянном движении! Внезапно у меня появилась мысль: а не перейти ли мне снова в другой вагон? Может, в другом купе будет поспокойней? Но на каком основании я перейду туда? Попросить проводника? Тогда бутылку водки нужно купить для него.

Сказано – сделано.

Не заходя в свое купе, я отправился в вагон-ресторан, чтобы купить там бутылку водки. По моим расчетам ресторан был в середине состава (когда поезд подъезжал для посадки пассажиров, я заметил вагон-ресторан в середине состава).

Войдя в соседний вагон, я удивился сразу тому, что в нем не было отдельных купе. Люди толпились в одном вагоне, именно толпились, так как ни стульев, ни полок для них почему-то не было. Почти все возбужденно спорили, что-то друг другу доказывали, жестикулировали. С удивлением я смотрел на красные флаги в их руках. Куда это я попал на свою беду?! Искал я ресторан, а попал на митинг каких-то ностальгирующих коммунистов, которые не успокаиваются и хотят все-таки реванша, чтобы облагодетельствовать население всего мира?! Даешь мировую революцию?!

– Даешь мировую революцию! – именно так, а никак не иначе, повторяя будто меня, выкрикнул один мужик в косоворотке, размахивая красным флагом.

– Долой царя-кровопивца! – вторил ему другой мужик в красной рубахе, стоя рядом с ним и тоже махая красным флагом.

– Да здравствует революция! – выкрикнул мужик в косоворотке, начиная петь Интернационал.

Все столпились возле них, меня оттеснили тоже к этим двоим мужикам, хотя я и не хотел к ним приближаться и петь вместе.

Внезапно меня заметил один интеллигентного вида мужчина с весьма взъерошенными волосами. Его прическу в данный момент можно было назвать так: «Вихри враждебные веют над нами!». Он приложил пенсне поближе к глазам, буравя меня своим проницательным взглядом:

– Товарищ, а вы что не поете вместе с нами? И почему у вас нет красного флага? – строго спросил он.

Я развел руками, говоря, что я просто пассажир из другого вагона и ищу ресторан.

Все рядом завопили, что они видят перед собой разлагающуюся буржуазию, которая хочет кутить в ресторациях и прожигать там народные деньги. Меня стали толкать, швыряя, как мяч, из стороны в сторону. Я отчаянно сопротивлялся нападкам революционных мужиков и неизвестного мне товарища в пенсне, но они будто говорили со мной на ином языке: они просто не понимали меня!

Мне вручили насильно красный флаг, приделали красную нашивку на лацкан пиджака, не спрашивая моего желания или мнения, что, конечно, соответствует понятиям коммунистической общины, и заставили, толкая меня, петь вместе с ними.

Меня выручил приход некоего почти лысого мужчины в черном костюме, который забрался на несколько стульев, думая, что это баррикада или броневик, и начал декламировать истошным голосом, тыча указательным пальцем куда-то вдаль:

– Товарищи! Наша революция должна скинуть царя и всех капиталистов, помещиков с их насиженного места! Мы должны отобрать у них все народные богатства, которые они захватили!

Его пламенная речь так понравилась революционным мужикам, что я смог отойти в сторону и незаметно от всех перейти в соседний вагон.

6-10 км

Очутившись в другом вагоне, я с облегчением вздохнул.

Уже несколько часов назад, когда я увидел двуликого монстра, я понял, что в этом поезде не раз и не два буду чему-то постоянно удивляться и от кого-то постоянно шарахаться, прятаться, бегать… Может, эта затея с покупкой водки в ресторане для проводника была глупой? Как же обратно я пойду из ресторана в свой вагон с водкой в руках? Ведь нужно опять идти через этот вагон с революционными мужиками? А они быстренько национализируют у меня бутылку водки, заставят опять петь с ними, размахивать красными флагами… Что же делать? Ведь не возвращаться сейчас к ним в вагон?! Ладно, попробую идти дальше до вагона-ресторана.

В коридоре вагона никого не было, что меня чуть обрадовало: не станет никто ко мне цепляться, как ранее.

Решив быстро пройти коридор, я не заметил, как зацепил ногой какой-то провод на полу. Чертыхнувшись, я чуть было не упал, захватившись руками за ручку купе. За дверью кто-то завопил. Не успел я отпустить ручку двери, как эта самая дверь резко распахнулась.

– Кто это здесь безобразничает? – недовольно скрипнул зубами средних лет мужчина в дорогом темном костюме, глядя на меня. – Чего надо?

Я отошел от него на шаг, не говоря ни слова.

– Что ты стоишь под дверью? И зачем выключил наш компьютер? – продолжал спрашивать мужчина в темном костюме.

– А почему компьютер находится в поезде? – вдруг вырвалось у меня.

У меня бывает вот так совершенно некстати: вырываются разные мысли, разные слова, которые, может, не стоило произносить вслух, чтобы потом не было бы последствий…

Но дело уже сделано: важный субъект в темном костюме, побагровев от злости, стал махать указательным пальцем перед моим невинным носом.

– Я тебя сейчас упеку в тюрьму, слышишь? – грозил он мне. – Сейчас я вызову охрану, проводника, ты у меня за отключение компьютера и за вредительство хоть 15 суток посидишь!

– Я просто проходил здесь, не видел никаких проводов на полу…

– Просто проходил, говоришь?! – закричал субъект в темном костюме. – А включить компьютер я должен теперь?

– Хорошо, я быстро его включу, – согласился я, наклоняясь, ища провод и розетку.

Вставив провод в розетку, я было пошел по коридору, но субъект в темном костюме преградил мне дорогу, толкая меня своим отвисшим животом:

– Куда идешь? По этому вагону всякие там неизвестные личности не шляются, не позволено! Не видел ты объявления на входе в вагон, что ли?

– А почему ко мне на «ты» нужно обращаться?

Я недоуменно пожал плечами, отвечая далее что едут все в поезде, а не находятся в каком-то запрещенном или засекреченном объекте.

Но табличка, как я потом заметил, услышав слова субъекта в темном костюме, в самом деле висела на стене возле первого купе с надписью: «Вход в вагон только по спецпропускам!»

Торжествующий субъект в темном костюме стоял, посмеиваясь и наблюдая за мной.

Из купе, откуда он вышел, высунулась голова другого субъекта в таком же дорогом темном костюме:

– Ну, что же такое? – спросил какой-то высунувшийся, – мешают нам работать! Кто это с вами, Иван Васильевич?

Вопрос был обращен явно к моему грозному собеседнику, преградившему мне путь.

На что тот ответил высунувшемуся:

– Ладно, садись, Коля, компьютер он включил. Работай, я сейчас этого выпровожу…

С этими словами Иван Васильевич стал толкать меня, требуя выйти из вагона.

– Чего толкаете? – разозлился я, – мне нужно попасть в вагон-ресторан.

– Зачем? – спросил Коля, оставаясь в купе и держа дверь купе чуть открытой.

– Как зачем? Это мое дело, знаете ли… Я же не спрашиваю вас о компьютере в поезде, зачем он находится здесь?

После моих слов Коля вышел из купе, говоря мне:

– Это секретный вагон, здесь работают государственные чиновники и мешать им запрещается, понятно?

– Но ведь поезд для всех, кажется? И ресторан тоже для всех в поезде? – разозлился я, желая оттолкнуть Ивана Васильевича с дороги, чтобы пройти. – И я хочу сейчас не с вами говорить, а зайти в ресторан. Так что мне плевать на ваши разные секреты, хватит, везде одни секреты, везде всем террористы и всякие шпионы кажутся…

– Иван Васильевич, может, оставить его у нас для помощи? – предложил Коля.

– Для какой такой помощи?

– Все равно он видел нас, пусть поможет в сортировке документации.

– Я иду в ресторан, не желаю на вас работать! – упрямо твердил я.

– Тогда мы вызовем охрану, которая быстренько определит тебя в тюрьму за вредительство и зловредные экстремистские действия!

Коля и Иван Васильевич стали заталкивать меня в купе.

Я пытался оттолкнуть их, что мне не удалось. Неожиданно я увидел то, что меня не то, что удивило, а поразило: Иван Васильевич держал меня за ворот рубашки и руку не двумя, а … четырьмя руками! На минуту я отвлекся от борьбы с двумя чиновниками, так как читатель мой дорогой понимает: не каждый день можно встретить человека с двумя головами или несколькими руками. Воспользовавшись моим замешательством, чиновники затолкали меня в купе, усадив возле окна.

Коля закрыл дверь, бросив мне стопку документов для работы. Я сидел, не двигаясь и уставившись на четыре руки Ивана Васильевича.

– Чего уставился? – спросил Иван Васильевич. – Работай, не тяни…

– А почему у вас не две, а четыре руки? – спросил я как можно спокойней, надеясь получить ответ.

– У чиновников работы много, поэтому и рук должно быть много, – усмехнулся Иван Васильевич.

– Может, несколько иначе дело обстоит?

– Это как? – не понял Коля.

– Чиновникам двух рук не хватает, чтобы разные подания и взятки собирать, поэтому им нужно побольше рук, четыре или более, – пояснил, усмехаясь, я.

– Он над нами смеется! – произнес недовольно Коля, постукивая пальцем по столику возле окна.

– Да, он над нами смеется! – подтвердил Иван Васильевич, глядя на меня.

После короткой паузы я спросил Ивана Васильевича:

– А где вы две другие руки прятали, когда со мной с коридоре стояли?

– За спиной.

– Чтобы не шокировать меня?

– Нет, две другие руки мне требуются не всегда, – пояснил Иван Васильевич, – чего я буду перед своим носом всеми руками своими махать? Зачем?

Коля усмехнулся:

– Он еще нашего босса не видел!

– А кто это?

– Это наш начальник, – ответил Иван Васильевич, поднимая указательный палец вверх, – ясно? Его зовут Евсей Горыныч!

– Он тоже в этом вагоне?

Оба чиновника одновременно кивнули.

– А что у него такое страшное или невиданное?

– Поживешь – увидишь, если доживешь, снисходительно ответил Коля.

– Да, доживешь – увидишь, если не помрешь!

– Если не помрешь – увидишь, коли хошь! – засмеялся Иван Васильевич.

Я удивленно глянул на обоих чиновников, не понимая, почему они так странно заговорили и почти стихами.

– А ты не бойся, человек из толпы, – молвил Иван Васильевич, – не бойся, работай для нас, тогда всё у тебя будет хорошо и жив будешь, если захочешь…

Я вздохнул, подумав, что лучше бы оставался в том вагоне, в котором сидел в самом начале своего путешествия. И зачем я тогда встал и поменялся на другое место в вагоне?

– А почему мне все тыкают? Почему я человек из толпы? – недовольно спросил я, начиная сортировать документацию. – Покультурней бы разговаривали с народом!

– Гм, какой быдл-класс недовольный стал, смотрите-ка!.. И работать не хочет, и называй его еще по имени, отчеству?

Внезапно в дверь купе постучали.

Коля открыл дверь, вошел один чиновник в темном костюме, держа папку с бумагами.

– Я собираю все документы на подпись Евсею Горынычу, – сказал вошедший, – у вас всё готово на подпись?

– Да, – ответил Коля, беря у меня документы и отдавая их вошедшему чиновнику.

– А это кто?

– Это просто человек из толпы, – усмехнулся Иван Васильевич, – заблудился тут, ища вагон-ресторан.

– Нельзя же здесь посторонним шастать?

– Понимаю, что нельзя, – ответил Иван Васильевич, – но что быдл-классу скажешь?

Они разве понимают порядки?

– Нарушают они порядки, – подтвердил Коля.

– Вернее, я нарушил тут ваш беспорядок? – недовольно спросил я. – Вы нарушили сами порядок, запретив ходить пассажирам именно в вашем вагоне, а я ваш порядок (читай – беспорядок) нарушил!

– Да, какой грамотный быдл – класс пошел, – наморщил брови Иван Васильевич, – может, его познакомить с Евсеем Горынычем?

– Для чего?

– А пусть его поучит жизни!

Вошедший чиновник ушел с документами.

Я встал, смотря на обоих чиновников:

– Ну, я пошел отсюда!

– И куда?

– Мне в ресторан нужно попасть, поесть охота…

– Только ли поесть? Может, водочки попить?

– Нет, я не пью водку, только иногда шампанское в праздничные дни, – ответил я, продолжая стоять. – Откройте дверь, заперли ведь ее.

– Пока тут сиди, – скомандовал Иван Васильевич, – может, этот с документами уже о тебе Евсею Горынычу докладывает?

– Зачем?

– Откуда я могу сие знать!

– Может, он вопросы какие задаст? – заметил Коля, недовольно глядя на меня.

Внезапно послышался шум в коридоре, ругань и чьи-то крики. Мне показалось, что кто-то дерется.

– Что это? – вырвалось у меня.

– Это очередная серия фильма «Как подрался Анатолий Иваныч с Анатолием Никифоровичем»!

– Не понял…

– Это просто подковерная борьба у нас идет, – ответил Коля, весело поглядывая на меня.

– В каком смысле?

– А в самом что ни на есть прямом, – продолжал Коля, – ясно тебе, быдл – класс? Люди из толпы как дерутся? При всех и на виду? А нам, чиновникам, сие не разрешается!

Вот поэтому и дерутся наши чиновники под ковром.

– Зачем?

– Ведь тебе же объяснили: борьба под ковром, борьба подковерная, борьба за место под солнцем, за кусок хлеба с черной икрой, а не только с одним маслом!

– Вот именно, – усмехнулся я, – кому только хлеб с маслом, может, даже и без масла, а кому – черная икра!

– Быдлу – быдловое, а кесарю – кесарево! – съязвил Иван Васильевич, улыбаясь. – Или несколько иначе можно сказать: что не положено быдлу, положено чиновнику!

Раздался стук в дверь.

Коля открыл дверь, отходя от нее и впуская нового чиновника, едущего тоже в вагоне. Вид вошедшего чиновника ошарашил меня. У меня вытаращились глаза, я поднял указательный палец, вытягивая его в сторону вошедшего.

– Что это такое вошло?! – спросил тихо я, не понимая.

Конечно, мой дорогой читатель, тут и поневоле удивишься, когда входит некто в дорогом темном костюме с пятью руками, но… без головы!

– Смотрите, на нем лица нет… – сказал я.

– Конечно, лица нет, если у него головы нет, – поправил меня Коля. – Ну и что с этого?

– А зачем нашему человеку голова? – засмеялся Иван Васильевич. – Она в общем-то не особенно требуется, а вот руки нужны! Чем больше рук, тем больше хватательный рефлекс лучше развит! Побольше бы захапать!

– Да, – согласился я, – брать взятки и тащить госимущество можно и без головы…

– Ай да молодец, какой у нас догадливый быдл – класс попался!

Некто без головы потряс всеми пятью руками.

– Это что он хочет сказать? Эй, всадник без головы, я ничего не понял! – сказал я, смеясь. – Я язык жестов не знаю.

– Он не всадник без головы, – пояснил Иван Васильевич, – он чиновник высокого ранга без головы и мозгов, понятно? У него целых пять рук, а у меня только четыре! Чем больше рук, тем выше чиновник находится, тем выше его государственный пост. До его уровня пяти рук еще дорасти надо!

– Без мозгов расти тоже можно, стало быть?

– Конечно, можно и даже нужно, – объяснял Иван Васильевич, – иногда голова чиновнику только мешает в его трудной и сложной работе. Ему не думать ведь надо, а действовать: подписать, дать на подпись, что-то у кого-то зачем-то взять и другому дать на лапу, отказать в просьбе быдл-классу, отказать кому-то в аудиенции, накричать на кого-то из посетителей… Зачем здесь голова ему? Только одни рефлексии, только одно интеллигентское нытье, ну, зачем оно, всем уже надоело… Зачем это нытье, лучше быть без головы и мозгов!

Я удивился такой смелости и неожиданной откровенности чиновника:

– Вы так откровенно мне говорите о своей деятельности, будто знакомы со мной долгие годы. А если я кому передам ваши слова?

– Ничего не скажешь, – строго ответил мне Иван Васильевич, – не скажешь, побоишься нас… Если что всплывет, я просто скажу, что опять меня оклеветали, подам на обидчика в суд и обязательно выиграю дело в суде! Все суды нас всегда поддержат, ясненько? Уже бывали преценденты… Валяйте, жалуйтесь на меня, клевещите на высокого чиновника, если не побоитесь.

– Если мы его сначала отпустим, – добавил Коля.

– Я к вам, кажется, на работу не нанимался!

Некто без головы вышел из купе, не закрыв за собой дверь.

Шум и крики в коридоре усилились. Я высунулся в образовавшуюся щель и увидел непонятную возню под ковром на полу.

– Неужели они и в самом деле дерутся под ковриком? – вырвалось у меня.

– А что, – ответил Иван Васильевич, – обязательно на виду у всех драться?

– Да, – поддержал его Коля, – чтобы все видели, как чиновники дерутся?

– А борьба чиновников – это обязательное их занятие? – продолжал спрашивать я, смотря, как коврик постоянно ходил ходуном.

– Мы не можем открывать быдл – классу все наши секреты, – осторожно ответил Иван Васильевич, – достаточно и того, что я слишком разоткровенничался с тобой…

Поезд резко затормозил, я слегка ударился головой о стену купе.

– Что такое? – недовольно спросил Коля, смотря в окно. – Непредвиденная какая-то станция?

Я ничего не сказал, потирая ушибленное место.

Шум в коридоре прекратился.

Двое чиновников встали с пола, приглаживая волосы и отряхивая костюмы от пыли.

– И кто из вас выиграл? – спросил я обоих бывших противников, закончивших свою подковерную борьбу.

Но они прошли мимо, даже не посмотрев на меня и не отвечая.

– А тебе какое дело? – удивился Иван Васильевич. – Кому надо, тот и выиграл. Мы как-нибудь сами, чиновники, между собой разберемся и выясним отношения… У нас есть свои правила борьбы, свои собственные ранги в борьбе подковерной.

– Интересно как! – усмехнулся я, удивленно глядя на обоих чиновников в купе. – И какие это ранги?

– А как в этих самых… в этих… заморских… восточных единоборствах есть разные даны, да?

Коля кивнул.

– Вот, так и у нас тоже есть даны, – объяснял Иван Васильевич, – к примеру, у нашего Коли самый первый дан подковерной борьбы. А у меня пятый дан.

– А у этого чиновника без головы и мозгов, но с пятью руками, какой дан?

– У него высокий седьмой дан!

– А у этого… Евсея Горыныча?

– У нашего всеми уважаемого и всеми почитаемого Евсея Горыныча самый высокий десятый дан!

– Ясно, – подытожил я, – он всех вас лупит под ковром, чтобы остальные не видели, да?!

– Как можно с такой иронией говорить о нашем начальнике?

– Интересно, а он там в пыли под ковром один на один сражается? Или против нескольких сразу может? И без секретаря, без референта может один сражаться? Без приготовленных речей, написанных на бумажке для него, без помощи своих телохранителей?

– Хватит тебе ерничать!

– А что я такого крамольного спросил? – удивился я. – И какое у него образование?

Оба чиновника переглянулись, отвечая одновременно:

– У кого, у самого Евсея Горыныча?

– У него самого, самого, самого главного из ваших чиновничьих главных? – съязвил я, не унимаясь.

– Кажется, у него юридическое или педагогическое образование.

– А у чиновника без головы и мозгов?

Мне никто не ответил.

Тогда я повторил свой вопрос.

После короткой паузы мне ответил Иван Васильевич:

– У него за плечами строительный вуз, а работает он чиновником в сфере здравоохранения и социальных вопросов.

– Как без соответствующего образования чиновник может работать в незнакомой ему отрасли? И еще без головы и мозгов?

Иван Васильевич замялся:

– Тебя мы забыли спросить об этом.

– А вы сами имеете образование? – осторожно спросил я Ивана Васильевича.

Тот кивнул, отвечая:

– Имею, мой дотошный и весьма любознательный быдл – класс! У меня ветеринарное образование.

– Какое?!

– Говорят тебе: ветеринарное образование, ветеринар я по профессии, – ответил, усмехаясь, Иван Васильевич, – а курирую отдел по экономике, недвижимости, финансовым бумагам, добыче нефти. А ранее я был в должности замминистра внутренних дел.

– И всё получалось у вас? Не понимаю: все у вас чиновники работают не по своей профессии.

– А зачем им эта профессия? Чтобы потом копейки получать? Чиновник – это номенклатурная должность, самое главное для него получить эту должность!

А потом… потом работать, выслуживаться, шествовать постоянно вверх по вертикали власти! Если его снимут, то потом переведут на другую начальственную должность, поэтому самое главное – занять номенклатурную должность, ясненько, быдл-класс?..

В купе вошел некто без головы и мозгов с пятью руками и вытянул одну из своих рук в мою сторону.

– Ясно, – помрачнев, сказал Иван Васильевич, смотря на меня, – тебя вызывает к себе Евсей Горыныч!

– Это зачем?

– Не бойся, не съест… – хихикнул Коля.

– А если я не пойду?

– Тебе нужны неприятности, побои, наручники? Или сам спокойно встанешь и пойдешь?

Я вздохнул, вставая и идя обреченно за вошедшим.

Зрелище было, конечно, не для слабонервных…

Уважаемый читатель, я не хочу никого расстраивать и нервировать, но такого зрелища еще я не видывал!..

Одним словом, жуть…

Я человек спокойный, никогда ни к невропатологу, тем более ни к психиатру не обращался, но, увидев Евсея Горыныча, мне стало страшно до омерзения, если так можно выразиться.

Как в сказке иной, которую когда-то в детстве слушал…

Громадное чудовище зеленоватого цвета возвышалось надо мной, издавая весьма неприятные и непонятные мне звуки, вертя во все стороны своими семью головами.

Моя голова находилась примерно на уровне нижней трети ног, точнее, щупальцев этого чудовища. Головы его тоже были зеленого цвета, но глаза красные, выпученные. Чудовище не двигалось с места, но его головы вертелись во все стороны.

Смотря на этого Евсея Горыныча, я вспомнил рисунки разных драконов, но ни один из этих рисунков не был похож на это чудовище. Не исключено, что увидев его во сне, я бы мог потом получить инфаркт миокарда… А как омерзительно было стоять и смотреть, как одна голова чудовища тянется к твоему рту, будто желает с тобой поцеловаться, а другая голова в это же самое время находится за твоей спиной или у твоих ног. И что длинная шея такая должна быть у чудовища, чтобы его головы могли двигаться во все стороны на весьма большие расстояния?

Кроме меня одного, рядом с чудовищем никого не было.

И я даже не знал, что мне делать?

Долго стоять было противно, к тому же долго стоять не люблю и не могу из-за больных ног (в ранней молодости много бегал, прыгал, после чего появились варикозные узлы на ногах). Что делать? Что сказать ему и понимает ли вообще это чудовище нашу речь?!

Смотреть на чудовище в его противные красные и выпученные глаза омерзительно, так как было ощущение, что он мог плюнуть мне в лицо… А если отводить постоянно голову в сторону, что я и делал, это могло вызвать у чудовища раздражение.

Чудовище молча смотрело на меня, а я, потупив взор, смотрел на пол. Не смотреть же постоянно в сторону?

– И чего… чего мы… молчим? – спросил Евсей Горыныч.

Голос у него оказался низким, почти бас, что ли.

Почему – то он говорил с остановкой, делая часто не к месту и к месту паузы.

Для того, чтобы слушащие его могли не забывать каждое начальственное слово и запоминать каждое его начальственное слово?

В ответ я только пожал плечами, стараясь не смотреть на чудовище.

– Не слышал… не слышал… мой вопрос? – спросил Евсей Горыныч, вытягивая все семь голов вперед и располагая их почти рядом с моим носом. – Да, разговор … разговор чиновника с народом… подобен разговору….разговору глухого с немым… глухого с немым…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.