Эффект Юли

Сергей Дубянский

Эффект Юли

Понедельник 16.10.

«мне кажется, я тебя вижу»

…Я тебя тоже вижу, – подумала Даша, разглядывая улыбающийся смайлик.

«и какая я?.. Физия – по циркулю, рот до ушей и глазки – точечки?»

«мне не важно, какие у тебя глазки и какой рот – я вижу тебя по-другому, понимаешь?»

Даша задумалась. Пальцы ее тихонько барабанили по столу, готовые выдать ответ, но она никак не могла понять, что значит «видеть по-другому». Ее воображение рисовало вполне реальных людей – то высокого блондина на палубе яхты, то кучерявого брюнета, похожего на итальянца, машущего ей из шикарного кабриолета. А, вот, если убрать изображение, оставалось нечто расплывчатое, которое мать иногда называла «душой», но сколько Даша ни пыталась создать визуальный образ этой самой души, ничего не получалось.

Не дождавшись ответа, аська выдала новый вопрос:

«о чем задумалась?»

«пытаюсь представить тебя „по-другому“»

«получается?»

«нет»

«тогда, может, встретимся? Мы ведь давно выяснили, что живем в одном городе»

«если честно, я боюсь все испортить. Я уже встречалась с одним. Аськаться было круче»

«нельзя же судить по одному уроду»

«а кругом все уроды»

«ты уверена? Раньше ты мне этого не говорила»

«раньше ты не предлагал встретиться»

«прости, я, наверное, кретин, но я хочу окунуться в твои глаза и раствориться в них. Я хочу плавать в волнах твоих волос, а потом отдыхать на острове твоих губ – таком мягком и теплом острове… А ты хочешь этого?.. Если да, скажи, когда и где…»

…Блин, хочу ли я этого?.. Даша закрыла глаза. Она представила, что не читает все эти красивые слова с экрана, а нежный голос шепчет их ей прямо в ухо. …Какая же шиза не мечтает об этом?.. К тому же, через неделю мне восемнадцать – должен же, наконец, появиться у меня реальный парень!..

Она уже коснулась буквы «з», чтоб ответить «завтра», но экран внезапно погас. В тот же миг перестал уютно жужжать черный ящик, примостившийся под столом, и стало тихо. В кухне чем-то гремела Катя; на улице натужно ревел КамАЗ, с грохотом ссыпая на землю кирпичи, а в комнате было устрашающе тихо. Наверное, так заканчивается жизнь – раз и все. На полуслове, на полу-взгляде, на полу-мысли…

Даша стукнула кулачками по столу, и клавиатура испуганно подпрыгнула.

– Кать! Ну что опять, блин, такое?!.. – шумно отодвинув стул, Даша выглянула в окно. У строителей все было в полном порядке – кран уверенно поднимал на третий этаж бадью с раствором, перекрикивались полуголые каменщики, а КамАЗ опускал уже пустой кузов.

– Опять свет вырубили? – Катя вошла в комнату, вытирая мокрые руки. Она мыла банки под предстоящие засолки и отсутствие электричества ее совершенно не волновало.

– Это катастрофа, понимаешь! Мы как раз договаривались встретиться!..

– Дашка, не делай из мухи слона, – засмеялась сестра.

– Тебе, может, и муха!.. А мне кажется, что он какой-то особенный!.. Вдруг все у нас будет по серьезному?.. – присев на диван, Даша мечтательно вздохнула.

– Мамка даст тебе «по-серьезному».

– А что мне мамка? Вот, сейчас стукнет восемнадцать, и буду делать, что хочу! – дерзко ответила Даша, зная, что матери дома нет, и она не может ее услышать.

– Тебе так кажется, поверь моему опыту. По крайней мере, в нашей семье, – вздохнула Катя, занимая место у окна.

Возле заборчика, казавшегося, в сравнении с башенным краном, игрушечным и ни от чего не защищающим, стоял человек с папкой и что-то объяснял бригадиру. Катя давно решила, что это, именно, бригадир, потому что его мат звучал над стройплощадкой каждое утро. Этот мат, лязг металла, рев двигателей и в минуты затишья, монотонный стук мастерков, являлись неотъемлемой частью их жизни, хотя еще год назад здесь пели птицы, стрекотали кузнечики, а на месте массивных стен выглядывал из листвы покосившийся домик бабы Мани.

…И зачем она умерла?.. – в очередной раз подумала Катя, – вернее, умерла она потому, что ей пора было умирать, а, вот, зачем сын ее продал участок? Что ему не жилось в таком «заповеднике»? До центра полчаса на маршрутке… А с этого и началось наступление на нас, на всех. Теперь, как говорит мамка, коготок увяз – всей птичке пропасть. Вот, она почти и пропала, эта, знакомая с детства, «птичка»…

После бабы Мани снесли Арбениных, потом дядю Колю Соколова. Валя Арбенина как-то приезжала и рассказывала, что живут они теперь на седьмом этаже, и все очень здорово, потому что рядом два супермаркета, рынок и, вообще, все блага цивилизации. С такими преимуществами, конечно, трудно спорить, но все равно было жаль ощущения своей территории, по которой ходишь, в чем хочешь, и делаешь, что хочешь. Например, утром выскакиваешь на крыльцо не накрашенная, в одной футболке и пока мать срывает огурцы, покрытые колючими пупырышками, вдыхаешь вместо раскаленного асфальта, дурманящий травяной дух…

– Ну, что там? – Даша повернулась к сестре, задумчиво наблюдавшей за строителями.

– А что там? – Катя задернула занавеску, – работают.

– Мне кажется, это они специально делают, чтоб выжить нас побыстрее… Слышь, Кать, ты хочешь уезжать отсюда?

– А кто нас спросит? – Катя присела рядом, – мамка же смотрела генплан, и, по любому, здесь построят торговый центр.

– Что значит, по любому?! Разве есть закон, чтоб людей выселять? Это же частная собственность!.. – в Дашином голосе послышался вызов, словно разговаривала она не с сестрой, а с тем бригадиром-матерщинником.

– Дашка, ну, ты даешь! – Катя засмеялась, – вчера говорила, что тебе тут надоело, что поблизости нет ни одного клуба…

– Говорила. И что? А сейчас у меня другое настроение! У, блин!.. – она замахнулась на окно, за которым орудовали строители, – слушай, позвони в электросеть, а?

– А чего я? Сама позвони. Мне свет не нужен.

– Сама, да сама… и так всю жизнь!.. – Даша театрально подкатила глаза, хотя прекрасно помнила, что до третьего класса пользовалась всеми льготами, полагавшимися самой младшей (Катя училась тогда в пятом), а вот потом их в одночасье уравняли, и в правах, и в обязанностях.

У матери в то время еще не было магазина, и чтоб выбиться из постперестроечной нищеты, она с утра до ночи упиралась на трех работах, оставив хозяйство на попечение детей. Только кто ж в столь нежном возрасте захочет добровольно заниматься домашними делами? И сестры составили график. Придумывали они его неделю, а соблюдали ровно три дня, и однажды, вернувшись домой, мать застала немытую посуду, не вынесенное ведро, и девочек, при помощи летавших по комнате учебников, выяснявших, чья очередь убирать квартиру.

Драки случались между ними и раньше; на такие случаи у матери имелся отработанный способ – она доставала ремешок, складывала его пополам, но делала это медленно, чтоб та, кто чувствовала свою вину, успела спрятаться в туалет. Там, в полной темноте и одиночестве, она сидела, пока не приходила к выводу, что ссориться с сестрой, себе дороже; тогда она просила прощения, и жизнь продолжалась.

Правила игры знали все, но мать неожиданно объявила, что больше не собирается искать виновных и приказала девочкам лечь на диван со спущенными трусиками. Когда она что-то приказывала, ослушаться было невозможно, поэтому ремня получили обе, и обе потом, с красными попами, стояли в углах и ревели, зато это был последний конфликт, который сестры не смогли разрешить без посторонней помощи.

– Ладно, сейчас позвоню, – Катя вышла в коридор, где стоял телефон, но через минуту вернулась, – занято. Наверное, это во всем районе – все звонят.

– И когда ж мы съедем из этого долбаного района! – Даша стукнула по дивану, подняв крошечное пыльное облако.

– Ты ж пять минут назад никуда не хотела ехать, – Катя озадаченно покачала головой, – ну, блин…

– То был крик метущейся души!.. – повторила Даша услышанную где-то, не совсем понятную фразу, – а, знаешь, мне кажется, никуда мы не переедем, – вдруг заключила она.

– Почему?

– А сколько они предлагали мамке квартир? Прикинь, полгода почти каждую неделю возят на «смотрины». Я б на их месте плюнула и сказала, ну и хрен с вами, живите!..

– Не думаю, что они так скажут, – Катя усмехнулась и считая тему исчерпанной, встала, – пойду огурцы соберу, а то мамка сказала, завтра солить будем.

Катя ушла, а Дашины мысли вернулись к переезду, являвшемуся главным событием ближайшей перспективы. Ой, ближайшей ли?.. Ведь мать у них, действительно, кремень. Если она сумела при разводе отсудить дом, оставив бывшему мужу лишь старую «копейку» (и то, скорее всего, потому что не умела водить); если она сама открыла магазин и работала так, что до нее не могли докопаться, ни конкуренты, давно зарившиеся на подвальчик в центре города, ни налоговая, вкупе с санитарными врачами и пожарниками, то уж за свой клочок земли она самому мэру выкрутит руки.

Только благодаря матери у них теперь есть все… нет, конечно, можно с ходу назвать десяток вещей, которых у них нет, а иметь очень хочется, но надо реально смотреть на мир. Это тоже являлось частью привитого матерью мировоззрения – всегда реально смотреть на мир.

Исходя из этого принципа, она спланировала для дочерей и дальнейшую жизнь. Катя должна была закончить текстильный институт, в котором уже отучилась два года, и став модельером, превратить семейный магазинчик в эксклюзивный салон. Попутно она выйдет замуж за Максима. Парень он неглупый, к тому же особо не пьет, не курит – собственно, что еще надо? Да и встречаются они почти три года…

С Дашей получалось сложнее – в отличие от старшей сестры, с детства рисовавшей куклам платья, она не проявляла никаких стремлений и лишь сутками сидела в Интернете, общаясь неизвестно с кем. Конечно, матери ничего не стоило прекратить это бессмысленное времяпрепровождение, но тогда потребуется занять ее чем-то другим, чтоб дочь не оказалась в дурной компании. А чем, если сама она ничего не хочет?..

По словам матери, для Даши существовал единственный вариант устроить свою жизнь – грамотно выйти замуж. Она даже подобрала достойного кандидата – Илью, сына своего бухгалтера Нины. Он был на четыре года старше Даши, но уже зарабатывал приличные деньги, будучи неплохим программистом, и если их сразу не соединит любовь друг к другу, то остается еще общая любовь к компьютеру, что тоже немаловажно в начале совместной жизни. Одно было плохо – Илья Даше совершенно не нравился…

Даша перевела взгляд на темный экран монитора.

…Как все некстати!.. У Дени, небось, свет не отключают, и он, бедный, не может понять, что случилось… А Дени, это, скорее всего, Денис. Интересно, какой он, и сколько ему лет?.. Почему он не хочет сбросить фотку?.. Хотя так даже интереснее… – Даша закрыла глаза, надеясь на озарение, но какое озарение, если за окном грохочет стройка?..

Иногда Даше казалось, что лучше, если Денис окажется ее ровесником, с которым можно будет «зажигать» …но, с другой стороны, мамка верно говорит – «не в гулянках счастье». Значит, он должен быть взрослым… ну, лет тридцать. Непременно богатым… – тут возникла крамольная мысль, которую Даша б не выдала даже под страшными пытками, – …и не обязательно холостым….

Дашино лицо выглядело таким одухотворенным, что, вернувшись, Катя рассмеялась.

– Дашка, ау! Ты где?

– А?.. – Даша встрепенулась и покраснела, словно сестра могла проникнуть в ее мысли.

– Строители сказали, что через час свет починят.

– Слава богу, – Даша встала, решив заняться чем-нибудь общественно полезным, чтоб потом с чистой совестью вернуться к компьютеру, – пошли за огурцами, – предложила она.

– Лучше пожрать сготовь. Там фарш мамка вчера принесла.

Даша не любила готовить, поэтому трагически вздохнула.

…Так, и какой же ты, Денис?.. Наверное, умный, раз так красиво общаешься. Яхты у тебя, конечно, нет. С другой стороны, а зачем она? Плавать в нашей речке?.. А вдруг у него вообще ничего нет – ведь люди, у которых много денег, занимаются бизнесом, а не торчит сутками в Интернете – это только я могу… А вдруг он наследник чего-нибудь, и ему просто не надо работать? Как говорит мамка, «прожигатель жизни». В этом я б ему здорово помогла!..

Руки окоченели, смешивая яйцо и лук с замерзшим фаршем. Даша сунула их под теплую воду, с жалостью глядя на покрасневшие пальчики с не накрашенными ногтями. Нет, на жизнь ей, конечно, жаловаться грех, но мамка ведь сама учит, что в человеке должно быть стремление к лучшему…

Через открытую форточку Даша услышала, как подъехала и остановилась машина, а выглянув в окно, увидела и ее саму – ярко красную, двухдверную, воплощавшую одновременно красоту и мощь. Полноватая мамка с трудом вылезла из нее, а с водительской стороны появился мужчина. Он улыбался, и мамка улыбалась! Это было так непривычно, потому что после «смотрин», обычно мать недовольно хлопала дверцей, а привезший ее автомобиль резко разворачивался, плюнув в несговорчивую клиентку сизым дымом.

Даша с интересом наблюдала, как мать приветливо беседует с незнакомцем; потом тот попытался поцеловать ей руку и вернуться к машине, но мать удержала его, и вместе они направились к дому.

– Кать! – Даша распахнула дверь, выходившую в сад, – иди скорей сюда!

– Что? – встревоженная Катя вбежала на кухню, но, не заметив ничего страшного, тоже подошла к окну.

– Глянь, какой у мамки кавалер, – Даша засмеялась, – он сейчас тут ей руку целовать пытался… Уписаешься, блин!..

– А что? Мамка еще очень ничего, – Катя тоже засмеялась.

На крыльце послышался звук шагов.

– Блин, идут! – Даша инстинктивно поправила волосы, – могла б и предупредить…

– Девочки! – раздалось из коридора, – идите сюда! У меня для вас новости!

Даша хорошо научилась различать интонации, и когда мать бывала рассерженной или раздраженной, еще по деткой привычке, старалась пристроиться за Катиной спиной. Сейчас голос был довольным, и она поспешила выскочить первой.

– Это мои дочки, – сказала мать, в то время, как гость безразлично оглядывал тесный коридорчик, – видите, Михаил Михайлович, совсем взрослые девочки.

– Это уже не девочки, а девушки, – усмехнулся гость.

– Так что, Михаил Михайлович, я ничего не придумала, когда говорила про метраж. У них уже своя жизнь, им нужно…

– Тамара Васильевна, – нетерпеливо перебил гость, – мы ведь все решили. И вас вариант устраивает, и меня, – он посмотрел на часы, – вы извините, у меня дела. Завтра я заеду, а вы пока подготовьте документы для сделки, – он мельком взглянул на сестер и не прощаясь, вышел.

– Мам, для какой сделки? – спросила Катя, пока Даша еще осмысливала информацию.

– Девчонки!.. – мать всплеснула руками, – мы переезжаем! Все-таки я сломала их!.. Знаете, кто это был? Сам генеральный директор застройщика!..

– Куда переезжаем?.. – оттого, что все произошло так быстро и неожиданно, Даша совсем растерялась, – я не хочу никуда переезжать.

– Дурочка, – мать обняла своих девочек, – да вы влюбитесь в эту квартиру! Сто тридцать метров, второй этаж, три комнаты плюс огромный холл, пластиковые окна!.. А кухня!.. И, что немаловажно – уже сделан евроремонт!.. Остается мебель купить.

– А нам есть на что ее покупать? – поинтересовалась Катя, – это ж сколько мебели!..

– Будет. Мать ведь у вас не самая глупая женщина. Я такую цену поставила за участок, что, кроме квартиры, нам еще и хорошие деньги доплатят. Деваться-то им некуда – сроки по строительству поджимают.

Услышав про три комнаты, Даша сразу успокоилась, ведь это означало, что теперь им с Катькой не придется спать в одной спальне, и никто не станет будить ее по утрам, собираясь на занятия. За одно это стоит отдать, и садик с заповедными уголками, и свободу, при которой можно врубать музыку хоть в три часа ночи (все равно мать не разрешала этого делать).

– Место отличное, – продолжала мать, – дом во втором ряду, так что никакого шума… короче, сами увидите. Но учтите, красавицы, чтоб переехать, у нас неделя. Так что все дела по боку, и давайте заниматься сборами.

– Котлеты не надо жарить? – пошутила Даша, но мать не вникла в шутку.

– Даш, ты что, расстроилась? – она крепко прижала к себе младшую дочь, – тут же сарай. Чего о нем жалеть? А потом, знаешь, сколько денег съедает частный дом? Я, вот, все оттягивала, а ведь давно пора, и крышу перекрывать, и трубы менять – сама ж каждый день тазик в ванной выливаешь. Это кажется – ах, садик-огородик, а, если все по уму…

– Мам, я не расстраиваюсь, – Даша улыбнулась, – я ж только про котлеты.

– Жарь! – скомандовала мать, – Кать, а мы с тобой пошли в сарай, посмотрим – там где-то должны быть мешки. Куда-то ж надо барахло упаковывать.

– А, может, потихоньку в чемоданах перевезем? – неуверенно предложила Катя, – я Максу скажу – он поможет.

– Макс-то поможет, не сомневаюсь. Только зачем, если Михаил Михайлович дает «Газель»? Вообще, он хороший мужик. Я до этого с замом его общалась – ну, такой жучара!.. Почти, как я, – мать засмеялась, – так что, девчонки, задача – все упаковать и увезти за раз. Пойдем, Кать.

Даша вернулась на кухню, размышляя, как упаковать в мешки всю прошлую жизнь, и за раз перевезти ее на новое место. Но мать должна знать, как это делается – она все всегда знает!..

Когда котлеты уже весело шипели на сковороде, возбуждая чувство голода, забытое среди неожиданно возникших проблем, щелкнул и загудел холодильник. Даша вздохнула, ведь теперь это не имело никакого значения – свет-то дали, только кто ж позволит ей сидеть за компьютером, когда столько работы?..

…Бедный Денис… Ну, ты уж не обижайся…

– Даш, как тут у тебя? – мать заглянула на кухню.

– Почти готово.

– Тогда накрывай; поедим и будем мешки мыть. Они грязные – ужас!.. А в чем еще везти?

– Я не знаю, – Даша пожала плечами.

– Тебе и не надо знать, пока я жива! – мать покровительственно улыбнулась, – не грусти, все будет хорошо. Ты ж знаешь, твоя мать умеет всего добиваться.

– Знаю, – Даша склонила голову на материнское плечо.

21.55 того же дня

Даша внимательно наблюдала, как секундная стрелка прыгает по циферблату, словно по ступенькам бесконечной винтовой лестницы. По давно заведенному порядку, в десять все дела заканчивались, потому что мать отправлялась смотреть сериал; Катя тогда закрывалась в комнате – в одиночестве ей в голову приходили наиболее оригинальные фасоны, а Даша усаживалась за стол и торопливо запустила чудо-машину, заключавшую в себе все необходимое для ее полноценной жизни.

Экран вспыхнул, открывая путь в незнакомый захватывающий мир. Даша быстро пробежала по длинной колонке ников, потому что в данный момент ее интересовал лишь один. Добралась до «Дени» и удивленно уставилась на красный цветок, сообщавший, что собеседник вне Сети.

«Дени, я пришла. Где ты?»

Несколько минут она ждала и поймала себя на том, что грызет ноготь; в сердцах шлепнула по руке. …Чего я дергаюсь?.. Ведь, кроме виртуальной жизни, есть и реальная. Просто сегодня это так некстати – мы ж почти договорились!..

Наконец, цветок позеленел. …Опоздал, опоздал!.. – радостно подумала Даша и уже хотела пошутить по этому поводу, но на экран вывалилось странное сообщение: «Извини, дорогая, но встреча отменяется». Она несколько раз перечитала дурацкую фразу. Во-первых, Денис не мог так ответить; во-вторых, он никогда не называл ее «дорогой» – это пошло и примитивно, и, в-третьих …да это, вообще, не он!..

«Кто ты? Ты не Дени. Где он?»

«Дени отошел. Меня зовут Юля. Я – девочка, но в компьютерах шарю»

Даша удивленно подняла глаза, осмысливая информацию; потом усмехнулась. …А что? Вполне возможно – он взрослый женатый мужчина, который просто валяет дурака. В Сети таких девяносто процентов. Зато как красиво он умеет общаться!.. Подумаешь, если у него дочь-малолетка!..

«Дени не говорил, что у него дочь. А мама у тебя есть?»

«Ты что, дура? Как же, по-твоему, я родилась?»

Даша засмеялась – сама б она вряд ли так же быстро построила логическую цепочку.

«Согласна. Я хотела спросить, жена у Дени есть?»

«Какая разница? Встречаться вам все равно не стоит»

«Откуда ты знаешь, что мы собирались встречаться? Ты подсматриваешь за ним?»

«Нет, я просто все знаю. И еще я все могу. Это я днем отключила тебе свет»

Даша расхохоталась так громко, что мать не поленилась выглянуть из комнаты.

– Ты чего заливаешься?

– Ой, мам, у меня тут… – Даша махнула рукой и тут же набила ответ: «Ты маленькая врунья. Я все расскажу Дени, и он тебя накажет, поняла?»

«Посмотрим. Лучше пойди в ванную, посмотри»

«На что?»

«Увидишь»

Это была какая-то глупая игра, но Даше стало интересно, что такого нового можно обнаружить в собственной ванной.

«Ладно. Только не отключайся»

Выскочив в коридор, она почувствовала запах гари. Распахнула дверь и увидела в раковине горящую бумагу. Не долго думая, повернула кран, и еще тлевший огонь, зашипев, погас. Коснувшись рукой мерзкой гущи, Даша уставилась на свой почерневший палец.

– Что тут такое? – приоткрыв дверь, мать поморщилась.

– Это не я, – поспешно сообщила Даша.

– А кто? Катька, что ли?.. Катя! Иди сюда!

– Мам, я занята!.. – донеслось из комнаты.

– Иди сюда, я сказала!

– Чего? – недовольная Катя остановилась в дверях.

– Это ты что-то жгла?

– Ты чего, мам? – Катя покрутила пальцем у виска. В другое время за подобный жест она б выслушала целую лекцию, но сейчас перед матерью стояла совсем другая проблема.

– А кто? Может, дядя с улицы приходил? Или у нас домовой завелся? – мать строго вглядывалась в лица дочерей, но обе молчали, – значит, так. Ты, – она ткнула пальцем в Дашу, – лишаешься компьютера, а ты…

– Ну, мамочка!.. – взмолилась Дашу, – это-то здесь причем?

– Притом, что я не люблю, когда мне врут! Быстро – кто и что тут жег?

Даша понимала, что расследование, а соответственно и запрет, будут длиться, пока мать не выяснит правду …И почему Катька не хочет сознаться, ведь кроме нее-то некому!.. Что тут такого страшного?..

– Это я, мам, – Даша понуро опустила голову.

– Почему сразу не призналась?

– Не знаю… Оно как пыхнет! Я испугалась…

– Что жгла-то? Какие такие секреты?

– Письма… – на ходу придумала Даша, – сама понимаешь…

– Понимаю, – мать вздохнула, – следующий раз делай такие вещи в туалете. Смыла и все. А теперь, вот, убирай за собой.

– Уберу.

Когда мать отвернулась, Даша показала сестре кулак, но та недоуменно пожала плечами и удалилась как ни в чем ни бывало.

Пока руки собирали из раковины грязь, Даша успокоилась, но ее сознание невольно продолжало мусолить странное происшествие. …И зачем это Катьке?.. Мы ж, вроде, не ссорились так, чтоб подставлять друг друга… Еще она подумала, что в ванную ее отправила Юля, но мысль выглядела совсем абсурдной, ведь каким бы реальным ни казался Интернет, он не может материализоваться …И что ж получается?..

Когда сознание не находит простых объяснений, оно переносит поиски на новый уровень. …Классно, конечно, чувствовать себя героиней «Зачарованных» или «Сабрины – маленькой ведьмы», но только когда дар находится у тебя, а не у кого-то, играющего с тобой, как кошка с мышью …Блин, только поверить в сказки еще не хватало!.. – Даша вымыла руки над блестевшей чистотой раковиной, – ну, Кать, я тебе устрою!..

Она решительно направилась в комнату, но задержалась, глядя на призывно светившийся экран монитора; подошла и, первое, что обнаружила, было короткое послание:

«Ну, как? Нашла что-нибудь интересное?»

Больше всего Даша ненавидела выглядеть дурой.

– Сучка противная… – прошептала она и с удовольствием ответила: «Да пошла ты! Строишь из себя!..»

«Что б такое еще с тобой сделать, чтоб ты поверила?»

«Зачем что-то делать со мной? Ты просто сделай»

«Просто – неинтересно»

– Уже без четверти двенадцать, – раздался за спиной голос матери, и Даша испуганно вздрогнула, – завтра я еду оформлять документы, а вы с Катериной, чтоб к моему возвращению разобрали все свои вещи, так что давай спать.

Даша не посвящала мать в свою виртуальную жизнь, но сейчас не успела закрыть «окно».

– Что это у тебя такое? – мать склонилась к экрану и прочитала вслух возникшую там строчку, – «Знаешь, а я придумала!» Кому это он? – глаза матери удивленно округлились.

– Мне.

– Черти что!.. – пробормотала мать, но решив не вникать в то, чего не могла понять, вернулась к реальности, – выключай, а то у тебя скоро мозги сдвинутся. Тут фильм недавно был, как одной девочке по ночам являлись всякие компьютерные монстры – так ее еле вылечили потом.

Час назад Даша бы посмеялась над глупым фильмом, а тут вдруг испугалась: …Если все же такое возможно, то, что там придумала эта маленькая тварь?..

– Мам, ну, пять минут, – она прикусила губу, стараясь придать лицу жалобное выражение, но мать улыбнулась так, что Даша предпочла выйти из Сети, даже не попрощавшись со странной собеседницей; зато, вставая, демонстративно громыхнула стулом.

Катя стелила постель, и она остановилась в двери, прикидывая, какую б ей устроить гадость.

– Ты чего замерла, как памятник? – Катя обернулась.

– Зачем ты это сделала?

– Что сделала?

– А то не знаешь! Дуру из себя корчишь, да?.. Мне мамка вставляет, а тебе, значит, в кайф!..

– Да не я это! – Катя бросила одеяло, – честное слово!

– А кто? Мамка сидела у себя в комнате, я – в зале!.. – видя, что сестра лишь глупо моргает, Даша махнула рукой, – не хочешь говорить – не надо.

– Даш!.. Ну, хочешь, поклянусь?!..

Это являлось веским аргументом, потому что понятие клятвы, пришедшее из детских фильмов о рыцарях и прекрасных дамах, не позволяло пользоваться им без особых причин.

– Но и не я же! – Даша плюхнулась на диван, готовая разреветься от бессильной обиды.

– Даш, – присев рядом, Катя обняла сестру, – если это не я и не ты… может, полтергейст? Мы уезжаем; дом снесут, вот, типа, духи и возмущаются.

– Духи?.. Ты чего, реально думаешь, что такое возможно?

– Но какое-то объяснение должно ж быть! Полтергейст переводится как «шумный дух», но это, скорее, физическое явление…

– Откуда ты все знаешь? – тем не менее, Дашино лицо будто даже просветлело, – это тебя в твоем ликбезе учат?

– Сейчас везде про мистику пишут – любой журнал открой; только ты, кроме аськи своей, ничего не видишь! – отомстила за «ликбез» Катя, и дотянувшись до подоконника, взяла журнал, – я, прям, вчера читала. Во – «Исследователи изучают природу полтергейста… это явление связано с геопатогенными зонами, образованными нарушениями сетки Хартмана…»

– Сетки чего?

– Хартмана. С большой буквы написано – фамилия, наверное. Я сама толком не знаю. Короче, это какие-то энергетические линии, покрывающие всю землю. В местах их разрывов и происходит полтергейст.

– А с чего им рваться? – заинтересовалась Даша.

– Фиг их знает. Тут пишут, что разрывы и какие-то еще «энергетические воронки» связаны с использованием черной магии… Ты колдовать никогда не пробовала?

– Ты чего, дура?..

– Я тоже; мамка вряд ли станет такой фигней страдать… так… – Катя нашла нужную строчку, – «…либо может быть вызван присутствием в помещении острых предметов, побывавших в руках колдунов или черных магов…»

– Слушай! – перебила Даша, – а если это строители нам что-нибудь подбросили?!

– Эти, точняк, могли, – Катя закрыла журнал, решив не рассматривать остальные версии, – из деревни понаехали, а там бабки всякие… Слушай, когда вещи будем разбирать, надо смотреть внимательно, а то привезем эту дрянь на новую хату.

– Кстати, – вспомнила Даша, – мамка сказала, чтоб завтра мы все свои шмотки разобрали.

– За один день?!.. Да она чего?.. – Катя посмотрела на часы, – давай тогда спать, а то ведь поднимет, ни свет, ни заря.

– И будем разбирать, куда мы денемся… – Даша вздохнула.

Когда свет погас, Катя сразу отвернулась к стене, а Даша уставилась в потолок, пытаясь представить себе полтергейст – ведь если он существует, должен же и как-то выглядеть.

Прожектор, освещавший стройку, разбрасывал по стенам причудливые тени, и в их игре плавно перетекали друг в друга всевозможные рожи и морды, становясь все более жуткими. Даша натянула одеяло под самый подбородок… и тут случился стоп-кадр – она увидела лицо девочки, и как ни поворачивала голову, лицо не исчезало. Даша долго изучала его, думая, откуда б ему взяться, и вдруг сообразила – …Юля!.. А если она и есть полтергейст?.. Одно это маленькое допущение сразу разматывало весь клубок загадок. …Никакая она не дочь Дени! Она живет здесь, поэтому запросто могла поджечь бумагу!.. А еще она воздействует на компьютер, загружая свою информацию – как вирус, и мне кажется, что я работаю с Сетью!.. Только почему ее не было раньше?.. А, может, была, только жила себе тихонько? А теперь, как Катька верно сказала – дом снесут и ей негде будет жить! Точно!.. А почему девочка? Имеет это какой-то смысл или простая случайность – как соседка, которую не выбирают?..

Даша вновь нашла среди движущихся теней детское личико. …Она не похожа на злюку. Может, с ней можно подружиться?.. Я ж сама виновата – я первая послала ее… Подумаешь, Дени… а если ей оттуда виднее, и нам, действительно, не стоит встречаться?.. Может, она хотела как лучше, а я, дура, окрысилась!.. Мысли стремительно понеслись в выбранном направлении – причем, мысли хорошие, как будто они уже подружились, и Юля во всем помогает ей, используя свои удивительные способности. Фантазиям становилось тесно в одной голове, и Даша, соскочив с постели, принялась тормошить сестру.

– Кать, проснись!.. Слышишь, я знаю, кто поджег бумагу!..

– А?.. – Катя открыла глаза, – какую бумагу?..

– Бумагу в ванной! Это Юля!

– Какая Юля? Чего ты несешь? – Катя мотнула головой, отгоняя сон.

– Да ты послушай!.. – Даша присела на постель и принялась пересказывать всю свою сегодняшнюю переписку, – …и вот, – закончила она, – получается, что Юля живет у нас дома и имитирует аську, потому что не может разговаривать звуками! Теперь въехала?

С минуту Катя молчала, успев при этом пару раз зевнуть, и наконец сказала:

– Тогда это не полтергейст, а привидение.

– И в чем разница?

– Темная ты, Дашка, – она засмеялась, – полтергейст – это неуправляемое физическое явление, а привидение – это то, что остается от умершего человека. Душа, там, что ли…

– И что?

– То, что привидение – сущность разумная, и делает все с определенной целью. Рандеву она тебе обломала? Обломала. Значит, не просто так. Интересно, вот, что она еще собиралась сделать… ну, когда мать заставила тебя отключиться.

– Блин!.. Она ж со мной хотела сделать!.. Катька, я боюсь.

– Погоди бояться. Может, она хорошая. Привидения, они ж тоже… – Катя зевнула в очередной раз, – я тебе завтра дам один журнал, если хочешь.

– А вдруг она решила меня убить, прям, сегодня?..

– Типун тебе, – Катя символически сплюнула на подушку.

– Как ты думаешь, – Даша понизила голос до шепота, – мамка спит? Я б включила тихонечко и спросила у нее…

– А если не спит, ох и влетит тебе, – Катя покачала головой.

– Ну что, влетит? Что она сделает? Запретит неделю включать машину?.. Но потом-то все равно разрешит. А я с ума сойду, пока все не узнаю. Только пошли вместе, ладно?.. Ну, Кать, сестра ты мне или нет? Пошли, пожалуйста…

Они осторожно прокрались в зал. Даша, затаив дыхание, уселась за стол, а Катя подошла к двери, за которой спала мать.

– Тихо… – прошептала она, – давай.

У Дени приветливо светился зеленый цветок, и Даша сразу перешла к делу: «Юль, у меня мало времени. Говори, что ты надумала сделать»

«А чего времени-то мало? Мамку боишься?»

Даша чуть не вспылила, типа – кто боится?.. Но вовремя одумалась, потому что в ответ мог, например, загореться весь дом или свалиться на голову люстра; да и если хочешь с кем-то подружиться, лучше быть откровенной. …А ведь здорово, если мы подружимся!..

«Немножко боюсь. Мне еще нет восемнадцати. Ты, вот, разве не слушаешься Дени?»

«Восемнадцать не причем. Ты всегда будешь ее бояться»

«Почему?»

«А куда ты без нее денешься? Кто тебя будет кормить-поить, бабки давать?.. Слушай, а давай я избавлю тебя от ее опеки; к примеру, выдам тебя замуж!»

Даша чуть не расхохоталась, но вовремя успела зажать рот ладонью. Глядя на нее, Катя на цыпочках подскочила к столу.

– Как тебе фишки? – давясь смехом, прошептала Даша, показывая на экран.

– Спроси, за кого.

«За кого?»

«Это уж, как повезет – за первого мужика, которого увидишь. Как в сказке»

«Ты обалдела? За какого мужика?»

«Неважно. Я так решила»

– Не, во, заявки! – Даша растерянно повернулась к сестре.

– Выключай, – Катя уверенно махнула рукой, – я все поняла. Идем, пока мамку не разбудили.

Даша послушно выключила компьютер, и они быстро вернулись в свою комнату.

– Уф!.. – Даша плюхнулась на постель и наконец-то захохотала в свое удовольствие, – не, прикинь, да?.. Она выдаст меня замуж!..

– Дашка, я все поняла! Никакой Юли нет! Это твой Дени прикалывается! Вы ж собирались встретиться, так? И ты ему сказала, что вокруг все уроды. Теперь он ссыт, что ты его турнешь сходу. Завтра увидишь – с утра пораньше нарисуется какой-нибудь разносчик пиццы. Как в кино. На вечер назначит тебе свидание. Ты придешь, узнаешь его, спросишь про Юлю, а он скажет, что не знает никакой Юли. Получится, вроде, как судьба, блин!..

– Катька, ты – гений! – Даша захлопала в ладоши, – а он такой – он может отчудить!.. Знаешь, как он все красиво излагает? Закачаешься!..

– Слушай, – Катя взглянула на часы, – давай спать.

Обе быстро юркнули в свои постели, и тут до Даши дошло, что они фактически вернулись на исходные позиции.

– Кать, – она поднялась на локте, – если это Дени, то кто же поджег бумагу?

– Не знаю, – Катя зевнула, – давай спать – завтра разберемся.

Прожектор на стройке внезапно погас, только вместо непроглядной тьмы, за окном возникло серое предрассветное марево. Наверное, это было то время, когда третий раз кричат петухи, разгоняя по темным углам нечистую силу. Петухов в городе давно не осталось, но Даша и без них ощущала, как ночь утаскивает с собой все тайны, оставляя пустоту, пока не заполненную дневными заботами. Глаза закрылись, а в угасающем сознании еще держалась на плаву последняя здравая мысль: …утром, точняк, не встану… а разбирать эти чертовы шмотки?.. Ох, мамка мне вставит…

вторник 12.20

Сквозь сон Даша услышала, как что-то упало – негромко, но совсем близко; нехотя открыла глаза и увидела серое небо. Мелкий дождик бесшумно гладил подоконник распахнутого настежь окна, а уж с него тоненькая струйка стекала на отмостку, где за долгие годы образовалась аккуратная круглая дырочка. Дождь разогнал неугомонных строителей, и в комнате было непривычно тихо – совсем, как раньше. Возле стола стояла Катя, увязывая коробки с обувью; одна из них и упала, разбудив Дашу.

– Доброе утро, – Даша сладко потянулась. От тишины; воздуха, пропитанного удивительным запахом мокрой земли, и голоса неизвестной птички, словно возникшего из не такого уж далекого прошлого, Даше сделалось очень хорошо, и то, что происходило ночью, подернулось тонкой дымкой, отделяющей реальное от нереального.

– Дашка, совесть имей, – Катя повернулась к сестре, – сейчас уже мамка вернется, а ты все дрыхнешь. Время-то – полпервого.

– Сколько? – Даша села, спустив на пол босые ноги.

– Говорю ж, полпервого. Я тут с восьми утра кружусь…

– И как ты встала в такую рань?..

– Встала… мамка подняла. Тебя тут будили всем составом, но ты даже глаза не открыла. Сказала «щас», перевернулась на другой бок и дальше давить массу.

– Каким составом? – не поняла Даша.

– Сначала мамка; потом заявился Илья. Он на новой хате Интернет тебе собрался ставить; уже модем притащил.

– Он чего, сбрендил? Мы еще не переехали – чего ставить?

– А вчера, помнишь, я тебе говорила, что утром явится тот, кто аськался с тобой? Вот, он и явился, а ты говоришь – Юля какая-то… он это и есть. И Дени твой, небось, он же – потому и фотку слать не хочет.

– Придурок, блин, – Даша зевнула.

– Потом все ушли, а мне стало жалко тебя будить.

– Ты – настоящий друг, – Даша послала воздушный поцелуй, но Катя лишь усмехнулась.

– Друг… Я тут половину вещей сложила.

– Чип и Дейл спешат на помощь! – бодро вскочив, Даша побежала в ванную.

Когда она вернулась, Катя, закончив с обувью, разглядывала высыпанные на стол компакт-диски и неспешно укладывала их в коробку. Даша решила начать с мягких игрушек, которые все, не сговариваясь, почему-то дарили ей на дни рождения. …Неужто я располагаю только к игрушкам?.. Нет, чтоб подарить…

– Даш, а ты на свадьбе в каком платье будешь?

– На какой свадьбе? – Даша изумленно мотнула головой.

– На своей. С Ильей, – не выдержав, Катя расхохоталась.

– Иди ты!.. – Даша встряхнула огромного розового зайца, вроде, это он являлся сыном бухгалтерши, – вот, уж за кого меня никто не заставит выйти. Сморчок, блин, очкастый!.. Мешки где? – она ласково погладила беспричинно обиженного зверя.

– В сенях. Мать успела убрать до дождя… Слушай, а повезло тебе с дождем, да?

– Почему?

– Ну, как же? Строители не работают, а то б выглянула в окно, а там их бригадир. Прикинь, какая б парочка получилась. Так что, Илья – это цветочки.

– Кать, ну, хватит! Достала своими подколками!..

Даша вышла, хлопнув дверью. Ее уже не интересовало даже то, кто все-таки поджег бумагу, не говоря о каких-то дурацких пророчествах – это осталось во вчерашнем дне, а сегодня день новый, со своими веселыми заботами. Ведь здорово, что они переезжают туда, где у нее будет своя комната! …Компьютер я, естественно, поставлю у себя, а, вот, музыкальный центр придется отдать Катьке. Они с Максом закроются, включат погромче, чтоб мамка ничего не слышала… Будем ходить друг к другу… Прикольно – тук-тук, Кать, я в гости…

Даша как раз выбирала мешок, в котором ее зайцу будет удобно переезжать на новое место, когда дверь открылась.

– Заходите, – пригласила кого-то мать и увидела Дашу, – ну, дочь, дрыхнешь ты, как сурок. Тут уж и Илья приходил…

– Еще придет, если надо, – Даша небрежно махнула рукой, – а мы почти все собрали.

– Молодцы, – она повернулась к мужчине, возникшему на пороге, – это ведь уже не наш дом, да?

– Так точно, – (в полумраке Даша узнала «главного строителя»), – но не думаю, что вы прогадали. Обобрали меня, пользуясь ситуацией.

– Вся жизнь состоит из ситуаций, – философски заметила мать, – пойдемте, закончим расчеты, а то ж нам собираться надо.

Они ушли, а Даша обвела взглядом тесные сени с рядами пустых трехлитровых банок, черным колесом шланга, висевшим на стене, и всякими сельскохозяйственными орудиями, как выражалась мать, «первой необходимости». Все это, наверное, можно бросить здесь – зачем оно в квартире? …Это уже не наш дом… Даша вздохнула, но ностальгические чувства не успели испортить настроение, потому что вновь появилась мать с новым хозяином. …Да-да, теперь он тут не гость, а хозяин. Это мы теперь гости…

На крыльце они остановились.

– Значит, Тамара Васильевна, мы договорились. В среду утром приходит машина, и вы переезжаете, а в четверг я пригоняю технику и сношу эту халупу.

– Но мы ж говорили о неделе! Почему в среду?..

– Тамара Васильевна, я пошел вам на уступки в цене, так что и вы уж… у вас вещей-то…

– Нет, но как же так?.. – попыталась сопротивляться мать.

– Тамара Васильевна, давайте не будем ссориться, – голос нового хозяина зазвучал жестко, и Даша сразу почувствовала, что это не просто симпатичный молодой человек, разъезжающий в красивой машине, а некто, управляющий десятками, если не сотнями, людей; и мать, видимо, тоже поняла это, потому что, вздохнув, кивнула.

– Хорошо, Михаил Михайлович. До среды.

– Ну, я-то сам уже не приеду, – он улыбнулся, опять превращаясь в симпатичного молодого человека.

Через дверь Даша видела, как перепрыгивая через лужи, он добирается к своей эксклюзивной машине, оставшейся за забором. …Ни разу не видела такой красавицы в городе… хотя, наверное, в нее залезать неудобно – низкая очень, зато уж если залезешь!.. – Даша представила себя в кожаном кресле, занимавшем почти весь салон, – жаль, что у меня никогда не будет такой машины…

– Ну, все, – мать снова почувствовала себя хозяйкой положения и весело подмигнула Даше, – пойдем, чего покажу.

Когда они вошли в зал, Катя уже разглядывала аккуратные пачки купюр, перетянутые банковской лентой.

– Это все нам? – спросила она.

– Наш пострел везде поспел, – мать взяла у нее из рук деньги, – конечно, нам. Это, и мебель, и все остальное. А это, – она достала ключи на дешевом казенном кольце, – это, вот, ключики, так что, эпопея закончена. Но шампанское будем пить в новой квартире, а пока, за работу. У нас, оказывается, всего два дня. Кать, заканчивай в «детской». Даш, а мы пойдем на кухню.

– А за мебелью когда поедем? – спросила Даша, забравшись на табурет и снимая стоявшую на самом верху, вазочку.

– Поедем, не волнуйся. А потом устроим новоселье.

– А потом мой день рождения, – напомнила Даша.

– И день рождения. Ты гостей-то много планируешь?

– Откуда б их взять? – Даша спрыгнула на пол и принялась за сервиз, которым, даже не помнила, когда пользовались последний раз – кажется, на позапрошлый Новый год, – Веронику позову. Полинку Маркову. Анька на лето уехала…

– Ох, уж эта твоя Полинка… – вздохнула мать, – не пойму, что у вас общего? Совершенно безбашенная девица. Знаешь, мне очень не нравится, когда вы встречаетесь.

– Мам, она прикольная; и дружим мы с шестого класса.

– Ладно, – согласилась мать, – а мальчики будут?

– Какие мальчики? Ты ж знаешь…

– Как какие? А ты встречалась со своим интернетовским приятелем. Костя, кажется.

– Ой, ну, я ж тебе рассказывала – отстой полный.

– И что тогда получается? – мать задумалась, глядя в большое белое блюдо, – значит, Полина с Вероникой и, естественно, Катька с Максимом. Не густо.

– Не густо, – согласилась Даша, но у нее были свои планы на этот замечательный праздник, – я чего хотела… – начала она осторожно, – может, мы своей компашкой сходим куда-нибудь? Знаешь, сейчас все отмечают в кафе или, там, в клубе.

– Я не против, – мать пожала плечами, – идите, но и я ж хочу за тебя рюмочку выпить – чай, не чужая; тут еще такая дата.

Даша представила праздник под недремлющим мамкиным оком, и ей стало тоскливо.

– Давай, в таком случае, – предложила она, – совместим день рождения и новоселье, например, в субботу. Я ж в субботу родилась, да? А в воскресенье мы двинем в клуб.

– Самый лучший вариант, – мать кивнула, – значит, в субботу надо Валю Арбенину позвать. Степаныч ее, точно, не пойдет… и слава богу! Кольку Соколова – все же соседи бывшие. Еще я хотела Нину свою пригласить.

– Приглашай, – великодушно разрешила Даша, мысленно переносясь сразу в воскресенье.

– Так, может, тогда, учитывая недобор мужиков, пусть прихватит и Илью?

– Ой, мам, только не это!

– Почему? Он хороший мальчик. Пообщаетесь…

– Чего мне с ним общаться? – фыркнула Даша.

– Как чего общаться? – голос матери сделался строгим, – знаешь, в жизни женщины есть только два разумных варианта – либо учиться самой, чтоб потом себя обеспечивать, либо выходить замуж. Учиться ты не хочешь, значит, остается второе.

– Мам! – Даша повысила голос, что случалось крайне редко, – замуж я пока не собираюсь, и точка! Ни за кого!

– Ладно, – мать вздохнула, – придется еще потерпеть тебя на своей шее.

– Мам, ну, правда, – Даша засмеялась, поняв, что все перешло в шутку, – какая из меня жена? Готовить не умею, стирать-убирать не люблю…

– Я закончила, – Катя заглянула в кухню, – может, поедим? Хоть бутерброды сделаем.

– Сделай. А то Дашка, вон, говорит, что готовить не умеет, – и мать совсем не по-взрослому высунула язык.

21.55 того же дня

Оглядев мешки, громоздившиеся в коридоре, мать вынесла долгожданный вердикт:

– Мы – молодцы. На сегодня хватит.

– Мам, я компьютер включу? – встрепенулась Даша, – а то завтра упакуем, и пока твой любимый Илья все установит!..

– Включи. Только не до утра, – мать отправилась к себе, а Катя подскочила к сестре.

– Слушай, ты с Юлей будешь аськаться?

– Зачем? Ты ж сама сказала, что это Илья.

– Ну, сказала. А проверить? Если это он, то должен назначить тебе свидание…

– Слушай! – Даше вдруг пришла шикарная мысль, и она засмеялась, – он же, дурак, думает, что я его видела, а я-то спала! Ты ж говорила, что я даже глаз не открыла!.. Уж если на то пошло, то первым я увидела этого, главного строителя.

– О, блин!.. – Катя даже открыла рот от такого неожиданного поворота, – в принципе… Слушай, Дашка, высоко взлетишь, падать больно будет.

– Ты чего, дура? – она покрутила пальцем у виска, – я ж шучу. Между прочим, раньше всех я видела в газете фотку Путина с Бушем. Это считается или нет?

Обе расхохотались, но потом Катя вздохнула.

– А мне все равно интересно, чем оно закончится… Тебе ж без разницы, с кем трепаться. Я, вот, утром не стала тебя будить – за тебя пахала, а тебе жалко, да?

– Ладно, – Даша включила компьютер. Вчерашний страх вновь попытался пробиться в сознание, но она отгородилась от него банальными мыслями, типа, в чем везти монитор, если они давно выбросили упаковку, или лучше просто попросить на день рождения новый, жидкокристаллический, а этот бросить здесь?.. При этом она быстро нашла нужный ник, возле которого цвел зеленый цветок. Видимо, ее возвращение в Сети тоже заметили, потому что мгновенно возникла фраза:

«Молодец. Прям, часы можно сверять»

«Я старалась. Ты Дени или Юля? Или все-таки Илья? Или это одно и то же?»

«А как тебе больше хочется?»

«Значит, одно и то же. Если я угадала, что ты – Илья, давай закончим морочить друг другу голову и расстанемся»

«Я – Юля. Если хочешь, можем расстаться, но учти, что наш уговор начал работать»

«Не было никакого уговора, понятно? Ни за кого я замуж не собираюсь!.. Короче, я стираю тебя из списка!»

– Зачем?!.. – испугалась Катя, – вдруг она еще что-нибудь подожжет? Про бумагу – мы ж так и не знаем, кто это сделал.

Даша несколько секунд задумчиво смотрела на сестру, а потом усмехнулась.

– Похоже, у тебя совсем крышу снесло.

– Все равно что-то здесь не так. Пепел-то в раковине…

– Заткнись, пожалуйста! – Даша закрыла ладонями уши. Для себя она решила, что если это все-таки сделала не Катя, то непременно загадочный полтергейст, не имеющий к Юле (то есть, к Илье) никакого отношения – был он и нету. …А послезавтра и нас не будет в этом доме…

пятница 16.45

На стенках вагончика налипли бляхи раствора и, вообще, снаружи он выглядел облезлым, хотя внутри ему попытались придать максимально комфортный вид – на столе даже стоял хиленький букетик цветов, сорванных прямо здесь же, за штабелями бетонных перекрытий.

Кроме этого, у Михаила Михайловича был и другой кабинет, к которому вел просторный коридор, обшитый натуральным деревом и украшенный картинами местных живописцев (несколько лет назад фирма «Строй-инвест» в ходе благотворительной акции отремонтировала художественные мастерские). Правда, в вагончике Михаилу Михайловичу приходилось бывать чаще, чем в шикарном кабинете.

– И где документы на шестой участок? – он сдвинул букет, за которым пытался спрятаться юрист, по возрасту раза в полтора превосходивший генерального директора.

– Михаил Михайлович, в мэрии тормознули. У них сомнения по границам и…

– Какие сомнения? У нас что, нет справок из кадастра?

– Есть. Я разберусь, Михаил Михайлович.

– Так быстрее разбираться надо! Чего вы здесь торчите?

– Но вы ж вызывали…

– Я вызывал с готовыми документами, а не для того, чтоб слушать, почему их нет! Езжайте и решайте вопрос!

– Михаил Михайлович, пять часов – в мэрии нет никого.

– Значит, завтра, прямо с утра, езжайте!

– А завтра суббота, – жалобно произнес юрист.

– Черт!.. – Михаил Михайлович взглянул на календарь, висевший на стене, – правда, суббота, – и вдруг улыбнулся, – сколько интересного узнаешь от подчиненных!.. Ладно, – смилостивился он, – но, чтоб в понедельник бумаги лежали на подписи у мэра, а во вторник были у меня.

– Но вы ж знаете, как он подписывает!..

– Послушайте, Марк Моисеевич, я все прекрасно знаю, но я говорю так, как должно быть сделано. По-моему, я даю достаточно денег, чтоб вопросы решались без проволочек.

– Конечно, – юрист вздохнул, – я могу идти?

– Идите.

Через зарешеченное окно Михаил Михайлович видел, как он сел в машину и стремительно умчался, словно боясь, что шеф найдет ему еще какую-нибудь работу.

Михаил Михайлович закурил, разглядывая людей, суетившихся на разных этажах недостроенного дома (его людей и его дома); на КамАЗ, с бульканьем сливавший раствор в железный короб (его КамАЗ и его раствор), а за ним ожидал очереди следующий КамАЗ – с кирпичом, и он тоже принадлежал ему. Все это давно утянуло его в сладостный омут могущества и власти; правда, иногда (в основном, именно по пятницам) закрадывался странный вопрос – а зачем все это? Чего ему не хватает? Сразу вспоминались благодарные художники, пригласившие его в пахнущие свежей краской мастерские. Тогда, слушая бестолковые полупьяные разговоры, Михаил Михайлович впервые подумал, насколько привлекательней выглядят яркие холсты безвестных лохматых ребят, в сравнении с серыми громадами, которыми он, депутат городской Думы, утыкал весь город. Мысль была мимолетной, но с тех пор она почему-то периодически возвращалась…

– Твою мать!!.. Ослеп, что ли?!..

Михаил Михайлович мгновенно вынырнул из смутных ощущений, но окрик, естественно, относился не к нему, являясь лишь производственным моментом. Михаил Михайлович усмехнулся – отлаженный механизм прекрасно обходился без его участия. …Еще б сломать нашу бюрократию… или проще сменить юриста?.. Хотя нет, хитрый еврей во вторник наверняка принесет все, что требуется… Михаил Михайлович посмотрел на часы. Больше он никого не вызывал, а сам сюда никто не приедет в половине шестого – значит, и больше тут делать нечего. Открыв дверь, он бросил в кучу мусора букет, который до понедельника окончательно завянет; вылил воду, поставил на стол пустую банку, и в это время зазвонил мобильник. Михаил Михайлович взглянул на дисплей, но тот констатировал, что абонент неизвестен. Это вносило определенную интригу. С другой стороны, какая интрига могла существовать в четко спланированной жизни?.. Все же Михаил Михайлович попытался ее придумать, но в памяти всплыли лишь фрагменты утренней планерки и вопросы, которые к понедельнику подсознательно выстроятся по степени важности в четкий список; возникло лицо жены, но она не имела своего номера в списке, являясь на полотне жизни лишь фоном, то есть, самой неприметной, хотя и весьма важной деталью.

Был на том полотне и еще один фрагмент, становившийся с каждым месяцем все бледнее и бледнее. Михаил Михайлович сожалел об этом, но всегда приходил к выводу, что, может, так оно лучше, ведь Павлик – мальчишка умный, и пока есть возможность учить его в престижной лондонской школе, пусть учится. К тому же, они вряд ли б ужились с Ольгой – его новой женой, а на месяц каникул каждый может собрать волю в кулак, чтоб выглядеть счастливым.

Кроме Павлика, от первой жены в памяти осталось имя Лена, ощущение жестких от перекиси волос, и голос, который даже пресловутое «я тебя люблю» произносил с какими-то металлическими нотками. …И угораздило ж меня тогда!.. Ну, ничего – все в прошлом, а Павлик… с хорошим английским и европейским образованием приживется в нормальной стране, где справки с гербовой печатью не вызывают сомнений в мэрии… …Черт!.. – усмехнулся Михаил Михайлович поднес к уху не умолкавший телефон, – кто ж это такой настырный?..

– Слушаю!

– Михаил Михайлович, – произнес женский голос, – это Ковригина, помните?

– Какая Ковригина? – голос разочаровал его, то ли тембром, то ли интонациями, то ли тем, что в словах не было ничего неожиданного – похоже, очередная дольщица со своими проблемами. …Почему они считают, что я должен всех их помнить поименно?.. И, вообще, почему они звонят мне, а не в отдел продаж?..

– Как, какая? – удивился голос, – я думала, вы меня на всю жизнь запомните, – голос засмеялся, – Тамара Васильевна. Улица Землянская, 24. Забыли уже?

– Ах, это вы… – Михаил Михайлович вспомнил упрямую дамочку, с которой пришлось биться почти год, прежде, чем она соизволила освободить участок, – мы ж, кажется, все закончили. Или еще какие-то проблемы?

– Нет, что вы! Никаких проблем – все замечательно! Я просто хотела предложить вам интересный, на мой взгляд, вариант. У моей подруги тоже есть участок в центре. Тридцать две сотки. И она готова продать его.

– Так пусть продает, – не понял своей роли Михаил Михайлович, – я ж не риэлтер.

– Я понимаю, но с риэлтерами она не хочет связываться. У нее есть для вас, как говорят, «специальное предложение».

– Прекрасно. Приезжайте в понедельник в главный офис часам к одиннадцати и там…

– Михаил Михайлович, – перебила Ковригина, – у вас там вечно столько народа, а разговор конфиденциальный…

– То есть, вы хотите назначить мне свидание? – догадался Михаил Михайлович.

– Зачем вы так? – смутилась Ковригина, – может, просто если у вас будет время, заедете ко мне? Я вам покажу документы на участок и…

– Дружить домами мы не будем – это я вам сразу говорю, – перебил Михаил Михайлович.

– Я ж не прошу, чтоб вы приезжали домой. Побеседуем у меня в магазине… Впрочем, если вы так все поворачиваете, извините, – и связь оборвалась.

…Странные люди… – Михаил Михайлович сунул телефон в карман, – а, с другой стороны, нормальная русская тетка. Хорошо, если б все были такими, а то ведь норовят найти недоделки, да еще устранить их за мой счет… А участок в центре, тридцать две сотки – это интересно. Надо будет отправить к ней Марка Моисеевича…

Михаил Михайлович запер свой передвижной штаб и направился к красному «Alfa-Romeo», одиноко стоявшему на площадке перед незаселенным домом. Красивый получился дом – с арками и блестящими рядами лоджий, но для него он воспринимался лишь как «объект 114/26».

Сам Михаил Михайлович не жил ни в одном из своих «объектов». Его дом больше походил на замок, и так же, как замок, был окружен высокой стеной. Когда-то он одиноко возвышался над полем бывшего пригородного совхоза, но потом земли стали обживать и другие «новые русские», создавая очередную «долину нищих». Эти термины придумали в конце прошлого века озлобленные люди, в одночасье потерявшие свои сбережения, и когда жизнь более-менее наладилась, термины исчезли, и из разговоров, и с газетных станиц, а «долина нищих» обрела нормальное географическое название. Только с фантазией, видимо, было туго, и назвали ее именем безвременно почившего совхоза – «Восьмое марта». Постепенно привыкли и к названию, и никто над ним уже не смеялся.

Михаил Михайлович свернул с трассы к своему дому, который так и остался самым ближним к городу, являясь, своего рода, визитной карточкой поселка.

Рядом с автоматическими воротами стоял аккуратный теремок, в котором круглосуточно дежурили бравые мордовороты в камуфляже, с закатанными по локоть рукавами. В лихие девяностые у них на плече висели настоящие АКМы. Стрелять им не пришлось ни разу, но сам вид вызывал желание побыстрее ехать дальше. Потом ненависть к богатым стала менее воинствующей, и охрану можно было б снять вовсе, но Михаил Михайлович уже привык, что каждый день его провожает и встречает «почетный караул». Пришлось, правда, сменить вызывавшие раздражение милиции автоматы на помповые ружья.

Михаил Михайлович махнул охранникам, по-военному вытянувшимся перед хозяином, и не останавливаясь, въехал во двор. У крыльца стояла маленькая желтая «Toyota». Михаила Михайловича изначально раздражал этот идиотский цвет, но Ольга говорила, что в такой машине чувствует себя моложе. Пусть чувствует, если ей так хочется…

То, что «Toyota» находилась не в гараже, предполагало два варианта, либо жена куда-то собиралась, либо откуда-то вернулась, что, по большому счету, не имело принципиального значения – у каждого здесь был собственный график, и шли они параллельно, пересекаясь лишь от случая к случаю. Михаил Михайлович не видел в том ничего противоестественного, потому что каждый строит жизнь по своему усмотрению, и мешать ему, значит пытаться выстроить ее за него, а это, как известно, ничем хорошим не заканчивается. Тем более, когда один занимается исключительно производством благ, а другой их потреблением, общего у них становится все меньше. С Леной, кстати, все обстояло точно так же, только, обретя свободу от материальной зависимости, она пустилась в длительный загул, а Ольга занялась собой, и в тридцать два выглядела максимум на двадцать пять. Против подобного времяпрепровождения Михаил Михайлович не возражал.

Припарковавшись рядом с желтым уродцем, он поднялся на крыльцо.

– Олененок! – остановился посреди холла, – я приехал!

– Да, милый! Я сейчас!

На лестнице вспыхнул свет, и послышались шаги. Оля спускалась медленно, грациозно касаясь перил тонкой рукой.

…И где она научилась?.. – подумал Михаил Михайлович, – а то сидела в своей палатке, как нахохленный воробей, и торговала елочными игрушками… нос красный, глаза слезятся – помню, мне показалось, что она ревела весь день… хотя, может, так было – от той-то жизни!..

Нельзя сказать, что наблюдение за тем, как артистично жена спускается по лестнице, переполняло Михаила Михайловича восторгом – скорее, это было удовольствие от созерцания картины; как на вернисажах, которые он посещал, стараясь не обижать друзей-художников.

– Ты туда или оттуда?

– Туда, – Оля засмеялась, – я ж не знала, когда ты вернешься. Мы с Аллой договорились на вечер. Хочешь, поедем вместе? Вы там с Виктором по рюмке выпьете, пообщаетесь.

– Чего-то не хочу я с ним общаться, – Михаил Михайлович брезгливо поморщился.

Виктор являлся заместителем управляющего банка, и общение с ним, как правило, выливалось в то, что он пытался переманить «Строй-инвест» к себе, бессовестно суля такие дивиденды, которые вряд ли мог гарантировать даже Центробанк. Михаил Михайлович всегда обещал подумать, чтоб не ссорить жену с лучшей подругой, но у него были свои банкиры, и уходить от них он не собирался.

– Тогда я поехала.

– Езжай, – Михаил Михайлович подтолкнул жену к выходу.

Когда дверь закрылась и послышался шум двигателя, он поднялся на второй этаж; принял душ, переоделся… и почувствовал, как вымотался за неделю. …А ведь лично не положил ни одного кирпича… Вот и объясни идиотам, почему у нас разные зарплаты… Мысль странным образом возникла из далекого перестроечного прошлого. Сейчас, слава богу, уже никто не рвал на груди рубаху и не орал, что пролетарии должны получать больше начальников, протирающих штаны.

Подойдя к бару, Михаил Михайлович выпил рюмку водки и вышел на балкон, покурить. Он любил смотреть на город – только не на окраину, где виднелись заросшие кустарником руины недостроенного НИИ – «флагмана советской электронной промышленности», а выше, на разметавшиеся по крутому берегу «свечки» и блестящие в зелени купола восстановленных церквей.

…Во истину, Россия – страна контрастов, а никакой ни Стамбул и ни Париж… Затушив сигарету, Михаил Михайлович вернулся к бару; выпив еще рюмку, включил телевизор и удобно устроился на диване – даже слишком удобно, потому что глаза стали закрываться сами собой…

– …Миш, что с тобой? Ты не заболел?..

Миша (он вдруг перестал ощущать себя Михаилом Михайловичем) узнал Олин голос.

– Не дождетесь… – улыбнулся, не открывая глаз. Дыхание ощущалось совсем рядом, и он, вытянув руки, нащупал худенькие плечи; потянул их к себе.

Оля тут же сбросила туфли, гулко упавшие на пол, и с радостью запрыгнула на приятно пружинивший диван.

– Что ты делаешь, хулиган?.. – томно прошептала она, чувствуя, как одна за другой расстегиваются пуговки на платье, и засмеялась, – все равно ведь не снимешь.

– А я порву его, на хрен… – глаза Миша не открывал, будто стараясь продлить чудесный сон.

– Это ж мое любимое платье!

– И что? Куплю новое…

Чуть слышно треснула ткань, и Оля вскочила.

– Миш, ну, ты чего?! Сдурел, что ли?..

Миша наконец разлепил веки. В комнате царил полумрак, а на Олином лице читалось такое возмущение, что он вздохнул.

– Никогда ты не научишься быть женой богатого человека.

– Ну, прости, – Оля виновато опустила взгляд, – я дура, да?

– Да, – Миша уверенно кивнул.

– Но ты же любишь меня?

– А что остается?.. – он разглядывал жену, снисходительно улыбаясь, – на помойку ж не выкинешь – жалко.

– Миш, пожалуйста, не говори так, – жалобно попросила Оля, и тут же придумала, что надо сделать, чтоб реабилитироваться – сама стянула платье и безжалостно швырнула в угол, – теперь я похожа на жену богатого человека?

Миша молчал, решая, к чему относится последняя фраза – к брошенной с неожиданной удалью тряпке или к маленькой груди под полупрозрачным лифчиком; трусикам, которые, при желании, можно и просто не заметить; к загорелому упругому телу?.. Он думал, а, значит, азарт уже прошел, и их жизненные графики не пересеклись в нужной точке.

– Где-то, так, похоже… – Миша вздохнул, все же протягивая руку, – иди сюда; расскажи, как вы там с Алкой?

– Нормально, – почувствовав перемену настроения, Оля лишь присела на край дивана, – поболтали о своем, о женском.

– Витька не приставал?

– Этот толстый боров? – Оля засмеялась, – бедная Алка!..

– А она всегда сверху… – задумчиво предположил Миша.

– Хоть ты у меня и не боров, я тоже люблю сверху, – Оля взъерошила Мишины волосы, и естество взяло верх, ведь сложно безразлично созерцать полуобнаженную женщину.

– Сейчас проверим, – Миша потащил жену к себе, и та с радостью подчинилась.

23.30 того же дня

Мать зашла в комнату, когда Даша лежала в постели и думала, что в старом доме все было сделано удобнее. Там и выключатель находился над Катиной кроватью – теперь же надо сначала самой погасить свет, а потом уж ложиться…

– Скоро моя девочка станет совсем взрослой, – мать погладила Дашу по голове, – спи, а то завтра надо готовить.

Даша обреченно кивнула. Готовить ей совершенно не хотелось, да и, вообще, зря она предложила соединить два праздника. …С новоселья можно сдернуть, а тут поздравлять будут, подарки дарить – неудобняк…

Мать выключила свет и вышла. Едва стихли ее шаги, в дверь заглянула Катя.

– Спишь?

– Не-а, – Даша подвинулась, освобождая сестре место.

– Придумала, в чем будешь? – Катя присела у нее в ногах.

– Да ни в чем я не буду!.. Прикинь, девки мои не придут. Сказали – чего со старперами тусоваться; лучше в воскресенье оторвемся. Так что готовься. Мамка денег даст… – Даша потянулась, выгнувшись, как кошка, – скорее бы воскресенье…

– Да ладно, – засмеялась Катя, – завтра тоже нормально будет; надарят чего-нибудь…

– Ага, Нинка начнет Илью своего втюхивать, Арбенина опять будет всем рассказывать, как я в три годика… это, блин, пятнадцать лет назад!.. какие-то крутые цветы поломала, но она, вишь ли, не дала мамке выдрать меня. Я что теперь, по жизни должна ей ноги целовать?.. Я и не помню того случая…

– Напомнить? – засмеялась Катя (она, вообще, любила рассказывать всякие истории, которые у Даши почему-то не откладывались в памяти), – короче, мы с пацанами играли в прятки, а ты маленькая, но тоже, типа, с нами. Залезла в клумбу и естественно всем гладиолусам трандец. Мамка, как увидела – хворостину хватает… а, помнишь, у нас раньше стол на улице стоял? Так, ты вывернулась и под него; мамка вытаскивать тебя, а ты как начала орать!.. Там не одни Арбенины – там все сбежались заступаться за «бедного ребенка»…

– О, как! – Даша показала язык, – я в три года уже понимала силу общественного мнения!

– Короче, – Катя вздохнула, – воскресенье, так воскресенье. Спокойной ночи.

Едва за ней закрылась дверь, как пьяный крик, усиленный акустикой пустого двора, вкатился в открытую форточку, мигом рассеяв все воспоминания.

– …Дашка, я люблю тебя!!..

Даша вздрогнула, и хотя прекрасно понимала, что признание адресовано не ей, мысли мгновенно перестроились на соответствующий лад… но вспомнить-то ей оказалось ничего. Можно было, конечно, притянуть за уши роман с Андрюшкой Климовым, но он уехал поступать в Москву, тем самым, удалившись на расстояние, непреодолимое для смутного чувства влюбленности, а остальные «страсти» являлись виртуальными и лишь будоражили воображение.

Крик за окном давно растворился в бездонном небе, где, как говорят, обитает Бог, исполняющий желания, но продолжал жить в Дашином сознании, рождая неясные образы – неясные, не потому, что она не знала, чего хотела, а потому что они не имели лица. …А что, если привидения существуют и обладают сверхъестественной силой?.. – бесстрашно подумала она, – если это все-таки не придурок Илья, а настоящая Юля?..

Предыдущие дни, занятые обустройством на новом месте, Даша, вроде, и не вспоминала о ней, но таково уж свойство человеческого разума – в своих глубинах он незаметно переваривает информацию, и в результате то, что недавно казалось полным бредом, вдруг делается абсолютно жизнеспособным. В этом и заключается суть выражения – человек ко всему привыкает.

…Нет, Илью я, точно, не видела – я ж спала… Или все-таки видела?.. Нет, блин, не видела, и видеть не хочу! А, вот, Михаил Михайлович… Даша попыталась вспомнить его лицо, но перед глазами стояла лишь шикарная красная машина. …А я б смотрелась в ней… Дура, о чем я?..

За окном слышались уже другие голоса, но они были невнятными и не тревожили фантазию, рождая только ощущение обнаженности, вроде, кто-то бесстыдно заглядывал в спальню – Даша не привыкла по ночам так близко чувствовать посторонних.

Неожиданно она увидела себя на широкой улице вместе с мамкой и Катей, но те совсем не обращали на нее внимания. Она уже собиралась обидеться, когда впереди появилась красная машина – та самая, только за рулем сидела женщина, и Даша могла отчетливо разглядеть ее злое лицо. Машина неслась прямо на них. Даша хотела закричать, но голос пропал, а ноги вросли в землю, и тут мамка с Катей расступились. Даша с ужасом поняла, что еще мгновение и сумасшедшая водительница собьет ее… Она перевернулась на другой бок, глубоко вздохнула, и все исчезло.

А потом сразу наступило утро.

Суббота 07.00

Миша любил свой дом не только за удобство, которое именовал «функциональной роскошью», но и за то, что там всегда было тихо – ни уличного гула, ни воя автомобильных сигнализаций. Правда, птицы с цикадами здесь тоже почему-то не прижились, но обитатели поселка, как истинные горожане, без них особо и не страдали. Зато как тут спалось!..

Миша открыл глаза и уставился в окно на скучное голубое небо. Никто не мешал ему заниматься ленивым созерцанием, потому что Оля спала в другой комнате. Наверное, после семи лет совместной жизни так было правильно – иначе пропадет чувство новизны, без которого и все остальное теряет смысл. Только нищета заставляет людей ютиться на одном диване, по ночам обсуждая насущные проблемы; и какой тут может быть секс? Секс должен всегда оставаться праздником встречи!..

…Вчера получился хороший вечер, – вспомнил Миша, – но сегодня уже другой день. И что это будет за день?.. – он потянулся, напрягая мышцы, и подумал, что настолько привык жить в рамках схемы, которую составлял себе каждое утро, что в выходные просто терялся от совершенно ненужной свободы. Он стал прикидывать план на понедельник, и все сразу получалось четким и ясным – в восемь планерка, потом два совещания; потом проездка по объектам, но к шестнадцати вернуться, чтоб успеть на прием по личным вопросам. …В понедельник все будет правильно, а сегодня что?.. Миша напряг воображение и память, но они не смогли подсказать ничего конкретного. …Собаку что ли завести и выгуливать ее?.. Только так, чтоб она появлялась на выходные, а потом исчезала… Или ребенка?..

Он смутно вспомнил крошечный комочек, который когда-то без опаски держал на ладони и опускал в теплую ванну, поддерживая головку. Нет, теперь он уже не способен на такие подвиги. Да и Оля, похоже, безвозвратно втянулась в вольную жизнь – раньше она хоть говорила, что неплохо бы… а теперь не говорит. …И слава богу! В конце концов, это ее дело – у меня есть сын, и с меня хватит…

Смотреть в пустое небо было неинтересно – наверное, потому и мысли в голове крутились соответствующие. Решительно встав с постели, Миша спустился вниз – туда, где между подземным гаражом и котельной, согласно проекта, располагался тренажерный зал. Работа в зале тоже имела свою схему, поэтому поток мыслей, вроде, и не прерывался.

…И что за странное существо – человек? Ему почему-то свойственно желать того, что, в конечном итоге, оказывается совершенно ненужным и неважным. Главный-то вопрос, получается, не «что делать?» и «кто виноват?», и даже не «быть или не быть?», а «зачем?» Вот, вопрос вопросов!..

Руки методично выталкивали вверх упорно сопротивлявшийся металл, наполняясь приятной усталостью, и в ритм движениям сознание повторяло «Зачем?.. Зачем?..» Ответа не было, и это сразу портило настроение. …Надо просто что-то придумать, чтоб дожить до понедельника… Думай! Давай, работай!.. – Миша попытался сдвинуть сознание с мертвой точки, – только, ради бога, не баню и не шашлыки – придумай что-нибудь новенькое…

…А чего ты хочешь, чтоб я придумало, если книжек ты не читаешь, в театр не ходишь, хобби у тебя нет?.. – возмутилось сознание, – езжай к своим художникам, купи картину, а деньги пропьете. Как идея?.. – но идея не встретила энтузиазма, и сознание ляпнуло сдуру, – …или пошляйся с женой по бутикам…

…Издеваешься?!.. – перебил Миша, и сознание согласилось, – издеваюсь. Я, конечно, знаю, что тебе надо – ты б стал диггером, или дайвером, или стритрейсером, или этим… которые влезают на небоскребы, а потом прыгают оттуда, но ты трус, и боишься вырваться из привычного круга. Максимум, на что ты способен, пострелять в пейнтбол!.. Занятый внутренним монологом, Миша незаметно добрался до «бегущей дорожки», а это означало, что через пятнадцать минут возникнет та самая пустота, которую и требовалось чем-то заполнить.

…А не поехать ли к мадам Ковригиной? – вспомнил он, – что там она говорила про тридцать две сотки?.. Глядишь, попаду на новоселье, напьюсь водки… В пустоту хлынули кадры советских фильмов, где безликие мужчины и блеклые женщины пьют из массивных хрустальных рюмок и закусывают селедкой «под шубой». Сначала они чинно произносят тосты, постепенно переходящие в пошлые анекдоты, а в конце начинают орать песни дурными голосами; еще они танцуют, спьяну наступая друг другу на ноги, и заканчивается все грандиозной дракой.

Идея изначально выглядела абсурдной и получила право на жизнь лишь благодаря отсутствию других. …Надо быть ближе к народу… – ехидно подсказало сознание.

– И на хрена ж мне тот народ? – вслух ответил Миша, и сознание замолчало, решив ничего больше не предлагать.

Сойдя с тренажера, Миша посмотрел на часы, украшавшие стену. Круг, который предстояло пройти стрелкам за день, заключал в себе жуткую необозримую бесконечность.

Дверь в Олину спальню оказалась приоткрыта. Миша сделал щель шире и увидел, что жена стоит посреди комнаты, сосредоточив внимание на своих босых ногах, и методично поднимает руки через стороны вверх; потом замедляет дыхание, и плавно опускает их.

Выполнив упражнение несколько раз, она заглянула в бумажку, лежавшую на постели.

– Чего это ты делаешь? Йогой решила заняться?

– А подглядывать нехорошо, – Оля прикрыла бумажку.

– Я просто мимо проходил, мимо проходил… – смеясь и ужасно фальшивя, Миша повторил слова популярного шлягера, – слушай, у тебя сегодня какие планы?

– Сегодня суббота? Значит, днем – бассейн, а потом мне надо кое-куда съездить.

– Понятно, – Миша вздохнул. Собственно, он и не ждал никаких предложений, а определение «кое-куда» нисколько его ни удивило. Они оба часто им пользовались, и только пару дней спустя, могло случайно выясниться, что, например, Олино «кое-куда» являлось совершенно безобидной парикмахершей, и не требовало никакой завесы таинственности. Возможно, за ним просто скрывался остаточный элемент любви, пытавшейся вызвать какую-никакую ревность.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.