Глава 11

В которой начальник Московского управления Милиции Василий Михайлович Логинов получает пакет из Прибайкальска

В управление милиции приходят ежедневно сотни писем. Одно из них лежит сейчас на столе Василия Михайловича Логинова. Он вскрыл пакет, пробежал глазами письмо и улыбнулся письмо показалось ему забавным.

– Почитайте-ка да скажите свое мнение, – сказал он сидящему напротив худенькому белобрысому лейтенанту Лене Фомину.

Леня взял пакет На конверте стоял обратный адрес:

«Прибайкальское областное управление милиции».

«Наверное проследили преступника, все нити ведут к Москве, – подумал Фомин. – Ну, здесь ему никуда не уйти!»

Письмо было коротким. Самое важное подчеркнуто карандашом полковника Логинова.

– Знаете, товарищ полковник, – сказал Фомин, – все это, больше похоже на фантастический роман братьев Стругацких, чем на правду.

– Конечно, – согласился Василий Михайлович – но разве не похоже любое дело на загадку? А ведь потом все кажется очень простым и ясным. Вот почитайте-ка остальные материалы. – И полковник протянул Фомину еще несколько листков. Первый из этих листков был написан аккуратным мелким мужским почерком.

– РАССКАЗ УЧИТЕЛЯ АНАТОЛИЯ ПЕТРОВИЧА СИЗЫХ, – прочел Леня. – В этот день я себя чувствовал плохо. Пришел на занятия и был очень рассеян. Идя на урок в пятый «В» класс, я случайно забыл в учительской очки. Едва я открыл дверь, ребята, как всегда, встали, сказали: «Здравствуйте, Анатолий Петрович!» – и снова сели. Но тут мне показалось, что у двух мальчиков – Вадима Смирнова и Паши Кашкина – исчезли лица. Я оглядел класс и почувствовал себя совсем скверно. На моих глазах класс таял. Таял в прямом смысле – исчезал! Но что больше всего меня удивило – это взгляд, которым смотрели некоторые ребята на меня. В их глазах было такое неописуемое удивление, что я решил: со мной происходит что-то неладное и поэтому мне кажется, что класс пропадет. И тут я решил надеть очки, но обнаружил, что оставил их в учительской. Пытаясь не выдавать своего волнения я вышел из класса и направился в учительскую. Надев очки, я посмотрел в зеркало – и обмер от неожиданности: из зеркала на меня смотрело знакомое но чужое лицо. Только через несколько минут я понял, в чем дело, – мои усы исчезли. Я пощупал рукой верхнюю губу и ощутил под рукой… усы! Но в зеркале они не отражались.

Я вернулся в класс, там никого не было, но шум стоял невообразимый На доске была нарисована какая-то рожица. Кто-то, видимо, стирал рисунок, на нем появлялись мокрые темные полосы, мела на доске оставалось все меньше, но ни ученика, ни его руки, ни тряпки я не видел. И вдруг где-то в воздухе появилась тряпка и мягко шлепнулась об пол. Полежала секунду и снова исчезла. И опять кто-то начал торопливо стирать рисунок. Хлопали крышки парт, раздавались чьи-то голоса. Постепенно шум умолк, на партах появились тетради и учебники. И я решил, что у меня бред, что я заболел окончательно.

Наступила перемена. В учительскую вернулись товарищи, но все как-то странно смотрели на меня, точно не узнавая. Наконец молоденькая преподавательница пения взглянула на меня и всплеснула руками:

– Анатолий Петрович! А я вас сразу не узнала Где же ваши чудесные усы?

И тут я понял, что не брежу, а просто в школе происходят какие-то странные вещи. Тогда я пошел к директору и рассказал ему обо всем случившемся Он бы мне не поверил, но тут в кабинете появился пионервожатый Сеня. У него с головой случилось то же, что у меня с усами, зато он видит теперь всех, – и тех, кто видимы, и тех, кто невидимы Вот уже две недели мы предпринимаем всяческие меры, чтобы разыскать ребят, выяснить, в чем же дело, но пока безрезультатно. Вероятно, и сам я не стал невидимкой целиком, а поплатился только усами, потому что вовремя вышел из класса.

А. П. Сизых.

Леня прочитал и остальные бумаги: акт о задержании вожатого Сени. Заявление самого Сени, копию решения педсовета 117-й школы. Он обратил внимание на одну из бумаг: она проливала на события хоть некоторый свет. Это были письма Вадима Смирнова и Паши Кашкина, оставленные родителям. Красным карандашом Василия Михайловича Логинова были подчеркнуты слова: «ЗЕЛЕНОБОРОДЫЙ ВОЛШЕБНИК», «СТАЛИ НЕВИДИМКАМИ». «ИЗ МОСКВЫ НАПИШУ ПИСЬМО».

– Вот что, товарищ Фомин, – сказал полковник, – этим делом займетесь вы. Человек вы молодой, любите романтические дела. Обо всех происшествиях в городе, которые прямо или косвенно могут касаться мальчиков-невидимок, сообщайте мне.

– Слушаюсь! – Леня встал и вышел из кабинета.

Глава 12

В которой Маруся Логинова чудесным образом спасается от беды.

Днем Маруся с бабушкой всегда гуляли на Тверском бульваре. Сюда приезжала игротека Дворца пионеров, здесь была зелень и можно было лепить из песка морковные пирожки. Одно было плохо – бабушка никуда не отпускала от себя Марусю, ни на шаг.

– Ты еще маленькая, – говорила бабушка, – тебе всего еще пять лет.

– И вовсе я большая, – говорила Маруся, – мне уже целых пять лет.

И каждая из них, конечно, была по-своему права. Сегодня бабушка решила наконец закончить вязать носки для папы. Такое решение, если уж правду говорить, она принимала каждый раз. Но так хорошо на бульваре припекало солнышко, так мягко, приятно шумели деревья, что, едва принявшись за работу, бабушка опускала пряжу на колени, прислушивалась к звонким ребячьим голосам и, пригревшись на солнце, начинала клевать носом.

Так случилось и на этот раз.

А Маруся играла с девочками в пятнашки. Они бегали по дорожке мимо скамеек, на которых сидели серьезные дяди с газетами в руках, а тети читали книги, покачивая разноцветные колясочки, а взрослые девочки и мальчики спорили о чем-то таком важном, что нельзя было понять ни одного словечка.

И пока малыши бегали и шумели, бабушка спокойно дремала. Но как только прекратились беготня и крики, она сейчас же проснулась и позвала Марусю. Но Маруся не отзывалась.

– Маруся! – кричала бабушка. – Марусенька! Идем домой!

Но девочка не отвечала.

«Спряталась, наверное, – подумала бабушка. – Ну, сейчас явится».

– Маруся! Я ухожу! Слышишь? У-хо-жу!

Но Маруси не было, и бабушка разволновалась не на шутку. Она спустилась вниз по бульвару до самого памятника Тимирязеву, она заглядывала под скамейки, но безрезультатно. Мужчины были заняты газетами и собственными мыслями; мамы, кроме своих маленьких детей, ни на кого не обращали внимания. Никто не знал, куда делась беленькая кудрявая девочка с красным бантом на голове, в стоптанных сандалиях на босу ногу.

«Неужели, – бабушка даже похолодела от подобной мысли, – неужели Маруся ушла на Пушкинскую площадь?»

И старушка заторопилась вверх по, бульвару.

На Пушкинской площади – столпотворение. Остановились автобусы, замерли троллейбусы, притихли даже юркие такси. А народу было столько, что бабушке еле удалось пробиться вперед.

– Ой, беда! Ой, горюшко мое! – повторяла старушка, расталкивая любопытных. – Пустите! Пустите, там, наверное, с моей Марусенькой беда.

Наконец она пробралась в первые ряды толпы и действительно увидела Марусю из конца в конец площади Маруся летала… по воздуху. Бабушка удивленно заморгала, неожиданно всхлипнула, а немного придя в себя, закричала:

– Маруся, Марусенька, деточка что с тобой?

– Бабушка! Бабушка! – испуганно заплакала девочка. Она резко развернулась в воздухе, остановилась поблизости, затем, дрыгая ногами и размахивая руками, опустилась рядом со старушкой. И тут мальчишеский голос произнес назидательно:

– НЕ РАЗРЕШАЙТЕ ДЕТЯМ ИГРАТЬ НА ПРОЕЗЖЕЙ ЧАСТИ…

– Марусенька! Да что же это такое?! – смеялась и плакала бабушка.

Двинулись машины, начали расходиться люди, толкуя между собой о чуде, которое только что довелось им увидеть.

– Деточка, – бабушка взяла Марусю за руку, – ты же могла потерять сандалики!..

А что еще могла сказать в эту минуту ошеломленная старушка?

Глава 13

В которой каждый по-своему пытается объяснить происшествие.

Вы представляете, о чем говорил весь город целый день, целую ночь и еще следующий день!

На большой перемене в школе ученики расспрашивали учителей.

В очереди в кассу Большого театра знатоки, у которых на все всегда готов ответ, передавали подробности.

Городская вечерняя газета напечатала недоуменный вопрос одного из читателей и несколько ответов различных ученых.

Один известный медик писал в этой газете, что налицо поразительный случай массового гипноза, когда многочисленной толпе показалось, будто девочка летит, а на самом деле она просто шла по площади.

Второй ученый – физик – заявил, что все это происки пришельцев из антимира. «Раз существует на земле тяжесть, – писал он, – значит, существует и антитяжесть. И, значит, легкое может стать тяжелым, а тяжелое, наоборот, стать легче пуха. Вероятно, сверхмощный поток лучей из мирового пространства пробил атмосферу и коснулся Земли как раз в районе Пушкинской площади», – предполагал он.

Писатель Диктантов, автор многочисленных научно-фантастических романов, уверял, что раз может летать птица, то может летать и человек. Для этого необходимы определенные, пока еще неясные ему условия, при которых человек становится вдруг легче воздуха.

Количество писем в газету росло.

Вечерами, убаюкивая малышей, матери полусерьезно, полушутливо спрашивали годовалых бутузов:

– А ты у меня не улетишь?

Какой-то священник проповедовал в церкви, что летающая девочка – доказательство того, что есть на небе бог. И кто-то ему поверил. Бывают же такие люди, которые верят всякой чепухе.

А в доме Логиновых – переполох. Собралось десятка два врачей. У Маруси пощупали пульс, измерили температуру, выслушали легкие и сердце.

Бабушку в десятый раз заставили рассказать все, что произошло.

– Задремала я, по слабости, значит, а Маруся-то на площадь прямо, на площадь. Ну, я вижу, нет внучки нигде – и тоже на площадь. А на площади-то столповорот! Мильен людей, значит, и все вверх смотрят. Я глядь, а там Марусенька моя под самыми облаками, и летает, и летает. Мне, значит, ручонкой помашет, и летает себе. А потом вдруг и опустилась.

Развели доктора руками, посовещались, прописали девочке полный покой и решили прийти еще завтра.

До самой ночи бабушка рассказывала соседям о происшествии, каждый раз прибавляя подробности и увеличивая высоту полета. Мама не отходила от Маруси ни на шаг. И лишь Василий Михайлович чему-то улыбался.

– Ты бессердечный человек, – говорила мама.

– А вдруг бы она улетела совсем?!

– Никуда бы она не улетела… – Василий Михайлович очень жалел, что не мог рассказать жене о своих предположениях. Ничего не поделаешь – служебная тайна. А полковники милиции тайну хранить умеют.

Глава 14

В которой рассказывается история с пирожками.

Третий день у нее была недостача. Уж кажется, как внимательно пересчитывала она пирожки, как зорко следила за каждым покупателем, а все равно ежедневно недоставало ровно шести штук.

– Что за чертовщина?! – говорила соседке-продавщице Дарья Матвеевна. – И вчерась, и позавчерась, и третьего дни – шесть пирожков, как со сковородки на землю! Ты уж сегодня присмотри, чтобы в четыре глаза – оно сподручней.

Как всегда, они поставили плетеные, покрытые белыми накидками корзины на углу Чистопрудного бульвара и Кировской улицы – здесь поблизости и станция метро, и Главпочтамт да и вообще живой перекресток. Завидев легкий парок, пробивающийся из-под накидок, даже те, кто только что пообедал, не могли утерпеть, чтобы не купить поджаристый капустный, а еще того лучше – мясной пирожок и тут же, застенчиво отвернувшись к стене, не съесть его. Торговля всегда шла бойко, а сегодня – особенно. Две лоточницы только успевали получать пятаки и гривенники, поддевать на вилку пышущий жаром пирожок, вручать его вместе с кусочком бумаги покупателю, а уже появлялся следующий, и даже накапливалась небольшая очередь.

– А пирожок? – спросил вдруг у Дарьи Матвеевны высокий темноволосый мужчина в сером легком пальто.

– Какой пирожок? – удивилась Дарья Матвеевна.

– Как – какой? Я вам десять копеек отдал?

– Отдали.

– Вы мне бумажку дали, салфетку?

– Дала! – уже обеспокоенно сказала лоточница.

– А пирожок?

– И пирожок вручила вам, гражданин! Как не стыдно?!

– Это вам должно быть стыдно. Что же я его за секунду съел?

– А! – с досадой вздохнула Дарья Матвеевна. – Начинается! – и протянула покупателю новый пирожок.

И тут на глазах изумленной публики, совсем как в цирке на сеансе фокусов знаменитого Кио, пирожок… исчез.

Обескураженная Дарья Матвеевна машинально схватилась за кончик вилки, там она почувствовала что-то мягкое и теплое. Пирожок! И хотя он был невидим, лоточница крепко держала пропажу, не разжимая руки. Она тянула пирожок к себе, а кто-то, таинственный и страшный, – к себе. Вилка давно упала. И публика начала хохотать: с выпученными от ужаса глазами продавщица крепко сжимала в кулаке воздух, боясь отвести взгляд от собственной руки.

– Во дает! Во дает! – в восторге кричал кто-то.

– Это вы, молодой человек, довели до такого состояния женщину! – возмутилась дама с волосами фиолетового цвета. – Съели свой пирожок – не мешайте другим!

– Глядите! Глядите! – перебил ее тот же восторженный голос. – Появился! То не было, а то опять есть!

Действительно, в руке лоточницы появился пирожок. Только не целый, а половинка..

И тогда фиолетовая дама сказала еще более возмущенно.

– Торговать, гражданка, надо, а не фокусы показывать!

В этот день Дарья Матвеевна недосчиталась шести пирожков, вернее, семи, потому что половинку она в испуге уронила на землю.

Глава 15

В которой Леня Фомин высказывает свои соображения.

– Итак?

Этот вопрос задал полковник Логинов, едва Леня переступил порог его кабинета.

Леня уселся напротив и раскрыл тонкую коричневую папку на обложке которой было написано: «Дело о мальчиках-невидимках Вадиме Смирнове и Павле Кашкине из Прибайкальска».

– Итак? – повторил свой вопрос Василий Михайлович.

– Пока не густо, товарищ полковник. – Леня вынул из папки бумаги. – Я заинтересовался некоторыми случаями в Москве и вне Москвы. Уж не говорю о происшествии с вашей Марусей – это, несомненно, дело их рук. Но есть еще несколько различных сообщений о странных случаях, которые не могли обойтись без участия невидимок. Во дворе одного из строящихся в Юго-Западном районе домов, например, был наказан непонятным образом хулиган Степан Петухов, который обижал малышей.

И Фомин рассказал подробно о случае, который вам уже известен из стихов Вадима Смирнова.

– Самое удивительное, что на хулигана, – улыбнулся Леня, – это произвело потрясающее впечатление. Говорят, мальчик забросил теперь рогатки и изменил свои повадки.

– О! – засмеялся полковник Логинов. – Вы даже стихами заговорили.

– Заговоришь, – вздохнул Фомин. – Вот посмотрите-ка.

И он протянул полковнику тонкий листок, на обратной стороне смазанный клеем.

На листке было написано карандашом:

– Да, от такой угрозы задрожит не только трусливый Петухов, но и любой храбрец. Здорово!

– Но это не все, товарищ полковник. Вот сообщение из Театра юного зрителя. Там шел на днях спектакль о войне. В одной из сцен буржуины берут в плен Мальчиша-Кибальчиша. Под пытками они хотят заставить его выдать военную тайну. И в самый трагический момент, когда зал буквально бушевал, волнуясь за судьбу героя, на сцене произошло замешательство. Дело в том, что плетка палача лежавшая на полу, вдруг взлетела в воздух и начала изо всех сил хлестать актера, исполняющего роль палача. Зал восторженно зааплодировал. Но занавес пришлось закрыть. Актриса, играющая Мальчиша, схватила плетку, отбросила ее за кулисы и подбежала к пострадавшему. «Владимир Петрович! – закричала она. – Что с вами?! Я не могу понять, что случилось?» И тут они услышали смущенный голос: «Ой, извините, пожалуйста, мы просто забыли, что вы артист. Мы думали, вы и взаправду палач. Простите нас, пожалуйста…»

– Ничего не скажешь. Активные молодые люди, – усмехнулся полковник Логинов.

– Тут еще десятка два сообщений об их поступках. И, знаете, молодцы – справедливые ребята!

– Гм… Справедливые… Да вы уж не влюбились ли в них заочно?

– А почему бы не влюбиться? Здесь они привели заблудившегося малыша домой, там – помогли поймать карманника. Тот бросился было бежать от милиционера, а бежать-то не может…

– А вы подумали, Леня, о пище?

– О какой пище?

– Ну, о том, что едят наши невидимки? Это ведь, как ни крути, воровство…

– Они же это делают несознательно.

– То-то и оно, что несознательно. Знаешь, в детстве я тоже мечтал стать невидимкой. Что смеешься? Правда. Очень уж мне хотелось пробраться в кондитерский магазин и съесть все пирожные сразу… Трудно жили мы в ту пору – какой-нибудь леденец был пределом мечтаний. А тут – сразу все пирожные. Соблазнительно, согласись…

– Пожалуй…

– Вот-вот, и не понимал я тогда, что это и есть кража…

Утром на углу Чистопрудного бульвара и улицы Кирова на щите, где милиция обычно сообщала о нарушителях уличного движения и вывешивала фотоснимки различных аварий, появилось написанное крупными черными буквами объявление:

Глава 16

В которой штаб невидимок отдает первое распоряжение.

С утра Василий Михайлович, как всегда, просматривал письма. Сегодня поступили ответы на несколько запросов в разные концы страны, есть новая корреспонденция из Прибайкальска.