Резинкину пришлось сесть перед дверцей со стороны водителя и согнуть колени так, чтобы глаза, обращенные вверх, смогли хотя бы под углом пронаблюдать все, что происходит внутри. Поза, в которой находился Резинкин, была весьма неудобной, но каково же было его удивление, когда сумасшедшая девушка с пшеничными волосами села с ним рядом и точно так же, как и он, уперлась подбородком в стекло. А сзади стояла мамаша.
      – Правильно, дочка, делай все точно так же, как и твой муж.
      Галочка посмотрела на маму, оскалилась и загыгыкала, а из уголка рта на сиреневую пижамку потекла капелька слюны, видимо, ядовитой.
      Тень накрыла небо. Нет, это не дождик, это доктор Гришевич лично вышел к своим пациентам.
      – Ну что ж, дружочек, – так как лицо Резинкина продолжало находиться в состоянии, параллельном небу, то большого труда заглянуть в него доктору не составило. Витек, продолжая находиться глубоко в себе, не сразу встретился глазами с доктором. Спустя несколько секунд он скользнул по лицу и снова ушел в себя. – Завтра тебя, дорогой, заберут отсюда в областную клинику, а наше спецучреждение не для таких, как ты.
      Тем временем Резинкин мотал информацию на ус, никак не обозначая работу шариков и роликов. Он спокойно выяснил, что, похоже, педали механичкой не заблокированы, сигнализация тоже не включена, иначе после множественных прикосновений к машине окрестности были бы оглушены ревом сирены. Вскрыть этого кашалота не составит труда.
      Поднявшись и позволив себе переключиться с неба на боковой обзор слева, Витек, переступая мелкими шажками, пошел к воротам. Остановившись на минутку около стальных чудовищ, он, подогнув локоточки и высунув язык, побрел к охраннику и, приблизившись к стеклу, защищавшему нормального человека от не совсем здоровых, закрыл от удовольствия глаза и послал офигевшему охраннику воздушный поцелуй. Потом развернулся и побрел к лавочке, что была напротив автомобиля.
      Ударили в рельс. Большинство из гуляющих соображали, что надо заканчивать прогулки и отправляться кушать, а затем баиньки, только сидящий около самого крылечка играющийся с цветными шариками юноша никуда не собирался. Он продолжал сидеть на своем месте и пересыпать сокровища из руки в руку. Проходящий мимо него толстячок, чья шевелюра в большинстве своем осыпалась, оставив только узенькую кромку, неожиданно набросился на юношу, отшвырнул его и запустил волосатую ладонь в лунку с драгоценностями. Выбрав оттуда большую часть шариков, он пересыпал их в карман пижамы и расхохотался.
      Но ограбленный не собирался отступать. Он взбрыкнул тощими ножками, встал и рванулся к обидчику, сопровождая атаку нечленораздельными криками, наполненными больше отчаянием, нежели угрозой.
      Резинкин успел вовремя отойти и увернуться, так как толстячок соображал, что делал, и спрятался за своих коллег с разобранным сознанием. Резина стоял в стороне, а распсиховавшийся малец стал швыряться оставшимися у него шариками во всех, кто проходил мимо и заходил в здание.
      Анфиса подоспела поздно, когда уже все были обстреляны, а тщедушный юноша, израсходовав патроны, стал биться на земле в конвульсиях.
      Перед тем как переступить через порог и скрыться в здании, Витек бросил взгляд на машину. То, что он увидел, заставило его задержаться, но тут он вспомнил о собственном сумасбродстве и был вынужден войти в вестибюль.
      Вокруг машины выставилось, похоже, натуральное боевое охранение из четырех здоровых психов, которые взялись непонятно откуда. Теперь четыре монстра, словно церберы, ходили по периметру вокруг машины, высоко поднимая ноги и оттягивая носки и изображая, будто у них в руках винтовки. Первое, что подумал Резина, так это то, что молодцов доставили сюда с парада на Красной площади, а может, они и сами пришли строевым. Тысяча верст – фигня для надрессированного бойца. После умопомрачительной муштры солдатики двинулись по фазе и теперь могли спокойно заниматься строевой подготовкой всю оставшуюся жизнь на территории, определенной им добрым доктором Гришевичем.
      Резинкин сидел и пытался делать вид, что он ест кашу, попадая в рот каждой четвертой ложкой. Все остальное он благополучно размазывал по морде или же оказывал повышенное внимание усевшейся рядом с ним шизанутой супруге, а бабка восседала напротив и продолжала свой монолог, пытаясь зацепить Резинкина на разговор. От вопросов, связанных с образованием, она перешла к выяснению материального положения Витька.
      – У вас завод или фабрика?
      – У меня целая армия, старая дура.
      – Ах, как это забавно! Мужчины в зеленом! Галочка, у тебя золотой жених.
      – Так я не понял, я муж или жених?
      – Ты свет в конце тоннеля, сынок. – Бабка черпанула полную ложку каши и резко воткнула ее в рот Витьку, едва не выбив парню зубы.
      Отплевавшись, он хотел было втолкать порцию ей в ответку, но сдержался.
      – Ты не подозреваешь, как бы я тебя хотел отправить как раз туда, где путешествие начинается с пролета по тоннелю, в конце которого как раз и свет видать.
      После он не слушал бабку и с превеликим удовольствием пичкал супругу кашей, втискивая ей каждую восьмую ложку. Та визжала, упиралась, но Витя не уступал и в один прекрасный момент, ухватив супружницу за коротенькие волосы, убедил-таки съесть немного из его тарелки. Только ложку он при этом не использовал, а просто макал молодуху мордашкой в блюдо. Той деваться некуда, приходилось кушать.
      Занимаясь весьма неблаговидными вещами, Витек продолжал размышлять над выставленным охранением. Насколько они агрессивны, необходимо узнать заранее. Но времени проверять у него не осталось, если, по словам доктора, завтра его переводят, то на угон остается только сегодняшняя ночь.
      В столовой стояло вялое бряцание посудой. На некоторое время санитары утратили бдительность, и Резинкин, ухватив молодую девчоночку за тонкую шею, поднялся вместе с ней. Девка орала от боли, а он, не обращая внимания, потащил ее к выходу. Здесь люди в белых халатах приободрились. Анфиса, возглавляя отряд охранения, ломанулась к супружеской паре, продолжавшей выяснять, кто в их семье главнее. Непосредственно жена или ее мама, с которой они вынуждены сосуществовать?...
      При приближении охранников Витек отпустил девку и та, упав на пол, стала рыдать крокодильими слезами. Улучив момент, он разбежался, отпихнул толстенную Анфису в сторону, вырвался в коридор и пробежал по нему, улюлюкая. Выбравшись на свежий воздух, он незамедлительно побежал к машине, намереваясь просто-напросто запрыгнуть на нее.
      Четыре психа продолжали ходить один за другим, вытягивая ноги и время от времени поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Вплоть до тех пор, пока он не приблизился метров на двадцать. Затем, как по команде, четверо собрались в одну сплошную стену и встретили его вытянутыми вперед руками.
      – Держите сволочугу! – голосом кастрата выкрикнул самый огромный из четверки и изготовился ловить Витька.
      Предприняв обходной маневр, игрок атакующей команды обогнул лавку и попытался приблизиться к машине с противоположной стороны, но четверка надрессированных дебилов немедленно переметнулась следом, и едва-едва Витек не нарвался на приличный тумак.
      Психи, они ведь все сильные и бьют со всей дури, они не понимают, что с ними чуть-чуть заигрывают. Резинкину дотронуться до машины так и не удалось. Видимо, местный Франкенштейн потратил немало времени на подготовку придурков к службе у собственной машины. И кто сказал, что люди хуже собак?
      Витек осознавал, что его здоровье находится в большой опасности, но если он не будет изображать из себя полного придурка, то доктор выпишет его сегодня же, раскусив всю великую придурь. Вцепившись в пижаму одного из охранников, Резина тряхнул его хорошенько, и тот, потеряв равновесие, плюхнулся на колени, взвыв:
      – Вау-ау!
      Второй, притоптывая и приставив к голове рожки, словно молодой бычок, двинулся на нарушителя порядка, сделав одну-единственную ошибку – наклонив вниз голову. Не задумываясь, Резина врезал кулаком снизу вверх по зубам так, что тот выпрямился и брыкнулся на спину.
      Остальные двое времени даром не теряли, обошли сзади и, схватив за руки, выкрутили их за спину.
      – Маленький шалунишка, – пропищал над головой кастрат.
      Радостно вопя, победители начали загибать Витьку руки наверх. Он едва-едва держался, ощущая жгучую боль и напрягая мышцы, для того чтобы не позволить вывернуть собственные руки. Охрана докторской машины не знала жалости.
      И если бы не Анфиса, долгих лет ей жизни, то они выкрутили бы ему руки напрочь. Завидев надзирательницу, оба жестоких полудурка замерли на месте, что означало прекращение наращивания усилий по выниманию из Резинкина лишних, по их мнению, конечностей, дабы ему больше нечем было дотрагиваться до машины доктора. Просто какие-то зомби на охране. Только один с небольшим проколом. Вместо того чтобы лупить посягающего на собственность, кулачки к голове прикладывает, указательные пальцы выпрямляет и башку наклоняет, желая боднуть, мол, давай в корриду поиграем.
      После вынужденной разведки боем пришлось Витьку снова терпеть измывательства над кишечником. Он силился не отключаться на всю ночь. Понимал, что шанса отработать деньги у него не будет, и что тогда? Перед выпиской поблагодарить доктора за незабываемые впечатления и ощущения, полученные за парочку деньков? После Альберт Мойшевич потребует проплатить пребывание в его великолепном санатории из собственного кармана. Но нет таких людей, которые могут сопротивляться колесам, применяемым в дурдомах...
      Он вырубился где-то в районе второй клизмы, но перед тем как упасть в яму небытия, усиленно программировал мозг на пробуждение около трех ночи.
      Если днем в учреждении для душевнобольных существуют еще какие-то свободы, то в темное время суток они исключаются благодаря множественным дверям, сваренным из стальных прутьев.
      Самым большим чудом после самого факта воскрешения явилось пробуждение Витька в нужное время.
      Часов у него не было, но по собственным отравленным ощущениям он мог предсказать нескорое наступление рассвета. Бодро поднявшись, Витек хотел подойти к окошку и посмотреть, как там дела на улице, но пошатнулся и был вынужден сесть обратно. Постоянное клизмение ослабило его. В голове шумело. Он ощущал себя девственно промытым и очистившимся от всех грехов. Видимо, оттого ему и не давала покоя жажда совершить новые проступки, и как можно быстрее.
      Действие незнакомых ему веществ было столь сильным, что корректное перемещение в пространстве он ставил под вопрос. Собравшись с силами, Резина вновь поднялся. Он сделал несколько шагов к двери, понимая, что сегодня он останется в этой комнатушке, снимаемой им на третьем этаже гостиницы, стоящей на окраине Препрудненского, на всю ночь. Если бы после процедур в нем задержалась бы хоть толика здоровья, то он мог бы рассчитывать на собственные удары в дверь и дикие крики, дабы привлечь внимание дежурных. А после того как к нему вошли бы, он бы оттолкнул одного-другого и вырвался бы на свободу, но тогда можно забыть о тихом проведении всей поистине безумной операции. Скорее всего, ничего не удастся. Завтра он с превеликим удовольствием покинет Гришевича и компанию. Фиг с ними, с деньгами, просто отпуск жалко и себя тоже.
      Еще несколько дней пройдет, и из одного дурдома предстоит вернуться в другой, не менее интересный. Плохо понимая тщетность предпринимаемых действий, Витек занес руку над дверью, потом подумал, опустил ее и, отойдя к окну маленькой комнаты, взял разбег, для того чтобы в перспективе врезаться в дверь и наделать побольше шума. Кое-как переставляя ноги, он подошел к подоконнику, облокотился на него, перевел дыхание, поймал убегающее сознание и, усилием воли засунув его в черепную коробку, приготовился к забегу на полусогнутых.
      Направление для атаки зафиксировано. Моральное внушение о том, что при столкновении будет больно, произведено.
      Он ломанулся вперед с дикими воплями, напоминающими визг молодого поросенка под ножом. Разбег по комнате размерами два на два метра вряд ли занимает много времени, но под таблетками допустимо выбрать не совсем прямую дорогу. История умалчивает, сколько же Резинкин разбегался, но некто в коридоре успел за эти мгновения вставить ключ в замок, провернуть его и отворить дверь.
      Витек вылетел с визгом. Споткнувшись на ровном месте, он проскользил по каменному полу к стене. Благо коридоры широкие, а то бы по инерции башку себе проломил.
      Проморгавшись, он повернулся и увидел перед собою ненормальную бабушку и ее дочку.
      – Сегодня у вас будет брачная ночь, – мило пропела старушка, помогая Витьку подняться.
      Дочка стояла в стороне, билась головой о стену и пускала обильные слюни. Стесняется. Понятное дело.
      Резинкин приложил руки к груди.
      – Мама, вы просто чудо.
      Лысая старушка закатила глаза от удовольствия. В коридоре никого. Славно.
      – Где ты, бабка, смогла ключи достать? – осведомлялся он, вынимая из замочной скважины целую связку. – Ты просто золотая теща, мать твою.
      Неожиданно бабка схватила его за пижаму и начала затаскивать в ту самую комнату, из которой только что выпустила.
      – Брачная ночь, брачная ночь! Доченька, скорее, пока я его держу!
      Витек, будучи юношей после года службы, хоть и под таблетками, а справился с придурочной бабулькой и под веселое гыканье дочки затолкал ее в комнату и закрыл дверь. Девчонка уже лбом бодала стену, орошая пол вокруг себя обильными тягучими слюнями.
      Кое-как перебирая ногами и удаляясь к лестнице, он обернулся пару раз на воющую девушку.
      – Кризисы юного возраста, – бормотал Резинкин, подойдя к решетке.
      С замком он разобрался за секунды. Спустился по лестнице на первый этаж и выглянул из-за угла.
      Анфиса дремала, склонив голову, на посту медсестры. Ей не мешала даже ярко горящая настольная лампа, освещающая какую-то газету. Наверное, кроссворды разгадывала и уснула. Нет ничего милее кроссвордов в дурдоме. Пройти через Анфису не представлялось возможным, это то же самое, что пытаться остановить фирменный поезд-экспресс, разгоняясь ему навстречу.
      Вернувшись на третий этаж, Витек начал открывать одну камеру за другой. Наконец он увидел в одной из комнат сладко спящего любителя цветных шариков. Подвергнув его, одиночку, небольшому обыску, он обнаружил десятка два стекляшек разного цвета и диаметра. Лучше приманки не придумаешь.
      Длинный коридор, под потолком через три на четвертую горят лампы дневного света. Анфиса сидит и дремлет. Сны ей не снятся, так как она еще не спит, но и соображать трезво не может, умаялась за день, а сегодня, видимо, из-за проблем со здоровьем дежурной медсестры осталась в ночь. В голове крутился ответ на вопрос кроссворда: «Верное утверждение». «Правда», – думала она раз за разом. Надо вписать. А потом следующий вопрос... «Правда». Шесть букв. Так она дремала до тех пор, пока не услышала треск рассыпающихся по полу шариков.
      Вздрогнув, Анфиса вытаращила глаза и увидела, как прямо к посту катятся цветные безделушки. Она прекрасно понимала, не первый день работая в дурдоме, что ничего просто так не случается. Но так как никаких звуков больше не было, она насторожилась.
      Что, псих вышел из камеры? Невозможно. Подшучивает над ней охранник? Тоже вряд ли. С ней уже давно никто не шутит после того, как она сломала одному, особо шустрому, два ребра. К ней больше не хотят подходить и объясняться в любви.
      Выйдя из-за стойки, она, словно знатный детектив, нахмурив брови, присела и подняла один из шариков. В районе лестницы кто-то должен прятаться. Прихватив дубинку с поста, массивная женщина, преисполненная уверенности в своих силах, двинулась по полутемному коридору, твердо решив проучить не дающего спать старого дядьку со второго этажа, устроившегося к ним совсем недавно охранником и оказывающего ей знаки внимания.
      В следующее мгновение из-за угла выбежал и бросился на нее лысый мужичонка, любитель цветных шариков. Он был плотен, как пушечное ядро. Как раз то, что нужно. Словно нападающий в американском футболе, он сбил Анфису с ног и вместе с ней полетел на пол. Удовольствие от дикого «Отдай!» было столь сильным, что оно затмило все остальные впечатления Анфисы.
      Нападение на нее не слишком сильно подействовало, тут всякое бывает, а вот чтобы придурок лежал на тебе и орал в лицо, глядя сумасшедшими глазенками тебе в душу, такое еще не случалось. И в пальцах шарики, крутит прямо перед носом. Когда Анфиса сбросила с себя сумасшедшего и позволила ему собрать все стекляшки, раздался скрип входной двери, чего не могло быть реально.
      Оставив лысого собирать побрякушки, она выглянула в вестибюль. Никого.
      Валетов, часто дыша, привалился к стене. Он сделал несколько шагов, выглянул и увидел страшную картину. Свет от большого фонаря выхватывал «Линкольн», а вокруг него, точно так же, как и днем, четверо придурков безмятежно несут свою вахту.
      Прежде чем заниматься машиной, Витьку необходимо выбраться на свободу, забрать припрятанную сумку с инструментами, вернуться обратно и только после этого можно будет вести речь об угоне.
      Здесь никакой сигнализации не надо, против четырех здоровых психов никто и никогда не полезет. В самом страшном сне ни один угонщик не увидит четырех дебилов, охраняющих объект его профессиональных желаний.
      Стараясь шумно не дышать, Резинкин продвигался по затененным участкам к воротам и стеклянной будке охранника. К счастью Витька, мужик усердно нес вахту на воротах с механическим приводом. Маленький телевизор работал, показывая в пустоту киношку, а охранник в черной униформе дрых без задних ног на топчане.
      – Спасибо тебе, дядя, – поблагодарил Резина, начиная заставлять собственное тело перебираться через высоченные ворота.
      Оказавшись на вершине, Витек неожиданно для самого себя зевнул, покачнулся и едва не полетел спиною вниз, но вовремя вспомнил, где он и кто он, после чего продолжил перебираться на другую сторону. Поиск сумки не занял много времени, а возвращение оказалось даже несколько легче. По ходу действия он начинал осознавать, что приходит в себя. Хотя не помешал бы и укол адреналина, для того чтобы сбросить с себя всю сонливость окончательно.
      Ночь. Тишина. Только шуршание ног выдает перемещение здоровых психов вокруг иномарки. Если сейчас он подойдет к машине, то на этот раз некому будет остановить придурков, когда они начнут выкручивать ему руки. Что же делать?
      Даже с собаками можно уладить вопрос, кинув им кусок пропитанной снотворным колбасы, а с ними чего делать? Если кидать, то только гранату. Но где ее взять, да и нельзя, машина пострадает.
      Неизвестно, где служил устроившийся в дурдом на работу охранником мужик, но после того как Резина прокричал ему в ухо: «Подъем!», он сорвался с койки мгновенно.
      – Психи друг друга мутузят! – орал Резина. – Скорее! Иначе они друг друга перегрызут!
      Охранник не доктор, и поведение Резинкина он не мог классифицировать как осознанное и усомниться в правдивости воплей.
      – Сейчас они разобьют машину главврача!
      Терять работу дядька не хотел. Он мобилизовался за доли секунды и был готов к действию. Кинувшись вслед за Витьком спасать добро доктора от придурков, а придурков друг от друга, дядька был готов работать кулаками, если придется.
      – Вон они! – кричал Витек указывая на машину и размеренно ходящих вокруг нее поклонников парадов.
      Когда подбежали ближе, Резинкин сбавил обороты, пропустил мужика вперед и толкнул его на одного из четырех зомби. Что там происходило дальше, он не видел, но, судя по крикам, дядьке приходилось несладко.
      Вернувшись к будке, он ударил по тумблеру и запустил электродвигатель, открывающий ворота.
      Охранник оказался крепким типом. Несмотря на усердие даун-охраны, он продолжал неравную битву.
      – Я бегу! Я сейчас помогу! – Резинкин пробежал мимо кучи и вломил одному из дебилов от души в челюсть. Тот отлетел и упал без чувств. Такое бы по телевизору показать. Эх! Какой момент!
      Он вставил в замок скрутку и, рванув со всей силы, выдернул с мясом из двери механическое устройство, блокирующее доступ в салон.
      – Ты чего делаешь?! – Охранник напоминал мельницу, работающую на сильном ветре.
      Витьку отвечать было некогда. Он уселся на переднее сиденье и начал разбираться с зажиганием. Осмотрев коробку на руле и прощупав ее чуткими пальцами, понял, что лучше всего действовать жестко и быстро. Ничего страшного, проводку потом восстановят.
      Сорвав предохранительный кожух, Витек добрался до «мяса» замка зажигания. Бросил мельком взгляд на мужика, продолжавшего отмахиваться от психопатов, и вновь вернулся к электрике, благо света от фонаря достаточно.
      Этот норматив он называл для себя «тридцать секунд». Сам начал отсчет, сосредоточившись на выполнении простых манипуляций.
      – Двадцать шесть, двадцать пять, двадцать четыре... – Ловкие тонкие пальцы мелькают в воздухе, отрывая и зачищая заново проводки и приближая Витька к обладанию шестью тысячами долларов.
      Психи наконец справились с охранником и бросились к машине. На счете «семнадцать» он услышал громкие хлопки по крыше и по капоту. Ненормальные лупили по кузову ладонями. Но Витьку ничего пока не угрожало, и он продолжал свое темное-темное дело. Главное – чтобы не покорябали товар.
      – Восемь, семь, шесть.
      Неожиданно со стороны водителя стекло разрывается в брызги, и внутрь через окно влезает Галочка. Она садится рядом и начинает хихикать. Как мило. Просовывается голова веселой тещи:
      – Счастливого вам свадебного путешествия!
      Придурковатые гоблины оббегают машину. Вытаскивают из дверцы мамашу и пытаются забраться внутрь. Но верная супруга машет граблями и царапает рожи, повизгивая во время обороны. Обе стороны берут друг друга на испуг дикими криками, стараясь смять соперника психологически. Но Галочка крепка, как каленая сталь. Вот идеальная жена!!!
      – Два, один... – Двигатель заработал. Его не слышно. Стрелка на тахометре ожила. Можно ехать.
      Резина сдает назад и начинает выруливать по дорожке к воротам, а из больницы выбегают Анфиса с дубиной и пьяненький санитар с электрошоком.
      Оборачиваясь, Витек понимает, что у психов начнется несладкая жизнь после его угона. Но какое ему до всего этого дело!
      Рядом с будкой охранника он притормозил.
      – Дорогая, тебе пора. – Он наклоняется к противоположной дверце и выпихивает радостную девушку на улицу. – Извини, мы были прекрасной парой.
      Она стоит, улыбается и машет ему вслед второй массивной связкой ключей. Витек пересекает черту, отделяющую нормальную жизнь от безумия, вдавливает педаль акселератора в пол и уносится прочь, вниз под горку, от нереального мира.

* * *

      Лежа под молоденькой яблоней в генеральском саду, Простаков потягивается.
      – Ну ты тут и набрехал, – произносит он чинно, почесывается и поворачивается на другой бок.
      – Чего набрехал-то? – обижается Резина. – Деньги-то мне заплатили. Ровно шесть штук гринов. Ничего не вру.
      – Набрехал, – присоединяется к обвинению Валетов. – Все чушь, не может быть такого.
      – Чего чушь-то?! Сказал все как было. Можно подумать, у тебя, Леха, отпуск с большей пользой прошел. Чего ты там видел, в своей Сибири. Опять, поди, медведя убил, да?
      Обиженный Простаков выпятил нижнюю губу, вытаращил глаза и, плохо сдерживая эмоции, выкрикнул:
      – Я... Да я... Да я... – у Лехи перехватило дыхание.
      Двое его сотоварищей так широко пооткрывали пасти, что выставили на белый свет не только резцы, но и пораженные кариесом коренные зубы.
      – Да я рысь живьем взял голыми руками.
      – Брехло, – выдохнул Резинкин, затянулся в последний раз и поглубже затолкал бычок в траву. Генеральский участок, все должно быть аккуратно. Недостатки выставлять нет необходимости, а то еще заметят и самих заставят работать. Вон духи шустрят. Перетаскивают стройматериалы туда-сюда, туда-сюда, смотреть приятно.
      Простаков, окончательно обидевшись, замолчал.
      – Ну, ладно, чего ты стух, – возник Валетов. – Давай рассказывай, как ты там кошечку трахнул. Ничего она тебе не откусила?
      Леха молчал.
      – Ну чего ты! – мелкий вскочил и похлопал Леху по щечкам.
      Здоровый выбросил вперед руку, но Фрол увернулся и спустя миг сел рядом.
      – Ну чего там!
      Леха молча встал и подошел к совковой лопате, торчащей в куче с песком.
      – Сейчас я вас лечить буду! – Леха схватился за черенок.
      Витек с Фролом подорвались.
      – Ты чего?! – зашугались они.
      – А это вам, суки, процедура такая будет. Лопатотомия называется.
      Размахивая орудием, Леха ринулся на обидчиков. И если бы не Кислов, вывернувший из-за угла дома с двумя пустыми ведрами, Простаков огрел бы Фрола по спине.
      Кисляк отскочил от Лехи, словно мячик, и полетел назад, выбросив вверх обе руки. Два ведерка пролетели по воздуху и шмякнулись в непосредственной близости от Валетова.
      Простаков пришел в себя.
      – Извини, Фрол.
      – Ничего, – скалился перепуганный солдатик, услужливо пригибаясь. – Всякое в жизни бывает. Да, Кислый?!
      Фрол прочистил горло громким «хм!».
      – Предлагаю устроить матч. «Спартак» против мюнхенской «Баварии». Духи, все сюда!
      Шестеро молодых, прибывших на работы, были выстроены на генеральском участке в течение десяти секунд.
      Валетов, постукивая ведрами друг о дружку, прохаживался перед строем.
      – Братцы, – обратился он, – сейчас будет весело. Разбиваемся на две команды. Три на три. Теперь вот вам мяч. – Фрол подошел, сорвал с головы Ларева кепку и бросил ее на землю. – Берем ведра в руки, надеваем на головы.
      – Чего?... – не понял здоровенный Ларев.
      – Молчать! – пробасил заинтересовавшийся Простаков.
      Все беспрекословно надели на себя ведра.
      – Теперь крутимся вокруг своей оси. Ну, чего встали! Вращение! – орал, надрывая глотку, организатор соревнований.
      Подчиняясь приказам злого тролля, шеренга начала вращение. Дав покрутиться солдатикам, Валетов их остановил.
      – Теперь вспоминаем, где в саду у генерала растут две молоденькие груши. Это ворота «Баварии». Ваша задача – загнать кепку в ворота, тогда «Спартак» выиграет. Будем биться до победного конца! – Валетов подошел и поднял валявшуюся лопату. – Кто будет двигаться в неверном направлении, получит штраф.
      Кислому после вращений казалось, что шапка должна быть где-то слева. Но он не угадал. Через две секунды все услышали звон. Это Фрол лопатой попал по ведру. Кислый схватился за жесть, стараясь унять неприятные колебания.
      – А! – кричал дух.
      – Ошибка! Лопатотомия всех лечит! – радовался Валетов. – Бежим туда, туда! Никто не видит, куда надо бежать?!
      По стукам лопаты и крикам своих некоторые счастливчики осознали, что надо двигаться подальше от криков. Все равно, пинаешь ты при этом кепку или нет, главное – сторониться от злого Валетова, который продолжал бегать вокруг робко перемещающихся футболистов.
      – Пинать надо кепку, пинать! Где мяч?! Ищите мяч!
      В тот самый момент, когда Валетову после двадцати ударов по головам удалось все войско сориентировать в нужном направлении, появился генерал Лычко.
      – Что здесь происходит?!
      Все тут же поснимали ведра. У многих горели носы, уши и затылки. Валетов подбежал к начальству.
      – Товарищ генерал, идет обучение новой игре: американо-европейский футбол. Все игроки в касках – современная защита от столкновений, – он поднял кепку с земли. – Теперь шапка заменяет мяч. Самое последнее достижение нашей спортивной науки.
      Если кожа у генерала, когда он выбегал на шум, была желтая, то теперь она медленно принимала зеленоватый оттенок. Казалось, Лычко, словно хамелеон, медленно маскировался под окружающую местность.
      – Вон!.. Вон все, сволочи, отсюда. Все в штрафбат!
      Услышав страшное слово, Валетов отпрыгнул.
      – А чего, чего такого-то, товарищ генерал? Мы отдыхаем после дико тяжелой работы всего десять минут. Простите, товарищ генерал, если шумим чуть-чуть, но зачем же сразу штрафбат, товарищ генерал. Мы же хорошие, мы же все ради нового вида спорта.
      Лычко не выдержал и схватил Валетова за шкирку.
      – Солдат! – кричал генерал. – Пора уже выйти из комы, солдат!
      – Я же просто так, – бормотал Валетов.
      Подошел Простаков и внушительно навис над генералом.
      – Извините его, пожалуйста. Он перегрелся на солнышке сегодня. И вообще он очень чувствительный. У него здоровье плохое.
      – Да, в армии мне нельзя служить, – подвывал Лехе мелкий поганец, освобождаясь от рук генерала. – У меня совсем с организмом дела плохи, мне никак работать нельзя, ну, никак, товарищ генерал.
      Подошел Резинкин.
      – Вы не удивляйтесь, товарищ генерал, поведению рядового Валетова. Вот когда я был в дурдоме...