Русская фантастика - Из Америки – с любовью

      – На счет «три».
      Один, два, ТРИ! Пыпых! Имеем пять фанерок, каждая с двумя дырками в том месте, где у людей располагается голова. Неплохо.
      Я рванул к танку. В тот момент, когда я преодолел половину расстояния, дверь одного из домиков распахнулась. Э-э, это уже подлость. Считается, что мы используем глушители, так что услышать выстрелы он не мог. Это инструктор забавляется. Прежде чем дверь распахнулась до конца, в возникшую в проеме фанерину одновременно вколотилось три пули. Мишень откинулась назад. Отлично. Я с разбегу взлетел на гусеницу танка и засадил учебную гранату в гостеприимно распахнутый люк. После чего отскочил на пару метров и улегся в полном соответствии с инструкцией – ногами к взрыву, голова прикрыта руками. Хоть я и не верю, что от осколочной гранаты начнет боекомплект рваться, но правила лучше соблюсти. Штрафные очки нам ни к чему. Взрывпакет глухо рванул, и из танка повалило облако дыма. Еще одна шутка от инструктора. Хлоп, хлоп, хлоп! Ребята закидывали фанерные декорации учебными гранатами. Это мы, конечно, страхуемся. Вытянуть вдоль этого домика очередью в полрожка – и я бы посмотрел на того, кто там окажется. И сколько в нем будет дырок. Учебная взрывчатка звонко хлопнула, выбросив вверх огромный клуб белого дыма. Мы сгрудились посреди поляны, с гордостью взирая на дело рук своих.
      – Неплохо, неплохо. – Идущий к нам с секундомером в руке инструктор довольно улыбался. Плетущийся за ним командир группы противодействия, напротив, выглядел, как на похоронах любимой тети.
      – Господин штабс-капитан, одиннадцатая разведывательно-диверсионная группа поставленную задачу выполнила! Потерь среди личного состава нет! – отчеканил Саня.
      – Вольно, Медведев, – усмехнулся штабс-капитан и оглядел весь наш спешно подровнявшийся отряд. – Сработали неплохо. Хвалю. Но… – Штабс-капитан поднял руку, затянутую в белую перчатку. – В следующем году вам нужно будет не просто уничтожить цель, но и вернуться к точке эвакуации. Справитесь?
      – Так точно, ваше благородие! – дружно выдохнули мы.
      – Ну-ну. Посмотрим. А пока… – инструктор сделал паузу. – За выполненное задание присуждаю группе высшую оценку – семь баллов.
      – Ура-а!!

Рига, 18 сентября 1979 года, вторник.
Сергей Щербаков

      Кабинет начальника отдела показался мне непропорционально огромным. Потом я понял, что иллюзию простора создает огромное зеркало напротив широкого окна. Стол у окна отражался в зеркале, отчего казалось, будто начальников в кабинете двое. Обязательный фотопортрет государя императора висел напротив двери, пронизывая входящих взглядом.
      Пана Заброцкого потеря ориентации не мучила – он явно не в первый раз попадал в этот кабинет. Он молодцевато повернулся «налево» и вытянулся во фрунт.
      – Михаил Иванович…
      – Расслабьтесь, Анджей, – посоветовал Старик, вставая из-за стола. Оба они – Старик и стол – прекрасно гармонировали: оба кряжистые, древние, могучие. Что-то в них было от египетских пирамид. Если бы меня заставили сидеть за таким столом, у меня за неделю развился бы комплекс неполноценности. А этому носорогу хоть бы хны. Видно, не зря этот ветеран кабинетных игр получил прозвище.
      Несколько секунд мы со Стариком играли в молчанку. Он сдался первым.
      – Добрый день, господин титулярный советник. Позвольте представиться – Ковальчик Михаил Иванович, начальник отдела по особо тяжким преступлениям Рижской уголовной полиции.
      – Добрый день, Михаил Иванович, – вежливо откликнулся я. Главное – не дать противнику расслабиться. – Думаю, мое имя вам известно, как и цель прибытия. Когда я мог бы ознакомиться с материалами по делу фон Садовица?
      – Ну зачем же такая спешка, Сергей Александрович? – Старик, по всей видимости, немного опешил, но радушное выражение не покинуло его лживую физиономию ни на секунду. – Вы, я знаю, только с поезда. Я взял на себя смелость заказать для вас номер в гостинице – обустройтесь, отдохните с дороги…
      – Это надо понимать так, что материалов нет? – осведомился я.
      На самом деле я прекрасно знал, что материалы – какие-никакие – уже есть. Откуда знал? Увидел на плоскогорье стола сиротливо жмущийся к краю акт баллистической экспертизы. Но мне просто хотелось взбаламутить это провинциальное болото. Номер он мне, видите ли, заказал.
      – Нет, почему же, – спокойно парировал Старик. – Но мне казалось, что вам будет лучше ознакомиться со всеми уликами по делу одновременно, чтобы не делать поспешных выводов.
      – Уж позвольте мне, Михаил Иванович, самому решать, что для меня лучше, – устало выговорил я. Каждый раз одно и то же. Даю себе слово не открывать огонь из орудий крупного калибра, но не могу сдержаться. – И позвольте напомнить вам, что я не только не подчиняюсь вам, но даже имею право в отдельных случаях отстранять вышестоящих лиц от командования.
      – Да. – Похоже, начальник отдела был осведомлен об этом преотлично. – Поэтому мне и хотелось бы произвести на вас благоприятное впечатление.
      «Уже не получилось», – чуть было не отрезал я, но придержал язык. Озлобленный господин Ковальчик мне был не нужен.
      – Если вы настаиваете…
      – Нет, пока не настаиваю. – Как правило, внезапная смена тактики ошеломляет собеседника. – Давайте приступим к серьезной работе завтра.
      – Хорошо. – Старик нагнулся, вытащил из стола блокнотный листок и вручил почему-то Заброцкому. – Тогда, Сергей Александрович, организуем дело так. Мы, как вы понимаете, без дела не сидим, но ради вашего удобства я выделяю вам, так сказать, связного. Анджей Заброцкий, прошу любить и жаловать.
      Ох как я был прав тогда, на перроне.
      – Город знает отменно, сможет ответить на все ваши вопросы. Кроме того, он может получать для вас любые материалы по делу. Анджей, пока отвезите господина Щербакова в «Ориент», познакомитесь получше…
      С этими словами Старик надвигался на нас, явно давая понять, что аудиенция окончена, пора и честь знать.
      Мы с Заброцким в беспорядке отступили из кабинета. Дверь захлопнулась, и мы недоуменно воззрились друг на друга.

Глава 3

       «САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ»,
       18 сентября 1979 года
      «…чтобы возобновить очередные переговоры между I Британской империей и Ирландией о статусе Белфаста – последнего ирландского города, остающегося в руках англичан. Предполагается, что и этот раунд окажется столь же бесплодным, как и предыдущие. Не претерпевшая изменений за последние три десятилетия городская черта Белфаста, ставшая границей между двумя странами, вряд ли сдвинется и в будущем, что б ни утверждали политики с обеих сторон. Ирландия добивается передачи спорного города ей, Британия же не может согласиться вернуть Белфаст мирно, потеряв, таким образом, еще одну каплю неуклонно тающего престижа. Присоединение Ирландии к Римскому Союзу не улучшило отношений между двумя державами. Очередным препятствием на пути переговоров стал отказ Британии проводить очередной раунд, как предыдущие, в Париже, куда они были перенесены в 1971 году после небезызвестного выступления бомбистов в Белфасте, где переговоры проводились прежде. Министр иностранных дел Великобритании лорд Дарстон фактически впрямую объявил Францию и Римский Союз в поддержке ирландских бомбистов из радикальной группы «Крест Падрайга»…»

Рига, 18 сентября 1979 года, вторник.
Сергей Щербаков

      – Ну, – нарушил молчание Заброцкий, – пойдемте, Сергей Александрович.
      Фраза повисла в воздухе. Я молча повернулся и двинулся в сторону лестницы. Плохо быть пророком. Потому что, будучи переведенными на простой русский язык, слова господина начальника отдела значат: «Вот сейчас засунем мы тебя, голуба, в отдельную гостиничную камеру, и будет тебе мальчик Андрюша единственным светом в окошке до конца твоих дней».
      – И куда меня поместили? – поинтересовался я, пытаясь через плечо провожатого заглянуть в бумажку. – Не в «Империал», надеюсь?
      – Никак нет, – ухмыльнулся Заброцкий. – Если мы вас на недельку в «Империале» поселим, весь отдел придется распустить месяца на три, потому как денег нам платить уже не останется.
      Ну еще бы! В «Империалах» останавливаются только богатые купцы, промышленники и политики. И самое высокое дворянство. Мне доводилось слыхивать про агентов управления, которых для поддержания легенды за счет охранки селили в «Империале», но встречать таких людей лично мне не приходилось, а потому я склонен списывать эти истории на счет людского воображения, которое всегда готово придумать красивую сказку в поддержание несбыточных надежд.
      – Так куда нам?
      – В «Ориент», – ответил Заброцкий, открывая мне дверь. Я вырвал ручку у него из рук чуть более резко, чем стоило. Не люблю, когда передо мной заискивают хорошие люди. – Неплохая гостиница.
      – Признаться, я ожидал, что услышу знакомое имя «Метрополь». – Я улыбнулся. Заброцкий тоже. Почему-то приезжие по делам предпочитают селиться в «Метрополях» – наверное, потому, что уж «Метрополь» найдется в любом городе, где стоит вести дела.
      – Да нет, в «Ориенте» лучше, – сообщил мой спутник, когда мы залезли в машину. – А «Метрополь» сейчас на ремонте после пожара. Очередного.
      – Как так?
      – Третий раз за последние десять лет, – со злорадным весельем пояснил Заброцкий. – Говорят, хозяева подумывают сменить название. Не везет этому «Метрополю».
      – А вы давно в Риге живете? – поинтересовался я.
      – Четыре месяца, – ответил Заброцкий, выворачивая машину на проспект Трех императоров.
      – Вы хорошо изучили город, – одобрительно заметил я. Мнение о моем невольном спутнике поднялось еще на дюйм.
      Гостиница «Ориент» расположилась в той части исторического центра города, которую больше всего затронули перестройки, как разъяснил всезнающий Заброцкий, после налета немецких бомбардировщиков во время Второй мировой. Сразу после войны ее и построили. Не заметить этого было трудно. Все здания, возведенные в конце сороковых, имеют нечто общее, несмотря на различия стиля. Радостнее тогда строили, что ли. Ну еще бы – третья подряд война завершилась победой. Британский лев повержен, германский молот разбит на линии «Барбаросса», японское восходящее солнце скрылось за горизонтом, и если вам кажется нелепо-помпезным это геральдическое перечисление, поезжайте в Москву, на станцию подземки «Архангел Михаил», следующую после «Храма Христа Спасителя», – там это все изображено на мозаиках. Казалось – ничто не устоит перед мощью Российской Армии… Это уже потом выяснилось, что вся Российская Армия не в силах противостоять двум-трем оголтелым бомбистам, если у тех есть хоть капля ума. Для борьбы с бомбистами нужны такие люди, как я. Работники Третьего управления. Давители свободы. Кандалы на ногах мысли, как в запальчивости обозвал меня один студент. (Я хотел было спросить, откуда у мыслей ноги, но воздержался.) Шуты гороховые.
      Окнами гостиница выходила на обнесенный аккуратной чугунной оградкой Верманский парк. Если приглядеться, то от парадного виден был памятник Петру Великому, а за ним – тусклые под серым поплевывающимся небом золотые купола православного собора.
      – Вот и приехали, – жизнерадостно сообщил мой провожатый, останавливая машину у подъезда.
      Несмотря на название, в декоре «Ориента» псевдовосточный колорит не ощущался. Никаких арабесок, слоников и тошнотворно-милых китайчат (впрочем, мода на последних сошла еще в те времена, когда эти самые китайчата начали миллионами наезжать в Сибирь и Великороссию на черные работы). Строгие линии и минимум золоченой лепнины. Просто отдых для глаз.
      Портье встретил нас без напускного восторга, но с отменной вежливостью. На стойку мигом легли ключи от заказанного полицейским управлением номера.
      – Багаж прикажете поднести? – осведомился портье, приглядываясь то к моему чемоданчику, то к стоящей на подъездной, но хорошо видной сквозь огромные окна машине моего напарника. Стоящий рядом мальчик вытянулся струной, уже предвкушая чаевые.
      – Я без багажа, – ответил я.
      – Авто мое, если будет мешать, отгоните на стоянку, я скоро заберу. – Заброцкий положил рядом с ключами от номера связку собственных. Портье аккуратно уложил их в лоточек, поинтересовался фамилией моего спутника, черкнул записку и кивнул, подтверждая, что просьбу выполнят.
      Номер, как оказалось, располагался на четвертом этаже – достаточно высоко, чтобы до нас не доносился уличный шум. Обстановка соответствовала облику отеля – консервативная, по-бюргерски пристойная. На стене марина, оригинал; не Айвазовский, конечно, но очень неплохо.
      Я поставил чемодан около кровати, шлепнул зачем-то ладонью по эрзац-атласному покрывалу. Скрипнули пружины, и наступила тишина.

Рига, 18 сентября 1979 года, вторник.
Анджей Заброцкий

      В комнате повисло тягостное молчание. Молчал, собственно, я. Господин Щербаков расхаживал по номеру, нервно ощупывая предметы гостиничного обихода, точно ревизор, и бормоча себе под нос нечто вроде исключительно немузыкальной песенки. Видно было, что ему тоже хочется что-нибудь произнести, но он, как и я, не находит что.
      В какой-то момент господин тайный агент очень напомнил мне недовольного тигра, расхаживающего по клетке. У нас при гимназии был тигр. Настоящий, уссурийский. Нам его подарили маленьким тигренком, и он так и вырос при гимназии. Девчонки (гимназия была смешанная) его страшно обожали, все время норовили закормить домашними обедами. Один раз даже ветеринара пришлось вызывать. И никто его не боялся, наоборот – все страшно переживали, что, не дай бог, Кеша подбежит к кому-нибудь поиграть, а незнакомый человек испугается и… Поэтому ему сделали специальный, хорошо видный ошейник и отправили делегацию на уездное радио – чтобы все знали про нашего Кешу, и если на них случайно будет нападать тигр, не стреляли, а сначала посмотрели – нет ли на нем ошейника.
      Когда этот «котеночек» подрос, во дворе для него соорудили шикарную клетку, в которой он жил. Точнее, спал – тигры ведь, как и все кошки, звери страшно ленивые, спят едва ли не круглые сутки. Да и в самом деле, зачем ему в эту тайгу? Там другие тигры, да и кормить его там так не будут, и ухаживать за ним тоже.
      И вот как-то одна из его «любимиц» заболела и не появилась, как обычно. И Кеша забеспокоился. Он начал расхаживать взад-вперед по клетке, хотя мог сломать ее одним ударом лапы, и заглядывать в глаза всем, кто проходил мимо, издавая при этом жалобный полурык-полутявк. Представляете себе зрелище – полосатая клыкастая зверюга жалобно заглядывает вам в глаза и спрашивает: «А где Аню-юта?»
      Когда кому-то наконец стукнуло позвонить девчонке, та выскочила из постели и примчалась в гимназию с температурой тридцать семь с половиной. А любимая «зверушка» уткнулась в нее мордой и начала радостно урчать на весь двор. (Насколько я знаю, этот тигр до сих пор там – катает детишек из младших классов под бдительным присмотром городового Феоктиста Евлампьевича и дворника Цзю.) Так вот, господин тайный агент Щербаков ходил по своему номеру в точности как Кеша по клетке.
      Мысль эта вызвала у меня такой приступ смеха, что я не удержался и прыснул. Щербаков замер и с подозрением посмотрел на меня.
      – В горле что-то… запершило, – выдавил я, согнувшись в три погибели и пытаясь замаскировать смех кашлем. Не пристало смеяться над господами тайными агентами. Даже если они и похожи на комнатных тигров.
      – Что-то серьезное?
      – Да нет, – я с трудом подавил очередной приступ и разогнулся, вытирая слезы. – Просто… пересохло.
      – Тогда, может, спустимся в салон, выпьем что-нибудь? – неуклюже предложил Щербаков.
      – С удовольствием.
      А почему бы и нет. Пить за счет охранки мне еще не приходилось. Хотя вру, пить я буду не за счет охранки. Расходы по проживанию господина Щербакова оплачивает мое родное полицейское управление. Потом, конечно, возместят из казны, но это еще когда будет. Ну и ладно, главное – что плачу не я.
      Ориентовский салон мне понравился. Мягкие высокие кресла, занавески, которыми можно отделить кабинет от остального зала, правда, мы их задергивать не стали. Тапер за роялем наигрывал попурри из песен Сэра.
      – Что желаете-с? – перед нами вырос официант. Щербаков вопросительно посмотрел на меня.
      – Двойной цейлонский, без сахара, и эклер.
      Обеды заказывать в салонах как-то не принято. А жаль. Я бы сейчас с удовольствием сожрал этих эклеров штук восемь, давясь и чавкая.
      – Ну а мне индийский, – попросил Щербаков. – «Дарджилинг» найдется?
      – Разумеется. С сахаром желаете-с или без?
      – Одну ложку. И… и тоже эклер. Возьмите карту. – Господин тайный агент покопался в карманах, извлек бумажник, перебрал штук шесть идекарт – мне показалось, что он их сейчас начнет тасовать и раскладывать пасьянс, – и вытащил из колоды одну – красную с золотой полоской. Лицо официанта из вежливого сделалось прямо-таки подобострастным. Еще бы! Не каждый день видишь служебную идекарту «Красный щит». А за наше управление можно порадоваться – платить за ориентовские эклерчики будет столичная охранка.
      – Минуточку-с.
      Официант испарился и действительно возник ровно через минуту.
      – Ваш заказ-с.
      Я взял полулитровую чашку с блюдца и обнял ее обеими ладонями, наслаждаясь ощущением тепла и ароматом крепкого цейлонского чая. Почему-то он производит на меня особенное впечатление. Наверное, потому, что все детство я пил исключительно китайский.
      – Итак, Андрей, – сказал Щербаков, осторожно отхлебнув дымящейся жидкости. – Раз уж мы в ближайшее время будем работать вместе, то, как мне кажется, нам стоит познакомиться друг с другом немного поближе.
      – Ну и что же вас интересует? – с любопытством спросил я. Биографию мою господин тайный агент мог изучить элементарно – просто заглянув в отдел кадров. Нужный допуск у него наверняка есть.
      – Для начала хотелось бы услышать ваше мнение обо мне.
      Вот те раз. Вышесидящее начальство интересуется моим мнением. Да не о чем-нибудь – о себе. После этой фразы господина Щербакова упомянутое мнение о нем значительно улучшилось.
      – Зря вы так наехали на Старика, – сказал я, опуская чашку обратно на блюдце. – У него, конечно, есть свои недостатки. А у кого их нет? Но господин Ковальчик – сыщик, как говорят, от бога. А вы проехались по его самолюбию, как танк по донской степи. Будь на его месте прежний хозяин кабинета, могли бы спокойно возвращаться к себе в Питер – работать бы вам все равно не дали.
      – А вы еще застали прежнего хозяина кабинета? – спросил Щербаков.
      – К счастью, не застал. Старик его сменил лет десять назад. Но этот господин преспокойно возглавляет другой отдел в нашем любимом управлении, и вот там мне довелось с ним столкнуться. Упаси меня боже от второй такой встречи. Гнида редкостная.
      Щербаков отхлебнул еще глоток.
      – А все-таки, что вы думаете о нашем дальнейшем сотрудничестве?
      Как будто я могу что-то там думать. Не положено мне. Прикажут – с бегемотом из зоопарка будем сотрудничать.
      Вслух же я выговорил следующее:
      – Для меня лично очень большая честь сотрудничать с действительным агентом Императорского управления политической благонадежности. Надеюсь, полученный в результате этого опыт пригодится мне в дальнейшей работе.
      Вот загнул. Удаются мне сегодня отборные фразы. Я посмотрел на Щербакова и решил, что все-таки сморозил полную чушь, и потому добавил уже нормально:
      – Я думаю – сработаемся.
      Так-то лучше.
      Щербаков слегка, самую чуточку, улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Я облегченно вздохнул. Похоже, какой-то экзамен на профпригодность я, в очередной раз, сдал. Хорошо, хоть не забыл правильно поименовать это самое управление. Уже лет сорок, как оно не Третье жандармское, а в разговоре его иначе не называют.
      – А вы что думаете о нашем будущем сотрудничестве? – осмелился полюбопытствовать я.
      Вот теперь Щербаков улыбнулся открыто. Не широко, а именно открыто.
      – Я тоже думаю, что сработаемся. Возраст ваш, Андрей Войцехович, немного меня смущал. Но в вашем случае это скорее преимущество, чем недостаток.
      На этот раз дикое сочетание «Андрей Войцехович» резануло по ушам не так сильно. Я решил, что со временем притерплюсь.
      – Что-нибудь еще хотите узнать, господин Щербаков?
      – Хочу, – усмехнулся тайный агент. – Ваше личное мнение о деле фон Садовица.
      – Вы же завтра ознакомитесь с материалами.
      – Ну, бумага бумагой, а мнение очевидца важно в любом деле. Вам лично ничего не показалось необычным, странным?
      – Лично мне, – на этот раз усмехнулся я, – не показалось странным ничего. А вот не понравившемуся вам господину Ковальчику один момент показался весьма и весьма любопытным.
      Я подробно изложил Щербакову эпизод с пачкой в плафоне. Тайный агент задумался, параллельно поглощая эклер. Я последовал его примеру и через пару секунд, стерев с пальцев крошки, пришел к выводу, что огромное пирожное состояло в основном из воздуха, таинственным образом покрашенного в белый и коричневый цвета.
      – И к какому же выводу пришел господин Ковальчик? – поинтересовался агент, выходя из ступора.
      – К самому вероятному. Что мы имеем дело с любителями.
      – Любители, рискнувшие пойти на убийство? – усомнился Щербаков.
      – Любители разные бывают, – неопределенно ответил я.
      Насколько я еще не забыл затверженные в университете знания, по статистике большинство убийств совершается как раз любителями. Преступники, даже сами не сидевшие, а просто «связанные с уголовной средой» и, следовательно, имевшие дело с отсидевшими, а в особенности профессионалы, «воры» – убийств избегают изо всех сил.
      А вот среди любителей из более благополучных слоев душегубов очень много.
      Преобладают представители двух опасных категорий – одни уверены в своей безнаказанности, а вторые убеждены, что им уже нечего терять. Но Щербакову я этого говорить не стал. А то еще решит, что я перед ним образованность показываю.
      Нашел перед кем…
      – Возможно, – не стал спорить Щербаков. – А кроме этого плафона, было еще что-нибудь необычное? Орудие убийства, например? Что в акте на этот счет говорится?
      «Откуда он знает про акт экспертизы?» – удивился я, а потом сообразил, что собственноручно относил этот акт на стол Старика. Где его и углядел господин Щербаков. Ай да тайный агент! Ну и наблюдательность.
      – Оружие как раз самое обычное. Дамская «беретта» двадцать второго калибра. Брошена возле трупа. И экспертиза совершенно определенно подтвердила, что именно из этого пистолетика профессора фон Садовица уложили наповал.
      – По-моему, для двадцать второго калибра это нетипично, – усомнился Щербаков.
      – Это типично для попадания в голову, – пояснил я. – Три выстрела в упор, все ранения смертельные. Больше двух шагов он бы сделать никак не успел.
      – Значит, он открыл дверь, и в него сразу же выстрелили?
      – Именно. Вот поймаем их, обязательно спрошу, какого черта они сразу принялись палить.
      – Уверены, что поймаете?
      – Работа у нас такая, – прибег я к банальности. – Ловить.
      – Ну-ну, – протянул Щербаков.
      – Если честно, то совершенно уверен, – заявил я. – Мне, конечно, в силу моего сомнительного возраста было бы крайне интересно принять участие в охоте на китайских шпионов, с погоней на машинах и перестрелками. Но даю десять шансов из десяти, что все эти, как вы сказали, «странности» имеют самое простое и обычное объяснение. И в Ригу вы явились абсолютно зря.
      – Ну, мы еще посмотрим, – сказал Щербаков. Видно было, что я его не убедил.
      – Видите ли, Андрей… Разрешите вас звать просто Андреем? – Я кивнул. – Так вот, я бы с удовольствием с вами согласился. Но когда убивают ученого такого ранга, как фон Садовиц, я просто обязан предполагать худшее.
      – Верно. А, позвольте спросить, какого ранга?
      – Очень крупного. – Щербаков залпом допил чай. – Один из специалистов мирового ранга по аффинажу… э… платиновых металлов и… э…
      – Ядерного топлива, – закончил я за него и тут же пожалел, что не прикусил язык. Значит, вот что такое АЯТ – аффинаж ядерного топлива. Будем знать. Неудивительно, что охранка всполошилась.
      – Ядерного топлива, – согласился Щербаков. – Когда догадались – при обыске?
      – При обыске, – подтвердил я.
      – Вот видите. Таких людей обычно не убивают случайно. Я склонен полагать, что это убийство было совершено на заказ.
      – На заказ? – Я сначала не понял, о чем он говорит.
      – Да, – ответил Щербаков. – Могу вас заверить, такое случается не только в криминальных драмах.
      – Посмотрим, – неопределенно отозвался я и, убедившись, что второй эклер не воплотился из небытия на моей тарелочке, встал из-за стола. – Было очень интересно с вами побеседовать, но, к сожалению, вынужден откланяться. Уже поздно.
      – Правда? – Щербаков вытащил часы из кармана, глянул и тоже поднялся на ноги. – И верно. Кстати, Андрей, завтра заезжать за мной не нужно. Дорогу в управление я найду сам.
      – Если заблудитесь, спросите любого городового, – пошутил я напоследок.
      – В крайнем случае, – невозмутимо ответствовал Щербаков, – я возьму такси.
      – Тогда до завтра.
      – Всего наилучшего.
      Завершив ритуал взаимного раскланивания, я вышел из гостиницы. После горячего чая пронизывающий рижский ветер мигом пробрал меня до костей. Я шустро забрался в авто, которое никто так и не отогнал, завел мотор и полминуты отогревался, прежде чем тронуться с места. Мне было о чем подумать.
      Когда я вошел в вестибюль управления, часы над входом показывали ровно пять. Плюс пять минут, на которые они вечно отстают, – имеем пять минут шестого. Так что на тренировку я успеваю и даже без особой беготни. Я было устремился вверх по лестнице, но, ступив на первую ступеньку, задумался, снял ногу обратно и заглянул в вахтерку.
      – Павел Петрович, ключи от сейфа не сдавали?
      – От какого сейфа?
      – Ну как это от какого? Естественно, от бухгалтерии. В каком еще сейфе в этом здании есть хоть что-то ценное?
      Седовласый вахтер усмехнулся в бороду и, водрузив на нос очки, изучил сначала доску за стеклом, а потом амбарную книгу на столе перед собой.
      – Ключ от сейфа из двести четырнадцатого у Круминга, – сообщил он.
      – Точно не у Приходько? – на всякий случай переспросил я.
      Домой Приходько, конечно, их вряд ли утащит, а вот уйти с ними куда-нибудь во время работы – это с него вполне станется.
      – Расписывался Круминг.
      – Ясно, Пал Петрович. Спасибо.
      Я вихрем взлетел на второй этаж и ворвался в кабинет. Круминг оторвался от изучения очередного дела и с любопытством посмотрел на меня.
      – Ну и как там наш специальний агент? – поинтересовался он.
      – Не так страшно, как мне думалось, – ответил я, избавляясь от кожанки. – Ингмар Карлович, ключи от сейфа у вас?
      Вместо ответа Круминг вытащил связку из стола и бросил мне.
      – Спасибо.
      Я поймал ключи, открыл сейф и достал с полки кобуру и коробку патронов.
      – Вы бы его почистили, Анджей, – посоветовал Круминг, снова углубляясь в изучение дела. – А то ведь от вас зависит честь всего отдела.
      Я картинно вытянулся по стойке «смирно» и прижал кобуру к груди.
      – Будьте спокойны, Ингмар Карлович. Не посрамлю.
      – Ну-ну, – протянул Круминг. – По-осмотрим.
      Я снова запер сейф, вернул ключи Крумингу и второй раз за весь день оказался за своим столом. Открыл коробку, зарядил обе обоймы, вщелкнул основную в пистолет и прицелился в окно. Может, и в самом деле разобрать его и почистить? Нет, не стоит. Оружие, как и любой другой механизм, от излишне частого ковыряния в нем лучше не становится.
      Пистолет мой – это тоже отдельная история. «Чиж». «Чешска збройовка». Десять патронов в обойме, калибр девять миллиметров, «скорострельный». Просьба не путать со «специальным». Большинство полицейских ходят с теми «орлами», с которыми начинали еще в городовых. Во всем управлении пистолетов раз-два и обчелся, а уж иностранного оружия днем с огнем не сыщешь. Хотя нет, вру; видел один раз французский «манурин», но хоть убейте, не помню, у кого. А тут мало того, что пистолет, так еще и иностранный. «Чиж». Ну и что с того, что пистолет честь по чести есть в списке «рекомендованного к приобретению господам офицерам и чинам полиции». Мало ли чего там нарекомендовано. Вот ведь стручок нахальный. Будь что другое – я бы плюнул и возникать не стал. Но насчет оружия в меня вдолбили накрепко: «От оружия зависит твоя жизнь. И в нем ты должен быть уверен больше, чем в самом себе». Вот и терплю. Я застегнул кобуру и накинул поверх куртку. Просто чтобы не распугивать посетителей в коридорах. Ха-ха!
      Спустившись в подвал, я с наслаждением избавился от кожанки. Здесь я своим видом уже никого напугать не мог – наоборот, я тут выглядел чуть ли не самым мирным.
      – Привет, Андрей.
      – Здорово.
      – Привет, как дела?
      – Говорят, к вам в отдел чуть ли не из самого Питера нагрянули?
      Вот и верь, что скорость света наибольшая в природе. Не-ет, быстрее слухов ничего не распространяется.
      Я сделал стра-ашные глаза и зловещим голосом прошипел:
      – Как ты об этом узнал, несчастный? Эта тайна не должна выйти из подвалов Третьего управления!
      Компания дружно заржала.
      – Нет, а в самом деле, Андрей? Неужели и у нас работа появится?
      Тренировки в подвале официально назывались «курсы повышения квалификации и профпригодности» и по идее должны были подтянуть рядовых полицейских до соответствия стандартам терроргрупп. На деле девяносто процентов тренирующихся были как раз штатными кадрами терроргруппы Лифляндской губернии. Остальные десять процентов, включая вашего покорного слугу, могли бы перейти в эту группу в любой момент – если бы захотели. Примерно два раза в месяц кто-нибудь из рядовых полицейских по наивности заглядывал в подвал во время тренировки, но, пронаблюдав минут пять, исчезал и больше уже никогда не появлялся.