Вложения Второго Порядка

      Но обе они спали...
      33.
      Бар Дома Журналиста, в общем-то, ничем таким не отличался от бара любого другого заведения - какого-нибудь Дома Не Журналиста или, скажем, Не Дома Журналиста. Ничего специфического.
      В полумраке зала было не людно и хорошо пахло кабуллетскими кофейнями.
      Белла махнула кому-то рукой и уверено потянула Зотова к одному из столиков, за которым располагался в глубоком одиночестве, а точнее сказать, в уединении, кучерявый брюнет лет тридцати восьми - сорока. Его кудри уже были тронуты сединой, а по смуглому бородатому лицу, в рамке ласкового ленинского прищура, блуждала добрая, но лукавая усмешка, которой голливудские режиссёры любят наделять латентных маньяков.
      Товарищ журналист тянул с утра тёплое шампанское.
      "Шипение шампанского - шёпоты шаманские", - тут же сложилось в голове у Зотова и отлегло в запасники.
      -- Что, Гриша, празднуем? - спросила Белла у сидящего.
      -- Материал сдал, - пояснил бородач, жестом приглашая присаживаться .
      -- Тогда всё понятно. Познакомься, Дима, - это Гриша Тронов. Гроза мафии и лакировщик действительности.
      -- Гроза мафии - это понятно, а почему - лакировщик действительности? Что пишет лапидарно, подобострастно и верноподданнически? - спросил Зотов.
      -- Да нет, это не профессиональное. Просто водку обычно пивом лакирует, объяснила Белла.
      -- Водку с пивом - это же не молочное с мясным... Правильно? А потом, - кто здесь не пьёт? Скажите, кто не пьёт? - встрепенулся бойцовским петухом и забренчал шпорами Гриша. - Да и как тут, господа, не пить? А? Если не пить, то можно с ума сойти! Кипит мой возмущённый идиш копф ...
      -- Подожди, Гриша, познакомься - Дмитрий Зотов. Поэт и Буратино. Прошу, если уж и не любить, то, хотя бы, жаловать.
      -- Буратино? Буратино - это здорово... Буратино, насколько я помню, правильный человечек, следует своему Дао и не жужжит. От того-то и трудно его огорчить, потому, как он понимает, что всё изменяется и всё - неизменно... Он-то, Буратино, это прекрасно понимает, не то, что некоторые... всякие...
      -- Ты, Гриша, нынче многословен, а это значит, что чем ты, Гриша, здорово взбудоражен? - поставила диагноз Белла. - Где поцарапался?
      -- Я не взбудоражен, я, Белла, поражён... Поражён тем обстоятельством, - что легко способен человек своей неадекватностью аккуратненько пробурить невообразимую бездну для собственного падения.
      -- Это ты о своей новой статье? - догадалась Белла.
      -- Ну да! Очерк... Читала?
      -- Нет. В застенках была... ладно, это я потом как-нибудь расскажу... И что там у тебя?
      -- Поведать?
      -- Валяй, - с тайным умыслом согласилась Белла.
      -- О, ну это... - Гриша отхлебнул шампанское прямо из бутылки. - Представьте, господа, некоторое научно-исследовательское учреждение ГорДор - чего-то-там Проект, а в учреждении этом - проектное бюро, в котором начальником служит некто, допустим, Добчин. И в этой же конторе, под его началом, служит ведущим конструктором некто, допустим, Бобчин - его институтский закадычный кореш. Знают они друг друга тридцать лет и три года - вместе водовку кушали, одних и тех же тёток пользовали, одним и тем же там и самиздатом глаза себе портили... Так вот... Контора их в последние годы, в период пореформенного перфоменса, само собой, была в полнейшем загибе. Но вот года два тому назад что-то зашевелилось, заказы пошли. А заказ - это, господа, деньги. А где, господа, деньги, там, сами понимаете... На верху сразу зашевелились - выделили их контору в отдельное структурное подразделение, а потом и акционировали. Сразу же появились мальчики в галстучках. Как они себя скромно называют - топменеджеры! Красиво - да? Утопменеджеры! В общем, добровольные контроллёры финансовых потоков с не завуалированным меркантильным интересом в сытых глазах... И понеслось! Они же не просто приходят, они ещё с собой приносят всякие умные схемы повышения эффективности труда и увеличения прибыльности, в основном, правда, путём минимизации штатов. Короче, предлагают Добчину сократить Бобчина - сократить к такой-то матери, причём, в недельный срок. Рассчитать кореша! Попереть без выходного пособия! Вы можете себе это представить? Вы - можете. Рынок, господа! Что поделать - рынок! В том числе и рынок рабочей силы... Вам-то понятно капитализм скалиться и щерится... А вот Добчин никак не мог понять, чего от него хотят, а когда понял - ужаснулся. Как это он кореша своего пригласит к себе в кабинет и под зад его коленом? - ему от одной только этой мысли дурно становилось. Как это он ему в глаза глядеть-то будет?... и как вообще язык-то повернётся... ну, в общем... Короче, - заказал Добчин Бобчина.
      -- Как это - заказал? - не поняла Белла.
      -- Как! Как! Как обычно - киллеру. Заказал, понимаешь, улучив моментик, когда Бог покурить вышел. Заказал, дабы, понимашь, не испытывать душевного дискомфорта при увольнении корешка. Предпочёл испытать скорбь и печаль на его похоронах.
      -- И что? Убили? - пытала Гришу Белла.
      -- Да не совсем. Сделал заказ человеку, который не совсем в специализации. Вася Гвоздь хотя и рецидивист, но...
      -- Вася Гвоздь? - поймался на знакомое имя Зотов.
      -- Что - слышали? - повернулся к нему Тронов.
      -- С братом его встречался. Вчера.
      -- Вчера? - удивился Гриша. - Так, так, так... Ох, чувствую, что это ваше жу-жу-жу, как часто заявляет Белла, не спроста. Что-то знаешь про вчерашнее? Расскажешь?
      -- Сначала ты, - потребовала Белла.
      -- Про Васю?
      -- И про Васю, и про кое-что ещё, - утвердила Белла.
      -- Хорошо... Про Васю, так про Васю... Ну, есть такой деловой. Он при Советах по сберкассам специализировался. Брал без шума и пыли, и, заметьте, ни одного при этом убийства. Когда последний раз откинулся - отпустили его по амнистии помирать от туберкулёза на волю - страна уже другая. Даже сберкасс нет. А в банках, сами знаете, такие службы безопасности, что любого, кто косо в камеру слежения посмотрит, в асфальт закатают. Гвоздю податься некуда - брата он сторонился, а у блатных тоже великий передел произошёл - молодняк старых воров извёл почти всех. Плевать они хотели на кого-то Гвоздя, - чтоб там подогреть его, как раньше-то принято было. Ну, вот Вася и взялся Бобчина уделать за три штуки вечно зелёных. До мокрухи Вася опустился с голодухи. Пошёл резать, да не выдержал - человека убить, как известно, не всякому по силам. Дрогнула рука в последний миг. Остался Бобчин жив. Гвоздя взяли. А там и на Добчина вышли.
      -- А брата его вчера убили, - сказал Зотов.
      -- Слышал, видел - бред какой-то. Расскажешь? Нюхом чую, - что-то знаешь
      -- Расскажет, только и ты ему кое-что ещё разъяснишь, - тормознула его Белла. - Поможешь?
      -- А что ещё вам нужно-то?
      -- Что за еврейская манера - вопросом на вопрос!
      -- Таки скажите мне, мадам, а какие ещё манеры могут быть, я вас умоляю, у старого еврея, помимо еврейских? Обрадуйте, мадам, - устройте мне гешефт!
      -- Гриша, мне нужно немного информации о проблемах Ирины Томиловой. Знаешь такую? Вижу, - знаешь. Любопытствую, в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Конечно, в части касающейся, - быстро пояснил Грише Зотов.
      -- Не вопрос, - согласился Гриша, - есть такая тема.
      -- Мальчики, я вас тогда оставлю ненадолго. Мне в редакцию нужно смотаться,стала отпрашиваться Белла. - Хорошо?
      -- Нет! А если снова тебя выкрадут, - что тогда? - воспротивился было Зотов.
      -- Уже не украдут, смысла нет - Ирина отдала документы в работу Германну, чтобы он через свои структуры ход им дал, - объявила Белла, с утра уже видимо переговорившая с Томиловой.
      -- Это плохо, - покачал недовольно головой Зотов.
      -- Почему? - удивилась Белла.
      -- Потому что реализованная угроза - уже не угроза, - объяснил Зотов. Хорошо - езжай, только первое такси пропусти.
      -- Ты что забыл - я же на своей машине.
      -- Да, помню я, помню. Просто будь осторожней.
      -- У-у-у, ребята, не знаю о чём вы, но чувствую, как у вас всё запущено, встрял в разговор с репликой Гриша.
      -- Ну, всё - целую, через час буду, - Белла сорвалась на выход.
      Оставшиеся без присмотра мужики посмотрели друг другу в глаза - и всё друг про друга поняли. Гриша нырнул под стол к своей сумке и вытащил оттуда кандидатский минимум и два пластиковых стакана. Разлил по первой.
      -- Первый тост за тобой - ты гость, Дима, - поторопил Зотова Гриша.
      -- Запросто, - согласился Зотов, приподнял стаканчик, нюхнул - чё там? - и произнёс:
      русская водка
      вновь потеряно утро
      что б хайку сложить
      -- Мудрёно, но согласен, - одобрил Гриша.
      Быстро чокнувшись, выпили. Зотов, помня про своё недавнее обещание - отныне закусывать, вытянул из пакетика три фисташки. Один орешек оказался не расщеплённым. Это было принято им за добрый знак.
      Гриша тут же разлил по второй и дал отмашку
      -- Давай, знаешь, за что, - Гриша поднял стаканчик, задумался на долю секунды и вдруг произнёс, подрожая голосу Левитана:
      Внимание! Внимание!
      Говорит Германия!
      Сегодня под мостом
      Поймали Гитлера с хвостом!
      Зотов одобрительным чоком, принял эту человеколюбивую новость и... выпил залпом. После чего, взяв разгон, рассказал Грише о том, что же на самом-то деле произошло той незабвенной ночью в приснопамятном отделении милиции. И, кстати, назвал номер телефона, который хорошо запомнил, благодаря несчастным монахам, получившим, по его милости, в тридцать седьмом году по тридцать четыре года.
      -- Вот это номер! - ахнул Гриша.
      -- Что, - номерок знакомый? - спросил Зотов.
      -- Ещё бы! Это номер пресс-службы губернатора, - пояснил Гриша и разлил остаток. - Давай, - за победу.
      -- За нашу победу, - согласился Зотов.
      И только успели выпить, как к их столику подошёл лысый гражданин в голубых пролетарских джинсах и в демократичном светлом свитере.
      -- Добрый день, господа, - обратился лысый к присутствующим.
      И голос его оказался лысым. И Зотов узнал этот лысый голос. И лысый понял, что Зотов узнал. И Зотов понял, что лысый понял. И ничего - мир не перевернулся.
      -- А! Ваше пиарство! - дурашливо поприветствовал Зотов лысого. - Дима, знакомься - Павел Леонидович Карбасов, вождь местных политтехнологов. А это, Паша, Дима - просто хороший человек
      -- Очень приятно, - кивнул Карбасов Зотову, тут же сунув ему свою визитку, которую, словно фокусник, - что твой Гудини! - поймал в воздухе. А затем, присев, спросил у Тронова:
      -- Гриша, ты сделал то, о чём договаривались?
      -- Нет, - отрицательно мотнул бородой Гриша.
      -- Почему? Ты же обещал!
      -- А я передумал.
      -- Ну, знаешь...
      -- Да всё я, Паша, знаю, но только... мараться не хочу. Даже за большие ваши бабки.
      -- Ты, посмотри, какая цаца! Можно подумать, что все мы не из одной конюшни!
      -- А что - из одной? Хрен тебе, - из одной! - начал заводиться уже охмелевший Гриша. - Мы, журналисты, конечно, те ещё свиньи... и слив через нас идёт, и заказные статьи, и... властям, бывает, задницу мы лижем, и... да, что там говорить, - всякое бывает! Да, только, нам и стыдно за это бывает, - пусть иногда, пусть не всем... Мы, журналюги, понимаешь, хотя бы хоть в каких-то нравственных координатах елозим, - в тех, где по вертикали - Добро и Зло, а по горизонтали - Ложь и Правда. Мы хотя и гадим, но всё же с оглядкой на этот крест. А вы... вы выше всего этого. Вы выше всех законов божьих! Вы сами стали как боги. Тьфу, на вас!
      -- Гриша, ты пьян, - будто прозрел Глебкин и начал вставать. - В таком тоне я разговаривать не намерен. Разрешите откланяться, господа.
      Чего, собственно, хотел? Не понять, да только встал и спешно, спешно ретировался из зала.
      -- Пиарщики, как дети, - убьют и не заметят! - продолжал кричать ему в след не на шутку разошедшийся Гриша, чёрная борода которого раскрылась, словно боевой самурайский веер. - Есть ли пиар на Марсе? А? Почём опиум для электората?! Пиар во время чумы - Волтосаров пиар!
      Зотов с интересом и хладнокровием стороннего наблюдателя оценил всю эту эмоциональную сцену.
      Когда Карбасов окончательно удалился из зала, он прочитал на визитке, под логотипом, в виде изогнувшейся в букву-цифру О змеи:
      ФОНД
      АФФЕКТИВНОГО К.
      Карбасов Павел Леонидович
      Президент
      Дальше шли обычные реквизиты; а вот на обороте Зотов обнаружил надпись, сделанную от руки:
      ХУДМУЗЕЙ 16.00
      "Интересно, что значит это аффективное "ка"? И всем ли посторонним можно туда "вэ"?" - подумал Зотов.
      Ка... консультирования? коммуникирования? кризисного управления? констатирования? культивирования? комментирования? крышивания? кока-колы охлаждения? ко... Правильно, - коровы!
      - Нет, ты видишь, - президент! Ого-го-го! - никак не мог успокоиться Гриша. А представляешь, с чего начинал?
      Зотов не представлял.
      -- Когда в стране всё это бедуинство разрешили, - принялся стучать хмырёнку на хмыря Тронов, - начал Паша журнал издавать... как же его там? Чёрт.. А! "Дискурс в контексте".
      -- Не самое плохое название, - согласился Зотов.
      -- Ещё бы! Очень популярный журнал был среди чиновников.
      -- Читали?
      -- Писали! Очень хорошие были у него гонорары, просто сказочные были гонорары!
      -- За счёт тиража?
      -- За счёт миража! Ага, шутишь?... Слушай, вот если надо, допустим, тебе лицензию на что-то получить, или ссуду выхлопотать, или тендер выиграть, ты с конвертиком к заведующему тем или этим дельцем чиновнику идёшь. Так? Так. И столоначальник вопрос твой, в силу своих полномочий и в соответствии с твоей суммой, решает. Так? Везде так. Да только не у нас. У нас, - прямо с порога своего кабинета чиновник тебя с твоим конвертом в редакцию журнала "Дискурс в контексте" направлял, где ты этими деньгами оплачивал исследование, статью или, просто, рекламное место. И на этом месте в очередном номере появлялась умная статейка за фамилией означенного чиновника, которую на самом деле написал лет пять-десять тому назад какой-нибудь Салли Дибб или Генри Чармэссон. Но, гонорар в кассе журнала получали, естественно, не они, а наш родной чиновник из нашего родного депортамента.
      -- А зачем всё так сложно, - не до конца понял Зотов.
      -- А ты попробуй в этой схеме кого-нибудь на взятке взять! Идеальная схема взятка превращается в законный гонорар! И ты свой вопросик хозяйственный разрешаешь безболезненно, и слуга народа получает мзду без всякого страха.
      -- А что Карбасову в этой схеме перепадало?
      -- Как что? Ну ты даёшь! Десять процентов он свои с каждой суммы имел, плюс связи, связи, связи... А в последние годы он вот на выборах подвизается, - всех подряд консультирует, без всякого разбора. И выходит у него это, надо признать, неплохо...Слухи ходят, что он, чуть ли, не с Кремлём напрямую работает... Но, я думаю, что враньё всё это - он же сам про себя эти слухи и распускает... Это они умеют...
      -- А чего ты с ним не поделил?
      -- Да есть тут у нас с ним одна не закрытая темка... Обещал я ему кое-что, но только голос мне недавно был, что дьявол, для грязной работы вызванный, никуда потом не уходит, а остаётся с нами... И так мне что-то боязно стало... А Паша... Да, Бог с ним! Давай лучше по пивасику! А?
      -- Тебе возьму, но сам не буду - у меня тут ещё, по всему, мероприятие намечается, так что я - пас, - обозначил свою позицию Зотов, а Паша пожал плечами - мол, как хочешь.
      Зотов заказал две бутылочки местного сорта "Барон Юнгерн" и, когда кельнер выполнил заказ, напомнил Грише об обещании рассказать про незадачи Томиловой. Он торопил Гришу, боясь последствий понижения градуса. Но Гриша начал из далёка:
      -- Вот скажи, Дима, что делать, если мужчина любит женщину, которую, как это не прискорбно, любит и его закадычный друг? А?
      -- По Маркесу или по Борхесу?
      -- А всё равно!
      -- Со скалы её, наверное, сбросить, чтоб не мельтешила мультяшка.
      -- Суровое решение, но верное... Да только тут закавыка, - это смотря какая баба... Вот есть здесь у нас известный предприниматель и меценат, а точнее, бандитствующий авторитет, по кличке Мякиш, и любит он до потери памяти некую даму - Людмилу Васильевну Пайкину. И есть, опять же, у Мякиша друг детства, по совместительству - губернатор нашей области Федя Золотников, который от этой самой Люды тоже без ума. Имеем мы, значит, в наличии такой вот любовно-экономико-политический, с позволения сказать, треугольник... И, думается, в нём, в треугольнике этом, каждый из мужиков себя считает вершиной, да только не ошибусь, если сделаю предположение, что на самом деле, ими обоими и Мякишем, и Золотниковым - эта самая Люда рулит...
      -- Что ж, истории известны такие случаи... Лиля Брик, например, замечательно с двумя - Осей и Вовой - хороводила. Ничего, - справлялась. Правда, один потом не выдержал.
      -- Что ж, история - дама без комплексов... и ей всё равно. А нам? Когда усилиями наших двух молочных братьев, с использованием криминального и административного ресурса, на базе этого танго втроём стала выстраиваться промышленно-финансовая группа, многие на этой территории любви застонали и кровью умылись...
      -- Что, - хорошо попёрли?
      -- Как на дрожжах! Немного энергетики, немного металлургии, немного леса, немного того, немного сего... Выстроили. А во главе всего этого победоносного шествия Люда Пайкина - председатель совета директоров. И вот сейчас они созрели, наконец, до того, что нужен им для обслуживания внутренних операций свой банк, ну, чтобы информация лишняя не уходила и, вообще, удобно это во всех отношениях... Но... С нуля сейчас банк создавать - дело хлопотное. Вот и попала под этот каток Томилова. Решили они её банк на себя переоформить. Сначала хотели по-хорошему, но Томилова рогами упёрлась - ни в какую! Тогда пошли проверки на неё волнами - и налоговая, и КРУ, и казначейство, и управление ЦБ - ну, всякие её проверки организовали с их подачи; даже и по мелочам - ментов вон засылали проверить: надлежащим ли образом служба безопасности банка оружие хранит. Да только, знаешь, как-то отбивалась она до сих пор, и даже огрызаться стала... По моим источникам, есть у неё компроматик на Золотникова. Он, понимаешь, когда впервые избирался, счёт кандидата открыл в банке Томиловой, и, видать, финансирование его предвыборной кампании не очень чисто шло, - уж то, что был перебор средств, ограниченных законом, - это точно. Наверняка, и ещё что-то противозаконное было... Конечно, компроматик не ахти какой, но с учётом, что может он всплыть в момент предвыборной кампании... Знаешь, начнёт кто-нибудь копаться в том, - а кто его в прошлый раз финансировал и что за это потом получил? А чистыми ли были те денежки? А уплачены ли с них налоги? А не в коробке ли из под ксерокса их из конторы выносили? Сейчас дай только зацепиться... Тем более, что Москва как-то вяло к этим нашим выборам пока относится, - не понятно кого поддержит. Вот наша гоп-компания и боится лишнего шороха... У них же все планы под эти выборы рассчитаны, - хотят они за четыре последующих года закрепить и развить свой невероятный успех... Новый-то губенартор...губенатор...тьфу, чёрт... губер-натор сможет назад всё отыграть. И наверняка отыграет! У нас же частная собственность пока только на приватизации власти держится...
      -- Хотелось бы фамилии, явки, пароли узнать, - промямлил Зотов, но потом ещё раз взглянул на визитку Карбасова и решил по-другому, - хотя... уже, кажется, и не надо... А потом этакая что-то гнусность у меня, Гриша, на душе от твоих рассказов... Противно это всё звучит... как глагольные рифмы...
      -- А потому что - правда... А правда никогда не стремиться себя покрасивей поцинировать... позицировать...
      -- Позиционировать...
      -- Вот, - точно!
      -- Да ты, Гриша, уже того... кондишен
      -- Ого, да вы братцы уже тёпленькие, - подтвердила диагноз вернувшиеся Белла, которая, из-за своего отсутствия, не смогла удержать товарищей от недостойного поступка. - Как вам не стыдно!
      -- Белла, всё под контролем, - успокоил её Зотов.
      -- Он тебе хоть чем-то помог? - спросила, присаживаясь, Белла.
      -- Да, конечно... Всё, как я себе и представлял, - подтвердил Зотов, - Ирина в пылу романтической отваги ринулась в последнюю венту карбонариев.
      -- У, Григорий, - креста на тебе нету! - опять взъелась Белла на Тронова.
      -- Таки какие, Белла, могут быть кресты после обрезания? - засмеялся Гриша, и его борода вновь растопырилась как веер, на этот раз - в виде дамского театрального. - Будто ты не знаешь.
      -- Это ты о чём? - возмутилась Белла.
      -- Я - об исполнении процедур, связанных с принадлежностью к церкви предков, - пояснил Тронов, - а ты - о чём подумала?
      -- И я о том же, - выкрутилась Белла, - Зотов, а на тебе крест есть?
      -- Нет, будто ты не знаешь, - ответил ей Зотов.
      -- Это ты о чём? - вновь возмутилась Белла.
      -- О том, что я придерживаюсь натурфилософских взглядов, и не вступал покуда в лоно ни одной из церквей, - пояснил Зотов. - Что там у тебя-то в редакции получилось?
      -- Редактор парит, не хочет материал о моих злоключениях в номер ставить, вернее хочет, но боится... звонит куда-то... согласовать пытается... противно смотреть... ничего святого... будто Бог, в которого ты не веришь, нас покинул... - огорчённо произнесла Белла и пошла к стойке заказать кофе.
      -- А ты что, Дима, и впрямь неверующий? - вдруг встрепенулся поникший было Гриша, и пододвинул к себе пепельницу.
      -- Вопрос не очень корректный, да ещё под кабацкий трёп, - ответил с полупьяной задумчивостью Зотов, - но отвечу.... Верить-то, конечно, я верю, потому что никуда от этого не деться - физиология... Но я верю в Бога, который синоним Природы... синоним Первоначала Всего... а вот, что касается веры в вашего живого Бога... отношусь к этому с пониманием и уважением, только, знаешь... ваш Бог - это же такая кантовская тонкая игра, где, если ты принял правила этой игры, то тогда Бог есть, существует... А если не принимаешь этих правил, то для тебя Бога нет, и ты лишь с доброй иронией или скрытой завистью наблюдаешь со стороны на блаженную радость добровольно вовлечённых в эту игру...
      -- Ты, значит, пока не принял этих правил, - догадался Тронов.
      -- Не всё сразу... Не сразу... ведь верить в существование Бога, ещё не значит верить в то, что Бог существует, - верно? - отозвался Зотов. - Я же, Гриша, офицер... Хоть уже и запаса... И я же, Гриша, наверное коммунистом воспитывался... Как ты думаешь... Я же не могу так сразу... как эти, бывшие секретари обкомов - вчера воинствующий атеист, а сегодня концепция сменилась, и - бац! - уже в церкви впереди всех остальных прихожан стою с толстой свечкой в руках и крестами себя осеняю... я так не могу... мне-то кому врать?... себе?... зачем?
      -- Это точно, - понял его Тронов, и спросил у подошедшей подруги: - Белла, а ты Нику Конова помнишь?
      -- Который в столицу умотал, в "Угольке" обозревателем трудиться?
      -- Уже оттрудился... он, Белла, крышей подвинулся, как будто в Том Месте останавливался, - сообщил Гриша. - И что характерно, - на религиозной почве тронулся...
      -- Да ты что! - удивилась Белла. - Он же таким непробиваемым всегда был.
      -- Был, был... и шалуном был, и шалопаем, и провокатором, - согласился Тронов, и попытался закурить, нервно чиркая зажигалкой. - Да только случилось, что написал он статью, которая что-то в его жизни надорвала... и надо же было ему... надо же было ему эту скользкую тему-то взять... Поднял он, понимаешь ли, вновь этот вопрос... что моральные нормы человеческого общежития должны, мол, встраиваться в механизм прогресса, должны постоянно подвергаться ревизии, подстройке... что здоровый цинизм и прагматизм приносят больше пользы на пути человечества к счастью, чем всё это, как он выразился, религиозное занудство...
      -- Ну, не он первый, не он последний, - прокомментировал Зотов.
      -- Это да... да только он, собака, талантлив чертовски... - продолжил Тронов, так и не сумев прикурить сигарету, - он так пишет здорово, что сам потом верить в это дело начинает... может и в тот раз поверил... поверил в то, что оглядки на заветы Моисеевы, да на тезисы, в Нагорной проповеди изложенные, - не отвечают магистральным интересам развития человечества... Короче, вывод у него там, конечно, ницшеанский вышел: нездорово это, мол, что Бог есть, потому что, ведь, если Бог есть, то ничего же нельзя... а как же тогда всё это?... Как человечка-то, к примеру, клонировать, если Бог есть? И тому подобное... Понимаете, о чем это я?... Вернее, он, - Ника...
      -- О невозможности разрешить противоречия между множеством моральных кодексов и уникальностью Нравственного Абсолюта, - объяснил, пьяно чеканя каждое слово, Зотов.
      -- Да... Вот... А тут ещё... Мало того, что он это дело опубликовал в "Угольке", так он ещё и в передаче у Белобоковой, - в её ток-шоу "Глаз народа" на эту тему в дискуссии поучаствовал...
      -- И что с того? - спросила Белла.
      -- Да может и ничего, - ответил Гриша, - но только... когда он на машине из "Останкино" возвращался, слетел с дороги и - в столб бетонный. Да так, что двигатель его "Опеля" в салоне оказался... Сидит он зажатый и перебитый, кровью истекает, выбраться сам не может, а мимо машины потоком - и никому дела нет... никому никакого нет дела ... Но тут, правда, красные "Феррари" притормозили, а там - сама госпожа Белобокова. Окошко опустила, на Нику глядит, из машины не выходя... До-о-о-лго так глядела на то, как он мучается, и вроде слышал Ника, как она сказала ему: "Неужели, Ника, ты и впрямь считаешь, что в обстоятельствах нашей жизни нельзя найти оснований, чтобы считать себя обязанным делать добро? А? Неужели это так? Ох, и не прост ты, Ника, - как Пруст". А потом рассмеялась вышедшему каламбуру - и по газам! А мимо по-прежнему машины потоком - и никому дела нет... нет никому никакого дела... Но тут, правда, чёрный "Чероки" притормозил, а в нём - попик, который в телепередаче Нике оппонировал. Сидит довольный, краснощекий, сытый, с девками непотребными в придачу. Видать, успел куда-то заехать, - игорный дом или кабак освятить. Поглядел попик на Нику, ухмыляясь, и вроде как сказал ему: "А что, Ника, раб божий, ты и действительно в том убеждён, что не Бог есть мерило Добра и Зла, но волеизъявляющий субъект? А? Действительно так считаешь? Ну, ты, Ника, и даёшь!" И вроде как засмеялся попик, пощипал за ляжки девок, которые ему под рясу лезли, и водиле приказал дальше ехать. А мимо машины потоком - и никому дела нет... нет никому никакого дела ... И всё: подумал Ника - помер уже... да только тут его такая боль пронзила, что очнулся он и заорал: "Неужели и Тебе, Господи, до меня дела нет?!" Сжалился над ним Всевышний, и прислал дорожный патруль со спасателями... и вытащили его... Распилили машину, правда, - и ноги... пришлось ему... того... отпилить... Да... Вот так вот наш Ника стал верующим... Но головой тронулся, - стал на своей инвалидной коляске по всяким госучреждениям ездить со своим диким предложением... ещё и письмами стал заваливать их канцелярии. А предложение его такое: всякому-каждому младенцу при рождении, прямо в роддоме, ампулу под мышку вшивать с ядом, реагирующим на неверие. Чтоб, как только перестаёт человек в Бога верить, тут ему и смерть, - таким образом, на земле останутся, по мнению Ники, только одни верующие. И настанет Рай земной...
      -- Как она сказала? Ну и крут же ты, как Воннегут? - спросила Белла.
      -- Нет, она сказала: "Не прост, как Пруст".
      -- Врёшь ты всё, Тронов, - заявила Белла.
      -- Чтоб мне никогда в "Идиш цайтунг" не трудиться! Чтоб Ларри Кинг забрал подтяжки, которые мне на Рождество подарил! - божился Тронов. - Почему, мать, не веришь? Чудо свершилось и человек преодолел кризис веры... У всех бывает... Правда, у всех по разному. И со мной недавно было... Ей Богу! Сидели мы как-то в субботу с Петькой Гольдфарбом, - ну, выпивали, гонорар его за приключения оранжевого шишка пропивали... Торопливо пропивали, надо сказать, не без этого... И разговор ближе к ночи у нас постепенно съехал, как водится, с "ты меня уважаешь" до "а кто тебя вообще уважает"... И тут Петька достаёт спичечный коробок, старый такой, с этикеточкой, знаете, - пожарник в каске и лозунг "Берегите столбы линий электропередач от возгораний!" А внизу разные маленькие буковки, и среди прочего напечатано: П.О. Гольдфарб. Пётр Осипович Гольдфарб, то есть. В общем, сразил меня Петька тогда. Ага... А на утру я прикуриваю спичкой из этого коробка. Смотрю, а там... Где петькино фамилиё было, написано ПО Гомельдрев. Производственное объединение... Гомельская древисина. Я даже опохмеляться не стал, - так поражён был! Ну, разве не чудо это?
      -- Пить меньше надо, - заземлила чудо Белла, взглянув на часы.
      -- Да ладно ты, мать... Ты же помнишь... - начал о чём-то Тронов.
      -- Только не надо сейчас нам рассказывать ту кровавую историю про мальчика, который случайно удалил папку с именем "Бог-файл", - сразу осадила его Белла.
      -- Ну, он не совсем удалил, - напомнил ей Тронов, - он её в корзину отправил...
      -- Вот, вот... Не надо... Сто раз уже слышали... - упрямилась Белла.
      -- Ладно, не буду... А скажи мне, мать, который час? - решил сориентироваться Гриша.
      -- Два сорок, - ответила Белла и заторопилась. - Мне бы ещё в редакцию... Тебя, Гриша, домой завести?
      -- Какой - домой! Я тоже в редакцию - габототь, габотать, и ещё газ габотать, - с неожиданной бодростью сказал Гриша, и указал ленинским жестом на выход.
      -- Дима, а ты куда?- вопросительно заглянула Зотову в глаза Белла. - Может быть, тут меня подождёшь?
      -- Да нет, я лучше по городу поброжу, - одному по чужому городу хорошо бродится, - не посвятил её в свои планы Зотов.
      -- Ладно. Только, когда нагуляешься, прозвони мне на сотовый.
      Они, что характерно - расплатившись (правда не политкорректно - Гриша за всех), вышли на улицу. Белла направилась к машине, а Тронов задержался.
      Пожал протянутую на прощанье Зотовым руку, и выговорил: