.. трава уже стала мокрой от выпавшей росы... справа черным зеркалом блестел небольшой пруд, темные деревья шелестели листвой. Азах свистнул в маленькую серебряную трубочку, что висела у него на шее, на кожаном шнурке, – это был сигнал их лошадям (в свое время они потратили массу времени, приучая коней бежать на этот звук)... Азаху пришлось повторить свист дважды, прежде чем они услышали топот копыт. Сульг услышал короткое ржание своей лошади, сделал шаг вперед... и вдруг словно темнота прыгнула навстречу...

И это было все, что удавалось вспомнить, – по крайней мере, сейчас. Вместе с сознанием возвращались и ощущения. Они были не из приятных: сильно болел левый висок, будто кто-то изо всех сил огрел его по голове чем-то тяжелым, нестерпимо ныли стянутые в кистях руки. Сульг с трудом разлепил веки – ресницы были склеены чем-то засохшим – и обнаружил, что лежит на земле. Над головой слабо шумела листва; сквозь густые ветви виднелось серое предрассветное небо. Узловатые корни дерева выпирали из почвы, больно впиваясь в бок. Распухшие губы саднили, во рту чувствовался привкус крови, засохшие бурые пятна покрывали одежду. Он втянул ноздрями воздух: пахло взрытой лесной землей, прелыми прошлогодними листьями, лошадьми, горьковатым человеческим потом. Сульг насторожился: люди находились где-то совсем близко.

Он попытался было пошевелить руками, крепко тянутыми спереди сыромятным ремнем, и скрипнул зубами. Тот, кто его связывал, затянул путы так крепко, что кисти опухли и почти потеряли чувствительность. Стараясь не обращать внимания на боль, Сульг несколько раз осторожно сжал пальцы в кулаки, стараясь восстановить кровообращение, потом помедлил мгновение, приподнял голову и осторожно огляделся, ища взглядом Азаха. Из-за высокой травы было видно немногое, но ему удалось разглядеть маленькую поляну в лесу, поросшую кустарником, оседланных лошадей, привязанных к дереву на краю поляны, и нескольких человек, которые, судя по всему, готовились уезжать. Невдалеке от связанного норлока, спиной к нему, стояли двое, одетые почти одинаково в просторные коричневые штаны, заправленные в короткие сапоги и черные теплые стеганые куртки. У одного поверх куртки были надеты кожаные доспехи. Длинные серые волосы у обоих были заплетены с одного бока в косу, по обычаю народов Мятежного края.

Сульг откинулся обратно в траву и закрыл глаза, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Хетхи. Скорее всего, те самые, что преследовали их ночью. С хетхи норлокам почти не приходилось сталкиваться: они очень редко покидали пределы Мятежного края и лишь в последний год проникли на равнины Ашуры. Сульг знал о них немного, но то, что знал, заставило колотиться его сердце сильнее. В памяти мгновенно вплыло все то, что ему было известно об этом немногочисленном воинственном племени, враждующем с агрхами. Как и агрхи, они были кочевниками и занимались разведением скота: овец, дающих редкую по качеству шерсть, и лошадей, выносливых и неприхотливых. Круглый год хетхи передвигались за своими стадами от пастбища к пастбищу, достигая к весне моря. Два раза за лето на морской берег приезжали перекупщики, и хетхи обменивали на драгоценную овечью шерсть нужные им товары. Желающих торговать с ними было немного: ходили упорные слухи, что хетхи не брезговали человечиной. Поэтому перекупщики спускались на берег только в сопровождении охраны и, закончив сделку, торопились убраться обратно как можно скорее. Едва корабли покидали якорную стоянку, хетхи начинали собираться в путь, перегоняя свои стада обратно, на горные пастбища. Первый раз о появлении хетхи в Ашуре норлокам сообщил Ферин, хозяин маленького постоялого двора возле Лутаки: его постояльцы, следующие из Рунона, своими глазами видели тех путешественников, которые якобы заметили в предгорьях Ашуры хетхи. Ферин сразу предупредил норлоков, что не может ручаться за достоверность слухов: вполне возможно, что напуганные появлением кочевников люди видели агрхов, а не хетхи, а у страха, как известно, глаза велики. Сульг, однако, отнесся к слухам серьезно и выслушал Ферина внимательно. Он заставил его несколько раз повторить описание кочевников – так, как описывали их люди, – и в конце концов утвердился в своих подозрениях: путники видели именно хетхи. Спутать черноволосых и невысоких агрхов с хетхи, которые имели светлую кожу лица и серые, мышиного цвета волосы, было невозможно.

Все эти мысли в одно мгновение пронеслись у него в голове. Значит, хетхи каким-то образом разгадали их хитрость и не позволили себя обмануть. Скорее всего, крались за ними до околицы, и то, что норлоки их не учуяли, только подтвердило убеждение Сульга: кочевники Мятежного края вовсе не так глупы и примитивны, как считают те, кто ни разу с ними не сталкивался. Хетхи хитры и изворотливы, а по жестокости, пожалуй, превосходят агрхов.

Сульг некоторое время лежал неподвижно, стараясь успокоить дыхание. Он испытывал сильнейшее беспокойство при мысли об Азахе: удалось ли ему ускользнуть? Если же нет, то где он? И знают ли хетхи, кого им удалось поймать? Если предположить, что знают, что они предпримут дальше: отвезут его агрхам? Живого или доставят одну голову? Зная не понаслышке о мести агрхов за убитого родовича, Сульг, ни минуты не колеблясь, предпочел бы, чтобы хетхи ограничились головой. Но хетхи и агрхи враждуют, по крайней мере, на территории Мятежного края. Хотя вполне может быть, что на равнинах Ашуры их вражда поутихла...

Сульг глубоко вздохнул, чувствуя холодок под сердцем: вполне возможно, хетхи не знают, кто их пленник. Но если эти два племени решили заключить мир между своими народами – норлок будет лучшим подарком агрхам.

Сульг втянул сквозь зубы воздух, ставший внезапно густым и вязким, и внезапно почуял еще один запах, летевший по ветру. Сердце с размаху стукнуло в груди и остановилось, по позвоночнику продрало морозом. Пахло свежей кровью.

Сульг беспокойно завозился, пытаясь сесть. Он уперся связанными ногами в выступающий корень дерева, подтянулся и бросил быстрый взгляд в дальний конец поляны. Четыре лошади. Три человека в стеганых черных куртках хетхи. Еще несколько – за деревьями – Сульг не смог разглядеть, сколько их там. Трое, что стояли на поляне, были заняты чем-то, и норлок напряг зрение, чтобы разглядеть – чем именно. Один из стоявших спиной к нему хетхи оглянулся. Лицо его покрывала сине-черная татуировка – три полосы на лбу и спиральные круги на щеках. Обведенные черным, светлые глаза выглядели неестественно длинными и казались лишенными выражения. Хетхи приблизился к пленнику и коротко дал ногой по ребрам. Сульг упал, задыхаясь не столько от боли, сколько от ужаса. Теперь он знал точно, чем были заняты те трое. Двое хетхи привычно и быстро разделывали тело, а третий заворачивал куски мяса в большие листья лопуха и убирал в дорожную сумку. Похоже было, что им предстоял долгий переход, и хетхи готовили припасы. Сульг собрался с силами и сделал еще одну попытку сесть. Ему удалось опереться спиной о ствол дерева, и взгляд его немедленно устремился туда, где, негромко переговариваясь, возились хетхи. Сульг обшаривал глазами каждый клочок поляны, холодея от ужасной догадки и страшась обнаружить какую-нибудь вещь, принадлежащую Азаху. Сердце колотилось так, словно собиралось вот-вот выскочить из груди.

Коренастый хетхи, скуластый и сероволосый, остановился напротив пленника, расставив короткие крепкие ноги, засунув ладони под ремень.

– Что, волк, попался? – спросил он, с любопытством разглядывая норлока светлыми блестящими глазами. Татуировка придавала его лицу зловещее выражение.

Сульг не очень хорошо понимал язык Мятежного края, однако уловил общий смысл сказанного и коротко взглянул на хехти из-под спутанных темных волос.

Хетхи постоял немного, посмотрел, наклонив голову к плечу, потом, коротко размахнувшись, врезал норлоку по зубам, удовлетворенно хмыкнул, подумал, ударил еще раз и отошел. Сульг сплюнул кровь, осторожно провел языком, проверяя, все ли зубы на месте, и мотнул головой, отбрасывая упавшие на лицо волосы. От резкого движения в голове загудело: видно, и впрямь хетхи саданули его чем-то тяжелым, пока он валялся в отключке.

Хетхи закончили возиться с трупом и направились к лошадям. Один из них, не прерывая разговора, облизнул выпачканные в крови пальцы. Сульг поспешно отвел глаза.

Послышались негромкие голоса, и из зарослей вынырнули еще двое. Сульг насторожился: кажется, хетхи собирались покинуть это место. Что ж, скоро ему предстоит узнать, что они собираются сделать с пленным. Сульг пересчитал хетхи, находившихся на поляне: девять. Сколько их было в кустах и возле лошадей – он определить не мог. Взгляд его против желания возвращался туда, где возле густого зеленого орешника белели ребра с оставшимися на костях ошметками розового мяса. Потом один из хетхи вытер руки плащом, валявшимся рядом, и бросил его на останки. Усилием воли Сульг заставил себя отвести глаза от серой тряпки и запретил себе думать, что серый лоскут был отодран, возможно, от плаща Азаха.

Долетевшие голоса заставили его насторожиться: судя по всему, речь шла об участи пленника. Сульг понимал лишь отдельные слова из языка южных кочевников, к тому же они говорили слишком быстро, но то, что ему удалось разобрать, подтвердило его худшие опасения: хетхи прекрасно знали, кого им удалось поймать сегодня ночью.

– Мясо, свежее мясо! – донесся до него настойчивый голос.

– Мяса достаточно...

Сульг напряг слух, пытаясь понять, о чем идет речь, определяя одновременно, который из хетхи является главным и будет принимать решение относительно его судьбы. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, он быстро и незаметно оглядел каждого.

– Пленный норлок – лишняя обуза. Лучше...

Сульг на мгновение задержал взгляд на одном из них: да, вот он, вожак... Пожилой и довольно смуглый, что необычно для светлокожих хетхи, с красной татуировкой в виде капель крови на щеках.

– Не оставить агрхам, – услышал норлок дальше, и сердце его забилось. Что значит: «не оставить агрхам»? Он быстро опустил глаза, когда вожак метнул в его сторону стремительный взгляд. Сульгу хотелось разглядеть того, кто разговаривал с вожаком хетхи, пытаясь настоять на своем. Он выждал немного и поднял глаза. Его предположения подтвердились: у молодого хетхи, который настойчиво говорил что-то вожаку, была точно такая же татуировка – красные капли, нанесенные поверх спиральных кругов.

«Сын вожака. – Сульг прищурил глаза, пытаясь уловить смысл произнесенных хетхи слов. – Поэтому отваживается спорить».

– Съесть здесь, сейчас. Сердце и глаза, – настаивал молодой хетхи. – Агрхи не зря платят за его голову. Съесть сердце, получить отвагу и смелость волка. Не оставить агрхам.

Вожак подумал и нехотя кивнул.

– Очень быстро, – предупредил он. – Догоните у реки. Четверо с тобой.

Молодой воин оскорбился и окинул отца недовольным взглядом.

– Четверо со мной?! Чтобы вырвать сердце одного?!

Вожак повысил голос.

– Осторожность!

– Он связан. Мне нужны только двое! Один – кто достанет сердце! Второй – кто и вырежет глаза!

Вожак-хетхи повысил голос.

– Пустой разговор! Догоняйте возле реки.

Молодой хетхи понял, что разговор окончен, и неохотно кивнул.

Вожаку подвели лошадь, он разобрал поводья, уселся в седло и шагом поехал по поляне, сын вожака шел рядом. Возле связанного пленника он остановил коня. Сульг опустил голову, стараясь не выдать своих чувств. Он видел только копыта лошади, примявшие траву. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он услышал голос вожака, обращенный к его сыну.

– Тебе повезло. Это хорошее сердце. То, что нужно настоящему воину.

Хетхи тронул коня. За вожаком потянулись остальные: Сульг насчитал семь верховых. Когда они исчезли, он поднял глаза.

Молодой хетхи проводил взглядом всадников, потом кивком головы подозвал к себе одного из четырех, оставшихся на поляне. Он бросил какое-то короткое приказание, хетхи вынул нож, висевший в кожаных ножнах у него на поясе, и приблизился к Сульгу. Без сомнения, он прекрасно понимал, какие чувства владеют пленником. Хетхи взмахнул кинжалом перед глазами норлока и довольно ухмыльнулся, когда тот отпрянул. Стоящие поодаль хетхи разразились смехом, и один из них быстро заговорил, кивая на норлока. Сын вождя рассмеялся. Хетхи, держа сжатый в ладони книжал на уровне глаз Сульга, несколько секунд не отрываясь глядел в его глаза, наслаждаясь страхом пленника, потом взмахнул ножом и быстро разрезал ремни, связывавшие ноги. Он проговорил что-то, по-прежнему глядя ему в глаза, потом медленно убрал кинжал в ножны.

Сын вожака кивком приказал ему встать.

Сульг поднялся на ноги с трудом: тело затекло и плохо слушалось. Взгляд его притягивал комок окровавленных тряпок, небрежно брошенный на останки тела на краю поляны. Он не мог определить, действительно ли этот разодранный серый плащ принадлежал Азаху или нет.

Сын вожака осмотрел пленника с головы до ног и ухмыльнулся. Потом повернулся к своим соплеменникам.

– Сердце! – приказал он и ткнул пальцем в грудь одного.

– Глаза! – приказал он другому.

Два других воина, очевидно, получили свое приказание: они направились в тот конец поляны, где стояли оседланные лошади.

– Ждать там, – повелительным тоном бросил им вслед сын вожака. Он огляделся кругом, что-то соображая. Сульг догадался, что он выбирает подходящее место для убийства пленника. Оглядев поляну, сын вожака недовольно передернул плечами и направился в ту сторону, где скрылись уехавшие. Сульг проводил его взглядом, потом искоса глянул на двоих, которые стояли рядом, тех, кому предстояло вырвать у него сердце и глаза. Сульг никогда не слышал о таком ритуале и совсем не горел желанием познакомиться с ним поближе. Как-то Тиларм рассказывал байки, услышанные на постоялом дворе Лутаки: будто за морем, далеко за островами Восточного ветра, живут дикари, поедающие сердца своих врагов, считая, что съеденное сердце воина придаст им смелость и отвагу. Тогда это воспринималось именно как байки моряков, известных любителей приврать. Меньше всего Сульг предполагал, что именно ему предстоит узнать, что под этим россказнями есть вполне реальная подоплека.

Из-за деревьев вынырнул сын вожака и кивнул остальным. Один хетхи подтолкнул пленника в спину, и они направились к тому месту, где ждал их молодой воин. Тот стоял, расставив ноги, глядя на приближающихся с важным видом: сознание того, что в его руках находится тот, кого долго и безуспешно ловили агрхи, наполняло его гордостью.

Сульг споткнулся о кочку и с трудом удержался на ногах, неловко взмахнув связанными руками. Двое хетхи молча следовали за ним следом.

Утренний туман редел. Ветер, летевший в лицо, был наполнен множеством запахов: пахло травой, еловой хвоей, лошадьми, взрытой землей.

Молодой хетхи дождался, когда пленник подойдет, оглядел его с головы до ног: вид норлока в разодранной одежде, перемазанного засохшей кровью привел его в прекрасное настроение. Он кивком велел следовать за ним, нырнул в заросли, и Сульг двинулся следом. Отпущенная ветка больно ударила его по лицу.

Место, которое выбрал молодой хетхи, находилось неподалеку от поляны: огромные сосны, стоящие довольно далеко друг от друга, усыпали землю скользкими иголками, а ветви высоко вверху переплелись так тесно, что не пропустили бы и самый сильный дождь. Чуть дальше, в просвете, виднелась большая опушка.

Сын вождя коротко приказал что-то, уставившись в упор на пленника прозрачными, как лед, глазами, потом повторил эти же слова, глядя на одного из хетхи, и тот тычком в спину заставил норлока опуститься на колени.

Сульг почувствовал, как сердце вначале замерло, потом, наоборот, стало биться сильно и часто. Голова чуть закружилась, губы мгновенно пересохли. Он осторожно посмотрел в одну сторону: хетхи, тот, что вырвет его сердце после смерти, равнодушно встретил его взгляд. По другую руку, совсем рядом, стоял еще один. Сульг облизнул пересохшие губы; воин, тот, что стоял справа, зашел ему за спину. Послышался негромкий металлический звук: меч покинул ножны. Сын вождя встал перед пленником, заложив руки за пояс, нахмурив светлые брови. Сульг, не отрываясь, следил за его лицом. Сын вождя помедлил секунду, потом перевел взгляд за спину пленного норлока и коротко кивнул. В тот же миг Сульг напряг внутреннее зрение и в долю секунды увидел все происходящее словно бы со стороны: себя, стоящего на коленях со склоненной головой, сероволосого хетхи, наблюдающего за казнью, двоих на опушке, сидящих в седлах, и того, кто в этот самый момент быстро и коротко взмахнул мечом. И, когда клинок взлетел над его головой, норлок стремительно вскочил на ноги. Двумя руками он ухватил меч за лезвие и с силой рванул на себя. Не ожидавший нападения хетхи выпустил рукоять и тут же поплатился за это жизнью. Кровь его брызнула на лезвие клинка и смешалась с кровью норлока. Ладони Сульга были рассечены, но он не чувствовал боли. Миг – и в грудь стоявшего справа хетхи врезался меч, вскрывая грудную клетку. Сульг отступил, с силой вырвав застрявшее лезвие из тела убитого, подбросил клинок, меч перевернулся в воздухе, и рукоять легла в окровавленную ладонь. Сын вождя опомнился быстрее, чем этого ожидал норлок: он попытался выхватить свой меч из ножен, и это ему почти удалось. Во всяком случае, он вытащил клинок почти наполовину, прежде чем рухнул на траву – уже без головы.

Сульг с силой вогнал меч в землю и одним стремительным коротким движением разрезал о лезвие ремни, стягивавшие руки. Кровь продолжала хлестать из ран – останавливать ее было некогда. Послышался приглушенный стук копыт: один их хетхи, услышав шум, направлялся с опушки. Достигнув места казни, он настороженно огляделся: не видно было ни пленного, ни сына вожака. Хетхи быстро обернулся, рука его стремительно скользнула к оружию, в это время что-то блеснуло в воздухе, и тяжелый меч ударил ему в грудь, пробив кожаный доспех, и свет в его глазах померк. Сульг вышел из-за дерева, не торопясь, обтер кровоточащие ладони об одежду, вытянул застрявший в груди убитого меч и, прищурившись, глянул в просвет между деревьями. Еще один хетхи, последний, сидел на лошади вполоборота к нему и, запрокинув голову, пил из походной фляжки. Сульг взялся за меч обеими руками, встал поустойчивее и негромко свистнул.

Хетхи обернулся. Доли секунды ему хватило, чтобы понять, что произошло. Его соплеменники лежали убитыми, а посреди опушки стоял норлок, живой и невредимый, глядел приглашающе волчьими глазами. Хетхи отшвырнул флягу, выхватил меч, и лошадь его сорвалась с места, словно стрела с тетивы. Хетхи мчался навстречу норлоку, и, когда до того было уже совсем близко, норлок неуловимым движением перебросил меч в другую руку, скользнул прямо под копыта коня и нанес удар. Лошадь проскакала до конца поляны и, не чувствуя повода, остановилась. Тело хетхи соскользнуло с седла и тяжело рухнуло на утоптанную траву. Сульг перевел дух: он был совершенно вымотан схваткой. Он вогнал меч в лесную мягкую землю и оперся на него всем телом, пытаясь отдышаться и успокоиться. Потом вспомнил о том, что ранен, и поднес ладони к глазам: руки дрожали. Порезы кровоточили, но от волнения он все еще почти не чувствовал боли.

Внезапно волна страха захлестнула его. Спотыкаясь и скользя по мокрой от крови траве, Сульг бросился на поляну, к месту недавней стоянки хетхи. Чалая лошадь, звякая стременами, понуро побрела за ним. Через мгновение он уже стоял на краю поляны над останками убитого человека. Они были прикрыты окровавленным грязным плащом. Сульг, не отрываясь, глядел на рваную серую тряпку, призывая на помощь все свое мужество. Потом собрался с духом и резко сдернул плащ.

Ему пришлось сразу же отвернуться, но вскоре он взял себя в руки. Норлок внимательно оглядел сочащиеся кровью куски плоти, бело-розовые ребра, с которых хетхи срезали мясо, потом опустился на колени и обшарил траву вокруг. Он не нашел медальона Азаха, тонкой и прочной серебряной цепочки с маленьким свистком, но, вполне возможно, хетхи забрали его с собой. Сульг поднялся на ноги и вытер о куртку руки, перемазанные кровью. Сердце его продолжало колотиться, когда он направлялся к высокому муравейнику под сосной. Он видел, что один из хетхи забросил туда то, что не захотел брать с собой в качестве припасов. Носком сапога Сульг разворошил муравейник и, сжав зубы, выкатил оттуда отрезанную голову, густо облепленную черными муравьями. Сердце в груди сделало кувырок и с размаху ударило в ребра.

– Благодарение небесам, – выдохнул он, испытывая неимоверное облегчение. – Это не Азах. Это не он.

Кто был этот несчастный, попавшийся на дороге убийцам? Крестьянин из деревни или случайный одинокий путник? Сульг почувствовал: тело его вновь начинает сотрясать дрожь, словно все внутренности его мгновенно превратились в кусок льда. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, потом отошел от муравейника и огляделся. Сердце продолжало биться чаще обычного, но рассудок уже действовал холодно и отстраненно от эмоций. Поляну следовало покинуть как можно скорее: нет никакого сомнения, что хетхи, ушедшие к реке, уже несутся обратно в лес, на поиски оставшихся пятерых. Принимать с ними бой было бы безумием. Сульг подозвал к себе чалую лошадь убитого кочевника. Та осторожно приблизилась, недоверчиво фыркая и принюхиваясь. От норлока пахло тревожно и страшно: кровью и смертью. Поймав повод, он вскочил в седло, тронул коня и, на ходу выдернув из земли меч, направил коня вдоль опушки леса, гадая, с какой сторону могут появиться хетхи.

Сульг ехал вдоль кромки леса, то и дело оглядываясь и проверяя, нет ли за ним погони. Его беспокоило то, что он никак не мог понять, где находится: лес казался совершенно незнакомым, а то, что хетхи говорили о какой-то близкой реке, еще больше сбивало с толку. Была ли это та река, возле излучины которой расположилось село Мета-паромщика, или речь шла о маленькой безымянной речушке, протекающей гораздо севернее? Как далеко от заброшенной деревни увезли его хетхи? Немного подумав, Сульг решил, что возвращаться нужно именно к селу Мета, а потом, если не удастся разыскать там своих, то к деревне. Все всякого сомнения, норлоки подняли тревогу, когда они с Азахом не вернулись вовремя. Первое, что предпримет Тирк после того, как переговорит с паромщиком, это обшарит окрестности села. Придет ли ему в голову прочесать брошенную деревню неподалеку? Зная дотошный характер приятеля, Сульг в этом не сомневался. Если так, то он обязательно отыщет ктуха и вытрясет из него сведения о ночной встрече с норлоками, даже если болтливый звездочет твердо решит хранить молчание. В случае необходимости, Тирк бывал обычно очень убедителен и замечательно умел развязывать языки самым неразговорчивым.

Узнав о том, что норлоков преследовали хетхи, Тирк, конечно же, свяжет факты воедино. Сульг с досадой закусил губу, сосредоточенно размышляя о том, что произойдет дальше: друзья поймут, что они с Азахом попали в лапы к хетхи, Тиларм немедленно выложит все, что ему известно об обычаях кочевников Южных степей, – а Сульг не сомневался, что этому грамотею известно многое, в том числе и обычай съедать сердце и глаза побежденных воинов – и норлоки кинутся на выручку. Чем закончится схватка четырех норлоков с отрядом хетхи, превосходящим их по численности, – не хотелось и думать.

Сульг поторопил коня, чалый недовольно мотнул головой и прибавил ходу. Нужно было найти своих как можно быстрее, пока хетхи не ушли далеко.

Сульг представил лицо вожака, покрытое татуировкой, призванной устрашать врагов, и сжал зубы: если не удастся настичь его здесь, в Ашуре, норлоки изменят своей привычке никогда не заходить в Мятежный край! «У тебя не будет больше ни одной минуты спокойной жизни, – с холодной яростью думал он, вспоминая светлые глаза хетхи, обведенные черной каймой. – Из охотника ты превратишься в добычу, почувствуешь на своей шкуре, каково это. Не жди легкой смерти, когда окажешься в моих руках. Если понадобится, я буду вырезать сердце у тебя живого, чтобы узнать, что вы сделали с Азахом».

Лес закончился. Впереди расстилалась равнина, поросшая невысокими кустами, сбоку тянулся глубокий овраг, по дну которого протекал ручей. Сульг не сдержал вздоха облегчения, увидев этот крутой овраг: теперь он знал, где находился. Норлоки прошлой весной делали здесь остановку и набирали воду из ручья. Отсюда было довольно далеко до села Мета-паромщика, но, по крайней мере, стало понятно, куда ехать дальше. Сульг безжалостно погнал лошадь вперед, держа ориентиром высокое сухое дерево на вершине дальнего холма: возле холма следовало повернуть направо, и тогда с высокого берега откроется село Мета. Несколько раз Сульг оборачивался, ожидая погони хетхи, но равнина была пуста.

Это нисколько не успокоило норлока, и он снова подстегнул уставшего коня, торопясь добраться до дубового леса за холмами: на открытом пространстве одинокий всадник заметен издалека – отличный подарок разъяренным хетхи.

Добравшись наконец до опушки небольшого дубняка, он спешился и повел лошадь в поводу, пробираясь сквозь кусты орешника. Здесь, где лес круто обрывался возле высокого берега реки, норлоки обычно останавливались перед тем как подъехать к дому паромщика: с обрыва село просматривалось, как на ладони. Сульг некоторое время, прищурившись, смотрел на село, соображая, куда двинуться дальше, и чуть не подскочил, когда услышал голос сзади:

– Так и знал, что ты вернешься на это место.

В одну секунду он выхватил меч и обернулся: поодаль стоял Тирк, держа под уздцы свою лошадь. Сульг выругался и опустил клинок.

– Что за дурацкая привычка подходить сзади; неслышно как кошка! Да еще с подветренной стороны, так, что невозможно учуять! А если бы я тебя с перепугу зарезал? Нечаянно?!

– Вот поэтому я и не стал подходить ближе. – Тирк окинул его взглядом с головы до ног и хмыкнул: – Проклятье! Даже не верю, что вижу тебя живым! То есть я надеялся, конечно, но... я... ты не представляешь, что было...

Улыбка Сульга пропала. Он убрал меч.

– Бьюсь об заклад, ты – тоже, – мрачно сказал Сульг, пытаясь собраться с духом – это оказалось нелегко. – Азах...

– Погоди, – перебил его Тирк. – Когда вы не вернулись, мы отправились выяснить, что к чему. Понимаешь, мы же считали, что хетхи бродят гораздо южнее, и я не ожидал, что они будут вот здесь и нападут на вас.

– Я тоже этого не ожидал, – сквозь зубы проговорил Сульг, глядя себе под ноги. – Никогда не прощу себе...

Тирк быстро улыбнулся.

– Ты говоришь в точности как Азах. Он тоже сказал, что никогда не простит себе твоей гибели. Раз десять подряд.

Сульг открыл было рот, но почувствовал, что не может выдавить ни слова. Тирк шагнул ближе и сжал его плечо.

– Прости. Я должен был сразу сказать тебе это, но... похоже, я немного растерялся... – Он тряхнул головой. – Мы были там, где тебя собирались убить хетхи... Понимаешь, я видел останки человека, которого они зарезали, мы были уверены, что это... Мы шли по следу хетхи и боялись опоздать, и когда были на этой поляне и я стоял над костями этого несчастного, думал, что мы опоздали... Поэтому я упустил из виду... не сказал тебе главное: Азах жив.

Сульг почувствовал, что ноги отказываются его держать, и опустился в траву, не сводя глаз с Тирка.

– Ты уверен? – недоверчиво переспросил он, глядя на приятеля снизу вверх. – Ты его видел?

Тирк засмеялся. Он почти овладел собой и к нему вернулся его обычный спокойный тон:

– По крайней мере, он был жив пять минут назад. Они с Кейси ждут тебе ниже по реке: мы же не знали, с какой стороны ты появишься. Погоди, я сейчас... – Он набросил повод своего коня на сучок, расстегнул седельную сумку и, покопавшись, вытащил небольшую фляжку, обтянутую потертой кожей. – Вот что нам сейчас не помешает...

Тирк зубами вытащил деревянную пробку и протянул Сульгу фляжку. Тот почуял запах и усмехнулся:

– Бренди из Рунона? Не думал, что оно у нас еще осталось. Да уж... не помешает, ты прав. Он сделал глоток и закашлялся.

– Ничего себе... не думал, что доведется еще когда-нибудь в жизни пить бренди, – признался Сульг, возвращая фляжку Тирку. Тот принюхался:

– Да, он крепковат. Но иногда это как раз то, что надо. Что у тебя с руками?

– Поранил о лезвие. Ерунда. Это не самое страшное.

Тирк отхлебнул, помедлил мгновение, потом продолжил:

– Ладно, я расскажу все по порядку. Если хочешь – по дороге к нашим.

Сульг мотнул головой. Еще один глоток бренди обжег пустой желудок.

– Говори сейчас. Мне как раз нужно немного времени, чтоб очухаться. Слишком много всего сразу...

Тирк уселся напротив, сорвал травинку и засунул ее в рот.

– Я скажу коротко: потом каждый изложит тебе свою версию, не сомневайся... Мы начали беспокоиться часа через два после того, как вы уехали. Мы с тобой не один раз были у Мета-паромщика – он не из тех, кто любит тратить время понапрасну, правда? Я подождал еще немного – вы не возвращались. Стало понятно: что-то стряслось. Мы помчались к селу: я хотел узнать у паромщика, были вы у него или нет. Кейси и я ждали в лесу, пока Тиларм и Илам вернулись от Мета; тот сказал, что вы уехали от него часа три назад.

Тирк пожал плечами, отхлебнул из фляжки и вытер ладонью рот.

– Мы обшарили окрестности села. Я никак не мог взять в толк, куда вы делись: агрхов в этой части Ашуры давно не было. Что еще могло произойти? Потом я вспомнил о брошенной деревне, мы поскакали туда.

Сульг кивнул и хмыкнул. Настроение у него улучшалось пропорционально выпитому на пустой желудок.

– Видели ктуха-звездочета?

– Какого звездочета? Нет... Мы никого не видели, потому что, не доезжая деревни, встретили Азаха, он сказал, что на вас напали хетхи. Ему удалось улизнуть, его преследовали двое, и он их прикончил и снова вернулся на то место, где вас схватили, но тебя уже не было. Азах был в бешенстве... ты же знаешь – когда он взбеленится, его невозможно унять. Вот чего не могу понять: ведь кровь в его жилах – на четверть эльфийская. Он бы должен быть спокойным, а? Уравновешенным, терпеливым? Вот как Тисс, например?

– Тисс? – переспросил Сульг и захохотал. – Уж он спокойный, ага... Уж он уравновешенный!