- Сначала - экскурсии, поездки в кибуцы. Трудно мне представить, как я уживусь на одном месте. У меня такое ощущение, будто вся страна - моя, и я принадлежу всей стране. Но жить все время на одном месте, отдать все силы одному пункту и прожить здесь всю жизнь?.. Вообще-то у меня есть какой-то страх перед постоянством жизни во всех смыслах. Поэтому я еще не могу думать о такой неразрывной связи, как замужество (да и парня еще нет...). Но даже сама мысль чужда мне. Сейчас у нас должен быть в течении недели семинар в квуце Гешер, в я этому рада. Я, правда, не состою в рядах рабочей молодежи, но мне это интересно.
      Сейчас за меня ведут спор и сионистская молодежь, в рабочая молодежь, и "Хейрут" и даже "Гашомер гацаир". Они знают, что я еще не решила, в каждый тянет к себе. Самое странное то, что ядро выходцев из Венгрии, которое сейчас в кибуце Дан, приглашает меня к себе. Они специально пришли со мной побеседовать, и я не знаю, чего это вдруг. Возможно, что я их навещу, но я не намерена к ним присоединиться, у меня для этого нет никаких оснований.
      3.8.1941
      Я заканчиваю дневник (Третью тетрадь.) за день до выезда на ежегодную экскурсию, и думаю, что тем самым заканчивается период моей жизни в Нахалале.
      Мне кажется, что кончается целый период в {170} моей жизни, период 20-ти лет подготовки к жизни, и вот я сейчас иду, чтобы вернуть обществу то, что было в меня вложено. Мне кажется, что когда я отправлюсь на неделю в Гешер, я там сделаю свои первые шаги навстречу жизни. Верно, что трудно определить, что такое "жизнь". Ведь и ранее я дышала, ела, думала, встречалась с людьми, сталкивалась с разными мнениями, радовалась, плакала - разве то не была жизнь? Но все эти действия были лишены ответственности, что вытекало из их обусловленности и ощущения безопасности при контактах со всем сущим. Возможно, что в этом отношении и в кибуце я не сразу почувствую перемену, потому что борьба за существование там не так сильна и не гак рельефна.
      И в заключение коротко о последних трех годах, что я вела этот дневник. Это чудесные годы моей жизни. Продвижение к дорогой моему сердцу цели, коренные изменения образа жизни. Новые ценности и ощущение внутренней силы вместе с преодолением трудностей - вот содержание этих лет. Чего мне очень не хватает - это мамы и брата. А иногда еще кого-то, с которым я еще не знакома. Вот это происходит внутри меня. А снаружи: разрушения, убийства, шум войны. Я все это слышу издалека, и мне кажется, что я еще не воспринимаю их подлинные масштабы. И жестокость. Это слишком страшно, чтобы это можно было понять, обрисовать и почувствовать издалека.
      {171}
      25.8.1941. Нахалал
      ... Для нас, восьми девушек, заинтересованных примкнуть к "Объединенному кибуцу" ("Гакибуц гамеухад".) - точнее говоря - к рабочей молодежи, был организован семинар. Устроитель семинара Рази хотел связать нас с группой Гешер, так как она очень нуждается в дополнительных людях.
      В напряженном ожидании рано утром мы отправились туда. Мы радовались предстоящим дням - по сути, нашим первым дням в кибуце, и заранее знали, что это будут хорошие дни. Следует отметить маленькое происшествие во время нашей поездки (мы ехали, как обычно, тремпом). По пути мы встретили машину с тремя офицерами из Южной Африки, и двое из них оказались евреями. Они прибыли из Египта, чтобы провести здесь отпуск, и посетили долину Иордана и всю страну. Очень приличные люди, в особенности, один по имени Рой, и они очень интересовались всем, что происходит в стране. У них были немного странные представления о кибуце. Они задали тысяч вопросов, но были полны впечатлений и находились в чудесном настроении. Особой охоты возвращаться в Египет у них не было. Мне сейчас трудно писать так просто об этой встрече безвкусно и бледно, но они произвели лично на меня очень сильное впечатление, в частности, их отношением к тем вопросам, которые близки мне. В Тиверии мы {172} искупались в озере, вместе добрались до Дегании, а оттуда они доставили нас в Гешер. Очень жаль было расставаться.
      Но к делу. Мы прибыли в Гешер, а семинар начался лишь на следующий день.
      Передам его содержание: доклады, беседы, чтения в связи с историей рабочего движения в стране, "Объединенным кибуцом", рабочей молодежью, вопросы экономики, организация кибуца. Несколько дней мы выходили на работу и присутствовали на общем собрании. Купались в Иордане, гуляли, чувствовали себя отлично. Я успела много узнать и многому на, училась, если учесть, что мы были здесь недолго. От места у меня самое лучшее впечатление. Есть отличные люди, и, действительно, стоит идти с ними вместе, и вся группа в целом оставляет хорошее впечатление. Два аргумента говорят против моего присоединения к ней: первый - кибуц этот для меня, пожалуй, слишком молодой (это - несерьезный аргумент); и главное - этот пункт расположен 200 метров ниже уровня моря, жара страшная, а поселение, по всей вероятности, будет именно здесь. И этот аргумент не должен был быть решающим, но если принять во внимание, что врач мне предлагал ежегодно лето проводить в горах, чтобы сохранить сердце, то я колеблюсь принять решение.
      ... Оттуда я направилась ко двору квуцы Кинерет, где сейчас трансильванское ядро, которое год назад направилось в Афиким. Они {173} поняли, что мой визит - не просто визит экскурсанта, и дали мне возможность в течение короткого времени - трех дней - познакомиться в некоторой степени с местом и людьми. Коротко мое впечатление такое: люди серьезные, образованные, разумные, любят удобства. Они домовиты (и это хорошо), немножко с привкусом диаспоры, особенно в вопросах языка и культуры. И все же возможно, что по своей натуре именно они мне ближе всего. Но в силу духа противоречия меня больше влечет группа, где иная атмосфера. Они, правда, думают слиться с группой, где есть ядро израильтян, в это для них было бы лучшим решением, но такого ядра пока еще нет.
      Еще в Гешере я слышала, что в Иерусалиме будет специальный курс по болезням птиц. Я решила туда поехать. Вернулась в Нахалал и затем поехала в Герцлию (и там провела чудесные день на берегу моря - совершенно одна), в Петах-Тикву и, в конце концов, прибыла в Иерусалим. Фекетэ (Профессор Иерусалимского университета.) принял меня, как всегда, очень приветливо и организовал мое участие в этом университетском курсе. Неделя, действительно, была очень интересной и хорошей. Ежедневно ходила в Университет, слушала лекции и участвовала в практических занятиях, проверяла анализы под микроскопом и т. д. А по вечерам - встречи со знакомыми, театр, кино, продолжительные беседы.
      {174} Сейчас я снова в Нахалале и стою перед необходимостью покинуть его и принять решение. Все спрашивают о моих планах и удивляются, что я еще сама не знаю, каковы они.
      1.9.1941. Нахалал
      Прощальное слово от имени
      очередного выпуска.
      Мне кажется, что совсем недавно мы стояли впервые на этом шоссе, между тремя зданиями сельскохозяйственной школы, и трудно поверить, что сейчас я уже должна сказать прощальное и заключительное слово от имени группы, после двух лет учебы и работы.
      Я сказала - два года учебы и работы.
      И, действительно, для части моих соучениц, прибывших сюда из разных хозяйств нашей страны, это был период дополнительного усовершенствования на практической работе, заложивший основы теоретических знаний сельского хозяйства. Однако для большинства моих подруг, которые прибыли из стран рассеяния, значение этих двух лет неизмеримо шире. Это были первые годы нашего пребывания в стране, переходные годы, годы важных и фундаментальных перемен, которые определят весь дальнейший жизненный путь человека. Наш путь в течение этих двух лет присел нас из диаспоры в Эрец-Исраэль, от чужого языка и чужой культуры - к ивриту, от городской жизни - к сельской, от семейного окружения - к совершенно новым рамкам совместной жизни, от безделья - {175} к сельскохозяйственному труду.
      Этот путь не всегда был легок. На нем встречались препоны и отклонения. Были также разногласия. И еще поныне неизвестно, достигли ли мы своей цели. Мы еще не выдержали главного испытания. Трудовая жизнь потребует всех сил и больших знаний от каждого из нас. Вы. держать это испытание и выполнить все функции, которые возлагает на нас трудовой коллектив - такова наша задача и задача нашей школы.
      Но одно мы знаем уже сейчас - мы выходим на мирную битву, на трудовое поприще, и в наших руках очень сильное оружие - знание дела, сельскохозяйственная профессия. Мы благодарим Хану, всех учительниц и учителей, руководительниц и инструкторов, которые дали нам это оружие. Мы благодарим также мошав и всех окружающих, которые ненароком учили нас примером своей повседневной жизни, самой атмосферой, которая у них царит.
      Мы благодарим родителей, живущих в стране, которые поняли значение сельскохозяйственного усовершенствования и смогли отказаться от двух лет работы своих дочерей ради их учебы.
      Мы мысленно горячо благодарим наших родителей в странах рассеяния, которые решились отпустить тех, кто им всех дороже, дабы мы могли стоять в нашей последующей жизни с высоко поднятой головой. Не словами мы вас всех благодарим. Если наш труд и вся наша жизнь принесут пользу окружающим, а нам доставят {176} удовлетворение - значит мы, действительно, отблагодарили всех вас.
      А сейчас я хочу приветствовать нашу школу и пожелать ей долго жить и здравствовать, оставаясь вечно молодой и бодрой духом, дабы она могла успешно выполнять трудные и важные обязанности, которые на нее возложены в этот нелегкий час, как и во все грядущие времена.
      2.9.1941. Нахалал
      Вчера был выпускной вечер по случаю окончания двухгодичного курса торжественный и праздничный. У меня хороший аттестат. Вечер был очень удачным. От имени группы я приветствовала школу, а затем с трудом успевала протягивать руку всем, кто хотел ее пожать. Говорили, что мое приветственное слово было очень удачным. Были такие, которые буквально плакали, слушая мое выступление, но я к этому вовсе не стремилась. Короче говоря, день прошел, и сейчас мы вольные птицы. Я начала паковать свои вещи. Покидаю школу, полная энергии, воли и желания работать в кибуце. Все сомнения относятся только к месту - надеюсь, что смогу вскоре решить и найду для себя более или менее постоянное место. Мне трудно себе представить, что где-то я могу остаться навсегда.
      Несколько дней назад отмечалось 20-летие Нахалала.
      Эти годы запечатлены на лицах членов мошава и на самом мошаве. Некоторые за этот период расцвели, другие же завяли. Их жизненные силы и жизненные соки как будто {177} перешли по тонким капиллярам в почву и там превратились в растения, в животных, во все то, что мы коротко зовем нажитым имуществом. Его рост и развитие хозяйства показаны на диаграммах на выставке. Замечу попутно, что выставка в школе мошава была довольно жалкой. Выставка на лоне природы, сам мошав говорили больше всяких диаграмм и речей...
      14.9.1941. Петах-Тиква
      Я пишу пьесу. Условия для работы не очень благоприятны, ибо я могу писать лишь тогда, когда тихо.
      Все меня спрашивают, что я пишу. Вообще, люди думают, что если я одна, то скучаю...
      21.9.1941. Нес-Циона
      Канун Рош-Гашана (Нового года). Два года прошло с тех пор, как я оставила отчий дом. Два года я далека от мамы, три года - от брата, и два года я одна в стране. Если бы могла, написала бы несколько слов маме, мне нужно так много ей сказать. Трудно сказать, о чем мы говорили бы с мамой, если бы встретились. Я рассказала бы ей об этих двух годах, о мечтах, о планах, о своих сомнениях...
      А что сказать об окружающем меня мире, который подвергается разрушению? А десятки тысяч, которые гибнут ежедневно - как их оплакивать в канун Нового года? О страданиях, несправедливости, боли -, что сказать и кому? Он-то все знает. И мне нынче вечером не о чем говорить.
      {178} Верю ли я в Бога? Не знаю. Мой Бог очень сложный. Он, скорее, символ и выражение тех моральных сил, которые, на мой взгляд, существует. Я верю, вопреки всему, что мир создан для добра, и нет такого зла на свете, из которого не прорывались бы частицы света, добра. - Все это слова, одни слова.
      Жизнь скажет свое, жизнь засвидетельствует. Я знаю, что мои слова это слова человека, который познал лишь самую малость от страданий и зла, существующих на свете. Весь путь еще передо мной.
      Я совершенно одна, самостоятельна, отвечаю за себя. Это сейчас самое лучшее в моей жизни.
      28.9.1941. Кирьят-Хаим
      В последний день моего пребывания а Нес-Ционе мы организовали интересную экскурсию на опытную станцию в Реховоте, в Гиват-Бреннер и в Квуцат-Шиллер, Особенно сильное впечатление произвела опытная станция, где мы получили интересные и исчерпывающие объяснения. Гиват-Бреннер мы успели посмотреть лишь снаружи.
      Когда я вернулась из Нес-Ционы, я заехала в Рамат-Ган к писателю Авигдору Хамеири (Известный израильский прозаик, поэт, драматург и переводчик, родом из Венгрии. Ему, в частности, принадлежат ивритские переводы стихов Ханы Сенеш, написанных по-венгерски, и ивритский перевод записок ее матери Катерины Сенеш.).
      {179} Первая фраза, которой он меня встретил, была:
      "В точности папа!". И он все время не переставал удивляться моему сходству с отцом.
      Видимо, он хорошо знал папу как молодого писателя и сохранил о нем много воспоминаний. Затем он говорил в общих чертах об израильском театре, о его тенденциях, и сказал, что пьесы отца, в которых много юмора с целью только смешить, без политических или социальных тенденций, не могут заинтересовать еврейский театр...
      Я ему сказала, что одна моя подруга просила показать ему несколько стихотворений, чтобы узнать его мнение. Ей - двадцать лет, она прибыла в страну два года назад и здесь изучила иврит. Я прочла ему свои стихи "Мгновение" и "Галилейскую песню". Он внимательно выслушал и сказал, что это интересное явление. Есть у нее стихотворная техника, выразительность, простота. Короче говоря, он считает, ее человеком одаренным и хотел бы получить "Галилейскую песню" для газеты. Я ему сказала, что не вправе отдавать это стихотворение (потому что я не хотела отдавать), но мне было очень приятно выслушать объективное мнение компетентного человека. Он просил прислать ему это стихотворение. Не знаю, пошлю ли, мне кажется, что еще не время.
      Сейчас я немного помогаю Илонке в саду, в птичнике, по дому. Я пришла к выводу, что работа в небольшом хозяйстве - не по мне. И, действительно, я еще с детства помню, что всегда все рисовала себе в крупных масштабах. {180} Видимо, это одна из черт моей натуры, побуждающей меня идти в кибуц.
      Вчера слушала интересный доклад о рабочей партии в Англии. Утром посетила Седот-Ям (Седот-Ям - кибуц членом которого была в последствии Хана Сенеш. В то время находился в Кирьят-Хаиме ; через некоторое время кибуц перешел на постоянное поселение в Кесарию.), позавчера была на вечере рабочей молодежи. Начала читать "Историю сионизма" Бема. Из дому, от брата нет никаких известий.
      30.9.1941. Канун Судного дня
      И сегодня вечером, в канун Судного дня, мои мысли устремлены к ним. Что с ними? Если бы два года назад я знала наверняка, что так все обернется - я бы их оставила? - Кажется, что да. Я ведь знала, что подобная возможность существует. А, может быть, я хотела заставить за. молчать внутренний страх напрасными надеждами: через год, мол, приедет брат, через два года - мама. Это был для меня решающий довод, чтобы облегчить тот шаг, отказаться от которого я была не в силах, и приехать в страну.
      Хочу сегодня проверить свои дела и исповедаться.
      Я грешна равнодушием, бездеятельностью, пустословием, тем, что бесцельно трачу время и силы, недомыслием, когда дело касается другого, легкомыслием, безответственностью. Но одно могу сказать в свое оправдание: я всегда искала {181} верный путь, всегда старалась следовать ему и признавала, что это единственная дорога, по которой можно идти - не ради удачи, а для внутреннего спокойствия. Многие надо мной посмеивались, считая меня идеалисткой. Они твердят, что я изменюсь, когда познаю настоящую жизнь...
      7.10.1941. Кирьят-Хаим
      Провела две недели у Илонки, а завтра поеду в кибуц "Седот-Ям". Трудно мне объяснить себе самой, почему именно сюда. Понятно, пока лишь на испытательный срок, но каковы причины, побудившие меня, прежде всего, обратиться именно сюда? - Я искала молодой кибуц рабочей молодежи, где были бы мои ровесники, такой кибуц, который находится лишь вначале пути...
      А в дополнение ко всему меня прельщает Кесария. Трудность в том, что народ здесь чуждый мне не только в личном плане, но и по своему составу в целом. Так, во всяком случае, мне кажется. Я не хочу заранее выносить приговор и посмотрю спустя некоторое время. Но в одном я должна сама себе откровенно признаться с самого начала. Я не чувствую, что вступаю в кибуц на всю жизнь.
      Я вижу справедливость жизни в кибуце и, насколько я их знаю, я люблю кибуцников и хочу жить с ними. И при всем том, у меня есть ощущение, будто это лишь первый этап на длинном пути. Сейчас я, понятно, полна напряженного ожидания в связи с ближайшими неделями, и хочу сама себе кое-что сказать перед дорогой - то, что я всегда {182} повторяю в трудные минуты, дабы я это могла потом вспомнить, что думала об этом перед вступлением в кибуц: важно знать, что идейная основа кибуца - социалистическое общество строит свою страну - верная, и надо найти пути для претворения этой идеи в жизнь вопреки всем трудностям.
      Подобные идеи красиво выглядят на бумаге и в книге, однако осуществить их трудно. Но не следует идти за идеей, изложенной на бумаге, с закрытыми глазами и забывать тем временем о том, что идея создана для людей, для каждого в отдельности, и что главное назначение кибуца - дать удовлетворение жизнью его членам. Ибо человек не может долго существовать лишь в качестве средства осуществления цели. Он чувствует удовлетворение лишь тогда, когда сам движется к ней навстречу. И если мы поставим перед собой на крутую вершину социалистический лозунг, мы не должны забывать, что если товарищ не будет ощущать вокруг себя при подъеме на гору чистый воздух, не увидит более широких горизонтов и не почувствует более свободного дыхания, а будет лишь ощущать беспокойство, тяжкий труд, усталость от подъема - напрасна вся эта затея. Ибо, какой прок в том, что люди достигнут вершины, но не смогут насладиться красотой, которая вокруг них, так как будут чувствовать себя разбитыми телесно и духовно?
      И еще. Я никогда не скажу - "разочаровалась в кибуце". Я могу разочароваться лишь в самой себе. Если не смогу устоять перед трудностями новой жизни - {183} значит, я сама виновата, такова моя натура. Только одного я опасаюсь: может быть, мне будет не хватать одиночества. Если я бы могла знать, что у меня будет когда-либо свой тихий угол, я бы вообще не боялась. Но, посмотрим. Зачем гадать и думать наперед?
      Читаю сейчас "Историю сионизма" Адольфа Бема.
      12.10.1941. Седот-Ям
      Я здесь уже несколько дней. Трудно подытожить впечатления после трех-четырех дней, но я чувствую, что уклад жизни в кибуце мне подходит, и мое самочувствие хорошее. Весь вопрос в том, именно ли данный кибуц наилучший для меня. Компания здесь не очень развитая, или я еще не успела, как следует, с ней познакомиться. Особое опасение у меня вызывают девушки по тем впечатлениям, которые сложились за несколько дней работы на кухне. И это немного тревожит, ибо девушки не в малой степени определяют облик всего коллектива. А теперь относительно работы. Сейчас я занята на кухне, так как нет надежды на другую работу, кроме вспомогательной, поскольку нет еще достаточно развитого сельского хозяйства. Тут я буду вынуждена работать только в сфере обслуживания, пожалуй, несколько лет, и, право, жаль растрачивать силы и время. Нет у меня уже того терпения к "дежурствам", которое было в Нахалале. Там я вынуждена была выполнять любое задание, а теперь я испытываю потребность делать лишь ту работу, где могу дать максимум того, {184} на что способна. Я хотела бы также участвовать в рабочем движении. Вероятно, и здесь у меня будет такая возможность, но трудно начать. Что меня здесь влечет - это то, что многое предстоит сделать и есть хорошие планы для поселения. Условия трудные, но не без надежд и возможностей. Главный вопрос - люди. Я должна научиться лучше их распознавать.
      18.10.1941
      Вчера мы были в Кейсарии на морском празднике. Была возможность впервые познакомиться с этим пунктом. Места очаровательные и вызывают желание здесь остаться. Не только из-за красот пейзажа. Я видела великое дело в самой начальной стадии, и есть желание участвовать в нем. И я знаю, что они нуждаются во мне во многих отношениях, да и я здесь могу найти многое для себя. Только в компании я сомневаюсь. Она так далека от меня по своему образованию (не в смысле его широты, а окраски) и мировоззрению, что это меня немного пугает. Общественные отношения здесь на низком уровне из-за близости города и работы в порту. Но влечет преданность "видению", идее созидания. Это, пожалуй единственная сила, которая здесь сплачивает всех. Я только выразила свои впечатления и не вправе выносить приговор. Это моя старая ошибка.
      13.11.1941. Геносар
      Я покинула Седот-Ям с самыми лучшими {185} впечатлениями. Многие приглашали меня вернуться. И, действительно, я не знаю, правильно ли поступаю, когда иду из коллектива, где чувствуя себя хорошо, в другой и третий, чтобы познакомиться и с ними. В каждом месте есть положительные и отрицательные явления, и, в конце концов, трудно решить.
      Провела пару дней в Тель-Авиве. Встретила Мирьям и была рада обменяться с нею впечатлениями о месяце, который прошел после того, как мы расстались.
      После Тель-Авива я совершила небольшое турне и побывала в Петах-Тикве, Нахалале, Мерхавье (там очень приятный дом, и каждый раз, когда его посещаю, я наслаждаюсь простотой и сердечностью всех и каждого в отдельности), Бальфурие, Ягуре. В Ягуре мне довелось побывать на общем собрании, на котором состоялось интересное обсуждение вопроса о рабочих каменоломен. Под конец я вернулась к Илонке в Кирьят-Хаим.[ldn-knigi1]
      В Геносар я прибыла со странным чувством. С одной стороны - я заранее знала, что здесь не останусь. Меня все еще влечет к себе Седот-Ям. Есть у меня внутреннее сопротивление самой мысли идти в такое место, где первые, самые большие трудности уже позади, и начать сразу вкушать плоды трудов минувших лет. Я не хочу придти на "готовенькое". За те немногие дни, что я здесь, я узнала, что и тут, понятно, нет "готовенького", во всех смыслах положение как бы в начальной стадии, и все же чувство {186} сопротивления не прошло. Возраст членов коллектива как раз для меня подходящий, и состав коллектива, мне кажется, хороший. Я еще недостаточно знаю людей, чтобы судить об этом.
      Случайно мне довелось беседовать с несколькими девушками из тех, что менее довольны и не столь удовлетворены кибуцем. Интересно наблюдать, как малозначительны факторы, которые определяют самочувствие члена коллектива, в какие у людей претензии к кибуцу. Вот выводы, которые я могу сейчас сделать из их слов: жалуются на отсутствие индивидуального отношения к людям, на отсутствие товарищеского подхода; может быть, кое в чем нет подлинного равенства. И особенно жалуются на отсутствие денег на карманные расходы. Это то, что определяет в большинстве случаев. Претензии концентрируются, главным образом, вокруг склада бытовых принадлежностей одежды и обуви, вокруг поездок, квартир - одним словом, вокруг самых элементарных нужд каждого. Видимо, халуцианский дух уже прошел, и нет готовности к компромиссам. Люди требуют полноценной жизни, и кибуц, если он хочет устоять и выдержать испытание, должен уметь удовлетворять их потребности. Более старые кибуцы уже этого, в известной мере, добились, но молодому кибуцу пока без компромиссов не обойтись...
      18.11.1941. Геносар
      Уже больше недели я здесь, в Геносаре. В отношении работы - нет у меня физических {187} трудностей. Я работаю в любом месте, куда меня направляют - в саду, в прачечной, на складе. Но я чувствуя себя так, будто "внутри у меня огонь"... Чувствую, что не использую все свои силы, что я себя растрачиваю по пустякам. В сионистском движении много говорят о нехватке инструкторов для молодежи, и скоро начнется двухмесячный курс подготовки инструкторов. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что на этом поприще я была бы более полезной. Одного лишь я опасаюсь: смогу ли сейчас, при тех малых знаниях, которыми я располагаю, выполнять эту миссию... Но самое главное - быть, прежде всего, связанной с каким-то поселением. Я так запуталась в этом вопросе. Тысячи доводов борются во мне "за" и "против", и я все еще не приняла решения. Практически я не могу даже участвовать в этом семинаре - ведь никто меня не знает, и никто не может меня послать или рекомендовать. Я должна ждать, но у меня нет терпения.
      25.12.1941
      И вот я снова в Седот-Яме, но на сей раз не как гостья, а в качестве кандидата в члены кибуца. Мы, пять подруг из последнего выпуска, - решили остаться здесь. И я была за это место, но для всей нашей группы решающим оказался совет Рут Хектин из секретариата "Объединенного кибуца". Меня привлекает будущее Кейсарии, стоящие перед нею задачи, начальная стадия всех дел и состав коллектива. Качество его {188} я не успела еще должным образом оценить, но мне кажется, что здесь подобралась очень хорошая компания. Единственное опасение - все слишком молоды, особенно ребята. С этой точки зрения Геносар, пожалуй, более бы подошел.
      2.1.1942. Седот-Ям
      Попытаюсь немного написать, хотя руки мои почти закоченели от холода. На улице - страшная буря. Пять палаток были повалены этой ночью. "Наша" не упала. Но ветер бушует вокруг нее со всех сторон, все засыпало песком, а моя кровать непрерывно качается в монотонном ритме.
      И именно сегодня я не работаю. Натянула на себя все, что было, и вошла в одну из комнат, так как в палатке невозможно находиться, и я хочу написать в связи с этим, что, ничего не почувствовав, мы незаметно перекочевали в 1942 год. Ведь это, как будто, я сижу в комнате в один из зимних дней, когда от серого дождя так тяжело на сердце, и хотя сюда дождь не проникает, он отбивает всякую охоту что-либо делать. И трудно поверить, что этот серый дождь когда-либо прекратится. Так же с войной. Она сюда не проникла, и хотя она закрывает нас в нашей комнате и лишает покоя, однако мы не терпим столько, сколько терпят народы Европы. Но представить себе, что наступят весенние дни, солнечные дни - довольно трудно. И трудно что-то делать и в самом нашем маленьком доме, убирать и украшать его. И ничего не хочется {189} делать. Пугает мысль, что дождь проникнет и во внутрь. А кто выйдет наружу, когда льет проливной дождь, чтобы продолжать строить?
      И все же постараюсь сосредоточиться и ограничусь вопросами, которые близки мне. В минувшем году я определила свой путь на будущее, избрала кибуц трудовой молодежи, избрала Седот-Ям. А сейчас я хочу видеть те "небольшие" проблемы, которые омрачают жизнь этого кибуца. Для того, чтобы мой путь был цельным, я хочу, во имя великого идеала, реалистического подхода и к маленьким проблемам.
      Большое сомнение сопутствует все время моей работе. Девять часов в день я стою и стираю. И я сама себя спрашиваю: в этом ли, в самом деле, мое назначение? Я готова выполнять эту работу, но я чувствую в себе много нерастраченных сил, а это так давит! Возможно, что это лишь переходной период, и все же уже почти три года я в стране - самые плодотворные годы для учебы, совершенствования... Верно, все это были годы познания жизни, важные годы, определяющие мою жизнь, но достигла ли я того, что хотела и должна была достичь? Это не только мое личное беспокойство, а думы десятков тысяч еврейской молодежи. Но каждый должен бороться сам за себя.
      Ясно, что остановив свой выбор на Седот-Яме, я избрала один из самых трудных кибуцов с точки зрения общественной и, понятно, экономической. Но вместе с этим у меня было такое ощущение, что это дело стоющее, и велико было {190} мое желание отдать свои лучшие силы этому кибуцу. Дай Бог, чтобы мне сопутствовала удача.
      О маме, о брате я молчу - так трудно вымолвить слово. Меня пугает огромное разделяющее нас расстояние, и иногда я не могу поверить, что мы еще увидимся. Логика говорит, что да, но этого недостаточно.
      7.1.1942. Седот-Ям
      Чувствую, что мне трудно писать. Мои руки будто задеревенели после целого дня стирки. Я сейчас на постоянной работе в прачечной и вижу, что даже в этой работе можно найти интерес и удовлетворение. Но день слишком короткий. После работы мало времени и сил, чтобы читать, заниматься, жить в коллективе. Все я делаю понемногу и ничего основательно.
      Вчера было заседание в узком кругу по вопросам культуры. Пригласили также меня и хотят избрать в культкомиссию. Первое время я думала, что не буду участвовать в общественной жизни и в разных комиссиях. Сам факт избрания в культкомиссию человека, который находится здесь так мало времени, верный признак нехватки кадров для общественной работы.
      И я замечаю, что здесь мало людей, которые могли бы и были способны внести свой вклад в это дело, и лучше поэтому, чтобы культработу я взяла на себя.
      О моей абсорбции в коллективе еще рано говорить. Практически я здесь чужая для всех и встречаюсь с людьми лишь на работе и в {191} столовой. Понятно, что многое зависит от меня самой, так как свободное время я стараюсь использовать для чтения.
      Я читаю отличную книгу - "Мать" Максима Горького. Начала читать также Канта - об абсолютном покое; и "Коммунистический манифест" попался мне в руки, но пока еще не дочитала. Нет времени.
      Меня посетила Мирьям. Мы очень были рады друг другу. Так хорошо с кем-то поговорить откровенно и подробно. Она - единственный человек в стране, с которым я могу говорить о вещах, меня занимающих, и она все правильно поймет. Иногда я на минутку оглядываюсь вокруг себя и думаю, как я, по сути, одинока среди всех своих знакомых и товарищей. Так каждый человек, или только я одна?
      15.1,1942
      Нет желания писать. Есть много явлений, с которыми я уже сталкивалась, но не хочу пока реагировать на них в письменной форме, выражая определенное мнение. Самый трудный вопрос - коллектив. Я боюсь об этом говорить, но мне кажется, что его здесь нет, в особенности - для меня. Я все же надеюсь со временем найти то, что ищу для себя, но в отношениях людей между собой нет здесь сплоченного коллектива. Они чужды друг другу, и области соприкосновения между ними не всегда можно охарактеризовать положительно. Много равнодушия, безответственности, есть у людей личные деньги и {192} отсюда - неравенство между ними. Нет культурных мероприятий. Во многих областях отсутствует надлежащая организация экономики.