15.6.1936
      Снова меня одолевают странные мысли. Я хочу быть писательницей. Но пока я лишь смеюсь над собой. Я не знаю, имеются ли у меня способности.
      Но меня вдохновил успех моей пьесы: она всем понравилась. Но если уж писать - не обязательно пьесы. Я писала бы охотнее романы. У меня возникла идея, хотя она еще не совсем ясна. Я подумала о жизни двух людей, о двух параллельно развивающихся мирах, ибо эти люди не знают друг друга. Я хотела бы выразить мысль, как противоречивы, подчас, интересы людей, связывающие их между собой. Я чувствую, что если и смогу по-настоящему написать об этом, то лишь значительно позднее. И все же, стоит испытать свои силы уже сейчас. Но мне не хватает уверенности в себе.
      18.6.1936
      Сегодня я встала в шесть часов утра. Погода такая чудесная, что не хочется оставаться в кровати. Ввиду того что мама уехала на несколько дней, я встаю теперь когда хочу. С 15 числа я живу как рыба в воде: каждый день хожу {29} плавать, играю в теннис (я, конечно, не уверена, что рыбы играют в теннис). В Дамбовар я поеду лишь в конце месяца.
      Когда я решила вести дневник, я имела в виду записывать в нем лишь приятные и серьезные вещи, но ни в коем случае о ребятах, как это делают другие девочки. Но оказалось, что невозможно исключить парней из жизни пятнадцатилетней девушки. Поэтому я вынуждена - точности ради - описать подробнее, как развивалась история с Габи.
      Итак, он не ограничился упомянутым "признанием"-но одолжил мне книгу (кстати, очень хорошую - "Веселые мысли"), вложив в нее свою фотокарточку с надписью: "На вечную память от любящего тебя Габи". Я не сказала ему ни слово об этой фотокарточке, но с тех пор, каждый раз, когда я встречаю его (а это бывает довольно часто), он говорил мне комплименты, от которых я старалась отмахнуться.
      Несколько дней тому назад он снова пришел ко мне и мы играли в пинг-понг. Не знаю, как свернулся на эту тему разговор, во всяком случае я сама виновата, что дошло до этого. Я сказала ему, что мне сделали уже два предложения. Конечно, я преподнесла все это в шутливой форме и даже сказала, что я в большой растерянности. На это он ответил, что он хотел бы видеть меня растерянной, и спросил, что я ответила бы ему, если бы он через десять лет сделал мне предложение, и т. д. и т, п.
      Я ответила, что он ведет себя по-мальчишески и что бессмысленно {30} говорить о таких вещах, поскольку нам всего лишь по 15 лет. Лучше всего просто дружить.
      Итак, мой дневник становится таким, как у любой пятнадцатилетней девушки - несерьезным и лишенным индивидуальной окраски.
      Домбовар, 17.7.1936
      С сегодняшнего дня я вегетарианка. Постараюсь повлиять в этом направлении и на маму. Пока я испробую это в течение полугода. Если за это время я не изменю своего мнения, то останусь вегетарианкой на всю жизнь.
      3.8.1936
      Меня не оставляет желание стать писательницей. Каждый вечер я молюсь Богу, чтобы он одарил меня литературным талантом. Я не знаю, вызвано ли это мое желание стремлением отличиться и добиться славы, но одно мне ясно: написать что-нибудь хорошее - чувство изумительное! Поэтому за писательскую профессию стоит бороться.
      Человек, возвысившийся над средним уровнем, как правило больше страдает, но на его долю выпадает и больше радостей. Я готова принять больше горя, только бы не про" жить жизнь "среднего человека". При этом я имею в виду не только литературную деятельность. Я вовсе не думаю, что тот, кто достиг известности, - выдающийся человек. Для этого нужна большая душа, и об этом я мечтаю.
      4.8.1936
      Я рассердилась на себя, когда снова {31} прочитала все написанное мною до сих пор. Каждое слово кажется мне теперь пустым и неискренним. "Большая душа!". Как я далека от чего-либо подобного! Я всего лишь пятнадцатилетняя девушка, погрязшая в мелочах жизни и ведущая борьбу главным образом с самой собой. А это самая трудная борьба...
      Но и эти слова звучат как фраза, и вообще что бы я ни подумала,-"звучит" на бумаге иначе. Ввиду этого следует, может быть, прекратить писать...
      18.9.1936
      Сегодня второй день еврейского Нового года, Вчера и сегодня мы ходили в синагогу. Мне пока еще не ясно, каково мое отношение к синагоге, к религии, к Богу. Последний и наиболее сложный вопрос - О Боге - меня беспокоит меньше всего: я верю в его существование, хотя и не могу этого выразить. Мне ясно, что еврейская религия больше всего соответствует моему образу мыслей. Что же касается синагоги, то беда в том, что я не придаю ей особого значения и не чувствую в ней духовной потребности: я вполне могу молиться и дома.
      27.9.1936
      Я стала казначеем кружка стенографии и секретарем кружка по изучению Библии. Я с радостью выполняю эти обязанности, несмотря на связанную с этим немалую работу. Библейский кружок 12 декабря устраивает небольшое празднество, и мы (седьмой класс) будем {32} основными организаторами. У меня уже теперь множество различных планов, и я надеюсь, что все пройдет успешно.
      Мики снова пришел сегодня, но мне это уже немного надоело. У меня с ним очень мало общего, и я считаю его довольно бессодержательным. Мне хотелось бы встретить по-настоящему хорошего парня, так как те, которых я знаю давно, наводят на меня скуку. Габи учит меня теперь играть в бридж. Это интересная игра, но пока у меня, конечно, лишь смутное понятие о ней.
      Итак, эта тетрадь окончена. Когда я начала в нее писать, мне не верилось, что она когда-нибудь заполнится целиком.
      10.10.1936
      Сегодня утром мы были у бабушки и наблюдали за похоронами премьер-министра. Я и Джори пошли неохотно. Меня мало интересуют эти пышные военные церемонии. Сказали, что я бесчувственна и чопорна, но я не разделяю этого мнения. В общей сложности, там не было ничего интересного, кроме роскошных венков и нескольких видных личностей: зять Муссолини (Чиано) и австрийский канцлер Шушинг. Но мне не было любопытно на них смотреть.
      После обеда мы пошли в синагогу. Одноклассник Джори произнес проповедь. Он говорил неплохо. Удачная мысль - каждый раз давать выступать другому.
      19.10.1936
      Читаю "Войну и мир" и приближаюсь к концу. Теперь идеи Толстого мне достаточно ясны.
      {33} Эта книга - одна из лучших, которые я читала. Сюжет книги очень увлекательный, но еще более захватывают взгляды Толстого на историю, описание и толкование им событий, которые привели к зимней кампании войны 1812 года. По мнению Толстого, отдельные личности - он имеет в виду выдающихся людей - не могут оказать решающее влияние на ход событий. Особенно привлекает мое внимание та часть книги, которая рассматривает вопрос власти. Иначе говоря, разбирается вопрос о том, что побуждает толпу сначала покориться воле одного человека, а спустя некоторое время казнить его! Писатель не дал еще пока ответа на этот вопрос. Он ограничивается тем, что отвергает взгляды прежних историков. Я с нетерпением жду его ответа. А может быть, и он не знает какова природа власти?
      20.10.1936
      Кончила читать "Войну и мир". Толстой все же ответил на вопрос, но должна признаться, что мне не все понятно. Правда, честно говоря, под конец у меня не хватило терпения и последнюю часть книги я читала поверхностно, мало вникая в содержания. Эпилог - теоретическую часть книги - я прочитаю еще раз, так как трудно понять ее с первого раза...
      25.10.1936
      Я счастлива. Прочитала маме стихотворение "Продавец мороженого", и оно понравилось ей.
      {34} Может быть, я все же смогу стать писательницей. Но как много людей пишут!
      4.11.1936
      Моя радость оказалась преждевременной. Вчера состоялось обсуждение подготовки к празднику Ханука и я читала сочиненную мною пьесу "Брачное предложение, год 2036" (написано специально для школьного спектакля). Я рассчитывала, что пьеса подойдет для праздничного вечера, но по ледяному молчанию слушателей я поняла, что она не понравилась. Полагаю, что я сильно покраснела; во всяком случае, лицо у меня горело. Но я держала себя, как мне кажется, довольно хорошо. Меня беспокоит, что завтра я должна буду читать свою пьесу в классе, и я опасаюсь теперь, что и там она не будет иметь успеха. Несмотря на все это, я намерена прочесть в литературном кружке свое стихотворение "Вечернее настроение" (возможно, я назову его "Сумерки"),
      14.11.1936
      Читала свою пьесу в классе (это было уже давно) и она понравилась. Написала еще одно стихотворение - "Слеза", навеянное личными переживаниями. Это и еще одно стихотворение ("Вечер") я собираюсь представить на конкурс литературного кружка.
      24.11.1936
      Сегодня у меня появилась частная ученица по арифметике. Первый урок уже состоялся.
      {35} Девочка очень милая, и я так довольна, что всю дорогу из школы домой чуть не пела. Я рада не заработку, а тому, что достигла желаемого.
      1.1.1937
      Пролетел и 1936 год. Чувствую, что он внес много изменений - внешних н внутренних - в мою жизнь. Во-первых, мы встретили Новый год в собственном доме, приобретенном в прошлом году. Год тому назад я не посмела бы н мечтать об этом. Во-вторых, школа танцев, лыжный спорт и т. п. Что касается моей внутренней жизни, то я затрудняюсь определить в точности, какие произошли во мне изменения. Но я стою перед многими проблемами, особенно, в связи с выбором профессии (литература!) и отношения с ребятами. Сомневаюсь, чтобы я заметно продвинулась вперед. Возможно, что в наступившем году я преуспею больше. Если же подвести итог, то могу сказать, что и прошлый год был хороший и очень быстро промелькнул...
      10.1.1937
      Эвика, которая провела у нас большую часть рождества, уехала в среду домой. Ей было жаль расставаться с Будапештом, так как она чувствовала себя здесь очень хорошо. За день до ее отъезда мы устроили небольшой вечер. Я пригласила двух девушек и шестерых ребят, так что вместе со мной и Эвикой было десять человек.
      Занятия в школе возобновились, а с самого {36} начала у меня все шло успешно. Особенно меня порадовало мое венгерское сочинение, которое похвалил и директор. Вчера был литературный вечер. Я пошла, главным образом, чтобы послушать стихотворения нашего директора. Они понравились мне, хотя я лучше понимаю их при чтении.
      14.2.1937
      Кроме рисования, у меня все оценки отличные. Тем временем произошло важное событие: я получила первое длинное вечернее платье. Оно из синей тафты, и все говорят, что оно мне к лицу. До сих пор я одевала его только, когда шла на концерт Губермана. В программе была "Весенняя" соната Бетховена, соната Баха и произведения Брамса и Шуберта.
      25.2.1937
      Только что вернулась с собрания литературного кружка. Читала там стихотворение "Продавец мороженого", и кружок нашел его удачным. Но я считаю, что два стихотворения Аги намного лучше моих, особенно первое - "На смерть учителя". Я нахожу его отличным, и оно даже поколебало мою уверенность в себе и интерес к собственным стихам. До сих пор я считала себя способной, но теперь я вижу, что Аги намного одареннее меня. Может быть, в прозе у меня лучшие перспективы? Не знаю. Я опасаюсь, что слишком увлекусь сочинением и поверю в свои способности. С другой стороны, я не {37} могу и не хочу перестать писать.
      Два стихотворения я послала в газету. Это "Слеза" и "Пляска мгновений". Второе из них - новое и лучшее из когда-либо написанных мною. Так, по крайней мере, кажется мне.
      Теперь я думаю о том, достигла ли я уровня Аги, Боже, как мне хотелось бы обладать талантом!
      21.3.1937
      Закончились два акта "трехактной комедии" (по выражению мамы). Ее первым актом был Золтан, вторым - Петер. Первый акт оказался куда приятнее, чем я ожидала. Он, то есть Золтан, не глуп и - вопреки тому, что говорили злые языки - не развязный. С другими, возможно, он был заносчив, но по отношению ко мне он вел себя безукоризненно. Он не особенно нравится мне, но я охотно провожу время в его обществе.
      Второй акт начался с некоторым опозданием, вместо 11 часов 30 минут в 12 часов 30 минут, так как Петер не нашел дорогу сюда. Он был не таким, каким я ожидала его увидеть, - то ли потому, что пришлось долго ждать, то ли еще и потому, что я слишком многого ожидала. И дело вовсе не в том, что Петер не симпатичный. Наоборот, он мне очень нравится, хотя я и не знаю, что он думает обо мне. Он читал мои стихи, и они понравились ему.
      28.3.1937
      Между тем, разыгрался, как и следовало {38} ожидать, "третий акт" Яни. Он умный парень и с ним можно приятно побеседовать. Но теперь я собираюсь положить конец этим "паломничествам" ребят, так как начался учебный год и дольше так продолжать нельзя. Кроме того, у меня совсем не остается времени для чтения.
      15.4.1937
      Уже несколько дней я испытываю какую-то внутреннюю неудовлетворенность, но не знаю, в чем причина. В самом деле, ничего особенного со мной не приключилось; не совершала я также никакого плохого поступка. Может быть, я просто устала. У меня очень много дел, и я сожалею, что приняла на себя столько разных обязанностей в школе. Но я нисколько не раскаиваюсь, что взяла частные уроки.
      История с ребятами мне тоже изрядно надоела. Они продолжают ко мне ходить, а я не знаю, какой характер носят, в сущности, наши взаимоотношения. Боюсь, что немного разочаровалась и в Петере. Он слишком сложен, говорит очень высокопарно, а его манера выражаться лишена непосредственности. Может быть, после нескольких дополнительных встреч, я смогу высказать о нем более благоприятное мнение.
      Между тем, Аги дала мне прочитать свое новое стихотворение. Я немного разочаровалась в ней.
      1.5.1937
      Вчера я получила мой первый писательский {37} гонорар. Стихотворение, которое я написала по случаю десятилетия школы, понравилось тете Юдифи и она прислала мне сегодня перевод на 20 пенге. Конечно, я была этому очень рада.
      На днях я кончила читать "Фуше" Стефана Цвейга. Книга очень интересная и доставила мне большое удовольствие. Одновременно я читала "Лирическую домашнюю аптечку" Эриха Кестнера. Это тоже замечательная вещь, и я очарована ею. Тематика и трактовка вопросов оригинальны и высокохудожественны.
      К сожалению, я обнаружила у Кестнера несколько моих собственных мыслей. Это доказывает, что часто мы считаем новым и оригинальным то, что уже раньше было известно и использовано другими.
      У меня осложнения с моими учениками: Труди и Мария получили неудовлетворительные оценки по арифметике. От стыда я готова сквозь землю провалиться.
      15.5.1937
      На днях в литературном кружке обсуждался вопрос о выборах нового секретаря. Тетя Боришка сказала, что нужно принять во внимание разные обстоятельства, в числе которых и то, что кандидат должен быть протестантского вероисповедания. Это вполне понятно в протестантской школе; и все же это действует угнетающе. Правда, я не уверена, что достойна этой должности, но теперь я ведь вовсе исключена из числа кандидатов. Отныне я не знаю, какую занять позицию по отношению к кружку. Должна {40} ли я оставаться в кружке и содействовать его преуспеванию или, учитывая царящую в нем атмосферу, покинуть его?
      В последнем случае я противопоставлю себя интересам класса.
      Необычайно трудно найти верный путь, позволяющий избежать как унижения и безучастности, так и высокомерия и искушения выделиться. В любом случае нужно быть в высшей степени осторожной, так как неверный шаг отдельного человека немедленно вызывает необоснованные обобщения.
      По-моему, бороться с антисемитизмом можно лишь путем личного самоусовершенствования (разумеется, нравственного), а это самая трудная борьба. Теперь только я начинаю понимать, что значит быть евреем в христианском обществе. Однако меня это не слишком смущает. Благодаря тому, что мы, евреи, вынуждены вести такую тяжелую борьбу за свои права и что достижение наших целей дается нам с таким трудом, - благодаря этому мы развиваемся и становимся совершеннее и лучше.
      Родись я христианкой - все пути были бы открыты для меня. Я стала бы учительницей, в это разрешило бы все проблемы. Не то теперь. Но, в конце концов, я все равно найду и приобрету профессию, которая наиболее соответствует моим способностям.
      Христианства я ни за что не приняла бы; не только из-за самой себя, но и из-за моих будущих детей. Я не была бы способна поставить их в унизительное положение, при котором они {41} должны были бы отрицать свое происхождение или стыдиться его. Я не смогла бы также лишить их подлинной веры, которую не в состоянии дать своим детям родители, отрекшиеся от своей религии.
      Я считаю, что религия играет большую роль в жизни человека, и нахожу смехотворным распространенное в наше время мнение, что вера в Бога - всего лишь опора для слабых.
      15.6.1937
      Сегодня, был последний день занятий в школе. Отметки у меня все отличные. Но больше всего я рада тому, что получила премию за перевод и за мои стихи "Пляска мгновений".
      Вечером я пошла на бал и много танцевала.
      18.6.1937
      Пишу в поезде. Мой план путешествия в Италию осуществился. В половине десятого утра мы отправились с Южного вокзала. Мама была очень взволнована и отдала меня под опеку сидевшей напротив дамы. Очень милая женщина. Большую часть времени мы проводили в беседе, поэтому я совсем не читала. Тем более было не до чтения, когда мы проезжали озеро Балатон, которое каждый раз открывает передо мной все новые красоты. Я вышла ненадолго в коридор, чтобы посмотреть на это огромное сверкающее внутреннее море.
      Из соседнего купе вышел парень лет {42} семнадцати и с элегантной напускной небрежностью закурил сигарету, украдкой наблюдая, какое он произвел на меня впечатление. Я рассмеялась про себя.
      Тем временем у нас завязалась приятная дружба с моей попутчицей.
      Местности вдоль югославской границы очень красивы. Мы проезжаем живописные места, совершенно не похожие на венгерский ландшафт. Драва течет среди высоких гор, к склонам которых прижимаются маленькие хижины. Любляна. Большой и красивый город. Православная церковь и виллы.
      В Триест мы прибыли только вечером. Тут я нарушила данное маме обещание не выходить из поезда и провела половину нашей двухчасовой стоянки в осмотре города.
      В Венеции мы были в час ночи.
      На миланском вокзале меня встретил наш родственник, и через несколько минут автомобиль доставил нас к нему на квартиру.
      Милан, 20.6.1937
      Утром мы поехали в Менаджио. Автомобиль был просторный, и места в нем хватило для всех - трех женщин сзади и трех мужчин, включая маленького Джори, спереди.
      В начале поездки наше внимание привлекало множество расклеенных на стенах домов плакатов с призывами и "глубокими" изречениями Муссолини, а потом мы любовались озером Комо и его живописными окрестностями.
      {43} Это поистине величественная картина: местами синяя, местами светло-зеленая гладь озера, окруженного высокими снеговыми горами,зрелище, которое навсегда останется в моей памяти.
      Менаджио, расположенное на берегу озера Комо, - небольшой прелестный городок. Отличный пляж, зеленые лужайки, качели, теннисные корты, но главное - солнце, вода и горы. Одним словом - чудесно!
      Мы купались, принимали солнечные ванны, играли в теннис, а к шести часам вечера вернулись домой.
      21.6.1937
      Главное событие дня - посещение миланского Кафедрального собора. Я много о нем слышала, видела его изображения; знала также, что он возведен из белого мрамора, что маленькая башня на нем символизирует будний день, а большая башня - праздничный; знала я и то, что он украшен бесчисленным количеством скульптур. Я как будто видела его своим внутренним взором. Тем не менее, стоя теперь на широкой кафедральной площади, напротив собора, я смотрела на это великолепное, кажущееся плодом фантазии сооружение ошеломленная, затаив дыхание. Я направилась к собору и вошла внутрь через бронзовые, украшенные рельефами ворота. В полумраке помещения я различила вначале только очертания гигантских колонн и освещенные окна. Потом начали {44} постепенно вырисовываться готические своды и разукрашенные скульптурами капители колонн. Здесь, под этими грандиозными сводами, прошли бесчисленные человеческие судьбы, - и надежды, мечты и страдания людей запечатлелись в скульптурах, колоннах и орнаментах.
      Я обошла весь собор. На алтарях горели свечи, и солнечный свет лился в помещение сквозь цветные стекла окон. Все было здесь величественным, многозначительным и прекрасным, но в то же время и гнетущим. И все же не это произвело на меня самое большое впечатление.
      В моей памяти навсегда останутся часы, проведенные на самом верху собора.
      Когда я вышла из лифта, поднявшего меня на сотни метров, у меня захватило дыхание. Я была ослеплена. Я расхаживала среди узорчатых, покрытых затейливыми кружевами орнамента готических арок, стройных колонн и башенок. Если бы весь мир можно было передать при помощи музыки, то это были бы скрипичные трели, исполняемые на самых высоких нотах. Белый мрамор сверкал на фоне синего неба, и вся эта картина воскрешала в моей памяти полузабытые причудливые видения детства. Так я представляла себе сказочную страну: синий небосвод, белый трон, белокрылые ангелы и маленькие окна, через которые можно бросить взгляд на землю. Каким далеким, казалось, был лихорадочно-суетливый город, наполненный шумом трамваев и автомобилей! Какими убогими и смешными выглядели огни городских витрин {45} в сравнении с волшебным сиянием этих величавых высот!
      Я дошла до подножия башни и начала подниматься вверх по узкой винтовой лестнице, ведущей к вершине. Каждый поворот открывал передо мною что-то новое: скульптуры, кружевные растительные орнаменты или другие ажурные узоры. Я долго стояла на верхней ступеньке, и мне казалось, что я стою на лестнице библейского Иакова, - словно во сне.
      Я взглянула на часы - пришло время возвращаться. Мысленно простившись с этим местом, я стала спускаться вниз. С каждым шагом мне становилось грустнее, что я должна расстаться с этим неповторимым светом, высотой и покоем. Из всего этого я; ничего не могла взять с собой. И все же, покидая это место, я внезапно почувствовала, что кое-что я уношу отсюда навечно тоску по лучезарным высям и их торжественному, безоблачному покою.
      26.6.1937
      Сегодня мы слушали концерт на открытом воздухе. Цена билета - 4 итальянских лиры, что довольно дешево. Фашизм в большом выигрыше от устройства таких дешевых парадных зрелищ. Зрителей собралось около пяти тысяч человек. Это были по большей части люди из низших слоев общества, однако они разбирались в музыке лучше, чем посетители самых дорогих концертов в Будапеште.
      27.6.1937
      После обеда мы совершили чудесную автомобильную прогулку по дороге на Чертозу и Павию. В Чертозе мы осматривали великолепную церковь и монастырь.
      Гигантский монастырь выстроен всего лишь для 24 человек, и в нем постоянно живут 24 монаха. У каждого из них отдельная келья, украшенная художественными иконами, фресками и другим ценным убранством. В каждой келье - облицованный мрамором алтарь.
      В квартирах монахов, помимо келий, имеются кабинет и столовая; на первом этаже и спальня на втором. Наконец, у каждого монаха маленький палисадник, который он сам обрабатывает. Их жизнь протекает тут в полном уединении. Они не встречаются и не разговаривают друг с другом, за исключением воскресенья, когда они вместе трапезничают и при этом беседуют.
      Не могу себе представить, чтобы такая отшельническая жизнь могла принести пользу им или человечеству.
      1.7.1937
      Посетили знаменитое миланское кладбище. Я считала кощунством из чистого любопытства бродить с фотоаппаратом по кладбищу, где все еще хоронят мертвецов. Но здесь это общепринято. Несколько индийцев, которые были там одновременно с нами, все время щелкали своими аппаратами, делая один снимок за другим.
      {47} Интересен вход: на кладбище ведет сводчатая галерея. Кладбище хорошо ухожено и присмотрено, а надгробные памятники необыкновенно красивы. Три самых знаменитых памятника я, к моей радости, обнаружила сама, без посторонней помощи. Один памятник состоит из группы расположенных по спирали скульптур и воспроизводит сцену Голгофы. На втором памятнике - три маски: насмешка, сатира и боль. Третий представляет собой гигантскую скульптурную группу, символизирующую труд и изображающую крестьянина, пашущего на двух быках. Сильное впечатление произвела на меня еще одна скульптурная группа - обнаженная женщина, позади которой стоят две монахини со склоненными головами. С другой стороны, были и уродливые, лишенные художественной ценности фигуры в одежде прошлого столетия. Но не могут же все произведения быть шедеврами.
      10.7.1937
      После обеда мы снова поехали осматривать достопримечательности Милана. Посетили музей театра Ла Скала. Самый интересный экспонат в нем - клавесин Россини. Потом мы зашли в здание оперы и осмотрели сцену и зрительный зал. Оба грандиозны по своим масштабам. Но теперь они погружены в свой летний сон; кресла посыпаны нафталином и обтянуты чехлами - все это в большой мере обедняет впечатление. Интересно, что сцена покатая, а {48} куполообразный свод в ее глубине создает, при соответствующем освещении, иллюзию бесконечности. Мы видели инструменты и приспособления, при помощи которых имитируется шум дождя, грома и ветра; осмотрели также колокола и орган.
      После Ла Скалы мы отправились осматривать две церкви. Первая - Сан Амброджио; о ней мы учили в школе, поэтому мне было особенно интересно увидеть ее. Она построена в романском стиле - благородном и простом. Имеется квадратный внутренний двор. Башня, кого. рая строилась уже в другую эпоху, выполнена в отличном от самой церкви стиле.
      Вторая церковь - Сан Мария ди Фиоре, где находится фреска Леонардо да Винчи "Тайная вечеря" (Неточность: "Тайная вечеря" находится в зале трапезной монастыря Санта Мария делле Грацие.). Краски ее сильно поблекли, но все же в меньшей степени, чем я ожидала, судя по описаниям. Лица все еще отчетливо видны. Совсем недавно я прочла книгу Мережковского, и это помогло мне лучше понять дух этой картины.
      Сам монастырь внешне напоминает монастырь в Чертозе, но уступает ему как по размерам, так и по художественной ценности.
      Мы осмотрели еще "Колодец Святого Франциска" - красивое изваяние; оно словно живое - кажется, вот-вот зашевелится. Почти не {48} останавливаясь, мы обошли памятник героям войны, парк Лидо, городской стадион и огромное здание биржи, богато украшенное барельефами.
      12.7.1937
      Сегодня я в плохом настроении, впервые за все время пребывания в Италии. И это не без причины; мне очень хотелось съездить на несколько дней во Флоренцию, но мама не разрешила.
      Я узнала об этом вчера вечером, по возвращении из Менаджио, и сразу лишилась того радостного состояния духа, которое не покидало меня все эти дни. День был чудесный. Дул крепкий ветер, и озеро сильно волновалось. Но мне было приятно плавать в бурной воде. Я долго лежала на деревянной доске, которую подбрасывали и качали волны. Вдали были отчетливо видны горы и среди них покрытая снегом Монте Роза. Когда мы возвращались, на склоны высившейся впереди нас горной цепи начали ложиться тени. Всю дорогу мы не переставая пели, смеялись и были беззаботны и счастливы. Но дома я нашла мамино письмо, которым она отменяла мою поездку во Флоренцию. Ничего не поделаешь! Остается только поворчать и возвращаться.
      Но тут у меня возникла мысль заехать по дороге в Венецию. Просить разрешения мамы было уже поздно; но тем лучше: она почти наверняка воспротивилась бы этому.
      {50}
      Венеция, 15.7.1937
      Чемодан я сдала в камеру хранения. Чувство самостоятельности доставило мне большое удовольствие. Я совершила на катере поездку по Большому каналу - канал Гранде. И хотя канал уже был мне отчасти знаком по картинам и фотографиям, было все же интересно посмотреть на лестницы зданий, омываемые водами канала.
      Осмотрела знаменитые памятники архитектуры, ослепительно белые фасады которых отражаются в зеркале водной глади. Эти старые здания давно рухнули бы, если бы их время от времени не укрепляли. Когда мы доплыли до ближайшей к Кампо деи Фрари станции, я сошла с катера и после непродолжительных поисков была у церкви (Санта Мария Глориоза деи Фрари.). Но войти мне не разрешили, так как мое платье было с короткими рукавами, и мне пришлось взять напрокат красную шаль.
      В этой церкви находятся три всемирно известных художественных произведения: "Вознесение Марии" (или "Ассунта") Тициана, две мадонны Беллини и надгробие Кановы. Последнее произвело на меня особенно сильное впечатление. Большую художественную ценность представляют также фрески.
      Выйдя из церкви, я снова села на катер и отправилась на площадь св. Марка.
      Около часа дня я была у Дворца дожей и через пышно {51} отделанный вход вошла во внутренний двор. Осмотрев два украшавших двор бронзовых бассейна, я поднялась вверх по лестнице Гигантов. Во внутренних помещениях множество фресок кисти Тициана, Веронезе, Тинторетто и других мастеров. За такое короткое время все это можно осмотреть только очень поверхностно.
      В залах, где выставлено оружие, я видела всевозможные орудия пытки, пушки и доспехи. Из картин меня особенно потряс "Рай" Тинторетто в зале Большого Совета. Когда смотришь на это полотно, стоя у противоположной стены гигантского зала, оно кажется огромным ковром, на котором расположились и двигаются как живые шесть человеческих фигур. Но высшее эстетическое наслаждение доставляет внимательное и детальное рассмотрение каждой фигуры в отдельности.
      В поезде я почти всю ночь не смыкала глаз- так переполнила меня впечатлениями эта поездка.
      Домбовар, 19.7.1937
      Я в Домбоваре. Здесь я не смогла бы написать 60 страниц в течение четырех недель, как я это сделала в Италии. Тут все по-иному. За границей я могла делать все, что мне приходило в голову; здесь же я снова нахожусь под постоянным наблюдением мамы. Пища тут тоже кажется непривычной. После легких итальянских блюд жирная и сытная венгерская кухня мне уже не по вкусу.
      {52} Не хватает мне и миланского плавательного бассейна.