О трагической гибели Аллы Монро, которую в подъезде на Садовой изнасиловали, а затем задушили какие-то отморозки, Рублевский узнал от Веры в субботу вечером. Лиховцева позвонила ему тотчас после выпуска криминальной хроники и, рыдая взахлеб, сообщила, что ее школьной подружки больше нет на свете. И если бы не их приглашение провести вместе вечер, не визит в казино, то сейчас Алла была бы жива. А так – они выступили слепым орудием в руках жестокой судьбы и доставили ее к месту гибели в то самое время, когда в подъезде караулили свою будущую жертву грязные подонки. Грешно так думать, но, возможно, задержись они в дороге всего на несколько минут, скажем для замены лопнувшего колеса, и на месте бывшей фотомодели оказалась бы совсем другая, чужаяженщина. А ни о чем не подозревающая Алла спокойно поднялась бы к себе в квартиру.
      Рублевский выслушал Веру молча, дав возможность выговориться. Как мог, успокоил ее, тщательно подбирая слова. Постарался убедить, что они абсолютно ни в чем не виноваты и казнить им себя не за что. Это всего лишь роковое стечение обстоятельств, не более. С каждым может случиться. В любом месте, в любую секунду. Нельзя сказать, что известие о гибели Аллы, с которой он был знаком часов пять от силы, оставило Рублевского равнодушным. Ему было жаль эту красивую и, безуслов-но, умную женщину с грустными зелеными глазами, жаль, как ушедшее теплое лето, на смену которому обязательно придет следующее, как увиденный ночью красочный цветной сон, где он, Рублевский, совсем еще ребенком бежит босиком по влажному от утренней росы полю. Как популярного артиста, о кончине которого с фальшивой скорбью сообщил диктор по телевизору. Подобное чувство периодически посещает любого человека. И в его основе, если уж совсем начистоту, как правило лежит отнюдь не жалость к умершему, как таковая, а горькое сознаниеконечности всего земного. В том числе и своей собственной жизни.
      Успокоившись, Вера сообщила Рублевскому, что хочет связаться с Владом Невским, рассказать ему об их встрече в галерее, а потом попросила пойти вместе с ней на похороны Аллы. Сергей был вынужден согласиться в обход всех особых правил поведения, которых он неукоснительно придерживался с тех пор, как стал штатным исполнителем ФСБ под псевдонимом Хирург. Но разве мог он отказать, бросить ее одну в такой момент, сославшись на службу и необходимость срочной командировки? Нет, Вера, как большинство женщин на ее месте, его просто бы не поняла. И – сто к одному – порвала бы с ним всякие дальнейшие отношения. А терять ее Рублевский не хотел. Поэтому он сознательно пошел на нарушение инструкций.
      Похороны бывшей голливудской топ-модели проходили на Южном кладбище – этом гигантском поле вечной скорби, на сотни, если не тысячи гектаров раскинувшемся на месте бывших болот, между Волхонским шоссе и аэропортом Пулково. Несмотря на общественный резонанс события, проводить Аллу пришло человек тридцать, не больше, не считая зевак и ушлых папарацци, профессионально оттесняемых в сторону многочисленными сотрудниками службы безопасности холдинга «НВК-система». Сам бывший авторитет, ныне – преуспевающий бизнесмен, прикатил к кладбищу на сверкающем бронированном «БМВ», в сопровождении двух джипов и автобусика с личной охраной. Выглядел Невский плохо – бледный, ссутулившийся, с трехдневной щетиной, провалившимися щеками. При его появлении толпа собравшихся на траурное мероприятие тихо загудела. Как краем уха успел услышать Рублевский, люди – в основном это были немногочисленные родственники Аллы и сотрудники холдинга – сходились во мнении, что босс раздавлен случившимся. Ведь его секретарша, она же любовница, погибла в тот самый день, когда находящийся в процессе развода с женой Невский сделал ей предложение и получил утвердительный ответ. Впрочем, эту романтическую историю с печальным концом Сергей знал из первых уст. Кто и что говорит, его мало интересовало. Основной задачей Рублевского было приглядывать за Верой, то и дело вытирающей глаза платочком. Крепкое мужское плечо, участие и поддержка были сейчас необходимы ей, как никогда.
      От главного здания, где прошло официальное прощание, до могилы было всего шагов сто. Аллу хоронили на самом «блатном» месте кладбища, на центральной аллее.
      Гроб несли специально нанятые люди. Невский шел во главе процессии, с двумя розами в руках, окруженный дюжиной телохранителей, под куртками которых Рублевский без труда угадывал оружие. Причем – не только пистолеты, но и машинки посерьезнее, вроде «узи» или «кипариса». Долгих речей никто не произносил. Батюшка, отец Иоанн, провел отпевание. Угрюмые могильщики заколотили крышку, опустили гроб в свежевырытую могилу. По древнему русскому обычаю все, включая укутанную в черный платок Веру и самого Рублевского, бросили сверху по горсти сырой земли. Внезапно мать Аллы с криком метнулась к могиле, но ее успели в последний момент поймать телохранители и оттащить в сторону. Могильщики, привычно орудуя лопатами, быстро закопали яму, соорудив на ее месте желтый песчаный холмик, поверх которого легли сотни цветов, венки, а в изголовье был временно установлен деревянный лакированный крест, к которому прислонили перевязанную траурной черной ленточкой цветную фотографию улыбающейся Аллы.
      На поминки в ресторан Рублевский и Вера, которой от пережитого стало нехорошо, не пошли. Так же, как родственники Аллы, демонстративно игнорировавшие Невского и уехавшие сразу по окончании похорон на обычном городском автобусе. Сергей отвез Лиховцеву к ней домой, где пробыл до самого вечера. И лишь затем, пообещав обязательно вернуться через два часа, уехал на оговоренную еще накануне встречу с Седым. Как догадывался Рублевский – чтобы получить новое задание.
      К вечеру погода окончательно испортилась. Шел обильный мокрый снег. Полковник Гайтанов неожиданно перезвонил, когда Рублевский уже находился в дороге, и сообщил, что будет ждать его в сером «опеле»-такси у сквера перед Никольским морским собором, напротив кафе с откровенно украденным у американских киношников названием популярного боевика – «Без лица».
      Прибыв на место, Сергей запарковал джип у светофора, в пределах прямой видимости от стоящего на противоположной стороне улицы зеленоглазого такси, к которому, клюнув на спасительный огонек, за то короткое время, пока Рублевский пересекал проезжую часть, дважды подбегали испуганные плохой погодой потенциальные клиенты и, дважды получив неожиданный категоричный отказ, недовольно отправлялись на поиски другой машины.
      Открыв переднюю пассажирскую дверь «опеля», Сергей сел на сиденье. Старенькая «вектра», за рулем которой сидел Седой, хрюкнула двигателем и сорвалась с места. Полковник молча протянул руку. Рублевский пожал ее, закурил. Спросил вовсе уж по-простому:
      – Как дела, Алексей Ильич? Что нового?
      – Все по-старому, – вздохнул Седой. – Как твой отпуск? Так рвался на свободу, о тропиках и райских уголках мечтал. А сам завис в Питере. Собственно, поэтому я и нарушил свое обещание. Выдернул тебя. Извиняйте, дядьку.
      – Одному не хочется никуда ехать, – сказал Сергей.
      – С каких это пор? – удивленно поднял брови Гайтанов.
      – С недавних, – признался Рублевский.
      – Стало быть, актриса твоя никак из театра вырваться не может, – кивнул полковник. – Понимаю.
      – Все-то вы знаете, как я погляжу, – фыркнул Сергей.
      – Не гоношись, – примирительно хмыкнул Алексей Ильич. – Никто тебя не пасет. Спи с кем хочешь, если службе не мешает. Дело, как говорится, личное. Просто сегодня днем тебя наши на Южном кладбище срисовали. На похоронах секре-тарши Невского. Со спутницей. Установили личность. Благо это было не трудно. Лиховцева как-никак звезда питерской сцены. Красивая дамочка, нечего сказать. Так что со вкусом у тебя, как всегда, полный порядок, майор. Кстати, кем она приходится покойной?
      – Школьной подругой, – хмуро бросил Рублевский. – Они давно не виделись. Случайно встретились в пятницу, вечером. В картинной галерее, на выставке Рериха. Я был с Верой. Потом мы втроем поехали в казино. В общем… это я привез Аллу Монро домой. Тогда. Кто ж знал, что все так погано обернется.
      – М-да, ситуация, – протянул полковник. – Догадываюсь, какое состояние сейчас у твоей актрисы. Только ведь все под Богом ходим, Сережа. Знаешь, как говорят – знал бы, где скользко, соломку подстелил. Каждого из нас где-то ждет свой кирпич. Упадет – не упадет, это уже как карта ляжет. Только вот пословицы – одно, а жизнь – другое. И на памяти моей еще никому не удавалось эту самую гребаную соломку вовремя разбросать. Согласен?
      – Наверное, – уклончиво ответил Сергей.
      – Ладно, в сторону лирику и философию. Давай ближе к делу. Есть заказ, Сережа. Серьезный. С самого верха. Не то чтобы сверхсрочный, как с Аграновичем, бог миловал, но времени на раскачку немного. Клиента, кровь из носа, нужно исполнить в течение недели. Семь суток. Таймер уже, считай, пущен. Утром в следующую пятницу объект должен быть ликвидирован.
      – Где? – Рублевский выкинул окурок в окно. Вопросительно посмотрел на полковника.
      – Здесь, в Питере.
      – Сколько?
      – Двадцать пять тысяч баксов. Ставки растут.
      – Хорошо, – пожал плечами Сергей. – Кто счастливчик?
      – Ты его знаешь. Он был сегодня на похоронах, – спокойно сообщил Гайтанов. Сунул правую руку под куртку, достал фотографию, протянул Рублевскому. Сергей взял снимок, развернул картинкой вверх и, глянув на будущую жертву, тихо выругался.
      – Что-нибудь не так, Сережа? – с фальшивой заботой поинтересовался Алексей Ильич. – Или мне показалось?
      – Все в порядке, – помолчав пару секунд, глухо сказал майор. Вернул снимок Гайтанову. Достал новую сигарету.
      – Вот и славненько, – хитро прищурился Седой. – Можешь прямо сейчас приступать. Схема обеспечения обычная. Канал связи тот же. Андрюха Джинн в полном твоем распоряжении. Думаю, никаких сложностей с реализацией быть не должно. Мишень черезвычайно подвижная, никаких перестраховок, кроме бронированной машины и стандартных бодигардов. Но ведь мы не чеченцы, из «мухи» пулять не будем. Бесполезна она против такой тачки. Да и лишние жертвы ни к чему. В общем главное – выбрать удачное время и место. Трехпяти дней на подготовку вполне должно хватить. Вопросы, особые пожелания имеются?
      – Никак нет, товарищ полковник.
      – Тогда – желаю удачи, майор. Между прочим, с вас сто рублей. За такси. Ха-ха! – Заложив крутой вираж, Седой лихо развернул машину на перекрестке и поехал обратно к Никольскому собору.
      Вечером, перед сном, заметив перемены в поведении Сергея, Вера спросила:
      – Что-то случилось, да? Только не лги мне, пожалуйста. Я же не слепая. Ты какой-то странный вернулся.
      – Ерунда. Просто очень не хочется расставаться. Мне нужно будет уехать, дней на десять.
      – Куда, если не секрет? – Лиховцева крепко прижалась к Сергею, обхватив его сзади руками и по-кошачьи потеревшись щекой.
      – В Белоруссию, – соврал майор, выдав первое, что пришло на ум. – Там… в общем, надо принять экзамен. По спецподготовке, – он вымученно улыбнулся. Получилось не очень убедительно.
      – Ладно уж. Езжай, раз родина зовет, Джеймс Бонд ты мой ненаглядный.
      Наутро Рублевский приступил к выполнению задания. И в первый же день убедился, что Седой, мягко говоря, оказался не прав, сообщив, что достать часто и много передвигающуюся по городу мишень для такого профи, как Сергей, будет делом элементарным. Служба безопасности Невского зря свой хлеб с маслом и красной икрой не ела. Передвигался хозяин «НВК-системы» действительно много, но делал это исключительно на бронированном лимузине, да так ловко, что достать его выстрелом из снайперской винтовки было практически нереально. Садился и выходил из машины Невский всякий раз исключительно вне зоны досягаемости – как правило, в гараже. За два дня – ни единой, даже теоретической возможности поражения цели. Из виллы – в офис. Из офиса – в ресторан на обед, там кортеж въезжал в закрытый глухой двор, к которому, по заверениям Джинна, не было подходов. Вечером – из офиса на виллу. Остановить кортеж, прикинувшись ментом, не получится – машины с россий-ским флагом на номерах, без указания региона, обладают иммунитетом от ГИБДД. К окнам объект не приближался. Гулять на территорию не выходил. Да и позиции удобной в непосредственной близости от виллы Рублевский так и не нашел. Вся прилегающая зона просматривалась десятками камер видеонаблюдения. В общем, учитывая сжатые сроки исполнения, по всем показателям мишень можно было отнести к первой категории сложности. Убедившись, что «на хромой козе» здесь не проехать, Сергей стал прокачивать в уме все теоретически возможные варианты, включая самые экзотические. Но на третий день наблюдений ему неожиданно повезло. Вместо того чтобы пообедать после работы в привычном уже итальянском ресторане в центре, хозяин «НВК-системы» вдруг поехал совсем в другое место – в корчму «У Михалыча», расположенную на юге мегаполиса, в парке Александрино, в одноэтажном здании бывшего велопроката. Фактически, парк представлял собой обычный кусок леса в застроенном в семидесятые годы спальном районе, этакую березовую рощу гектаров в сто, с прогулочными дорожками и редкими скамейками. Днем в хорошую погоду здесь было достаточно народа, но вечером – ни души. Разве что подвыпившие шумные компании молодежи, которых хлебом не корми, дай пошуметь, побить бутылки и найти на жопу приключений.
      И вот по приезде в корчму Невский впервые за три дня вышел из броневика и открыто прошел добрые десять шагов до двери заведения. А часом позже, проделал этот же путь в обратном направлении. Поначалу Сергей справедливо решил, что данное событие – не более чем сбой в привычной схе-ме передвижений и распорядке дня олигарха. Однако на следующий день все повторилось – кортеж Невского ровно в семь часов вечера выехал с территории офиса на Крестовском острове и взял курс на юг. Мишень опять ужинала в корчме «У Михалыча». А это было уже серьезно. Стало быть, понравилась тамошняя кухня олигарху. Шанс, что завтра или, по крайней мере, в течение трех дней, оставшихся до окончания срока ликвидации, хозяин «НВК-системы» появится здесь снова, мгновенно взлетел до небес. Сергей понял – его час настал. Другой возможности поразить цель не будет. Все карты сейчас в его руках. Главная из них – козырной туз – подведенная под крышу, но пока представляющая собой голый бетонный скелет из стен и перекрытий, шестнадцатиэтажная высотка, взметнувшаяся в небо на окраине парка. В семистах тридцати метрах от корчмы. «Свечка» являлась единственной точкой, откуда можно было попробовать достать цель. Днем на стройке кипела работа, но вечером, после шести, все постепенно стихало и на огражденной сетчатым забором, ярко освещенной мощными прожекторами площадке оставался лишь сторож. Крепкий амбал в камуфляже, с газовым пистолетом и резиновой дубинкой, раз в час совершающий обход и возвращающийся обратно в вагончик смотреть телевизор и пить чай. Быстро сориентировавшись, Рублевский провел разведку – и на его лице впервые с начала операции появилась сдержанная улыбка профессионала: начиная с двенадцатого этажа и выше открывался идеальный вид на пятачок перед входом в корчму. Цель можно было поразить с первого выстрела. С отходом тоже никаких проблем. Скинув вниз веревку, при помощи карабина можно за считанные секунды спуститься вниз, сесть в поджидающую машину и скрыться. Без малейшего риска! Это был подарок судьбы.
      На следующий вечер, едва на стройке стихла работа, Сергей с рюкзаком за плечами бесплотной тенью проник на территорию, поднялся на пятнадцатый этаж и занял позицию для стрельбы. Через сорок три минуты позвонил наблюдающий за офисом Джинн и сообщил – кортеж Влада Невского снова взял курс на корчму. Спустя еще двадцать минут, когда сопровождаемый охраной «БМВ» олигарха, миновав центр, свернул на проспект Ветеранов и проехал конечную станцию метро, следящий за кортежем Андрей окончательно подтвердил – мишень едет в корчму. Рублевский улыбнулся и припал глазом к лазерному прицелу снайперской винтовки.
      Это произошло легко и быстро, как в военном учебнике по снайперской теории. Остановившаяся машина, открывшаяся дверь, силуэт появившейся мишени. Сергей прицелился точно в затылок и плавно, но решительно нажал на спусковой крючок. Голова Невского разлетелась на куски, обдав идущих рядом телохранителей кровавыми ошметками теплых мозгов. Ну вот и все. Финиш. Как там было в «Отелло»? Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Сергей положил винтовку, встал с подстилки из тончайшего отреза парашютной ткани, быстро, но без лишней суеты, подошел к обвязанной вокруг колонны бухте и сбросил моток веревки вниз. Убедился, что тот достиг земли, зацепил за веревку карабин. Развернувшись спиной, бесстрашно шагнул в пустоту и начал спуск. Через неполную минуту подошвы его кроссовок мягко коснулись влажной глинистой почвы. Отлично, как по нотам. Теперь – через забор, к машине. И – фактически все…
      Два выстрела из пистолета с глушителем прозвучали неожиданно. Первая пуля попала Сергею в правое плечо, обездвижив руку, вторая – сзади в коленный сгиб, превратив сустав ноги в мешок с раздробленными костями. Рублевский вскрикнул от боли и рухнул, как подкошенный, крепко приложившись щекой о кучу с щебнем.
      – Привет, ублюдок, – послышалось над самым ухом. – Как ты красиво купился. Сказка кончилась. Добро пожаловать в реальный мир.
      Сергей повернул лицо, увидел стоящего рядом человека и сразу все понял. Убитый им только что «олигарх» не был Владом Невским!!! Это была подстава. Двойник. Кукла. Бычок для заклания. Догадываясь, что на него поступил заказ, бывший бандит придумал грандиозный спектакль. И в результате переиграл всех.
      Сопротивляться было бесполезно. Сильные руки подхватили под мышки истекающего кровью, не имеющего возможности оказать какое-либо сопротивление Рублевского и поволокли к распахнутым сетчатым воротам, напротив которых притормозил черный бусик с плавно откатившейся в сторону боковой дверью. Двое крепких мужиков затолкали Сергея внутрь тут же сорвавшейся с места микрушки, связали лентой скотча, вкололи в раненую ногу промедол из оранжевой армейской аптечки, чтобы не корчился от боли и раньше времени не отбросил копыта, после чего достали из чемоданчика ампулу с розовой жидкостью и сделали еще один укол. Во второе бедро, от которого майору стало совсем хорошо, а страх неминуемой смерти исчез вовсе. Минуты через три один из пристально наблюдавших за киллером мужчин, в котором Сергей узнал начальника охраны Невского, спросил, хитро ухмыляясь и глядя в осоловевшие глаза Рублевского:
      – Какие сигареты ты куришь?
      – «Мальборо медиум», – признался Сергей.
      – Когда последний раз трахался?
      – Три дня назад.
      – В детстве писался в постель?
      – Конечно. Все писались, – весело ответил ликвидатор, крохотными, забитыми в далекие уголки мозга остатками сознания уже понимая, чтоего не будут пытать и мучить. Тратить время, заставляя выдать заказчика. Ему просто вкололи скополамин, так называемую сыворотку правды. Сейчас он сам все расскажет. После чего, даже если чудом останется жить, навсегда потеряет рассудок и превратится в овощ, в амебу, в инфузорию с тремя примитивными инстинктами – жрать, гадить и размножаться. Как просто. И как хорошо. Хочется смеяться и плакать одновременно. Странное состояние. Но – очень приятное. Вот что значит настоящая нирвана. Истинное счастье. А вообще они нормальные ребята, эти двое. И глаза у них добрые. Как у Веры…
      Через час труп Рублевского с привязанными к ногам гантелями по двенадцать килограмм сбросили в небольшой, но глубокий карьер с мутной от глины серой водой, в стороне от Волхонского шоссе. Рядом с карьером, который предполагалось засыпать, уже стоял рыжий японский экскаватор. Еще спустя сутки при загадочных обстоятельствах исчез, не дойдя от магазина до дома, полковник ФСБ Гайтанов. Вечером того же дня Невский, уже имея на руках генетическое заключение лаборатории о том, что Егор – не его сын, совершенно точно знал, кто заказал его ликвидацию. И в очередной раз убедился, что интуиция его не обманула. Слишком уж непохож на себя обычного, слишком спокоен и сговорчив был Самарин в прошлую субботу, тем самым выдав свои гнусные намерения. Ибо не зря говорится в древнем заклинании: «Имеющий глаза – да увидит, имеющий уши – да услышит». Невский умел видеть и слышать. А еще – умел просчитывать действия врагов на два хода вперед. И это умение в очередной раз спасло ему жизнь.

      Часы показывали начало седьмого. Невский уже собирался уходить из офиса. Надел горчичного цвета пиджак в мелкую клетку, открыл окно, вытряхнул в мусорник полную окурков пепельницу, собрал в портплед некоторые деловые бумаги, над которыми планировал посидеть дома, в выходные, и уже направился к двери, когда был остановлен мурлыкающим голосом Лены.
      – Владислав Александрович, – сообщила по внутренней связи новая секретарша Невского. – Вам звонят из Москвы. Господин Лившиц Зиновий Натанович. Адвокат. Финансово-промышленная группа «Золото России». Что мне ответить?
      – Правду, – на лицо Рэмбо легла тень. – Соединяй.
      Рэмбо ждал этого звонка. Он не сомневался – рвущиеся к власти в стране вурдалаки, несмотря на все их ультиматумы типа «кто не с нами, тот против нас», так сразу во враги не запишут и тем более не отвяжутся. Он им нужен позарез здесь, в Питере. В логове главного политического противника. На него большие столичные дяди сделали ставку. А значит, за первой беседой и приоткрытыми в расчете на сотрудничество козырными картами непременно последует вторая партия. Вторая часть марлезонского балета. И вот, кажется, начинается.
      Бросив на кресло портплед и присев на край стола, Невский снял трубку.
      – Вечер добрый, господин адвокат. Сколько лет, сколько зим.
      – Мое приветствие, Владислав Александрович, – сладким голосом отозвался Лившиц. – Вот, ждал-ждал вашей реакции на мое предложение и, не вытерпев, решил побеспокоить сам. Все бы ничего, да драгоценное время уходит. А тайм, как любят выражаться янки, из мани. Впереди ждут великие дела. Вы обдумали наш… э-э… проект?
      – Обдумал, – спокойно произнес Влад.
      – И что решили? Будем двигаться дальше вместе, или… все остается по-прежнему?
      – Не все так однозначно в этом мире, Зиновий Натанович, – сказал Рэмбо. – Нет чисто черного, нет чисто белого. Вопрос слишком серьезный. Требует скрупулезного уточнения деталей. Одной короткой встречи для принятия решения с далеко идущими последствиями явно недостаточно. Если вам предлагают купить дом, мало увидеть фотографию фасада и узнать цену. Хотелось бы пройтись по комнатам, оценить участок и тщательно осмотреть окрестности. А вдруг там с одной стороны плохие соседи, а с другой – вонючая свалка? А чуть дальше, за зеленым холмом, вообще кладбище. Могильник радиоактивных отходов.
      – Полностью с вами согласен. И, признаюсь, мне положительно нравится то, что вы ужесказали, – по голосу юриста, даже не видя его лица, можно было понять что Лившиц улыбается. – В таком случае рад буду видеть вас в столице и показать план будущей новостройки. Хотя я бы сказал – будущего небоскреба. А также вместе заглянем за прилегающую территорию, на сто километров вокруг. Мы можем, не откладывая дело в долгий ящик, встретиться прямо завтра. С утра. И целиком посвятить день обсуждению деталей предстоящего сотрудничества. Прием на высшем уровне мы, разумеется, гарантируем. И даже готовы выслать за вами частный самолет. Скажем, к восьми часам утра. Как вам такое предложение, Владислав Александрович?
      – Интересное предложение, – в тон Лившицу ответил Невский. – Особенно насчет самолета. Только, боюсь, завтра не получится, Зиновий Натанович. Как раз завтра утром из Москвы в Питер возвращаются моя бывшая супруга с сыном и господин Самарин. Я хотел бы сразу по прибытии обсудить с ними некоторые нюансы предстоящего развода и раздела бизнеса. Вы меня слышите? Алло… Алло!
      – Владислав, извините, – в трубке после затянувшегося молчания наконец вновь раздался голос адвоката. – Я отвлекся. Но мне буквально только что доложили… Кое-что случилось… даже не знаю как вам сообщить…