Я – бандит - Авторитет

      – Знаешь, Невский, – вздохнул Бруно, – у врачей-психиатров, работающих в клиниках с тяжелобольными, есть золотое правило: при общении с сумасшедшими всегда во всем с ними соглашаться. Даже если рядом с больным стоят здоровенные санитары с запрещенным законом электрошокером, пудовыми кулачищами и смирительной рубашкой наготове. И пациенты эти, как правило, делятся на две категории. На первых, больных тяжело и неизлечимо, можно смело ставить крест. Это овощи. Всю оставшуюся жизнь они обречены гнить в желтом доме, за железными решетками, гадить под себя и жрать баланду из тухлой капусты. Зато у вторых – всего лишь временное помешательство. Вызванное, как правило, перенесенным сильным стрессом. При грамотном подходе и сбалансированном курсе медикаментозной реабилитации этих несчастных вполне можно образумить и вернуть к полноценной жизни. Но лишь в том случае, если болезнь не запущена. Ты, Невский, сейчас очень напоминаешь такого бедолагу. Шанс опомниться, перестать валять дурака, реально взглянуть на положение дел и не ставить под удар близких и свое окружение пока что есть. Мой тебе совет – не упускай его… Давай совсем уж начистоту, без экивоков. Ты сам прекрасно знаешь, что в мире уже лет пятьдесят существует саморегулирующаяся система отношений, четко отлаженная. Как хорошие швейцарские часы. Можно называть ее как угодно – транснациональный синдикат, международная наркосеть, надгосударственная власть, без разницы. Главное, что помешать этой структуре делать самые большие грязные деньги на планете и реально влиять на политику любой из стран не по силам ни одному государству. Включая таких гигантов, как Соединенные Штаты, Китай и мусульманские страны вроде Индонезии, где за распространение наркотиков полагается смертная казнь, но, согласно статистике, наркоманами до сих пор является от трех до пяти процентов населения. Включая министров и членов парламента. Я знаю, о чем говорю, поверь. Я более двадцати лет работал в этом регионе. Однако есть и другие страны, где борьба вообще не имеет смысла и ведется лишь для видимости. Это наша родная Россия, Голландия, Колумбия и почти все государства Центральной Америки. Почему, как думаешь?
      Влад молчал. Лишь катал желваки и глядел не моргая на задвинувшего длинную речь Бруно.
      – Мне жаль тебя, Невский, – продолжал тот. – Честно говоря, я вообще удивлен, что столь элементарные истины мне приходится объяснять не сопливому менту, приехавшему из сибирской деревни в город, поймавшему на рынке цыганенка с коробком травы и возомнившему себя Глебом Жегловым, а хозяину третьей по официальному обороту и сумме уплаченных налогов частной компании Санкт-Петербурга. Как видишь, я даже это знаю. Откуда, догадываешься? То-то. – Голос Бруно стал жестче, черты лица острее. – Таких как я, в России всего несколько. Запомни меня хорошо, раз и навсегда. И ни с кем не путай. Я крайне редко лично езжу на стрелки. Но когда мне сообщили, что к похищению обезьянки причастен не только главарь скинхедов Карташов, но и его босс и спонсор, Влад Рэмбо, я решил, что стоит сделать исключение. Я хочу кое-что тебе объяснить, Невский. Я – один из тех умных людей, которые приняли систему, вошли в нее много лет назад и кое-чего в ней достигли. И я знаю возможности этой системы, которая очень не любит, когда в тонкий отлаженный механизм лезут с русским гаечным ключом. Ты сумел заработать огромные деньги. Но когда дело касается интересов системы, ни миллионы, ни даже миллиарды не гарантируют долгую счастливую жизнь. Я могу привести десяток примеров, но это лишнее. Ты опытный бандит и на первом этапе сможешь создать переполох и убить много людей. Затем, поняв свою ошибку, сбежишь за бугор, будешь скрываться в тихом уголке планеты, веря в свою недосягаемость. Но помни – если на тебя поступит заказ, то рано или поздно он обязательно будет выполнен. Не делай роковой ошибки, не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Позволь себе погулять на свадьбе сына, подержать на руках внуков и дожить до спокойной и безмятежной старости. На мой взгляд – вполне заслуженной. Это все, что я могу тебе посоветовать. А что касается нигерийцев – они останутся в Питере. И будут по-прежнему продавать колеса. Чем дальше, тем больше. Хочешь ты этого или нет. Я тоже не люблю зря сотрясать воздух. Если хочешь меня убить, здесь и сейчас – что ж, убей. Ровно через секунду ты тоже погибнешь. Погибнут наши люди. В какой-то мере это облегчит ситуацию, раз и навсегда решит проблему твоих параноидальных желаний и значительно сократит число возможных жертв. Однако есть и другой выход. Количество трупов может ограничиться несчастным Леоном Нгамиби. Я готов простить тебе его похищение. В надежде на то, что твой уснувший разум все-таки возобладает над губительными и разрушительными эмоциями. Вот и все, что я хотел тебе сказать. Расклад элементарный – или мы тихо-мирно расходимся и больше не создаем друг другу проблем, или, во избежание большой крови, нам обоим гораздо лучше сдохнуть прямо здесь, на месте. Я не камикадзе. Но вполне готов к любому из вариантов. Выбирай!
      Бруно замолчал. Сунул руки в карманы пальто. Вопросительно, без тени страха и вообще какого-либо беспокойства посмотрел на Влада.
      – Ты хороший оратор, Бруно, – ухмыльнулся Невский. В его глазах плясал зловещий огонь, щека, как это часто случалось у Влада в моменты наивысшего нервного напряжения, то и дело конвульсивно дергалась. На виске пульсировала вена. – Красиво говоришь. Прямо как наш мурманский замполит, кап-три Борисенко, весной девяностого года. Два часа подряд он брызгал слюнями и с пеной у рта пытался доказать призванным из Прибалтики морпехам-дембелям, что после отделения от Советского Союза все три мятежные республики скатятся в прошлый век. К деревянным башмакам, сальным свечкам и сахару по большим праздникам. Нас тогда трое в его кабинете стояло. Литовец, эстонец и я, русский из Риги. И знаешь, где мы его видели, вместе с его краснопузыми баснями? Я…
      Закончить фразу Рэмбо не успел. Хриплый мужской голос, многократно усиленный мегафоном, ударил по ушам участников стрелки.
      – Внимание! Всем оставаться на местах! Руки за голову и не шевелиться! Работает спецназ ФСБ!
      В случае резких движений и сопротивления открываем огонь на поражение! Руки в гору! Все, я сказал!!!
      – Здрасьте, жопа, Новый год, – процедил сквозь зубы Влад и смачно, от души, сплюнул, едва не угодив плевком на сверкающий лаком остроносый ботинок Бруно. С неприкрытым презрением Невский посмотрел на своего визави, покорно задравшего клешни и превратившегося в памятник с бегающими глазами. – Ты точно не камикадзе. Ты – актер. Решил меня с ходу на понт взять. А когда понял, что кишка тонка, отсемафорил своим гоблинам. Верно?
      – Что ты мелешь? К-кретин, – равнодушно фыркнул Бруно, не выказывая ни малейших признаков волнения и словно вовсе не обращая внимания на появившихся с двух сторон бойцов спецназа. Черных масок было не меньше десятка и действовали они четко, слаженно и стремительно. Как единая боевая машина. Вслед за бойцами из-за кустов появились и неспешно направились к центру поляны двое мужчин в штатском. В руке одного из них был портативный мегафон. Другой держал рацию.
      – В кармане пальтишка коробочка с кнопкой? – не унимался Рэмбо. Его лицо кривила презрительная улыбка. Невский был искренне уверен в подставе. Слишком уж вовремя раздался окрик, не позволивший не достигнувшим консенсуса сторонам начать кровавую бойню. – Или обошлось без затей, просто микрофончик на одежде?
      – Захлопни пасть, идиот.
      – Сорри. Ошибочка. Ты не только артист, – поправился Рэмбо, за секунду до того, как ему в затылок больно уперся холодный ствол автомата, а крепкие мужские руки в перчатках стали охлопывать тело на предмет обнаружения оружия. – Ты, оказывается, еще и режиссер. Талантливый. Прямо-таки Юнгвальд-Хилькевич.
      – Не обольщайся, – холодно парировал Бруно. – Закончим позже. Когда командиры мальчиков наиграются в войну и слезно прощения попросят. Щенки…
      Его, как и Невского, тоже обшмонали двое массивных спецов в черных масках. Но как-то уж слишком небрежно, торопливо, поверхностно, что ли. Словно номер отрабатывали, заранее зная, что под одеждой объекта нет ничего запрещенного. Сей факт, конечно же, не ускользнул от внимания искушенного в бандитских «стрелках» и разборках Рэмбо, лишь укрепив подозрения насчет заранее спланированного хитрецом Бруно спектакля, этакой театральной постановки на живой натуре, с участием наркобосса местного масштаба и послушно действующих по его приказу бойцов ФСБ. Влад отлично понимал – если предположение насчет связи Бруно с питерскими чекистами подтвердится, это будет означать для него наихудший из всех возможных раскладов. Против такоготандема даже он, с его авторитетом и бешеными деньгами, окажется бессилен. Так и не объявленная масштабная война закончится фактически не начавшись. Со смехотворными, микроскопическими потерями для черномазых дилеров и самыми печальными последствиями для Невского и главарей скинхедов. Ибо отныне каждый шаг Влада, каждый его взгляд и телефонный звонок будут зорко отслеживаться. Впрочем, где гарантия, что его уже не ведут по всем возможным каналам и направлениям? События последних суток давали обильную информацию к размышлению. Сначала – полуночный визит москов-ского варяга, открыто намекающего на возможность прослушки офиса и дома, методом кнута и пряника склоняющего к игре против действующей власти и при этом не хуже спецслужб информированного о тайных сторонах жизни и бизнеса самого Невского и его ближайшего окружения. Сейчас – этот хитрый прыщ Бруно. Без труда, в момент, пробивший, что на стрелку его вызвал не тупой отморозок Вася, решивший прикрутить к своей бригаде новую доходную жилу, а хозяин «НВК-ситемы» собственной персоной. Ах, Фрол, Фрол. Хороший ты мужик и верный подельник, но в наш безумный век технического прогресса и электронного шпионажа начальник охраны из тебя никудышный. Сто раз прав великий Рокфеллер: «Лучше дружба, основанная на бизнесе, чем бизнес, основанный на дружбе». Не зря стремался адвокат. Не рискнул вести переговоры в офисе. Да и на виллу, по докладу досматривавшей гостя охраны, приехал с портативной израильской глушилкой в портпледе, исключающей возможность прослушки помещения. Обложили тебя, Невский. Причем давно и крепко. И пасут, как корову на лугу. А ты, потерявший нюх старый битый волчара, не видишь и не чуешь дальше собственного носа. Другим голова забита. Новое казино, лысые скины, погромы цветных, поп с его домом у озера, ушлые папарацци, курортное блядство и лживая истерика Светки, сын, то ли твой, то ли чужой, грядущий развод, проблема раздела бизнеса с Самариным, героин на терминале, подковерная борьба московских кланов за власть. Наконец, как наивысшая точка кипения, как последняя капля, переполнившая ту самую пресловутую чашу – гибель Аллы. Кровавой молнией перечеркнувшая светлые планы и надежды, оставившая после себя лишь слепое желание мстить, наплевав на здравый смысл и последствия. Бледное, истерзанное и навечно застывшее страшной маской боли лицо любимой женщины. Дальше – все словно в тумане. Стрелка. Ультиматум. Седой холеный ублюдок, с его угрозами и витиеватыми байками про всесильную международную наркомафию. Гоблины в масках. Арест. Что дальше?
      Все эти мысли пронеслись в сознании Невского за пару секунд, перед тем как бойцы группы захвата повели Бруно к его «мерседесу», вокруг которого, положив руки на крышу, широко расставив ноги и оттопырив задницы, под прицелом автоматчиков стояли четверо телохранителей, к Владу подошел мужчина с рацией, укоризненно покачал головой, как учитель начальных классов, вздохнул и сказал:
      – Нехорошо, Владислав Александрович. Серьезный человек, а ведете себя как беспределыцик. Я искренне разделяю ваше горе, поверьте, но нужно держать себя в руках. Ладно, цирк закончен. Ничего интересного уже не будет. Пойдемте. С вами хотят побеседовать, – не дожидаясь ответа, чекист развернулся и не спеша зашагал по направлению к Неве. Переставшему чему-либо удивляться Владу, которого уже никто не охранял и не конвоировал, ничего не оставалось, как послушно двинуться следом.
      Серая «Волга» с темными стеклами и длинной антенной на крыше стояла за кустами, метрах в тридцати от места стрелки, неподалеку от вместительного японского микроавтобуса, на котором прибыл в ЦПКиО спецназ ФСБ. Рядом, возле к дерева, курили и о чем-то вполголоса беседовали двое. Видимо, водители. Появившегося на пятачке Невского они проводили долгими, внимательными взглядами.
      – Прошу, Владислав Александрович, – чекист открыл заднюю дверь «Волги». Невский сел в салон. Дверь тут же захлопнулась. Рэмбо огляделся, поочередно поймав взгляды двух находящихся в машине мужчин. Один сидел спереди и смотрел на Влада через зеркало заднего вида. Второй – рядом. Именно он заговорил первым:
      – Для начала я представлюсь. Генерал-майор Варламов. Главное управление Госнаркоконтроля. Столица нашей Родины, город-герой Москва. А это, – генерал кивнул на сидящего спереди мужчину лет пятидесяти, похожего на средних размеров медведя, – мой коллега, полковник Басаргин. Из Управления собственной безопасности МВД. Тоже москвич.
      – Видимо, по закону жанра я должен ответить, что мне невероятно приятно свести с вами знакомство, господа, – ухмыльнулся Рэмбо. – Только это будет враньем. – Влад помолчал, глядя в дверное стекло. Произнес устало: – Ладно, давайте без предисловий, ближе к телу. Что за спектакль?
      – Ближе так ближе, – нахмурив лоб, кивнул Варламов. – Прежде всего хочу поблагодарить вас за гражданскую сознательность. Я имею в виду сообщение о транзите наркотиков через ваш терминал, которое вы сделали чуть больше часа назад. Хотя справедливости ради стоит отметить, что первопричины этого поступка мне известны. Вы уж простите за прямоту, но они обусловлены не столько искренним желанием помочь родному государству бороться с распространением этой заразы, сколько потребностью удовлетворить личные и очень опасные амбиции. Так сказать огнем и мечом. Ведь именно это безобразие с далеко идущими печальными последствиями вы собирались начать, ровно через сутки, используя свое влияние в криминальной среде города?
      – С ума сойти! – Рэмбо нервно рассмеялся. Покачал головой. – Бред какой-то. Знаете, генерал, у меня такое ощущение, что я последние сутки нахожусь в коме. Или в дурацком реалити-шоу «За стеклом», где каждый жрущий попкорн прыщавый подросток и пьющий пиво с воблой жирдяй может следить по ящику за моей личной жизнью, за моими словами и поступками. С кем, в какой позе и сколько раз я ночью трахаюсь, как утром встаю, иду писать в туалет, принимаю душ, бреюсь, готовлю кофе. Как узнаю о гибели любимой женщины, как еду на стрелку с крышующим черномазых ублюдков мудаком, как решаюсь рвать в клочья всю эту нечисть, продающую дурь детям. Каждая тварь знает о каждом моем шаге, сразу же, как я его сделаю! Может быть объясните, что происходит?
      – У Марка Бернеса есть хорошая песня, – полуобернувшись у Невскому, вступил в диалог полковник Басаргин. – «Я вам не скажу за всю Одессу, вся Одесса очень велика». У ученых-физиков, в свою очередь, есть понятие критической массы. Когда вещество достигает этого состояния, происходит ядерный взрыв. Я думаю, в данном случае имеет место и первое, и второе. Я прав, Даниил Петрович?
      – Очень похоже, – согласился генерал Варламов. – Вы хотите объяснений, Невский? Пожалуйста. Буду с вами откровенен. Мы, я имею в виду Госнаркоконтроль и собственную безопасность МВД, ничего не знаем о ваших личных проблемах и отношениях с партнерами по бизнесу. Так же, как с друзьями, недругами, бывшими одноклассниками, соседями по поселку и членами семьи. У нас дру-гие задачи и цели. Вы покачто не наш клиент. Мы с Сергеем Игнатьевичем прибыли в северную столицу вчера днем, инкогнито, с особо секретной миссией. Даже, как видите, бойцов, взятых напрокат из ведомства старших братьев, аж из самой Москвы сюда привезли. Чтобы не допустить ни малейшей утечки информации и раньше времени не спугнуть фигурантов дела. Цель нашей командировки – пресечение самого крупного из ныне существующих каналов транзита тяжелых наркотиков из Афганистана через территорию Российской Федерации в страны Евросоюза. В каждой партии хлопка, проходящей через ваш терминал – приблизительно около полутонны героина. Операция разрабатывалась нами почти год. Так что, при всем уважении к вашей информации, о наличии наркотиков в контейнерах мы были осведомлены задолго до того, как они прибыли в порт. Так же, как и о причастности к транзиту героина сразу нескольких высокопоставленных сотрудников российской внешней разведки, таможни и, как ни печально, даже кое-кого из руководства местного управления Госнаркоконтроля. Все эти люди несли ответственность перед организаторами канала за сохранность товара во время транзита по территории Ленобласти и беспрепятственную погрузку на корабль до Гамбурга. Разумеется, они были взяты под самое плотное наблюдение, включая круглосуточную прослушку, как дистанционную, так и с помощью жучков. Некоторые из микрофонов удалось посадить прямо в одежду подозреваемых. Сегодня вечером все, от кого зависит беспрепятственный уход груза за рубеж, должны встретиться для обсуждения планов в одном из маленьких загородных мотелей, где их планируется брать. Одновременно с арестом груза в порту. Все шло, как по нотам. Но тут случилось неожиданное. На горизонте объявились вы, Невский! С утра пораньше. Позвонили Максу, запугали, забили стрелку его хозяину… Думаю, что в сложившихся обстоятельствах, когда мы с вами фактически находимся в одной лодке и на одной стороне, я могу сообщить вам кое-что про человека, известного вам как Бруно. Он – кадровый сотрудник российской внешней разведки. Ему не составило труда выяснить, кто такой Вася, рискнувший вызвать его на разбор. И почему вы ни с того ни с сего ополчились разом на всех наркоторговцев Санкт-Петербурга. Решили вспомнить бандитскую юность и объявить крестовый поход против распространителей дури. Ну, а получив таким образом вводные, мы дополнительно проверили вас уже по своим каналам. Узнали о трагедии на Садовой. В общем, нам ничего не оставалось делать, как изменить планы и вмешаться. Тем самым сильно осложнив дальнейший ход операции. Представляю, каких бы дров вы наломали, – вздохнул генерал Варламов. – Слава богу, теперь этого не произойдет. Не будет в Питере в ближайшие дни никаких массовых погромов, никаких расправ, никаких жертв, к которым вы были бы причастны. Этого добра у вас и так хватает – выше крыши. Лопатой не разгрести. Я прав, Владислав Александрович? Мы с полковником можем быть спокойны?..
      Рэмбо не ответил. Лишь нервно дернул щекой, достал из кармана куртки трубку, мешочек с табаком и сосредоточился на раскуривании. Выходило не слишком быстро и аккуратно. Руки, что с Владом случалось крайне редко, предательски тряслись. А перед глазами, как мираж, стояло лицо улыбающегося сына, Егорки. Самого дорогого в мире человечка, который, не вмешайся вовремя москвичи, в эту самую минуту уже запросто мог стать наполовину сиротой. Ошибся Рэмбо. Бруно не блефовал. И спецназом не перестраховывался. Он действительно готов был или умереть на месте, одновременно с Невским, своими и его людьми, или заставить возмутителя спокойствия дрогнуть, поджать хвост и капитулировать, несолоно хлебавши.
      – Не молчите, Невский, – подал голос Басаргин. – Мы ждем.
      – Оставьте, полковник. По-моему все и так ясно, – сказал Варламов. – Владислав Александрович умный человек. Он благодарен нам за своевременную помощь в конфликте и, разумеется, признал свою ошибку. Будем считать, что в данной части инцидент исчерпан. Пойдем дальше. А именно – обсудим расстановку фигур на доске перед решающим сражением. Мне диспозиция видится следующим образом. По окончании обычных формальностей с выяснением личности, Бруно должен быть сразу отпущен. Без претензий. Ксива разведчика у него наверняка с собой, так что формальный повод есть. Он должен поверить, что явились мы сюда не по его душу и не в связи с наркотой. Что наша цель – исключительно господин Невский. За ним по линии ФСБ якобы водятся серьезные грешки, за которые пришло время отвечать. Думаю, Бруно купится. И на вечернюю встречу с подельниками он все-таки пожалует. Как думаете, Сергей Игнатьевич?
      – Теперь – не знаю, – уклончиво бросил полковник Басаргин, явно раздосадованный осложнениями в лице Рэмбо. – По крайней мере, будем надеяться. Больше ничего не остается.
      – К господину Невскому у нас тоже претензий вроде бы нет, – напомнил Варламов. – Однако во избежание накладок, как-то: случайная повторная встреча с Бруно, пусть Владислав Александрович до завершения операции будет считаться арестованным. То есть – снизит свою деловую и прочую активность до нуля и оставшуюся часть дня проведет в уединении, где-нибудь вдали от посторонних глаз, как и положено арестованному – не пользуясь личными средствами связи. Например – в офисе своей компании, на Крестовском острове. Сегодня выходной, сотрудников в здании немного. Если они вообще есть. Как раз то, что нужно. Как только мы арестуем сходняк и груз – я сразу же позвоню и дам отбой. Устраивает такой вариант, Владислав Александрович? Я могу надеяться, что обойдется без сюрпризов? Мы друг друга хорошопоняли?
      – Я могу сказать «нет»? – ухмыльнулся Рэмбо.
      – Вряд ли. Вот и отлично. Тогда некоторое время вам придется подождать, пока мы отпустим Бруно. Потом можете возвращаться к свите и ехать в офис. Я забыл уточнить: всем вашим сопровождающим также придется ограничить свои передвижения территорией здания. – Закончив с Невским, генерал-майор поймал в зеркале заднего вида взгляд полковника. – Сергей Игнатьевич, командуйте Вашуку. Пора завершать эту антрепризу…
      Снизить активность до минимума, как того требовал генерал Варламов, однако, не получилось. Жизнь авторитетов и олигархов подчиняется своим правилам, даже по выходным. Оба мобильника Невский отключил, но это не помогло. Вначале в офис «НВК-системы» без предупреждения пожаловали менты. По закону Рэмбо мог послать их куда подальше, не пустив даже за ворота и потребовав официального вызова на допрос по повестке, но предпочел не тянуть резину. Дождавшись приезда срочно вызванного из дома адвоката Меера, легавые почти час пытали Влада об Алле, задавая каверзные вопросы, на добрую половину которых Лев Николаевич выражал протест и советовал Невскому воздержаться от ответов. Потом на трубу Фрола позвонил довольный Витек, сообщил о быстром и успешном завершении расследования в Новгороде и спросил, как поступить с подонками, виновными в ограблении отца Иоанна. Получив дословно озвученную Фролом команду босса «вернуть отнятое у батюшки и натянуть тварям глаз на жопу», Витек, у которого от длительного бездействия явно чесались руки, радостно отправился исполнять акт возмездия. Еще примерно через полчаса с закрывшимся у себя в кабинете, хмурым, злым, опустошенным, непрерывно курящим и как воду пьющим виски Владом, вдруг связался по скайпу тесть. Как выяснилось, Самарин активно его разыскивал для «разговора по душам и вообще». Узнав, что Невский находится в офисе, Игорь Дмитриевич сообщил, что сейчас приедет. Влад не возражал. Ему было все равно.
      Когда сопровождаемый джипом с охраной белоснежный «линкольн» бывшего чекиста въехал на территорию старинного особняка на Крестовском острове, Невский был уже основательно пьян и настроен весьма агрессивно. Однако разговор с великим и ужасным Самариным вопреки ожиданиям прошел без угроз и грызни за реальные, а не записанные в бумагах, доли в общем бизнесе. Едва Игорь Дмитриевич переступил порог кабинета, сидящий в кресле со стаканом виски в руке и закинувший ноги на стол Рэмбо заплетающимся языком объявил ему, что разводится с «этой жирной сукой», неоднократно изменявшей ему во время зарубежных поездок, а заодно прекращает все деловые отношения с самим Самариным «и его кукловодами». К удивлению Невского, тесть отреагировал сдержанно. Сообщил, что после Нового года собирается окончательно переехать в Москву, и предложил прямо сейчас, не тратя зря времени, в общих чертах урегулировать шкурный вопрос. Успевший влить в себя не менее литра виски Рэмбо, в свою очередь, предложил следующую схему: три из пятнадцати входящих в холдинг компаний, так или иначе завязанных на связях тестя в столице, он передает в полную собственность Самарина. Еще две – торговый центр на проспекте Ветеранов и агентство по прокату лимузинов, он оставляет Светке. В качестве алиментов. Остальные десять фирм, для успешной деятельности которых не требуется согласование в больших московских кабинетах и получение недоступных без мохнатой лапы лимитированных федеральных лицензий, он оставляет за собой. Просто, как дважды два. Как выразился Невский: «Все танцуют, все довольны». Игорь Дмитриевич, около минуты задумчиво почиркав карандашом в блокноте, объявил, что с предложением согласен, чем еще больше удивил Влада, за семь лет общения привыкшего видеть железного полковника совсем другим.О причинах столь разительных перемен в поведении Самарина Невский не думал. Чужая душа – потемки, да и плевать ему теперь. Все, что было нужно Владу в данную минуту – это еще одна бутылка шотландского виски, одиночество и компьютер, где хранилось более пяти часов их с Аллой видеозаписей, сделанных за последний год в разных местах, где им приходилось бывать вместе, от Хельсинки до провинциального Торжка (там жила бабушка Аллы, старушка божий одуванчик, и там Рэмбо впервые в жизни попробовал парное козье молоко).
      Когда финансовый вопрос был решен, тесть встал, закрыл кейс и направился к двери, впервые не пожав Невскому руку на прощание. Уже стоя на пороге, Игорь Дмитриевич оглянулся, поймал мутный взгляд Влада и сообщил более привычным казенным тоном:
      – Насчет недвижимости можешь не напрягаться. Вилла твоя. Света с Егоркой переберутся в Москву вместе со мной и матерью. Я только что заказал чартер. Утром мы все вчетвером улетаем, дней на пять-семь. Она хочет без спешки выбрать себе дом на Рублевке. Чтобы жить рядом с нами. Так что универсам и лимузин-сервис оставь себе. В замен отмаксаешь ей пять лимонов. Мееру отбой. Соглашение о разводе подпишете позже. Вернемся – закончим. Все.
      Покинув кабинет, Самарин излишне жестко, чем обычно, закрыл за собой дверь. Невский какое-то время тупо смотрел ему вслед, с трудом фокусируя взгляд в одной точке, а потом вдруг схватил со стола пустую бутылку из-под виски и, размахнувшись, метнул в дверь. На шум и звон осколков тут же прибежали Фрол и один из охранников, но, наткнувшись на уничтожающий, полный ярости взгляд босса, поспешили ретироваться и оставить его одного.
      Третью бутылку Невский так и не допил. Отключился, уронив стакан из ослабевших пальцев и уткнувшись лбом в стол. Чуть позже, пытаясь встать на ноги, свалился со стула на пол и захрапел. Очнулся только поздним вечером, с жуткой головной болью и подкатывающей к горлу тошнотой от звука приближающихся шагов. С трудом поднял свинцовые веки, посмотрел на протянувшего руку Фрола, отмахнулся, самостоятельно с кряхтением сел на пятую точку, обхватил голову руками, застонал, раскачиваясь, как китайский фарфоровый болванчик. Наконец, буркнул:
      – Что опять?
      – Мне на трубу звонил дядя, как ты предупреждал. По ходу, тот самый. Из «Волги». Сказал, что у них все закончилось. Груз в порту арестовали, контейнера вывезли, сходняк повязали. Можно не тихариться.
      – Это все? – поморщился Невский. Кое-как, ухватившись рукой за край стола, он поднялся на ноги.
      – Нет, – покачал головой Денис. – Только что в новостях сюжет показали. На Ваське взорвали джип с Витьком и Годзилой. Годзила погиб сразу. Витек, раненый, из тачки выбрался, но его добили. Очередью из автомата. В голову. Я уже послал туда пацанов, оглядеться на месте, что к чему. Не похоже на мальчиков-отморозков, босс. Профи работал.
      – Ба-лядь!!! – хрипло зарычал Невский. – Ну что за абзац такой голимый катит второй день подряд?! Что за лажа?! А, Фрол?!
      – Не знаю, – покачал головой Денис. – Но звоночек пиковый. Думаю, сваливать тебе из города надо, Влад. От греха. Хотя бы до понедельника. Можно в «Красных зорях» отдохнуть, там удобно. Все под контролем. Пыль осядет – решим, что дальше делать.
      Невский взял со стола початую бутылку виски. Поморщился, передернул плечами. Заставил себя отхлебнуть глоток. Его колотила крупная дрожь. Было так плохо, что меньше всего хотелось забивать голову сложными гамбитами. Душ, таблетка алкозельцера, сон – и ничего больше. Утро вечера мудренее.
      – Ладно. Фиг с тобой. На дно – так на дно. Скажи, пусть запрягают. Щас рожу ополосну и валим отсюда. Ко всем чертям!

Глава 5
ШИРОКО ЗАКРЫТЫЕ ГЛАЗА

      Отдыха не получилось. Еще по дороге в пансионат мучительно трезвеющий, с жадностью выпивший две бутылки золотой бразильской «Брахмы», Рэмбо понял, что его сорвало с тормозов и понесло.Вопреки своей натуре он не стал сопротивляться, а, махнув рукой на здоровье и, заодно, на весь окружающий мир, просто отпустил тормоза. Ему, привыкшему встречать проблемы и опасности трезвым и во всеоружии, вдруг как страусу захотелось спрятаться от самого себя. Во что бы то ни стало забыться, уйти в астрал, выпасть в осадок, раствориться, исчезнуть. Это, конечно же, была откровенная слабость, словно ему вдруг сокрушительным ударом переломили хребет. Влад отлично понимал, что происходит и – все-таки сделал выбор в пользу запоя. Потом, все потом. Сейчас, когда в морге Центра судебно-медицинской экспертизы лежит истерзанный наркоманами холодный труп Аллы, он хочет до дна, до рыготы нахлебаться дьявольского коктейля из выпивки, зрелищ и секса. Самого грязного, развратного и животного, какой только существует. Потому что лишь эта гремучая смесь может его спасти. Сбережет нервы и разум. Не даст сойти с ума. И, как шоковая терапия, как прививка, ценой недолгих плотских мучений, вернет к жизни. Ох эта жизнь! Он снова сможет смотреть этой циничной и беспощадной суке в ее широко закрытые глаза. Как бы подло, ехидно и вызывающе они не щурились. А пока – в черный омут. В водоворот. С головой. На самое дно. Однако даже находясь в таком, отлично известном всем запойным алкоголикам, состоянии Рэмбо не утратил здравый смысл. Прежде чем начать гульбище, он по-братски обнял Фрола, сильно стиснул ему плечо и сказал:
      – Мне надо выпустить пар, Диня. Так, чтобы чертям тошно стало. Если сам через два дня не остановлюсь, если веселуха затянется, разрешаю вязать меня и пристегивать к батарее. Что бы я там ни кричал и чем бы ни грозил. Во вторник утром я, кровь из носа, должен быть на ногах. Я на тебя надеюсь, брат.