Сообразив, что Машка куда лучше меня справляется со всеми расчетами и уж значительно опытнее в выборе разных сортов плитки, обоев и всего прочего (ну не могу я отличить немецкую плитку от итальянской, если на них только соответствующих надписей нет, типа мейд ин тама или не тама), я оставила ее разбираться со строителями, поскольку только мешалась ей под руками, да задавала глупые вопросы, и отправилась на работу.

Войдя в комнату для совещаний, я попала в тайфун под номером два. Народ ходил на головах, накрывал столы и, совершенно не таясь, таскал сумки со спиртным к холодильнику, поскольку пить теплый алкоголь у нас никто не любил.

— Я так понимаю, что все в порядке? — спросила я Тамару.

— В полном, — удовлетворенно отозвалась она. — Кстати, во многом благодаря тебе.

— Это как? — приятно удивилась я.

— Помнишь свою идею насчет того, что Ирине делает комплимент какой-то уличный мальчишка?

— Было такое. А что?

— Продюсер в эту сцену только что зубами не вцепился. Оказывается, он своему сыну по дурости обещал, что в честь его дня рождения даст ему сыграть какую-нибудь маленькую роль в каком-нибудь кино. Думал, что забудет и отвяжется. А пацан оказался упертым и к папе с ножом к горлу: так когда обещанные съемки? И тут эта сценка. Самое то. Ну, соответственно, раз прошла финальная сцена, прошло и все остальное, что мы налабудили. Пару мест только попросили подчистить, что я и сделала буквально за полчаса. Так что проект под кодовым названием «Жизнь и любовь» можем считать завершенным! По крайней мере, в сценарной его части.

— Да, спасибо продюсерскому сыну.

— И ему тоже! — рассмеялась Тамара, да так звонко, что на нас оглянулись все, кто был в комнате. Летка опять скорчила непереводимую гримасу и демонстративно отвернулась. Ну что я ей плохого сделала, а? Баллончик вернула с благодарностями, правда, так и не рассказав, зачем он был мне нужен. Гадостей вроде как не подстраивала. Разве что не нарочно. А то, что не нравится она мне — так она и не портрет Франклина, чтоб у всех положительные эмоции вызывать. Все, при первой же возможности — разбегаться по разным проектам, чтоб даже минимальной возможности не было друг друга раздражать.

А дальше все было как всегда. Нарезка, торты, салаты. Коньяк, мартини, текила. Лимоны, помидоры, зелень. Кружки из личных нычек, рюмки, позаимствованные в секретариате, тарелки из бухгалтерии. Сегодня сценаристы гуляют — имеем право. Потом будет еще официальная пьянка с продюсерами и прочими «серами» в каком-нибудь пижонском ресторане, вечерние туалеты и морды согласно протоколу. Но сейчас — только наш день.

Так уж получилось, что когда мы рассаживались, я оказалась между Стасиком и Тамарой. Совершенно случайно, между прочим. Сначала я себе место облюбовала, а они позже подошли. Но как бы там не было, я явственно слышала грозно скрипнувшие челюсти Летки. Но вместо того, чтобы сесть с другой стороны от Стасика, что было бы логично, учитывая их взаимную симпатию, Летка села четко напротив меня. Ну и Бога ради. Если ей так больше нравится… А взглядами исподлобья меня не просверлишь, бесполезно. Можно даже не пытаться.

Отсидев положенное время за столом и успев хорошенько объесться, мы устроили танцы. Пока Стас танцевал с Тамарой (логично — единственный мужчина в коллективе остался, и единственный начальник — женщина, кому и танцевать первый танец, как не им), все было в порядке. Но когда на второй медленный танец Стас пригласил меня, между нами как тень отца Гамлета нарисовалась Летка.

— Лиза, нам следует немедленно поговорить.

— По-моему, это может подождать и конца танца. В конце концов, с твоей стороны это просто невежливо. А через пару минут я в твоем распоряжении, — и отодвинув Летку плечом, я попала в объятья Стаса.

Похоже, что Стасик слегка перебрал со спиртным, поскольку в танце был он дерзок и смел, не выходя впрочем, за рамки приличия. Но танцевал он вполне сносно, по крайней мере, на ноги не наступал и перегаром в лицо не дышал. Только в ушко. Не скажу, что мне так уж понравился этот медляк, но отшить Летку было делом принципа. Да и Стас пока что не ее парень, чтоб так откровенно заявлять на него свои собственнические претензии.

Когда музыка кончилась, я церемонно поблагодарила Стасика кивком головы за доставленное удовольствие и отправилась к поджидающей меня у выхода Летки.

— Ну, и что ты хотела мне сказать? С чего докопалась, как Маклауд до кукушки?

Летка смерила меня с головы до ног уничижительным взглядом:

— Ты всегда делаешь только то, что может принести тебе дополнительные дивиденды, ведь так?

— Честное слово, не понимаю, о чем ты?

— Ну да, простота хуже воровства. Ладно, проясняю ситуацию: ты подлизываешься к начальству, завлекаешь к себе всех мужиков в радиусе километра, и при этом всегда говоришь то, что от тебя ждут. И как это называется?

— Это называется — творческая интуиция. Относительно мужиков в радиусе километра — клевета. Иначе бы эта комната была завалена бездыханными мужскими телами, ломанувшимися, как ты говоришь, на мой зов и задавившими друг друга насмерть. Можешь сама на досуге прикинуть плотность мужского населения на один квадратный, вернее — круглый километр. А по поводу подхалимажа начальству — это-то каким образом? За свои слова ответишь, подруга?

— Я-то, — вскинулась Летка, — отвечу! Чего не могу сказать о тебе.

— С этого места поподробнее, — ядовито попросила я, копируя Машкины интонации доброй кобры.

— А что тут говорить! Если тебе что-то невыгодно — ты ни за что это не сделаешь. Все продумано, учтено и по полочкам разложено.

— Логично, — хмыкнула я. Эх, жаль, Тема этого комплимента в мой адрес не слышит, а то постоянно укоряет меня за безалаберность и импульсивные действия.

— Да я спорить готова, что ты ни за что не сделаешь что-то просто так, по наитию! — горячилась меж тем Летка.

— А что именно я должна сделать? — ради приличия поинтересовалась я, поскольку этот дурацкий разговор начал меня утомлять. Вон, «Rednex» заиграл со своим «Джо — хлопковым глазом», самое время скакать под веселый ковбойский танец и заводные скрипки и банджо, а тут Летка со своим ущемленным самолюбием пристала.

— Да хоть… Изменить цвет волос, к примеру.

— Вот это — хоть сейчас! — Тоже мне, нашла, чем испугать.

— Ты меня не поняла. Радикально изменить. На черный. На розовый. На синий. Слабо?

— Знаешь, дорогая, ни слабо ни разу, только неохота тратиться на подобные эксперименты с внешностью.

— А если я проспонсирую?

— Что именно?

— Покупку краски для волос.

— А поход в парикмахерскую? Или думаешь, что я дома буду кустарным образом краситься, чтоб потом волосы пегими прядями висели?

— Ладно, парикмахерскую тоже. Но тогда вместе со стрижкой, какую скажу. И выбор краски — за мной.

— Без проблем. Обращайся завтра.

— Нет, сегодня. Именно сегодня. Чтоб успеть показаться всем в новом обличье. Ну что, идешь?

Да что ж она ко мне пристала, как банный лист к причинному месту? Так не терпится деньги потратить, лишь бы меня уродиной сделать? Что ж, пусть постарается. Заодно и проверим Машкину версию, что с моим типом лица можно хоть наголо бритой ходить, все равно без мужского внимания не останусь.

— А что я получу с того, если я отправлюсь с тобой и выполню все твои пожелания относительно изменения собственного имиджа?

— А краски и парикмахерской тебе мало? — удивилась Летка.

— Это твоя затея, тебе и раскошеливаться. А вот что я с этого поимею? Просто на слабо вестись — это вариант для детского сада. А мы с тобой люди взрослые. Да и кардинальное изменение имиджа дорогого стоит, — разводила я Виолетту, как заправская цыганка. — За бутылку шампанского даже не прокатит, не надейся.

— Что ж, если ты не струсишь и не откажешься от покраски и стрижки по моему вкусу, и потом появишься здесь перед нашими коллегами в своем новом обличье — я настаиваю на этом пункте, как обязательном, учти!.. То я… дарю тебе путевку, ну, например, в Египет. А ты… если ты…

— Если я откажусь, ты за мой счет целый день отрываешься в косметическом салоне. Любом, на твой выбор! — подсластила я нелегкие мысли Виолетты. Умеючи в салоне можно всю нашу зарплату за один день просадить, так что это достойная альтернатива путевки. Все по-честному.

— По рукам! — с готовностью ответила она и, подозвав Стасика, попросила: — Разбей!

Стасик, ничего не поняв, разбил наше рукопожатие, и мы отправились, сказав нашим, что скоро вернемся. Стасик разочарованно хлопал глазами нам вслед.

Честно говоря, меня забавляла Леткина решимость исковеркать меня до неузнаваемости, если она ради этого даже на путевку готова разориться. Но нашла коса на камень! Если она думает, что я позорно сбегу, увидев во что меня превратили направляемые ею умелые парикмахерские ручки, то она будет глубоко разочарована. Черт побери, даже не терпится увидеть свой новый облик!

В ближайшем косметическом магазине Летка торжествующе схватила с полки с красками вожделенную коробочку и понеслась к кассе. Я даже не успела рассмотреть, какого оттенка. Ладно, узнаем чуть позже. Что радует — краска дорогая, Летка решила не скупиться.

— Неужели тебе совсем не хочется попасть в косметический салон? — ехидно поинтересовалась я., — Массаж, солярий, маски для лица…

— Лучше подумай, как много ты потеряешь, не поехав в Египет, — желчно отозвалась Летка. — Ныряние с аквалангом, прогулки на верблюдах, четырехзвездочный отель…

Так, подкалывая друг друга, мы отправились в парикмахерскую, расположенную в том же здании, что и наш офис, только на первом этаже. Удобно, и никакой охраны, поскольку вход туда отдельный.

На нашу удачу, один из мастеров как раз простаивал, поэтому мы прошли даже без предварительной записи. Летка сразу же завладела его вниманием, объясняя, что она хотела бы видеть на моей голове. Я меж тем листала сваленные грудой на журнальном столике журналы с фотографиями совершенно немыслимых причесок. Интересно, а как половина из этих конструкций вообще держится на голове? Такой сильный гель и лак? Или туда все-таки проволоку заматывают?

Выслушав Летку, мастер озадаченно покачал головой, а потом спросил, переводя взгляд то на меня, то на Виолетту:

— Девушки, я, конечно, сделаю то, о чем вы меня просите, только зачем вам все это надо?

Я улыбнулась самой невинной улыбкой из своего арсенала, но ничего не ответила. Пусть Летка выкручивается, раз уж она все это затеяла.

— Вы знаете, у вас тут наверху расположена кинокомпания. Так вот, я ее директор по кастингу. Эту девушку я планирую взять на роль дорогой проститутки. Очень дорогой. Но ее имидж меня совершенно не устраивает.

— Как проститутки? — натурально удивилась я, мысленно поставив еще один жирный крестик в графе Леткиных пакостей. — Вы же говорили, что я буду играть роль фотомодели! На проститутку мы не договаривались!

— Фотомодели, которую все считают проституткой! — прошипела мне Летка.

— Фотомодели с честным именем и безупречной репутацией! — капризничала я.

— Девушки, может, вы потом договоритесь и придете снова? — встрял в наш диалог бедный мастер.

— Нет! — хором воскликнули мы, обменявшись недружелюбными взглядами.

— Что ж, тогда располагайтесь. Вот кресло. А вы можете подождать на диване.

Я отправилась на эшафот, но между делом спросила мастера, показывая одну интересную фотографию, обнаруженную в местных журналах:

— Простите, а это очень сложно делать?

Конечно же, Летка немедленно нарисовалась рядом и тоже ознакомилась с содержанием картинки. Лицо ее просветлело, и она требовательно обратилась к мастеру:

— Да, скажите, пожалуйста, это очень трудно исполнить?

Мастер кинул взгляд на фотографию и пожал плечами.

— Да нет, ничего сложного.

— Тогда сделайте именно это! Я прошу вас! — сказала Летка, бросив на меня торжествующий взгляд. Я слегка подыграла ей, изобразив испуг и потрясение. Даже прошептала одними губами «нет, только не это». Пусть порадуется девочка.

— Без проблем, — отозвался усталый от наших перепалок мастер, и принялся колдовать над моей головой.

Мысленно я хихикала и потирала руки. Диверсия прошла! Эх, глупая Летка, откуда тебе знать, что в женских прическах я разбираюсь весьма и весьма. То, что я выбрала и подсунула тебе и мастеру — на самом деле одна из самых стандартных стрижек, только некоторые пряди остаются длинными. После укладки это выглядит, конечно, сногсшибающе, вроде вороньего гнезда, из которого торчит статуя свободы, но стоит только помыть голову и укоротить те самые длинные прядки, как голова обретает вполне человеческие формы. Опять же: стрижка симметричная, и я знаю, как с ней обращаться. А то откуда мне знать, что для меня придумала Летка? Вдруг она решила обрить мне полголовы, а полголовы оставить, но с глубоким прореживанием, и придать этому человеческий вид можно только стрижкой под ежика? А так я абсолютно спокойна.

Интересно, а в Египте сейчас хорошо? И вообще: где это находится? Надо дома карту посмотреть. Если я не путаю, там еще Нил протекает …

Мастер умело и быстро перебирал мои волосы, красил, стриг, а я млела от удовольствия, даже не скрывая этого от Летки. В зеркало не глядела, и вообще прикрыла глаза для большего кайфа. За что люблю парикмахерские — так это именно за такой вот массаж головы, когда кто-то стоит над тобой, колдует, что-то оттягивает, что-то слегка дергает, а ты совершенно законным образом тащишься и ничего не делаешь. Жаль только, что волосы так медленно растут, а то был бы повод хотя бы каждые две недели сюда заявляться.

Я совершенно потеряла счет времени, сидя в этом удобном вращающемся кресле, когда мастер сказал:

— Все готово. Глаза можно и открыть.

Я девушка послушная, поэтому глаза открыла и стала изучать свое новое обличье. Хм, а что-то в этом есть! На проститутку, конечно, не похоже — Летка пусть и не рассчитывает, а вот на фотомодель — очень даже. Я полыхала кумачово-малиновым цветом — даже не знаю, как его поточнее описать, потому что он голова моя то и дело переливалась разными оттенками ярко-красного. Волосы высокохудожественно топорщились в разные стороны и не поменяли местоположение, даже когда я сильно тряхнула головой. А посреди всего этого великолепия высился почти панковский гребень. Эх, к нему бы да черную кожу с заклепками, да гитару в руки…

— Огромное спасибо. Супер! — от всей души сказала я мастеру, и мужик, похоже, вздохнул с облегчением. — Эй, директор по кастингу, расплатись и пойдем, меня уже второй час как на подиуме заждались!

Летка скрипнула зубами и достала кошелек. Думаю, мысленно она уже прощалась с мечтой о косметическом салоне. И правильно делала, поскольку я была намерена идти до конца. Или она решила, что я спасую, сгорю со стыда, приобретя румянец под цвет своей новой прически, и не вернусь на нашу вечеринку?

Проходя мимо охранника, я услышала:

— Эй, девушка, вы куда?

Обернулась. Так и есть. Опять этот мальчик с полным отсутствием зрительной памяти. Ладно, держи уж мой пропуск. Так, брови удивленно лезут вверх. Взгляд в пропуск. Взгляд на меня. Взгляд в пропуск.

— Простите, а паспорт у вас есть?

Совсем обалдела его голова. Не узнает, стервец! Ладно, держи паспорт! Так, теперь смотрит в паспорт, потом в пропуск, потом на меня. Паспорт, пропуск, я…

— А еще какой-нибудь документ у вас есть?

Да что он о себе возомнил! Нет, я могу, конечно, выдать ему до кучи еще и водительские права, неизвестно зачем полученные мною в прошлом году, но выдержать сравнительный анализ целых трех фотографий и оригинала — это уже слишком! Я уже открыла рот, чтобы возмутиться, как Летка опередила меня, показывая свой пропуск:

— Это со мной! — и подтолкнула меня в спину, мол, пора на финальную часть Марлезонского балета, и ничего прикрываться недотепой-охранником, все равно номер не пройдет. Я пожала плечами, забрала у вконец растерянного парня свои документы и едва сдержавшись, чтобы не показать ему язык, в сопровождении Летки отправилась к лифтам.

Из лифта мы направились в свой офис. Первой от меня шарахнулась уборщица. Потом правда быстро взяла себя в руки: пора бы уж и привыкнуть. Здесь и не такое порой увидеть можно.

Второй тихонько ойкнула наша секретарша. Едва кофе на себя не пролила, клуша. Ой, какие глаза большие и круглые! Жаль, фотоаппарата нет. Интересно, что скажут наши коллеги? Судя по всему, вечеринка как раз в самом разгаре.

Когда мы появились, в комнате воцарилась тишина. То есть сначала смолки голоса, а потом кто-то догадался вырубить музыку. Вокруг меня сразу же образовался круг, меня вертели во все стороны и даже пробовали мою шевелюру на ощупь.

— Лизка, полный класс! — выдохнул Стасик. — Я всегда знал, что ты экстремальная девчонка, но сегодня ты меня просто потрясла. Встаю на колени! — и это чудо действительно плюхнулось передо мной на коленные чашечки, изображая благоговейный восторг.

— Лиза, ну ты даешь! Может, все-таки передумаешь и попробуешь себя в актерском амплуа? У нас как раз при компании открылись актерские курсы, с такой прической и нашими рекомендациями тебя там с распростертыми объятьями примут! — выдала свое шутливое резюме улыбающаяся Тамара.

На Летку я опасалась даже смотреть. Ее поражение было столь полным, сколь бессмысленным было наше пари. Но вы-то в курсе, что я тут была совершенно ни при чем! Как тут…

— Вот видите, до чего избыток мартини доводит! — вещала Летка. — Я уж ее отговаривала: зачем, говорю, так себя уродовать, до последнего пыталась переубедить, но все бесполезно. На нашу Лизу как затмение нашло. И как она теперь с такой головой жить будет, бедняжка…

Обомлев от Леткиного коварства, я едва не подавилась от возмущения. Не зря я тебя с первой минуты, как увидела, терпеть не могла! Как знала, что ты отмочишь что-нибудь подобное! Выставила меня перед всеми совершенной пьянчужкой, да еще и себе роль спасительницы отвела. Ну все, я в гневе, а в гневе я не то что страшна — я ужасна! Я хотела пощадить твое самолюбие, но теперь уж не надейся на мое милосердие!

— Дорогуша! Ну как там насчет Египта? Когда за путевкой поедем?

— Какая путевка? — скорчила наивную мордашку Летка. М-да, переигрывает. Ее бы вот точно в актрисы не взяли. Впрочем, совершенно непонятно и то, как она и в сценаристы попала. С ее-то амбициями и отсутствием элементарного творческого чутья!

— Стасик, помнишь, как мы пару часов назад поспорили, и ты разбил наше пари?

— Было такое.

— Видишь, Лета, у меня свидетели есть. Господа и дамы, заявляю всем, что сегодня выиграла у Виолетты пари. Суть пари, думаю, вы поймете, глядя на меня. На кону стояла с одной стороны поездка в Египет, с другой стороны — посещение косметического салона. Теперь я жду от Виолетты исполнения своего обещания, иначе вынуждена объявить ее бесчестной особой. Итак, когда я получу из твоих рук путевку?

Летка, обозленная и униженная, на которую теперь были направлены взгляды всей нашей компании, неохотно выдавила из себя, словно выплюнула:

— Завтра. В первой половине дня. Довольна, дрянь? — и выскочила из комнаты, едва не снеся по пути продюсера, невесть как забредшего к нам на огонек.

— Экие порывистые особы у нас работают! — добродушно заметил продюсер и спросил: — А что это у вас тут так тихо, как на похоронах? Сценарий-то уже в производство ушел! Веселиться надо!

Чем мы, собственно говоря, тут же и занялись. Распоряжения высокого начальства мы всегда выполняли неукоснительно. А сегодня — так с особенным удовольствием.

Я лежала на подушке. Непонятно где. Но явно не в свой большой комнате, а где-то еще. Кое-как сфокусировав зрение, я поняла, что мой матрас и мое тело находятся на кухонном полу. Кухня моя, что уже отрадно. Значит, я там, где и должна быть. Адски трещала голова, в которой агонизировали обрывки воспоминаний о вчерашней вечеринке. Мамочки мои, как же хреново! И кто только придумал похмелье? Поймать бы этого добряка за шкибот, да влить в него деревенского первача. И посмотреть, каково ему после этого придется.

Плюхнувшись на четвереньки, я кое-как доползла до стены. За две минуты мучений эволюционировала от обезьяны до человека и с четырех конечностей переместилась на две, как и положено нам, прямоходящим сапиенсам. Потом, держась за стенку, двинулась в сторону ванной комнаты. Мне срочно требовалось прополоскать рот, поскольку по ощущениям было похоже, что там гадили кошки. Пардон за мой плохой французский.

Включив свет, пустив воду, и кое-как уцепившись руками за раковину, я подняла голову и посмотрела в зеркало. Ой, это что за пролетарское чучело?! Не знаю, кто ты, но я тебя умою.

Приняв столь мудрое решение, я переползла в ванну. Помыла голову, почистила зубы, и к концу добровольной экзекуции над собой даже почувствовала некоторое облегчение. Уф, еще полдня страданий, и бодун пройдет. Впрочем, не мешает это событие ускорить. Например, таблеткой альказельцера. Или хотя бы активированного угля в страждущий организм забросить.

Облаченная в махровый халат и тюрбан из полотенца, я поплелась на кухню, где уже мирно завтракали Машка и Тема.

— О, уже встала! А мы вчера, глядя на тебя, решили, что ты до полудня как минимум проваляешься. Чего в такую рань вскочила? На работу что ли надо?

— Не-а. Мы с сегодняшнего дня как обычно в негласном отпуске на минимальном содержании. Сериал-то дописан, а нового нам пока не дали.

— Тогда объясни-ка, милый ребенок, что ты сделала со своей прической? Вчера, когда ты приперлась с этим сооружением на голове, нашему бригадиру едва плохо не стало. Пришлось сказать, что это парик. А шатает тебя от усталости, а не с перепою. Ты уж, сделай милость, больше нас так не пугай. Мы-то с Темой ладно, люди привычные, а строителей твоими богемными выходками можно до кондратия довести. Что не с руки, поскольку им еще ремонт делать. Если ты этих до инфаркта доведешь, где я тебе новых найду? Сама подумай! И вообще — ты же вроде всегда фиолетовый цвет любила. Так с чего теперь в красный вырядилась, зорька ты наша пионерская?

— Зорька. Просто Зорька, — встрял «остроумный» Тема.

— Цыц, контра. На пионерию еще согласна, а вот с коровами меня не путай. И вообще хватит меня грузить, голова раскалывается. Плохо мне. Вот. Только не надо читать лекций про мой аморальный образ жизни и неправильное питание, умоляю!

— При чем здесь неправильное питание? Скорее уж неправильное питье.

— Опять ты за старое…

Конечно же, Тема жалеть меня не стал, и все то время, пока он не отправился в свою драгоценную лабораторию, измывался надо мной, как только мог. Машка пару раз попыталась его одернуть, но все без толку. К концу лекции у меня проснулась доселе благополучно дремавшая совесть, и начала поедом есть меня в унисон с Темкиными словами. Отчего на душе стало вдвойне муторно и противно. Друг, называется! Из самых лучших соображений в краску вгоняет! Ну ничего, пусть год придется ждать, пусть два — я все равно дождусь того момента, когда он сам будет в подобном состоянии. И как уж я тогда оторвусь… Все припомню. И сегодняшнее утро — тоже.

После ухода Темы пришли строители. Я старалась им на глаза не попадаться и вообще не мельтешить по квартире. Впрочем, мельтешить все равно бы не получилось, поскольку передвижения в пространстве давались мне пока с определенным трудом. Поэтому я сидела в библиотеке, уткнувшись лбом в стеллаж, и медитировала, ожидая, когда пройдет это мерзкое похмелье.

Но меня и здесь в покое не оставили. Дверь в библиотеку открылась. Вбежала Машка:

— Слушай, тут тебя спрашивают!

— Меня ни для кого нет. Утонула в ванной, уехала изучать язык каннибалов африканского континента. Неважно. Придумай что-нибудь.

— И не подумаю. Тем более что это из турбюро «Арсения». Очень мило представились и попросили тебя. Так что давай, поднимай свою ленивую задницу со стула и на рысях к телефону.

— А что, у меня только один телефонный аппарат дома? Трубку радиотелефона ты не догадалась принести?

— Забыла. Ладно, сиди, где сидишь, жертва собственной неуемности. Сейчас притащу.

Милая барышня из турбюро сообщила мне, что на мое имя выкуплена горящая путевка в Египет. Отлет послезавтра. Но мне требуется срочно подъехать, чтобы оформить документы, поскольку без моего паспорта и загранпаспорта не удастся заказать билеты на самолет, забронировать номер в отеле и так далее. Я скрепя сердце пообещала, что через полтора часа она лицезрит мою физиономию пред свои ясные очи. Значит, Летка все-таки сдержала свое слово. Надо же! Я, честно говоря, была готова к любому исходу, только не к этому.

— Ну, что за новости? — пристала ко мне настырная Машка. Пришлось рассказать ей о вчерашнем пари. Машка выслушала все очень серьезно, после чего фыркнула и заразительно захохотала. — Так ей и надо, этой Летке! Съела! Знай наших! Молодец, Лизок, так держать! И вообще: чего сидишь, давай, одевайся и на рысях дуй в турагенство. Отдых тебе сейчас просто необходим, а тут такая оказия!

— Плохо мне, — заныла я, но Машка была непреклонна:

— Потом хорошо будет. Собирайся.

Пришлось подчиниться. Иначе бы точно не отстала.

В итоге я стала обладательницей двухнедельной путевки в Египет в местечко с загадочным названием Шарм-Аль-Шейх, с поселением в четырехзвездочном отеле, трансфер от аэропорта и далее по списку. Все бы ничего, только вот за пределы России я никогда до этого не выезжала. Загранпаспорт у меня и то появился только по настоянию матушки, когда она еще не распрощалась с идеей вывезти меня контрабандой в Штаты, как достояние нации. И самое пикантное в этой истории — я никогда не летала на самолетах. Одна мысль о том, что эта груда металла поднимет меня в воздух и понесет на немыслимой скорости над полями, лесами, морями, вызывала у меня приступ страха и тошноты. Я не трус, но я боюсь. И не вижу здесь ничего зазорного. Ну, не дано мне «наслажденье битвой жизни», «чудеса на виражах» меня радуют только в мультяшном исполнении, но никак не на собственной шкуре. А поезда в этот шармовый шейх не ходят, хоть убей.

Вдобавок выяснилось, что бабье лето подошло к концу, поскольку на улице зарядил дождь, и здорово похолодало. Пришлось даже лезть на антресоли за курткой. Погода под стать настроению. Там льет, и я хандрю, в окно пустым взглядом уставившись. И ничего не хочу. Ни Египта этого хваленого, ни квартиры, свежими обоями сияющей. Вернее, хочу все и сразу: и отдыха, и парня любимого, и гнездышка домашнего уютного. А-АА, бедная я, несчастная.

А тут еще Машка раздражает своей неуемной веселостью. Думает, раз ей так здорово, то и мне так же хорошо должно быть, на нее глядючи. И голова моя красная тоже раздражает. Нет, волосы вроде лежат на месте, как у порядочных людей, а не топорщатся от ужаса. Но все равно раздражает. Взять и перекраситься? Лениво. Да и волосам не на пользу.

Так я и досидела в тоске и апатии до прихода Темы и ухода восвояси строителей. Надо сказать, что работали ребята действительно на совесть и быстро. По крайней мере, ни одного ласточкиного гнезда уже не осталось. Все заштукатурили, все выровняли. Но до полного восстановления все равно еще ой как далеко. Даже с их оперативностью.

Конечно же, Машка не удержалась и похвасталась Теме, как я ловко обвела вчера вокруг пальца дуру Летку и получила в награду путевку. Тема тут же присоединился к Машке, и в два голоса они начали мне петь, как хорошо, как своевременно выпала мне эта возможность отдохнуть. Будто сама не знаю. Зануды. Так что сославшись на головную боль, я прогнала их с кухни и устроилась на ночлег.

Утро следующего дня облегчения мне не принесло. Депрессия все сильнее и сильнее затягивала меня в свой глубокий мутный омут. Вообще-то у меня так частенько бывает, особенно когда на личном фронте что-то не ладится, или временный простой в работе. А тут еще все совпало, как назло. Поэтому я снова улизнула в библиотеку, да так и просидела там до позднего вечера, делая вид, что читаю какую-то жутко интересную и увлекательную книжку. Прямо оторваться от нее не могу.

А следующее утро началось для меня с того, что Темка и Машка грубо подняли меня с любимого матраса и хором заорали:

— Растяпа! Клуша! У тебя через пять часов самолет, а ты сидишь и не рыпаешься! Бегом собирать вещи!

Это все Машка: вовремя догадалась посмотреть мои билеты, а то бы так и осталась в Москве. Даже не знаю — хорошо это или плохо. Наверное, все-таки хорошо. Надо будет ей спасибо сказать.

— Спасибо, Машка!

— Спасибом сыт не будешь! Давай, собирайся в темпе вальса!

Вот так всегда. Ладно, формальности соблюдены, будем паковать сумку.

И тут обнаружилось, что я совершенно не в курсе, где лежат нужные мне на отдыхе вещи. Они частично были распиханы по коробкам, частично остались в шкафах, и конечно же, именно к этим шкафам было не подойти. После инспекции того, к чему я все же смогла добраться, выяснилось, что мне не хватает:

солнцезащитных очков;

парочки купальников;

любимого фиолетового платка-парео;

шорт — джинсовых и хлопчатобумажных;

трикотажных открытых платьиц, прикрывающих тело ровно чуть ниже уровня «не балуйся»;

легких летних брюк;

сандалий;

босоножек;

солнцезащитных кремов…

В общем, список был весомым. «Как не впасть в уныние при виде всего того, что творится дома», как сказал Тургенев. Видимо, он тоже сталкивался в своей жизни с похожей ситуацией.

Тема грубо оборвал мои стенания на данную тему, заявив, что все нужные мне тряпки, обувь и косметику я запросто куплю себе на местном базаре, а то и вовсе в пределах отеля — и наплевать, сколько это будет стоить, поскольку финансовый вопрос для меня совершенно неактуален ввиду последних событий.