Лиза (№1) - Женщина с зонтиком и перспективами

— Эй, подруга, а тебе не кажется, что мы забыли про самое главное? — вдруг спросил Тема, оторвав, наконец, свой влюбленный взгляд от Машки.

— Это про что же? — поинтересовалась я, перебирая в голове возможные варианты. Если попросят кота вернуть — фигу им. Я дедушку обижать не буду. И кота по имени Егор — тоже. В крайнем случае, напомню про Темкину аллергию. Должно сработать.

— Ну ты даешь! Да про то, с чего все завертелось, про клад!

Елки-палки! А ведь точно — начисто забыла. Как говорил дедушка Ленин: да что эта молодежь может знать о маразме! Вот что стресс с людьми делает. Ладно, займемся кладоискательством. Тем более что мне самой интересно узнать, где же он все-таки лежит, и что из себя представляет.

— Да, сейчас приступим. Только знаете, ребята: я не уверена, что мы его обнаружим. Я как-то раз попробовала додуматься, где же он есть, и ничего не вышло.

— Ну, одна голова хорошо, а три — это уже целый комитет. Повтори-ка все, что знаешь про клад.

— От ясной погоды на сорок пять к закату. Удар коленом. Зри в корень. И барометр. Не знаю как, но с кладом он тоже связан.

— Знаешь, где он лежит?

— Да, сейчас принесу.

Через полминуты Тема уже вертел в руках досточтимый барометр. Я успела ему рассказать, что внутри никаких записок или особых царапин не обнаружено, поэтому за отвертку он не хватался. Машка попыталась у него что-то спросить, но Тема сделал резкий знак рукой, мол, всем молчать, Чапай думать будет. Что ж, подождем. Все равно в одиночку я ничего не найду. На такое дело моего воображения не хватает. Все в сценарии ушло.

Через две минуты Тема просветлел лицом и изрек:

— Эврика! Лиза, ты можешь точно показать, где висел барометр?

Вот задал задачку! Нет, ориентировочно я, конечно, покажу его местоположение на стене, но точность не гарантирую. Привязок-то никаких не осталось: обои сорваны, стены до кирпича пробиты. Я пожала плечами и двинула в большую комнату. Машка и Тема отправились вслед за мной.

Войдя в комнату, Тема не удержался и присвистнул, а Машка тихо охнула. Ну да, на непривычный глаз лучше этим разгромом не любоваться. Можно надолго впасть в депрессию. Повертев головой туда-сюда, после некоторых колебаний я все же ткнула пальцем в стену:

— Здесь.

— А ты уверена? — осторожно спросил Тема.

— Нет, конечно, — огрызнулась я. Тоже мне, умник выискался. А то не видит, на что стена похожа стала. Как здесь можно быть хоть в чем-то уверенным?!

— Ладно, будем плясать отсюда.

Тут Тема начал некие странные телодвижения. Перво-наперво, он вытащил из кармана карандаш и наметил местоположение барометра жирной точкой. Затем, сверившись с барометром, провел из точки некое подобие прямой, упирающейся в пол. После этого примерился коленом к этой прямой, но бить не стал, слава Богу, а просто еще раз поставил точку. Присел возле этой второй точки и начал изучать кирпичную кладку.

— Зубило и молоток!

Выбрав из валяющегося на полу инструмента нужный, я подала его Теме. Тема принялся осторожно выбивать цемент из кирпичных стыков. Цемент летел во все стороны, и минут через десять, отложив в сторону молоток, Тема принялся раскачивать кирпичи. В моем воспаленном мозгу сразу промелькнула ассоциация с больными зубами, и я поморщилась. Один из двух обитых по периметру кирпичей ни в какую не желал покидать свое гнездо, а вот второй неожиданно подался. Кое-как Тема вытащил его и сразу же запустил руку в образовавшуюся нишу. В комнате повисло напряженное молчание.

— Есть!

Торжествующий Тема выволок и положил передо мной аккуратный, но увесистый сверток.

— Вот он. Давай, смотри, не тяни!

— А ты уверен, что это и есть клад? Как ты вообще додумался, что здесь может что-то лежать?

— Элементарно, Ватсон! Ты же мне сама только что все рассказала и показала. Берешь барометр, прикладываешь туда, где он висел. Находишь отметку «ясная погода», и проводишь мысленную прямую через центр барометра и эту отметку. От нее отсчитываешь приблизительно сорок пять градусов вниз, то есть «на закат», и проводишь вторую прямую, которую я и нарисовал. На уровне удара коленом ставим точку. «Зри в корень» — ищи внутри, то есть за кирпичами. И что здесь непонятного? Ну, давай же, вскрывай, а то я аж весь взмок от напряжения!

— Надо же! И вправду все просто оказалось. Никогда бы не подумала, — пожала я плечами и подтянула загадочный сверток к себе поближе.

Через пару минут нашему взору предстали самые настоящие сокровища. Кольца, серьги, броши — чего здесь только не было. Явно старинной работы и похоже, что очень дорогие. Машка аж взвизгнула от восторга, вытащила из общего кома ожерелье, отыскала серьги к нему, и споро принялась примерять. Потом закрутила головой по сторонам. Хе-хе, ближайшее зеркало в ванной комнате. Беги уж туда, сорока ты моя любимая, если так на себя полюбоваться хочешь.

Машка выпорхнула из комнаты, и мы остались наедине с Темой.

— А ты почему ничего не меришь? Смотри, какая красота! — пододвинул мне Тема нечто, полыхающее рубиновыми огнями. Словно капельки запекшейся крови. Кровавые бриллианты.

— Нет, не могу. Пожалуйста, не проси. Тот, кто собирал все это богатство, ради него отправил на тот свет не один десяток людей. Меня аж трясти начинает, когда я об этом думаю.

— И что ты будешь со всем этим делать?

— Не знаю. Честное слово — не знаю. То, что Машка себе выбрала — это ей и тебе подарок на свадьбу. Только, пожалуйста, не говори ей о том, что знаешь. Владельцев всего этого все равно не вернешь, а девчонке настроение испортишь. Обещаешь?

— Ладно, обещаю. Только подумай лишний раз: это же очень богатый подарок! Ты уверена?

— Уверена, как никогда.

— А остальное?

— Спрячу, наверное, обратно в стену и замурую. Видеть все эти бирюльки не могу, меня аж передергивает. А что, ты можешь предложить другие варианты?

— Не хочу тебе ничего навязывать, но мне кажется, что ты — вполне законная владелица этого клада. И даже не заморачивайся на эту тему. Раз ты не можешь воспользоваться кладом по прямому назначению и носить все эти украшения, тогда ты преспокойно можешь их продать, поскольку старая поговорка насчет того, что деньги не пахнут, относится и к таким вот случаям. Логично?

— Вроде да. Логично.

— И это будет правильно, поскольку, смею заметить, финансовое подспорье тебе сейчас очень не повредило бы. Квартиру надо восстанавливать, и чем быстрее — тем лучше. Жить в таком разгроме невозможно, да и родители твои могут внезапно нагрянуть, если я все правильно понимаю. Опять же — скоро деда надо будет с дачи забирать. Не дышать же ему строительной пылью!

— И тебе я тоже денег должна.

— Ну, есть такое дело, но это сейчас не главное. Так вот, прятать клад обратно я бы тебе очень не советовал из соображений личного спокойствия. Если кто-то теоретически знает, что клад все еще в твоей квартире, для него очень большое искушение удержаться в сторонке и не попытаться завладеть им.

— Ты что, себя с Машкой имеешь в виду? — нервно хихикнула я.

— Толю твоего драгоценного. Ему, кстати, окончательно надо дать понять, что ловить здесь нечего.

— Может, подарить ему какое-нибудь кольцо? Чтобы утешился.

— И не вздумай! Ему по шее надо навесить за все его фокусы, а ты, добрая душа, еще хочешь ему на бедность подарок подкинуть. А ты не думала, что получив от тебя «колечко на память», он пораскинет своим хилым умишком и допетрит, что помимо этого колечка у тебя есть что-то еще. И где тогда гарантия, что он оставит тебя в покое и не придет забрать остальное? Понятное дело, с риском для твоей жизни.

— М-да. И что же мне делать? Ничего не хочу. Сколько можно! Оставьте меня в покое!

И тут меня прорвало. Напряжение последних дней вылилось в истерику такой силы, какую я давно за собой не припоминаю. Меня трясло, рыдания рвались наружу, и от спазмов было трудно дышать. Хотелось выть на луну, колотить кулаками куда придется. Губы и руки как-то очень быстро онемели, и тут я испугалась, потому что поняла, что остановиться не могу. Никак. Ни увещеваниями, ни собственным волевым решением истерику не прекратить. Поезд сошел с рельс. Тормоза отказали. Что ж: Толя, эту истерику я посвящаю тебе!

На мои всхлипы и вой из ванной прибежала Машка. Они переглянулись с Темой и засуетились вокруг, как у постели тяжелобольной в момент клинической смерти. Слава Богу, пощечин мне никто отвешивать не стал. Зато добрая Машка плеснула в лицо ледяной водой, а Темка насильно напоил чем-то, похожим на валерьянку. Колотить меня стало поменьше, но истерика прекращаться, увы, не собиралась. Пришлось Машке сидеть рядом со мной и массировать мои руки, в то время как Тема приволок из спальни подушку и плед и уложил меня прямо на пол. В лежащем положении истерить стало значительно труднее, и всхлипы мои потихоньку сошли на нет. Уф. Такое облегчение — словами не передать. Как же это тяжело — отдаваться на волю чувств!

Что было потом — помню, но так, словно все происходило не со мной, а с кем-то еще, а я за этим просто со стороны наблюдала. Сначала Темка организовал мне полноценное лежбище, притащив в комнату матрас. Что ж, у дураков мысли сходятся. Меня с почестями туда погрузили, и Машка отправилась на кухню делать чай. Даже не знаю — осталась у меня там заварка, не осталась… Решила пойти посмотреть, но Тема меня не пустил. Мол, лежи, отдыхай, жертва богатства и собственных нервов. Я и не сопротивлялась. Всегда приятно ощутить на себе заботу близких тебе людей.

Напоив чаем с печеньем, Машка и Темка ненадолго оставили меня в покое и отправились бродить по квартире. Минут через пятнадцать они вновь предстали пред моими светлыми очами с Толиной спортивной сумкой в руках.

— Это его?

— Ага.

— Между прочим, была собрана.

— Да что ты говоришь! Значит, все-таки готовился к выселению. Я поражена.

— Я бы настоятельно советовал проверить ее содержимое. На всякий случай. Так, лежи спокойно, не трясись. Нам только новой твоей истерики не хватало. Не можешь ты — я сам посмотрю.

Тема открыл сумку, переворошил ее снизу доверху, и конечно же, нашел крамолу — бронзовую статуэтку и набор серебряных ложечек. Удивляться Толиному вероломству я уже устала. Ну ладно — ложечки, ими хоть чай или кофе размешать можно. А вот зачем ему наша старенькая статуэтка балерины понадобилась? Сдать на пункт приема цветных металлов? Да, Темка прав — нечего ему клад раздаривать. Пусть лучше радуется, что милицию по его душу так и не вызвали. И внешность ему не сильно попортили. Захочет вернуть себе нормальную окраску — ацетоном отмоется.

Закинув обратно Толины шмотки, Тема выставил сумку на лестничную клетку.

Потом меня потянуло в сон. Машка с Темой переглянулись и тихонько испарились, прикрыв за собой дверь в большую комнату. И мне стало все равно — что там еще произойдет или не произойдет сегодня. Вроде бы кто-то в дверь звонил. Темка в прихожей что-то бубнил. Мол, не отдам врагам перфоратор. Странно, кому он еще понадобился? Еще они с Машкой туда-сюда по коридору слонялись, чего-то таскали. Дальше не помню.

* * *

Утром мои ноздри защекотал запах яичницы и жареной колбасы. Потягивая носом, я как крыса на звук волшебной дудочки, потопала на запах в сторону кухни. Там уже вовсю кашеварили Машка и Темка.

— А вы что — здесь ночевали? — удивилась я.

— Само собой. Ты что думаешь, тебя кто-то оставит в одиночку после того, что тебе вчера пришлось пережить? Хорошего же мнения ты о своих друзьях. Лучше скажи: что думаешь сейчас делать?

— Не знаю. В принципе, мне на работу надо, но могу отпроситься. Не каждый день в моей квартире клады находят и бой-френдов в оранжевый цвет красят. Начну уборку. Узнаю, где я могу продать драгоценности, и как это лучше сделать. Прикину последствия Толиных разрушений. Начну обзванивать фирмы по ремонту квартир…

Прикинув предстоящие перспективы, мне стало дико грустно. Сами собой навернулись слезы на глаза. Ненавижу слезы. Ну почему они всегда катятся на щеки, даже не спросив твоего соизволения? А ты в итоге выглядишь перед окружающими полной истеричкой. Вот как сейчас. А-ааа…

— У-уу, — протянул Тема, бросив взгляд на мое зареванное лицо. — Думаю, лучше поступить как раз наоборот: иди-ка ты на работу, заодно развеешься слегка, а мы останемся у тебя во избежание всяческих возможных эксцессов. Заодно и начнем квартиру в порядок приводить. Друзья мы тебе или не друзья?

— Спасибо, конечно, а как же ваша работа? Вас же за прогулы выгонят!

— Ты, работа, нас не бойся — мы тебя не тронем. А если серьезно, то я в отпуске, — весело отозвалась Машка.

— А я на больничном, — улыбнулся Тема.

— И что у тебя болит? — поинтересовалась я.

— А что у меня может болеть, кроме тебя? Ты — наша с Машкой единственная и неповторимая головная боль на двоих. Так что давай, завтракай и проваливай сочинять свои сказки для взрослых. А мы тут посидим, помозгуем, как лучше выйти изо всей этой ситуации.

Тут я снова едва не разревелась, на этот раз — от полноты чувств. Нет, точно: нервы стали ни к черту. Так нельзя. Все закончилось, все самое страшное позади. Так чего я так психую на ровном месте?

— Кстати, хочешь посмеяться? — спросил Тема, тактично не заметив моих мокрых глаз.

— Самое время, — хлюпнув носом, ответила я.

— Толя вчера все-таки набрался наглости вернуться сюда и потребовал вернуть ему перфоратор.

— А, так это был он? Значит, мне не померещилось. И что, ты ему отдал?

— Как бы ни так. Конфисковал в фонд восстановления квартиры. Вещь полезная, в хозяйстве пригодится. А парню настоятельно посоветовал больше покой мирных граждан не тревожить. Кажется, он меня правильно понял.

— Хоть без мордобития обошлось?

— Обижаешь. Но официально заявляю и тебе, и Машке: только попробуйте еще хоть разочек завести себе кренделей типа Толи с Вовой — не прощу! И помогать не стану, сами выпутывайтесь.

— Тема, ты что: зачем мне какой-то Вова, когда есть ты? — мгновенно отреагировала Машка. Я промолчала. С моим талантом вляпываться в истории, Толя — еще не худший вариант.

Оставив добровольцев разбираться с моими проблемами, я отправилась на работу. Честно говоря, мною в этот момент владели какие-то неправильные чувства. Особой радости я не испытывала. А вот усталость и разочарование — сколько угодно. С кем бы поделиться? Эх, никому не надо.

Впрочем, как только я вошла в нашу комнату для совещаний, хандра моя практически сошла на нет. Потому что там сидел Анджей. Он улыбнулся мне особенной улыбкой, и я поняла, что жизнь действительно налаживается. Машка прозрела и выставила Вову, Тема оказался не предателем, а верным другом. Толю выкурили. Есть повод для счастья! И Анджей…

Я села рядом с ним, и парень, нимало не смущаясь тем, что сейчас кто-то может зайти и увидеть нас, притянул меня к себе и поцеловал таким долгим и крепким поцелуем, что у меня закружилась голова. Словно бокал шампанского выпила. Жизнь — прекрасна, и это удивительно!

Поговорить нам с Женькой так и не дали, потому что в комнату ввалилась наша развеселая толпа коллег. Расселись поудобнее и принялись ждать Тамару, чтобы по сложившейся традиции выслушать, что думает продюсер о нашей работе, и как мы распишем последний блок серий этого успевшего надоесть нам хуже горькой редьки сериала «Жизнь и любовь».

Однако в этот раз все пошло не по привычному нашему сценарию. Когда Тамара заняла свое место и уже приготовилась что-то сказать, встал Анджей:

— У меня для вас одно маленькое сообщение. Мы было приятно поработать с вами, но все когда-нибудь заканчивается. Я ухожу.

— И куда? — спросила Тамара так, словно то, что происходило на наших глазах, было самым обыденным делом. Подумаешь, человек пришел — человек ушел. Меня же, сами понимаете, словно пыльным мешком из-за угла шарахнули. Вот так номер!

— Мой проект заинтересовал одну серьезную компанию. Они уже нашли деньги под мой сценарий, договор подписан, со следующей недели начинается кастинг.

— А как же мы? — услышала я словно со стороны свой растерянный голос.

— А вы остаетесь, — пожал плечами Анджей. — Под лежачий камень вода не течет. Если тупо сидеть на заднице и ждать доброго продюсера, который тебя оценит и в люди выведет, можно до седых волос засидеться. Это вам так, повод для размышления на будущее. А что касается меня, то все, больше никакой грошовой экономии, иду творить! У меня в сценарии взрывается электрическая подстанция, и обесточивается целый город. И мне обещали, что это будет сделано! Вы хоть понимаете, что это значит!

— Понимаю. Отчего же не понять? Взрыв и все остальное смонтируют на компьютере, ведь так? — желчно поинтересовался у Женьки наш душка-Стасик.

— В реалии, Стас, в реалии! Целый провинциальный город будет сидеть без света столько, сколько нам потребуется! Договоренность с мэром уже достигнута. Вот что значит — истинное искусство! В общем, не буду затягивать. Что вы, что я — люди занятые, поэтому откланиваюсь. Счастливо, господа. Не думаю, что еще свидимся.

С этими словами Анджей церемонно кивнул всем нам и пошел к двери. Я, как завороженная идиотка, смотрела ему в спину и все ждала, когда он обернется. Бросит на меня прощальный взгляд. Просто подмигнет, в конце концов! И понимала, что этого не произойдет. Он все доступно изложил: я ухожу, а вы торчите тут, раз уж вам так нравится. Но я! Как он мог так поступить со мной! Разве я не заслуживаю того, чтобы узнать от своего парня о таких глобальных изменениях в первую очередь, а не вместе со всеми?

Хотя теперь-то ясно, что Анджей — не мой парень, никогда им не был и не будет. Я не была готова к тому, что после вчерашних событий судьба приберегла для меня еще один удар. Лучше бы дома сидела и узнала обо всем от остальных, чем так. Откровенно говоря, чувствую себя сейчас, как случайно угодившая на сковородку лягушка. Лапки болят, а надо прыгать дальше. Только вот не хочется почему-то.

Впрочем, как говорит Машка, любишь кататься — катись к черту! Анджей не стоит того, чтобы я так убивалась из-за этого паршивца. Все-таки кроме очков в золотой оправе, ничего в нем хорошего не было.

Вот только, пожалуйста, не надо припоминать лисицу и виноград, кричать, что я сама себя обманываю! Да, обманываю. И что? Это мое личное дело. А поскольку мне на душе сейчас так погано, как никогда, то предупреждаю: лучше не лезьте. Ненароком зашибить могу.

— Ну что, начнем! — произнесла невозмутимая Тамара. — Так на чем мы вчера остановились?

— Мила сбегает из больницы, она и Роман признаются Ирине в своей любви, и в том, кто настоящий отец ребенка Милы.

— Отлично. Значит, сделаем так: мать плачет, но все понимает, и благословляет молодых, как и было изначально задумано. Думаю, сильно растягивать не будем — пары сцен вполне хватит. А теперь устроим им всем веселую жизнь, чтоб зритель поволновался. Рано ему еще хэппи-эндом наслаждаться. Что там поделывает Родион?

— Дергается после неудавшегося трюка с кислотой и подозревает Анжелу в предательстве.

— Отлично. Он у нас уже в меру с катушек съехал, как думаете?

— Законченный псих.

— Великолепно. Пришла пора решительных действий с его стороны. Посмотрим, на кого и за что он у нас обижен?

— Ну, на Ирину, это само собой. Замуж обратно не вышла, денег не дала, ребенка потеряла, а сама выжила. На Романа, поскольку сумел к ней вернуться и прощение вымолить. Кажется, все. Ну, еще на Анжелу чуть-чуть, поскольку доказательств против нее у него никаких. На нее он сердится просто за компанию, так сказать.

— А вот не все! Про Милу-то забыли!

— А на нее-то он за что взъелся?

— Как же, она ему — чужой человек, неблагодарный выкормыш, которого он растил как родную дочь. Эта мамзель сорвала ему покушение на свою мать, при этом очень дружна с Романом — его злейшим врагом. Разве этого мало для безумца?

— Постойте, а разве он в курсе, что Мила — дочь Семена, а не его ребенок? Я этого точно не писал и даже не припоминаю, чтоб у кого-то другого это было в поэпизоднике.

— Да что нам мешает показать, что он все эти года подозревал Ирину в обмане, только молчал в тряпочку о своих подозрениях. А сейчас его прорвет. И он захочет наказать всех, одним скопом, так сказать. Для зрителя это будет понятно.

— И каким образом, хотелось бы знать, он их накажет? Отравит всю семейку газом? Добудет взрывчатку и подорвет квартиру?

— Какие-нибудь другие предложения есть?

— Ну, есть у меня одна мысль, правда не знаю…

— Говори, не стесняйся!

— Ладно, тогда в порядке бреда: изящно продуманного покушения у нас все равно не получится. Придется слишком много ненужных тонкостей зрителю демонстрировать в ущерб основному сюжету. Да и по логике вещей Родиону у нас изящество уже не полагается, раз он окончательно со своей крышей распрощался. А раз так, то скорее всего он попытается ликвидировать эту троицу грубо и просто. Сами подумайте: мужик ведь в отчаянии, все его коварные планы развалились, он зол и не способен на продуманные поступки. Опять же — с ума сходит.

— Ну да: плох тот шизофреник, который не мечтает стать параноиком.

— Не отвлекайтесь. А что насчет конкретики? Как именно «грубо и просто» Родион попытается их убить?

— Ну, скажем… Собьет их машиной!

— Что ж, в принципе неплохо. Только как мы тогда спасем наших героев из-под колес?

— Используем девушку Анжелу. Она заметит, как он на полной скорости несется по улице, заорет, чтобы предупредить Романа, поскольку любит его нежно и безответно. Потом выскочит под колеса в наивной уверенности, что так она остановит своего шефа. Разумеется, падет смертью храбрых. А то нам ее все равно девать некуда, на Романе и так две бабы висят, куда уж ему, бедному, еще и третью добавлять. Родион, соответственно, собьется с курса, врежется куда-нибудь в столб и взорвется к чертям. Мы же все равно резервировали средства на этот трюк, и так ничего до сих пор не подорвали.

— А если вдруг перерасход образовался по другим статьям? Тогда что будем делать?

— Как обычно: отсвет пламени на лицах Романа и его жен, кто-то потрясенно говорит: «Ой, машина взорвалась». Другая продолжает: «В таком аду никто в живых остаться не может». И всем все понятно: Родион погиб, славный город Багдад может спать спокойно.

— Хм. Что-то в этом есть. Но тогда нам надо качественно замотивировать: почему Роман, Мила и Ирина все вместе отправились на прогулку? Как удалось Родиону правильно рассчитать момент нападения? Он что — в засаде сидел и ждал? И откуда так своевременно появилась девочка Анжела?

— Ха! Проще пареной репы! Почему все вместе вышли на улицу — да потому что у Милы на почве расшатанных нервов роды начались. Все-таки разговор у них был нелегкий, она переволновалась, и вот результат. Не надо было ей из больницы сбегать. Не просто так ее на сохранение положили. Роман и Ирина быстренько забыли про обиды, взяли Милу под белы рученьки и повели на улицу ловить машину, чтобы довести ее до роддома.

— Не понимаю. А почему они «скорую» на дом не вызвали, как все нормальные люди делают?

— Ну, нормальные люди как раз добираются до роддомов на своих машинах. А что скорую не вызвали… Сейчас, придумаем… Вот! Роман говорит Ирине: надо «скорую» вызвать! Ирина ему в ответ: не успеем, «скорую» полчаса ждать придется, а то и больше. Мол, Мила родить успеет. Или вообще помрет. Она у меня девочка хрупкая, нежная. У нас в роду по женской линии вечные проблемы с родами, и так далее. Тогда Роман говорит Ирине: пошли на улицу, поймаем машину, до роддома пять минут езды.

— А Мила идти сможет, раз ее так серьезно прихватило?

— А куда она денется? Пусть на руках повисит, на мордашке крайние страдания изобразит. Пусть даже ноги у нее заплетаться будут. Ей, кстати, идти-то недалеко: из квартиры в лифт, из лифта на улицу, а там уже их Родион поджидает. Кстати, а что с Родионом-то будем делать? И с Анжелой?

— Сделаем из двух проблем одну. Уберем Анжелу с улицы, посадим ее к Родиону в машину. Когда она поймет, что он задумал, начнет вырывать у него из рук руль, именно поэтому машина и врежется в столб.

— Красиво! Хвалю. Только куда они у нас вдвоем-то поперлись?

— Да мало ли куда! У него деловая встреча на чужой территории, он взял с собой секретаршу — что тут такого? По дороге увидел Ирину в компании Романа и Милы, планка у него упала, и Родион под влиянием момента решил их сбить.

— Дрянь. Начальство это не пропустит, и будет трижды право. Слишком много случайностей. В этот день у Родиона «случайно» назначена встреча, он «случайно» проедет по нужной улице в нужный момент…

— Но в жизни все так и бывает!

— Мало ли где и что как бывает! А нам это не подходит. Все, волевым решением базар на эту тему прекращаю. Либо вы даете мне конструктивные идеи, объясняющие, почему Родион с Анжелой так своевременно появились около нашей троицы, либо хором молчите. Поняли?

Последние слова Тамара произнесла так резко и без своей обычной иронии, что мы поняли: нервы у нее взвинчены до предела. Неужели это уход Анджея так на нее подействовал? Помолчав полминуты, Тамара продолжила, но уже значительно спокойнее:

— Ладно, братцы кролики. Объявляю десятиминутный перерыв на покурить и кофейку попить. Потом продолжим наш мозговой штурм. Заодно и комнату проветрим, а то уже дышать нечем. Лета, откроешь окно?

— Да, Тамара Сергеевна, — расплылась в дежурной улыбке Виолетка.

Оставив Летку возиться с рамами, мы отправились подышать: кто дымом, кто свежим воздухом. И тут Тамара придержала меня за локоток и тихо сказала:

— Пошли, посекретничаем.

Я удивилась. С Тамарой у меня великолепные отношения, но начальство есть начальство. Поэтому, скорее всего, разговор пойдет о работе. Если к тому же «по секрету» — видимо, меня будут ругать. Дипломатично. Не в назидание остальным, а для личного пользования, так сказать. Ладно, Бог троицу любит: вчера война с Толей, сегодня уход Анджея. Вот и третья неприятность в комплекте пожаловала.

Мы отошли в сторону, Тамара закурила. Я подумала и стрельнула у нее сигаретку. Вообще-то я не курю, поскольку организм мой раз и навсегда решил, что это дело ему не нравится. Но есть у сигарет одна особенность: если у меня отчего-либо голова идет кругом, а надо срочно мобилизовать внутренние резервы, пары затяжек с лихвой хватает на прочистку мозгов. Правда, потом во рту гадость несусветная, и просветление мозгов длится от силы минут пятнадцать, но все равно.

Мы с Тамарой стояли и курили. Молча. Минуты через две, Тамара, наконец, произнесла:

— Тяжело?

— Тяжело, — согласилась я, давясь сигаретным дымом, чтобы почувствовать еще хоть что-нибудь, кроме своей непросветной тоски.

— Мне тоже, — призналась она, стряхивая ухоженным длинным и острым ноготком пепел.

Мы постояли еще пару минут. Помолчали. Сигареты закончились. Тамара посмотрела на меня, грустно улыбнулась и спросила:

— Ну что, Лизок, как думаешь: одобрит шеф нашу писанину?

— Куда ж он денется? — сморозила я, даже не успев обдумать свои слова. Тамара радостно хмыкнула:

— И я так думаю. Что ж, пойдем!

Так мы с ней вдвоем и вошли в наш кабинет, держась рядышком, как лучшие подружки. Летка аж зубами от зависти скрипнула. Глупая. Просто захотелось нашей Тамаре хоть с кем-нибудь поделиться своей тоской. А с кем еще, как ни со мной это делать: у меня такая же тоска по физиономии разлита. Вот вроде как и облегчили друг другу душу. Анджей всем настроение изрядно подгадил, не только мне. Тамара же с ним не день, не два просидела, прежде чем он привык в нашем формате писать без своих «полно-метровых» штучек. А теперь все коту под хвост: ушел, и даже спасибо не сказал. Еще и нахамить умудрился. Хотя, может, оно и к лучшему: не зря Тема сказал, что если я снова в историю с каким-нибудь кренделем вляпаюсь, он мне больше помогать не станет. А раз крендель ушел, никакой истории не будет. Логично? Логично.

— Так, господа сценаристы, что надумали с Родионом? Почему он отправился на машине с Анжелой к дому Ирины?

В комнате повисло тяжелое молчание. Приемлемых моменту идей как назло ни у кого не созрело. Даже после перекура и кофе.

— Есть! — заорала вдруг я и сама испугалась своего ора. Почему заорала — да потому что не хотела, чтобы кто-нибудь меня перебил, и я сбилась с мысли. Глупо, особенно если учесть, что никто мне мешать не собирался.

— Валяй! — легко позволила Тамара.

— У Милы начались роды. Срочно нужна машина, чтобы доставить ее в роддом…

— Но мы ведь решили, что они пойдут ловить машину на улицу…

— Лета, не перебивай Лизу, — одернула ее Тамара. Я благодарно кивнула Тамаре и продолжила:

— Они все знают, что у Родиона есть машина. А тут такое дело: у его дочери роды начались. Да, они все в курсе, что Родион на самом деле ей не отец. Но не знают, что Родион об этом тоже знает! Поэтому вынужденно звонят ему: срочно приезжай, Милу надо отвести в роддом.

— А что, у них кроме Родиона других знакомых с личным автотранспортом нет?

— Ну это же элементарно: пусть перечисляют вслух — этот сломался, этот уехал, до этого дозвониться не получается. Остается только Родион.

— Но Родион же напал на Романа! Как Роман может об этом забыть?

— Давайте реально: Роман не пострадал. Его просто облили водой. Он даже не понял, что это было. Решил — неудачная шутка Родиона. Кажется, так? И Мила у нас в больницу попала не из-за того, что поняла, что это было настоящее покушение на ее любимого, а по своим естественным причинам. Ее просто отправили на сохранение. Мы же это разнесли по сериям! Что касается Ирины с Родионом, у них внешне тоже нормальные отношения, когда он ее не достает своими притязаниями.

— Ладно. И что же дальше?

— Ирина звонит Родиону, просит подъехать и забрать дочь в роддом. Говорит, что они будут ждать его на улице. Родион щебечет в трубку: да, дорогая, о чем речь, конечно же приеду и помогу. Зритель в напряжении: что он задумал? Он же совсем с катушек съехал! А Родион отключает связь и зловеще потирает руки: дичь сама бежит под выстрел. Перепуганная Анжела увязывается с ним, поскольку понимает, что должно случится что-то страшное. По дороге Родион выдает ей страшную тайну, что он знает, что Мила не его дочь. И раз уж Ирина с Милой набрались наглости просить у него помощи, он им ее сейчас окажет. И это будет последняя помощь в их жизни. Соответственно Анжела к тому моменту, когда он подъедет к дому и на всей скорости понесется на своих баб, желая размазать их по асфальту, поймет, что рядом с ней — сумасшедший. И уговорами здесь не поможешь. После чего перехватит у него руль и погибнет смертью храбрых в ДТП. Все.