Милов промолчал.
      - Хотя и зря, - продолжал Клеврец. - Я ведь и тогда пришел к тебе с деловым предложением. И не собирался причинить тебе никакого вреда.
      На этот раз Милов пожал плечами:
      - Откуда мне было знать, что собираешься сделать ты - технет...
      - Относительно технетов ты, кажется, уже разобрался? - спросил Клеврец.
      Милов, немного подумав, кивнул:
      - Думаю, что да.
      - Значит - понял, что это - не наука и не техника. Немного медицины и много политики. Ты и сам успел побыть технетом, хоть и недолго, верно? И ничего страшного с тобою ведь не случилось?
      - Пока не знаю, - сказал Милов.
      - Да знаешь, знаешь. Теперь послушай. Ты собираешься отплыть. Можно, конечно, задержать тебя - хотя бы попробовать. Твои люди уже ушли, ты один. Но я этого делать не стану. Я только предложу тебе другой вариант.
      - Слушаю, - сказал Милов.
      - Сперва проинформирую: если ты отплывешь вместе с грузом, который так усердно курировал все последние дни, в неизбежном международном скандале твое имя будет упоминаться не раз и не два. В результате тебя никогда уже не привлекут к выполнению какой бы то ни было задачи. Даже свои не привлекут. Гарантирую. Потому что я в курсе всех дел. И знаю - и ты теперь знаешь, что при всем желании не сможешь ничему помешать и ничего предотвратить.
      - Ну, допустим, что так, - сказал Милов едва ли не равнодушно. - Что же предлагаешь ты?
      - Предлагаю остаться. Мы помним тебя как специалиста. Твоя жизнь, по сути дела, прошла здесь. Почему бы тебе и не дожить ее в знакомых условиях, имея хорошую работу по специальности?
      Он сделал паузу, ожидая, видно, ответа. Милов промолчал. Тогда Клеврец заговорил снова:
      - У вас такой беспорядок, что в ближайшие годы, а может, десятилетия ничего не изменится к лучшему. У нас пока тоже не рай, но мы - маленькая страна, и нам помогают куда больше; так что мы заживем нормальной жизнью раньше вашего. Здесь ты застанешь эту жизнь; там - не успеешь. Все же приходится считаться с календарем, не так ли?
      - Несомненно, - подтвердил Милов.
      - Полиция - везде полиция, пусть даже здесь она называется Системой Порядка. Называться можно как угодно... А работать легче: технеты - я имею в виду маленьких технетов - контролируются гораздо легче. Поверь мне: я уже успел в этом разобраться. Но ты-то станешь не маленьким технетом; получишь тот уровень, какого достоин. За это могу поручиться.
      Милов усмехнулся:
      - Интересно, а твое начальство думает так же?
      - Мое начальство думает так же. Ты же не думаешь всерьез, что я делаю тебе такое предложение и даю обещания от своего имени, как частное лицо?
      - Не думаю, - сказал Милов искренне.
      - Надо ли еще тебя уговаривать?
      - Ты рискуешь, - сказал Милов. - Я ведь могу согласиться только ради того, чтобы внедриться...
      - Конечно, такая вероятность есть. И какое-то время ты будешь испытывать некоторые неудобства: тобою будут интересоваться. Но это пройдет. И делаться это будет с максимальной деликатностью.
      Милов кивнул и улыбнулся:
      - Спасибо, коллега.
      - Ты согласен?
      - Ты же заранее знал, что я не соглашусь.
      - Ничего подобного. Ты всегда умел логически рассуждать. И твоя хваленая порядочность не пострадает: ты сейчас не на службе, никому ничем не обязан...
      - Все верно. И все-таки - нет.
      - Объясни.
      - Две причины. Первая: да, я прожил туг долго. Но это не моя страна.
      - Это не логика, а лирика.
      - И вторая. Не хочу жить среди каннибалов.
      - Мы - каннибалы?
      - И всегда были такими. Во все времена обожали пожирать своих. Вы людоеды, Клеврец. Живя здесь, я как-то притерпелся к этому. А потом увидал со стороны - и мне стало не по себе. Вы потому и стали технетами, коллега, что это снимает последние сдерживающие моменты: у технетов совести не должно быть по определению. А у вас ее никогда и не было; амбиции - были, и громадные, и сейчас они никуда не девались, а вот совести не было; я говорю о массе, конечно, единицы были порядочными и здесь. Но очень хорошо, что вы перестали выдавать себя за людей. А я хочу помереть человеком - как жил...
      - Ты нас оскорбляешь, Милов.
      - Да брось. Обидно, конечно, слышать такое, но правда не есть оскорбление.
      Сейчас они разговаривали уже на ходу. Милов медленно шагал к пароходу, Клеврец не хотел отставать.
      - Я ведь могу задержать тебя сейчас, - предостерег Клеврец. - И тогда разговаривать придется с другой позиции...
      - Остерегись, Клеврец, - сказал Милов. - Ты ведь не умеешь плавать.
      Он стоял рядом со сходнями, и Клеврец не сделал попытки удержать его.
      - Прощай, - сказал Милов. - А знаешь, тут будет очень хорошо со временем.
      - Я же говорил!
      - Когда вы перегрызете друг друга. А люди останутся. Они ведь тут есть и сегодня.
      - Люди! Такие, как Орланз?
      - Нет, - сказал Милов. - Не такие, как Орланз.
      9
      (1 час 30 минут до)
      Берег уже скрылся из вида. Милов стоял на корме, опершись на релинг, и хмуро смотрел на спокойную поверхность. На душе было скверно. Не получился даже и авантюрный пиратский вариант. Все должно было уже закончиться, а вышло так, что только начиналось на самом деле... Начиналось, чтобы совсем скоро завершиться уже окончательно-и плохо, так плохо, что хуже не бывает. Сейчас Милову даже не казалось самым страшным то, что погибнет вместе с ракетами и кораблем и он сам; плохо было потому, что он не привык проваливать задания, обманывать надежды, однако именно так получалось теперь. И предстоящая гибель казалась чуть ли не заслуженным наказанием за плохую работу.
      А впрочем - разве игра совсем уже окончилась?
      Отодвинув рукав, он взглянул на часы. Еще почти полтора часа оставалось до взрыва. Восемьдесят шесть минут. Даже при выполнении сложных задач приходилось укладываться и в меньшие сроки...
      Что же мы имеем на сегодняшний день и час? Давай-ка разберемся хладнокровно.
      Он снова попытался спокойно оценить положение.
      Контейнеры были надежно укреплены в неожиданно просторном трюме, люк закрыт, затянут брезентом; южане, побыв недолго на палубе, спустились вниз: погода их не привлекала. Пассажирских кают на пароходе не было, но место нашлось для всех. Хотя капитан, небритый и, похоже, не выспавшийся как следует, счел, видимо, ниже своего достоинства знакомиться с сопровождавшими груз людьми, ими все же занялся один из помощников, а может быть, и единственный, черт его знал, - и указал, где можно будет поспать. По-морскому ранний обед уже давно прошел, но был обещан ужин, и оставалось только дожидаться его. Милов прикинул: похоже, что скоро они покинут территориальные воды. И придет пора доложить Орланзу, что все проходит благополучно...
      Милов вытащил из кармана сверток. И тут же засунул обратно: рядом с ним остановился кто-то из экипажа; одеты люди на пароходе были как попало, и невозможно было угадать, кто есть кто. Не капитан - в этом Милов был уверен, А впрочем - не все ли равно? Милова они не интересовали.
      Что можно сейчас практически? Оставалось полтора часа. Всего-навсего девяносто минут до того мгновения, когда сработают устройства самоуничтожения ракет; этот тип был снабжен ими как раз в предвидении ситуации, когда ракеты останутся без технического обслуживания на время, превышающее допустимый срок. Ракеты должны были уничтожиться тихо и мирно, не грохоча, не выбрасывая ничего в воздух - просто что-то растворилось бы, что-то замкнулось, произошли бы некоторые химические реакции - и каждая ракета сделалась бы не более опасной, чем какое-нибудь полено.
      Однако сейчас они были заминированы. Заминированы неизвестно как: Милов не был специалистом в пиротехнике. Однако знал, что даже небольшая искра - а они были неизбежны при замыканиях в электронных и электрических системах - хотя бы на одной ракете могла инициировать посторонний заряд. А уж при его срабатывании могло - нет, должно было сдетонировать и ракетное топливо. И тогда... В этом и заключалась опасность, ради этого и надо было ему добраться до ракет и на самый худой конец выключить таймер системы самоуничтожения - выиграть время, чтобы найти новый способ получить ракеты в свое распоряжение, где с ними разберутся отечественные специалисты. Да, это было единственным, чему его успели научить: как остановить таймер.
      Но ведь технетские мины могут сработать и сами: там и в самом деле не исключался собственный таймер - электронный, не определимый на слух. Да и сами контейнеры были минированы.
      Словом, выхода он не видел. И все же надо было рисковать. Пробиться в трюм - даже силой, если понадобится. И пустить в ход те скудные знания взрывного дела, какие у него были. Шансов почти никаких. Однако почти - не значит совершенно никаких. Он обязан рискнуть. И сделает это.
      Милов нащупал пистолет во внутреннем кармане. Автомат пришлось оставить в машине: к отходу судна на берегу появились уже новые водители скорее всего, опять люди Орланза, а может, и Базы - наведенные Клеврецем. Но судьба Восточного конвоя Милова более не волновала. Пусть жрут друг друга.
      Милов бросил последний взгляд на берег. Повернулся и неторопливо зашагал по чуть колеблющейся палубе по направлению к третьему - первому с кормы - трюму.
      Крышка трюма была закрыта и затянута брезентом, укрепленным клиньями. Однако это было небольшой бедой. Куда хуже было то, что совсем близко от крышки, у противоположного борта, спиной к Милову стоял человек. Он глядел на уходящий берег - стоял чуть пригнувшись, как будто пытаясь хоть немного сократить все увеличивающееся расстояние между ним и земной твердью, - и роба на спине его, слегка натянувшись, явственно обозначила пистолет, засунутый, видимо, под брючный ремень со спины. Похоже, что трюм охранялся.
      Однако человек был всего один - и он не был готов к нападению. У Милова тоже не было четкого плана. Но сейчас нужно было попасть в трюм, получить доступ к ракетам. Выиграть это очко. А потом уже думать дальше: подсказывать будет сама обстановка. Придется, видимо, пойти на риск и попытаться обезвредить взрывные устройства самому. В случае неудачи произойдет лишь то самое, что случится, если он вообще ничего делать не станет. Ведь какой-то, пусть и крохотный, шанс есть и на благоприятный исход: не настолько уж Милов на самом деле безграмотен...
      Так или иначе - надо было пробиться в трюм.
      Невольно вздохнув, Милов сунул руку в карман.
      Он уже вынимал пистолет, когда сзади послышались шаги, и Милов застыл, не завершив движения, стараясь сохранить спокойствие.
      Подошедший остановился за его спиной, закурил, на Милова пахнуло дымком скверной сигареты. Люди эти не процветали. Ну и наплевать. Было тихо, внизу работала машина, палуба чуть подрагивала. Вероятно, кто-то находился на мостике - отсюда Милов не видел, но палуба была пуста. Было, в общем, тихо, только стоявший сзади громко посапывал в промежутках между затяжками да тот, что опирался на релинг, негромко кашлянул и сплюнул за борт. И снова наступила тишина. Потом она нарушилась. Звук был похож на выстрел. Милов встрепенулся, а стоявший позади сделал шаг и приблизился к Милову совсем вплотную, встал рядом. Милов искоса глянул на него и наткнулся на такой же - искоса - взгляд. Когда их глаза встретились, тот улыбнулся.
      - Ну привет, пенсионер, - поздоровался пришедший. - Только не делай резких движений, пожалуйста. Все в порядке.
      Пока он говорил это, Милов успел прийти в себя.
      - Рад видеть тебя, Мерцалов, - ответил он безмятежно.
      Глава четырнадцатая
      1
      (Отсчет закончен)
      Я ожидаю удивленных восклицаний, - сказал Мерцалов.
      - По-моему, стреляют, - сказал Милов задумчиво.
      - Да вроде бы, - услышал он в ответ.
      - Что это значит? - Милов на всякий случай шагнул в сторону.
      - Да так, - сказал Мерцалов. - Детали. Неприятности. Для кого-то мелкие, для других - крупные. Но не для тебя. Ты не должен волноваться. Учти: я продолжаю заботиться о твоем здоровье.
      - Пожалуй, я спущусь, - сказал Милов. - Становится прохладно.
      - Отчего же нет, - согласился Мерцалов. - Только сперва отдай мне рацию. Ту самую, что у тебя в кармане. Очень разумно, что ты до сих пор не включал ее. Пока еще это преждевременно. Оружие можешь оставить себе.
      - Спасибо, - поблагодарил Милов. - Это все?
      Мерцалов засмеялся.
      - Ладно, старик, - сказал он. - Поздравляю тебя с благополучным выполнением домашнего задания.
      Милов покачал головой.
      - Откровенно говоря, - молвил он, - мне казалось, что все дело провалено настолько, насколько его вообще можно было провалить. Как вы вообще оказались тут? На этой калоше? Не думаю, что тут сработал случай...
      - Если бы ты так думал, я оскорбился бы, - сказал Мерцалов. - Но только не обижайся - ты ведь у нас не единственный...
      - Это ясно. Однако же...
      - Тебя волнует этот пароход? Конечно, это наше судно. В какой еще стране можно найти такую развалюху не списанной? Это знают на всех морях и океанах. Конечно, если бы мы позволили посторонним заглянуть внутрь - их бы, возможно, удивило количество первоклассной электроники, какой этот пароходик набит, что называется, от кильсона до клотиков. Однако внешне все в порядке; вот и ты поверил. Но не спеши задавать вопросы: пока доплетемся до места, успеем переговорить обо всем на свете.
      - Значит, можно считать, что ты меня поздравил, - сказал Милов. - От имени и по поручению?
      - От себя лично. Чтобы дать возможность другим сделать то же.
      - Они, надо полагать, далеко?
      - Двумя палубами ниже. Заняты делами, но вскоре, надеюсь, освободятся и воздадут тебе должное.
      - Пока что я воздаю должное твоему хладнокровию, - не выдержал Милов. - Тратишь время на всякую болтовню, когда до взрыва остаются считанные минуты!
      - Не совсем так, - сказал Мерцалов. - Все не так плохо, как ты привык думать. На самом деле все обстоит достаточно благополучно. Хотя воспользуйся ты этим передатчиком, от благополучия остались бы одни обломки. Но я не думаю, что ты собирался им воспользоваться.
      Милов невольно поежился:
      - Об этом я догадался и сам. Но благополучие и сейчас еще сомнительно: заряды в контейнерах, и...
      - Да успокойся ты, наконец! Нервы! Наши специалисты сели в трюм еще до начала погрузки и сразу принялись за дело. Мы много чего порастеряли за последние годы, но специалисты еще остались. И сейчас заряды обезврежены. Но эта штука, которую вручил тебе великий оппозиционер, едва ты попытался бы включить ее, взорвалась бы у тебя в руках; тогда детонация действительно не исключалась. А для тебя лично это могло кончиться очень прискорбно. Но, повторяю, все в порядке. Мы успеем рассказать тебе все. Куда держим курс? Домой, разумеется.
      - А те, кто купил ракеты? Эти...
      - Эти террористы с давних пор в розыске, и мы передадим их Интерполу. Выстрел, услышанный вами, означал, скорее всего, что у кого-то из них при аресте не выдержали нервы. Правда, они не все... но это мелочи. Хочешь спросить еще о чем-нибудь?
      Милов с минуту постоял молча, закрыв глаза. Он вдруг почувствовал себя совершенно пустым. Выкачанным. Возраст, подумал он. Этот чертов возраст...
      Он медленно открыл глаза. Так же медленно улыбнулся.
      - Есть, - сказал он. - Два. Где тут' можно прилечь - это первый. И второй: когда будет ужин?
      - Увы - только через два часа. - Мерцалов развел руками. - Но зато с шампанским...
      - А, - сказал Милов, - тогда я потерплю. Он постарался сказать это как можно спокойнее. Хотя невыносимо хотелось есть.
      - Ты-то потерпишь, - согласился Мерцалов. - А вот Эскулап, думаю, уже исходит нетерпением: ему очень хочется полюбоваться твоими статями.
      - Господи...
      - Что поделать: полного счастья, как сказано, не бывает.
      2
      - И все же, - сказал Милов после второго бокала, когда ему, усталому, слегка ударило в голову, - по-моему, вся эта операция была излишней. Все это можно было бы сделать проще: перебросить людей, внедрив их предварительно в контрабанду, не вязаться ни с кем из посторонних...
      Они сидели в кают-компании парохода; ужин был без разносолов, но шампанское действительно было на столе. Эскулап хмуро поглядывал на Милова: чем-то он был недоволен. Географ (на сей раз он был в штатском и даже в каком-то легкомысленном штатском, суперкурортном) спокойно жевал; на заявление Милова он только покачал головой.
      - Вряд ли, - ответил Мерцалов. - Ведь лучшей кандидатуры, чем твоя, у нас все равно не было, а внедрять к контрабандистам именно тебя никто не рискнул бы: там тебя могли с легкостью опознать, этот народ тебя хорошо знает. Да и потом - мы предпочитали официально остаться в стороне, пусть ставки делают другие. Они и поставили.
      - Можно подумать, - проворчал Милов, - что вы заранее все знали...
      - Если бы так, мы и начинать ничего не стали бы. Но мы не знали, в частности, где они укрывают ракеты, где - головки. Предполагали, что они хотят учинить крупную провокацию - взорвать, даже выбросить в атмосферу излучающие материалы и во всем обвинить нас; чтобы понять это, не нужны семипяденные лбы. Второй проблемой была доставка-к нашей границе или к морю. Ты практически справился с обеими задачами.
      - И для этого вы меня подставили, - сказал Милов не очень дружелюбно. - Вы ведь понимали, что я могу попасть к ним - и тогда рискую больше любого другого?
      - Ничуть не больше. Мы ведь знали, что им самим понадобился именно ты...
      - Знали? Откуда?
      - Ну, старик...
      - Извини. Снимаю вопрос.
      - Мы знали, что они попробуют вытащить именно тебя. Прежде всего потому, что у них была все же надежда тебя перевербовать. Тебе предлагали?
      - Да.
      - Вот видишь. Но они понимали, что по их Приглашению ты не явишься, и стали действовать через достойную организацию из того полушария.
      - Сукин сын Хоксуорт, - сказал Милов.
      - Да нет, он-то как раз, насколько нам известно, относился к этому делу серьезно. Да и проблема производства технетов их интересовала на самом деле. Ты, кстати, отчитался перед ними?
      - Когда бы я мог?..
      - И то правда. Ничего, съездишь, отчитаешься. И баксы, кстати, получишь, укрепишь свою материальную базу. Ты ведь их заработал? Без сомнения. Что же делать им такой подарок? С Евой пообщаешься...
      - Если не Хоксуорт - то кто же? Клип?
      - Вот это величина серьезная. И когда будешь там, постарайся с ним не встречаться.
      - Трудно будет - если он захочет...
      - Это ему будет трудно. На этот раз поедешь с официальной миссией. И придется соблюдать с тобой все правовые нормы.
      - Ты говоришь так, - сказал Милов, - как будто нас самих проблема производства технетов не интересовала...
      - Интересовала, конечно, но мы ведь догадывались, как обстоит это в действительности: мы-то их хорошо знаем, это американцы могут верить в легенды такого рода, потому что в их психике почти отсутствует понятие невозможного. Ну, а мы хорошо знаем каспарские возможности, потому что они от наших, по сути, не отличаются. Доложишь Хоксуорту честь честью; он, конечно, разочаруется, но еще больше обрадуется, ручаюсь: одной большой проблемой меньше.
      - Ладно, - пробормотал Милов после очередного бокала. - Будущее мне более или менее ясно, но вот с прошлым... Я ведь просил встретить и принять меня с грузом на границе; отчего же там подняли такой шум, что пришлось уматывать через всю страну к морю? Тратить нервы...
      - Ты, похоже, успел отвыкнуть от наших порядков, - покачал головой Мерцалов. - Слишком быстро, слишком... Да разве у нас когда-нибудь хоть что-то получается без накладок? Так и на сей раз. Наверху кто-то услышал о возможности взрыва с выбросом, перепугался, что это случится на нашей территории, и дал команду - отогнать. А ты не забудь, что там, по южной трассе, вы же не на нашу территорию вышли, а на соседскую; ну, а у нас с соседями погранохрана общая, но свои войска туда мы вводить, естественно, не могли, и их команды отменять нам тоже никакого права не давали. Они там были у себя дома и действовали, как было приказано: отогнать - значит, отогнать. Они, правда, теперь мне доложили - благодарят за то, что мы засветили это окно, они до сих пор не могли его нашарить...
      - Вот, значит, как... Тогда скажи: как вы ухитрились оказаться именно в том порту, куда свернул Орланз, хотя я вам сообщал о другом?
      - Ну, тут мы поняли, что он тебя провел. Дело в том...
      - Миша! - кашлянув, предупредил Географ.
      - Да нет, я называть не стану, а в общих чертах он, полагаю, имеет право знать. Видишь ли, мы ведь вообще стали думать об этой операции, когда нам откуда-то... да, скажем именно так: откуда-то сообщили, что намечается покупка четырех ракет с головками. И что на самом деле купить хотят не столько ракеты, сколько именно заряды: готовое оружие!
      И сообщили, кто - продавец. Оставалось перемножить два на два, а на это нас хватает. Мы подключились с самого начала. И судно это - "Мария Морей" - прежде, чем подставилось под фрахт в тех южных краях, честно взяло генеральный груз на Дальнем Востоке, куда в свою очередь пришло с Филиппин со всякой всячиной. Этот груз дотащило до этой самой не называемой страны и там позволило нанять себя за небольшие относительно деньги. Правда, пришлось побольше истратить, чтобы зафрахтовать то судно, которое там подставилось раньше нас, - перехватить его и послать в Петербург с грузом кофе; но бесплатных пирожных, как говорится, не бывает. Так что ты еще только собирался в Штаты, а эта коробочка уже нанялась и неспешно выходила из...
      - Миша! - снова предостерег Географ.
      - Понял, понял. Словом, выходило оттуда, откуда выходило, чтобы своевременно прийти туда, где ты нас и встретил. Удовлетворен? Или тебе нужны все секреты?
      - Нехорошие вы люди, - с чувством проговорил Милов. - Давайте по последней, что ли, - и в койку...
      Но этот день был для него днем невезений, и пожелание его насчет последней так и осталось пожеланием. Она даже и предпоследней не оказалась. На сей раз предчувствие его подвело.
      3
      Милов писал на английской машинке, успев уже приноровиться к плавным размахам бортовой качки - очень умеренной, впрочем.
      "Дорогой сэр, полагаю, что могу теперь полностью отчитаться в выполнении порученной Вами работы, состоявшей в выяснении некоторых промышленных технологий, а также связанных с ними обстоятельств, касающихся большого количества людей, чья судьба вызывала Ваше беспокойство.
      Тщательно изучив эти вопросы, я смог прийти к следующим выводам. Во-первых, никакой технологии не существует, как нет и такой реальности, как пресловутые технеты. Весь связанный с ними шум является лишь частью политической игры, рассчитанной на привлечение внимания и крупных средств западных инвесторов. На самом же деле технеты и есть проживавшие в бывшей Кае парии люди, подвергнутые, однако, - и продолжающие подвергаться определенному воздействию психотропных веществ, образцы которых мною получены и будут Переданы Вам одновременно с этим отчетом. Подобная обработка значительно примитивизирует мышление, делает людей более управляемыми, но одновременно и гораздо менее обычного способными на принятие самостоятельных решений. Тут следует добавить, что указанное воздействие на людей должно повторяться достаточно часто, поскольку не является долгодействующим. Однако, насколько я могу судить, после четырех-пяти повторений субъект в значительной мере теряет способность вернуться когда-либо в нормальное состояние. Вопрос - как все это отражается на потомстве - нуждается в дополнительном изучении. Есть основания полагать, что он приводит к некоторым аномалиям.
      Таким образом, людям, еще сохранившимся в современной Технеции, несомненно, грозит опасность, хотя и не связанная с их физическим уничтожением.
      Полагаю, что предоставлением этого отчета я полностью заканчиваю работу, выполнение которой взял на себя. При возникновении у Вас дополнительных вопросов готов ответить на них, но только в том случае, если это не потребует повторного визита в Технецию.
      Помимо этого, рад сообщить Вам, что люди, привлеченные Вами к обеспечению моей работы, благополучно покинули пределы Технеции, не понеся никаких потерь и не претерпев заметных неудобств, свыше предусматривавшихся самим характером задания. Полагаю, однако, что об этом Вы уже полностью информированы.
      В связи со сказанным прошу перевести оставшуюся часть моего гонорара на мой счет, чьи реквизиты Вам известны.
      Примите, сэр, мои уверения в совершенном к Вам почтении..."
      4
      - Гонорар! - сказал Мерцалов с усмешкой. - Ввернешь же ты иногда словечко - хоть стой, хоть падай.
      - Трудно объяснить малограмотному человеку, - сказал Милов.
      - Это Хоксуорт-то малограмотный?
      - А я не о Хоксуорте.
      - М-да. Не уважаешь ты, Милов, начальство.
      - А ты мне не начальник. Я - вольный пенсионер. Отставник.
      - Ну, это мы еще посмотрим. Милов насторожился:
      - А что?
      - Да так, ничего особенного... Ты вот тут написал, что люди никакой другой опасности в Технеции не подвергаются. Между тем мы получили кое-какие интересные данные. Об экспорте органов для пересадки. И это, между прочим, связано с теми местами, которые ты только что покинул.
      - Гм, - сказал Милов. - Ну-ка, просвети старичка...
      - Придет время, - сказал Мерцалов, - просветим. А сейчас - ты свой багаж распаковал уже?
      - Да у меня всего багажа...
      - И не распаковывай. Потому что мы тебя вскорости смайнаем за борт.
      - Чего ради?
      - Да ведь я тебе все объяснил уже! Вернешься к своему работодателю. Отчитаешься лично, поскольку вопросы у него наверняка найдутся. Проследишь, чтобы заплатили тебе без всяких... экивоков. Ну и, насколько я в курсе, соединишь полезное с приятным. Я не ошибаюсь?
      - А вот уж это, я полагаю, не твое дело, - сказал Милов.
      - Разве у меня есть не мои дела? - спросил Мерцалов.
      5
      - Куда ты исчез? - спросила Ева сердито. - Я потратила целую вечность, чтобы дозвониться до тебя, - и ни разу никто не ответил. Ты что, уезжал из Москвы?
      - Уезжал, - сознался Милов. - Как твоя конференция? Как сообщение?
      - Лучше не бывает. Но ты не заговаривай мне зубы. Отвечай на вопрос. Ты уезжал? Куда же это, интересно? И с кем?
      - В одиночку. Подвернулась возможность немного заработать. Чтобы уж здесь не отвлекаться на лекции и прочее. А у тебя тут неплохо - в новом, как ты говоришь, кондоминиуме. Все о'кей.
      - Погоди, - сказала Ева. - Ты еще не видел спальни.
      - Твоей - или моей?
      - Она, как это у вас говорится, совмещенная.
      - Горю желанием посмотреть.
      - Прямо сейчас?
      - А чего ждать?
      - Ну, это я еще подумаю - заслуживаешь ли ты...
      - Ева!
      - Ладно уж. Конечно, другая бы на моем месте...
      - А другой на твоем месте и не может быть, - сказал Милов. - Только ты одна... Только...
      - Господи, - сказала Ева. - И как тебе еще поручают какие-то дела? Ты же абсолютно ничего не соображаешь. Сколько раз я тебе говорила: это расстегивается спереди!
      - Прости, - пробормотал Милов. - Забыл. Но только это...
      - Кажется, да, - проговорила она долгое время спустя. - Память у тебя сохранилась. И не только...
      - Я только притворяюсь старым, - сказал Милов. - Чтобы ввести противника в заблуждение. А в действительности...
      - Я знаю, - сказала она. - Я рада... рада... рада.
      - Погоди, - сказал Милов. - То ли еще будет.