- Ну, сказать все можно... Вначале они, откровенно говоря, прекрасно копировали. Копировщики они и на самом деле недурные. Были. Но почему-то чем дальше, тем они копировали хуже. Не могли расширить рынок. Наоборот, стали терять клиентуру. Ведь в остальном мире люди не спят. Они конкурируют. Между собой, между странами, между компаниями... Но технетов настолько оглушила идея собственной независимости, что они буквально захлебнулись в ней. Независимость - весьма сильно действующее средство, к нему надо привыкать постепенно, а тут его сразу стали хлестать не стаканами - ведрами. Собственное достоинство должно основываться на фактах, а не на идеях; здесь же идея собственной исключительности возобладала над фактами - и получилась ерунда: если что и росло, то разве что самомнение, а реальная жизнь между тем затормаживалась...
      - Но ведь технетам немногое нужно, - сказал
      Милов, как бы размышляя вслух,
      - А вы знаете, чем технет отличается от человека? Нет, я говорю не о способе производства; я имею в виду его внутренний мир.
      - Полагаю, что ощущаю это на собственной шкуре.
      - Естественно, друг мой: с вами, насколько мне известно, работали - и весьма серьезно, даже перестарались немного. Но вы, я полагаю, сумели восстановиться? Во всяком случае, так можно заключить, наблюдая за вашим поведением. Да, так что там о внутреннем мире технетов?
      - Им, похоже, не хватает кое-чего, присущего людям...
      - Ну и что же? Допустим, у человека выпали зубы, и он не может заказать протезы; он остается без зубов - и вы думаете, что ему от этого легче, чем зубастому? Нет, ему значительно хуже. Хотя он может, конечно, похваляться тем, что совершенно не подвержен зубной боли и гарантирован от расходов на дантиста, зубную пасту и прочее. Нет, внутренний мир технета, по моим предположениям, от этих редукций страдает. Если вам внушили, что уже одна ваша принадлежность к технетам ставит вас выше всех остальных разумных существ на планете, то так ли уж важно, признают ли это все остальные? Все равно, вы самый великий. А что величие это ограничивается территорией площадью в пятак, их не волнует: они над этим просто не задумываются. Короче говоря, технеты, формируя свое общество, сделали ошибку, вряд ли меньшую, чем мы - позволив им это. Они всерьез поверили в то, что люди не могут и не должны быть не чем иным, как только сырьем для производства новых технетов, всего лишь. И в этом заблуждении зашли достаточно далеко. А главное - не скрывали этого от остального мира; впрочем, скрыть это было бы весьма затруднительно даже при всем желании. Безусловно, в этом мировоззрении - если можно так назвать сумму предрассудков и предубеждений - немалая вина и людей: они вели себя тут крайне легкомысленно даже при наличии явной опасности. Но люди могли себе это позволить, хотя, конечно, этого делать не следовало; могли, потому что в их распоряжении были - и есть - колоссальные ресурсы всего великого людского сообщества. И технетам по инерции казалось, что все это так и останется у них, даже если люди тут перестанут существовать. А у технетов нет ничего, их территория бесплодна. Вот в каком положении оказалась страна. Но мы - здешние люди - не перестали любить ее: мы все-таки родились здесь и прожили жизнь, значительную часть ее.
      - Я, кажется, понял, - сказал Милов. - Вы пытаетесь снова научить их уважать людей? И для этого пробуете восстановить у них те качества и свойства, от которых они сами отказались? Хотя нет, - тут же опроверг он сам себя. - Тогда вы не находились бы в таком гарантированном уединении.
      - Да, разумеется, нет, - отмахнулся Орланз. - Это их проблемы, и меня они совершенно не волнуют. Кроме того, таким делом можно было бы заниматься лишь с разрешения властей, а для властей это означало бы признать ошибку, которая легла в основу их общества. Нет, нет. Мы тут по совершенно другому поводу.
      Он положил окурок сигары в пепельницу и взял другую. Раскуривание ее заняло с минуту.
      - Так вот, - продолжил он затем, - в результате всех обстоятельств, мною уже упомянутых, страна стала медленно, но верно лишаться симпатий всех правительств и народов, которые с давних пор нам сочувствовали, потому что считали, что мы угнетены, порабощены, лишены всяческих прав и так далее. Вряд ли нужно вам объяснять, что на самом деле это по большей части не соответствовало действительности.
      - Не нужно, - подтвердил Милов. - Я знаю это так же хорошо, как и вы.
      - Знаю, разумеется. Но те, кто сочувствовал и еще сочувствует нам издалека, этого не знают и знать не хотят. Люди ведь верят в приятно, музыкально звучащие слова куда охотнее, чем в факты, которые очень часто дурно пахнут и весьма непривлекательно выглядят; тем более что факты эти по большей части им недоступны.
      Похоже, Орланз разволновался - настолько, что вскочил и стал расхаживать по комнате, уронив пепел с сигары на кресло, на котором только что сидел.
      - Вы могли бы и не объяснять мне столь очевидных вещей.
      - Примите мои извинения за многословие. Так или иначе, независимо от фактов, нас любили не только по чисто политическим, но и по гуманным соображениям, и просто из добрых чувств. Однако наши технетские власти, похоже, совсем разучились понимать даже столь простые вещи. И повели свою политику таким образом, что в самом скором времени мы перестанем пользоваться чьим-либо сочувствием; а при наличии таких соседей, как у нас, - правильнее было бы сказать "такого соседа" - и при нашей хилой экономике это может стать фатальным; история имеет привычку повторяться, это было замечено давно, но что она повторяется как фарс - это уж, пардон, чушь собачья. Трагедия от повторения никак не становится фарсом, она остается повторяющейся трагедией, только и всего... Какие выводы из этого, по-вашему, должны следовать?
      - За исключением одного, какие угодно, - сказал Милов. - Но при чем тут я? Круг моих идей весьма ограничен, и как творческая сила в области политики и даже простой логики я вряд ли вас устрою. Зачем вы все это мне рассказываете? Просто из склонности к чтению лекций?
      Как ни странно, Орланз, похоже, не обиделся.
      - Сейчас я вам объясню.
      Старик уселся в кресло - не в то, в котором сидел раньше, наверное, все-таки заметил, что пепел упал, но стряхивать почему-то не захотел.
      - Итак, слушайте. Для того чтобы сохранить доброе отношение к нам со стороны тех сил, от которых мы так или иначе зависим, необходимо предотвратить кардинальную перемену общественного мнения в отношении нашей страны - а она неминуема, если не принять мер. Первый и основной вопрос это люди. Здесь в этом направлении наделали глупостей - но об этом я уже все сказал. Да и что в этом удивительного: политической культуры нет и не было, откуда нам было ее взять? Итак - люди, отношение к ним, их судьба. Тут можно вывести такую формулу: отношение властей к людям, помноженное на время, равно отношению всего остального мира к нам.
      Старик умолк, чтобы перевести дыхание. Затем продолжил. Граждане Технеции живут не только вне истории, но и вне здравого смысла. Однако внешнему миру не до таких тонкостей; Технеция для него есть нечто целое. И вот для того чтобы показать нашу маленькую страну и с другого бока, чтобы по возможности сгладить те скверные впечатления, которые возникли и возникают вследствие уже названных мною причин, и существуем мы.
      Тут он снова сделал паузу - на этот раз чисто ораторскую - перед тем, как удивить аудиторию. Но Милов лишил старика этого удовольствия - не без внутренней ехидной усмешки:
      - Вы хотите сказать, что вы и есть Людская оппозиция? А не просто резидентура Хоксуорта или Клипса?
      К чести старика - он умел держать удары, во всяком случае, в ораторской схватке. Он улыбнулся воистину улыбкой вельможи.
      - Вы информированы лучше, чем я ожидал. Да, этот Круг, где мы с вами сейчас находимся, и есть место обитания людей - естественно, и оппозиции. При случае я расскажу вам о наших задачах более подробно. А пока скажу лишь, что государство, вынужденное признавать наше существование, не дает нам ни единого техна для поддержания этого самого существования. А ведь здесь - не только политическая и общественная организация. Здесь и кое-какое производство, которое под силу именно людям, а не тупоголовым технетам. Людям с ненарушенной психикой. И политика, и производство обещают немалую отдачу в будущем. Но тем не менее и в них нужно вкладывать деньги. Причем это просто смешно: деньги, которые власть получает из-за рубежа, проходят ведь через наши руки, руки людей, потому что ни в одном зарубежном банке не откроют ни одного счета на имя техиета - они пока что не обладают там никаким правовым статусом, и чем солонее здесь приходится людям, тем более затягивается это дело там. Да, через наши руки, но нам не дают ничего. А нам нужны деньги не меньше, чем кому угодно, для того чтобы платить нам, но прежде всего - для постоянного расширения нашей производительной базы. Нужны деньги. И в этом вы нам поможете.
      6
      (83 часа до)
      - Я? - несказанно удивился Милов. - Не представляю себе...
      Но Орланз, кажется, решил, что сказал слишком много.
      - Ешьте, - сказал он. - Все стынет. Еда не заслуживает столь пренебрежительного отношения к себе.
      - Давайте так, - сказал Милов, когда с отбивной было покончено и наступила пауза, неизбежная перед десертом. - Чтобы не тратить времени зря, сначала я буду спрашивать, вы - отвечать; ну, а потом, если понадобится, в обратном порядке. О'кей?
      - Играйте, - благосклонно разрешил старик.
      - С вашего позволения. Видите ли, когда кто-то говорит со мною открыто, мне прежде всего хочется узнать: почему именно со мной? Случайный выбор?
      Чья-то рекомендация? Или я, так сказать, победил на закрытом конкурсе? До сих пор вы говорили весьма лестно для меня, но совершенно не конкретно. Итак, что было причиной?
      - Скорее, последнее.
      - Однако я нахожусь здесь слишком недолго, чтобы конкурс этот можно было как следует подготовить. Это должно было быть сделано заранее. Следовательно, вы готовились встретиться именно со мною?
      - А вам не кажется, что вопрос этот - за рамками допустимого? Кроме того, я, мне кажется, уже ответил на него ранее.
      - Я не совсем так спросил. Что об этом знали вы - понятно, поскольку источник известен. Но откуда знала База?
      - Да к чему вам это?
      - Объясню популярно. Хотя ваш заказ и достаточно сложен, я бы сказал даже - очень сложен, поскольку включает в себя и просачивание в конвой, и самое главное - предотвращение катастрофы тем или иным способом, я надеюсь в процессе его выполнения все-таки выжить. Такая цель существует для меня всегда параллельно всем остальным, и до сих пор, как видите, мне это удавалось. Полагаю, что счастье не изменит и сейчас. Если даже вы придерживаетесь иного мнения. Итак, я задал вам простой вопрос: меня здесь ждали?
      Старик медлил.
      - Да не тяните же! Хорошо, объясню вам подробнее: от того, что знают или чего не знают обо мне на Базе - поскольку там я безоговорочно опознан, - зависит очень важное: могу ли я и в самом деле каким-то образом открыто присоединиться к ним - или такая возможность исключается.
      - Пожалуй, исключается. Нет, не пожалуй - совершенно исключается.
      - Хорошо. В таком случае дилемма представляется неразрешимой: мне нужно оказаться в конвое - но, поскольку его контролирует База, я не могу этого сделать. Вы видите выход?
      - Ну, я бы сказал - да. Не помню, говорил ли я вам, что этот пресловутый конвой свою последнюю остановку перед броском к границе - или первую на пути оттуда, все равно, - делает в одном л том же Лесном поселении.
      - Вы знаете, где оно?
      - Разумеется. Хуже то, что даже я не знаю местоположения того единственного окна, которым сейчас конвой еще может пользоваться.
      - Это потом. Итак, Лесное поселение. Дальше?
      - Командует этим лесным предприятием чиновник, ну скажем... сочувствующий моим воззрениям.
      - Уже интересно.
      - Я послал туда человека, который займет первую же водительскую вакансию в конвое. Водитель у них называется командиром машины и обладает определенной свободой действий. Он сможет просто прихватить вас с собой хотя бы укрыть в трейлере-и таким способом довезти до границы, где вы и начнете действовать. Вот таким способом вы попадете в состав конвоя. Ну, а дальше...
      - Одну минутку. Вы сказали - "водительская вакансия". Вы так уверены в том, что она откроется? Боюсь, что вы несколько опоздали. Один водитель заболел и был снят еще на Базе. Буквально на моих глазах.
      - Я знаю. Да, это очень досадно - однако могу вас заверить, что это не мы организовали. Скорее всего, он заболел по каким-то естественным причинам. Мы этого не предвидели, иначе наш человек уже сидел бы в кабине тягача.
      - Ну что же, что было, то прошло. Дальше?
      - Продолжаю. Здесь, в Круге, конвой - он уже прибыл, кстати, - должен взять еще одну часть груза. После этого все должно совершаться буквально по часовой стрелке, а порою и по минутной. Погрузка совершается в особых условиях, и тут даже приблизиться к конвою невозможно. Он погрузится и уедет, чтобы на какое-то время остановиться на исходной позиции.
      - То есть в этом самом Лесном поселке.
      - Вот именно. И вскорости туда-то вам и предстоит направиться. Я постараюсь доставить вас так близко к нему, как только будет возможно. У вас это называлось бы лесхозом, не так ли? Городок в лесу, соответствующие занятия: заготовка древесины, лесопосадки и все такое прочее. Там работает достаточно много технетов, и прибытие еще нескольких рабочих - ваше в том числе - не вызовет ничьего удивления.
      - Понимаю.
      - Итак, место в конвое я могу вам обеспечить. Все остальное - вы сами. Но ведь вам, насколько я понимаю, инициативы не занимать.
      - К сожалению, все проходит. Но я постараюсь. Итак, предположим, я сижу в одной из машин конвоя. Что я смогу сделать в этой ситуации?
      - Вы сможете попасть к "окну".
      - Я уже там. Дальше?
      - А дальше и начнется то, из-за чего нам понадобились именно вы. Видите ли, я не могу исключить такого варианта, что произойдет небольшая неувязка по времени, и ваши соотечественники, которых вы, безусловно, постараетесь предупредить обо всем, и в самом деле успеют наложить лапу на товар. И вы, вдвоем с моим водителем, окажетесь единственными, кто сможет предотвратить бессмысленное преступление - взрыв с выбросом радиоактивных веществ.
      - Гм... Во всем этом есть одно осложняющее обстоятельство.
      - А именно?
      - Все то же время. То самое чертово время, которого у нас нет.
      - У вас - свой отсчет?
      - Орланз, отнеситесь к моим словам серьезно. У меня есть от силы трое суток. Когда они истекут - ну, предположим, я просто исчезну, растворюсь и уже ничем не смогу вам помочь.
      - Что же, вот вам задача по плечу: остановите время.
      - Если вы полагаете, что меня зовут Иисус Навин...
      - Как вас зовут, я знаю.
      - Кстати, мне требуется снаряжение. Кое-какое.
      - Думаю, мы снабдим вас...
      - Тут подойдет только мое. Орланз ухмыльнулся:
      - При вас таковое не обнаружено. Или изъято при задержании?
      Усмехнулся и Милов:
      - Я думаю, детали моей подготовки не должны вас ни интересовать, ни волновать.
      - Я вообще стараюсь волноваться как можно меньше. Как вам десерт, друг мой?
      - Я всегда обожал взбитые сливки с клубничным вареньем...
      7
      (79 часов до)
      - Ну, вы готовы? - спросил Орланз. Даже не прибавил обычного "друг мой". Милов же сделал вид, что не обратил на это ровно никакого внимания. Как и на то, что казался старик хмурым и чем-то словно бы озабоченным.
      - Бутафорию вам выдали?
      Милов вместо ответа кивнул в угол своей кельи, где лежала более чем наполовину наполненная не новая, напротив, изрядно побывавшая в употреблении дорожная сумка из дешевого пластика.
      - Проверили? Ничего компрометирующего? Дайте-ка, я сам взгляну.
      Пришлось вытряхнуть содержимое сумки на одеяло. Орланз брал вещь за вещью, разглядывал придирчиво, откладывал. Три пачки сигарет отбросил. Позвонил и, когда ассистент появился на пороге, сказал сердито:
      - Вы бы ему еще "Корону" подложили. "Гвоздиков" у него должно быть три пачки, а вы ему суете интеллигентские.
      Сигареты заменили мгновенно. В хозяйстве старика служба была поставлена хорошо.
      - Вопросы? - поинтересовался Орланз, закончив проверку.
      - Вопросов нет.
      - Тогда едемте. Берите поклажу. Милов закинул мешок за спину.
      - Присядем на минутку. Присели, по обычаю.
      - Ну, - сказал Орланз, - в путь.
      8
      (75 часов до)
      Слух у Милова был все еще отменный, и внезапно услышанное заставило его насторожиться.
      Искоса наблюдавший за ним старик кивнул:
      - Да. Вам не послышалось. Проводится государственная операция. Как мне сообщили - большая группа вооруженных людей была замечена охраной. Они продвигались на юго-восток. Их пытаются захватить. Судя по стрельбе, пока это не удалось.
      "Команда, - подумал Милов. - Выполняя замысел, выдвигались к условленной точке. Но не смогли пробраться незамеченными. Очень неудобно: для меня больше подошла бы спокойная обстановка в этой округе. Но ничего не поделаешь. Надеюсь, у тренера хватит разума и умения, чтобы не ввязываться в серьезный бой, но вывести отряд из схватки и найти другой путь. Кстати, с ними должна быть Леста - на нее я почему-то полагаюсь даже больше..."
      Снова донеслись звуки. "Нет, это не орудие, - подумал Милов, внешне сохраняя спокойствие. - Это миномет. Батальонный, восьмидесяти двух. И не один. Огонь ведет батарея".
      Они тем временем подошли к машине. Джип "чероки". Неплохо устроились, решил Мило в про себя. Уселись. За рулем сидел незнакомый - наверное, человек, но может, и технет или квазитехиет. Машина сразу же тронулась. Водитель не ждал указаний - видимо, получил их заранее.
      - Вот возьмите, - сказал старик. - Прочтите про себя и запомните. Текст отдадите мне тут же.
      На бумажке было имя того, к кому следовало обратиться за помощью, когда в конвое откроется водительская вакансия. И одна фраза. Не на технетском. На другом языке.
      Милов глянул вопросительно. Старик усмехнулся.
      - Именно так, - сказал он, - Запомнили? Милов кивнул. Отдал клочок. Старик щелкнул зажигалкой, тут же поджег его.
      - Можно произнести, - сказал он. - А можно и спеть. По обстановке.
      Проехали лугами. Потом дорога нырнула в лес. Мины разрывались все ближе. Вскоре стала слышна и автоматная стрельба.
      - Вот еще что, - сказал Орланз негромко. - Боюсь, что полной секретности нам соблюсти не удалось. Собственно, чего-то подобного я и ожидал: если у меня там есть свои информаторы, то было бы наивным предполагать, что они не имеют своих людей в моем хозяйстве. Имеют. Следовательно, им известно, где вы. Точнее - где вы были до этого часа. Зная это, нетрудно вычислить, куда вы можете направиться. Для них вы приговорены и обречены. Они будут стараться ликвидировать вас, чем раньше тем лучше. Остерегайтесь.
      - Постараюсь, - произнес Милов первое слово за поездку. Сидя сзади, он поверх плеча водителя погладывал на спидометр. Тридцать километров позади. Тридцать пять...
      Мина хлопнула неподалеку, менее чем в сотне метров.
      - Шальная, - сказал Орланз. - Но как знать - может быть, нас и засекли. Становится опасно. - И - водителю: - Подрулите к месту разрыва. Хочу посмотреть, что за калибр...
      Водитель даже не кивнул, но исправно сработал рулем. Машина запрыгала по корням. Остановилась. Старик распорядился:
      - Выйдите, посмотрите - не найдется ли осколочка...
      "Глупо. И зачем: на память, что ли? - подумал было Милов. - И так можно определить все, что может здесь интересовать".
      Водитель, однако, не рассуждая, вылез. Побрел к воронке. Склонился. Орланз выстрелил ему в затылок. Пистолет в его руке возник как-то неожиданно, Милов не уловил мгновения - откуда он появился и в какой миг. Орланз, видимо, неплохо владел ремеслом.
      Он подошел к воронке и выпустил еще две пули. Вернулся к машине. Милов напрягся. Но старик уже прятал пистолет - видимо, в кобуру под мышкой. Маленький плоский "кольт".
      Орланз спокойно встретил его взгляд.
      - Одним информатором у них меньше, - сказал он. - А кроме того, война, по сути, началась. На войне не бывает без трупов. Это поможет вам выиграть хотя бы несколько часов.
      Он вытянул перед собой руку, внимательно поглядел на нее. Рука не дрожала.
      - Здесь комфорт кончается, - сказал он затем. - Трамвай дальше не пойдет. Вам придется пробираться самому. Не лучший вариант, согласен. Однако события в какой-то мере вышли из-под контроля и начались раньше условленного. Это все же лучше, чем если бы они не начались вообще. Вся остальная программа остается в силе. Буду наблюдать за вами. Желаю успехов и ожидаю их. Кстати, таким путем вы сохраните и тайну вашего схрона - иначе я его увидел бы.
      Он не протянул руки, и это обрадовало Милова.
      - Счастливо оставаться, - сказал Милов только. Орланз уже сидел за рулем. Включил мотор и стал разворачиваться.
      Милов проводил его взглядом. Прислушался к разрывам. Пожал плечами. И двинулся вперед - в чащу леса.
      "Быть может, - думал он, пробираясь, - это и лишнее - то, что я собираюсь сделать. Там, конечно же, ничего не осталось. Но сейчас это лишь предположение. А нужна уверенность. Значит, пойдем, поищем - может, и найдем эту самую уверенность. Чтобы впредь действовать уже без сомнений. В моем возрасте уже нельзя совершать грубых ошибок - особенно при выполнении домашних заданий".
      Глава девятая
      1
      (72 часа до)
      На мгновение Милову показалось, что пронесло. Цепь прочесывавших миновала его, так и не заметив, и теперь удалялась - все так же неторопливо, приминая бутсами палую хвою и валежник. Со спины даже заметно было, что гулять здесь с автоматами на изготовку технетским солдатам вовсе не так уж нравилось: хотя бы потому, что в такой обстановке всегда есть возможность схлопотать пулю. "Да, они все-таки совсем как люди, - мелькнуло в голове, - если не знать, то и не скажешь, что роботы, технеты. Теперь выждем, пока они не скроются из виду, и двинемся помаленьку дальше... Ничего себе кашу заварили ребята, шум на всю епархию, и по ту сторону границы наверняка уже внимательно вглядываются и вслушиваются. Только одному, отдельно взятому мне, от этого сию минуту не легче..."
      Он позволил себе чуть-чуть расслабиться, перевести дыхание и даже заметить, что погода сегодня на диво хороша, солнце пробивается сквозь кроны сосен, земля источает тепло и пахнет лесом - сильно, сладко, жизнеутверждающе. Да, по меньшей мере нелепо было бы сейчас лежать тут, простреленным в спину. Пусть лучше согревают ее летние лучи.
      Конечно, если быть честным, то ты не предусмотрел такого варианта что придется пробираться на брюхе, и вернее всего, совершенно зря: конечно же, ничего не осталось на старых позициях. Но - снявши голову, ходят без шляпы, ничего не поделаешь. Ничего, и не из таких переделок выкручивались. Все-таки они прошли не заметив.
      Однако тут же пришла пора одернуть себя: рано успокаиваться, слишком еще рано. Если технеты заимствовали военные навыки от своих предшественников - людей, то они, прочесав весь лес и никого не обнаружив, на этом не успокоятся. Каспары, породившие их, не зря считались, да и на самом деде были хорошими солдатами, всегда готовыми драться, едва ли не безразличными к смыслу драки, ее содержанию. А коли так, облава непременно пройдет здесь еще раз, продвигаясь в обратном направлении - и тогда уже вряд ли повезет так, как только что. "У тебя не так много времени, напомнил себе Милов, - чтобы найти хоть сколько-нибудь надежное укрытие, в котором можно будет пересидеть, отдохнуть, обдумать - как поступать дальше. Сколько же у меня на самом деле времени? Часики-то тикают, и если я вовремя не успею в это самое лесное хозяйство, то все планы могут полететь псу под хвост: и замыслы Орланза, но это бы еще полбеды, даже меньшая половина, и мои собственные; вот это было бы совсем ни к чему, тогда получится, что зря весь огород городили. Значит, задачи - три: первая - выжить, вторая - найти и проверить барсучьи норы, и третья - потратить на это как можно меньше времени".
      Он прикинул. Опушка леса, к которой продвигались сейчас солдаты, находилась километрах в трех отсюда; это он знал более или менее точно, потому что сам пришел с той стороны - с запада. Учитывая, с какой скоростью они продвигаются, цепь достигнет опушки, ну, этак минут через двадцать. Передышки устраивать не станут, поскольку это все-таки не люди и уставать им не положено. Значит, повернут и двинутся назад. Пойдут чуть быстрее: как-никак, однажды этот путь ими уже проделан. И вернутся они еще минут через пятнадцать. Ладно. Пять минут сбросим для верности. В общем, у меня есть полчаса; если за это время я не ускользну в норку, не растворюсь в воздухе, не научусь становиться невидимым - солоно мне придется, даже и с перцем солоно. Нашлась бы только хоть мышиная норка, пока искомые барсучьи не попадаются. А если и ее тут не окажется?.. Хорошо, что хоть команда ускользнула, по всему судя, без потерь. Все-таки утешение.
      "Знай я, что дело так обернется, - думал Милов, перебегая на полусогнутых от одного куста к другому, низко пригибаясь и стараясь вызывать как можно меньше шума, - черта с два стал бы соглашаться с этим вариантом. Чтобы сделать свое дело, нашел бы другие пути-дороги. Нигде бы не согласился. Ни в машине, когда старик меня стал высаживать, а фактически - подставлять под пули. Ни в его чертовом подвале не согласился бы ввязываться в эти игры; ничего, выкрутился бы как-нибудь, и не договариваясь с ним. Ни в Штатах не стал бы соглашаться с Хоксуортом, на черта в конце концов мне все это сдалось, это игры для молодых, по которым еще мало стреляли в жизни; и ни в... Гм, да. Если трезво поразмыслить чего мне не хватало? На мой пенсион, конечно, роскошествовать не станешь, однако прожить можно было. Нет, не в деньгах, конечно, дело, хотя заработать их всегда приятно и полезно. Вернее всего, захотелось снова побывать в местах, в которых хорошо ли, плохо ли, но прожил четыре десятка лет. Старческая ностальгия, похоже?..
      Да, а время-времечко-то идет, бежит, летит прямо, минуты скачут не хуже блох. Что сейчас там - они наверняка уже дошли до опушки и вот-вот повернут или уже повернули назад. До сих пор тебе везло, но полагаться на везение есть смысл, когда ты подстрахован со всех сторон, а не так, как сейчас, - открыт всем стихиям.
      Черт, хотя бы берлогу медвежью какую-нибудь отыскать - однако медведи здесь последние полтораста лет не замечались. Жаль..."
      Он перебегал зигзагами от одной купы деревьев или кустов к другой, надеясь напасть в конце концов хоть на что-нибудь - вывороченный пень, на худой конец, под который можно еще подрыться и переждать, заброшенный колодец или старый обвалившийся блиндаж - наследие прошлой, теперь уже давней войны. Иначе не укрыться - лес достаточно редкий, культурный, нет в нем буреломов, больших куч разного лесного мусора - ничего, что можно было бы использовать, чтобы спастись. Но Милов знал, что будет искать до последней возможности.
      А что потом? Что может сделать безоружный с вооруженной цепью? О сопротивлении и речи быть не может. Да и будь он вооружен, это не помогло бы - разве что пошумел бы напоследок... Будь это не в Технеции, а в любой другой стране, он попытался бы слепить горбатого, прикинуться туземцем, туристом, заблудившимся горожанином-грибником, потому что технеты, как он уже понял, сохранили и эту людскую черту, - кем угодно. В любой стране, но не здесь. Потому что тут местность была перекрыта не сейчас, и не сегодня, и не вчера даже; не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: утечка информации из хозяйства старика действительно существовала, и власти что-то, пусть не очень определенное, заранее знали - недаром ведь еще в Текнисе, у Лесты в комнатенке, слышал он предупреждение о запрете поездок в этом направлении; да, сюда уже тогда просто так не пробраться было бы, так что никакому грибнику, даже самому сумасшедшему, здесь пути не было. Логично, очень логично выстраивались его мысли, прямо образцово - жаль только, что ему от этого легче не становилось. Нет, тут от задержания до полного разоблачения не пройдет и минуты. Сразу станет ясно, что ты человек. И тебя немедля в лучшем случае запрут в какой-нибудь дыре до выяснения. А когда выяснят - еще до вечера окажешься ты снова в приятном обществе розовых мальчиков, или нетерпеливого Клевреца, или всех вместе, объединивших усилия. А в худшем - ну, в худшем просто пристукнут здесь, чтобы не создавать себе лишних затруднений...
      Милов остановился на несколько мгновений - перевести дыхание, оглядеться, прислушаться.
      Прислушаться и в самом деле стоило. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что уже сейчас и отсюда можно уловить тот шум, которого Милов боялся. Да, вдут. Возвращаются. Плохо. Черт, обладать бы такой способностью - усилием воли создать тут убежище, неприметное снаружи и надежное. Волей, а не лопатой - которой, кстати, нет. Напрячься до предела, и...
      Он и в самом деле напрягся. Потому что в просвете меж двух кустов разглядел бугорок. Не очень высокий, но все же то была некая складка местности, какими этот лес не изобиловал. Бугорок порождал некоторые мысли и предположения. Быстро оглянувшись туда и сюда; Милов убедился, что естественное развитие леса в этом месте было некогда нарушено: в двух направлениях неширокой полосой - метров пятя - елки росли не совсем так, как вокруг: теснее, и были они ростом пониже и стволами потоньше. Посадка, и относительно недавняя. На месте былой просеки. Да, если вглядеться, почти воткнувшись носом в землю, то замечаешь: полоса эта и по уровню чуть приподнимается над прочей местностью, не более десяти сантиметров, но все же. Значит, грунт тут подсыпали в свое время. Делали дорогу. И шла эта бывшая дорога мимо той аккуратной, почти идеально круглой поляночки, посреди которой замеченный Миловым бугорок и возвышался; теперь полянка, правда, тоже подзаросла всякой мелочью, но опытному взгляду очертить ее не составляло никакого труда. Ну что же, сказано - ищите и обрящете. Обрели, выходит?
      Милов припустил к бугорку изо всех остававшихся еще сил. Все ближе. Сейчас посмотрим, как можно использовать этот пусть и небольшой, но все же подарок судьбы. Ах, черт!